Взаимоотношения русской православной церкви, общества и власти в конце 1930-х – 1991 гг. (на материалах областей центральной россии)
На правах рукописи
ГЕРАСЬКИН Юрий Вениаминович
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ,
ОБЩЕСТВА И ВЛАСТИ В КОНЦЕ 1930-х – 1991 гг.
(на материалах областей Центральной России)
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Москва - 2009
Работа выполнена на кафедре истории России факультета истории и международных отношений Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
Акульшин Петр Владимирович
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Одинцов Михаил Иванович
доктор исторических наук, профессор
Вдовин Александр Иванович
доктор исторических наук, профессор
Сенявский Александр Спартакович
Ведущая организация: Владимирский государственный педагогический университет
Защита состоится 15 июня 2009 г. в 11.00 на заседании диссертационного совета
Д.212.154.01 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571 Москва, проспект Вернадского, д.88, кафедра истории МПГУ, ауд.817.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу 119992,
ГСП-2, Москва, ул. Малая Пироговская, д.1.
Автореферат разослан «____» ___________ 2009 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Киселева Л.С.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ
Актуальность темы исследования. За последние 20 лет значительно возрос общественный интерес к институту Русской Православной Церкви. Среди самых разных групп и слоев населения распространены представления о том, что развитие страны невозможно без опоры на традиционные духовные ценности российского общества, которые сформировались во многом под влиянием православия. Все большее число людей осознает свою принадлежность к православной вере и культуре и приобщается к духовной жизни Церкви. Возрастает ее роль в жизни общества, что отражает новый исторический этап в отношениях Церкви с государством.
За двадцатилетний период увеличилась и укрепилась материальная инфраструктура РПЦ: количество епархий возросло с 76 до 157, приходов – с 6,9 тыс. до 29 тыс., монастырей – с 22 до 804[1]
.
В преамбуле Федерального Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» признается «особая роль православия в истории России, становлении и развитии ее духовности и культуры» при уважении ко всем религиям, составляющим неотъемлемую часть исторического наследия народов России[2]
. Получила развитие практика заключения соглашений с федеральными министерствами, ведомствами и региональными органами власти. Отношения Церкви и государства характеризуются взаимным доверием и наличием прямых рабочих контактов. Предметом взаимных консультаций и общих усилий все чаще являются вопросы утверждения нравственных начал жизни граждан.
Вместе с тем, нельзя не видеть и ряда проблем во взаимоотношениях Церкви, общества и власти. В обществе распространены ожидания более эффективного нравственного воздействия Церкви на власть и бизнес в плане повышения их социальной ответственности, необходимости реализации принципа социальной справедливости. В отдельных регионах в процессе возвращения бывшей церковной собственности (например, в отношении объектов культурного наследия) во взаимоотношениях Церкви и общества возникают серьезные коллизии. Непростым для диалога Церкви и государства остается вопрос о преподавании в государственных и муниципальных школах «Основ православной культуры». Часть российского научного сообщества опасается «излишней клерикализации» учебно-воспитательного процесса, навязывания социуму религиозных научных представлений, предостерегает об опасности поворота страны на путь построения конфессионального государства, что, в свою очередь, сопровождается дискуссией в СМИ. Тема светской и религиозной составляющих российской культуры остается значимой общественной проблемой.
Одним из источников проблем, возникающих во взаимоотношениях Церкви, общества и власти, является недостаточная изученность тех или иных их аспектов в новейшей истории России, которая приводит порой к поверхностному осмыслению и неквалифицированным оценкам.
Сегодня наше общество пытается ответить на вопрос о том, как наиболее эффективно выстроить взаимоотношения Церкви, общества и власти с учетом приобретенного исторического опыта. В обществе идут дискуссии о способах взаимодействия Церкви и государства, пределах участия Церкви в политической жизни, ее миссии в условиях нравственного релятивизма. К настоящему времени еще не накоплен достаточный исторический опыт функционирования современной (постсоветской), в своей основе отделительной, системы государственно-церковных отношений. Но мы имеем большой опыт советской модели отделения Церкви от государства. Безусловно, ярко выраженная политика атеизма ограничивала эти взаимоотношения, но другого опыта у нас еще не наработано. В связи с этим огромное значение приобретают анализ, осмысление и критическое использование, с учетом современных реалий, исторических уроков конституционно-правового регулирования взаимоотношений Церкви, общества и власти.
Степень изученности темы. Отечественная историография проблемы взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти в СССР в конце 1930-х – 1991 гг. прошла в своем развитии два этапа.
Первый этап включает в себя работы советских авторов, написанные с 50-х до конца 80-х гг.[3] В этот период в советской историографии господствовала атеистическая концепция. В русле данного подхода взаимоотношения Церкви, общества и власти рассматривались односторонне, с идеологических позиций. Церковь в них представлялась институтом, функционирование которого в советское время противоречило общественному прогрессу и сводилось к борьбе клира за выживание. Лейтмотивом большинства работ был тезис о постепенном преодолении и отмирании «религиозных предрассудков». Деятельность органов государственной власти в сфере религиозной политики характеризовалась только в положительном плане. Сложившаяся в советской историографии концепция церковной истории ХХ века была, безусловно, обусловлена политическими реалиями эпохи.
При этом нельзя не отметить, что, несмотря на тенденциозность в интерпретации фактов, некоторые советские историки все же внесли определенный вклад в сбор и систематизацию фактического материала[4].
В советской историографии разрабатывались две основные темы, связанные с историей РПЦ после 1917 г. Одна отражала развитие атеизма в СССР, формы и методы антирелигиозной работы, другая была посвящена советскому законодательству о религии и Церкви. Для большинства работ того периода была характерна попытка показать положение религии и церкви в СССР в свете успешной реализации конституционного принципа свободы совести. Принятие Конституции СССР 1977 г. пробудило интерес к проблеме правового регулирования конфессиональной политики государства[5]. Вместе с тем активно разрабатывалась тема «религиозного инакомыслия (диссидентства)», которая тесно увязывалась с международными отношениями[6].
Празднование тысячелетия крещения Руси в 1988 г. послужило толчком к расширению изучения государственно-церковных отношений[7]
. Примером новых подходов, попыткой критически осмыслить церковную политику советского государства стало изданное в связи с празднованием 1000-летия крещения Руси коллективное исследование «Русское православие: вехи истории» под редакцией А.И. Клибанова. В нем, например, осуждается антирелигиозная политика Хрущева и проводится идея гармонизации взаимоотношений государства и Церкви в условиях перестройки[8]
.
Процессы перестройки и демократизации в советском обществе создали предпосылки для объективного осмысления истории России, в том числе взаимоотношений Церкви, общества и власти. На рубеже 80-х – 90-х гг. появилась возможность исследовать широкий круг ранее закрытых архивных источников по указанной проблеме. Это позволило финскому ученому А. Луукканену заявить о том, что историография проблемы взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти прошла в своем развитии два периода: «пред-архивальный» и «пост-архивальный[9].
Действительно, возможности для написания достоверной и всеобъемлющей истории Русской Православной Церкви в советское время были ограничены, так как многие важнейшие документы по истории Русской Православной Церкви долгие годы находились под запретом. После развала советской политической системы историки получили широкий доступ к архивам. Последовал так называемый «археографический взрыв», позволивший подвести под исследования серьёзную документальную базу.
Следовательно, новый этап развития историографии проблемы начался с конца 80-х гг. ХХ в. и продолжается настоящее время. Он определяется новым отношением власти к Церкви, ее месту в обществе. Научная литература этого периода характеризуется отказом от прежних догм, развенчанием стереотипов и сменой концептуальных основ исследований. Ее отличают привлечение обширного комплекса документов, не вводимых ранее в научный оборот, большая масштабность в постановке проблем, углубление отдельных аспектов, многогранность исследовательских интересов. За сравнительно короткий период наметились предпосылки к переосмыслению советского опыта взаимоотношений Церкви, общества и власти.
Многие первые работы нового историографического этапа были написаны в жанре научной публицистики. Это, например, книги В.А. Алексеева и В. Русака (Степанова). Созданные на интересном фактическом материале, эти работы носили критический и разоблачительный характер по отношению к религиозной политике советского государства. Характеристика политики власти в них не была дополнена должным анализом позиции духовенства и мирян[10]
.
Быстрый рост постсоветской историографии кардинальным образом изменяет ситуацию в разработке и осмыслении проблемы государственно-церковных отношений. Особое место в ряду тех, кто исследовал и вводил в научный оборот массу новых источников, принадлежит бывшему работнику Совета по делам религий, ныне известному историку М.И. Одинцову.
Тема взаимоотношений Церкви, общества и власти нашла отражение в многочисленных публикациях автора[11]
.
М.И. Одинцов выделяет в ХХ веке 3 модели религиозной политики государства: самодержавную, буржуазную (Временного правительства) и советскую, которые имели разные векторы – проправославный, исповедный плюрализм, атеистический. Вполне соглашаясь с этой концепцией, отметим, что наиболее противоречивой была третья модель, в основе которой лежали атеизм, который по мере эволюции государственно-церковных отношений проявлялся в разных вариантах: воинствующего атеизма и атеизма с элементами веротерпимости. Последний вариант означал компромисс государства с церковным институтом в рамках законодательства о культах и был нацелен на политическое взаимодействие с Церковью во внутренней и внешней политике. Во внутренней политике это была попытка приспособить Церковь к решению задач социалистического строительства, в области внешней политики - к совместной антивоенной деятельности. М.И. Одинцов выделяет три основных постулата политики компромисса. Во-первых, властью подчеркивалась разница положения верующих в социалистическом и буржуазном обществе. Во-вторых, - преданность большинства верующих советскому строю. В-третьих, акцентировалось конституционное право на свободу совести[12]
.
М.И. Одинцов возглавляет Российское объединение исследователей религии (РОИР). Ученые, входящие в объединение, немалое внимание уделяют анализу религиозной политики советского государства[13]. Объединение имеет сайт, достаточно информативный в научном плане[14].
В современной отечественной историографии параллельно разрабатывается два основных направления изучения проблемы государственно-церковных отношений. С одной стороны, это изучение государственной религиозной политики, а с другой – вопросы внутрицерковной жизни. Заметный вклад в развитие данной проблематики внесли петербургские историки А.Н. Кашеваров и М.В. Шкаровский. В книге А.Н. Кашеварова «Государство и церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской православной церкви. 1917-1945 гг.» дается периодизация истории государственно-церковных отношений в рамках исследуемой хронологии: 1917-1920 гг., 1929-1932 гг., 1941-1945 гг.[15]
.
Среди исследований 90-х гг., несомненно, выделяется монография М.В. Шкаровского «Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (государственно-церковные отношения в 1943-1964 гг.)», которая на основе опубликованных и новых источников раскрывает модель государственно-церковных отношений в обозначенный период. Монографию отличает комплексный подход в определении факторов, влиявших на государственную религиозную политику, выделении ее этапов, изучении эволюции конституционно-правовой базы и деятельности специальных органов, осуществлявших данную политику. Данная работа восполнила значительные пробелы в знаниях по истории РПЦ, позволила по-новому взглянуть на уже разработанные аспекты темы, скорректировать уже существующие концепции. Она дает целостное представление об историческом опыте формирования, осуществления религиозной политики советского государства и развития РПЦ, как особого социального института. Автор высказывает мнение о том, что мероприятия антицерковной политики Хрущева нанесли РПЦ тяжелый урон, но желаемых результатов не достигли. Широкий круг поднимаемых вопросов позволил автору проанализировать комплекс взаимоотношений Церкви и власти. Затронута, но подробно не рассмотрена проблема внедрения новых гражданских обрядов в жизнь общества[16]
.
Исследованию деятельности Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны посвящен ряд работ самарского историка В.Н. Якунина. В этих работах всесторонне раскрывается значительный вклад, который внесла Церковь в победу над врагом[17]. По мнению автора, процесс укрепления РПЦ в годы войны был объективным, подготовленным еще предвоенными годами, когда перед руководством СССР встал вопрос об упрочении государства, а возвращение западных территорий с не разрушенной церковной жизнью заставило прекратить политику гонений на духовенство и верующих[18]
.
Теме взаимоотношений РПЦ, государства и верующих в СССР в 40-60-е гг. ХХ века посвящена монография Т.А. Чумаченко. Автор считает, что руководство Совета по делам РПЦ в отношениях с Церковью следовало конституционно-правовой линии, в т.ч. в кризисных ситуациях. Большое внимание автор уделяет особенностям работы Совета и, в частности, считает, что замена Г.Г. Карпова на В.К. Куроедова в его руководстве привнесла мотивы «политической войны»" в деятельность этого ведомства[19]
.
Оригинальный и самостоятельный характер носят работы О.Ю. Васильевой. В своих ранних работах она ввела понятие «нового курса» в государственно-церковных отношениях, реализация которого началась в 1943 г. В монографии «Русская Православная Церковь и Второй Ватиканский собор» автор разделяет мнение Шкаровского о том, масштабные гонения на Церковь в хрущевский период были вызваны тем, что политика нормализации церкви рассматривалась как часть сталинского наследия, не совместимого с идеологией коммунистического строительства[20]
.
Характерной чертой 90-х гг. стало появление литературы, издаваемой религиозными центрами и издательствами. Появились агиографические издания, основанные на изучении рассекреченных документов, например, 7 книг серии «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX века», подготовленных игуменом Дамаскиным (Орловским) (Тверь, 1992-2002), многотомные «Жития новомучеников и исповедников Российских XX века Московской епархии» (Тверь, 2002-2004), а также справочное издание, содержащее биографические сведения о репрессированном духовенстве «За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917-1956».
В конце ХХ века публикуется целая серия церковно-исторических исследований, которые вводят в науку массу неизвестных материалов. Одним из наиболее авторитетных представителей церковной исторической науки является протоиерей В. Цыпин, заместитель председателя Учебного комитета РПЦ, курирующего деятельность научно-богословского отдела. Им изданы несколько книг по истории Церкви в советский период[21].
Большой вклад в освещение вопросов, связанных с историей Церкви внесли представители Русского Зарубежья. Довольно значительный пласт работ представлен русской зарубежной историографией 50-70-х гг., как светской, так и церковной. Они первыми сосредоточились на проблемах репрессивной политики государства, гонений на верующих в СССР. В силу отрыва от всего корпуса документального материала, опору, главным образом, на свидетельства очевидцев и материалы прессы, данные исследования публицистичны и не претендуют на полноту освещения означенной темы[22]
. Часть из них сосредоточена на проблемах репрессивной политики государства, сущности так называемого «сергианства» и др. [23].
Особо необходимо отметить книги Д.В. Константинова. В книге «Гонимая Церковь: Русская православная церковь в СССР», большое внимание уделяется особенностям развития атеистической пропаганды, делается вывод о ее неэффективности и обреченности[24]. Важным моментом в работе «Зарницы духовного возрождения (православная церковь в СССР в конце шестидесятых – начале семидесятых)» явилась попытка комплексного подхода к исследованию истории Русской Православной Церкви в СССР. Согласно авторской концепции, история РПЦ это не только история Московской Патриархии в лице иерархов и клириков, но и история, связанная с религиозной жизнью верующих[25]
.
Среди зарубежных исследований, пытающихся всесторонне исследовать процесс развития отношений Церкви, общества и власти, следует упомянуть работу Д.В. Поспеловского «Русская Православная Церковь в ХХ веке», которая остается одной из самых значительных по указанной теме. Важным источником этой работы явились статьи в эмигрантских журналах, в т.ч. самиздатовские документы. Книга изобилует красноречивыми фактами драматической истории РПЦ в советский период, взятыми из большого числа нарративных источников. Приводятся также статистические параметры развития церковной организации. Автор показывает, как в результате преследования, церковная жизнь все более приобретает опасные для власти нелегальные формы[26].
Многие из указанных книг русских зарубежных авторов были переизданы в 90-е гг. издательством Крутицкого Патриаршего Подворья в серии «Материалы по истории Церкви».
Работы русских зарубежных историков в целом можно условно разделить на три течения: «апологетическое» (Д. Поспеловский), «диссидентское», критикующее с либеральных позиций «просоветскую» линию Московской Патриархии (Л. Регельсон) и «катакомбное», представленное приверженцами Русской истинно-православной церкви и основанное на радикальном непринятии базовых основ взаимоотношений РПЦ и власти (В. Мосс). Историк В. Мосс получил известность книгой «Православная Церковь на перепутье (1917-1999)»[27]
.
На основе имеющихся эмигрантских источников работу, посвященную взаимоотношениям Церкви и государства в СССР в 70-е гг., написала английская исследовательница Дж. Эллис. Она предложила свою периодизацию религиозного диссидентского движения[28]. Современная зарубежная историография темы, в отличие от историографии 50-70-х гг., основанной на данных РПЦЗ и Западноевропейского Экзархата, опирается на архивные материалы. Фундаментальный характер носят монографии таких авторов, как А. Луукканен, Дж. Андерсон, П. Рамет и Н. Дэвис, написанные на материалах центральных российских архивов и содержащие ценные статистические данные[29]
.
Заметным явлением новейшей отечественной историографии стали исследования, основанные на материалах региональных архивов. Благодаря возникновению региональной традиции в историографии открылись возможности для уточнения общей картины не только государственно-церковных отношений, но и для более ясного понимания того, что представляла собой РПЦ в советский период истории, как эволюционировали ее отношения с властью. Региональным авторам удалось выявить особенности церковной политики властей на местах, проанализировать сходство и расхождения теоретических установок власти по вопросам государственно-церковных отношений с их практической реализацией.
В конце ХХ – начале ХХI вв. историография проблемы пополняется региональными исследованиями истории отдельных областей Центральной России в советский период. Среди них выделим книги, посвященные истории ряда центральных епархий[30]
. Наиболее популярным для исследования является период 40-60-х гг. ХХ века. Данный период в наиболее полной документальной форме проработан владимирскими, ивановскими и тамбовскими историками. Тамбовские исследователи разместили архивные материалы в открытом доступе в Интернете[31]. Большое внимание уделено подаче верующими ходатайств об открытии храмов, кадровой политике Церкви, анализу состава духовенства, деятельности советских идеологических органов в сфере атеистической пропаганды. Исследователи- священники А. Гоглов, С.Н. Минин, А.А. Федотов, оперируя фондами государственных и епархиальных архивов, материалами прессы, большое внимание уделяют такому вопросу в деятельности Церкви, как подготовка кадров. Особую сложность в 60-е гг., считает С.Н. Минин, представлял для Церкви вопрос о кадрах регентов и псаломщиков[32].
В рамках изучения проблемы отношений РПЦ и советского государства были написаны кандидатские диссертационные исследования на материалах отдельных регионов[33].
В целом можно констатировать, что в новейший период исследователями был внесен большой вклад в разработку проблемы. Вместе с тем, несмотря на имеющийся пласт исследований, к настоящему моменту пока практически отсутствуют обобщающие работы по истории взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти на материалах областей Центральной России в период с конца 1930-х гг. до 1991 г.
Объектом исследования в данной работе выступают взаимоотношения Русской Православной Церкви, общества и власти в конце 1930-х –1991 гг. в областях Центральной России.
Предметом исследования являются основные направления, формы и способы взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти в конце 1930-х –1991 гг. в областях Центральной России.
Целью предпринятого исследования является анализ комплекса взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти в конце 1930-х – 1991 гг. на материалах областей Центральной России.
Для достижения этой цели автором поставлены следующие задачи:
- проанализировать этапы развития историографии и степень изученности проблемы взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти в конце 1930-х–1991 гг.;
- рассмотреть основные периоды эволюции взаимоотношений РПЦ, общества и власти в исследуемый период сквозь призму социально-экономических модернизаций, развития демографических процессов, изменения политической стратегии;
- проанализировать состояние, деятельность, особенности социального служения Русской Православной Церкви в указанный период, способы ее адаптации к изменениям государственной религиозной политики, реакции духовенства и мирян на те, или иные действия властей по отношению к религиозным организациям, легальные и нелегальные проявления религиозной активности верующих;
- исследовать феномен устойчивости церковной экономики, религиозного мировоззрения, обрядовых традиций и их воспроизводства;
- обобщить основные направления, формы, методы и результаты деятельности власти по осуществлению вероисповедной политики;
- исследовать объективные и субъективные факторы, определяющие государственную конфессиональную политику; выявить характер, особенности и комплекс причин колебаний курса власти в сфере реализации конституционного права на свободу совести;
- исследовать содержание и основные направления деятельности в сфере конфессиональной политики таких общественных организаций, как «Союз воинствующих безбожников» (СВБ), «Всесоюзное общество по распространению политических знаний» (в последующем – «Всесоюзное общество «Знание») и Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК).
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 1930-х до 1991 г.
Выбор нижней хронологической границы определяется тем, что во второй половине 1930-х гг. в социально-экономической, политической и идеологических сферах жизни окончательно возобладали новые тенденции, которые определяли своеобразие общества советской эпохи на всем протяжении его дальнейшего существования и нашли свое отражение в формировании новой модели взаимоотношений Церкви, общества и власти.
Верхней границей исследования является 1991 год, положивший конец советскому периоду истории и свойственным ему взаимоотношениям Церкви, общества и власти.
Территориальные рамки исследования охватывают ряд областей Центральной России. Они расположены в центре европейской части Российской Федерации – Центральной России. В этот регион входят Центральный, Верхневолжский и Центрально-Черноземный экономические районы. Вместе с Москвой они сегодня представляют Центральный федеральный округ. Центральный регион олицетворяет ядро России – особый историко-культурный регион, характеризующийся культурной целостностью и общностью своей исторической судьбы с судьбой страны. В него входят, в основном, однородные этнические и конфессиональные территории. Это единственный регион, где нет ни одного национального субъекта федерации. Среди населения издавна укоренена православная традиция.
Территории Центральной России характеризуются отсутствием черт региональной замкнутости, преобладанием общегосударственных факторов, а также общностью социально - экономического развития и культурно-бытовых традиций. В ходе губернских и областных переделов территориальные субъекты были связаны между собой самыми разными административно-территориальными конфигурациями. Кроме того, ряд областей имел общую церковную историю, поскольку границы епархий не всегда совпадали с административными границами регионов.
Воздействие и контроль со стороны Москвы на территории Центральной России были прямыми и оперативными. Относительно быстрой была и обратная реакция верующих на те, или иные повороты политики центра в сфере религиозной политики. Эта реакция всегда служила незаменимым индикатором настроений провинции, пригодным для мониторинга и корректировки конфессионального курса власти, формирования его оптимальной модели.
Методологическая основа исследования. В ходе изучения и обобщения исторического материала по исследуемой проблеме автором применялись 3 разновидности методов: общенаучные (исторический, логический, типологизации, классификации или систематизации), специально-исторические (синхронный, проблемно-хронологический, сравнительно-исторический, экстрополяции, структурно-системный, периодизации), а также методы других наук, используемые при изучении истории (количественный, математический, статистический, социологический, социальной психологии).
В качестве основы использовался принцип историзма. Именно принцип историзма позволил проанализировать взаимоотношения Русской Православной Церкви, общества и власти как процесс, имеющий определенную направленность и динамику развития, общие черты и особенности, а также способствовал осмыслению результатов и последствий этого процесса на все стороны жизни советского общества. Эволюция взаимоотношений Церкви, общества и власти рассматривается в работе сквозь призму перерастания традиционного российского общества в индустриальное. Это процесс развивался во времени и в пространстве. В зависимости от региональных особенностей фазы модернизации могли иметь некоторые временные сдвиги.
Исторический метод использовался одновременно с логическим, они дополняли друг друга. В исследовании использовался системный подход, позволяющий учитывать все многообразие факторов, оказывавших влияние на эволюцию взаимоотношений РПЦ, общества и власти. Кроме рассмотренных общенаучных методов использовались специально-исторические методы. Использование синхронного метода позволило проанализировать взаимоотношения Церкви, общества и власти в одно и то же время, но в разных регионах Центра России. Это, в свою, очередь, позволило поставить и решить задачи, связанные с определением общего и особенного в событиях и явлениях религиозной политики государства, внутрицерковной и общественной жизни. Проблемно-хронологический метод позволил расчленить широкую тему взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти на несколько компонентов, изучая их эволюцию в хронологической последовательности в соответствии с решаемыми задачами. Метод периодизации был применен автором при рассмотрении существующих вариантов периодизаций истории государственно-церковных отношений. При анализе различных периодов истории взаимоотношений РПЦ, общества и власти широко применялся сравнительно-исторический метод, что позволяло выявлять общие черты и отличия, некоторые инерционные тенденции. Количественный метод позволил обработать широкий круг источников изучения проблемы. Использование статистического метода пригодилось при анализе экономики Церкви, доходно-расходных статей ее бюджета. Метод социальной психологии дал возможность проанализировать особенности психологии верующих. В целом использование автором разнообразного инструментария методов было обусловлено конкретными целями, поставленными в том или ином разделе исследования.
Источниковая база исследования по выбранной теме имеет комплексный характер, включает в себя широкий спектр опубликованных и неопубликованных материалов и так же, как и историография проблемы, подробно раскрыта в первом разделе диссертационной работы.
Поставленные задачи потребовали привлечения архивных и опубликованных источников, часть которых была введена в научный оборот впервые.
Главным эмпирическим источником являются материалы государственных архивов РФ. Особую ценность представляют материалы таких центральных архивов, как: Государственный архив Российской Федерации – ГА РФ (Ф. Р-6991 – фонд Совета по делам РПЦ (религий) при Совете Народных Комиссаров (Совете Министров СССР), Российский государственный архив социально-политической истории – РГАСПИ (Ф.17 – документы отделов ЦК КПСС, Ф. 89 – фонд Е.М. Ярославского), Российский государственный архив новейшей истории – РГАНИ (Ф. 5 – материалы Секретариата ЦК КПСС, Ф.55 – документы Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС).
Богатый фактический материал почерпнут из региональных архивов. Тематика материалов, содержащихся в региональных архивах, перекликается с тематикой документов центральных архивов, а отдельные справки дублируют информационные донесения в центр. К сожалению, фонды региональных архивов, отражающие проблемы истории Русской Православной Церкви практически не имеют необходимого научно-справочного аппарата, не созданы система информационно-поисковых справочников к этим фондам и единый реестр их учета. Тем не менее, фонды региональных архивов являются вполне самостоятельным источником исследования научной проблемы.
Всего изучены материалы 14 центральных и региональных архивов, включающие 50 фондов. В процессе работы проведены систематизация, обобщение и научный анализ архивных документов. В целом все используемые архивные источники можно классифицировать в соответствии с характером извлеченной из них информации.
К первой группе источников нами отнесены законодательные, подзаконные и нормативные акты государственного и местного значения, в которых отражена правительственная политика в сфере вероисповедания. Они были необходимы для изучения практической реализации законодательства о культах, а также для уяснения регулирующей деятельности нижестоящих подведомственных единиц.
Большинство материалов, используемых в диссертационном исследовании, относятся ко второй группе – делопроизводственная документация. В этом ряду значительное количество источников относится к организационно-распорядительному виду документации. Сюда вошли многочисленные инструкции, циркуляры, распоряжения, договоры, наблюдательные дела и др., то есть документы, регулирующие отношения органов государственной власти с церковными организациями.
Особой строкой выделим докладную (контрольную) документацию (отчетные рапорты, доклады с мест, отчеты осведомителей, сведения о деятельности комиссий по изъятию церковных ценностей, закрытию храмов, акты обследования храмов и т.п.). Данные источники позволяют реконструировать все изменения, происходящие в самоорганизации Церкви, а также помогают представить повседневную деятельность местных органов власти. С другой стороны, такие материалы имеют большое значение для уяснения атмосферы в среде верующего населения в ходе проведения антирелигиозного законодательства.
Следующую группу источников составляет протокольная документация. Протоколы общих собраний членов религиозных общин, ходатайства об открытии храма или его ремонте позволяют изучить механизмы внутриприходской жизнедеятельности, а также ее основные направления.
Учетно-статистическая документация представлена: материалами по личному составу (списками членов религиозных общин, приходского актива, священнослужителей, штатными расписаниями, сведениями о продвижении по службе, анкетами), а кроме того, статистическими сведениями о количестве культовых зданий, описями церковного имущества,
Другим, не менее значимым источниками стали разнообразные материалы по личному составу причтов церквей и духовенству в целом. Большого внимания заслуживают анкеты священнослужителей, ежегодно сдаваемые в местные исполнительные органы. С их помощью появилась возможность проанализировать состав пастырей.
Пробелы, обнаруженные в отдельных документах, в определенной мере были восполнены за счет привлечения материалов периодической печати: общесоюзных, областных и районных и журналов и газет. К анализу привлеклась не только партийная и государственная, но и церковная пресса: «Журнал Московской Патриархии» (ЖМП), епархиальные вестники. Материалы периодической печати дополняли аргументацию и усиливали доказательства тех или иных положений темы, дополняя архивные источники. В публицистических материалах прессы содержатся интересные сведения о религиозной ситуации, проведению атеистической пропаганды в целях ограничения влияния церковных организаций. Публицистика исследуемого периода, выражая позицию власти по вопросам взаимоотношений с Церковью и верующими, активно формировала общественное мнение.
Из широкого круга литературы советской эпохи были использованы опубликованные источники, отражающие политику коммунистической партии и советского государства в сфере религиозной политики. Среди них можно особо выделить законодательные и подзаконные акты: Конституции СССР 1936 и 1977 гг., правовые кодексы, «Ведомости Верховного Совета СССР», постановления Совета Министров СССР. Базовыми документами оставались декрет СНК “Об отделении церкви от государства и школы от церкви” (1918), постановление ВЦИК и СНК “О религиозных объединениях” (1929). Использовались также сборники партийных и правительственных документов: «О религии и церкви», «Законодательство о культах».
Привлекались произведения классиков марксизма, материалы партийных съездов, конференций, пленумов, постановления и записки ЦК партии и Совета Министров, труды партийных руководителей, посвященные проведению атеистической пропаганды и мероприятий по ограничению деятельности религиозных организаций
Особую группу источников составляют опубликованные документы Московской Патриархии: материалы Поместных и Архиерейских соборов РПЦ, постановления Священного Синода, обращения Патриархов[34]
. Особо следует отметить 6-томный труд митрополита Мануила (Лемешевского) «Русские православные иерархи периода с 1863 по 1965 годы» и справочное издание протодиакона А. Киреева «Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943-2002 годах»[35]
.
Важным источником для анализа темы явились издания, содержащие информацию о демографической ситуации в стране и регионах в отдельные исторические периоды, динамику ее изменения, сведения о социальном и профессиональном составе населения, позволили анализировать глубинные процессы трансформации традиционного общества и сознания в союзном и региональных масштабах[36]. В качестве дополняющего источника привлечены социологические исследования и опубликованные на их основе работы. Определенный интерес представляет работа Б.А. Грушина «Четыре России в зеркале опросов общественного мнения». Данный труд, состоящий из 4-х книг, написан на материалах опросов населения, проведенных Институтом общественного мнения при газете «Комсомольская правда» в 60-90-х гг. Социологические исследования, которые охватывали различные половозрастные группы населения, дают богатый материал для осмысления картины религиозности российского общества на разных этапах его развития[37]
.
Ценным фактологическим источником изучения религиозной жизни в регионах Центральной России стали труды Института истории АН СССР, опубликованные по результатам религиоведческих исследований, проведенных на рубеже 50-60-х гг. в ходе нескольких экспедиций по территории ряда центральных областей под руководством известного советского историка А.И. Клибанова. Результаты полевых исследований нашли отражения в сборниках статей, изданных в первой половине 60-х гг. под названием «Вопросы истории религии и атеизма». Особый интерес представляют материалы экспедиций в Тамбовскую, Липецкую и Рязанскую области в 1959-1962 гг. (тт.8-11)[38]
. Полезную этнографическую информацию о состоянии религиозности населения можно почерпнуть из сборника трудов Института научного атеизма «Вопросы научного атеизма»[39]. Полезной для осмысления особенностей национальной психологии является книга А.И. Вдовина «Русские в ХХ веке»[40].
Необходимым подспорьем в исследовании были источники личного происхождения, прежде всего мемуары[41]
. Ценным нарративным источником, раскрывающим специфику религиозной жизни и эволюцию государственную политику в отношении Церкви, явились опубликованные воспоминания верующих[42]
.
В своей поисковой работе автор активно использовал такой вид источников, как электронные ресурсы: сайты Московской Патриархии, Зарубежной Русской Православной Церкви, Катакомбной Церкви, а также московских церковных историков и региональных исследователей истории РПЦ[43]
.
Научная новизна исследования определяется тем, что представленная диссертация является первым комплексным исследованием взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти в конце 1930-х – 1991 гг. на материалах областей Центральной России.
Деятельность РПЦ, государственная религиозная политика, роль властных структур в ее реализации, реакции общества рассмотрены как взаимосвязанные и взаимообусловленные компоненты.
Основные периоды эволюции взаимоотношений РПЦ, общества и власти рассматриваются не только с позиции эволюции политической стратегии партийно-государственного руководства, но и сквозь призму социально-экономической модернизации рассматриваемого региона и развития на его территории демографических процессов.
Диссертация вводит в научный оборот значительный массив документов центральных и региональных архивов, что, вместе с использованием новых подходов к изучению исторического прошлого, позволило охарактеризовать основные тенденции, особенности деятельности и социального служения Русской Православной Церкви в указанный период, способы ее адаптации к изменениям государственной религиозной политики, реакции духовенства и мирян на те, или иные действия властей по отношению к религиозным организациям, легальные и нелегальные проявления религиозной активности верующих, а также феномен устойчивости церковной экономики, религиозного мировоззрения, обрядовых традиций.
В диссертации обобщены основные направления, формы, методы и результаты деятельности власти по осуществлению вероисповедной политики, проанализированы объективные и субъективные факторы, определяющие государственную конфессиональную политику; выявлены особенности, характер, и комплекс причин колебаний курса власти в сфере реализации конституционного права на свободу совести.
Проанализирован механизм взаимодействия с властями в сфере конфессиональной политики таких общественных организаций, как «Союз воинствующих безбожников» (СВБ), «Всесоюзное общество по распространению политических знаний» (в последующем – «Всесоюзное общество «Знание») и «Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры» (ВООПИиК).
Положения, выносимые на защиту.
Характер, особенности и основные этапы эволюции взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти в период с конца 1930-х гг. – до 1991 г. были обусловлены социально-экономическими, политическими, идеологическими, культурными и другими факторами. Значительное, а иногда и определяющее влияние имели ход социально-экономической модернизации и развитие демографических процессов.
На протяжении всего исследуемого периода, вне зависимости от характера политики власти по отношению религиозным организациям, проявился феномен устойчивости религиозного мировоззрения, обрядовых традиций и их воспроизводства. Православное массовое сознание долгое время оставалось практически единственной, не подконтрольной государству, коммуникативной сетью социума. Даже после закрытия сельских храмов народная вера сохранялась в формах упрощенной обрядности, неканонического духовного самовыражения верующих. Расчет власти на то, что с уходом из жизни поколений, получивших традиционное воспитание, влияние Церкви на общество прекратится, не оправдался. Несмотря все усилия власти, религиозное сознание, базировавшееся на духовных традициях Православия и социальном опыте крестьянства, проявило стойкую тенденцию к воспроизводству в нескольких поколениях советских людей. Закрытие сельских приходов не вызвало ожидаемых властью размеров сужения сферы религиозного сознания. В связи с миграционными процессами сельская религиозность переливается в города. На этой основе возникает 60-е гг. новый социальный феномен - урбанистская религиозность.
В ходе реализации идеологических установок в сфере религиозной политики власть стремилась ликвидировать церковную обрядность, минимизировать инфраструктуру и материально-финансовую базу Церкви. Результатом этой политики стало серьезное уменьшение количества церковных приходов и монастырей, определенное уменьшение паствы. Русской Православной Церкви приходилось адаптироваться к изменениям конфессиональной политики власти и, соответственно, изменяющимся условиям на поле своей деятельности.
В моменты обострения государственно-церковных отношений верующие как своеобразный буфер принимали немалую часть ударов на себя, снимая, тем самым, тяжесть силового давления на церковную организацию. Церковным общинам приходилось вырабатывать различные легальные и нелегальные формы борьбы за выживание. Наиболее распространенной легальной формой была подача верующими ходатайств об открытии храмов, что являлось сдерживающим фактором на пути массового закрытия церквей, и помогало Церкви сохранять очаги религиозности в провинции. Глубинный потенциал существования и воспроизводства религии Церковь черпала именно там.
Рассмотрение экономического положения РПЦ в исследуемый период показывает, что главной причиной его устойчивости являлась финансовая поддержка населения. В условиях ограничительной политики и налогового пресса государства по отношению к Церкви, верующие своими кровными средствами активно поддерживали ее, спасая от экономического упадка. Принятие нового порядка управления приходами в 1961 г. не смогло разрушить жесткую церковную иерархию и блокировать духовенство от контроля за финансово-экономической деятельностью приходов.
В политике власти по реализации конституционного права на свободу совести переплеталось несколько направлений деятельности: идеолого-пропагандистское, законодательное, налогово-экономическое, административно-контрольное. Через эти направления деятельности осуществлялось воздействие на религиозные организации. Их содержание зависело от избранной модели взаимоотношений с религиозными организациями (жесткой, умеренной, мягкой). Без сомнения, в государственной конфессиональной политике присутствовали также и элементы прагматизма. Поэтому нередко возникал разрыв между декларируемыми тезисами партийной пропаганды и реально-проводимой конфессиональной политикой
Значительную роль в регулировании отношений между органами государственной власти, церковными организациями, религиозными общинами играл институт уполномоченных по делам РПЦ (религий). Несмотря на то, что в деятельности уполномоченных сплошь и рядом встречались ошибки и даже издержки, она была, безусловно, необходимой, поскольку ставила взаимоотношения Церкви, общества и власти на официальную почву в рамках законодательства о культах. Анализ взаимоотношений Церкви, общества и власти показывает, что серьезные коллизии в них возникали в случаях применения властью методов, лежащих вне правового поля. Речь идет о методах грубого, силового, незаконного администрирования со стороны представителей местной власти.
В сфере конфессиональной политики важную роль играли общественные организации. Они имели вполне официальный статус, и создавались сверху для выполнения вполне конкретного идеологического заказа («Союз воинствующих безбожников», «Всесоюзное общество по распространению политических знаний»). Отражением нового этапа партийно-государственной политики стала деятельность «Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры» (ВООПИиК). Хотя внешне ВООПИиК возник как типичное бюрократическое учреждение эпохи, оно было создано властью для того, чтобы предотвратить стихийное развитие общественного движения в защиту памятников истории и культуры. Эта организация становится авторитетным общественным институтом и заметным субъектом в сфере конфессиональной политики, поскольку в деятельности ВООПИиК присутствовала патриотическая идеология защиты российских памятников истории и культуры, среди которых объекты православной истории занимали немалое место. Социальный спрос на его идеологию и деятельность возрастает в 80-е гг.
Практическая значимость исследования заключается в том, что полученные результаты исследования могут найти применение при совершенствовании современной концепции государственно-церковных отношений. Материалы исследования могут быть использованы государственными структурами, политическими и общественными структурами для определения подходов к взаимоотношениям с Русской Православной Церковью и ее верующими, эффективного и корректного управления конфессиональными процессами, в том числе в отношении раскольнических и сектантских групп верующих.
Материалы, изложенные в диссертации, могут быть полезными в исследовательской деятельности богословских и церковных научных центров и учреждений в рамках изучения истории РПЦ, а также в учебном процессе в высшей школе при разработке лекционных курсов, курсов по выбору и спецсеминаров для исторических факультетов и отделений теологии, при написании научно-методических пособий по религиоведению, Отечественной истории, культурологи, политологии, социологии, истории отечественного государства и права. Данная диссертация может быть использована при написании трудов по истории епархий, входящих в избранные территориальные рамки исследования.
Апробация результатов исследования. Основные результаты работы были отражены в печатных трудах исследователя, неоднократно освещались в докладах и сообщениях на международных, всероссийских и региональных конференциях, семинарах, «круглых столах». Материалы нашли применение в деятельности Рязанского регионального отделения Российского объединения исследователей религии, Рязанского исторического общества, в учебном процессе высших учебных заведений при чтении курсов лекций: «Отечественная история», «История религий», «Религиоведение», «Культурология», «Социология», «Политология», а также при чтении курса по выбору «Основные вехи истории Русской Православной Церкви в ХХ веке».
Структура диссертации. Работа построена по проблемно-хронологическому принципу и состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложения.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность и научная значимость работы, ее территориальные и хронологические рамки, освещается новизна работы, ставятся цели и задачи исследования.
В первой главе «Историография, источники и периодизация проблемы взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти (конец 1930-х – 1991гг.)» проводится анализ разработанности темы в литературе, дается характеристика источниковой базы диссертационного исследования и анализируются различные подходы к периодизации проблемы.
Периодизация истории взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти тесно связана с историей самой Церкви. В ее основе – тип отношений Церкви и государства.
Основные этапы истории Русской Церкви, народа и государства были общими. В то же время при периодизации истории их взаимоотношений необходимо исследование самого широкого исторического контекста.
В настоящее время многие исследователи истории взаимоотношений советского государства, общества и Русской Православной Церкви ограничиваются анализом политически обособленных периодов. Выделяют до десяти таких периодов. Они, как правило, совпадают с переломными этапами в истории государства и общества. В то же время некоторые церковные историки предпочитают привязывать этапы развития церковной организации к формальным границам: деяниям патриархов или к датам проведения Поместных или Архиерейских Соборов.
Уязвимость подобного подхода в том, что обнаруживаются переходные периоды, длившиеся иногда годами и совмещавшие черты предшествующего и последующего периодов. Дробление, нередко, привязано не к кардинальным изменениям религиозной политики советского государства, а хронологическим рамкам нахождения у власти отдельных партийно-государственных или церковных руководителей, задававших тон в отношениях государственной и церковной элит. Кроме того, негатив дробного рассмотрения заключается в преувеличении степени неустойчивости государственно-церковных отношений, так как соотносится с колебаниями, лавированиями правительственного курса, которые происходили по следующему алгоритму: наступление (гонения) – относительная стабилизация (оттепель) - рецидив наступления. Случалось, что этим циклам соответствовали изменения в общественном мнении: религиозные настроения либо обострялись, либо верх брали антиклерикальные тенденции. Однако при любых колебаниях преобладающей линией был государственный атеизм, в либеральном или в консервативном исполнении.
Автор учитывает, что политический режим нередко практиковал такую тактическую уловку, как видимость веротерпимости. В этой связи любой из дробных периодов уязвим. Его можно оспорить в плане последовательности проводимой в его рамках государственно-церковной политики. Например, «десятилетие Хрущева» не было единым в плане реализации религиозной политики государства. Без сомнения, в государственной конфессиональной политике присутствовали элементы прагматизма, расчета и субъективизма.
Отход от дробной периодизации при рассмотрении истории взаимоотношений Церкви, общества и власти позволяет анализировать их эволюцию объемно, на фоне действия факторов долговременного характера. Продуктивным, по мнению автора, представляется анализ более широких исторических периодов, привязанных не только к политическим, но и социально-демографическим, социокультурным параметрам развития. Важным, например, является, учет статистических данных союзных и региональных переписей населения.
Отход от дробной, жестко привязанной только к политическим основаниям, периодизации позволил проанализировать эволюцию длительных во времени глубинных тенденций развития общества и общественного сознания, оказывавших воздействие на весь комплекс взаимоотношений Церкви, общества и власти. Это, в свою очередь, дало возможность углубить исследование объективных предпосылок колебаний религиозности населения.
Основания, по которым производится периодизация, могут быть различными, и, в качестве приоритетных, внутри каждого периода могут быть выделены разные события и явления, определяющие его смысл. Однако близость по времени различных событий с единым историческим вектором является подтверждением допустимости выбранного принципа периодизации
Представляется целесообразным исследование истории взаимоотношений Церкви, общества и власти в избранный период в контексте эволюционного развития индустриального общества в СССР, с учетом социально-экономических, демографических, политических, культурных изменений, отраженных в данных Всесоюзных переписей населения 1937, 1939, 1959, 1979, 1989 гг., содержании конституций 1936 и 1977 гг., конституционной реформы 1989 г., Программы КПСС 1961 г. Принятые конституционные акты не только конкретизировали новое политическое и социально-экономическое состояние советского общества, но и декларировали определенные правовые основы принципа свободы совести. Проявились тенденции к совершенствованию практики нормативно-правового регулирования государственно-церковных отношений. Эпохальными факторами, привнесшими серьезные коррективы в религиозную политику государства, явились вторая мировая и Великая Отечественная войны. Таким образом, периоды конца 30-х, 50-х, 70-х и 80-х гг. связаны с определенными изменениями в отношениях Церкви, общества и власти.
С указанными периодами совпадают переломные моменты в характерном для России ХХ века процессе перехода к индустриальному обществу, который оказывал воздействие на религиозную жизнь населения, организационную структуру Церкви, конфессиональную политику власти.
В результате индустриализации и послевоенного восстановления к концу 50-х гг. в СССР, по мнению ряда ученых, были созданы экономические основы индустриального общества. Доля городского населения с 1939 по 1959 гг. возросла с 33 до 52%, при этом прирост городского населения в указанный исторический период в ряде регионов Центральной России был ниже общесоюзных показателей[44]
. Несмотря на интенсивную урбанизацию, сельские жители еще составляли заметную долю в структуре населения.
В 60-70-е гг. в СССР продолжается затянувшийся переход к индустриальному обществу. При этом серьезно отставали показатели культурно-технического развития. Новый этап научно-технической революции актуализировал эту проблему. В 80-е гг. обозначается потребность смены технологического уклада, модернизации экономики, насыщения ее информационными технологиями, отхода от ресурсно-затратной модели. Демографическим проявлением нового качества советского общества стало преобладание городского населения над сельским. Доля городского населения возросла с 52 в 1959 г. до 70% в 1979 г. Абсолютный прирост сельского населения страны прекращается[45]
.
Эти процессы неминуемо приводили к распаду приходской общины. Церковная организационная структура уменьшалась вследствие потери сельских приходов, демонстрируя при этом высокую живучесть. Необходимым условием политики индустриальной модернизации выступала борьба с православными традициями. Однако через массированный миграционный отход село выступило своеобразным донором в распространении элементов православного сознания в города и поселки городского типа. Возникает «урбанистская» религиозность. Размытая православная культура деревни стала постепенно отставать от динамики развития религиозной жизни в городе. Возникает религиозность, характерная для нового состояния советского общества, в котором доминировало, преимущественно городское население.
Процесс эволюции взаимоотношений Русской Православной Церкви, общества и власти в период с конца 1930-х гг. – до 1991 г. автор условно разделил на три относительно долговременных исторических периода, границы которых близки к перечисленным выше индикаторам и событиям: в рамках конца 30-х – конца 50-х гг., конца 50-х – конца 70-х гг. и конца 70-х - 1991 гг.
Вторая глава «Русская православная Церковь, общество и власть в конце 30-х – конце 50-х гг.» по своему объему выделяется от других разделов диссертационной работы. Это объясняется насыщенностью содержания, большой динамикой, сложностью и противоречивостью взаимоотношений РПЦ, общества и власти в указанный период. Этому состоянию соответствуют и архивные материалы, которые, по сравнению с документами более поздней эпохи, отличаются большим объемом информации, подробным, порой эмоциональным изложением.
В самом начале раздела анализируется ситуация в сфере взаимоотношений Церкви, общества и власти в конце 30-х гг. Освещаются малоизученные в отечественной истории факты бойкота верующими выборов в Верховный Совет первого созыва. Наряду с партийно-советскими органами подробный мониторинг избирательной кампании проводили региональные отделения «Союза воинствующих безбожников»(СВБ). Их донесения в партийные органы явились важными источниками информации[46].
Помимо прямой конфронтации с властями по поводу участия в голосовании, были зафиксированы примеры протестных высказываний, заносимых в бюллетени. Избирательные предпочтения, отраженные в таких бюллетенях, противоречили ожиданиям властей. Православная жизнь и традиция в провинции демонстрировали свою живучесть. СВБ сообщал в центр о многочисленных проявлениях религиозной жизни в провинции: наличие икон, участие в церковных обрядах и праздниках.
В то же время деятельность самого СВБ пошла на спад. Интерес власти к нему был утрачен. ЦК ВКП(б) получал большое количество сигналов с мест о кризисе работы на «религиозном фронте». Антирелигиозная пропаганда к 1938 г. перестала носить системный характер и находилась на пороге кризиса. Всесоюзная перепись населения 1937 г. вскрыла неожиданную картину: 56,7% населения страны заявили о своей вере в Бога[47]. Поэтому ранее планируемая «безбожная пятилетка» санкционирована не была.
Определяя стратегическую линию во взаимоотношениях с Церковью, власть учитывала «западный фактор» - вхождение в СССР территорий с практически нетронутой религиозной жизнью. Рост военной опасности побуждал к терпимости на религиозной почве. При определении стратегической линии в отношениях с Церковью учитывались не только внешний фактор, но и, несомненно, настроения православной провинции, вскрывшиеся в ходе принятия Конституции 1936 г., а затем – избирательной кампании в Верховный Совет СССР. Наглядный материал дали также результаты Всесоюзной переписи 1937 г. К 1939 г. этап наступления на Церковь, начатый в 1929 г., выдохся, не принеся ожидаемой победы над религией. Методы пропагандистского воздействия оказались неэффективными. Физическое уничтожение духовенства не привело к уничтожению православного сознания. Политическое руководство, осознав ошибочность своего убеждения в том, что религия потеряла свое влияние на граждан, перешло к созданию первичных элементов политики религиозной терпимости. До предела минимизированная, но официальная и строго контролируемая Церковь представляла меньшую опасность, чем подпольная. Патриархия в последующем получила возможность совершать архиерейские хиротонии, замещать пустующие кафедры. Власть заключает с Церковью компромисс, не закрепленный никакими законодательными актами. Религиозная политика государства приобретает, по терминологии М.В. Шкаровского, «характеристику двойственности», заключавшуюся, с одной стороны, в попытке сдерживания с тем, чтобы не допустить возрождения церковных институтов и религиозности населения, а с другой – в прагматической терпимости[48].
Великая Отечественная война, актуализировавшая тему жизни и смерти, способствовала подъему религиозных чувств населения, сближению Церкви, общества и власти. Автор подробно анализирует многообразные проявления патриотической деятельности Русской Церкви в годы войны: от сбора средств в фонд обороны до морально-нравственного влияния. За годы войны пожертвования верующих Ивановской и Владимирской областей составили около 3 млн руб.[49]. Одной из сторон духовной борьбы с фашизмом стала охрана памятников национальной культуры. Несмотря на военное время, были выделены деньги на реставрацию историко-архитектурных памятников Владимира и Суздаля[50]
.
В годы войны начался качественно новый этап во взаимоотношениях власти, общества и Церкви. Для него было характерны серьезные уступки Церкви, уже закрепляемые на законодательном уровне. Эта перемена была вызвана целям комплексом причин: обращением в годы войны к национально-патриотическим традициям, массовым религиозным возрождением на оккупированной территории, стремлением нейтрализовать воздействие фашистской пропаганды на верующих, активной патриотической деятельностью Московской Патриархии, потребностями формирования позитивного имиджа религиозной политики СССР перед общественностью стран антигитлеровской коалиции, славянскими народами. Кроме того, власть не могла не ощущать давления религиозной стихии снизу – настойчивых требований открыть церкви. Кардинальный поворот в религиозной политике власти, происшедший осенью 1943 г., был не только следствием политического расчета и конъюктуры, но и результатом накопленного опыта. В некоторых своих чертах ситуация напоминала осень 1939 г., когда были расширены границы СССР за счет территорий с практически нетронутой религиозной жизнью. Красной Армии предстояло освобождение оккупированных территорий, где ранее были восстановлены приходы.
После известной встречи 4 сентября 1943 г. Сталина с тремя митрополитами Русской Православной Церкви, состоялся Собор епископов, на котором 19 иерархов единогласно избрали Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского). Это было второе в истории РПЦ восстановление патриаршества. Для контроля над деятельностью Церкви по решению Совнаркома был создан специальный орган - Совет по делам РПЦ при правительстве СССР со штатом уполномоченных на местах.
Нормализация государственно-церковных отношений способствовала возрождению канонической структуры Церкви. В то же время, нельзя не отметить, что легализация церковной структуры, улучшающая возможности государственного контроля над Церковью, ее кадрами и финансами, практически ликвидировала нелегальную и полулегальную деятельность, ранее в силу вынужденных обстоятельств, сопутствующую РПЦ. Преследованию стало подвергаться любое неканоническое проявление веры. В феврале 1944 г. НКГБ занимался делом об «обновлении икон» в Иваново, которое сопровождалось массовыми богослужениями на дому. Почитаемая икона была конфискована, виновные предупреждены об ответственности[51]. Летом 1944 г. происходит массовая депортация в Сибирь общин истинно-православных христиан из ряда районов Рязанской, Воронежской и Орловской областей[52].
31 января - 4 февраля 1945 г. в Москве впервые с 1918 г. работал Поместный Собор РПЦ. На Соборе был избран новый патриарх Алексий I(Симанский) и было принято «Положение об управлении РПЦ». Его проведение, по мнению историков А.А. Данилова и А. В. Пыжикова, стало кульминацией признания роли и авторитета Церкви в жизни послевоенного советского общества[53]. Ее статус соответствовал обновленному фасаду политической власти, освобождающемуся от внешних черт чрезвычайности (замена наркоматов на министерства и т.п.).
Победа подняла на небывалую высоту не только международный престиж СССР, но и авторитет режима внутри страны. Она как бы закрыла тему антицерковных репрессий 20-30-х гг., растворив ее в своих результатах. Ссылка на Победу стала тезисом для подчеркивания сближения государства и Церкви, обоснования консолидирующей идеи: не допустить следующей кровопролитной войны. Сближение государства и Церкви отражало приверженность послевоенного руководства страны мессианской идее в собственной политической интерпретации. Церковь становится, как справедливо отмечает Т. Чумаченко, дополнительным источником легитимности режима[54].
Контроль государства над Церковью стал базироваться на законодательной основе. По контрасту с пережитыми гонениями 20-30-х гг., послевоенное состояние РПЦ воспринималось многими церковными деятелями того времени, как возвращение к синодальному периоду, обер-прокуроры которого напоминали уполномоченных по делам РПЦ.
Наблюдался интенсивный религиозный подъем. В церковь потянулись те, кто ранее был далек от религии. Она давала людям необходимое успокоение после экстремальности и тяжелых потерь военных лет, выполняя своеобразную компенсаторную функцию. Большую часть прихожан составляли женщины, поскольку послевоенное общество в демографическом плане стало женским. Более разнообразным был половозрастной и социальный состав церковных советов. В 1948 г. из 342 членов церковных советов Ивановской области мужчин было 192 человека (56%), в т.ч. 18 человек – участники войны. По социальному положению колхозников было 180 человек (53%), остальные – инвалиды, крестьяне-единоличники, домохозяйки[55].
Донесения послевоенных лет отражают впечатляющие картины активизации церковной жизни. В областных центрах ремонтировались и открывались кафедральные соборы, повышалась доходность храмов. Это позволяло епархиальным управлениям обустраивать здания епархиальных управлений, подсобных помещений, арендовать жилье, покупать утварь.
Открытие храмов вызвало легализацию религиозной жизни части подпольных церковных общин. Ряд иереев во главе с свщмч. Афанасием (Сахаровым), бывшим катакомбным епископом Ковровским, викарием Владимирской епархии, ранее не поминавшие митрополита Сергия, признали Алексия законным главой Патриархата[56].
В 1948-1949 гг. в Рязанской, Тамбовской и некоторых других епархиях была предпринята попытка издания периодического епархиального бюллетеня, предназначенного для информирования настоятелей храмов. Наибольшее количество бюллетеней (4 номера) было выпущено Рязанской епархией[57]. Было бы неправильно идеализировать состояние государственно-церковных отношений тех лет. Ресурс прочности положения Церкви не был безграничным. Показательным в этом плане является арест летом 1947 г. епископа Ивановского и Шуйского Михаила (Постникова), которому инкриминировалась антисоветская агитация[58]. Активизируется преследование коммунистов и комсомольцев, участвующих в православных обрядах. 28 октября 1948 г. правительство отменяет свое же ранее принятое распоряжение об открытии 28 храмов под предлогом того, что оно не было подписано Сталиным[59]
. Следуют новые аресты церковных иерархов: архиепископа Оренбургского Мануила (Лемешевского), архимандрита Вениамина (Милова)[60]
. В августе 1948 г. по настойчивому требованию Совета по делам РПЦ Синод был вынужден принять решение о запрещении крестных ходов из села в село, похоронных процессий, духовных концертов в храме вне богослужения, молебнов на полях, разъездов правящих архиереев в период полевых работ, издательской деятельности в епархиях без разрешения Синода и т.п.[61].
В 1949 г. проходит кампания против русского национализма, инициированная старым окружением Сталина. Эта политическая кампания косвенно не могла не отразиться на государственно-церковных отношениях, поскольку РПЦ ассоциировалась с русскими национальными традициями и культурой. Массовое совершение обряда крещения в Саратове, о котором рассказала газета "Правда"[62], явилось подходящим поводом для продуцирования антицерковных настроений и административных мер к верующим и духовенству. 20 июня 1949 г. выходит постановление ЦК КПСС «О состоянии и мерах по улучшению работы Всесоюзного общества по распространению политических знаний»[63]
.
Опасность разгрома церковной организации в 1949 г. была отодвинута благодаря активизации деятельности РПЦ в антивоенном движении. На ХIХ съезде партии вопрос о задачах антирелигиозной пропаганды был обойден молчанием. Атеистическая лекционная пропаганда на местах находилась в запущенном состоянии. Об этом свидетельствует постановление Совета Министров РСФСР 13 февраля 1952 г. «О состоянии культурно-просветительной работы среди сельского населения Рязанской области». В нем отмечалось, что наиболее запущенным участком культурно-просветительской работы является лекционная пропаганда научно-атеистических знаний[64]. Подобная ситуация, несомненно, наблюдалась во многих регионах страны и преодолена была далеко не сразу. В начале 50-х гг. сельские храмы стали соперничать по притягательности с клубами. Об этом свидетельствовало письмо в «Комсомольскую правду» учительницы из с. Фирюлевка Рязанской области[65].
Период 1953-1958 гг. был довольно противоречивым в плане взаимоотношений Церкви, общества и власти. При сохранении внешне лояльного отношения со стороны власти, Церковь постепенно вытесняется на периферию общественной жизни. Делопроизводство уполномоченных было перегружено работой с жалобами священников на незаконные действия местных властей. Факты произвола и администрирования не обошли стороной ни один регион.
В 1954 г. ЦК КПСС принимает два противоположных по духу постановления: «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» (7 июля) и «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения» (10 ноября)[66]
. От священства ряда епархий, например, Ивановской направляются благодарственные телеграммы в адрес Н.С. Хрущева, в которых отмечалась проявленная мудрость при принятии более взвешенного в оценках и умеренного в рекомендациях ноябрьского постановления ЦК КПСС, исправившего, по мнению отправителей, ошибки прежнего, июльского[67]. Оба постановления, по мнению М.И. Одинцова, отражали два противоположных подхода к религии и церкви в высшем политическом руководстве[68].
В 50-е гг. растут финансовые показатели Церкви. Доход, например, Ивановской епархии составлял в 1952 г. 5,1млн руб., а в 1953 г. – уже 6,7 млн руб.[69]. Не всякая отрасль экономики могла похвастать такой динамикой. На фоне общего увеличения церковных доходов начинает расти благосостояние духовенства. Отпечаток былой маргинальности духовенства исчезает: покупка домов, ссуды на строительство стали обычной нормой.
Отношения Церкви, общества и власти оставались внешне нормальными. Тем не менее, приходские священники все больше ощущали на себе возрастающую требовательность прихожан и непокорность своих подчиненных. С их стороны предпринимаются попытки обозначить тему внутрицерковной демократии. Показателен в этой связи конфликт членов приходской общины Борисо-Глебского кафедрального собора с настоятелем и поддерживающим его епископом. В мае 1955 г. члены «двадцатки» потребовали созыва общего собрания, чтобы заслушать отчеты исполнительного органа и ревизионной комиссии, работавших без переизбрания с 1948 г.
В середине 50-х гг. идея демократизации приходской жизни, прозрачности экономики и финансов Церкви витала в настроениях церковных служащих. Она была официально озвучена и запущена в работу властью на старте антирелигиозной кампании 1958 г. Церковь стала представляться властью как институт, инкорпорированный Сталиным в политическую систему прошлой эпохи, а потому характеризующийся отходом от демократических норм управления. В силу ряда объективных и субъективных обстоятельств Церковь не смогла нейтрализовать эти настроения.
Этим умело пользовалась власть, используя трафареты антирелигиозной пропаганды 20-30-х гг., которые вдалбливали в сознание поколений, выросших вне церкви, неприглядный образ «попа-обманщика». В попытках дискредитировать Церковь в глазах общества, власть, спекулируя на идее построения коммунизма, рисовала Церковь архаичным препятствием на пути к светлому будущему. Поддержку этим настроениям Хрущев искал в поколении детей военной поры, прошедшего воспитание в трудовых коллективах, вне процесса внутрисемейного воспроизводства православной традиции. Смерть главного гаранта относительной стабильности государственно-церковных отношений открывала дорогу новому наступлению на Церковь.
В четвертом пункте второго раздела диссертации дается обобщающий портрет уполномоченного по делам РПЦ в послевоенную эпоху. Уполномоченным пришлось работать в совершенно новой сфере деятельности — государственно-церковных отношениях. Распространенным явлением был формализм к подбору кадров. В большинстве случаев рекрутировались люди со стажем работы в репрессивных органах. Серьезной проблемой были взятки уполномоченному. Весьма остро на местах стоял кадровый вопрос. Взаимодействие архиереев и уполномоченных в ряде случаев складывалось непросто. Это было следствием мировоззренческой позиции многих уполномоченных, сформировавшейся в предыдущие годы. Кроме того, Церковь нередко рассматривалась ими как новое звено в сложившейся структуре советского общества, что побуждало применять командный стиль в работе.
Специфика статуса уполномоченного заключалась в его двойном подчинении Центру и местным властям. Подобный статус вынуждал его лавировать между региональной властью и центральным руководством. В целях самосохранения уполномоченные старались угодить и московскому и местному руководству. И все же для верующих связь с Советом по делам РПЦ и его уполномоченными, нередко выступавших в роли третейских судей, на местах была необходимой. Взаимоотношения Церкви, общества и власти ставились в рамки стабильных официальных отношений. Порой уполномоченные были разумнее и лояльнее тех местных руководителей, которые не могли нащупать оптимальные варианты компромисса с духовенством и верующими.
После легализации Церкви в годы войны власть повела наступление на внехрамовую религиозную жизнь, легальные и нелегальные проявления активности верующих. К ним относились, прежде всего, паломничества к святым источникам и подача ходатайств об открытии храмов.
В 40-50-е гг. святые источники были центрами, вокруг которых сосредоточивалась религиозная жизнь определенных групп верующих (легальных и нелегальных общин), не приемлющих установленных властью принципов существования и лишенных возможности вести нормальную церковную жизнь из-за недостатка храмов и священников.
Паломничества к источникам, крестные ходы, моления около них были древними, массовыми проявлениями веры, ярко демонстрирующими народный характер православия. Власть рассматривала их не просто в качестве безобидных религиозных предрассудков и суеверий. Она видела в паломничестве к святым местам проявление религиозного фанатизма и нарушение общественного порядка. В соответствии с секретным постановлением ЦК КПСС от 28 ноября «О мерах по прекращению паломничества к «святым местам», (каковых в СССР насчитывалось около 700, в том числе в РСФСР - более 60) деятельность власти по ликвидации святых источников развернулась во всех регионах[70]. В наиболее массовых и острых формах она проходила в Рязанской, Липецкой и Тамбовской (например, знаменитое паломничество к Мамонтовскому озеру[71] ) областях. Вопреки распоряжениям светской, а порой и церковной власти, верующие выступили хранителями древней традиции. Война, объявленная властью паломничествам к святым источникам, была проиграна. Полностью остановить его не удалось.
Другим значимым проявлением активности верующих, с которой власть боролась на протяжении десятилетий, были ходатайства об открытии храмов. Они являлись основным каналом взаимодействия граждан с центральной и местной властью в сфере религиозной политики, способом отстаивания права на свободу вероисповедания.
Их количество по РСФСР за период 1944 - 1947 гг. составило 19772 (95,6 % от союзных показателей), в т.ч. по Тамбовской области – 615, Владимирской – 506, Ивановской – 600 и т.д. За указанный период в Совет по делам РПЦ и его рязанскому представителю поступило 2490 ходатайств об открытии храмов, что составляло 12% от общесоюзной цифры. Рязанский уполномоченный по делам РПЦ за указанный период принял 10754 посетителя. По числу поданных прошений об открытии храмов Рязанская область с 1944 г. до начала 1950-х гг. занимала первое место в РСФСР[72]
.
Верующими была отработана целая технология продвижения ходатайств. Особым рефреном в ходатайствах звучала апелляция к исторической памяти: о вкладе Церкви и верующих в Победу. Акцентировались мотив поминания погибших в годы войны, необходимость использования Церкви в антивоенной деятельности. Для демонстрации многочисленности и материального ресурса церковной общины представлялось большое количество подписей под ходатайством. Авторы ходатайств подчеркивали свою лояльность политической системе. Верующие пожилого возраста нередко убаюкивали власть заверениями, что религия сама скоро отомрет вместе с ними. Практиковалась массовая заброска писем и отправка делегаций во все инстанции. В качестве основной причины обращения верующие указывали потребность в предсмертном покаянии и принятии церковных таинств. Были характерны ссылки на отсутствие близлежащих храмов и трату времени на поездку в отдаленную церковь в ущерб общественно-полезному труду.
Уполномоченные тщательно проверяли каждое ходатайство с тем, чтобы выяснить его причину и инициаторов. Сложилась даже специальная технология отклонения ходатайств в целях закрытия православных обществ.
Глава III «Религиозная политика власти, церковная организация и верующие в конце 50-х – конце 70-х гг.» начинается с освещения причин и обстоятельств обострения взаимоотношений Церкви, общества и власти. Оно совпало с выдвижением новой Программы КПСС, провозгласившей лозунг построения коммунизма в СССР. Власть на «завершающем этапе коммунистического строительства» намеревалась, опираясь на изменения в социально-демографической структуре населения и манипулируя идеей безрелигиозного общества, нанести удар по церковным обрядам и экономике, чтобы ограничить количество крещений, предотвратить воспроизводство православной традиции и ликвидировать материально-техническую базу Церкви. Уполномоченные Совета по делам РПЦ перешли к практике судебных преследований. Так, в Рязани в 1962 г. по обвинению в соучастии в хищении материальных средств были необоснованно осуждены секретарь и бухгалтер епархии. Они были оправданы только в результате рассмотрения кассационной жалобы[73]. Беспрецедентное административное и идеологическое давление было направлено на ликвидацию приходской жизни, деморализацию духовенства и верующих, рекрутирование вероотступников, уничтожение религиозного сознания вообще.
Противостояние власти и верующих приобретает порой конфликтный характер, вызывая взаимное ожесточение. Основной мотивировкой для закрытия храмов становится понятие «затухающий приход». В Ивановской области под предлогом «затухания религиозной жизни» было закрыто 7 храмов[74]. Административные, силовые способы давления на верующих вызывали ответное открытое сопротивление. Например, 7 октября 1963 г. в с. Лунино Шиловского района Рязанской области 100 человек верующих дали отпор членам комиссии по приемке здания недействующей церкви, снятой с регистрации[75].
Совет Министров СССР 16 октября 1958 г. принял постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей»[76]
. Государство намеревалось обрушить церковный бюджет и подорвать экономические основы жизни Церкви за счет повышения отпускной цены на свечи, а также соответственного увеличения налога с дохода свечных мастерских, при замораживании розничных цен на свечи. Доход от продажи свечей и просфор был важной статьей бюджета Церкви, поскольку составлял 70% от объема валового дохода. Однако благодаря сплоченности и материальной поддержке верующих Церковь выходит из сложной ситуации.
Под ударом оказались и церковные требы. При местных Советах создаются общественные комиссии содействия по контролю за соблюдением законодательства о культах, призванные бороться с религиозной обрядностью и замещать их гражданскими праздниками и обрядами.
На этом пути партийно-государственное руководство столкнулось с феноменом непреодолимости обрядов. Вопрос о высоком уровне обрядности в Ивановской области в начале 60-х гг. рассматривался в Совете Министров РСФСР. В письме председателя Совета по делам РПЦ В.А. Куроедова в Министерство финансов СССР Рязанская и Ивановская области указываются в перечне областей, где крестят свыше 60% родившихся детей. Ценой больших усилий удалось сократить число крещений в рамках официальной статистики примерно вдвое[77]
. Этот результат трудно назвать убедительным с учетом того, что к середине 60-х гг. рождаемость в исследуемых регионах упала на 30-50%[78]. Совершение обрядов уходит в тень, получает распространение «крестильная миграция».
Принятие Церковью под давлением власти нового порядка управления церковной организации 1961 г. вызвало к жизни конфликты приходских исполнительных органов с настоятелями храмов, отрезанных от финансово-хозяйственной деятельности. Однако это нововведение не смогло разрушить жесткую церковную иерархию и совсем блокировать духовенство от контроля за финансово-экономической деятельностью приходов.
Снижение количества приходов в годы хрущевской антирелигиозной кампании не сопровождалось серьезным снижением поступлений в церковную казну, поскольку потери компенсировались возросшей материальной поддержкой населения.
Вклад верующих в экономику Церкви был значительным. Аргументом к сказанному может служить сравнительная статистика. К середине 60-х гг. ежегодный объем поддержки Церкви со стороны верующих составлял 1,5 млн руб. и превосходил объем партийных взносов 80 тыс. членов Рязанской областной организации КПСС, равный сумме 1,022 млн руб.[79]
. Аналогичные тенденции роста привлекательности гонимой Церкви и парадоксы церковной экономики наблюдались и в других епархиях.
В середины 60-х гг. власть начинает уходить от «жесткой» модели взаимоотношений с Церковью. На смену политическому насилию приходит политика регламентации деятельности Церкви, административного и законодательного контроля, идеологического воздействия. В ст.52 Конституции СССР 1977 г. декларировался принцип свободы совести, как неотъемлемый для развитого социалистического общества, в котором соблюдаются нормы советской демократии и гражданские права. В середине 70-х гг. Церковь получила право ограниченного юридического лица. Примером новых подходов к атеистической работе может служить опыт массового создания в Рязанской области клубов читателей журнала «Наука и религия»[80]
. В целом продолжала действовать прежняя линия на вытеснение Церкви из общественной жизни, правда, она уже не носила форсированного характера.
Определенная стабильность во взаимоотношениях Церкви, общества и власти не означала беспроблемного развития Церкви в указанный период. Отдаленные демографические последствия войны, непрекращающиеся миграционные процессы не только сокращали людские ресурсы, подрывая воспроизводственную способность деревни, но и разрушали сельские приходы, патриархальный семейный уклад, православные традиции. С 1959 по 1979 гг. число сельских населенных пунктов по РСФСР сократилось почти на 117 тыс. Население сельской местности сократилось на 25%, ежегодная убыль из села составляла почти 700 тыс. человек[81]
. С некоторым запаздыванием отток сельского населения в города шел в центрально-черноземных областях, имеющих благоприятные для ведения сельского хозяйства природно-климатические условия. Наиболее масштабный отток сельского населения пришелся здесь на 70-е гг.[82].
Продолжился распад приходской общины. Причиной распада старых сообществ, объединенных общими хозяйственными интересами, социальными навыками и традиционной религиозностью, стало также укрупнение колхозов. Кроме того, религиозность общества постепенно истощается по мере естественного ухода старшего поколения.
Церковная структура вследствие потери сельских приходов стала уменьшаться. На 70-е годы приходится последняя волна массовых ходатайств верующих-селян об открытии храмов. Потенциал многолетнего сопротивления секулярной политике власти был близок к исчерпанию. И все же закрытие сельских приходов не вызвало ожидаемых властью размеров сужения сферы религиозного сознания. Произошел перелив сельской религиозности в города, а также поселки городского типа – своего рода промежуточную зону миграции.
Религиозность бесповоротно перекочевывает в городские приходы, которые по сфере воздействия, организационным и финансовым возможностям стали определять картину современного российского православия. В среде городской интеллигенции появляются церковные диссиденты, которые перенимают петиционную эстафету верующих об открытии храмов и подготавливают почву для пересмотра подходов во взаимоотношениях Церкви, общества и власти.
В главе IV «Трансформация взаимоотношений Церкви, общества и власти в 1980-е – 1991 гг.» исследуются основные тенденции в их развитии в первой половине 80-х гг. и перелом под воздействием политики «перестройки».
Главным направлением деятельности государства по отношению к религии продолжало оставаться формирование, преимущественно, светского общества. В начале 80-х гг. в сфере идеологической работы КПСС, в соответствии с ранее принятыми решениями, реализуется комплексный подход[83]
. Диапазон атеистической работы расширяется: она проводится не только на базе учреждений культуры, но и на производстве, с молодежью.
Однако переломные 80-е годы внесли в содержание государственно-церковных отношений много нового. Приход к политическому руководству Ю.В. Андропова вызвал усиление требовательности к научно-атеистической пропаганде как составной части всей идеологической работы КПСС. Кроме того, практически все десятилетие было проникнуто настроениями подготовки к юбилейной дате в истории Русской Православной Церкви – 1000-летию Крещения Руси. Чтобы минимизировать общественный резонанс вокруг этой даты, не допустить оживления интереса к религии, партийная пропагандистская машина предприняла попытку свести ее к юбилейным торжествам, касающихся, прежде всего, верующих. Для Московской Патриархии юбилей явился поводом для активизации пропаганды православных ценностей, привлечения общественного внимания к истории Русского Православия, повышения престижа Церкви в обществе, активизации церковной жизни в действующих приходах.
В контексте политики «перестройки» были выдвинуты новые приоритетные задачи в области конфессиональной политики государства. На их основе предполагалось обеспечить формирование широкой поддержки курса перестройки со стороны Церкви и верующих. В ходе обновления партийно-государственной номенклатуры происходит выдвижение К.М. Харчева на пост председателя Совета по делам религий.
На пути государственно-церковного диалога были определенные трудности. Необходимо было учитывать то обстоятельство, что борьба внутри партийной элиты вокруг общего курса реформ отодвигала религиозные проблемы на второй план.
Осенью 1986 г. Совет Министров РСФСР принял решение о создании собственного органа за надзором в религиозной сфере, который возглавил Л.Ф. Колесников. В Верховном Совете РСФСР был создан Комитет по вопросам свободы совести, милосердию и благотворительности. По сути, это было проявление всеобщего курса на децентрализацию.
В годы перестройки деформации прошлого перестали быть запретной темой для печати. Начиная с 1986 г., одной из самых популярных тем средств массовой информации становятся репрессии в годы политического режима Сталина. Среди жертв политических репрессий стали упоминаться и священнослужители. Широкая амнистия 1987 г. коснулась не только политических, но и церковных диссидентов. Когда группа священников во главе с Г. Якуниным обратились с письмом к Патриарху Пимену и архиереям, в котором они призывали активизировать деятельность РПЦ, показательным было то, что вернувшихся после амнистии 1987 г. из ссылки священников, подписавшихся под письмом, не арестовали, как это могло случиться прежде[84].
Активизируются государственно-церковные контакты на высшем уровне. В рамках подготовки к празднованию 1000-летия крещения Руси 29 апреля 1988 г. происходит встреча в Кремле Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева с Патриархом Пименом и членами Священного Синода, которая обозначила новый уровень отношений между государством и Церковью.
28 января 1988 г. Советом по делам религий было принято постановление «О фактах нарушения установленного порядка рассмотрения заявлений о регистрации религиозных объединений». На строгое соблюдение социалистической законности, обеспечение конституционных гарантий свободы вероисповедания нацеливал всероссийский семинар для уполномоченных по делам религий, проведенный в начале апреля 1988 г. в Суздале[85]
. В начале февраля 1988 г. Политбюро официально обратилось к Совету по делам религий с просьбой разработать проект союзного закона о свободе совести. В апреле 1988 г. был разработан первый вариант законопроекта «О свободе совести и религиозных организациях», а также проект Устава об управлении РПЦ, в который был внесен ряд поправок, отменяющих административно-финансовую отстраненность священника от прихода.
Налицо было упрочение позиций Русской Православной Церкви. Прирост числа вновь регистрируемых религиозных объединений пришелся на 1988—1989 гг. – 4482 объединений (4720 - в 1985-1989 гг.). Особенно значительны были изменения в РПЦ – вновь открылись 3402 прихода[86]
.
Процесс религиозного возрождения нередко опережал возможности епархий. Стремительный рост числа приходов мгновенно обнажил недостаток кадров и средств. Еще в первой половине 80-х годов как минимум 15-20% приходов каждой епархии не имели священников. Например, в Липецкой области епархии в 1988-1991 гг. было передано 33 храма и 2 монастыря (Задонский и Свято-Тихоновский). На 71 храм приходилось 52 священника и 10 диаконов. В результате духовенство было вынуждено обслуживать по 2-3 сельских прихода[87]. В 1988-1989 г. в стране открылись 29 монастырей, в т.ч. Вознесенский женский монастырь Тамбовской епархии, Иоанно-Богословский монастырь Рязанской епархии[88]. Серьезной, растянувшейся на годы, проблемой стал вывод из церковных помещений различного рода сторонних организаций: музеев, библиотек и архивов[89]
.
Изменения в государственно-церковных отношениях наглядно демонстрирует результат разрешения конфликтной ситуации, имевшей место в Липецкой области в отношениях между уполномоченным по делам религий И. Быковским и митрополитом Мефодием (Немцовым). Уполномоченный дал в Совет по делам религий отрицательную характеристику на правящего архиерея. Представитель Совета по делам религий Г. Михайлов рекомендовал заведующему отделом пропаганды и агитации обкома КПСС И. Шабанову контролировать действия уполномоченного. После ряда проработок Быковский был снят с занимаемой должности[90].
Ликвидация административных ограничений деятельности религиозных организаций способствовали резкому увеличению числа людей, относящих к себя к верующим. Новое религиозное возрождение характеризовалось, по некоторым данным, двукратным увеличением числа верующих по сравнению с концом 70-х гг. – почти до 20%[91].
В условиях религиозного возрождения в СССР резко возрастает социальный спрос на идеологию и деятельность Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Эта общественная организация, наработавшая немалый опыт в предшествующие десятилетия, становится заметным субъектом в сфере конфессиональной политики. По рекомендации регионального отделения ВООПИиК и под давлением общественного мнения 18 февраля 1988 г. бюро Рязанского горкома КПСС и исполком городского Совета народных депутатов приняли постановление «О мерах по восстановлению и реставрации памятников истории и культуры в г. Рязани». Были запланированы реставрационные работы на 57 объектах истории и культуры. В целом объем средств, выделяемых на реставрацию только храмов, составлял около половины общей сметы, определенной в 10128 тыс. руб. Постановление предполагало переселение сторонних организаций из реставрируемых памятников, передачу части культовых зданий в пользу Церкви[92].
Востребованное в 80-е гг., ВООПИиК на рубеже следующего десятилетия переживает спад. Спад был связан со многими причинами, в т.ч. массовым вступлением Церкви в права пользователя действующих храмов, некогда носящих статус только памятников истории и культуры.
В конце 80-х гг. Церковь начинает поднимать вопросы возвращения бывшей церковной собственности. В Рязанской области епархия успешно продвигала вопрос о передаче в распоряжение Русской Православной Церкви Иоанно-Богословского монастыря[93], особой остроты достигла полемика вокруг вопроса о передаче Солотчинского монастыря[94]
.
В начале 1989 г. начинается ожесточенная борьба верующих за храмы. В конце марта 1989 г. в г. Иваново имела место голодовка 4-х женщин с требованием передачи Ивановской епархии Свято-Введенского храма, община которого была зарегистрирована Советом Министров СССР еще в 1988 г. В г. Приволжске Ивановской области иеромонах Зосима (Шевчук) сумел добиться передачи храма верующим после затяжной борьбы, сопровождающейся демонстрациями протеста прихожан против произвола властей[95]
.
Благоприятные возможности для завоевания широкой поддержки политических реформ со стороны религиозных организаций и верующих в первые три года перестройки не были использованы политическим руководством в полной мере[96]. Сила инерции, а также борьба внутри партийной элиты вокруг общего курса реформ, отодвигавшая религиозные проблемы на второй план, не позволили в оперативном порядке реконструировать взаимоотношения Церкви, общества и власти. Шаги, сделанные КПСС навстречу Церкви, воспринимались обществом, скорее, как вынужденные, чем добровольные, и потому не могли прибавить власти популярности. Закон РСФСР о свободе вероисповеданий появился только осенью 1990 г., когда дни реформаторской деятельности КПСС были уже практически сочтены.
В заключении работы подведены итоги исследования и сформулированы общие выводы, рекомендации.
Основные контуры кардинального поворота во взаимоотношениях Церкви, общества и власти, предложенного политическим руководством страны осенью 1943 г., складывались достаточно продолжительное время. Под воздействием целого комплекса внутри и внешнеполитических факторов осенью 1939 г. наметились предпосылки к повороту в государственной религиозной политике, заключающегося в создании элементов политики религиозной терпимости в стране. В годы войны последовал отказ от курса на конфронтацию с Церковью. Произошла официальная легализация института Церкви в советском государстве. Взаимоотношения Церкви и власти стали регулироваться законодательно, однако государственно-церковная симфония исполнялась под жестким контролем государства.
Ключевую роль в вертикали органов власти, осуществляющих государственную религиозную политику, играл Совет по делам РПЦ (религий) и штат его уполномоченных на местах. Помимо осуществления контроля, уполномоченные выполняли информационно-консультативные функции: проводили анализ ситуации в церковных приходах и вырабатывали на этой основе рекомендации для местных органов власти. В целом ряде случаев они предполагали применение механизмов администрирования. Порой они были разумными и были нацелены на взаимодействие с религиозными обществами. Однако идеологический диктат и в целом неконструктивная позиция большинства представителей местной власти при решении вопросов в религиозной сфере препятствовали становлению нормальных государственно-церковных отношений.
В советском обществе в годы войны и первый послевоенный период наблюдалась тенденция усиления религиозности. Был еще достаточно прочным запас демографической устойчивости религии в лице сельских приходов. Период до1958 гг., если не брать во внимание отдельные колебания и лавирования правительственного курса, в целом был относительно стабильным во взаимоотношениях Церкви, общества и власти.
После смерти Сталина советские органы власти постепенно все более дистанцируются от решения ключевых проблем в религиозном вопросе, и сфера церковной политики становится всецело партийной прерогативой. Церковь к концу 50-х гг. оказалась в глазах партийных идеологов окончательно дискредитировавшим себя, отмирающим, бесполезным и совершенно беззащитным институтом, который можно было упразднить в ходе строительства коммунизма. Властью транслировался лозунг о недемократичности Церкви, непрозрачности ее экономики. Кроме того, антирелигиозная политика государства в это время являлась одним из проявлений модернизационных процессов в советском обществе, когда обострилось противоречие между идеологизированной наукой и религией. В секулярных устремлениях власти по отношению к Церкви просматривались также прагматические, финансово-экономические мотивы.
Воздействие власти на религиозную жизнь осуществлялось по идеологическому, экономическому, законодательному, административному каналам. Своего максимума давление власти на Церковь достигло в 1958-1964 гг. В условиях обострения взаимоотношений Церкви, общества и власти церковная организация в целом придерживалось курса Патриарха Сергия (Страгородского) на отказ от противоборства с государством. Сопротивление политике гонений оказывали, как правило, сельские приходы, более приверженные православной традиции. Сельские жители, жившие в режиме приходской жизни, оказались недосягаемыми для глубокого идеологического воздействия власти.
Протестная реакция верующих антирелигиозной политике власти регионально варьировалась: наиболее острой она была в центрально-черноземных областях, где была сильна активность и велика численность катакомбников, где медленнее, по сравнению с другими регионами шли миграционные процессы. Одной из форм легального протеста, способом сдерживания попыток власти сократить церковную структуру в провинции была подача верующими жалоб на случаи незаконного закрытия храмов и продвижение ходатайств об их открытии.
Несмотря на попытки власти установить контроль над всеми сторонами жизни Церкви, сферы канонического устройства и финансовой деятельности РПЦ оказались практически недоступными серьезному вмешательству.
С середины 60-х гг. борьба с институтом Церкви переместилась из политической в идеологическую и правовую плоскость. Акцент делался на сдерживание распространения православного учения и влияния Церкви, ограничение воспроизводства религиозного сознания в последующих поколениях. Власть рассчитывала на дальнейший рост настроений индифферентности по отношению к вере. Вследствие потери сельских приходов церковная организационная структура стала уменьшаться. Религиозный потенциал провинции был близок к исчерпанию. Однако это не вызвало ожидаемых властью размеров сужения сферы религиозного сознания. Посредством миграционных процессов сельская религиозность переливается в города по каналам: «село-город», «село-поселок городского типа».
В годы «перестройки» были выдвинуты новые приоритетные задачи в области конфессиональной политики государства. На их основе предполагалось обеспечить формирование широкой поддержки курса перестройки со стороны Церкви и верующих. Сила инерции, а также борьба внутри партийной элиты вокруг общего курса реформ, отодвигающая религиозные проблемы на второй план, не позволила в оперативном порядке кардинально реконструировать взаимоотношения Церкви, общества и власти.
В заключение даются рекомендации по совершенствованию взаимоотношений РПЦ, общества и власти на современном этапе. Огромное значение приобретает анализ и критическое использование, с учетом современных реалий, опыта советского конституционно-правового регулирования взаимоотношений Церкви, общества и власти на основе легальности и легитимности. Необходима разработка концепции государственно-церковного договора, правовых норм и нормативных актов в российском законодательстве, раскрывающих статус, содержание и специфику этого договора, как правового регулятора взаимоотношений Церкви и государства. Для разработки стратегии государственно-конфессиональных отношений в законодательном пространстве и практического осуществления вероисповедной политики представляется целесообразным создание специального координирующего консультативно-совещательного органа, компетентного и демократического по характеру своей деятельности. Кроме того, российское общество остро нуждается в специалистах в сфере конфессиональной политики.
В приложении даются таблицы, характеризующие научно-атеистическую лекционную пропаганду, динамику изменения числа приходов и численности духовенства, подачи ходатайств верующими об открытии храмов, сведения о церковном активе религиозных обществ, экономические показатели епархий и т.п.
По теме диссертационного исследования автором опубликованы следующие работы:
Работы, опубликованные в периодических научных изданиях, рекомендованных
ВАК Министерства образования и науки РФ:
- Гераськин Ю.В. "Выбирать вашу власть мы не будем". Протестные настроения верующих в Рязанской области. 1937 г. // Исторический архив. – 2006. –№3. – С. 214-217 (0,25 п.л.).
- Гераськин Ю.В. К вопросу о поддержке Русской Православной Церкви населением в период «хрущевских гонений» (по материалам Рязанской области) // Отечественная история. – 2007. – №4. – С.94-102 (0,5 п.л.).
- Гераськин Ю.В. Борьба со «святыми источниками» в Рязанской области (1948-1970 гг.) // Вопросы истории. – 2008. – №3. – С.148-152 (0,4 п.л.).
- Гераськин Ю.В. Подача ходатайств об открытии храмов в 1940-1950-е годы как способ отстаивания конституционного права на свободу вероисповедания // Вестник Челябинского государственного университета. Серия «История», вып.24. – 2008. – №15. – С.132-138 (0,4 п.л.).
- Гераськин Ю.В. Борьба советской власти с паломничеством к святым местам (1940 -1960-е гг. ХХ в.) // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «История и политические науки». – 2008. – №2. – С. 51-57(0,4 п.л.).
- Гераськин Ю.В. Возникновение и становление института уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР // Известия Алтайского государственного университета. Серия «История и политология». – 2008. – №4/4 – С.45-51(0,5п.л.).
- Гераськин Ю.В. К истории издания епархиальных бюллетеней на Тамбовской и Рязанской земле (к 60-летию выпуска) // Вестник Тамбовского государственного университета. Серия «Гуманитарные науки». – 2008. – Выпуск 10(66). – С.310-314 (0,4 п.л.).
- Гераськин Ю.В. Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви: исторический портрет // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «История и политические науки». – 2008. – №3. – С.48-53 (0,5 п.л.).
- Гераськин Ю.В. Русская Православная Церковь, общество, власть в 1945-1958 гг. – Преподаватель – ХХI век. – 2008. – №4. – С.137-144 (0,5 п.л.).
Монографии:
- Гераськин Ю.В. Русская Православная Церковь, верующие, власть (конец 30-х – 70-е годы ХХ века). Монография – Рязань: изд-во РГУ, 2007. – 271с.(15,8 п.л.).
- Гераськин Ю.В. Взаимоотношения Русской Православной Церкви, общества и власти в конце 30-х – 1991 гг. (на материалах областей Центральной России). – М: МПГУ, 2008. – 479с. (26,9 п.л.).
Статьи и другие публикации:
12. Гераськин Ю.В. Государство и церковь (из истории государственно-церковных отноше-
ний в Рязанском крае в ХХ веке). – Рязань, 2003. – 80с. (4,7 п.л.).
13. Гераськин Ю.В. К истории отношений государства и церкви в 1943-1964 гг. (на материалах Рязанской области) // Отечественная и всеобщая история в ХIX- XX веках. Сборник научных трудов. – Рязань, 2003. – С.38-55 (1 п.л.).
14. Гераськин Ю.В. Вехи православной истории Рязанского края. Программа курса // Некоторые вопросы российской и региональной истории: Программы курсов по выбору. – Рязань, 2004. – С.3-8 (0,2 п.л.).
15. Гераськин Ю.В. К истории отношений государства и церкви в послевоенный период (на материалах Рязанской области) // Материалы и исследования по рязанскому краеведению. Т.5. – Рязань, 2004. – С.115-121 (0,5 п.л.).
16. Гераськин Ю.В. К истории отношений государства и церкви в послевоенный период // Новая и новейшая история в оценках современников. Сборник научных трудов. – Рязань, 2004. – С.152-160 (0,5 п.л.).
17. Гераськин Ю.В. Кризис государственно-церковных отношений в 1929-1931 гг. // Материалы и исследования по рязанскому краеведению. Т.8. – Рязань, 2005. – С. 97-106 (0,5 п.л.).
18. Гераськин Ю.В. Протестные настроения православной провинции в Рязанской области в ходе выборов в Верховный Совет СССР 1-го созыва // Вестник церковной истории. – 2006. – №2. – С.249-254 (0,25 п.л.).
19. Гераськин Ю.В. Православные верующие и Советская власть: подача ходатайств об открытии храмов в 40-70-е гг. ХХ в. //«Научное обозрение» (научно-образовательный журнал). – 2006. – №6. – С.162-164 (0,2 п.л.).
20. Гераськин Ю.В. Рязанская епархия в годы войны // Книга Памяти Рязанской области. Т.13. – Рязань: Изд-во «Пресса», 2006. – С.35 (0,05 п.л.).
21. Гераськин Ю.В. Государство и Церковь: от периода тотального контроля до эпохи возрождения Православия (по материалам Рязанской области) // Материалы и исследования по рязанскому краеведению. Т.11. – Рязань. 2006. – С. 56-62 (0,3 п.л.).
22. Гераськин Ю.В. О периодизации истории отношений советского государства и Русской Православной Церкви //МИТС-НАУКА: международный научный вестник: сетевое электронное издание (номер гос. регистрации 0420700032). Идентификационный номер публикации – 0420700032/0017, 2007. – (1 п.л.).
23. Гераськин Ю.В. Парадоксы церковной экономики конца 50-х – начала 60-х гг. ХХ века (на материалах Рязанской епархии) // Экономическая история России: проблемы, поиски, решения. Ежегодник. Вып.9 – Москва-Волгоград, 2007. – 422-439 (1 п.л.).
24. Гераськин Ю.В. Особенности политики государства по отношению к церкви в 70-е годы ХХ века (на матер. Рязанской обл.) // Вестник Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина. – 2007. – №1. – С.38-48 (0,5 п.л.).
25. Гераськин Ю.В. Русская Православная Церковь и рязанские власти (конец 1950-х – начало 1960-х годов) // Вестник церковной истории. – 2007. – №2(6). – С.73-88 (1 п.л.).
26. Гераськин Ю.В. Некоторые особенности конфессиональной ситуации в Рязанской области // Свобода совести в России: исторические и современный аспекты. Сб. статей. – М., 2007. – С.353-359 (0,4 п.л.).
27. Гераськин Ю.В. Из истории борьбы советской власти с паломничеством к святым источникам // Российский научный журнал. – 2007. – №1. – С.102-109 (0,4 п.л.).
28. Гераськин Ю.В. Советское государство и православная церковь. Раздел главы «Рязанская область в 1946-1985 гг.» из книги «История Рязанского края. 1778-2007». Под ред. П.В. Акульшина. – Рязань, 2007. – С.302-304 (0,1 п.л.).
29. Гераськин Ю.В. Памятная плита Ивана Мирославовича (мурзы Хоросмира) в Рязанском Солотчинском монастыре // Российская археология. – 2008. – №2. – С.84-89 (0,4 п.л., авторский вклад 50%).
30. Гераськин Ю.В. Метаморфозы жизни одного русского священника // Материалы и исследования по рязанскому краеведению. Том 17. – Рязань, 2008. – С.208-210 (0,1 п.л.).
31. Гераськин Ю.В. Из опыта взаимоотношений государства и церкви //Актуальные проблемы общественных и гуманитарных наук. Конференция РГНФ в Рязани 13-16 июня 2002 г. – Рязань, 2002. – С.17-18 (0.25 п.л.).
32. Гераськин Ю.В. Отношения государства и церкви (региональный аспект) // Тенденции развития отечественной философской мысли и регионального обществоведения. Труды 2-й Российской научно-практической конференции РГНФ, г. Рязань 28-29 сентября 2004 г. – Рязань, 2004. – С.249-253 (0,25 п.л.).
33. Гераськин Ю.В. Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви в годы военных испытаний // 60 лет победы Советского Союза в Великой Отечественной войне: Тезисы докладов региональной научно-практической конференции, 19 апреля 2005 г. – Рязань, 2005. – С.21-25 (0,25 п.л.).
34. Гераськин Ю.В. Некоторые аспекты взаимоотношений государства и церкви на современном этапе // Россия на пути к правовому государству: диалектика становления. Материалы региональной научно-практической конференции. – Рязань, 2005. – С.180-187 (0,4 п.л.).
35. Гераськин Ю.В. Мировая экономика и Россия: вызовы, угрозы и защита // Духовно-нравственные проблемы национального хозяйствования. Материалы научно-практической конференции в Рязанском филиале МАЭП (18 февраля 2005 г.). – Рязань, 2005. – С.26-32 (0,35 п.л.).
36. Гераськин Ю.В. Проблема аморализма власти и общества (религиозный аспект) // Власть и общество в России: Традиции и современность (к 100-летию учреждения парламентаризма в России). Материалы второй межрегиональной научной конференции Академии ФСИН России. – Рязань: Узорочье, 2006. – С.71-75 (0,25 п.л.).
37. Гераськин Ю.В. Современное российское общество: отношение политики и морали // История идей и история общества. Тезисы IV Всероссийской научной конференции, Нижневартовск, 20 апреля 2006 г. – Изд-во Нижневартовского государственного гуманитарного университета, 2006. – С.40-43 (0,15 п.л.).
38. Гераськин Ю.В. Аморализм власти и общества: диалектика взаимозависимости // Православие и нравственность. Материалы межрегиональной научно-практической конференции 17-19 февраля 2006 г. – СПб, 2006. – С.64-66 (0,25 п.л.).
39. Гераськин Ю.В. «Церковная реформация» Хрущева: замыслы и реалии // Судьбы реформ и реформаторства в России. Материалы. Всероссийской научно-практической конференции 19-20 октября 2006 г. – Коломна, 2006. – С. 222-224 (0,12 п.л.).
40. Гераськин Ю.В. Становление советской парламентской модели и реакция русской православной провинции: анализ настроений (на материалах Рязанской области) // Научное наследие акад. Л.В. Черепнина и российская история в средние века и новое время во всемирном процессе // Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 100-летию со дня основания и 75-летия со дня воссоздания Рязанского государственного педагогического университета им. С.А. Есенина, 17-19 ноября 2005. – Рязань, 2006. – С.226-230 (0,2 п.л.).
41. Гераськин Ю.В. Из истории создания Рязанского церковно-исторического комитета // А.И. Кошелев и его время. Материалы Международной научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения А.И. Кошелева. 23-25 мая 2006 г. – Рязань, 2007. – С.304-307(0,2 п.л., авторский вклад 50%).
42. Гераськин Ю.В. Православные верующие и советская власть: подача ходатайств об открытии храмов в 50-70-е гг. ХХ в. // Государство, общество, церковь в истории России ХХ века. Материалы VI Международной научной конференции. Иваново, 7-8 февраля 2007 г. – Иваново: Изд-во «Ивановский государственный университет», 2007. – С. 35-37 (0,15 п.л.).
43. Гераськин Ю.В. Из истории ходатайств верующих Ряжского района об открытии православных храмов // Материалы вторых краеведческих чтений памяти В.И. Гаретовского. 28 февраля -1 марта 2006 г. – Рязань: «Политех», 2006. – С. 81-83 (0,15 п.л.).
44. Гераськин Ю.В. Из истории объединенного управления Владимирской и Рязанской епархиями в 1972 г. // Материалы областной краеведческой конференции (14 апреля 2006 г.). – Владимир, 2007. – Т.2. – С.72-74 (0,15 п.л.).
45. Гераськин Ю.В. Метаморфозы религиозного сознания крестьянства в период революционного изменения советского общества // Революция в России: история и современность. Материалы третьей межрегиональной научной конференции. – Рязань, 2007. – С.210-215.
46. Гераськин Ю.В. К истории издания православного бюллетеня в Рязанской епархии в послевоенный период // Материалы исследования по рязанскому краеведению. Т.14. – Рязань: Узорочье, 2007. – С. 159-164 (0,3 п.л., авторский вклад 50%).
47. Гераськин Ю.В. Дискуссионные проблемы периодизации истории отношений советского государства и Русской Православной Церкви // История идей и история общества. Материалы V Всероссийской научной конференции, Нижневартовск, 19-20 апреля 2007 г. – Нижневартовск, 2007. – С.99-100 (0,1 п.л.).
48. Гераськин Ю.В. Рязанская епархия Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны // Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 65-летию битвы под Москвой, освобождению Михайлова от немецко-фашистских захватчиков и выходу итогового тома областной Книги Памяти, 6-7 декабря 2006 г. – Рязань, 2007. – С.244-248 (0,2 п.л.).
49. Гераськин Ю.В. О причинах кризиса антирелигиозной пропаганды в СССР в конце 1930-х гг.// Государство, общество, церковь в истории России ХХ века. Матер. VII Международной научной конференции Иваново, 13-14 февраля 2008 г. – Иваново, 2008. – С.61-64 (0,3 п.л.).
50. Гераськин Ю.В. Из истории борьбы советского государства с православной обрядностью // Права человека в России и за рубежом. Материалы международной научно-практической конференций. – М.: Изд-во МНЭПУ, 2007. – С.289-297 (0,5 п.л.).
51. Гераськин Ю.В. Проблема устойчивости православного самосознания крестьянства в годы советской власти // Государственная власть и крестьянство в ХХ – начале ХХI века. Международная научно-практическая конференция. – Коломна, 2007. – С. 170-172 (0,15 п.л.).
52. Гераськин Ю.В. Православная церковь и рязанская власть в конце 50-х – начале 60-х гг. ХХ в. // Четвертые Яхонтовские чтения. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Рязань, 24-27 октября 2006 г. – Рязань, 2008. – С.610-617 (0,45 п.л.).
53. Гераськин Ю.В. Драма выбора: метаморфозы веры и атеизма в судьбе одного священника // История: перекрестки и переломы. Материалы международной научной конференции. Волгоград, 14-15 мая 2007 г. – Волгоград: изд-во «Перемена», 2007. – С.424-426 (0,1 п.л.).
54. Гераськин Ю.В. Род священников Грацианских // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «С.Н. Худеков в общественно-политической, культурной и хозяйственной жизни России». 13-14 сент. 2007 г. – Рязань, 2007. – С.168 (0,05 п.л.).
55. Гераськин Ю.В. Проблемы религиозной идентичности горожан и селян в новейшей истории России // Пятые Дамиановские чтения (материалы Всероссийской научно – практической конференции, г. Курск, 26-28 марта 2008 г., ч.1). – Курск, 2008. – С.72-78 (0,3 п.л., авторский вклад 50%).
56. Гераськин Ю.В. Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви: исторический портрет // Власть и общество в России: традиции и современность (к 35-летию кафедры философии и истории. – Материалы IV Всероссийской научной конференции 12-13 апр. 2008 г. в Академии ФСИН России. – Рязань, 2008. – Т.I. – С.169-177 (0,5 п.л.).
57. Гераськин Ю.В. Из истории первых визитов зарубежных гостей в СССР по линии церковных контактов // Современные тенденции в исследовании и преподавании новой и новейшей истории зарубежных стран. Материалы Всероссийской научно-практической конференции 2 декабря 2008 г. – Рязань, 2008. – С.111-112 (0,05 п.л.).
[1] Доклад Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на Поместном Соборе Русской Православной Церкви (Москва, 27-29 января 2009 года) // Интернет ресурс: Патриархия.RU.
[2] Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» №125-ФЗ от 26 сент. 1997 г. – М.,1997. – С.1.
[3] Персиц М.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви (1917-1919). – М., 1958; Колобков В.И. Наследие вековой тьмы (критика современного русского православия). – Киев, 1962; Михайлов И.А. Церковь в прошлом и теперь. – Казань, 1962; Чертихин В.Е. Идеология современного православия. – М., 1965; Гордиенко Н.С. и др. Современное православие и его идеология. – М., 1963; Титов В.Е. Православие. – М., 1967; Коновалов Б.Н. Развитие массового атеизма в СССР. – М., 1973.
[4] Напр.: Курочкин П.К. Эволюция современного русского православия. – М., 1971.
[5] Барменков А.И. Свобода совести в СССР. – М., 1979; Воронцов В.Г. Конституция СССР о свободе совести. – М., 1979; Клочков В.В. Закон и религия: от государственной религии к свободе совести в СССР. – М., 1982; Куроедов В.А. Религия и церковь в советском обществе (изд.2-е, доп.). – М., 1984; Розенбаум Ю.А. Советское государство и церковь. – М., 1985; Кириченко М.Г. Свобода совести в СССР.- М., 1985.
[6] Лисавцев Э.И. Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР. Изд.2-е. – М., 1975; Гордиенко Н.С., Комаров П.М., Курочкин П.К. Политиканы от религии. Правда о «русской зарубежной церкви». – М., 1975; Белов А.В., Павлов С.И., Шилкин А.Д. Миф о «религиозном возрождении» в СССР. – М., 1983 и т.п.
[7] Гордиенко Н.С. Крещение Руси: факты против легенд и мифов (полемические заметки). – Л, 1986; Эволюция русского православия (20-80-е годы ХХ столетия). – М., 1984; Современное русское православие. – Л., 1987; Красников Н.П. Русское православие: история и современность. – М., 1988; Тихонова Г.Ю. Новые тенденции в идеологии русского православия 80-х гг. – М., 1988;
[8] Русское православие. Вехи истории / Науч. ред. А.И. Клибанов. – М., 1989. – С.699-701.
[9] Luukkanen А. The Religious policy of the Stalinist state. A case of study: The Central Standing
Comission on religious questions, 1929-1938. – Helsinki, 1997. – P. 40-44.
[10] Алексеев В.А. Штурм небес отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. – М.: Россия молодая, 1992; Иллюзии и догмы: Взаимоотношения Советского государства и религии. – М.,1991; Русак В. (Степанов) Свидетельство обвинения. Церковь и государство в Советском Союзе». Ч.1-3. – М., 1993.
[11] Одинцов М.И. Путь длиною в семь десятилетий: от конфронтации к сотрудничеству (государственно-церковные отношения в истории советского общества) // На пути к свободе совести. – М., 1989. – С. 29-71; Государство и церковь (История взаимоотношений, 1917-1938 гг.). – М., 1991; Хождение по мукам. 1954-1960 гг. // Наука и религия. –1990. – №5-8; 1991. – №7; Десять лет жизни патриарха Алексия 1955-1964 // Отечественные архивы. –1994. – №5; Государственно-церковные отношения в России. XX век. – М., 1994; Русская Православная Церковь в ХХ веке: история взаимоотношений с государством и обществом. – М., 2002; Вероисповедная политика советского государства в 1939-1958 гг. // Власть и церковь в СССР и других странах Восточной Европы. 1939-1958 (Дискуссионные аспекты). – М., 2003; Власть и религия в годы войны. Государство и религиозные организации в ССР в годы Великой Отечественной войны. – М., 2005.
[12] Одинцов М.И. Хождение по мукам // Наука и религия. – 1991. – №7. – С.2.
[13] Напр.: Дегтярев Ю. Создание государственных органов по делам религий в 1943-1944 гг. // Религия в СССР. 1991. – №2.– С.4-11; Еще раз об институте уполномоченных // Религия в СССР. 1991. – №7. – С.2-11; Маслова И.И. Совет по делам религий при Совете Министров СССР и Русская Православная Церковь (1965-1991) // Отечественная история. – 2005. – №6. – С.38-51.
[14] Режим доступа: www.rusoir.ru
[15] Кашеваров А.Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской православной церкви. 1917-1945 гг. – СПб., 1995.
[16] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (государственно-церковные отношения в 1943-1964 гг.). – М., 1999. – С.390.
[17] Якунин В.Н. Русская Православная Церковь на оккупированной территории СССР в годы Великой Отечественной войны 1941-1945гг. – Самара, 2001; Положение и деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. – Самара, 2001. – С.325; Вклад Русской Православной Церкви в победу над фашизмом и изменение государственно-церковных отношений в годы Великой Отечественной войны 1941-1945гг. – Тольятти, 2002.
[18] Якунин В.Н. Положение и деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. – С. 325.
[19] Чумаченко Т.А. Государство, православная церковь, верующие.1941-1961 гг. – М., 1999. – С.16, 221.
[20] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943-1948 гг. – М., 1999; Русская Православная Церковь и Второй Ватиканский собор (Факты. События. Документы). – М., 2004.
[21] Цыпин В., протоиерей. История Русской Православной Церкви 1917-1990 (учебник для православных духовных семинарий). – М., 1994; История Русской Церкви 1917-1997. Т.9. – М., 1997; Русская Православная Церковь 1925-1938. – Изд. Сретенского монастыря, 1999; История Русской Православной Церкви в Синодальный период 1700-2000 гг. – М., 2006.
[22] Рар Г. (Ветров А.) Плененная Церковь. Очерк развития взаимоотношений между Церковью и властью в СССР. – Франкфурт-на-Майне, 1954; Польский М. Новые мученики российские. В 2-х т. – Джорданвилль, 1949-1957; Боголепов А.А. Церковь под властью коммунизма. – Мюнхен, 1958; Граббе Г. Правда о Русской Церкви на родине и за рубежом. – Джорданвилль - Нью-Йорк,1961; Константинов Д. Гонимая церковь (Русская православная церковь в СССР). – Нью-Йорк, 1967; Зарницы духовного возрождения (Православная церковь в СССР в конце шестидесятых - начале семидесятых). – Лондон, 1973; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. – Париж, YMCA-Press, 1977.
[23] Польский М. Указ. соч., т.1. – С.182; Рар Г. (А. Ветров). Плененная Церковь. Очерк развития взаимоотношений между Церковью и властью в СССР. – С.31-32; Регельсон Л. Указ. соч. – С.164-189.
[24] Константинов Д.В. Гонимая Церковь: Русская православная церковь в СССР. – М., 1999. – С.226.
[25] Константинов Д. Зарницы духовного возрождения (Православная церковь в СССР в конце шестидесятых - начале семидесятых). – Лондон, 1973.
[26] Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. – М., 1995. – С.310.
[27] Мосс В. Православная Церковь на перепутье (1917-1999). Пер. с англ. – СПб., 2001.
[28] Ellis J. The Russian Orhodoxy Church. A Contemporary History. – London, 1988.
[29] Luukkanen А. The Party of Unbelief. The religious policy of the Bolshevik Party. 1917-1929 – Helsinki, 1994; The religious policy of the Stalinist state. A case of study: The Central Standing Comission on religious questions, 1929-1938. – Helsinki, 1997; Anderson J. Religion, state and politics in the Soviet Union and the successor state, 1953-1993. – Cambridge, 1994; Religious Policy in the Soviet Union. Edited by S.P. Ramet. – Cambridge, 1993; Davis N. Long Walk to the Church. A Contemporary History of Russian Orthodoxy. – USA, 1995.
[30] Алленов А.Н. Власть и церковь в русской провинции в 1917-1927 гг.: на материалах Тамбовской губернии. – Тамбов, 2004; Белых Ю. Мичуринские храмы. – Мичуринск, 2001; Гоглов А., свящ. Владимирское лихолетье. Православная церковь на Владимирщине в годы безбожной смуты. – М., 2008; Зин Н.В., Пухова Е.А., Тихонов А.К. Владимирская епархия в 1943-1964 гг. – Владимир, 2007; Иванов Ю.А. Местные власти и Церковь в 1922-1941 гг. (по материалам архива Ивановской области) // Отечественные архивы. – 1996. - №4. – С.90-93; Веселкина Т.Ю. Святые и праведники земли Рязанской. Рязань, 2000; Были верны до смерти… Книга памяти новомучеников и исповедников Рязанских. Т.1. – Рязань, 2003; Кученкова В.А. Житие Тамбовских архиереев. – Тамбов, 1998; Левин О.Ю., Просветов Р.Ю., Аленнов А.Н. Кирсанов Православный. – Тамбов, 2001; Минин С.Н., священник. Очерки по истории Владимирской епархии Х-ХХ вв. – Владимир: изд-во «Нива», 2004; Чеботарев С.А. Тамбовская епархия, 40-60 гг. ХХ века. – Тамбов, 2004; Федотов А.А., священник. Архипастырь. – Иваново, 1998; История Ивановской епархии. – Иваново, 2000; Из истории Русской Православной Церкви в ХХ век. Церковно-исторические сочинения. – Иваново, 2002.
[31] См. интернет-ресурс. Режим доступа: http: // tambov.orthodox.ru
[32] Минин С.Н. Указ. соч. – С.84.
[33] Прядкина О.А. Взаимоотношения советского государства и Русской Православной Церкви в 1941-1954 гг. (на мат. областей Верхнего Поволжья). – Кострома, 2004; Чеботарев С.А. Отношения государства и церкви в середине 1940-х – середине 1960-х гг. (на мат. Тамбовской обл.). – Тамбов, 2001; Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1960-1990-х гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с государством. – Иваново, 2000.
[34] Напр.: Русская православная церковь в борьбе за мир. Постановления, послания, обращения, призывы, речи и статьи.1948 г. – М., 1950; Поместный Собор Русской православной церкви. 30 мая-2 июня 1971 г. Документы. Материалы. Хроника. – М., 1972; Поместный Собор Русской православной церкви. Троице-Сергиева лавра, 6-9 июня 1988 г. Мат. – М., 1990.
[35] Мануил (Лемешевский), митрополит. Русские православные иерархи периода с 1863 по 1965 годы. Т.1-6. – Эрланген: кафедра истории и теологии христианского Востока, 1979-1989; Киреев, А., протодиакон. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943-2002 годах. – М., 2002.
[36] Напр.: Население России за 100 лет (1897-1997). – М.,1998; Население России в ХХ веке. Исторические очерки. В 3-х т. Т.2 (1945-1959) / Отв. ред. Ю.А. Поляков. – М., 2001. Население России в ХХ веке. Исторические очерки. В 3-х т. Т.3, кн.1 (1960-1979) / Отв. ред. Ю.А. Поляков. – М., 2005; Вербицкая О.М. Население российской деревни в 1939-1959 гг. Проблемы демографического развития. – М., 2002; Сенявский А.С. Урбанизация России в ХХ веке: Роль в историческом процессе. – М., 2003.
[37] Грушин Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина. В 4кн.– М., 2001.
[38] Клибанов А. И. Современное сектантство в Тамбовской области (по материалам экспедиции Института истории АН СССР) // Вопросы истории религии и атеизма. Т.8. – М., 1960 – С.59-100; Клибанов А. И. Современные секты в Тамбовской и Липецкой областях; Никольская З.А. К характеристике истинно-православных христиан // Вопросы истории религии и атеизма. Т.9. – М., 1961. С.161-188; Клибанов А.И. Современное сектантство в Липецкой области // Вопросы истории религии и атеизма. Т. 10. – М., 1962. – С.157-185; Янкова З.А. Современное православие и антиобщественная сущность его идеологии // Вопросы истории религии и атеизма. Т.11. – М., 1963. – С.67-93.
[39] Напр.: Носова Г.А. Опыт этнографического изучения бытового православия (на мате- риалах Владимирской области) // Вопросы научного атеизма. Вып.3. – М., 1967. – С.151-163.
[40] Вдовин А.И. Русские в ХХ веке. – М., 2004.
[41] Поповский М. Жизнь и житие святителя Луки Войно-Ясенецкого архиепископа и хирурга. – СПб., 2002; Был человек от Бога… Жизнеописание митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), переданное очевидцами и им самим. – СПб., 2005. – С.105-134; Архиепископ Василий (Кривошеин). Поместный собор Русской Православной церкви и избрание Патриарха Пимена. – СПб., 2004; Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима / Сост. Александрова Т.Л., Суздальцева Т.В. – СПб., 2007.
[42] Напр.: «О, Премилосердый… Буди с нами неотступно…». Воспоминания верующих Истинно-Православной (Катакомбной) Церкви конца 1920-х – начала 1970-х годов / Сост. И.И. Осипова. – М., 2008.
[43] Напр.: www.pravoslavie.ru; www.mitropolia-spb.ru; www.pominovenie-iv.narod.ru; portal-credo.ru; www.drevle.narod.ru; www.rpnsd.ru; www.rusoir.ru; www.krotov.info; http://kuraev.ru
[44] Доленина О.Е. Некоторые особенности динамики плотности населения России в период 1913-1989 гг. // Известия Русского географического общества. Сентябрь-октябрь 2005. Т.137. Вып.5. – С.27-28; Население России в ХХ веке. Исторические очерки. Т.2. 1940-1959. Отв. ред. Ю.А. Поляков. – М.: РОССПЭН, 2001. – С. 290; Рязанской области 70 лет: юбилейный стат.сб. – Рязань, 2007. – С.57.
[45] Население России за 100 лет (1897-1997) – М.,1998. – С.32; Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. РСФСР. – М., 1963. – С.24-29;. Зайончковская Ж.А. Демографическая ситуация и расселение. – М., 1991. – С.82-83.
[46] ГАРО. Ф. Р-5496. Оп.1. Д.2.
[47] Всесоюзная перепись населения 1937 года: общие итоги. Сб. док. и матер./ Сост. В.Б. Жиромская, Ю.А. Поляков. – М.: РОССПЭН, 2007. – С.118-123.
[48] Шкаровский М.В. Указ. соч.– С.118, 117.
[49] ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп.1. Д.37. Л.22. Д.40. Л.19; ГАИО. Ф. П-327. Оп.7. Д.1153. Л.4.
[50] Смирнова А.Г. Материалы по охране памятников истории и культуры городов Владимира и Суздаля в 1940-1942 гг. в РГАЛИ // Материалы областной краеведческой конференции (14 апр. 2006 г.). Т.1. – Владимир, 2007. – С. 138-144.
[51] ГАИО. Ф. П-327. Оп.7, Д.11. Л.3-4.
[52] Шкаровский М.В. Указ. соч. – С.250.
[53] Данилов А.А., Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы. – М., 2001. – С.182.
[54] Чумаченко Т.А. Указ. соч. – С.122.
[55] ГА РФ. Ф.Р-6991. Оп.1. Д.323. Л.79-81.
[56] Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. Изд.2-е. – М., 2006. – С.274.
[57] ГАРО. Ф. Р-5629. Оп.1. Д.57. Л.93-120; 135-149; ГАТО. Ф. Р-5220. Оп.2. Д.109. Л.50, 98-99; Д.16 Л.39-40.
[58] Мануил (Лемешевский), митрополит. Указ. соч. Т.4. – Эрланген, 1986. – С.399-402.
[59] РГАНИ.Ф.5. Оп.16. Д.669. Л.8-9.
[60] Цыпин В. История Русской Церкви. 1917-1997. Т.9. – М., 1997. – С.358.
[61] РГАСПИ. Ф.17. Оп.132. Д. 109. Л.48.
[62] Там же. Д.110. Л.54-55; Рябов И. Саратовская купель // Правда. – 1949. – 19 февр.
[63] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т.6. – М., 1971. – С.281-286.
[64] ГАРО. Ф. Р-4784. Оп.1.Д.61. Л.97.
[65] Комсомольская правда. – 1945. – 8 сент.
[66] КПСС в резолюциях… Т.6. – С.502-507, 516-520.
[67] ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп.1. Д.1133. Л.72.
[68] Одинцов М.И. Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» // Отечественные архивы. – 1994. – №5. – С.26-27.
[69] ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп.1. Д.1133. Л.45-46.
[70] РГАНИ. Ф.55. Оп.33. Д.91. Л. 149-150; Источник. Документы русской истории. – 1997. – №4. – С.120.
[71] См.: ГАТО. Ф. Р-5220. Оп.1. Д.229. Л.22-27.
[72] ГА РФ. Ф.Р-6991.Оп.1. Д.346. Л.15; Д. 781. Л.49; РГАСПИ. Ф.17. Оп.132. Д.7. Л.27-28.
[73] ГАРО. Ф. Р-5629. Оп.1. Д.77. Л.307; Д.79. Л.235, 318; Д.84. Л.50-52.
[74] ГАИО. Ф.327. Оп.11. Д.146. Л.25.
[75] ГАРО. Ф. Р-5629. Оп.1. Д.95. Л.101-102, 185-186.
[76] Законодательство о религиозных культах. Сб. документов, нормативных актов и статей
классиков марксизма-ленинизма. Под общ. ред. В.А. Куроедова. – М., 1969. – С.35-36.
[77] ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп.2. Д.529. Л.3-4; Д.453. Л.2; ГАРО. Ф. Р-6524. Оп.1. Д.171. Л.26.
[78] Население России в ХХ веке. Исторические очерки: В 3-х т. / Т.3.кн.1:1960-1979.– С.62,277.
[79] ГАРО. Ф. П-3. Оп.8. Д.6. Л.23-24; Оп.10. Д.5. Л.47.
[80] Наука и религия. – 1968. – №3, №10; 1969. – №7, №9; 1976. – №2; 1979. – №9; 1984. – №9.
[81] Население России в ХХ веке… Т.3, кн.1: 1960-1979. – С.21, 42, 55; Население России за 100 лет (1897-1997) – С.32; Зайончковская Ж.А. Демографическая ситуация и расселение. – М., 1991. – С.82-83.
[82] Население России в ХХ веке…Т.3, кн.1: 1960-1979. – С.63, 69.
[83] Постановление ЦК КПСС 26 апр.1979 г. «О дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы». – М., 1979. – С.6.
[84] Русская Православная Церковь в советское время (1917 - 1991): Материалы и документы / Сост. Г. Штриккер. Кн.2. – М., 1995. – С.211- 2I2.
[85] Долматов В. Совещание в Суздале уполномоченных по делам религий по автономным республикам, краям и областям РСФСР // Советская Россия. – 1988. – 7 апр.
[86] Дегтярев Ю.М. Неукоснительно соблюдать закон (К вопросу о регистрации религиозных обществ) // Религия в СССР. – 1989. – № 6. – С.4; Одинцов М.И. Русская православная церковь в ХХ веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. – М., 2005. – С.47-49; Московский церковный вестник. – 1991. – №19. – С.3.
[87] Липецкий энциклопедический словарь. В 3-х т. Ред.- сост. Шальнев Б.М., Шахов В.В. – Липецк, 1999. – С.384; Липецкая энциклопедия. – Липецк, 2005.– С.149.
[88] Святые и праведники земли Рязанской / Сост. Т. Веселкина. – Рязань, 2000. – С.118.
[89] Цыпин В. Указ. соч. – С. 471.
[90] ГАЛО. Ф. Р-408. Оп.1. Д.1156. Л.31.
[91] Гараджа В.И. Социология религии. – М., 1996. – С.224.
[92] Программа возрождения // Приокская правда. – 1988. – 5 апр.
[93] Алексий, Патриарх всея Руси. Надежда на возрождение // Народный депутат. – 1990. – №4. – С.103.
[94] Русские памятники в опасности // Ветеран. – 1990. – №13 (117), 26 марта - 1 апр. – С.6; Корнев Ю. «Disko» под церковными сводами // Экономика и жизнь. – 1990. – №43. – С.11.
[95] Нежный А. Страсти по Красному храму // Огонек. – 1989. – №28. – С.17-19; Рабочий край. – 2002. – 2/6 авг.
[96] Одинцов М.И. Вероисповедные реформы в России. 1985-1997гг. // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. Вып.3. Сб. ст.– М., 2006. – С.49.
