Мусульманское духовенство дагестана и власть: история взаимоотношений (1917 1991 гг.)
На правах рукописи
Сулаев Иманутдин Хабибович
Мусульманское духовенство Дагестана и власть: история
взаимоотношений (1917 1991 гг.)
Специальность 07.00.02 Отечественная история
Автореферат
диссертации на соискание учёной степени
доктора исторических наук
Махачкала 2009
Работа выполнена на кафедре истории России Дагестанского государственного университета
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
Булатов Башир Булатович
Официальные оппоненты:
Ведущая организация:
Защита состоится: «___» ____________ 2010 г. в ____ часов на заседании диссертационного совета ДМ 002.053.01 при УРАН Институте истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук по адресу: 367030, РД, г. Махачкала, ул. М. Ярагского, 75.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН.
Текст автореферата размещён на сайте ВАК «____» ______________ 2009 г.
Автореферат разослан « » ____________ 2010
Учёный секретарь диссертационного совета,
кандидат исторических наук Лысенко Ю.М.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования Мусульманское духовенство в Дагестане на протяжении веков было единственной пропагандистской и идеологической силой общества. Оно формировало общественную психологию и мировоззрение людей, т. к. в обществе не было другой идеологии, противостоящей исламу.
В полном подчинении мусульманского духовенства находились система народного образования и воспитания, культура. Поэтому власти старались держать духовенство под контролем, противников советского строительства называли «реакционными» и причисляли к «контрреволюционерам», союзников большевиков называли «временными попутчиками» и причисляли к «прогрессивному» духовенству.
Социально-политические и экономические перемены последних пятнадцати лет позволили отказаться от многих стереотипов, по-новому развивать и исследовать ранее запретные и малоизвестные темы. Появились возможности более широкого, комплексного рассмотрения научных проблем, ранее ограниченных рамками идейно-политических установок.
Актуальность темы связана и с тем, что религиозные деятели, которым ранее было запрещено заниматься политикой, ныне стали активными участниками общественно-политической жизни государства. К их мнению прислушивается руководство. С целью взаимодействия с ними при Президенте РФ работает Совет по религиозным объединениям, а при Правительстве РФ Комиссия по вопросам религиозных объединений, имеющие консультативный статус. Членами Комиссии являются и видные мусульманские деятели. А в ряде республик и краёв функционируют правительственные органы по делам религиозных организаций. В Правительстве Республики Дагестан создан Комитет по делам религий, призванный регулировать и координировать взаимоотношения государственных институтов с религиозными объединениями.
Исламизация политики и политизация самого ислама охватили абсолютно все мусульманские страны мира. Важными чертами, определяющими идеологическую атмосферу на Северном Кавказе, являются активизация ислама, усиление роли религии, духовенства, религиозно-политических организаций в общественно-политических процессах. Особую угрозу покою в регионе и в Республике Дагестан создаёт активизация исламского фундаментализма в виде ваххабизма. Именно в этом власти видят причину участившихся террористических актов, направленных не только против сотрудников правоохранительных органов, но и против официального духовенства, вынудившего парламент Республики Дагестан 16 сентября 1999 года принять Закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Принятие этого закона и волевые усилия властей в республике пока не остановили теракты. Причиной противостояния религиозной оппозиции властям могут быть не только их идейные воззрения, но и социальные проблемы, с которыми столкнулись тысячи семей дагестанцев в условиях неуправляемой рыночной экономики, коррупция и другие пороки, глубоко проникшие во все структуры власти.
В условиях, когда государство отказалось от прежней коммунистической идеологии и не предложило другую, более ясную и отвечающую сегодняшним потребностям общества, северокавказские мусульмане стали возлагать на ислам огромные надежды. Религия рассматривается ими как панацея, им кажется, что она способна решить все проблемы современности. Какая-то часть мусульман стала рассматривать ислам в качестве идеологии, способной снабдить общество ценностями, не подверженными коррозии времени, а шариатский образ жизни стал восприниматься как путь национального возрождения и социального развития и интеграции с зарубежным исламским миром.
Актуальность исследуемой темы связана и с тем, что сегодня немалое число политиков и руководящих деятелей выступают с призывами привлечь духовенство к решению конкретных вопросов, встающих перед страной. Одновременно власти стремятся использовать возможности духовенства для укрепления собственных позиций. Тем самым они извлекают положительные уроки из исторического прошлого. Звучат призывы использовать и духовно-нравственный потенциал ислама для оздоровления климата в обществе.
Процесс создания современной модели церковно-государственных отношений, механизма повседневного решения проблем, возникающих в религиозной сфере, на всех уровнях власти пойдёт тем успешнее, чем полнее и объективнее будет учтён исторический опыт. За последние полтора десятка лет российское государство в корне изменило отношение к религии, можно сказать, что оно уверенно взяло курс на строительство новой религиозной политики.
Россия – страна не только многонациональная, но и поликонфессиональная, поэтому вопрос о взаимоотношениях государственных институтов власти с религиозными организациями и духовенством всегда был важен, хотя не всегда и не всеми воспринимался однозначно. Глубоко продуманная и взвешенная религиозная политика, несомненно, будет способствовать не только укреплению духовно-нравственных устоев общества, но и упрочению основ государственности, это станет стабилизирующим фактором социально-политической и духовной обстановки, послужит развитию толерантности различных конфессий.
Начало XXI века может стать важной вехой в истории государственно-религиозных взаимоотношений. Принятие в 1997 году Государственной Думой РФ Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», наконец, создало правовую основу для свободного сосуществования церкви и государства, верующих и атеистов, т. е. для развития толерантности. Аналогичный закон 30 декабря 1997 года принят и Народным Собранием Республики Дагестан. Эти законы регулируют взаимоотношения институтов государства с религиозными организациями. Соблюдение этих законов является одной из составляющих благополучия нашего государства.
Отношение к религии в лице духовенства и верующих в Российском государстве всегда зависело от внутренней политики центральных органов власти. С другой стороны, благополучие государственной власти будет зависеть от состояния взаимоотношений Центра и национальной периферии. В области государственно-религиозных отношений политика Центра к регионам и реакция региональных властей на различные аспекты этой политики продолжают оставаться недостаточно изученной страницей истории Отечества. Поэтому исследование этой проблемы на примере поликонфессионального и многонационального Дагестана крайне актуальная задача.
Объективное изучение исторического опыта прошлого поможет и государству, и религиозным организациям, в том числе и Духовному управлению мусульман Дагестана, сделать правильные выводы из ошибок прошлого. Непредвзятое практическое применение опыта прошлого гарант спокойной жизни будущих поколений наших граждан. Ни государство, ни духовенство не выигрывали, когда не находили общего языка друг с другом, история уже доказала это не раз.
Выбор территориальных рамок обусловлен актуальностью изучения проблемы в Дагестане, исторически ставшем одним из духовных центров мусульманского Кавказа. Здесь ислам проник во все сферы жизни мусульман. Главными критериями оценки большинства представителей духовенства были учёность и высокая нравственность. Благодаря своей учёности десятки дагестанцев были известны далеко за пределами своей Родины[1]. Недаром академик М.Н. Покровский писал о Дагестане, как о «едва ли не самом грамотном месте на Кавказе»[2]. В начале XX века здесь было так много представителей духовенства, что часть из них отправилась во многие аулы Чечни, Ингушетии, Караногая, в Кубинский и Закатальский округи Азербайджана и даже в Кабардино-Балкарию и Карачай, где они стали муллами, кадиями и алимами. Одним словом, ислам обеспечивал в условиях малоземелья элементарное выживание. Основными мусульманскими служителями культа в Дагестане выступали мулла, кадий, имам, учёный-алим и шейх.
Суфизм утвердился здесь ещё в Средние века, а в XIX веке именно его представители возглавили национально-освободительную борьбу против колонизаторской политики Российской империи. В Дагестане лидирующее положение в повстанческом движении духовенство сохранило и в первой трети XX века. Именно потому представители мусульманского духовенства, особенно суфийские шейхи, находились под неусыпным контролем правоохранительных органов советского государства.
Своеобразие социально-экономического и общественно-правового положения мусульманского духовенства в Дагестане связано с тем, что Российское государство не оформило здесь институты управления мусульманами в виде Духовных управлений, как это произошло в Поволжско-Уральском регионе, Крыме и Закавказье.
Отсутствие Духовного управления для мусульман Северного Кавказа и Дагестана имело свои плюсы и минусы. В первую очередь, в отсутствие Духовного управления религиозная и общественная жизнь духовенства была менее регламентирована и не подвергалась постоянному контролю со стороны царских чиновников, а позднее и других властей, в т. ч. и советских чиновников. Возникшее в ходе Февральской революции 1917 г. Кавказское духовное управление подверглось структурным изменениям в годы гражданской войны и показало полную свою несостоятельность (даже название его менялось несколько раз). Руководство Советского Дагестана в 20-е гг. не захотело учредить Духовное управление, да и духовенство не выдвигало властям таких требований. В Дагестане не было духовного органа, способного наладить отношения с властью и разрешать многие вопросы религиозного и светского характера, а власти не имели каналов прямого влияния на представителей духовенства.
Создание Духовного управления мусульман Северного Кавказа в 1944 году разделило духовенство на «официальное» (зарегистрированное) и «неофициальное» (незарегистрированное). Обе категории духовенства функционировали в рамках жёсткого антирелигиозного законодательства о религиозных культах. Вместо того чтобы найти общий язык и вместе решать вопросы догматического характера и добиваться у власти религиозной свободы, официальное и неофициальное духовенство конфликтовало между собой. Власти нередко подогревало противоречия между ними, чтобы контролировать их деятельность.
Целью нашего исследования является комплексное изучение взаимоотношений мусульманского духовенства и институтов государства в ходе антирелигиозной политики, которая определялась директивами и решениями правящей коммунистической партии и законодательными актами высших органов государственной власти. Для достижения намеченных целей мы должны решить следующие задачи:
– показать активизацию наиболее интеллектуальной части духовенства в общественно-политической жизни края в годы революции и гражданской войны и его политический раскол на сторонников и противников советской власти, возглавивших антисоветское и антиденикинское движения;
– составить анализ социально-экономического положения и общественно-правового статуса мусульманского духовенства в 1920 1930-е гг.;
– изучить шариатские суды и роль их судей (кадиев) в правовом пространстве Дагестана в 1917 1927 гг.;
– показать, как адаптировались шейхи и их общины мюридов в меняющейся социально-экономической и общественно-политической среде 1920 1990-х гг.;
– провести анализ восстаний, вспыхнувших под руководством духовенства в разных районах Дагестана в 30-е гг.;
– дать характеристику антирелигиозной и атеистической пропаганде советского государства 20 – 40-х гг., проводимой решениями высших партийных и советских органов, как мощному средству борьбы против влияния мусульманского духовенства;
– отметить и показать на конкретных примерах гонения, которым подвергались представители духовенства в разные годы, а также политические репрессии, развёрнутые против них в конце 20-х 30-е гг.;
– рассмотреть меры советского государства, направленные на использование духовенства при решении внутри– и внешнеполитических задач в 20-е годы в качестве «горючего материала» для «экспорта» социалистической революции в страны мусульманского Востока, а в 1945 1991-е годы в качестве идеологического рупора, чтобы показать, что в СССР соблюдается свобода совести и что страна ведёт миролюбивую внешнюю политику;
– показать рост числа мусульманских школ (мектебов и медресе) в 1920-е гг., организованных духовными лицами и поддерживаемых обществами до их закрытия в 1930-е гг., отметить на примерах сохранение подпольного религиозного обучения детей и взрослых на дому вплоть до легализации религиозных школ в 90-е гг.;
–охарактеризовать проведение антирелигиозных кампаний 20 30-х гг. на примерах изъятия вакфов и закята в пользу кресткомов, закрытия мусульманских школ, мечетей и их переоборудования под «культурно-хозяйственные» учреждения, а в послевоенные десятилетия «разрешительная кампания» по частичному открытию и регистрации мечетей;
– отметить некоторое ослабление давления на духовенство в годы Великой Отечественной войны 1941 1945 гг., получившее у отдельных исследователей название «религиозной оттепели», показать на примерах патриотическую работу представителей духовенства, совместно со всем советским народом разделившего все тяготы войны;
– показать создание официального, зарегистрированного духовенства в составе Духовного управления мусульман Северного Кавказа (ДУМСК), его численный состав и образовательный уровень муфтиев и кадиев; дать характеристику методам работы муфтиев, находящихся под контролем органов власти, и в первую очередь уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР по Дагестанской АССР (с 1965 г. Совет по делам религий);
– проанализировать социально-экономическое и правовое положение представителей «неофициального», т. е. незарегистрированного духовенства в послевоенные десятилетия, его образовательный и численный состав, отметить некоторые особенности взаимоотношений с властью и муфтиятом;
– дать характеристику антирелигиозной политике советского государства в послевоенные десятилетия и продемонстрировать на конкретных примерах, как она отразилась на взаимоотношениях власти с официальным и неофициальным духовенством, показать усилия уполномоченного, направленные на соблюдение духовенством советского законодательства о религиозных культах.
Хронологические рамки исследования охватывают период после Февральской революции 1917 года до 1991 г. Мусульманское духовенство Дагестана активно участвовало в общественно-политической жизни именно в 1917 1920-е гг., что показали гражданская война и первое десятилетие советского строительства. Оно оставалось влиятельной общественной силой и в 30-е гг., поэтому усилия советского государства были направлены на подрыв его влияния на верующих, а потом и на полное вытеснение из общественной жизни. Для этого применялись не только агитация и пропаганда, но и суровые антирелигиозные меры закрытие и изъятие институтов ислама, политические репрессии. Большевики полагали, что своим авторитетом и агитацией духовенство мешало советскому строительству в Дагестане.
Акценты и нюансы антирелигиозной политики менялись в зависимости от намеченных общесоюзных задач (культурная революция, индустриализация, коллективизация сельского хозяйства), а также от изменений в международной политике. Вначале установления советской власти большевики проводили по отношению к исламу лояльную политику. Ислам считали религией угнетённых народов бывшей империи, поэтому в 20-е годы была разрешена деятельность всех его институтов. С конца 20-х 30-е годы исламские институты тоже были запрещены, а наиболее активная и интеллектуальная часть духовенства подверглась репрессиям. Великая Отечественная война 19411945 гг. на некоторое время круто изменила конфессиональную политику советского государства. В годы войны и до конца 40-х годов происходит частичная легализация религий и деятельность духовенства перестала быть опасной для их жизни. В послевоенные десятилетия против духовенства репрессии не применялись, как в 30-е годы. За нарушения советского законодательства о религиозных культах активные представители духовенства (больше неофициального) подвергались штрафам, арестам и редко высылке. Такие меры наказания и гонения не заставило большинство служителей культа отказаться от своего духовного предназначения, и они продолжали исполнять религиозные обряды. Но в 1970 1980-е гг. в некоторых районах и населённых пунктах республики, где доля верующих упала до нескольких процентов, муллы уже не пользовались непререкаемым авторитетом. Взаимоотношения между властью и мусульманским духовенством Дагестана приобрели более терпимый и открытый характер лишь в 1990-е гг. Такие хронологические рамки диссертационного исследования продиктованы необходимостью выявить стандартные и отличительные особенности взаимоотношений государственных институтов с мусульманским духовенством за весь советский период.
Научная новизна работы. Это первое комплексное исследование взаимоотношений мусульманского духовенства Дагестана с институтами советского государства до его распада, выполненное на основе новых документов, привлечённых из десятков фондов различных отечественных архивов. Мы предлагаем работу, где взаимоотношения представителей мусульманского духовенства и власти показаны во всем многообразии и в зависимости от сферы их деятельности кадиев шариатских судов, организаторов мектебов и медресе, шейхов как руководителей общин мюридов, имамов мечетей мулл и муэдзинов. Нередко один и тот же служитель культа в 1920 1930-е годы совмещал несколько духовных обязанностей, работал и в советских органах власти, и в школах, пока советская власть не укрепилась. Новизна работы заключается в показе особенностей сложных и противоречивых взаимоотношений власти и мусульманского духовенства в разных районах республики. Мы отказались от стереотипных оценок деятельности религиозных деятелей и институтов ислама в Дагестанской АССР, которые были общепринятыми в исторической литературе. Используя разные источники, мы показываем небывалый размах строительства в Дагестане институтов ислама в 1920-е гг., в частности мечетей и мусульманских школ, создание шариатских судов. При конфискации закята и вакфов, при закрытии и перепрофилировании мечетей властям оказывалось сопротивление со стороны не только духовенства, но и самих верующих. Какая-то часть общин-джамаатов выступала в защиту своих духовных наставников и служителей культа. Раскрытие попыток использования государством мусульманского духовенства во внутренней и внешней политике, показ характера взаимоотношений официального и неофициального духовенства между собой и властью, численный состав и образовательный уровень представителей духовенства также является новым подходом к научной проблеме. Критический анализ сотен документов, извлечённых из фондов различных архивов, дал возможность раскрыть «белые пятна» по данной проблеме. Вводятся в научный оборот десятки, если не сотни новых имён и фамилий представителей духовенства. Хотя требования советского законодательства были едины на всей территории страны, в отношении национальных окраин, в частности в отношении Советского Дагестана, в 20-е гг. были допущены некоторые отступления, учитывающие специфику республики. Да и антирелигиозные законы реализовывались в районах и городах республики по-разному. Это зависело от многих обстоятельств, в т. ч. и от чиновников, ведающих религиозными вопросами на местах, и от обществ-джамаатов.
Отчёты, отправляемые «наверх» из районов и городов, не отражали реальных взаимоотношений власти и духовенства. Они создавали у вышестоящего начальства иллюзию благополучия в соблюдении религиозного законодательства. Вместе с тем долгая антирелигиозная политика советского государства способствовала в Дагестане не только развитию светского (советского) образования, росту культурного уровня населения, но и тому, что большинство мусульман отказалось от выполнения религиозных обрядов. В некоторых районах и населённых пунктах республики представители мусульманского духовенства потеряли былой авторитет, особенно те, кто с трудом могли проводить похоронные и иные религиозные обряды.
Нами показано, что благодаря сплочённой организации, некоторые общества-джамааты в республике отстаивали своих духовных лиц и не позволили их истребить в 30-е гг., спасли для потомков религиозную литературу, а в годы антирелигиозных гонений противостояли атеизму местных чиновников, добивались открытия мечетей и не давали закрыть действующие.
Научная и практическая значимость диссертации. Всестороннее и объективное изучение взаимоотношений между мусульманским духовенством и институтами советского государства в отечественной науке, роли представителей духовенства в общественно-политической и социально-экономической жизни Дагестана, на наш взгляд, поможет строительству грамотной конфессиональной политики. Чиновники смогут выработать стратегию и тактику по отношению к представителям духовной элиты. За последние 20 лет резко увеличилось количество граждан мусульманского вероисповедания, считающих себя сторонниками исламской культуры и придерживающихся норм шариата в своей повседневной жизни. Одновременно наблюдается стремительный рост количества мусульманских школ, общественно-политических мусульманских организаций и движений как на федеральном, так и на региональном уровне. В Российской Федерации созданы новые Духовные управления мусульман. Учитывая растущее влияние ислама и его деятелей на общество, многие представители региональных властей, различных общественно-политических сил и партий стремятся использовать их в политических целях. Заметный рост влияния ислама и числа его исповедующих учёные объясняют относительной простотой и доступностью его учения, догматов и принципов.
Основные положения диссертации могут быть использованы при подготовке обобщающих трудов по исламу XX в. в Дагестане и на Северном Кавказе в целом, истории государственно-конфессиональных отношений в СССР. Богатый материал диссертации может быть использован и как спецкурс при изучении истории советского строительства в Дагестане и России.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена на совместном заседании кафедр истории России и Отечественной истории Нового и Новейшего времени исторического факультета Дагестанского государственного университета и рекомендована к защите.
Основные положения диссертации изложены в докладах на международных, всероссийских и региональных конференциях, опубликованы в трёх монографиях, всего более чем в 30 публикациях, из них 10 публикаций в реферируемых журналах ВАК.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, пяти глав (21 параграфа), заключения, приложения в виде таблиц, словаря мусульманских терминов, списка использованных источников и литературы, списка сокращений.
Основное содержание диссертации
Во Введении обосновываются актуальность темы, её научная и практическая значимость, выбор территориальных и хронологических рамок исследования, формулируются основная цель, задачи исследования и научная новизна.
В первой главе «Теоретические и методологические основы, историография и источники исследования» определяются теоретико-методологические основы исследования, анализируется историография избранной темы и характеризируются источники научной работы. В первом параграфе даётся краткая характеристика методологических подходов и методов исследования.
При обосновании теоретико-методологических подходов исследования, несомненно, учитывались меняющиеся социально-экономические и общественно-политические условия в России. Ислам в Советском Дагестане как регулятор социальных отношений, источник формирования ценностных ориентиров мусульман, их поведения в обществе составлял сильную конкуренцию коммунистической идеологии. При оценке состояния конфессиональной политики государства, в рамках которой и складывались взаимоотношения власти и духовенства, автор старался учитывать разные факторы и обстоятельства. После распада СССР были сняты идеологические ограничения, произошёл отказ от классово-партийных подходов при рассмотрении исторических процессов. С одной стороны, это позволило нам более объективно осветить научную проблему, с другой стороны, кризисные явления в методологии исторической науки и потеря чётких и ясных установок и ориентиров затруднили выбор приёмов и подходов.
Методология исследования включает в себя следующие принципы: конкретно-исторического подхода, критической интерпретации источника, систематизации и сравнительного анализа данных, исторического беспристрастия.
Методологической основой нашего исследования служат также принципы историзма, развития, системности, детерминизма. «Историзм» в широком понимании автора это способ мышления, базирующийся на неразрывной связи между прошлым, настоящим и будущим. Обращение к прошлому как к необходимому компоненту важно для понимания настоящего состояния и прогнозирования перспектив развития взаимоотношений между мусульманским духовенством и государством. В узком смысле слова «историзм» понимается как принцип научного познания, требующий изучения всякого общественного явления в неразрывной связи с конкретной исторической обстановкой, т. е. как изменяющегося во времени, развивающегося в силу присущих ему внутренних закономерностей.
Систематизация и научное осмысление процессов взаимоотношений мусульманского духовенства Дагестана и институтов власти станет основанием для оценки нынешних реалий и поможет правительству избежать ошибок в выборе форм и методов проведения религиозной политики в Дагестане. Проведение догматической и атеистической политики советским государством в течение 70 лет нужно рассматривать как противоречивое и многогранное явление, специфический феномен, вытекающий из марксистско-ленинской идеологии. Эта политика, бесспорно, сыграла важную роль в секуляризации церковной (религиозной) идеологии у миллионов верующих в Советском Союзе и приобщении к коммунистической идеологии и светской (советской) культуре.
В условиях воинствующего атеизма некоторые представители мусульманского духовенства Дагестана, осознавая реальную угрозу ослабления влияния ислама среди мусульман, вели агитацию против советских преобразований. Осознавшие бесполезность всякой борьбы с властью представители духовной интеллигенции пытались примирить исламские ценности с идеологией правящей коммунистической партии.
Исследовательская концепция автора состоит в использовании различных научных подходов и методов при изучении социально-исторической реальности, т. к. социальная реальность является многомерной. Такие общенаучные методы исследования, как анализ, синтез, аналогия и другие, используются в совокупности, что обеспечивает комплексный подход к изучению избранной темы.
Многие проблемы взаимоотношений мусульманского духовенства Дагестана и власти, а также принятые партийно-государственные решения по вопросам религии изучались в диссертации с помощью сравнительно-исторического метода. Этот же метод применялся нами при анализе антирелигиозных гонений и давления в отношении духовенства и верующих, оказываемого советским государством в отдельные периоды истории, при анализе официальных и неофициальных статистических данных о численности мусульманского духовенства, мусульманских школ, шариатских судов, мечетей, при рассмотрении вопросов изъятия государством закята и вакфов в разных районах республики. Применение сравнительно-исторического метода помогло при анализе состояния антирелигиозной политики советского государства, т. к. он дал возможность показать общие и особенные черты религиозной политики советского государства, проводимой по отношению к исламу. Представители «официального» (зарегистрированного) духовенства находились под более жёстким контролем, чем представители «неофициального» (незарегистрированного) духовенства. В течение всего советского периода в Дагестанской АССР наиболее жёстко контролировались властью и неформальные мусульманские лидеры суфийские шейхи и их последователи.
Изучение и описание событий в диссертационном исследовании велось в хронологической последовательности, но применялся как хронологически-проблемный, так и проблемно-хронологический метод исследования. В первом случае проблема вырастала из обобщения выстроенных во времени событий, а во втором вначале выдвигалась проблема, а затем она разрешалась на основе хронологически последовательно размещённого материала. Комплексное применение этих методов и методологических подходов позволило разрешить основные задачи исследования.
Во втором параграфе дана историография нашего исследования. Развитию историографии взаимоотношений мусульманского духовенства с властью в Дагестане за годы советской власти долгое время мешали дух нетерпимости и антирелигиозная политика, базировавшаяся на диалектико-материалистическом мировоззрении.
Методологической основой для антирелигиозной политики советского государства стали работы В.И. Ленина[3], в которых превалирует непримиримое отношение к церкви и религиям. Вместе с процессом установления и укрепления советской власти практические советы Ленина по борьбе с религией расценивались его соратниками как универсальный метод построения безрелигиозного общества.
После Октябрьской революции на любую религию стали смотреть как на тормоз общественного прогресса, а на духовенство как на классового врага. Эти оценки были механически перенесены исследователями на страницы своих трудов[4].
Использованная нами научная литература классифицирована по проблемно-тематическому критерию и по времени опубликования.
Общий недостаток исследовательских работ по нашей теме замалчивание негативных фактов, отсутствие серьёзного анализа разнообразных источников, отступление от исторической правды в силу конъюнктурных соображений, стереотипы в оценках и ошибки в практических действиях партийных и советских органов власти, чрезмерная идеологизация взаимоотношений государственных институтов с институтами ислама, стремление оценивать поступки представителей духовенства по классовому признаку и показывать их «предательское нутро» как противников большевиков вопреки исторической действительности. Духовенство объявили «контрреволюционерами». Разного рода ярлыки и оценки, имеющиеся в ранних работах, надолго утвердились в историографии и мешали историкам объективно освещать события. Строгая система запретов, отсекающая неудобные факты, подчиняющая выбор историков политическим симпатиям или антипатиям власть предержащих, не позволила советским исследователям отойти от классово-партийного подхода при освещении взаимоотношений мусульманского духовенства с властью. Советские учёные при объяснении взаимоотношений советского государства и духовенства выполняли скорее политическую, чем аналитическую функцию, а именно отторжение и дискредитация тех сторон прошлого, которые не укладывались в устоявшую схему.
Историография несёт отпечаток своего времени и наиболее ценными для нас были работы первых послереволюционных лет, ещё не подвергнутые конъюнктуре более позднего времени А. Костерина, Н. Самурского, М. Павловича, В. Апухтина, А.А. Тахо-Годи, Дз. Гатуева, Н. Буркина и др.[5] К числу первых исследований, в которых отражено активное участие мусульманского духовенства Дагестана в общественно-политической жизни в годы гражданской войны, можно также отнести работы Н. Янчевского, А. Тодорского, Н. Столярова и других, написанные в 20-е годы[6]. Первые исследователи гражданской войны писали свои труды по свежим впечатлениям и совершенно справедливо признают руководящую роль дагестанских алимов и шейхов во всех восстаниях, вспыхнувших в 1918 1921-е годы как против белых, так и против красных. Исследователи революции и гражданской войны последующих десятилетий тоже писали строго с партийно-классовых позиций и не избежали крайних оценок духовенства, которые были характерны для научных трудов 2030-х гг. Труды, опубликованные в 50 90-е годы, связанные с темой второй главы «Мусульманское духовенство Дагестана в годы революции и гражданской войны (1917 1921)», упущены, т. к. их подробный анализ нами дан в кандидатской диссертации[7].
Взаимоотношениям мусульманского духовенства и власти в годы революции и гражданской войны посвящен и ряд работ других исследователей[8]. Интерес исследователей к общественно-политической деятельности отдельных религиозных деятелей Дагестана первой четверти XX века значительно возрос в последние годы. В монографии Х.-М. Доного на основе использования новых документальных материалов отражено формирование Н. Гоцинского как крупного общественно-политического и религиозного деятеля, становление его общественно-политического сознания и его повстанческая деятельность в 19201925 годах[9].
В статье советского и партийного деятеля Саида Габиева высоко оцениваются заслуги суфийских шейхов в установлении советской власти, составлены небольшие политические портреты наиболее крупных религиозных деятелей, основных фигурантов гражданской войны из лагеря «советских шариатистов»[10].
Среди научных трудов 20-х годов следует отметить небольшую по объему работу известного мусульманского деятеля Мирсаида Султангалиева, в которой он предлагал проводить взвешенную антирелигиозную пропаганду среди мусульманских народов с учётом их культурно-национальных особенностей[11].
Во второй половине 20-х годов началось ужесточение антирелигиозной политики советского государства и давление на ислам, что было связано с созывом ЦК ВКП (б) нескольких совещаний партийно-пропагандистского актива по усилению и дифференцированному подходу к антирелигиозной работе в национальных республиках и областях СССР[12]. Это не могло не повлиять на характер публицистических и научных статей.
В исследованиях конца 20-х гг. затрагивается тема организации мусульманских школ и созывов съездов духовенством Поволжско-Уральского региона[13]. Значительное внимание учёные уделяли усилиям мусульманского духовенства по привлечению женщин к религиозной деятельности и его попыткам приспособить ценности ислама к коммунизму. Авторы публицистических статей конца 20-х годов разоблачали «приспособленческую» деятельность мусульманского духовенства в условиях социалистического строительства.
Внимание исследователей 30-х гг. к отношению мусульманского духовенства к советским преобразованиям в разных регионах СССР усилилось[14].
Работавший в 20-е гг. представителем Дагестанской АССР при наркомнаце РСФСР Ан. Скачко приводит немало фактов противостояния духовенства и советской власти, особенно при проведении общесоюзных программ культурной революции и коллективизации сельского хозяйства в Дагестане[15]. Появились в 30-е годы и работы, авторы которых противопоставляли «реакционное» и «прогрессивное» духовенство[16].
Деятельность Союза воинствующих безбожников нашла своё отражение в публицистических статьях, небольших исследовательских работах и материалах съездов СВБ[17]. После съезда СВБ национальных областей Северного Кавказа, проходившего 4 7 июня 1929 года, в печати появились публицистические статьи, призывавшие первичные и республиканские организации СВБ Северного Кавказа развернуть «планомерную и массовую» антирелигиозную работу с привлечением всех общественных организаций[18].
Наиболее одиозные работы по «воинствующему атеизму» принадлежат председателю Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП (б) ВКП (б) Ем. Ярославскому[19]. Духовенство всех конфессий он объявил классовым врагом, продолжающим распространять «реакционные, враждебные социализму идеи» в религиозных организациях, и предлагал «добить» его.
Ухудшение международной обстановки в конце 30-х гг. заметно отразилось на расширении политических репрессий против светской и духовной интеллигенции в СССР. Мусульманское духовенство обвинялось врагом колхозного строительства и объявлялось прислужником фашизма, а многие обряды ислама назывались «реакционными», выражавшими «интересы эксплуататоров и врагов народа»[20]. Некоторые исследователи объявили религиозных деятелей шпионами иностранных разведок и вредителями, а ислам слугой фашизма[21].
Во время Великой Отечественной войны и в послевоенные годы, когда началась «оттепель» в конфессиональной политике советского государства, тема государственно-церковных взаимоотношений перестаёт быть актуальной. Новая волна антирелигиозной литературы появляется только в середине 50-х 60-е гг. после постановления ЦК КПСС по усилению атеистической работы среди населения, развитию сети научно-атеистических центров в разных регионах СССР и в связи с решениями XXII съезда КПСС, прошедшего в 1961 году. В стране наступил новый этап атеистического движения, который должен был привести «к полному преодолению религиозных пережитков» в сознании советских людей[22]. Исследователи продолжили изучать проблему модернизма в исламе и «приспособленческую» тактику духовенства к советской действительности[23].
Вопросы советского строительства и конфискация вакфного имущества в пользу крестьянских комитетов, вызвавшие сопротивление духовенства и верующих, а также проблема вытеснения шариатских судов из правового пространства республики, затрагиваются в исследованиях А.Л. Летифова[24]. И.А. Алискеров первым из исследователей затронул проблему взаимоотношений советского государства и мусульманского духовенства Дагестана 1920 1930-х годов[25]. Иллюстративным материалом при освещении данной проблемы послужили такие важные постановления республиканской власти, как постановления бюро Дагестанского обкома ВКП (б) и Президиума ДКК ВКП (б) от 20 марта и 24 ноября 1929 г. «О росте активности духовно-кулацких группировок и о деятельности этих группировок» в разных районах республики. Как и исследователи 30-х годов, он обвиняет мусульманское духовенство «в подготовке вооружённого восстания с целью свержения советской власти». Из документальных очерков С.И. Сулейманова[26] по истории чекистских органов Дагестана особо нас заинтересовало спецсообщение наркома госбезопасности ДАССР М. Калининского в адрес секретаря Дагобкома ВКП (б) т. Алиева от 9 января 1945 года. В нем даётся анализ состояния религиозной обстановки в республике после создания Духовного управления мусульман Северного Кавказа в г. Буйнакск Дагестанской АССР.
В годы «развитого социализма» (1970 1980) в достаточном количестве издавалась пропагандистская и научная литература, призванная воспитывать советских граждан в духе интернационализма и патриотизма, показывать преимущества социалистического образа жизни. Религия считалась главным «пороком» советского общества, а партийно-комсомольский актив периодически призывался для его искоренения[27].
Подвергая критическому анализу богословскую литературу и проповеди служителей культа, Н. Аширов показывает, как под влиянием социалистических преобразований в СССР мусульманское духовенство пересматривало традиционные религиозные установления и по-новому интерпретировало их[28].
В целом «застойное» время отрицательно отразилось на развитие исторической мысли в стране. Государство больше ориентировало учёных-обществоведов и историков на поиск позитивов в достижениях антирелигиозной и атеистической политики.
Исследователи 1980-х годов в своих работах упорно утверждали, что в СССР соблюдается свобода совести, подвергали критике «западных советологов», доказывающих обратное[29], и продолжали делить мусульманское духовенство на «реакционное» и «прогрессивное»[30].
В 1980 2000-е годы ислам становится объектом повышенного внимания специалистов, что было связано с «исламским бумом» активностью исламских сил за рубежом, обслуживанием потребности активных действий СССР в ближневосточной политике. Это было связано и с исламской революцией в Иране, начавшейся в 1978 году, и с введением советских войск в Афганистан в декабре 1979 года. В СССР активизировалась исламская пропаганда среди населения мусульманских регионов, а у советских исследователей появился интерес к анализу влияния религии на социалистический образ жизни в мусульманских республиках СССР[31]. До 90-х годов работы зарубежных исламоведов были доступны в СССР только узким специалистам и ответственным партийно-советским чиновникам[32].
Отсутствие угрозы репрессий со стороны государства, улучшение материальных условий и значительные достижения в экономике и культуре на национальных окраинах СССР способствовали выходу последователей суфизма из подполья. Исследователь Т. Саидбаев справедливо отмечает лояльное отношение официального духовенства Средней Азии 70 80-х годов к внешней и внутренней политике советского государства и его активное участие в миротворческой деятельности[33].
По мнению Р.Г. Ланда, специфика влияния советской действительности на мусульман СССР заключалась в том, что все советское выступало в форме оболочки, а всё местное и традиционное в виде содержания[34]. Именно потому, полагает он, ислам в разных регионах бывшего СССР удивительным образом адаптировался к советской системе, что дало ему возможность выживать буквально при любых обстоятельствах.
В своей работе А.А. Алов и Н.Г. Владимиров пишут о том, что после укрепления советской власти репрессии в первую очередь коснулись духовенства, и признают сохранение в Дагестане традиций мусульманской учёности и в послевоенные десятилетия[35].
Результатом политики перестройки и гласности можно объяснить появление исследования Г.Р. Балтановой[36], где рассматриваются новейшие зарубежные концепции, посвящённые состоянию мусульманской религии в СССР.
Благодаря демократизации общественно-политической жизни в стране исследователи стали проявлять интерес к ранее закрытым архивным фондам правоохранительных органов. Были извлечены десятки сфабрикованных в 30-е гг. ГПУ-ОГПУ-НКВД политических дел против духовенства[37].
После распада СССР в странах ближнего зарубежья, в частности в Азербайджане, появилось немало работ по исламу[38]. Некоторых российских исследователей больше заинтересовала проблема политизированного ислама на Северном Кавказе, роль исламского фактора в этнополитических процессах конца 1990 2000 г.[39]
Большой интерес представляют труды востоковеда В.О. Бобровникова, рассматривающего место шариатских судов в правовом пространстве Северного Кавказа и Дагестана, другие проблемы мусульман региона в годы социалистического строительства.
А.В. Малашенко полагает, что политика большевиков с первых лет советской власти была направлена на искоренение ислама как идеологии конкурента их собственной политико-проповеднической деятельности, а в среде советских мусульман формировался некий «фермент», позволивший им оградить традиционные устои и нормы, спасти привычный образ жизни от советского атеизма[40].
В конце 1990 – начале 2000-х гг. было опубликовано немало научных работ, посвящённых феномену влияния суфийских шейхов на мусульман Дагестана[41].
Небывалый «ренессанс» ислама в республиках бывшего Союза в различных формах и проявлениях, рост влияния религиозных лидеров на общественно-политические процессы в постсоветском пространстве вызвали у исследователей повышенный интерес к исламу. В 1990 2000-е годы в разных регионах России было защищено немало кандидатских и докторских диссертаций, в которых нашли отражение взаимоотношения между государством и мусульманским духовенством[42].
В последние годы в Дагестане было защищено несколько кандидатских диссертаций, посвящённых деятельности мусульманского духовенства в разные периоды истории Дагестана[43]. В диссертации З.А. Салахбековой отдельная глава посвящена вопросам взаимоотношений власти и мусульманского духовенства в 20 30-е годы. При работе над ней автор использовал широкий круг архивных документов, по которым можно судить о разносторонней деятельности мусульманского духовенства и тех трудностях, с которыми оно сталкивалось в связи с активным проведением антирелигиозной политики советским государством.
В книге бывшего Председателя Совета по делам религий при Совете Министров СССР В.А. Куроедова рассматривается широкий круг проблем, связанных с правовым положением религиозных объединений в СССР[44]. Как верно заметил М.И. Одинцов, отсутствие союзного закона о религиозных организациях приводило к тому, что одни и те же вопросы о порядке и условиях регистрации обществ и групп, закрытии культовых зданий, налогообложении духовенства и т. д. разрешались в республиках различными ведомствами по-разному[45]. Отсутствовал и общегосударственный учёт религиозных объединений, что не позволяло правительству объективно оценивать масштабы и значимость влияния религии и духовенства на верующих, затрудняло выработку долговременной церковной политики.
Нами привлечены исследования, посвящённые становлению в Дагестане советской культуры[46]. Говоря о мусульманском образовании в Дагестане 20-х гг., авторы отмечают трудности становления советской школы, приводят примеры сопротивления мусульманского духовенства их открытию. В 60 70-х годах XX в. из печати вышли фундаментальные труды, посвящённые вопросам социалистической реконструкции сельского хозяйства Дагестана, в которых в той или иной степени затрагиваются вопросы взаимоотношений мусульманского духовенства с институтами государства[47].
Отдельные вопросы строительства социализма в Дагестане нашли своё отражение в трудах А.-Г.С. Гаджиева, М. Кичева, М.Д. Бутаева, А.И. Гасановой, А.И. Алиева, М.А. Казанбиева, А.Д. Даниялова и в сборниках статей[48].
Большой научный интерес представляет работа «Ислам и исламская культура в Дагестане» (М., 2001), изданная сотрудниками ИИАЭ ДНЦ РАН. Она посвящена комплексу проблем, связанных с исламизационным процессом в Дагестане.
В последнее десятилетие появились труды, авторы которых исследуют оригинальные сочинения крупных дагестанских учёных-алимов и шейхов, опубликованные за рубежом[49]. Наш интерес вызвала работа коллектива авторов, посвящённая проблемам советского строительства в Дагестане 30 50-х годов[50].
По мнению исследователя А.Г. Далгатова, конкретное развитие событий на религиозном фронте в Советской России всегда зависело от целого ряда обстоятельств и расстановки сил в партийно-государственных и чекистских аппаратных верхах[51].
Значительный вклад в исследование роли духовной элиты ислама в религиозной и общественно-политической жизни мусульманской общины внесли учёные Чечни[52]. В монографии А.Б. Юнусовой исследуется драматическая судьба мусульманского духовенства и религиозных учреждений Башкирии в годы советской власти, анализируется религиозная политика правительства, начиная с декрета об отделении церкви от государства до 90-х годов[53].
Исследователь Р.А. Набиев изучил практические формы реализации принципа свободы совести в условиях национальных республик Поволжья и Приуралья. Большое внимание им уделено организационно-политическому воздействию на религиозные отношения и утверждению государственного атеизма в 20 30-е гг.[54] А.А. Нуруллаев приводит десятки новых документов, свидетельствующих о гонениях на ислам в конце 20 30-х гг.[55]
Монография И.Р. Миннуллина посвящена взаимоотношениям советского государства и мусульманского духовенства в Татарстане в 1920 1930-е гг. и основана на богатом архивном материале[56]. Автор затрагивает правовое и социально-экономическое положение духовенства, борьбу духовенства за сохранение религиозного образования и пишет о репрессивной политике государства по отношению к духовным лицам. Исследователь Н. Емельянова приводит ряд интересных документов советского государства, положивших начало планомерному закрытию мечетей и молитвенных домов и перепрофилированию их под культурно-хозяйственные учреждения[57].
В ходе исследования нами привлекались материалы международных, всероссийских и региональных конференций по исламу, справочники и энциклопедические словари по исламу и мусульманству, десятки журнальных и газетных статей, посвящённых различным аспектам государственно-конфессиональных отношений, показывающих непростые взаимоотношения духовенства и государства.
В 2005 2007 гг. мы собрали богатый полевой материал в ряде районов и городов республики, который расширил и обогатил содержание нашего исследования.
Источники истории взаимоотношений между мусульманским духовенством и государственными институтами власти в Советском Дагестане мало изучены. В ходе изучения научной проблемы подверглись анализу многочисленные и разнообразные письменные документы, сотни из которых введены в научный оборот впервые.
Среди опубликованных источников наиболее важными являются постановления Политбюро, Оргбюро, Секретариата, ЦК РКП (б) ВКП (б) КПСС, законодательные акты высших органов власти советского государства и правительства, изданные в разные годы[58]. Некоторые законодательные акты, такие, как постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 года, на десятилетия определили правовой статус служителей культа в СССР. Это постановление в дальнейшем уточнялось, редактировалось, дополнялось, но в целом сохранило свою силу вплоть до 1990-го года.
В 30-е годы были опубликованы отдельные постановления ЦК ВКП (б), документы Союза воинствующих безбожников (СВБ)[59], которые затрагивали взаимоотношения институтов государства с духовенством и верующими.
На протяжении многих десятилетий исследователи были обязаны рассматривать государственно-церковные взаимоотношения в рамках коммунистической идеологии, следовать высказываниям классиков марксизма-ленинизма и документам правящей компартии о вреде религии и борьбе с нею[60].
В конце 1980-х 2000 гг. вышло немало сборников рассекреченных документов, отражающих в той или иной степени взаимоотношения институтов власти и духовенства[61]. Сборники документов и материалов, подготовленные сотрудниками отдела историографии и источниковедения Института истории, археологии и этнографии[62], охватывают вопросы взаимоотношений органов государственной власти с мусульманским духовенством на протяжении всей истории существования советской власти в Дагестане и антиколхозные выступления крестьян 30-х годов. Антисоветские выступления горцев под руководством духовенства были вызваны насильственной модернизацией общества, разрушавшей традиционный уклад жизни мусульман.
Наиболее важной источниковой базой диссертации явились документы и материалы из Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного военного архива (РГВА) в Москве, Архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Республике Дагестан (Архив ФСБ РФ по РД), Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД), Рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук (Рукописный фонд ИИАЭ ДНЦ РАН) в Махачкале, Сергокалинского районного архива в с. Сергокала РД, Государственного архива Азербайджанской Республики (ГААР) и Государственного архива политических партий и общественных движений Азербайджанской Республики (ГАППОДАР) в городе Баку.
В Государственном архиве Российской Федерации нами изучены документы шести фондов, где сосредоточены директивные письма Центрального Совета Союза воинствующих безбожников, ходатайства Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) во Всероссийский Центральный исполнительный комитет (ВЦИК) от 22 августа 1924 года о снижении налогов с мусульманского духовенства, постановление ЦИК СССР «Об особых аульных народных судах» в Дагестанской АССР от 15 февраля 1926 года, подписанное Председателем ЦИК СССР М.И. Калининым, переписка между Комиссией по вопросам религиозных культов при Президиуме ВЦИК с Комиссией по делам культов при Президиуме ДагЦИК, отчёты и доклады районных и городских исполкомов Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов о закрытых и действующих молитвенных домах разных конфессий, служителях мусульманского культа в 1930-е годы.
В фонде р-1318 «Наркомнац РСФСР и его подведомственные учреждения» мы изучили переписку представительства Дагестанской АССР при Наркомнаце с наркоматами РСФСР, ходатайство председателя ДагЦИК М.А. Далгата во ВЦИК в марте 1923 года о необходимости внесения изменений в статьи УК РСФСР, учитывающие специфику республики; материалы Всесоюзных мусульманских съездов 1923 и 1926 гг., проведённых в Уфе.
Из фонда р-6991 «Совет по делам религиозных культов при Совете Министров СССР (после 1965 г. Совет по делам религий)» (1944 1991 гг.) нами использованы протоколы заседаний Совета 1944 1989 гг., касающиеся регистрации и снятия с регистрации мусульманских общин и мечетей ДАССР; записи бесед сотрудников Совета и уполномоченного Совета по делам религий при Совете Министров СССР по ДАССР с руководителями Духовного управления мусульман Северного Кавказа (ДУМСК); материалы о пребывании в СССР руководителей зарубежных мусульманских организаций; ежеквартальные отчёты уполномоченного в Совет РК о деятельности официального (зарегистрированного) духовенства; текущая переписка уполномоченного с сотрудниками Совета РК; списки зарегистрированных служителей мусульманского культа кадиев с их анкетными данными; заявления и жалобы отдельных кадиев на произвол местных властей.
Из фондов Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) нами использованы постановления, принятые Политбюро ЦК КПСС и его отделами в 1960 1980-е гг. по религиозным вопросам. В частности, в фонде 89 «Политбюро ЦК КПСС» мы обнаружили постановление № 24 ЦК КПСС «Об усилении борьбы с влиянием ислама», принятое 18 августа 1986 года.
В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) мы изучили сотни разнообразных документов из фондов 5, 17, 62, 64, 71, 76, 85, 89. В 17 фонде «Центральный Комитет КПСС» (ЦК КПСС) мы изучили 59 дел, расположенных в шести описях, а в 85 фонде «Орджоникидзе Гр. К.» 60 папок с документами. Среди выявленных нами документов из пятого фонда «Секретариат В.И. Ленина» наибольший интерес представляют протоколы заседаний Политбюро ЦК РКП ВКП (б) 20-х годов по мусульманским вопросам; из 85 фонда переписка и доклады руководителей республики с высшими государственными работниками страны по религиозным вопросам, протоколы заседаний Антирелигиозной комиссии ЦК ВКП (б) по мусульманским вопросам и решения о закрытии молитвенных зданий в стране.
В работе использованы сфабрикованные в конце 1920 1930-е гг. ОГПУ судебно-следственные дела на крупных алимов и шейхов Дагестана: А.-Х. Акушинского» (дело № 06599 в 13 томах, сфабрикованное в 1928 году); Гаджи Рамазана Штульского (дело № 2/6297 в 8 томах, заведённое после подавления восстания, вспыхнувшего в Южном Дагестане в 1930 году против антирелигиозных гонений и насаждения колхозов); Арсланали-хаджи Гусейнова (дело № 2/9556, заведённое в 1937 году). Эти и другие материалы, отложившиеся в фондах Архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Республике Дагестан (Архив ФСБ РФ по РД), являются доказательствами политических репрессий советского государства против духовенства.
В Центральном государственном архиве Республики Дагестан мы исследовали документы 38 фондов. Наиболее ценные документы по нашей теме хранятся в следующих фондах: 1-п, 4-р, 8-п, 33-р, 37-р, 41-р, 168-р, 182-р, 238-р, 352-р, 564-р, 707-р, 800-р, 1234-р и т. д. В них сосредоточены стенографические отчёты, протоколы бюро и Дагестанского обкома РКП (б) ВКП (б) КПСС, райкомов и горкомов, решения распорядительных, исполнительных и правоохранительных органов по религиозным вопросам; доклады, переписка и записки членов республиканского правительства, советских и партийных работников разного уровня; данные о шариатских судах и общинах мюридов разных суфийских шейхов Дагестана; отчёты уполномоченного по делам религий о деятельности официального и неофициального духовенства; приговоры Ревтрибуналов в отношении представителей духовенства; инструкции и распоряжения институтов государственной власти по религиозным вопросам и взаимоотношениям с духовенством.
Из Сергокалинского районного архива Республики Дагестан нами привлечены протоколы заседаний Президиума Коркмаскалинского (позже Сергокалинского) райисполкома за 1929 1937-е годы. Они содержат сведения о том, как проходила кампания по закрытию мечетей и изъятию вакфов в этом районе, примеры работы представителей духовенства в советских органах власти по совместительству и др.
Рукописный фонд Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН содержит мемуары участников гражданской войны в Дагестане и рукописные сочинения учёных-алимов. В них имеется ценный материал о роли известных шейхов и алимов Дагестана в общественно-политических событиях края.
Из архивных фондов Азербайджанской республики мы извлекли доклады дипломатического представителя Азербайджанского правительства при Горском правительстве А. Ахвердова министру иностранных дел Азербайджана, шифрованные телеграммы заместителя дипломатического представителя Векилева МИД, свидетельствующие о трагических для горцев Северного Кавказа и Дагестана днях гражданской войны и об огромном влиянии суфийских шейхов Узун-Хаджи Салтинского и Али-Хаджи Акушинского на правительство и парламент (Союзный Совет) Горской республики; циркуляры и директивы, протоколы пленумов ЦК ВКП (б) Азербайджана по религиозным вопросам, запись встречи видного советского государственного деятеля Н. Нариманова с духовенством, которая состоялась 20 декабря 1918 г.
Во второй главе «Мусульманское духовенство Дагестана в годы революции и гражданской войны (1917 – 1921)» показывается участие представителей духовенства в революции и гражданской войне, их роль в руководстве антисоветскими и антиденикинскими восстаниями. В эти годы религиозные деятели в Дагестанской области стали самыми популярными лидерами общественно-политической жизни, их избирали в новые выборные и представительные органы власти. Другие общественно-политические деятели старались заручиться поддержкой духовенства, социалисты-большевики смогли расколоть ряды религиозных деятелей и умело использовали их в сложной политической игре. Для обсуждения религиозных и важных общественных вопросов стали легально созываться Советы алимов и съезды духовенства, что было невозможно при царском режиме. По требованию духовенства и верующих повсеместно стали создаваться шариатские суды, расширялась сеть мусульманских школ мектебов и медресе, строились новые мечети.
Октябрьская революция и начало гражданской войны окончательно раскололи религиозных деятелей на сторонников и противников большевиков. Антисоветское движение под религиозными лозунгами возглавил крупный алим Н. Гоцинский, провозглашённый в мае 1917 года муфтием, а в августе 1917 и январе 1918 имамом Дагестана. Дагестанских социалистов и большевиков поддержали шейхи А.-Х. Акушинский (в пику Гоцинскому социалистами-большевиками в январе 1918 года провозглашённый шейх-уль-исламом), Сейфулла-кади Башларов, Хасан Кахибский и их последователи. Некоторые религиозные деятели боролись как против «красных», так и против «белых», считая и тех и других противниками независимости самопровозглашённой Республики горцев Северного Кавказа и Дагестана (Горской республики). Яркий тому пример Узун-Хаджи Салтинский, возглавивший в 1918 году вместе с Гоцинским антисоветское восстание, а в 1919 1920 годах антиденикинское движение в Чечне и ставший союзником А.-Х. Акушинского. Н. Гоцинский считал Деникина противовесом большевикам-атеистам и запретил своим последователям участвовать в антиденикинском движении, но повторно возглавил антисоветское восстание 1920 1921 годов и призвал горцев под знамёна ислама. В политической борьбе, как против «белых», так и против «красных», духовенство широко использовало проповеди и фетвы, призывающие мусульман защитить ислам и шариат от «гяуров». По призыву религиозных деятелей за оружие взялись сотни и тысячи дагестанцев.
Третья глава «Мусульманское духовенство Дагестана в системе государственно-религиозных отношений 1920 1930-х гг.» посвящена изучению социально-экономического и правового положения мусульманского духовенства в 1920 1930 гг., роли мусульманских съездов во внутренней и внешней политике советского государства, правового положения шариатских судов в судебной системе республики до их ликвидации в 1927 году, положения духовенства в системе образования и активизации деятельности общин мюридов суфийских шейхов.
Советское правительство ясно не обозначило круг мусульманских духовных лиц, а по Всесоюзной переписи населения 1926 г. к нему были причислены только муллы и кадии, «исполнявшие официальные духовные обязанности». Поэтому руководство Дагестанской АССР по своему усмотрению определяло, кого причислять к этой социальной прослойке. В 1929 г. партийные работники Дагестанского обкома ВКП (б) выявили приблизительно сто тысяч духовных лиц в республике, к которым причислили мулл (имамов мечетей и руководителей мусульманских общин), кадиев (шариатских судей), учёных-алимов, мударрисов (учителей мусульманских школ), мутаалимов (учащихся мектебов и медресе), муэдзинов (служителей мечетей, пять раз в день призывающих мусульман на молитву азан), суфийских шейхов и их учеников мюридов. Такая градация мусульманского духовенства нам представляется наиболее полной. Одни республиканские чиновники делили служителей мусульманского культа по классовому и даже интеллектуальному признаку, другие по политическим мотивам на «реакционных» и «прогрессивных». Ряд советских и партийных чиновников предлагал разбить духовенство по степени участия в гражданской войне на стороне большевиков. Единая позиция у руководства Дагестанской АССР по вопросу о градации духовенства так и не сложилась.
Многие представители духовенства умело приспосабливались к меняющейся социально-экономической и общественно-политической ситуации, наиболее лояльные к советской власти старались примирить ислам с коммунизмом, призывая в своих проповедях мусульман жить в согласии с Советами, якобы осуществлявшими свою власть согласно установлениям Корана. В Советском Дагестане такую поддержку новой власти оказали видные учёные-алимы Абусуфьян-кади Акаев (Казанищенский), Али Каяев, Магомед-кади Дибиров, шейхи А.-Х. Акушинский, Сейфулла Башларов, Хасан Кахибский, пока не начались активные антирелигиозные гонения. Сотрудничеству духовенства с властью в Дагестане способствовало и объявление мусульманских праздников Ураза и Курбан национальными праздниками (президиум Дагестанского обкома РКП (б) объявил об этом 9 июля 1924 года).
По мере укрепления своей власти большевики пытались вытеснить духовенство из общественно-политической жизни общества и ущемить их материальные интересы, для чего использовались различные меры и средства, в том числе установление для них налогов. Согласно инструкции Наркомата внутренних дел и Наркомата юстиции РСФСР от 19 июля 1923 года служители культов облагались общим со всеми гражданами налогами, в том числе и подоходно-поимущественным[63]. В дальнейшем в налоговое законодательство вносились некоторые изменения и дополнения.
Как правило, доходы духовенства формировались из различных исламских институтов: из обязательной милостыни – закята, васията (завещание мечетям движимого и недвижимого имущества), из праздничных сборов и приношений, из платы за преподавание в школах, из периодических пожертвований прихожан за выполнение религиозных обрядов, из вакфов, поэтому они практически не поддавались точному контролю государства. В ряде районов Дагестанской АССР власти облагали представителей духовенства налогами и называли их мироедами. Это вызвало в некоторых населённых пунктах открытое сопротивление, поэтому местные активисты и чиновники до середины 30-х годов игнорировали советские налоговые законы, не желая конфликтовать с населением. Например, когда в начале 1933 года в высокогорном селении Арчиб Чародинского района бедняцкой группе предложили обсудить вопрос обложения индивидуальным налогом местного кадия и муллы, вся группа активистов проголосовала против, мотивируя своё решение тем, что духовные лица являются авторитетными руководителями общества. Чтобы избежать налогообложения, одни муллы отказывались выполнять религиозные обязанности, другие стали поручать их своим детям, третьи практиковали очерёдность их выполнения между собой.
Наши исследования показывают, что материальное положение у суфийских шейхов было лучше, чем у других духовных лиц, т. к. мюриды и последователи делали им постоянные подношения. Семьи некоторых шейхов обеспечивались не только продуктами, но и сеном для скота, дровами на зиму. Такая форма выражения благодарности и почитания духовного наставника никак не противоречила веками устоявшемуся горскому этикету.
В годы НЭПа отдельные служители культов занимались не только традиционным крестьянским хозяйством, но и торговлей, другими ремёслами, по совместительству работали в советских органах власти и школах, т. к. грамотных людей не хватало.
Первая же Конституция РСФСР 1918 года лишила «активного и пассивного избирательного права духовных служителей культов»[64]. Ограничения гражданских прав духовенства были закреплены и в Конституции РСФСР 1924 г. В дальнейшем духовенство получило статус «лишенца». Советская власть в Дагестане предоставила избирательные права духовенству 12 июля 1920 года, а 23 октября 1921 года отменила их. Этот вопрос не раз уточнялся руководством республики. Несмотря на разброс мнений, 10 декабря 1925 г. пленум Дагобкома ВКП (б) принял постановление, потребовавшее лишения избирательных прав духовных лиц, у которых «служение религии являлось профессией», а 24 января 1926 г. появилось специальное постановление президиума Дагестанского Центрального исполнительного комитета за № 36 «Об избирательных правах духовных лиц и арабистов». Третий пункт этого постановления признавал избирательные права у арабистов-алимов и учителей мусульманских школ, остальным представителям избирательные права предоставлялись, если прошло 3 года с момента оставления ими религиозной деятельности. На основании этого постановления ряд духовных лиц, в частности в Коркмаскалинском районе, был восстановлен в гражданских правах.[65] Те служители культа, которые имели «особые заслуги перед революцией», восстанавливались в избирательных правах, если за них ходатайствовали окружные и районные исполкомы.
В отдельных населённых пунктах Дагестана и в 30-е годы представителей духовенства продолжали выбирать в местные Советы, кресткомы и другие общественные организации.
Важным инструментом советской внутренней и внешней политики были мусульманские съезды, проводившиеся в 20-е годы ХХ в. с участием виднейших представителей мусульманской духовной элиты, лояльных к большевикам. Первоочередной задачей съезда мусульман Востока, состоявшегося в сентябре 1920 года в Баку, было расширение сферы влияния Советской России на колониальные и полуколониальные страны Азии, использование мусульман в качестве «горючего материала» для разжигания пожара мировой революции.
Главной задачей Всероссийского съезда мусульманского духовенства, проходившего с 10 по 17 июня 1923 г. в Уфе, было налаживание отношений между советской властью и официально признанной к этому времени в РСФСР иерархией мусульманского духовенства в центре и в советских автономиях. Съезд был подготовлен руководством Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) под контролем Наркомнаца и Антирелигиозной комиссии ЦК РКП (б). Организаторы пытались ослабить мусульманское духовенство, расколов его, как это произошло с православной церковью, на враждующие группировки[66], а на принятые съездом положительные решения о поддержке новой власти повлиял прямой нажим сотрудников ГПУ и НКВД. Последний Всероссийский мусульманский съезд состоялся 25 октября 1926 г. опять же в Уфе, где имело резиденцию ЦДУМ. Во второй трети 20-х годов руководство партии и правительства постепенно отходило от мысли использовать ислам в пропагандистских целях за рубежом и внутри страны.
Свои особенности имели съезды мусульманского духовенства Дагестана, проводившиеся в 1920, 1923 и 1925 гг. Задачей съездов 1920 и 1923 гг. было упрочить положение советской власти в регионе, помочь воплощению в жизнь советских преобразований, а также не допустить участия мусульманского духовенства и массы верующих в восстании, поднятом в горах Дагестана Нажмутдином Гоцинским.
На съезде мусульманского духовенства Дагестана, проведённого 20 ноября 1923 г. в селении Кахиб (родина Хасана Кахибского), участвовали 76 суфийских шейхов, шариатских судей-кади, мулл и ученых-алимов из Аварского, Гунибского, Андийского и Лакского округов. Важной особенностью Кахибского съезда было то, что власть сознательно не допустила совместного сбора духовенства всего Дагестана. На съезд не приехали делегаты от мусульманского духовенства 6 из 10 округов и всех 4 районов. Лакский округ был представлен лишь двумя алимами. Кахибский съезд 1923 г. принял развёрнутое обращение «к братьям-мусульманам Дагестана и всего мира», в котором была выражена поддержка советской власти[67]. Содержание и стиль принятых на съезде документов недвусмысленно указывают на то, что и воззвание, и резолюция были составлены (или по крайней мере отредактированы) кем-то из партийно-советских чиновников, ответственных за проведение съезда.
Последний, четвёртый, съезд духовенства (его также называют совещанием) с участием около 100 алимов прошел в Темир-Хан-Шуре 12–14 февраля 1925 г. Дагестанский обком ВКП (б) назначил ответственным за проведение съезда народного комиссара просвещения А. Тахо-Годи, а основным докладчиком тогдашнего главу Шариатского отдела Наркомата юстиции ДАССР О. Османова. Особый упор в докладе был сделан на вопросы международной политики и гонения против мусульман в колониальных и зависимых странах Востока, в повестку дня были также включены проблемы передачи закятов и вакфов в кресткомы.
На обсуждение делегатов были вынесены насущные проблемы проводившихся тогда в республике советских преобразований с целью выяснения политических настроений неформальных духовных лидеров. Ряд алимов поддержал проводившиеся мероприятия по развитию советской общеобразовательной школы, но прозвучало больше критики в адрес властей, чем в 1920 – 1923 гг. Многие были недовольны антирелигиозными мерами. В руководстве республики, как и в Москве, были и те, кто отрицательно относились к самой идее таких форумов духовенства, видя в них средство подрыва партийного и советского авторитета у мусульманских народов, поэтому отказались их проводить.
Шариатский суд был одним из наиболее распространённых религиозных институтов, с помощью которого представители мусульманского духовенства держали под своим влиянием массы. Первая резолюция о создании шариатских судов была принята на первом съезде горских народов Кавказа, проходившем в мае 1917 года во Владикавказе. При активном участии самых авторитетных учёных-алимов, кадиев и деятелей Горской республики в дальнейшем было разработано «Временное основное Положение судоустройства и Шариатского правления Республики Союза горцев Кавказа»[68]. Согласно «Положению», на территории Горской республики учреждались выборные сельские и городские, окружные и областной шариатский суды. Сельские шариатские суды в составе трёх лиц во главе с кадиями создавались обществами, насчитывающими не менее 50-ти домов. Возглавляло шариатскую судебную систему Горской республики Шариатское правление из 11 членов с Главноуправляющим – муфтием во главе.
В разгар Гражданской войны шариатский суд в Дагестанской области был преобразован в военно-шариатский и использовался противоборствующими политическими силами и деятелями как инструмент борьбы с оппонентами.
После установления советской власти Дагестанский ревком своим приказом от 24 июня 1920 года узаконил шариатские суды, они официально сохранились до ноября 1927 года. В анкете советские кадии должны были указать, «служил ли претендент на занятие должности кадия у белых, когда и где», судимость, семейное положение, возраст и место рождения. Утверждённый на должность кадий получал удостоверяющий документ. В декабре 1921 г. в Дагестане насчитывалось до 800 шариатских судов[69], а в 1923 году их осталось около 700[70]. В нашем исследовании использованы подлинные документы о составе сельских и окружных шариатских судов и их текущей работе.
В начале 1920-х гг. среди руководителей ДАССР по отношению к шариатским судам не было единой позиции. Одни до укрепления позиций новой власти предлагали сохранить их, другие требовали закрыть. IV съезд Советов республики, состоявшийся в 1925 году, в своей резолюции признавал, что правосудие в Дагестане находится в руках духовенства и что шариатские суды отвечают «современному правосознанию дагестанцев»[71].
По мере укрепления советской власти правовое поле шариатских судов начали ограничивать: 21 июня 1921 г. семейно-брачные вопросы и акты гражданского состояния были изъяты из их ведения, а 26 октября 1921 года все уголовные преступления (убийства, разбои, грабежи, кражи и мошенничества) переданы в советские. 30 июля 1922 года ЦИК и СНК ДАССР приняли решение о снятии шариатских судов с госснабжения и переводе их на содержание местного населения.
Мы выявили немало случаев, когда общества-джамааты выступали в защиту своих кадиев и требовали сохранить именно шариатское правосудие. Так, жители селения Аксай Хасавюртовского округа 13 июня 1924 года на сходе постановили, чтобы все судебные дела рассматривались шариатскими судами[72], а сход жителей г. Буйнакска, состоявшийся 5 – 6 февраля 1925 г., постановил все бракоразводные и наследственные дела сосредоточить исключительно в шариатских судах[73], что противоречило советским законам. Плюрализм судебной системы, существовавший в Дагестанской АССР до 1927 г., позволял населению обращаться как в шариатские, так и в советские народные суды.
Как институт прошлой эпохи шариатские суды не укладывались в новые социалистические нормы права, поэтому по решению ЦИК ДАССР они были закрыты в ноябре 1927 г. Тем не менее, шариатские суды автоматически не исчезли, как это пытались представить власти, они продолжали оказывать населению услуги, как и прежде. В 1933 году в 23-х районах республики Дагестанский отдел ОГПУ зарегистрировал 636 кадиев. Из них 84 (13,2 %) признались, что являются шариатскими судьями, а 552 (86,8 %) заявили об отказе от службы из-за боязни репрессий. В районах ситуация была разная.
Образование в Дагестане веками находилась в руках духовенства. Традиционная система мусульманского образования была представлена кораническими школами, где учили читать Коран, мектебами начальными школами и медресе школами повышенного типа. Чем большее количество медресе оканчивал мутаалим, тем выше ценился его статус. Каждый учитель – мударрис обучал своих учеников – мутаалимов исходя из степени своей подготовленности и компетентности в разных отраслях богословия, естествознания или гуманитарных знаний. Обязательное введение светского (советского) образования в Дагестанской АССР вынудило многих организаторов мусульманских школ пересмотреть свои методы и адаптироваться к новым условиям и даже переучиваться на советских педагогических курсах. Реформаторов-джадидов в Дагестане противники из духовенства сравнивали с богоотступниками, а их идеи и новометодные школы объявили заблуждением.
В трудные годы гражданской войны и начального периода НЭПа советское государство было вынуждено учитывать национально-религиозные особенности мусульман и допускало отступления от антирелигиозных законов. 1 июля 1923 года Антирелигиозная комиссия ЦК РКП (б) (протокол № 29) по ходатайству Дагестанского ЦИК разрешила представителям духовенства работать в советских школах ещё один год, а 21 августа 1923 года своим решением (протокол № 34) признавала возможным допущение преподавания мусульманского вероучения в мечетях детям, окончившим советскую школу I ступени[74]. Уступки нерусским народам в вопросах религиозного образования со стороны центральных ведомств делались тогда, когда они получали санкции у высшего политического руководства СССР Политбюро ЦК РКП (б) ВКП (б). Так, своим постановлением Политбюро ЦК РКП (б) от 14 февраля 1924 года разрешило «в некоторых частях СССР организацию мусульманских духовных школ»[75]. Получив санкцию Политбюро ЦК РКП (б), Президиум ВЦИК разрешил 28 июля 1924 г. преподавание мусульманского вероучения народностям нетюркского происхождения, исповедующим мусульманское вероучение[76]. Власти Дагестана разрешили изучать Коран в советской школе до 1925 года. Исходя из постановления Президиума ВЦИК от 28 июля 1924 года, в ноябре 1925 года Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) ДАССР принял инструкцию о порядке регулирования преподавания мусульманского вероучения в республике. Согласно этой инструкции, было разрешено преподавать мусульманское вероучение в мечетях 12-летним детям, а мектебы и медресе подлежали обязательной регистрации в окружных отделах народного образования (ОНО).
Рост количества мусульманских школ до 1926 года становится общей тенденцией для страны в целом. Только с 1924 по 1926 год в СССР было открыто до 923 новых мусульманских школ с контингентом около 20 тысяч мутаалимов. В разных источниках мы выявили десятки мусульманских школ, функционировавших в Дагестанской АССР в 1920 1930-е годы. По официальным (скорее заниженным) данным Наркомата просвещения Дагестанской АССР, в 1924 году в ДАССР функционировало 260 мектебов и медресе, в которых обучалось 6084 учащихся-мутаалима. Эти данные нельзя назвать полными хотя бы потому, что практически мусульманские школы не регистрировались их организаторами в органах власти, чтобы не платить налогов. Подавляющее большинство из мусульманских школ в республике было открыто в 1917 1923 гг. В крупных населённых пунктах существовало по нескольку мектебов и медресе. Традиционно они содержались обществами на доходы с вакфных земель, закята и на пожертвования. Некоторые мударрисы брали плату за обучение, но дети бедных горцев и сироты освобождались от платы.
Отчуждение вакфного имущества и закята в пользу советских школ и кресткомов, а также специальные ограничительные меры властей, принятые против духовных школ и учителей со второй половины 20-х гг., привели к сокращению количества религиозных школ в республике. Только за год (февраль 1926 февраль 1927) в 11 округах из 14 произошло сокращение: медресе на 26 % и учащихся в них на 19 %; примечетских школ на 13 % и учащихся в них на 10 %. В массовом порядке мусульманские школы начали закрываться после выхода постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года, запретившего преподавание каких бы то ни было религиозных вероучений не только в государственных и общественных учебных и воспитательных заведениях, но и в частных. Опубликованный 18 июня 1929 года указ ВЦИК о запрете преподавания мусульманского вероучения окончательно развязал руки партийным и советским чиновникам, ускорив закрытие мусульманских школ. Десятки, если не сотни из них перешли в частные дома и в 30-е годы функционировали нелегально.
Дагестан традиционно являлся одним из центров активной деятельности суфийских братств. Суфизм здесь не ослабил своего влияния и в первой трети XX в. Феномен неослабевающего влияния суфизма на мусульман заключается в том, что он примирил ислам с некоторыми доисламскими обрядами и культами и стал доступным для всех его адептов[77]. Исторически на Северо-Восточном Кавказе утвердились два влиятельных суфийских братства – Накшбандия и Кадирия, которые в виде многочисленных ответвлений (вирдов) сохранились даже в самые суровые для религии десятилетия, пережив репрессии в глубоком подполье.
Каждый шейх в своё время был учеником-мюридом у определённого устаза муршида. В силу глубоких религиозных знаний и после прохождения определённых ступеней подготовки эти мюриды получали от устазов «иджазу» – право наставлять на тарикат. По мнению суфиев, иджаза передаётся от Бога. Вокруг шейхов складывалась спаянная группа мюридов – община, во всём следующая за ним. Она получала название по имени основателя.
Как и царская власть, советская администрация не видела никаких различий между тарикатами. В советских источниках суфийские общины – братства назывались «сектами», а членов общин и их сторонников продолжали называть последователями «мюридизма», связывая их тем самым с движением мусульманского повстанчества, использовавшего суфийские лозунги и организационные принципы в период Кавказской войны XIX в.[78]
Оппоненты из духовенства обвиняли дагестанских суфиев в многобожии (ширке) за возвеличивание ими своих шейхов, а суфизм и институт шейха называли силками «шайтана, куда попадаются слабые умом и сердцем»[79]. Сами суфии спорили между собой по вопросу достоверности и наличия разрешения иджазы, а тех, кто её не имел, называли муташейхами (лжешейхами).
По разным источникам в 1920 1930-е годы насчитывалось от 17 до 29 общепризнанных и малоизвестных шейхов Дагестана. Каждый из них имел общины (вирды) своих мюридов. По одним данным, общее количество мюридов на миллион жителей Дагестана тогда составляло около 60 тысяч. По архивным документам мы изучили состав более 10 общин мюридов разных шейхов. Наибольшее количество общин мюридов имели шейхи А.-Х. Акушинский и Хасан Кахибский. Общины возглавлялись не только мюридами мужчинами, но и женщинами. В условиях атеистической политики советского государства в 20 30-е годы ревностные шейхи и их последователи путём вовлечения женщин и молодёжи в религиозную деятельность хотели сохранить влияние ислама и веру среди мусульман. Данные советских органов власти и спецслужб о количестве мюридов можно считать весьма условными, т. к. их учёт за редким исключением шейхи не вели, а списки если и составлялись, то вряд ли попадали в руки спецслужб.
Руководство Дагестанской АССР держало под контролем деятельность суфиев, тому свидетельствует прямое или частичное обсуждение «мюридизма» и «шейхизма» Дагестанским обкомом РКП (б) ВКП (б) 28 сентября 1924 г., 27 марта 1925 года, в январе 1927 г., 1320 февраля 1928 г., в июне 1931года и т. д.
Тактика сотрудничества с властью и лояльности, которой придерживались многие шейхи, дала их последователям возможность приспособиться к новым общественно-политическим условиям, хотя это не спасло их от репрессий.
Четвёртая глава диссертации «Антирелигиозные гонения советского государства и мусульманское духовенство в 1920 1930-е гг.» состоит из пяти параграфов.
Антирелигиозная и атеистическая работа в Дагестане имела свои особенности, связанные с поздним установлением советской власти, отсутствием национальных кадров, массовыми антисоветскими восстаниями, а также огромным влиянием мусульманского духовенства на массы. В начале 20-х годов советское правительство в работе с мусульманами предлагало учитывать национально-религиозные и местные условия. Такой же позиции придерживались и республиканские руководители.
Основной тон атеистической работе советского государства задавали Политбюро ЦК РКП (б) ВКП (б) и его структуры Агитационно-пропагандистский отдел (АПО) и Комиссия по отделению церкви от государства (КОМОТЦЕРГОР), больше известная как Антирелигиозная комиссия. Они курировали идеологическую работу в СССР, в т. ч. и среди мусульман. Только 11 января 1922 г. и 27 марта 1923 г. Антирелигиозная комиссия (дважды за полтора года) обсудила вопрос о разработке и рассылке на места специального циркуляра о пропаганде среди мусульман[80], учитывающего их религиозные и национальные особенности.
Поведение республиканских, районных и местных чиновников ДАССР было продиктовано как конъюнктурными соображениями, так и указаниями центральных органов власти, особенно после известных решений XII съезда РКП (б) по национальному вопросу (1923 г.). Начиная с 1923 года по рекомендации Агитационно-пропагандистского отдела ЦК РКП (б) Дагобком РКП (б) регулярно в планах намечает ежегодные антирелигиозные кампании, приуроченные к важнейшим и наиболее популярным среди мусульман праздникам: «Ураза-Байрам», «Курбан-Байрам», «Шахсей-Вахсей», но до конца 20-х гг. они так и не проводились, т. к. тогда обстановка в Советском Дагестане не позволяла вести открытую пропаганду атеистических знаний и критиковать догматы ислама. Вопросы агитационно-пропагандистской работы Дагестанским обкомом партии только в 1927 году обсуждались три раза: 19 25 марта, 23 октября, а также 12 19 ноября. Руководство Дагестанской АССР внимание своих активистов больше обращало на противопоставление «прогрессивного» духовенства «реакционному».
Улучшение атеистической работы с религиозными горцами отдельные работники связывали с «коренизацией» (национализацией) советских кадров. С этой целью правительством республики были созданы специальные комиссии, которые брали на учёт представителей местных национальностей, способных к советской работе, а окружные парткомы обязывали готовить резервы для выдвижения в районные и республиканские аппараты власти.
В 30-е годы агитационно-пропагандистская работа была призвана ещё более ужесточить борьбу против влияния духовенства на проводимые советские мероприятия. В печати стали чаще публиковать сатирические материалы о духовенстве, в которых высмеивались его «скупость, лицемерие и неграмотность», на них писали карикатуры. Не менее важная роль в агитационно-пропагандистской работе отводилась популяризации среди населения сочинений поэтов и писателей на антирелигиозные темы. Духовных лиц стали изображать «паразитами» общества, зарабатывающими на обмане народа, а обряды и традиции были объявлены «суевериями отсталой части населения и пережитками старины».
Особая роль в проведении атеистической пропаганды в СССР принадлежит Союзу воинствующих безбожников (СВБ) (1922 1947), бессменным руководителем которого был известный публицист и партийный деятель Емельян Ярославский. Деятельность СВБ от начала до конца шла под лозунгом «Борьба против религии – борьба за социализм». Первые ячейки Союза воинствующих безбожников начали создаваться в Дагестанской АССР в 1928 году, а 20 – 22 мая 1929 года состоялся первый съезд Дагестанского Совета Союза воинствующих безбожников. Первые ячейки безбожников в Дагестане объединяли только коммунистов и комсомольцев, формально для количества зачислялись и беспартийные активисты, а в учебных заведениях в них принимали курсами и группами студентов и учащихся. По официальным данным в 1932 году в Дагестане числились 843 ячейки СВБ, объединявшие свыше 40 тысяч членов, а на 1 октября 1940 г. насчитывалось 798 ячеек СВБ, в которые входили около 20 тысяч членов[81]. Активисты СВБ больше занимались бумаготворчеством, нежели живой работой по атеистическому воспитанию населения. Тем не менее, в республике сформировался слой активистов-атеистов, которые помогали коммунистической партии проводить идеологическую работу среди масс.
Важными институтами ислама, обеспечивающими его адептов дополнительными средствами существования и сохраняющими относительную социальную справедливость путём «перераспределения доходов», являются закят (обязательная для мусульман милостыня) и вакфы (движимое и недвижимое имущество, переданное или завещанное мусульманами на религиозные и благотворительные нужды). Духовенство веками распределяло их между нуждающимся по своему усмотрению. Согласно официальным данным, доходы вакфов и закятов в Дагестане за 1925 1926 гг. составляли 1 500 000 рублей.
Исходя из декрета СНК РСФСР от 14 мая 1921 г. «Об улучшении постановки дела социального обеспечения рабочих, крестьян и семейств красноармейцев» в целях развития и укрепления «маломощных крестьянских хозяйств» в начале 20-х годов в ДАССР были созданы крестьянские комитеты обществ взаимопомощи (ККОВ). Дагестанский обком РКП (б) своей директивой от 13 апреля 1924 г. запретил выбирать представителей духовенства в кресткомы, а для расширения материальной базы кресткомов принял решение конфисковать в их пользу вакфы и закят. Этот вопрос ЦИК и СНК ДАССР рассматривали ещё 23 июля 1924 г., 31 января 1926 г., 23 января 1927 г., т. к. вызывал противодействие у духовенства и верующих, соответственно и споры среди руководителей. Одобрение ЦК ВКП (б) своей резолюцией от 16 марта 1927 года решения руководства Дагестана о передаче вакфов крестьянским комитетам взаимопомощи[82] прекратил споры. Власти полагали завершить изъятие вакфного имущества в Дагестане к октябрю 1928 г., но в ряде районов республики к тому времени эту кампанию и не начинали, вследствие чего она продолжалась до середины 30-х годов.
Некоторые районные и местные власти вместе с закятными поступлениями и вакфами начали изымать у мечетных общин все ценности. Такие меры властей осуждались на сельских сходах, перераставших в локальные бунты. По некоторым данным, только в 1926 – 1927 гг. органами ЧК в Дагестане было зарегистрировано около 150 выступлений против изъятия вакфов. Это вынудило правительство республики в лице Наркомата юстиции совместно с Наркоматом земледелия 10 февраля 1927 года разработать инструкцию, которая регулировала и уточняла спорные вопросы[83]. Изъятие закята и вакфов в пользу кресткомов нарушало вековые традиции и косвенно задевало материальные интересы представителей духовенства.
Для конфискации вакфов нередко привлекались правоохранительные органы. К концу 1928 г. по республике было национализировано и передано в распоряжение кресткомов вакфное имущество на сумму 212 702 рубля, а также 6 958 десятин земельных угодий, 88 домов, 5 медресе и 42 мельницы. Из изъятой земельной площади 5 500 десятин было распределено среди бедноты, а остальные земли были переданы сельхозартелям. На вырученные от реализации вакфного имущества деньги кресткомы республики сумели приобрести пять тракторов, жатку, сенокосилку, сортировку, три молотилки и 25 плугов. Нередко большая часть дохода от вакфов и закята оседала в карманах чиновников кресткомов в качестве зарплаты или наглым образом присваивалась ими.
Проведение коллективизации сельского хозяйства в Дагестанской АССР имело свои особенности, связанные не только с многоукладностью экономики, но и с сохранившимися патриархально-родовыми отношениями и религиозным мировоззрением населения. На сельских сходах, созванных для обсуждения вопроса о создании сельскохозяйственных артелей и колхозов, представители духовенства активно настраивали крестьян против колхозов, осуждали обобществление средств и орудий труда как противоречащее исламу и шариату дело.
Антирелигиозные меры властей, направленные на скорейшее закрытие мечетей и изъятие вакфов и закята, совпали с насильственными мерами по коллективизации, поэтому антиколхозные выступления крестьян охватили десятки дагестанских аулов. В Цумадинском районе в начале 1930 года восстание охватило аулы Асах, Генух, Кидеро, Мокок, Тлясута, Хукри, Цибари, Шапик, Шаури и другие. Возглавил бунт шариатский совет во главе с Вали Даглаевым. На Дидойском участке выступления крестьян против насаждения колхозов и увеличения государственных налогов 12 марта 1930 г. переросли в вооружённые восстания и продолжались до конца месяца. В Гумбетовском районе вдохновителем антиколхозного восстания был объявлен шейх Абдулла Магома Султанов-Ингишинский из аула Ингиши. В ходе восстания в ряде населённых пунктах были ликвидированы сельские советы, распущены колхозы, восстановлены шариатские суды.
Антиколхозными мятежами были охвачены и десятки других аулов[84]. 20 марта 1930 года погромы колхоза и сельского совета учинили жители кумыкского селения Доргели Буйнакского округа[85]. Крупные выступления против колхозов и антирелигиозных мероприятий произошли с 25 апреля до начала июня 1930 г., охватив Курахский, Касумкентский и Табасаранский районы. Возглавил восстание житель селения Штул Курахского района шейх Гаджи Магомед Эфенди Рамазанов (Штульский). Мюриды шейха Штульского разъезжали по соседним лезгинским, табасаранским, рутульским, агульским и даргинским аулам в надежде вовлечь их в борьбу. Восстания против насаждения колхозов и обложения крестьян высокими налогами вспыхнули в аулах Хнов и Борч Рутульского района, Фий, Гдым и Маза Ахтынского района. Антисоветские настроения в те дни замечались в Кайтагском и Лакском районах. Но профилактическими мерами властям удалось не допустить участия южных даргинцев и лакцев в восстании.
Бунтарские настроения против насаждения колхозов в начале 30-х годов назрели и среди крестьян более лояльных к советской власти аулов Урахи, Нижние Мулебки, Ванашимахи Коркмаскалинского (ныне Сергокалинского) района, некоторых аулах Касумкентского района. Их причиной стали не только нежелание вступать в колхозы, но и случаи расхищения кооперативного имущества местными чиновниками[86], что использовалось духовенством в качестве аргументов против землеустройства и колхозов.
В 1931 г. произошло более 10 крупных и мелких выступлений против колхозов и в других районах республики. В частности, крупное восстание вспыхнуло в высокогорном Ахвахском участке. Его вдохновителями и организаторами были объявлены мюриды шейха Гусейна Хуштадинского и сын шейха Абдулла Гусейнов. В ходе мятежей начали распадаться колхозы, только в Хунзахском районе их распалось 15, сохранился лишь один.
Духовенство и в середине 30-х годов обвинялось властями в пособничестве кулакам и развале колхозов, на него они списывали все свои промахи в работе. Массовое раскулачивание крестьян в Дагестане и политические репрессии против представителей духовенства, проходившие параллельно в 30-е гг., подавили антиколхозные настроения.
Мечети у мусульман Дагестана служили не только местом богослужения и исполнения религиозных обрядов, но и средоточием культурной жизни общины-джамаата, центрами исламского образования. После Февральской и Октябрьской революций число мечетей в Дагестане продолжало расти. По некоторым официальным данным, в конце 20-х гг. в каждом из 1700 аулов Дагестана действовало по три мечети, включая одну пятничную. Отсюда путём подсчётов несложно вывести общее число мечетей свыше 5000.
Чтобы облегчить государству учёт и закрытие мечетей, были внесены изменения в законодательство о культах. Постановление ВЦИК от 17 сентября 1928 г. передавало здания культовых сооружений всех конфессий, включая мечети, государственным культурно-просветительским учреждениям, прежде всего начальным школам и клубам, а инструкция НКВД РСФСР об использовании помещений религиозными объединениями от 23 февраля 1929 г. положило начало их планомерному закрытию и перепрофилированию.
Согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», принятому 8 апреля 1929 г., религиозные объединения всех культов подлежали теперь обязательной государственной регистрации. С этого времени верующий мог быть членом только одного (зарегистрированного) религиозного объединения, общества или группы. Постановление № 329 НКВД РСФСР «О регистрации религиозных объединений» от 10 октября 1929 г. обязывало все религиозные объединения перерегистрироваться до 1 мая 1930 г., те, кто не прошли регистрации, считались закрытыми. Учёт и контроль зарегистрированных молитвенных домов передавались в ведение Постоянной комиссии по вопросам религиозных культов или Культовой комиссии, созданной в 1929 г. при Президиуме ВЦИК (1929 1934 гг.), которая в апреле 1934 г. стала Общесоюзной комиссией. Комиссия до 1938 г. оставалась единственным государственным органом, на который возлагалась обязанность общего руководства и наблюдения за правильным проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения законов о культах. Комиссии по культовым вопросам по всей стране просуществовали до 1938 г., после чего их полномочия были переданы Верховным Советам, образованным по новой советской Конституции 1936 года. Республиканская Культовая комиссия при Президиуме Центрального исполнительного комитета ДАССР была создана 9 июля 1931 г. Её возглавлял нарком юстиции Ибрагим Алиев.
В большинстве сельских районов Дагестана, особенно в отдаленных горных местностях, даже в 1930 г. не приступали к регистрации религиозных объединений и групп, т. к. мусульманские общины не привыкли к такой регламентации жизни государством.
Юридическим основанием для закрытия считались постановления общих сходов (джамаатов), заверенные подписями членов религиозной общины, т. е. верующих. Такие постановления ЦИК ДАССР санкционировал незамедлительно. Если постановления выносились «просто сельскими земельными обществами» вследствие «нужды в помещениях под культурно-просветительские учреждения» или под административным нажимом, то их должны были подвергать тщательному изучению. В случае несогласия с решением ЦИК ДАССР верующие имели право обжаловать его в четырнадцатидневный срок в Президиуме ВЦИК[87].
Инициативу закрытия мечетей нередко брали на себя первые лица районов, советские чиновники и даже районные судьи, обязанные по своей должности следить за соблюдением советского законодательства о культах.
В публичных советских кампаниях и мероприятиях широко использовали заранее подготовленных активистов, которые должны были поддерживать инициативу «снизу». Пытаясь выдать свои директивные действия в ответ на требования из центра за свободное волеизъявление масс, сельские и районные власти рапортовали наверх о случаях добровольного отказа верующих от исполнения религиозных обрядов и посещения мечетей. Бывали случаи, когда советские работники подделывали подписи верующих под решениями о согласии закрыть мечети.
Директивное закрытие мечетей вызывало глухое недовольство, а порой и открытое сопротивление верующих. Комиссии по религиозным культам при ВЦИК и ЦИК СССР получали сотни жалоб верующих разных вероисповеданий, сообщавших о случаях нарушения их «конституционных прав», в частности и из Дагестанской АССР.
Некоторое послабление по отношению к религии произошло, в частности, после появления тезисов ЦК ВКП (б) «О недопустимости искажения партийной линии в области борьбы с религией» в июне 1929 г. и знаменитого постановления ЦК ВКП (б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении» от 14 марта 1930 г. В постановлении ЦК осуждалась практика закрытия церквей без согласия трудящихся и подчёркивалось, что это затрудняет решение народно-хозяйственных вопросов, мешает освобождению трудящихся масс от влияния религии и усиливает позиции религиозных организаций. В ответ на постановление ЦК ВКП (б) Наркомат юстиции ДАССР издал 9 апреля 1930 г. циркуляр, регулирующий порядок привлечения должностных лиц к ответственности «за искажение директив правительства в вопросах закрытия мечетей»[88].
На постановление ЦК ВКП (б) немедленно отреагировала и прокуратура Дагестанской АССР изданием 8 апреля 1930 г. инструкции и разъяснения районным и межрайонным прокурорам, по каким статьям УК РСФСР следует рассматривать случаи «самовольного закрытия мечетей должностными лицами». Районные власти вынуждены были отменить ряд директивно принятых решений о закрытии молитвенных зданий. В частности, Аварский межрайонный прокурор Магомаев 29 апреля 1930 г. выявил ошибочные постановления, вынесенные Кахибским райисполкомом в отношении целого ряда мечетных общин. В Табасаранском и Дербентском районах республики тогда же были проведены показательные открытые судебные процессы над некоторыми местными активистами[89]. Районные и местные власти временно пошли на уступки верующим, возвращая им отдельные молитвенные дома. Летом 1930 г. религиозным общинам республики были возвращены закрытые перед тем 4 мечети, 2 синагоги и одна соборная православная церковь. Открытие закрытых с нарушением процессуальных норм советского законодательства культовых зданий продолжалось в республике еще несколько лет. Так, в 1933 г. снова были открыты 18 мечетей Кайтагского района, закрытые с формулировкой «за отсутствием духовенства».
Основная масса молитвенных зданий всех исповеданий в Дагестанской АССР была закрыта при перерегистрации в конце 1930-х годов, когда Конституция 1936 г. закрепило декларированное советской властью завершение строительства социалистического общества в СССР. По выявленным нами в архивах данным в 1941 г. было закрыто ещё 8 мечетей. Не все закрытые культовые здания использовались в культурно-просветительских и хозяйственных целях. Большинство из них годами находилось под замком, постепенно ветшая и разрушаясь. Согласно отчёту ЦИК ДАССР Комиссии ЦИК СССР на 1 января 1936 г., из 168 закрытых молитвенных зданий лишь 39 мечетей были переоборудованы под культурно-просветительские учреждения, 45 из них были превращены в складские помещения, а 84 закрытые мечети никак не использовались[90].
Составной частью советского политического строя первых трёх послеоктябрьских десятилетий стали террор и репрессии. Они применялись и против духовенства. Для подавления политических и идеологических противников большевики хорошо наладили работу соответствующих органов – ВЧК (до 6 февраля 1922 г.), Революционных трибуналов, ГПУ ОГПУ и НКВД.
Попытки большевиков применить репрессивные меры против служителей культов в Дагестане были предприняты в самые первые месяцы установления советской власти. 19 июля 1920 года Ревтрибуналом Дагестана был вынесен смертный приговор в отношении 600 мулл, кадиев и других духовных лиц, уличённых в участии в антисоветском восстании и сотрудничестве с белыми, но Дагестанский ревком на приведение приговора в исполнение не дал своего согласия[91], т. к. это вызвало бы взрыв возмущения у горцев. Всё же в 1921 году некоторое количество духовных лиц было приговорено Ревтрибуналом Дагестанской АССР к различным срокам заключения[92], в отношении других были проведены показательные политические процессы.
До 1925 года основные усилия правоохранительных органов были направлены на то, чтобы арестовать и физически устранить «лжеимама» Н. Гоцинского и его ближайшее окружение, скрывающееся в Чечне. После расстрела Н. Гоцинского в 1925 году врагов активно стали искать среди духовенства, союзников большевиков.
Первые советские законы и подзаконные акты предусматривали не только административные, уголовные и иные меры наказания служителей культа, но и высылку из страны. Как правило, местом своей эмиграции мусульманское духовенство Дагестана выбирало Турцию, которую продолжало рассматривать в качестве духовного центра всех мусульман. Некоторые эмигранты, не выдержав тоски по Родине, возвращались. Нами выявлены случаи, когда отдельные духовные лица подвергались арестам и даже высылке из республики за распространение слухов, дискредитирующих советских работников и коммунистов.
Самые активные и влиятельные дагестанские алимы и шейхи прошли через сталинские лагеря. Так, в 1927 г. был арестован и осуждён на 9 лет шейх накшбандийского тариката Мухаммад-Хаджи Дейбукский. Более 6 лет он находился в советских лагерях, известных под названием «СЛОН» (Соловецкие лагеря особого назначения), а затем ему разрешили «вольное поселение» в Астрахани. В 1929 г. арестовали и на 5 лет сослали в Архангельскую область шейха Абдулвагаба-хаджи Дыдымова Аксайского.
Фабрикуемые органами ОГПУ материалы дел в отношении влиятельных религиозных деятелей были типичными. В основном руководителем «контрреволюционной группы» определялся какой-нибудь известный шейх или алим, а в качестве свидетелей выступали местные советские активисты и кто-нибудь из «бедняков». Показания «свидетелей» тоже не отличались оригинальностью. Потом выявлялось и привлекалось его ближайшее и дальнее окружение. Прежде чем арестовать влиятельного религиозного деятеля, через агентов выясняли обстановку в нужных населённых пунктах.
Акценты высшего политического руководства СССР на ужесточение и применение репрессий против «реакционного мусульманского духовенства» во второй половине 20-х гг. делаются всё чаще. Состоявшиеся в январе и августе 1927 года заседания Оргбюро ЦК ВКП (б) потребовали от правоохранительных органов усиления борьбы «с контрреволюционной частью мусульманского духовенства через соответствующие организации, не останавливаясь перед применением репрессивных мер судебного и внесудебного характера»[93]. 3 мая 1928 г. Политбюро ЦК ВКП (б) поручило секретариату ЦК созвать совещание из представителей национальных республик «для выработки конкретных мероприятий по усилению антирелигиозной борьбы с влиянием мусульманского духовенства»[94].
По мере появления затруднений при проведении общесоюзных программ по коллективизации крестьянских хозяйств и культурной революции руководство СССР перекладывало вину за промахи в работе на «враждебные» социалистическому строительству элементы. Постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) от 24 января 1929 года религиозные организации были объявлены единственными легально действующими контрреволюционными организациями, имеющими влияние на массы, а постановление ЦИК и СНК СССР «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений», принятое 11 февраля 1930 года, требовало от местных властей ужесточения мер при регистрации религиозных объединений и исключения из них «кулаков, лишенцев и иных враждебных для советской власти лиц»[95]. Другое постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 15 января 1933 года требовало от властей «решительно искоренить контрреволюционные элементы путём заключения в концлагеря на длительный срок, не останавливаясь перед применением высшей меры наказания к наиболее злостным из них».
Исходя из установок центра, аналогичные постановления в Дагестанской АССР были приняты на партийных форумах 1927 – 1929 гг. В мае 1929 г. из ответственных партийных и советских работников республики была образована специальная комиссия «для разработки конкретных мер борьбы против враждебной деятельности мусульманского духовенства». Уже 11 июля 1929 г. бюро Дагестанского обкома ВКП (б) обсудило подготовленные комиссией предложения «О мерах борьбы с антисоветской деятельностью духовно-кулацких группировок в Дагестане», а 13 августа одобрило мероприятия «по борьбе с проявлениями антисоветских элементов из числа мусульманского духовенства и кулаков и ликвидации контрреволюционных организаций и групп духовенства и кулачества».
Массовые политические репрессии против духовенства в Дагестанской АССР начались именно в конце 20-х годов. Самые авторитетные религиозные деятели подлежали либо ссылке, либо физическому истреблению. По обвинению в антисоветской деятельности в 1928 г. в районы Усольска (ныне г. Сыктывкар), Сольвычегодска, Котласа Архангельской области было сослано из Дагестана более 800 служителей культа. Крупное уголовное дело № 06599 было сфабриковано в 1928 г. ОГПУ против шейха Али-Хаджи Акушинского и его «контрреволюционной группы» из 66 человек. Советская карательная машина не пощадила и наиболее активных сторонников советской власти. Абусупьян Акаев (Казанищенский) был выслан решением суда 14 декабря 1929 г. и умер в 1931 году в лагере ГУЛАГа под г. Котлас. По приговору тройки НКВД 23 декабря 1937 г. был расстрелян и Хасан Кахибский. Али Каяев был дважды репрессирован и умер в ссылке в Казахстане в 1943 г.
Представителей духовенства репрессировали и как участников антиколхозных восстаний. Многие служители культов, опасаясь репрессий, публично заявляли об отказе исполнять религиозные обязанности, но и это не спасало их от карательных органов государства. По далеко не полным данным, с начала 1930 года по октябрь 1933 года в ДАССР было репрессировано 1212 служителя мусульманского культа. Обвинения против них были стандартными – «за антисоветскую и контрреволюционную деятельность». Они были осуждены по ст. 58 УК РСФСР, сосланы на поселение в Сибирь, Соловки, Казахстан и в Астрахань.
В 1930-е гг. контроль спецслужб над духовенством ужесточился, особенно после известных восстаний. В 1933 году в республике 75 агентов из местных жителей, завербованных Дагестанским отделом ОГПУ, следили за самыми влиятельными религиозными деятелями и общинами мюридов.
Точное количество репрессированных советской властью представителей мусульманского духовенства установить нам не удалось.
Пятая глава «Официальное и неофициальное духовенство в системе государственно-религиозных отношений (1941 1991 гг.)» состоит из пяти параграфов. Великая Отечественная война внесла существенные коррективы в отношения государства с духовенством и верующими. Власти пришлось отказаться от прежней практики жестокого давления на религию и перейти к частичным уступкам. В стране наступила религиозная «оттепель».
В самые тяжёлые годы войны большинство мусульманских служителей культа заняли патриотическую позицию и несли все тяготы войны вместе с советским народом. Не раз они отдавали свои сбережения в Фонды помощи Красной Армии и на восстановление разрушенных в годы войны городов и предприятий, выступали с патриотическими призывами к мусульманам. С другой стороны, мусульманское духовенство страны использовало сложившееся положение, чтобы добиться легализации своей деятельности и открытия мечетей.
С санкции советского правительства в 1943 1944 годах были учреждены 4 Духовные управления мусульман страны. 20 июня 1944 года в г. Буйнакске Дагестанской АССР было создано Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК) во главе с муфтием Х.-к. Гебековым. Духовные управления (муфтияты) находились под неусыпным наблюдением органов советской власти, были подотчётны Совету по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР (Совету по делам религий), разрешали религиозно-догматические вопросы. Совет по делам религиозных культов при Совнаркомах союзных и автономных республик, краёв и областей имел институт уполномоченных, который регулировал государственно-религиозные отношения.
За время существования ДУМСК, с 1944 по 1989 гг., во главе его побывало четыре муфтия. Трое из них Х.-к. Гебеков (1944 1950), М.-х. Курбанов (1950 1975), Х.-х. Омаров (1975 1978) были дагестанцами, а М.-х. Геккиев (1978 1989) был балкарцем. Кандидатуры муфтиев подбирались властями из числа местных мусульманских правоведов и учёных-алимов и согласовывались с Советом по делам религиозных культов при правительстве СССР. Кандидаты на пост муфтия должны были доказать свою лояльность советской власти и не принадлежать к суфийским братствам.
В 1944 1945 и в последующие годы советское правительство разрешало верующим регистрировать и открывать молитвенные дома. В этот период некоторые религиозные объединения функционировали легально. За послевоенные десятилетия в Дагестанской АССР зарегистрировали 31 мечеть, четыре из них были закрыты властями в начале 60-х годов по надуманным причинам, а 27 функционировали в рамках жёстких антирелигиозных законов. Несмотря на многолетние ходатайства десятков мусульманских общин республики в самые высшие эшелоны власти, больше ни одна мечеть и религиозное объединение не получили регистрации. Руководители для официально действующих мечетей и религиозных объединений регистрировались кадиями, их помощниками являлись муэдзины. Вместе с муфтиями и членами Духовного управления они входили в число официальных (зарегистрированных) представителей мусульманского духовенства.
В 1945 г. в Дагестанской АССР было зарегистрировано всего 27 служителей мусульманского культа, из них 13 кадиев, один помощник кадия и 13 муэдзинов. По национальному признаку аварцев было 8, даргинцев 9, кумыков 7 и азербайджанцев трое. В 1946 году официальную регистрацию в Дагестане получил 41 служитель мусульманского культа. Из них 20 кадиев, 1 помощник кадия и 20 муэдзинов. В 1948 году в СССР были зарегистрированы 457 кадиев, а в январе 1965 года их число сократилось до 395[96]. Уменьшение числа зарегистрированных служителей культа было связано с ужесточением в 60-е годы антирелигиозных мер в СССР, повлекшим за собою закрытие сотен мечетей. В 1966 г. в ДАССР было зарегистрировано 55 кадиев и муэдзинов. До конца распада муфтията в 1989 году это число зарегистрированных служителей культа почти не менялось. Многие из зарегистрированных кадиев и муэдзинов пожизненно выполняли свои обязанности.
Уровень мусульманского образования официального духовенства в Дагестанской АССР в 40–50-е гг. был выше уровня их коллег последующих десятилетий. Кадры мусульманского духовенства в послевоенном СССР были призваны готовить два учебных заведения: Бухарское медресе Мир-и Араб, открытое в 1946 году и рассчитанное на обучение 60 студентов-мутааллимов, и Исламский институт им. имама аль-Бухари в Ташкенте (Узбекская ССР), открытый в 1971 году и рассчитанный на обучение 30 студентов-мутаалимов. Чтобы пополнить ряды образованного духовенства, ДУМСК посылало своих студентов учиться в Бухару и Ташкент и оплачивало их учёбу. Только в 1982 году в Бухарском медресе и Ташкентском институте обучалось 20 студентов с Северного Кавказа. В разные годы Исламский институт аль-Бухари в Ташкенте окончили кадий Буйнакской мечети и член ДУМСК Ильяс-кади Ильясов, продолживший затем 3 года учёбу в Египетском университете Аль-Азхар в г. Каире, и кадий Хасавюртовской мечети Абдулхасан Эльдерханов. Бухарское медресе Мир-и Араб окончили муфтий ДУМСК Махмуд-хаджи Геккиев, кадий суннитов города Дербента Мавледин Нетифов, его помощник Ахмед Гасанов, заместитель муфтия Изудин Магомедов и др.
В Дагестанской АССР официальными кадиями и муэдзинами работали в основном пожилые люди, десятки из них вынужденно работали в колхозах или числились колхозниками. Официально зарегистрированное духовенство находилось под более жёстким контролем властей, чем их незарегистрированные коллеги.
Гонения на духовенство и верующих возобновились с новой силой в
60-е гг. в связи выходом постановлений партии и правительства. В январе 1960 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», положившее начало антирелигиозной кампании в стране. Исходя из постановления ЦК КПСС Совет Министров СССР принял постановление № 263 от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», а Совет Министров ДАССР откликнулся на него аналогичным постановлением № 322 от 25 июля 1961 года. Стало нормой после принятия антирелигиозных законов в Москве для руководства Дагестанской АССР (Дагестанскому обкому КПСС, Совету Министров и Президиуму Верховного Совета ДАССР) принимать аналогичные постановления. Такие же постановления СМ ДАССР были приняты 13 мая 1969 г., 15 сентября 1978 г., а Президиум Верховного Совета ДАССР 29 мая 1987 г. рассмотрел вопрос «О работе Советов народных депутатов по контролю за соблюдением законодательства о религиозных культах». Мы также выявили несколько постановлений Дагестанского обкома КПСС, принятых в начале 80-х годов в ответ на постановление ЦК КПСС «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства». В этих постановлениях республиканские власти обвиняли духовенство нескольких районов в нарушениях законодательства о культах, а районные и городские власти откликались собственными решениями. Нередко характер взаимоотношений зарегистрированных кадиев и муэдзинов с властями зависел от позиции и настроения местных советских и партийных чиновников.
Официальное духовенство находилось под наблюдением не только власти, но и самих верующих. Некоторых кадиев и муэдзинов за низкую квалификацию или безнравственное и аморальное поведение религиозные объединения освобождали от должностей. Иногда из-за какого-нибудь служителя культа верующие конфликтовали как между собой, так и с муфтиятом и властями. Были случаи, когда зарегистрированные религиозные объединения выбирали себе кадиев из последователей суфизма, хотя муфтият тому противился.
Одной из важнейших обязанностей Духовного управления являлось духовно-нравственное воспитание мусульман, для чего использовались проповеди и фетвы. В 1950 1980-е гг. некоторые фетвы готовились или редактировались в аппарате уполномоченного Совета. Все муфтии и большинство официальных кадиев и муэдзинов внешне всячески подчёркивали лояльность советскому государству, заявляли о полной поддержке его официального курса внутренней и внешней политики. Съезды и совещания официального духовенства годами больше стали походить на мероприятия партийно-советского актива. На этой почве официальное духовенство теряло авторитет в глазах верующих и неофициального духовенства и подвергалось постоянной критике.
Советское государство умело использовало высшее мусульманское духовенство (как и духовенство других конфессий) в интересах своей внешней политики. Духовенство должно было выступать в роли миротворцев на региональных, всесоюзных и международных конференциях религиозных деятелей. Самые доверенные муфтии и кадии представляли мусульман Северного Кавказа за рубежом, что должно было показать иностранцам соблюдение свободы совести в отношении мусульман Советского Союза. Особенно активно вовлекалось мусульманское духовенство в международную политику в 80-е годы, после введения советских войск в Афганистан и исламской революции в Иране. Чтобы поддерживать свой имидж «защитника мира на планете», советское правительство разрешало зарубежным религиозным деятелям приезжать в СССР, в частности, Дагестан не раз посещало высшее духовенство Сирии, Афганистана, Йемена и других мусульманских стран. Расходы на проведение конференций и обслуживание гостей, как правило, покрывались мечетями и муфтиятом. За активную миротворческую деятельность религиозные деятели поощрялись.
В Дагестанской АССР незарегистрированных (неофициальных) служителей мусульманского культа было в каждом населённом пункте по нескольку. Власти их брали на учёт выборочно и называли по-разному, например, «заштатными муллами» и даже «похоронниками». В 1969 году власти Дагестанской АССР выявили и взяли на учёт 213 незарегистрированных служителей мусульманского культа, в 1979 г. 338, а в 1981 г. 481. На самом деле служителей культа было больше. Некоторые районные и городские власти докладывали в правительство о том, что у них нет никаких незарегистрированных духовных лиц, тем самым искусственно рисовали вышестоящему начальству нужную картину и снимали с себя всякую ответственность за противозаконную деятельность духовенства. Хотя в 1981 году председатель Совета по делам религий В.А. Куроедов допускал возможность дополнительной регистрации мусульманских объединений и соответственно служителей мусульманского культа из числа лояльно настроенных к власти, правительство Дагестанской АССР до конца 1989 года больше, чем было, так и не зарегистрировало.
Уровень грамотности и духовной подготовки неофициального духовенства падал по мере строительства в стране «развитого социализма», но всё же был выше, чем у большинства официально зарегистрированных кадиев, и в 80-е годы, т. к. первые постоянно пополняли свои знания нелегально.
Организация коллективных намазов и мавлидов в частных домах, самовольное открытие мечетей, обучение детей и молодёжи Корану и исламу, изготовление талисманов были главными обвинениями в адрес неофициального духовенства, и некоторые представители духовенства за такие нарушения наказывались (больше применялись штрафы, реже административная высылка и заключение в тюрьмы). Инструкция по применению советского законодательства о культах, принятая 16 марта 1961 г. Советом по делам религиозных культов и Советом по делам РПЦ при Совете Министров СССР регламентировала деятельность религиозных объединений и разъясняла, что подразумевалось под нарушениями советского законодательства о культах[97]. В последующие годы принимались новые законы и вносились изменения в статьи УК РСФСР, ужесточавшие и уточнявшие меры наказания за нарушения законодательства о культах.
Наиболее радикальными исламистами в 1950 1980-е гг. власти считали последователей шейхов А.-Х. Акушинского, Х. Кахибского, М.-Х. Дейбукского, Кунта-хаджи и Амая. Они продолжали подпольно расширять общины мюридов, постоянно вызывая беспокойства у властей.
Перестройка, начатая советским руководством во главе с М.С. Горбачёвым, глубоко затронула религиозную жизнь общества, особенно после 1988 года, когда широко было отмечено 1000-летие крещения Руси. Свобода слова и религиозного самовыражения, докатившиеся до Дагестана, в 1989 году привела к открытому противостоянию Духовного управления мусульман Северного Кавказа и оппозиции. Муфтий М.-Х. Геккиев и его окружение были обвинены в коррупции и воровстве, что привело к их отставке. ДУМСК раскололось на ряд региональных и этнических Духовных управлений. К руководству нового Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД) пришли последователи суфизма. В новых условиях выборное духовенство перестало зависеть от властей.
В Заключении диссертации обобщаются основные результаты исследования и даются краткие выводы. Веками мусульманское духовенство в Дагестане контролировало не только духовную, но и повседневную жизнь горцев, их быт, образование, регулировало взаимоотношения между ними на основе адатов и шариата. В годы революций и гражданской войны (1917 1921) противостоящие политические силы края заручались поддержкой самых влиятельных представителей духовенства, а социалисты и большевики умело их разобщили и использовали в своих политических интересах.
Пока советская власть в Дагестане не окрепла, в неприкосновенности сохранялись все институты ислама мечети, мектебы и медресе, вакфы и закяты, шариатские суды, одним словом, мусульмане пользовались религиозно-культурной автономией, обещанной руководством страны. Как никогда количество всех мусульманских учреждений и институтов стало расти: строились мечети, при них открывались новые мектебы и медресе, создавались шариатские суды, росло число суфийских шейхов, а общины их мюридов пополнялись новыми членами за счёт женщин и молодёжи. В разных районах Дагестанской АССР общества-джамааты продолжали выдвигать духовных лиц в представительные органы, сотни из них по совместительству работали в органах советской власти, кресткомах и школах, т. к. не хватало грамотных людей. Власти пытались использовать духовенство не только для проведения внутриполитических мероприятий, но и при планировании внешнеполитических акций.
По мере укрепления советской власти в Дагестане, духовенство рассматривалось властями противником советского строительства (особенно созданию колхозов и открытию советских школ), своим идеологическим конкурентом, поэтому для её вытеснения из общественно-политической жизни применялись все средства и методы давления (идеологические и административные), в том числе и политические репрессии. Издаваемые партийными и советскими органами власти постановления, ущемлявшие права и свободы духовенства и верующих, плохо выполнялись на местах. Некоторые общества-дажмааты защищали своих духовных наставников от произвола властей.
Религиозная политика до середины 30-х гг. осуществлялась разными наркоматами и правоохранительными органами. Республиканские и районные власти постоянно сталкивались с многочисленными инструкциями и циркулярами разных наркоматов. Лишь постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 г. ликвидировало разнобой в религиозных законах. Нередко характер взаимоотношений между институтами власти и духовенством зависел от того, какой чиновник ведал религиозными вопросами. Антирелигиозные меры в Дагестане реализовывались чрезвычайно сложно. Достаточно сказать, что один и тот же вопрос партийными организациями и исполнительными органами власти обсуждался в течение одного года несколько раз. Осуществление в Дагестане задач культурой революции и коллективизация сельского хозяйства совпали с антирелигиозными мероприятиями, что вызвало локальные очаги восстания в 30-е годы, возглавившие духовенством.
В Великой Отечественной войне 1941 1945 гг. многие представители мусульманского духовенства вместе с народом несли все тяготы и страдания. Они не только помогали ковать победу патриотическими проповедями, но и работали в колхозах и других хозяйствах, жертвовали свои сбережения в Фонд Победы. Война заставила власти внести большие изменения в конфессиональную политику. Для руководства религиозной жизнью в 1943 1944 гг. были учреждены Совет по делам Русской православной церкви и Совет по делам религиозных культов, созданы четыре Духовных управления мусульман, в том числе и ДУМСК. Тем самым советское государство создало подконтрольное себе официальное мусульманское духовенство при легально действующих и зарегистрированных мечетях. В послевоенные годы получило регистрацию и некоторое количество мусульманских религиозных объединений, но сотни из них до конца 1989 г. не смогли добиться регистрации и действовали вне закона. После завершения религиозной «оттепели» в конце 40-х гг., советское государство постепенно стало закрывать ранее зарегистрированные молитвенные дома и религиозные объединения всех конфессий.
Какая-то часть незарегистрированного (неофициального) духовенства отказывалась признавать муфтият и выполнять его указания. Особенно резко критиковали муфтиев и кадиев за то, что материальные блага были для них важнее духовной жизни и за связи с государственными органами. Муфтии, в свою очередь, боролись против последователей суфизма и запрещали им проводить традиционные для них обряды, такие, как паломничество на зияраты и пиры, зикры и мавлиды, жертвоприношения. Они объявлялись запретными и противными шариату. Государственные чиновники, как и прежде, подогревали противоречия среди духовенства, чтобы держать её под контролем. Представители духовенства практически не предпринимали никаких усилий для достижения компромисса между собой и противостоять власти. Мало кто из них пытался отстоять у государства свои гражданские права, декларированные советскими Конституциями 1936 и 1977 годов, но никогда не соблюдаемые. Редкие попытки представителями духовенства делались, но подавлялись властями быстро.
Жёсткая конфессиональная политика советского государства, направленная на секуляризацию религии у верующих, имело в преимущественно мусульманском Дагестане двойственное значение. С одной стороны, она породила несколько поколений людей, полностью забывших о своих мусульманских корнях, не умеющих читать и не желающих знать самые простые молитвы и обряды. С другой стороны, за десятилетия советского атеизма, удалось вырвать верующих из-под влияния духовенства и приобщить людей к светской культуре.
По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:
Монографии
1. Сулаев И.Х. Совет Обороны Северного Кавказа и Дагестана: неизвестные страницы истории. Махачкала, 2004. 56 с. (3,5 п. л.)
2. Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство Дагестана и светская власть: борьба и сотрудничество (1917 1921 гг.). Махачкала, 2004. 185 с. (11,5 п. л.)
3. Сулаев И.Х. Государство и мусульманское духовенство в Дагестане: история взаимоотношений (1917 – 1991 гг.). – Махачкала, 2009. 375 с. (23,5 п. л.)
Статьи и материалы, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах
1. Сулаев И.Х. «Общественно полезная деятельность Духовного управления мусульман Северного Кавказа хорошо известна уполномоченному Совета…» Документы ГАРФ и ЦГА Республики Дагестан о взаимоотношениях институтов государства и ислама второй половины XX в. // Отечественные архивы. – М., 2006. № 2. С. 84 98. (1,2 п. л.)
2. Сулаев И.Х. Официальное мусульманское духовенство в Советском Дагестане // Вопросы истории. М., 2006. № 12. С. 152 156. (0,7 п. л.)
3. Сулаев И.Х. «Желаю успеха Вам и членам Вашей общины» // Исторический архив. М., 2007. № 1. С. 210 211. (0,02 п. л.)
4. Сулаев И.Х. Узун-Хаджи Салтинский: штрихи к портрету // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. – Ростов-на-Дону, 2007. № 2. С. 36 42. (0,85 п. л.)
5. Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. // Военно-исторический журнал. – М., 2007. № 5. С. 24 26. (0,4 п. л.)
6. Сулаев И.Х. Мусульманские съезды Поволжья и Кавказа в 1920-х гг. // Вопросы истории. – М., 2007. № 9. С. 141 146. (0,6 п. л.)
7. Сулаев И.Х. Государство и мусульманское духовенство в Дагестане 1920 1930-х годов: из истории отношений // Отечественная история. М., 2007. № 6. С. 144 155. (1,2 п. л.)
8. Сулаев И.Х. Исламская оппозиция установлению советского режима в Дагестане. 1920 1930-е гг. // Вопросы истории. – М., 2008. № 6. С. 126 131. (0,75 п. л.)
9. Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство и религиозное образование в Советском Дагестане // Право и образование. – М., 2009. № 8. С. 106 113. (0,5 п. л.)
10. Сулаев И.Х. «Компрометировать мюридов перед верующими…» Справка уполномоченного Совета по делам религий при Совете Министров СССР по Дагестанской АССР. 1978 г. // Исторический архив. – М., 2009. № 5. С. 215 218. (0, 2 п. л.)
Статьи, тезисы и доклады конференций
1. Сулаев И.Х. Шейх-уль-ислам Али-Хаджи Акушинский в антиденикинской борьбе // Радуга. Махачкала, 1993. № 2. С.91 95. (0,5 п. л.)
2. Сулаев И.Х. Шейх-уль-ислам Али-Хаджи Акушинский // Мусульманская цивилизация. Махачкала, 1995. № 2. С. 134 141. (0,8 п. л.)
3. Сулаев И.Х. Революция и борьба за шариат в Дагестане // Народы Дагестана: этнос и политика. Махачкала, 1996. № 1-2. С. 39 43. (0,4 п. л.)
4. Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство Дагестана в гражданской войне // Межвузовский сборник статей молодых ученых. Махачкала, 1997. С. 27 33. (0,4 п. л.)
5. Сулаев И.Х. Страницы жизни Али-Хаджи Акушинского // Возрождение. Махачкала, 1998. № 4. С. 42 49. (0,7 п. л.)
6. Сулаев И.Х. Освободительные идеи имама Шамиля в деяниях духовных вождей Дагестана в годы революции и гражданской войны // Наука и молодежь. Сборник статей молодых ученых и аспирантов по гуманитарным проблемам. Вып. № II. Махачкала, 1998. С. 47 48. (0,02 п. л.)
7. Сулаев И.Х. Штрихи к портрету Нажмутдина Гоцинского // Вестник ДГУ. Гуманитарные науки. Вып. III. Махачкала, 1998. С. 25 30. (0,3 п. л.)
8. Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство Дагестана в антибольшевистском восстании 1920 1921 гг. // Радуга. Махачкала, 1998. № 2. С. 87 92. (0,4 п. л.)
9. Сулаев И.Х. С надеждой на будущее // 80-летие ВЛКСМ и актуальные проблемы современной молодежи. Тезисы докладов научно-практической конференции. Махачкала, 1998. С. 27 29. (0,02 п. л.)
10. Сулаев И.Х. Письма и воззвания Али-Хаджи Акушинского как важный источник по истории революции и гражданской войны в Дагестане // Вестник ДГУ. Гуманитарные науки. Вып. 6. Махачкала, 2001. С. 26 30. (0,3 п. л.)
11. Сулаев И.Х. Правительство эмира Узун-Хаджи Салтинского // Научное обозрение. Сборник статей Ассоциации молодых учёных Дагестана. Вып. № 9. Махачкала, 2004. С. 47 53. (0,4 п. л.)
12. Сулаев И.Х. Власть и мусульманские объединения в Советском Дагестане: история и проблемы взаимоотношений (1945 1991 гг.). Махачкала, 2005. – 1 п. л. – Библиогр.: 17 назв. – Рус. Деп. ИНИОН РАН № 59618. 18.01. 2006 г.
13. Сулаев И.Х. Некоторые вопросы взаимоотношений мусульманского духовенства и государства (1928 1989 гг.) // Ислам на Северном Кавказе: история и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (11 апреля 2006 г., г. Махачкала). Махачкала, 2006. С. 557 563. (0,5 п. л.)
14. Сулаев И.Х. Мусульманские школы в Дагестанской АССР (20-е гг.) // Вестник Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН. Махачкала, 2007. № 2. С. 51 58. (0,6 п. л.)
15. Сулаев И.Х. Особенности проведения антирелигиозной политики в Советском Дагестане (20 30-е гг.) // Материалы I Международного конгресса кавказоведов. Тбилиси, Грузия. 22 25 октября 2007 г. С. 428 430. (0,03 п. л.)
16. Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство во внешней политике Советского государства в послевоенные десятилетия // Материалы V Международного конгресса «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». 8-12 октября 2007 г. г. Пятигорск Ставропольского края. 2007. С. 37 39. (0,03 п. л.)
17. Сулаев И.Х. Религиозная оппозиция советским школам в Дагестанской АССР // Развитие личности в образовательных системах Южно-Российского региона. Материалы XIV годичного собрания Южного отделения РАО. XXVI психолого-педагогические чтения Юга России. Ростов-на-Дону, 2007. С. 154 155. (0,02 п. л.)
18. Сулаев И.Х. Социально-экономическое и правовое положение мусульманского духовенства в Советском Дагестане (20 30-е гг.) // Вестник Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН. Махачкала, 2008. № 4. С. 87 98. (1,0 п. л.)
19. Сулаев И.Х. К вопросу об учреждении и деятельности Духовного управления мусульман Северного Кавказа (ДУМСК) // Материалы региональной научно-практической конференции «Религии и религиозные объединения как фактор гражданского мира и межнационального согласия на Кавказе». 19 ноября 2008. Махачкала, 2008. С. 444 452. (0,6 п. л.)
20. Сулаев И.Х. Особенности организации мусульманского духовенства в досоветском Дагестане // Материалы региональной научно-практической конференции «Религии и религиозные объединения как фактор гражданского мира и межнационального согласия на Кавказе». 19 ноября 2008. С. 285 295. (0,7 п. л.)
21. Сулаев И.Х. Кампания по закрытию мечетей в Советском Дагестане // Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Жизнедеятельность и духовное наследие выдающегося исламского учёного, суфийского шейха, известного общественно-политического деятеля Сайфуллы-кади Башаларова. 25 апреля 2008. Махачкала, 2008. C. 235 253. (1,2 п. л.)
22. Сулаев И.Х. Архивные документы важный источник изучения истории взаимоотношений институтов государства и мусульманского духовенства в Советском Дагестане // Архивный фонд Республики Дагестан как информационный ресурс общественно-политического, экономического и культурного развития республики. Материалы Республиканской научно-практической конференции, посвящённой 90-летию Государственной архивной службы России и 85-летию архивного дела Республики Дагестан. 15 октября 2008 г. Махачкала, 2008. С. 129 132. (0,3 п. л.)
23. Сулаев И.Х. Политический раскол мусульманского духовенства Дагестана в гражданской войне // Даг. гос. ун-т. Махачкала, 2008. 0,8 п. л. Библиогр.: 30 назв. Рус. Деп. В ИНИОН РАН № 60661. 12. 12. 2008.
24. Сулаев И.Х. Государство и неофициальное духовенство в Советском Дагестане. Из истории взаимоотношений // Министерство по национальной политике, информации и внешним связям Республики Дагестан, Комитет Правительства Республики Дагестан по делам религий, Общественная палата Республики Дагестан. Материалы Республиканской научно-практической конференции «Роль органов государственной власти и институтов гражданского общества Республики Дагестан в профилактике религиозно-политического экстремизма». 19 мая 2009 года. Махачкала, 2008. 1,0 п. л.
Публикация по президентскому гранту Республики Дагестан
1. Сулаев И.Х. Дагестан в годы революции и гражданской войны (1917 – 1921) // История многовекового сотрудничества и единения народов Дагестана с Россией. К 150 летию присоединения к Российскому государству Дагестана. Институт истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН. Махачкала, 2009. 3,5 п. л.
[1] Крачковский И.Ю. Арабская литература на Северном Кавказе. Избранные сочинения. Т.VI. М.-Л., 1950. С. 610.
[2] Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1923. С.209.
[3] Ленин В.И. Политическая агитация и «классовая точка зрения» // Полн. собр. соч. Т. 6. С. 264265; Он же. К деревенской бедноте // Полн. собр. соч. Т. 7. С. 146.
[4] См.: Красиков П.А. Советская власть и церковь. Антирелигиозная библиотека «Революция и церковь». Вып. 1. 1920; Он же. На церковном фронте. (1918-1923) М., 1923; Рейснер М. Идеологии Востока. Очерки восточной теократии. М., 1927; Он же. Классовые основы религии. Сборник статей. М., 1930.
[5] См.: Костерин А. В горах Кавказа. Исторический очерк Горского революционного движения. – Владикавказ, 1921; Самурский Н. Гражданская война в Дагестане // Новый Восток. 1922. № 3; Его же. Дагестан. М., Л. 1925; Павлович М. На высотах Красного Дагестана. Из истории контрреволюции: Путевые наброски. М., 1921; Его же. Красный Дагестан // Новый Восток. 1922. № 3.; Апухтин В. Материалы о гражданской войне в Чечне в 1919 г. // Новый Восток. 1925. № 8-9; Тахо-Годи А. На путях к «независимости». (Опыт «строительства» республики Союза Горцев Кавказа») // Новый Восток. 1928. Кн. 23-24; Его же. Революция и контрреволюция в Дагестане. – Махачкала, 1927; Гатуев Дзахо. «Империя» Узун-Хаджи // Революционный Восток. 1928. № 4-5; Буркин Н. Октябрьская революция и гражданская война в горских областях Северного Кавказа // Революция и горец. 1932. № 10-12 (48-50).
[6] См.: Янчевский Н. Краткий очерк истории революции на Юго-Востоке (1917 1920 гг.). Ростов-на-Дону, 1924; Тодорский А. Красная Армия в горах. М., 1925; Столяров Н. Борьба Красной Армии в Дагестане в 1920 1921 гг. М., Л., 1928.
[7] Более подробно историографию мусульманского духовенства в революции и гражданской войне 1917 1921 гг. см.: Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство Дагестана в революции и гражданской войне (1917 1921 гг.): Дис. … канд. ист. наук. Махачкала, 2007.
[8] В частности, см.: Магомедов М.З. Почему не состоялось северокавказское эмирство // Наш Дагестан. 1993. № 165166; Он же. К 150летию шейха Узун-Хаджи // Ахульго. 1998. № 1. С. 1727; Абдуллаев Г.М. Али-Хаджи Акушинский – общественно-политический и религиозный деятель Дагестана: Автореф. дис. … канд. ист. наук. – Махачкала, 2003; Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство и светская власть: борьба и сотрудничество. Махачкала, 2004; Он же. Шейх Узун-Хаджи Салтинский: штрихи к портрету // Известия Высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2007. № 2. С. 3642. Нахибашев М.З. Узун-Хаджи Салтинский общественно-политический и религиозный деятель Дагестана и Чечни: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Махачкала, 2007.
[9] См.: Доного Хаджи Мурад. Нажмутдин Гоцинский: Общественно-политическая борьба в Дагестане в первой четверти XX века. Махачкала, 2005.
[10] См.: Саид Габиев. Мюридизм на Кавказе // Красный Дагестан. 1926. № 251, 253, 257, 265, 266.
[11] См.: Султангалиев М. О методах антирелигиозной пропаганды. М., 1922. С. 34.
[12] См., например: Задачи и методы антирелигиозной пропаганды (Тезисы, принятые на партийном совещании по антирелигиозной пропаганде при ЦК ВКП (б) 27-30 апреля 1926 года // Коммунистическая революция. 1926. № 12. С. 43-68; Материалы совещания по постановке партийного просвещения в восточных национальных областях и республиках. (конец 1927 г.) // Коммунистическая революция. 1928. № 2. С. 86-94.
[13] См.: Климович Л.И. Религиозное движение в Татарской республике // Антирелигиозник. 1927. № 4. С. 55-56; Его же. Социалистическое строительство на Востоке и религия. М., Л., 1929; Антирелигиозная работа должна быть массовой и систематической (Резолюция АППО ЦК ВКП (б) по докладу ЦССБ) // Антирелигиозник. 1928. № 8. С. 9-12; Гуреев Г. На антирелигиозном посту // Антирелигиозник. 1928. № 8. С. 33-36; Ибрагимов Г. Как вести антирелигиозную пропаганду среди татарок и башкирок. М., Л., 1928.
[14] См.: Аршаруни А. СССР и народы Востока. Под ред. В.Н. Кунгумова. М.: Безбожник. 1925; Аршаруни А., Габибуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М. : Безбожник, 1931.
[15] См.: Скачко Ан. Дагестан. Махачкала, 1931.
[16] Хасанов У. Против буржуазного национализма в татарской исторической литературе // Революционный Восток. 1930. № 8; Ислам. Сборник статей / Под ред. проф. Дитякина В. М., 1931.
[17] См.: Кобецкий М. Очередные задачи антирелигиозной пропаганды среди женщин Востока (К итогам IV Всесоюзного восточного совещания работников среди женщин) // Антирелигиозник. 1929. № 2. С. 14-21; Зыбковец В.Ф. Безбожники и социалистическое переустройство церкви. М., 1930; Союз безбожников СССР. 2-й съезд. Проект резолюции по докладу т. Диманштейна о работе среди национальностей. М., 1930; Чугуев Д. Культурное строительство в национальных областях Северного Кавказа // Революционный Восток. 1930. № 8.
[18] См: Кундухов М. К итогам работ краевого безбожного съезда // Революция и горец. 1929. № 7-8. С. 26-29.
[19] См.: Ярославский Ем. Против религии и церкви. Т. 2. М., 1933; Он же. Борьба за преодоление религии. М. : ОГИЗ, 1935; Он же. Антирелигиозный учебник для кружков самообразования. М., 1940.
[20] См.: Климович Л. О реакционной роли ислама в СССР // Под знаменем марксизма. 1938. № 12. С. 129-139.
[21] См.: Ибрагимов Гали. Ислам на службе фашизма // Антирелигиозник. 1939. № 5.
[22] См.: Гаджиев С. Сущность идеологии ислама и пути её преодоления. Махачкала, 1962; Он же. Пути преодоления идеологии ислама (По материалам Северного Кавказа и Дагестана). Махачкала, 1963; Он же. Как ислам относится к труду. Махачкала, 1963; Хашаев Х.-М.О. Пережитки шариата и вредных адатов. Махачкала, 1963; Калаганов А., Светлов П., Сайфутдинов Ш. На пути к атеизму. Казань, 1967.
[23] Климович Л.И. Ислам. Очерки. М. : Изд-во АН СССР, 1962. С. 99.
[24] См.: Летифов А.Л. Возникновение и развитие советской национальной государственности народов Дагестана. Махачкала, 1968; Он же. Исторический опыт национально-государственного строительства на Северном Кавказе в переходный период к социализму. Махачкала, 1972.
[25] См: Алискеров И.Ш. Борьба Дагестанской партийной организации за освобождение трудящихся из-под влияния мусульманского духовенства (1920 1937 гг.): Дис. … канд. ист. наук. Махачкала, 1967. С. 102.
[26] Сулейманов С.И. На страже завоеваний Октября. Махачкала, 1974; Он же. Из истории чекистских органов Дагестана. Документальные очерки истории. 1920 1945 гг. Махачкала, 2000. С. 201.
[27] См.: К социализму, минуя капитализм. Исторический опыт КПСС по социалистическому строительству в Средней Азии и Казахстане в 1917 1934 гг. М., 1974; Атеистическое воспитание населения. Махачкала, 1977; Магомедов М.З. Социализм и судьбы горцев (Из опыта разрешения национального вопроса и борьбы с идеологией ислама в Дагестане и на Тереке). – Махачкала, 1976; Макатов И.А., Гамзаев Ш.Г., Муслимов С.Ш. Религиозные пережитки и атеистическое воспитание молодёжи. Махачкала, 1977; Макатов И.А. Атеисты в наступлении. Преодоление пережитков ислама в национальном самосознании. М., 1978; Каратаева М. Деятельность Чечено-Ингушской областной парторганизации по атеистическому воспитанию трудящихся в 1920-1924 гг. // Характер религиозности и проблемы атеистического воспитания. М., 1979.
[28] См.: Аширов Н. Эволюция ислама в СССР. М.: Политиздат, 1972; Смыр Г.В. Ислам в Абхазии и пути преодоления его пережитков в современных условиях. Тбилиси, 1972; Аширов Н. Ислам и нации. М., 1975; Он же. Особенности идеологической и культовой деятельности мусульманских религиозных организаций в современных условиях // Актуальные вопросы атеистического воспитания. Алма-Ата, 1976. С. 110-131.
[29] См.: Даниялов М.А. Зарубежные авторы о положении религии в Дагестане // Советский Дагестан. 1985. № 2. С. 76.
[30] См.: Меликов С.Т. Истинное лицо «слуг Аллаха». Орджоникидзе, 1987. С. 38, 40.
[31] См.: А. Авксентьев. Ислам на Северном Кавказе. – Ставрополь, 1984; Материалы Республиканской конференции «Ислам: история и современность» (9 10 октября 1985 года). Академия наук Азербайджанской ССР, Институт востоковедения, Азербайджанское отделение Всесоюзной ассоциации востоковедов. Баку, 1985; Даниялов Г.Д. Строительство социализма в Дагестане 1918 – 1937 гг. – М., 1988; Ислам: Традиции и Новации (Материалы IV Всесоюзного координационного совещания по проблемам современного исламоведения. Ленинград, 1989 г.) М., 1991.
[32] См.: Ислам и социализм (исследования зарубежных идеологов). Академия общественных наук при ЦК КПСС. Институт научного атеизма. Для служебного пользования. М., 1988.
[33] См.: Саидбаев Т. Ислам и общество. Опыт историко-социологического исследования. 2-е изд., доп. М., 1984. С. 244245.
[34] См.: Ланда Р.Г. Ислам в истории России. М., 1995. С. 242.
[35] См.: Алов А.А., Владимиров Н.Г. Ислам в России. – М., 1996. С. 104-105.
[36] См.: Балтанова Г.Р. Ислам в СССР: анализ зарубежных концепций. Казань, 1991.
[37] См.: Мусаев М.М. Палачи и жертвы. Кизилюрт, 1999.
[38] См.: Дж. Гаджибейли. Избранное. – Баку, 1993; Юнусов Ариф. Ислам в Азербайджане. – Баку, 2004.
[39] См., например: Залимханов З.М., Ханбабаев К.М. Политизация ислама на Северном Кавказе (на примере Дагестана и Чечни). Махачкала, 2000; Бобровников В.О. Ислам на постсоветском Северном Кавказе (Дагестан): мифы и реалии // Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри / Под ред. А. Малашенко и М.Б. Олкотт; Моск. Центр Карнеги. М.: Арт-Бизнес-центр, 2001; Он же. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М.: Вост. лит., 2002; Макаров Д.В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. – М., 2000; Игорь Ротарь. Под зелёным знаменем ислама. Исламские радикалы в России и СНГ. М., 2001.
[40] См.: Малашенко А.В. Феномен ислама в политической жизни СССР/СНГ: Дис. … доктора ист. наук. М., 1995. С. 89, 98; Его же. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М.: Гендальф, 2001. С. 38.
[41] См.: Курбанов Г.М. Психологический опыт суфизма. Рациональное и иррациональное в мусульманском мистицизме // Государство и религия в Дагестане. Информационно-аналитический бюллетень Комитета Правительства РД по делам религий. 2003. № 1 (4). С. 4-15; Шихалиев Ш.Ш. Из истории появления в Дагестане последователей накшбандийского и шазилийского тарикатов // Государство и религия в Дагестане. Информационно-аналитический бюллетень Комитета Правительства РД по делам религий 2003. № 1 (4). С. 39-57; Гаджиев М.-Г.М.-А. Тарикат о нравственном воспитании // Государство и религия в Дагестане. Информационно-аналитический бюллетень Комитета Правительства РД по делам религий. 2003. № 1 (4). С. 103-114; Абдурахманов М.-Х. Золотая цепочка накшбандийских шейхов. Махачкала, 2004; Аджаматов Б. Святыни Дагестана. Махачкала, 2005; Юсуф-Хаджи Юсуфов. Духовное родство. Махачкала, 2005.
[42] См.: Сатвалдыев А.Н. Ислам в жизни узбеков Ферганской долины. 1980 1990-е гг.: Дис. … канд. ист. наук. М., 1995; Ярлыкапов А.А. Ислам у степных ногайцев в XX веке (Историко-этнографическое исследование): Дис. … канд. ист. наук. М., 1998; Федоткин М.Ю. Исламская пропаганда среди населения мусульманских регионов СССР 1979-1991 гг.: Исторический анализ: Дис. … канд. ист. наук. М., 2000; Баранов К.А. Исламский фактор в республиках Волжско-Камского региона в новейшей истории России (1985-2001 гг.): Дис.... канд. ист. наук. М., 2002; Казначеев А.В. История ислама на Северном Кавказе: начало XIX – XX вв.: Дис.... канд. ист. наук. М., 2002; Мизаев В.Н. Роль ислама в условиях трансформации чеченского общества, 90-е гг. XX в.: Дис. … канд. ист. наук. Курск, 2003; Миннуллин И.Р. Политика советского государства по отношению к мусульманскому духовенству в Татарстане в 1920 1930-е гг.: Дис.... канд. ист. наук. Казань, 2003.
[43] См.: Салахбекова З.А. Власть и мусульманское духовенство Дагестана: история взаимоотношений (1920 1940 гг.): Дис.... канд. ист. наук. – Махачкала, 2003; Мусаев М.А. Дагестанское духовенство 60 70-х годов XIX века и восстание 1877 года: Автореф. дис. … канд. ист. наук. – Махачкала, 2003.
[44] См.: Куроедов В.А. Религия и церковь в советском обществе. 2-е изд., доп. М., 1984.
[45] См.: Одинцов М.И. Государство и церковь. 1917-1938 гг. // Культура и религия. 1991. № 11; Его же. Государство и церковь в России. XX век. М., 1994; Его же. Религиозные организации в СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М., 1995.
[46] См.: Абилов А.А. Борьба Коммунистической партии за осуществление культурной революции в Дагестане. Махачкала, 1957; Он же. Очерки советской культуры народов Дагестана. Махачкала, 1959; Хасбулатов Ш.Д. Народное образование в Дагестане. Махачкала, 1958; Эфендиев А. Формирование советской интеллигенции в Дагестане. Махачкала, 1960; Каймаразов Г.Ш. Культурное строительство в Дагестане (1920-1940 гг.). Махачкала, 1960; Он же. Очерки истории культуры народов Дагестана (от времени присоединения к России до наших дней). М., 1971; Магидов Ш.Г. Проблемы языка обучения и письменности народов Дагестана в культурной революции. Махачкала, 1971.
[47] См.: Османов Г.Г. Коллективизация сельского хозяйства в Дагестане (Краткий исторический очерк). Махачкала, 1961; Он же. Аграрные отношения в Дагестане в период строительства социализма. Махачкала, 1970; Османов А.И. Ликвидация кулачества как класса в Дагестане. Махачкала, 1972; Он же. Осуществление новой экономической политики в Дагестане. 1921-1925 гг. М.: Наука, 1978; Он же. Аграрные преобразования в Дагестане и переселение горцев на равнину (20 70-е годы XX в.). Махачкала, 2000; Булатов Б.Б. Из истории социально-экономического и культурного развития Дагестана в конце XIX – сер. XX вв. – Махачкала, 2003.
[48] См.: Гаджиев А.-Г.С. Помощь русского народа в установлении Советской власти в Дагестане. Махачкала, 1963; Он же. Роль русского народа в исторических судьбах народов Дагестана. Махачкала, 1964; Кичев М., Бутаев М. Дагестан за годы Советской власти (хроника). Махачкала, 1963; Гасанова А.И. Раскрепощение женщины-горянки в Дагестане (1920-1940 гг.) Махачкала, 1963; Алиев А.И. Исторический опыт строительства социализма в Дагестане. Махачкала, 1969; Казанбиев М.А. Создание и укрепление национальной государственности народов Дагестана. Махачкала, 1970; Вопросы истории Дагестана и Северного Кавказа (советский период). Выпуск 1 / Редколлегия: А.С. Гаджиев, М.А. Казанбиев, Г.Ш. Каймаразов, А.И. Османов. Махачкала, 1973; Даниялов А.Д. Строительство социализма в Дагестане. 1921 1940 гг. (Узловые проблемы). М., 1975; Социально-экономические и культурные преобразования в Дагестане (1920-1970) Редколлегия: Гаджиев А.С., Казанбиев М.А., Каймаразов Г.Ш., Османов А.И. Махачкала, 1977; Социально-культурное строительство в дагестанском селе (1920-1980). Сборник статей. Махачкала, 1989.
[49] См.: Мантаев А. Суфизм и ваххабизм в Дагестане в конце XIX начале XX века // Исламская цивилизация. 2005. № 1. С. 43-45.
[50] Адухов М.А., Муцалханов М.С., Махмудов Х.М. Дагестан в 3050-е годы: некоторые проблемы политического, социально-экономического и культурного развития. Махачкала. 2001.
[51] См.: Далгатов А.Г. «Оппозиционная религиозность» в Советской России (окт. 1917 г. конец 1930-х гг.). СПб., 2002. С. 9-10.
[52] Мустафинов М.М. Зикризм и его социальная сущность. Грозный, 1971; Из истории ислама в Чечено-Ингушетии. Грозный, 1992; Акаев В.Х. Шейх Кунта-Хаджи: жизнь и учение. Грозный, 1994; Акаев В.Х., Магомадов С.С. Суфийские братства в Чечне, их взаимоотношения и участие в современной общественно-политической жизни // Научная мысль Кавказа. Ростов-на-Дону, 1996. № 3. С. 61-65.
[53] См.: Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999.
[54] См.: Набиев Р.А. На путях научного мировоззрения: история, проблемы, уроки. Казань, 1991; Он же. Политика советского государства по отношению к революции и церкви в 20 30-е годы (на материалах национальных республик Поволжья и Приуралья): Дис.... докт. ист. наук. Казань, 1992; Он же. Ислам и государство: Культурно-историческая эволюция мусульманской религии на Европейском Востоке. Казань, 2002.
[55] См.: Нуруллаев А.А. Ислам и мусульмане в условиях Советского режима // Ислам и мусульмане в России. Совет муфтиев России / Под общ. ред. М.Ф. Муртазина, А.А. Нуруллаева. М., 1999
[56] Миннуллин И.Р. Мусульманское духовенство и власть в Татарстане (1920 1930-е гг.). Казань, 2006.
[57] См.: Емельянова Н. Мусульмане Кабарды. М., 1999. С. 71.
[58] Гидулянов П.В. Отделение церкви от государства. Полный сборник декретов РСФСР и СССР, инструкций, циркуляров и т. д. с разъяснениями V отдела Наркомюста РСФСР / Под ред. П.А. Красикова, прокурора Верховного суда СССР. 2-е изд. М., 1924; Он же. Отделение церкви от государства в СССР. Полный сборник декретов, ведомственных распоряжений и определений Верховного суда РСФСР и СССР / Под ред. Красикова П.А. 3-е изд., перераб. и доп. М., 1926.; Он же. Отделение церкви от государства в СССР. Дополнение к книге П.В. Гидулянова. М., 1929; Систематизированный текст общесоюзных уголовных законов и уголовных кодексов союзных республик. М., 1948; Декреты Советской власти. Т. 1-2. М., 1957; Законодательство о религиозных культах. (Сборник материалов и документов). 2-е изд., доп. / Под общ. ред. Куроедова В.А. М., 1971.
[59] См.: Союз безбожников СССР. 2-й съезд. Проект резолюции по докладу т. Диманштейна о работе среди национальностей. – М., 1930; Решение ЦК ВКП (б) о начальной и средней школе и решение бюро Дагестанского обкома ВКП (б) о подготовке и проведении 1931/32 учебного года. Махачкала, 1931.
[60] См.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Часть I. 1898-1925 гг. М., 1953; КПСС и советское правительство о религии и церкви. М., 1959; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. (1898-1986) Т. 8. 1959-1965. 9-е изд., доп. и испр. М.: Политиздат, 1972; О религии и церкви. Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и советского государства. 2-е изд., доп. М., 1987.
[61] См.: Одинцов М.И. Архив Совета по делам религиозных культов при СМ СССР (1957-1963 гг.). Каталог документов. Выпуск 3-й. М., 1988; Преодолевая религиозное влияние ислама (Из опыта Коммунистической партии Казахстана). 1917 начало 1930-х годов. Сборник документов и материалов Сост. Бухонова И.Н. и др. – Алма-Ата, 1990; Протоколы руководящих органов народного комиссариата по делам национальностей РСФСР. 1918-1924 гг. Каталог документов. Архив Новейшей истории России / Под ред. В.А. Козлова и С.В. Мироненко. Серия «Каталоги». Т. VII / Ред. тома В.П. Козлов. М.: РОССПЭН, 2001; Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922 1925 гг.: В 2 кн. Новосибирск М., 1998; Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / Сост. Д.Ю. Арапов. М.: ИКЦ «Академкнига», 2001; ЦК РКП(б) ВКП(б) и национальный вопрос. Книга 1. 1918 1933 гг. / Сост. Л.С. Гатагова, Л.П. Кошелёва, Л.А. Роговая. М.: РОССПЭН, 2005.
[62] Власть и мусульманская религия в Дагестане (ноябрь 1917 г. декабрь 1991 гг.). Документы и материалы / Сост. Какагасанов Г.И., Бутаев М.Д., Амирханова М.М. Махачкала, 2007; Коллективизация и антиколхозные выступления в Дагестане (1927 1940 гг.) Документы и материалы / Сост. Какагасанов Г.И. Махачкала, 2007.
[63] Разъяснение Наркомата финансов РСФСР № 525546 от 17 марта 1923 г. Цит. по кн.: Гидулянов П. В. Отделение церкви от государства. Полный сборник декретов РСФСР и СССР, инструкций, циркуляров и т. д. с разъяснениями V отдела Наркомюста РСФСР / Под ред. П. А. Красикова, прокурора Верховного суда СССР. – 2-е изд. – М., 1924. – С. 170.
[64] Берхин И.Б. Первая Советская Конституция (Основной закон РСФСР 1918 г.) М., 1988. С. 55.
[65] Сергокалинский районный архив, ф. 1, оп. 1. д. 1, л. 15 об.; д. 7, л. 110.
[66] РГАСПИ, ф. 89, оп. 4, д. 115, л. 17.
[67] Красный Дагестан. № 282 (513), 16 декабря 1923 г.
[68] Полный его текст см.: ЦГА РД, ф. р 627, оп. 1, д. 10 а, л. 11 – 12 об.
[69] Летифов А.Л. Возникновение и развитие советской национальной государственности народов Дагестана. Махачкала, 1968. С. 56.
[70] См.: ГА РФ, ф. р-1318, оп. 1, д. 155, ч. 5, л. 286.
[71] См.: Отчёт ЦИК и СНК ДАССР к IV съезду Советов. – Махачкала, 1925. – С. 143
[72] См.: ЦГА РД, ф. р182, оп. 1, д. 22, л. 4 4 об.
[73] Там же, ф. р-37, оп. 20, д. 51 а, л. 33.
[74] См.: РГАСПИ, ф. 89, оп. 4, д. 115, л. 31 – 32, 61.
[75] Там же, ф. 17, оп. 3, д. 420, л. 5.
[76] См.: ГА РФ, ф. р-1235, оп. 41, д. 4, л. 97.
[77] Аликберов А.К. Эпоха классического ислама на Кавказе. М., 2003. С. 501.
[78] Бобровников В.О. Мюридизм // Религиоведение: энциклопедический словарь. М., 2006. С. 668.
[79] См.: Мантаев А. Суфизм и ваххабизм в Дагестане в конце XIX начале XX века. // Исламская цивилизация. 2005. № 1. С. 44.
[80] РГАСПИ, ф. 17, оп. 60, д. 158, л. 4; ф. 89, оп. 4, д. 115, л. 10.
[81] Власть и мусульманская религия в Дагестане. С. 141.
[82] См.: ЦК РКП (б) ВКП (б) и национальный вопрос. Кн. 1. 1918 1933 гг. / Сост. Л.С. Гатагова, Л.П. Кошелёва, Л.А. Роговая. – М.: РОССПЭН, 2005. С. 473.
[83] См.: ЦГА РД, ф. р-33, оп. 6, д. 3, л. 28.
[84] Коллективизация и антиколхозные выступления в Дагестане (1927 1940 гг.). Документы и материалы / Сост. Какагасанов Г.И. Махачкала, 2007. С. 166 170.
[85] См.: Сулейманов С.И. Из истории чекистских органов Дагестана (Документальные очерки истории 1920-1945 гг.). – Махачкала, 2000. С. 45.
[86] ЦГА РД, ф. р- 800, оп. 2, д. 15, л. 95.
[87] ЦГА РД, ф. р-37, оп. 20, д. 127, л. 3939 об.
[88] Там же, ф. р-33, оп. 14, д. 10, л. 287.
[89] См.: Османов А.И., Искендеров Г.А. Аграрная политика в Дагестане в 20 30-х годах XX века и её восприятие крестьянством // Научная мысль Кавказа. 2004. № 4. С. 72.
[90] ГА РФ, ф. р-5263, оп. 1, д. 139, л. 3.
[91] См.: РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 75, л. 1 об.
[92] ЦГА РД, ф. р-33, оп. 2, д. 16, л. 10-10 об.
[93] См.: РГАСПИ, ф. 89, оп. 4, д. 117, л. 9
[94] См.: ЦК РКП (б) ВКП (б) и национальный вопрос. Кн. 1. 1918 1933 гг. М., 2005. С. 502.
[95] См.: Одинцов М.И. Государство и церковь в России. XX век. М., 1994. С. 46.
[96] ГА РФ, ф. 6991, оп. 4, д. 215, л. 2; д. 436, л. 1.
[97] См.: Законодательство о религиозных культах (Сборник материалов и документов). 2-е изд., доп. / Сост. и ред. Куроедов В.А. – М., 1971. С. 150–161.
