Дагестан в политике противоборствующих держав на кавказе от петербургского договора до гюлистанского трактата (1723-1813)

На правах рукописи

Касумов Рамазан Магомедович

Дагестан В ПОЛИТИКе противоборствующих держав

на кавказе от Петербургского договора до Гюлистанского трактата (1723-1813)

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Махачкала

2011

Работа выполнена на кафедре Истории России Дагестанского государственного университета

Научный консультант - доктор исторический наук, профессор Булатов Б.Б.

Официальные оппоненты - доктор исторический наук, профессор Алиев Б.Г.

доктор исторический наук, профессор Ахмадов Ш.Б.

доктор исторический наук, профессор Акбиев А.С.

Ведущая организация - Социально-гуманитарный институт Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова.

Защита состоится «_15__» ___июня 2011г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 002.053.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Учреждении Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук.

Адрес: 367030, Махачкала, ул. Ярагского, 75

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН.

Автореферат разослан «___» _____ 2011г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат исторических наук Ю.М. Лысенко

Общая характеристика работы

Актуальность исследуемой проблемы обусловлена особой важностью выявления геополитической роли Дагестана (расположенного между Европой и Азией, Черным морем и Каспием, на главных коммуникациях, ведущих в Закавказье, на Ближний и Средний Восток, где пересекались интересы России, Ирана и Турции и поддерживавших последних Англии, Франции и др. западных держав) в формировании и развитии международных отношений на обширном евразийском пространстве Кавказского региона. Именно такой объективно предопределенный геополитический феномен Дагестана превратил его в качестве объекта политики противоборствовавших сторон в притягательную силу для реализации их гегемонистских замыслов, а в роли субъектной сердцевины Кавказа – в активного участника мировой политики.

Неслучайно геополитика Дагестана оказалась в центре внимания многих исследователей с античных времен до наших дней. Особое внимание этому фактору («Прикаспийский путь») уделили Геродот, Страбон, Флавий^[1] и др. Хотя сведения этих авторов по исследуемой теме несколько отрывочны, но полезны для суждения об её актуальности.

Геополитические свойства Дагестана и их проявления в Кавказском регионе подчеркнуто выделяют и наши современники. «Особо важное значение, – отмечает видный геополитик-кавказовед Гаджиев, – имел Прикаспийский путь, который являлся одним из главных транскавказских путей транзитной торговли, ставшим своего рода главными воротами из Юго-Восточной Европы в Переднюю Азию, страны Ближнего и Среднего Востока…Дербентское поселение, уже в глубокой древности ставшее опорным пунктом в приморском проходе, получило широкую известность у античных авторов под названием Каспийские или Албанские ворота».^[2]

Однако наибольшее значение для утверждения об актуальности темы имеют суждения, касающиеся роли Дагестана в наши дни. На наш взгляд, из значительного количества таких суждений непосредственно с темой диссертации соприкасаются следующие суждения О.Р. Раджабова и В.П. Стальковой: «Особую роль в Северо-Кавказском регионе играет новое геополитическое положение Дагестана, как южной приграничной республики Российской Федерации, имеющей общую границу с пятью зарубежными странами (Азербайджан, Грузия, Казахстан, Туркменистан и Иран). Геополитическое положение Дагестана представляет интерес для Российской Федерации прежде всего с точки зрения определения приоритетов ее кавказской политики…

Дагестан может … стать плацдармом для экономического и политического проникновения Российской Федерации в страны Закавказья, Ближнего и Среднего Востока, связующим звеном интеграционных процессов как на постсоветском пространстве, так и между Европой и Азией».^[3]

Эта же мысль об особой значимости Дагестана для современной России углубленно выражена А.С. Аруховым, трагически погибшим от рук террористов. «Следует подчеркнуть, - акцентирует он внимание на том, - что стратегическая важность Дагестана определяется не столько наличием в его недрах углеводородного сырья, сколько уникальным географическим положением, позволяющим ставить и реализовывать глобальные геополитические, геоэкономические и геостратегические задачи… В этом смысле Дагестан представляется своего рода кавказским харт-лендом, центром, срединной землей кавказского региона»^[4].

Приведенные доводы, на наш взгляд, убедительно свидетельствуют об актуальности темы диссертации, как в научном, так и политическом плане. Важность изучения этой проблемы определяется и ее недостаточной освещенностью, отсутствием обобщающих трудов по этой проблеме. Актуальность темы обусловлена также общественным интересом к историческому прошлому Дагестана в изучаемом плане, знание которого может способствовать углубленному пониманию многих реалий сегодняшней действительности, выработке и осуществлению адекватной кавказской политики в интересах России и народов региона.

Объект исследования - место Дагестана в политике противоборствующих держав в исследуемый период.

Предметом исследования - политика противоборствующих держав и выявление роли Дагестана в формировании и развитии международных отношений на Кавказе.

Хронологические рамки исследования от Петербургского договора 1723г. до Гюлистанского трактата 1813г. обусловлены тем, что этот период в истории Дагестана является особенно важным, как с точки зрения внутреннего развития, так и определения его внешнеполитического положения - международного статуса. Петербургский русско-иранский договор 1723г. положил начало присоединению Дагестана к России, а Гюлистанский трактат 1813г. юридически оформил окончание этого процесса. Хотя Петербургский договор, будучи непродолжительным, был аннулирован Гянджинским трактатом 1735г., вхождение Дагестана в состав России в течение 12 лет имело большое значение для широкого развития русско-дагестанских отношений в экономической, политической, культурной и других областях.

Международное значение Гюлистанского трактата усиливалось тем, что этот договор оформил включение в состав России не только Дагестана, но и Грузии с Шурагельской провинцией, Имеретии, Гурии, Мингрелии и Абхазии, а также ханств Карабагского, Гянджинского, Шекинского, Ширванского, Дербентского, Кубинского, Бакинского и Талышинского; иными словами, значительной части Грузии и Азербайджана.

Кроме того, исследуемый период оказался исключительно насыщен военно-политическими и дипломатическими событиями, оказавшими существенное влияние на развитие международных отношений. Достаточно сказать, что за указанный период с участием западных держав было подписано больше договоров (в центре которых постоянно находился Дагестан), соперничавших между собой держав (Турции, Ирана и России) за овладение Кавказом, чем численность аналогичных договоров в течение нескольких столетий. Сказанное подтверждает, что хронологическое деление данного периода сделано обоснованно.

Основной целью исследования является последовательное освещение и анализ места и роли Дагестана во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в рассматриваемый период в контексте решения кавказской проблемы на фоне взаимосвязанных событий в Европе, на Ближнем Востоке, поэтапного развития этого сложного процесса, завершившегося становлением Дагестана частью Российской империи.

Основными задачами для достижения поставленной цели обозначены следующие:

- четко определить суть научной разработки проблемы: методологические основы, источниковую базу, историографию проблемы;

- сжато охарактеризовать социально-экономическое и территориальное положение Дагестана, выделяя внутриполитическое состояние и внешнеполитическое положение;

- показать геополитическую роль Дагестана в кавказской политике России, Ирана и Турции и поддерживавших их с антироссийских позиций Англии, Франции, Пруссии, Швеции, Польши и др. западных держав;

- выявить стратегические цели упомянутых держав в Кавказском регионе, методы и средства их достижения, влияние геополитики Дагестана на выработку и реализацию кавказской политики сторон;

- выделить освободительную борьбу народов Кавказа, особенно Дагестана, против иноземных завоевателей, как важный фактор влияния на внешнеполитическую ориентацию владетелей и старшин, корректировки кавказской политики противоборствующих держав;

- раскрыть предпосылки и причины, обусловившие качественный сдвиг во внешнеполитической ориентации народов Дагестана в сторону России, формы и методы их взаимного сотрудничества и поддержки;

- подчеркнуть русофобский характер политики западных держав, поощрявшей османскую и иранскую агрессию в регионе;

- подвергнуть критике фальсификаторские измышления западных (и отдельных отечественных) авторов по вопросам о сущности кавказской политики России, российско-кавказских и российско-дагестанских отношений;

- определить содержание и основные этапы формирования и развития кавказской политики геополитических соперников в регионе, выявить факторы, предопределившие в итоге процесс присоединения Дагестана к России;

- добиться глубокого комплексного освещения изучаемой проблемы, теоретического осмысления и обобщения приведенного материала для выработки соответствующих рекомендаций по осуществлению кавказской политики России с учетом современных реалий, особенно возросшей геополитической роли Дагестана в международных отношениях в регионе.

Методологической и теоретической основой исследования в освещении узловых проблем диссертации послужили принципы историзма, объективизма и научности, которые предполагают изучение любого явления или процесса в конкретных исторических условиях и связях, выявление их исторической перспективы, рассмотрение их в единстве прошлого, настоящего и будущего. В работе использованы логический и диалектический методы познания, способствующие выявлению внутренних закономерностей развития событий, особенностей и специфики кавказской политики противоборствующих государств в Дагестане в XVIII - начале XIX века.

Применяемая методология носит комплексный, интегральный характер, базируется на использовании наиболее сильных преимущественных сторон всех использованных методов, имеет общую направленность и ее задачей выступает внутренняя организация и систематизация исследования.

Автором использованы новые подходы при изучении источниково-историографического материала, чтобы уйти от обычных штампов и стандартов при оценке тех или иных фактических данных или событий, касающихся диалектики зарождения, формирования и развития кавказской политики упомянутых стран с основным упором на выявление места и роли Дагестана в их взаимоотношениях.

Научная новизна исследования заключается в том, что в работе впервые на основе обширной источниковой базы, достижений отечественной и зарубежной историографии предпринята попытка комплексного исследования места и роли Дагестана в кавказской политике России, Ирана и Турции от Петербургского договора до Гюлистанского трактата (1723-1813). Научная новизна работы заключается также в самой постановке проблемы в монографическом плане глубоко изучить одну из сложнейших проблем отечественной историографии. К сказанному следует добавить и то, что в работе поднимаются и освещаются геополитические факторы, активно влияющие на формирование и развитие международных отношений в регионе.

Самое глубокое и всестороннее освещение в диссертации нашли вопросы, связанные не только с политикой постоянно соперничавших в регионе геополитических противников – России, Ирана и Турции, но и Англии, Франции, Швеции, Пруссии, Австрии и других западных держав, препятствовавших успеху кавказской политики России во имя своих гегемонистских устремлений на Кавказе, в Прикаспии, на Ближнем и Среднем Востоке.

Научная новизна работы заключается и в том, что в ней используются новые подходы при изучении источниково-историографического материала, заметно стремление уйти от обычных штампов и стандартов при оценке тех или иных фактических данных или событий, касающихся диалектики зарождения, формирования и развития международных отношений.

Новизну диссертации придает не только то, что в ней исследуется недостаточно изученная в отечественной историографии проблема, но и то, что в научный оборот вводится много новых письменных и иных источников, в том числе на иностранных языках, а также архивных материалов из центральных и местных архивов, раскрывающих с различных сторон узловые вопросы исследуемой темы. Кроме того, в диссертации обобщается значительный фактический материал источниково-историографического характера, раскрывающий динамику формирования и механизм развития международных отношений в регионе.

В определенной мере новизну диссертации придают выводы и наблюдения автора, являющиеся результатом его свободного творческого поиска. Это особенно относится к оценке характера и сущности политики всех соперничающих сторон, освободительной борьбы народов Дагестана, взаимоотношений владетелей и старшин с зарубежными странами, формирования и развития российско-кавказских и русско-дагестанских взаимоотношений и др.

В работе обобщен имеющийся опыт выявления геополитической роли Дагестана в военно-политических и дипломатических событиях, обусловленных кавказской политикой правящих кругов не только сопредельных с Дагестаном России, Ирана и Турции, но и расположенных на европейском континенте Англии, Франции, Швеции, Пруссии, Австрии и других западных держав.

Наряду с международными отношениями, в работе нашли освещение проблемы освободительной борьбы народов Дагестана, Северного Кавказа и Закавказья против иноземных завоевателей, оказавшей определенное влияние на стратегические замыслы противоборствовавших сторон, методы, пути и средства их достижения. В работе также показаны русско-дагестанские, дагестано-иранские и османо-дагестанские отношения, являвшиеся составной частью комплексной проблемы международной политики в Прикаспийско-Кавказском регионе.

Научная и практическая значимость исследования определяется в значительной мере тем, что без глубокого и всестороннего изучения места и роли Дагестана в международных отношениях Кавказского региона на протяжении истории, особенно в рассматриваемый период, невозможно воссоздать реальную картину прошлого наших народов, выявить закономерности развития этих отношений в современных условиях. Сказанное важно и потому, что именно в этот период складывались объективные и субъективные предпосылки присоединения Дагестана к России. Кроме того, изучением и комплексным освещением исследуемой проблемы восполняется существенный пробел в отечественной и зарубежной историографии, остающийся до сих пор фактически малоизученным как предмет специального научного рассмотрения.

В диссертации дается значительный по объему материал по истории Дагестана, в частности, и по Кавказскому региону в целом, особенно в области международных отношений, о кавказской политике ряда восточных и западных держав. Ценность диссертации состоит и в том, что в ней в научный оборот вводятся новые архивные материалы и нарративные источники, сочинения отечественных и зарубежных авторов.

В целом же материалы, наблюдения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке обобщающих трудов по геополитической истории Дагестана, Северного Кавказа и Закавказья, кавказской политики России, Ирана и Турции, ближневосточной политики Англии, Франции, Австрии, Пруссии, Швеции, Польши и других западных держав, выступавших с антироссийских позиций «восточного барьера». Материалы диссертации могут быть полезными также для составления спецкурсов, учебников и пособий для вузов и школ Дагестана, отдельных лекций по различным аспектам исследуемой в диссертации проблемы.

Методологические предпосылки данного исследования могут быть использованы при изучении и освещении геополитической роли других субъектов Кавказа (Азербайджана, республик Северного Кавказа и др.), в формировании и развитии международных отношений исследуемого периода, что позволяет говорить о том, что изучение заявленной в диссертации проблемы выходит за пределы Дагестана, приобретает значительное более масштабное значение.

Диссертация может быть рекомендована для издания как представляющая интерес не только для специалистов-историков, аспирантов и студентов вузов, но также для широкого круга читателей, заинтересованных в изучении роли Дагестана в формировании и развитии международных отношений Кавказского региона в изучаемый период.

Научная апробация работы. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в статьях, тезисах докладов и сообщений на региональных, всероссийских и международных научных конференциях, на страницах научной периодической печати и в монографиях автора, а также в восьми авторских статьях, опубликованных в реферируемых ВАК изданиях.

Структура диссертации обусловлена целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, пяти глав, включающих восемнадцать параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы.

Основное содержание диссертации

Во введении обосновывается актуальность исследуемой темы, характеризуется степень изученности проблемы, определяются объект и предмет, цели и задачи исследования, хронологические рамки, раскрываются методологические принципы, характеризуется источниково-историографическая основа работы, показаны ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, научная апробированность, структура работы.

Первая глава «Научная разработка проблемы: методологические основы исследования, источниковая база и историография вопроса» посвящена освещению этих компонентов в трех соответствующих им параграфах.

В §1 «Методологические основы исследования» отмечается, что такой основой диссертации стали принципы материалистического понимания истории. Исходя из этого, диссертация выполнена на основе учета основных положений взаимодополняющих друг друга исследовательских принципов: научного историзма, сравнительно-исторического метода, метода объективности исследования, метода ретроспекции, принципа хронологической последовательности освещения событий. Лишь комплексное использование указанных методов исторического поиска дает возможность более полного и цельного освещения изучаемой проблемы.

В §2 «Источниковая база исследования» подчеркивается, что при написании диссертации основная нагрузка выпала на неидентичные по форме и различные по содержанию источники: архивные документы, опубликованные документальные материалы, летописные хроники, путевые заметки, служебные журналы, мемуары и другие сочинения участников и очевидцев событий, а также исследователей последующего периода. Учитывая объемность, сложность изучения и комментирования этих источников представляется целесообразным рассмотреть их следующим образом: а) рукописные документы центральных и местных архивов и академических институтов, б) опубликованные документы и материалы, в) печатные исторические сочинения источникового характера на различных языках.

Исследование проводилось на базе материалов Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Центрального государственного архива республики Дагестан (ЦГА РД), Центрального государственного исторического архива Грузии (ЦГИАГ). При этом наибольшее количество материалов по теме выявлено в следующих фондах перечисляемых архивов:

1. АВПРИ – фонды: 77 «Сношения России с Персией», 89 «Сношения России с Турцией», 100 «Сношения России с Арменией», 110 «Сношения России с Грузией», 114 «Ингушские дела», 115 «Кабардинские дела», 118 «Кизлярские и моздокские дела», 122 «Осетинские дела», 123 «Сношения России с Крымом».
2. РГВИА – фонды: «ВУА (Военно-ученый архив)», 18 «Казачья экспедиция военной коллегии», «Секретная часть экспедиции военной коллегии», 52 «Потемкин-Таврический Г.И., князь генерал – фельдмаршал», 410 «Материалы по истории народов СССР - коллекции», 482 «Военные действия в Закавказье и на Северном Кавказе».
3. РГАДА – разр.: 9 «Кабинет Петра I», 15 «Госархив – дипломатический отдел», 23 «Кавказские дела»; фонды: 101 «Дела Андреевской деревни», 104 «Аксайские дела», 115 «Кабардинские, черкесские и другие дела», 116 «Кайтагские дела», 121 «Кумыцкие и тарковские дела».
4. ЦГА РД – фонды: 18 «Дербентский комендант», 339 «Походная канцелярия генерал-лейтенанта А.П. Девица», 340 «Канцелярия генерал-лейтенанта В.Я. Левашова», 379 «Кизлярская комендантская канцелярия – канцелярия коменданта г. Кизляр».
5. ЦГИАГ – фонды: 1452 «Коллекция персидских документов», 1453 «Коллекция турецких документов».

Часть архивных материалов, извлечений из сочинений зарубежных авторов, указов иранских шахов к политическим и духовным деятелям Грузии, а также источников нарративного характера сохранилась в рукописных фондах академических институтов Дагестана^[5], Азербайджана^[6] и Грузии^[7].

Выявленные в указанных архивных и рукописных фондах документы официального делопроизводства (дипломатическая переписка правительств со своими послами и консулами в Стамбуле, Исфахане, Реште, Лондоне, Париже, Стокгольме и Берлине; ноты, реляции, записки коллегии иностранных дел по кавказским делам, фирманы и письма турецких султанов, крымских ханов, иранских шахов и российских правителей владетелям Дагестана, Северного Кавказа и Закавказья, официальные обращения к ним представителей российского командования и др.) дают возможность выяснить место и роль Дагестана в международных отношениях Кавказского региона.

Указы Сената, инструкции и решения военной коллегии по вопросам политики соперничающих стран на Кавказе, донесения русских резидентов и консулов о планах военных кампаний, политических и дипломатических мероприятиях правительств аккредитованных стран позволяют судить о стратегических замыслах Ирана, Турции, Крыма и поддерживавших последних с антироссийских позиций западных держав.

Проекты, донесения, рапорты российской администрации в Кизляре содержат конкретные сведения о внутриполитическом состоянии и внешнеполитическом положении Дагестана, взаимоотношениях местных владетелей и старшин с правящими кругами соперничавших держав, завоевательных походах иранских, османских и крымских феодалов, военных действиях в Дагестане, Чечне, Кабарде, Закавказье и в Крыму, русско-турецких и ирано-турецких войнах, причинах и предпосылках все возрастающей ориентации горских народов в сторону России.

Наряду с вышеуказанными материалами, важное место среди источников заняли выделенные в группу «б» опубликованные документы и материалы, среди которых наиболее значимыми оказались документы и материалы о кабардино-русских, ^[8] русско-дагестанских,^[9] грузино-северокавказских отношениях,^[10] представляющие тексты русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких договоров касательно Дагестана, Кавказа и Закавказья. К этой же категории можно отнести тексты отдельных договоров, встречающиеся в полном собрании законов России^[11] и сборнике договоров России с Востоком.^[12]

Непосредственное отношение к теме в этой же группе имеют решения Верховного Тайного Совета по стабилизации положения на Северном Кавказе после высылки шамхала Адиль-Гирея.^[13] Сюда же примыкают указы Надир-шаха и Ибрагим-шаха к дагестанским и грузинским правителям, свидетельствующие об их роли в кавказской политике Ирана.^[14]

К этой же группе источников относятся донесения французских и английских послов из России, Турции и Ирана своим правительствам о реакции придворных кругов этих стран на события на Кавказе и инструкции в их адрес из Парижа и Лондона, корректирующие кавказскую политику западных держав.^[15] К ним же по наличию фактических данных, касающихся событий конца XVIII- начала XIXв., можно присовокупить материалы по истории Дагестана и Чечни.^[16] Особенно насыщенными сведениями оказались материалы в актовых документах многотомного издания.^[17]

К источникам, включенным в группу «в», относятся исторические сочинения на различных языках в виде журналов, летописей, описаний, известий, путевых заметок, очерков, историй, специально подобранных материалов и др., составленные участниками событий и исследователями последующих периодов. В качестве важных русских источников, раскрывающих положение в Дагестане, прикаспийских областях и Иране накануне похода Петра I в русле кавказского и иранского направлений в восточной политике России выделяются журналы российского посла в Иране в 1715-1718 г.г. А.П. Волынского^[18] и члена того же посольства А.И. Лопухина.^[19] В этой же группе заслуживает внимание работа Ф.И. Соймонова, находившегося в гуще событий вместе с Петром I и описавшего их в плане реализации восточной политики России.^[20]

Среди русских источников данной группы последующих периодов по указанным и другим аспектам темы диссертации выделяются работы Ф.Туманского, И.И. Голикова, штабс-капитана Селезнева и В.В. Комарова, специально описавших поход Петра и его последствия.^[21] В отличие от них, П.Г. Бутков, П.Л. Юдин, С.М. Броневский и др. глубже и шире проанализировали события на Кавказе, особенно в Дагестане, в плане взаимоотношений России, Ирана и Турции от Каспийского похода Петра I до начала XIXв.^[22]

С этими источниками перекликаются материалы семейного архива кабардинских князей Бековичей-Черкасских об их службе в крепости Святой Крест и в Кизляре во главе Кизлярского казачьего войска.^[23] Сюда же можно отнести материалы архива канцлера М.И. Воронцова о реакции российского правительства на нашествия Надир-шаха на Дагестан, стремлении его сторонников привлечь на свою сторону горских владетелей, антироссийской позиции Франции, Пруссии и Англии.^[24] В уцелевших материалах Георгиевского архива за 1787-1799 гг. сохранились сведения о попытках Порты заручиться поддержкой владетелей Дагестана в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 гг.^[25] Более подробно эти и другие сюжеты нашли отражение в «Хронике» анонимного дагестанского автора^[26], занявшей особое место среди отечественных (кавказских) источников.

Завершая обзор русских источников по группе «в», следует отметить, что важное место среди них занимают неизданные самим П.Г. Бутковым документы, представляющие обращения турецкого султана Селима III к дагестанским владетелям в период русско-турецкой войны 1787-1791 гг. с призывом перейти на сторону Турции, попытки Порты использовать шейха Мансура в своих интересах под знаменем «джихада».^[27]

Наряду с указанными русскими источниками, определенное значение для написания диссертации имели зарубежные источники, составленные турецкими, иранскими, французскими и английскими авторами. Наиболее ранние из них – хроники турецких придворных историографов Мехмеда Рашида, Исмаила Асыма (публиковавшегося под псевдонимом Кючук Челебизаде), Сами, Шакира, Субхи и Иззи, освещающие отдельные фрагменты интересующих нас событий с 1721г. до конца русско-турецкой войны 1768-1774 гг.^[28] В отличие от них, более точным освещением событий в международном плане отличается работа Ф.Р. Уната, написанная на базе донесений турецких послов в аспекте кавказской политики противоборствующих сторон.^[29]

Важную информацию по теме диссертации представили иранские историки Мирза Мехти-хан и Мухаммад-Казим, являвшиеся очевидцами завоевательных походов Надир-шаха в Среднюю Азию, Закавказье и Дагестан. Однако попытки этих авторов возвеличить роль Надир-шаха в мировых делах обернулись вынужденным признанием его сокрушительного поражения в Дагестане, оказавшего существенное влияние на корректировку кавказской политики противоборствующих сторон и международные отношения в регионе.^[30]

Конкретные сведения по отдельным вопросам исследуемой проблемы содержат работы европейских авторов – немецких, англоязычных, французских, польских и др. Так, сочинение польского миссионера Т. Крусинского, помимо описания очевидцем событий в Иране и прикаспийских областях, содержат важный вывод о нарастающей ориентации народов этих областей в сторону России ради избавления от иранского ига.^[31]

Определенный интерес представляет работа участника Петровского похода Джона Белла, запечатлевшего отдельные эпизоды похода и русско-дагестанских отношений с подробным описанием Дербента, Тарки и др. узловых пунктов Дагестана, сухопутных и водных коммуникаций, ведущих в Закавказье, Ближний и Средний Восток.^[32]

Уникальным источником для изучения Дагестана и прикаспийских областей является работа И.-Г. Гербера – участника похода Петра I и члена комиссии по разграничению на Кавказе между Россией и Турцией. Работа изобилует конкретными фактами о русско-турецких отношениях, попытках Порты превратить Давуд-бека и Сурхай-хана в орудие осуществления своей гегемонистской политики в регионе.^[33]

Необходимым источником по теме является работа Дж. Ханвея, неоднократно побывавшего на побережье Каспия в качестве активного проводника английской колониальной политики. Работа содержит конкретные сведения о соперничестве между Россией и Англией, завоевательных походах Надир-шаха в Ширван и Дагестан, провале Дагестанской кампании Надира^[34] и др.

Необходимой работой по теме оказалось сочинение личного врача Надир-шаха француза Ф. Базена, ставшего очевидцем Дагестанского похода Надир-шаха 1741г. и сделавшего конкретные выводы о ее тяжелых последствиях для Ирана.^[35] Важным источником по теме, раскрывающим сложную картину русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений 30-х-40-х гг. XVIIIв., являются путевые записи дважды побывавшего в Дагестане, Азербайджане и Иране И.Я. Лерха,^[36] раскрывающие неразрывное переплетение дипломатических, военных и иных усилий противоборствующих сторон, предпринимавшихся для сохранения и усиления своего влияния.

§3 Историография проблемы. Историография диссертации обширна, представлена работами русских, кавказских, турецких, персидских и западноевропейских авторов. Ввиду многочисленности и разноязычности исследований для их конкретной оценки автором рассматриваются сначала труды отечественных, а затем зарубежных историков. Исследования отечественных авторов (впрочем, как и зарубежных) рассматриваются в следующей последовательности: 1) труды отечественных авторов досоветского периода (XIXв.-1917г.); 2) исследования советских ученых 20-х-80-х гг. XXв.; 3) исторические сочинения конца XX – начала XXI в. (1991-2010гг.).

При таком подходе следует отметить работы С.М. Броневского, А. А. Неверовского, В.И. Лебедева, И.И. Березина, С.М. Соловьева, Г.В. Мельгунова, обратившим внимание на описание Дагестана, прикаспийских областей, Кавказа в целом, подготовку и проведение Каспийского похода Петра I, реакцию на это крупнейшее военно-политическое мероприятие правящих кругов Ирана, Турции, Англии, Франции и др. держав.^[37] Наибольший вклад из них в освещение русско-иранских, русско-турецких, ирано-турецких переговоров и договоров, оценку позиций западных держав внес С.М. Соловьев, рассматривавший их в свете военных действий на Северном Кавказе, Дагестане, Закавказье, Ираке и др. местах до конца русско-турецкой войны 1768-1774 гг.^[38]

Наличием фактического материала по теме отличаются работы историков XIX-начала XXв., охватившие широкий круг событий военного, политического и дипломатического характера: Д.П. Бутурлина, В.А. Ульяницкого, В.А. Потто, Н.Ф. Дубровина, В.И. Бакуниной, И. Радожницкого, А.И. Михайловского-Данилевского, В.Д. Смирнова, Н.Д. Чечулина, Н. Волконского, Е.Д. Фелицына, В.О. Ключевского, исследования по утверждению русского владычества на Кавказе^[39] и др. Однако, используя труды этих авторов, необходимо учитывать, что оценка ими кавказской политики царизма субъективна, обусловлена стремлением затушевать ее колониальный характер.

Некоторый вклад в изучение истории Дагестана и Ширвана по изучаемому периоду внесли кавказские историки XIXв. А.-К. Бакиханов, Г.-Э. Алкадари и Д.-М. Шихалиев. При этом, если Бакиханов и Алкадари уделили преимущественное внимание завоевательным походам Надир-шаха и противоборству России, Ирана и Турции в регионе^[40], то Шихалиев особенно отметил геополитическую роль Дагестана в этих событиях, взаимовлияние Юго-Восточной Европы и Передней Азии через Дербенсткий проход.^[41]

Продолжая поэтапный обзор трудов отечественных авторов, отметим, что исследователи 20-х-80-х гг. прошли эволюцию от крайне радикального отрицания какой-либо положительной роли кавказской политики России вплоть до чрезмерного восхваления, отвергающего ее колониальный, захватнический характер. К представителям первой точки зрения (20-е-30-е гг.) можно отнести М.Н. Покровского, Г.А. Кокиева, Б.В. Скитского и др^[42]., акцентировавшим внимание на соперничестве Англии, Франции, России, Ирана и Турции в регионе, выявлении классовых корней их кавказской политики.

Среди исследователей 20-х-40-х г.г. непосредственно с темой диссертации созвучны идеи, содержащиеся в трудах В.В. Бартольда^[43], Е.С. Зевакина,^[44] М.А. Полиевктова^[45],В.Н. Левиатова^[46], П.И. Петрушевского^[47] и др., касающиеся геополитики Дагестана и прикаспийских областей, взаимосвязи западной и восточной политики России, русско-турецкого и ирано-турецкого противоборства, ирано-российского сотрудничества, политики Англии, Франции, Пруссии и Австрии с 20-х гг. XVIIIв. до начала XIXв.

Анализ исследований отечественных авторов второй половины XX-начала XXIв. требует особого подхода ввиду того, что из-за распада СССР в 1991 г. закавказские и среднеазиатские историки оказались в числе зарубежных. Поэтому в рамках отечественной историографии следует рассматривать труды российских, дагестанских и северокавказских историков, выделив сначала исследования 50-х-80-х гг.; затем работы 90-х-2010 гг.

Исходя из сказанного следует отметить, что существенный вклад в разработку истории Дагестана в интересующем нас плане первыми внесли известные историки Р.М. Магомедов, В.Г. Гаджиев, С.Ш. Гаджиева^[48]. Особая заслуга этих исследователей в том, что они глубже вскрыли геополитическое положение Дагестана, его роль в российско-турецко-иранском противоборстве, развитие российско-дагестанских отношений от временного до окончательного присоединения Дагестана к России. Ряд вопросов по теме диссертации нашли отражение в исследованиях Н.А. Сотавова^[49], касающихся освещения роли Кавказа в международных отношениях XVIII века в зарубежной историографии. Некоторое освещение рассматриваемые вопросы нашли в монографии Г.А. Джахиева^[50], посвященной роли Дагестана в русско-иранских и русско-турецких отношениях в начале XIXв. В отличие от них, Х.Х. Рамазанов и А.Р. Шихсаидов осветили проблемы Южного Дагестана, обратив внимание на историческое значение разгрома Надир – шаха.^[51] Подобные же сюжеты фрагментарного характера имеются в статьях А.Н. Козловой.^[52] Роль союзов сельских общин в борьбе за независимость Дагестана, обратившая внимание соперничавших держав, отражена в публикации Б.Г. Алиева и М.-С. Умаханова.^[53] Отдельные стороны изучаемой проблемы с акцентом на крах завоевательной политики Надир-шаха и развитие русско-дагестанских отношений в XVIII-начале XIXвв. представлены в исследованиях А.И. Тамая^[54] и Ф.З. Феодаевой^[55].

Наряду с вышеуказанными исследованиями 50-х-80-х гг. необходимые сведения по теме диссертации содержат совместные труды историков, написанные в виде очерков^[56] или истории Дагестана,^[57] истории народов Северного Кавказа^[58], сборника статей по взаимоотношениям народов Дагестана с Россией и с народами Востока^[59]. Определенный интерес представляют содержащиеся в этих трудах сведения о политике соперничающих стран на Кавказе, взаимоотношениях народов региона между собой и с Россией, об единстве в борьбе с иноземными завоевателями.

В круг исследований 50-х-80-х гг. входят также труды российских и северокавказских историков, среди которых наличием фактического материала и суждениями концептуального характера выделяются монографии В.П. Лысцова, Н.А. Смирнова, А.В. Фадеева, О.П. Марковой, совместные исследования М.Р. Аруновой и К.З. Ашрафян, Н.С. Киняпиной, М.М. Блиева и В.В. Дегоева.

В монографии В.П. Лысцова^[60] представлена картина подготовки и осуществления похода Петра, заключения русско-иранского и русско-турецкого договоров 1723-1724гг., меры Петербурга по укреплению своих позиций в обретенных областях, позиции Англии и Франции по этим вопросам. В работе Н.А.Смирнова выявлены механизмы осуществления кавказской политики России и ее соперников, причины и последствия русско-турецких войн 1735-1739, 1768-1774, 1787-1791гг., в ходе которых «Россия твердо отстаивала Северный Кавказ от покушения со стороны Турции».^[61]

А.В. Фадеев глубже определил причины эволюции кавказской политики России при приемниках Петра, выявил объективную взаимообусловленность российско-кавказских отношений в последующий период. Содержателен его вывод о том, что «политические события, происходившие в одной части Кавказа, неизбежно влияли на другие его области».^[62] В работе О.П.Марковой интересен конкретный вывод об объективном совпадении успешного хода освободительной борьбы народов Дагестана против владычества Ирана с кавказской политикой царизма, направленной на поддержку этой борьбы, ясно сознавая, что «с Ираном была бы война, если бы горцы не остановили персов».^[63]

В исследовании М.Р.Аруновой и К.З.Ашрафян, насыщенном богатым источниково-историографическим материалом, убедителен вывод о том, что «в Дагестанском походе Надир терпел одно поражение за другим…Потеряв значительную часть войска,…Надир вынужден был в феврале 1743г. вернуться в Иран».^[64] Столь же значительным представляется вывод, содержащийся в совместной работе Н.С.Киняпиной, М.М.Блиева и В.В.Дегоева: «активизация политики России на Кавказе в XVIIIв. вызвала спор за обладание между Россией, Ираном и Турцией». В конце XVIII-начале XIXв. экспансионистские планы наполеоновской Франции, а затем и Англии на Востоке заставили Петербург усилить внимание к Кавказу».^[65]

Заметный вклад в изучении роли Дагестана в международных отношениях Кавказского региона внесли исследователи постсоветского периода (1991-2010гг.). Плотным соприкосновением с темой диссертации среди них отличаются труды Р.Г. Абдулатипова, Б.Г. Алиева, Я.З. Ахмадова, В.Бобровникова, В.Г.Гаджиева, Ш.А.Гапурова, Д.Б. Абдурахманова и Израилова И.М., М.Р. Гасанова, Э.Г. Джахиевой, Е.И. Иноземцевой, Р.М. Касумова, Р.М. Магомедова, Н.А. Магомедова, Р.Г. Маршаева и Б.Б. Бутаева, А.И.Омарова, А.Х. Рамазанова, Н.А. Сотавова, Х.Н. Сотавова, М.-С. К. Умаханова, Ф.З.Феодаевой, А.В. Шишкова^[66] и др. Особое место в этом ряду заслуживает новейшее издание истории Дагестана ученными ИИАЭ ДНЦ РАН,^[67] содержащее конкретные данные по теме диссертации.

Важные вопросы по теме подняты в монографиях по Северному Кавказу, Прикаспийскому региону и Кавказу в целом, докторских диссертациях, специальных статьях и материалах докладов на научных конференциях. Количественно среди них преобладают материалы по Северному Кавказу^[68], в меньшей степени – по Кавказу в целом^[69],

Прикаспийскому региону^[70] и Северо-Восточному Кавказу^[71].

Отдельные вопросы темы диссертации непосредственно соприкасаются с тремя исследованиями, посвященными внешней политике России^[72] и образования многонационального Российского государства,^[73] в которых нашли освещение комплекс вопросов по различным аспектам исследования, включая кавказский регион от Каспийского похода Петра I (1723г.) до Ясского договора (1791г.).

Таким образом, отечественная историография XIX- начала XXIв. представляет определенный материал для выявления места и роли Дагестана в кавказской политике противоборствующих государств. Однако следует учитывать, что отдельные историки дореволюционного, советского и постсоветского периодов допускают неточности фактического, хронологического и концептуального характера, искажающие суть событий, в частности, колониальный, захватнический характер кавказской политики России. Первая из них касается искажений названий отдельных областей и международных соглашений (Астраханская вместо Архангельской области, Айналы-Кавказская – вместо Айналы Кавакской конвенции;^[74] вторая – утверждения о том, что Шемаха с уничтожением русских купцов была взята в 1712г. – вместо 1721г.;^[75] третья - попытки отрицания колониального характера кавказской политики царизма^[76], подвергшейся принципиальной критике и отвергнутой за субъективизм и антинаучные измышления ее импровизаторов.^[77]

Необходимо отметить, что кроме отечественной историографии, по теме имеется обширная зарубежная историография, состоящая из трудов азербайджанских, армянских, грузинских, английских, французских, американских, австрийских, иранских и др. исследователей. Из исследования азербайджанских, армянских и грузинских историков XVIII-XIX вв. следует выделить работы Г.М. Молладзе Ганджеви, А. Ереванци, Е.Х. Джалаляна и А.А. Цагарели,^[78] отразившие антииранские восстания в Дагестане и Ширване в 1707-1721 г.г., походы Надир-шаха 1734-1735гг., русско-кавказские отношения в XVIII- начале XIXвв., ставших составной частью международных отношений.

Однако по сравнению с указанными исследованиями труды азербайджанских, грузинских и армянских историков XXв. значительно превалируют над ними как в количественном, так и в качественном выражении. К таким исследованиям азербайджанских историков относятся труды А.А. Абдурахманова, Г.Б. Абдуллаева, Р.Ф. Бадирбейли, Ф.М. Алиева, Т.Т. Мустафазаде, Л.И. Юнусовой, Г.Н. Мамедовой, совместные исследования по истории Азербайджана и Грузии.^[79] Среди имеющихся в указанных трудах достоверных сведений привлекает внимание не только оценки роли постоянно действующего «треугольника сил» (Россия, Иран, Турция), но и всей системы кавказской политики с участием западных держав, в которой Дагестан выступает в качестве непроходящего устойчивого фактора.

Необходимые сведения по теме диссертации содержатся в работах грузинских историков середины 50-х-80-х гг.: Г.Г. Пайчадзе, В. Г. Чочиева, Т.Д. Боцвадзе, В. Мачарадзе^[80] и др., представляющие главные события XVIIIв. в свете международных отношений на Кавказе, Ближнем и Среднем Востоке. Сказанное относится и к работам армянских историков А.Р. Иониссяна, П.Т. Арутуняна, Тер-Мкртчяна, Д.К. Васкояна и Д.А. Дилояна, З.А. Арзуманяна, Ц.П. Агаяна, С.А, Тер-Авакимовой^[81] др., уделившим определенное внимание международным событиям, в орбиту которых были втянуты Дагестан с пограничными областями Азербайджана, Армении и Грузии.

И наконец, значительную группу зарубежной историографии составляют труды представителей наиболее активно участвовавших в кавказских событиях стран – турецких, иранских, английских, французских, австрийских и др. историков.

Турецкая историография XIX-начала XX вв. касательно нашей темы предпочтительно представлена трудами османских историков А. Джевдет-паши и А. Расима, австрийского историка Д. Хаммера и румынского историка Н. Йорги. В работе А. Джевдета содержатся сведения о гегемонистических устремлениях Порты на Кавказе в 30-х-70-х гг.XVIIIв.,^[82] А. Расима – намерениях Петра I утвердиться на побережьях Каспия и черного моря.^[83] Хаммер обращает больше внимания набегам османских и крымских феодалов на Кабарду и Дагестан, русско-турецких войнам 1735-1739, 1768-1774 гг., подписанным по их итогам двусторонним соглашениям.^[84] В отличие от них, Йорга больше затронул русско-дагестанские отношения, значение освободительной борьбы народов Дагестана для корректировки кавказской политики России.^[85]

Отдельные эпизоды русско-иранских и русско-турецких отношений XVIIIв. нашли отражение с негативных позиций касательно оценки политики России в работах иранских историков 30-х-40-х гг. XXв. Сейна Навая, Мохаммада Хекмата, Реза Сардари, Аббаса Экбаля, Неджефа Моэззи и др. В этом плане характерны работы М.А. Хекмата и Р. Сардари, в которых приводятся данные о политике России, Турции и Крыма на Кавказе, военных действиях между ними, дипломатических миссиях и подписанных договорах в 1723,1724,1732,1735,1774,1792 гг. с интерпретацией их текстов в качестве приложений.^[86]

За послевоенный период иранская, турецкая и западноевропейская историография пополнилась исследованиями по истории Ирана, Турции и России. Конкретные сведения о политике упомянутых стран на Кавказе, особенно о завоевательных походах Надир-шаха, отложились в работах иранских историков А.А. Бина, Г.Х. Мохтадара, М.Х. Годдуси, И. Доутлешахи, А.Т. Сардадвара и др. Наличием фактического материала и суждениями концептуального характера среди них отличаются работы Г.Х. Мохтадара и А.Т. Сардадвара, признающим, что когда Англия и Франция активно поддерживали агрессивную политику Надир-шаха, освободительная борьба народов Дагестана при поддержке других народов Кавказа, ставшая одним из главных причин крушения военной мощи Ирана, находила поддержку со стороны России, старавшейся воспользоваться этим для решения кавказской проблемы в своих интересах.^[87]

Тенденцией к более подробному изложению событий второй половины XVIII - начала XIXвв. отличаются работы П.Р. Тебризи, Х. Фазиза, Х. Эшги и М. Аткина. Проанализировав значительный фактический материал, Тебризи пришел к выводу о крайнем ослаблении Ирана к концу правления Надир-шаха, что вынудило Керим-хана Зенда подписать выгодный для Англии торговый договор в 1763г.^[88] В отличие от него, Х. Фазиз больше остановился на анализе русско-иранских и русско-кавказских отношений в конце XVIIIв., особенно завоевательных походов Ага Мухаммед – шаха в Закавказье,^[89] в связи с чем усилилась ориентация местных народов на Россию, оказывавшей им свое покровительство.

Дальнейшим развитием этой темы явилась работа Э.Ханака, в которой с тех же позиций рассматривается политика России на Кавказе и одновременно раскрываются гегемонистические замыслыТурции, постоянно вмешивавшейся «во внутренние дела Северного Кавказа и Дагестана».^[90] Несколько шире русско-иранские отношения последней четверти XVIII-начала XIX вв. рассмотрел М. Аткин. Утверждая, что русская экспансия на Ближний и Средний Восток особенно активизируется со времени Петра I, он подчеркивает, что «колониализм становится доминирующим фактором во внешней политике Екатерины II». ^[91]

Среди работ турецких историков довоенного и послевоенного периодов по истории Турции, Дагестана, Кавказа и кавказской проблемы в целом разнообразием материала и своими оценками отличаются сочинения К. Кафлы, Э.З. Карала, И.Х. Узунчахшилы, Т. Унала, И. Беркока, Ш. Эрела, Д. Гёкдже и др. К. Кафлы, например выделяя особо в русско-кавказских отношениях периоды правления Петра I и Екатерины II, безосновательно утверждает, что русско-иранский Петербургский договор 1723г. был воспринят современниками «с горечью на душе», а русско-турецкий Константинопольский договор 1724г., передавший Турции часть Кавказа и северо-западную часть Ирана, «открывал русским путь на малую Азию»; объявление Портой войны России в 1768г. подняло дух мусульманского населения Кавказа^[92] и т.п. С аналогичных позиций, претендуя на освещение роли Кавказа во всемирной истории, выступил Беркок. Характерные утверждения этого автора: стремление Петра I к господству на Кавказе; тяга к единству между османами и суннитами Кавказа, чему мешали «русские, расположенные в Кизляре»;от Константинопольского договора 1700г. до Георгиевского трактата 1783г. русские вели «лобовые атаки на Кавказе».^[93]

Тенденция к критическому осмыслению влияния западных держав на внешнюю политику Турции проявилась в работах Т. Унала, Э.З. Карала и И.Х, Узунчаршылы, которые, однако не преминули выделить и агрессивные замыслы России против Турции и Крыма. Правильно подмечая корыстные цели Англии и Франции против Порты, Унал считает, что Россия искала «повод к войне с Турцией, чтобы разделить ее».^[94]

Обозревая русско-турецкие отношения, карал утверждает, что Англия выступала за сохранение целостности Османской империи из-за боязни того, что «Россия будет угрожать ее интересам в Индии».^[95] Верно подмечая, что причиной похода русских войск в Прикаспье в 1722г. стало «стремление турок захватить Дербент, Узунчаршылы повторят ходячий на Западе тезис о намерении Екатерины II надеть на своего внука «венец крымского короля».^[96]

Более резкие суждения в адрес российской политики на Кавказе высказаны в работах Эрела и К. Гекдже. Так, восхищаясь героизмом дагестанцев в борьбе против Надир-шаха, Эрел «сожалеет» о «жестокостях русских», которые «заставили» кабардинцев принять свое подданство.^[97] По надуманному мнению Д. Гекдже, шамхал Адиль-Гирей, оказавший серьезные услуги Петру I во время его похода, «должен был капитулировать перед силой»; русские войска заняли уступленные шахом Хусейном территории, «сломив» сопротивление иранских войск; после смерти Надир-шаха иранский народ стал искать спасения от России «в Османской империи».^[98]

Для полноты анализа зарубежной историографии к сказанному следует добавить работы западных историков, а также англоязычные издания восточных авторов. Среди них по названным критериям выделяются работы английского историка Л. Локкарта, в которых на уровне научных достижений своего времени дан анализ русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений в русле противоборства соперничавших держав за решение кавказской проблемы от Каспийского похода Петра I до краха завоевательных походов Надир-шаха в Дагестане.^[99]

Имея ввиду, что ряд материалов по исследуемой проблеме нашли отражение в англоязычной литературе, автор отмечает, что большинство исследований довоенной и современной западной историографии, касающиеся темы диссертации, проникнуто мыслью о стремлении России поглотить не только Кавказ, но и Турцию, Иран, Индию и др. Написанные с таких позиций работы Ш. Люсиль, Л. Касселс, Р. Рамазани, Ф. Касемзаде, А. Летина, Р. Олсона и др. исходят из того, что наступление Турции на Кавказе и поддерживавших ее западных держав были вызваны «русской интервенцией, угрозой существования Османской империи со стороны России». Среди упомянутых авторов более последовательно такие идеи проводятся в работах Л. Касселс, А. Летина, Ф. Касемзаде.^[100]

Некоторые вопросы о кавказской политике России в свете русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений подняты Дж. Хурвитич, Р. Фрай, М. Раев, М. Андерсон. Так, по мнению Худвитича, Петр I стремился «превратить Каспийское море в русское озеро»;^[101] по мнению Р. Фрая – «использовать Каспийское море как путь в Центральную Азию и Индию».^[102] По словам Раева, осуществив амбиции Петра I в отношении Крыма и Черного моря, Екатерина II «создала основы для дальнейшего продвижения на Кавказ».^[103] М. Андерсон считает, что «русские серьезно угрожали существованию Османской империи».^[104]

Более ощутимо антирусские настроения проявились в совместной работе В.И. Перри, Х. Иналжика, А.Н. Курата и И.С. Бромлея, в которой, оценивая русско-иранский Петербургский договор 1723г., они утверждают, что «с тех пор турецкая внешняя политика…определялась угрозами русских на берегу Каспийского моря».^[105]

С аналогичной русофобской начинкой кавказская политика России трактуется в работе Д. Шоу и Е.К. Шоу, в которой утверждается, что после взятия русскими войсками Дербента и Баку, «оттоманы боялись …что Россия завоюет Иран так же, как и Кавказ». Вопреки историческим фактам, они утверждают, что русско- турецкая война 1768-1774гг. «была прямым результатом агрессивной империалистической политики, которой руководствовалась Екатерина II».^[106]

Определенный интерес для темы диссертации представляют работы французского историка А. Бенигсена, в которой предпринята попытка выявления роли Кавказа в русско-турецких отношениях^[107] и немецкого историка К. Сидарко, посвященная свержению иранского владычества в Дагестане и Ширване,^[108] что обратило внимание не только России и Турции, но и западных держав – Англии, Франции, Дании и др.

Приведенные примеры подтверждают наличие значительного фактического материала по теме диссертации как в отечественной, так и зарубежной историографии, требующей однако, тщательного отбора и объективной оценки по вышеуказанным критериям.

Вторая глава «Дагестан в стратегических планах России, Турции и Ирана от Петербургского договора до Гянджинского трактата», состоящая из четырех параграфов, освещает тринадцатилетний период временного присоединения Дагестана к России, когда его влияние на формирование и развитие международных отношений на Кавказе проявилось более конкретно и эффективно, чем на остальном протяжении XVIIIв.

В §1 «Дагестан накануне похода Петра I в свете геополитического положения и межрегиональных событий» сжато охарактеризованы внутриполитическое состояние и внешнеполитическое положение Дагестана. Выявлены экономические, политические, стратегические и иные факторы, обусловившие особый интерес к Дагестану со стороны постоянно действующего «треугольника сил» (России, Турции, Ирана), их опорные базы на Северном Кавказе и Закавказье. Очерчены географическое положение и границы феодальных владений и союзов сельских общин, примерная численность населения и вооруженных сил, внешнеполитические ориентиры владетелей и старшин, внутренние и внешние коммуникации связывающие евразийский континент и южные моря через Дагестан со странами Ближнего и Среднего Востока. Геополитическая суть сказанного верно выражена в следующем определении: «Дагестан был одним из первых путей всех древних и новейших народов, проходивших через Кавказские горы из Азии в Европу и обратно».^[109]

Здесь же уделено определенное внимание антииранским восстаниям в Дагестане и Ширване, уничтожению иранского владычества на Кавказе в 1721г., ускорившему вмешательство Турции и России в кавказские дела и начало Петровского похода на юг. Такая канва позволяет лучше понять дальнейший ход событий, особенно в аспекте темы диссертации, выявить позиции соперничающих сторон, определить стратегические цели и задачи, методы и средства их достижения в зависимости от соотношения сил между ними и отношения к их политике со стороны народов Кавказа, в частности Дагестана.

В §2 «Каспийский поход Петра I и присоединение к России прикаспийских областей по Петербургскому договору 1723г.» анализируются главные события, положившие начало новой фазе международных отношений – Каспийский поход Петра I и присоединение к России прикаспийских областей. Показаны цели и задачи похода, его масштабность и многоплановый характер в экономическом, политическом и стратегическом отношениях. Отмечено отношение к походу северокавказских, дагестанских и закавказских правителей, различных слоев коренного населения. Выявлена реакция на этот поход Турции и ее западных покровителей – Англии, Австрии и Франции (де Кампредон, кардинал Дюбуа),^[110] опасавшимся усиления влияния России на Каспии и Ближнем Востоке. Представлена картина детальной подготовки похода по дипломатическим, разведывательным и иным каналам, благодаря чему первая фаза похода (июль-август 1722г.) завершилась занятием приморской полосы Дагестана от Аграханского залива до Дербента. Оставив гарнизоны в Дербенте, Бойнаке, на Рубасе и Сулаке, с основными силами в начале сентября Петр I отплыл в Астрахань.

Пребывание царя в Дагестане оказалось кратковременным, но весьма существенным, положило «твердое основание тому влиянию, которое Россия возымела на дела Кавказа».^[111] С тех пор Дагестан стал более активно втягиваться в сферу международных отношений, сам оказывая нарастающее влияние на развитие этих отношений в Прикаспийско-Кавказском регионе. Неслучайно Порта, пользуясь поддержкой западных держав, стала добиваться вывода русских войск с Кавказа. Приняв Дауд-бека Мюшкурского в свое подданство в декабре 1722г., она поставила перед ним задачу, «чтоб он всеми мерами старался выгнать российский гарнизон из Дербента и всяких тамошних краев».^[112]

Поощряя эти шаги Стамбула, кардинал Дюбуа заверил Порту в том, что Франция не поддержит Россию в случае нападения на нее Турции. Английский резидент А. Стеньян составил конкретный план двустороннего определения сфер влияния на Кавказе в пользу Турции, согласно которому к ней должны были отойти значительные территории на Кавказе, включая г. Дербент. За Россией должны были сохраниться лишь засулакские земли до Терека.^[113]

Петр I решительно отклонил эти положения. Турция вторглась в Грузию и захватила Тбилиси. Весной 1723г. в создавшейся ситуации возникла необходимость продолжения прерванного год назад похода на юг, чтобы не допустить турок на побережья Каспия. Исходя из этого, летом 1723г. русские войска заняли гилянские порты Энзели и Решт, а затем Шемаху и Баку.

Взятие Баку и присоединение новых территорий к России явились большим успехом восточной политики Петра I, однако возникла необходимость юридического закрепления этих территорий за Россией, подписанием специального договора с Ираном, обещая за это необходимую помощь для отражения османской экспансии и изгнания афганских завоевателей.^[114] Подобное предложение Петром I было сделано ранее шаху Солтан Хусейну, который принял это предложение и направил для подписания договора на таких условиях посла Исмаил-бека в Петербург. Однако, скитавшийся после пленения своего отца афганцами, шах Тахмасп был склонен отказаться от таких уступок, но его мнение не успело дойти до российской столицы. 12 (23) сентября 1723г. был подписан русско-иранский Петербургский договор, согласно которому шах Тахмасп уступал Петру I «в вечное владение» Дербент и Баку с их уездами, а также провинции Гилян, Мазандеран и Астрабад, за что царь обязывался направить войска для защиты Ирана от его врагов.^[115]

В §3 «Определение сфер влияния и разграничение границ между Россией и Турцией по Константинопольскому договору 1724г.» рассматриваются события, которые развивались по двум сюжетным линиям: первая – подготовка и подписание Константинопольского договора; вторая – проведение разграничения согласно его статьям. В обоих случаях в центре внимания оставались не только двусторонние русско-турецкие но и многосторонние отношения с участием других держав, предопределившие облик этих отношений по Кавказскому региону.

Исходным началом этих событий стала реакция Порты на петербургский договор 1723г., заметно усиливший позиции России на Кавказе. Недовольные этим, Порта и ее западные покровители стали более настойчиво готовиться к прорыву на побережье Каспия. Поэтому русское правительство прибегло к выработке и осуществлению новой стратегии в регионе, активно противодействовать дипломатическими средствами продвижению турок в этом направлении.^[116]

Создавшееся положение обостряло ситуацию на Кавказе, давало повод Англии и Франции продолжать антироссийский курс. Русско-турецкие переговоры о разделе Дагестана и прикаспийских областей после падения Сефевидской династии продвигались с трудом. Не желая обострять обстановку, русский резидент в Стамбуле И.И. Неплюев предложил прекратить военные действия в тех пределах, какими владели обе стороны. Русские войска находились тогда в приморском Дагестане, Баку и Реште. По Петербургскому договору 1723г. Россия получила Гилян, Мазандеран и Астрабад. Турция владела Западной Арменией и частью Грузии и согласилась послать указ своим командующим в Закавказье не предпринимать враждебных действий в отношении России.

Но вскоре министры Порты изменили свое мнение. После консультаций с английским послом Стеньяном и австрийским резидентом Т.Тальманом они заявили, что не намерены вести переговоры за исключением тех мест, где находятся русские гарнизоны, а что касается остальных прикаспийских провинций, то Порта будет отстаивать их силой. Особенно последовательно против кавказской политики Петра I выступала Англия, подталкивая Турцию на войну с Россией.^[117]

Однако дело до войны не дошло. Твердая позиция России вынудила Порту быть более сговорчивой. 12 (23) июня 1724г. был подписан Константинопольский русско-турецкий договор, определивший сферы влияния между ними следующим образом:

- к России отходили те области, которые она получила у Ирана по Петербургскому договору 1723г. Кроме того, сверх феодальных владений Дагестана, находившихся в ее подданстве, она обретала 2/3 приморской полосы Ширвана и часть земель в верховьях Самура, находившихся под протекцией Сурхая.

- к Османской империи переходили бывшие иранские владения в Азербайджане (кроме Ардебиля), Грузии, Армении и часть западных областей Ирана. На 1/3 территории Ширвана учреждалось отдельное Шемахинское ханство во главе с Давуд-беком под османским сюзеренитетом. В Дагестане под власть султана отходили Ахты, Рутул, Цахур и часть лезгинских земель, считавшиеся под покровительством Сурхая.^[118]

Вторая половина 1725-начало 1726г. прошли под знаком переговоров для реализации статей Константинопольского договора. Но процесс разграничения проходил болезненно, так как Турция стремилась занять побольше территорий, явно нарушая его условия. В июле 1725г. турецкие войска захватили Тебриз, в декабре – Ардебиль. Наступательные действия Турции активно поддерживались английской и французской дипломатией. Взятие турецкими войсками Тебриза отозвалось эхом в самой Англии: получив письма Стеньяна от 23 июля и 21 августа 1725г., английский король составил план похода турецкой армии в Ширван для устрашения российских деятелей, надеясь заставить их отказаться от своих приобретений на побережье Каспия^[119].

Но ситуация в Дагестане и прикаспийских областях менялась не в пользу Турции. Местное население оказывало серьезное сопротивление захватническим устремлениям османов^[120]. Учитывая этот фактор, российские представители твердо заявили, что ни при каких обстоятельствах не допустят Турцию к Каспийскому морю. Это заявление было направлено на то, что бы удержать Порту в рамках Константинопольского договора. Оно, вместе с тем, выглядело предупредительным в отношении Франции, которая «из стадии неопределенно благожелательных отношений и склонности к союзу…перешла в стадию определенной и длительной вражды к России. Инструкция государственного секретаря Морвиля, – как подчеркивает Маркова, – посланная в начале февраля 1726г. послу Андрезелю, явилась поворотным пунктом от русофильской политики Константинополя к русофобской».^[121]

В такой ситуации на состояние российско-турецких отношений заметное влияние оказывала реакция местного населения на политику противоборствовавших сторон. Коренные жители Дагестана и Ширвана не признавали власти турок, обращались вместе с армянами и грузинами к русским властям с просьбой о защите от давления со стороны Порты. Как свидетельствуют источники, российские военачальники в Дербенте и Низовой не раз оказывали им свое покровительство.^[122]

Эти меры усиливали влияние России, способствовали принятию ее подданства владетелями и старшинами прикаспийских областей. Поэтому попытки Порты присоединить к владетелям турецкого султана отходившие в турецкую сторону территории встретили активное противодействие горцев, особенно Дагестана. Как доносили в конце декабря 1727г. турецкие комиссары в Стамбул, использовав силы и «иные способы», они укротили жителей Ширвана, но «дальше наступила дагистанская земля, которую мерить невозможно, яко мерить не дают, противятся оружием».^[123]

В такой ситуации Давуд-бек не смог выполнить задач, возложенных на нее Портой, и стал терять ее доверие. В конце 1727г. султан Ахмед III отвернулся от него и принял в свое подданство в качестве верховного правителя Дагестана и Ширвана Сурхай-хана Казикумухского, вставшего на путь временного сотрудничества с Турцией, что сказалось на развитии русско-дагестанских и русско-турецких отношений. С принятием Сурхай-хана в подданство Порты в тактике турецкой дипломатии появился новый акцент – категорическое утверждение об окончании разграничения в Дагестане и Ширване, надеясь с его помощью вытеснить русские войска из занятых ими областей, а «Сурхаево владение (Казикумухское ханство – Р.К.) с Шемахою соединить и тем сильнее свою партию в той стране утвердить».^[124]

§4 «Дагестан в кавказской политике противоборствующих сторон от Рештсткого договора до Гянджинского трактата (1732-1735г.г.») посвящен освещению роли Дагестана в указанном аспекте. Описывается процесс возрождения Ирана под руководством Надир-хана, сумевшему к началу 1730г. изгнать афганцев из столицы и возвратить шахский трон наследнику Сефевидов Тахмаспу II.^[125] Показывается новый виток османо-иранского противоборства, в ходе которого весной того же года Надир изгнал турок из Хамадана, Ардагана, Керманшаха и Тебриза.

В этой борьбе обе стороны старались использовать в своих интересах людские и материальные ресурсы Дагестана. Так, согласно указу султана Ахмеда III от 2 июля 1730г. Сурхай-хану предлагалось выступить для поддержки турецких войск к Хамадану с условием: «ежели храбростию и трудом ево возымеет Порта счастие Испаганью овладеть, в таком случае учинить ево в Испогани ханом своим».^[126] Аналогичные предложения Сурхаю делали и с иранской стороны. Как доносил 3 августа 1730г. генерал Веденигер из Дербента, ссылаясь на сведения, поступившие от посланных в Шемаху «лазутчиков», после взятия иранскими войсками Тебриза, «Сурхай-хан получил от шаха (Тахмаспа – Р.К.) подарки и указ, чтоб он Сурхай пребыл в его верности за что учиняет его визиром, над Шемахою командиром и дает ему шемхальство тарковское и над всеми горскими учиняет ево владельцом».^[127]

Вслед за этим, воспользовавшись отъездом Надира в Хорасан, шах Тахмасп попытался восстановить свой престиж самостоятельными действиями. Выступив весной 1731г. из – под Тебриза, в начале апреля он нанес частичное поражение османам. Правительство султана Махмуда I вступило в переговоры с Тахмаспом, стараясь восстановить его против России.^[128] В сложившейся ситуации русское правительство решило сохранить дружественные отношения с Ираном и не допустить Турцию в Дагестан и прикаспийские провинции, хотя бы ценой возвращения Ирану части этих областей. Этот акцент во внешней политики России обуславливался тем, что потерпевший в апреле и октябре 1731г. крупные поражения от османов шах Тахмасп полностью стал на путь капитуляции перед требованиями Порты. Конкретное выражение это нашло в ирано-турецком Керманшахском договоре от 12 января 1732г., по которому шах Тахмасп уступал султану Махмуду Тбилиси, Ереван, Шемаху с Ширванской областью и Дагестан. Тебриз и Керманшах возвращались Ирану; р. Аракс признавалась пограничной линией.^[129]

Керманшахский договор и подрывные действия Турции на Кавказе угрожали интересам России. Правильно оценив сложившуюся обстановку, российские дипломаты решили действовать через Надира, тайно мечтавшего захватить власть в Иране. Став всесильным регентом при малолетнем сыне Тахмаспа Аббасе III, 21 января 1732 г. он подписал с Россией Рештский договор, предусматривающий возвращение Ирану провинций Астрабад, Мазендеран и Гилян, но с обязательным условием, чтобы эти земли «ни под каким образом, в другие державы (Турции – Р.К.) отданы не были».^[130] Но Россия соглашалась возвратить их Ирану через 6 месяцев после ратификации договора, если Надир возвратит себе отнятые турками у Ирана территории в Ширване, Армении и Грузии. В трактате содержалось обещание возвратить Ирану Баку и Дербент, когда Надир полностью очистит страну от турок и прочно утвердится на престоле.^[131]

Подписание Рештского договора изменило соотношение сил в регионе в пользу Ирана. Надир отказался признать Керманшахский договор и стал готовиться к войне с Турцией. В двух противоположных сражениях в Ираке осенью 1732г. Надир нанес крупное поражение объединенным силам турок под командованием Топал Осман-паши и Ахмед-паши. Предпринимая лихорадочные действия, султан Махмуд повелел крымскому хану Каплан-Гирею отправить отборный корпус конницы через Кабарду, Чечню и Дагестан в Закавказье на помощь турецким войскам в Азии.

Не остались в стороне от этих событий и западные державы, в частности, Франция. Находившийся на французской военной службе майор Тотт, направленный в Крым со специальным заданием из Версаля, принял активное участие в подготовке этого корпуса. Французский посол в Стамбуле Луи де Вильнев энергично настраивал против России великого визир Али-пашу Хакимоглу. Вопрос о походе крымского корпуса через Северный Кавказ в Закавказье детально обсуждался великим визиром с участием французского посла. По признанию руководителя внешней политики Франции кардинала Флёри, Франция настраивала Порту против России, используя в своих интересах как шахматную фигуру.^[132]

В конце мая 1733г. в Стамбуле официально признали, что 25-тысячный крымский корпус под командованием калги Фетхи-Гирея двинулся через Кубань, на Кабарду, Чечню и Дагестан, который, как и соседние территории региона, выдвинулся на передний план кавказской политики России, Ирана и Турции. Протесты российской дипломатов в Стамбуле о нарушении условий Константинопольского договора 1724г. остались без последствий: высшие османские и крымские сановники не вняли этим предупреждениям, имея заранее полученный указ султана Махмуда «...выступить против персов и привлечь к себе горские племена Северного Кавказа от устья Кубани до русской границы и идти к Дербенту».^[133]

В начале июня Фетхи-Гирей приблизился к границам Дагестана и, проигнорировав вторичное предупреждение российского командования, попытался пробиться силой у деревни Горячевской в подножье Гюрзели, но был разбит и отброшен назад, потеряв 1000 человек и 12 знамен. Крымцы остановились в Чечне, призывая жителей Дагестана и Чечни поддержать Фетхи-Гирея и выступить против России.^[134] Русско-турецкие отношения резко обострились. Пользуясь поддержкой французской дипломатии, великий визир возобновил требования о пропуске корпуса Фетхи-Гирея, угрожая войной. Положение осложнилось тем, что принц Евгений в качестве главнокомандующего русскими войсками проявил полную бездарность. Запершись в крепости Святой Крест с основными силами, он выставил небольшую команду, которая не смогла остановить противника.

Пользуясь этим, при поддержке старшего чеченского мурзы А. Бартыханова и кайтагского уцмия Ахмед-хана, в двадцатых числах июня Фетхи-Гирей добрался до горы Тарки-Тау, откуда двинулся в сторону Дербента. На подступах к Дербенту русские войска снова атаковали противника, нанесли ему существенный урон, но часть крымцев прорвалась через заслон в количестве 3-4 тыс. человек добрались до расположения турецких войск на берегу Куры.^[135]

Разумеется, что такие результаты нашествия Фетхи-Гирея, свидетельствующие о его провале, вызвали недовольство Порты и западных держав, особенно Англии и Франции. При поддержке послов этих стран великий визир заявлял протест российскому правительству, обвинив его в нарушении Константинопольского договора и уничтожении корпуса Фетхи-Гирея. Особое рвение в этом проявила Англия, о действиях которой Неплюев доносил: « Английский посол лорд Кинуль…обращается с нами…волком в овечьей шкуре, отдавшись туркам и французскому послу в руки: нам дал знать, что вел разговор с визирем в оправдание поступков вашего величества (императрицы Анны Ивановны – Р.К.), а на самом деле Россию во всем обвинял, Порту во всем оправдывал; только уговаривал ее…обратиться во всех делах письменно к английскому королю, который по своему могуществу держит всю Европу в равновесии и в старании заставить одуматься и Россию».^[136]

Осложняя положение России, Англия и Франция усердно добивались совместного выступления против нее Ирана и Турции. Но достигнуть этой цели им не удалось. Поражение турок под Багдадом в декабре 1733г. вынудило губернатора Багдада Ахмед-пашу подписать договор с Надиром о возвращении к границам Касре – Ширинского договора 1639г., закреплявшего переход Дагестана, Азербайджана, Восточной Армении и Восточной Грузии к Ирану, а Западной Грузии и Западной Армении – к Османской империи.^[137]

Багдадский договор, предусматривающий возвращение Турцией Ирану всех территорий, захваченных османами со времени Касре-Ширинского договора, в том числе и на Кавказе, настроил Надира против России, дав повод требовать того же от российского правительства. Обеспокоенный стремлением Англии и Франции добиться скорейшего заключения сепаратного ирано-турецкого договора против России, петербургский кабинет ускорил переговоры с Надиром, в результате которых 10 марта 1735г. был подписан русско-иранский Гянджинский договор о возвращении Ирану прикаспийских областей и части Дагестана с отводом русских войск за р. Сулак.^[138]

Третья глава «Дагестан в кавказской политике соперничавших сторон от Гянджинского договора до распада державы Надир-шаха» освещает роль Дагестана в международной политике в указанный период, героическую освободительную борьбу дагестанских народов против владычества Надир-шаха, оказавшей существенное влияние на кавказскую политику соперничающих держав.

В §1 «Гянджинский трактат 1735г. и его последствия для Дагестана» на конкретных примерах освещены тяжелые последствия этого договора для дагестанских народов. Отмечается, что прикаспийские области и Дагестан, входившие в состав России со времени Каспийского похода Петра I, отходили от нее и снова попадали под власть Ирана. Этот процесс происходил в ожесточенной борьбе Надира с народами Кавказа, с одной стороны, и острых столкновениях с Турцией, с другой, стремившейся занять место уходившей из региона послепетровской России. Повторился по существу сценарий послерештского периода, но с гораздо масштабными и далеко идущими последствиями, определившими характер международных отношений в регионе до конца 30-х гг. Ввиду указанных причин выполнение условий Гянджинского договора резко ухудшило внутриполитическое состояние и внешнеполитическое положение Дагестана.^[139]

По мере перемещения русских войск на Сулак и на Терек соперничество между Ираном и Турцией за обладание указанными территориями продолжало усиливаться. Оставление русскими войсками прикаспийских областей развязало руки иранским и турецким завоевателям. Надир добился нейтрализации России для покорения горцев силой оружия, но в связи с выводом русских войск Турция выступила с претензиями на Дагестан под видом защиты единоверных мусульман- суннитов. Сближение Ирана с Россией и угроза нашествия иранских завоевателей усилил протурецкую ориентацию отдельных владетелей, возродив реваншистские устремления османской верхушки на овладения Кавказом.^[140]

Но расчеты Стамбула не оправдались. 8 июня 1735г. Надир нанес сокрушительное поражение 40- тысячной турецкой армии под Эрмнадзином. Вновь возникла необходимость спасения турецких сил путём организации похода хана Каплан - Гирея по маршруту калги Фетхи - Гирея. С весны 1735г. Дагестан снова занял исключительное место во внешнеполитических планах Порты. Неслучайно в своем донесении из Стамбула Неплюев подчеркивал, что Порта решила «Дагестанов всех без изъятия в протекции своей объявить и туда хана крымского … со осмью десять тысячами (войска - К.Р.) послать …понеже за дальностию всеми силами своими кроме дагестанского пути их покорить не могут».^[141]

В ответ Неплюев заявил решительный протест, предупредив турецких министров, что «двор его никогда татарам прохода чрез свои области не позволит, а меньше ещё согласится на принятие Портого в подданство дагестанцев».^[142] Поддерживая Неплюева, вице- канцлер А.И.Остерман заявил великому визиру о нарушении Константинопольского договора 1724 г., согласно которому «границы Порты в Персии распространяются не далее Ширвана, и Порта вступаться в дагестанские народы ни малейшего права не имеет».^[143]

Однако эти протесты были проигнорированы Портой, продолжавшей подготовку к предстоящей операции. Пользуясь нерешительностью русского двора и неизменной поддержкой Англии и Франции, в середине мая 1735 г. султан Махмуд I (1730-1754) принял решение направить 80- тысячную крымскую конницу Каплан - Гирея через Северный Кавказ (Кабарда, Чечня, Дагестан) в Закавказье на помощь турецким войскам, терпящим поражение от Надира. Это решение турецкого монарха было встречено по-разному в дипломатических кругах заинтересованных стран. «И все здешние чужестранные министры, кроме неприятеля французского и предателя английского посла,- доносил из Стамбула 15 мая Непмоев, - настоящее турецкое послание нам и другим министрам торжественное объявление за манифест, а ханский действительный поход за разрыв мира почитают».^[144] Оно резко обострило русско-турецкие отношения и привело к войне, продолжавшейся пять лет (1735- 1739).^[145]

В §2 «Дагестан в русско-турецкой войне 1735-1739 гг. Белградский договор 1739г. и его влияние на позиции России в регионе» показывается, что, хотя Дагестан и не был длительно и активно втянут в эту войну, но его влияние на ход событий, так же как и этих событий на Дагестан, оставались значительными, что подтверждается конкретными фактами. С получением донесения Неплюева 15 июня о предстоящем походе Каплан - Гирея, российское правительство приняло срочное решение о вооруженном отражении османо - крымской агрессии. Находившемуся в Польше графу Б.-Х. Миниху отправили указ начать движение с 80-тысячным корпусом в сторону Крыма, чтобы задержать поход крымского хана. Одновременно находившемуся в Кизляре генералу В.Я.Левашову дали предписание преградить путь Каплан- Гирею на Кабарду и Дагестан. Тем временем Каплан - Гирей завершил подготовку и в конце июля 1735г. выступил в поход по согласованному со Стамбулом маршруту.

Наступательные действия Турции и Крыма вновь заинтересовали иностранных дипломатов. «Если движения русских войск не изменят его (крымского хана – Р.К.) планов, доносил 20 августа английский посол К.Рондо из Петербурга в Лондон, - то намерен …оттуда двинуться в Кабарду, и далее, через Дагестан в Персию».^[146] Двигаясь в основном по этому маршруту, хан пересёк Кабарду, вторгся в Чечню, откуда обратился к «чеченскому народу», требуя перехода на сторону Крыма и беспрекословного признания своей власти.

Но на этот раз османо - крымские войска встретили серьёзное сопротивление. Попытка Каплан-Гирея беспрепятственно пройти по ущелью, расположенному между аулами Алды и Чечен, полностью провалилась, сохранив для истории примечательное название «Наn Bоdasi» (ханская глотка – К.Р.), поглотившая, по некоторым данным, до 10 тысяч крымцев.^[147] Однако при содействии эндиреевских владельцев Айдемира и Алиша Хамзиных и кайтагского уцмия Ахмед - хана двум корпусам крымского войска удалось обойти это ущелье и подойти к границам Дагестана, где обстановка благоприятствовала крымскому нашествию.

13 сентября 1735г. русские войска оставили Сулакскую линию и перешли на Терек, где была основана крепость Кизляр во главе с В.Я.Левашовым. 28 сентября в станицу Старогладковскую прибыл ханский курьер, потребовавший свободного пропуска крымской конницы. По словам очевидца Лерха, генерал ответил, что «он имеет повеление от двора, дабы хана через наши границы не пропускать, в противном же случае он должен ему сопротивляться».^[148]

Но Левашов не имел достаточных сил для сопротивления. Основная русская армия направилась из Кавказа в Крым для войны против Турции. Под командой Левашова оставалось 8000 человек против 80000 войска крымских татар. Поэтому он вынужден был пропустить их без сопротивления, которые двинулись к Дербенту выше гребенских городков, Аксая и Эндирея.

Продвижение татарского корпуса и угроза нашествия со стороны Надир-шаха обострили внутриполитическую обстановку, вызывая различную внешнеполитическую ориентацию местных владетелей и старшин. Пользуясь этим, Каплан- Гирей дважды обращался к ним с воззваниями стать под своё знамя, уверяя в том, что «по договору все дагестанские народы уступлены Порте от российского двора, а вместо оных … отданы России некоторые завоеванные турецкие земли».^[149] Однако эта попытка не увенчалась успехом. Местное население не оказало поддержки крымцам, на которое рассчитывали в Стамбуле и в Крыму. На подступах к Дербенту произошло сражение между сторонником Ирана шамхалом Хасбулатом и крымскими войсками, в котором Хасбулат был разбит и бежал в горы, но крымский хан вынужден был отступиться ввиду изменения соотношения сил между Россией, Ираном и Турцией.

Суть этих изменений состояла в том, что в середине июля 1735г. иранские войска разгромили турок под Карсом и Ереваном, заставили капитулировать их гарнизоны в Тбилиси, Ереване, Гяндже и Тебризе. В начале октября в Крым был отправлен 40- тысячный корпус под командованием генерала А.Леонтьева. Узнав об этих событиях, султан отправил указ Каплан-Гирею, «дабы он в Персию не ходил и от того походу удержался».^[150] Но прежде чем отступить из Дагестана, Каплан- Гирей пытался принять меры для сохранения в Дагестане влияния Турции и Крыма. Загнав в горы сторонника Ирана Хасбулата, он назначил шамхалом настроенного против Хасбулата Эльдара, Сурхая оставил правителем Ширвана, а уцмия Ахмед- хана назначил губернатором Дербента.^[151]

Отступление крымских войск из Дагестана не принесло спокойствия этому краю. Вторжение крымцев в Кабарду, Чечню и Дагестана ускорило нашествие иранских завоевателей. Разгромив турок в Закавказье летом1735 г., Надир снова двинул свои войска на Ширван и Дагестан. Так началась вторая «Шемахинская» экспедиция Надира, направленная на ликвидацию последствий нашествий Каплан - Гирея и демонстрации своей военной мощи России и Турции. По мнению К. Рондо, исходя из таких расчетов, 21 ноября Надир появился у Дербента, чтобы «принудить всех князей дагестанских покориться ему».^[152] Итогом этой операции стало вторичное взятие Кумуха с изгнанием Сурхай-хана в Аварию, подчинение своей власти части лезгинских старшин, владетелей Табасарана, акушинского кадия Гаджи Аюба и уцмия Ахмед-хана, после чего Надир направился на Мугань, где был коронован шахом Ирана.

Русско-турецкая война 1735-1739г.г. закончилась победой России, но подписанием невыгодного для неё Белградского договора из-за поддержки Турции западными державами. Как отмечал С.М. Соловьев, подтвердилась надежда Порты на то, что «Франция, Англия, Голландия и Швеция… до окончательного разрушения Турции не допустят, ибо интерес их требует не допускать Турцию до разрушения, а Россию до великих завоеваний».^[153] По мнению другого известного исследователя, упомянутые страны опасались «не столько падения этой империи, сколько усиления тех, кто поделит обломки».^[154]

Белградский договор 1739 г., узаконив принцип «нейтрализации» Кабарды, давно вынашиваемый Османской империей, заметно ослабил позиции России в этой части Кавказа, что не могло не сказаться и на положение в Дагестане. «Белградский трактат1739 г. был опасен для Петербурга и тем, что осложнял наладившиеся экономические и политические связи с Северным Кавказом и Закавказьем»,^[155] обострил ситуацию в регионе накануне новых нашествий Надир-шаха.

В §3 «Антииранские восстания в регионе во второй половине 30-х гг. Подготовка Дагестанской кампании шаха Надира» показано влияние антииранских восстаний в регионе на политику Ирана, Турции и России, как одной из форм влияния на международные отношения кавказского региона. Отмечается стремление соперников России сохранить и укрепить здесь собственные позиции на основе подписанного в сентябре 1736г. Эрзерумского договора, который, по верному определению К. Рондо, не мог «не быть крайне неприятным русскому двору».^[156] Возвращая шаху прежние иранские владения в Азербайджане, Армении и Грузии, Порта добивалась нейтрализации условий Гянджинского трактата 1735г., предусматривающего ирано-российское взаимодействие в борьбе против османской экспансии. Эрзерумский договор, по мнению Надира, должен был содействовать стабилизации положения в Иране и подвластных кавказских землях. Но этого не случилось: как только основные силы иранцев отошли за Аракс в 1736 г., в Дагестане (особенно в Дербенте), Азербайджане и др. местах начались массовые антииранские восстания с участием Сурхай-хана, его сына Муртузали, джарских старшин Диване и Халила Магомеда. Находясь на пути в Афганистан, в 1736-1737 г.г. шах направил серию указов уцмию Ахмед-хану, как «хранителю печати Дагестана», своему брату Ибрагим - хану и грузинскому царю Теймуразу «наказать это племя», обеспечить в тех краях «мир и спокойствие»^[157], чтобы выступили вместе «для наказания чарцов (джарцев-Р.К.) и дагестанцев».^[158]

В августе 1738г. шах послал уцмию новое послание, в котором подчеркивалось, что народы Дагестана, обязанные повиноваться ему по Гянджскому трактату1735 г., стали отходить от него, попали под влияние Сурхая, за что с возвращением в Дагестан он будет преследовать их «до пределов аваров и черкесов, чтобы сохранить об этом память до конца света в горах Эльбруса.».^[159] В двух других посланиях от 14 сентября и 28 ноября 1738 г., отправленных во время штурма Герата и Кандагара, он повелевал уцмию вместе с Хасбулатом наказать Сурхая, арестовать его сына Муртузали, отправить его в Исфахан, а потом «подготовиться и подумать о наказании казикумухцев».^[160] Чтобы сломить волю горцев к сопротивлению, их запугивали угрозами о том, что «шах пойдёт к туркам близ кумык и остановиться в Кабарде и будет…с турками договору иметь, чтоб ему, шаху, идти к Астрахани, а когда де Астрахань возьмёт, то, далее в Россию пойдёт».^[161] До исполнения этой угрозы иранские завоеватели потерпели ряд крупных поражений. Самое значительное из них произошло в сентябре 1738 г. на территории джарских джамаатов, где было уничтожено 32-двухтысячное войско во главе с братом Надира Ибрагим - ханом. Попытка Порты воспользоваться этим и перетянуть на свою сторону предводителей джарцев не увенчались успехом.^[162] Обернулась неудачей и попытка шаха склонить к покорности главу Джаро - Талийского союза Ходжи ага Муртуза эфенди путём угроз и подкупа. Покорив Афганистан, Индию и Среднюю Азию, в мае 1740 г. Надир отправил из Хивы авангардные части, чтобы подавит джарские джамааты и подготовить плацдарм для наступления на Дагестан.^[163]

Подготовка к столь масштабной операции шла в военном, дипломатическом, политическом и др. аспектах. 20 ноября 1740 г. шах известил своего посла в Петербурге, что иранская армия выступила из Хивы, а «по прибытии в Хорасан в Дагестан идти имеем», повелев ему «ехать к дагестанским границам и там с нами видится и також о русских поведениях обстоятельно доносить».^[164]

Несмотря на поразивший многих исследователей героизм джаро - белоканцев, весной 1741 г. многократно превосходившие силы врага разорили эти джамааты, истребили поголовно захваченных жителей.^[165] Как верно заметил Левпатов, «эти области, будучи смежными с Дагестаном, имели многочисленные и разнообразные связи с населением гор». Опустошая их, «военноначальники Надир- шаха преследовали политическую цель: заморить голодом население непокорного им Дагестана».^[166]

Однако и эти меры не достигли своей цели. Перед угрозой нашествия грозного противника росла тяга к единству между дагестанскими и закавказскими владетелями, что вызвало повышенный интерес как со стороны Петербурга, так и Стамбула перед началом Дагестанской кампании шаха Надира.

§4 «Дагестан в кавказской политике противоборствующих сторон в период завоевательных походов и начала распада державы Надир-шаха» посвящен освещению возросшей роли Дагестана в мировой политике в 40-х г.г. XVIII в. Подчеркнуто, что отличительной чертой международных отношений этих годов стало то, что к двум участникам противоборства на Кавказе – России и Турции - добавилась третья сила - Иран, твёрдо решившая вытеснить с кавказского плацдарма своих соперников для чего Надир-шах организовал четвёртый поход, превратившийся в грандиозную Дагестанскую кампанию.

Поход начался в относительно благоприятных для шаха международных условиях: Гянджинский трактат 1735г. и Эрзерумский договор 1736г. предохраняли его от враждебных действий со стороны России и Турции; а специальное соглашение, подписанное в августе 1740г. между представителем английской торговой компании Джоном Эльтоном и регентом Ирана старшим сыном Надир-шаха Реза Кули-ханом, дающее англичанам неограниченный простор для торговой экспансии в Каспийском регионе, гарантировало поддержку со стороны Англии агрессивных намерений Надира на Кавказе.^[167]

Подготавливая вторжение в Дагестан, Надир преследовал далеко идущие цели, что подтверждается материалами отечественных и зарубежных авторов. Так, согласно сведениям российских разведывательных источников, шах намеревался «ударить на Кизляр, идти прямо не только до Астрахани, но и Царицына… велел подготовить ландкарту дагестанским местам, через которые можно в Крым войти, а с другой стороны усмиеева и шамхалова владения…равномерно и … обоим Кабардам и Кизляра».^[168]

С этими оценками совпадают мнения современников событий и исследователей последующих времён. Так, очевидец событий И.Я. Лерх писал, что шах организовал Дагестанский поход, чтобы «искоренить» горцев или согнать их с гор.^[169] Отечественные авторы коллективного труда также считают, что, добившись возвращения Ирану по Эрзерумскому договору 1736г. Грузии, Восточной Армении и Азербайджана, Надир- шах «приступил к захвату Дагестана».^[170] По мнению иранского историка А.Т. Сардадвара, этим походом шах стремился покорить Дагестан, чтобы показать России свою ударную силу.^[171]

Приведенные оценки показывают, что центральное место в завоевательных устремлениях Надир-шаха занял Дагестан, о чём свидетельствуют донесения российского посла при Надир-шахе И.И.Кукушкина. Так, в конце июня 1741 г. он сообщал, что шах сам направился в Дербент, имея с собой 66-тысячное войско, «кроме обретающихся экспедиции».^[172] С этими силами к концу июля он достиг Дербента, где был разработан стратегический план покорения Дагестана до наступления зимних холодов.

Выполняя этот замысел в ходе ожесточенных боёв, в конце июля - течение августа иранские войска, вытеснили из Дженгутая Ахмет-хана Мехтулинского, захватили Акушу и Казикумух, осадили Кубачи, вынудив к временной покорности Сурхай-хана, акушинского кадия Хаджи Дауда и уцмия Ахмед - хана. Возомнив себя повелителем Дагестана, он обложил эти земли тяжелыми поборами, беспощадно истребляя непокорное население.

Но жестокость завоевателей не принесла им успеха. Наоборот, политика «иранизации» захваченных территорий подняла на борьбу с насильниками различные слои населения. Со всех концов Дагестана поступили сведения, о неповиновении иранской неволе, отказе выполнять шахские приказы, готовности дать захватчикам решительный отпор.^[173] Такие факты имели место по всему Дагестану, постепенно скапливаясь в высокогорной части края, особенно в Аварии, куда теперь и были направлены все мысли и деяния шаха.

Внутренние и международные обстоятельства благоприятствовали его замыслам. В Дагестане царила феодальная раздробленность. Россия была скована условиями Рештского и Гянджинского трактатов. Удачно складывались отношения Ирана с Англией и Францией, старавшимся поддержать намерения шаха путем недопущения конфликта Ирана с Турцией и противопоставления их России. Наибольшие старания в этом плане прилагала Франция, что подтверждается действиями французского посла в Петербурге де ля Шетарди.

В поле деятельности де ля Шетарди оказались иранские и турецкие послы в Петербурге, которых он склонял к созданию дружественного ирано-турецкого антироссийского альянса.^[174] Не остался в стороне от этих планов и французский посол в Стамбуле граф Кастеллано, с которым он разрабатывал конкретный план создания такого союза и возможный механизм приведения его в действие путем нацеливания внимания правящих кругов Ирана и Турции, особенно Надир-шаха, на захват российских владений с мусульманским населением вплоть до Астрахани.^[175]

Основная идея этого плана была выражена в письме де ля Шетарди графу Кастеллань от 2 сентября 1741г., накануне наступления Надир- шаха на Аварию, возможно в надежде на то, что дипломатические комбинации Парижа и Лондона окажут влияние на успешные операции иранского командования в предстоящих сражениях. Но воплотить этот план западным державам не удалось. Порта всецело была занята европейскими и азиатскими делами, а Надир-шах полностью поглащен борьбой с непокорными горцами по всему Дагестану.

Учитывая создавшуюся ситуацию, 12 сентября 1741г. Надир-шах начал наступление на Аварию во главе 52- тысячного войска, но в решающих сражениях под аулами Согратль, Чох, Обох, Мегеб, Шитли, Бухты Андалалского союза, а также Камахи, Талисма, Улучара, Мукар, Варанай Казикумухского ханства отборные силы шаха потерпели сокрушительное поражение, потеряв около 40 тысяч воинов.

Приведенные данные подтверждаются как очевидцами и современниками событий (И.И.Калушкин, де ля Шетарди, Дж. Ханвей, Ф. Базен), так и исследователями последующего, в том числе нашего времени (А.И.Тамай, Р.М.Магомедов, В.Г.Гаджиев, Н.А. Сотавов, Ш.Эрел, А.Т.Сардадвар, Дж. Гёкдже и др.).^[176]

По мнению автора, такое единодушие в оценке этого события представителями различных стран и эпох обусловлено тем, что разгром «непобедимых» полчищ Надир-шаха в Дагестане имел не только местное, но и международное значение. Неслучайно весть о поражении Надир-шаха в Дагестане получила резонанс не только в Петербурге и Стамбуле, но и в столицах западных держав - Париже и Лондоне, заинтересовано следившим за ходом событий, надеясь воспользоваться их результатами в своих интересах.

Наступил фактически качественный сдвиг в проведении кавказской политике соперничавших держав, что не могло не сказаться на характере развития международных отношений в регионе. Героическая борьба народов Дагестана, подрывавшая основу иранского владычества на Кавказе, объективно совпала со стратегическими целями России в регионе - ослабить позиции Ирана и Турции, ставшая важным фактором российско-кавказского сближения.^[177]

Однако успеху кавказской политики России препятствовали Иран и Турция, поддерживаемые Англией, Францией и Швецией, среди которых наиболее активно проявила себя Англия. Не ограничиваясь на сей раз дипломатической поддержкой Ирана, она перешла к оказанию военной помощи Надир - шаху для спасения его обескровленной армии. Использованный с этой целью агент «Русской компании» английского купечества в Петербурге Джон Эльтон, поступивший по рекомендации из Лондона на службу к Надир - шаху, получил звание адмирала иранского флота с годовым жалованьем в 6000 рублей. По договорённости с шахом Эльтон взялся за строительство военных кораблей, обучение иранского персонала военному делу, за подвоз боеприпасов и провианта, выбор места для высадки десанта на побережье Каспия. Вместе с купцом Мунго Греемом он перевёз 980 пудов олова для иранской артиллерии.^[178] Как верно заметила Л. Юнусова, «участие англичан в строительстве персидского флота, поступление Дж. Эльтона на службу к Надир- шаху было заранее спланировано. Это было частью общего плана, осуществляемого «Русской компанией» по укреплению позиций англичан в этом регионе против русских».^[179]

Но добиться этой цели Англии не удалось. Героическая борьба народов Кавказа вынудила шаха вывести жалкие остатки своих войск в феврале 1743 г. Попытки взять реванш за понесенные потери в середине 40- х гг. окончились очередным провалом. Не помогло Надиру и то, что в русско-иранские отношения, оказывавшие существенное влияние на кавказские дела, вмешались высшие руководители Англии, о чем свидетельствуют два письма короля Георга II, адресованные шаху в конце 1745- начале 1746 гг.

В первом из них король предлагает Надиру тесно взаимодействовать с капитаном Эльтоном, помогая ему выпутаться из неприятного положения, в которое он попал из-за конфликта с российскими консулами. Во втором письме содержится предложение оказать протекцию английским агентам М. Ван Мирроу, Р. Вильдеру, К. Престону и К. Томпсону, защищающим интересы « Русской компании» английских купцов.^[180]

Не увенчались успехом и очередные попытки Порты восстановить в регионе былое влияние путем подкупа горских владетелей и выдвижения самозваных наследников на шахский престол, особенно после убийства Надир- шаха своими приближенными в 1747 г. Наступивший распад его державы и длительные феодальные междоусобицы выключили Иран из числа претендентов на гегемонию на Кавказе вплоть до конца XVIII в.

На этом фоне более успешной оказалась политика России, покровительствовавшей владетелям и старшинам региона не только «ласканием», но и демонстрацией военной мощи ради достижения своих стратегических целей, что способствовало качественному сдвигу в развитии русско-дагестанских и российско-кавказских отношений.

Четвёртая глава «Дагестан в международных отношениях накануне и в период русско-турецких войн конца 50-х – начала 90- х г.г. XVIII в.», состоящая также из четырёх параграфов, освещает комплекс вопросов, связанных с русско-турецкими войнами второй половины XVIII в., значением для Дагестана и укрепления позиций России на Кавказе Кючук - Кайнарджийского договора 1774 г., Георгиевского трактата 1783 г. и Ясского соглашения 1791 г. Отличительной чертой развития международных отношений этого периода стало более активное проявление в этом процессе наряду с Дагестаном новых геополитических « квадратов» - Кабарды, Чечни, Ингушетии, Осетии, Грузии и др.

В §1 «Ситуация в регионе в 50-х – середине 60-х гг. и внешнеполитические позиции дагестанских владетелей» характеризуется обстановка, сложившаяся накануне русско-турецкой войны 1768- 1774 гг., активизация кавказской политики России с началом правления Екатерины II, многочисленные нарушения Турцией и Крымом «нейтралитета» Кабарды, ответные меры российской стороны по укреплению своих позиций на Северном Кавказе. Указывается, что одним из основных каналов воздействия на дагестанских и других кавказских владетелей оставалась Кабарда, что резко обостряло русско-турецкие и русско-крымские отношения.

На обострение русско-турецких отношений определенное влияние оказывали и западные державы, в частности Франция. Не случайно в донесении от 31 июля 1750 г. русский резидент А. И. Неплюев особо подчеркивал: «Французы в Крыму нарочных для поддувания огня содержат».^[181] В ответ Россия усилила политику «ласкания» кавказских владетелей, что имело важные последствия для Дагестана и Кабарды. В 1750- 1751 гг. получили заверения о покровительстве с её стороны шамхал Хасбулат, дербентский хан Магомед Гусейн, кубинский хан Гусейн Али и 16 кабардинских князей и узденей баксанской «партии».^[182]

Положение осложнялось тем, что, несмотря на неоднократные заверения из Стамбула соблюдать Белградский трактат 1739 г., там не только не выполняли эти обещания, но продолжали поощрять крымцев и кубанцев на подрывные действия в Кабарде, Дагестане и Грузии. Так, по поступившим из Дербента сведениям, зимой 1751 г. турецкий султан Махмуд I прислал «немалые подарки» дербентскому хану Магомед Гусейну, тарковскому шамхалу Хасбулату, кайтагскому уцмию Амир - Гамзе и кубинскому хану Гусейн Али – хану, пытаясь выяснить: на каких условиях они «желают быть (в его – Р.К.) подданстве».^[183] В начале 1752 г. в Стамбуле специально обсуждали вопрос «о горах и проходах Дагестани»^[184], чтобы совершать диверсию в Грузию.

Следует отметить, что в создавшихся условиях агрессивные намерения Порты по-прежнему поддерживали западные державы. Как доносил из Стамбула в июне 1752 г. новый русский резидент А. М. Обресков, из – за неприязни к России они стремились причинить ей как можно больше вреда, «и такая страсть, - по словам посла, - заставляет их зажмурив глаза на все идти».^[185] Возглавляла антироссийский альянс Франция, хотя более активно стали выступать Швеция и Пруссия.

В ответ на это российская сторона принимала активные меры для прекращения междоусобиц в Кабарде и поддержку пророссийской баксанской «партии», что оказывало влияние и на дагестанских владетелей. Сказанное подтверждается тем, что в феврале 1753 г. аварский нуцал Магомед - хан обратился с предложением: «если российской стороне его услуги потребны», то он готов «со всякой ревностью без отмены служить», а оттоманской и персидской сторонам услуг никаких оказывать он не будет.^[186]

Но оттоманская и персидская стороны тоже не дремали, предпринимая активные шаги в отношении Дагестана. Подтверждение тому - активное вмешательство в дела Дагестана претендента на иранский престол Исмаил - бека, объявившего себя шахом Ирана под именем Исмаила III.^[187] В феврале 1753 г. он отправил к дербентскому хану Магомед Гусейну богатые подарки, обещая «высокое жалованье», если он привлечёт на его сторону Тарковского шамхала и кайтагского уцмия, замышляя тайно овладеть Дербентом, как господствующим пунктом на побережье Каспия.^[188]

Несмотря на провал этой авантюры, идея использования дагестанских владетелей в своих интересах была подхвачена Портой в связи с событиями в Иране, имевшими непосредственное отношение к Дагестану. Суть их заключалась в том, что в Иране появился очередной претендент на шахскую корону, выдававший себя то за сына Надир- шаха, то за сына шаха Тахмаспа. Выдвинутый фактически на политическую арену Портой, весной 1755 г. он прибыл в Кубу, откуда обратился с воззваниями к правителям Дербента, Баку, Шеки и Шемахи «идти в Персию» для «постановления» его шахом с признанием верховной власти в Иране.^[189] Хотя намеченный поход в Иран и не состоялся, вмешательство Турции обострило обстановку в Дагестане и Закавказье.

Ситуация в Дагестане особенно обострилась в конце 50- х гг. в связи с междоусобицами кумыкских князей после кончины шамхала Хасбулата, что привлекло внимание Петербурга и Стамбула. Каждая из сторон имела свои виды не только в отношении Дагестана, но и всего Кавказа. Сказанное подтверждается рапортами кизлярского коменданта А. А. Ступишина, который, ссылаясь на донесения владетелей Аксая и Казикумуха в апреле 1762 г., сообщал, что к ним поступили письма от турецкого султана с «извещением» о несогласии … между Россиею и Портою Оттоманскою» и внушением, чтобы «весь дагестанский народ по однозаконству (единоверию с турками – Р.К.) … никакова вспоможения России не делал».^[190]

Но это обращение не повлияло на ситуацию, складывающуюся в пользу России. С начала 60- х гг. в кавказской политике России наступил новый этап, связанный не только с превращением Кавказа в базу геостратегического значения, но и хозяйственного освоения края. Главный вектор этой политики был направлен на Кабарду и Дагестан, остававшихся основными форпостами противоборства между Россией и Турцией. Примечательно, что используя восшествие на престол императора Петра III, коллегия иностранных дел 31 декабря 1761 г. получила кизлярскому коменданту привести к присяге на верность России кумыкских князей, благодаря чему подданство России приняли 49 представителей Дагестана и Чечни.^[191]

Более активно и масштабно кавказская политика царизма стала проводиться со времени восшествия на престол Екатерины II в 1762 г. Неслучайно в указе коллегии иностранных дел Ступишину от 12 августа подчеркивалась необходимость незамедлительного извещения об этом «кабардинских владельцов обоих партий».^[192] Неслучайно, весть об этом указе вызвала беспокойство османских и крымских правителей, подогреваемое западными державами. По словам Обрескова, обращении коллегии к кабардинским князьям, вызвавшее негативную реакцию Стамбула и Бахчисарая, стало предметом политических спекуляций аккредитованных в турецкой столице дипломатов Франции, Дании и Пруссии, что подтверждается их собственными признаниями.

Источники свидетельствуют, что 23 июня 1762 г. прусский посланник Рексин доносил своему королю: «находящийся здесь (в Стамбуле – Р.К.) датский посланник Геллерт работает у Порты сильно, чтоб на россиян подвигнуть».^[193] В то же время сама Пруссия активно поощряла реваншистские устремления Турции и Крыма на Кавказе. Согласно реляции Обрескова из Стамбула от 24 октября 1762 г., только за вторую половину предыдущего года прусский король снабдил крымского хана Керим - Гирея на сумму около 500 тысяч левков.^[194]

Примечательно, что в донесение Обрескова подтвердились сведения, поступившие из Крыма. Прибывший оттуда в конце декабря Г. Капанчиев сообщил, что хан «имеет с прусским королём дальнюю дружбу и переслано от короля к хану немалое число денежной казны с прошением, чтоб хан начал с Россиею войну».^[195] Касаясь последствий такой политики России, он не преминул сказать «о происках французских», направленных на то, чтобы «возбудить хана … против империи (Российской – Р.К.) … и трактату (Белградскому – Р.К.) противной поступок».^[196]

Решающим в координации политики царизма на Северном Кавказе стал указ Сената от 9 октября 1762 г., определившим местом заселения безземельных горцев урочище Моздок с возведением там крепости для «усиления кизлярского края».^[197] Но выполнение этого указа вызвало осложнения внутреннего и международного характера. Порта и Крым усмотрели в этом угрозу своим интересам. С весны 1763 г., когда была заложена крепость Моздок, русско- турецкие и русско- крымские отношения приняли сложный и напряженный характер. Обстановка в Кабарде снова накалились. Возведение Моздока на пастбищных землях кабардинских князей вызвало недовольство части из них, чем не замедлили воспользоваться османские и крымские правители.

Подтверждение тому - письмо хана Керим – Гирея к кабардинским князьям с заверением в том, что если они «имеют притеснение» из-за строительства Моздока, то он «до того не допустит силою».^[198]

Вплетая узлы в возникший конфликт, он старался осложнить кабардинский вопрос, связав его с проблемой коммуникаций между Крымом и Дагестаном, требуя прекращения строительства Моздока. Поддерживая своего вассала, Порта потребовала от русского двора строительство крепости приостановить, а заложенную основу – «уничтожить».^[199]

Попытки вмешательства в моздокские дела из Стамбула и Бахчисарая были отвергнуты российской стороной. Одновременно принимались меры для укрепления Моздока и Кизляра и создания единой оборонительной линии. Активность российского правительства была вызвана сведениями, поступившими из Астрахани и Кизляра. В июне 1765 г. до 4000 крымцев и кубанцев под предводительством мурзы Арслан – бека Сокур Гаджи внезапно напали на станицы гребенских казаков, дошли до Кизляра, осаждали окрестности, но были отбиты с большими потерями. Русско-турецкие отношения резко обострились, оказавшись на грани войны.

§2 «Русско-турецкая война 1768- 1774 гг. и её влияние на Дагестан: внутренние и международные аспекты», помимо освещения хода и итогов этой войны, содержит анализ внутренних, региональных и международных факторов, положивших начало возвращению доминирующей роли Дагестана в мировой политике.

Обоснованно отмечается, что объявить войну России Порту 25 сентября 1768 г. побудила Франция.^[200] Сказанное подтверждается и авторитетным мнением русского востоковеда В. Д. Смирнова: «французская дипломатия, стремясь сохранить господствующее положение в стамбульской политике, сильно интриговала против России … Внушения и подстрекательства французских дипломатов и втянули неосторожных турецких политиканов в ту воинственную игру, которую затеяли с Россиею, и которая обошлась им так дорого».^[201]

В предстоящей войне обе стороны предполагали использовать людские и материальные ресурсы Северного Кавказа, особенно Дагестана. По планам османского генштаба, 400 –тысячная турецкая армия должна была перейти Днепр у Хотина, захватить Каменец и Варшаву, а затем двинуться на Киев и Смоленск. С юга для поддержки этой операции намечалось наступление крымского хана со 100 – тысячной конницей. В районе Азова и Таганрога предполагалось высадить крупный десант, присоединить к нему до 50 – тысяч горцев Северного Кавказа и наступать в сторону Астрахани.^[202]

Стратегические планы российского командования предусматривали операции двух армий на европейском фронте: I – наступательная (80 000) под командованием М. А. Голицына должна была занять ранее противника Каменец и Хотин, прикрыть Литву и Киев. II – я- оборонительная (40 000) под командованием А. И. Румянцева не допустить противника в пределы Новороссийского губернии. Согласно этим планам, главные силы выделялись на Балканское направление. Кавказ считался второстепенным театром военных действий, имеющим вспомогательное значение.

Тем не менее следует подчеркнуть, что кавказский аспект российской стратегии занимал немалое место с опорами на Дагестан и Закавказье. Для действий на Северном Кавказе, особенно в Дагестане и Чечне, предусматривалось выделение частей генерал – лейтенанта Берга на юг и генерал – майора Д. Ф. де Медема от Терека на запад. Специальному отряду донских казаков ставилась задача занять Таганрог и Азов и двинуться на Крым. Кроме того, в районе Кизляра под командованием де Медема должен был действовать 40 – тысячный корпус, чтобы «поднимать против турок кавказские племена и поддерживать воззстающих».^[203] В случае вторжения турецких войск в Грузию предполагалось перебросить через Дарьяльское ущелье отряд генерала Г. Г. Тотлебена. Манифест, подписанный Екатериной II в начале войны, гласил: «все, кто поднимется против турок, обнадеживаются заступничеством и наградою».^[204]

Военные действия начались в декабре 1769 г. на трех фронтах: в Подолии, на Дону и на Кавказе. Блестящие победы русских войск под командованием П. А. Румянцева и В. А. Суворова предрешили исход войны на европейском фронте. Переброшенная из Балтики в Средиземное море эскадра Г.А. Спиридова разгромила турецкий флот в Чесменском сражении. Не помогло туркам и то, что в роли военного советника от Франции оказывал им помощь опытный военный специалист барон Тотт.^[205]

Тем временем корпус Тотлебена прошел через Дарьяльское ущелье и изгнал турок из Имеретии. На стороне России выступили имеретинский царь Соломон и царь Картли-Кахети Ираклий II. Война была проиграна Турцией, но она продолжала упорствовать, надеясь на перелом в кавказско-крымском направлении.

Значение Северного Кавказа, как важнейшего геополитического объекта в противоборстве между Россией и Турцией, значительно возросло. Прибывшие еще за неделю до начала войны к переселившимся в верховья Кумы кабардинским князьям эмиссары из Крыма предъявили им письма султана Мустафы III, призывающие учинить совместное нападение на Моздок и выступить против России.^[206] Но фрондирующие с Россией кабардинские князья отвергли эти обращения.

Примерно такую же позицию заняли Фатали-хан Кубинский и дагестанские владетели. Как сообщал в своем рапорте 7 октября 1769г. российский поверенный по государственным делам в Грузии А.Р. Моуравов, «от турок разосланы…недавно чиновничьи люди к Куба-хану, который Дербентом владеет, и лезгинцам, чтоб они вооружались против России в пользу Порты, и имеют ли в том успех, того еще не видно. Никакого успеха Порта тогда не добилась, ибо в 1768-1769 гг. с просьбой о принятии российского подданства обратились тарковский шамхал Муртузали, кубинско-дербентский Фатали-хан, казанищенский, эндиреевский, костековский и др. владетели».^[207]

Опасаясь развития этого процесса, в начале 1769г. хан Керим-Гирей решил начать военные действия в направлении Северного Кавказа, взяв себе в советники французского консула в Крыму барона Тотта. «В этой должности он находился до смерти хана Керим-Гирея, – пишет о нем биограф хана Татарчевский, – а затем опять отправился в Турцию. Находясь при султане Мустафе III, он оказал туркам громадные услуги, производя реформы в их артиллерии. Тотт защищал даже Дарданеллы против графа Орлова, указав средства для прикрытия турецких границ со стороны Очакова и Крыма».^[208]

В феврале 1769г. для защиты кизлярского края в станицу Щадринскую на Тереке прибыл генерал де Медем, принявший меры и для создания более прочной базы в Моздоке. Исходя из создавшейся ситуации, Коллегия иностранных дел рекомендовала кизлярскому коменданту Н.А. Потапову придерживаться боле осмотрительной политики в отношениях с местными владетелями и старшинами, довольствуясь хотя бы тем, что «при «настоящих обстоятельствах…они не останутся явными противниками (России – Р.К.)…но воспрепятствуют подбегам неприятельским к Кизляру и астраханскую дорогу».^[209] Потапов и де Медем обратились к «мятущимся» кабардинским князьям, гарантируя им «ЕИВ милость»^[210], что оказало влияние не только на них, но и на других владетелей и старшин.

В июне 1769г. конница Керим-Гирея была разбита у р. Калаус, а фрондирующие князья вернулись в подданство России. Примечательным явлением в ходе войны в пользу России стал происшедший перелом в настроении горских масс в ее сторону. Конкретным проявлением этого фактора стало то, что прибывшие в Кизляр в январе-феврале 1770г. специальные посольства из Ингушетии и Восточной Осетии во главе с 24 старшинами каждое официально подписали присяги о принятии российского подданства. В знак подтверждения этой акции Потапов выдал каждому из посольств «открытый лист», содержащий предписание представителям российской администрации оказывать им особое покровительство.^[211]

В такой ситуации попытки Порты привлечь на свою сторону «народные сердца» путем направления в Кабарду салахшора Сулейман-аги не имела успеха.^[212] В решающей степени на это повлияло то, что в ходе русско-турецкой войны произошел необратимый перелом в пользу России. В июне 1771г. армия В.М. Долгорукова овладела Перекопом, вступила в Евпаторию и заняла Кафу (Феодосия). Одновременно войска генерала Щербатова заняли Арабат, Керчь, Еникале в Крыму и Темрюк на Тамани. Азовская флотилия адмирала Сенявина получила возможность выйти в Черное море.^[213]

Здесь же отмечается, что параллельно с кавказским вопросом российское правительство активно решало крымский вопрос как часть черноморской проблемы. Поражения турецких и крымских войск и потеря части Крыма создали для этого благоприятные условия. Значительная часть крымской знати во главе с Шахин-Гиреем, недовольная политикой Порты и хана Селим-Гирея, потребовала отделения Крыма от Турции и провозглашения его независимости с ориентацией на Россию. Такие настроения особенно усилились после того, как армия В.И. Долгорукова в конце июня 1771г. разгромила 100-тысячную крымскую армию и двинулась на Бахчисарай, откуда хан Селим-Гирей бежал в Стамбул. При негласной поддержке России сторонники Шахин-Гирея возвели на трон его брата Сахиб-Гирея. 1 ноября 1772г. был подписан русско-крымский Карасубазарский договор, которым Крым объявлялся независимым ханством под покровительством России. К России отходили Керчь, Кинбурн и Еникале с признанием ее сюзеренитета над Кабардой.^[214]

События в Крыму имели глубокие последствия, коснувшиеся и Северного Кавказа. Однако, султан Мустафа III не признал русско-крымский договор 1772г., стал готовиться к реваншу, выдвинув на крымский престол Девлет – Гирея III. Выполняя замысел Стамбула, в июне 1774г. турецко-крымское войско под командованием Каплан-Гирея прибыло на Малку. Одновременно калга Шабаз-Гирей обошел Моздок, уничтожил казачьи поселения и атаковал станицу Наур, но был отбит. 3 июля и 4 августа в сражениях у реки Гунделен русские войска нанесли поражение противнику и заставляли его бежать из Кабарды.

Тем временем сокрушительное поражение турок от русских войск на Дунае под командованием А.В. Суворова заставило Порту просить Россию о мирных переговорах. 15 июля 1774г. был подписан русско-турецкий Кючук-Кайнарджийский мирный договор, признающий условия русско-крымского договора в Карасу касательно уступленных России территорий с правом покровительства над Кабардой.

Здесь же отмечается, что 21-я статья Кючук-Кайнарджийского договора гласила: «Обе Кабарды, то есть Большая и Малая, по соседству с татарами Большую связь имеют с ханами крымскими, для чего принадлежность императорскому российскому двору должна представлена быть на волю хана крымского, с советом его и старшинами татарскими».^[215] Поскольку крымским ханом являлся Сахиб-Гирей, признавший Кабарду и самого себя под покровительством России по договору в Карасу, то приведенная цитата означала подтверждение права российского сюзеренитета над Кабардой, оказывая влияние не только на нее, но и на другие части Северного Кавказа, в том числе на Дагестан. Как свидетельствуют источники, ознакомленное с условиями Кючук-Кайнарджийского договора большинство дагестанских владетелей весьма «сим известием были обрадованы».^[216]

В §3 «Дагестан в политике противоборствующих сторон во второй половине 70-х-начале 80-х гг. Георгиевский трактат и его влияние на развитие русско-дагестанских отношений» рассматривается место Дагестана в этих событиях в аспекте российско-османского соперничества, продолжения антироссийского курса западных держав, попыток Ирана вернуться в кавказское геополитическое пространство и т.д. Отмечается, что сложившаяся ситуация после Кючук-Кайнарджийского договора подвигла владетелей и старшин Дагестана наперебой обращаться за подданством и покровительством к России. В Петербурге охотно приветствовали такие обращения, но не желая обострять отношения с Турцией и ее западными покровителями, не решились объявить покровительство над Дагестаном. С другой стороны, частые вмешательства Стамбула и Бахчисарая вели к обострению феодальных междоусобиц, как это случилось в период междоусобной борьбы феодалов нагорного Дагестана с Фатали-ханом Кубинско-Дербентским.^[217]

В основе этого конфликта лежали не только овладение Дербентом Фатали-хана в 1759г., затем убийство аварских нуцалов и вражда с братом своей жены кайтагским уцмием Амир-Гамзой, но и чрезмерное усиление влияния Фатали-хана в Дагестане и стремление добиться такого же положения в Азербайджане и Грузии. Но для реализации этих планов требовалось нейтрализовать враждебно настроенных феодалов Дагестана. С этой целью он поддерживал союзнические отношения с шамхалом Муртузали и владетелем Бойнака крым-шамхалом Бамматом, чтобы с их помощью низложить казикумухского Магомед-хана и посадить на его место своего племянника. Фатали-хан и шамхал решили также низложить уцмия Амир-Гамзу и поставить на его место брата уцмия Устар-хана.^[218]

Все это ускорило создание антикубинской коалиции, в которую вошли кайтагский уцмий Амир-Гамза, казикумухский хан Магомед, аварский нуцал Умма-хан, мехтулинский владетель Али-Султан, засулакские кумыкские князья, брат Фатали-хана Абдулла-бек, грузинский царь Ираклий II^[219] и др. Решающая битва между ними произошла в 1774г. на Гавдушанском поле вблизи Худата, где Фатали-хан потерпел поражение и бежал в Сальяны, откуда обратился с просьбой о помощи к Екатерине II, а затем тайно пробрался в Дербент. Тем временем, казикумухский хан Магомед занял Кубу, а уцмий Амир-Гамза осадил Дербент, но под давлением российских властей вынужден был отказаться от наказания Фатали-хана.

Для наказания уцмия Амир-Гамзу из Кизляра в Кайтаг направился генерал де Медем, к которому присоединился отряд шамхала Муртузали. В марте 1775г. русские войска вместе с отрядом Муртузали нанесли поражение Амир-Гамзе недалеко от Дербента. Прибывший к победителям Фатили-хан послал ключи от Дербента Екатерине II вместе с ходатайством о принятии в российское подданство.^[220]

Эти события еще больше осложнили обстановку в Дагестане, вызвали вмешательство Ирана и Турции. Как отмечал Р. М. Магомедов: «Русские резиденты сообщали о беспокойстве в Иране, когда «ключи от Персии» (Дербента – Р.К.) – оказались в руках русских войск: но еще больше волнения это вызвало в Турции, – там пошли слухи, что в Дербенте 40000 русских войск и что этим нарушен договор 1774г. Турецкие представители даже посетили Дербент и были приняты русским командованием. Пришлось русскому правительству официально заверить Турцию, что Россия не намерена «присвоить город Дербент».^[221]

Однако Дербент не избавился от угрозы внешнего давления. Правивший в то время в Иране Керим-хан Зенд с опасением взирал на то, как азербайджанские земли объединяются под властью Фатали-хана, который шел на тесное сближение с Россией. Недовольный этим Керим-хан вместе с правящей османской верхушкой потребовал вывода русских войск из Дагестана. В декабре 1775г. Екатерина II заверила их в том, что войска будут выведены, но оставшиеся по просьбе Фатали-хана 500 человек ушли из крепости лишь в начале 1777г.

Одновременно Керим-хан искал поддержку у уцмия Амир-Гамзы, чтобы с его помощью свергнуть Ираклия II и посадить на грузинский трон сторонника Ирана внука Вахтанга VI Александра Бакаровича. Но реализовать этот замысел не далось. Амир-Гамза оказался в сложном положении, так как Фатали-хан сумел склонить на свою сторону племянника Фатали Магомеда-хана, подарив ему выстроенную недалеко от Дербента новую крепость, а также старшего сына от первой жены казикумухского хана Магомеда-Шахмардан-бека, признав под его властью Гюнейский, Кабирский, Кутуркюринский и Курахский магалы, образовавших «буферное» Кюринское ханство.^[222]

Это означало, что после смерти Керим-хана Зенда в 1779г. самой влиятельной фигурой Восточного Закавказья остался Фатали-хан, при котором стали проходить совещания феодальных владетелей. Одно из них в феврале 1783г. состоялось в дербентской резиденции Фатали-хана с участием шамхала Муртузали, уцмия Амир-Гамзы, Али-Султана Дженгутаевского и других владетелей, на котором было приняли решение готовиться к совместному походу против Ираклия, чтобы возвести на картли-кахетиский трон проирански настроенную креатуру Керим-хана Зенда Александра Бакаровича.

Эти известия крайне встревожили российское правительство, готовившегося к заключению Георгиевского трактата с Ираклием II о союзе России с Грузией и российском покровительстве над ней, чему могли воспрепятствовать поход указанных владетелей в Грузию и замена Ираклия II политически ненадежным Александром Бакаровичем. Но этому походу не суждено было сбыться. Создавшиеся региональные условия и влияние важнейшего внешнеполитического фактора – присоединения в апреле 1783г. Крыма к России, закрывшего главный канал османо-крымской агрессии против народов Северного Кавказа, ускорили свершение важного исторического события – подписание Георгиевского трактата 26 апреля 1783г.^[223]

Этот трактат, названный «Дружественным договором», состоявший из 13 основных и 4 сепаратных артикулов, содержал такие статьи, которые были важны не только для Картли-Кахетинские царства, и для других народов Кавказа, в частности Дагестана. Договор провозглашал добровольное принятие российского подданства Ираклием II, что означало присоединение Восточной Грузии к России, защиту ее от внешних врагов, всестороннюю помощь в экономической, политической, военной и др. областях.^[224]

По-видимому, активная поддержка Россией Ираклия II отбила охоту и дагестанских владетелей к реализации задуманной акции. Как только стало известно о подписании Георгиевского трактата, владетели Дагестана поспешили засвидетельствовать свою верность России. Первым из них на этот путь встали тарковский шамхал Муртузали, аварский нуцал Умма-хан, владетели Кайтага и Казикумуха.^[225]

Таким образом, несмотря на старания Порты привлечь горцев Дагестана к начавшемуся в марте 1785г. восстанию Ушурмы в Чечне (в источниках шейх Мансур – Р.К.), дагестанские владетели продолжали интенсивно ориентироваться на Россию. В конце 1786 - начале 1787гг. в подданство России были приняты шамхальство Тарковское, Аксаевское, Костековское и Эндиреевское владения. В течении 1787г. с просьбой о принятии российского подданства обратились в Кизляр владетели Аварии, Казикумуха, Кюре и Табасарана.

В §4 «Русско-турецкая война 1787-1791гг. и усиление роли Дагестана в кавказской политике противоборствующих сторон» показано усиление роли Дагестана в названом аспекте накануне и в ходе войны. Подчеркивается, что западные державы продолжали снабжать Турцию деньгами, вооружением и инструкторами, исходя из корыстных интересов. Как признает турецкий историк Т. Унал, Англия и Франция пришли на помощь Турции «побуждаемые собственными интересами».^[226]

Рассчитывая на их поддержку, готовясь к новой войне, в пограничные с Кавказом турецкие крепости султан отправил соответствующие фирманы, а в Дагестан – специального порученца по важным делам (капиджи-баши) с 80000 червонцами и 30 халатами для вручения их местным владетелям и старшинам для возбуждения их против России. По замыслам Стамбула, активную роль в этих делах должны были сыграть в Дагестане – Умма-хан Аварский, в Чечне – Ушурма Алдынский.^[227]

Что касается Умма-хана Аварского, эти надежды на него не оправдались, но зато имели некоторое продолжение в Чечне. 15 июля, 18 и 19 августа 1785г. сторонники Ушурмы попытались овладеть Кизляром, но были отбиты с большими потерями. Не помогло новоявленному шейху и то, что сам султан Абдул-Хамид I (1774-1789) и комендант крепости Анапа Сулейман-паша заверяли его в мощной поддержке с участием шамхала Тарковского и хана Аварского, что оказалось весьма далеким от реальной действительности. Не получив обещанной поддержки, потерпев новые поражения, летом 1787г. Ушурма бежал из Чечни в Закубанье. Как отмечает турецкий историк К. Картлы, «…в истории цивилизованного мира шейх Мансур был всего лишь одновременным героем».^[228]

Судя по происходящим событиям, ситуация складывалось в пользу России. Недовольная этим, Порта продолжала накалять обстановку. Русско-турецкие отношения вновь обострились, подогреваемые Англией, Францией, Пруссией и Голландией. 27 июля 1787г. великий визир вручил российскому послу в Стамбуле Булгакову ультиматум, предусматривающий пересмотр условий Кючук-Кайнарджийского договора 1774г. и Георгиевского трактата 1783г. Не получив ответа на этот ультиматум, 24 августа 1787г. Турция объявила войну России.^[229] 20 сентября Екатерина II издала манифест об объявлении ответной войны Турции.

Военные действия начали турецкие войска нападением на Кинбурн, где потерпели крупное поражение. Одновременно русские войска оттеснили внезапно вторгшиеся крымские отряды за Кубань. Указанные неудачи толкнули Порту на усиление антироссийских происков на Кавказе. Так, в одном из фирманов, отправленных в Дагестан по этому случаю, султан Абдул-Хамид внушал владетелям и старшинам: «…по случаю настоящей у меня с Россией войны предписанию сим всей мухаммедского исповедания народам стараться денно и ношно вооружаться против России».^[230] Но призывы из Стамбула не нашли поддержки в Дагестане: фирманы султана владетели Дагестана доставили кавказскому командованию, заверяя Петербург в своей верности России.

Эти заверения имели определенную основу. Как отмечается в рапорте от 13 июля 1788г. находившегося в Дагестане генерала Алексеева, касательно политических настроений шамхала Тарковского и уцмия Кайтагского, он «видел их преданными людьми России».^[231] Ссылаясь на многочисленные сообщения, поступающие из Нагорного Дагестана, 3 ноября 1788г. генерал Горич также сообщал: «…хотя здесь со стороны турков распространяются разные слухи, как-то об отставке турецких войск на Кавказ и Дагестан…но горцы сами видят, что то несбыточно». Но такое положение не удовлетворяло Порту, решившей поддержать шейха Мансура пропагандой «джихада» среди горцев. Неслучайно, что сразу же после восшествия на престол новый султан Селим III (1789-1807) издал фирман, призывающий их соединиться с турками для совместного выступления против России. Не полагаясь на одного Мансура, Порта наводнила горные края своими агентами и специальными посланниками. Разъезжая повсюду с султанскими воззваниями и фирманами турецких пограничных пашей, они призывали к «священной войне» против России.^[232]

Извещая горских владетелей о намерениях турок начать активное наступление на Кавказе, султан завершал свой фирман словами: «Кто виде сей мой фирман будет затем держаться стороны неверных, тот сущий вероотступник и я никогда не перестану преследовать и коль скоро попадется в мои руки, тот же час повешен будет».^[233] Не ограничиваясь этим, султан Селим выдал серию воззваний от 25 марта, 24 апреля и 14 июня 1790г., адресованных владетелям Северного Кавказа, Дагестана и Закавказья с заверением обеспечить мощное наступление в их поддержку во главе с сераскером Батал-пашой и неугомонным поборником «джихада» шейхом Мансуром.

Следует отметить, что за этими воззваниями последовали конкретные дела. Так, согласно рапорта шамхала Баммата генералу Горичу, воззвание от 25 марта, помимо закавказских владетелей, было адресовано к нему, кайтагскому уцмию, «равнож и всем дагистанским владельцам-казикумухскому, чунгутейскому, акушинскому и аварскому Умахану…с повелением иметь движение к городу Кизляру…город Кизляр атаковать».^[234] Кроме того, по заблаговременно намеченному плану, Батал-паша должен был покорить Кабарду и захватить Кизляр, чтобы выйти на побережье Каспия.^[235] Но попытка реализации этого плана в конце сентября обернулась катастрофой: турки были разбиты, Батал-паша попал в плен, а Ушурма бежал в Анапу.

21 июня 1791г. русские войска под командованием Гудовича взяли Анапу, пленили коменданта крепости Мустафу-пашу, сына Баттал-паши Таяр-пашу и шейха Ушурму, который был сослан в Шлиссельбургскую крепость, где и скончался в 1794г. За проявленную доблесть в этих операциях русское правительство отметило наградами и чинами дагестанцев – Г. Чепалова, М. Ахмедханова, У. Хамзина, И. Аджиева, А. Алхазова, Д. Таймасханова. Русско-турецкая война 1787-1791г.г. близилась к концу.

Громкие победы русской армии под командованием А.В. Суворова при Кинбурне, Фокшанах, Рымнике и Измаиле, успехи русского флота под руководством адмирала Ф.Ф. Ушакова принудили Порту просить о заключении мира. 29 декабря 1791г. был заключен русско-турецкий Ясский мирный договор, подтвердивший условия Кючук-Кайнарджийского договора касательно Кабарды, присоединение к России Крыма по Манифесту Екатерины II от 8 апреля 1783г., установление протектората России над Молдавией и Валахией и, согласно Георгиевскому трактату 1783г., – над Картли-Кахетинским царством Ираклия II.^[236]

Ясский договор 1791г., как и Кючук-Кайнарджийский трактат 1774г., не имевший прямого отношения к Дагестану, сильно повлиял на выбор внешнеполитического курса владетелями и старшинами горного края. В 1791г. в Петербург прибыла делегация, состоявшая из владетелей Засулакской Кумыкии, шамхала Тарковского, хана Дербентского и др. 19 апреля 1793г. генерал Гудович повторно принял присяги «на вечное подданство России» от кумыкских князей и шамхала Тарковского. В октябре того же года дербенсткий Ших Али-хан присягнул на верность России. Процесс развития русско-дагестанских отношений продолжал нарастать.

V глава «Дагестан на кавказской арене в конце XVIII-начале XIX в. Гюлистанский договор 1813г.», состоящая из трех параграфов, посвящена показу роли Дагестана в системе русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений, формировавшихся под активным воздействием Англии и Франции вплоть до присоединения Дагестана к России.

В §1 «Дальнейшее укреплении позиций России на Кавказе. Георгиевский договор 1802г.» отмечается, что после Ясского трактата российское руководство предприняло активные шаги для привлечения на свою сторону владетелей и старшин Кавказа, особенно Дагестана. Подтверждение тому – указ Екатерины II главнокомандующему И.В. Гудовичу укреплять приверженность к России шамхала Тарковского, ханов Дагестана, Аварии, Казикумуха и др. владетелей, внушая им, что «по мере усердия их престолу нашему излиется на них и наша императорская милость».^[237] Выполняя этот указ, в апреле 1793г. Гудович привел «в вечное подданство России» засулакских кумыкских князей и шамхала Тарковского, в октябре – Ших Али-хана Дербентского.^[238] Переговоры о принятии российского подданства велись и с другими владетелями Дагестана.

Однако с середины 90-х гг. положение на Кавказе резко обострилось. Захвативший власть в Иране в 1794г. Ага Мухамед-хан Каджар открыто заявил, что намерен подчинить своей власти всех кавказских владетелей, дабы они «признали его самодержавным правителем Персии»,^[239] подтвердив это присылкой ему своих аманатов. Получив отказ, летом 1795г. он захватил Ереван, осаждал Шушу, 12 сентября опустошил Тбилиси, угнав оттуда в рабство около 12000 человек. Хотя эта устрашающая акция склонила Ших Али-хана отправить свои поздравления Ага Мухаммед-хану, большинство кавказских владетелей, в том числе шамхал Тарковский, уцмий Кайтагский, кадий Табасаранский, владетель Дженгутаевский и др. стали готовиться к сопротивлению, наперебой обращаясь за помощью к России.

Екатерина II не замедлила отреагировать на эти события. Имея собственные виды на Кавказ, и, в первую очередь на Дагестан, она повелела Гудовичу: в случае вступления иранских войск в Ширван и занятия ими Шемахи и Баку, русским войскам занять Дербент, не «оставить без покровительства шамхала Тарковского, уцмия Кайтагского и самого хана Дербенского».^[240]

Выполнением этой задачи занялся отряд генерал-майора Савельева, благосклонно встреченный владетелями шамхальства Тарковского, Дженгутая, Кайтага, кадиями Акуши и Табасарана. Но в виду того, что на сторону Ага Мухаммед-хана склонились Ших Али-хан Дербентский, Сурхай-хан Казикумухский и Гусейн Кули-хан Бакинский, к участию в операции подключился и граф А.В. Зубов, который совместно с отрядом Савельева при полной поддержке населения города 20 мая 1796г. овладел Дербентом. Ших Али-хан был смещен и заменен своей сестрой Парид-жи-ханум, придерживавшейся российской ориентации.^[241] После овладения русскими войсками с таким же успехом Кубу и Баку, поступил приказ Павла I в ноябре 1796г. оставить этот край и вернуться на Кавказскую линию.

Весть об уходе русских войск была воспринята по-разному на Кавказе и сопредельных странах. Обрадованный случившимся Ага Мухаммед-хан, обращаясь к тарковскому шамхалу и ко всем дагестанцам, убеждая их в том, что русские войска ушли, «убоясь могущего им последовать одоления» с его стороны, заверял: «Верьте, что вскоре буду в Азербайджане и …не оставлю послушных мне моею милостию, а противников строго буду наказывать».^[242] Одобряя этот курс иранского правительства, прибывшие ко двору шаха французские эмиссары Оливье и Брюгьер занялись активным подстрекательством его к новому походу. Однако после убийства Ага Мухаммед-хана в мае 1797г. новый шах Фатх Али-хан (в источниках Баба-хан – Р.К.) отменил этот поход, и иранские войска покинули Закавказье.

С уходом иранских войск возникли более благоприятные условия для присоединения Восточного Кавказа к России, однако Павел I, считавший границей России Кубань, Терек и Сулак, надеялся создать без столкновения с Ираном и Турцией зависимое от себя федеративное государство из дагестанских и азербайджанских владений, удерживая «народы горские…в кротости и в повиновении ласкою»,^[243] но такая попытка потерпела неудачу.

На этом фоне более успешно развивались русско-дагестанские отношения. Весной 1799г. шамхальство Тарковское вновь было принято в подданство России с присвоением шамхалу Мехди чина генерал-лейтенанта российской службы с годовым жалованьем 6000 руб. Тогда же в подданство России были приняты владения Аксаевское, Костековское, Эндиреевское и Андийский союз сельских общин.^[244] В июне – сентябре 1799г. вступили в российское подданство кайтагский уцмий Рустем-хан в чине служителя 4 класса с годовым жалованьем 200 рублей, табасаранский майсум Сограт-бек с тем же чином, но с жалованьем 1500 рублей и покорившийся России Ших Али-хан Дербентский.^[245]

Однако этот процесс тормозился тем, что и новый правитель Ирана Фатх Али-шах продолжал гегемонистскую политику своего предшественника, выбрав главной мишенью Грузию, привлекая для этого грузинских царевичей и дагестанских владетелей, в частности, Умма-хана Аварского. Неслучайно в донесении главнокомандующего в Грузии генерала Кнорринга Александру I от 22 июня 1800г. особенно подчеркивалось, что «сын Баба-хана Аббас-Мирза, посланный от него с 30000 войском к стороне Дагестана, имеет от него, Баба-хана приказание привести в должное ему повиновение Грузию, Дагестан и Ширван».^[246]

Хотя поражение Умма-хана Аварского от русских войск 8 февраля 1801г. у р. Йорги несколько умерило воинственный пыл правящей иранской верхушки, но попытки реванша не прекращались. К этому Фатх Али-шаха подталкивали Турция и западные державы, обнадеживая своей помощью. Подписанный 4 января 1801г. англо-иранский договор, имевший антироссийскую направленность – наглядное тому подтверждение. Наряду с Англией, активное влияние на внешнюю политику Ирана оказывала Франция. Неслучайно вслед за английским послом Джоном Малькомом в Тегеране появились эмиссары Парижа полковник Себастиани и Давид Мелик-Шахназарян, предлагавшие шаху совместные действия против России. Надеясь на их поддержку, шахское правительство продолжало подстрекать кавкасзких владетелей, в том числе дагестанских: Казикумуха, Кайтага, Дженгутая^[247] и др.

Активность иранских правителей и их сторонников на Кавказе подвигло российское руководство на более значимые действия, направленные на укрепление взаимоотношений с дагестанскими и азербайджанскими владетелями. С этой целью им было предложено прибыть в Георгиевск для обсуждения условия союза. В переговорах по этому вопросу приняли участие представляли шамхальства Тарковского, ханства Дербентского, уцмийства Кайтагского, майсумства и кадийства Табасарана, а также посланники из Азербайджана Бакинского и Шемахинского ханств.

Переговоры, начавшиеся в сентябре, завершились 26 декабря 1802г. подписанием так называемого Георгиевского договора. Договаривающиеся обязались сохранять преданность России; разбирать все споры «по-дружески»; в случае нападения Персии «ополчаться единодушно всем к прогнанию их неприятеля»; оказывать посильную помощь друг другу войсками. Статьи 5,6,7,8,9 предусматривали активное развитие торговли Дагестана с Россией и судоходства на Каспии ^[248] и т.д.

В § 2 «Принятие российского подданства владетелями и старшинами Нагорного Дагестана. Присоединение Джаро-Белоканских союзов сельских общин» показывается влияние Георгиевского договора 1802г. на дальнейшее сближение Дагестана с Россией и консолидацию совместных усилий в борьбе против ирано-турецкой агрессии. Первым шагом на этом пути стало то, что с одобрения императора Александра I в апреле 1803г. преемник Умма-хана Аварского Султан Ахмед-хан в торжественной обстановке дал клятву на подданство России, обнародовал текст присяги и подписал условия присоединения Аварского ханства к России. В документе отмечалось, что русским купцам, приезжающим в Аварию, представляются равные права с аварцами, «как людям одного государства».^[249] Сообщая о состоявшейся в Хунзахе знаменательной акции, сменивший Кнорринга новый главнокомандующий на Кавказе П.Д. Цицианов подчеркивал, что торжественная церемония прошла «в собрании многих знаменитых подвластных владельцев и старшин народных».

Наряду с Аварией, важное место в кавказской политике России заняли расположенные на границе с Дагестаном, на стратегически важных позициях наступления Ирана и Турции густонаселенные дагестанцами, отличающиеся сплоченностью и мужеством Джаро-Белоканских союзы сельских общин. Выполняя указания из центра, в марте-апреле 1803г. Цицианов направил для покорения этих областей крупный отряд под командованием генерала Гулякова, подкрепленный грузинской милицией. Воспользовавшись тем, что джарцы поддерживали антироссийски настроенных грузинских царевичей Александра, Юлона, Таймураза и др., эти силы учинили страшный погром в Белоканах, о чем свидетельствуют донесения Гулякова и самого Цицианова.^[250]

Падение Белокан ослабило позиции Джара, в связи с чем джарцы вынуждены были заявить, что Джарская область присоединяется к «царству грузинскому» (находившемуся в подданстве России Картли-Кахети – Р.К.), обязывается ежегодно выплачивать российским властям 220 пудов шелка; селения Джары, Белоканы, Катех, Талы, Мухах и Джиних дают аманатов; русским властям предоставляется право располагаться в селениях по указанию начальства^[251] и т.д. Выработанные условия касались и Элисуйского султанства, которое было включено «в общее верноподданство», якобы по просьбе специально выделенных сельскими джамаатами уполномоченных.

Однако упрочению позиций России в этом крае препятствовали Фатх Али-шах и переписывающиеся с ним отдельные дагестанские владетели. Сказанное подтверждается донесением генерала Лазарева Кноррингу в октябре 1802г. о том, что «Баба-хан пишет дагестанским владельцам Ахмед-хану и Султан Ахмеду, а также хамутайскому владельцу письма, чтобы тогда, когда пошлет он корпус свой в Грузию, и они шли туда же».^[252] На основании этого сообщения сам Кнорринг рапортовал в Петербург: «Получены известия, якобы Баба-хан писал некоторым дагестанским владетелям и к Хан-бутаю Сурхай-хану Казикумухскому, прося их собрать войска…и приспособиться к тем, кои он на Грузию послать намереваться».^[253]

Таким образом, у российского правительства оказалось немало поводов, ускоривших заверение Джаро-Белоканской операции. Воспользовавшись тем, что отдельные грузинские и дагестанские владетели часто нападали на принявшие российское подданство Картло-Кахети, генерал Цицианов резко усилил силовые методы полного покорения Джары и Талы. Активизация политики царизма на этом направлении означало, что «данный район превращается в оплот российских интересов на границе Дагестана».^[254]

Для достижения этих целей применялись не только методы словесного устрашения, но и физического истребления непокорных. Не получив дани шелком от джарцев и талийцев в марте 1804г., Цицианов предупредил их: «Богом вас уверяю, что не будете вы есть джарского хлеба, пока не заплатите требуемого. Вот вам последнее мое слово».^[255] Поступая подобный образом, Цицианов беспощадно расправлялся с населением Джары и Талы.

Разумеется, что действия российской стороны не остались без реакции со стороны Ирана и антироссийски настроенных горских владетелей. Как сообщил русским властям в конце 1802г. один из информаторов: «Карабаг Ибрагим-хан прислал весть в Дагестан, что Александру (грузинскому царевичу – Р.К.) назначено от Баба-хана 10000 туманов жалованья с той целью, чтобы Дагестан склонился на сторону Александра и Сурхай-хана».^[256]

Достоверность этих сведений вскоре подтвердилась. Нанеся поражение отряду Гулякова в октябре 1803г. у деревни Мугало Закатальского ущелья, Сурхай-хан потребовал от заменившего погибшего Гулякова генерала Орбелиани, чтобы русские военачальники вывели свои силы из джарских областей. Однако в связи с примирением джаро-белоканцев с российским командованием осенью 1803г. Сурхай-хан покинул территорию Джары и Талы.^[257]

В такой ситуации определяющим фактором, выявившим роль Дагестана в событиях Кавказского региона, стала политика Петербурга, принявшая активный наступательный характер. Конкретным проявлением этого фактора стало присоединение к России Джаро-Белоканских союзов сельских общин в январе 1804г., что оказало сильное влияние на пророссийскую ориентацию владетелей и старшин Дагестана и Закавказья. С тех пор многие из них спешили заверить российское правительство в готовности принять все условия и вступить в ее подданство. Но развязанная Ираном первая русско-иранская война в начале XIXв. несколько задержала включение Дагестана в состав России.

В §3 «Дагестан в международных отношениях в начале ХIXв. Гюлистанский договор и присоединение Дагестана к России» рассматривается девятилетний период, ставший определяющим в противоборстве России с Ираном и Турцией за гегемонию на Кавказе и овладение Дагестаном, когда его геополитическое положение активно повлияло на международные отношения этого края. Толчком к развитию нового витка событий стал ввод русских войск в ноябре 1803г. в Гянджинское ханство, вызвавший реакцию со стороны Ирана в виде требования вывести русские войска из Грузии, Дагестана и «ханств Азербайджана».^[258] В шахском фирмане, распространенном по этому поводу в 1804г. утверждалось, что Иран не остановится до тех пор, пока Грузия и «сопредельные с нею провинции не будут покорены до самого Кизляра».^[259]

В июле 1804г. шахские войска вступили в пределы Эриванского ханства, что привело к началу русско-иранской войны 1807-1813гг. Сразу же, вслед за этим появилась серия фирманов, призывавших мусульман Кавказа «напасть на русских, истреблять и разорять до основания».^[260] Предупреждая об этом Цицианова, в октябре 1805г. шамхал Мехди сообщал, что им задержаны курьеры Баба-хана, его сына Аббас Мирзы и царевича Александра с 36 воззваниями, адресованными дагестанским феодалам и всему населению, расположенному вдоль Кавказской линии. ^[261]

Настойчивые усилия иранского шаха подкрепленные денежными и политическими средствами, не остались без последствий. «От персидского шаха ко всем владельцам дагестанским предписано было, – уточнял шамхал Мехди, – чтобы они прислали нарочных к нему для получения великих денежных награждений из казны, к чему Али Султан, Ших Али-хан, Хамбутай послали с уверениями, ежели они получат великое награждение, то будут служить ему верно».^[262] Особенно усердствовал Ших Али-хан, призывавший вместе с Сурхаем Казикумухским выступить всем против «неверных» (русских – Р.К.). Но эти надежды не оправдались. Жители Дербента изгнали Ших Али-хана, а шамхал Мехди передал шахских посланцев российскому командованию.^[263]

Новая активность иранских правителей была связана с внезапным убийством Цицианова в Баку 20 февраля 1806г. во время переговоров с бакинским правителем Гусейн Али-ханом. Ликуя по этому поводу, Фатх Али-шах потребовал передачи Ирану Грузии и всего Дагестана, включая г. Кизляр. Активность Тегерана вновь подвигла на антироссийские акции Ших Али-хана, Сурхай-хана, Гусейн Кули-хана, царевича Александра и др., уже потерпевших поражение от нового командующего русскими войсками в Дагестане Л.И. Гланезапа.^[264]

21 июля 1806г. русские войска вступили в Дербент, после чего Дербентское ханство было передано в управление тарковскому шамхалу Мехди. 3 октября после занятия Баку без боя генералом Булгаковым шамхал Мехди был объявлен ханом Бакинским. Успешное наступление русских войск на Кубу вынудило Ших Али-хана заявить о раскаянии за прежде содеянное с выдачей «знатных аманатов, а Сурхай-хана – принести присягу на верность России».^[265]

На события в Дагестане и Закавказье оказывали влияние не только действия России и Ирана, но и постоянной их соперницы по кавказским делам – Османской империи, пользующейся, как и Иран, поддержкой Англии и Франции. При этом особое внимание уделялось Ирану, с которым Англия предписала договоры в 1801г., обязуясь оказывать военную, политическую и финансовую помощь шаху в войне против России, но ни одна из них не выполнила эти условия.^[266]

Благодаря поддержке западных держав Иран договорился с Портой о совместном выступлении против России. Летом 1807 г. Порта повелела правителям азиатских областей Турции следовать со своими войсками на соединение с иранцами, когда русские начнут военные действия в Эриванской области. «Их план был таков, – подчеркивает А.А. Бина, - что турецкие части с востока и иранские войска с запада должны были войти в Грузию».^[267]

Однако реализовывать этот план им не удалось. В сражении на реке Арпачае 30 июля 1807 г. 6- тысячный русский отряд разгромил 20- тысячную турецкую армию, после чего наблюдавший за исходом сражения Аббас - Мирза удалился в Нахичевань. Наметившийся союз между Ираном и Турцией вскоре отпал. В таких условиях попытки Ших Али-хана закрепиться в Кубе потерпели провал, так как против него выступили табасаранские кадии, кайтакский уцмий, тарковский шамхал, и другие владетели Дагестана, поддерживавшие русские войска. Разбитый на голову, отступив в Акушу, Ших Али - хан обратился с жалобой в Тегеран на то, что многие дагестанские владетели «изменили богу», стали усердны и соединены с русскими.^[268]

Твердая позиция России и поражение Ших Али - хана способствовали дальнейшему развитию русско-дагестанских отношений с включением Нагорного и Южного Дагестана. Летом 1809 г. российское подданство приняли следующие союзы сельских общин: Балхарское, Ансальтинское, Шародинское, Тиндальское, Рогенческое, Бижитинское, Калакское, Маламское, Чугское, «вольные магалы Ахтынский, Алтыпаринский, Мискинджинский, Докузапаринский и др».^[269] Вслед за ними повторно присягу на верность России дал аварский владетель Султан Ахмед-хан, а Сурхай-хан Казикумуский обязался изменить свою политику и выполнить любые условия, предложенные российским командованием.

Развитие событий в таком ключе вновь активизировало агрессивные амбиции Ирана и Турции, ловко используемые западными державами против России. Благодаря стараниям Лондона в августе 1810г. был заключен антироссийский ирано-турецкий союз, предусматривающий организацию восстаний в тылу русских войск от Черного до Каспийского морей. В Дагестан, Кабарду, Азербайджан, Грузию и др. области Кавказа были посланы агенты с множеством воззваний иранского шаха Аббас Мирзы и турецкого султана Махмуда II. ^[270]

Однако нарастание движения за присоединение России опрокинуло планы Тегерана и Стамбула. В сентябре 1810г. объединенные силы турок и иранцев были разбиты русскими войсками у Алхалаки, что вызвало озабоченность Англии, пытавшейся усилить противостояние Ирана против России выделением шаху 600 тысяч туманов деньгами, 20 тысяч первоклассных ружей, значительное число инженерных и артиллерийских офицеров.^[271] Благодаря этой поддержке правящие круги Ирана продолжали прежний курс. С этой целью к Ших Али-хану прибыли эмиссары шаха, которые привезли 4000 червонцев и разные товары. Одновременно к Сурхай-хану прибыли «турецкий хаджи и чиновник персидский» с письмами и деньгами. В Аварию, Кайтаг, Табасаран, Ахтыпару, Докузпару и др. места были доставлены фирманы шаха, призывающие горцев подняться на «джихад» против России.^[272]

Но эта попытка была обречена на провал: ориентация горских масс на Россию продолжала усиливаться. В феврале 1811г. вышеуказанные союзы лезгинских сельских общин снова подтвердили подданство России. В начале 1812г. притесняемые Сурхай-ханом жители Кюринского ханства обратились за подданством к России и были присоединены к ней под управлением Аслан-бека Казикумухского. Под влиянием этих событий жители Казикумухского ханства отвергли Сурхай-хана и признали ханом его сына Муртузали, инициировавшим присоединение ханства к России. В июле 1812г. подданство России приняло Акуша-Дарго. Присоединением Казикумуха и Акуша-Дарго в 1812г. по существу завершилось объединением Дагестана и России.^[273]

Успеху кавказской политики России способствовала победа русской армии над турками на Балканах, в частности под Рущуком, закончившейся капитуляцией 12-тысячного турецкого корпуса. По Бухарестскому мирному договору 1812г. Порта признала за Россией занятые русскими войсками территории в Закавказье: Грузию, Имеретию, Мингрелию, Гурию и Абхазию.^[274]

Накануне нашествия Наполеона Бонапарта русское правительство предложило Ирану закончить войну на достигнутых рубежах, но иранская сторона отвергла это предложение, надеясь на помощь Англии с одной стороны, и на поражение России от Франции – с другой. Даже тогда, когда Наполеон Бонапарт с 600-тысячной армией ринулся на Россию, английский посол в Иране Гор-Аузли, нарушая условия англо-русского союзного договора 1812г., активно продолжал антироссийскую политику. Покровительство Англии Тегерану привело к тому, что «персидское правительство…отвергнув самые снисходительные и полезные» для нее предложения, предприняло новое наступление.^[275] Участвуя в этом наступлении, передовые отряды под командованием англичан напали на отдельные укрепленные места, но потерпели поражение. Неслучайно участник этих сражений майор Веселой, касаясь роли англичан, прямо указывал: «Они действуют единодушно с персами против нас, несмотря на заключение мира с Англией».^[276]

В октябре 1812г. русские войска под командованием Котляровского стремительно атаковали противника и наголову разбили его войска. В этом бою иранскими войсками командовал английский майор Криссати, а артиллерией армии управлял капитан Лидсней.^[277] Победы русской армии, несмотря на старания Англии, вынудили Иран отказаться о своих прежних «требований и снизойти до согласия поставить мир на основании status guo and pressens».^[278]

Наконец, 12 (24) октября 1813г. был подписан Гюлистанский русско-иранский мирный договор, согласно которому (ст.3-я) Иран признавал присоединенным к России весь Дагестан, Карабахское, Гянджинское, Шекинское, Ширванское и Бакинское ханства Азербайджана, Грузию, Имеретию, Гурию, Мингрелию, Абхазию, все владения и земли, находящиеся между Кавказской линией и новой границей между Ираном и Россией.^[279] Важное значение имело и то, что ст. 5-я этого договора представляла России право держать военные суда на Каспийском море. Сказанное в ст. 3-й означает, что Дагестан после девяностолетнего периода со времени Петербургского договора 1723г. снова вернулся в состав России.

В заключении изложены основные результаты, сформулированы конечные итоги исследования, выносимые на защиту, суть которых в сжатом виде выглядит следующим образом:

Военно-политические, дипломатические и иные события, происшедшие в Кавказском регионе от Петербургского договора до Гюлистанского трактата (1723-1813), убедительно подтверждают, что Дагестан, расположенный между Европой и Азией, Черным морем и Каспием, на главных коммуникациях, ведущих в Закавказье, на Ближний и Средний Восток, постоянно привлекал внимание политиков и правителей различных стран. Эта роль Дагестана особенно возросла в изучаемый период, когда решалась его историческая судьба с участием западных держав (Англия, Франция и др.) на стороне геополитических соперников России – Ирана и Турции. В этом смысле указанный период оказался наиболее насыщенным важнейшими событиями, выявившими как геополитическую роль Дагестана в формировании и развитии международной политики в Кавказском регионе, так и влияние политики соперничавших сторон на длительный и сложный процесс присоединения его к России.

Следует подчеркнуть, что в обозначенных хронологических рамках ведущая роль Дагестана в Кавказской политике России, Ирана и Турции в формировании и развитии международных отношений, нашла конкретное воплощение как на начальной стадии включения в состав России, так и на завершающем этапе его присоединения, в следующих договорах: (в первый раз – Петербургском 1723, Константинопольском 1724 и Гянджинском – 1735г.; во втором случае – влиянии Георгиевского трактата 1783г., Георгиевском договоре 1802г. и Гюлистанском договоре 1813г.).

Изучение и использование опыта этого сложного исторического процесса, определявшего совместную судьбу народов России и Дагестана, актуально и сегодня для решения нынешних геополитических задач, уходящих корнями в далекое прошлое, но сохраняющим жизненно важную стратегическую значимость при разработке и реализации адекватной кавказской политике России, когда Дагестан стал южным форпостом России, имеющим общую границу с пятью зарубежными странами – Азербайджаном, Грузией, Казахстаном, Туркменистаном и Ираном.

Основные положения диссертации отражены в следующих научных публикациях:

I. Монографии

1. Касумов Р.М. Дагестан и Россия в первой четверти XVIIIв. – Махачкала, 1997. 83 с.

2. Касумов Р.М., Сотавов Н.А. Дагестан и Каспий в международной политике эпохи Петра I и Надир-шаха Афшара. Махачкала, 2008. 135 с.

II. Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных изданиях ВАК

1.Касумов Р.М. К вопросу о геополитической роли Дагестана в международных отношениях кавказского региона в начальный период присоединения к России (1722-1735) //Вестник Дагестанского научного центра. - Махачкала, 2006. №23. С.71-75.

2. Касумов Р.М. Дагестан в событиях кавказского региона во второй половине 40-х годов XVIII века //Вестник Дагестанского научного центра. -Махачкала, 2007. №28. С.71-78.

3. Касумов Р.М. Русско-иранский Гянджинский договор 1735 г. //Научные проблемы гуманитарных исследований. Пятигорск, 2010. Вып.5. С.32-38.

4. Касумов Р.М. Рештский договор 1732 года и обострение ситуации в прикаспийских областях // Вопросы истории. М., 2010. №5. С. 149-153.

5. Касумов Р.М. Антироссийский курс Англии и Франции в Прикаспийских областях и пособничество агрессивной политике Надир-шаха //Научные проблемы гуманитарных исследований. Пятигорск, 2010. Вып.6. С.32-37.

6. Касумов Р.М. Прикаспийские области и Дагестан в геополитике Ирана, Турции и России до Каспийского похода Петра I //Научные проблемы гуманитарных исследований. Пятигорск, 2010. Вып.9. С.46-51.

7. Касумов Р.М. Константинопольский русско-турецкий договор 1724 года // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Махачкала, 2010. №2(11). С.24-29.

8. Касумов Р.М. Взаимоотношения России и Дагестана накануне Каспийского похода Петра I // Вопросы истории. М., 2010. №11. С. 150-154.

III. Статьи, тезисы и доклады конференций

1.Касумов Р.М. О месте Дагестана в политике Ирана, Турции и России в начале XVIII в. //Труды молодых ученых. Гуманитарные науки.- Махачкала, 1996. Вып. С.2- 9.

2.Касумов Р.М. Русско-дагестанские отношения в первой четверти XVIII в. //Научная конференция, посвященная 200-летию со дня рождения Шамиля. – Махачкала, 1999. С.48-51.

3.Касумов Р.М. Петр I в Дагестане //Наш Дагестан. – Махачкала, 1999. С.34-37.

4.Сотавов Н.А., Касумов Р.М. К вопросу об источниках и историографии проблемы ирано-дагестанских отношений (20-е гг. ХVIII - нач. XIXв.) // Ирано-дагестанские культурно-исторческие связи: история и перспективы развития. Материалы международной научной конференции. Махачкала, 2005. С.38-41.

5. Касумов Р.М. К вопросу о взаимоотношениях Дагестана и Ирана в первой половине XVIIIв. //Материалы региональной научной конференции. Хасавюрт, 2005. С.71-77.

6. Касумов Р.М. Политика соперничавших держав за влияние на Северном Кавказе во второй половине XVIIIв. // Российское государство и реформы: история и современность. Материалы всероссийской научно-практической конференции. Хасавюрт, 2007. С.70-75.

7. Касумов Р.М. Дагестан в русско-иранском соперничестве за господство на Кавказе в конце XVIII в. //Актуальные вопросы истории, экономики и права. Материалы всероссийской научно-практической конференции. Хасавюрт, 2008. С.241-248.

8. Касумов Р.М. Петербургский русско-иранский договор 1723г. и отношение западных держав к политике противоборствующих сторон в Прикаспийском регионе //Ирано-дагестанские культурно-исторические связи. Сборник докладов международной научной конференции. Махачкала, 2006. С.49-54.

9. Сотавов Н.А., Касумов Р.М. Дагестан в русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношениях XVIII-начала XIXв. по материалам отечественных и зарубежных авторов //Ирано-дагестанские культурно-исторические связи. Сборник докладов, международной научной конференции. Махачкала, 2006. С.64-76.

10. Касумов Р.М. Дагестан в период российско-турецкой военной конфронтации 1787-1791 гг. // Первый международный научно-практический симпозиум. Казань, 2009.С.107-114.

11. Касумов Р.М. К вопросу о геополитической роли Дагестана в международных отношениях кавказского региона в конце XVIIIв. //Материалы региональной научной конференции. Хасавюрт, 2005. С.44-51.

12. Касумов Р.М. Георгиевский трактат 1783г. и начало процесса массового принятия Российского подданства владетелями Северного Кавказа // Региональная научно-практическая конференция. Каспийск, 2011. С.35-39.

13. Касумов Р.М. Каспийский поход Петра I и присоединение прикаспийских областей к России //Евразия на пути к многополярному миру: от противостояния геополитических систем к диалогу культурно-исторических обществ. III Евразийский научный форум. Казань, 2010. С.57-61.

14. Касумов Р.М. Прикаспийские области и Дагестан в геополитике Ирана, Турции и России до Каспийского похода Петра I // Евразия на пути к многополярному миру: от противостояния геополитических систем к диалогу культурно-исторических обществ. III Евразийский научный форум. Казань, 2010. С.98-103.

15. Касумов Р.М. Антииранские восстания в прикаспийском регионе во второй половине 30-х гг. XVIIIв. //Каспийский регион: потенциал, конфликты, международные отношения. Материалы международного научно-практического симпозиума. Казань, 2009. С.194-198.

---

^[1] Геродот. История I; IV, 12 /Перев. Г.И. Строгановского. Л., 1972. С.190; Страбон. География. Кн. XI,5,8; Флавий Иосиф. Иудейские древности. Кн.XVIII, 4,98.

^[2] Гаджиев В.Г. Геополитика Кавказа. М., 2001. С.120.

^[3] Раджабов О.Р., Сталькова В.П. Геополитическое положение Северного Кавказа: некоторые аспекты. // Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы Всероссийской конференции. Москва-Ставрополь, 2001. С.50.

^[4] Арухов А.С. Россия и Дагестан в новом геополитическом пространстве. Махачкала, 2006. С.25-26.

^[5] Рукоп. фонд ИИАЭ ДНЦ РАН – фонд 1: Материалы по истории Дагестана. Оп.1. Д.291; Минорский В.Ф. Очерки по истории Кавказа. Оп.1.Д.321; Локкарт Л. Надир-шах. Критическое исследование, целиком основанное на современных источниках / Пер. с англ. А. Лисициной. Д. 340.

^[6] Архив института истории А Н Азербайджана: Д. Ханвей. Исторический очерк британской торговли на Каспийском море. Инв. № 154; Иоан Лерх. Первое путешествие // Там же. Инв. №7.

^[7] Институт рукописных документов А Н Грузии: ROS 136: Грамоты персидских шахов к католикосам и царям грузинским. Д. 531; ROS 181: Жизнь царя Ираклия или политическое состояние Грузии в XVIII столетии, вкратце подчерпнутое из персидских, турецких и грузинских источников. Д.5; Тбилисская коллекция персидских фирманов. Кутаиси, 1968. Т.1.

^[8] Кабардино-русские отношения в XVI-XVIIIв.в. Документы и материалы. М., 1957. Т.2.

^[9] Русско-дагестанские отношения XVII- первой четверти XVIIIв. Документы и материалы. Махачкала, 1958; Русско-дагестанские отношения в конце XVI-начале XXв. Махачкала, 1988; Русско-дагестанские отношения в XVIII-начале XIXв. Сборник документов. М., 1988.

^[10] Документы по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом в XVIIIв. Тбилиси, 1968.

^[11] Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ) с 1649г. СПб., 1830-1845. Т.4, 6,7,8,10,12,19.

^[12] Договоры России с Востоком: политические и торговые. СПб., 1869.

^[13] Протоколы, журналы и указы Верховного Тайного Совета (1726-1730г.г.) // Сб. РИО. СПб., 1886-1887. Т.55,56.

^[14] Персидские исторические документы в книгохранилищах Грузии. Тбилиси, 1974. Кн.1. Вып.4.

^[15] Донесения французских посланников и резидентов при русском дворе (1722-1741) // Сборник императорского русского исторического общества (Сб. РИО). СПб., 1885-1896. Т.42,52,58,64,75,81,96; Донесения английских посланников и резидентов при русском дворе (1728-1741). // Сб. РИО. СПб., 1884-1897. Т.66,76,92,99.

^[16] Материалы по истории Дагестана и Чечни (1801-1839). Махачкала, 1940. Т.1.Ч. 1.

^[17] Акты кавказской археографической комиссии (АКАК). Тифлис, 1866-1875. Т.1,2,3,4,6.Ч.2,10.

^[18] Журнал посланника Волынского 1715-1718гг. // Е.С. Зевакин. Азербайджан в начале XVIIIв. // Изв. общ-ва обслед. и изуч. Азербайджана (ИООИА). Баку, 1927. №5,1929. №4; Лебедев В.И. Посольство Артемия Волынского в Персию // Изв. АН СССР. Сер. ист. и филос., 1948. №5-6; Бушев П.П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715-1718 гг.М., 1978.

^[19] Полный текст журнала см.: Лопухин А.И. Журнал путешествия через Дагестан 1718г. // История, география и этнография Дагестана в XVIII-XIX вв. Архивные материалы. М., 1958.

^[20] Соймонов Ф.И. Описание Каспийского моря и чиненных на оном российских завоеваний // Ежемесячные известия об ученых делах. СПб., 1763.

^[21] Туманский Ф. Описание похода государя Петра Великого к лежащим при Каспийском море персидским провинциям // Российский магазин. СПб., 1793. Ч.3; Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России. Собранные из достоверных источников и расположенные по годам. М.,1838. Т.9; Поход императора Петра Великого в Персию с 1722 по 1735 гг. /Составлен штабс-капитаном Селезневым. СПб., 1863; Комаров В.В. Персидская война 1722-1725 гг. Материалы для истории царствования Петра Великого // Русский вестник. СПб., 1867. Т.68. №4.

^[22] Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. СПб., 1869. Ч.1; Юдин П.Л. Россия и Персия в конце 1742г. (Из писем переводчика В. Братищева канцлеру князю А. Черкасову // Русский архив. М., 1889. Кн. 1.Ч.3; Броневский С.М. Исторические выписки о сношениях России с Персиею, Грузиею и вообще с горскими народами, в Кавказе обитающими, со времен Ивана Васильевича доныне (1810г.). СПб., 1996.

^[23] Кавказский сборник. Тифлис, 1910. Т.30.

^[24] Архив князя С.Р. Воронцова. М., 1870. Кн. 1, 1871. Кн. 2-3.

^[25] Кавказский сборник. Тифлис, 1890. Т.14, 1897. Т.18.

^[26] Хроника войн Джара в XVIII столетии / Перев. с араб. А.Жузе. Баку, 1931.

^[27] Неизданные документы академика Э.Буткова // Кавказский сборник. Тифлис, 1898. Т.20.

^[28] [Рашид Эфенди] Тарих-и Рашид эфенди. Стамбул, 1153/1740; [Асым Исмаил] Тарих-и Челебизаде. Стамбул, 1153/1743; [Сами, Шакир, Субхи ве Иззи] Тарих-и Сами, Шакир, Субхи ве Иззи. Стамбул, 1198/1783.

^[29] Unat F.R. Osmanli seferleri ve seferetnameleri. Ankara. 1968.

^[30] Мирза Мехди-хан Астрабади. Джахонгоша-е Надири. Тегеран, 1341/1962; Мохаммад-Казим. Намэ-йи Аламара-йи Надири. М., 1960-1966. Т.1-3.

^[31] Krusinsky. Historе de la Rewolition en Perse. Paris, 1729-1736. Т.1,1739-1742. Т.2-его же: Крусинский Т.Я. Тарих-е сейах-и. Хужум-и афханиян ве инхидат-и бинайи шахан-и Сефевийан. Перев. И.М. Мутефферика. Стамбул, 1142/1729.

^[32] [Джон Бел.] Белевы путешествия чрез Россию в разные асиатския земли, а именно: Испагань, Пекин, Дербент и Константинополь / Перев. с франц. М. Попов. СПб., 1776. Ч.1-3.

^[33] Гербер И.-Г. Известия о находящихся с западной стороны Каспийского моря, между Астраханью и рекою Курою, народах и землях и об их состоянии в 1728г. // Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие. СПб., 1760-январь- июнь, июль-декабрь. Сокр. вар. см.: Гербер И.-Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря в 1728г. // ИГЭД. М., 1958. С.60-120.

^[34] Hanway J. A historical account of the British trade over the Caspian Sea. London,1762. Fol 1-2.

^[35] Базен Ф. Намэха-е табиб-е Надер-шах. Перев. А.А. Харири. Техран, 1340/1961. С. 13,16-18,25-26.

^[36] [Лерх И.Я.] Путешествие, продолжавшееся от 1733 по 1735 год из Москвы до Астрахани, а оттуда по странам, лежащим на западном берегу Каспийского моря // Новые ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие. СПб., 1790. Ч.43, 44,45; Известия о втором путешествии доктора и колиежского советника Лерха в Персию от 1745 по 1747 год // Там же. Ч. 53-60, 61-65, 74, 82-88, 93,113.

^[37] [Броневский С.] Новейшия географическия и историческия известия о Кавказе, собранныя и пополненыя Семеном Броневским. М., 1821. Ч.1.; Неверовский А.А. Краткий исторический взгляд на Северный и Средний Дагестан до уничтожения влияния лезгинов на Закавказье. СПб., 1847; Лебедев В.И. Западный берег Каспийского моря при Петре Великом // Журнал министерства народного просвещения. 1848. №3; [Березин И.] Путешествия по Дагестану и Закавказью И. Березина. Казань, 1848; Соловьев С.М. Поход Петра Великого в Персию // Русский вестник, 1874. Т.110.

^[38] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1963. Кн. IX.Т.18. Кн. X.Т.19-20. Кн. XI.Т.22; 1964. Кн. XII.Т.23-24; 1965. Кн.XIII.Т.25. Кн.XIV.Т.28.

^[39] Бутурлин Д.П. Военная история походов россиян в XVIII столетии. СПб., 1820. Ч.1.Т.2-3. Ч.2.Т.3- 4; Его же. Картина войн России с Турциею в царствование императрицы Екатерины II и императора Александра I. СПб., 1829; Ульяницкий В.А. Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIIIв. М., 1883; Его же. Русские консулы за границею в XVIIIв. М., 1899. Ч. 1-2; Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях; Его же. Два века Терского казачества (1557-1801). Владикавказ, 1912. Т.1; Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб., 1886. Т.2; Его же. Закавказье от 1803 до 1806г. СПб., 1866; Его же. Поход графа Зубова в Персию в 1796г. // Военный сборник. СПб. 1874. №2-6; Бакунина. В. И. Персидский поход в 1796г. // Русская старина, 1877. Кн. 2; Радожницкий И. Историческое известие о походе русских войск в 1796г. в Дагестан и Персию // Отечественные записки. СПб., 1897. Ч.31. №87; Михайловский-Данилевский А.И. Описание турецкой войны в царствование Александра I 1808-1812 гг. СПб., 1843; Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты в XVIII столетии до присоединения к России // Записки императорского одесского общества истории и древностей (ЗИООИД ). Одесса, 1889. Т. XV; Чечулин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II (1762-1774). СПб., 1896; Волконский Н. Кавказ в 1787-1789 гг. // Кавказский сборник. Тифлис, 1890. Т.14, 1894. Т.15; Фелицын Е.Д. Материалы для истории Северного Кавказа 1787-1792 // Кавказский сборник. Тифлис, 1896. Т.17; Ключевский В.О. Сочинения. Курс новой истории. М., 1989. Т.4. (1696-1762). Т.5 (1762-1861); Его же. Исторические портреты (Петр I, Елизавета Петровна, Екатерина II). М., 1991; Утверждение русского владычества на Кавказе. Тифлис, 1901. Т.1.

^[40] Бакиханов А.-К. Гюлистан-и Ирам. Баку, 1991; Алкадари Г.-Э. Асари Дагестан. Махачкала, 1994.

^[41] Шихалиев Д.-М. Рассказ кумыка о кумыках. Махачкала, 1993.

^[42] Покровский М.Н. Дипломатия и войны России в XIX столетии. М., 1923; Кокиев Г.А. Военно-колонизационная политика царизма на Кавказе // Революция и горец. Ростов на Дону, 1923. №4-6; Его же. Методы колониальной политики царской России на Северном Кавказе в XVIIIв // Изв. ЮООНИИК. Сталинир, 1933. Вып.1; Скитский Б.В. Холопий вопрос и антирусское движение кабардинских князей в пору «независимости» Кабарды (1739-1779 гг.) Владикавказ, 1930.

^[43] Бартольд В.В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира. Баку, 1925; Его же. Дагестан // Работы по исторической географии. М., 2002.

^[44] Зевакин Е.С., Полиевктов М.А. К истории прикаспийского вопроса. Тифлис, 1933.

^[45] Полиевктов М.А. Проект хозяйственной эксплуатации оккупированных в XVIIIв. Россией прикаспийских областей Кавказа. Тбилиси, 1937.

^[46] Левиатов В.Н. Очерки истории Азербайджана в XVIIIв. Баку, 1948.

^[47] Петрушевский П.И. Очерки истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI-XIX в.в. Л., 1949.

^[48] Магомедов Р.М. История Дагестана с древнейших времен до конца XIX века. Махачкала, 1968; Его же. Россия и Дагестан. Страницы истории. Махачкала, 1987; Его. же. История Дагестана. Очерки и документы. Махачкала, 2004; Гаджиев В.Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965; Его же. Петербургский договор 1723г. (история заключения и значение) // Русско-дагестанские отношения в XVI-начале XXв. Махачкала, 1988; Гаджиева С.Ш. Кумыки. Историко-этнографическое исследование. М., 1961; Ее же. Кумыки. Историческое прошлое, культура, быт. Махачкала, 2000.

^[49] Сотавов Н.А. Кавказ в политике Ирана, России и Турции в XVIIIв. (по материалам иранских и турецких авторов) // Формирование гуманистических традиций отечественного востоковедения. М., 1984; Его же. Освободительная борьба народов Северного Кавказа в свете русско-иранских и русско-турецких отношений XVIIIв. (в освещении зарубежной историографии) // Освободительная борьба народов Дагестана в эпоху средневековья. Махачкала, 1986; Его же. Кавказская проблема русско-иранских и русско-турецких отношений в XVIII веке (зарубежная историография) // Научная мысль Кавказа. Ростов на Дону, 1998. №2.

^[50] Джахиев Г.А. Россия и Дагестан в начале XIXв. Махачкала, 1985.

^[51] Рамазанов Х.Х., Шихсаидов А.Р. Очерки истории Южного Дагестана с древнейших времен до конца XIX века. Махачкала, 1984.

^[52] Козлова А.Н. Страница освободительной борьбы народов Дагестана // Страны и народы Востока. М., 1976. Вып. 18; Ее же. «Намэ-йи аламара-йи Надири» Мухаммад-Казима о первом этапе похода Надир-шаха на Табасаран // Освободительная борьба народов Дагестана в эпоху средневековья. Махачкала, 1986.

^[53] Алиев Б.Г., Умаханов М.-С. К. Союзы сельских общин в борьбе за независимость Дагестана в XVII-первой половине XIX в. // Освободительная борьба народов Дагестана в эпоху средневековья. Махачкала, 1976.

^[54] Тамай А.И. Провал захватнических планов шаха Надира в Дагестане. Дис… канд. ист. наук. М., 1951; Его же. К вопросу о провале дагестанской компании шаха Надира (1741-1743гг.) // Уч. зап. ИИЯЛ. Даг. ФАН СССР, 1958. Т.5.

^[55] Феодаева Ф.З. Из истории русско-дагестанских политических взаимоотношений в 60-е-70-е г.г. XVIIIв. // Вопросы истории и этнографии Дагестана. Махачкала, 1970. Вып.1; Ее же. Русско-дагестанские отношения во второй половине XVIII-начале XIXв. Дис… канд. ист. наук, Махачкала, 1971.

^[56] Очерки истории Дагестана. В 2-х.т. Махачкала, 1957. Т.1.

^[57] История Дагестана. В 4-х т. М., 1967. Т.1.

^[58] История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIIIв. М., 1988.

^[59] Из истории взаимоотношений Дагестана с Россией и с народами Востока. Сб. ст., Махачкала, 1982.

^[60] Лысцов В.П. Персидский поход Петра I 1722-1723 гг. М., 1951.

^[61] Смирнов Н.А. Политика Росси на Кавказе в XVI-XIX в.в. М., 1958. С. 76.

^[62] Фадеев В.А. Россия и Кавказ в первой трети XIXв. М., 1960. С. 27.

^[63] Маркова О.П. Россия, Закавказье и международные отношениях в XVIIIв. М., 1960. С. 126.

^[64] Арунова М.Р., Ашрафян К.З. Государство Надир – шаха Афшара. М., 1958. С. 159.

^[65] Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII-30-ег.г.-XIXв. М., 1984. С. 3.

^[66] Абдулатипов Р.Г. Кавказская политика России и российская ориентация Кавказа //Научная мысль Кавказа. Ростов на-Дону, 1999. №3; Ахмадов Я.З. История Чечни с древнейших времен до конца XVIIIв. М., 2001; Гапуров Ш.А., Абдурахманов Д.Б. и Израилов И.М. Дагестан в кавказской политике России в первой трети XIXв. Нальчик, 2008; Маршаев Р.Г., Бутаев Б.Б. История лакцев. Махачкала, 1991; Бобровников В. Дагестан: между Россией и мусульманским Востоком // Вестник Евразии, 1995. №2; Гаджиев В.Г. Разгром Надир-шаха в Дагестане. Махачкала, 1996; Касумов Р.М. Дагестан и Россия в первой четверти XVIIIв. Махачкала, 1997; Его же. Каспийский поход Петра I и русско-дагестанские отношения в первой трети XVIIIв. Дис… канд. ист. наук, Махачкала, 1999; Касумов Р.М., Сотавов Н.А. Дагестан и Каспий в международной политике эпохи Петра и Надир-шаха Афшара. Махачкала, 2008; Гасанов М.Р. Каспийский поход Петра I – важный этап в развитии русско-дагестанских отношений // Научная мысль Кавказа. Ростов на Дону, 1995. № 2. Его же. Дагестан в истории Кавказа и России. Махачкала, 2004; Джахиева Э.Г. Кумыкские феодальные владения в международных отношениях в конце XVIII – начале XIXв. (1774-1826 гг.). Дис… канд. ист. наук. Махачкала, 1998; Ее же. … Дис… д-ра наук… Магомедов Р.М. Даргинцы в дагестанском историческом процессе. Махачкала, 1999; Алиев Б.Г., Умаханов М.-С. К. Историческая география Дагестана XVIII – начала XIXв. Махачкала, 1991. Кн.1, 2001. Кн.2; Алиев Б. Г. Борьба народов Дагестана против иноземных завоевателей. Махачкала, 2002; Сотавов Н.А. Крах «Грозы вселенной». Махачкала, 2000; Его же. Кавказская проблема в русско-иранских и русско-турецких отношениях в XVIIIв. (Зарубежная историография) //Научная мысль Кавказа. Ростов на-Дону, 1998.№2; Магомедов Н.А. Дербентское ханство в русско-иранских и русско-турецких взаимоотношениях во второй половине XVIII-первой половине XIXв. Махачкала, 2000; Его же. Южный Дагестан во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в XVIII - первой половине XIX в. Махачкала, 2005; Иноземцева Е.И. Дагестан и Россия в XVIII-первой половине XIXв. Махачкала, 2001; Омаров А.И. Политика России на Северо-Восточном Кавказе в XIX – начале XXв. Махачкала, 2004; Рамазанов А.Х. Россия и Дагестан в XIX-начале XX веков. Махачкала, 2003; Сотавов Х.Н. Дагестан в кавказской политике России, Ирана и Турции в первой половине XVIIIв. Дис… канд. ист. наук. Махачкала, 2002; Феодаева Ф.З. Русско-дагестанские отношения во второй половине XVIII- началеXIXв. М.,2008; Шишков А.В. Схватка за Кавказ: XVI-XXвв. М., 2005; Россия и Дагестан: история многовековых отношений и единения. Материалы республиканской научно-практической конференции, посвященной окончательному присоединению Дагестана к России. Махачкала, 2010; Северный Кавказ в составе Российской империи. М., 2007.

^[67] История Дагестана с древнейших времен до XXв., М.,2004. Т.1

^[68] Поляков Ю.А. Слово о Северном Кавказе // Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы Всероссийской конференции. Москва – Ставрополь, 2001; Рахаев Ж.А. Геополитическое положение Северного Кавказа в системе международных отношений первой половины XVIIIв. // Там же. Раджабов О.Р., Скалькова В.П. Геополитическое положение на Северном Кавказе: некоторые аспекты // Там же. Сотавов Н.А. Северный Кавказ в русско-иранских и русско-турецких отношениях в XVIIIв., М.,1991; Джахиев Г.А. Северный Кавказ во взаимоотношениях России с Ираном и Турцией в конце XVIII-первой трети XIXв. (от Георгиевского трактата до Андрионопольского договора 1783-1829 гг.). Автореф. дис… д-ра ист. наук. Махачкала, Ташкент, 1994; Якубова И. И. Политика России на Северном Кавказе в системе международных отношений в XVIII-первой половине XIX в. Автореф. дис…д-ра. ист. наук. Нальчик, 2004.

^[69] Гаджиев К.С. Геополитика Кавказа. М., 2001; Сотавов Н.А. Кавказская проблема в русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношениях XVIIIв. (Зарубежная историография) // Научная мысль Кавказа. Ростов на Дону, 1998. № 2; Барышникова Н.В. Кавказская политика Петра I. Дис… канд. ист. наук. Махачкала, 1999; Hanco Д.А. Кавказ в системе геополитических отношений // Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы Всероссийской научной конференции. Москва – Ставрополь, 2001; Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2003; Его же. Кавказ между тремя империями // Международная жизнь, 2003. № 12; Магомедова Р.М. Кавказская проблема в восточной политике России, Англии и Франции в первой половине XVIIIв. Дис... канд. ист. наук. Махачкала, 2004; Россия и Кавказ: история и современность. Материалы научной конференции. Владикавказ, 2005.

^[70] Жильцов С.С., Зон И.С., Ушаков А.М. Геополитика Прикаспийского региона. М., 2003; Сотавов Н.А., Хадисова С.Р. Прикаспийские области в международной политике эпохи Петра I и Надир-шаха Афшара // Вестник ИИАЭ ДНЦ РАН. Махачкала, 2005. № 2.

^[71] Омаров А.И. Политика России на Северо-Восточном Кавказе в XIX-начале XXв. Махачкала, 2004.

^[72] Бобылев В.С. Внешняя политика России эпохи Петра I. М., 1990; История внешней политики России. XVIIIв. М., 1998.

^[73] Документальная история образования многонационального государства Российского. Кн. 1: Россия и Северный Кавказ в XVI-XIXвв. М., 1998.

^[74] История народов Северного Кавказа. М., 1988.C.416,449.

^[75] Голиков И.И. Деяния Петра Великого…Т.6., изд-е 2-е. С. 37,38; Комаров В.В. Персидская война 1722-1735гг…C.16; Саймонов Ф.И. Описание Каспийского моря…C. 31,100; Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа…Ч.1. C.3,9,17 и др.

^[76] Блиев М.М. Кавказская война: социальные истоки и сущность // История СССР, 1983. №2. C.57,59,61,74; Виноградов В.Б,, Умаров С.Ц. Вместе к великой цели. Грозный, 1983. C. 8,10,17; Виноградов В.Б. Россия и Северный Кавказ (обзор литературы за 1976-1985 гг.: итоги и перспективы изучения) // История СССР, 1987. C.95-96.

^[77] Гамзатов Г.Г. Преодоление. Становление. Обновление. Махачкала, 1986. C. 37,38; Алиев Б.Г., Умаханов М.- С.К. Союзы сельских общин…C. 55; Ибрагимбейли Х.-М. Некоторые вопросы истории национально-освободительной борьбы горцев Северо-Восточного Кавказа против царизма и передовая Россия (20-е-50-е гг. XIXв.) // Дагестан в составе России: исторические корни дружбы народов России и Дагестана. Региональная и научная конференция. Махачкала, 1987.C. 9,10,11; Ортобаев Б.Х., Тотаев Ф.В. Еще раз о кавказской войне: ее социальных истоках и сущности // История СССР, 1988. № 4. C. 80,87,98.

^[78] Гаджи шейх Гасан Моллазаде Ганджеви. Зубдат –ал-таварих. Гянджа, 1912; Авраам Ереванци. История войн 1721-1736 г.г. Ереван, 1939; Е.Х. Джалалян. Краткая история станы Албанской (1702-1722 г.г.) Баку, 1989; Цагарели А.А. Сношения Кавказа с Россией XVI-XVIII вв. СПб., 1891. Тифлис, 1903.

^[79] Абдурахманов А.А. Азербайджан во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в первой половине XVIIIв. Баку, 1964; Абдуллаев Г.Б. Азербайджан в XVIIIв. и взаимоотношения его с Россией. Баку, 1965; Бадербейли Р.Ф. Отношение западноевропейских дипломатов к Персидскому походу Петра I // Изв. АН Азерб. ССР. Серия ист. филос. и права. Баку, 1974. № 4; Алиев Ф.М. Антииранские выступления и борьба против турецкой оккупации в Азербайджане в первой половине XVIIIв. Баку, 1975; Его же. Азербайджано-русские отношения XV-XVIIIвв. Баку, 1885; Мустафазаде Т.Т. Азербайджан и русско-турецкие отношения в первой трети XVIIIв. Баку, 1993; Его же. Mustafazade T.T. Ottoman – Russian Reilations in the Caspian Region in 1723-1724 // The Caspian Sea. International Journal of Colled Academic Articles. Elista, 2001; Юнусова Л.И. Торговая экспансия Англии в бассейне Каспийского моря в первой половине XVIIIв. Баку, 1988; Ее же. Политика Англии в бассейне Каспийского моря в 30-х 40-х гг. XVIIIв. в английской историографии // Историография Ирана нового и новейшего времени. М., 1989; Мамедова Г.Н. Русские консулы об Азербайджане (20-е-60-е гг. XVIIIв.). Баку, 1989; Берендашвили Н., Джанашвили И., Джанашиа Ш. История Грузии с древнейших времен до XIXв. Тбилиси, 1950.

^[80] Пайчадзе Г.Г. Поход русских войск на побережье Каспийского моря в 1722-1723 гг. и Грузия. Дис… канд. ист. наук. Тбилиси, 1955; Его же. Русско-грузинские политические отношения в первой половине XVIIIв. Тбилиси, 1970; Его же. Георгиевский трактат. Тбилиси, 1983; Чочиев В.Г. Международные отношения Ближнего Востока в XVI-XVIIIв в. (В свете ирано-турецких мирных договоров). Автореф. Дис… канд. ист. наук. Тбилиси, 1972; Боцвадзе Т.Д. Народы Северного Кавказа в грузино-русских политических отношениях XVI-XVIIIвв. Тбилиси, 1974; Мачарадзе В. Георгиевский трактат. Исследование. Документы. Фотокопии. Тбилиси, 1983.

^[81] Иониссян А.Р. Французское посольство в Иран 1796г // Советское востоковедение, 1976. №1; Арутунян П.Т. Борьба армянского и азербайджанского народов в 20-х г.г. XVIIIв. за присоединение к России // Уч. зап. ИВ АН СССР, 1954. Т.3; Его же. Борьба народов Закавказья против иранской и турецкой агрессии в XVII-XVIIIвв. Ереван, 1955; Тер-Мкртчян Л.Х. Армения под властью Надир-шаха. Ереван, 1963; Васкоян Д.К. и Дилоян Д.А. Политика России в Закавказье в 30-х гг. XVIIIв. // Историко-филологический журнал. Ереван, 1964. №2; Арзуманян З.А. Персидский поход Петра I и подъем освободительного движения в Закавказье. Дис… канд. ист. наук. Ереван, 1975; Агаян Ц.П. Народы Закавказья в борьбе за присоединение к России // История СССР, 1979. №3; Тер-Акимова С.А. Армяно-русские отношения в период подготовки Персидского похода. Ереван, 1980.

^[82] Ahmet Cevdet Paa. Tarih-I Cevdet. Istanbul,1966. Cilt 1, bol.9.S.367.

^[83] Rasim Ahmet. Resemli ve haritali Osmanli tarihi. Istanbul, 1333 1335. S. 355-356.398.

^[84] Hammer for Joseph. Geschichte des Osmanischen Reiches. Pest, 1830. Bd.4.s.202-208 1835. Bd.7.S. 442-447, 450-453.

^[85] Jorga Nikolai. Geschichte des Osmanischen Reiches. Nasch den Quellen darfets. Gotha, 1911. Bd. 4.S.405,453.

^[86] Hekmat M.A. Essaj sur I ' Histoire des relations politigues irano-ottomantp de 1722 a17470 Paris 1947/ P.33; Sardari R. Les Traites entre I,Iran et la Russie depuis le XVI-e siele jusgua 1917. Рaris, 1941. P. 50.

^[87] Мохтадар Г.Х. Набардхое бозорг-е Надер-шах. Техран, 1337. с.22,23,34,105,137; Сардадвар А.Т. Тарих-е незами ва сийаси-йе Афшар. Техран, 1354. С.346, 740, 748,760.

^[88] Tebrisi P.R. Iran under Karim Han (1752-1779) Gottingen, 1970. S. 4,5,58,74,80.

^[89] Hasan Fasis. Historu of Persia under Gajar rule. New York fnd London, 1972. Р. 65-67, 71-72, 78, 80.

^[90] Ханак Э. Сийаси-е незами-е Руссие дар Иран: 1790-1815. Техран, 1394. С. 16, 21-24,25,27-29.

^[91] Atkin M. Russian and Iran: 1780-1828/ Minneapolis, 1980. Р.4-6, 7, 162, 164.

^[92] Kafli K. Simali Kafkasya. Istanbul, 1942. S. 74, 75, 79, 89-90.

^[93] Berkok I. Tarichte Kafkasya. Istanbul, 1958. S. 353, 355, 361-363.

^[94] Unal T. 1700. den 1958-e kadar. Turk siyasi tarihi. Ankara, 1958.S. 24 35 101.

^[95] Karal E. Z. Osmanli tarihi. Ankara, 1954. Cilt 4. S.15-16.

^[96] Uzuncarsili I.H. Osmanli tarihi, 1956. Cilt.2.S. 187, 190, 461, 469.

^[97] Erel. Dagistanlilar. Istanbul, 1961. S. 101, 107, 114

^[98] Goke C. Kafkasya ve Osmanli imperatorlugunun Kafkasya siaseti. Istanbul, 1979. S. 30-33.

^[99] Lochart L. Nadir Shay. London 1938-idem: The Fall of the Safari Dunastu and Afhan Occpation of Persia. Cambridge 1958.

^[100] Kassels L. The Struggle for the Ottoman Empire. London,1972. P. 78, 79, 98; Letin A. Russian in the Eingteenth Centuru. From Peter the Great to Catherine the Great. London. 1973. P. 93, 98; Casemzaden F. Russian Penetration of the Caucasus. // Russian imperialism from Iwan the Great to the Revolution. New Jersey, 1974. P. 243, 246, 253.

^[101] Hurewitiz J.C. Diplomaci in the Neap and Midde East.

^[102] Erye R. N. Persia. London, 1968. P.76, 96.

^[103] Rafael M. Imperial Russia 1682-1825. The coming of the Age of Modern Russia: N V, 1971. P.4, 26.

^[104] Anderson M/S/ The Great Powers and the Near East: 1774-1923. New York, 1973. P.9.

^[105] Parru V. I. Inalcik H. Kurat A.N. and Bromlei I.S. A historu of the Ottoman Empire to 1730. Cambridge, 1976. P.176, 217.

^[106] St. J. Shaw, E.K. (Shaw). Historu of the ottoman Empire and Modern Turkeu. Cambridge, 1976. P. 223, 247, 250, 258.

^[107] Benigsen A. Peter the Great the Ottoman Empire ans Caucasus Canadian –American Slavic studes, 1974. P.13, 14, 15, 16.

^[108] Sidаrko K. Kampf den ketzenischen Gisilbas. Die Revolte des Haggi Daud 1718-1728 // Caucasia betweenth the Ottoman Empire and Iran 1555-1914. Wesbaden, 2000.P. 137, 139, 141, 142, 143.

^[109] Шихалиев Д.-М. Рассказ кумыка о кумыках. Махачкала, 1993. С. 21.

^[110] АВПРИ. Ф.77: Сношения России с Персией. Оп.77/1, 1722. Л. 98-100; Сб. РИО. СПб., 1885. Т.49. С. 77,83,244.

^[111] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6246. Ч.1. Л. 3-4.

^[112] АВПРИ. Ф.77, 1723. Д.5. Ч.1.Л.11 об.; Unat F.R. Osmanli seferleri ve safaretnameleri. Ankara, 1968. S. 59-62.

^[113] АВПРИ. Ф.77, 1723. Д.5.Ч.2. Л.241.

^[114] Гаджиев В.Г. Петербургский договор 1723г. (история заключения и значение) // Русско-дагестанские взаимоотношения в XVI-начале XX. Махачкала, 1988. С.79.

^[115] Русско-дагестанские отношения XVII-первой четверти XVIIIв. Документы и материалы. Махачкала, 1958. С.286.

^[116] Бобылев Е.С. Внешняя политика России эпохи Петра I. М., 1990. С.157.

^[117] Сб. РИО. СПб., 1886. Т.52. С.295; Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1963. Кн.9. Т.18. С. 392-393.

^[118] Сотавов Н.А. Северный Кавказ в русско-иранских и русско-турецких отношениях XVIIIв. М., 1991. С.67-68; Мустафазаде Т.Т. Азербайджан и русско-турецкие отношения первой трети XVIIIв. Баку, 1993. С.82-83; Русско-дагестанские отношения XVII- первой четверти XVIII в. … С. 287-302.

^[119] Мустафазаде Т.Т. Азербайджан и русско-турецкие отношения…С. 93-94.

^[120] Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803г. СПб., 1869. Ч.1.С.90

^[121] Маркова О.П. Россия, Закавказье и международные отношения XVIIIв. М., 1966. С.43.

^[122] АВПРИ. Ф. 89: Сношения России с Турцией. Оп.89/1, 1726. Д.6. Ч.1.Л.96. Д.15. Л.93-94.

^[123] Там же, 1727. Д.6. Ч.2. Л.506 об., 507, 604.

^[124] Там же, 1728. Д.4. Л.62-63 об., 96 об. – 97.

^[125] Биани Х. Иран довре-е Сефавие. Техран, 1353. С.356.

^[126] АВПРИ. Ф.89,1730. Д.5Л. 257 об.

^[127] Там же.

^[128] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 1540. Л. 113 об.

^[129] Экбаль А. Тарих-е морессол-е могул та экгераз-е Каджари-йе. Техран, 1360. С.197.

^[130] АВПРИ. Ф. 77, 1732. Д.5.Л. 51 об.

^[131] Договоры России с Востоком: политические и торговые. Сост. Юзефович Т.Д. СПб., 1869. С. 194-200.

^[132] Cassels L. The Struggle for the Ottoman Empire: 1717-1740. London, 1966.P.90.

^[133] Hammer V.J. Geschichte des Osmanischen Reisches. Pesth. 1831. Bd. 7. S.442.

^[134] Бутурлин Д.П. Военная история походов россиян в XVIII столетии. СПб., 1820. Ч.2.Т.4. С.146.

^[135] АВПРИ. Ф. 89, 1733. Д.7. Ч.2. Л. 813.

^[136] Цит. по: Соловьев С.М. История России…Кн. 10.Т.20. С.390.

^[137] Hekmat M.A. Essay sur I'Historie des relations politigues irano-ottomanes de 1722 a'1747. Papis, 1937. P. 19-22, 36-39.

^[138] Договоры России с Востоком… С.200-207.

^[139] Ашурбекова С.Р. Прикаспийские области в международных отношениях 20-х-40-х гг. XVIIIв. Дис… канд. ист. наук. Махачкала, 2006. С.114.

^[140] АВПРИ.Ф.89,1735.Д.6.104-105 об.;Ф.103:Азиатские дела. Оп.103, 1724-1735. Д.З.Л. 9 об.-10.

^[141] АВПРИ.Ф.89,1735.Д.6.1.3,10.

^[142] Там же. Ф.103, 1724-1735. Д.З.Л.7 об.-8.

^[143] Там же. Д.З.Л. 13 об.-15.

^[144] Там же. 1735.Д.6.

^[145] Михнева Р.А. Россия и Османская империя в середине XVIII в.(1739-1756). М., 1985. С.78; Шульман Б.О. О позиции России в конфликте с Турцией в 1735-1739 гг. // Балканский исторический сборник. Кишинёв, 1973. Т.З. С.25.

^[146] Цит. по: Сб. РИО. СПб., 1891. Т.76.С.431.

^[147] Berkok I. Tarichte Kafkassa. Istanbul, 1958. S.356; Ахмадов Я.В. История Чечни с древнейших времен до конца XVIIIв. М., 2001. С. 326.

^[148] [ Лерх И.Я.] Выписка из путешествия Иоанна Лерха…Ч.43. С.85.

^[149] АВПРИ.Ф. 103, 1724- 1735. Д.З.Л. 24.

^[150] Там же. Ф. 89, 1735. Д.3. Л. 66.

^[151] Lochhart L. Nadir Shah. London, 1938. P.98.

^[152] Сб. РИО. СПб, 1891. Т. 76. С. 485.

^[153] Соловьёв С. М. История России… Кн.10. Т.20. С. 477.

^[154] Ульяницкий В.А. Белградский трактат 1739 г. // Сборник Московского архива Министерства иностранных дел. М., 1881. Вып. 2. С. 38.

^[155] Документальная история образования многонационального государства Российского. Кн. 1. С. 36.

^[156] Сб. РИО. СПб., 1892. Т. 80. С. 80.

^[157] Персидские исторические документы в книгохранилищах Грузии. Тбилиси, 1974. Вып. 4. С. 17-18.

^[158] Институт рукописных документов АН Груз. ССР. Ros 181: Жизнь царя Ираклия или политическое состояние Грузии, вкратце почерпнутое из персидских, турецких и грузинских источников. Д. 5.Л.5.

^[159] Персидские исторические документы в книгохранилищах Грузии…Вып. 4. С. 28-30, 32-33.

^[160] ЦГА РД. Ф. 374. Кизлярская комендантская канцелярия. Оп. 1. Д. 17. Л. 120 об.- 129 об.

^[161] Там же.

^[162] Хроники войн Джара в XVIII столетии… С.29, 31; Алиев Ф.М. Антииранские выступления… С. 134, 135.

^[163] Институт рукописных документов АН Груз. ССР. Ros 136. Грамоты персидских шахов к католикосам и царям грузинским. Д. 531. Л. 5, 9.

^[164] АВПРИ.Ф.77, 1741. Д. 4. Л. 65 об.

^[165] Бакиханов А.-К. Гюлистан - и Ирам... С.148; Сардадвар А.Т. Тарих - е незами ва сийса - йе довран - е Надер - шах-е Афшар … С.722.

^[166] Левпатов В.Н. Очерки из истории Азербайджана … С.109.

^[167] Юнусова Л.И. Торговая экспансия Англии в бассейне Каспия в первой половине XVIII в. Баку, 1988. С. 45.

^[168] История Дагестана с древнейших времён до конца XX в. М., 2004. Т.1. С.442.

^[169] [ Лерх И.Я.] Выписка из путешествия …Ч.43. С.20.

^[170] Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII - 80- е гг. XIX в. М., 1984.С.20.

^[171] Сардадвар А.Т. Тарих - е Афшар … С. 736.

^[172] ЦГА РД. Ф.379. Канцелярия коменданта г. Кизляра. Оп.1. Д.65.Л.67.

^[173] АВПРИ. Ф. 77, 1741. Д.4.Л. 257, 267, 304 об., 332, 414.

^[174] Сб. РИО. СПб., 1896. Т.96. С. 117.

^[175] Там же. С. 365.

^[176] Сотавов Н.А. Крах « Грозы Вселенной». Махачкала, 2000. С. 158- 167.

^[177] АВПРИ.Ф.77, 1742. Д. 10. Л. 102. Д.6. Ч.1.л. 162-163; Годдуси М. Х. Надер - намэ. Хорасан (Мешхед). 1338. С. 264.

^[178] Ульяницкий В.А. Русские консульства за границею в XVIII в. М., 1981. Ч.1. С. XXIII; Lochhart L. Nadir Shah… Р.205; Касумов Р.М. Петербургский русско-иранский договор 1723 г. и отношения западных держав к политике противоборствующих сторон в Прикаспийском регионе (1723- 1743 г.г.) //Ирано-дагестанские культурно- исторические связи. Сборн. докл. межд. научн. конфер. Махачкала, 2006. С. 52.

^[179] Юнусова Л.И. Торговая экспансия Англии в бассейне Каспия…С. 72.

^[180] Там же. С.110, 116.

^[181] АВПРИ. Ф. 89, 1750. Д.3.Л. 4.

^[182] Там же. Ф.12.1: Кумыцкие дела. Оп. 121/ 1, 1750. Д.6. Л. 37 об. – 38. Д. 7. Л. 2 об., 3 об., 1751. Д. 5. Л. 16.

^[183] ЦГА РД. Ф. 379. Оп. 11. Д.3. Л.22 об.

^[184] АВПРИ. Ф. 89, 1752. Д. 3. Л. 312.

^[185] Там же. Л. 61 об.

^[186] Там же. Ф. 77, 1753. Д.3. Л. 6.

^[187] Perri J. Karim Khan Zand. A historu of Iran: 1747- 1779. Chicago, 1974. Р.23.

^[188] РГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д.455. Л. 31. Л. 31, 33; АВПРИ. Ф. 77, 1753 Д. 4. Л. 15, 20. Д. 455. Л. 33.

^[189] Там же.Д. 501. Л. 16 об.

^[190] АВПРИ. Ф. 77, 1762. Д. 4. Л. 19.

^[191] Там же. Ф. 121. Д. 2. Л. 2.

^[192] ЦГА РД. Ф. 379. Оп.1. Ед. хр. 520. Л. 27.

^[193] АВПРИ. Ф. 89, 1762. Д. 231. Л. 33.

^[194] Там же. Л. 108.

^[195] Там же. Д.325. Л. 81.

^[196] ЦГА РД. Ф. 379. Оп. 1. Ед. хр. 523. Л. 150 об.

^[197] РГАДА. Ф. 23. Кавказские дела. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 1-2; Кабардино-русские отношения … Т. 2. С. 220. 199АВПРИ. Ф. 90. Константинопольская миссия, 1763. Оп. 90. Д. 505. Л. 2 об. – 3.

^[199] Там же. Ф. 89., 1763. Оп. 89/ 8. Д. 336. Л. 91, 104 об.

^[200] Маркс К. Набросок речи об отношении Франции к Польше // Архив Маркса и Энгельса. Т. 14. С. 355.

^[201] Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской Порты … С. 83.

^[202] Чечунин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II …С. 6; Клокман Ю. Р. Русско-турецкая война 1768- 1774 г г. // Страницы боевого прошлого. Очерки военной истории России. М., 1969. С. 134.

^[203] Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 322.

^[204] Там же. С. 324.

^[205] Татарчевский А. Путешествия и деятельность барона Тотта в Крыму в 1767. Киев, 1838. Ч.1. С.1.

^[206] РГВИА. Ф.20. Оп. 1/47. Д.827. Л.22; Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе…С.93.

^[207] История народов Северного Кавказа с древнейших времен…С.440.

^[208] Татарчевский А. Путешествия и деятельность барона Тотта…С.1.

^[209] Кабардино-русские отношения…Т.2. С.289.

^[210] ЦГА РД. Ф. 379. Оп.1. Ед. хр. 722. Л.34, 38 об., 42-46 об.

^[211] Там же. Ед. хр. 791. Л.12 об.

^[212] АВПРИ. Ф. 123. Сношения России с Крымом. Оп. 128/8, 1767-1773. Д.27. Л.454.

^[213] Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе…С.102.

^[214] Андреев А.Р. История Крыма. М., 2000. С.222-223.

^[215] ПСЗРИ. СПб. Т. 19. Док № 964; Дружинина Е.И. Кючук-Кайнарджийский договор 1774 г. (его подготовка и подписание). М., 1955. С. 349-360.

^[216] Акты кавказской археографической комиссии (АКАК). Тифлис, 1866. Т.1. С.89.

^[217] История народов Северного Кавказа…С.446.

^[218] Магомедов Р.М. Даргинцы в дагестанском историческом процессе…С. 226.

^[219] История Дагестана. М., 1967. Т.1. С.337; Раджабов М.Р. Дагестан в истории Кавказа и России. Махачкала, 2004. С.211.

^[220] Мустафадзе Т. Кубинское ханство. Баку, 2005. С. 247.

^[221] Магомедов Р.М. Даргинцы в дагестанском историческом процессе…С. 236.

^[222] Там же. С. 242.

^[223] Новосельцев А.П. Георгиевский трактат и его историческое значение // История СССР, 1983. №4. С.60.

^[224] Махарадзе В. Георгиевский трактат. Исследование. Документы. Фотокопии. Тбилиси, 1983. С.123-126.

^[225] РГАДА. Ф. 23. Оп.1.Д.13. Ч.2. Л.274.

^[226] Unal T. 1958-e kadar turk siyasi tarihi. Ankara, 1958. S.61.

^[227] Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе…С.151.

^[228] Kafli K. Simali Kafkasya. Istanbul, 1942. S.84.

^[229] Uzucarsili I.H. Osmanli tarihi. Ankara, 1956. Cilt 4. S. 504, 505.

^[230] История Дагестана. М., 1967. Т. 1. С. 398.

^[231] Там же.

^[232] Джахиев Г.А. Россия и Дагестан в начале XIXв. Махачкала, 1985. С.74.

^[233] АВПРИ. Ф. 77, 1789-1796. Д.485. Л.87-88.

^[234] Неизданные документы академика Буткова // Кавказский сборник. Тифлис, 1899. Т.20. С.390-391.

^[235] Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе…С.157.

^[236] Договоры России с Востоком, политические и торговые. С. 41-49.

^[237] Очерки истории Дагестана. Т.1. С.178-179; Омаров А.И. Политика России на Северо-Восточном Кавказе…С.69.

^[238] История народов Северного Кавказа… С.459

^[239] Бутков П.Г. Материалы…Ч.2. С. 331-332.

^[240] ЦГА РД. Ф. 150. Оп. 1. Д. 18. Л. 18-19; Бутков П.Г. Материалы…Ч.2. С.372.

^[241] Козубский В.И. История города Дербента. Темир-хан-Шура, 1906. С. 113; Абдуллаев Г.Б. Из истории Северо-Восточного Азербайджана. Баку, 1958. С.146.

^[242] АВПРИ. Ф. 77, 1791-1800. Оп. 77/6. Д. 472. Л. 226-228.

^[243] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6164. Ч. 23. Л. 18-20.

^[244] Материалы по истории Дагестана и Чечни: 1808-1839. Махачкала, 1940. Т.3. Ч.1. С. 58.

^[245] Очерки истории Дагестана…Т. 1. С. 182-183; Омаров А.И. Указ. соч. С. 77.

^[246] Цит. по: АКАК. Тифлис, 1866. Т. 1. Ч.2. С. 643.

^[247] Там же. С. 288, 357-359, 403, 693-694.

^[248] Марщаев Р.Г. Георгиевский договор 1802г. (предпосылки и значение) // Русско-дагестанские взаимоотношения в XVI-начале XXв. Махачкала, 1988. С 96-102.

^[249] АКАК. Тифлис, 1866. Т.2. С. 766; История Дагестана с древнейших времен до конца XXв. … С.455-456.

^[250] Утверждение русского владычества на Кавказе. Тифлис, 1901. Т.1. С.56.

^[251] Омаров А.И. Политика России на Северо-Восточном Кавказе …С. 93.

^[252] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6116. Ч.1. Л. 2 об.

^[253] ЦГА РД. Ф. 2. Д. 24. Л.99 об.; АКАК. Т. 1. Ч.2. С. 288.

^[254] Омаров А.И. Политика России на Северо-Восточном Кавказе... С. 95.

^[255] Цит. по: Петрушевский П.И. Джаро-Белоканские вольные общества в первой половине XIXв. Махачкала, 1993. С. 93.

^[256] Цит. по: АКАК. 1866. Т.2. С. 767; Джахиев Г.А. Дагестан и Россия в начале XIXв. … С. 30.

^[257] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6164. Ч.1. Л. 113.

^[258] История Дагестана. М., 1968. Т.2. С. 17.

^[259] АКАК. Тифлис, 1886. Т.2. С. 362-363; Джахиев Г.А. Указ. соч. С.33.

^[260] АКАК. Тифлис, 1869. Т.3. С. 785-786; История Дагестана…М., 2004. Т.1. С.458.

^[261] АКАК. Тифлис, 1866. Т.2. С. 1039.

^[262] Там же. С. 786.

^[263] Гаджиев В.Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965. С. 186-189.

^[264] Магомедов Н.А. Южный Дагестан во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в XVIII-первой половине XIXв. Махачкала, 2005. С. 80-81.

^[265] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6164. Ч. 52. Л. 140-144.

^[266] Бина А.А. Тарих-е сийаси –йе ва дипломаси-йе Иран (1722-1828). Техран, 1374. С. 118, 119,148; Atkin M. Russia and Iran 1780-1826. Miniapolis, 1980. P. 166.

^[267] Бина А.А. Тахир – е сийаси – йе … С. 125

^[268] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6164. Л.68-69

^[269] Там же. Л.282.

^[270] ЦГА РД. Ф. 16. Д. 852. Л. 1-3; АКАК, Тифлис, 1866. Т.4. С. 468-469, 602-608, 670.

^[271] АКАК. Тифлис, 1875. Т.4. С.755.

^[272] Там же. С.675. Т.5. С. 162-163; История Дагестана … М., 2004. Т.1. С.463.

^[273] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6164. Л. 518-523. История Дагестана … М., 2004. Т.1. С. 164.

^[274] Михайловский – Данилевский А.И. Описание турецкой войны в царствование Александра I с 1808-1812 гг. СПб., 1843. Ч.1. С. 230-231.

^[275] ЦГА РД. Ф. 16. Д. 1380. Л. 1-2.

^[276] Цит. по: Сологуб Б. Биография генерала Котляровского. СПб., 1901. С. 150,151.

^[277] ЦГА РД. Ф. 16. Д. 1380. Л. 1-2.

^[278] РГВИА. Ф. ВУА. Д. 1258. Ч. 4. Л. 901-904.

^[279] Договоры России с Востоком, политические и торговые / Сост. Т. Д. Юзефович. СПб., 1869. С. 208-214.