Политические репрессии в отношении крестьянства на дальнем востоке ссср в 20-30-е гг. хх в.
На правах рукописи
Караман Вадим Николаевич
Политические репрессии
в отношении крестьянства
на Дальнем Востоке СССР в 20-30-е гг. ХХ в.
специальность: 07.00.02. – Отечественная история
Автореферат
диссертации на соискание учёной степени
кандидата исторических наук
Владивосток – 2009
Работа выполнена во Владивостокском филиале Дальневосточного
юридического института МВД России
Научный руководитель – доктор исторических наук, профессор
Деревянко Алексей Пантелеевич
доктор исторических наук, доцент
Шабельникова Наталья Алексеевна
Официальные оппоненты – доктор исторических наук, профессор
Галямова Людмила Ивановна
кандидат исторических наук, доцент
Пятков Александр Геннадьевич
Ведущая организация – ГОУ ВПО "Уссурийский государственный
педагогический институт"
Защита состоится 27 марта 2009 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.293.02. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования "Дальневосточный государственный гуманитарный университет" по адресу: 680000, г. Хабаровск, ул. К. Маркса, 68, корп. 1. ауд. 311.
С диссертацией можно ознакомится в библиотеке Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования "Дальневосточный государственный гуманитарный университет"
Автореферат разослан "___"_____________ 2009 г.
Ученый секретарь диссертационного совета
кандидат исторических наук Е.С. Скрабневская
Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования. Политические репрессии – одно из наиболее трагичных явлений XX в. Жертвами узаконенного беззакония оказались сотни тысяч человек. Это нанесло непоправимый ущерб генофонду, экономике, обороноспособности, культуре и самой духовной сущности народа.
Колесо репрессий прокатилось и по судьбам крестьян. В 1920-е гг. в России в составе населения преобладало крестьянство, что обусловило многие особенности социально-экономического и политического развития страны, в том числе российского Дальнего Востока, где крестьяне составляли более 70% населения[1].
В силу сложившихся исторических, социально-экономических, культурных, национальных, географических и других условий дальневосточная деревня имела ряд особенностей: значительно отличалась от деревни центральной части страны наличием высокого процента зажиточного типа крестьянских хозяйств, масштабами производства, степенью использования машинной техники и наемного труда.
Исследование политических репрессий в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР в 20-30 гг. XX в. своевременно и значимо.
Проблема исследования политического насилия в отношении крестьянства получила особую актуальность в связи с изменениями, которые происходят в российском обществе в последние десятилетия. Вопрос об эффективности и правомерности применения насилия, в том числе репрессий, при разрешении социальных, национальных, этнических конфликтов и возможность их использования в рамках процесса построения правового государства подразумевает точное знание сущности и особенностей правового механизма применения подобных мер. Опыт прошлого, анализ событий 20-30 гг. XX в. позволяют выявить закономерности и учесть уроки драматических событий истории нашего Отечества.
Актуальность темы определяется и тем, что в связи с открытием доступа к рассекреченным документам и материалам изучаемого периода появилась возможность с учетом новых исторических фактов дополнить, а в некоторых случаях и воссоздать заново историю Российского государства в важный, переломный для страны и Дальневосточного региона период 20-30 гг. XX в.
Проблема репрессий в отношении крестьянства имеет не только историческую значимость, но и политическую. Исследование этого политического феномена тесно связано с задачей более полного раскрытия сущности тоталитаризма и освобождения общества от его деструктивного наследия. Необходимо провести большую работу по преодолению стереотипов, оставшихся от административно-командной системы, формированию новой нравственности и правового сознания, без которых невозможно создание атмосферы уважения к человеку, единого всеобъемлющего механизма защиты прав и свобод граждан.
Историческое понимание причин и объективное воссоздание реальной картины репрессий, обрушившихся, в частности, на крестьянство, необходимы для преодоления всех негативных последствий противостояния государства и общества, что и составляет основную значимость данной темы.
Пока остаются закрытыми многие секретные фонды архивов правоохранительных и других государственных органов, не до конца изучен и не осознан в полной мере механизм государственного террора, не названы имена миллионов репрессированных, а не только тех, кто получил официальную реабилитацию, Российское государство не гарантировано от рецидива прошлого. В этой связи обращение к данной теме является весьма своевременным.
Степень научной разработанности проблемы. Особенностью историографии проблемы является ее условное деление на две составные части: историография политических репрессий и историография политических репрессий в отношении крестьянства.
Общему процессу разработки и степени изученности темы соответствует деление отечественной историографии на два существенно отличающихся друг от друга периода. Первый из них относится к периоду советской историографии, когда давление на историческую науку идеологических доктрин было максимальным, и продолжавшемуся до середины 1980-х гг., то есть практически до начала "перестройки" и распада Советского Союза. Самостоятельным, но не изолированным от него выступает другой период – начавшийся с середины
1980-х гг. и продолжающийся до настоящего времени.
Причины и общие тенденции политических репрессий (репрессивной политики) в СССР рассматривались практически с начала установления советской власти. Первыми исследователями стали главные политические противники советского режима, эмигрировавшие из СССР (так называемая первая волна эмиграции). Их исследования опирались, главным образом, на личные воспоминания времён гражданской войны и выходили в основном в эмигрантских изданиях[2]. Наиболее взвешенно попытались подойти к этой проблеме представители интеллигенции, высланной в 1922 году из СССР ("философский пароход")[3].
Следует обратить внимание на то, что хрущевская оттепель положила начало более глубокому изучению истории периода репрессий. В Советском Союзе исследования касались, главным образом, не анализа причин, а отдельных фактов и судеб конкретных людей. В основном это были или художественные произведения, написанные очевидцами событий[4], или биографии репрессированных участников гражданской войны[5]. Но и эти работы позволяли судить в определённой степени о масштабах происходившей трагедии.
Для отечественных исследований и литературы первого периода были присущи единые представления о целостности и постоянстве большевистской политики по разгрому политической оппозиции и классовых противников в городе и деревне как составной и единственно верной программы строительства социализма в стране[6].
В 60-80-е гг. ХХ в. были опубликованы многочисленные статьи, монографии, коллективные труды, характеризующие ход коллективизации, колхозное производство, общественно-политическую жизнь советской деревни[7]. Однако специалисты по аграрной истории страны лишь вскользь затрагивали репрессивную политику сталинского руководства по отношению к сельскому населению страны, при этом, не раскрывая истинной сущности и считая ее необходимой мерой в борьбе с кулаками[8].
Основные публикации по проблеме политических репрессий в СССР выходили за его пределами и сделаны они были как отечественными, в основном, эмигрантами[9], так и зарубежными авторами[10]. Именно в этих трудах в отличие от советской историографии была предпринята попытка глубокого анализа тоталитаризма в целом, роли и места различных государственных институтов в обстановке борьбы за абсолютное господство в партии и государстве.
Изменения, начавшиеся с середины 1980-х гг. внутри политической жизни страны, положили начало новому этапу российской историографии исследований политических репрессий в целом и политических репрессий в отношении крестьянства в частности. Плюрализм мнений сыграл позитивную роль в стимулировании научных дискуссий. Вместе с тем обозначилась тенденция критического восприятия исследуемых проблем. Расширилась и стала более доступной источниковая база исследований. Значительную роль в этом процессе имело принятие Указов Президента Российской Федерации от 24 августа 1991 г. "О партийных архивах" и от 23 июня 1992 г. "О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека", а также изданного на их основе приказа Комитета по делам архивов при правительстве Российской Федерации № 210 от 17 ноября 1992 г. "О дальнейших мерах по введению в научный оборот документов бывших партийных архивов".
Отечественные ученые Н.А. Араловец, Н.Ф. Бугай, Н.Я. Гущин, И.Е. Зеленин, В.Н. Земсков, А.Н. Дугин, Е.А. Осокина, В.П. Попов, Ю.А. Поляков, В.Я. Шашков всесторонне рассматривали тему репрессий[11]. Ликвидация идеологического диктата государственной власти и "архивная революция" создали исследователям благоприятные условия для творческой работы. Характерной чертой работ этого периода явилась попытка дать объективную оценку государственной политики в деревне в 1930-е гг. и пересмотреть устоявшиеся стереотипы в отечественной историографии. Наиболее полный библиографический справочник по истории политических репрессий в СССР имеется в электронном виде[12].
В этот период продолжают публиковаться исследования, освещающие аграрную историю советского государства[13] и связанную с ней репрессивную политику в деревне на рубеже 1920-1930-х гг.[14].
Значительный вклад в исследование проблемы внесли зарубежные исследователи. В частности, Ш. Фицпатрик и Р. Манинг[15], уделяя внимание социальной истории советского государства, критически анализируют результаты обобществления крестьянских земель, выдвигают гипотезу об "искусственно организованном голоде".
Проблема политических репрессий и репрессий в отношении крестьянства нашла отражение и в работах исследователей Дальнего Востока, которые внесли значительный вклад в разработку региональной специфики изучаемой проблемы. Одним из первых дальневосточных исследований является работа А.С. Сутурина[16], где автор показывает, как репрессии отразились на всех слоях общества через отдельные судьбы репрессированных, однако причины и механизм репрессий остались за рамками работы.
Механизм массовых политических репрессий в советской России и взгляд на систему ГУЛАГа как на хозяйственный организм с дешёвой рабочей силой рассмотрен в работах А.П. Деревянко[17], где показан спектр репрессивной политики.
К проблеме социально-демографической политики в контексте политических репрессий обращается в своих работах Е.Н. Чернолуцкая[18], где депортация рассматриваются ею как один из способов карательной политики. Кроме этого автор обращает внимание на судебные преследования крестьянства в период хлебозаготовительной кампании. Этот вид репрессий рассматривается как "подгонка" карательного аппарата к новой политике не только в деревне, но и в стране в целом. Не обойдена вниманием и пенитенциарная система на Дальнем Востоке в 1920-е гг. и её место в репрессивной политике. В.Г. Макаренко, обратившись к этой теме, показывает, как по материалам следственных дел против крестьян видно, что этот вид репрессий не был эпизодическим, а составлял систему, использованную и против остального населения[19]. В этническом контексте эта тема затрагивается в монографии Б.Д. Пака – "Корейцы в Советской России"[20].
Второй наиболее изученный вопрос репрессивной политики на Дальнем Востоке – это раскулачивание и коллективизация. Определение коллективизации как репрессивной политики в ряде работ дают Л.И. Проскурина и Е.А. Лыкова[21]. Изучению причин, хода и последствий восстания крестьян на Амуре посвящено исследование И.Д. Саначёва[22]. Восстание старообрядцев в районе р. Бикин в 1932 г. рассматривалось Ю.В. Аргудяевой и В.В. Кобко[23]. Ими было обращено внимание на судьбы участников восстания и роль старообрядцев в жизни Дальнего Востока.
Изучаемая проблема получила рассмотрение не только в монографиях и статьях исследователей, но и в докторских и кандидатских диссертациях, где репрессивная политика советского государства анализируется в целом[24] и репрессии в отношении крестьянства в частности[25]. Особого внимания заслуживает диссертационное исследование С.А. Головина[26], освещающее историю политических репрессий на Дальнем Востоке.
Таким образом, обобщение литературы по проблеме политических репрессий в отношении крестьянства, изданный за период с 1920-х гг. по настоящее время, показывает: накоплен большой фактический и научный материал, освещающий этот процесс. В научный оборот было введено много (особенно в 1990-е гг.) исторических источников, ранее недоступных исследователям. Однако следует отметить, что история политических репрессий в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР изучена недостаточно. Основной вывод, который можно сделать по результатам анализа историографии изучаемой проблемы, сводится к необходимости проведения обобщающего исследования. Требуется более глубокое осмысление сущности, механизма и последствий политических репрессий в отношении крестьянства, научный анализ и критический подход к оценке имеющихся исследований, поиск новых источников.
Цель и задачи исследования.
Цель исследования состоит в том, чтобы на основе изучения научной литературы, архивных документов и опубликованных источников всесторонне исследовать процесс политических репрессий в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР в 20-30-е гг. XX в.
Для достижения цели автор поставил следующие задачи:
- изучить положение крестьянства в контексте репрессивной политики в СССР;
- проанализировать сущность и механизм репрессий в период хлебозаготовительной компании и коллективизации в дальневосточном регионе;
- обобщить основные направления, формы и методы крестьянского сопротивления репрессивной политике государства на Дальнем Востоке.
Объект исследования – крестьянство Дальнего Востока СССР.
Предмет исследования – репрессивная политика государства против крестьянства на Дальнем Востоке СССР и её последствия.
Хронологические рамки исследуемого периода – 20-30-е гг. ХХ в. С окончанием гражданской войны и интервенции на Дальнем Востоке, упразднением ДВР и образованием Дальневосточной области РСФСР, идет процесс структурной реорганизации органов власти и формирование классового подхода в отношении крестьянства. К концу 30-х гг. советское государство уже полностью поставило всё сельское население под свой контроль (политический, экономический, идеологический) и не нуждалось в терроре в деревне. Именно за эти два десятилетия единолично-кооперативное крестьянство было превращено в колхозно-совхозное.
Территориальные рамки исследования – территория в пределах административных границ Дальневосточной области с 1926 г. преобразованной в Дальневосточный край в изучаемый период. Основное внимание сосредоточено на сельскохозяйственных районах. Главным образом, это территория – в границах нынешних Амурской области, Приморского и Хабаровского краёв.
Методологическая основа исследования основана на диалектическом подходе к изучению исторических явлений, который рассматривает общественное развитие как естественноисторический процесс, определяющийся объективными закономерностями и, вместе с тем, находящийся под воздействием субъективного фактора посредством деятельности масс, общественных групп, политических партий, лидеров[27].
Особую актуальность в условиях реформирования современного общества имеет концепция исторического опыта, сформулированная академиком В.В. Алексеевым[28]. В соответствии с ней исторический опыт рассматривается как часть исторического знания, ретроспективная оценка прошлого в его отношении к последующему развитию и итогам этого развития с позиций современной социальной практики.
Изучение исторического опыта в современных условиях позволяет глубже понять прошлое, его позитивные и негативные результаты, связь с настоящим, воздействие на будущее. Исследуя процесс политических репрессий в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР в 20-30-е гг. XX в., важно иметь ввиду, что прошлое не дает готовых рецептов. Тем не менее, обладая знаниями о прошлом, важно не допустить повторения трагических событий прошлого в развитии настоящего и будущего нашего Отечества.
Основными научными принципами диссертационного исследования являются принципы историзма и объективности. Принцип историзма позволил проанализировать процесс политических репрессий в отношении дальневосточного крестьянства в тесной связи с политической и социально-экономической обстановкой, сложившейся в регионе. Принцип объективности потребовал анализа совокупности всех факторов и явлений для преодоления односторонности в оценке исторических процессов.
В рамках поставленной проблемы помимо общих методологических принципов применялись различные методы исследования. Классификация как метод позволил выделить общее и особенное в изучаемых явления, облегчил сбор материала, способствовал теоретическим обобщениям. Проблемно-хронологический метод помог в хронологической последовательности раскрыть общие тенденции политических репрессий в СССР и положение крестьянства в контексте репрессивной политики. На основе сравнительно-исторического метода выявляются общие и особенные тенденции репрессивного процесса в отношении дальневосточного крестьянства.
Источниковую основу исследования составили опубликованные и введенные в научный оборот впервые документы и материалы. Важной частью работы стало выявление, отбор и анализ разнообразных по характеру и содержанию источников.
Опубликованные источники стали выходить практически одновременно с процессом политических репрессий и издаются по настоящее время. Их можно объединить в несколько групп.
1) Официальные публикации: правительственные постановления, распоряжения, приказы различных ведомств. В дальнейшем стали выходить различные сборники, где были тематически (по истории коллективизации, уголовного законодательства и т.д.) подобраны различные документы. С изменением политической ситуации в конце 1980-х гг., в стране вышли сборники ранее секретных документов, освещающие общественно-политическую жизнь (циркуляры партийных организаций, информационно-статистические сводки); содержание и методы государственной политики в деревне (сводки о ходе хлебозаготовок, циркуляры о применении уголовной ответственности по делам об укрывательстве хлеба); характеризующие механизм и методы политических репрессий (документы окротделов ОГПУ по индивидуальным уголовным делам, циркуляр краевого суда об организации показательных судебных процессов и т. д.), а также документы центральных органов власти, служивших основанием для проведения массовых репрессий в стране.
2) Сборники документов. В последнее время в большом, но всё-таки недостаточном, количестве появились и сборники с рассекреченными документами, позволяющими судить о масштабах политических репрессий, условиях и методах содержания в исправительно-трудовых лагерях и отдельные документы, ранее не публиковавшиеся по идеологическим причинам. По гуманитарным программам стали выходить тематические сборники документов, специально посвящённые истории политических репрессий в отношении крестьянства. Данный вид опубликованных источников интересен тем, что содержит информацию об исторической обстановке в изучаемый период, однако доля документов, относящихся к дальневосточной деревне, не велика.
3) Политические произведения – труды, речи, выступления руководителей государства, написанные в изучаемый период. Немаловажное значение для раскрытия темы имеет изучение произведений основных идеологов политических репрессий, которые имеют не только информационную составляющую, но и идеологическую направленность.
4) Периодическая печать изучаемого периода, как центральная, так и местная. Их информационная составляющая существенно дополняет привлеченные для исследования источники. В ряде случаев полученные факты из периодической печати позволяют восполнить отсутствующие материалы. По периодической печати особенно хорошо видно, как менялось отношение властей всех уровней по крестьянскому вопросу.
5) Мемуарная литература. До начала открытого изучения политических репрессий в СССР она выходила только за рубежом, сразу же после прибытия первой волны эмиграции. Публиковалась с большим размахом, чему способствовало огромное количество российских эмигрантов. В СССР выходили только "идеологически выдержанные", либо с купюрами и с соответствующими комментариями мемуары. Со второй половины 1980-х гг. стали выходить различные мемуары современников политических репрессий: либо участников, либо жертв, либо свидетелей. Мемуары, несмотря на встречающиеся хронологические неточности, необъективность в оценках, выдвижение на первый план личных впечатлений, стали необходимым дополнением к другим источникам, помогли в анализе поставленных проблем, так как детализировали события, способствовали новому восприятию ранее известных фактов.
Подавляющие большинство публикаций снабжено исчерпывающими комментариями, позволяющими ориентироваться в публикуемых источниках. Главный недостаток всех этих публикаций для исследования дальневосточных репрессий заключается в том, что они при всей своей взвешенности являются, во-первых, фрагментарными, а во-вторых, основные приоритеты в публикациях отдаются документам центральных регионов, а доля дальневосточных материалов в них чрезвычайно низка.
Для выяснения причин, хода и последствий политических репрессий, недостаточно только опубликованных документов, несмотря на их относительную полноту. Поэтому в работе основной упор делается на изучение архивных документов. Автором изучены и обобщены документы и материалы 8-и архивов: пяти центральных – Российского государственного архива социально-политической истории (ГАРСПИ), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Центрального архива Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ), Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИА ДВ), трех региональных – Государственного архива Амурской области (ГААО), Государственного архива Приморского края (ГАПК), Государственного архива Хабаровского края (ГАХК) и одного ведомственного – Архива Управления Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации по Омской области (УФСБ ОО).
Архивные документы можно условно разделить на три группы.
1) документы (решения, распоряжения, протоколы и др.) властных структур всех уровней. Они наиболее информативны в освещении периода так называемого "Великого перелома", так как решения о раскулачивании причисленных к 2 и 3 категориям кулаков проходили через местные советы. Информация, содержащаяся в документах (решения РИКов, списки раскулаченных, описи имущества и т.д.) по раскулачиванию, ценна, в том числе, и описанием экономической мощности раскулачиваемого, в сущности ликвидируемого хозяйства, так как на его месте не возникало аналогичного по мощности колхозного.
В материалах РИКов, кроме списков лиц лишенных избирательных прав (наиболее многочисленная группа документов), имеются описи имущества хозяйств, подлежащих раскулачиванию. Эти документы дают возможность получить представление о том, какие хозяйства считались кулацкими в данной местности, какова была их численность и т.д. (На основании этих документов, в частности, архивы выдают справки для восстановления имущественных прав раскулаченных крестьян).
2) документы партийных структур всех уровней (протоколы и стенограммы партийных пленумов, конференций, инструкции, распоряжения и т.д.). Поскольку решения Коммунистической партии во время существования СССР носили общегосударственный характер, то, разумеется, сведения, содержащиеся в партийных документах, позволяют проследить ход репрессий от абстрактной идеологической доктрины до их практического воплощения.
Особую группу партийных документов составляют материалы, (справки, заключения, объяснительные, докладные и т.д.), касающиеся периода "партийной чистки" (1928 – 1935 гг.). Они не распылены по всем документам фонда, а сконцентрированы в отдельные дела. Они так и называются: "Протоколы заседаний и материалы комиссии по проверке и чистке членов и кандидатов в члены ВКП(б) Дальстроя (ВОХР ОГПУ, Вл. окротдела ОГПУ и др. партийных организаций)". Подобное формирование дел значительно упрощает работу исследователя. В частности, по ним можно проследить критерии, применяемые при "чистке" партийных кадров (как декларировавшиеся, так и фактические). Это, в свою очередь, поможет дать оценку места "партийной чистки" в общем контексте политических репрессий. Однако следует отметить, что обращение исследователей к этим, недавно рассекреченным документам, довольно редко.
3) материалы ОГПУ, НКВД. Их можно разделить на следственные дела и различного рода документацию в виде приказов, переписки и т. д. Переписка органов ОГПУ, НКВД с различными инстанциями имеется и в указанных архивах первых двух групп документов, а также в Центральном архиве ФСБ РФ. Документы регламентирующего характера Центрального архива ФСБ РФ значительно расширяют возможности исследователей.
Информация, содержащаяся в следственных делах, почти отсутствует в других источниках. Особенное значение имеют документы с информацией о мнениях крестьян относительно коллективизации и политики коммунистической партии в деревне. В частности, по формулировкам обвинительных заключений особенно хорошо видно, как обычные слова о несогласии с какими-либо действиями властей расценивались как политическое преступление (ст. 58-10 УК РСФСР). Хотя в каждом конкретном случае нельзя сказать, имели ли место высказывания недовольства данного обвиняемого политикой партии и правительства, так как сведения об этих высказываниях чаще всего построены на неподтверждённых свидетельских показаниях (не говоря уже о прямо сфальсифицированных делах), всё же тенденция подобных недовольств отчётливо просматривается.
Состав документов, входящих в следственное дело обычно стандартен. Это анкеты арестованных, протоколы допросов, обысков и т. д. Архивно-следственные дела различаются в основном приложениями к делу. Сюда входит переписка по делу, изъятые у арестованных по делу лиц документы (письма, фотографии, удостоверения и т.д.).
В целом, привлеченный автором источниковый материал имеет разноплановый характер и содержание, является основой для решения поставленных в диссертации задач.
Научная новизна исследования заключается не только в многосторонности охвата источниковой базы, но и всестороннем исследовании процесса политических репрессий в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР в 20-30-е гг. XX в.
Избранная тема является самостоятельным исследованием и включает следующие компоненты новизны:
1) В диссертации использованы документы, большая часть которых длительное время была недоступна исследователям в связи со строжайшим режимом секретности, касавшимся всех аспектов деятельности репрессивных органов власти. Впервые использованы ранее не включавшиеся в научный оборот материалы следственных дел ОГПУ – НКВД, документы регламентирующего характера (приказы, циркуляры, меморандумы ОГПУ, НКВД) Центрального архива ФСБ РФ, недавно рассекреченные документы партийных архивов, как исторический источник по истории репрессивной политики ВКП(б) в объёме, позволяющем судить о её масштабе в дальневосточной деревне.
2) Впервые описаны Сианское и Улунгинское восстания. Анализ этих восстаний позволяет определить их крестьянскую антиколхозную, а не религиозную (в обоих восстаниях принимали участие старообрядцы) направленность.
3) Представленное исследование является еще одним шагом на пути осмысления реальных последствий репрессивных мер в дальневосточной деревне 1920-1930-гг.
Практическая значимость работы определяется ее современностью и обусловлена тем, что изучение процесса политических репрессий в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР в 20-30-е гг. XX в. позитивно влияет на процессы формирования правового положения личности в современном российском государстве.
Выводы и материалы диссертационного исследования могут быть использованы в правоприменительной практике реабилитации жертв политических репрессий.
Положения и результаты диссертационной работы могут быть применены при подготовке фундаментальных трудов по истории Дальнего Востока, лекционных курсов в высших учебных заведениях, а также для исследований краеведческого характера.
Апробация результатов исследования. Основные положения проведенного диссертационного исследования опубликованы в 14 статьях (из них 3 – в периодических журналах перечня ВАК) общим объемом 6,38 п.л.
Результаты исследования докладывались и обсуждались на пяти научных конференциях: трех международных – "Старообрядчество Сибири Дальнего Востока. История и современность. Местные традиции. Русские и зарубежные связи" (Владивосток – сентябрь 1999 г), "Исторический опыт освоения Дальнего Востока" (г. Благовещенск – май 2000 г.) и "Россия и Китай на дальневосточных рубежах" (г. Благовещенск – май 2001 г.); межрегиональной – "История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока" (г. Иркутск август 2001 г.) и региональной – "Политические репрессии на Дальнем Востоке" (г. Владивосток 1997 г.).
Автор принял участие в международном конкурсе по программе "Поддержки молодых учёных" (учредители фонд им. Генриха Бёлля (Берлин и общество "Мемориал" (Москва). Результатом работы по проекту стало выступление с докладом в г. Санкт-Петербурге во время проведения летней школы стипендиатов фонда им. Генриха Бёлля.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трёх глав и заключения, списка источников и литературы, приложения (содержит копии документов, схемы, карты).
Основное содержание диссертации
Во ведении обоснованы актуальность темы, степень ее изученности, определены цель и задачи исследования, его источниковая база, методологическая основа, научная новизна и практическая значимость диссертации.
Первая глава "Генезис репрессивной политики в СССР".
В первом параграфе рассматриваются общие тенденции политических репрессий в СССР. Политические репрессии не являются чем-то исключительным в истории. В первой половине ХХ в., сразу несколько государств поставили политические репрессии во главу своих взаимоотношений с обществом и другими государствами. Весь исторический опыт свидетельствует о том, что давно сложившаяся и устоявшаяся государственная структура, хотя и имеет все для этого возможности, но, тем не менее, не прибегает к тотальным политическим репрессиям. Происходит это вследствие того, что к применению тотальных политических репрессий отсутствуют объективные причины, заставляющие вне зависимости от личных качеств носителей верховной власти прибегать последних к прямому политическому нажиму в виде репрессий. Репрессии в СССР периода 1929 – 1938 гг. происходили в обстановке вновь сложившейся государственной структуры, что и предопределило их характер. В результате победившая в борьбе за власть, радикально настроенная часть партийного аппарата пошла по пути полного подчинения всех экономических структур своему диктату, через внешнее управление в виде прямого администрирования и централизованного планирования. Достичь этого можно было только с помощью применения массовых политических репрессий.
Второй параграф посвящён анализу места крестьянства в общей политики репрессий. Причины репрессий против крестьянства несколько отличались от причин общей репрессивной политики. Следует выделить основополагающие объективные причины политических репрессий именно против крестьянства.
Основные объективные причины политических репрессий заключались в решении трех основных задач:
Первая, это экономическая задача. То, что аграрная страна не сможет противостоять высокоразвитым промышленным державам и поэтому рано или поздно попадёт под их зависимость, было ясно практически всем стоявшим у власти в СССР. Поэтому последовавшая политика репрессий в отношении крестьянства преследовала, прежде всего, экономические цели, но решены они были путём прямого внеэкономического принуждения. Основная же суть этих целей заключалась в создании промышленной базы в стране, дававшей ей независимость от более развитого в промышленном отношении внешнего окружения. То есть, крестьянство рассматривалось политическим руководством ВКП(б) как источник доходов, необходимых для решения политических задач.
Вторая, задача – политическая. Суть этой задачи состояла в том, что единоличное крестьянство являлось большинством населения и уже только этим представляло сложности для тотального управления. Контроль же над конфискованной у крестьянства собственностью давал возможность контролировать поведение, как крестьянства, так и общества в целом. Репрессии против крестьянства для решения этой задачи были главным инструментом.
Третья задача была идеологическая. Она требовала, чтобы крестьянство превратилось в сельскохозяйственного рабочего. Годы, прошедшие после гражданской войны, показали, что крестьянство по своим идеологическим позициям и по всему своему мировоззрению никак не укладывалось в схему социалистического строительства, как его понимали стоявшие у власти коммунистические лидеры. Господствовавшая среди них идеологическая доктрина о крестьянстве как о "попутчике" не позволяла крестьянству оставаться в том виде, в каком оно пребывало на момент коллективизации.
В главе второй "Сущность и механизм политических репрессий в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР" анализируются репрессии, применявшиеся по отношению к дальневосточному крестьянству.
Первый параграф посвящен исследованию особенностей хлебозаготовительной кампании как экономической репрессивной политики и раскулачиванию как наиболее массовому и наиболее тяжёлому по своим последствиям виду репрессий. Проанализированы цели дальневосточной хлебозаготовительной кампании.
Экономические. В короткие сроки получить значительное количество сельхозпродукции, реализация которой даст возможность: во-первых, избежать тех последствий, какими грозил наметившийся экономический спад, переросший в мировой экономический кризис; во-вторых, использовать полученные средства для создания собственной промышленной базы, не уступающей ведущим промышленным державам мира; в-третьих, использовать значительные средства на проведение экспансионистской политики по поддержанию Коминтерна и иметь возможность влиять через него на зарубежные компартии.
Политические. Подчинить своему влиянию крестьянство, расколов его и лишив значительных материальных ресурсов. Для радикально настроенной части ЦК ВКП(б) появлялась возможность использовать кампанию, чтобы потеснить более умеренные круги в партии и правительстве в борьбе за власть, использовав при этом обострившуюся обстановку в стране. Особенно важным было укрепить положение компартии, как единственной политической силы в стране, которое экономически независимое крестьянство потенциально вполне могло оспорить. Для достижения этих целей организованная хлебозаготовительная кампания должна была обеспечить выполнение основной задачи: любыми средствами собрать в максимально короткие сроки максимально большее количество хлеба.
Главным инструментом против дальневосточных крестьян, прятавших свои хлебные запасы и утаивавших свои посевы в тайге, власти сделали судебную систему. Количество осуждённых по делам о хлебозаготовках превосходило все разумные пределы. Основными судебными репрессиями периода хлебозаготовительной кампании были репрессии против "экономических саботажников". Количество осуждённых по террору значительно уступает осуждённым за не сдачу хлеба.
Депортация. Крестьяне, причисленные к кулакам, подлежащим выселению, делились на три категории. Категории устанавливались больше в силу их политической активности, чем в силу их имущественного положения. Первая категория выселялась за пределы Дальневосточного края в необжитые районы страны вдали от государственной границы, вторая за пределы своего округа в наименее освоенные районы края. Третья категория – за пределы района. Списки выселяемых кулаков постоянно пополнялись и уточнялись.
Конфискация имущества. Она производилась без учёта категорий. Но здесь местные власти имели широкую возможность для того, чтобы усилить или наоборот уменьшить конфискационную направленность раскулачивания в зависимости от политической конъюнктуры. Описи имущества составлялись так же небрежно, как и списки кулаков. Невысокий процент положительных ответов архивов на запросы о восстановлении имущественных прав раскулаченных ещё раз подтверждает это. Основное имущество составляли сельскохозяйственные постройки и рабочий скот. Всё конфискованное имущество (кроме оружия) поступало в распоряжение колхозов, организуемых на месте. Но значительная часть имущества растворялась среди исполнителей раскулачивания. Этот факт был использован не только для проведения репрессий среди низового уровня советов, но и, главным образом, чтобы направить недовольство раскулачиваемых на непосредственных исполнителей и отвести его от организаторов, что и удалось сделать. Конфискационная политика раскулачивания позволила расколоть деревню и провести раскулачивание без вооружённого сопротивления всей деревни.
Во втором параграфе дается анализ особенностей репрессивной политики в отношении крестьянства на Дальнем Востоке во второй половине 1930-х гг.
После проведения раскулачивания и "колхозной политики" оставшихся не раскулаченными крестьян крестьянство потеряло какую бы то ни было экономическую независимость. Но репрессии против крестьян не закончились. Власти перешли к третьему этапу репрессивной политики против крестьянства. Этот этап уже не отличался от репрессий против других слоёв общества и не был направлен специфически против крестьянства. Все функции, связанные с репрессиями, в этот период полностью перешли к институту политической полиции (ОГПУ, с 1934 г. НКВД).
Главным инструментом репрессивной политики ВКП(б), осуществляемой с помощью ОГПУ, НКВД, стала практика применения незаконного осуждения и заключения на различные сроки или депортация. Достигалось это тремя путями: 1) расширенное толкование той или иной статьи Уголовного кодекса (в основном 58 статьи УК РСФСР), позволяющего квалифицировать незначительные упущения в работе или критические высказывания, как государственное преступление; 2) фабрикация следственных дел, если расширенное толкование не позволяло осудить по предъявленному обвинению; 3) принятие закона или подзаконного акта (постановление, приказ), согласно которым ранее честные граждане автоматически становились преступниками в силу принадлежности к той или иной социальной или национальной группе – приказ по НКВД № 00447 от 30 июля 1937 г. "Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов". Применение этого приказа означало арест без санкции прокурора и без предъявления обвинения. То есть, повторялась такая же массовая акция, как раскулачивание.
Третья глава "Крестьянское сопротивление репрессивной политике государства". Первый параграф посвящен изучению целей, основного содержания и последствиям вооруженных восстаний (Зазейское – 1924 г., Сианское – 1930 г., Бекинское – 1932 г.), возникших как реакция крестьянства на репрессивную политику властей.
Зазейское восстание 1924 г. Главной причиной восстания амурских крестьян и казаков стало несогласие их с той политикой продналога, которая устанавливалась на Дальнем Востоке.
К январю 1924 г., на приграничной территории р. Амур из казаков и всех так или иначе недовольных советской властью и готовых с оружием в руках ей противостоять формируется костяк будущих повстанческих сил. Однако довольно обширная эмиграция в Маньчжурии не проявила настоящей заинтересованности в формировании военных отрядов. Восставшие так и не были полностью вооружены, как положено, для успешного ведения военных действий. Основные мероприятия восставших были вполне логичны и правильны, а именно: объявлена немедленная мобилизация бывших военнослужащих белых армий и офицеров от 18 до 45-летнего возраста. Формируются отряды из всех недовольных советской властью и имевших опыт борьбы с ней в гражданскую войну. Также задействуются и невоенные, но желавшие бороться с советской властью. Сформированные отряды сводятся в Амурскую повстанческую армию. Кроме военных формирований создается и гражданское: "Временное Амурское областное правительство". Идеологическая сторона восстания четко не формулируется. Лозунги довольно расплывчаты: "Учредительное собрание и порядок!", "Угнетенные против угнетателей!". Основной упор восставшими вольно или невольно был сделан на расправу с активными проводниками политики советской власти, а не на решение насущных военно-политических задач. Восстанием удается охватить Николаевскую, Гильчинскую, Тамбовскую и Амур-Зейскую волости Амурской губ. К 15 января 1924 г. повстанцы захватывают с. Томбовку и укрепляются там. Однако, несмотря на громкие названия (Амурская повстанческая армия, "Временное Амурское областное правительство"), и вполне серьезные намерения, повстанцам не удается решить главной задачи – массового, выступления против советской власти не получилось, и военные успехи оказались более чем скромными.
Планы организаторов восстания (вне зависимости от того, насколько четко они сами их осознавали) сводились к следующему: 1. Формирование на сопредельной неподконтрольной СССР территории костяка будущей армии и правительства. 2. Захват плацдарма на советской территории. 3. Мобилизация военных, трудовых и экономических ресурсов на захваченной территории. 4. Охват идеолого-политическим влиянием соседних регионов для подготовки их к смене власти. 5. Расширение плацдарма и наступление против советских войск с последующим их разгромом и разложением. Ни по одному пункту повстанцы не добились успеха. "Временному Амурскому областному правительству", удается продержаться относительно спокойно только до 21 января 1924 г. К этому моменту в район, охваченный восстанием, подтягиваются части Красной армии. Президиум Амурского губисполкома поручает начальнику Амурского ГО ОГПУ Каруцкому ликвидацию восстания, для чего в его подчинение входят полевые части и части особого назначения. К 22 января армия повстанцев терпит полное поражение и перестает быть самостоятельной боевой единицей. Ликвидация разрозненных групп восставших, не успевших просочится через границу, продолжается до 6 февраля.
В работе реконструирован ход боевых действий Сианского восстания 1930 г. охватившего устье рек Зеи и Амура. Освещен ход переговоров уполномоченного ЦК ВКП(б) с повстанцами.
Восстание организовал и возглавил Сианский крестьянин, бывший красный партизан Терентий Перелыгин.
12 апреля 1930 года наиболее активные крестьяне сел Новый и Старый Сиан, Старая и Новая Успеновка, Усть-Умлекан, Усть-Деп, Рублевка в количестве 12 человек выступили в направлении Ново-Успеновка – Новый Сиан. Первоначально планировалось выступить в ночь с 8 на 9 апреля, но с 12 апреля в районе должны были проводится манёвры Осоавиахима и по военным соображениям решено было выступить 12 апреля. Без боя осоавиахимовцы были взяты в плен, при этом часть их перешла на сторону восставших. Перед тем, как занять д. Новый Сиан, Т. Перелагин получив сведения о том, что Сианской партячейки уже известно о восстании, выслал разведку для вывода из строя телеграфной линии: НовоСиан – Овсянка – Зея, НовоСиан – Новоямполь – Свободный и мостов Тыгда – Зея. В этот же день восставшие заняли Новый Сиан. Комячейка оказала сопротивление восставшим. В завязавшейся перестрелке коммунары потеряли Семёна Быковского (секретаря партячейки, назначенного уполномоченным по хлебозаготовкам) и Александра Трайберга, а повстанцы за счёт Сианских крестьян пополнили отряд до 50 человек. Лукой Ткачёвым было составлено "Воззвание к населению крестьян, рабочих, служащих и Красной Армии от 1-го Повстанческого отряда крестьян, рабочих, служащих и красноармейцев". Пополнив запасы 14 апреля, повстанцы вступили в Усть-Умлекан. По дороге повстанцы были обстреляны разведывательным отрядом ОГПУ и отступили к Усть-Умлекану, а после еще одной перестрелки – в тайгу. Перелыгин для связи с другими регионами выслал гонцов в соседние районы. Часть агентов Перелыгина была перехвачена ОГПУ, часть вернулась, но сведения, которые они принесли, были не в пользу восставших. Крупные восстания в Забайкалье уже были подавлены. Всеобщего вооружённого выступления против советской власти (как представлялось повстанцем по опыту гражданской войны) не было. Прямое столкновение с большими отрядами ОГПУ было рискованно. Части Красной армии, на чью симпатию восставшие обосновано могли рассчитывать, не участвовала в подавлении восстания, а войска ОГПУ, привыкшие к расправе с неугодными режиму, были настроены решительно, и тяжёлое положение крестьян не вызывало у них никакого сочувствия.
Повстанцы перешли к партизанской тактике (кроме того, им, как бывшим партизанам, такая тактика была привычней). Суть действий отрядов Перелыгина сводилась к неожиданным налётам на стратегические объекты местного значения (главным образом склады) и столь же быстрому отходу. Кроме того, повстанцы были вынуждены заботиться о еде и оружии. Интендантская часть у повстанцев была пущена на самотёк. Этот момент заметно отличает это восстание от Улунгинского 1932 года, где восставшие заблаговременно побеспокоились о запасах и в последующем имели аналог службы снабжения через орочей. Тактика неожиданных налётов была изнурительна для восставших, но и правительственным силам при такой тактике, несмотря на значительный численный и технический перевес, не представлялось возможным быстро подавить восстание. После выступления повстанцев первоначальное решение Зейского окружного отдела ОГПУ было: немедленно подавить начавшееся восстание силами партийно-комсомольского актива. Но это не удалось. Костяк повстанцев составляли бывшие красные партизаны, т.е. в военном отношении отряд повстанцев представлял собой вполне боеспособную единицу. В результате, в Зейский район был направлен член сформированной Пропгруппы ЦК ВКП(б) Г.Д. Решетников с особыми полномочиями. Суть его действий заключалась в том, чтобы путём переговоров склонить если не всех восставших, то значительную их часть, сдаться. Материалы следственного дела, переписка с восставшими и доклады Г.Д. Решетникова позволяют сделать вывод, что Решетников правильно понял поставленную перед ним задачу. Именно в результате его удачных переговоров повстанческий отряд покинула значительная часть бойцов, настолько ослабив силы повстанцев, что их дальнейший военный разгром не представлял собой каких-либо затруднений, что и показало взятие Усть-Умлекана отрядом ОГПУ и бойцами сформированной из комсомольско-партийного актива группы. Переговоры велись около месяца. Из 135 человек отряда Перелыгина в общей сложности 101 человек добровольно сложили оружие. Но, сложив оружие, они не выдали Перелыгина и его товарищей. Поэтому переговоры продолжались. Причём, несмотря на то что, восставших было уже довольно мало, переговоры велись, и отказываться от них власти не собирались. Для вооружённой ликвидации повстанцев потребовались бы значительная концентрация войск. Судя по отчётам Г.Д. Решетникова и материалам следственного дела, властям до последнего момента не было известно ни местонахождение отряда Перелыгина, ни пути его следования, ни его связи в сёлах, несмотря на все усилия. Решетников даже прямо говорит о провале агентов ОГПУ, целью которых была информация о настроениях крестьянства. В результате переговоров с восставшими в отряде остались только сам Перелыгин и основные его сподвижники: Лука Ткачёв, Потап и Кондрат Павловы и Иван Вдов. После чего переговоры прекращаются.
Результатом деятельности уполномоченного ЦК ВКП(б) в Зейском районе Амурской области стала полная ликвидация восстания, хотя взять самого Терентия Перелыгина и четверых его сподвижников, так и не удалось. Но, это уже входило в задачу местных отделов ОГПУ, с которой они не справились.
Причины восстания были сугубо экономические. Идейных противников советской власти среди восставших не было, мало того, большинство из них были активными участниками установления советской власти. Так, описывая крестьянские хозяйства к моменту восстания, уполномоченный ЦК ВКП(б) отмечает: "До 1930 г., по поселённым спискам вообще трудно было найти кулаков…"[29]. В Сианском восстании процент участия бывших красных партизан был очень высок.
Сианское восстание было ликвидировано политическим путём, т.к. восставшие, несмотря на боевой опыт гражданской войны, не умели организовывать политические движения (они были крестьяне, а не политики), а без политической составляющей любое восстание, даже состоящее из хороших солдат и командиров, обречено. Основным (и пожалуй единственным) желанием крестьян было то, чтобы власти оставили их в покое, а не завоевание власти в стране. Такой настрой заранее обрекал восстание не просто на военное поражение, но и на разложение в процессе борьбы. Военная дисциплина – один из основных компонентов любых боевых действий – полностью отсутствовала, и это при том, что костяк восставших составляли бывшие партизаны. Показателен тот факт, что уход из отряда и сдача оружия, никак не каралось восставшими, ни как факт предательства, ни как дезертирство. Вопрос участия в восстании свободно дискутировался на собраниях восставших. И именно на мирные настроения крестьян был поставлен весь расчёт при переговорах. Таким образом, при ликвидации Сианского вступления использовалась тактика медленного его удушения. Это вполне себя оправдало – повстанцы сдались, а войска ОГПУ не потеряли ни одного бойца.
Третье крупное крестьянское выступление произошло в 1932 г. в районе верховья реки Бекин. Причины, побудившие жителей верховьев реки Бикин, в основе своей крестьян-единоличников и охотников промысловиков, взяться за оружие и поднять восстание против советской власти, следующие: 1) До начала проведения политики хлебозаготовок и сплошной коллективизации, несмотря на своё относительное недовольство советской властью, старообрядческое население, участвовавшее в восстании, оставалось нейтральным до 1932 г. и вступило в вооружённую борьбу с советской властью только после того, как были существенно затронуты их экономические интересы. 2) Организация колхозов была воспринята как посягательство на экономическую независимость крестьянства, а не как огульное отвержение коллективного труда.
Основой идеологии восстания был мотив борьбы за веру и древнее благочестие, против царства антихриста. Однако в его ходе руководители довольно часто нарушали постановления соборов. Стиль и характер материалов донесений и приказов военного штаба восставших говорят о том, что это не был бунт религиозных фанатиков. Ссылки на Соборные Уложения можно рассматривать скорее всего, как своего рода идеологическое прикрытие и абстрактную объединяющую идею.
Вооружённые силы состояли из крестьян и охотников-промысловиков, вооружённых охотничьим и нарезным оружием, численностью до 500 чел. Общее количество восставшего населения приближалась к 1000 чел. Население было настроено вполне лояльно к повстанцам, что давало им возможность столь длительное время сопротивляться войскам ОГПУ.
Восстание, несмотря на все недостатки, всё же было в достаточной мере организовано, как в военном плане (наличие военного командования и объединённого штаба с их вполне отвечающими правилам тактики ведения партизанской войны распоряжениями и приказами), так и в идейно-политическом (наличие идеологической доктрины в виде Соборных Уложений, а также довольно грамотных и необходимых в военное время хозяйственных решений, принятых общим собранием).
Военные события, согласно обвинительному заключению (что подтверждается и другими документами), начали развиваться следующим образом:
5-го мая 1932 года прибытие из Кхуцинской долины Еефима Могильникава и доклад Повстанческому центру в Улунгуе о готовности Северного побережья к восстанию.
6-го мая в селе Улунга в доме Антона Кулагина на совещании организаторов восстания принимается решение о вооружённом выступлении.
7-го мая – открытое выступление в селе Улунга; захват кооператива, магазина госторга, снятие советских флагов. Проведение митинга с объявлением населению о свержении советской власти и объяснением целей и задач восстания. При этом населением было поддержано вооружённое выступление.
После митинга организованный отряд в 12 человек во главе с Могильниковым Ефимом и Кулагиным Антоном и направился для захвата власти в соседнее село. Одновременно были установлены заставы по дорогам, идущим от Улунги в Кхуцинскую и Светлинскую долины, а так же в сторону ст. Бикин, в целях пресечения движения войск ОГПУ или людей, которые смогли бы сообщить властям о начале восстания. В этот же день отряд захватил село Лаухэ, арестовав местных представителей советской власти.
Утром 8-го мая восставшими был захвачен склад туземного кооператива и отделения дальгосторга. Снимались красные флаги и проводился митинг и объявлялось населению о свержении советской власти. Населением восстание было встречено с одобрением. Организовывается штаб для руководства и обеспечения охраны захваченной территории и организации дальнейших действий в направлении Бикина и Лаухэ, выставляются заставы по основным направлениям.
9-го мая руководители отряда Могильников и Кулагин, забрав арестованных представителей советской власти, вернулись в Улунгу для совещания с прибывшими представителями хуторов верховьев Бикина.
Все дороги, ведущие из района восстания, были перекрыты. После перегруппировки сил было предпринято наступление на Кхуцин. Но здесь штаб повстанческих отрядов допустил грубую в военном плане ошибку, которая не позволила взять Кхуцин и предопределила военное поражение восстания. Наступление было начато спонтанно без определённой подготовки, в результате чего разведка была захвачена в плен, а действия со стороны заключённых Управления лагерей особого назначения (УЛОН) и союзников восстания в Кхуцине не получили должного направления и не были в достаточной мере согласованы.
В дальнейшем восставшие переходят к оборонительной тактике. По дорогам на Улунгу строятся земляные укрепления и ставятся заставы. Разрабатывается система условных сигналов для беспрепятственного прохождения своих и задержки войск ОГПУ. Составляется расписание смены караулов.
В дальнейшем крупных наступательных операций на Кхуцин не предпринималось. Но подготовка к ним велась. Так как взятие Кхуцина было наиболее важной задачей восстания, её решение давало восставшим в руки такие средства для дальнейшей борьбы, как оружейный арсенал, радиостанцию, водный транспорт (катера) и золотой запас. Наличие этих средств создавало плацдарм для расширения восстания. И руководители восстания это хорошо понимали. Но решить эту задачу не смогли из-за отсутствия военно-политического опыта.
В итоге всех боевых действий войска ОГПУ сломили упорное сопротивление восставших и через четыре месяца подавили восстание. Сам посёлок Улунга войска ОГПУ штурмом взяли только на пятый день.
Главные причины поражения этого восстания – сугубо военные. При численном перевесе повстанческие отряды значительно уступали пограничникам как минимум по технической оснащённости, не говоря уже о боевой выучке и дисциплине. Потери восставших за время боевых действий составили соотношение 3 к 1, причём, вторая половина боевых действий проходила в обороне.
Второй параграф рассматривает невооружённые формы сопротивления крестьянства.
Экономический саботаж был самым массовым видом протеста. Он начался сразу с нажимом на крестьянство при кампании хлебозаготовок. Первым в этом ряду стало укрывательство зерна. В результате репрессивных мер прятать уже собранный урожай стало все труднее, а то и просто невозможно. Тогда крестьяне перешли к другой тактике. Они стали прятать посевные площади, а особенности Дальнего Востока позволяли это делать довольно успешно. В основном этот вид экономического саботажа практиковался крестьянами, чьи хозяйства располагались в малодоступных местах и вблизи от таежных массивов.
Сокращение посевов вызвало репрессивную меру: налог взимался с площади посева или с пашни прошлого года, независимо от того, были ли оставляемые наделы засеяны или нет.
Кроме утайки хлеба и сокращения посевов на Дальнем Востоке, как и по всей стране происходил и массовый забой скота. Размах забоя скота был так велик, что на него отреагировали в Москве. Методы подавления пассивного сопротивления мероприятиям советской власти не отличались особым разнообразием. Крестьян предпочитали судить по 61 и 107 статьям УК и, наконец, просто высылать как кулаков.
Следующим масштабным видом протеста являлась миграция населения, как за территорию страны, так и за территорию Приморской области и Дальневосточного края. Бегство крестьян в город – это наиболее массовый вид миграции, хотя правильнее назвать этих переезжавших по стране крестьян не классическим термином социологии (миграция населения), а современным термином – вынужденные переселенцы, так как крестьянин не просто выбирал новое место жительства и работы, а сбегал от насильственной коллективизации и угрозы раскулачивания. Бежали крестьяне не только в город, но и в приграничный Китай. Это особенно было характерно, для приграничного Амурского округа. Имело место также бегство только глав семей. Зная о том, что по инструкции нельзя выслать семью без трудоспособных членов, чтобы не подвергать своих близких высылке вместе с собой, многие крестьяне бежали в город или на лесозаготовки в надежде переждать трудные времена.
В Заключении работы подведены основные итоги проведённого исследования.
Репрессивную политику в СССР определяли два основополагающих мотива. Первым главным мотивом было то, что победившая в борьбе за власть сталинская группа в ВКП(б) оказалась в плену своих идеологических доктрин и не воспринимала действительность иначе, чем через призму классовой борьбы, понимая под этой борьбой только военное противостояние. Все другие формы борьбы, какие предлагались относительно умеренными кругами в ВКП(б), проигравшими в своих притязаниях на руководство страной, отметались, как капитулянтские и соглашательские. Второй мотив имел экономический характер. Но он играл подчинённую роль, хотя и не менее важную. Основу этого мотива составляло то, что к 1929 г. вне сферы тотального контроля государства оказались значительные средства, сосредоточенные в руках миллионов крестьянских хозяйств. Поэтому наиболее непримиримо настроенные деятели в руководстве ВКП(б) не без основания полагали, что существование экономически независимых крестьянских хозяйств составляет как прямую, так и потенциальную угрозу существованию власти ВКП(б). Для того, чтобы уничтожить крестьянство как "последний капиталистический класс" и как источник опасности политическому всевластию, решено было лишить крестьянство его экономической независимости. Для осуществления этой акции и была предпринята политика репрессий. Таким образом, террор оказался единственным рычагом воздействия власти на общество.
Специфика Дальнего Востока состояла в том, что, во-первых, он рассматривался центральными властями как несельскохозяйственный регион и вместе с тем как традиционное место ссылки. Та же несельскохозяйственная специфика Дальнего Востока обусловила более "мягкий" вариант раскулачивания на Дальнем Востоке, чем в "хлебных" регионах и в соседней Сибири. Во-вторых, Дальний Восток характеризует более высокий процент репрессированных, чем в целом по стране, чему в немалой степени способствовал и высокий процент крестьян, которых можно было причислить к кулакам.
По мнению автора, "кампанию хлебозаготовок" можно рассматривать как первый вид репрессий – она преследовала рад целей. Во-первых, получение средств от реализации собранного за бесценок у крестьян хлеба призвано было обеспечить проведение форсированной индустриализации. Во-вторых, средства использовались для коммунистической экспансии через Коминтерн и зарубежные компартии. В-третьих, изъятие столь значительных запасов хлеба позволяло поставить крестьян в относительную зависимость от государственных органов.
Вторым видом репрессий была высылка крестьян, объявленных кулаками, в различные районы СССР (депортация). Разделив всё крестьянство на три группы: кулаков, середняков и бедняков, руководители государства и единственной политической силы в стране – ВКП(б) – объявили о ликвидации кулака как класса и сделали всё возможное для исполнения этого. Кулаки, в свою очередь, делились на три категории. Деление это осуществлялось в соответствии с приказом № 4421 по Объединённому Государственному политическому управлению (ОГПУ) от 2 февраля 1930 г. Причисленные к первой категории кулаки приговаривались постановлениями полномочных представительств ОГПУ либо к высылке в необжитые северные районы СССР, либо к расстрелу. Причисленные ко второй категории также выселялись в различные районы СССР. Если в центральных регионах высылка производилась в северные районы, то на Дальнем Востоке раскулаченные отселялись от приграничных районов, но оставались в пределах Дальнего Востока. Третья категория выселялась за пределы области, в основном в малоосвоенные районы, первоначально в Амурскую область, затем в Приморский и Хабаровский края, как рабочая сила для дерево- и золотодобывающей промышленности.
Третий вид репрессий против крестьянства практически не отличался от репрессий против остального населения страны. Основу этого вида репрессий составило необоснованное привлечение к уголовной ответственности и осуждение. Применение этого вида репрессий осуществлялось двумя путями:
Во-первых, были проведены массовые акции, в основу которых лёг приказ № 00447 по НКВД от 30 июля 1937 г. Для крестьянства он фактически повторил раскулачивание.
Во-вторых, в ещё больших масштабах применялась 58 статья Уголовного кодекса РСФСР. Расширенная формулировка этой статьи позволяла осудить любого человека. Против крестьян в большинстве случаев использовался десятый пункт этой статьи. С 1935 г., согласно директиве прокурора СССР, этот пункт квалифицировался как антисоветская агитация. Крестьяне, у которых было более чем достаточно мотивов быть недовольными советской властью, подпадали под этот пункт. Использование приграничного положения ДВК позволяло ещё шире, чем в других регионах, трактовать 58 ст. УК РСФСР.
Репрессии вызвали ответную реакцию деревни. Крестьяне ответили вооружённым сопротивлением. На Дальнем Востоке из самых крупных были выступления крестьян в Амурской области (Зазейское и Сианское восстание 1924 и 1930 гг.) и возглавленное старообрядцами в посёлке Улунга Тернейского района Приморского края. Все они носили ярко выраженный экономический характер. Именно условия жизни, созданные после гражданской войны и при коллективизации, заставили крестьян взяться за оружие и поднять восстание. Вооружённое противостояние крестьян и войск ОГПУ закончились разгромом восстаний. Исследование материалов (следственные дела, переписка, отчёты и т.д.) позволяют сделать однозначный вывод о политическом поражении в первом и втором случаях, и о военном – в третьем. Но, разгромив эти восстания, карательные органы не решились уничтожить всех их участников. Следует также отметить, что деревня отреагировала более действенным и более длительным, невооруженным сопротивлением на развернувшиеся против неё репрессии. Дальневосточное крестьянство использовало два вида такого сопротивления: экономический саботаж и бегство из деревни. Приграничное положение юга Дальнего Востока и малая плотность населения делали последнее особенно массовым. В результате этого сопротивления деревня стала приходить в упадок. Противопоставить этому сопротивлению ничего кроме репрессий правящий режим не смог.
Приложение содержит таблицы, карты-схемы, документы.
Список опубликованных работ по теме диссертации
Статьи в периодических журналах перечня ВАК:
1. Власть и крестьянство на Дальнем Востоке в 1920-ее гг. Институциональные и поведенческие аспекты противостояния. // Гуманитарные науки в Сибири. – 2007. – № 3. – С. 130 – 132.
2. Сианское восстание крестьян. 1930 г. // Россия и АТР. – 2005. – № 4. – С. 6 – 11.
3. "… Доказательств нет, а посадить надо". Методы репрессивной политики ВКП(б) в 1930-е годы. // Россия и АТР. – 2004. – № 4. – С. 105 – 111.
Статьи в научных журналах и сборниках:
4. Улунгинское восстание старообрядцев 1932 г. // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока. История и современность. Местные традиции. Русские и зарубежные связи. – Владивосток, 2000. – С. 70 – 75.
5. Репрессивная политика против дальневосточного крестьянства в 30-е гг. ХХ в. // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Выпуск 3. Проблемы истории, социально-экономического и культурного развития. – Благовещенск, 2000. – С. 131 – 136.
6. Крестьянство в контексте политических репрессий в СССР. (1928 – 1941 гг.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Т. 1. – Благовещенск, 2001. – С. 277 – 282.
7. Евреи на Дальнем Востоке в контексте политических репрессий в СССР (К постановке проблемы). // Еврейские общины Сибири и Дальнего востока. Выпуск шестой. История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока. Материалы II региональной научно-практической конференции (25-27 августа 2001 года). – Красноярск – Иркутск, 2001. – С. 133 – 136.
8. В образе врага крестьянин. 1. Политические репрессии против крестьянства (1929 – 1938 гг.) // Россия и АТР. – 2001. – № 1. – С. 55 – 64.
9. История старообрядцев Тернейского района Приморского края. // Россия и АТР. – 2003. – № 2. – С. 61 – 64.
10. "Черная дыра" экономики: Репрессии против крестьянства 1928 – 1933 гг. // Россия и АТР. – 2002. – № 3. – С. 22 – 31.
11. Документы Государственного архива Приморского края по истории политических репрессий в СССР (1920-50 гг.) // Органы государственной безопасности Приморья. Взгляд в прошлое во имя будущего. Материалы научно-теоретической конференции (3-4 февраля 2003 года). – Владивосток, 2003. – С. 121 – 125.
12. Сианское восстание. 1930 г. // Вестник Морского государственного университета. Серия: Общественные науки. Выпуск 8. – Владивосток, 2005. – С. 227 – 237.
13. Исторические источники по истории политических репрессий в СССР (на примере Дальнего Востока). Ойкумена. Регионоведческие исследования. Научно-теоретический альманах. Выпуск 1. – 2006. – С. 99 – 105.
14. Репрессии против крестьянства на ДВ России в 1920-е – 1930-е гг.: к вопросу об источниковой основе исследования. // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в сибирском регионе. Сб. материалов научно-практической конференции с международным участием (14-15 февраля 2008 г.). часть 1. – Красноярск, - 2008. – С. 309 – 312.
Караман Вадим Николаевич
Политические репрессии в отношении крестьянства
на Дальнем Востоке СССР
в 20-30-е гг. ХХ в.
Специальность: 07.00.02. – Отечественная история
Автореферат
диссертации на соискание учёной степени
кандидата исторических наук
Подписано к печати 25.09.2009 Формат 60х84/16
Бумага офсетная. Усл. Печ.л. 1,63.
Тираж 100. Заказ №
__________________________________________________________
Издательство "Дальнаука ДВО РАН"
690041, г. Владивосток, ул. Радио, 7
[1] Лыкова, Е.А. Деревня российского Дальнего Востока в 20-30 гг. XX в. Коллективизация и ее последствия. / Е.А. Лыкова, Л.И. Проскурина. – Владивосток: Дальнаука, 2004. – С. 3.
[2] Деникин, А.И. Очерки Русской смуты. / А.И. Деникин. – М.: Наука 1991; Махно, Н.И. Воспоминания. / Н.И. Махно. – М.: 1992.; Керенский, А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. / А.Ф. Керенский. – М., 1992. и др.
[3] Бердяев, Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. / Н.А. Бердяев. – Париж, 1955; Он же. Судьба человека в современном мире. / Н.А. Бердяев. – Париж, 1934.; Вышеславцев, Б. Парадоксы коммунизма. // Путь. – 1926. – № 3 и др.
[4] Дьяков, Б.А. Повесть о пережитом. / Б.А. Дьяков. – М.: Современник, 1966.
[5] Марячин, Г. Постышев. / Г. Марчин. – М.: Политиздат, 1965; Салехов, Н.И. Ян Борисович Гамарник. / Н.И. Салехов. – М.: Политиздат, 1964. и др.
[6] Что сделано для укрепления социалистической законности // Партийная жизнь. – 1957. – № 4; Амнистия и помилование в СССР. – М.: 1959 и др.
[7] См., например: Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках. – М.: 1963; Мошков, Ю.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР (1929 – 1932). / Ю.А. Мошков. – М.: 1966; Ивницкий, Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929 – 1932 гг.). / Н.А. Ивницкий. – М., 1971; Вылцан, М.А., Коллективизация сельского хозяйства в СССР: пути, формы, достижения. / М.А. Вылцан, В.П. Данилов, В.В. Кабанов, Ю.А. Мошков. – М.: 1982 и др.
[8] Трапезников, С.П. Коллективизация крестьянских хозяйств и организационно-хозяйственное укрепление колхозов (1927-1934 гг.). Автореф. дис. … докт. истор. иаук. – М.: 1951. – С. 23.
[9] Авторханов, А. Технология власти. / А. Авторханов. – Франкфурт на Майне, 1976.; Яковлев Б. Концентрационные лагеря СССР. / Б. Яковлев. – Мюнхен. 1955.; Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 1 – 7. / А.И. Солженицин. – Париж YMCA-PRESS. 1973 – 1975.; Медведев, Р. К суду истории. Генезис и последствия сталинизма. / Р. Медведев. Нью-Йорк, 1974. Орлов, А. Тайная история сталинских преступлений. / А. Орлов. Нью-Йорк; Иерусалим; Париж, 1983. Максудов, С. Потери населения СССР. / С. Максудов. – Бостон, 1989.
[10] Conquest Robert. Power and Policy in the USSR; Он же. The Great Terror: Stalin’s Purges of the Thirties. London, 1968; Он же. Kolyma: The Arctic Death Camps. London, 1978; Он же. The Nation Killers: The Soviet Deportation of Nationalities. London, 1980; Он же. Inside Stalin’s Secret Police. London, 1985; Он же. The Harvest of Sorrow. Oxford. 1986; Росси, Ж. Справочник по ГУЛагу. / Ж Росси. – Лондон, 1987.
[11] Араловец, Н.А. Потери населения советского общества в 1930-е годы: Проблемы, источники, методы изучения в отечественной историографии. // Отечественная история. 1995. – № 1. – С. 135 – 145; Бугай, Н.Ф. К вопросу о депортации народов СССР в 30-х – 40-х гг. // История СССР. 1989. – № 6. – 120 – 125; Он же. Погружены в эшелоны и отправлены к местам поселений. Л. Берия – И. Сталину. // История СССР. – 1991. № 1. – С. 143 – 165; Гущин, Н.Я. "Раскулачивание" в Сибири 1928 – 1934 гг. Методы, этапы социально-экономические и демографические последствия. / Н.Я. Гущин. – Новосибирск: ЭКОР, 1996; Зеленин, И.Е. Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 – весна 1931.; Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 – начало 1933.; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933 – 1938. // Отечественная история. 1996. – № 5. – С. 195 – 198 и др.
[12] Жертвы политического террора в СССР. Базы данных. Лазерный диск. М.: Мемориал. 2002.
[13] См., например: Данилов, В.П. Коллективизация: как это было // Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди / под общ. Ред. А.П. Кинкулькина. – М.: 1989; Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927 – 1932 гг. – М.: 1989; Документы и материалы по аграрной истории России (X-XX вв.) / под ред. В.М. Долгова. – Саратов, 1996. – Вып. 2. (XX в.) и др.
[14] См., например: Гущин, Н.Я. Раскулачивание в Сибири (1928 – 1934 гг.): методы, этапы, социально-экономические и демографические последствия. / Н.Я. Гущин. – Новосибирск, 1996; Кондрашин, В. Голод: 1932 – 1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья, Дона и Кубани). / В. Кондрашин. – Пенза, 2002 и др.
[15] Фицпатрик, Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. Пер. с англ. / Ш. Фицпатрик. – М.: 2004; Р. Манинг. Бельский район 1937 г. / Манинг Р. – Смоленск, 1998 и др.
[16] Сутурин, А.С. Дело краевого масштаба. / А..С. Сутурин. – Хабаровск, 1991.
[17] Деревянко, А.П. Политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 30-е годы. // Политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 1920 – 1950-е годы. Материалы первой Дальневосточной науч. практич. конф. Владивосток, Изд-во Дальневосточного Университета. 1997. С. 33 – 59; Деревянко А.П. ГУЛАГ НКВД и его роль в производственно-хозяйственной деятельности СССР (начало 30-х – середина 50-х гг.). … Там же. С. 256 – 279.
[18] Чернолуцкая, Е.Н. Архивные документы о политических репрессиях на дальнем Востоке. // Известия РГИА ДВ. Вып. II. – 1997. – С. 90 – 95; Она же. Депортация Китайцев из Приморья (1938 г.) // Исторический опыт открытия и освоения Приамурья и Приморья в XVII – XX (к 350-летию начала похода В. Д. Пояркова на Амур): тезисы докладов и сообщений. Вып. II. – Владивосток, 1993. – С. 78 – 81.; Она же. "Националы" Приморья в Сталинских политических репрессиях // Известия РГИА ДВ. Вып. I. – 1996. – С. 149 – 160 и др.
[19] Макаренко, В. Г. Архивно-следственные дела репрессированных крестьян, как исторический источник. // Третья Дальневосточная конференция молодых историков. Тезисы докладов. ДВО РАН. Владивосток, Дальнаука, 1994. С. 63 – 69.
[20] Пак, Б.Д. Корейцы в Советской России (1917 – конец 30-х годов). / Б.Д. Пак. – М.: Иркутск, 1995.
[21] Лыкова, Е.А., Деревня российского Дальнего Востока в 20-30 гг. XX в. Коллективизация и ее последствия. / Е.А. Лыкова, Л.И. Проскурина. – Владивосток: Дальнаука, 2004. – С. 3; Проскурина, Л.И. Репрессии в Дальневосточной деревне в конце 20-х – первой половине 30-х гг.; // Политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 1920 – 1950-е годы. Материалы первой Дальневосточной научно-практической конференции. Владивосток. 1997. с. 116 – 128 и др.
[22] Саначёв, И. Д. Крестьянское восстание на Амуре – кулацкий мятеж или шаг отчаяния? // Вестник ДВО РАН. – 1992. – № 3 – 4.
[23] Аргудяева, Ю.В. Старообрядцы. // Россия и АТР. – 1993. – № 2. – С. 111 – 123. Она же. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. / Ю.В. Аргудяева. – М.: ИЭА РАН, 2000. 366 с; Кобко В.В. "Бикинское Соборное Уложение" 1924. старообрядцев-часовенных северного побережья Приморья как историко-этногорафический источник. // Алтарь России. Вып. 1. Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока, история и современность: местная традиция, русские и зарубежные связи. Материалы научно-практической конференции 19 – 25 сентября 1994. Владивосток, "Омега" Владивосток, 1997; Она же. Заимка крестьян старообрядцев (юг дальнего Востока середина XIX в. – 30-е годы XX в.) // Россия и АТР. – 1999. – № 1. – С. 59 – 67. и др.
[24] Баранцева Е.Л. Организационно-правовые основы и механизм политики репрессий в Вятском крае (ноябрь1917 – декабрь1934 года). Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Нижний Новгород. 2005.; Варфаломеева М.И. Репрессивная политика Советского государства в 1930-е годы и политические настроения (на материалах Белогородской, Курской и Орловской областей). Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Курск. 2002.; Головин С. А. История политических репрессий на Дальнем Востоке 1920 – 1930-е годы. Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Благовещенск. 2000 и др.
[25] Глумская М.Н. Единоличное крестьянское хозяйство России в 1933 – 1937 гг. Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Москва. 1994. Коломиец К.А. Репрессивная политика Советского государства в деревне в 1930-е годы. Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Пенза. 2006.; Никитина О.А. Коллективизация и раскулачивание в Карелии. Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Петрозаводск. 1998. Стасюкевич С.М. Социально-экономическое развитие амурской доколхозной деревни (1922 – 1929 гг.). Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Владивосток, 1995. Шошков В.В. Раскулачивание в СССР и судьба спецпереселенцев (1930 – 1954 гг.). Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Владивосток, 1995. и др.
[26] Головин С. А. История политических репрессий на Дальнем Востоке 1920 – 1930-е годы. Автореф. дис. … канд. истор. иаук. – Благовещенск, 2000.
[27] Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. / И.Д. Ковальченко. – М.: 2003; Журавлев В.В. Методология исторической науки // Кентавр. – 1995. – № 6. – С. 28 – 34; Поляков Ю.А. Почему история нас не учит? // Вопросы истории. – 2001. – № 2. – С. 20 – 34 и др.
[28] Алексеев В.В. О теории и практике использования исторического опыта // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск, 2001. – С. 176 – 188.
[29] ГААО. – Ф. П-5. – Оп. 1. – Д. – 85. Л. 20.
