Петр i в русском общественном сознании конца xvii – первой четверти xviii века: формирование нового образа государя в россии
На правах рукописи
БУГАЕВА НАТАЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА
ПЕТР I В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ КОНЦА XVII – ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII ВЕКА:
ФОРМИРОВАНИЕ НОВОГО ОБРАЗА ГОСУДАРЯ В РОССИИ
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Омск – 2008
Работа выполнена на кафедре отечественной истории ГОУ ВПО «Омский государственный педагогический университет»
Научный руководитель: доктор исторических наук, доцент
Сабурова Татьяна Анатольевна
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Сорокин Юрий Алексеевич;
кандидат исторических наук,
Паутов Алексей Дмитриевич
Ведущая организация: Самарский государственный
университет
Защита состоится 6 октября 2008 г. в 14-00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.177.04 при Омском государственном педагогическом университете по адресу: 644043, г. Омск, ул. Партизанская, 4 а.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Омского государственного педагогического университета (644099, г. Омск, ул. Набережная Тухачевского, 14, библиографический отдел).
Автореферат разослан 3 сентября 2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор исторических наук, доцент Сабурова Т.А.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы. В сложном процессе реформирования современного российского общества в условиях медиатизированной политики остро встает проблема восприятия власти. Научную значимость получают вопросы о структуре и содержании образов государственной власти и ее представителей, о способах ее репрезентации, что актуализирует проблему изучения исторического компонента общественного сознания. В связи с этим, историческая деконструкция образа государя позволяет выявить глубинные, архаические пласты восприятия образов современной власти.
Массовые представления о государственной власти в современной России содержат комплекс представлений о власти, сложившийся в разные эпохи отечественной истории. В современном российском обществе, переживающем последствия модернизационных процессов, особый интерес вызывает образ царя, предложившего и осуществившего первую попытку модернизационных трансформаций. Интерес к личности Петра I и его преобразовательной деятельности во многом обусловлен значимостью исторического опыта нашего государства конца XVII – первой четверти XVIII веков для современности. Образ первого императора является сегодня своеобразным символом власти и воплощением имперской идеи.
Таким образом, изучение процесса формирования и восприятия нового образа государя в России конца XVII – первой четверти XVIII вв. является проблемой, имеющей как научную, так и общественную актуальность.
Степень изученности темы. В силу специфики развития отечественной исторической науки формирование и восприятие образа государя в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века как научная проблема долгое время оставалась вне поля исторических исследований. Большинство отечественных историков рассматривали указанную проблему в контексте общего осмысления петровских преобразований: усилия исследователей были сосредоточены в большей степени на оценке личности Петра I и его государственной деятельности.
Первые сочинения, посвященные личности и деятельности Петра I появляются уже в первой половине XVIII века. Прижизненная история Петра создавалась при его непосредственном контроле и представляла собой повествовательное изложение, носящее ярко выраженный панегирический характер[1]. Установки официальной историографии первой четверти XVIII века во многом способствовали формированию в общественном сознании идеализированного образа первого императора, своеобразного культурно-исторического мифа о царе-преобразователе, приведшего Россию «из небытия к бытию». Среди апологетов петровского царствования второй четверти – середины XVIII века, чьи труды способствовали распространению «петровского мифа» – В.Н. Татищев и М.В. Ломоносов[2].
Во второй половине XVIII – начале XIX века со становлением отечественной исторической науки предпринимаются попытки рационального осмысления петровского царствования. Как научная проблема вопрос об оценке личности и государственной деятельности Петра I впервые формулируется М.М. Щербатовым[3] и получает дальнейшее осмысление в трудах Н.М. Карамзина[4].
В 30 – 50е гг. XIX века фигура Петра I становится предметом историко-философской дискуссии. Вопрос о характере и последствиях петровских преобразований способствовал кристаллизации двух течений общественно-политической мысли: западников и славянофилов. В этот период появляются объемная работа Н.А. Полевого, в которой автор уподобляет Петра мифическому герою, провиденциально предназначенному для России[5].
В середине XIX века историками, занимающимися эпохой Петра I, вводятся в научный оборот архивные материалы, публикуются документы по истории России конца XVII – первой четверти XVIII века[6]. Истории петровской эпохи уделяют большое внимание профессор Московского университета М.П. Погодин[7], профессор Петербургского университета Н.Г. Устрялов[8]. Значительный вклад в изучение представлений о Петре I в русском обществе конца XVII – первой четверти XVIII века внес М.И. Семевский[9].
Во второй половине XIX века С.М. Соловьев[10], рассматривая петровские преобразования в контексте социокультурной динамики, отмечает образ Петра I – царя-работника, царя с мозольными руками. Яркую характеристику личности Петра I в рамках общего лекционного курса по русской истории дал В.О. Ключевский[11].
Появление в конце XIX – начале XX века работ П.Н. Милюкова, М.М. Богословского, С.Ф. Платонова продолжило историографическую традицию «петровского вопроса»: в них решалась проблема исторической преемственности и целесообразности реформ, дана оценка личности и государственным преобразованиям Петра I[12].
В начале XX века свою трактовку личности и деятельности первого российского императора предложил М.Н. Покровский. По его мнению, сложившийся в исторической литературе образ Петра I как «царя-мастерового» эффектный, но во многом обманчивый, поскольку «солдатом» Петр стал гораздо раньше[13].
Специальная разработка научно-исследовательских задач изучения восприятия Петра I была представлена в работах А.А. Кизеветтера и Е.Ф. Шмурло в конце XIX – начале XX века[14]. Подчеркивая важность изучения историографии петровского вопроса, А.А. Кизеветтер исследует существующие взгляды на личность и деятельность Петра с начала XVIII до второй половины XIX века. Е.Ф. Шмурло посвятил свое исследование изучению «народного образа» Петра в первой половине XVIII века, представленного в лубочных картинках, старообрядческих текстах, народных песнях о царе-реформаторе.
В целом, в дореволюционной историографии проблема петровских преобразований рассматривалась как ключевая в истории России. Личность Петра I рассматривалась историками в контексте его государственной деятельности, была обозначена проблема взаимосвязи характера первого императора с его методами реформирования государства. Появляются первые исследования, посвященные некоторым аспектам восприятия Петра I русским общественным сознанием.
В советской историографии разрабатывались преимущественно социально-экономические аспекты петровской эпохи, особое внимание уделялось государственной деятельности Петра I и становлению абсолютизма в России[15]. Вместе с тем появлялись работы, посвященные социокультурному развитию России конца XVII – первой четверти XVIII века[16].
Необходимо отметить работы советских историков по истории России конца XVII – первой четверти XVIII века, носящие комплексный обобщающий характер. В них представлена общая характеристика личности и биография Петра I, дан анализ его преобразованиям российского государства[17]. В большинстве обзорных трудов петровский период рассматривается как начало новой эпохи в истории России.
Из работ советских ученых по социальной истории изучаемого периода хотелось бы выделить исследование Н.Б. Голиковой, посвященное политическим процессам в России конца XVII – первой четверти XVIII вв., монографию Н.С. Гурьяновой, где исследуются представления старообрядцев о Петре I-антихристе, осуществляется анализ эсхатологической литературы[18]. Попытка реконструкции представлений о царе, бытовавших в низах российского общества XVII – XIX вв., была осуществлена в монографии К.В. Чистова[19].
Большой вклад в изучение процесса формирования нового образа государя в общественном сознании внесли представители тартуско-московской школы: Ю.М. Лотман и Б.А. Успенский. В рамках применяемого ими семиотического подхода были исследованы социокультурные процессы в России конца XVII – первой четверти XVIII века, велось изучение образа Петербурга в русском общественном сознании, были разработаны вопросы соотношения светской и духовной власти в России, доказана зависимость значения царского титула от культурной и семиотической ориентации[20].
Фундаментальным исследованием, посвященным становлению и трансляции образа государя, стала совместная работа Б.А. Успенского и В.М. Живова[21]. Основываясь на богатой источниковой базе, авторы анализируют процесс формирования гражданского культа Петра I, семиотические атрибуты царской власти. Сакрализация монарха представлена исследователями как устойчивая характеристика русского культурно-политического сознания первой четверти XVIII века.
Таким образом, в рамках советской исторической науки были исследованы социально-экономические, политические, культурные аспекты истории России конца XVII – первой четверти XVIII века, разработан новый – семиотический подход к изучению социокультурной динамики, в рамках которого поставлен вопрос об особенностях восприятия и атрибутики нового образа государя в русском общественном сознании, даны некоторые семиотические характеристики образа Петра I.
В современной исторической науке происходят структурные изменения, затронувшие ее методологию, понятийный аппарат, содержание гуманитарного знания в целом. Изучение петровской эпохи происходит сегодня в рамках различных исследовательских подходов, при этом сохраняет свою актуальность историографическая традиция, сложившаяся в советской исторической науке. Продолжателями этой традиции выступают в современной историографии петровской эпохи Н.И. Павленко, Е.В. Анисимов, Ю.А. Сорокин, труды которых внесли заметный вклад в освещение государственной деятельности и личности Петра I[22].
Выступая с позиций философской антропологии, к теме человека и феномену переходности обращается в своей монографии Л.А. Черная[23]. Автором была установлена связь между образом жизни Петра I и его методами реформирования государства, которая, в конечном итоге, повлияла как на результаты преобразований, так и на формирование образа государя в общественном сознании. Социокультурный переход рубежа XVII – XVIII веков рассмотрен в монографии Н. А. Хренова, где автор исследует структуру переходного процесса и связанные с ней трансформации картины мира[24].
Специальных работ, раскрывающих характер взаимосвязи в сознании русского общества образа Петра I с образом «Града Петра», среди многочисленных исследований последних лет, посвященных Петербургу петровского времени[25], практически нет. В этом отношении можно лишь выделить монографию О.Г. Агеевой, в которой впервые исследуются особый петербургский хронотоп, европейско-русские модели пространства и времени города «новой культуры»[26].
Семиотическое направление в изучении истории России периода петровских преобразований представляет сегодня В.М. Живов и Е. Погосян[27]. Для характеристики политико-идеологической ситуации в России первой четверти XVIII века В.М. Живов использует понятия «религиозный культ» и «гражданский культ» Петра I. Сочетание гражданского и религиозного культа Петра I обусловлено, по мнению В.М. Живова, единым комплексом пропагандируемых культурно-политических идей. В монографии Е. Погосян исследуется придворный календарь при Петре I, а также деятельность первого императора, направленная на создание российской историографии.
Особую актуальность в современной исторической науке приобретает тема самопрезентации российской монархии[28]. Во многом росту исследовательского интереса способствовал выход монографии американского историка Р. Уортмана о мифах и церемониях русской монархии[29]. Рассматривая русский императорский двор как «театр власти», автор подробно исследует «сценарии власти» – политическую символику, мифы и церемонии. В петровскую эпоху, по мнению Р. Уортмана, был создан новый образ государя – героя и бога. Труд Р. Уортмана способствовал «кристаллизации» такого направления исследований, как политическая антропология России.
Подводя итоги, следует отметить, что сложилась историографическая традиция, прежде всего, в изучении личности и эпохи Петра I, создана фундаментальная научная база для дальнейшего исследования и реконструкции образа монарха. Однако, несмотря на наличие серьезных работ по отдельным аспектам проблем формирования и восприятия образа государя в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века, специального анализа этого процесса проведено не было.
Цели и задачи исследования. Цель диссертационного исследования – выявить структуру и содержание образа государя в России конца XVII – первой четверти XVIII вв.
Достижение поставленной цели предполагает решение ряда научных задач:
- показать становление образа царя в общественном сознании средневековой Руси и выявить основные компоненты традиционного образа государя;
- определить новые компоненты образа государя, сформированные в условиях социокультурного перехода конца XVII – первой четверти XVIII вв.;
- раскрыть идеологическую основу процесса формирования нового образа государя в России первой четверти XVIII века и определить способы трансляции религиозного и гражданского культа Петра I официальной идеологией;
- определить содержание основных компонентов образа Петра I в русском общественном сознании конца XVII – первой четверти XVIII вв.;
- установить характер взаимосвязи образа Петра I с образом Петербурга в русском общественном сознании конца XVII – первой четверти XVIII века.
Предметом данного исследования является процесс формирования и восприятия нового образа государя в России конца XVII – первой четверти XVIII вв.
Хронологические рамки исследования охватывают период конца XVII - первой четверти XVIII вв. Нижняя хронологическая граница определяется тем, что со второй половины 90-х годов XVII столетия в русском общественном сознании начинают формироваться новые социально-политические представления, связанные с восприятием личности Петра I. Внешний облик молодого царя, его дружба с иностранцами, его почти постоянное отсутствие в Московском Кремле, наконец, первая триумфальная церемония и поездка в Европу, – все это не соответствовало традиционному образу православного государя и способствовало распространению слухов о ненастоящем, подмененном царе. Примечательно, что этот период складывания нового образа государя в общественном сознании совпал с оформлением единого органа для борьбы с политическими преступлениями – Преображенского приказа. Верхней хронологической границей являются 20-е годы XVIII века. В 1721 году царь принимает новый титул Императора и Отца отечества. Формирование государственной доктрины российского абсолютизма способствовали переосмыслению роли самодержца и формированию устойчивых стереотипов восприятия образа государя.
Методологическая основа и методы исследования. Теоретико-методологические основы исследования базируются на историко-антропологическом подходе, который направлен на интеграцию исследовательского материала, накопленного различными областями гуманитарного знания и предполагает «особую чувствительность историка к языку и понятиям изучаемой эпохи, к ее символам и ритуалам»[30].
Исследование опирается на принципы полидисциплинарности, единства логического и исторического, логический принцип непротиворечивости выдвигаемых положений. Актуальными для нашего исследования стали также традиционные для научных исследований принципы историзма, сравнительности, проблемности. Методы исследования, посредством которых реализуются вышеназванные принципы – сравнительно-исторический, историко-генетический, структурно-системный. Также в работе был использован аксиологический метод, позволяющий выявить ценностные доминанты нового образа государя в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века.
Основополагающим понятием для диссертационного исследования является понятие «образ» – сложный конструкт, являющийся неотъемлемой категорией философского, психологического, эстетического дискурсов. Для описания массовых представлений о монархе категория «образ» употребляется нами в контексте политико-психологического анализа и была заимствована из арсенала политической психологии. Под образом государя мы понимаем сложный социально-психологический феномен, возникающий в результате формирования представлений о личности и деятельности самодержца в общественном сознании и формирующийся под влиянием как осознаваемых (специально конструируемых) установок восприятия, так и бессознательных (базовых) устойчивых компонентов, связанных с традициями национальной политической культуры.
Под «обществом» в исследовании понимается социокультурная система, представляющая собой совокупность всех способов взаимодействия и форм объединения людей, в которой выражается их всесторонняя зависимость друг от друга. При этом духовную сторону жизни общества отражает общественное сознание, которое понимается как социально-философская категория, включающая систему идей, теорий, взглядов, чувств, которые вырабатываются социальными группами либо стихийно, под влиянием их обыденной жизни, что соответствует первому уровню общественного сознания – обыденному массовому сознанию, либо культивируются вполне осознанно, целенаправленно и преднамеренно и выражаются в систематизированной концептуальной форме в виде теорий, концепций, программ, что соответствует второму уровню общественного сознания – идеологии (теоретическому сознанию).
Источниковая база работы обусловлена выбором предмета исследования, поставленной целью и научными задачами. Использованные в исследовании источники по типу и информативным возможностям могут быть распределены следующим образом:
1. Произведения общественно-политической мысли конца XVII – первой половины XVIII века. Важнейшую группу источников представляют церковно-полемические сочинения С. Яворского, Г. Бужинского, Ф. Лопатинского[31], исторические произведения барона Гизена[32], П.П. Шафирова и Б.А. Куракина[33], публицистическое сочинение неизвестного автора «О зачатии и здании царствующего града Санктпетербурга»[34], а также «Слово, произнесенное при поднесении Петру Великому гравюры, представляющей Петербург»[35]. Особо необходимо отметить сочинения Феофана Прокоповича – видного государственного деятеля, писателя и проповедника петровской эпохи[36]. Произведения общественно-политической мысли позволяют выявить идеологическую основу формирования нового образа государя в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века.
2. Русские и западноевропейские источники личного происхождения – мемуаристика и письма. Из немногочисленных отечественных дневников и воспоминаний конца XVII – первой четверти XVIII века необходимо отметить «Записки» И. А. Желябужского[37], автобиографию Б.И. Куракина[38], путевые записки П.А. Толстого[39], «Записки» графа А.А. Матвеева[40], поденные записки А.Д. Меншикова[41]. Из обширной иностранной мемуаристики начала XVIII века в исследовании привлекались записки и дневники датского посланника Юста Юля, голштинского графа Г.Ф. Бассевича и камер-юнкера Ф.В. Берхгольца, француза Корнелия де Бруина, секретаря прусского посольства И.Г. Фоккердота, брауншвейгского резидента Ф.Х. Вебера[42]. В целом, донесения иностранных дипломатов и их мемуары отражают внешний облик Петра, его характер и образ жизни, специфику образа русского государя в представлениях современников, однако они, как и любые источники личного происхождения, отличаются субъективизмом, кроме того, огромное влияние на описание событий и их оценку оказывали отношения между Россией и государством, которое представлял данный дипломат, характер их личных взаимоотношений с русским монархом, нравственные качества автора мемуаров.
Среди источников личного происхождения важное значение имеет частная переписка[43]. Анализ этого вида источников не только позволяет установить специфику формирования образа государя в сознании близких к нему людей, но и выявить способы самопрезентации Петра I, раскрыть содержание собственных представлений монарха о сущности царской власти.
3. Фольклорные материалы, представленные в исторических песнях, сказках, легендах, преданиях и анекдотах о Петре I. Устная повествовательная традиция, героем которой выступает Петр I, характеризуется идеологическим, эстетическим, нравственным разнообразием. Возникая в различных слоях русского общества, фольклор отражает различные, иногда противоречащие взгляды и оценки личности первого императора, в совокупности обеспечивая многомерность, содержательную глубину образа Петра I.
Основной фонд устных прозаических рассказов о Петре I составляют предания, называемые в литературном обиходе XVIII века анекдотами. Из анекдотов XVIII о Петре I нами были использованы собрания А.К. Нартова, Н.И. Кашина, Я. Штелина, И. Голикова[44]. Изучение фольклорных материалов позволяет реконструировать сложившийся в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века новый образ государя, установить особенности интерпретации идеологических установок традиционным сознанием.
4. Материалы делопроизводства конца XVII – первой четверти XVIII века, представленные судебно-следственными делами Преображенского приказа[45]. Следственные дела о «непригожих речах» как источник для изучения образа государя в сознании русского общества обладают важнейшими достоинствами: в них зафиксирована «прямая речь» людей петровской эпохи, можно достоверно установить автора «непригожих речей», его социальное положение, наконец, содержание этих высказываний, сама возможность их произнесения достаточно свидетельствует о характере политических представлений русского общества изучаемого периода.
5. Законодательные акты конца XVII – первой четверти XVIII века. В работе законодательные источники отбирались тематически, в соответствии с проблематикой исследования. Нами была использована фундаментальная публикация собрания законодательных актов Петра I, осуществленная Н.А. Воскресенским[46], Регламент или Устав Духовной коллегии[47], Артикул воинский[48], Указ «О праве наследия престола»[49], а также некоторые рукописные нормативные акты[50]. Законодательные акты конца XVII – первой четверти XVIII века представляют особый интерес для раскрытия процесса формирования нового образа государя в сознании русского общества. Они носили острый публицистический характер и нередко сопровождались обширными предисловиями поучительного характера, составленными Петром I, в которых пропагандировался тот или иной указ, доказывалась его целесообразность. Эти предисловия позволяют говорить о том, что личное участие царя в пропаганде государственной политики становится важнейшей характеристикой нового образа монарха в России конца XVII – первой четверти XVIII века. Анализ этого вида источников позволяет определить, как на законодательном уровне закреплялись основные компоненты нового образа государя, установить характер эволюции этого образа.
6. Материалы периодической печати. Первая русская газета «Ведомости» появляется по указу Петра I 2 января 1703 года. В «Ведомостях» публиковались внутренняя и иностранная хроники, сведения о военных, хозяйственных и культурных событиях. Основной функцией первой газеты являлось идеологическое воздействие на подданных и формирование общественного мнения путем распространения официальной информации, массовая пропаганда петровских преобразований и военных успехов[51]. Изучение материалов периодической печати позволяет не только раскрыть содержание нового образа государя, но и выявить способы трансляции этого образа официальной идеологией в России первой четверти XVIII века.
7. Произведения изобразительного искусства конца XVII - первой четверти XVIII века, представленные портретами, гравюрами, лубочными картинками. Визуальные источники содержат ценную информацию о способах изображения Петра I, о застройке Петербурга, о публичных церемониях петровской эпохи – триумфах, маскарадах, фейерверках. В работе были использованы парадные портреты Петра I работы А. Шхонебека, И.А. Никитина, В.О. Киприанова, А. Матвеева, И.Ф. Зубова[52], гравюры А. Зубова, П. Пикарта, А. Шхонебека, с изображением важнейших мероприятий петровского царствования[53], описания триумфальных арок[54]. Использование указанных изобразительных материалов представляется необходимым для исторической деконструкции нового образа государя, поскольку позволяет установить те элементы образа Петра I, которые целенаправленно культивировались и пропагандировались официальной идеологией петровской эпохи. Особую значимость для раскрытия образа первого императора в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века имеют народные картинки – лубки[55], позволяющие установить специфику рецепции официальных идеологических установок традиционным сознанием.
Таким образом, все вышеперечисленные источники позволяют решить поставленные в исследовании задачи.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые на междисциплинарной основе раскрыт процесс формирования нового образа государя в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII вв. Определена структура образа государя, показано соотношение традиционных и новых компонентов этого образа, установлена специфика восприятия официальных идеологических установок общественным сознанием, выявлен характер взаимосвязи образа Петра I с образом Петербурга в русском общественном сознании конца XVII – первой четверти XVIII века. В научный оборот введены новые архивные материалы, представленные следственными делами из фондов Преображенского приказа и Тайной канцелярии, характеризующие особенности восприятия нового образа государя, его интерпретацию русским обществом конца XVII – первой четверти XVIII века.
Практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшей теоретической разработки проблемы формирования образа власти и ее верховного носителя в общественном сознании, содержащийся в данном диссертационном исследовании материал, отдельные положения и выводы могут быть использованы при написании обобщающих и специальных работ по проблемам российской истории и политической антропологии, разработке и чтении общих и специальных курсов по истории России, истории российской политической культуры и общественного сознания.
Апробация работы. Основные отражены в 9 научных публикациях, а также были представлены в докладах и выступлениях на четырех Всероссийских научных конференциях (Омск, 2004, 2006, Нижневартовск, 2006, Тверь, 2006).
Положения, выносимые на защиту:
1. В общественном сознании средневековой Руси складывается традиционный образ государя, содержащий комплекс базовых представлений, сформированных в результате переосмысления византийской концепции царской власти и развития идеи об особом сакральном статусе русского царя.
2. В ситуации социокультурного перехода конца XVII – первой четверти XVIII века происходит трансформация традиционного образа государя. Впервые официальной идеологией были сделаны попытки рационального осмысления образа монарха с помощью европейских концепций «общего блага» и «государственной пользы». Освоение нового политического и культурно-исторического мышления сопровождалось дальнейшей сакрализацией монарха
3. Новая идеологическая парадигма восприятия власти царя легла в основу церковных преобразований первой четверти XVIII века, в рамках которых осуществлялась религиозная персонификация царской власти и трансляция религиозного культа самодержца.
4. Формирование особого гражданского культа Петра I являлось способом самопрезентации самодержавной власти и осуществлялось путем идеологического воздействия на общественное сознание. На фоне растущей сакрализации монарха гражданский культ приобретает выраженные религиозные коннотации и оказывается тесно взаимосвязанным с религиозным культом, что обусловило включение гражданского культа императора в комплекс религиозных представлений.
5. Попытка рациональной легитимации царской власти, утверждение нового образа государя трактовались с позиции средневекового традиционного сознания. В рамках традиционного мировоззрения осмысление и оценка транслируемого официальной идеологией образа Петра I происходили с помощью конструкта должное / сущее, что препятствовало положительной рецепции образа императора.
6. Официальные идеологические установки восприятия нового образа государя как абсолютного монарха соотносились с идеологическими установками восприятия новой столицы. Основные компоненты образа самодержца коррелировали с образом «царствующего града», поэтому в сознании русского общества первой четверти XVIII века интерпретация транслируемых установок восприятия «Града Петра» и нового образа государя осуществлялась по единому механизму.
СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИ
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.
Во введении обосновывается актуальность заявленной темы, ее научная новизна и практическая значимость, дается историографический обзор, определяются цель и задачи диссертации, предмет исследования, хронологические рамки, методология исследования и понятийный аппарат, характеризуется источниковая база, формулируются положения, выносимые на защиту.
Первая глава – «Условия становления образа государя в русском общественном сознании конца XVII – первой четверти XVIII вв.» – состоит из двух разделов.
В первом разделе «Формирование образа царя в общественном сознании средневековой Руси» показан процесс формирования традиционного образа государя, выявлены основные компоненты этого образа, установлена специфика восприятия царской власти и личности самодержца общественным сознанием средневековой Руси.
С православной религией Древняя Русь получила из Византии идею монархической власти и представления об идеальном православном государе, которые вошли в сознание древнерусского общества. В период становления Русского централизованного государства формулируется принцип династической преемственности как необходимое условие легитимности великокняжеской власти. Тема византийского наследия одновременно с идеей исключительности правящей династии и харизмы царя приобретает особое значение в государственной идеологии XVI столетия, обретая формы историософской концепции «Москва – третий Рим». В рамках этой теории образ царя как «боговенчанного» правителя, чья власть передается по наследству, дополняется идеей особой миссии русского государя – главы последнего православного царства и хранителя православной веры, от исполнения которой зависит судьба не только Русского государства, но и всего мира. В народном мироощущении Православие, Царство и Царь оказываются онтологически взаимосвязанными: само существование государства зависело от сохранения верности православной вере, главным блюстителем чистоты которой, в свою очередь, выступал самодержец.
В Смутное время образ идеального / «должного» царя соотносился с образом царя реального / «сущего». При этом конкретные претенденты на царский престол оценивались в категориях этого противопоставления: божественная легитимность царской власти в условиях династического кризиса определялась степенью соответствия реального персонификатора царской власти образу идеального православного государя.
С воцарением династии Романовых происходит реставрация династического мифа. Воплощение принципа «симфонии властей» позволяло компенсировать размывание сакральности царской власти, наметившееся во время Смуты. Во второй половине XVII века, в связи с церковными реформами, в русском общественном сознании наряду харизматическим образом царя-«избранника Божьего», возникает образ царя-Антихриста (или слуги Антихриста), предавшего основы православия, открывшего Святую Русь для иноземных влияний.
Таким образом, в общественном сознании средневековой Руси складывается традиционный образ государя, содержащий комплекс базовых представлений, сформированных под влиянием византийской традиции и включающий идею богоустановленности царской власти, представление о «праведном», «благочестивом» государе, идею об «истинном» государе как «природном» / прирожденном правителе и представления об особом сакральном статусе русского царя как хранителя Святой Руси и блюстителя чистоты православной веры.
Во втором разделе – «Социокультурный переход конца XVII – первой четверти XVIII вв. как условие становления нового образа монарха в России» выявляются новые компоненты образа государя, сформированные в условиях социокультурного перехода конца XVII – первой четверти XVIII вв.
В конце XVII – первой четверти XVIII века происходит трансформация традиционной картины мира русского общества и образа государя как одного из ее компонентов, связанная с кризисом традиционного сознания и развернувшимся русско-европейским диалогом культур.
Идеи «общего блага» и «государственной пользы» легли в основу идеологии самодержавия в России в первой четверти XVIII века: наряду с религиозным обоснованием царской власти была сделана попытка рационального осмысления образа монарха, теоретического определения функций государя по отношению к государству и подданным. В рамках этих идей происходят трансформации в политическом сознании русского общества: в образе русского монарха появляется новый «западноевропейский» компонент.
Служение «общему благу» становится обязанностью и смыслом существования как всех подданных в государстве, так и самого государя, однако смысловое наполнение понятия «общее благо», формулировка государственных интересов и определение «государственной пользы» полностью зависели от самодержца как первого слуги государства. Постепенно служение «общему благу», служение государю и государству осмысляются как единый процесс, а понятия «государь» и «государство» вновь отождествляются на новой, светской основе. Освоение нового политического и культурно-исторического мышления сопровождалось дальнейшей сакрализацией монарха.
Вторая глава «Формирование и трансляция нового образа государя официальной идеологией в России первой четверти XVIII века» состоит из двух разделов, в которых раскрывается идеологическая основа процесса формирования нового образа государя в России первой четверти XVIII века и определяются способы трансляции религиозного и гражданского культа Петра I официальной идеологией.
Первый раздел – «Церковные преобразования и трансляция религиозного культа монарха в России первой четверти XVIII века».
Церковная политика Петра не носила антирелигиозный характер, основы православной веры, как и идея теургической природы царской власти, оставались неизменными. Трансформируется сама идея царского служения, смещаются ее приоритеты: личное религиозное благочестие царя, его нравственный облик отходили на второй план и становились частным делом монарха. Самодержец должен был являть не образец нравственного ориентира и эталон христианского поведения, как это было принято в Московской Руси, а демонстрировать пример идеального служения Отечеству и «общему благу».
Упразднение патриаршества и установление коллегиальной формы управления церковными делами означали смену официальной идеологической парадигмы восприятия власти царя. Перенесение на царя функций главы Церкви давало основания для религиозной персонификации царской власти и формирования религиозного культа самодержца. Правомерность именования царя «помазанником» и «христом» обосновывает в своем слове «О власти и чести царской» Феофан Прокопович. Такое наименование монарха получает широкое распространение в панегирической литературе, встречается в воспоминаниях современников. Способом трансляции нового образа монарха в контексте церковных преобразований стало прижизненное изображение Петра в храмах и на панагиях, которые подчеркивали сакральный статус и личную харизму царя.
Идеологически важным событием для трансляции нового образа самодержца стала смена титулатуры русского царя. При этом переосмысляются традиционные элементы образа государя: происходит трансформация представлений о «праведном» и «неправедном» царе – источником закона выступает отныне сам Петр, и как Отец отечества, и как фактический глава Церкви.
Второй раздел «Формирование и способы трансляции гражданского культа монарха в России в первой четверти XVIII века» посвящен способам самопрезентации самодержавной власти в рамках новой идеологической парадигмы.
Переход от Московского царства к Российской империи сопровождался формированием в общественном сознании образа «новой» России – могущественной имперской державы, заново рожденной по воле правителя, и нового образа государя – Императора Всероссийского и Отца Отечества Петра I. Пересмотр традиционной концепции власти сопровождался формированием особого гражданского культа монарха, идеологическим основанием которого стала идея секулярного правления государя во имя «всеобщего блага» Отечества. Основными средствами трансляции гражданского культа монарха стали панегирическая литература, изобразительное искусство и публичные церемонии: триумфы, маскарады, фейерверки. Эти средства органично дополняли друг друга, часто применялись комплексно и служили цели идеологического перевоспитания общества в соответствии с новыми установками власти.
Идеологическая ориентация на Византию как оплот православия, характерная для Московского государства, становится неактуальной. Образец для подражания был смещен со второго Рима – Византии, на первый – Римскую империю. Замена византийской императорской модели римской моделью приводит к тому, что античные сюжеты активно используются в становлении императорского культа и создания личностной харизмы Петра I, образуя «античный» компонент нового образа государя.
Транслируемый новый образ самодержца обладал выраженными религиозными коннотациями, поэтому на фоне растущей сакрализации монарха религиозный и гражданский культ оказываются тесно взаимосвязанными и взаимодополняющими: византийские теоретические концепции царской власти совмещались с западноевропейскими представлениями о монархе как устроителе «всеобщего блага» и сакральными мотивами античного язычества, формирующими образ монарха-героя и демиурга, церковное богослужение дополнялось проповедью и «похвальным словом», прославлявшим личные заслуги Петра, а гражданские церемонии часто сопровождались молебном. Таким образом, гражданские церемонии осмысляются в категориях средневекового сознания и получают религиозную значимость, что способствовало включению гражданского культа императора в комплекс религиозных представлений.
Третья глава «Восприятие нового образа государя русским обществом конца XVII – первой четверти XVIII века» состоит из двух разделов.
В первом разделе «Образ Петра I в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века» выявляются особенности восприятия основных компонентов образа Петра I русским обществом конца XVII – первой четверти XVIII вв.
Многие социокультурные изменения конца XVII – первой четверти XVIII века осмыслялись обществом в рамках средневекового сознания. Несмотря на кризис традиционного сознания, сохранялась идея об исключительности царского рода, оставался устойчивым образ богоустановленного, благочестивого и прирожденного государя. Разрешение противоречия между реальным образом Петра и сложившимися представлениями об идеальном государе, поиск причин несоответствия «сущего» «должному» происходило в рамках средневекового мировосприятия с помощью актуализации мифологических пластов сознания. С конца XVII в различных слоях русского общества появляется легенда о «подмененном царе», связанная с личностью и деятельностью Петра. Самой яркой формой мифотворчества петровской эпохи стало формирование целого учения об Антихристе, пришедшего на землю в образе Петра, поводом к которому стали указы о брадобритии и ношении европейского платья, реформа летоисчисления, новая титулатура монарха. Изменение наследственного принципа царской власти и трансформация важнейшего – «природного» компонента образа государя также могло трактоваться в рамках традиционного сознания как одно из доказательств того, что царский престол захватил Антихрист.
Панегирические тексты, триумфальный церемонии, маскарады и фейерверки, пропагандирующие образ монарха-героя воспринимались общественным сознанием неоднозначно: для сподвижников Петра барочные тексты носили условный смысл, для традиционалистов же включение царя в круг языческих героев и богов осмыслялось как проявление его «нечистой» природы. Использование в ритуалах гражданского культа античных сюжетов и образов, как и сам феномен гражданского культа монарха, противоречили традициям национальной политической культуры.
Таким образом, можно отметить, что начавшийся в петровскую эпоху процесс европеизации и модернизации русского общества парадоксальным образом стимулировал традиционные элементы русской культуры и общественного сознания. Поэтому восприятие образа Петра I осуществлялось в рамках традиционного религиозного сознания и сопровождалось актуализацией эсхатологических ожиданий. В результате, в сознании русского общества сложился противоречивый образ Петра I, впрочем, в любом случае мифологизированный: с одной стороны, это «царь-плотник», попечитель «всеобщего блага», демиург, «скульптор, высекающий статую России», с другой – идолопоклонник, Антихрист, либо подмененный за границей царь.
Во втором разделе ««Град Петра» и восприятие нового образа государя русским обществом конца XVII – первой четверти XVIII вв.» установлен характер взаимосвязи нового образа государя с образом Петербурга в русском общественном сознании конца XVII – первой четверти XVIII века.
Петербург с момента своего возникновения стал восприниматься не только как конкретный город, но и как символ петровских преобразований, как alter ego самого императора. Официальные идеологические установки восприятия нового образа государя соотносились с идеологическими установками восприятия новой столицы. Поэтому основные компоненты нового образа самодержца коррелировали с образом «царствующего града»: «античный» компонент образа монарха нашел свое выражение в восприятии Петербурга как нового Рима, причем Рима, осененного славой императора, «западноевропейский» компонент образа монарха как устроителя «общественного блага» отразился на представлении о Петербурге как о «регулярном» городе, ориентированным на идеализированный образ Европы – источнике просвещения, наук и искусств, «традиционный» компонент образа государя – богоустановленного правителя, блюстителя чистоты православия соотносился с трансформацией мессианистической концепции Москвы как Третьего Рима в концепцию Петербурга как нового Константинополя, православного центра вселенского масштаба. Поэтому и интерпретация этих установок общественным сознанием осуществлялась по тому же механизму, что и интерпретация транслируемого образа государя: для одних Петербург – пространство Антихриста, ложный Рим – четвертый по счету, а, следовательно, тот, которому «не бывать», для других – новое сакральное пространство, «парадиз», вертоград или создаваемый демиургом новый утопический город будущего.
В заключении подведены итоги исследования и сформулированы основные выводы. Процесс формирования и восприятия нового образа государя в России конца XVII – первой четверти XVIII века отразил в себе всю сложность и противоречивость переходной эпохи. Поэтому основными содержательными характеристиками этого образа стали его многослойность, обусловленная детерминацией сложившегося в сознании образа монарха социальной принадлежностью носителя представлений о царской власти и противоречивость.
В процессе формирования идеологических основ Российской империи и становления образа императора был пересмотрен традиционный образ государя, который сложился в результате переосмысления византийской концепции царской власти и существовал в сознании русского общества на протяжении длительного времени (с XVI века). Содержание традиционного образа государя включало представление о «природном» / «прирожденном» государе и связанный с ним принцип династической преемственности царской власти, а также представления об особом сакральном статусе царя, связанные, в частности, с его мессианистической функцией как главы последнего православного царства. В результате формирования нового образа государя произошла трансформация этих представлений: «Устав о престолонаследии» фактически девальвировал важнейший элемент традиционного образа государя – его «природность», т. е. прирожденность монарха, его непосредственное отношение к царскому роду, мессианистическая функция царя также подверглась переосмыслению – индивидуальное спасение подданных в соответствии с представлениями о «всеобщем благе» ставилось в зависимость от верной службы государю и Отечеству. Однако полного отказа от традиционного образа государя не произошло: официальной идеологией не только сохраняются, но и культивируются традиционные представления о богоизбранности и богоустановленности царской власти, в результате чего традиционный образ государя, пересмотренный в соответствии с новой идеологической парадигмой, оформляется как один из компонентов нового образа царя.
Транслируемый официальной идеологией образ государя обладал сложной структурой: он включал в себя некоторые установки, оформленные в «традиционном» компоненте образа государя, связанные с представлениями о царе - блюстителе чистоты православной веры, богоизбранном и благочестивом монархе, «западноевропейский» компонент, заключающий в себе представления о монархе – главе церкви, источнике «всеобщего блага» народа, ведущего своих поданных по пути просвещения, и, наконец, «античный» компонент, связанный с образом царя-триумфатора, национального героя, Отца Отечества, императора, подобного богам.
Таким образом, в конце XVII – первой четверти XVIII века в России основной «идеологический удар» был нанесен традиционным представлениям о государе, что вполне укладывалось в общий процесс петровских преобразований, направленных на европеизацию. При этом в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века традиционный образ государя продолжал сохранять свою актуальность, поэтому частичное включение его элементов в новый образ монарха не противоречило традициям национальной политической культуры. Однако пересмотр официальной идеологией некоторых традиционных представлений о царской власти, сопровождавшийся внедрением новых (европейских либо языческих, а, следовательно, с позиции традиционного сознания - «нехристианских» / «неправославных») компонентов образа государя препятствовало положительной рецепции «западноевропейского» и «античного» компонента.
Заимствованные идеи о сущности государства и функциях монарха, новые элементы образа государя осмыслялись в рамках традиционного сознания в категориях оппозиций «свое – чужое», «сакральное – профанное», которые можно свести к универсальной оппозиции «должное – сущее». С помощью механизма бинарных оппозиций происходила интерпретация транслируемого официальной идеологией образа Петра I в сознании русского общества конца XVII – первой четверти XVIII века. Наличием этого механизма объясняются неоднозначные, а иногда – полярные образы Петра: «царь-мастеровой», «герой», «демиург», сотворивший Россию и царь-Антихрист, ее погубивший.
Противоречие между государственной идеологией и обыденным сознанием имело серьезные последствия для общества. Новый образ государя стал еще одной линией социокультурного раскола конца XVII – первой четверти XVIII века: произошло разделение общественного сознания на элитарное, носителями которого стали высшие слои общества, усвоившие идеологию петровской эпохи, принявшие новый образ государства и императора, и массовое сознание, представителями которого была основная часть населения, переживавшая петровские преобразования и трансформацию традиционного образа самодержца в духе эсхатологических ожиданий.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
Статьи в изданиях, рекомендуемых ВАК:
1. Бугаева Н.А. Способы репрезентации государственной власти и идеология самодержавия в России первой четверти XVIII века // Вестник Томского государственного университета. Бюллетень оперативной научной информации «Актуальные проблемы отечественной истории и историографии (XVIII – XXI вв.)». 2007. № 125. Октябрь. С. 6 – 14.
2. Бугаева Н.А. Формирование и трансляция образа монарха в России первой четверти XVIII века // Омский научный вестник. Серия «Общество. История. Современность». 2007. Приложение к № 5 (59) С. 144 – 148.
Статьи и материалы докладов:
1. Бугаева Н.А. Проблема формирования картины мира в условиях русско-европейского диалога культур первой половины XVIII века // Страницы методологии и истории: Сб. науч. ст. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003. С. 25 – 31.
2. Бугаева Н.А. Петровские реформы и социокультурный конфликт в России на рубеже XVII – XVIII века // Социальные конфликты в истории России: Материалы Всероссийской научной конференции. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. С. 38 – 41.
3. Бугаева Н.А. Формирование представлений об императоре в историческом сознании русского общества конца XVII - первой четверти XVIII века // Вопросы методологии и истории в работах молодых ученых: Сб. науч. ст. Вып. 9. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2006. С. 5 – 14.
4. Бугаева Н.А. Имперская идея в России в конце XVII - первой четверти XVIII века // История идей и история общества: Тезисы IV Всероссийской научной конференции. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гуманит. ун-та, 2006. С. 27 – 29.
5. Бугаева Н.А. Ментальные основания оппозиции «Москва - Петербург» в первой четверти XVIII века // Социальные конфликты в истории России: Материалы Второй Всероссийской научной конференции. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2006. С. 27 – 31.
6. Бугаева Н.А. Парадигма новой власти и общественное сознание в России конца XVII – первой четверти XVIII века // Границы в пространстве прошлого: социальные, культурные, идейные аспекты: Сб. ст. участников Всероссийской (с международным участием) научной конференции молодых исследователей: В 3 т. Тверь: ТвГУ, 2007. Т.1. С. 209 – 210.
[1] Шафиров П.П. Рассуждения о причинах Свейской войны // Россию поднял на дыбы… М., 1987. Т. 1. С. 491 – 549; Феофан Прокопович. История Петра Великого, от рождения его до Полтавской баталии, и взятия в плен остальных шведских войск при Переволочке, включительно. СПб., 1773; Манкиев А.И. Ядро российской истории. М., 1770.
[2] Татищев В.Н. Избранные произведения. Л., 1979; Ломоносов М.В. Слово похвальное блаженныя памяти государю императору Петру Великому // Петр Великий: pro et contra. СПб., 2003. С. 85 – 104.
[3] Щербатов М.М. Рассмотрение о пороках и самовластии Петра Великого // Петр Великий: pro et contra. СПб., 2003. С. 105 – 129.
[4] Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991.
[5] Полевой Н.А. История Петра Великого: В 4 т. М., 1899.
[6] Походные журналы 1695 – 1698, 1700 – 1703, 1705 –1724 гг. СПб., 1853 – 1855; Переписка императора Петра I с государыней Екатериной Алексеевной. М., 1862.
[7] Погодин М.П. Петр Великий // Москвитянин.1841. Ч. 1. №1. С. 3 – 33; Он же. Суд над царевичем Алексеем Петровичем. Эпизод из жизни Петра Великого. М., 1860; Он же. Петр Первый и национальное органическое развитие // Петр Великий: pro et contra. СПб., 2003. С. 248 - 271.
[8] Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого: В 4 т. СПб., 1858 – 1863.
[9] Семевский М.И. Петр I как юморист. Новые материалы для характеристики Петра // Светоч. 1861. Кн. 9. С. 1 – 50; Он же. Народные толки о происхождении Петра I // Светоч. 1862. Кн. 1. С. 21 – 60; Он же. Тайный сыск Петра I. Смоленск, 2003.
[10] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. IX. Т.18. М., 1993.
[11] Ключевский В.О. Русская история: Полный курс лекций: В 3 кн. М., 1997. Кн. 2; Он же. Исторические портреты. М., 2005.
[12] Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905; Он же. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1901. Ч. 3. Вып. 1; Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии: В 5 т. М., 1940 - 1948; Он же. Петр Великий по его письмам // Петр Великий: pro et contra. СПб., 2003. С. 518 – 552. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М, 1993.
[13] Покровский М.Н. Русская история: В 3 т. СПб., 2002. Т. 2. С. 151.
[14] Кизеветтер А.А Реформа Петра Великого в сознании русского общества // Русское богатство. 1896. № 10. С. 20 – 46; Шмурло Е.Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства. Вып. 1. (XVIII век). – СПб., 1912.
[15] Сыромятников Б.И. «Регулярное государство» Петра Первого и его идеология. М.; Л., 1943; Мавродин В.В. Петр I и преобразования России в первой четверти XVIII века. Л., 1954; Абсолютизм в России: XVII – XVIII вв: Сб. науч. ст. М., 1964; Спиридонова Е.В. Экономическая политика и экономические взгляды Петра I. М., 1952.
[16] Культура и искусство петровского времени. Л., 1977; Культура и искусство России XVIII века. Л., 1981; Краснобаев Б.И. Основные черты новой русской культуры // Вопросы истории. 1976. № 9. С. 93 – 111; Евангулова О.С. Изобразительное искусство в России первой четверти XVIII века: Проблема становления художественных принципов Нового времени. М., 1987; Демин А.С. Русская литература второй половины XVII – начала XVIII века. М., 1977; Семенова Л.И. Очерки истории быта и культурной жизни России: первая половина XVIII века. Л., 1982.
[17] Кафенгауз Б.Б. Петр Первый. Ташкент, 1942; Мавродин В.В. Петр I. М., 1944; Павленко Н.И. Петр Первый. М., 1975;
[18] Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М., 1957; Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма. Новосибирск, 1988.
[19] Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. М., 1967.
[20] Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва – третий Рим» в идеологии Петра Первого // Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 349 – 361; Он же. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 208 – 220; Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России. М., 1998; Он же. Царь и император. Помазание на царство и семантика монарших титулов. М., 2000;
[21] Живов В.М., Успенский Б.А. Царь и Бог. Семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С. 47 – 148.
[22] Павленко Н.И. Вокруг трона. М., 1998; Он же. Соратники Петра. М., 2001; Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб., 1997; Он же. Рождение империи. Власть и реформы при Петре Великом // Власть и реформы. От самодержавной к Советской России. М., 2006. С. 103 – 139; Сорокин Ю.А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII века. Омск, 1999.
[23] Черная Л.А. Русская культура переходного периода от Средневековья к Новому времени. М., 1999.
[24] Хренов Н.А. Культура в эпоху социального хаоса. М., 2002.
[25] Анисимов Е.В. Царь и город: Петровский Петербург. СПб., 2004; Кошелова О.Е. Люди Санкт – Петербургского острова Петровского времени. М., 2004; Синдаловский Н.А. Мифология Петербурга. СПб., 2002.
[26] Агеева О.Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете…» – град святого Петра. (Петербург в русском общественном сознании начала XVIII века). СПб., 1999.
[27] Живов В.М. Культурные реформы в системе преобразований Петра I // Живов В. М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М., 2002. С. 381 – 438; Погосян Е. Петр I – архитектор российской истории. СПб., 2001.
[28] Захарова О.Ю. Власть церемониалов и церемониалы власти в Российской империи XVIII - начала XX века. М., 2003; Зелов Д.Д. Официальные светские праздники как явление русской культуры конца XVII – первой половины XVIII века. М., 2002.
[29] Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. М., 2002. Т. 1.
[30] Кром М. Отечественная история в антропологической перспективе // Исторические исследования в России – II. Семь лет спустя. М., 2003. С. 180.
[31] Стефан Яворский. Проповеди блаженныя памяти Стефана Яворского. М., 1804 – 1805; Гавриил Бужинский. Полное собрание поучительных слов. М., 1784; Феофилакт Лопатинский. Служба благодарственная о великой Богом дарованной победе под Полтавою. М., 1709.
[32] РГАДА, ф. 181, оп. 1, д. 40.
[33] Шафиров П.П. Рассуждения о причинах Свейской войны // Россию поднял на дыбы… М., 1987. Т. 1. С. 491 – 549.; Куракин Б.И. Гистория о царе Петре Алексеевиче. 1682 – 1694. // Архив князя Ф. А. Куракина. СПб., 1890. Кн. 1. С. 39 – 78.
[34] ОР РНБ, Эрм. собр., д. 359.
[35] Там же.
[36] Феофан Прокопович. Сочинения. М.; Л., 1961; Он же. Правда о воли монаршеи во определение наследника державы своей… М., 1722; Он же. История Петра Великого, от рождения его до Полтавской баталии, и взятия в плен остальных шведских войск при Переволочке, включительно. СПб., 1773.
[37] Желябужский И.А. Записки Ивана Афанасьевича Желябужского // Россию поднял на дыбы… М., 1987. Т. 1. С. 393 – 460.
[38] Куракин Б.А. Жизнь князя Бориса Ивановича Куракина // Архив князя Ф.А. Куракина. СПб, 1890. Кн.1. С. 241 – 287.
[39] Путешествие стольника П.А. Толстого по Европе. 1697 – 1699 гг. М., 1992.
[40] Матвеев А.А. Записки // Рождение империи. М., 1997. С. 359 – 414.
[41] ОР РНБ, ф. 480, д. 2; РГАДА, ф. 181, оп. 1, д. 42.
[42] Юль Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом // Петр Великий. М., 1993. С. 85 – 125; Бассевич Г.Ф. Записки о России при Петре Великом // Петр Великий. М., 1993. C. 159 – 172; Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера // Неистовый реформатор. М., 2000. С. 105 – 502; К. де Бруин. Путешествие в Московию // Россия XVIII века глазами иностранцев. Л., 1989. С. 17 – 188; Фоккердот И.Г. Россия при Петре Великом // Неистовый реформатор. М., 2000. С. 9 – 104; Вебер Ф.Х. Записки Вебера о Петре Великом и его преобразованиях // Русский архив. 1872. № 7 – 8.
[43] Письма и бумаги императора Петра Великого: В 13 т. СПб.; М., 1887 – 1992; Письма русских государей и других особ царского семейства. – М, 1861; Переписка и бумаги графа Бориса Петровича Шереметьева. 1704 – 1722. – СПб, 1879.
[44] Петр Великий. М., 1993; Анекдоты о Петре Великом. М., 1992; Петр Великий в преданиях, легендах, анекдотах, сказках, песнях. СПб., 2000; Петр Первый в русских народных преданиях, легендах, сказках и анекдотах. М., 1993; Петр Великий: воспоминания, дневниковые записи, анекдоты. СПб., 1993.
[45] РГАДА, ф. 7, ф. 146.
[46] Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. М.; Л., 1945. Т. 1.
[47] РГАДА, ф. 381, оп. 1, д. 361.
[48] Артикул воинский // Законодательство Петра I. М., 1997. С. 751 – 791.
[49] О праве наследия престола. Именной указ. 5 февраля 1722 года // Законодательство Петра I. М., 1997. С. 61– 62.
[50] РГАДА, ф. 381, оп. 1, д. 834.
[51] Адрес доступа: http://www.nlr.ru/rlin/vedomosti.php
[52] Государственный Русский музей. Русский гравированный портрет XVII – начала XIX века. Каталог выставки. Л., 1989. С. 29, 37, 59; Государственный Русский музей. Живопись. Альбом. Л., 1988. № 11; Портрет петровского времени. Каталог выставки. Л., 1973. С. 64 – 65, 87, 74, 79.
[53] Русская гравюра конца XVII – XVIII века. Альбом. Л., 1993. № 2, № 3, № 6; А.Ф. Зубов. Каталог выставки. Л., 1988. № 8, № 12; Памятники русской культуры первой четверти XVIII века в собрании Государственного ордена Ленина Эрмитажа. Л.; М., 1966. № 727; Гравюра петровского времени. Каталог выставки. Л., 1971. С.13.
[54] РГАДА, ф. 381, оп. 1, д. 976, д. 990.
[55] Ранняя русская гравюра. Вторая половина XVII – начало XVIII в. Каталог выставки. Л., 1979. № 33; Русские народные картинки XVII – XVIII веков. Гравюра на дереве. Каталог выставки. М., 1970. № 46, № 47.
