Властные полномочия российского монарха в правление елизаветы петровны
На правах рукописи
Мурашов Илья Юрьевич
Властные полномочия российского монарха
в правление Елизаветы Петровны
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
Автореферат диссертации
на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Омск - 2010
Работа выполнена на кафедре дореволюционной отечественной истории и документоведения ГОУ ВПО «Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского».
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор
Ю.А. Сорокин
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, доцент
М.К. Чуркин
кандидат исторических наук, доцент
И.А. Коновалов
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Саратовский государственный социально-экономический университет»
Защита состоится 21 декабря 2010 г. в 12-00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.177.04 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Омском государственном педагогическом университете по адресу: 644043, г. Омск, ул. Партизанская, 4а.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Омского педагогического университета (644099, г. Омск, ул. Набережная Тухачевского, 14, библиографический отдел).
Автореферат разослан «____» ноября 2010 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор исторических наук, профессор Т.А. Сабурова
I. Общая характеристика работы
Актуальность темы. Значительные изменения в российском государстве в XVIII в., связанные с переходом к абсолютизму, весьма остро обозначали проблему властных полномочий монарха. Всегда конкретные проблемы управления вкупе с новым идеологическим обоснованием власти делали актуальной задачу юридической огранки власти самодержца. При этом требовалось вовсе не ограничить власть царя, а подвести под нее прочный юридический фундамент в виде комплекса законодательных актов, в конечном счете в виде «непременного» закона. На протяжении всего XVIII в. задача совместить самодержавие с «непременными» законами, иногда именуемыми конституциями, казалась современникам вполне выполнимой. Отрезвление пришло лишь в XIX в., главным образом при Николае Павловиче: вместо выработки «непременного закона» занялись кодификацией законов. Правление Елизаветы Петровны знаменует собой первые, еще робкие, попытки придать власти монарха юридическую конструкцию. Мы намерены изучать фактическое начало того процесса, который завершался при Николае I, но получил новый импульс при выработке «Основных законов» империи после первой русской революции.
Степень изученности проблемы. В дореволюционной историографии проблема властных полномочий, статуса, социальной роли и социального престижа монарха ставилась и разрешалась либо в контексте изучения личных качеств государя, либо в контексте его деяний, особенностей внутренней и внешней политики и т.п.
С.В. Ешевский впервые попытался дать целостный обзор событий правления дочери Петра Великого, подробно остановившись на характеристике самой императрицы, а также ее экономических и социальных преобразований[1]. За двадцать лет правления императрицы, утверждал историк, не произошло каких-либо важных изменений в государственной системе управления. Нет также оснований говорить о том, что у Елизаветы Петровны был какой-либо общий план развития страны. Подобной оценки елизаветинского царствования придерживался и другой историк середины XIX в. – М.И. Семевский. Иную точку зрения отстаивал Е.С. Шумигорский. Автор отмечал, что хотя Елизавета и не имела собственного плана дальнейшего развития страны, а лишь следовала заветам своего отца, она сумела даровать государству и народу «…то успокоение, какое он не имел ни до нее, ни долгое время после нее»[2]. Положительную оценку царствования дочери Петра I поддержали И.И. Петров, П. Гершунин, С.П. Даль и некоторые другие авторы.
Со второй половины XIX в. появились фундаментальные труды, в которых ученые исследовали правление дочери Петра. С.М. Соловьев, посвятивший периоду правления Елизаветы четыре тома «Истории России…», усмотрел в ее политике возврат к принципам своего отца, в результате чего Россия «пришла в себя», а также отметил благоприятные явления в экономике и достижения в духовной сфере[3]. В.О. Ключевский, подводя итог правления императрицы, делал следующий вывод: «…с правления Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания»[4]. Н.И. Костомаров отметил два важнейших мероприятия елизаветинского царствования в области внутреннего управления: распространение просвещения и уничтожение внутренних таможен[5]. С.Ф. Платонов особое место уделил преобразованиям государыни во внутриполитической жизни страны. Историк все свои выводы делал с опорой на законодательные акты, многие из которых другими исследователями почти не затрагивались[6]. В ряде других обобщающих работ дореволюционных авторов правлению Елизаветы Петровны уделялось незначительное место, чаще всего оно изучалось в контексте дворцовых переворотов.
В историко-правовых трудах второй половины XIX – начала XX в. особое внимание было уделено категории «закон», процессу выработки и принятия закона, а также тому, как законодательный акт соотносился с волей монарха. Особого внимания заслуживает труд П.Е. Казанского. Исследователь выразил общее мнение ученых и публицистов, стоявших на монархических позициях. Был выдвинут принципиальный тезис о том, что власти русских монархов невозможно дать чисто юридическую конструкцию. С.А. Котляровский прямо заявил: «Положение монарха часто имеет более глубокое историческое, чем юридическое обоснование. Правовые определения этой власти, формулы законодательных памятников и учредительных хартий – только поверхностный слой…. Русская история была исключительно бедна устойчивыми юридическими отношениями, и к ней это особенно применимо»[7]. На этих же позициях стоял В.В. Розанов, писавший, что уяснить сущность власти российского монарха, «определить ее, формулировать, значит ее уменьшить, обеднить, ограничить»[8]. Розанов резко критиковал «всю школу юристов-теоретиков и юристов-практиков» как «жалких последователей» М.М. Сперанского, пытавшихся постигнуть монархию в границах «департамента» или «канцелярии».
Итак, в начале ХХ в. в науке утвердился тезис о невозможности определить статус русской монархии в принципе, за весь период ее существования. Этому выводу суждена была долгая жизнь. Его приняла и разделила советская историческая наука, лишь поменяв отношение к этому явлению. Историки признали тот факт, что природа власти русского монарха особенна; изучать ее в исторической ретроспективе, основываясь на законодательных и нормативных актах, вещь неблагодарная. Самих этих актов очень немного, и в них не может отразиться ни сущность, ни природа русской монархии. На практике это привело к тому, что советские историки не стремились изучать сам институт монархии, статус государя, властные полномочия монарха.
П. Флоренский, вполне усвоив положения, высказанные Н.И. Черняевым, Л.А. Тихомировым, М. Дьяконовым и некоторыми другими авторами, сделал весьма популярным тезис, подхваченный современной ему наукой и активно прорабатывавшийся русскими учеными в эмиграции: «В сознании русского народа самодержавие не есть историческое право, а есть явленный самим Богом факт – милость Божья, а не человеческая условность, так что самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры, а не выводится из внерелигиозных посылок, имеющих в виду общественную или государственную пользу»[9]. В развитии этого тезиса П. Флоренского приняли участие блестящие русские исследователи, в результате чего была накоплена богатая научная традиция. В советское время это положение активно поддерживалось, но не столько историками, сколько филологами и культурологами. (Б.А. Успенский, В.М. Живов и др.).
В целом дореволюционные авторы внесли существенный вклад в разработку заявленной проблемы. Был накоплен опыт работы с законодательными актами XVIII в. При этом историки ограничивались анализом отдельных узаконений Елизаветы Петровны, на основе которых пытались делать обобщающие выводы. В дореволюционных исследованиях отсутствовала критика мемуарных источников – в результате тенденциозность ученого накладывалась на субъективность мемуариста, что приводило зачастую к одномерным выводам. Бессистемно использовалось эпистолярное наследие. Факты принимались лишь как иллюстрация. В рамках одной работы весь известный комплекс источников никогда не привлекался. Источниковая база исследования оставалась весьма узкой. Именно поэтому большинство исторических работ дореволюционных авторов носило общий характер, ученые стремились охватить значительные временные рамки в истории России или же все время правления Елизаветы. Специальных монографий о важнейших аспектах елизаветинского внутриполитического курса, за редким исключением, не было. Дореволюционные правоведы, прежде всего Н.М. Коркунов[10], оставили яркие работы по истории русского государственного права, но их совершенно не заинтересовал сюжет о практике применения законов. Их интересовало то, что было де-юре, но не де-факто, и в этом смысле работы дореволюционных юристов, очень качественные сами по себе, мало что дают историку, работающему в рамках избранной нами проблематики. Большинство дореволюционных историков в своих оценках не признавали нюансов или полутонов.
Методологическая база дореволюционных исследований оставалась очень пестрой. Традиции классической парадигмы, гегельянства и позитивизма мирно сосуществовали между собой, нередко и в рамках одной работы, что приводило к эклектике и бесконечным повторам, наличию клише из цитат, кочующих из работы в работу. Тем не менее, выводы, сделанные в данный период, априори были восприняты многими советскими и современными исследователями как верные, ибо освящались могучей историографической традицией и магией имен мэтров российской исторической науки XIX – начала XX в.
В XX в. произошел поворот в изучении истории XVIII в., связанный с внедрением в практику исторического исследования марксистской методологии. В исторических сочинениях советского периода учеными особый акцент делался на изучении социально-экономической жизни страны. Исследование личности в истории, как считается сегодня, было отодвинуто советскими историками на второй план. Специальных работ, посвященных сюжетам царствования Елизаветы Петровны, в советской исторической литературе насчитывалось очень мало. Авторы сосредоточились главным образом на изучении наиболее значительных преобразований, проводимых Елизаветой Петровной в экономической сфере, а также ее сословной политики.
С конца 90-х гг. XX в. на почве отказа от основополагающих идей марксистской методологии прослеживается тенденция возвращения к традициям дореволюционной историографии. Вновь возник научный интерес к познанию истории России через призму изучения личности и деяний крупных исторических деятелей. Изменились в сравнении с советским периодом и методологические подходы исследователей. Российская история отныне стала рассматриваться с позиции социальной истории, истории повседневности, теорий модернизации и пр. Многие работы авторов рубежа XIX – XX вв. были переизданы.
В ряде работ, вышедших в постсоветский период, продолжаются споры о подготовленности реформ, проводившихся Елизаветой Петровной. Историк Е.В. Анисимов подчеркивает, что Елизавета, придя к власти, не имела определенной программы в области внутренней и внешней политики. Рассматривая внутреннюю политику первых лет царствования императрицы как «реставрационную», автор приходит к выводу о ее неудаче и объясняет это тем, что она следовала не духу, а букве законодательства Петра. В.П. Наумов, политику императрицы считал весьма успешной и особо подчеркивал, что именно Елизавета ввела Россию в русло неторопливого развития после грандиозных потрясений петровской эпохи. Осторожную позицию о подготовленности реформ Елизаветы занял А.Б. Каменский. Историк отметил, что в своих преобразованиях государыня стремилась продолжать линию, намеченную Петром I, прежде всего в вопросах взаимоотношения власти и подданных, а также экономической политики. Однако не все из задуманного было реализовано на практике; многие проекты так и остались на бумаге. Б.Н. Миронов применительно к XVIII в. обосновал тезис о наличии в России «дворянской патерналистской монархии». Монархия эмансипировалась от церкви, обычаев и традиций, делалась все более самостоятельным институтом по отношению к дворянству. Конечный вывод Б.Н. Миронова - государственные учреждения сословной патерналистской монархии были ограничены административным правом и сословными правами подданных - кажется нам излишне категоричным[11].
С начала 1990-х гг. в литературе продолжали разрабатываться проблемные аспекты законодательства Российской империи XVIII – начала XIX в. Учеными были охарактеризованы особенности российского права XVIII в., качественно проанализированы важнейшие законодательные акты, обоснована их стройная классификация. Ключевой вывод исследователей состоял в том, что хотя государь и действовал в рамках принятых в государстве законодательных норм, тем не менее, он всегда мог скорректировать существующие нормы по своему усмотрению, просто приняв новый указ, или же не выполнял нормы конкретного законодательного акта, не отменяя его формально. Для любого российского монарха XVIII в. указ, им самим изданный, имел большую юридическую силу, нежели все имевшиеся к тому моменту законодательные акты.
Подводя итог историографии проблемы в целом, мы вправе отметить следующие обстоятельства. Источниковая база исследований не прирастала сколько-нибудь заметно, поэтому основное развитие историографии проблемы состояло в росте числа различных интерпретаций и спекуляций. Каждое из них обладало различной степенью научной корректности, но все они оказались весьма живучи. И в современных публикациях мы в неизменной форме находим мнения и оценки, высказанные еще в XVIII в., нередко без ссылки на источники. Качественные работы правоведов, посвященные изучению особенностей реформаторской или законодательной деятельности Елизаветы, все еще недостаточно осмысливаются историками, специализирующимися на изучении елизаветинской эпохи. В исторической литературе по проблеме, затрагиваемой в диссертационном сочинении, имеются две тенденции: авторы либо преимущественно изучали частности, детали, т.е. ставили во главу угла факт, игнорируя теоретические обобщения, либо тяготели к построению масштабных схем, далеко не всегда учитывающих всю совокупность фактов. В литературе все еще превалирует изучение социально значимых качеств личности Елизаветы Петровны, которые становятся тем оселком, с помощью которого выправляют оценки всего, ею сделанного. Тот факт, что Елизавета – дочь Петра Великого, извиняет и оправдывает многие ее деяния и поступки в глазах историков[12]. Личность монарха историков все еще интересует более, чем институт монархической власти. Статус императора, комплекс его властных полномочий не только применительно к эпохе Елизаветы, но ко всему XVIII в. в целом никогда не изучался специально. Более того, в начале XX в. были высказаны сомнения в самой возможности изучения этих сюжетов, не изжитые до наших дней. В работах историков имеют место субъективные, зависящие от личных симпатий автора, никак не аргументированные положения и выводы, что приводило, например, к доминированию однозначно негативных оценок политического режима Елизаветы в 1920 – 1930-е гг. или однозначно апологетическим его характеристикам в 1990 – 2000-е гг. Соответственно, сам институт императорской власти, статус монарха, его властные полномочия не изучались, но именно оценивались. Недостаточная проработанность в историографии отдельных сюжетов елизаветинского царствования, доминирование положений и выводов, сделанных в XIX – начале XX в. на современном этапе развития исторической науки, необходимость изучения всего комплекса исторических источников делают необходимым дальнейшее исследование заявленной в диссертации темы.
Цель и задачи исследования. Цель данной работы - определить особенности правового и социального статуса российского монарха в части его властных полномочий в царствование Елизаветы Петровны в том виде, как они отразились в законодательных актах и в восприятии дворян-мемуаристов.
В рамках поставленной цели можно выделить следующие задачи:
- Определить содержание теоретического конструкта «просвещенный абсолютизм» применительно к правлению Елизаветы Петровны.
- Показать особенности положения самодержца в государстве абсолютной монархии на основе общего комплекса традиций XVI-XVII вв. и новации первой трети XVIII в. применительно к управлению империей.
- Выявить и объяснить эволюцию статуса государя в царствование Елизаветы Петровны в контексте особенностей правовой системы России.
- Установить совокупность властных полномочий государя в сфере взаимоотношений монарха и дворянства на примере дворянской службы и расширения экономических прав дворян.
- Охарактеризовать отношение дворян-мемуаристов к социальному престижу Елизаветы Петровны.
Объектом изучения в данном диссертационном сочинении выступают правовой и социальный статус российского монарха в царствование Елизаветы Петровны и связанные с ним социальная роль и социальный престиж государя.
Предметом исследования избран комплекс властных полномочий российского монарха, зафиксированный в законодательстве периода правления Елизаветы и в мемуарах современников.
Хронологические рамки работы определяются периодом правления Елизаветы Петровны. Однако предмет исследования предполагает также обращение к царствованию предшественников и наследников Елизаветы на троне (Петр I, Анна Ивановна, Петр III, Екатерина II).
Методологическая основа диссертации. В тексте диссертации рассмотрено содержание ключевых терминов: «властные полномочия», «закон», «правовой и социальный статус» и генетически связанных с ним понятий «социальная роль» и «социальный престиж».
В основу диссертационной работы положен принцип историзма. К важнейшим положениям историзма мы относим, во-первых, признание того факта, что каждый период истории имеет свои отличительные особенности, во-вторых, анализ событий и явлений в контексте более общих явлений и процессов политической, экономической и социальной сфер общественной жизни, в-третьих, рассмотрение всех исторических событий и явлений в их эволюции. Именно интерес к особенностям, специфике определяет своеобразие принципа историзма в данной работе. Мы придаем елизаветинскому царствованию самостоятельное значение и отказываемся трактовать его лишь как переход от петровских государственных начал к екатерининским.
Согласно принципу системности, политический режим Елизаветы рассматривается нами в качестве организованной системы, которая, в свою очередь, представляется неотъемлемой составной частью процесса эволюции неограниченной монархии в Российском государстве. Личностные качества императрицы при таком подходе оказываются на втором плане.
В рамках диссертационной работы используется ряд взаимосвязанных методов, характерных для исторической науки: историко-генетический, историко-сравнительный и некоторые другие.
Источниковая база диссертации. Типологически источники, используемые в диссертационном сочинении, можно разделить на законодательные и нормативные акты и источники личного происхождения. Информационные возможности других источников (донесений иностранных дипломатов, делопроизводства и др.), а, следовательно, и их ценность, представляются для нашего исследования весьма незначительными.
Основу источниковой базы исследования составили законодательные акты периода правления Елизаветы Петровны, опубликованные в «Полном Собрании Законов Российской империи» (тт. XI - XV). Анализ конкретных законодательных актов позволяет проследить изменения в объеме властных полномочий государя; показать влияние административных преобразований на положение самодержца; определить значение законодательной деятельности для абсолютного монарха. Особенно важны для нашей темы следующие узаконения Елизаветы Петровны: манифест о вступлении императрицы на престол (учитывая, что она стала государыней в результате дворцового переворота), указ о проведении к присяге, указы о порядке повышений в чинах, об учреждении Государственного банка, о сочинении проектов Уложения и др.[13]. Многие из этих источников широко использовались в исследовательской практике, но, во-первых, в работах, имеющих иную предметно-объектную сферу, во-вторых, всю их совокупность в рамках одного исследования авторы так и не смогли использовать.
В рамках настоящей работы использованы также источники личного происхождения - записки и письма современников, как русских подданных, так и иностранцев. Воспоминания людей XVIII в. позволили увидеть за сухими свидетельствами законов и регламентов участие реальных лиц в функционировании государственного аппарата во главе с абсолютным монархом, а также определить, насколько сами современники были удовлетворены действующей политической системой. Наиболее информативны сочинения Б.Х. Миниха, М.В. Данилова, Х.–Г. Манштейна, В.А. Нащокина, П.И. Панина, Я.П. Шаховской, М.М. Щербатова. В авторитетной серии «История России и дома Романовых в мемуарах современников XVII – XX вв.», издаваемой фондом Сергея Дубова, в 1997 – 1998 гг. вышли два тома записок современников с качественным послесловием, указателями и глоссарием известного историка В. Наумова[14]. В работе использовались только те мемуары, в которых содержится сколько-нибудь подробное описание законодательных мероприятий Елизаветы и ее политического режима в целом. На этом основании за рамками исследования остались мемуары, хорошо известные в науке, в частности, сочинения Екатерины II, М. Шампо, Е.Р. Дашковой, герцога де Лириа, А. фон Мардельфельда и пр.
Научная новизна диссертационного сочинения определена выбранным аспектом исследования и историографической ситуацией, сложившейся при изучении проблемы.
В ходе исследования получены результаты, существенно корректирующие выводы, уже сделанные в литературе, и одновременно подведена система конкретно-исторических аргументов под положения, высказанные в науке априори. Автор, в частности, доказал, что комплекс властных полномочий «просвещенного» монарха в России формировался с Елизаветы, но не с Петра. Ее социальный статус изменился очень заметно, прежде всего, в части признания за монархом обязанностей перед обществом, что решительно расходилось с предшествующей практикой. Соответственно, подверглась корректировке социальная роль монарха, прежде всего по отношению к дворянству – для дубинки Петра I места уже не оставалось. Елизавета Петровна смогла совместить интересы короны, интересы государства и интересы дворянства вполне гармонично, что, помимо прочего, позволило ей добиться крупнейшего успеха – признания за Россией статуса империи, т.е. великой европейской державы. Соответственно, социальный престиж Елизаветы рос стремительно, что и подтверждается отношением к ней современников-мемуаристов. При этом правовой статус государя уточнялся, конкретизировался. Действуя на основе прецедента, Елизавета, как показано в диссертации сумела подвести достаточно основательный правовой фундамент под собственный политический режим, чем заметно укрепила его.
Доказано, что целый ряд положений, все еще бытующих в отечественной исторической науке как истинные (о возврате Елизаветы Петровны к политике преобразований своего отца не на словах, а на деле, как в государственном аппарате, так и в общественной жизни; об отсутствии преобразований в социальной сфере и, прежде всего, в вопросе взаимоотношений монарха и дворянского сословия), противоречат фактам.
В должной мере обосновано положение о том, что Елизавета Петровна в условиях становления и дальнейшего развития правовых основ абсолютной монархии, используя законодательный механизм концентрации государственной власти в руках монарха, сумела укрепить также фундамент государственного порядка, заложив основы политики «просвещенного абсолютизма», востребованной уже преемниками Елизаветы Петровны, прежде всего Екатериной II.
Все это в совокупности позволяет считать, что автор предложил новую интерпретацию заявленной проблемы, которая лишена внутренних противоречий и вполне увязана со всей совокупностью известных в науке фактов.
Апробация и практическая значимость работы. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в статьях и тезисах выступлений автора на региональных и международных научно-практических конференциях (Курган, 2006; Омск, 2009). Полученные научные результаты могут быть использованы при разработке лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по отечественной истории, а также для подготовки обобщающих трудов по основополагающим проблемам русской истории XVIII в.
Положения, выносимые на защиту:
- В правление Елизаветы Петровны декларировалась преемственность ее политической системы с эпохой Петра Великого. Вместе с тем, стремление дать «непременный закон», определить властные полномочия государя в царствование дочери Петра I было уже не просто требованием абстрактной философской теории, а насущной необходимостью в рамках переживаемого абсолютистским государством периода в своем развитии, ибо управлять империей «по старине» было уже невозможно именно на практике. При решении текущих вопросов государственного управления Елизавета Петровна умело маскировала все перемены формулой «возврата к заветам своего отца». Однако преобразования Елизаветы в системе государственного управления страной лишь по форме были близки заветам Петра I; по сути, они были новаторскими, проводились на ином этапе развития Российского государства. При этом их никак нельзя считать крупномасштабными или судьбоносными, они были просто своевременными.
- На характер взаимоотношений самодержца и подданных в государстве абсолютной монархии при Елизавете Петровне оказывали влияние особенности политического развития государства этого периода. В сфере политической жизни утверждалась новая модель взаимоотношений в рамках полицейского государства, опирающаяся на всевластие монарха и на бесправие обывателей, вне зависимости от сословной принадлежности. Елизавета Петровна стремилась контролировать и регламентировать, в том числе и при помощи законодательных механизмов, все сферы общественных интересов своих подданных. Правовой и социальный статус монарха, его социальная роль в царствование дочери Петра предполагали положение полновластного опекуна, постоянно указывающего подданному-дворянину, что следует носить, говорить и делать. Подобное качество статуса государя характерно для всех абсолютных монархов и не может трактоваться как особенность елизаветинского правления, но социальная роль монарха в эпоху Елизаветы заметно отличается от практики Анны Ивановны или Екатерины Алексеевны. Вместе с тем для Елизаветы Петровны характерно удовлетворение некоторых пожеланий и интересов дворянства, укрепление их сословных прав и привилегий, ряд послаблений в вопросе службы и т.д., что обеспечивало ей устойчивый социальный престиж.
- Социальный престиж монарха в государстве абсолютной монархии зачастую определялся простой и доступной обывателю формулой: монарх хорош, поэтому и политика, им проводимая, тоже хороша. Далеко не всегда эта формула трактовалась как обратимая, т.е. политика хороша, поэтому и монарх, ее проводивший, хорош. Поэтому в своих мемуарах и письмах современники императрицы уделяли большое внимание социально-значимым качествам Елизаветы Петровны. В глазах основной массы подданных государыня отождествлялась со всей политической системой в целом, выступала в качестве символа непоколебимости государственных устоев, защитника и гаранта интересов всех своих подданных. Ее социальный статус определил и ее социальный престиж. Ее реальные дела современников интересовали в меньшей степени, т.е. общее доминировало над особенным. Социальный статус превалировал над социальной ролью.
- Признавая Елизавету самодержицей, ее подданные-дворяне не слишком интересовались объемом ее властных полномочий. Лишь с воцарением Петра III, ее племянника и наследника, проблема приобретает животрепещущую актуальность, усугубившуюся в правление ее внука, Павла Петровича. Следовательно, до тех пор, пока в XVIII в. социальный статус и социальная роль государя, его деятельность, политика, поведение не ставились под сомнение дворянством, вопрос о властных полномочиях государя для последних был не слишком важен.
II. Структура и основное содержание диссертации
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.
Во введении обоснованы актуальность, научная новизна и практическая значимость диссертации, показана степень изученности проблемы, определены хронологические рамки исследования, сформулированы цель и задачи работы, охарактеризованы методологическая основа и источниковая база исследования.
Глава 1 «Положение государя в государстве абсолютной монархии в царствование Елизаветы Петровны» состоит из двух разделов. В первом разделе анализируется содержание понятия «абсолютизм», исследуются изменения в российской монархии при переходе к абсолютизму, затрагивается проблема «просвещенного абсолютизма». Высказанное в литературе положение о том, что на период царствования Елизаветы Петровны пришелся этап укрепления основ абсолютной монархии, в том числе и правовых, подтверждено многочисленными фактами, наполнено конкретным содержанием.
В государстве абсолютной монархии самодержавный и неограниченный государь занимал особое положение. Он был источником всей законодательной власти в обществе, верховным главой исполнительной власти и всей административно-распорядительной системы, высшим судьей и толкователем закона, высшим воинским начальником и главнокомандующим[15]. Но в наибольшей степени абсолютный характер власти монарха нашел свое отражение в признании воли государя единственным юридическим источником закона.
Конечно, и до Елизаветы монарх обладал особым статусом: он имел первоначальную, а не делегированную власть. Выражаясь старой французской формулой монархической власти, «держал свою власть от Бога и себя самого»[16]. Начавшие проникать в Россию идеи европейского Просвещения скорректировали существующие представления о статусе монарха и его социальной роли. Принцип богоустановленности власти не исчез. Однако отныне это была власть, на которую возлагалась необъятная задача - забота об «общем благе», но не об исторически-конкретном благе всех или каждого подданного, а о неком предельно абстрактном «общем благе». Достичь его установления признавалось возможным путем дарования обществу всеобъемлющего закона, в котором будут детально прописаны права и обязанности всех подданных, место отдельных социальных групп в структуре общества, а также определен статус верховной власти.
Французские философы сформулировали основные положения просветительской концепции общественного развития. Согласно данной концепции, одним из путей достижения свободы и равенства является деятельность просвещенных монархов - мудрецов на троне, которые, пользуясь своей властью, помогут делу просвещения общества и установлению справедливости в стране.
Однозначного ответа на вопрос, что же такое «просвещенный абсолютизм», какова его природа и сущность, чем он отличается от абсолютизма как такового, историческая литература не дает. Однако большинство современных исследователей (как западных, так и российских) сходятся во мнении, что «просвещенный абсолютизм» являлся формой (или исторической фазой) абсолютной монархии в условиях, когда меняющееся, но в главном по-прежнему связанное со старыми общественными и экономическими порядками дворянство сохраняло в социально-общественной системе своей страны доминирующее положение. Именно новые взаимоотношения абсолютизма с дворянством, с его сословными интересами и были главным источником зарождения «просвещенного абсолютизма». Одновременно мы признаем, что Елизавета Петровны не была такой прилежной ученицей европейских философов и политиков, как Петр I, Екатерина II или Александр I. Просветить саму себя она не слишком спешила. Вопрос о том, как и что усвоила Елизавета из обширного наследия европейского Просвещения, остается открытым. Похоже, государыня ориентировалась «на старину», на самодержавную модель власти, более ей близкую и понятную. В этом смысле она вполне овладела наследием своего деда, Алексея Михайловича, может быть, в большей степени, чем теоретическими штудиями отца. Об этом нередко забывают отечественные историки, когда абсолютизируют преемственность в деяниях Петра и его дочери. Вместе с тем стремление дать «непременный закон», определить властные полномочия государя не просто требование абстрактной философской теории, но и требование времени, насущная необходимость в рамках переживаемого абсолютистским государством периода своего развития, ибо управлять империей «по старине» становилось невозможным именно на практике.
К середине XVIII в. Елизавета и ее окружение осознали необходимость укрепить традиционную законность. Как следствие, в официальной политической теории возникают идеи «конституционной законности», т.е. представления о существовании некоторых правовых начал, которые конкретизируют «общее благо» и существование которых только и обосновывает нерушимую взаимосвязь власти и подданных. В результате в правящих кругах Российской империи с конца 1750–х гг. утверждается идея о «фундаментальных законах» государства и необходимости их юридической апробации. Проблема поисков, а затем и юридического утверждения некоторых «фундаментальных законов» привела к попыткам русской монархии законодательно переосмыслить и модернизировать основы общественного и государственного строя, при помощи самых разнообразных новаций административной или социально-правовой направленности.
Во втором разделе исследуются преобразования Елизаветы Петровны в государственной системе управления. В ее царствование восстанавливаются некоторые учреждения в своем прежнем значении, ряд других звеньев государственного аппарата упраздняется. Эти перемены повлекли за собой изменение положения монарха в системе управления государством, а также властных полномочий государя.
Мы согласны с большинством отечественных историков в том, что у дочери Петра, в отличие от отца-реформатора, не было даже общего представления относительно вектора развития государства. Энергия Елизаветы Петровны была направлена на решение мелких, текущих вопросов частного характера. Необходимость тех или иных реформ была вызвана, как правило, потребностями текущего дня, и лишь в конечном счете - эволюцией абсолютной монархии.
Одним из первых шагов императрицы после восшествия на престол стало упразднение Кабинета министров, а также восстановление значения Сената и обновление его состава. Именно Сенат взял на себя основную часть вопросов внутреннего управления. Он самостоятельно разрабатывал и подавал императрице на подпись различные законодательные акты (сенатские акты), решал множество частных вопросов государственной жизни. В связи с этим Сенат на протяжении всего елизаветинского царствования был постоянно перегружен множеством второстепенных дел. По этой причине на принятие взвешенных и продуманных решений у Сената попросту не хватало времени. Имели место и трения между этим высшим правительственным учреждением и самой государыней.
По распоряжению новой императрицы была восстановлена созданная еще Петром I личная императорская канцелярия – Кабинет. Елизавета не захотела, в отличие от своих предшественников на троне, передать право высочайшей подписи какому-либо высшему учреждению (как Екатерина I – Верховному Тайному совету, а Анна Ивановна – Кабинету министров), поэтому именные императорские указы оформлялись в Кабинете только за личной подписью государыни. Однако сохранилась и укрепилась практика "изустных именных указов" (высочайших повелений), которые по поручению императрицы объявлялись Сенату и другим учреждениям уполномоченными на то лицами.
Елизавета Петровна приложила много усилий для того, чтобы навести порядок в работе важнейших звеньев государственного аппарата. Принимались многочисленные указы, направленные на неукоснительное выполнение всех распоряжений Сената, Конференции при Дворе и Кабинета Ее Императорского Величества. На основе анализа текстов узаконений мы вправе утверждать, что императрица действительно стремилась упорядочить их функционирование. Однако, несмотря на все усилия, в полной мере сделать это ей не удалось - отсюда стремление ее и ее преемников замкнуть управление страной на себе, создать систему, пропитанную личностным началом, отсюда же фаворитизм и фавориты. «Временщики и куртизаны» при Елизавете плохо вяжутся с законностью, даже несмотря на свои очевидные и разносторонние таланты. Как справедливо отметил исследователь И.И. Дитятин, «…несмотря на все стремления правительства, как Московского государства, так и XVIII столетия, начало законности в управлении государством проявлялось только в идее, в жизни же оно не имело … почти никакого места»[17].
Глава II «Изменение статуса государя в рамках абсолютной монархии и новая модель взаимоотношений государя и подданных при Елизавете Петровне» состоит из четырех разделов. В первом разделе определяются специфика абсолютной монархии в России в сравнении с Западной Европой и ее влияние на модель взаимоотношений монарха и подданных. Исследователи отмечают, что у российского абсолютизма была особая социальная база. Если в Западной Европе абсолютизм возник как баланс социальных сил, иногда понимаемый как компромисс дворянства и нарождающейся буржуазии, то в России абсолютистский режим опирался исключительно на дворянство. Центральная власть в России предприняла шаги к формированию сословия служилых людей, готовых исполнять любые указания в обмен на гарантии экономического благополучия и главенство среди прочих сословий. Политика по отношению к дворянству со стороны монархической власти была расчетливой и дальновидной. После завершения процесса консолидации служилого класса, чему способствовало предоставление дворянству, среди многочисленных льгот и привилегий исключительного права на владение крепостными крестьянами[18], зависимость дворянства от монарха приобрела новое качество. Дворянство служит, получая за это щедрую компенсацию, но не в политической, а в социально-экономической сфере, в виде чинов, денежных и земельных пожалований, крестьянских душ, орденов и пр. Жить без службы или жить только на жалование русский дворянин в век Елизаветы так и не научился. Если сановная фронда в XVIII в. еще претендует на власть, то провинциальное русское дворянство, т.е. его подавляющее большинство, – никогда.
При преемниках Петра I традиционные опоры монархии (провозглашение монарха помазанником Божьим и система дворянской службы) дополняются идеями «общественного договора» и «естественного права», привнесенными в Россию из европейских государств. Однако в России эти теории интерпретировались не юристами, а монархами или же от их имени, в результате чего в российском законодательстве XVIII в. был зафиксирован именно неограниченный характер власти государя. Не только традиции или Божий промысел, но и закон определяли теперь правовой и социальный статус монарха. Краеугольным камнем нового статуса был отказ монарха от ответственности за свои деяния; государь по-прежнему держал ответ лишь перед Богом. Из этого вытекает вторая особенность статуса монарха: личный произвол, или, что то же самое, воля монарха, всегда становившаяся во главу угла при принятии любых решений государственного масштаба. Меняются виды или пожелания государя, меняется или не исполняется конкретная норма закона.
Модель, на основе которой строились взаимоотношения между государем и подданными, была осмыслена учеными как полицейское государство. Государство воплощалось в одной личной воле абсолютного монарха, государство и монарх сливались. Обыватель рассматривался не как участник, субъект правоотношений между ним и государством, но скорее как безличный объект правительственных мероприятий. Ко времени правления Елизаветы Петровны подобная модель взаимоотношений уже прочно утвердилась в правовой системе того времени.
Второй раздел главы посвящен рассмотрению особенностей российского законодательства середины XVIII в. Юристы и историки по-разному отвечали и отвечают на вопрос о том, что должно считать законом. В юридической литературе принято полагать, что законы - это акты наивысшей юридической силы, принимаемые законодательным органом власти, с соблюдением всех правил по установленной процедуре. Законы обладают рядом признаков: регулируют наиболее важные сферы общественной жизни; издавать законы может лишь строго ограниченный круг субъектов; изменить, отменить, приостановить действие закона может лишь акт, равный с ним по своей юридической силе и т.п. Однако, на наш взгляд, такое толкование понятия "закон" к XVIII в. не может быть применено, хотя бы потому, что принцип разделения властей еще не был реализован. С точки зрения юридической науки, это не позволяет создать закон в формальном смысле. Большинство историков сходятся во мнении о том, что можно выделить два критерия, обязательных для законодательного акта середины XVIII в.: наличие подписи монарха и фиксированный порядок принятия. Всю вторую половину XVIII в. осуществлялось жесткое правило - право издания новых законов принадлежало только монарху. Сенат, Синод, коллегии и другие учреждения имели право лишь обращаться к государю с докладами и предложениями. Заслуга в утверждении такого порядка принадлежит Елизавете Петровне, и напрасно об этом забывают исследователи ее эпохи.
Высшим законодательным актом являлись манифесты. Они были обращены ко всем учреждениям и всему населению. Их действие считалось обязательным для всех. Вторыми по значению законодательными актами считались именные указы. Они издавались только от имени монарха по наиболее важным вопросам государственного значения и непременно за его подписью. От имени монарха указ мог быть также объявлен устно (так называемый объявляемый указ) определенному кругу высших сановников и придворных. Следующими по значению среди законодательных актов были обычные указы. Указы могли быть изданы монархом или от его имени высшими государственными учреждениями. Они были направлены на решение конкретных государственных дел. Подобная четкая система разграничения законодательных актов в середине XVIII в. существовала лишь на бумаге. Как справедливо отмечает исследователь О.А. Омельченко, несмотря на очевидные различия в правовой форме, четких разграничений по содержанию, сфере или по правовой силе между манифестами, именными указами, указами и т.п. в это время еще не сложилось[19].
В третьем разделе главы рассматриваются вопросы дворянской службы в царствование Елизаветы Петровны. Именно в этой сфере властные полномочия государя были для дворян особенно актуальными. По указам Елизаветы Петровны дворянство разделялось на потомственное и личное. Потомственное дворянство приобреталось рождением от отца - потомственного дворянина; статус потомственного дворянина приобретался также получением чина (на военной службе это был первый обер-офицерский чин, на гражданской службе – чин VIII класса), который мог быть пожалован дворянину только монархом. Именно вопросы собственного статуса заставляли провинциальное нечиновное дворянство трепетно защищать весь комплекс властных полномочий монарха. Государство в царствование Елизаветы стремилось оградить дворянское сословие от «лишних людей». Дворянином можно было стать, но процесс этот регулировался уже не столько законом («Табель о рангах»), сколько волей государыни, которая, например, могла по своей воле присвоить или не присвоить чиновнику-недворянину чин VIII класса. Автоматически, за выслугу лет, чины в России XVIII в. не получали.
В царствование Елизаветы Петровны важнейшей обязанностью для дворян оставалась служба. Здесь не было каких-либо существенных послаблений по сравнению с царствованием Анны Ивановны; исполнение данной обязанности спрашивалось с дворянства достаточно строго. Государыня требовала от молодых дворян являться на смотры и сурово наказывала их за непослушание, а также заставляла дворян нести службу до старости или пока позволяло здоровье. Все это соответствовало интересам государства. Вместе с тем Елизавета пошла навстречу дворянским чаяниям и подтвердила указ Анны Ивановны о возможности получения отпусков для «домовых нужд». Дворяне всячески стремились избежать своего возвращения на службу из отпусков, тянувшихся годами. Дочь Петра предписывала строго наказывать дворян, не желавших служить или уклоняющихся от несения службы даже под благовидным предлогом. В отношении юных дворян суровые меры не имели какого-нибудь значимого эффекта, поэтому к концу правления императрицы происходит отказ от жестких мер применительно к недорослям, не явившимся на смотры. Зачастую в вопросах дворянской службы, в частности, в вопросах повышения в чине, Елизавета руководствовалась весомой протекцией или собственными настроениями и желаниями, а не четко выработанным правовым принципом. Складывавшийся институт фаворитов - лучшее тому подтверждение.
Четвертый раздел главы посвящен характеристике экономических прав дворянства в царствование Елизаветы Петровны, т.е. в той сфере, в которой дворянство в максимальной степени зависело от верховной власти. Несомненно, что крестьянство в елизаветинское царствование попадает во все большую зависимость от своих господ. За дворянами в это время была закреплена важная привилегия – указом от 14 марта 1746 г. только им было дозволено владеть крестьянами (данным правом обладали лишь потомственные дворяне). После этого монархическая власть пошла по пути расширения владельческих прав помещиков. Апофеозом в развитии власти дворян стал сенатский указ от 13 декабря 1760 г. о приеме крестьян от помещиков на поселение в Сибирь в зачет рекрутов, данных помещиком в казну. Имущественные права дворян в отношении крестьянства росли большей частью за счет стеснения прав крестьянского сословия. Это можно объяснить тем, что монарх, не желая делить свои властные полномочия с дворянским сословием, стремился предоставить ему компенсацию в виде расширения имущественных прав в отношении крестьянства и поставить неродовитое и небогатое дворянство (т.е. абсолютное его большинство) в прямую зависимость не от факта или качества службы, а именно от милости монарха.
К середине XVIII в. в торговую деятельность все активнее втягиваются представители дворянского сословия. Производство сельскохозяйственной продукции для последующей продажи на рынок становится все более привлекательным и прибыльным делом. Власть при Елизавете обратила внимание на новые интересы дворян и предоставила им ряд экономических прав и свобод. Но для того, чтобы дворянское сословие не стало конкурентом купечеству, первому предоставили свободу деятельности (с определенными оговорками) только в торговой сфере, связанной с производством и продажей вина, а также розничной продажей продовольственных товаров в городах. Кроме того, дворяне в елизаветинское царствование получили возможность взять дешевый кредит под залог имений, драгоценных металлов, а также крестьянских душ. Такой возможностью они воспользовались в довольно значительном масштабе. Однако большинство представителей дворянства неумело распорядились занятыми у Государственного банка деньгами, потратив их на развлечения, а не на развитие и улучшение собственного хозяйства.
В главе III «Социальный престиж Елизаветы Петровны в оценках современников» предпринята внутренняя и внешняя критика мемуаров, отразивших историю царствования Елизаветы Петровны. В центре нашего изучения оказывается личность мемуариста, признаваемая в источниковедении «организующим стержнем» при подготовке их текста к публикации. Авторы-мемуаристы, оставившие свои воспоминания о царствовании Елизаветы Петровны, - совершенно разные люди по национальности, вере, образованию, амбициям. Но их объединяет одно – общая судьба страны, в которой им довелось жить и служить. Одни и те же события, разворачивающиеся перед их глазами, они видели и оценивали по-разному. Эта разница драгоценна для историка, так как каждый из мемуаристов вносит свой вклад в создание целостной картины событий той эпохи.
Весь комплекс мемуарной литературы, на страницах которой нашли отражение события периода правления Елизаветы, целесообразно подразделить на группы, взяв за основу такой критерий, как личность автора и степень его близости к государыне. Исходя из данного критерия, можно выделить мемуары, написанные людьми, вышедшими из чиновничьей, военной, придворной среды; мемуары иностранцев, в разное время посетивших Россию, но не состоявших на русской службе; записки младших современников, повествующие о жизни и судьбе своих старших родственников в царствование Елизаветы Петровны. Выделение данных групп носит весьма условный характер, ведь нередко автор мемуаров одновременно имел офицерский чин, принимался при дворе, занимал определенную должность в государственном аппарате. Но такое деление является оправданным, так как не только облегчает критику источника, но и позволяет проследить отношение дворянства к политическому режиму императрицы Елизаветы Петровны.
Оценивая людей, явления и события, соотнося их со своими представлениями и понятиями, авторы мемуарных произведений в отношении статуса и социальной роли императрицы, ее личных качеств, характера ее власти практически единодушны. Если не прямо, то подспудно положительные оценки превалируют. Объяснение этому видится в том, что сознание русских людей XVIII в. характеризовалось глубоким проникновением в него определенных стереотипов, согласно которым привлекательные черты должны быть объективно присущи русскому монарху и самому институту монархии. Кроме того, авторы мемуаров склонны противопоставлять дочь Петра I и императрицу Анну Ивановну или правительницу Анну Леопольдовну, царствование которых ассоциировалось в сознании современников с засильем иностранцев в России. Мемуаристы находят у Елизаветы массу положительных качеств, при этом объясняя наличие недостатков в управлении, неразумных шагов и мер в этой сфере влиянием и советами «злых» людей, а также фаворитов. Однако конкретные оценки личных качеств Елизаветы несколько различаются у мемуаристов-военных и мемуаристов-придворных, а также у мемуаристов-иностранцев и русских авторов. Это связано с тем, что авторы воспоминаний принимали во внимание различные критерии при оценке личных качеств императрицы. Для мемуаристов-военных главным критерием была забота монарха об армии и флоте, а также успехи русского оружия на полях сражений. Были победы, значит, императрица была хороша. Отношение к Елизавете со стороны мемуаристов-придворных было более почтительным, так как придворной жизни императрица уделяла значительно большее внимание, не жалея ни сил, ни средств на организацию балов, маскарадов и других увеселительных мероприятий. Что касается мемуаристов-иностранцев, то они относятся к государыне куда более критично, нежели русские авторы. Относительно эффективности применения властных полномочий императрицей у современников Елизаветы нет единого мнения. Часть авторов мемуаров полагала, что государыня, хотя и была полновластным монархом на российском престоле, свои властные полномочия использовала неэффективно, в целях, не нужных для государства, предпочитая, чтобы управлением страной занимались другие люди, что позволяло ей больше времени уделять балам, охоте и другим праздным развлечениям. Ряд же мемуаристов полагали, что именно Елизавета Петровна является тем фундаментом, на котором держится эффективное функционирование всего государства. Именно эта часть современников императрицы не представляла свою жизнь вне службы государству в лице мудрого, всевластного и милостивого правителя. Но эти высокие качества, как полагают историки, были характерны для русского монарха вообще, а не для Елизаветы Петровны персонально.
Многие действительно важные перемены в имущественных правах дворянства и даже изменения в дворянской службе остались без внимания со стороны представителей благородного сословия и практически никак не были зафиксированы на страницах воспоминаний и писем. Мы склонны объяснять эти явления тем, что подобные перемены еще не дали видимого эффекта в повседневной жизни и потому не были до конца осознаны представителями дворянского сословия. Подобное осознание всей важности мероприятий, проводимых Елизаветой с целью усиления позиций дворянского сословия в государстве, превращение его в мощную опору престола придет значительно позднее, лишь в правление преемников императрицы – Петра III и Екатерины II. Наконец, русскому дворянину не было чуждо понимание того, что монарх, как само собой разумеющееся, должен заботиться о дворянстве, предлагая им «облегчения», заботясь и радея об их благополучии и т.п.
В заключении подведены итоги и сформулированы основные выводы. Процесс эволюции неограниченной монархии к середине XVIII в. не замедлил сказаться на статусе самодержца в системе государственного управления. Ключевое положение монарха в системе управления государством было юридически закреплено рядом преобразований Елизаветы Петровны. Императрица не желала делить свою власть с каким-либо государственным учреждением. В полном соответствии с теориями европейского Просвещения она законом закрепила за собой право окончательного решения. Одним из инструментов усиления позиций монарха в системе государственного управления выступили «именные указы», позволявшие императрице оперативно реагировать на изменение ситуации внутри страны и принимать необходимые решения в кратчайшие сроки. «Скорость власти одного» понималась как важнейшее преимущество самодержавия. Дочь Петра I умело пользовалась этим инструментом.
Необходимость создавать «непременный» закон на практике едва осознавалась монархом в середине XVIII в. Елизавета Петровна все еще жила по духу и букве первых Романовых, полагая, что мнение и желание императрицы являются более значимыми, нежели все утвержденные законодательные нормы. По сути, сами властные полномочия императрицы, а также права и обязанности сословных групп (прежде всего дворянского сословия) начинают лишь оформляться. Любой указ государя, даже такой, в котором разрешается сугубо частный вопрос, создавал прецедент, выраженный в управленческой практике в формуле «по сему и впредь поступать». Русское право становилось прецедентным – из частного случая выводилось общее правило. Властные полномочия государя, выраженные в его воле и зафиксированные в указе, особенно именном, могли распространяться на сферы, ранее свободные от государственного регулирования или вмешательства государя. Теперь они проявлялись как право государя решать (судить) еще и эти вопросы. Принцип неограниченности власти монарха уточнялся, конкретизировался, облекался в конкретную юридическую формулу.
Взаимоотношения подданных и самодержца в царствование Елизаветы Петровны, были обусловлены характером власти монарха. Все преобразования, проводимые императрицей, в конечном счете, преследовали единственную цель – стирание граней между государством и монархом. Впоследствии это приведет к утверждению в Российском государстве простой и понятной для обывателя формулы монархической власти, высказанной Людовиком XIV еще в апреле 1655 г. на заседании парламента Франции: «Государство – это я». Государь лишь делегирует часть своих властных полномочий государственным структурам или особо доверенным людям, которые ими обладали в полной мере, но лишь до тех пор, пока это угодно монарху. Двадцать лет Елизавета Петровна правила империей, сообразуясь с этим не писаным, но жестко постулируемом на практике правилом. Неограниченная власть монарха, возведенная в принцип, роднит ее правление с политическими режимами XVII - первой XVIII вв. Но начавшиеся изменения в статусе государя, особенно в части ее обязанностей, новаций в социальной роли, особый социальный престиж придавали своеобразие правительственной системе Елизаветы, прежде всего в сфере ее властных полномочий.
Елизавета Петровна при этом весьма дорожила поддержкой дворянства. Основная масса законодательных распоряжений государыни отвечала интересам благородных, что проявилось в значительном расширении экономических прав дворянства; при этом никаких особых послаблений в части службы государю дворянство не получило. Многие дворяне находили лазейки, чтобы облегчить себе несение службы, сохранить возможность подолгу находиться в отпусках для «домовых» нужд и т.п., но делали это именно по закону, в отличие от петровских времен. Если закон отсутствовал или бездействовал, дворянство быстро научалось этим пользоваться. В правление Елизаветы окончательно утвердилась практика записи детей дворян в полки сразу же после рождения, со всеми вытекавшими для дворянина положительными последствиями.
При оценке личностных качеств и государственной деятельности Елизаветы Петровны ее современниками доминируют положительные характеристики, чего нельзя сказать ни об Анне Ивановне, ни о Петре Федоровиче – предшественницы и преемнике Елизаветы на престоле. Усилия Елизаветы Петровны по укреплению своего социального престижа увенчались успехом.
По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:
Публикации в периодических изданиях, рекомендованных ВАК РФ для опубликования основных научных результатов исследования:
1. Мурашов, И.Ю. Сенат в период правления Елизаветы Петровны. [Текст] / И.Ю. Мурашов // Омский научный вестник. Серия «Общество. История. Современность». - 2009. - № 4 (79). – С. 45 – 47.
Статьи и тезисы научных конференций:
- Мурашов, И.Ю. Указ об уничтожении внутренних таможенных и мелочных сборов и его значение для дворянского сословия. [Текст] / И.Ю. Мурашов // Емельяновские чтения: Материалы I межрегиональной научно-практической конференции (Курган, 19-20 апреля 2006 г.). – Курган: Изд.-во Курганского гос. ун-та, 2006. – С. 67-68.
- Мурашов, И.Ю. Именные указы Елизаветы Петровны как инструмент упрочения положения монарха в государстве. [Текст] / И.Ю. Мурашов // Исторические науки. – М.: Изд.-во «Компания Спутник +», 2008. - №2 (26). – С. 43-45.
- Мурашов, И.Ю. Проект Уложенной комиссии 1754 – 1766 гг. как вектор дворянской политики Елизаветы Петровны. [Текст] / И.Ю. Мурашов // Исторические науки. – М.: Изд.-во «Компания Спутник +» 2008. - №2 (26). – С. 46-47.
- Мурашов, И.Ю. Указ российской императрицы Елизаветы Петровны от 14 марта 1746 года и его роль в процессе консолидации дворянского сословия в России. [Текст] / И.Ю. Мурашов // Документ в контексте истории: Материалы II Международной научной конференции. – Омск: Изд.-во Ом. гос. ун-та, 2009. – С. 135 – 137.
[1] Ешевский С.В. Очерк царствования Елизаветы Петровны // Отечественные записки. 1868. №№ 5-6; Он же. Сочинения по русской истории. М., 1900.
[2] Цит. по: Данилова Н.А. Русские императоры, немецкие принцессы. Династические связи, человеческие судьбы. М., 2002. С. 85.
[3] Соловьев С.М. Сочинения: в XVIII кн. Кн. XII. М., 1994.
[4] Ключевский В.О. Сочинения: В 8 т. М., 1958. Т.4. С. 314.
[5] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1993. С. 573-574.
[6] Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб., 2000.
[7] Котляровский С.А. Юридические предпосылки русских «Основных законов». М., 1912. С. 130.
[8] Розанов В.В. О подразумеваемом смысле нашей монархии. СПб., 1912. С.48.
[9] Цит. по: Сорокин Ю.А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII в. Омск, 1999. С. 15-16.
[10] Коркунов Н.М. Указ и закон. СПб., 1904.
[11] Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи: В 2 т. СПб., 1999. Т.2. С. 127-141.
[12] См. подробнее: Козлова А.А. Российская императрица Елизавета Петровна в оценках отечественных историков. Автореф. дис… канд. ист. наук. Омск, 2003.
[13] ПСЗ. Т. XI. № 8473, 8474, 8476, 8719, 8789; Т. XIV. № 10235, 10283 и мн. др.
[14] Перевороты и войны. М., 1997; Империя после Петра. М., 1998.
[15] Омельченко О.А. Становление абсолютной монархии в России. М., 1986. С. 74-76.
[16] Палиенко Н.И. Основные законы и форма правления в России. Харьков, 1910. С. 32.
[17] Дитятин И.И. Верховная власть в России XVIII столетия // Русская мысль. 1881. № 4. С. 16.
[18] Указ от 14 марта 1746 г. // ПСЗ. Т. XII. № 9267.
[19] Омельченко О.А. Кодификация права в России в период абсолютной монархии. М., 1989. С. 6.
