Государство и религиозные организации сибири в 1940-е -1960-е гг.
На правах рукописи
ГОРБАТОВ
Алексей Владимирович
ГОСУДАРСТВО И РЕЛИГИОЗНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ СИБИРИ В 1940-е -1960-е гг.
Специальность 07.00.02- Отечественная история
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Кемерово 2009
Работа выполнена на кафедре истории России ГОУ ВПО
«Кемеровский государственный университет»
Научный консультант: доктор исторических наук,
профессор
Макарчук Сергей Владимирович
Официальные оппоненты доктор исторических наук,
профессор
Садовой Александр Николаевич
доктор исторических наук,
профессор
Одинцов Михаил Иванович
доктор исторических наук,
доцент
Сосковец Любовь Ивановна
Ведущая организация: Омский государственный
университет им. Ф.М. Достоевского
Защита состоится 03 июня 2009 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.088.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук по специальности 07.00.02 - Отечественная история при Кемеровском государственном университете по адресу: 650043, Кемерово, ул. Красная, 6.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кемеровского государственного университета.
Автореферат разослан 2009 г.
Ученый секретарь совета,
кандидат исторических наук, доцент З.П. Галаганов
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. История взаимоотношений государства и религиозных объединений в последние годы является одной из приоритетных тем отечественной историографии. Этот интерес обусловлен все возрастающей ролью, которую религиозные организации играют в жизни современной России. Усиление влияния религиозных институтов на различные сферы жизни российского общества требует пристального внимания, так как далеко не всеми его представителями этот процесс оценивается однозначно позитивно. Так, например, известно знаменитое открытое письмо десяти академиков РАН, направленное в июле 2007 г. президенту России Владимиру Путину, в котором ученые выразили беспокойство усиливающейся «клерикализацией российского общества». В общественной жизни страны обнаруживаются факты дискредитации научных светских знаний и нерелигиозного мировоззрения. Нерешенным остается вопрос равенства религий. В преамбуле федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 г. признается особая роль православия в истории России, определяются «уважаемые» конфессии. Для многих специалистов является спорным разделение конфессий на так называемые традиционные и нетрадиционные. Поликонфессиональная мозаика современной России, безусловно, предполагает особую осторожность и тактичность в проведении религиозной политики государством. Выделение властью одной религии, пусть и самой представительной, сближение ее с государственными институтами, идет вразрез с принципами отделения церкви от государства, провозглашенными Конституцией РФ, неизбежно создает конфликтные прецеденты в межконфессиональном взаимодействии.
Сложность религиозной картины современной России, существующие проблемы в государственно-конфессиональном и межконфессиональном взаимодействии, отсутствие четкой и продуманной концепции государственной политики в вероисповедной сфере обращают исследователей к необходимости учета накопленного в этой области исторического опыта. Иными словами, существует насущная необходимость адекватной оценки и изучения опыта взаимодействия государственных институтов и религиозных организаций в прошлом. Это может помочь избежать повторения прежних ошибок, экстраполируя накопленные знания на современные проблемы государственно-конфессионального взаимодействия. И, наконец, может позволить выстроить более совершенную современную модель государственно-церковных отношений, которая в наибольшей степени будет содействовать созданию атмосферы толерантности в отношениях между представителями различных конфессий, между верующими и неверующими, и таким образом, способствовать формированию гражданского общества в России.
Для исследования названной проблемы необходим конкретно-исторический анализ деятельности каждого из участвовавших в процессе взаимодействия государственных и религиозных институтов как в целом по Российской Федерации, так и в каждом отдельно взятом регионе, в различные временные отрезки. Кроме того, если на общегосударственном уровне данная проблема тщательно и всесторонне исследована, то комплексно крупные регионы страны практически еще не стали объектом исследования.
Степень изученности проблемы. Вся имеющаяся по данной проблеме литература сгруппирована: по хронологии, по конфессиональной принадлежности и принадлежности к светской или церковной области, по освещаемым проблемам, наконец, по трудам сибирских исследователей. В своем развитии историография прошла несколько самостоятельных этапов, тесно связанных с общими направлениями в исследовании отечественной истории.
Первый этап - 1940-е- 1980-е гг. Практически во всех исследованиях советского времени религиозные организации рассматривались в качестве реакционной силы, препятствующей прогрессивной политике государства по построению социалистического общества. Такая постановка вопроса вела, с одной стороны, к предельной идеологизации проблемы, с другой сосредотачивала внимание исследователей на деятельности религиозных институтов и их реакции на политику советского правительства в отношении тех или иных конфессий. Эта деятельность неизменно оценивалась как исключительно отрицательная. Практически замалчивалась их активная патриотическая деятельность во время войны, вклад в миротворческое движение и обеспечение сохранности культурно-исторического наследия. Менее всего говорилось об ошибках и просчетах в политике государства по отношению к религиозным организациям. Наиболее востребованной темой, соответственно, являлась контрреволюционная деятельность церкви и «сектантов» в периоды Октябрьской революции и гражданской войны, индустриализации и коллективизации.
Второе популярное направление среди ученых-религиоведов (историков и философов) - атеистическая работа партии и комсомола среди верующих и населения. Неизменными постулатами советского религиоведения оставались утверждения об имманентно присущей религии реакционности и об изживании религиозных взглядов и суеверий в ходе социалистического строительства. В то же время, всегда подчеркивалось, что никаких религиозных гонений в СССР не было и нет, а существующее государственное устройство предполагает «исключительно благоприятные условия для окончательного преодоления религиозных взглядов и суеверий»[1].И без того непростые отношения между властью и религиозными организациями осложнялись валом откровенно антирелигиозных публикаций, в том числе и научных. Только за 1960-66 гг. было защищено более 60-ти диссертаций по научному атеизму[2]. Общий уровень этих работ определялся как односторонностью освещения проблемы, так и тенденциозным подбором источников (в основном официальные советские документы и публикации в печати).
Причины такого подхода кроются в идеологических установках правящей партии на построение «бесклассового и безрелигиозного общества», в догматизме и идеологической зашоренности КПСС. Вплоть до «перестройки» непререкаемыми в среде идеологического аппарата оставались известные формулировки «основоположников» о религии как «опиуме и духовной сивухе» для народа.
В то же время к концу 1970-х намечается отход от «антирелигиозных догм» до рассмотрения религиозной деятельности с использованием научных методов, основанных на конкретно-историческом анализе. Пересматриваются многие положения, касающиеся деятельности современных конфессий, т.н. «сектантства». Отметим труды таких авторов, как В.И. Гараджа, А.И. Клибанов, Л.Н. Митрохин, А.Т. Москаленко, А.И. Демьянов и др. [3] При сохранении общего критического настроя по отношению к религиозным организациям, характерного для советского религиоведения, ряд их положений и выводов представляют определенный научный интерес.
Общественным наукам в целом, и «научному атеизму» в том числе присущи были методологические недостатки. Ведущим принципом было обоснование «преимуществ» социалистического понимания принципа свободы совести перед буржуазным, преобладала апологетически-комментаторская направленность, догматизм подходов и трафаретность выводов.
Отдельно государственно-конфессиональные отношения периода середины 1940-х - 1980-х гг. советскими исследователями не рассматривались. Главное внимание религиоведами вплоть до конца 1980-х гг. уделялось вопросам атеистического воспитания и деятельности «реакционного сектантства». Деятельность религиозных организаций, прежде всего Русской Православной Церкви, рассматривалась в аспекте их приспосабливаемости к новым социальным условиям.
Интересующий нас послевоенный период в публикациях характеризуется схематично и довольно односторонне. В 1941-1945 гг. религиозные организации (РПЦ) принимают ряд мер по укреплению своих позиций, используя вызванное войной оживление религиозных чувств у части советских людей и имевшее тогда место некоторое отступление от ленинских принципов в отношении к религии. Государство, позитивно оценив патриотическую позицию церкви, предоставляет ей ряд юридических и экономических прав. В послевоенное время большинство религиозных организаций, за исключением «реакционных сектантов», встают на лояльные позиции по отношению к государству и социалистическому строю. Со второй половины 1950-х гг. (прежде всего, это касается РПЦ) начинается этап модернизации (процесс «приспосабливаемости») церкви[4]. Факты волюнтаристской политики в отношении к религии, церкви и верующим конца 1950-х - середины 1960-х годов, конечно, не упоминались.
Анализ исследований 1960-х - 1980-х гг. по данной проблеме приводит к выводу о фрагментарности и бессистемности в освещении интересующего нас периода. Более того, непосредственно религиозная политика советского государства практически не являлась предметом исследования. Причины этого заключаются в следующем.
Во-первых, главенствующая идеологическая установка на то, что «в СССР верующие не преследуются» вынуждала авторов исследований стараться избегать конкретных вопросов, касающихся государственной политики.
Во-вторых, послевоенный период в истории отношений государства и религии не так богат событиями, какими были 1920-30-е гг. ХХ века. Уже не было того жесткого противостояния между двумя противоборствующими лагерями, которое бы наглядно иллюстрировала реакционность ведущих конфессий (РПЦ, буддизм, ислам, баптизм). Исследователи исходили из действующей в то время научной практики - представлять религиозные организации обязательно в критическом аспекте. При таком подходе подбор фактического материала часто происходил тенденциозно. Необходимо было подтвердить «реакционный характер» деятельности конфессий, потому наибольшее количество публикаций посвящено т.н. «сектантству», наиболее активному в отстаивании своих прав в исследуемый период.
В-третьих, серьезным препятствием для плодотворного развития исследований по истории государственно-конфессиональных отношений в СССР была ограниченность источниковой базы, так как основной массив документов находился в спецхранах и спецфондах, в закрытом режиме хранения (под грифами «секретно» или «совершенно секретно»), и был недоступен для большинства историков.
В-четвертых, определенная «аберрация близости», мешающая адекватно осмыслить события.
Первыми русскими исследователями, обратившимися к церковной политике советского государства в послевоенный период, стали представители русской эмиграции. Особую роль здесь сыграла деятельность Вестника РСХД (Русского студенческого христианского движения за рубежом), на страницах которого выступали известные представители русской религиозно-философской мысли, историки, священнослужители: А.В. Карташев[5], Н.А. Струве, протоиерей Д. Константинов[6], епископ Сильвестр[7], Аркадьев[8] и др. Историк Н.А. Струве на страницах Вестника в 1962 г. так писал о современных задачах издания: «Наш долг - как можно громче говорить о новой полосе гонений на церковь и религию в Советской России»[9]. Объединяющей, сквозной характеристикой всех публикаций авторов издания являлась их незыблемая церковность. На страницах месячника немало проповедей и церковно-катехизических бесед. Присутствовали нападки и на Московскую патриархию. Вместе с тем, именно в этом издании появляются первые попытки обобщить результаты, касающиеся государственной церковной политики. Так, Н.А. Струве, одним из первых, уже в 1961 г. попытался вычленить основные направления «хрущевской атаки» 1958-1960 гг. на РПЦ: давление на духовенство; закрытие церквей, монастырей и духовных школ; меры, принятые против мирян[10]. В этом же году историк исследует состояние антирелигиозной пропаганды в СССР[11]. Авторы издания оперативно и активно реагировали на происходящие в России события, связанные с религиозной жизнью. Например, редакция месячника в 1966 г. публикует первый систематизированный опыт алгоритма закрытия церквей свидетеля этих событий - религиозного правозащитника Бориса Талантова[12]. Так, основные тенденции будущего направления в современной историографии - «государственно-конфессиональные отношения» были заложены отечественными исследователями-эмигрантами еще в 1960-х годах.
Следующий этап характеризуется работами периода конца 1980-х по настоящее время. Процессы демократизации позволили, в том числе, опираясь на вновь открывшиеся источники, пересмотреть и внести значительные коррективы в освещение истории государственно-конфессиональных отношений. Рубеж 1980-х - 1990-х гг. ознаменовался не только глубокими сомнениями в оценке опыта накопленного в период социалистического строительства, но и появлением новой упрощенной методологической схемы для анализа позитивных и негативных моментов в церковной политике государства. Теперь все определялось соответствием возрожденным «ленинским принципам». Одновременно предпринимались попытки показать данную проблему в общем контексте соотношения мировоззренческой конфронтации материалистического и религиозного понимания истории[13].
Наиболее ярким примером произошедших перемен можно считать выход в издательстве «Прогресс» в 1989 г. сборника статей «На пути к свободе совести», с которого можно начинать отсчет следующего этапа в отечественной историографии. В сборнике впервые предлагаются качественно новые подходы в рассмотрении узловых вопросов исторического пути РПЦ и других религиозных организаций, ставится вопрос о целесообразности атеистической работы, делается попытка анализа вероисповедной политики советского государства в послевоенные годы.
Среди отечественных первопроходцев в исследовании данной проблемы в постсоветский период следует выделить В.А. Алексеева и М.И. Одинцова. В «полемическом повествовании», как характеризовал свою работу[14] сам автор, В.А. Алексеев, основное внимание уделяется событиям 1920-30 гг.[15], анализ отношений государства и Церкви в 1940-60-е годы проведен фрагментарно.
Одним из первых задачу анализа и систематизации исторического опыта деятельности государственных институтов по взаимодействию с религиозными организациями ставит в своих многочисленных трудах М.И. Одинцов. Уже в научных публикациях 1989-1991 гг. исследователь концептуально пересматривает многие аспекты государственно-церковных отношений, предлагает их периодизацию, указывает на особое место и роль Советов по делам РПЦ и религиозных культов, а позже - по делам религии при СМ СССР в вероисповедной политике советского государства[16]. Основной круг его исследований связан не только с вопросами взаимоотношения государства и РПЦ, но и с другими конфессиями, традиционно представленными в СССР и РФ.
В диссертациях О.Ю. Васильевой всесторонне исследуются вопросы взаимодействия РПЦ и советского государства в годы войны 1941-1945 гг. Автор убедительно доказывает утилитарное отношение советского руководства к РПЦ, которое активно использовало ее как эффективный инструмент в своих внешне - и внутриполитических интересах[17]. Научный интерес к этой проблеме отличается завидной стабильностью. В рамках указанной проблематики защитили диссертации И.Я. Шимон, А.В. Гущина, В.Н. Якунин, Л.Г. Сахарова[18].
Обобщающие исследования представляют собой научные труды М.В. Шкаровского и Т.А. Чумаченко[19]. В монографиях авторы обращают особое внимание на особенности взаимоотношений ЦК КПСС и Совета по делам РПЦ в послевоенный период. М.В. Шкаровский анализирует деятельность «иосифлян» - «церковного подполья», которое не признавало как «безбожную» власть, так и официальную церковь. Т.А. Чумаченко, одна из первых, обстоятельно исследует соотношение политики Совета по делам РПЦ и практической деятельности его уполномоченных в регионах СССР.
Среди обобщающих работ представителей церковной исторической науки следует особо выделить труды протоиерея В. Цыпина, ведущего историографа Московской патриархии, заместителя Учебного комитета РПЦ, курирующего деятельность научно-богословского отдела[20].
Глубина, всесторонность анализа отличают работы канадского исследователя Д. Поспеловского[21]. В то же время автор не скрывает пристрастности своей точки зрения на проблему, очевидно его излишнее доверие эмигрантским и «самиздатовским» источникам. Он также не утаивает своего отношения к современной РПЦ, настаивает на необходимости ее нравственного оздоровления.
С конца 1990-х гг. резко возрастает количество работ, посвященных проблемам взаимоотношения государства и религиозных организаций. Изменению создавшегося положения способствовали: «религиозный ренессанс» в постсоветской России, научные конференции, широкие дискуссии о месте религиозных организаций, главным образом РПЦ, в общественной жизни страны[22]. Растет количество специальных исследований, рассматривающих отдельные аспекты государственно-конфессиональных отношений[23].
С конца 1990-х гг. историки начинают целенаправленное исследование вероисповедной политики государства в послевоенный период в отдельных регионах СССР. Количество трудов с каждым годом стремительно увеличивается, исследования идут практически во всех областях России[24]. В то же время и сегодня большинство отечественных и зарубежных исследователей воплощение в жизнь религиозной политики раскрывают главным образом через взаимоотношения государства и РПЦ. Так, например А.В. Логинов в своем фундаментальном труде «Власть и вера», упоминая о гонениях за религиозные убеждения в послевоенные десятилетия, акцентировал внимание только на проблемы РПЦ[25]. При этом автор, во вводной части монографии, справедливо указывал, что наряду с православием, системообразующую роль в формировании российской цивилизации сыграли ислам, буддизм и иудаизм[26].
Из работ исследователей неправославных конфессий следует выделить труды обобщающего характера, посвященные истории: баптизма- Л.Н. Митрохина, Ю. Решетникова и С. Санникова[27], евангелического движения - В. Заватски[28], Свидетелей Иеговы - Н.С. Гордиенко[29], римско-католической и лютеранской церкви - О.А. Лиценбергер, О.В. Курило[30], движения пятидесятников - священника И. Ефимова[31].
Претендующая на беспристрастность книга С. Иваненко[32] представляет собой неприкрытую апологию Свидетелей Иеговы. Автор не скрывает, что представители движения оказали ему содействие в поездке в США, в издании монографии. Откровенная реклама организации Свидетелей (у которой «независимый религиовед» не заметил каких-либо недостатков) сочетается с антицерковными выпадами.
Большую помощь исследователям оказывают тематические разделы ежегодного издания сборников статей Российского Объединения исследователей религии (РОИР), которые частично устраняют пробелы, касающиеся малоисследованной истории ряда конфессий в РФ. Так, раздел пятый третьего выпуска РОИР был посвящен истории Церкви христиан-адвентистов седьмого дня в России, раздел второй четвертого выпуска - пятидесятничества, раздел первый пятого выпуска - евангельского движения.
Долгое время Сибирь не являлась объектом специального исследования проблем взаимоотношения советского государства и религиозных организаций. В советский период исключение составляла лишь малая, а скорее косвенная, часть взаимоотношений государства и религии - борьба с реакционной идеологией «сектантства»[33] и атеистическая работа. Содержащиеся в исследованиях положения о деятельности «сектантов», якобы, приносящей вред «социалистическому строительству» и причиняющей ущерб психическому и физическому здоровью их членов и других граждан, часто были безосновательны и не подкреплялись доказательствами. Несмотря на общий обличительный характер и тенденциозность работ, в отдельных исследованиях присутствуют элементы научного анализа. Так, А.П. Андреев в диссертации справедливо указывает на роль спецпереселенческого контингента в расколе баптизма в Западной Сибири. Исследователь рассматривает конкретные формы, которые приняло разделение в крупных баптистских общинах, изучает особенности социального состава «раскольников» [34].
В 1960-1970-е гг. атеистическое «воспитание» стало излюбленной темой многих кандидатских диссертаций[35]. Особое место в сибирской историографии по вопросам антирелигиозной работы занимают работы И.М. Шильдяшова, его диссертационные сочинения, монография[36]. Несмотря на четко определенную идеологическую установку его работ - непреложного доказательства «реакционности и близкого конца религиозных организаций», в содержательном плане они имеют определенные конструктивные стороны. Исследователь предпринимает попытки обобщить опыт сибирских парторганизаций в антирелигиозной деятельности, выявить специфику «воспитательной» работы с верующими относительно их принадлежности к определенной конфессии.
В последние годы усилиями ряда сибирских исследователей достигнуты определенные успехи в изучении вероисповедной политики СССР в послевоенное время.
В диссертационном исследовании В.В. Шиллера вероисповедная политика советского государства в Кузбассе рассматривается в контексте этноконфессионального взаимодействия[37]. Автора отличает фундаментальная проработка малоизученных источников и новизна методологических подходов. Проблемы церковно-государственных отношений в Кемеровской области в послевоенный период рассматриваются в диссертации А.В. Горбатова[38].
Немецким религиозным общинам посвящена третья глава диссертации Е.В. Конева[39]. В этом разделе присутствуют сюжеты, связанные с государственно-конфессиональными отношениями. Вместе с тем сведения о послевоенном периоде по ряду деноминаций скудны и фрагментарны.
В рамках общего исследования социально-политических протестов середины 1950-х - середины 1980-х гг. на материалах Алтайского края, Новосибирской и Томской областей историк С. П. Волохов подвергает анализу историю противостояния властных структур с религиозными организациями, прежде всего с евангельскими христианами-баптистами, вставшими на сторону т.н. «раскольников» [40].
На материалах Красноярского края была защищена кандидатская диссертация Н.Б. Ламанской[41]. Автор, претендуя на анализ «государственной политики по отношению к религии и верующим», ограничивается рассмотрением лишь атеистической работы среди населения. Игнорируются остальные важнейшие аспекты этой политики.
Исследованию истории буддизма в Сибири, а также политики государства по отношению к буддийской конфессии в послевоенный период посвящены диссертационные работы Д.Г. Чимитдоржин и В.М. Митыпова[42], где особое внимание исследователями уделено внешнеполитической деятельности Центрального духовного управления буддистов (ЦДУБ). В историко-культурном атласе Бурятии в разделе «Буддизм в Бурятии» подвергаются анализу особенности становления буддийской церкви в регионе[43].
Из краеведческой литературы следует отметить сериал «Религия и церковь в Сибири», издаваемый тюменским исследователем А.В. Чернышовым. Это 14 выпусков сборников научных статей и документальных материалов, посвященных истории РПЦ в Западной Сибири, в том числе предыстории Тобольско-Тюменской епархии в послевоенный период (1947-1990)[44].
В коллективной монографии тюменских историков «Протестантизм в Тюменском крае: история и современность»[45] немалая роль отведена вероисповедной политике. Эта работа - удачный пример обобщения опыта региональных исследований по истории протестантских деноминаций. Авторы монографии отдают приоритет современным проблемам отношений протестантских церквей Тюменской области с обществом и государством. Интересующий нас период анализируется в меньшей степени.
Первые крупные обобщения сделаны томским исследователем Л.И. Сосковец. В ее диссертационных работах, монографии[46] впервые всесторонне исследуется комплекс религиозных организаций, наиболее широко представленных в Западной Сибири в 1940-1960-е гг., в том числе осуществляется попытка анализа религиозной политики государства в регионе (четвертая глава докторской диссертации). Историк большей частью негативно оценивает деятельность Советов по делам РПЦ-РК-религии при СМ СССР[47] и их представителей на местах - уполномоченных[48]. Л.И. Сосковец полагает, что на протяжении всего исследуемого периода их деятельность была направлена исключительно на ограничение деятельности религиозных организаций, они представляли собой «государство воинствующего безбожия»[49]. Признавая, безусловно, атеистическую направленность этих институтов, мы вместе с тем считаем, что в различные периоды их деятельность по отношению к религии и верующим отличалась, и порой существенно. Считаем излишне категоричным утверждение исследователя о том, что при всех переменах вероисповедной политики государства стратегическая цель сохранялась одна - ликвидация религии и церкви[50]. Историком был собран большой массив конкретно-исторического материала, который может быть использован специалистами, работающими в смежной проблематике. Вместе с тем в работах Л.И. Сосковец недостаточно обобщающего статистического материала, раскрывающего особенности конфессиональной картины Западной Сибири. Безусловным достоинством работ Л.И. Сосковец является их «светский» характер - автор не заискивает с религиозными организациями, не занимается безудержной апологией их деятельности, что нередко присутствует в научных работах современных исследователей.
В целом для сибирской региональной историографии характерно отсутствие обобщающих работ, раскрывающих проблемы государственно-конфессиональных отношений в послевоенное время, во время т.н. хрущевской оттепели, в первые годы руководства страной Л.И. Брежневым. В исследованиях зачастую поверхностно отражена деятельность Советов и их уполномоченных на местах, практически не используется обобщенный статистический материал, редко осуществляется рассмотрение механизмов (каналов) воздействия государственных структур на жизнедеятельность религиозных организаций, отсутствует сравнительный анализ этого воздействия на различные религиозные конфессии Сибири. В исследованиях как союзного, так и регионального масштаба фактически не анализируется роль спецслужб[51] в проведении вероисповедной политики[52]
. Таким образом, вопросы взаимоотношения властных структур и религиозных организаций в Сибири в 1940-1960-е гг. остаются фактически открытыми и настоятельно требуют всестороннего и глубокого изучения.
Цель и задачи исследования.
Исходя из слабой изученности темы, а, также учитывая ее значимость и актуальность, автор данной работы поставил целью раскрыть характер и сущность взаимодействия различных государственных структур с религиозными организациями в Сибири в 1940-е-1960-е гг. Достижению этой цели способствовало решение следующих задач:
1) выявление географии размещения религиозных конфессий в Сибири; систематизации данных о конфессиональном составе, примерной численности общин, их структуре;
2) характеристика региональных особенностей конфессиональной ситуации Сибири;
3) анализ становления института уполномоченных по делам религии, формирующих государственную религиозную политику и занимающихся ее практическим осуществлением на местах;
4) определение места и роли спецслужб в общегосударственной вероисповедной политике;
5) выявление основных направлений и результатов деятельности органов, реализовывавших вероисповедную политику государства в отношении конкретных религиозных организаций Сибири;
6) характеристика особенностей механизмов (каналов) воздействия государственных структур на жизнедеятельность религиозных организаций
7)выявление основных этапов развития государственно-конфессиональных отношений.
Объектом исследования данной диссертации стали система партийно-государственных органов, осуществлявших вероисповедную политику советского государства: советские органы всех уровней и партия; финансовые органы, прокуратура, МВД и КГБ; а также религиозные организации, широко представленные на территории Сибири: Русская Православная Церковь, Буддизм, Евангельские христиане-баптисты и «инициативники», Адвентисты седьмого дня, Свидетели Иеговы, Христиане веры евангельской (пятидесятники), немецкие религиозные организации (меннониты, лютеране и др.).
Ислам, иудаизм, иосифлянство, старообрядчество исследуются фрагментарно. В данном случае мы исходили из рекомендации специалиста в области отечественной методологии истории И.Д. Ковальченко: «…когда данные источников, которые можно использовать для реконструкции, оказываются разрозненными, неоднозначными и противоречивыми… целесообразнее всего воздерживаться от попыток реконструкции изучаемых явлений и процессов путем восполнения пробелов в источниках и ограничиться общей характеристикой их сути…, ибо попытка конкретизации при ограниченности и неоднозначности исходных данных может дать столько вариантов, что выбор одного из них будет всецело субъективным»[53].
Предмет исследования - отношения между институтами власти и религиозными организациями (как совокупность исторически сложившихся и изменяющихся правовых политических, экономических и социальных форм взаимосвязей) в Сибири в 1940-е - 1960-е гг.
Хронологические рамки работы охватывают исторический период, включающий два значительных этапа в периодизации государственно-конфессиональных отношений.
Первый этап - начало 1940-х -1957 гг. связан со временем институционального религиозного возрождения в стране и относительно стабильным и толерантным развитием отношений государства к религиозным организациям (за исключением т.н. «запрещенных сект»). В 1943 г. создается Совет по делам Русской православной церкви при СМ СССР. В Сибири образуются новые административные единицы. 26 января 1943 г.- Кузбасский промышленный регион выделяется в самостоятельную область - Кемеровскую; 13 августа 1944 г. образована Томская область, 14 августа - Тюменская; в октябре 1944 г. республика Тува вошла в СССР (на правах АО в составе РСФСР).
Второй этап - 1958 - конец 1960-х гг. характеризуется отказом государства от поступательного развития государственно-конфессиональных отношений, началом развертывания антирелигиозной кампании. Если для РПЦ и ряда других конфессий с середины 1960-х гг. наступает период относительно бесконфликтного, благополучного существования, то для так называемых «маргинальных» религиозных организаций (иеговисты, пятидесятники, «инициативники) - это время продолжающегося жесткого противоборства с государством.
Верхняя хронологическая граница (конец 1960-х гг.) обусловлена началом вступления советского общества в фазу стагнации, в определенной степени характерной также и для взаимоотношений государства и религиозных организаций вплоть до «перестройки». В церковной историографии, которая выстраивает периодизацию в соответствии с периодами деятельности высших иерархов церкви, 1970 год также является переломным в связи с кончиной патриарха Алексия I [54]
.
Территориальные рамки определяются границами Сибири, включающей в себя два крупных экономических района СССР: Западно-Сибирский (Тюменская, Омская Новосибирская, Томская, Кемеровская области и Алтайский край) и Восточно-Сибирский (Красноярский край, Иркутская и Читинская области, Бурятская и Тувинская автономные советские социалистические республики). Государственно-религиозные отношения, развивающиеся в поликонфессиональных республиках, краях и областях, позволяют выявить общие тенденции, характерные как для всей страны, так и свойственные Сибири и регионам.
Специфика исследований в области региональной истории обусловлена в первую очередь объектом исследований, в роли которого нередко выступает регион как территория, отличающаяся совокупностью устойчивых особенностей - климатических, экономических, исторических, конфессиональных, культурных, этнических и др. Сибирь как крупная часть России этими особенностями обладает. В исследовании данного типа в меньшей степени рассматриваются особенности общегосударственной религиозной политики, большее внимание уделяется процессам, происходящим на низовом, первичном уровне, в рамках отношений: религиозное объединение (группа, община, организация) - региональные властные структуры. История развертывается не «сверху», не только через союзно-республиканский контекст, а еще как бы «снизу и изнутри». При изучении проблемы взаимоотношений государственных органов с религиозными институтами на конкретном материале в определенных регионах перед исследователем предстает человеческая жизнь, представленная конкретными персонажами, полная страстей и переживаний.
Источниковую базу исследования составили опубликованные материалы, архивные источники, материалы периодической печати, электронные и интернет-источники, документы личной коллекции автора.
Важнейшей особенностью государственного делопроизводства советской эпохи, как справедливо отмечают авторы обширной монографии «Источниковедение новейшей истории России», является искусственная разорванность информационной базы, характерная для всех без исключения органов власти[55]. Менее значительная часть данных отражается в документах общего делопроизводства. Это те документы, которыми могло пользоваться большинство советских историков, однако они не всегда позволяли исследователю объективно и всесторонне изучить интересующие его проблемы в силу своей низкой информативности. Наиболее важная часть, хранящая конфиденциальные сведения и позволяющая дать ключ к пониманию механизма принятия решений, отложена в документах с грифом «секретно».
Значительный круг документов, хранящихся в государственных архивах, которые имеют отношение к государственной религиозной политике, относится ко второй - «секретной» части. Потому в советские времена проблема собственно государственно-конфессиональных отношений в СССР оставалась закрытой для большинства исследователей. Медленный процесс «осторожного» рассекречивания позволил исследователям ознакомиться с качественно иными источниками, с материалами, которые партийно-советская номенклатура и спецслужбы использовали только для внутреннего применения.
Вместе с тем либерализация в архивной сфере со временем обнаружила комплекс проблем.
Во-первых, рассекречивание многих фондов проводилось выборочно, нередко, на наш взгляд, бессистемно. Также произвольно трактовался и трактуется вопрос о допуске к фондам исследователя. Определяющую роль при этом играют не специальные нормативные документы, регулирующие процесс «как рассекречивания, так и засекречивания», а собственное (субъективное) понимание этой проблемы руководством региональных и ведомственных архивов.
Во-вторых, многие дела утеряны, некоторые уничтожены (это происходило, как правило, во времена резкого изменения политической конъюнктуры или смены правящей группировки в стране). Так, в архивах Тюменской области мы не смогли обнаружить фонд уполномоченного по делам религии, присутствующий во всех сибирских регионах. В ГАРФе в фонде 6991 отсутствуют дела с обобщенными информационными и статистическими материалами по отдельным сибирским областям.
В-третьих, с усилением режима секретности в постсоветской России темпы рассекречивания замедлились, а к концу 1990-х гг. вовсе приостановились. В некоторых архивах начался обратный процесс: происходит перевод бывших секретных дел из открытого фонда в секретный (или просто «недоступный» для рядового исследователя).
По указанным причинам источниковая база исследования содержит лакуны, не позволяющие осветить отдельные аспекты заявленной темы. Например, более досконально исследовать особенности взаимоотношений между госорганами и мусульманскими и иудейскими организациями, старообрядцами; проследить динамику количественных изменений групп и общин определенной конфессии; дать исчерпывающие обобщенные статистические данные по ряду регионов. Тем не менее, выявленная и использованная документальная база дает возможность решить поставленные в диссертации задачи и достичь намеченных целей.
Основными источниками для представленной работы стали неопубликованные материалы 22 архивов РФ:
Государственного архива Российской федерации (ГАРФ); Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ); Государственных архивов: Иркутской области (ГАИО), Кемеровской области (ГАКО) и его новокузнецкого филиала (НФ ГАКО), Новосибирской области (ГАНО), Омской области (ГАОО), Томской области (ГАТО), Читинской области (ГАЧО), Красноярского края (ГАКК); Национального архива Республики Бурятия (НАРБ); Центрального государственного архива Республики Хакасия (ЦГАРХ) и его филиала (ЦГАРХ Ф);
Центра хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК); Центров документации: новейшей истории Томской (ЦДНИ ТО), Омской (ЦДНИОО) областей; Центра архивных документов партий и общественных организаций центрального государственного архива Республики Тыва (ЦАДПОО ЦГАРТ); Центра хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИ КК); Государственного архива новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО); Государственного архива общественных и политических объединений Тюменской области (ГАОПОТО); фондов Омского государственного историко-краеведческого музея (ОГИК музея)(ОМК).
В основу выделения ниже перечисленных групп источников легла видовая классификация, т.е. выделение групп, исходя из особенностей внутренней формы источника, единства его происхождения, содержания и назначения. На основании этих критериев выделено 10 групп документов и материалов.
К первой группе отнесены официальные документы ВКП(б)-КПСС. Данный комплекс документов представляет интерес прежде всего потому, что именно партия, важнейший политический институт государства, определяла основные направления в вероисповедной политике (особенно после 1953 г.), предоставляла генеральное идеологическое обеспечение в антирелигиозных кампаниях. В определенном смысле официальные партийные документы являются первичными по отношению к другим нормативным документам. Это хорошо видно на примере двух противоречивших друг другу постановлений ЦК КПСС 1954 г., когда под их влиянием только в течение небольшого летне-осеннего периода институты власти союзного и регионального уровня были вынуждены резко изменить идеологические установки.
Вторая группа включает нормативно-правовые акты государственной власти, регламентирующие разнообразные аспекты деятельности религиозных организаций. В некотором смысле они дополняют и конкретизируют документы партии. Это Конституция, акты конституционного характера, законы, указы, постановления правительства и ВС СССР, министерств и ведомств, а также наиболее ценные для исследователя проблемы, нормативные документы Советов по делам Русской православной церкви - религиозных культов - религии. Отдельную группу правовых актов составляют нормативные документы местных органов власти - Советов и их исполкомов.
Третья группа - нормативно-регулятивные документы религиозных организаций. В своей развитой форме религиозные организации представляют собой сложную централизованную и иерархизованную систему-церковь, как институт, располагающий собственной нормативно-регулятивной базой. В течение исследуемого периода церкви (РПЦ, ЕХБ, ЦДУБ) были вынуждены под давлением государства принимать и утверждать свои «Положения» и «Уставы», регулирующие их деятельность.
Наиболее значимой по количественному и информативному содержанию является четвертая группа - делопроизводственные документы. Это комплекс разнообразной документации, образовавшейся в результате деятельности органов управления - документы советских, партийных, государственных учреждений: нормативные акты, протокольная документация, деловая переписка, информационные документы, учетные и отчетные документы. Сюда же мы относим документы, непосредственно представленные в Совет или аппарат уполномоченного религиозными организациями. Наибольший интерес представляют отчеты, аналитические справки, записки, информационные сообщения, служебные дневники уполномоченных по сибирским регионам - центральных фигур во взаимодействии государственных органов и религиозных организаций.
Так, в Российском Государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в фонде 17 Центрального Комитета ВКП(б) - КПСС исследовательский интерес представляют документы Управления и Отдела пропаганды и агитации при ЦК КПСС. Это деловая переписка, записки, справки местных партийных органов, Советов по делам РПЦ и религиозных культов, сведения о состоянии естественно-научной пропаганды, о состоянии религиозного движения и др.
Стоит отметить, что степень достоверности данных источников во многом зависела от политической ангажированности, от добросовестности уполномоченного или функционера, предоставившего информацию. Автору встречались документы, составленные ответственными советскими и партийными работниками, в которых присутствовали фантастические данные, не имеющие никакого отношения к действительности. Манипуляция цифрами и фактами, неумышленная селекция данных, ошибки были свойственны некоторым работникам, связанным со сферой религиозной политики. Все это создавало определенные сложности при реконструкции исторической реальности, при составлении сводных статистических таблиц.
Особый интерес для нас представляют документы пятой группы, сохранившиеся в госархивах: справки и спецсообщения региональных управлений КГБ. Особо ценными являлись документы с такими «говорящими» заголовками как, например, «профилактическая и разложенческая работа среди церковников и сектантов». Подобные материалы были обнаружены в архивах Кемеровской и Тюменской областей. Спецсообщения и справки управлений КГБ о деятельности религиозных организаций в Сибири присутствуют в фондах Омской и Новосибирской областей. Материалы отдела УКГБ в Хакасской АО позволяют выявить особенности агентурной работы спецслужб, а также специфику оперативной работы с определенной конфессией (пятидесятниками).
В шестую группу входит судебно-следственная документация. Нами были исследованы материалы надзорного производства Прокуратуры СССР (ГАРФ. Ф.8131. Оп. 31), стенограммы заседаний народного суда, суда общественности над руководителями и активистами религиозных групп (фонды Омского государственного историко-краеведческого музея). Контент-анализ данных надзорных производств Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде[56] позволил выявить особо преследуемые конфессии, получить обобщенные данные, характеризующие репрессивную политику в отношении верующих.
Седьмая группа представлена периодической печатью. Массовая советская периодическая печать - это особый исторический источник. В силу своей тенденциозности и низкой степени достоверности информации эти материалы имеют преимущественно справочно-вспомогательное значение. Издания религиозных организаций, в том числе и современные, также не лишены предвзятости, желания преувеличить преследования властей, склонности к патетике и апологии своих представлений и действий.
В восьмую группу вошли статистические источники. Сюда мы относим как опубликованные, так и неопубликованные материалы. Из последних это, прежде всего, статистические отчеты Советов по делам РПЦ-РК-религии и их уполномоченных на местах. При анализе количественных и качественных показателей большое значение имеют отчеты, справки, приложения, аналитические записки, содержащие статистическую информацию. Это данные о составе духовенства, количество учтенных действующих зарегистрированных и незарегистрированных религиозных объединений в регионе, цифры по доходности, числу репрессированных верующих и др.
Девятая группа - источники личного происхождения: документы мемуарного, биографического характера, дневники, интервью. Главная особенность данного типа источников состоит в том, что историческая действительность передается через субъективное восприятие. Элементы исповеди, оправдания, обвинения присущи для них. Нередко автор мемуаров, сам того не замечая, противоречит себе. Верующие, священнослужители в своих воспоминаниях нередко преувеличивают «кровожадность» советской системы, акцентируют внимание на гонениях и страданиях; гиперболизация малозначимого или единичного исторического факта может затем трансформироваться в несуществующее событие.
В диссертации также использованы материалы личных бесед с верующими и священнослужителями, представителями органов власти - современниками исследуемого периода. Многие из них пожелали отвечать только на условиях анонимности. Их свидетельства содержат ценные сведения, позволяющие вычленить личностную оценку участников исследуемых событий.
В отдельную десятую группу мы относим Интернет-источники и информацию, представленную на электронных носителях. Использование web-ресурсов в значительной степени решает проблему дефицита специальной литературы и источников (особенно в регионах). Основным недостатком Интернет-ресурсов является их непостоянство: сайты закрываются, адреса перемещаются. Сайт может находиться в режиме отладки, у него могут быть сбои в работе. Документы, статьи и монографии, на которые сделал ссылку исследователь, могут быть просто сняты по каким-либо причинам владельцем сайта. Злободневны и вопросы авторства, проблемы плагиата, фальсификации. Тем не менее, сайты государственных структур, общественных и религиозных организаций, научных учреждений и учебных центров, библиотек и архивов[57] позволяют исследователю существенно расширить круг привлекаемых материалов.
Особо содержательны тематические и специализированные сайты. Так, например на сайте Российского объединения исследователей религии (http:// www. rusoir.ru) пользователь (исследователь) может ознакомиться с последними публикациями объединения, редкими архивными материалами, информацией о прошедших и будущих научных конференциях и др.
Из электронных носителей стоит выделить серию «История евангельского движения в Евразии» Евро-Азиатской Аккредитационной Ассоциации (ЕААА), которая при спонсорской поддержке Центрального Меннонитского комитета издает на CD материалы, в том числе уникальные неопубликованные архивные документы.
Характер, содержание, репрезентативность перечисленных групп источников во многих отношениях различны, однако все они несут значительную информационную нагрузку и в совокупности обеспечивают достаточно полную документальную базу для исследования проблемы.
Методология исследования предполагает общефилософский, теоретико-концептуальный и методический уровни познания объекта.
Методологической основой диссертации в общефилософском контексте является диалектико-материалистическое понимание исторических общественных процессов в их взаимосвязи и взаимообусловленности с опорой на комплекс традиционных общенаучных (исторический и логический; индуктивный и дедуктивный) и специально-научных методов исторического исследования, сложившихся в отечественной исторической науке (генетический, сравнительный, типологический, системный).
Современное историческое исследование, считаем, предполагает методологический плюрализм, концептуальную гибкость, возможность аккумулировать различные теоретические подходы. Автор исследовал вероисповедную политику в Сибири как сложное, противоречивое, многогранное историко-социальное явление, изучение которого возможно и наиболее продуктивно осуществимо на основе синтеза различных подходов и методов исследования, господствующих в течение определённого исторического периода в научном сообществе. Сочетание стадиального (в том числе, формационного) и цивилизационного подходов в теоретико-концептуальном контексте дает возможность рассматривать данную проблему как «горизонтально», так и «вертикально». В первом случае, используя преимущественно исторический подход, мы учитываем специфику «социалистического» этапа развития России. Во втором случае мы принимаем во внимание уникальные особенности Российской цивилизации: ее неповторимое географическое положение и особенности природной среды; специфическую и сложную этноконфессиональную структуру; роль православного христианства в процессе формирования русского этноса и становлении государственности; своеобразие культурно-исторических и религиозно-нравственных ценностей; самобытный национальный характер и специфическое самосознание, характерные стереотипы поведения. Известное различие научных и методических задач в ходе исследования, противоречивый характер истории России ХХ века, считаем, позволяет допустить такую эклектику.
В основе системного подхода лежит исследование объектов как систем. При данном подходе любой неэлементарный объект можно рассмотреть как подсистему целого (к которому рассматриваемый объект относится), выделив в нём отдельные части и определив взаимодействия этих частей, служащих какой-либо функции. Так, в рамках нашего исследования, мы рассматриваем взаимодействие системы партийно-государственных органов, осуществлявших вероисповедную политику советского государства, с системой религиозных организаций, каждая из которых, заметим, тоже представляет собой сложную систему. Соответственно в зону научных интересов включены структура, иерархия, динамические изменения, алгоритмы этих взаимодействий.
Исторический подход предусматривает исследование деятельности властных структур Сибири в ее хронологическом развитии, со всеми присущими ей своеобразными чертами, деталями и особенностями. Логический подход позволяет подвергать анализу любое сложное историческое событие, освобождаясь от мешающих частностей и случайностей. В рамках исследования эти подходы взаимодополняют друг друга. Исторический подход имеет свои познавательные границы, исчерпав которые автор исследования, чтобы сделать выводы и обобщения, пользовался логическим подходом.
Немаловажную роль для нас имел также ключевой принцип исторической психологии французской школы «Анналов» - осознания и понимания эпохи, исходя из неё самой, без оценок и мерок чуждого ей по духу времени. Этот принцип предполагает «вживание» исследователя в изучаемую эпоху, во внутренний мир создателя источника. Такой методологический подход, например, позволил осмыслить, на первый взгляд, трудно объяснимые взаимоотношения некоторых верующих и священнослужителей с уполномоченными по делам религии; непоследовательность самого уполномоченного в отношениях с вышестоящими органами власти; нарастающий радикализм, граничащий с экстремизмом, отдельных представителей «реакционного сектантства».
В концептуальном плане немалое внимание оказали теоретические положения М.И.Одинцова: предложенная им периодизация государственно-церковных отношений, основные принципы религиозной политики в различные периоды истории СССР, особенности вероисповедной политики по отношению к неправославным конфессиям, сформулированные сущностные компоненты (теоретико-идеологическая и правовая основы, организационно-управленческие подразделения) исторических моделей государственной церковной политики. Вслед за исследователем Т.А. Чумаченко, автор считает достаточно обоснованной точку зрения М.И. Одинцова о следовании в большинстве случаев руководства СДРПЦ конституционно-правовой лини в отношениях с РПЦ, в том числе и в кризисных ситуациях. Считаем, что наше исследование, в котором рассматривается непростые, зачастую противоречивые, отношения во взаимодействии СДРПЦ и СДРК и их представителей на местах, а также реализация вероисповедной политики в конкретных регионах Сибири, подтверждает этот тезис.
Теоретическую поддержку при анализе взаимоотношений государства с «радикальными» религиозными организациями (Совет Церквей, пятидесятники и др.) автору исследования также оказала теория конфликтологии (в трактовке академика РАН В.Н. Кудрявцева).
Методический уровень методологии предполагает выделение способов и процедур достижения цели и задач монографии.
Проблемно-хронологический метод позволил распределить изучаемый материал в соответствии с решаемыми задачами, выявить определенные этапы в историческом развитии. Использование структурно-функционального метода дало возможность изучить объект исследования с учетом функциональных взаимосвязей структурных составляющих. Так, с его помощью оказалось возможным выделить основные сферы деятельности спецслужб по отношению к религиозным организациям, а также вычленить наиболее типичные способы воздействия, используемые органами НКВД-КГБ. Для выяснения специфики религиозной ситуации в Сибири, географии размещения конфессий, особенностей репрессивной политики государства был использован картографический метод, контент-анализ, метод экспертных оценок. Методы статистической обработки были необходимы для выявления и фиксирования количественных изменений: состояния конфессии в регионах, материальной базы, религиозной обрядности, количества репрессированных верующих и т.д. Во время контактов с современниками исследуемого периода был применен опросный метод (интервью).
Научная новизна диссертации определяется тем, что она является первой работой, в которой комплексно исследуется проблема взаимоотношений советского государства и религиозных организаций в Сибири в 1940-1960-х гг.
В отличие от опубликованных работ, затрагивающих отдельные аспекты рассматриваемой проблемы, исследование не ограничено анализом государственно-конфессиональных отношений в рамках какой-либо одной конфессии или в границах одной или группы административно-территориальных единиц. Впервые данная проблема рассматривается системно, анализируется взаимодействие государственных органов власти и конфессий, наиболее широко представленных в самом большом по территории и специфическом, в данном контексте, регионе РФ - Сибири.
Автором впервые в историографии поставлен и решен на базе нового эмпирического материала комплекс научных задач, благодаря чему удалось получить следующие результаты.
1. Показана специфика религиозной ситуации в Сибири в исследуемый период, выявлена география размещения религиозных конфессий в Сибири, систематизированы данные о конфессиональном составе, примерной численности общин, их структуре. Выявлен комплекс факторов, влиявших на вероисповедную политику государства.
2. Проведена систематизация разнообразного и многоаспектного исторического материала, связанного с определением основных направлений и результатов деятельности органов, осуществлявших вероисповедную политику государства. Выделены основные механизмы (каналы) воздействия государства на религиозные организации.
3. В рамках диссертации охарактеризован механизм деятельности спецслужб в общегосударственной религиозной политике, выявлены сферы и методы воздействия этих структур на религиозные объединения, предложена типология функциональной деятельности и способы воздействия.
4. При анализе региональных особенностей конфессиональной картины Сибири как структурообразующий выделен миграционный фактор. Выявлена отчетливая зависимость изменения конфессионального ландшафта Сибири с корректировкой политики государства по отношению к выселенным народам и социальным группам. Отдельно отмечена роль сибирских этнических немцев в евангелическом движении.
5. При сравнительном анализе деятельности органов, осуществлявших вероисповедную политику государства в отношении конкретных религиозных организаций, дислоцирующихся в Сибири, предложены две модели этого взаимодействия.
Апробация исследования. Результаты исследования представлены и обсуждены на более чем 25-ти международных, всероссийских и региональных научно-теоретических и научно-практических конференциях, «круглых столах» (Москва, Иваново, Пермь, Омск, Новосибирск, Томск, Кемерово, Горно-Алтайск, Улан-Удэ и др.), а также нашли отражение в 3 монографиях (две - в соавторстве) и более чем_40_тезисах и статьях общим объемом более 40 п.л. Материалы нашли применение в деятельности Кемеровского регионального отделения Российского общества исследователей религии, а также в учебном процессе высших учебных заведений - в курсах лекций «История отечественной культуры», «Религиоведение», «Культурология». Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры истории России Кемеровского государственного университета.
Практическая значимость исследования определяется возможностью использования материала для подготовки фундаментальных трудов, учебников и пособий по отечественной истории, истории органов государственного управления и структур государственной безопасности, религиоведению; в учебном процессе при подготовке спецкурсов и семинаров. Авторские выводы и обобщения могут быть полезны при решении современных задач совершенствования государственно-конфессиональных отношений в РФ.
Структура диссертации соответствует цели и задачам исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, примечаний, приложений (списка сокращений) и списка использованных источников и литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во Введении обоснована актуальность и научная значимость темы; дан общий очерк состояния изученности проблемы; определены цели и задачи диссертации, объект и предмет исследования, хронологические и территориальные рамки; осуществлен обзор источников; обозначена методологическая основа исследования; раскрываются научная новизна, научное значение и практическая значимость; подтверждается апробация работы и ее практическая значимость.
В первой главе «Особенности конфессиональной ситуации в Сибири 1940-1960-х гг.», которая состоит из четырех разделов, анализируется религиозная ситуация в регионе в исследуемый период, выделяются факторы, влияющие на развитие конфессиональной системы.
В первом разделе выявляется география размещения религиозных конфессий в Сибири, а также подвергаются анализу миграционные процессы и их влияние на религиозную картину. Подчеркивается, что демографические процессы, присущие Сибири и отдельным ее областям, имеют много общего с регионами центральных районов страны. Тем не менее, здесь есть и своя специфика, связанная с характерными особенностями этого края. Обширная территория Сибири, располагающая огромными ресурсами, характеризуется суровыми природными условиями, удаленностью территории от центра, труднодоступностью ряда районов, наличием большого числа мелких населенных пунктов, соответственно постоянно присутствующими трудностями транспортной связи между ними, весьма слабой и неравномерной заселенностью. В характере заселенности Сибири преобладает естественный порядок, определяющийся, главным образом, природно-климатическими условиями. Наибольшую плотность населения имеют юго-западные регионы Сибири: Кемеровская, Новосибирская, Омская области и Алтайский край, природно-климатические условия которых относительно благоприятны для жизни и хозяйствования. Во многом благодаря указанным обстоятельствам здесь сосредоточивалось наибольшее количество как зарегистрированных, так и незарегистрированных религиозных объединений. Действительно, количество действующих в Западной Сибири церквей и молитвенных домов РПЦ («первой» в количественном отношении в Сибири конфессии) на протяжении 1947-1985 гг. неизменно преобладало по сравнению с количеством православных обществ в Восточной Сибири. На 1.01.62 г. в Западной Сибири в учтенных общинах и группах баптистов («второй» в Сибири конфессии) состояло около 9 тыс. чел. (в Восточной Сибири - около 2 тыс.); пятидесятников-1185 и 688, соответственно; адвентистов седьмого дня - 561 и 81. Иное положение фиксируется в юго-восточных областях Сибири. Малая плотность населения свидетельствует о природных условиях, менее благоприятных для жизни людей в этих областях (Иркутская, Читинская, Бурятская АССР), что прямо пропорционально отразилось на конфессиональной ситуации.
Автор исследования считает необходимым отдельно выделить роль миграции как структурообразующего фактора, определившего на долгие годы конфессиональную картину Сибири. Основным источником пополнения рядов членов, как зарегистрированных, так и незарегистрированных религиозных общин в исследуемый период служили прибывшие в Сибирь ссыльные и депортированные. Насильственная депортация граждан СССР, как правило, осуществлялась в отдаленные и малообжитые районы страны. Малоосвоенная и плохо обжитая Сибирь во всех отношениях соответствовала этим параметрам. Депортации осуществлялись как по социально-классовому, так и по этническому признаку.
Советский гражданин, приобретший позорное клеймо «спецпереселенца» или «спецпоселенца», неизбежно становился объектом прямой или скрытой дискриминации. Маргинальное положение спецпоселенцев способствовало вовлечению их в религиозные организации, где они чувствовали себя свободными и равными, приобщенными к общему делу, социализированными. К тому же у определенной части данного контингента, в той или иной степени, уже ранее сложились определенные негативные стереотипы по отношению к власти и ее социальным институтам, и религиозное мировоззрение здесь выступало в качестве альтернативной режиму идеологии. Важную роль при этом играли этнокультурные особенности и традиции переселенцев, которые формировали социальное поведение и определяли во многом принадлежность к той или иной религиозной конфессии. Религия фактически становилась единственным источником национальной культуры, средством защиты национальной самобытности. На молитвенных собраниях переселенцы могли общаться на родном языке со своими единоверцами и земляками. Католицизм для поляков, иудаизм для евреев, лютеранство для немцев были формой этнокультурной идентификации.
Автором выделяются основные «волны» депортации, которые оказали существенное влияние на формирование религиозной карты Сибири.
Неожиданное уменьшение числа приверженцев той или иной религии в Сибири, резкое снижение религиозной активности в исследуемый период также нередко коррелируется с политикой государства по отношению к выселенным народам и социальным группам.
Так, переселенческая политика советского государства в течение более чем двух десятков лет систематически основательно «перекраивала» конфессиональную карту Сибири. Сами спецпереселенцы и молодые члены их семей, переселившихся в 1940 - начале 50-х гг., в дальнейшем, в 1950 - 1970-х гг. составят основной костяк нелегальных конфессиональных общин и групп, активно выступающих против советского религиозного законодательства и отстаивающих свои права на свободу совести.
В первом разделе анализируется также религиозно-конфессиональная структура Сибири. Исторически общество Сибири формировалось как поликонфессиональное. В исследуемый период сибирское население как никогда представляло собой пеструю религиозную картину. По нашим приблизительным данным, на территории Сибири в 1940-60-х гг. действовало около 800-900 религиозных организаций, представляющих более 25 конфессий, религиозных течений и верований. Меньшая их часть была зарегистрирована исполнительными органами власти, деятельность которых регулировалась государством. Согласно законодательству любая группа верующих могла получить разрешение на свою деятельность, осуществив для этого ряд несложных процедур. Двадцати человек группы верующих было достаточно для того чтобы инициировать процесс регистрации религиозного общества. Однако в реальности огромное количество религиозных объединений, несмотря на присутствие всех требуемых параметров, не смогли получить регистрацию и были вынуждены находиться на нелегальном положении.
Во втором разделе анализируется роль этнических немцев в евангелическом движении в Сибири. Немецкие группы как самостоятельные (меннониты, лютеране), так и находящиеся в составе полиэтнических объединений (ЕХБ, пятидесятники, адвентисты) были наиболее сплоченными и активными в различных аспектах деятельности (организационной, миссионерской, правозащитной и др.), что неизменно вызывало серьезную озабоченность и противодействие у властных структур. Данные качества немецких групп и религиозных объединений обусловливались, на взгляд диссертанта, как внутренними, так и внешними факторами. В исследуемый период в отличие от многих религиозных общин, вынужденных постоянно идти на компромисс с государственными структурами, многие конфессиональные объединения, в которых преобладали или имели большое влияние этнические немцы, придерживались принципиальных позиций, последовательно отстаивая свои права на реализацию свободы совести.
Третий раздел посвящен особенностям статуса уполномоченных по делам религии. Уполномоченный являлся центральной, ключевой фигурой в процессе взаимодействия советских органов и религиозных организаций по всем каналам: хозяйственным и финансовым, правоохранительным, идеологическим, административным. Политика и поведение представителей этого института по отношению к религии и верующим отличались в разные периоды советской истории и напрямую зависели от изменений конъюнктуры во внутренней политике советского государства. Уполномоченный обладал конфиденциальной информацией, хранителем многих нелицеприятных тайн, с помощью которых он имел возможность управлять процессами внутри религиозной организации. Уровень эффективности его работы во многом зависел от того, на чью сторону вставал уполномоченный: Совета или руководства региона. Кроме того, немаловажную роль играл субъективный фактор: опыт, уровень образования, компетентность, степень политического понимания проблемы, а также личностные качества. Наконец, его низкий статус в номенклатурной иерархии был реально сдерживающим фактором, не позволяющим целенаправленно и продуктивно осуществлять свои функции. Отсюда, за редким исключением, постоянная непоследовательность и импульсивность в решении и поступках, в стремлении угодить всем сторонам - боязнь принятия решений.
В четвертом разделе диссертант выявляет место и роль спецслужб в общегосударственной вероисповедной политике. Несмотря на общность интересов с Советами по делам РПЦ и религиозных культов, службы госбезопасности в исследуемый период осуществляли качественно иные функции. На основании проведенного автором исследования взаимосвязи органов ГБ и религиозных организаций сибирского региона выделятся следующие основные функции.
Во-первых, это контроль (управление) органов ГБ за внутренней жизнью религиозных объединений. Спецслужбы активно применяли перлюстрацию корреспонденции своих фигурантов, в целях получения информации использовали агентурные источники, незаконные обыски. Диссертант указывает на присутствие осведомителей и агентов внутри религиозных организаций, среди которых были представители духовенства и актива.
Именно органы ГБ владели наиболее полной и объективной информацией о жизнедеятельности религиозных общин и конфиденциальными сведениями о религиозных руководителях и активистах, которыми в ограниченных объемах впоследствии пользовались, главным образом, уполномоченный, а также партсовработники, пропагандисты, журналисты.
Во-вторых, это профилактика. Одна из основных функций органов ГБ по отношению к церкви определялась в документах специальных служб как «профилактическая и разложенческая работа среди церковников и сектантов». Это выражалось в проведении превентивных акций, направленных на ослабление и ликвидацию наиболее активных религиозных объединений, на ограничение деятельности духовенства и активистов.
В третьих, это репрессии. Репрессивные мероприятия, которые можно также отнести к своеобразным «профилактическим мероприятиям», способствующим снижению религиозной активности. Это была крайняя мера в арсенале действий спецслужб, когда иные меры воздействия оказывались неэффективными, а опасность деятельности фигуранта для советского общественного строя - очевидной.
Контроль-профилактика-репрессии представляют собой триаду, которую можно рассматривать как модель поступательного воздействия.
Автором предлагается типология функциональной деятельности и способов воздействия органов госбезопасности. Используя метод экспертной оценки при выделении важнейших направлений функциональной деятельности спецслужб и основных способов воздействия в отношении религиозных организаций, диссертант приходит к выводу, что основной формой организации функциональной деятельности спецслужб являлась, и, по всей вероятности, является в настоящий момент, агентурная работа. Очевиден и тот факт, что при проведении превентивных (профилактических) мероприятий по недопущению религиозных акций, спецслужбы использовали фактически весь арсенал практикуемых методов.
Автор констатирует, что в исследуемый период государство осуществляло свою вероисповедную политику в отношении религиозных объединений не только через институты, которые их официально курировали, но и через спецслужбы. Причем роль «комитетчиков» была не менее значительной. Как и Совет по делам религий, КГБ осуществлял функции контроля, способствовал проведению соответствующей идеологической линии партии и т.д. Однако, в силу специфики инструментов Комитета, нередко нарушались права верующих при проведении превентивных или репрессивных мероприятий. Его представители нередко использовали незаконные методы давления на представителей конфессий, не гнушались и откровенной провокацией.
Во второй главе «Государство и Русская православная церковь (1943-1969 гг.)» анализируется вероисповедная политика государства в отношении РПЦ.
В преамбуле отмечено, что определяющим принципом в отношениях советской власти с религией стал агрессивный атеистический характер большевистской идеологии. Подавление религиозного сознания являлось одной из программных задач партии большевиков. Мировоззренческое противостояние предопределило политическую конфронтацию на практике. Использование методов «двойных стандартов» (официально-пропагандистская кампания, провозглашающая исключительно мирный путь «отмирания религии», а на деле, негласная антирелигиозная борьба, использующая методы административного и репрессивного характера), стало одним из определяющих факторов государственной церковной политики и получило свое дальнейшее развитие во все последующие годы истории советского периода.
Обобщенные архивные данные, в том числе сводные списки недействующих церквей послевоенного периода ряда сибирских регионов, показывают, что закрытие православных приходов осуществлялось непрерывно с различной степенью интенсивности с начала двадцатых годов вплоть до начала Великой Отечественной войны. Максимальная фаза приходится на 30-е годы, когда процесс дезинтеграции института РПЦ принял необратимый характер. В итоге, на территории Сибири практически все официально действующие православные приходы были ликвидированы за исключением кладбищенской церкви в Новосибирске и церкви в Тобольске, которая в вопросе легитимации имела достаточно неопределенный статус. Церковная организация в Сибири была институционально уничтожена, с 1937 г. до 1943 на ее территории не было ни одного правящего архиерея, все епархии прекратили свое существование.
В разделе, посвященном восстановлению православных приходов в Сибири в 1943-1948 гг., отмечается, что если в годы войны институционально РПЦ была разгромлена, то на обыденно-низовом уровне православная жизнь продолжала существовать. Более того, в военный период происходило стихийное оживление религиозного движения и религиозных настроений среди сибирского населения. Властные структуры в 1942-43 гг. фактически отказались от богоборческой политики, благодушно или индифферентно взирая на нелегальную деятельность православных общин. Тяжелая практика военного времени и патриотическая позиция РПЦ по существу сняли, хотя бы и временно, «религиозный вопрос» с текущей повестки дня - в первые годы войны государство фактически не вмешивалось в церковную жизнь. После того как сибирскому населению становилось известно о позитивных изменениях в церковной политике, открытие молитвенных домов и церквей явочным порядком стало носить более широкий характер. Соответственно, первоочередными задачами уполномоченных по делам РПЦ было придание стихийному процессу по открытию церквей упорядоченный легальный характер, восстановление учета всех церковных зданий и рассмотрение всех имеющихся заявлений о регистрации религиозных обществ.
Чиновники в провинциях, не обладавшие достаточной оперативной информацией об изменении государственно-конфессиональных отношений, традиционно предпочитали политический курс предшествующих годов. Гор-райисполкомы задерживали материалы месяцами или вовсе не отвечали на запросы уполномоченного. По мнению диссертанта, основное блокирование ходатайств по открытию церквей происходило на уровне городских и районных исполкомов - приблизительно до 70%. Исполкомы краев, областей и автономных республик, как и звенья низового уровня, существенно зависимые от хорошо прогнозируемого мнения партийного руководства, также не были особо заинтересованы в появлении большого количества православных обществ (ориентировочно около 25 % блокирования ходатайств). Совет по делам РПЦ при СМ в указанный период в своей непосредственной деятельности, еще относительно автономной от влияния ЦК партии, практически не препятствовал церковному движению в Сибири, отклоняя ходатайства лишь в тех регионах, где количество церквей превышало «допустимые нормы» (примерно 5%.).
В период середины 1940 - до середины 1950-х гг. Совет по делам РПЦ, в целом, выступал за конструктивное развитие церковно-государственных отношений. Отмечая позитивные сдвиги в отношениях между Церковью и государством, диссертант констатирует явное стремление властных структур на лимитирование регистрации религиозных православных объединений, и тем самым, деятельности РПЦ.
В разделе « Патриотическая деятельность приходов РПЦ в Сибири и государство (1943-1949 гг.)» диссертантом отмечено, что внимание государственных структур было обращено, прежде всего, к помощи материальной. Она осуществлялась из двух основных источников: за счет частных пожертвований мирян и духовенства, а также церковных средств, поступивших от продажи свеч, просфор, кружечного сбора. Не подвергая сомнению искренность намерений духовенства и верующих помочь стране и народу, автор констатирует «добровольно-принудительный» характер и надуманность некоторых патриотических мероприятий церкви.
Отмечено, что церковно-патриотическое движение в Сибири не носило такого массового и значительного в финансовом отношении характера, как в европейской части России. Причин этому несколько. Прежде всего, это отсутствие в начальный период Великой Отечественной войны института РПЦ в Сибири как такового. Во-вторых, в данный период православные приходы Сибири, как и всей страны, испытывали серьезные финансовые трудности в процессе восстановления церковной организации и не всегда были способны к благотворительным акциям. Сбор средств активно происходил, главным образом, в крупных областных, краевых и республиканских центрах, где постоянно присутствовал государственный контроль за церковной деятельностью, в том числе за проповедями священников. Что касается бедных сельских районов, то приток получаемых средств был минимален по причине отсутствия систематического контроля, а соответственно, давления на духовенство в необходимости проведения патриотической деятельности фактически не было. К тому же, заметим, в указанный период крестьяне не всегда имели возможность получить доступ к наличным деньгам. И, наконец, острой проблемой РПЦ в Сибири в указанный период являлся дефицит квалифицированных кадров священнослужителей, главным образом, в сельской местности. В целом патриотическая деятельность церкви в годы войны проводилась по следующим направлениям:
1) организация сбора пожертвований в виде денежных и материальных взносов общин в различные общественные фонды: а) на оружие и боевую технику; б) на подарки в армию; в) на оказание помощи больным и раненым, находящимся в госпиталях; г) на оказание помощи инвалидам войны; д) на восстановление разрушенных войной городов и сел; е) в пользу детей, детских учреждений и семей воинов Красной Армии.
2) молитвенные утешения страждущих, организация молебнов о даровании победы в войне, проведение панихид и отпеваний по погибшим воинам;
3) участие духовенства в покупке облигаций государственных военных займов и соответствующие призывы к прихожанам (во время войны займы распространялись исключительно по подписке - под зарплату, фактически принудительно);
4) призывы духовенства отметить годовщину революции, день рождения И. Сталина и других вождей трудовыми подвигами; а также политически правильная оценка мероприятий партии и правительства, отмена службы в воскресные дни для уборки урожая и др.;
5) отправка телеграмм, писем от епархий и приходов с выражением патриотических чувств в советские и др. учреждения. Эти послания публиковались в СМИ, как и благодарственные ответы советского руководства и верховного главнокомандующего.
В сибирских приходах, с 1949 года вплоть до «перестройки», патриотическая работа выражалась в сборе подписей под различного рода воззваниями и обращениями, в произнесении пацифистских проповедей и чтении молитв за мир. Важнейшим патриотическим мероприятием, с точки зрения государства, являлись обязательные добровольные (а на деле принудительные) для каждой епархии систематические и по всей вероятности, квотируемые денежные перечисления в Фонд мира. По сути, эти с годами возрастающие взносы (поборы), с общественной точки зрения призванные реализовывать благородную миссию мира, являлись одним из государственных методов ослабления финансовой самостоятельности РПЦ.
В разделе, посвященном государственно-церковным отношениям в 1949 - 1953 гг., диссертант показывает, что со второй половины 1948 г. в государственной церковной политике происходит отказ от конструктивного диалога с РПЦ, когда имидж лояльного по отношению к церкви государства, в силу, прежде всего, внешнеполитических факторов, уже был не нужен. По этой причине партийная элита активизируется в направлении критического переосмысления церковной политики в 1943-1947 гг. Тонко чувствующая настроения, превалирующие на «Старой площади», часть партийно-советской номенклатуры на местах посчитала, что теперь «руки развязаны» и можно приступать к старым и проверенным методам работы с религиозными организациями.
В диссертации показано, как в сельских районах Сибири по инициативе властей закрываются православные общества по причине тяжелого финансового положения, низкой посещаемости и вследствие этого, отсутствия священников. В 1949-1950 гг. в Кемеровской области разворачивается широкая кампания по закрытию зарегистрированных религиозных объединений, вследствие которой окончательно ликвидируются Троицкий молитвенный дом в Гурьевске, многие приходы приостанавливают свою деятельность. Конструктивная позиция Советов по делам РПЦ и, в некоторой степени их уполномоченных на местах, в защите интересов верующих позволило предотвратить закрытие целого ряда православных церквей. После кратковременного «потепления» в церковной политике появляются первые рецидивы ограничительных тенденций со стороны партийно-советского аппарата на местах. Как правило, руководители районных и городских уровней непосредственно являясь инициаторами закрытия общин, одновременно провоцируют конфликты тем, что сначала санкционируют покупку, аренду, строительство и т. д., а затем отменяют свои решения. Обкомы поддерживают инициативы председателей гор-райисполкомов, однако, в отличие от последних, стремятся разрешить конфликты в рамках существующего законодательства. В то же время отчетливо проявляется противостояние между Советом по делам РПЦ, выступающим за поступательное развитие государственно-церковных отношений, и поддерживаемым ЦК советско-партийным руководством регионов, предпочитающим конфронтационный путь. Начиная с 1948 г., Советом не производится открытие церквей по ходатайствам верующих, и с этого времени численность храмов РПЦ в Сибири приобретает тенденцию к снижению. Совет по делам РПЦ вынужден подстраиваться под новый курс, в тоже время его деятельность еще остается серьезным сдерживающим фактором в области администрирования по отношению к православным приходам. Сложившуюся в данный период ситуацию можно идентифицировать как «холодную войну», когда прямого противостояния между государством и Церковью еще нет, но конфронтация уже объективно наличествует.
В четвертом разделе второй главы исследуется церковная политика в Сибири в 1954-1957 гг. После выхода постановления ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» от 7.07. 1954 г. перед партийными, комсомольскими и профсоюзными и другими общественными организациями была поставлена задача - в кратчайшие сроки активизировать научно-атеистическую пропаганду. Так, в Сибири впервые в послевоенное время развернулась широкая антирелигиозная кампания. До развития сложившейся системы телевизионных средств массовой информации ведущей формой пропаганды долгое время оставалась лекционная работа. Наивная абсолютизация эффективности лекционной работы привела к тому, что качество пропагандистской деятельности пропорционально соотносилось с мерой активности или просто самим существованием религиозных объединений. «Церковников и сектантов расплодилось так много потому, что очень плохо поставлена лекционная и агитационная работа» - типичное логическое построение партийного функционера. Соответственно критика состояния научно-атеистической пропаганды носила перманентный характер, так как религиозных организаций не становилось меньше, к тому же стабильно присутствовали примеры активности верующих и духовенства.
Автор диссертации полагает, что лекции по «атеизму» действительно не могли принести необходимого практического эффекта. Как правило, они адресовались не к верующим, а к слушателям-атеистам, подавляющему большинству которых данная проблематика была мало интересна. Вероятность обращения верующего в атеиста также сводилась к нулевой отметке. С учетом того, что часть лекторского корпуса по многим параметрам демонстрировала крайне низкий уровень квалификации, можно утверждать, что степень идеологического влияния пропагандистских рычагов на религиозные институты была ничтожной, а сама работа лекторов в этом направлении по существу бессмысленной. Выходя за хронологические рамки раздела, следует отметить, что такое положение дел в сфере пропаганды атеизма было повсеместным и продолжалось вплоть до перестройки.
Подводя итоги периода с момента восстановления патриаршества и до 1957 года, автор исследования подчеркивает следующую тенденцию. Фактически политику в религиозном вопросе все в большей степени начинает определять партия, в то время как советские органы постепенно дистанцируются, а в некоторых случаях отстраняются от решения крупных проблем в этой области. Некоторую неопределенность на местах вызывает противоборство жесткой и умеренной линии по отношению к религиозным организациям в рядах московской партийной элиты. Следствием ноябрьского постановления ЦК КПСС 1954 г. становится тот факт, что органы, осуществляющие вероисповедную политику, занимают выжидательную позицию. Идеологический натиск лета 1954 г. фактически не затронул институциональных основ РПЦ в Сибири. Начиналась «оттепель», и либеральные процессы, происходящие в СССР в различных сферах общественной жизни, первоначально коснулись и религиозных организаций. Это выразилось, прежде всего, в том, что государственные структуры не вмешивались в повседневную жизнь церкви и верующих.
В разделе, посвященном антицерковной кампании 1958-1964 гг., автором отмечено, что она, сопровождаемая мощным пропагандистским «богоборческим» натиском, в Сибири разворачивалась параллельно и поэтапно по нескольким направлениям, из которых основными являются:
1. вмешательство в административно-управленческую деятельность;
2. закрытие церквей и молитвенных домов;
3. давление на финансово-хозяйственную деятельность.
Вмешательство в административно-управленческую деятельность РПЦ государством осуществлялось как посредством законодательных инициатив, так и насильственным и незаконным принуждением через институт уполномоченных и местные органы власти. В диссертации выделены ключевые моменты: борьба с паломничеством, перестройка церковного управления, введение квитанционной системы, работа общественных комиссий содействия по контролю за соблюдением законодательства о культах, деятельность уполномоченных по делам религии.
Согласно утверждениям официальной пропаганды, церковь в СССР не преследовалась, просто по мере продвижения советского общества к коммунизму исчезали объективные и субъективные предпосылки для появления религиозного сознания. Соответственно, советским чиновникам необходимо было хотя бы формально предложить убедительные причины закрытия церквей и молитвенных домов. Для объяснения причин закрытия православных обществ государственными структурами обычно использовались следующие аргументы.
Низкая доходность, т.н. «затухающие приходы». С 1958 г. епархиальным управлениям было запрещено оказывать денежную помощь бедным приходам. Получение дотации стало считаться властными структурами однозначным симптомом распада общины и поводом для начала процесса ее ликвидации.
Принцип «достаточности» - наличие поблизости (3-20 км.) соседней церкви. Чаще этот используемый довод являлся вспомогательным для первого аргумента - так как один приход являлся «затухающим», то, якобы, в целях устойчивого функционирования РПЦ происходило т.н. «объединение приходов». Диссертант отмечает, что аргументы о необходимости закрытия церкви по причине ее слабой посещаемости или отсутствия священнослужителя и учредителей (двадцатки) нередко являлись лишь искусственно конструируемыми предлогами.
«Технологическое обоснование»- использование властями предлогов, связанных с правилами безопасности, жилищно-эксплуатационными стандартами, изменениями градостроительных планов и др. Когда очевидных мотивов для закрытия не было, властям приходилось зачастую применять незаурядную фантазию. Например, выдвигать заведомо невыполнимые требования - установить в арендуемом молитвенном здании, которое, подчеркнем, располагалось в частном секторе, канализацию и водопровод.
В диссертации изучена многоступенчатая практика закрытия православных обществ.
Антирелигиозная кампания 1958-1964 гг. нанесла существенный урон институциональному существованию РПЦ в Сибири. В период примерно с 1959 по 1962 гг. приходится пик закрытия православных обществ. С 1959 по 1964 гг. по официальным данным в Сибири было закрыто 33 церкви и молитвенных дома, или 35 % от общего количества (94) православных обществ по состоянию на 1959 г. Пострадали, прежде всего, сельские малодоходные приходы, подавляющая часть которых была ликвидирована. Но в то же время немало (до десяти) было закрыто финансово жизнеспособных городских церквей с большим количеством прихожан.
Регуляция государством финансово-хозяйственной деятельности РПЦ являлась довольно эффективным рычагом давления на церковную жизнь. Метод финансового прессинга имел очевидное преимущество в борьбе с религией. Оно заключалось в том, что без какой-либо афишируемой антирелигиозной кампании и богоборческой риторики, слишком негативно воспринимаемой международным сообществом, можно было подорвать материальную базу церкви, тем самым поставив ее на грань выживания. Диссертантом выделены ключевые моменты: «свечной вопрос», налоговое давление, введение твердых окладов.
В то же время, полагает диссертант, в Сибири экономическое давление не оказало столь большого влияния на церковную жизнь крупных православных обществ, как это происходило, к примеру, в центральной России или на Украине. Малочисленные православные приходы Сибири были в большей степени экономически защищены. Они не столь существенно были зависимы от колебаний экономической конъюнктуры, обладали большими, нежели европейские приходы, финансовыми возможностями и ресурсами. При каждом фискальном нажиме государства в финансово-хозяйственном механизме приходов находился адекватный ответ, практически нивелирующий этот прессинг. Только запрет на благотворительность со стороны государства определил печальную судьбу многих сельских (бедных) приходов. Их закрытие также определенным способом способствовало финансовой устойчивости оставшихся крупных, финансово благополучных немногочисленных сибирских приходов.
В диссертации сделан вывод о том, что наибольший урон православной церкви со стороны государства в реальности нанесли методы, находящиеся вне юридического и экономического давления. Это чиновничий произвол, методы жесткого силового, зачастую незаконного, принуждения: Среди них были такие как: злоупотребление предоставленного права регистрации (лишение регистрации за маловажные поступки или необоснованный отказ в регистрации); вмешательство в архиерейские функции в вопросах назначения и перемещения духовенства; руководство религиозными обществами во внутрицерковной и финансово-хозяйственной сферах; администрирование со стороны исполнительных властей, органов коммунального хозяйства, санитарной и пожарной инспекций; необоснованное закрытие церквей под надуманными предлогами.
В разделе «Стабилизация государственно-церковных отношений (1965-1969 гг.)» отмечено, что после отстранения Н.С. Хрущева в 1964 г. от должности первого секретаря ЦК КПСС, церковная жизнь в основном стабилизируется, медленно изживаются последствия антирелигиозной кампании.
Партийные органы, по сути, потеряли интерес к религиозной проблематике, ограничиваясь спорадическими бесплодными призывами о необходимости вести научно-атеистическую работу и принятием соответствующих постановлений. Советские органы предпочитали «не замечать» незаконно (т.е. без разрешения) перестроенные церковные здания с расширением подсобных помещений, нелегально действующие православные группы, рост обрядности и др. Ряд православных приходов существовал на положении зарегистрированных, хотя юридически они не были легализованы. Отличительной особенностью указанного периода в жизни православных приходов Сибири является церковное строительство. Власти особо не препятствуют в деле реконструкции и строительства новых храмов взамен старых молитвенных домов. Подтверждением некоторого «потепления» государственно-церковных отношений в данный период может служить факт роста официальных православных обществ, хотя и незначительный. В указанный период, в процессе длительного и тщательного кадрового отбора со стороны спецслужб и уполномоченных, окончательно сформировался тип священника абсолютно лояльного к советской системе. Уполномоченные в своих отчетах не скрывали своего удовлетворения от той степени покладистости и конформности, которые присутствовали у большинства духовенства.
Указанная модель церковно-государственных и церковно-общественных отношений, которая окончательно сложилась в середине - конце 1960-х гг. в Сибири, оставалась в основе своей неизменной вплоть до начала в СССР «перестроечных процессов». К концу 60-х годов РПЦ функционирует в условиях тотального государственного контроля, в условиях усиления идеологического прессинга, когда ранее видимые примеры сосуществования и взаимодействия (кроме внешнеполитической деятельности в центре) государства и религии растворяются. Истинная жизнь церкви для общественности была скрытой. В то же время атеистическая государственная риторика перестает быть воинственной. Многочисленные примеры разного рода конфликтов между государственными структурами и РПЦ предыдущих лет становятся историей. Приходы функционируют в основном без каких-либо внешних потрясений. Однако правовой статус РПЦ оставался неизменным, решения Архиерейского Собора 1961 г. оставались в силе еще долгие годы. Они были отменены только Поместным Собором 1988 года, спустя 27 лет.
В третьей главе «Советское государство и протестантские религиозные организации» исследуются проблемы взаимоотношения властных структур и протестантских организаций в Сибири: адвентистов седьмого дня, Свидетелей Иеговы, Христиан веры евангельской (пятидесятников), объединений ЕХБ. В главе исследованы основные направлении и результаты деятельности органов, реализовывавших вероисповедную политику государства в отношении указанных религиозных организаций.
С конца 50-х гг. большинство случаев репрессий духовенства и верующих в СССР приходилось на «сектантов», к которым относили преимущественно религиозные протестантские группы и иосифлян. Манипулируя общественным сознанием, властные структуры через хорошо налаженную систему пропаганды формировали устойчивое представление о «сектантах» как мизантропах, интеллектуально неразвитых, с надломленной психикой, склонных к преступным действиям. В борьбе с религией в указанный период в задачи режима входит создание такого идеологического репрессивного механизма, при котором бы советский народ морально разделял ответственность с властью в борьбе с внутренним врагом. Реанимируются «суды общественности».
Среди самых неприемлемых для власти социальных установок и деятельностных характеристик «сектантов» автор выделает следующие.
1. Отказ от регистрации религиозного общества (даже когда им предлагали это сделать представители власти).
2. Демонстративный отказ от участия в общественно-политической жизни страны. Так, они игнорировали любые выборы, не посещали кино, театр и танцы, дети верующих отказывались вступать в пионеры и др.
3. Отказ при наступлении призывного возраста служить в Советской армии по религиозным мотивам.
4. Миссионерство - активное участие в распространении собственного вероучения среди инаковерующих. Если у католиков и православных миссионерством занимаются служители культа, у протестантов это обязанность каждого верующего.
5. Применение в религиозной деятельности методов конспиративной работы: использование тайников, схронов, условных кодов, шифрописи и других средств подпольной работы.
6. Организация детских кружков и воскресных школ. В 1950-1960-х гг. противостояние советской системы образования и «сектантских» семей носило исключительно драматичный характер. Со стороны государства дети подвергались насильственной атеизации. В свою очередь, верующие родители прилагали все усилия по предотвращению какого-либо приобщения своих детей к светской жизни, к «советскому образу жизни».
7. Создание нелегальных типографий, множительной техники, использование пишущих машинок, фотолабораторий и других технических средств.
8. Распространение нелегальной литературы, рассылка писем, воззваний, обращений и других документов.
9. Организация и проведение религиозных собраний, процессий и других акций, нарушающих общественный порядок.
10. Крайне отрицательное восприятие действующего режима. В своих проповедях и выступлениях, обращениях они подвергали жесткой критике политическую систему советской власти, нередко характеризуя ее как «власть Сатаны». Сами власти ряд религиозных организаций нередко идентифицировали как «антигосударственные секты».
11. Практика религиозных радений, приводящих их участников в состояние транса или экстатического измененного состояния сознания.
12. Эмиграционные настроения верующих, связанные с ограничением свободы совести.
Все перечисленное, что присутствовало в повседневной практике ряда конфессий, вступало в неразрешимое противоречие с существующим законодательством, и, соответственно, вызывало крайне негативную реакцию у властных структур, побуждая к ответным решительным действиям. Атеистическая пропагандистская машина в 1960-1970-е гг. была направлена главным образом против «сектантов».
Используя метод экспертных оценок, можно суммировать атрибутивные признаки (через начисление баллов по трехбалльной шкале) самых неприемлемых для власти социальных установок и деятельностных характеристик у определенной деноминации. Таким образом, можно (несомненно, учитывая относительность самой операции начисления баллов - как количественных интегральных выражений совокупных атрибутивных свойств) выявить самые «экстремистские» и «реакционные» конфессии. В целях приближения к объективности показателей при составлении таблицы помимо автора исследования параллельно принимали участие сибирские эксперты, также исследовавшие проблему взаимоотношений государства и «сектантов» в 1950-1970-е гг.: к.и.н. Т.Б. Смирнова, к.и.н. В.В. Шиллер, к.ф.н. А. П. Самович. Учитывались также результаты опроса современников исследуемого периода.
Так, по признаку «реакционности» выделяются религиозные организации: ЕХБ (инициативники) - 19 баллов, Свидетели Иеговы - 18 и пятидесятники - 18. Учитывая, что в Сибири эти конфессии были достаточно широко представлены (на середину 1960-х гг. СИ - около 5000 чел., ЕХБ (и) - около 3000, ХВЕ - около 1500), то можно понять, почему органы власти воспринимали их как реальную угрозу для общества. При общности характеристик также можно выделить некоторые особенности в деятельности организаций, которые особенно отторгались властями. Если пятидесятники вызывали наибольшее неприятие практикой глоссолалии, иеговисты - тотальной конспирацией (тайники, шифровки, подполье) и откровенно антиобщественной направленностью, то «инициативники» - публичными резонансными антигосударственными акциями. Неслучайно все перечисленные организации (у пятидесятников - их радикальная часть) вплоть до времен «перестройки» находились в состоянии острого конфликта с государством.
Деятельность этих организаций являлась альтернативной советскому «образу жизни», по многим своим признакам она родственна диссидентской, правозащитной. Всех их объединяло сопротивление действующему религиозному законодательству, отказ от сотрудничества с властями, готовность к страданиям и преследованиям за веру. Если для большей части религиозных организаций Сибири с середины 1960-х гг. наступил длительный период относительно стабильных и сравнительно бесконфликтных отношений с государством, то относительно т.н. экстремистских общин и групп, этого сказать нельзя, так как конфронтация продолжалась.
В четвертой главе «Сибирский буддизм и советское государство» анализируется вероисповедная политика в отношении буддийских организаций.
В разделе, посвященном восстановлению буддистских организаций, отмечено, что легализация религиозных институтов осуществлялась под взыскательным контролем государства, что соответствующим образом отразилось на принятых «Уставе» и «Положении о буддийском духовенстве (ламстве) в СССР». В основу этих документов легли положения политической программы обновленцев бурятского ламаизма, разработанные еще в 1920-1930 гг. В «Положение» были включены разделы, отражающие лояльность буддийского духовенства к советской власти. Аннулировался культ хубилганов (перерожденцев), тем самым разрушая вековые традиции, отражающие национальную и региональную специфику бурятского буддизма и модифицируя саму церковную организацию. Соответственно требованиям времени был введен достаточно высокий возрастной ценз -18 лет для лиц ламского звания. Ламы лишались личного хозяйства и усадеб и должны были жить при дацане в домах, которые являлись собственностью монастыря. Дацаны также теряли право на владение земледельческими наделами для скотоводческого и земледельческого хозяйства. Единственной статьей дохода монастыря теперь становились добровольные пожертвования за исполнение треб. На каждый административный район приходился лишь один лама, что совсем не соответствовало возросшим религиозным запросам верующих в годы войны. В целом, основные положения данного документа носили ограничительный характер, выполняя задачу приспособления буддизма к условиям социалистической действительности. Ограничительные тенденции проявились и в вопросе открытия буддийских храмов.
В разделе « Буддийская церковь в политике советского государства» констатируется особый статус буддийской церкви. Диссертант отмечает, что в целом отношения между властями и зарегистрированными буддийскими объединениями носили толерантный характер. Основной причиной терпимого отношения являлась возможность использовать международные связи буддистов в государственных внешнеполитических интересах, а также для укрепления имиджа СССР как страны, полностью соблюдающей права человека, в том числе и в части свободы совести. Буддисты СССР, выезжая за границу, также осуществляли миссию выгодную во внешнеполитическом смысле для высшего руководства страны. Подобно Отделу внешних церковных сношений РПЦ, ЦДУБ отстаивал интересы СССР на международной арене, но в большей степени затрагивая проблемы Азиатского континента.
Характерными особенностями отношений между государством и буддийскими организациями в исследуемый период являлись:
1. Сравнительная мягкость антирелигиозной деятельности государственных структур, относительная стабильность и устойчивость, в определенной степени консервация отношений. В большей степени эти особенности соответствуют региону, где располагался ЦДУБ - Бурятии, и в наименьшей - Туве, где официально зарегистрированных буддийских обществ не было.
2. Меньшая зависимость ЦДУБ от республиканских органов власти в силу внешнеполитического фактора и, соответственно, значительное влияние центральных органов, Совета по делам религиозных культов при СМ СССР. Во внешнеполитической деятельности ЦДУБ полностью подчинялся государству. Можно с определенностью утверждать, что союзное руководство было даже всецело заинтересовано в существовании и даже определенном преуспевании (особенно для внешнего мира) буддийской организации на Востоке Сибири.
3. Антирелигиозная деятельность местных государственных и общественных структур затруднялась тем, что многие коренные жители Восточной Сибири (особенно проживающие в сельской местности и ведущие традиционный уклад жизни) отождествляли свою национальную культуру с ламаизмом, воспринимая его как естественную данность. Система бытовой культовой практики ламаизма являлась обязательной для каждой семьи и каждого человека. Ламаистские обряды, в особенности поминальные, совершало значительное число сельского и городского населения, в том числе неверующие, интерпретируя их как национальные обычаи. В обществах традиционного типа, в которых культура формируется, главным образом, на основании религиозного мировосприятия, вообще свойственна абсолютизация и консервация собственных культурных ценностей.
4. Буддийские внешние контакты способствовали у верующих бурят развитию этнокультурного самосознания, содействовали формированию чувства религиозной консолидации, что также противодействовало в целом атеистической политике советского государства.
Так, на взгляд диссертанта, в исследуемый период сложилась своеобразная модель отношений между советским государством и буддизмом, основанная на относительно толерантных отношениях при взаимовыгодных условиях, определяющихся внешнеполитическими факторами.
Заключение содержит основные выводы исследования.
Сложные структура и иерархия, многоуровневость системы отношений обусловили разновариантные пути развития государственно-конфесси-онального взаимодействия в Сибири в 1940-е-1960-е гг. На основании избранных методологических установок автор выделяет два основных этапа во взаимоотношениях государства и религиозных организаций в Сибири в исследуемый период.
С середины 1940-х гг. до 1958 г., за исключением коротких рецидивов, можно говорить о государственной либеральной политике в отношении религии и верующих. Происходит процесс легализации религиозных организаций в Сибири (РПЦ, ЕХБ, ислам, иудаизм, буддизм), которые, получив возможность для приумножения зоны своего воздействия, значительно укрепляют собственное непосредственное влияние среди сибирского населения, в том числе через увеличение количества верующих практически во всех сибирских регионах и конфессиях, а также роста обрядности.
Тем не менее, процесс выравнивания государственно-церковных взаимоотношений не может быть квалифицирован как всеобъемлющий и полный. Существенная часть религиозных объединений так и не приобрела возможность официально зарегистрироваться (это касалось как легальных, так и запрещенных религиозных групп и общин) и была поставлена перед необходимостью действовать нелегально, что являлось несоблюдением действующего законодательства и интерпретировалось властными структурами как противоправная деятельность. Таким образом, государственная власть собственными силами породила проблему «реакционной и незаконной деятельности церковников и сектантства», которую ей придется неустанно разрешать в последующие периоды.
В практике отношений представителей местных органов власти к религиозным объединениям возобладали подходы, базирующиеся на опыте тридцатых годов, когда метод административного и судебного давления считался единственно политически верным. Это проявлялось в фактах администрирования, неоднократных попытках ликвидации религиозных объединений, в том числе и зарегистрированных. Энергичная позиция Советов по делам РПЦ-РК и, частично их уполномоченных на местах, в защите интересов верующих в 1945-1957 гг. в большинстве случаев сдерживала грубый административный натиск, позволяла затормозить, а в некоторых случаях остановить процесс закрытия ряда религиозных объединений.
На следующем большом этапе в государственно-конфессиональных отношениях (1958-1969 гг.) сфера вероисповедной политики становится всецело партийной прерогативой. Советские органы власти дистанцировались от решения крупных проблем в религиозном вопросе, а уполномоченные по делам религии по существу стали проводниками установок идеологических отделов КПСС. Во время «хрущевской атаки» на церковь и верующих именно функционеры данных институтов, сойдя со своих нейтральных позиций, предусматриваемых советским законодательством, становятся инициаторами многих начинаний, связанных с ограничением жизнедеятельности церкви, закрытием религиозных объединений.
С приходом к руководству страной Л.И. Брежнева в вероисповедной сфере происходит отказ от политики богоборческого натиска. Это стало началом периода стабильных, относительно бесконфликтных отношений с РПЦ; преследования прекратились, но ее правовой статус остался прежним. Медленно и очень выборочно государство начинает регистрировать религиозные объединения, ранее бывшие в большинстве своем нелегальными или под запретом. В Сибири это ЕХБ, АСД, лютеране, меннониты и др. К ряду «запрещенных» конфессий государство сохранило непримиримую позицию.
На защиту выносятся следующие положения:
1. В конфессиональной картине Сибири присутствовали разнонаправленные тенденции. С одной стороны, в ряде конфессий (РПЦ, иудаизм, ислам, старообрядчество) наблюдались тенденции к снижению численности верующих, старению состава, превалированию доли женщин и неработающих. В то же время для других конфессий, например протестантских, а особенно в которых преобладали верующие немцы, характерным являлись слабая выраженность или даже отсутствие указанных особенностей. Более того, в некоторых общинах и группах (пятидесятников, меннонитов, иеговистов, баптистов - «инициативников») в течение длительного периода наблюдался устойчивый рост членов, отмечалась достаточно высокая доля работающих граждан (от 30 до 50 %). Эти религиозные объединения активно осуществляли свою религиозную деятельность, при этом энергично вытесняя другие конфессии, традиционно существующие в регионе. Соответственно таким религиозным организациям органы власти уделяли повышенное внимание, оказывали им активное противодействие.
2. Переселенческая политика государства являлась немаловажным фактором, оказавшим влияние на государственно-конфессиональные отношения в послевоенной истории Сибири. Миграции радикально изменили конфессиональный ландшафт региона. В руководстве множества сибирских религиозных групп и общин середины ХХ века оказывались бывшие или настоящие спецпереселенцы и ссыльные. Активную роль в евангелическом движении в Сибири играли насильственно переселенные верующие немцы.
3. В вероисповедной политике советского государства можно выделить несколько каналов, через которые государство осуществляло свое воздействие на религиозные организации:
а) идеологический канал определял и содержание, и вектор реформирования политики государства в отношении религиозных объединений. Проявлял себя конкретно через пропагандистские институты;
б) законодательный канал обеспечивал формирование юридической основы деятельности религиозных организаций;
в) экономический канал - система контроля ресурсного обеспечения религиозных организаций (материально - технического, финансового); он регулировал права собственности. Одним из главных рычагов регулирующих экономические взаимоотношения религиозных организаций с государством являлась налоговая система;
г) административный канал - система мер государственного принуждения, аппарат управления, который в своей деятельности мог использовать легальные и нелегальные административные механизмы. Это также система распределения полномочий (прав и обязанностей), фиксируемых в организационных документах религиозных структур (уставах, положениях и др.).
Автор указывает, что не все каналы воздействия государственного аппарата на религиозные организации во время «хрущевских гонений» оказались одинаково результативными. Идеологический прессинг был весьма затратным и крайне неэффективным, носил скорее профилактический характер. Экономическое давление в Сибири не оказывало такого негативного определяющего влияния на жизнедеятельность общин, как это наблюдалось в европейской части СССР. Как отмечалось, малочисленные православные приходы Сибири были в большей степени экономически защищены. Экономические и юридические рычаги давления на религиозные организации являлись лишь формальным прикрытием, средством легитимации, необходимым дополнением к пакету антирелигиозных мероприятий. Наиболее эффективный метод, нанесший существенный урон религиозным организациям, находился вне идеологического, юридического и экономического давления. Это чиновничий произвол, методы жесткого силового, зачастую незаконного, принуждения.
4. Существенное влияние на функционирование религиозных общин оказывала деятельность специальных отделов КГБ. Автор выделяет три основные сферы поступательного воздействия органов КГБ на религиозные организации. Это контроль (управление); профилактическая и разложенческая работа среди духовенства и верующих; репрессии.
5. Государство на протяжении всего исследуемого периода осуществляло дифференцированный подход к каждой конфессии на основании их лояльности и религиозной активности. Таким образом, можно рассматривать бесспорно избирательную политику советского государства по отношению к религиозным организациям, исходя из предложенной нами модели, в движении от «мягкой» к «жесткой», от «безвредных к врагам».
Для так называемой мягкой модели характерны: низкая религиозная активность верующих; редкое вмешательство во внутриобщинную жизнь и периодический контроль государственных органов; единичные факты уголовного и административного преследования; редкие случаи конфликтов.
Для жесткой (антагонистической) модели свойственны: строгий непрестанный контроль государственных структур, в том числе непременно органов госбезопасности; внесудебное вмешательство во внутрирелигиозную жизнь; широко задействованный репрессивный аппарат: уголовное и административное преследование; агрессивная атеистическая пропаганда; присутствие постоянного взаимного конфликта. Религиозные организации в рамках данной модели избирают жесткую бескомпромиссную позицию отношения с миром, которая, как правило, создает угрозу самому факту их существования.
Отсюда вполне допустимо выделить некий «умеренный» вариант отношений, находящийся условно в равновесной центральной части противостояния этих бинарных оппозиций. Соответственно, все рассматриваемые нами конфессии можно расположить по шкале этого движения (схематическое изображение отражено в основном тексте диссертации).
6. Под влиянием государственного давления и изменения вероисповедной политики в евангелических организациях происходит дифференциация на группы: умеренные и радикальные. Для каждой из этих групп соответствовало определенное поведение.
«Умеренные» во взаимоотношении с государственными структурами осуществляли осторожные попытки наладить диалог. Некоторые из них шли на сотрудничество с властями и официально признавали религиозное законодательство. «Радикалы», в свою очередь, все больше замыкались в узком кругу единомышленников, при этом ориентируясь на все более экстремальные и пошаговые, в определенной степени провокационные методы воздействия на госструктуры и общественность. Значительная часть соратников, устав от преследований и зачастую бессмысленной и затяжной борьбы, переходили в конфессионально-родственные общины, к группам «умеренных».
К «непримиримым» в Сибири относились «инициативники» - Совет Церквей, Свидетели Иеговы, адвентисты-реформаторы, иосифляне, радикальная часть пятидесятников. Антагонистические отношения этих организаций с государством продолжались вплоть до времен «перестройки». Таким образом, по отношению к «маргинальным» общинам, открыто не признающим религиозное законодательство, государство в 1965-1969 гг. проводило жесткую запретительную политику, используя административные и репрессивные меры. Некоторые конфессии до сих пор находятся в непростых отношениях с российским государством (Свидетели Иеговы, иосифляне, в некоторой степени Совет Церквей ЕХБ).
7. Советский партийно-государственный аппарат обладал имманентной неспособностью разрешать какие-либо конфликты в области идеологии цивилизованными средствами. Вся история отношений государства и церкви в Советском Союзе показывает, насколько затруднено было существование альтернативы коммунистическим взглядам. Декларируемые положения о свободе совести, свободе вероисповедания использовались, прежде всего, для достижения политических, в основном внешних целей. Потому возник существенный разрыв между декларируемыми положениями официальных партийно-правительственных документов и практической вероисповедной политикой. Здесь не было места и атеизму как живой философской традиции. Свобода совести могла стать фактом лишь с началом демократических преобразований, предполагающих свободную конкуренцию идеологий.
В настоящее время в процессе складывания новой российской государственности, ориентированной на демократический путь развития, вырабатывается современная концепция политики в сфере свободы совести. В связи с этим можно сформулировать ряд рекомендаций.
1. Государству следует придерживаться принципов религиозного плюрализма. В поликонфессиональном и этнически разнообразном обществе, каковым является РФ, попытки предоставления тех или иных не предусмотренных конституцией функций одной религиозной организации, нарушает принцип равенства всех конфессий. Наше исследование показывает, что многие религиозные организации, например, протестантские деноминации (баптисты, лютеране, пятидесятники, адвентисты) на протяжении длительного времени имеют устойчивые корни в Сибири, являются традиционными в рамках конфессионального ландшафта региона. Сегодня многие из них осуществляют значимое социальное служение на поприще милосердия и благотворительности, поддержания нравственности, защиты семьи, борьбы с вредными привычками и др. Игнорирование их позитивной социальной и духовной деятельности, а тем более противопоставление с государствообразующими религиями (РПЦ, ислам, буддизм) как реакционных «сектантов», что нередко происходит сегодня, нарушает баланс межконфессионального взаимодействия, служит источником социального напряжения, будущих конфликтов.
2. Представляется целесообразным создание компетентного демократического специального ведомства, которое могло бы осуществлять мониторинг нарушений прав граждан на свободу совести, а также определенным образом воплощать в жизнь вероисповедную политику, защищать преследуемые конфессии, контролировать соблюдение принципа равенства религий и, наконец, разрабатывать стратегию государственно-конфессиональных отношений в законодательном пространстве. Считаем, что требует корректировки действующий закон «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 г., в котором присутствует определенное число норм, вступающих в противоречие с принципами демократии.
3. Полагаем, что наряду со свободой совести и сотрудничеством с религиозными организациями в вероисповедной политике государства следует нейтрально, но уважительно учитывать интересы атеистов, также достойно представляющих часть российского общества.
4. Российское общество, полагаем, остро нуждается в квалифицированных специалистах по государственно-конфессиональным отношениям, религиоведах. Это показывает и предыдущий опыт, и демонстрирует сегодняшняя реальность, когда остро стоит вопрос о необходимости преодоления этнической и религиозной нетерпимости, межконфессионального противоборства. Действенным способом противодействия этим проявлениям может стать воспитание культуры толерантности. Видится продуктивным введение факультативного курса «Религиоведение» или «История религий» в систему образовательных учреждений, прочтение аналогичных тем в системе повышения квалификации государственным служащим, чиновникам администраций всех уровней.
Научные статьи в журналах, рекомендованных в списке ВАК:
1. Горбатов, А.В. Государственный контроль финансово-хозяйственной деятельности Русской Православной Церкви в Сибири в 1950-е – 1960-е годы [Текст] / А.В. Горбатов, И.А. Чуднов // Вестник Кузбасского государственного технического университета. – Кемерово, 2004. - № 4 (41) - С. 135-141. - 0,8/ 0,6 п. л.
2. Горбатов, А.В. Государственно-конфессиональные отношения в Сибири (1947-1974 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Вестник Бурятского университета. – Сер. 4 - Вып.8. - Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2004. - С. 85-98. - 0,7 п.л.
3. Горбатов, А.В. О технологии закрытия православных обществ в Восточной Сибири в начале 1960-х гг. (на примере Успенской церкви г. Кяхта) [Текст] / А.В. Горбатов // Вестник Бурятского университета. - Сер.4 - Вып.11. - Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2006. - С. 137-142. - 0,3 п.л.
4. Горбатов, А.В. Государственно-церковные отношения в Сибири (1949 - 1952 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Известия Томского политехнического университета - № 3 - т. 310. - Томск, 2007. - С.166-170. – 0,6 п.л. (статья поступила 30.06.2006 г.).
5. Горбатов, А.В. Население, миграции и конфессиональная карта Сибири (1940-1960 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Вестник Тамбовского университета. - Сер. Гуманитарные науки. - Вып.4(60). - Тамбов, 2008. - С. 56-61. - 0,5 п.л.
6. Горбатов, А.В. Государство и Христиане веры евангельской в Сибири (1945-1970 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Известия Алтайского государственного университета. - № 4(3). - Барнаул, 2008. - С.68-73. - 0,8 п.л.
7. Горбатов, А.В. КГБ и религиозные организации в Сибири [Текст] / А.В. Горбатов // Вопросы истории. - № 6. - 2008. - С. 128-132. - 0,5 п.л.
8. Горбатов, А.В. Закрытие православных обществ в Сибири: основания, формы, методы. 1958-1964 гг. [Текст] / А.В. Горбатов // Вестник Челябинского государственного университета. – Вып. 36 - Челябинск, 2009 - 0,3 п.л.
Монографии:
9. Кемеровская и Новокузнецкая епархия Русской Православной Церкви [Текст] / Н.П. Шуранов, А.М. Адаменко, А.В. Горбатов, В.М. Кимеев, Д.М. Мошкин и др. - Новосибирск, 2003. - 304 с. - 20 / 0,5 п.л.
10. Русская Православная Церковь юга Западной Сибири (ХIХ-ХХ вв.): исторические очерки [Текст] / А.М. Адаменко, Ю.Ю. Гизей, А.В. Горбатов, К.Ю. Иванов, В.А. Овчинников, О.Н. Устьянцева. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2007. - 320 с. - 18,6/3 п.л.
11. Горбатов, А.В. Государство и религиозные организации Сибири в 1940-е - 1960-е гг. [Текст] / А.В. Горбатов – Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2008. - 408 с. - 20,36 п.л.
Статьи и тезисы в сборниках научных работ, международных, всероссийских и региональных научных конференций
12. Горбатов, А.В. К вопросу о взаимоотношениях церкви и государства. [Текст] / А.В. Горбатов, В.П. Машковский // Тез. докл. научн. конф. «50 лет коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны. 50 лет Кемеровской области». – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1992. - С.132-133. – 0,2/0,1 п.л.
13. Горбатов, А.В. Историография проблемы свободы совести в советской России [Текст] / А.В. Горбатов, М.В. Зайка // Вопросы истории и теории культуры. Сб. науч. тр. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995. – С. 121-126. – 0,1 п.л.
14. Горбатов, А.В. О декрете СНК 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» [Текст] / А.В. Горбатов // Тез. науч. конфер. «Октябрь 1917 года: уроки истории и современность. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. – 0,1 п.л.
15. Горбатов, А.В. «Дело КМК» [Текст] / А.В. Горбатов // Тезисы науч. конф. «55 лет Кемеровской области». – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1998. - С. 207-208. - 0,1 п.л.
16. Горбатов, А.В. К вопросу об историографии проблемы взаимоотношения государства и религиозных институтов в России (1943 - сер. 1990-х гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы Всерос. науч. чтений «Интеллектуальный и индустриальный потенциал регионов России». - Кемерово, 1999. - С. 103-106. - 0,2 п.л.
17. Горбатов, А.В. К вопросу о легализации структур Русской православной церкви в Кузбассе (1943-1947 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы Всерос. науч. конф. «Сибирь - фронту». – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2000. - С. 124-127. - 0,2 п.л.
18. Горбатов, А.В. К истории отношений меннонитских общин Кузбасса с государственными институтами в послевоенное пятнадцатилетие (1945-1960 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Тез. докл Междунар. научн.-практ. конф. «Германия и Россия в ХХ веке: две тоталитарные диктатуры, два пути к демократии». – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2000. - С.40-41. - 0,1 п.л.
19. Горбатов, А.В. Религиозные организации в Кузбассе (краткий обзор) [Текст] / А.В. Горбатов, У.И. Зенькович, А.П. Самович // Материалы II Всерос. науч. чтений «Интеллектуальный и индустриальный потенциал регионов России». – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002. - С. 104-108. - 0,3/0,2 п.л.
20. Горбатов, А.В. Религиозные объединения немцев в Кузбассе в послевоенное пятнадцатилетие (в аспекте церковно-государственных отношений) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы Третьей Междунар. науч.-практ. конф «Немцы Сибири: история и культура». - Омск, 2002. - С. 215-221. - 0,35 п.л.
21. Горбатов, А.В. К вопросу о легализации структур РПЦ в Западной Сибири (1943-1948 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Сборник науч. статей Первой Междунар. конф. «Макарьевские чтения». - Горно-Алтайск, 2002. - С. 125-129. - 0,35 п.л.
22. Горбатов, А.В. Спецслужбы и религиозные организации в Кемеровской области (1950 - 1966 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы Междунар. научн. конф. «Тоталитарный менталитет: проблемы изучения, пути преодоления». - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003. - С. 315-320. - 0,35 п.л.
23. Горбатов, А.В. Антирелигиозные кампании в Кузбассе (1922-1942 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы Всерос. науч. конф. «Кемеровской области - 60 лет». – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003. - С. 132-138. - 0,35 п.л.
24. Горбатов, А.В. Отношения государства и Русской Православной Церкви в Кузбассе (1949-1953 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы III Всеросс. научн. чтений «Интеллектуальный и индустриальный потенциал регионов России». - Кемерово, 2003. - С.-124-128. - 0,2 п.л.
25. Горбатов, А.В. Немцы Сибири в движении "инициативников" (в аспекте государственно-конфессиональных отношений) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы Четвертой Междунар. науч.-практич. конф. « Немцы Сибири: история и культура». - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. - С. 35-37. - 0,25 п.л.
26. Горбатов, А.В. Адвентисты седьмого дня в Кузбассе. История и современность [Текст] / А.В. Горбатов, В.В. Шиллер, Д.В. Щербаков // Труды IV Междунар. науч.-практич. конф. «Региональные проблемы устойчивого развития природоресурсных регионов и пути их решения». В 2 тт. - Т.2. - Кемерово: Институт угля и углехимии СО РАН, 2003. - С.557-563. - 0,25/0,1п.л.
27. Горбатов, А.В. Взаимоотношения Государства и Русской Православной Церкви в Сибири (1958-1985 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы IV Междунар.науч.конф. 8-9 декабря 2004 г. «Церковь, государство и общество в истории России ХХ века». - Иваново, 2004. - С. 62-65. - 0,1 п.л.
28. Горбатов, А.В. Религиозная жизнь Сибири в годы Великой Отечественной войны [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы Регион. науч.-практич. конф., посвященной 60-летию Победы. Вклад сибиряков в победу в Великой Отечественной войне. - Кемерово, 2005. - С. 86-90. - 0,2 п.л.
29. Горбатов, А.В. Международные связи центрального духовного управления буддистов СССР в 1960-е гг. (в аспекте государственно-конфессиональных отношений) [Текст] / А.В. Горбатов // Актуальные проблемы истории и культуры народов азиатско-тихоокеанского региона. Материалы Междунар. науч. практич. конф. г. Улан-Удэ 26 апреля 2005 г. - Улан-Удэ, 2005. - С. 104-108. - 0,25 п.л.
30. Горбатов, А.В. Этапы взаимоотношений советского государства и Русской Православной Церкви в Сибири (1943-1985 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы II Межрегион. конф. «Сибирь на перекрестье мировых религий». Новосибирский гос.ун-т. - Новосибирск, 2005. - С. 203-207. - 0,2 п.л.
31. Горбатов, А.В. В. Мосс об истории Православной Церкви в 1917-1999 гг. (на правах рецензии) [Текст] / А.В. Горбатов // Наука и образование: Материалы VI Междунар. науч. конф. (2-6 марта 2006г.) В 4 ч. - Ч. 3. - Белово: Беловский полиграфист, 2006. - С. 290-292. - 0,15 п.л.
32. Горбатов, А.В. Верующие немцы Кузбасса в 1950-1960 гг.: факторы консолидации и участие в межэтнических конфликтах [Текст] / А.В. Горбатов, В.В. Шиллер // Материалы V Междунар. научн.-практич.конф. «Немцы Сибири: история и культура». - Омск, 2006. - С. 63-66. - 0,4/0,2 п.л.
33. Горбатов, А.В. «Суды общественности» над «сектантами» в Сибири (1959-1963 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Материалы III Межрегион. конф. «Сибирь на перекрестье мировых религий» // Новосибирский гос.ун-т. - Новосибирск, 2006. - С. 52-55. - 0,2 п.л.
34. Горбатов, А.В. Адвентисты седьмого дня в Сибири. История и современность [Текст] / А.В. Горбатов, В.В. Шиллер // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. Сб. статей. - Выпуск 3. - М.: Российское объединение исследователей религии, 2006. - С. 319-344. - 1,2/0,6 п.л.
35. Горбатов, А.В. Из истории буддизма в Сибири в 1940-1970 гг. (в аспекте государственно-конфессиональных отношений) [Текст] / А.В. Горбатов // Сибирь: ХХ век: межвуз. сб. науч. трудов. - Вып.5. - Кемерово, 2007. - С. 137-146. - 0,3 п.л.
36. Горбатов, А.В. Патриотическая деятельность приходов РПЦ в Сибири в 1943-1949 гг. [Текст] / А.В. Горбатов // Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Материалы VI Междунар. науч. конф. 7-8 февраля 2007 г. - Иваново, 2007. - С. 46-53. - 0,3 п.л.
37. Горбатов, А.В. Спецслужбы и религиозные организации в Сибири. 50-60-е годы XX века. [Текст] / А.В. Горбатов // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. Сб. статей. - Выпуск 4. - М.: Российское объединение исследователей религии, 2007. - С. 414- 432. - 0,7 п.л.
38. Горбатов, А.В. Верующие немцы Сибири и советское государство (сер.1940-х-нач. 1970-х гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Российское государство, общество и этнические немцы: основные этапы и характер взаимоотношений (ХVIII- ХХI вв.). Материалы ХI Междунар. науч. конф. Москва. 1-3 ноября. 2006 г. - М.: Изд-во «МСНК-пресс», 2007. - С. 379-387. - 0,4 п.л.
39. Горбатов, А.В. Закрытие православных приходов в Сибири (1930-1941 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Права человека в России и за рубежом. Материалы Междунар. науч.-практич. конф. "Правовые средства обеспечения и защиты прав человека: российский и зарубежный опыт" (Москва-Пенза, 5-6 апреля 2007 г.), "Религия в изменяющейся России: проблемы исследования религии и защита свободы совести" (Пермь, 22-25 апреля 2007 г.). - М.: Изд-во МНЭПУ, 2007. - С. 275-280. - 0,3 п.л.
40. Горбатов, А.В. Зарегистрированные объединения ЕХБ и государство в Сибири (1944-1970 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. Сб. статей. - Выпуск 5. - М.: Российское объединение исследователей религии, 2007. - С. 56-66. - 0,5 п.л.
41. Горбатов, А.В. Стабилизация государственно-церковных отношений в СССР (1965-1970гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Сибирь: ХХ век: межвуз. сб. науч. трудов. - Вып.6. - Кемерово, 2007. - С. 137-146. - 0,3 п.л.
42. Горбатов, А.В. От идеологического натиска к перемирию. Государство и РПЦ в Сибири (1954-1957 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Государство, общество, церковь в истории России ХХ века. Материалы VII Междунар. науч. конф. 13-14 февраля 2008 г. - Иваново, 2008. - С. 67-72. - 0,3 п.л.
43. Горбатов, А.В. Христиане веры евангельской и советское государство в Сибири (1945-1970 гг.) [Текст] / А.В. Горбатов // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. Сб. статей. - Выпуск 6. - М.-СПб., 2008. - С. 260-273. - 0,6 п.л.
[1] См., например, Рудинский Ф.М. Свобода совести в СССР.- М.,1961; Покровский В.В., Гагарин А.И. О свободе совести. М., 1962; Покровский В.В. Православие и современность. - Свердловск,-1967; Иванов А.И., Лобазов П.К. Политика Советского государства по вопросам религии и церкви. - М., 1973.
[2] Костенко Н.А. Реакционная сущность идеологии и деятельности протестантских сект в Сибири. Автореф. дис. …канд. филос. наук.- Томск,1967.
[3] Клибанов А. И. Религиозное сектантство и современность. М., 1969; Он же. Религиозное сектантство в прошлом и настоящем. М., 1973; Гараджа В.И. Протестантизм.-М., 1971; Митрохин Л.Н. Баптизм. М., Политиздат.1974; Москаленко А.Т. Идеология и деятельность христианских сект. Новосибирск, 1978; Демьянов А.И. Истинно православное христианство. Воронеж,1977.
[4] См., например, Гордиенко Н.С. Современное православие. М., 1968; Он же, Эволюция русского православия ( 20-80 годы ХХ столетия).-М.,1984; Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия.-М.,1971; Молоков В.А., Платонов Р.П.. Современное православие. Минск, 1966; Эзрин Г.И. Государство и религия. М..,.1974.-С. 120.
[5] Карташев А.В. Церковь в ее историческом исполнении //Вестник РСХД. 1960. № 58/59
[6] Константинов Д. Итоги гонений на Православную Церковь в С.С.С.Р. // Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, № 77, I.I. 1965. -С. 16- 18.
[7] Сильвестр Жизнь Православной Церкви в советской России// Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, № 79, IV. 1965. -С.34-53.
[8] Аркадьев Несколько слов о деле двух московских священников// Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, № 95-96, I-II. 1970. -С. 99-106.
[9] Струве Н.А. Церковь в Советской России // Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, № 64, I. 1962. -С. 29.
[10] Струве Н.А. Гонения на церковь в советской России // Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, № 62-63, I. 1961. С. 28-33.
[11] Струве Н.А. Современное положение антирелигиозной пропаганды в СССР // Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, № 62-63, III- IV. 1961. -С. 38.
[12] Бедственное положение Православной Церкви в Кировской области и роль Московской Патриархии (Из открытого письма Бориса Талантова от 10.11.1966 г.)// Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, № 83, I. 1967. -С. 29-64.
[13] См., например, Иванова О.Г. Аспекты диалектической связи государства и церкви в современном социалистическом обществе // Свобода совести в СССР: социальные гарантии. Казань, 1989.-С.56-58; Лупарев Г.П. Правосознание верующих и его особенности. Алма-Ата, 1989; Митрохин Л.М. Религия и мы // Квинтэссенция: философский альманах. М., 1990.-С.307-340.
[14] Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991.
[15] Это вообще характерно для большинства исследований, посвященных данной проблематике в начале 1990-х гг. См. например, Лещинский А.Н. Время новых походов. О советских государственно-церковных отношениях. М., 1990. Так, автор, не анализируя причины начала конфронтации между государством и РПЦ в конце 1950-х ограничивается констатацией - «возникли очередные трудности»; Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в СССР: история и современность. Симферополь,1991.
[16] Одинцов М.И. Путь длиной в семь десятилетий: от конфронтации к сотрудничеству (государственно-церковные отношения в истории советского общества) // На пути к свободе совести. М., 1989.- С. 29-72; Он же. Хождение по мукам (к истории государственно-церковных отношений в СССР) // Наука и религия, 1990. № 5, 6, 7, 8; 1991. № 7; Он же. Государственно-церковные отношения в истории советского общества. Тезисы доклада // Религия, общество и государство в ХХ веке. М.,1991. -С. 51-57.
[17] Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность РПЦ в период Великой Отечественной войны. М., 1990, дис.канд.ист.наук.; Он же. Русская православная церковь в политике Советского государства в 1943–1945 гг. М., дис. д-ра ист.наук. 1999.
[18] Шимон И.Я. Отношения советского государства и Русской Православной Церкви в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Дис. д-ра ист.наук. M., 1995; Гущина А.В. Эволюция отношений государства и РПЦ в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. дис. канд. ист.наук. М., 1996; Якунин В.Н. Патриотическая деятельность РПЦ и изменение государственно-церковных отношений в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Дис. канд. ист.наук. Самара, 1998; Сахарова Л.Г. Государственная политика по отношению к РПЦ в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. (по материалам Горьковской и Кировской областей). Дис. канд. ист.наук. Киров, 2000.
[19] Шкаровский М.В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999; Он же. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2000; Чумаченко, Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941-1946 гг. М., 1999.
[20] Цыпин В. История Русской Церкви. 1917-1997 // История Русской Церкви. Книга девятая. М.,1997; Он же. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды. 1700-2005 гг. М., 2007.
[21] Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., Республика, 1995; Он же. Тоталитаризм и вероисповедание. М., 2003.
[22] Так, например, в г.Иваново ежегодно проходит международная научная конференция «Государство, общество, церковь в истории России ХХ века».
[23] См., например, Шин Донг Хек. Деятельность Совета по делам РПЦ при СМ СССР в первое десятилетие его существования 1943-1953 гг. Дис. канд.ист. наук. М., 2002; Якунин В. Н. Внешние связи Московской Патриархии и расширение её юрисдикции в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Самара, 2002; Маслова, И.И. Власть и Русская Православная Церковь: политика сдерживания (1964-1984 гг.) М., 2005; Он же. Вероисповедная политика в СССР: поворот курса (1985-1991 гг.) М, 2005;
[24] См., например, Горбатов А.В. Церковно-государственные взаимоотношения в Кемеровской области (1943-1969 гг.). Дис. …канд. ист. наук. Кемерово, 1996; Федотов А.А. РПЦ в 1960-1990 гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с государством (На материалах Владимирской, Ивановской и Костромской областей). Дис. канд.ист. наук. Иваново, 2000; Прядкина О.А. Взаимоотношения советского государства и Русской Православной Церкви в 1941-1954 гг. На материалах областей Верхнего Поволжья. Автореф. дис.... канд. ист. наук. Кострома, 2004; Чеботарев С. А. Отношения государства и церкви в середине 1940-х - середине 1960-х гг.: На материалах Тамбовской области: дис. канд. ист. наук. Тамбов, 2004; Потапова А.Н. Религиозная политика Советского Государства и ее осуществление на Южном Урале в 1941-1958 гг. Дис. канд. ист. наук. Оренбург, 2004; Ибрагимов Р.Р. Государственно-конфессиональные отношения в Татарстане в 1940-1980-е гг. Автореф. дис.... канд. ист. наук. Казань, 2004; Шабалин Н. В. Политические технологии Советского государства в отношении Русской Православной церкви в 1943-1964 годах: проблемы региональной специфики и реализации в Кировской области. Дис.... канд. ист. наук. Ульяновск, 2004; Грашевская О.В. Политика Советского государства в отношении Русской Православной церкви в 1940-1980-х гг.: центр и местные власти: На материалах Мурманской области. Автореф. дис....канд. ист. наук. Мурманск, 2005; Подмарицын А. Г. Взаимоотношения Русской Православной Церкви и государственных органов в Самарском регионе: 1917-1941 гг. дис. канд. ист. наук. Самара, 2005; Абдулов Н. Т. Уфимская епархия в системе государственно-церковных отношений: 1917-1991 гг. Автореф. дис.... канд. ист. наук. Уфа, 2006; Молодов О. Б. Советское государство и русская православная церковь на Европейском Севере в 1960-1980-е годы. Дис.... канд. ист. наук. Архангельск, 2006; Чурилина Т.И.Отношения Советского государства и Русской православной церкви на Дальнем Востоке в период 1941-1964 гг. Дис.... канд. ист.наук. Хабаровск, 2006; Гераськин Ю.В. Взаимоотношения Русской православной церкви, общества и власти в конце 30-х -1991гг. (на материалах областей Центральной России). М., 2008.
[25] Логинов А.В. Власть и вера: Государство и религиозные институты в истории и современности. М., 2005. С. -332-334.
[26] Там же.- С.9.
[27] Митрохин Л.Н. Баптизм: история и современность (философско-социологические очерки).-СПб.-1997; Решетников Ю., Санников С. Раскол в баптизме в 60-е годы и его последствия // Жизнь и вера. Крымская христианская газета. № 8-11. - 2002.
[28] Заватски, В. Евангелическое движение в СССР после второй мировой войны.- М., 1995.
[29] Гордиенко Н.С. Российские свидетели Иеговы: история и современность. - СПб., 2002.
[30] Лиценбергер, О.А. Римско-католическая церковь в России: история и правовое положение.- Саратов: Поволжская Академия государственной службы,2001; Он же. Евангелическо-лютеранская церковь в Российской истории (XVI-XX вв.). Минск, 2003; Курило О.В. Лютеране в России XVI-XX вв. М., 2002.
[31] Ефимов И. Современное харизматическое движение сектантства (исторический очерк, критический разбор вероучения, положение в настоящее время). М.,1995.
[32] Иваненко С. О людях, никогда не расстающихся с Библией. - М., 1999.
[33] См. например: Каушанский П.Л. Идеология современного баптизма в СССР и ее реакционная сущность. Дис.канд.филос.наук. Томск, 1962; Крестьянинов В.Ф. Реакционная сущность идеологии современного меннонитства и пути ее преодоления. Дис.канд.филос.наук.-Томск,1964; Герасимец А.С. Критика идеологии современного иеговизма. Дис. канд. филос. наук. Иркутск, 1965; Андреев. А. П. Идеология и практика современного баптизма (По материалам Западной Сибири). Автореф. дис. …канд. филос. наук.- М.,1973.
[34] Андреев А.П. Указ соч.- С.13-16.
[35] См. например: Ламанская Е.Г. Деятельность партийной организации Красноярского края по научно-атеистическому воспитанию населения (1956 -1965 гг.). Автореф. …дис...канд. ист. наук. -Абакан,1968; Квардаков А.И. Религиозные пережитки в сознании и быту сельского населения и пути их преодоления. Автореф. дис. …канд. филос. наук. Новосибирск, 1969; Овчинников В.С. Борьба КПСС с идеологией ламаизма. Автореф. дис. …канд. ист. наук.- М., 1969; Чекменев В.П. Состояние религиозности населения Западной Сибири и принципы научной организации атеистического воспитания (опыт социологического исследования). Автореф. дис. …канд. филос. наук.- Томск,1969.
[36] См.: Шильдяшов И.М. Деятельность партийной организации Западной Сибири по атеистическому воспитанию трудящихся в условиях строительства коммунизма (1959 -1965 гг.). Автореф. дис. …канд. ист. наук. - Новосибирск, 1966; Религия в Сибири и атеистическое воспитание в Сибири. - Новосибирск, 1982; Религия в Сибири и атеистическое воспитание в Сибири (конец 1950-х-середина 1970-х гг.). Автореф. дис. …д-ра ист. наук. Новосибирск,1985.
[37] Шиллер В.В. Этноконфессиональное взаимодействие в Кемеровской области в конце
XIX - XX вв. (источники и методы изучения). Дис....канд. ист. наук.- Кемерово, 2004.
[38] Горбатов А.В. Церковно-государственные взаимоотношения в Кемеровской области (1943-1969 гг.). Дис. …канд. ист. наук. Кемерово, 1996.
[39] Конев Е.В. Немцы Западной Сибири в 1940-1990 гг. (на материалах Кемеровской, Новосибирской и Томской областей). Автореф. дис. …канд. ист. наук.- Томск, 2002.
[40] Волохов С.П. Социально-политические протесты середины 1950-х - середины 1980-х гг. (на материалах Алтайского края, Новосибирской и Томской областей). Автореф. дис. …канд. ист. наук. Барнаул, 2002; Он же. Протестное движение евангельских христиан-баптистов 1960-х - 1980-х гг. (на материалах Алтайского края, Новосибирской и Томской областей) // Вестник БГПУ. 2002. №1. С. 147-156.
[41] Ламанская Н.Б. Государственная политика по отношению к религии и верующим в 1954-1964 гг. (на материалах Красноярского края). Автореф. дис. …канд. ист. наук. Абакан, 2004.
[42] Чимитдоржин Д.Г. История буддийской церкви в Бурятии. Автореф. дис. …канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2005; Митыпов В.М. История взаимоотношений государства и буддийской церкви в СССР/ России (1969-1990-е гг.). Автореф. дис. …канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2006.
[43] Историко-культурный атлас Бурятии. М., 2001.- С.432-435.
[44] Чернышов А.В. Предыстория Тобольско-Тюменской епархии в послевоенный период (1947-1990). Тюмень, МИ РУТРА, 2000.
[45] Протестантизм в Тюменском крае: история и современность. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006.
[46] Сосковец Л.И. Антирелигиозная деятельность партийных организаций Западной Сибири в 1950-е годы. Автореф. дис. …канд. ист. наук.- Томск, 1991; Религиозные конфессии Западной Сибири в 40-60 - е годы ХХ века. Томск, 2003; Религиозные организации Западной Сибири в 40-60 –е годы. Автореф. дис. …д-ра ист. наук. -Томск, 2004.
[47] Совет по делам Русской православной церкви (СД РПЦ) функционировал с 1943 по 1965 гг., Совет по делам религиозных культов (СДРК) с 1944 по 1965 гг., Совет по делам религий с 1965 по 1991 гг.
[48] В дальнейшем в тексте - уполномоченный.
[49] Сосковец Л.И. Религиозные организации…Автореф. дис. …д-ра ист. наук …- С.-41.
[50] Сосковец Л.И. Религиозные организации…Автореф. дис. …д-ра ист. наук …- С.-37.
[51] Под спецслужбами в диссертации подразумеваются органы госбезопасности.
[52] Исключением являются работы И.И. Масловой: Русская Православная Церковь и КГБ (1960-1980 гг.)// Вопросы истории. 2005. № 12. -С. 86-96; Он же. «Ватиканское направление»: из истории секретных операций КГБ // Религия и право: Информационно-аналитический журнал. 2005. № 2. С. 11-14.
[53] Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., Наука, 2003.-С.243.
[54] См.: Цыпин, В. История Русской Церкви. 1917-1997. // История Русской Церкви. Книга девятая. - М., 1997; Гордун С. Русская Православная церковь в период с 1943 по 1970 год // Журнал Московской патриархии. - 1993. - № 1.- С. 39-49, № 2. - С. 11-24.
[55] Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика. М., 2004.-С.138.
[56] 5810. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953-1991. Аннотированный каталог. М., 1999.
[57] Русская православная церковь. Официальный сайт Московского Патриархата //http://www.mospat.ru; Московская духовная академия http://www.mpda.ru; Официальный сайт уполномоченного по правам человека в РФ http://www.ombudsman.gov.ru; Архивы России // http:// www.rusarchives.ru; Русский баптистъ. Независимый сайт Евангельских христиан-баптистов // http://rus-baptist. narod.ru/index.htm; Религия и СМИ //http:// www. religare.ru/book.htm; Российская Церковь Христиан Веры Евангельской (РЦХВЕ). Официальный сайт // www. hve.ru; Славянский правовой центр http://www.rlinfo.ru. и др.
