Советская власть и художественная интеллигенция в 1964 - 1985 гг.
На правах рукописи
Раскатова Елена Михайловна
Советская ВЛАСТЬ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
в 1964 - 1985 гг.
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Москва – 2011
Работа выполнена на кафедре истории факультета социологии и права
Московского педагогического государственного университета
Научный консультант:
доктор исторических наук, профессор
Данилов Александр Анатольевич
Официальные оппоненты:
доктор исторических наук, профессор
Зезина Мария Ростиславовна
доктор исторических наук, профессор
Королев Анатолий Акимович
доктор исторических наук, профессор
Меметов Валерий Сергеевич
Ведущая организация: Московский государственный университет
им. М. В. Ломоносова
Защита состоится «21» февраля 2011 г. в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.01 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, г. Москва, пр. Вернадского, д. 88, кафедра истории факультета социологии, экономики и права МПГУ, ауд. 817.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, ГСП-2, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.
Автореферат разослан «____» ___________2011 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Л. С. Киселева
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы. 1964 – 1985 годы – эпоха, которая в настоящее время вызывает острые, противоречивые суждения, становится поводом для научных и публицистических дискуссий. Столетний юбилей Л. И. Брежнева (в 2006 году), отмеченный множеством публикаций практически во всех центральных периодических изданиях[1], стал своеобразной отправной точкой развернувшегося в последние годы переосмысления феноменов истории и культуры поздней советской эпохи. Показателем актуальности данной проблемы стали дискуссии, периодически проходящие по основным каналам ТВ, в ходе которых участники историко-культурного процесса (писатели, ученые, публицисты и др.) пытаются определить место этого периода в общероссийском, собственно советском и современном контекстах[2].
В целом сегодня все более очевидной становится тенденция к ремифологизации «золотого века» социализма. Один из источников общественного интереса к указанному периоду – убежденность целого ряда историков культуры, искусствоведов, непосредственных участников художественного процесса второй половины 1960-х – начала 1980-х гг. в том, что именно в этот период «при жестком идеологическом контроле и цензурном гнете помимо парадных портретов Л. И. Брежнева и миллионных тиражей «Малой земли» рождались художественные свершения высокого мирового уровня и международного признания» (от А. Шнитке и Э. Денисова до А. Тарковского и С. Параджанова)[3]. Вместе с тем существуют и другие позиции, отражающие тенденции разоблачения «удушливого застоя», разделяющие пафос отрицания ценности последнего периода советской истории.
В этих противоречивых процессах самоопределения по отношению к недавнему прошлому есть опасность уйти от взвешенного и спокойного анализа непростой исторической эпохи, требующей пристального исследования механизмов, функционирующих в сфере культуры, создания развернутых, многосторонних хроник культурной жизни, изучения самосознания художественной интеллигенции.
Между тем, в научном плане данная тема все еще остается недостаточно исследованной. Несмотря на устойчивый интерес к ней, мы и сегодня не можем считать раскрытыми все ее аспекты. Это обусловлено как нехваткой достоверных фактологических исследований, раскрывающих конкретные механизмы данного взаимодействия, так и сложностью изучения советской культуры, интерпретации которой часто напрямую зависят от идеологических парадигм, а также требуют от исследователя специальных знаний (психологии творчества, основ литературоведения, искусствоведения и др.).
Научная актуальность темы обусловлена и тем, что в последние десятилетия стали доступными значительные комплексы источников. Они позволяют на новом уровне раскрыть особенности политики в сфере художественной культуры и соответствующий ей феномен советской культуры середины 1960-х – первой половины 1980-х гг.
Тема исследования представляется актуальной и с позиций современной методологии гуманитарных наук: новой социальной, культурной истории, устной истории, личной истории и др. Исторические реалии 1964 – 1985 гг., неотъемлемые пока еще от живущих носителей знания о них, больше, чем какой-либо другой исторический период востребуют новые методологические и методические ракурсы научного описания, позволяющие осмыслить особенности психологии и самосознания носителей культуры, значение культурной повседневности, личного фактора в исторических процессах, значение социокультурных феноменов в пространстве изучаемой исторической эпохи и др.
Объектами исследования являются:
Советская власть, в изучаемый период представленная партийно-государственными и формально общественными структурами разного уровня: Политбюро, Секретариат и Отделы, (в первую очередь – Отдел культуры) ЦК КПСС, Государственное Управление по охране государственных тайн в печати, Комитет Государственной безопасности при СМ СССР, Министерство культуры СССР и РСФСР, ЦК ВЛКСМ, и др.; власть на местах, представленная обкомами, горкомами, райкомами КПСС и ВЛКСМ, управлениями культуры областных, городских и районных исполкомов и др.
Художественная интеллигенция, представленная: членами творческих союзов, работниками учреждений искусств, отдельными представителями самодеятельных (любительских) художественных объединений, неофициальной художественной культуры.
Предметом настоящего исследования являются взаимоотношения советской власти и художественной интеллигенции в 1964 – 1985 гг. на материалах Центра и Верхне-Волжского региона, позволяющие выявить механизм формирования и реализации официальной художественной политики в масштабе страны и делать обоснованные выводы об особенностях художественной жизни России конца 1960 – начала 1980-х гг.
Цель работы – исследование механизмов взаимоотношений власти и художественной интеллигенции в позднюю советскую эпоху (1964 – 1985 гг.), с одной стороны, работавших на модернизацию советского режима, с другой, демонстрирующих кризис системы.
Эта цель подразумевает решение следующих задач:
- Провести анализ научной литературы по проблеме, установить степень изученности и перспективы дальнейшей разработки темы; определить методологические подходы, понятийный и терминологический аппарат; выявить круг источников по проблеме и согласовать их с современными методиками исследования.
- Исследовать характерные черты политики советской власти в сфере художественной культуры в указанный период.
- Установить роль основных звеньев советской политической системы: партийных (ЦК КПСС), государственных (Главное управление по охране государственных тайн в печати, Комитет государственной безопасности при СМ СССР, Министерство культуры РСФСР), общественных (творческие союзы) в выработке и реализации культурной политики; проследить динамику их функционирования в указанный период (приоритетные направления, содержание и формы работы, некоторые особенности технологии принятия и реализации решений, поведения и стиля работы чиновников и др.).
- Проанализировать региональный аспект реализации политики в сфере художественной культуры, обратив особенное внимание на проблему обратной связи «центр-провинция» в процессе взаимоотношений центральных и местных органов управления.
- Выявить своеобразие деятельности и взаимодействия партийно-государственных структур в исследуемых областях.
- Выявить причины дифференциации в среде художественной интеллигенции и особенности сложившейся историко-культурной ситуации.
- На материалах личного происхождения и официальных документах исследовать особенности самосознания либеральной художественной интеллигенции, обусловившие ее поведенческие стратегии.
- Реконструировать ситуацию диалога художника и власти на материале культурных акций изучаемого периода.
Хронологические рамки исследования заданы датами смены политического лидера и, соответственно, политического курса. Это – 1964 год – смещение Н. С. Хрущева и избрание на пост Первого секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, приход к власти консервативных сил и отказ от политики десталинизации, ужесточение административно-командных принципов руководства культурой. Политика, проводимая пришедшими к власти после смерти Л. И. Брежнева в 1982 году Ю. В. Андроповым, а затем К. Ю. Черненко, не привела к кардинальной смене политического курса, но с одной стороны, усугубила кризис системы, а с другой – закрепила в общественном сознании идею необходимости реформ, которые и были начаты М. С. Горбачевым в 1985 году.
Получившая признание в современный период дефиниция «семидесятые» /«длинные семидесятые» во многом отражает содержание изучаемой эпохи и в проявлениях официальной политики, и в развитии альтернативных культурных движений. Художественная интеллигенция в данном процессе явилась наиболее чутким «барометром», определявшим состояние системы и общества.
Территориальные рамки диссертационного исследования отвечают устоявшемуся историческому представлению о характере и геополитической локализации социокультурных процессов в советскую эпоху. Их центром и во многом – источником являлась Москва, где в советский период были сконцентрированы, во-первых, общегосударственные органы политической, законодательной и исполнительной власти, вырабатывавшие культурную политику, а во-вторых, наиболее значительные в СССР силы художественной интеллигенции. Характерным отражением этой централизованной политики явилась ситуация в регионах Российской Федерации, в числе которых так называемый Верхневолжский регион может быть выделен как наиболее тесно связанный с центром (в силу близкого географического положения) и, соответственно, наиболее показательно преломляющий все стратегические инициативы советской власти в области культурой политики.
Выбранный для исследования регион включает территории Владимирской, Ивановской, Костромской и Ярославской областей, имеющих в силу исторических условий развития некоторые общие черты социально-экономической и культурной жизни: преобладание рабочих в составе населения, преимущественно «советские корни» местной интеллигенции; в то же время своеобразие культуры региона было обусловлено, в определенной степени, наличием древнерусских исторических культурных центров, а также существованием всемирно известных народно-художественных промыслов (школ).
Понятийно-терминологический аппарат исследования. Исследование такого сложного процесса как взаимоотношения власти и художественной интеллигенции требуют тщательного определения терминологического аппарата. Речь идет о «власти», «интеллигенции», а также других терминах, отражающих специфику поднятых в исследовании проблем – «конфликт», «конформизм» и др. В качестве инструментария для описания исторических и социокультурных процессов исследуемого периода автор диссертации использует как универсальные, так и исторически обусловленные определения данных понятий, включая в теоретический дискурс результаты современных научных наработок.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
- Впервые осуществлен комплексный анализ партийно-государственных механизмов управления художественной культурой в период 1964 – 1985 гг. Исследованы особенности функционирования важнейших звеньев советской политической системы и изменение их роли в формировании и реализации культурной политики.
- Рассмотрено региональное преломление культурной политики изучаемого периода на материалах Ивановской, Ярославской, Костромской, Владимирской областей. Показан противоречивый характер реализации политики централизованного управления культурой; изучен механизм влияния местных партийно-государственных чиновников на официальную художественную политику.
- Изучены процессы внутренней дифференциации художественной интеллигенции; выявлены причины возникновения и развития неофициальной культуры в поздний советский период. Раскрыты различные аспекты самосознания художественной интеллигенции изучаемого периода и показаны факторы, его формирующие. Создан социокультурный «портрет» художника середины 1960 – первой половины 1980-х годов.
- Расширена методология анализа историко-культурных процессов поздней советской эпохи.
- В научный оборот введены значительные комплексы неопубликованных архивных источников из центральных и региональных архивов, документы личного происхождения.
- Научной новизной обладает основная идея исследования – представленные в аспекте противоречивости (во многом конфликтности) взаимоотношения власти и художественной интеллигенции рассматриваются как фактор, сыгравший значительную роль в процессе углубления внутреннего кризиса политической системы в 1964 – 1985 гг.
Теоретическое и практическое значение. В диссертации разработана модель изучения взаимоотношений власти и художника в различные периоды советской истории.
Положения и выводы исследования могут быть использованы в обобщающих работах по истории культуры России ХХ века, художественной культуры российской провинции, а также в разнообразных вузовских учебных курсах.
Выводы и практические рекомендации автора могут быть использованы в работе органов власти в сфере культуры, а также при подготовке учебных пособий по менеджменту в сфере художественной культуры.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
- Модель развития советской культуры, сложившаяся в первые послереволюционные десятилетия, представление власти о функциях художника в обществе, а художника – о роли творца в истории и задачах творчества, предопределила противоречивые отношения художественной интеллигенции и власти на протяжении всей советской истории, тип политического режима спровоцировал их конфликтность, его временные вариации меняли лишь формы их проявления.
- В изучаемый период система сохранила административно-командную сущность, партийное руководство оставалось, по-прежнему, важнейшим фактором развития культуры, однако на протяжении 1964 – 1985 гг. курс власти заметно менялся. Усилившаяся с приходом к власти Л. И. Брежнева в 1964 г. жесткая линия руководства культурой в 1970-е гг. в какой-то мере уступила место более либеральной тенденции, когда власть была вынуждена отчасти допустить существование подконтрольных, альтернативных официальным, форм культуры. Однако, власть оказалась интеллектуально и информационно не готова воспринимать растущее многообразие культуры, что привело на рубеже 1970 –1980-х гг. к нарастанию охранительных тенденций и возвращению репрессивных механизмов управления культурой. Результаты процесса трансформации власти стали очевидными к середине 1980-х гг., что явилось одним из факторов кризиса советской политической системы.
- Важнейшей тенденцией развития политической системы 1964 – 1985 гг. явилось смещение традиционных функций отдельных звеньев, составляющих так называемый «властный треугольник»: ЦК КПСС, КГБ при СМ СССР и Главное управление по охране государственных тайн в печати при СМ СССР. Наблюдалось повышение роли двух последних органов в выработке стратегии власти в сфере художественной культуры.
- Можно говорить о формировании нового стиля партийно-государственного руководства сферой художественной культуры. При сохранении функций строгого контроля, этот стиль в отдельных аспектах отличался некоторым внешним либерализмом. Это обусловило специфику методов проведения художественной политики. В изменившейся ситуации особое значение приобрел «личный фактор», что свидетельствовало о неоднородности системы, внутри которой наряду с консервативными могли присутствовать и реформаторские настроения.
- Период 1964 – 1985 гг. характеризовался особой спецификой взаимоотношений центра и регионов. С одной стороны, преобладала политика централизации, в соответствии с которой механизм выполнения партийно-государственных решений на местах был четко отработан. С другой стороны, в некоторых аспектах обозначилась тенденция к децентрализации, к фактическому усилению роли местных органов власти при решении конкретных вопросов культурного развития региона. Выросла роль субъективных предпочтений партийных чиновников при определении культурных приоритетов развития областей, напрямую зависящих от их уровня образования и художественного вкуса и др.
- Изучение архивных документов создает более сложную (нежели только прямое реагирование и централизованное подчинение) картину взаимодействия центральной и региональной власти в указанный период. Можно утверждать, что в изучаемый период сформировалась «технология влияния» регионального партийно-государственного чиновничества на официальную художественную политику.
- Многообразие культурного развития становится причиной внутренней дифференциации в среде художественной интеллигенции и выработки различных моделей ее поведения по отношению к власти – от служения до открытого конфликта. В целом же преобладающей формой взаимоотношений художника и власти в 1964 – 1985 гг. можно назвать «скрытый конфликт», который, с одной стороны, вызывал к жизни внешне цивилизованные, но скрыто оппозиционные формы культуры («эзопов язык» литературы и искусства), с другой спровоцировал появление обширного пласта «другой культуры», существующей параллельно официальной.
- Мироощущение и самосознание художественной интеллигенции изучаемой эпохи – уникальный культурный феномен. Самоопределение художественной интеллигенции чрезвычайно многопланово и включало в себя размышления о различных сторонах действительности: от осмысления сущности исторического времени и своего места в нем до переживания художественной интеллигенцией особенностей повседневной жизни как «культуротворческой» деятельности.
- Сложность историко-культурной ситуации изучаемой эпохи связана с тем, что в ее границах одновременно реализовывались два поколения – «шестидесятники», сохранившие возвышенное отношение к социалистической идее и пытавшиеся как художественными, так и политическими средствами способствовать ее реализации и «семидесятники», которым в большей степени был свойственен скепсис в отношении эффективности диалога художника и власти.
- Специфика взаимоотношений власти и художественной интеллигенции в 1964-1985 гг. является значимым показателем характера и динамики развития советской политической системы на последнем этапе ее существования. Несмотря на то, что определенной частью партийно-государственного руководства осознавалась необходимость реформирования системы, в целом она оказалась недостаточно мобильной для того, чтобы управлять меняющейся ситуацией в сфере культуры и контролировать изменения в сознании как художественной интеллигенции, так и всего общества.
Апробация исследования. По теме диссертации опубликованы 46 научных работ общим объемом 48,1 п.л., в том числе – 2 монографии, 29 статей, из них 7 – в ведущих рецензируемых научных журналах, включенных в Перечень ВАК Министерства образования и науки РФ.
Основные положения диссертации апробированы на научных конференциях (международных, с международным участием, республиканских и региональных в С-Петербурге, Москве, Екатеринбурге, Иваново, Омске и др.). Практические рекомендации автора используются в работе Совета по культуре при Губернаторе Ивановской области и комиссии по культуре Областной Думы.
Результаты исследования используются автором при чтении учебных курсов «Отечественная история», «Культрология» студентам всех специальностей университета, а также курсов: «История культуры России» (советский период); «Источниковедение истории культуры», «Современная культура России» – студентам культурологам[4].
Структура диссертации Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и источников.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении проанализированы науковедческие вопросы исследования: обоснована его актуальность, цели и задачи, определены предмет и объект исследования, дана характеристика научной новизны диссертации, обозначены ее теоретическая и практическая значимость, апробация исследования.
В первой главе «Научные основы изучения взаимоотношений советской власти и художественной интеллигенции» представлен историографический обзор, дан анализ источников, обоснована методология исследования.
Степень изученности проблемы. Проблема «власть и художественная интеллигенция» – одна из наиболее острых и дискуссионных научных проблем. Но, несмотря на устойчивый научный интерес к данной проблеме, мы и сегодня не можем считать досконально и объективно раскрытыми все ее аспекты.
История изучения взаимоотношений советской власти и художественной интеллигенции насчитывает несколько десятилетий. Исторические основания были заложены еще в первое послеоктябрьское десятилетие руководителями Советского государства – участниками дискуссии о месте художественной культуры и интеллигенции в социалистической модели общественного развития. Тогда же был задан идеологический вектор и определены тематические приоритеты исследований, сохранившиеся с незначительными изменениями вплоть до начала 1990-х годов.
Анализ работ, посвященных исследованию проблемы «власть и художественная интеллигенция» в 1964 – 1985 гг., дает возможность выделить определенные смысловые этапы в историографии темы.
Первый этап. Начало систематическому научному осмыслению проблемы взаимоотношений советской власти и художественной интеллигенции положила “хрущевская оттепель”. В свет вышли обобщающие работы М. П. Кима[5], Л. К. Ермана, В. Р. Лейкиной-Свирской[6], очерки, посвященные истории советской интеллигенции[7], которые послужили базой для многих исследователей, работавших в последующие годы.
В эти годы к проблемам художественной культуры активно обращались философы и социологи. Работы А. И. Арнольдова, Э. А. Баллера, В. В. Журавлева, М. Т. Иовчука, Л. Н. Когана в основном посвящены теоретическому обоснованию продуктивности партийного руководства художественной культурой, определению ее места в социалистическом обществе, исследованию роли художественной интеллигенции в воспитательной работе КПСС[8]. Особая заслуга в определении понятия «художественная интеллигенция» принадлежит В. А. Копырину[9].
Основы исторических исследований проблем интеллигенции заложили С. А. Федюкин, В. С. Волков, М. Е. Главацкий, В. Т. Ермаков, В. Л. Соскин и другие[10]. Они создали историю формирования социалистической интеллигенции. Опыт современного прочтения монографий этих ученых позволяет заметить некоторое несоответствие, а иногда и противоречивость фактического материала идеологически выдержанным выводам. Считаем, что ученые, вводя неизвестные, запрещенные к полной публикации источники, надеялись на внимательного, вдумчивого, самостоятельно мыслящего читателя.
Партийные решения того времени часто предопределяли тематику научных исследований и способствовали созданию исследовательских центров, реализующих государственные программы изучения исторических явлений – яркий пример НИЦ ВКШ при ЦК ВЛКСМ[11]. В том же русле проходило исследование молодой художественной интеллигенции отдельными учеными, обобщавшими опыт участия комсомола в ее становлении и формировании[12]. А. Д. Бородай исследовал проблемы становления молодой художественной интеллигенции и участие в этом процессе комсомола в интересующий нас период. Материал, собранный автором, опыт практической работы, позволили в новых исторических условиях создать оригинальное исследование, в котором авторская концепция подтверждается богатой исторической фактурой[13].
Авторы часто преувеличивали системность в работе по данному направлению партийно-комсомольских организаций, в то же время некоторым исследователям удалось выделить и назвать специфические формы партийного влияния на художественную интеллигенцию, правда, в рамках той же оценочной парадигмы[14].
Анализ литературы 1960-80-х годов позволяет сделать вывод, что официальная историческая наука не допускала осмысления сущностных проблем и противоречий в отношениях власти и художественной интеллигенции.
Однако, рамки официального научного метода оказывались тесными для ряда исследователей, оперировавших широким и многозначным историческим материалом, что заставляло их иногда делать выводы, в известной степени опережавшие свое время[15].
Таким образом, значимым результатом научных разработок в позднюю советскую эпоху стало определение понятия «художественная интеллигенция», выявление богатейшего фактического материала по истории художественной интеллигенции и анализ организующих функций власти по отношению к художественным процессам в стране.
Второй этап. Конец 1980-х – рубеж 1990-х - 2000-х гг. Перестройка положила начало новому периоду в отечественной исторической науке, в том числе – истории советской художественной культуры, художественной интеллигенции. Это – время научных дискуссий на страницах печати, тематических научных конференций по проблемам интеллигенции, время выявления «белых пятен», реабилитация творчества и самих «художников-отщепенцев», создание хроники художественной жизни исследуемого периода.
Исследования второй половины 1980-начала 1990-х годов в определенной степени проблематизировали отношения власти и художественной интеллигенции, – раскрывая и анализируя проявления «остаточного» принципа финансирования художественной культуры, пытаясь исследовать и последствия некомпетентного вмешательства партийно-государственных чиновников в художественное творчество[16].
Особый сюжет того времени – поиск истоков сталинизма и неосталинизма, проявления и последствия которых очевидны в официальной культурной политике позднего советского периода. В связи с этим в конце 1980-начале 1990-х годов в научных публикациях, научно-популярных журналах прошла дискуссия о роли ленинского наследия в современном обществе[17]. Именно с размышлений о роли Ленина в становлении партийно-государственной культурной политики, с критических оценок его идей партийности литературы и искусства, по нашему мнению, начинается становление новой концепции интерпретации советской истории, что нашло своеобразное преломление в учебниках для вузов, созданных творческими коллективами известных ученых[18]. Принципиально важным был вывод одного из авторов – М. Р. Зезиной – о возвращении власти на рубеже 1960-х – 1970-х годов к неосталинизму. Серьезный анализ причин духовного кризиса общества в эти годы, характеристика его проявлений и социально-психологических последствий сделан Е. Ю.Зубковой[19]. Автор первая в официальной советской исторической науке предприняла попытку исследовать такое явление, как диссидентство[20].
Новые повороты научной мысли, внимание к острым вопросам российской истории сделали очевидным кризис традиционной модели исследования, обозначили методологические трудности решения современных научных проблем.
В условиях явно недостаточного внимания историков к проблемам художественной интеллигенции исследуемого периода к ним активно обращались специалисты художественной критики, предложившие исследования, высказывавшие оценки творчества представителей «другого искусства»[21]. Важно отметить этапный характер коллективной монографии «Погружение в трясину»[22], авторы специального раздела которой анализировали процессы, происходившие в духовной жизни страны в интересующий нас период.
Новому пониманию проблем художественной интеллигенции способствовали исследования социологов и философов[23]. Реальностью стали дискуссии специалистов гуманитарных наук по проблемам «Интеллигенция и народ», «Интеллигенция и Власть», «Художник и Власть»[24]. Симптоматично появление книги Г. А. Бордюгова и В. А. Козлова[25], работ, подобных статье А. Ю. Зудина[26].
К началу 1990-х сложились предпосылки для свободного исследования проблемы «Советская власть и художественная интеллигенция»: открытые архивы, появление новых СМИ, поддержка государственными структурами научных конференций, финансирование через независимые фонды и др. В 1990-е годы заметно раздвинулись хронологические и тематические рамки исследований, определился круг исследователей, занимающихся проблемами отечественной художественной интеллигенции (Э. Б. Ершова, М. Р. Зезина, И. В. Купцова, С. Д. Бортников, С. С. Загребин, Е. М. Раскатова и др.)[27]. Особое значение приобрели материалы научных конференций, состоявшихся в это время, участники которых поставили проблемы, ранее умалчивавшиеся в официальной науке, именно во время конференций были впервые апробированы смелые идеи, научную продуктивность которых подтвердило время[28]. Материалы научных конференций, проанализированные В. С. Соскиным, Е. И. Самарцевой [29] и др., позволили ученым сделать выводы о методологическом кризисе отечественной науки о культуре, и обозначить проблемное поле современных исследований российской интеллигенции.
Другой важной характеристикой этого этапа является становление новых научных направлений, в первую очередь, такого как интеллигентоведение. Именно в рамках данного научного направления исследователи смогли выявить новые аспекты проблемы взаимоотношений художественной интеллигенции и власти: работы посвящены анализу “культурных гнезд” России (В. Г. Рыженко), идейно-политической дифференциации художественной интеллигенции в период революции и Гражданской войны (И. В. Купцова[30] ), НЭПа (А. В. Квакин[31] ), особенностям мироощущения интеллигенции в 1930-е годы (О. Ю. Олейник), проблемам жизнедеятельности художественной интеллигенции в Белоруссии (Э. Б. Ершова[32] ), в послевоенный период и время «хрущевской оттепели» (М. Р. Зезина, Е. Ю. Зубкова[33] ), механизмам формирования официальной художественной политики в эпоху позднего социализма (Е. М. Раскатова, Е. И. Кузнецова[34] ), особенностям поведения художественной интеллигенции в годы перестройки (Л. Б. Брежнева[35] ); формам участия художественной интеллигенции в диссидентском движении (А. И. Прищепа[36] ) и многому другому.
В рамках новых научных поисков выявилась продуктивность междисциплинарных исследований, чему способствовало введение в конце 1980-х- 1990-е годы в широкий научный оборот работ зарубежных и отечественных психологов (З. Фрейда, К. Юнга, Л. С. Выготского и др.), а с другой – социологические исследования, проведенные коллективами под руководством С. Н. Комиссарова[37] (Москва) и Г. А. Нечаевой[38] (Екатеринбург).
На протяжении первого перестроечного десятилетия сохранились традиционные межрегиональные центры исследования проблем художественной интеллигенции – Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Новосибирск и др., появились новые – Иваново, Омск, Пермь, Кубань и др. 1990-е годы – время становления и развития межвузовского центра «Политическая культура интеллигенции» (ИвГУ, Иваново) руководитель – д.и.н., профессор В. С. Меметов. Среди «сквозных» вопросов первых научных форумов – интерпретация понятия «интеллигенция». Другой межвузовский центр «ХХ век в судьбах интеллигенции России» (УрГУ, Екатеринбург, руководитель – д.и.н., профессор М. Е. Главацкий[39] ) в те годы исследовал «белые пятна» истории российской интеллигенции.
Особое место в постсоветском интеллектуальном пространстве занимают вузовские и академические научные центры Сибири (Новосибирск, Омск, Томск и др.). В. Г. Рыженко, В. Ш. Назимова, Д. А. Алисов, в. п. Корзун и др. создали и развивают еще один научный центр, где исследователи занимаются проблемами интеллигенции в контексте развития городов российской провинции (сначала на рубеже XIX-XX веков, позже, в советское время[40] ).
Таким образом, 1990-годы стали чрезвычайно сложным этапом в развитии отечественной науки, которая рассматривала различные проблемы истории и жизнедеятельности интеллигенции, в том числе и некоторые аспекты ее взаимоотношений с властью в различные исторические периоды. Разоблачительный пафос многих работ, созданных в конце 1980-х – середине 1990-х можно объяснить тем, что в обществе назрела необходимость знать долго и тщательно скрываемую правду о трагических страницах советской истории, что и обусловило преимущественное внимание к репрессивным функциям государства по отношению к интеллигенции и культуре в целом.
Общий вектор развития исторической науки об истории интеллигенции – стремление к большей объективности, взвешенности оценок, тщательности анализа широкого круга источников, что нашло выражение как в издании тематических документальных комплексов, так и появлении монографий, авторы которых на уникальном архивном материале освещают те или иные стороны культурной истории российской интеллигенции. Показательно проявление интереса к современным зарубежным методикам гуманитарных исследований и попытки их адаптации к предметному полю отечественной исторической науки, чему в немалой степени способствовала публикация работ и иностранных исследователей, и наших соотечественников, представителей разных волн эмиграции (М. Восленский, И. Голомшток, В. Кормер и др. [41] ).
Третий период. Начавшиеся 2000-е годы обозначали качественно новый этап в отечественной гуманитарной науке[42]. Многие яркие идеи получили воплощение в завершенных исследованиях, о чем свидетельствует целый ряд опубликованных научных монографий[43].
Итоговые материалы исследовательских проектов академических институтов, опубликованы в работах, сами названия которых отразили своеобразие подходов творческих коллективов ученых к пониманию феномена «российская интеллигенция» – яркий пример – коллективная монография «Русская интеллигенция. История и судьба», в которой приняли участие такие известные ученые как Г. С. Кнабе, И. В. Кондаков, К. Б. Соколов и др. [44]. Ретроспективный анализ проблемы предпринял В. Н. Дмитриевский[45].
Результаты знакомства российских ученых с современными научными направлениями (интеллектуальная история, новая социальная история, культурная история, устная история, личная история, история культуры повседневности и др.), освоение новейших методик исторических исследований особенно заметны в настоящее время. На стыке разных научных направлений и при помощи новейших методик гуманитарных исследований выполнены работы С. М. Усмановым[46], И. В. Купцовой[47] Т. А. Сабуровой[48] и др. И. В. Купцова – одна из немногих, кто провел исследование на стыке традиционной истории культуры и истории культуры повседневности[49]. Для нас особую ценность представляет созданный исследователем социально-психологический портрет художественной интеллигенции, многие черты которого имеют вневременной характер.
Высокий теоретический уровень осмысления проблем интеллигенции отличает работу В. Г. Рыженко[50]. Она убедительно подвела итог казавшимся бесконечными спорам об основной дефиниции «интеллигенция», предложив перейти к различным вариантам видения интеллигенции в соответствующем проблемном поле и определению ключевого понятия с учетом разрабатываемой конкретной исследовательской проблемы.
Своеобразным отражением самосознания научной интеллигенции, занимающейся исследованием проблем теории и истории интеллигенции стала историографическая работа М. Е. Главацкого[51]. Теоретический разговор о методологии интеллигентоведения продолжили специалисты разных отраслей гуманитарного знания[52]. Несмотря на то, что большинство указанных авторов не исследуют особенности культурной истории 1964 – 1985 гг. – теоретические подходы и методики анализа конкретных явлений, используемые авторами, дали много полезного для осмысления интересующих нас проблем[53].
В последние годы эпоха «семидесятых»/«длинных семидесятых» как самостоятельный объект все чаще привлекает внимание исследователей разного плана. Первым научным фактом, актуализировавшим 1970-е как особую культурную эпоху, стал сборник статей «”Семидесятые” как предмет истории русской культуры» (1998 г.)[54]. Здесь были намечены многие дальнейшие пути разработки проблемы. Своеобразным «эхом» этого проекта, прозвучавшим сегодня, можно назвать недавний очередной номер журнала-альманаха «Неприкосновенный запас», посвященный проблемам понимания, интерпретации и оценки такого сложного периода советской истории, как «длинные семидесятые»[55].
В конце 1990-начале 2000-х гг. тема «власть и культура в ХХ веке» приобрела масштабное звучание и привлекла как отечественных, так и зарубежных, в первую очередь немецких, исследователей. Яркое свидетельство этому – серия совместных конференций, результаты которых нашли отражение в текстах коллективных монографий[56], публикации работ зарубежных исследователей[57]. Важнейшим результатом этой работы стало восполнение значительных пробелов в истории советской культуры, рождение интересных концепций (Г. Бордюгов, Е. Добренко)[58].
Основной объем научных исследований проблем взаимоотношений власти и культуры, все же, касается первых этапов советской истории (1920-е годы и эпоха сталинизма)[59]. Наблюдения авторов позволяют решать вопросы генезиса той политики, которая является предметом нашего исследования. Нам особенно интересны работы, авторы которых объектом внимания делают именно взаимоотношения художника и власти, выраженные и в определенных поведенческих стратегиях самой художественной интеллигенции. Основные модели поведения интеллигенции по отношению к новой власти, сложившееся в 1920-е гг., просуществуют весь советский период с разницей в удельном весе каждой из групп интеллигенции, который будет зависеть от политической ситуации[60].
Особое место занимают исследования проблемы «сталинизм и культура»[61], которые важны для нас как основа размышлений о существовании генетической преемственности признаков сталинского политического режима в организации политической системы в следующие периоды, в первую очередь, при Л. И. Брежневе.
Хотя культура поздней советской эпохи в свете проблемы преемственности с предшествующим периодом пока еще не стала предметом целостного анализа, несомненно, можно говорить о наметившихся концептуальных подходах к такому ее изучению[62].
По проблеме власть и художественная культура, власть и художественная интеллигенция в период конца 1960-х – начала 1980-х годов специальные монографические издания единичны. Появление некоторых работ свидетельствует об усиливающемся интересе к периоду и сходной научной проблематике[63]. Однако, каждый из авторов решает локальную научную задачу, не совпадающую с задачами нашего исследования.
Близкие нам темы присутствуют в работах, посвященных изучению как самого феномена Советской власти[64], особенностей, проявлявшихся в переходные периоды[65], так и отдельных ее институтов, таких как Главное управление по охране государственных тайн в печати при СМ СССР, Комитет государственной безопасности при СМ СССР[66] и др. Особое место в этом ряду занимает монография Т. М. Горяевой[67]. Впервые автор рассматривает «политическую цензуру» как целостную систему, важнейшую составляющую советского государства и его политики, исследуя особенности ее генезиса, эволюции и функционирования на всем протяжении советской эпохи.
Необходимо представить исследование, непосредственно перекликающееся с проводимым нами – это работа М. Р. Зезиной «Советская художественная интеллигенция и власть в 1950-е – 60-е годы». Автор впервые обозначила проблемы и исследовала динамику во взаимоотношениях художника и власти, показав взаимообусловленность действий сторон. Решая сходные задачи на материале близкого исторического периода, автор изучает процессы дифференциации художественной интеллигенции, ставшие явными в эпоху оттепели, что, по ее мнению, является отражением противоречий внутри верхнего эшелона власти. Исторические модификации самой модели отношений «власть-художник», с точки зрения автора, не столь явно отличаются друг от друга на разных этапах существования советской системы, но консолидация власти вокруг консервативных идей, которую можно наблюдать с середины 1960-х гг., привела, с одной стороны, к открытому конфликту власти и либеральной интеллигенции, с другой – к конформизму значительной части деятелей литературы и искусства в 1970-е гг. В связи с этим нужно отметить, что М. Р. Зезина, одна из первых заговорила о трагическом существовании прогосударственной, преданной власти интеллигенции.
Своеобразным знаком перехода к новым категориям осмысления интересующих нас проблем в 1990-е – начале 2000-х гг. стало появление книг, интерпретирующих биографии советских вождей. В этих книгах проблема влияния личных вкусов руководителя государства на официальную художественную политику становилась либо предметом специального анализа[68], либо дополняла общую картину[69]. Особое место среди опубликованных работ занимают труды, созданные непосредственно представителями власти[70]. Размышления авторов о степени свободы человека во власти, мотивах поступков и решений «людей власти» представляют для нас значительный интерес, помогая восстановить внутриполитический контекст исследуемой эпохи.
Изучение проблемы «власть и культура в СССР» объектом анализа часто имеет функционирование власти по отношению к определенной сфере культурной жизни, художественного творчества, в разные периоды советской истории[71].
Заметной тенденцией историографии стало внимание исследователей к отдельным, наиболее ярким и значительным феноменам культуры этого времени. Выделение таких феноменов, возможно, является следствием интереса ученых к проблеме «инакомыслия интеллигенции»[72], проблеме свободы выбора интеллигенции в тоталитарном и посттоталитарном государстве.
Особым пластом культуры «позднего социализма», активно изучающимся в последнее десятилетие, стала художественная жизнь периода[73]. Исследователи представляют «семидесятые» как время расширившихся возможностей для индивидуального выбора позиции (как эстетической, так и гражданской), этот выбор определял характер взаимоотношений власти и художника. В числе феноменов, привлекающих внимание исследователей, такие как «полочное кино», авангардные театральные идеи[74] и др. В контексте интереса к ярким явлениям культуры эпохи примечательны и многочисленные научно- или художественно-публицистические биографии интеллигенции (Бродский, Окуджава, Товстоногов и др.[75] )
В последние годы все большие масштабы приобретает изучение феноменов «другой культуры» и связанных с ними реалий культурно-исторического процесса[76]. Характеристикой современной научной ситуации стало появление концептуальных исследований столичного андеграунда[77], шире – авангардного искусства эпохи, не вписывающегося в рамки официальной культуры[78].
Стоит отметить научный интерес к феномену «поколений» в истории культуры[79]. Наряду с достаточно частым употреблением поколенческой номинации «шестидесятники», понятие «поколение 1970-х» практически не встречается[80], и вопрос – существовало ли реально такое поколение – сообщество художников, исповедующее общие идейно-художественные, эстетические ценности, имеющее сходное мировидение, общие смыслы жизни и творчества, при всей нарастающей внутренней дифференциации – все-таки, остается открытым[81].
В целом, можно с уверенностью сказать, что за последние десять лет в исторической научной литературе произошли значительные сдвиги в направлении поиска новых методов изучения исторической реальности, расширения источниковой базы, углубления концептуального содержания исследований. Некоторая беспорядочность публикаций источников сменилась изданием систематизированных документальных комплексов; к настоящему времени обширную библиотеку составляют источники личного происхождения (дневники, мемуары) художественной интеллигенции эпохи позднего социализма. Итогом десятилетия стало воссоздание объективной картины художественной жизни в 1964 – 1985 годы[82], по достоинству оценены художественно-эстетические поиски отечественной художественной интеллигенции «семидесятых»[83].
Тем не менее проблема «Власть и художественная интеллигенция в 1964 –1985 гг.» пока еще не получила должного освещения в исторических трудах. Наблюдения над отдельными аспектами интересующей нас проблемы не дают систематического представления о механизмах культурной политики в этот период. Несмотря на достаточно частые обращения исследователей к темам, прямо или косвенно отсылающим к реалиям 1970-х годов, к сожалению, нельзя сказать, что к настоящему времени выработаны устойчивые основания для объективной исторической оценки этого периода. Общая картина противоречива – разные точки зрения исследователей исключают компромиссы, да и общий вектор осмысления основных составляющих историко-культурного процесса в течение последнего десятилетия менялся кардинально.
К настоящему времени во многом иной стала интонация осмысления поздней советской эпохи. Если ранний «перестроечный» научный дискурс, посвященный проблемам истории и культуры «брежневского периода», носил преимущественно негативный характер, то в начале 2000-х годов отчетливо наметилась другая тенденция – попытки уравновесить точки зрения, более того, создать положительный образ поздней советской эпохи – своеобразного «золотого века» социализма, демонстрировавшего неустойчивое, но равновесие власти с большинством интеллигенции. Это нашло выражение и в смещении внимания исследователей от периода тоталитаризма, когда, были востребованы преимущественно репрессивные функции государства, к периодам относительно стабильного спокойного развития общества. Подтверждает это и динамика тематики международных симпозиумов по проблемам советской истории[84].
Развитие научного осмысления позднего периода советской истории приводит к выводу о том, что общая картина взаимосвязей политики и художественной культуры в 1964-1985 годы еще далека от объективности и задача историка этой эпохи – на основании анализа широкого ряда различных источников попытаться воссоздать многостороннюю картину взаимоотношений власти и художественной интеллигенции.
Источниковая база исследования включает разнообразные опубликованные и неопубликованные документы. Последние выявлены автором в 58 фондах 4 центральных и 13 региональных, включая текущие, архивов[85].
Официальные документы. Опубликованные документы Коммунистической партии и правительства представлены материалами съездов, пленумов ЦК, местных государственных и первичных партийных организаций, отражающих основные направления, формы работы государственных, партийных и комсомольских организаций с художественной интеллигенцией[86]. Определенный материал по теме содержится в стенографических отчетах съездов КПСС и ВЛКСМ[87], в которых наряду с рекомендациями опубликованы выступления делегатов, в том числе и по вопросам развития художественной культуры.
В конце 1960-х – начале 1980-х годы был принят ряд постановлений ЦК КПСС и совместных решений партии, правительства, комсомола, творческих союзов, посвященных развитию отдельных видов искусства, подготовке кадров художественной интеллигенции, ее участию в пропагандистской работе КПСС и др.[88].
В настоящее время опубликованы тематические документальные комплексы, раскрывающие особенности деятельности властных структур по отношению к художественной интеллигенции в различные исторические периоды[89].
Документы центральных и местных архивов.
В Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ) были изучены материалы Секретариата (фонд 4) и отделов пропаганды и культуры ЦК КПСС (фонд 5). Специфика документальной коллекции этого архива состоит в том, что кроме источников партийного происхождения, в фондах находятся документы государственных учреждений и ведомств (в частности Министерств культуры СССР и РСФСР, Управления по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР и др.), общественных организаций, в том числе - творческих союзов т.д. Предоставленные нам документы можно разделить на следующие группы: – документы центральных органов партии (Секретариата ЦК КПСС, отделов ЦК КПСС); – документы государственных органов (ведомств, министерств, управлений), направляющих в ЦК КПСС информацию о своей деятельности; - документы личного характера; - письма в ЦК КПСС, в том числе обращения известных деятелей литературы и искусства по самым различным поводам; неопубликованные или изъятые из широкого пользования художественные произведения. Документы раскрывают весь спектр вопросов, которыми занимался Центральный комитет КПСС.
Некоторые источники представлены в силу особенностей функций и деятельности партийно-государственных органов документально цельными комплексами источников, раскрывающими отношения власти и художника. Это специальные «дела-досье», посвященные определенному культурному событию (спектакль Ю. Любимова «Владимир Высоцкий» в театре драмы и поэзии на Таганке[90], выход литературно-художественного альманаха «МетрОполь»[91], съемки фильма «Петр I» иностранной киностудией во Владимире[92] и т.п.).
В Государственном архиве Российской Федерации (далее – ГАРФ) представлены материалы фонда Совета Министров РСФСР (ГАРФ, Ф. 259), Министерства культуры РСФСР (ГАРФ. Ф-501) и Управления по охране государственных тайн в печати (Главлита) (ГАРФ. Ф. 9425).
Среди материалов из фонда Главлита: отчеты Начальника Управления, руководителей региональных подразделений, справки руководителей отделов о работе за определенный год, приказы об изъятии книг из массовых библиотек и книготорговли. Из общего числа документов наиболее важными для нас являются справки аналитического характера, в которых цензорами обосновывались причины снятия с печати художественных произведений после предварительного просмотра материалов зарубежной печати, отечественных литературно-художественных журналов и др.
Среди документов фонда Министерства культуры РСФСР основной интерес представляют материалы Коллегии МК РСФСР. Протоколы заседаний Коллегии помогли определить зоны постоянного внимания государственного ведомства, временные приоритеты в политике Министерства культуры РСФСР, не всегда обусловленные партийными решениями. Ежегодные отчеты областных, республиканских управлений культуры по определенной форме, дающие возможность установить численность аппарата, уровень зарплаты, ведомственную принадлежность и штатное расписание учреждений культуры и т.д., позволили проследить динамику номенклатурного процесса.
Среди документов фонда Совета Министров РСФСР чрезвычайно интересны «комплексные перспективные программы» совершенствования деятельности учреждений культуры и вспомогательные материалы к ним.
В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ, ранее ЦХДМО) были изучены материалы фонда 1 (опись 90) - отдела культуры ЦК ВЛКСМ: отчеты, справки о работе комсомольских организаций с различными категориями творческой молодежи, которые помогли выявить основные направления, специфические формы и методы, новые организационные структуры, их роль в работе комсомола с молодой художественной интеллигенцией.
Предметом особо тщательного анализа стали фонды партийных, государственных и творческих организаций в государственных архивах областей региона (Владимирской, Ивановской, Костромской, Ярославской). Особую ценность для исследователя представляют протоколы заседаний бюро, совещаний, пленумов, конференций местных партийных организаций, на которых обсуждались вопросы работы местных учреждений культуры и региональных отделений творческих союзов. Отдельную группу источников составили документы первичных партийных организаций театров, областных отделений творческих союзов.
Документы творческих союзов. Опубликованные материалы стенографических отчетов съездов, пленумов творческих союзов, совещаний отдельных категорий художественной интеллигенции[93] дают возможность воссоздать фактуру художественной жизни страны, реконструировать, главным образом, официальный взгляд на взаимоотношения власти и художественной интеллигенции. Художественная жизнь страны и областей региона представлена в сборниках, составленных по материалам архивов, периодической печати[94]. Ряд творческих союзов регулярно публиковал отчеты о работе своих правлений[95].
Неоценимую помощь исследователю оказывают материалы Российского государственного архива литературы и искусства (далее – РГАЛИ). Среди документов СХ РСФСР (СХ РСФСР – Ф. 2940, МОСХ – Ф. 2943) особую ценность представляют материалы, отразившие работу творческого союза с молодыми художниками: от вопросов организации ОМХ (в центре и на местах) до предоставления материальной помощи, заключения договоров, направления в Дома творчества, участия в деятельности тематических творческих групп, и др.
Обусловленная объективными обстоятельствами тенденциозность в формировании фондов творческих союзов и некоторых учреждений культуры в РГАЛИ явно снижает их информативную ценность (фонд Театра на Таганке – Ф. 2485, фонд СП РСФСР – Ф. 2938).
Документы областных отделений творческих союзов представлены докладами руководителей о работе правлений, коллегий за отчетный период, планами и отчетами о работе секций, художественных советов, выставкомов и др., финансовыми документами и т.д., и т.п. Самыми «живыми» документами эпохи являются протоколы собраний, в первую очередь, отчетно-выборных, областных отделениях творческих союзов. Оформленные часто «от руки» они передают особенности атмосферы, темперамента участников и т.д.
Наше представление о фондах личных коллекций региональных архивов составлено на основании работы с описями и делами Государственных архивов Ивановской и Ярославской областей.
Периодическая печать явилась важным источником при изучении проблем власти и художественной интеллигенции. Не только центральные: орган ЦК КПСС газеты «Правда», «Известия», «Советская культура», ЦК ВЛКСМ – «Комсомольская правда», и журналы («Искусство», «Театр», «Театральная жизнь» и др.), газеты и журналы творческих союзов – «Литературная газета», малотиражки – «Московский литератор» и другие, но и региональные издания: газеты «Рабочий край», «Северная правда», «Северный рабочий», «Призыв», – печатные органы обкомов КПСС, областных Советов депутатов трудящихся / народных депутатов и обкомов ВЛКСМ («Ленинец», «Комсомольская искра», «Юность», «Молодой ленинец» – являлись рупором официальной политики в сфере художественной культуры, каналом влияния на общественное сознание.
Материалы периодической печати являются подлинным образцом «языка эпохи», в метафорическом смысле, значимым политическим и культурным дискурсом, в структуре которого важно все – место на полосе, авторство, соседство с другими материалами и авторами. Газетные и журнальные публикации не только воспроизводят фактический и событийный ряд официальной культуры, но и позволяют почувствовать уникальную атмосферу эпохи.
Специфический источник, входящий в круг материалов СМИ – недавно опубликованные записи устных радиопередач В. Аксенова для радиостанции «Свобода»[96] или статьи М. Геллера[97], подготовленные нашими соотечественниками, вынужденно эмигрировавшими из СССР.
Особый и сравнительно новый вид источника – документальное кино о событиях художественной жизни конца 1960-х – начала 1980-х годов, Чаще всего эти материалы являются не только документальным отражением историко-культурных событий, но имеют авторскую концепцию, которая выражена в соответствующем подборе документов, поэтому являются своеобразными исследованиями эпохи средствами документального кино.
Статистические источники[98] дают характеристику в основном количественной стороны художественной культуры. В обработке статистического материала, хранящегося в архивах, имели место серьезные трудности, связанные с его разноплановостью, отсутствием некоторых данных, сменой форм отчетности на протяжении рассматриваемого периода.
Социологические исследования специалистов помогли уяснить профессиональные, возрастные и другие особенности отечественной художественной интеллигенции[99] и выявить некоторые тенденции социокультурного развития России в исследуемый период[100].
Опубликованные и неопубликованные источники личного происхождения (мемуары, дневники, письма и др.) художественной интеллигенции.
В последние десятилетия были опубликованы многочисленные мемуары представителей различных творческих профессий: актеров[101], режиссеров[102], писателей[103], художников[104], музыкантов[105] ; примыкающими к этому корпусу текстов мы считаем некоторые мемуарные тексты искусствоведов, литературоведов, наиболее адекватно воспринимающих художественный мир 1970-х[106]. Издания, которые были нами условно названы «мемуарной литературой», на самом деле иногда представляет собой сложные комплексы документов личного происхождения, куда кроме собственно воспоминаний могут входить письма (или переписка), дневники (или фрагменты дневниковых записей)[107] и т.п. В них присутствует не только картина художественной жизни в стране и за рубежом, но искусствоведческий анализ отдельных художественных тенденций и ряда произведений неофициальной культуры, профессиональные наблюдения над литературным процессом и т.д., представляющие исследовательскую ценность. Особого рода источник – современные художественные произведения автобиографического характера[108], которые чаще всего являются художественно-философским осмыслением личных событий в контексте эпохи.
Отдельно необходимо сказать о группе источников, собранных автором в ходе выполнения проекта: «Художественная интеллигенция 1970-х годов: попытка самоидентификации». Это записанные в разных форматах интервью с представителями художественной интеллигенции столицы и провинции, фотоматериалы, иные документы.
Специфическим источником явились художественные произведения деятелей литературы и искусства изучаемого времени, отразившие некоторые особенности самосознания художника того времени и многие черты изучаемой эпохи.
В целом использованный нами корпус источников содержит репрезентативную базу информации и позволяет провести комплексное междисциплинарное исследование по избранной теме
Методология исследования. В современном интеллектуальном пространстве сложилась широкая методологическая база исторической науки, в основе которой лежит по-разному интерпретируемый и варьируемый междисциплинарный подход.
Это позволяет сделать авторский выбор при определении методологической базы для исследования конкретной исторической проблемы, в частности, проблемы взаимоотношений власти и художественной интеллигенции в поздний советский период. Многолетнее обращение автора к исследованию различных ее аспектов показало не только продуктивность использования традиционных методов, но и необходимость пересмотра теоретико-методологического инструментария, использования актуальных исследовательских методик[109].
В данной работе, как решающей задачи историко-культурного исследования, наиболее оптимальным представляется использование комплексного междисциплинарного подхода, сочетающего как традиционные исторические методы (системный, структурно-типологический, институциональный, компаративный и др.), так и некоторые методологические подходы «новой культурной истории», подразумевающие использование актуальных исследовательских методик «устной истории», реконструкции культуры повседневности, лингвокультурологии и др.
Во второй главе «Особенности официальной политики в сфере художественной культуры в 1964 – 1985 гг.» исследованы особенности функционирования основных звеньев системы (ЦК КПСС, Главлит, КГБ при СМ СССР, министерство культуры, творческие союзы), выявлены основные векторы и динамика политического курса власти в 1964 – 1985 гг.
Противоречивый характер общественно-политических и культурных процессов эпохи «оттепели» во многом обусловил особенности культурной политики последующих десятилетий – власть, ослабив давление на культурные процессы, сама спровоцировала многообразие культуры, с которым не смогла справиться, что и послужило поводом для возвращения к традиционным методам руководства культурой. В то же время полная реставрация этих методов уже была невозможна, что придавало качественно иной характер «культурной несвободе» и нашло отражение в исторических особенностях взаимоотношений власти и художественной интеллигенции в исследуемый период.
В октябре 1964 года, после смещения Н. С. Хрущева пост Первого (затем - Генерального) секретаря занял Л. И. Брежнев. Последовавшие назначения на ключевые в системе власти посты демонстрировали победу консервативных сил в руководстве страной, укрепление позиций М. А. Суслова и его сторонников.
Постановление Секретариата ЦК КПСС «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара» (1969 г.) практически восстановило административно-командный стиль руководства художественной культурой и обусловило специфику отношений «власть и художник».
На рубеже 1960-х - 1970-х годов завершилась перестройка всей системы руководства художественной культурой: утверждено новое штатное расписание Отдела культуры ЦК КПСС, принято новое Положение о Министерстве культуры РСФСР, Главлиту возвращены специальные функции, произведена смена руководителей соответствующих ведомств и т.д., и т.п. В начале 1970-х годов все звенья советской политической системы вновь могли слаженно осуществлять всеобъемлющий контроль за творчеством художественной интеллигенции.
Историко-культурная ситуация была сложнее, чем может показаться на первый взгляд. В начале 1970-х гг., в меняющихся условиях международных отношений, советской власти было необходимо формировать новый имидж сильного государства, меценатствующего культуре, что исключало восстановление сталинизма в полном объеме. Этому способствовали и либеральные силы внутри самой власти, допускавшие возможность легальной оппозиции и альтернатив художественного развития. Такое положение подталкивало систему к необходимости самореформирования, власть – к выработке новых практик влияния на художественную интеллигенцию, иного стиля взаимоотношений с художником, внешне отличающегося некоторым либерализмом.
В изучаемый период Отдел культуры ЦК КПСС являлся важнейшим звеном в системе партийно-государственного руководства советской культурой. В 1966 г. произошло заметное изменение структуры, увеличение и профессионализация штатов Отдела культуры ЦК КПСС, что связано с декларируемой В. Ф. Шауро, руководителем Отдела в 1965 – 1986 гг., установкой на решение масштабной стратегической задачи – изучение, анализ и влияние на современный художественный процесс в контексте общих политических событий в стране и за рубежом.
Важнейшим направлением работы Отдела являлась разработка теории художественной культуры развитого социалистического общества. При этом, создавая более современный теоретический дискурс, чиновники действовали достаточно традиционно, используя сложившиеся стереотипы, обращаясь практически к одним и тем же высказываниям классиков марксизма-ленинизма и т.п. Анализ материалов ХХIII – ХХVI съездов КПСС показал, что тексты отличались друг от друга не столько содержанием, сколько стилем, тоном, отражавшими некоторые перепады в отношениях власти и художественной интеллигенции.
Еще одним направлением в работе Отдела культуры являлась подготовка Постановлений ЦК КПСС по основным вопросам культурной политики: сбор и анализ материалов по готовящимся вопросам, тематических справок по запросам, например, записка Института научного атеизма «Об ошибочных оценках религии и атеизма в некоторых произведениях литературы и искусства»[110] ; проведение консультаций со специалистами, заинтересованными лицами (например, по вопросу развития народных художественных промыслов)[111] ; аналитическая работа с отчетными материалами о выполнении Постановлений ЦК КПСС, решений партийных съездов[112], поступавшими в Отдел от региональных партийных организаций, творческих союзов и организаций, министерств культуры СССР и РСФСР и др. [113] и др.
Особым видом деятельности чиновников Отдела было выполнение поручений Секретарей ЦК КПСС, руководителей советского правительства. Например, поручение Секретаря ЦК КПСС тов. Зимянина М. В. по записке Главлита об идейно-художественных недостатках поэмы Евг. Евтушенко «Северная надбавка» [114] и др. Как правило, поручение было связано с решением проблем, поставленных в письмах трудящихся.
Несомненно, на протяжении всего обозначенного периода Отдел культуры ЦК КПСС являлся важнейшим звеном партийно-государственной машины, принципы работы которого, во многом отражали сущность Системы. Отдел управлял творческими союзами, Министерствами культуры, учреждениями искусства; стремился контролировать все стороны художественной жизни страны (от финансовой деятельности Художественного фонда Союза художников СССР, Литературного фонда Союза писателей СССР и др. до регламента работы очередного съезда творческого союза[115] ) и др.
Организация власти в политической системе позднего советского периода предполагала перекрестное информирование и сотрудничество трех структур: ЦК КПСС, Комитета по охране государственных тайн в печати и Комитета государственной безопасности при СМ СССР. Это предопределило еще одно направление в работе Отдела культуры ЦК КПСС – реагирование на информацию, поступившую от руководителей данных государственных Комитетов. Чаще всего подобная информация требовала срочного принятия мер, незамедлительных действий сотрудников Отдела, заинтересованных ведомств и лиц.
Более полное представление о повседневной работе сотрудников Отдела культуры ЦК КПСС в этом направлении позволили составить письма художественной интеллигенции и сопутствующие им документы. Анализ писем только с частными просьбами позволил определить круг вопросов, решение которых художественная интеллигенция связывала с ЦК КПСС: деятели культуры обращались с просьбами разрешить зарубежные командировки (Е. Евтушенко, Н. Кончаловская и др.), предоставить государственные заказы (Э. Неизвестный, др.), разместить в нужном месте созданные художественные произведения (памятник К. Марксу Л.Е. Кербеля), ускорить сооружение посмертных памятных знаков (вдова В. Кочетова и др.), решить вопрос о премиях (С. Михалков о выдвижении работ художника И. Глазунова на соискание Государственной премии) и пенсиях, квартирах (Н. Пономарев, Д. Шостакович и др.) и дачах (родственники К. Чуковского, Б. Пастернака), прикреплении к специальным больницам и т.д., и т.п. Специальный предпринятый нами лингво-культурологический анализ текстов писем[116] позволил говорить об особом стиле обращений художников к власти как своеобразном показателе внутренней дифференциации интеллигенции и об изменении этого стиля на протяжении периода.
В границах исследуемого периода проявились новые черты партийного руководства культурой, свойственные не всему аппарату в целом, а отдельным сотрудникам (культурный и интеллектуальный уровень которых был выше, чем в предшествующий период), способствующие формированию иного стиля взаимоотношений власти с художником, внешне отличающегося некоторым либерализмом. Видимо, этот либерализм был не только внешним, ряд чиновников был готов к реформированию власти в связи с пониманием ими реальных процессов, происходящих в стране. Анализ источников личного происхождения позволил выявить весьма противоречивые оценки художественной интеллигенцией нового стиля власти. Личный фактор стал важнейшим рычагом в каждодневной практике власти 1964-1985 гг.
Контроль художественного творчества, также как и контроль за поведением художественной интеллигенции, осуществляли два подразделения Главного управления по охране государственных тайн в печати при СМ СССР (руководитель – П. К. Романов): второй и четвертый отделы (затем преобразованы в Управления). На протяжении периода качественно меняется состав сотрудников этих подразделений[117]. На основании официальных материалов и документов личного происхождения складывается достаточно противоречивый и сложный образ редактора[118].
Сотрудники отдела, контролировавшие иностранную литературу, регулярно сообщали информацию, которая при случае могла быть использована как компрометировавшая отечественную художественную интеллигенцию. Так формировалось мнение об отдельных деятелях литературы и искусства как инакомыслящих, образ опасного для общества и государства художника[119].
Анализ содержания текстов цензорских отчетов показал растущий объем и качественное многообразие контролируемой художественной литературы и позволил выявить некоторые закономерности цензурных запретов: очевидна тенденция к сокращению абсолютного количества замечаний при сохранении основного мотива – «политико-идеологический»; устойчивое наличие «запретных тем», обсуждение которых в открытой печати не приветствовалось или разрешалось в пределах, очерченных властью (Ленин и революция 1917 года; Сталин и сталинизм, его проявления и последствия; проблема сущности политической системы в СССР, история Великой Отечественной войны и т.д.; позже – любые намеки на «нравственное и иное неблагополучие советского общества» и т.д., и т.п.,); цензура корректировала, правила, заставляла «убрать», «исключить», «переработать», рекомендовала «снять с печати», «рассыпать набор» и т.п. произведений как молодых, так и известных, заслуженных деятелей литературы и искусства страны.
Несмотря на усиление цензурного контроля, в пространстве официальной культуры 1960-х – 1970-х гг. появлялись талантливые произведения, авторы которых вели разговор с современниками на самые сложные, злободневные темы. Это становилось возможным не только благодаря профессиональной честности редакторов (требовавшей большого гражданского мужества), но и особому языку художников, в котором использовались приемы недосказанности, намека, аллюзии – «эзопову языку».
Власть усваивала уроки «эзопова языка», училась прочитывать скрытые смыслы, понимать намеки. Анализ цензорских текстов с указанием «идейно-политических ошибок, просчетов» показал, что, часто классифицировав критические художественные тексты как идеологические диверсии, государство (в лице Главлита) полностью отказывало художественной интеллигенции в праве объективного осмысления реальности[120]. Главлит, как одно из звеньев власти, проводя подобную политику, лишал власть истинной информации о состоянии общества, не позволял ей вести диалог с умной легальной оппозицией.
В цензурном треугольнике Главное управление по охране государственных тайн в печати при СМ СССР занимало место одного из оснований, выполняя аналитическую и информационную функции. Его зависимое от партийных органов положение подтвердили документы. Как правило, это касалось вынесения замечаний «политико-идеологического» характера, которые содержали формулировки: «статья была снята по рекомендации ЦК КПСС», «имеется прямое указание ЦК КПСС не развертывать дискуссий по ленинской тематике», «вопрос предварительно рассмотрен в Отделе пропаганды ЦК КПСС с привлечением Отдела культуры ЦК КПСС и т.п.
Однако, в реальной практике были нередки более сложные ситуации, когда именно Главлит корректировал, настаивал на определенной оценке, провоцировал соответствующую реакцию у высшего партийного руководства, подталкивая чиновников аппарата ЦК КПСС к проведению «превентивных мероприятий». В некоторых случаях об этом заявлялось достаточно прямо и откровенно (например, «вопрос о нецелесообразности публикации записок К. М. Симонова был поставлен перед директивными органами. Произведение не разрешено к печати»[121] ); в других – мнение Главлита выражалось более корректно, но также безальтернативно (например, П. К. Романов о произведениях Н. Гумилева[122] и др.).
Особый характер деятельности Главного управления по охране государственных тайн в печати при СМ СССР в изучаемую эпоху позволял ему выполнять не только информационно-контролирующую, но и контрольно-репрессивной функцию.
В условиях, когда партийные органы не могли традиционными директивными методами влиять на культурные процессы, требовались новые стратегии адекватного и мобильного реагирования на сложившееся положение вещей. Эту стратегическую роль, отчасти, взял на себя Комитет государственной безопасности при СМ СССР, при котором было создано по инициативе руководителя этого ведомства Ю. В. Андропова, специальное, так называемое пятое управление для работы с интеллигенцией. Основной задачей работы этого управления стал сбор информации о настроениях художественной интеллигенции с целью предупредить и скорректировать нежелательные события культурной жизни.
Обширная и разнохарактерная информация, которую собирали и предоставляли в ЦК грамотные и компетентные профессионалы органов госбезопасности, позволяла составить реальное представление не только о настроениях художников в советском обществе, но и о процессах в художественной жизни страны. С учетом этой информации формировались принципы политики в сфере литературы и искусства, принимались важные партийно-государственные решения, в частности, постановление ЦК КПСС «О работе с творческой молодежью» (1976 г.) и др.
Предложения, содержащиеся в аналитических справках руководителей КГБ при СМ СССР, подталкивали чиновников Отдела культуры ЦК не только к выработке запретительных мер, но и к созданию механизмов руководства культурой, более адекватных меняющемуся времени (например, в политике по отношению к представителям «другого искусства» – от легальной продажи за рубеж художественных произведений до открытия выставочного зала на М. Грузинской, 28)[123].
Однако, на наш взгляд, ситуация руководства художественной культурой становилась все более противоречивой – реализация тех или иных программ не приводила в целом к принципиальному изменению практик влияния власти на новое поколение художественной интеллигенции; основной функцией КГБ по-прежнему оставалась «борьба с крамолой», а кажущееся расширение границ свободы творчества имело целью организацию более грамотного и эффективного контроля за деятельностью художественной интеллигенции.
Министерство культуры СССР и Министерство культуры РСФСР занимали уникальное, но противоречивое положение в системе советской власти.
Будучи звеньями советской политической системы, Министерство культуры СССР (Е. А. Фурцева, П. Н. Демичев) и РСФСР (Н. А. Кузнецов, Ю. С. Мелентьев) в своей деятельности должны были руководствоваться партийными и правительственными решениями, которые определяли актуальные приоритеты, содержание и формы их работы.
Министерство культуры РСФСР участвовало во всех программах, проектах, мероприятиях, инициированных Министерством культуры СССР, которое, в свою очередь, реагировало на решения партийных съездов, Постановления ЦК КПСС и т.п. Решения Коллегии предусматривали участие органов культуры и учреждений искусства РСФСР в патриотическом воспитании молодежи (1973 г.) [124], в мероприятиях по дальнейшему усилению работы по атеистическому воспитанию трудящихся (1982 г.)[125], повышению идейного уровня пропаганды книги и руководства чтением в государственных массовых библиотеках (1969 г.) [126], усилению борьбы с пьянством силами и средствами культуры и искусства (1982 г.) [127] ; утверждали план сооружения памятников в Российской Федерации на 1969-1971 гг. (1969 г.) [128] и рекомендательные списки художественных коллективов, групп исполнителей и выставок Российской Федерации для включения в проект плана культурного сотрудничества с зарубежными странами (например, 1977 г.) и т.д., и т.п. Перечень вопросов, выносимых на обсуждение членов Коллегии свидетельствует, что Министерство культуры бралось за решение самых различных, в первую очередь воспитательных задач, что, в известной мере, можно считать вполне логичным и закономерным, учитывая место Министерства (как государственного органа) в системе советской власти, которое было определено в ходе организационной перестройки всех органов власти в середине 1960-х годов и закреплено в Положении о Министерстве культуры РСФСР в 1970 году[129].
Положение Министерства культуры в системе государственного управления было двойственным – с одной стороны, оно представляло власть с мощными политическими и экономическими рычагами, определявшую параметры официального художественного процесса; с другой стороны – Министерство являлось властью исполнительной, подотчетной, ответственной за «жизнедеятельность» мастеров слова, кисти и др. Принципиально важно, что это была власть, максимально приближенная к художнику, знавшая его проблемы изнутри и потому, отчасти понимавшая и разделявшая его позицию, что делало ее особенно уязвимой в ряде конфликтных ситуаций власти и художественной интеллигенции.
Как орган государственной власти Министерство культуры осуществляло патерналистские функции: покровительствовало официальному искусству, финансируя крупные художественные акции (например, республиканскую выставку «Советская Россия»[130] ) и заключая договоры с художниками на создание произведений, соответствующих канонам соцреализма, контролировало деятельность Союза художников, направляло работу выставочных комитетов, морально и материально поощряло верных и наказывало неугодных, т.е. не вписывавшихся в нормы и правила прогосударственного искусства.
Министерство осуществляло идеологический контроль над творчеством художественной интеллигенции, используя такой надежный и не всегда очевидный рычаг как «государственный заказ», что нашло отражение, в первую очередь, в организации тематических выставок, конкурсов на лучшую пьесу, смотров спектаклей. Представители Министерства культуры РСФСР, участвуя в заседаниях художественных, репертуарных и др. творческих Советов, заседаниях выставкомов безапелляционно выносили суждения, диктовали решения, предлагали к награждению традиционные имена верных власти художников и др., тем самым демонстрируя свое представление о функциях художественной интеллигенции в советском обществе.
Наряду с выполнением регламентирующих и контролирующих функций, заданных официальным положением в советской политической системе, Министерство культуры РСФСР занималось реализацией просветительских проектов, связанных, в первую очередь, с эстетическим воспитанием детей. Эти проекты нельзя оценить однозначно, так как наряду с безусловным позитивным значением таких программ, они демонстрируют и несовершенство государственных механизмов их реализации.
Ежегодное проведение таких мероприятий, как «Театр – детям и юношеству»[131], «Декады изобразительного искусства»[132], «Музыка – детям» и др., способствовало складыванию в ряде театров Российской Федерации (Ленинградский ТЮЗ, Ярославский академический театр им. Ф. Волкова[133], Ивановский театр музыкальной комедии и др.) системы в работе с детьми, формирующей у детей и юношества устойчивый интерес к театральному искусству. Однако становлению системы работы творческих организаций и художественной интеллигенции с детьми чрезвычайно мешал усугубляющийся формализм ее организации, постепенно проявлялись признаки низкой эффективности этих начинаний.
Важным симптомом снижения эффективности работы Министерства, деятельности сотрудников аппарата Министерства Культуры РСФСР во второй половине 1970-х гг. стало невыполнение важных, приоритетных государственных программ, в частности «комплексной программы помощи учреждений культуры Российской Федерации – селу». В результате становилась очевидной иллюзорность представлений руководителей творческих союзов, учреждений искусств, представителей художественной интеллигенции о возможности эффективно решать проблемы, только добившись принятия специальных Постановлений высших органов власти: ЦК КПСС, СМ СССР, РСФСР, Министерств культуры и т.п. Именно подобным образом в 1970-е годы, особенно в конце 1970-х – начале 1980-х годов, проявлялся важнейший симптом неблагополучия административно-командной системы: нарушался ее главный принцип – принцип централизма, решения, принимаемые в верхних эшелонах власти, не выполнялись с принципиально важной и обязательной для нее четкостью.
Нарастание кризисных явлений в обществе, в первую очередь – экономических проблем, привело к снижению эффективности влияния Министерства культуры РСФСР на художественную жизнь страны: принимаемые решения (комплексные программы, перспективные планы и др.) не обеспечивались достаточным государственным финансированием. На протяжении изучаемого периода можно заметить изменение отношения к делу, исполнению должностных обязанностей чиновниками Министерства. Изменившийся стиль работы советской номенклатуры стал существенным фактором торможения политической системы и значительно повлиял на снижение авторитета власти в среде отечественной художественной интеллигенции.
Линию партии поддерживали и проводили творческие союзы художественной интеллигенции. В 1964 – 1985 гг. творческие союзы, по-прежнему являлись единственно возможной официально признанной формой профессионального объединения, необходимого художнику, и потому сохранили устойчивую тенденцию к увеличению численности.
Творческие союзы являлись инструментом надежного идеологического контроля; как и прежде, они служили своеобразным «приводным ремнем от партии к массам» художников. Это удавалось во многом благодаря тому, что все еще действовали требования Уставов творческих союзов о единственно правильном марксистско-ленинском мировоззрении и единственно верном художественном методе – социалистическом реализме.
Влияние творческих союзов на культурные процессы связано, конечно, и с тем, что их руководители всегда проводили линию партии, сверяя свою политику с очередным Постановлением ЦК КПСС. Характерная для эпохи Л. И. Брежнева стабильность основного состава ЦК КПСС в художественной жизни привела к практической несменяемости глав многих всесоюзных, республиканских и ряда областных отделений творческих союзов. При этом осуществляли свою кадровую политику партийные чиновники достаточно бесцеремонно (смотри например, А. Шнитке о выборах Т. Хренникова).
Руководители творческих союзов, в частности СП РСФСР, умело выстраивали отношения с партийной властью, добивались новых привилегий, решая вопросы издания, выставок, публичного исполнения и др., в первую очередь, собственных произведений и т.д. В это же время другие члены Союза советских писателей создавали книги, которые и сегодня позволяют говорить о развитии советской литературы в эти годы, книги, удержавшие высокую планку литературного вкуса современников, отразившие духовно-нравственные искания эпохи 1960-х – 1980-х годов. (В. Распутин, Ю. Трифонов, Ф. Абрамов и др.). Важно, что оба литературные процесса протекали в границах официальной культуры одновременно.
Принципиально важно то, что партийно-государственная власть с помощью творческого союза могла использовать внутренние разногласия в художественной среде в своих целях. Анализ ситуаций, связанных с публикацией романа А. Бека «Новое назначение» (конец 1960-х – начало 1970-х годов)[134] и изданием литературно-художественного альманаха «Метрополь» (конец 1970-х гг.)[135] позволил выявить некоторые тенденции в настроениях художественной интеллигенции, в первую очередь писателей, и поведении руководителей творческих союзов, в данном случае Союза писателей.
Творческие союзы в конфликтных ситуациях все чаще поддерживали партийно-государственные органы власти, в отдельных случаях – занимали позицию стороннего наблюдателя; защита художника все реже становилась предметом профессиональной заботы номенклатурных руководителей. Они с готовностью выполняли распоряжения партийно-государственных органов по пресечению инакомыслия и инакотворчества в среде художественной интеллигенции, нередко сами апеллировали к власти при решении строго внутрисоюзных творческих вопросов, проблем и др. Более того, в исследуемый период творческие союзы нередко были инициаторами репрессивных решений власти.
Все заметнее их не просто зависимое – подчиненное ЦК КПСС положение, превращение в одно из звеньев советской политической системы. Власть проводила свою политику, принимая необходимые ей решения именно через творческие союзы. На наш взгляд, определенную долю ответственности за трансформацию отношений власти и художественной интеллигенции в поздний советский период по следующей схеме (диалог – открытый конфликт – скрытый конфликт – открытый протест) несут руководители этих (формально общественных) объединений.
Одним из важнейших признаков политической системы в изучаемый период стало возвращение к методам репрессивной политики по отношению к художественной интеллигенции. Но в изучаемый период они не были открыто репрессивными, а подразумевали иные, более изощренные формы воздействия на художника – «телефонное право», запрет на публичную профессиональную деятельность, принудительное лечение, вынужденная эмиграция, и др.
Исторически ведущая роль в определении принципов официальной художественной политики принадлежала ЦК КПСС, в частности, Отделу культуры. Проблема готовности власти к изменению самой себя была связана с уровнем зрелости отдельных руководителей, членов Политбюро, ЦК КПСС, пониманием ими реальности происходящего в стране (ряд источников настаивает на принципиальных различиях в поведении, например, П. Н. Демичева, М. В. Зимянина, А. П. Кириленко).
Несмотря на то, что отдельные примеры работы чиновников аппарата подтверждают возможность формирования новых принципов взаимоотношений власти и художественной интеллигенции, в целом можно говорить об уменьшении стратегической роли Отдела культуры ЦК КПСС в формировании официальной политики в сфере художественной культуры.
Часть стратегических функций на протяжении изучаемого периода постепенно переходили к другим звеньям «властного треугольника» системы – КГБ при СМ СССР (Ю. В. Андропов) и Главному управлению по охране государственных тайн в печати (П. К. Романов): информация, справки, рекомендации, проекты решений и другие материалы, предоставляемые ими в ЦК КПСС, оказывали заметное влияние на формирование официальной политики в сфере художественной культуры, на принятие стратегически важных решений.
Контрольно-репрессивная функция становилась основной для Главного Управления по охране государственных тайн в печати при СМ СССР. Главлит осуществлял ее, используя рычаги руководящей власти, добиваясь через творческие и другие организации принятия соответствующих мер. Нежелательные явления и их творцы выталкивались в пространство неофициальной культуры, «тамиздата» или «самиздата», порой, «андеграунда».
КГБ при СМ СССР, также как и Главлит, принял на себя некоторые стратегические функции формирования актуальных направлений государственной политики в этой сфере. В целом, стратегические инициативы сотрудников КГБ можно оценить как внешне более прогрессивные (чем традиционные формы руководства культурой ЦК КПСС) и направленные на создание имиджа государства, покровительствующего культуре, что было обусловлено приоритетами международной политики СССР и являлось реакцией на динамику изменений художественных процессов в стране. Главной задачей КГБ было не обеспечение условий для развития свободной культуры в стране, а создание более эффективной, профессионально грамотной системы контроля над всеми (в первую очередь, нежелательными) проявлениями художественного творчества, с целью укрепления власти и государственной системы. Однако даже ограниченно прогрессистские инициативы КГБ не всегда принимались к сведению Отделом культуры ЦК КПСС, Министерством культуры СССР.
Таким образом, происходившее на практике частичное перераспределение функций между отдельными составляющими «властного треугольника» решало задачи выработки новой, несколько более современной тактики руководства культурой. Главной стратегической целью по-прежнему оставалось сохранение и укрепление социалистической системы. В отдельных случаях эти попытки были результативными, что на некоторое время удерживало систему от разрушения и создавало видимость ее мобильности. Но, поскольку эти стратегические инновации не имели масштаба государственной политики, они лишь демонстрировали несостоятельность системы в целом и углубляли ее исторический кризис.
Можно утверждать, что в 1964 – 1985 гг., при сохранении сущностных черт партийного руководства культурой становятся очевидными значительные изменения историко-культурной ситуации, проявлявшиеся в трансформации самой власти – смещении традиционных функций отдельных звеньев политической системы и изменении методов проведения официальной художественной политики. Попыткам модернизировать стратегию взаимоотношений власти и художника мешала несогласованная работа различных партийно-государственных и общественных структур (объясняемая неготовностью – нежеланием – неспособностью власти принять реальное многообразие культуры), что увеличило недоверие художественной интеллигенции к власти, провоцировало нарастание конфликтов во взаимоотношениях власти и художника и, в конечном итоге, явилось существенными признаками кризиса политической системы в целом.
В третьей главе «Региональный аспект реализации художественной политики власти в 1964 – 1985 гг. (на материалах Владимирской, Ивановской, Костромской и Ярославской областей) автор исследует региональные особенности взаимоотношений власти и художественной интеллигенции в позднюю советскую эпоху.
Характерные черты официальной культурной политики в указанный период (идеологизация всех сторон художественной жизни, регламентация деятельности, сужение функций интеллигенции в обществе и др.) преломлялись в деятельности партийно-государственных органов и художественных организаций региона, отражая не только объективно сложившиеся историко-культурные, социально-экономические особенности областей, но и субъективные вкусы, привязанности, уровень общей и гуманитарной культуры чиновников, руководителей областных отделений творческих союзов.
Механизм выполнения партийно-государственных решений на местах был четко отработан. Соответствующие документы принимались на заседаниях бюро обкомов, крайкомов, горкомов, райкомов КПСС; как правило, они носили обязательный характер, содержали конкретные указания государственным организациям и художественным советам, выставкомам, руководителям областных отделений творческих союзов.
Реальная практика поздней советской эпохи подтверждала невозможность положительного решения многих вопросов художественной жизни областей региона без поддержки местных органов власти, чье внимание к проблемам художественной интеллигенции, в условиях все еще жесткой централизации, определялось очередным постановлением ЦК КПСС, решениями партийных съездов, указаниями Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева и др.
В ряде случаев следование указаниям сверху приводило к целенаправленному поиску в работе областных организаций (от партийных – до художественных) недостатков, указанных в Постановлении ЦК КПСС, выявлению имен художественной интеллигенции, чья «ошибочная» или даже «вредоносная» деятельность получала политические оценки (например, реакция в творческих организациях Ярославской области на Постановление Секретариата ЦК КПСС «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, учреждений кинофикации, культуры и искусства за идейно политический уровень публикуемых материалов и репертуара» (1969 г.)[136].
В других ситуациях принятие Постановлений ЦК КПСС по вопросам литературы и искусства требовало от партийно-государственных органов «на местах» незамедлительного обсуждения и принятия развернутых программ выполнения. Именно на волне внимания власти к проблемам литературно-художественной критики произведений молодежи в регионе возникли особенные формы поддержки молодых литераторов: литературные Студия (Владимир) и объединения (Иваново, Ярославль), ежегодные семинары (Кострома) и др., в работе которых принимали заинтересованное участие известные всей стране поэты и прозаики, профессиональные критики, в том числе И. А. Дедков. В практику совместной работы редакций областных газет и отделений Союза писателей РСФСР вошел выпуск страниц с произведениями молодых поэтов, писателей. В Ярославле и Иванове на страницах областных молодежных газет в течение изучаемого периода члены Союза писателей И. Смирнов и Л. Щасная вели тщательный разбор читательской почты, состоящей из стихов, рассказов, очерков. Иногда обсуждение собственно творческих проблем приводило к неожиданным поворотам (дискуссия вокруг Литературной Студии под руководством В. Краковского во Владимире [137] ).
Постановление ЦК КПСС – «О работе с творческой молодежью» (1976) обеспечило внимание региональных властей к проблемам молодой художественной интеллигенции. Результатом реализации целевых программ поддержки молодой художественной интеллигенции в стране и регионе стали: введение во вновь созданные при всех областных комитетах ВЛКСМ Советы творческой молодежи заслуженных мастеров искусства (Кострома – И. А. Дедков, Ярославль – Ф. Е. Шишигин и др.), что заметно повысило их компетентность; систематическое присуждение областных премий Ленинского комсомола этой категории молодежи «за создание произведений большого общественного звучания»; в рамках Всесоюзного смотра работы театров с творческой молодежью – учреждение ежегодной премии за лучшее исполнение женской и мужской роли молодыми актерами; систематическое проведение творческого конкурса молодых исполнителей «Пока не сыгранная роль» и др.; во второй половине 1970-х годов обязательным стало проведение комсомольскими комитетами и отделениями творческих союзов: семинаров творческой молодежи, региональных и областных выставок молодых художников, контролировалось выделение мастерских, подготовка и издание тематических сборников произведений молодых поэтов и писателей, предоставление творческих командировок молодой художественной интеллигенции и т.д., и т.п; организованные Объединения молодых художников (ОМХ) при местных отделениях СХ РСФСР (Ярославль, Владимир, Иваново), Студии повышения профессионального мастерства помогли не только сохранить самобытность (например, Палехского художественного промысла), способствовали творческому развитию традиций «владимирского пейзажа», но и рождению новых художественных школ («ивановского плаката») и т. д., и т. п.).
Ряд партийно-государственных решений этого времени способствовал развитию так называемого шефства советской художественной интеллигенции над ударными стройками, производственными коллективами крупных промышленных предприятий, колхозами, совхозами, воинскими частями и т. д., и т. п. В изучаемый период эта работа приобрела колоссальные масштабы, ее планированием занимались самые разные структуры системы (от комиссий «по шефству» в каждом областном отделении творческого союза до Управлений Министерства культуры РСФСР и СССР). При этом именно по «госзаказу» были созданы многие талантливые произведения, в первую очередь – целый ряд театральных спектаклей «производственной тематики». В центральных и Верхне-Волжском издательствах вышли книги очерков о новаторах производства, Героях Социалистического Труда. Из творческих командировок молодые художники привезли произведения, составившие основу тематических выставок «Земля и люди» (Кострома, 197?), «Наш современник» (Ярославль, 1978), «Моё Нечерноземье» (Кострома, 1977) и др.
Культурные мероприятия, проводимые в 1970-е – начале 1980-х в рамках «шефства» художников над советскими трудящимися, нельзя оценить однозначно. Реальность оказывалась более суровой и противоречивой, чем можно было предполагать, и ее художественное осмысление становилось актом гражданского мужества. Впечатления, последствия, результаты подобных командировок предсказать было невозможно, и потому партийно-комсомольские комитеты подвергали строгой цензуре итоговые материалы, жестко регламентировали реальные контакты.
При обязательном выполнении решений высших партийных органов (решений съездов и постановлений ЦК КПСС), местными не только партийными, но и государственными (управления культуры), общественными (творческие союзы) организациями, в их деятельности отразилась специфика региона, отдельных областей с их историко-культурными, социально-экономическими традициями. Именно на «местном уровне» в культурной политике особенно заметно проявились личные художественные вкусы, общий уровень культуры партийно-государственных чиновников
Участие региональных органов власти было особенно важно в решении проблем материально-технического обеспечения художественного творчества. Но именно здесь наиболее заметно проявились субъективные представления чиновников о важности того или иного объекта культуры в области. Например, если результатом своеобразной «антитеатральной» политики в Иванове стала частая смена режиссеров, отъезд талантливых актеров, «долгострой» драматического театра и т. д., то следствием заинтересованной «театральной» политики ярославских властей можно считать не только традиционно привилегированное положение Ярославского драматического театра драмы им. Ф. Волкова, но и рождение принципиально нового, авангардного театрального коллектива – ТЮЗ, а относительно либеральная обстановка во Владимире благоприятно повлияла на творчество художественной интеллигенции – развитие школы «владимирского пейзажа», создание объединения молодых графиков, уникальной Литературной студии и др. В то же время желание местной власти иметь свои «художественные жемчужины» создавало режим материального благоприятствования в отношении отдельных коллективов (Палехские художественно-производственные мастерские, Ярославский академический театр драмы им. Ф. Волкова и др.).
Подробное изучение архивных документов создает более сложную картину взаимодействия центральных и региональных властей в этот период времени, где участие «местного» бюрократического аппарата в формировании советской культуры представляется более активным, чем кажется на первый взгляд, позволяющим говорить о своеобразной коррекции деятельности центральных властных структур «снизу».
В эти годы изменился характер партийно-государственного чиновничества. Особенно заметной такая ситуация была в провинции. Освободившись от страха массовых репрессий, «маленькие брежневы» (Ф. Бурлацкий) на местах чувствовали себя свободнее, что нередко означало безнаказанность. Эта особенность функционирования Системы любопытно проявилась в так называемой «реакции с мест» – откликах, отзывах, письмах-рецензиях на необычные для провинции художественные акции[138].
Сигнал о «недостаточной политической зрелости» поэта, художника, режиссера направлялся руководству (в партийный комитет) столичной, республиканской творческой организации (Московская организация СП РСФСР, Ленинградская киностудия документальных фильмов, Государственный комитет по кинематографии и другие), в некоторых случаях – в ЦК КПСС, что служило поводом специального рассмотрения «персонального дела» провинившегося и принятия специальных мер реагирования и др.). В исследуемые годы сформировалась «технология влияния» регионального партийно-государственного чиновничества на официальную художественную политику.
Для местной власти подобная политика реагирования была продолжением общей консервативной политики в сфере художественной культуры, попыткой противостоять растущему влиянию новых культурных идей на население провинции. При этом документы (содержание, тон, лексика и др.) свидетельствовали не только о достаточно консервативных, ортодоксальных взглядах их авторов, но и, что особенно важно, об их уверенности в своем праве корректировать, в сторону ужесточения, политику центральной власти.
Механизм взаимодействия общегосударственных и региональных органов руководства культурой, отработанный и проверенный десятилетиями, вполне соответствовал параметрам системы управления страной в целом. Эта система имела целый ряд своих преимуществ, обеспеченных неотъемлемым от нее административно-командным рычагом: для решения трудных, порой годами не решаемых вопросов могли быть оперативно подключены все исполнительные органы власти и заинтересованные стороны, что обеспечивало результат. Однако жесткая, внешне, казалось бы, не менявшаяся административно-командная система в исследуемый период претерпевала изменения, свидетельствующие об определенных «сбоях» в ее работе.
Четвертая глава – «Художественная интеллигенция 1964 – 1985 гг.: особенности самоидентификации». События второй половины 1960-х гг. не только обозначили качественное изменение политического курса, в том числе и в сфере культуры, но и показали, насколько сложным было восприятие происходящего самой художественной интеллигенцией. Внешне- и внутриполитические факторы заставили практически каждого художника определить свою позицию по отношению к действиям власти. Этот непростой выбор усугубил дифференциацию художественной интеллигенции, что стало важнейшей характеристикой культурных процессов поздней советской эпохи.
Можно выделить несколько категорий художественной интеллигенции, каждую из которых характеризует особый тип отношений с властью, понимание задач творчества, представление о границах свободы художника.
Во-первых, это достаточно явный слой профессиональных деятелей культуры и искусства, которые выражали ортодоксально официозные позиции, идеологические установки, своего рода истеблишмент советской культуры. Именно им принадлежали ведущие позиции в иерархии творческих союзов, они контролировали литературные журналы, участвовали во всех всесоюзных и республиканских выставках, становились победителями многочисленных конкурсов (с правом государственной закупки произведений), получали высшие государственные награды – звания и премии и т.д.
Отдельные представители этой категории художественной интеллигенции искренне разделяли социалистические идеалы и сознательно отдавали свой талант на службу советской власти. Но нельзя отрицать и того, что некоторые художники, представлявшие официальное искусство, цинично реализовывали карьерные амбиции, выполняя «государственные заказы»[139].
Ситуация в официальной советской культуре не была такой однозначной, как может показаться на первый взгляд. Анализ документов как официальных, так и личного происхождения демонстрирует непростые, порой конфликтные отношения, с властью даже таких признанных властью мастеров как Г. Козинцев, Е. Матвеев, К. Симонов, А. Чаковский, М. Шолохов, Ю. Бондарев, В. Катаев и др.[140]
Официальная художественная жизнь не была однородной. Внутри этого широкого пространства существовали тенденции, явления, личности, которые не полностью совпадали с ортодоксальными принципами и позициями. Эта часть художественной интеллигенции составляла еще одну категорию, условно названную «честными художниками». Это довольно многочисленная группа, представители которой «сторонились» официальной культурной жизни, особенно, одиозных ее форм. В своих произведениях они пытались исследовать социальные и духовные изменения, происходящие внутри самой личности, ее отношения с миром, природой, человека с человеком и др. – в результате их творчество становилось «скрытым» противостоянием государственной идеологии (писатели – Ф. Абрамов, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин, Б. Можаев, Ю. Трифонов; живописцы – В. Попков, П. Никонов, Г. Коржев, П. Оссовский; театральные режиссеры – Г. Товстоногов, О. Ефремов, Ю. Любимов, А. Эфрос и др.). «Без мятежа, без тени диссидентского вызова, ничего не свергая и не взрывая декларативно, большая группа писателей стала писать так, как если бы никакого соцреализма не было объявлено и диктовано…»[141].
Часто эти художники соглашались на различные компромиссы с властью для того, чтобы удержаться в пространстве официальной культуры и иметь возможность реальной встречи со своим читателем, зрителем, слушателем.
В позднюю советскую эпоху параллельно официальной, поддерживаемой властью культуре сформировалась и развивалась «другая культура» («вторая», «неофициальная», «культура андеграунда»). Прежде всего, к «неофициальной культуре» можно отнести ставшие заметными в 1970-е годы авангардные художественные поиски, затронувшие все сферы искусства. Это и литературный авангард: творчество Дм. А. Пригова, Л. Рубинштейна, А. Хвостенко и др., собственно художественный: группа Э. Белютина, концептуализм (И. Кабаков), экспрессионизм (А. Зверев), соц-арт (В. Комар, А. Меламид, Э. Булатов), театральный авангард: Студия «На Юго-Западе» В. Р. Беляковича, Театр-студия «Человек» Л. Рошкован, Университетский театр (МГУ) Р. Виктюка и др. Представители «другого искусства», как правило, предлагали современникам альтернативные официальным художественные концепции (как с формальной, так и с содержательной точек зрения). Представители «неофициальной культуры» в своем творчестве сознательно выбирали позицию максимального дистанцирования от всех органов и структур власти, даже если это грозило им абсолютной невостребованностью обществом и государством, составляли третью категорию художественной интеллигенции изучаемой эпохи.
Изучение значительного количества материалов, среди которых особое место занимают мемуары художественной интеллигенции, позволяет говорить о характерных особенностях мироощущения и самосознания поколения семидесятых, прежде всего, той части художников, которую можно отнести к прогрессивно мыслящей части данной социальной группы.
Самоопределение художественной интеллигенции чрезвычайно многопланово, включает в себя размышления по поводу различных аспектов действительности – от искусства и религии до повседневной жизни с ее бытовыми проблемами. Особенно значимыми для формирования культурной ситуации 1970-х годов представляются следующие стороны мироощущения и самоощущения художественной интеллигенции «неофициального круга» (или близкой к нему): попытка осмыслить сущность исторического времени и найти свое место в нем; отношение художника к государству и власти; поиск духовных ориентиров, альтернативных официальной идеологии; самоопределение в сфере художественного творчества; понимание важности для формирования самосознания художников фактора «заграницы», ставшего знаковым явлением этого периода; переживание художественной интеллигенцией особенностей повседневной жизни.
Для самых разных представителей художественной интеллигенции главным была самоидентификация в контексте исторического времени и в системе отношений с властью, как в целом, так и в лице отдельных ее носителей, что осмысливалось в конечном итоге как проблема творческой свободы. В этих противоречиях – нашли отражение сложности национального культурного сознания, которое практически никогда не бывало свободным от общественного пафоса, всегда выражало требования и претензии государству и обществу. Власть, государство – важный фактор в жизни всех без исключения художников изучаемой эпохи: с ним соглашались, спорили, вставали к нему в оппозицию и т.п., но лишь единицы жили, не замечая его. Для многих представителей художественной интеллигенции этого времени характерно неприятие власти постольку, поскольку по точному замечанию Д. С. Лихачева, «Порядочные люди нетерпимы не к власти как таковой, а к несправедливости, исходящей от власти»[142].
Определенный мировоззренческий кризис, пережитый интеллигенцией в эпоху «оттепели», закономерно привел к поиску художниками новых идей и путей их развития в 1970-е годы. В обстановке духовного смятения и социальной апатии альтернативой официальной идеологической доктрине выступила религия – весьма авторитетная в истории человечества ценностная ориентационная система. Появились дополнительные, становившиеся все более сильными, факторы влияния на формирование мировоззрения художника – «заграница», зарубежное искусство и т.д., принципиально изменились каналы получения информации.
Представление об особенностях формирования самосознания художника этого времени будет неполным, если не принять во внимание особенности повседневной жизни художественной интеллигенции, которая часто становилась своеобразной формой культуротворческой деятельности, в первую очередь, для представителей неофициальной культуры.
В последних разделах главы детально восстановлены события художественной жизни 1970 – 1980-хгг., оказавшиеся знаковыми для поздней советской эпохи, и на архивном материале, источниках личного происхождения и др. исследованы роль и характер участия официальных структур в этих культурных акциях[143]. Показано, что часть художественной интеллигенции, балансируя на границе официальной и неофициальной культуры, на протяжении всего указанного периода сохраняла иллюзию возможности расширения легального пространства культуры, для чего продолжала вести диалог с властью.
Противоречивые оценки художественных смыслов предпринятых акций, таких как открытая выставка произведений абстрактного искусства («Бульдозерная выставка», 1974 г.) или выпуск литературно-художественного альманаха «МетрОполь», 1979 г.) не уменьшают их историко-культурного значения – неофициальная культура делала попытки войти в официальное культурное пространство. Власть не допустила легального существования художественного инакомыслия. К нестандартно мыслящим и творящим художникам прикрепили ярлыки политической неблагонадежности, безнравственного поведения, столкнув тем самым альтернативную культуру в пространство «андеграунда».
В конце 1960-х – начале 1970-х гг. для художников был важен именно диалог в надежде на перемены во власти (от писем протеста до письма группы Э. Белютина с требованием отставки М. А. Суслова) и стремление напомнить о своем существовании, о том, что «другое», неканоническое искусство живет и развивается («бульдозерная выставка»). В конце 1970-х – поверив в реальность расширения границ свободы творчества (легальное выставочное пространство на М. Грузинской, 28), заявили о новой литературе (выпуск литературно-художественного альманаха «Метрополь»), но столкнулись с жестким сопротивлением и партийно-государственных органов, и творческих союзов. В начале 1980-х, уже не питая иллюзий относительно конструктивной роли власти в процессах развития художественной культуры, художественная интеллигенция в целях творческого самосохранения в границах официальной культуры ведет диалог с властью по всем правилам театральной игры (Ю. Любимов, спектакль «Владимир Высоцкий»; Театр драмы и поэзии на Таганке[144], О. Ефремов «Так победим!», МХАТ[145] и др.).
В Заключении автор отмечает, что особенность историко-культурной ситуации 1964 – 1985 годов – движение от монокультуры к художественному многообразию – стала питательной почвой для появления выдающихся достижений отечественной культуры, которые получили мировую известность и признание. Характерным признаком советской культуры указанного периода являлось одновременное существование, наряду с официальной, прогосударственной культурой – «другой культуры», неофициальной, культуры советского андеграунда.
Эта ситуация была в значительной степени спровоцирована позицией власти по отношению к культуре и ее творцам в предшествующий период «оттепели», для которой была характерна либерализация духовной жизни. Но власть оказалась не готова к растущему художественному многообразию, оценила его как оппозиционное и восстановила репрессивные функции основных звеньев политической системы.
В то же время, очевидно, что внутри самой политической системы власть была разной (заметны различия чиновников ЦК КПСС, спецслужб, министерства культуры), также как и внутри каждого звена политической системы (консерваторы и реформаторы, сторонники авторитарной линии и демократической, западники и славянофилы). Внутри «властного треугольника» происходило заметное перераспределение, смещение функций.
Можно говорить о динамике основных форм реализации политики власти в границах изучаемого периода. С середины (октябрь 1964 г.) до конца 1960-х гг. пришедшие к власти консервативные силы восстанавливали административно-командную систему, статус силовых министерств, репрессивные методы в работе с интеллигенцией. Рубеж 1960 – 1970-х гг. имел особое значение в отношениях власти и художественной интеллигенции, когда и внешнеполитические (ввод войск в ЧСРР) и внутриполитические события (постановление 1969 года «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара», введение новых статей в Уголовный Кодекс и др.) свидетельствовали о предельном ужесточении методов воздействия партийно-государственной власти на художественную интеллигенцию. В начале 1970-х гг. в руководстве страной появились трезвомыслящие реформаторы, понимающие, что для сохранения влияния необходимо менять методы работы с интеллигенцией, искать более соответствующие сложившейся культурной ситуации практики. Они вносят конструктивные предложения по расширению границ легального пространства для художественного творчества, но пространства подконтрольного власти, в первую очередь, спецслужбам; однако реализовать данные проекты (выставочный зал на М. Грузинской, 28) стало возможно только после публичных акций самих художников («бульдозерная выставка» 1974 года). События конца 1970-х – начала 1980-х гг. показали, что, несмотря на то, что система не израсходовала всех ресурсов внутреннего самореформирования, действующая власть оказалась не готова к изменениям, что заставило ее во многом вернуться к охранительной политике запретов (спектаклей, фильмов, альманахов), регламентации форм повседневной культуры и др. Это, с одной стороны, усугубило кризис системы, но с другой – способствовало укреплению в общественном сознании идеи необходимости реформирования, что и было начато новым руководством страны в апреле 1985 года.
В изучаемый период существенно изменился стиль партийно-государственной руководства художественной культурой. При обращении к различным фактам историко-культурного процесса «брежневской эпохи» складывается впечатление определенной либерализации культурного пространства, адекватного реагирования органов партийно-государственной власти на изменившуюся культурную ситуацию. Художественная интеллигенция часто становилась объектом апробации идеологических новаций власти, что стимулировало развитие художественной культуры: художники получали возможность участия в творческих конкурсах, международных и внутрисоюзных проектах и т.п. Власть демонстрировала и поддерживала имидж цивилизованного государства, меценатствующего культуре, но эти внешне либеральные формы отношений власти к художественной интеллигенции маскировали новые, более изощренные методы контроля художественных процессов.
История взаимоотношений власти и художественной интеллигенции в 1964 –1985 гг. в Верхневолжском регионе является отражением историко-культурной ситуации в столице и в стране. Очередное Постановление ЦК КПСС по вопросам литературы и искусства обеспечивало целевое внимание со стороны региональной власти к вопросам культуры в тот период, пока постановление находилось «на контроле». Результаты этого были противоречивыми. С одной стороны, ситуация иногда менялась в лучшую сторону – особенности менталитета интеллигенции провинции, в котором сохранялись романтические установки, подвижнический характер ее деятельности инициировали возникновение и развитие особых форм культуры, утверждавших прогрессивные художественные ценности. С другой стороны – в этой работе не было системы и внутренней логики, часто допускался формализм, еще чаще – работа по реализации того или иного постановления имела характер чрезмерно усердного поиска идеологических противников и их наказание.
В то же время исторические процессы взаимоотношений власти и художественной интеллигенции в регионе имели специфику, для понимания которой мы вводим условное понятие «механизм обратной связи». Для изучаемых процессов характерно возрастание роли региональной власти в формировании партийно-государственной политике в сфере художественной культуры – охранительная политика, проявлявшаяся особенно заметно при встрече со столичной культурой, провоцировала реакцию «с мест», которая в ряде случаев становилась поводом для проведения политических санкций центральной властью. Характерной чертой изучаемого времени является явный субъективизм региональных чиновников, возведенный в ранг политики в сфере художественной культуры подведомственных областей, следствием чего стали, с одной стороны – «жемчужины региональной культуры» (Палехский художественный промысел – лаковая миниатюра, Ярославский академический театр драмы им. Ф. Г. Волкова, «владимирский пейзаж» и др.), с другой – невнимание к другим формам культуры региона.
Сложное состояние и двойственное положение органов партийно-государственной власти по отношению к культуре в целом не могло не сказаться на отношении художественной интеллигенции к власти и политической системе, где чрезвычайно характерной стала девальвация революционно-романтических идей, составлявших основу бескорыстного служения художника государству.
Можно говорить о процессах постоянно углублявшейся дифференциации в среде художественной интеллигенции, разделению художников на категории «официальных», создававших продукты прогосударственной культуры, пользовавшихся благами и привилегиями; «честных», пытавшихся высказывать «личную правду» в границах официальной культуры, с глубоким страданием переживавших компромиссы с властью; и, наконец – представителей «неофициальной культуры», советского андеграунда, более или менее сознательно противопоставлявших свое творчество и свою общественную позицию нормам официальной культуры. Это разделение обусловило многослойность культуры, появление культурных идей и тенденций, предопределивших пути и проблемы развития современной российской культуры.
Эта ситуация усугублялась тем, что в одном временном промежутке активно реализовывались два поколения: так называемые «шестидесятники», сохранившие возвышенное отношение к революционным идеалам и неизменно пытавшиеся вступить в диалог с властью, даже в тех случаях, когда осуждали ее действия. Нужно отметить, что и в партийно-государственном аппарате также было немало представителей этого поколения, которые несли «оттепельный» импульс, сохраняли веру в идеальные ценности революции, в «социализм с человеческим лицом».
Другим активно действующим поколением были «семидесятники», которым в большей степени было свойственно скептическое отношение к официальным, декларируемым властью ценностям, нередко выражавшее себя в эскапизме. Но при этом художники искали новые формы диалога с современниками, формировали «свой круг» читателей, зрителей, которые были способны понять и принять специфический «эзопов язык» создававшихся в это время культурных текстов, что помогало единомышленникам сохранить нравственные и интеллектуальные жизненные принципы. Скептическое отношение к официальной идеологии обусловило определенную степень внутренней независимости и свободы поколения «семидесятых» (интенсивные духовные искания, обращение к религиозным истокам культуры и др.), – именно оно выдвинуло значительное число художников, произведения которых позволили отечественной культуре на равных войти в мировой культурный процесс.
Дух «семидесятничества» – рационализма и скептицизма отражался и на характере самой власти, где в числе аппаратных чиновников появлялось все больше прагматиков, которые «совершенствуя развитый социализм», внешне смягчая формы управления культурой, на самом деле стремились лишь к созданию новых, более сложных форм тотального воздействия на художника, а посредством его творчества – на общественное сознание. Сложная ситуация сосуществования во власти различно настроенных по отношению к развитию культуры чиновников приводила к тому, что конкретные формы, способы и результаты осуществления культурной политики напрямую зависели от мировоззрения, вкусов того или иного ответственного лица, что не могло способствовать стабильности культурной ситуации.
Противоречивость позиции власти по отношению к художнику, сложная внутренняя дифференциация художественной интеллигенции стали не только признаками нестабильности системы отношений «власть-художник» в поздний советский период, но и почвой для развития конфликта художника и власти, специфические и разнообразные формы проявления которого характерны для изучаемой эпохи. Этот перманентный, как проявленный, так и латентный конфликт в 1964 – 1985 гг. является существенным показателем характера и динамики исторического процесса развития советской политической системы на последнем этапе ее существования.
Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях
Монографии
- Раскатова Е. М. Советская власть и художественная интеллигенция: логика конфликта (конец 1960-х – начало 1980-х гг.): Монография. Иваново: Иван. гос. ун-т., 2009. 329 с. 19,07 п. л.
- Раскатова Е. М. Власть и художественная культура российской провинции в эпоху позднего социализма (на материалах Владимирской, Ивановской, Костромской и Ярославской областей): Монография. Иваново: Иван. гос. хим.-технол. ун-т, 2010. 165 с. 8,6 п. л.
Работы, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах,
включенных в Перечень ВАК Министерства образования и науки
Российской Федерации
- Раскатова Е. М. Отдел культуры ЦК КПСС и художественная интеллигенция: о новом стиле советской номенклатуры в конце 1960-х – начале 1980-х гг. // Вестник Омского университета: научный журнал. Омск, 2010. № 3. С. 44-51. 0,65 п. л.
- Раскатова Е. М. Главное управление по охране государственных тайн в печати при СМ СССР (Главлит) и новые реалии художественной жизни в конце 1960-х – начале 1980-х гг. // Интеллигенция и мир. Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2010. № 2. С. 62-79. 0,9 п. л.
- Раскатова Е. М. Министерство культуры РСФСР в системе советской власти: особенности реализации приоритетных государственных программ в 1970 гг. // Вестник Поморского университета. Серия. Гуманитарные и социальные науки. Архангельск, 2010. № 2. С. 22-29. 0,45 п. л.
- Раскатова Е. М. «Бедными были мы все. Не одинаково…»: Экономическое положение художественной интеллигенции в эпоху позднего социализма // Вестник Поморского университета. Серия. Гуманитарные и социальные науки. Архангельск, 2009. № 1. С. 39-49. 0,8 п. л.
- Раскатова Е. М. «Заграница» и проблемы самосознания советского художника семидесятых // Личность. Культура Общество: Международный журнал социальных и гуманитарных наук. Т. X. Вып. 1 (40). М.: 2008. С. 343-352. 0,9 п. л.
- Раскатова Е. М. «Другое искусство» в контексте времени: проблема толерантности российского общества // Известия Уральского государственного университета. Серия 2. Гуманитарные науки. № 34. Проблемы образования, науки и культуры. Екатеринбург, 2005. Вып. 17. С. 72-81. 0,7 п. л.
- Раскатова Е. М. Время и власть в мемуарных текстах художественной интеллигенции 1970-х годов // Вестник Ивановского государственного энергетического университета. 2005. Вып. 2. С. 103-108. 0,6 п. л.
Статьи
- Раскатова Е. М. О некоторых особенностях официальной художественной политики 1970-х годов (На материалах архива отдела культуры ЦК КПСС) // Проблемы методологии истории интеллигенции: поиск новых подходов. Межвузовский сборник научных трудов. ИвГУ, 1995. С. 108-114. 0,4 п. л.
- Раскатова Е. М. Художественная интеллигенция российской провинции: к оценке деятельности в 70-е годы XX века // Интеллигенция России: уроки истории и современность. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1996. С. 123-133. 0,6 п. л.
- Раскатова Е. М. К вопросу о необратимости демократических процессов в художественной жизни страны // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1997. С. 144-154. 0,6 п. л.
- Иванова Н. К., Раскатова Е. М. Об особенностях языка политических документов // Проблемы межкультурной коммуникации (лингвистические, социологические и культурологические аспекты). Межвузовский сборник научных трудов. Иваново: ИвГУ, 2000. С. 210-221. 0,5 п. л., авт. вклад - 0,4 п. л.
- Раскатова Е. М. «Свободный художник» в условиях тоталитарной культуры // Интеллигенция и мир. Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2001. № 2/3. С. 68-74. 0,6 п. л.
- Раскатова Е. М. Художественная интеллигенция и Советская власть: о возможности диалога в конце 1960-х – середине 1980-х годов // Социокультурные проблемы истории и современного развития российской провинции. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново: ИГЭУ. 2002. С. 126-136. 0,66 п. л.
- Миловзорова М. А., Раскатова Е. М. «О поведении режиссера Любимова…». (К истории создания спектакля «Владимир Высоцкий» Театром на Таганке) // Толерантность и агрессивность в истории и современности. Материалы круглого стола (Иваново, 25 июня 2002 г.). Иваново: ИвГУ, 2002. С. 98-109. 0,9 п. л., авт. вклад - 0,7 п. л.
- Миловзорова М. А., Раскатова Е. М. Современная художественная культура провинции: способы самоидентификации // Глобализация и локальная культура. Сб. научных статей. М.: РГГУ, 2002. С. 127-136. 0,7 п. л., авт. вклад - 0,3 п. л.
- Раскатова Е. М. «Зачем вам это нужно?»: духовные поиски художественной интеллигенции 1960 – 1970-х годов и реакция власти // Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Материалы IV Международной научной конференции (Иваново, 8-9 декабря 2004 г.) Иваново: ИвГУ, 2004. С. 213-220. 0,4 п. л.
- Раскатова Е. М. Неофициальное искусство «семидесятых»: особенности повседневности // Региональное приложение к журналу «Современные наукоемкие технологии». Иваново: ИГХТУ. 2005. № 1-2. С. 16-26. 0,7 п. л.
- Раскатова Е. М. «Жемчужина провинциальной культуры»: власть и палехский художественный промысел в 1970-е годы // Интеллигенция и мир. Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук, 2006. № 1. С. 46-69. 0,84 п. л.
- Раскатова Е. М. «Борьба за сохранение национального культурного наследия»: идеологические новации власти в 1970-е годы и художественная интеллигенция // Вестник гуманитарного факультета Ивановского государственного химико-технологического университета. Научный журнал. Вып. 1. Иваново, 2006. С. 32-41. 0,7 п. л.
- Раскатова Е. М. Художественная интеллигенция и власть российской провинции в 70-е гг. ХХ в.: специфика диалога // Культура и интеллигенция меняющихся регионов России: ХХ век. Интеллектуальные диалоги: XXI век. Россия – Сибирь – Казахстан: Материалы VI Всероссийской научной и научно-практической конференции с международным участием (Омск, 3-5 октября 2006 г.). Омск: Международный институт стратегического проектирования, 2006. В 2-х ч. Ч. 2. С. 112-118. 0,25 п. л.
- Раскатова Е. М. «Культурное одиночество»: о некоторых особенностях самосознания интеллигенции российской провинции // Социум: проблемы, анализ, интерпретации. (Сборник научных трудов). Вып. V. М.: МПГУ, 2006. C. 389-408. 1,17 п. л.
- Раскатова Е. М. Театр и власть в провинциальном городе 1970-х годов // История и культура городов России: от традиции к модернизации: Материалы Всероссийского научного конгресса, посвященного 290-летию города Омска (Омск, 12-14 декабря 2006 г.) / Отв. ред. Д.А. Алисов, Ю.Р. Горелова, Н.А. Томилов. Омск: ООО "Издательский дом "Наука"", 2006. С. 221-223. 0,25 п. л.
- Раскатова Е. М. О стратегии власти в сфере культуры в эпоху позднего социализма: КГБ и художественная интеллигенция // Вестник гуманитарного факультета Ивановского государственного химико-технологического университета. Научный журнал. Вып. 2. Иваново, 2007. С. 46-59. 1,0 п. л.
- Раскатова Е. М. Власть и художественная культура «семидесятых»: тенденции и парадоксы современных исследований // Советская культура: проблемы теоретического осмысления. Материалы международной научной конференции. Санкт-Петербург, 20 июня 2008 г. СПб.: «Петрополис», 2008. С. 225-232. 0,65 п. л.
- Раскатова Е. М. Вынужденная эмиграция А. Тарковского и самосознание отечественной художественной интеллигенции позднего социализма // Феномен Андрея Тарковского в интеллектуальной и художественной культуре: Сб. статей. (По материалам международной научно-теоретической конференции) / Ред.-сост. Е. Цымбал, В. Океанский. М., Иваново: Талка, 2008. С. 153-162. 0,5 п. л.
- Раскатова Е. М. 1968 год и проблема исторического самоопределения советской художественной интеллигенции // Вестник гуманитарного факультета Ивановского государственного химико-технологического университета: Научный журнал. Вып. 3. Иваново, 2008. С. 49-62. 1,0 п. л.
- Миловзорова М. А., Раскатова Е. М. Власть и художник в эпоху позднего социализма: парадокс М. Ф. Шатрова // Социогуманитарные науки: XXI век: (Сборник научных трудов). Вып. II. М.: МПГУ, 2009. С. 207-220. 0,9 п. л., авт. вклад - 0,6 п. л.
- Раскатова Е. М. Власть и художественная интеллигенция позднего социализма: методологические ракурсы современного изучения проблемы // Интеллигенция и мир. Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2009. № 2. С. 85-97. 0,5 п. л.
- Раскатова Е. М. «…Поворотный пункт в течении художественной жизни со многими последствиями»: «Бульдозерная выставка» 1974 года как форма диалога художественной интеллигенции с властью // Вестник Гуманитарного факультета Ивановского государственного химико-технологического университета. Научный журнал. Вып. 4. Иваново, 2009. С. 138-148. 0,6 п. л.
Тезисы докладов
- Раскатова Е. М. Подвижники культуры // Интеллигенция России: традиции и новации. Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции ИвГУ. Иваново, 1997. С. 251-252. 0,1 п. л.
- Раскатова Е. М. Художественная интеллигенция провинции: проблемы участия в сохранении культурной среды // Интеллигент в провинции. Вып. 2. Тезисы докладов Всероссийской научно-практической конференции. Екатеринбург, 1997. С. 71-72. 0,1 п. л.
- Раскатова Е. М. Отечественная художественная интеллигенция и реалии ХХ века // Интеллигенция в России в конце ХХ века: система духовных ценностей в исторической динамике. Тезисы докладов Всероссийской научной конференция. Екатеринбург, 1998. С. 77-80. 0,15 п. л.
- Раскатова Е. М. Инакомыслие как нравственный выбор интеллигенции // Нравственный императив интеллигенции: прошлое, настоящее, будущее. Тезисы докладов международной научно-теоретической конференции (Иваново, 23-25 сентября 1998 г.). Иваново, 1998. С. 138-140. 0,15 п. л.
- Раскатова Е. М. Культурные акции художественной интеллигенции 1970-х годов и реакция Системы // Социокультурная динамика России: II социологические чтения. Материалы региональной научной конференции (Иваново, 10-11 декабря 1998 г.). Иваново: ИГХТУ, 1998. С. 84-86. 0,15 п. л.
- Раскатова Е. М. Художественная интеллигенция и социалистические преобразования: трагедия ответственности // Интеллигенция России в истории ХХ века: неоконченные споры. К 90-летию сборника «Вехи». Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научной конференции (Екатеринбург, 24-25 декабря 1998 г.). Екатеринбург, 1998. С. 237-238. 0,1 п. л.
- Раскатова Е. М. Свободный выбор художника в условиях тотальной несвободы // Интеллигенция России в ХХ веке и проблема выбора. Материалы «круглого стола» Всероссийской конференции «Интеллигенция России в истории ХХ века: неоконченные споры». Екатеринбург, УрГУ. 1999. С. 73-75. 0,2 п. л.
- Раскатова Е. М. О гуманистических функциях спецкурса «Культура в судьбах российской интеллигенции» // Интеллигентоведение. Проблемы становления нового вузовского курса. Материалы межгосударственной заочной научно-методической конференции Иваново, 2000. С. 66-67. 0,1 п. л.
- Раскатова Е. М. К вопросу об участии отечественной художественной интеллигенции в политических конфликтах (1960-е – 70-е годы) // Политические конфликты в прошлом и настоящем. Материалы всероссийской научной конференции (Иваново, 24-26 апреля 2001). Иваново: ИвГУ, 2001. С. 115-116. 0,1 п. л.
- Раскатова Е. М. «Власть и художественная интеллигенция» как исследовательская проблема в отечественной литературе 1990-х – нач. 2000 г. // Культура и интеллигенция России ХХ в. как исследовательская проблема: итоги и перспективы изучения: Тезисы докладов научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения проф. Л.М. Зак и 70-летию со дня рождения проф. В.Г. Чуфарова (Екатеринбург, 30-31 мая 2003 г.). Екатеринбург. УрГУ, 2003. С. 162-164. 0,15 п. л.
- Раскатова Е. М. Официальная художественная политика в конце 1960-х – начале 1980-х годов: центр и провинция – механизм обратной связи // Культура и интеллигенция России между рубежами веков: Метаморфозы творчества. Интеллектуальные ландшафты (конец XIX в. – начало XXI в.). Материалы V Всероссийской научной конференции с международным участием (Омск, 29 сентября – 3 октября 2003 г.). Омск, ОмГУ, 2003. С. 323-325. 0,15 п. л.
- Раскатова Е. М. Власть и художественная интеллигенция в культурной модели социалистического общества // Российская история XX века: проблемы науки и образования. Материалы научной конференции (Москва, 15-16 сентября 2004 г.) М.: МПГУ, 2004. С. 303-305. 0,15 п. л.
- Раскатова Е. М. О некоторых моделях поведения отечественной художественной интеллигенции 1970-х годов // Интеллигенция России и Запада в ХХ-XXI вв.: выбор и реализация путей общественного развития. Материалы научной конференции (Екатеринбург, 28-30 мая 2004 г.). Екатеринбург: УрГУ. 2004. С. 39-40. 0,1 п. л.
- Раскатова Е. М. Советская высшая школа и официальная идеология: к истории «личного дела» Венедикта Ерофеева // Социум: проблемы, анализ, интерпретации. (Сб. научных трудов). Вып. IV. М.:МПГУ, 2005. С. 165-168. 0,2 п. л.
- Раскатова Е. М. Власть и художественная интеллигенция в эпоху позднего социализма: к вопросу о возникновении нового стиля отношений в 1970-е годы // Политическая культура интеллигенции и её место и роль в жизни общества. Материалы XVII международной научно-теоретической конференции (Иваново, 21-23 сентября 2006 г.) Иваново: ИвГУ, 2006. С. 255-257. 0,15 п. л.
[1] Дискуссия в «Литературной газете» (2006 г.) об эпохе Л. И. Брежнева, начатая статьей М. Антонова «Образцовый советский руководитель» (№ 39-40) и продолженная в №№ 42, 43, 45-49 С. Кара-Мурзой «Золотой застой», В. Колесниковым «У нас была великая эпоха», Б. Кагарлицким «Дорогая стабильность», А. Севостьяновым «Пять просчетов, которые погубили страну», С. Семановым «Леонид Неоднозначный» и др. Заключительные материалы в № 50 «Уроки ушедшей эпохи» от 13-19 декабря 2006 г. к 100-летию со дня рождения Л. И. Брежнева; также подборка материалов в Российской газете, 2006. № 285. 19 декабря; журнале «Эхо планеты», 2006. № 50-51 и т.п.
[2] «Времена» с Владимиром Познером // Первый канал, 2006. 24 декабря. 18:00; Программа А. Архангельского «Тем временем» // Канал «Культура», 2008. 19 мая. 22:45-23:30; Программы Н. Сванидзе «Суд времени» на Пятом канале // Пятый канал, 2010. 15 сентября, 28 сентября. 21.00-22.00 и др.; Программы Л. Парфенова «Какие наши годы!» // Первый канал, 2010. 6 ноября. 21:15 и др.
[3] Художественная жизнь России 1970-х годов как системное целое. СПб., 2001. С. 7.
[4] Учебное пособие Е.М. Раскатовой «Художественная культура и советская власть в эпоху позднего социализма (конец 1960-х – начало 1980-х гг.)». Иваново: Иван. гос. хим.-технол. ун-т. 2008. 214 с. рекомендовано УМО вузов РФ по образованию в области историко-архивоведения (РГГУ, Москва) студентам высших учебных заведений (Решение Президиума совета УМО от 15.12.2008 г., Протокол № 15).
[5] Ким М. П. 40 лет советской культуры. М., 1957.
[6] Ерман Л. К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966; Лейкина-Свирская В. Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М., 1971.
[7] Из истории советской интеллигенции. М., 1966; Советская интеллигенция. История формирования и роста. 1917-1965. М., 1968; КПСС во главе культурной революции в СССР. М., 1972; Советская интеллигенция. Краткий очерк истории. 1917-1975. М., 1977.
[8] Арнольдов А. И. Культура развитого социализма. М., 1975; Он же. Социалистический образ жизни и культура. М., 1976; Баллер Э. А. Коммунизм. Культура. Человек. М., 1979; Журавлев В. В. Проблемы духовной жизни развитого социализма. М., 1980; Он же. Мир художественной культуры. М., 1987; Иовчук М. Т., Коган Л. Н. Советская социалистическая культура: исторический опыт и современные проблемы. М., 1979 и др.
[9] Копырин В. А. Опыт исследования художественной интеллигенции развитого социалистического общества. Свердловск, 1974.
[10] Федюкин С. А. Советская власть и буржуазные специалисты. М., 1965; Он же. Великий Октябрь и интеллигенция. М., 1972; Он же. Борьба с буржуазной идеологией в условиях перехода к НЭПу. М., 1977; Он же. Партия и интеллигенция. М., 1983; Волков В. С. Коммунистическая партия и техническая интеллигенция в период строительства социализма в СССР /1928-1937гг./. Л., 1975; Главацкий М. Е. КПСС и формирование технической интеллигенции на Урале. Свердловск, 1974; Ермаков В. Т. Исторический опыт культурной революции в СССР. М., 1968; Соскин В. Л. Ленин. Революция. Интеллигенция. Новосибирск, 1973 и др.
[11] Комсомол и творческая молодежь. М., 1982; XIX съезд ВЛКСМ и актуальные вопросы организационной и идейно-воспитательной работы комсомола. М., 1985; Политическая культура молодежи: состояние, проблемы, формирование. М., 1987 и др.
[12] Комсомол и творческая молодежь. М., 1982; XIX съезд ВЛКСМ и актуальные вопросы организационной и идейно-воспитательной работы комсомола. М., 1985; Политическая культура молодежи: состояние, проблемы, формирование. М., 1987 и др. В рамках этого направления начинал работу и известный современный историк Г. А. Бордюгов (См.: Бордюгов Г. А. Исторический опыт ВЛКСМ по формированию молодой художественной интеллигенции. Вопросы источниковедения // Источниковедение истории международного молодежного движения. М.: ВКШ при ЦК ВЛКСМ, 1978. С. 46–53 и др.).
[13] Бородай А. Д. Деятельность ВЛКСМ по осуществлению решений Коммунистической партии о воспитании молодой художественной интеллигенции в условиях развитого социализма /1971-1981/. Дис.... канд. ист. наук. М., 1982; Он же. Работа комитетов ВЛКСМ с творческой молодежью: Опыт, проблемы. М., 1989; Он же. Н. С. Хрущев и молодое поколение художественной интеллигенции: страницы истории. М., 1999; Он же Формирование молодой художественной интеллигенции. Тенденции и противоречия культурной политики советского государства (1950-е – 80-е гг.). М., 2000 и др.
[14] Романов А. В. Коммунист в сфере искусства. Время. Люди. Книги. М., 1981.
[15] Федюкин С. А. Борьба с буржуазной идеологией в условиях перехода к НЭПу. М., 1977; Он же. Некоторые аспекты изучения истории советской интеллигенции // Вопросы истории, 1980. № 9. С. 17-31; Он же. Интеллигенция и белое движение (1918-1920гг.) // В кн.: Советская культура: 70 лет развития М.: Наука, 1987 С. 105-118; Об этом позже: Квакин А. В. Идейно-политическая дифференциация российской интеллигенции в период нэпа. 1921-1927. Саратов, 1991; Купцова И. В. Художественная интеллигенция России (Размежевание и исход). СПб., 1996.
[16] См.: Латкин В. В. Опыт и проблемы партийного руководства формированием интеллигенции в годы X - XII пятилеток (на материалах городских партийных организаций Дона и Кубани): Дис.... канд. ист. наук. Краснодар, 1989; Хакимов Ш. В. Деятельность партийной организации Татарии по руководству художественной культурой. 1966-1985 гг.: Дис.... канд. ист. наук. Казань, 1989; Сорокина М. А. Политика партии в области литературы в период конца 60-х – начала 80-х годов. Критический анализ исторического опыта и его уроки.: Дис.... канд. ист. наук. Л., 1991 и др.
[17] Куницын Г. Есть массовость и “массовость” // Урал, 1988. № 4; Кулешова Н. Ю. О различиях в проведении политической линии в ленинский и сталинский периоды // Интеллигенция и политика. Тезисы докладов международной науч.-теор. конф. Иваново, 18-19 апреля 1991 г. Иваново, 1991. С. 23 и др.
[18] От Зезина М. Р., Кошман Л. В., Шульгин В. С. История русской культуры. М., 1990 до История русской культуры / Под ред. Л. В. Кошман. М., 2007; Березовая Л. Г., Берлякова Н. П. История русской культуры: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений: В 2 ч. М., 2002. Ч. 2.; Кондаков И. В. Культура России: краткий очерк истории и теории: учебное пособие / И. В. Кондаков. 3-е изд. М., 2007.
[19] Зубкова Е. Духовный кризис общества: социально-психологические последствия // На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе. М., 1990.
[20] К истории инакомыслия в советский период примерно в это же время обращались: Данилов А. А. История инакомыслия: советский период. 1917-1991 гг. Уфа, Вост. ун-т, 1995; Королев А.А. Диссидентство и молодая творческая интеллигенция. К проблеме духовных истоков современных радикально-либеральных реформ // Социальные реформы в России: теория и практика. Вып. 2. М., 1996; Прищепа А. И. Инакомыслие на Урале (середина 1940-х – середина 1980-х гг.). Сургут, 1998 и др. Глубокий и тщательный анализ диссидентского движения проведен Л. М. Алексеевой, работа которой «История инакомыслия в СССР: Новейший период» сегодня стала классикой, но ранее была известна через нелегальные каналы // Алексеева Л. М. История инакомыслия в СССР: Новейший период.М., 2001.
[21] Традиции советского изобразительного искусства и их развитие в современном творчестве (Обсуждение проблем искусства молодых художников за “круглым столом”) // Искусство, 1987. № 10; Анисимов Г. А. Незаконченные биографии. М., 1988; Щербак К. А. С желанием истины: об одном поколении в искусстве. М., 1988; Деготь Е., Левашов В. Разрушенное искусство /70-е годы/ // Искусство, 1990. № 1; Кобак А., Останин Б. Молния и радуга: пути культуры 60-80 годов (Опыт эмблемного анализа) // Волга, 1990. № 8; Молева Н. Когда отступила “оттепель”. М., 1991 и др.
[22] Погружение в трясину. Анатомия застоя. М., 1991. Многие авторы коллективной монографии тогда заявили о темах, которым в дальнейшем посвятили монографические исследования, например, Фомин В. Кино и власть. Советское кино: 1965-1985 годы. Документы, свидетельства, размышления. М., 1996 и др.
[23] См.: Орлова Э. А. Проблема самоопределения личности в современном советском искусстве // В кн.: Культура в советском обществе. Проблемы и перспективы развития. М., 1988; Соколов К. Б. Социальная эффективность художественной культуры: процессы распространения и освоения художественных ценностей. М., 1990; Интеллигенция и перестройка. М., 1991; Социология культуры и социокультурная ситуация в СССР // Социологические исследования, 1991. № 11; 1992, № 1 и др.
[24] См.: Освобождение духа / Под ред. А. А. Гусейнова, В. И. Толстых. М., 1991; Искусство кино, 1989. № 5; Философские науки, 1990. № 7; Там же, 1991. № 3, 6; Кентавр, 1992. № 11-12 и др.
[25] Бордюгов Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура: Субъективные заметки об истории советского общества. – М., 1992.
[26] Зудин А. Ю. Культура советского общества: логика политической трансформации // ОНС, 1999. № 3. С. 59-72 и др.
[27] Ершова Э. Б. Исторические судьбы художественной интеллигенции Белоруссии (1917-1941). М., 1994; Купцова И. В. Художественная интеллигенция России (размежевание и исход). СПб., 1996; Бортников С. Д. Художественная интеллигенция Сибири 1961-1980. Барнаул, 1997 и т.д. Подробнее об этом см.: Раскатова Е. М. Отечественная художественная интеллигенция: приоритеты изучения в 1990-е годы // Интеллигент и интеллигентоведение на рубеже ХХI века: итоги пройденного пути и перспективы. Материалы межд. науч.-теор. конференции. Иваново, 1999. С. 288-290; Раскатова Е. М. «Власть и художественная интеллигенция» как исследовательская проблема в отечественной литературе 1990-х – нач. 2000-х гг.// Культура и интеллигенция России ХХ века как исследовательская проблема: итоги и перспективы изучения. Екатеринбург, 2003. С.162-164.
[28] Интеллигенция в системе социально-классовой структуры и отношений советского общества. Кемерово, 19-21 марта 1991г.; Интеллигенция и политика. Иваново, 18-19 апреля 1991г.; Интеллигенция в политической истории XX века. Иваново, 25-24 апреля 1992 г.; Поиск новых подходов в изучении интеллигенции: проблемы теории, методологии, источниковедения и историографии. Иваново, 13-15 сентября 1993 г. Интеллигент в провинции. Екатеринбург, 4-5 февраля 1997; Нравственный императив интеллигенции: прошлое, настоящее, будущее. Иваново. 22-24 сентября 1998; Интеллигент и интеллигентоведение на рубеже ХХI века: итоги пройденного пути и перспективы. Иваново 22-24 сентября 1999; Интеллигенция России в ХХ веке и проблема выбора. Екатеринбург, 1999 и др.
[29] Соскин В. Л. Современная историография советской интеллигенции России. Новосибирск, 1996; Самарцева Е. И. Российская интеллигенция до октября 1917 года (Историографический очерк): Монография. Тула, 1998.
[30] Купцова И. В. Художественная интеллигенция России (Размежевание и исход). СПб., 1996.
[31] Квакин А. В. Российская интеллигенция на родине и в зарубежье: Сб. науч. статей. М., 2005; Он же. Между белым и красным. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках третьего пути. М., 2006.
[32] Ершова Э. Б. Исторические судьбы художественной интеллигенции Белоруссии 1917-1941. М., 1994.
[33] Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М., 2000; Она же. Советская художественная интеллигенция и власть в 1950-е – 60-е годы. М., 1999.
[34] Кузнецова Е. И. Государство и театр: Экономика, организация, творчество. Сер. 1960-х – начало 1980-х годов. М., 2000.
[35] Брежнева Л. Б. Художественная интеллигенция в общественно-политической жизни советского общества, 1985-1991 гг. (на материалах творческих союзов): Дис. … канд. ист. наук. М, 1994.
[36] Прищепа А. И. Инакомыслие на Урале (середина 1940-х – середина 1980-х гг.). Сургут, 1998.
[37] Комиссаров С. Н., Кудрина Т. А., Шендрик А. И. Художественная интеллигенция в условиях перестройки. М., 1990.
[38] Нечаев А. М., Нечаева Г. А. Художественная интеллигенция: проблема жизнедеятельности. Екатеринбург, 1998.
[39] Центр прекратил существование в 2005 г.
[40] См.: Сибирский пейзаж: пространство мифов: Сб. науч. статей и материалов. Омск, 2000; Культура и интеллигенция России: Интеллектуальное пространство. Провинция и Центр. ХХ в.: Материалы Четвертой Всерос. науч. конф.: в 2-х т. Омск, 2000; Культура Западной Сибири: история и современность / Отв. ред. А. К. Соколов. Омск, 2001; Проблемы культуры городов России. Омск, 2004; Культура и интеллигенция меняющихся регионов России: ХХ век Омск, 2006; Пространство советского города (1920-е – 1950-е гг.): теоретические представления, региональные социокультурные и историко-культурологические характеристики (на материалах Западной Сибири). Омск, 2004 и др.
[41] Восленский М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза / Предисл. М. Джиласа. М., 1991; Голомшток И. Н. Тоталитарное искусство. М., 1994; Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдо-культура М., 1997; Гройс Б. Искусство утопии (Gesamtkunstwerk Сталин. Комментарии к искусству). М., 2003 и др.
[42] См.: Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998; Чубарьян А. О. ХХ столетие: уроки и проблемы // Мир в ХХ веке. М., 2001; Данилов А. А. Россия в ХХ веке // Мир в ХХ веке. М., 2001; Историческая наука на рубеже веков. М., 2001; Сахаров А. Н. О новых подходах в российской исторической науке в 1990 годы // Мир историка ХХ век. М., 2002. С. 7-37; Соскин В. Л. Историческая наука на пороге ХХI века // Мир историка ХХ век. М., 2002; Корзун В. П. Образы исторической науки на рубеже ХХ-ХХ вв. Екатеринбург; Омск. 2000; Зверева Г. И. Роль познавательных «поворотов» второй половины XX века в современных российских исследованиях культур // Выбор метода: изучение культуры в России 1990-х годов. М., 2001. С. 11-20; Исторические исследования в России – II. Семь лет спустя / Под. ред. Г. А. Бордюгова. М., 2003; Репина Л. П., Зверева В. В., Парамонова М. Ю. История исторического знания. М., 2004; Томсон П. Голос прошлого. Устная история. М., 2003; Орлов И. Б. Устная история: генезис и перспективы развития // Отечественная история, 2006. № 2. С. 136-148 и др.
[43] Веселов В. Р. Интеллигенция и провинция в исторической судьбе России / Под ред. Н. М. Рассадина. Кострома, 2001; Главацкий М. Е. История интеллигенции как исследовательская проблема. Историографические этюды. Екатеринбург, 2003 и др.; Сибиряков И. В. Интеллигенция Урала в условиях реформ (исторический опыт ХХ века). Челябинск, 2003; Будник Г. А. Высшая школа и интеллигенция: советский воспитательный и образовательный эксперимент 1945-1985 (на материалах Центральной России). Иваново, 2003; Соскин В. Л. Российская советская культура (1917-1927 гг.): очерки социальной истории. Новосибирск, 2004; Купцова И. В. Художественная жизнь Москвы и Петрограда в годы первой мировой войны (июль 1914 – февраль 1917г.). СПб., 2004; Квакин А. В. Российское государство и российская интеллигенция. Уфа, 2007; Зябликов А. В. Политическое самопознание российской художественной интеллигенции 90 гг. ХIХ в – 1909 г. Иваново, 2006 и др.
[44] Русская интеллигенция. История и судьба. / Сост.Т. Б Княжевская. М., 2000.
[45] Дмитревский В. Н. Художественная интеллигенция и власть: роли, маски, репутации // Русская интеллигенция. История и судьба. / Сост.Т. Б. Княжевская. М., 2000. C.298-325.
[46] Усманов С. М. Безысходные мечтания. Русская интеллигенция между Востоком и Западом во второй половине ХIХ-начале ХХ века. Иваново., 1998.
[47] Купцова И. В. Художественная жизнь Москвы и Петрограда в годы Первой мировой войны (июль 1914 – февраль 1917 г.). СПб., 2004.
[48] Сабурова Т. А. Русский интеллектуальный мир/миф (Социокультурные представления интеллигенции в России ХIХ столетия). Омск, 2005.
[49] Купцова И. В. Художественная жизнь Москвы и Петрограда в годы Первой мировой войны (июль1914 – февраль 1917 г.). СПб., 2004; Она же. Художественная интеллигенция России в годы первой мировой войны. М., 2007.
[50] Рыженко В. Г. Интеллигенция в культуре крупного сибирского города в 1920-е годы: вопросы теории, истории, историографии, методов исследования: Монография. Екатеринбург, Омск, 2003 – автор представила модель исследований «Интеллигенция – Культура – Город» на стыке истории культуры, истории интеллигенции и регионоведения.
[51] Главацкий М. Е. История интеллигенции России как исследовательская проблема. Историографические этюды. Екатеринбург, 2003.
[52] Проблемы теории и методологии исследования интеллигенции / Под ред. В.С. Меметова. Иваново, 2008; Интеллигенция: вопросы теории и методологии / Под ред. В.С. Меметова. Иваново, 2010.
[53] В частности, исследование А. В. Зябликовым сущностных черт художественной интеллигенции. См.: Зябликов А.В. Сущностные черты российской художественной интеллигенции // Интеллигенция: вопросы теории и методологии. … С. 204-235.
[54] Семидесятые как предмет истории русской культуры / Сост. К. Ю. Рогов. М.: О.Г.И., 1998.
[55] Длинные 1970-е: советское общество в 1968-1982 годы // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре, 2007. № 2 (052).
[56] Соцреалистический канон: Сборник статей / Под общ. ред. Х. Гюнтера, Е. Добренко. СПб., 2000; Культура и власть в условиях коммуникационной революции ХХ века. М., 2002 и др.
[57] Кречмар Дирк. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. М., 1997; Эггелинг В. Политика и культура при Хрущеве и Брежневе. 1953-1970 гг. М., 1999.
[58] Например: Добренко Е. Политэкономия соцреализма. М., 2007.
[59] Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине: 1917-1932. М., 1998; Белая Г. А. Дон-Кихоты 20-х годов. «Перевал» и судьбы его идей. М., 1989; Белая Г. А. Литературный процесс 1917-1932 гг. // В кн.: Опыт неосознанного поражения: Модели революционной культуры 20-х годов. М., 2001. С.7-52; Бойм С. Общие места: Мифология повседневной жизни. М., 2002; Вихавайнен Т. Внутренний враг: борьба с мещанством как моральная миссия русской интеллигенции (пер. с англ.). СПб., 2004; Глебкин В. В. Ритуал в советской культуре. М., 1998; Главацкий М. Е. История интеллигенции России как исследовательская проблема. Историографические этюды. Екатеринбург, 2003; Жидков В. С. Театр и власть. 1917-1927. От свободы до «осознанной необходимости». М., 2003; Квакин А. В. Идейно-политическая дифференциация российской интеллигенции в период нэпа. 1921-1927. Саратов, 1991; Мазаев А. И. Искусство и большевизм. 1920-1930 годы. Проблемно-тематические очерки и портреты. Отв. ред. Хренов Н.А. М., 2004; Полевой В. Реалии, утопии и химеры искусства 20 века // В кн.: Москва – Берлин / Berlin – Moskau, 1900-1950: Изобразительное искусство, фотография, архитектура, театр, литературы, музыка, кино / Научн. ред. Антонова И.А. (Москва), Меркерт Й. (Берлин). М., Берлин, Мюнхен, 1996. С. 15-20; Павлюченков С. А. «Орден меченосцев»: Партия и власть после революции. 1917-1927 гг. М., 2008; Плаггенборг Ш. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб., 2000; Соскин В. Л. Российская советская культура (1917-1927 гг.) Очерки социальной истории. Новосибирск, 2004; Чегодаева М. А. Социалистический реализм – мифы и реальность. М., 2003 и др.
[60] См., например: Коржихина Т. П. Извольте быть благонадежны! М., 1997; ;. Бордюгов Г. А. «Сталинская интеллигенция». О некоторых смыслах и способах ее социального поведения // Новый мир истории России. Форум японских и российских исследователей. М., 2001
[61] См.: Тоталитаризм в Европе ХХ века. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления. М., 1996. Голомшток И. Н. Тоталитарное искусство. М., 199; Морозов А. И. Конец утопии. Из истории искусства в СССР 1930-х гг. М., 1995; Добренко Е. Политэкономия соцреализма. М., 2007.
[62] Гройс Б. Искусство утопии. М., 2003.
[63] Соколов К. Б. Художественная культура и власть в постсталинской России: союз и борьба. 1953 – 1985. СПб., 2007; Кузнецова Е. И. Историография отечественной художественной культуры (Начала 50-х годов - первой половины 80-х годов XX века): Дис.... д-ра ист. наук : 07.00.09 : Москва, 2004; Никонова С.И. Государственная политика в области идеологии и культуры в контексте советской действительности (середина 60-х – середина 80-х годов ХХ века): Дис.... д-ра ист. наук : 07.00.02 : Казань, 2009 и др.
[64] Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. Издание второе, испр. и доп. Новосибирск, 2000; Пихоя Р. Г. Москва. Кремль. Власть. Сорок лет после войны. 1945-1985 / Рудольф Пихоя. М., 2007; Павлюченков С. А. «Орден меченосцев» Партия и власть после революции 1917-1929 гг. М., 2008 и др.
[65] Шубин А. В. От «застоя» к реформам. СССР в 1917-1985 гг. М., 2001.
[66] Бобков Ф. Д. КГБ и власть. М., 1995.
[67] Горяева Т. М. Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. М., 2002.
[68] Громов Е. С. Сталин: власть и искусство. М., 1998.
[69] См.: Никита Сергеевич Хрущев: Материалы к биографии / Сост. Ю. В. Аксютин. М., 1989; Яковлев А. Н. Муки прочтения бытия / Перестройка: надежды и реальности. М., 1991; Медведев Р. А. Личность и эпоха: Политический портрет Л. И. Брежнева. Кн. 1. М., 1991; Л. И. Брежнев: Материалы к биографии / Сост. Аксютин Ю. В. М., 1991; Млечин Л. Брежнев. М., 2008; Семанов С. Брежнев: правитель «золотого века». М., 2002; Андриянов В. Косыгин. М., 2004; Медведев Р. Неизвестный Андропов. Политическая биография Юрия Андропова. М., 2006 и др.
[70] Прибытков В. Аппарат. СПб, 1995; Бурлацкий Ф. М. Вожди и советники: О Хрущеве, Андропове и не только о них… М., 1990; Арбатов Г. А. Человек Системы. М., 2002 и др.
[71] Фомин В. Кино и власть. Советское кино: 1965 – 1985 годы. Документы, свидетельства, размышления. М., 1996; История страны / История кино. (Под. ред. С. С. Секиринского). М., 2004.
[72] См.: Данилов А. А. История инакомыслия: советский период. М., 1997; Прищепа А. И. Инакомыслие на Урале. Екатеринбург, 1998; Алексеева Л., Голдберг П. Поколение оттепели / Пер. с англ. З.Е. Самойловой. М., 2006 и др.
[73] Художественная жизнь России от 1970-х к 1990-м. Культурологические записки. Вып.5. М., 1999; Художественная жизнь России 1970-х. Исследования, материалы, документы. Культурологические записки. Вып.6. М., 2000; Художественная жизнь России 1970-х годов как системное целое. СПб., 2001.
[74] Боровский Д. Убегающее пространство. М., 2006; Демидова А. «Бегущая строка памяти». М., 2000; Золотухин В. С. Таганский дневник: Роман. (В 2-х кн.). М., 2002; Любимов Ю. П. Рассказы старого трепача. – Воспоминания. М., 2001; Смехов В. Театр моей памяти. М., 2001; Кречетова Р. П. Трое: Любимов, Боровский, Высоцкий / Под. ред. Б. М. Поюровского. М., 2005; Абелюк Е., Леенсон Е., при участии Ю. Любимова. Таганка: Личное дело одного театра. М., 2007; Михалёва Э. Е. В границах красного квадрата. М., 2007.
[75] Лосев Л. В. Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии / Лев Лосев. 3-е изд., испр. М., 2008; Быков Д. Л. Булат Окуджава. М., 2009; Старосельская Н. Д. Товстоногов. М., 2004.
[76] Аймермахер К. От единства к многообразию: Разыскания в области «другого» искусства 1950-х – 1980-х годов. М., 2004; Скарлыгина Е. Ю. Неподцензурная культура 1960-1980-х годов и «третья волна» русской эмиграции. Учеб. пособие. М., 2002; Долинин В. Э, Северюхин Д. Я. Преодоление немоты: Ленинградский самиздат в контексте независимого культурного движения 1953-1991. СПб., 2003 и др.
[77] Савицкий С. Андеграунд (История и мифы ленинградской неофициальной литературы). М., 2002.
[78] Лебедева В. Е. Пространство мифа в московской живописи 60-х – 70-х годов. М., 1999; Никольская Т. Л. Авангард и окрестности. СПб., 2002.
[79] Поколение в социокультуном контексте ХХ века / Отв. ред. Н. А. Хренов. М., 2005; Социокультурный феномен шестидесятых. М., 2008.
[80] Иванов Б. Эволюция литературных движений в пятидесятые – восьмидесятые годы (Тезисы) // История ленинградской неподцензурной литературы: 1950-1980-е годы. Сб. ст. СПб., 2000. С. 17-28; Об особом ощущении времени «застоя»: Бочаров А. В. Перипетии «застойности»: концепт времени в представлениях советских интеллектуалов 1970 – начала 1990-х годов // Историческое знание и интеллектуальная культура. Материалы научн. конф. Москва, 4-6 декабря 2001, в 2-х т. Отв. ред. Л.П. Репина. М., 2001. Т. 1. С. 67-68 и др.
[81] См.: Марочкин В. Страной правят «семидесятники» // Новая газета, 2009. 31 июля.
[82] Художественная жизнь России 1970-х годов как системное целое. СПб., 2001; Художественная жизнь России 1970-х. Исследования, материалы, документы / Отв. ред. Н. М. Зоркая // Культурологические записки. Вып. 6. М., 2000; Художественная жизнь России от 1970-х к 1990-м / Отв. ред. Н. М. Зоркая // Культурологические записки. Вып. 5. М., 1999.
[83] Например, Феномен Андрея Тарковского в интеллектуальной и художественной культуре: Сб. ст.» / Ред.-сост. Е. Цымбал, В. Океанский. Москва - Иваново, 2008.
[84] Например: Партийные и государственные организации в СССР с 1953 – 1985 годы: Новые источники и новые темы. Международный коллоквиум 8-9 апреля 2008 г. ИНИОН РАН.
[85] Российский государственный архив новейшей истории, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный архив литературы и искусства, Российский государственный архив социально-политической истории, Государственный архив Владимирской области, Государственный архив Ивановской области, Государственный архив Костромской области, Государственный архив Ярославской области, а также – текущий архив Ивановского отделения СТД (ВТО) и др.
[86] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд. Т.10. 1969-1971. М., 1972; Т. 11. 1972-1975. М., 1975; Т. 12. 1975-1977. М., 1978; Т. 13. 1978-1980. М., 1981; Т. 14. 1980-1981. М., 1982.
[87] XXIV съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1971; XXV съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1976; XXVI съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1981; XVII съезд ВЛКСМ. М., 1974; XVIII съезд ВЛКСМ. М., 1978; XIX съезд ВЛКСМ. М., 1982.
[88] В. И. Ленин, КПСС об интеллигенции. М., 1979; Об идеологической работе КПСС. М., 1983; Дело всей партии. Материалы Всесоюзного совещания идеологических работников. М., 1979; «Музы в шинелях: Советская интеллигенция в годы Великой Отечественной войны. Документы, тексты. воспоминания. М., 2006; Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953 – 1982 гг. Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР. М., 2005 и др.
[89] «Литературный фронт». История политической цензуры в СССР. 1932-1946 гг. Сб. документов. М., 1994; «Счастье литературы». Государство и писатели. 1925-1938. Документы. М., 1997; «Идеологические комиссии ЦК КПСС. 1958-1964». Документы. М., 1998; «Власть и художественная интеллигенция. 1917-1953 гг.» Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК – ОГПУ – НКВД о культурной политике. М., 1999; История советской политической цензуры. Документы и материалы. Отв. сост. Т. М. Горяева. М., 1997 и др.
[90] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 84. Д. 1014. Л. 1-23.
[91] См.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 76. Д. 273.
[92] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 90. Д. 210. Л. 1-14.
[93] Пятый съезд писателей СССР. Стенографический отчет. М., 1972; Шестой съезд писателей СССР. Стенографический отчет. М., 1978; Четвертый съезд писателей РСФСР. Стенографический отчет. М., 1977; Четвертый съезд художников РСФСР. Стенографический отчет. М., 1979; Искусство, рожденное Октябрем. Материалы объединенного пленума правлений творческих союзов и организаций СССР. М., 1978; Седьмое Всесоюзное совещание молодых писателей. Материалы. М., 1979; Восьмое Всесоюзное совещание молодых писателей. Материалы. М., 1985 и др.
[94] Культурная жизнь в СССР. Хроника. 1966-1977. М., 1981; Культурное строительство в Ивановской области. 1917-1987. Сб. док. Ярославль, 1987; Культурное строительство во Владимирской области. 1917-1977. Сб. док. Ярославль, 1982; Ярославский край в документах и материалах. 1917-1977. Сб. док. Ярославль, 1980; Культурное строительство в РСФСР: документы и материалы. М., 1983 и др.
[95] Например, Отчет Союза писателей РСФСР. 1976-1980. М., 1981, Отчет Союза писателей РСФСР. 1980-1985. М., 1985 и др.
[96] Аксенов В. Десятилетие клеветы (радиодневник писателя). М., 2004.
[97] Геллер М. Я. Российские заметки 1969–1979. М., 1999.
[98] Народное образование, наука и культура в СССР. Стат. сб. М., 1971; Народное образование, наука и культура в СССР. Стат. сб. М., 1977; Народное хозяйство СССР за 70 лет: Юбилейный стат. ежегодник. М., 1987; Народное хозяйство Владимирской области. 1944-1984. Ярославль, 1984; Народное хозяйство Ярославской области. Стат. сб. Ярославль, 1976 и др.
[99] Комиссаров С. Н., Кудрина Т. А., Шендрик А. И. Художественная интеллигенция в условиях перестройки. М., 1990; Нечаев А. М., Нечаева Г. А. Художественная интеллигенция: проблемы жизнедеятельности. Екатеринбург, 1998 и др.
[100] Тенденции социокультурного развития России. 1960 – 1990-е гг. / (Отв. ред.: И.А. Бутенко, К.Э. Разлогов). М., 1996.
[101] Вишневская Г. Галина. История жизни. Алматы, М., 1993; Козаков М. Актерская книга. М., 1999; Плисецкая М. Я, Майя Плисецкая… М.,1994; Смехов В. Театр моей памяти. М., 2001; Юрский С. Ю. Игра в жизнь. М., 2002 и др.
[102] Кончаловский А. Низкие истины. М., 2001; Любимов Ю. П. Рассказы старого трепача. – Воспоминания. М., 2001; Райкина М. Галина Волчек: как правило вне правил. М., 2004; Богданова П. Логика перемен. Анатолий Васильев: между прошлым и будущим. М., 2007 и др.
[103] Некрасов В. П. Записки зеваки. М.: 2003; Свирский Г. Ц. На Лобном месте. Литература нравственного сопротивления. 1946—1986. М., 1998; Зорин Л. Авансцена. Мемуарный роман. М., 1997; Зорин Л. Зеленые тетради. М., 1999; Каверин В. А. Эпилог: Мемуары. М., 2002; 2009; Войнович В. Автопортрет: Роман моей жизни. М., 2010 и др.
[104] Кабаков И. 60-е – 70-е… Записки о неофициальной жизни в Москве. Wien, 1999; Брусиловский А. Студия. СПб., 2001; Уральский Марк. Немухинские монологи (Портрет художника в интерьере). М. 1999.
[105] Беседы с Альфредом Шнитке. М., 2003.
[106] Дедков И. А. Дневник 1953-1994. М., 2005; Геллер М. Я. Российские заметки 1969-1979. М., 1999; Глезер А. Человек с двойным дном. М., 1994; Матусевич В. А. Записки советского редактора. М., 2000; Молева Н. М. Манеж. Год 1962: Хроника-размышление. М., 1989; Найман А. Славный конец бесславных поколений. М., 2003; Сарнов Б. Скуки не было: Первая книга воспоминаний, 1937-1953. М., 2004; Шрагин Б. И. Мысль и действие. М., 2000 и др.
[107] Неизвестный Э. Говорит Неизвестный. Пермь, 1991; Неизвестный Э. Письма. М., 2000; Вадим Сидур – Карл Аймермахер. «О деталях поговорим при свидании». Переписка. М., 2004; Астафьев В. Нет мне ответа… Эпистолярный дневник 1952-2001. Иркутск, 2009; Тарковский А. Мартиролог. Дневники 1970 – 1986. Флоренция, 2008; Козинцев Г. М. Из рабочих тетрадей. 1971-1973 // Искусство кино, 1990. № 12.
[108] Золотухин В. Таганский дневник: Роман. (В 2-х кн.). М., 2002; Ерофеев В. Хороший Сталин: роман. М., 2004; Петрушевская Л. Маленькая девочка из «Метрополя»: повести, рассказы, эссе. СПб., 2006; Воробьев В. Графоман: Воспоминания. М., 2008 и др.
[109] См.: Раскатова Е. М. Власть и художественная интеллигенция позднего социализма: методологические ракурсы современного изучения проблемы / Интеллигенция и мир. Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук, 2009. № 2. С. 85-97.
[110] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 63. Д. 143. Л. 3-15.
[111] ГАРФ. – Ф. А-501. Оп. 1. Д. 7417. Л. 3-26.
[112] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1. Д. 9131. Л. 55-60.
[113] Например: о выполнении Постановления ЦК КПСС «О литературно-художественной критике» см.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 67. Д. 202; о выполнении Постановления ЦК КПСС «О работе с творческой молодежью» см. РГАНИ. Ф. 5 Оп. 84. Д. 146. Л. 3-9; справки по этому же вопросу, в частности – справка ЦК профсоюза работников культуры о работе с молодыми художниками см.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 69. Д. 629. Л. 22-25.
[114] См.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 73. Д. 290.
[115] Например, РГАНИ. Ф. 5. Оп. 68. Д. 626. Л. 1-7.
[116] См.: Иванова Н. К., Раскатова Е. М. Об особенностях языка политических документов // Проблемы межкультурной коммуникации (лингвистические, социологические и культурологические аспекты). Межвуз. сб. научных трудов. Иваново, 2000. С. 210-221.
[117] ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1 (ч. 2). Д. 1221. Л. 52-73 и др.
[118] Иванов Б. Эволюция литературных движений в пятидесятые – восьмидесятые годы // История ленинградской неподцензурной литературы: 1950-1980-е годы. Сб. статей. СПб., 2000.; Матусевич В. А. Записки советского редактора. М.: НЛО, 2000. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 68. Д. 2232. Л. 2-6 и др.
[119] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 36. Д. 155 (ролик 5855). Л. 273, 277.
[120] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 73. Д. 422. Л. 8, 9
[121] ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1 (ч. 2). Д. 1241. Л. 41
[122] ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1 (ч. 2). Д. 1289. Л. 122-123.
[123] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 63. Д. 151. Л. 31-42
[124] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1. Д. 7008. Л. 40-41.
[125] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 3. Д. 82. Л. 9-15.
[126] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1 (т. 3). Д. 5936. Л. 158-192.
[127] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 3. Д. 102. Л. 25-31.
[128] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1 (т. 3). Д. 5936. Л. 216-219, 257-264.
[129] ГАРФ. Ф. А-259. Оп. 46. Д. 832. Л. 1-10, 11-33; ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1. Д. 5348. Л. 231-247; ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1 (т. 4). Д. 8609. Л. 4, 16-67 и др.
[130] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1. Д. 5675. Л. 201; ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1 (т. 3). Д. 5349. Л. 152; Там же, Д. 6149. Л. 177-183; ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1 (т. 3). Д. 7015. Л. 7 и т.д.
[131] ГАРФ. Ф. А-501. Оп. 1, т. 3. Д. 7847. Л. 21-24.
[132] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 69. Д. 607. Л. 3, 9, 22.
[133] Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 834 - фонд Ярославского отделения ВТО. Оп. 1. Д. 225. Л. 34; ГАЯО. Ф. 834. Оп. 1. Д. 260. Л. 51; ГАЯО. Ф. 834. Оп. 1. Д. 260. Л. 98 и др.
[134] РГАЛИ. Ф. 2464. Оп. 3. Д. 512. Л. 1-35; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 63. Д. 143. Л. 97- 102; ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1 (ч. 2). Д. 1221. Л. 57; Попов Г. Х. С точки зрения экономиста // Наука и жизнь. 1987. № 4. Беляев А. А. Картинки литературной жизни // Вопросы литературы. 2002. № 3 и др.
[135] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 76. Д. 273; Поэтика погрома. Дело «Метрополя»: Стенограмма расширенного заседания секретариата МО СП СССР от 22 января 1979 года. // «НЛО». 2006. № 82; Кузнецов Ф. Конфуз с Метрополем // Московский литератор. 1979. 9 февраля; Мнение писателей о “Метрополе”: порнография духа // Московский литератор. 1979. 23 февраля; Аксенов В. Таинственная страсть (роман о шестидесятниках). М., 2009; Ерофеев В. Хороший Сталин. М., 2004 и др.
[136] См.: ГАЯО. Ф. 272. Оп. 229. Д. 549. Л. 110-111 (микрофиш Л. 108-111). Л. 110; ГАЯО. Ф. 1390. Оп. 1. Д. 43. Л. 62; Там же. Д. 44. Л. 44-45; ГАЯО. Ф. 846. Оп. 1. Д. 158. Л. 1-42.
[137] Призыв, 1979. 30 сентября, 4 декабря.
[138] Примерами могут служить докладная записка начальника Управления по охране государственных тайн в печати при Владимирском облисполкоме – начальнику Главного управления П. К. Романову о серьезных недостатках в организации съемок американского телефильма «Петр Великий» в городе Суздале (РГАНИ. Ф. 5. Оп. 90. Д. 210. Л. 1-14); письмо первого секретаря Ивановского ОК КПСС В. Г. Клюева секретарю ЦК КПСС М. В. Зимянину с отрицательным отзывом на стихотворение Е. Евтушенко «Москва-Иваново» - РГАНИ. Ф. 5. Оп. 76. Д. 286. Л..2-6 и т.д..
[139] См.: Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Интеллигенция: заметки о литературно-политических иллюзиях. М., Харьков, 1995. С. 26, 38 и др.
[140] Козинцев Г.М. Из рабочих тетрадей. 1971-1973 // Искусство кино, 1990. № 12. С. 86.; Матвеев Е. Судьба по-русски. М.: Вагриус, 2000. С. 132; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 36. Д. 155. Л. 108-128 (о К. Симонове); РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 61. Л. 124, 127 (о А. Чаковском); РГАНИ. Ф. 5. Оп. 61. Д. 82. Л. 120-121 (о М. Шолохове); РГАНИ. Ф. 5. Оп. 90. Д. 219. Л. 89-91 (о Ю. Бондареве); Аксенов В. Десятилетие клеветы (радиодневник писателя). … С. 211 (о В. Катаеве) и др.
[141] Солженицын А. Слово при вручении премии Солженицына Валентину Распутину 4 мая 2000 г. // Новый мир, 2000. № 5. С. 186.
[142] Цит. по: Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М.: ЗАО Центрополиграф, 2009. С. 27.
[143] РГАЛИ. Ф. 2943. Оп. 3. Д. 201. Л. 41; Костин В. Недавнее прошлое. Воспоминания о художественной жизни Москвы 1960–1970-х годов // Искусство. 1989: № 6. С. 35-36; № 9. С. 41-45; «Другое искусство». Москва 1956-1976. К хронике художественной жизни. В 2-х тт. М., 1991; «Другое искусство». Москва 1956-1988. М.: Издательство «Галарт»; Государственный центр современного искусства, 2005. С. 197-205. Аймермахер К. От единства к многообразию… С. 92-99; Брусиловский А.Р. Студия… ; Воробьев В. Графоман: Воспоминания… ; Кабаков И. 60-е – 70-е… ; Уральский Марк. Немухинские монологи… и др.; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 76. Д. 273 и др.
[144] РГАНИ, Ф.5. Оп.84. Д.1014. Л. 1-118.
[145] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 84. Д. 154. Л. 36-80.
