Девиантное поведение кубанского казачества во второй половине xix – начале xx века и способы его преодоления
На правах рукописи
ГРЕЧИШКО ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ
ДЕВИАНТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ КУБАНСКОГО КАЗАЧЕСТВА
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВЕКА
И СПОСОБЫ ЕГО ПРЕОДОЛЕНИЯ
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Славянск-на-Кубани – 2011
Работа выполнена на кафедре истории и методики ее преподавания
Славянского-на-Кубани государственного педагогического института
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор
Виноградов Борис Витальевич
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, доцент
Клычников Юрий Юрьевич
доктор исторических наук,
старший научный сотрудник
Титоренко Марина Федоровна
Ведущая организация: Ставропольский государственный
университет
Защита состоится «23» декабря 2011 г. в 14. 00 ч. на заседании диссертационного совета Д. 212.101.03 по историческим наукам в Кубанском государственном университете по адресу: 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета.
Автореферат разослан «20» ноября___ 2011 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета,
кандидат исторических наук, доцент П.П. Матющенко
Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования. Последнее десятилетие XX – первые годы XXI века характеризуются возрастанием интереса к прошлому казачества, что нашло, в частности, свое отражение в активной разработке вопросов истории кубанского казачества, возрождении его обычаев, традиций.
Девиация – это социальное явление, выражающееся в относительно массовых, статистически устойчивых формах (видах) человеческой деятельности, не соответствующих официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе (культуре, группе) нормам и ожиданиям.[1] В том историческом контексте, который составляет основу нашей работы, девиантное поведение рассматривается как исторически обоснованная социально-экономическими, социально-политическими и культурными факторами система, исследуемая нами на примере кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX в. Изучение девиантного поведения кубанского казачества в данный период представляется действительно значимым. Проблема девиантного поведения в повседневной жизни социума требует своего осмысления, особенно в переломные периоды истории. Рост девиантного поведения наблюдается, когда в обществе происходят серьезные социальные сдвиги. Изучаемый нами период является временем больших перемен и небывалого всплеска девиантности: преступность, нищенство, самоубийства, алкоголизм – вот далеко не полный список аномалий, затронувших население Российской империи. Историками давно обращено внимание на схожесть российской повседневности рубежа XIX – XX вв. и сегодняшнего дня. Это обстоятельство обусловливает актуальность изучения девиантного поведения российского населения (в нашем случае только одной его составляющей – кубанского казачества) именно в период второй половины XIX – начала XX в.
Вместе с тем актуальность исследования определяется и рядом других факторов. Изучение примеров социальной патологии прошлого, закономерностей развития позволяет выработать эффективные методы борьбы с девиацией, или, по крайней мере, способствовать адекватному восприятию данной проблемы.
Объектом исследования является история кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX века.
Предмет исследования – девиантное поведение кубанского казачества в политической, общественной и бытовой жизни во второй половине XIX – начале XX века.
Хронологические рамки охватывают период с 1860 г. по 1907 г. Нижняя хронологическая граница нашего исследования продиктована изменениями в российском обществе, происходившими в 1860-х гг., и образованием единого Кубанского казачьего войска (1860 г.).
Выбор верхней хронологической границы (революция в России 1905 – 1907 гг.) определяется окончанием первой русской революции, которая стала показателем определенного уровня экономического, политического и культурного развития общества, а также немалого изменения в сознании жителей России, в том числе кубанских казаков. Революция 1905 – 1907 гг. подводила первые итоги модернизации страны во многих аспектах государственной и общественной жизни. Последующие годы не привносили в поведенческие схемы кубанских казаков ничего существенно нового вплоть до новых революционных потрясений и Гражданской войны, при анализе событий которых оперирование понятием «социальная норма», играющим ключевую роль в определении «нормального» / «аномального» поведения крайне затруднено.
Территориальные рамки диссертационного исследования включают в себя территорию Кубанской области, которая была создана в 1860 году и объединяла бывшую Черноморию и земли Линейного казачества.
Степень изученности проблемы. В отечественной историографии предпринимались попытки комплексного историко-антропологического анализа феномена девиантного поведения в повседневной жизни российского общества.[2] Однако изучение данного феномена применительно к истории кубанского казачества не получило подробного, основанного на богатой методологической базе многих научных дисциплин освещения. При всем том, что казаковедение, как отмечает О.В. Матвеев, является комплексным исследовательским направлением, находящимся на стыке целого ряда дисциплин.[3]
Дореволюционная историография преимущественно описывала военную историю кубанских казаков, но уделяла внимание явлениям и иного свойства: ценности, идеи, поведение, мотивация поступков – все это находило отражение в трудах историков. Подобное ценное свойство обнаруживают сочинения Е.Д. Фелицына и Ф.А. Щербины, И.Д. Попко и П.П. Короленко и др. Попко хорошо знал быт черноморцев, их менталитет. Особенный интерес представляют его замечания об отличиях в среде черноморцев, проживающих в разных условиях быта, о взаимосвязи условий жизни и нравственного состояния казачьего населения.[4] Традиционная казачья ментальность, взаимоотношения казачества и власти отражены в сочинении П.П. Короленко.[5] Вывод Ф.А. Щербины, что многие негативные явления составляли особую сторону казачьего быта, перекликается с культурологическими объяснениями девиации.[6] Также следует отметить совместный труд Е.Д. Фелицына и Ф.А. Щербины «Кубанское казачье войско 1696 – 1888».[7] Особенности казачьего самосознания раскрывает исследование Ф.А. Щербины «Земельная община кубанских казаков». Историк отмечает важность факта владений землей.[8] В целом для дореволюционных исторических трудов характерным была протокольная передача всех событий и фактов, добываемых в архивах.
В связи с репрессиями против казачества, которые длились циклично с Гражданской войны до Великой Отечественной войны, история казачества недостаточно отражена в советской исторической науке довоенного периода. Одним из ярких специалистов, возродивших научное звучание данной темы, является В.А. Голобуцкий. Одним из серьезнейших исследований указанного специалиста является работа «Черноморское казачество» (1956).[9] Трансформация казачьих традиций и хозяйственно-культурного типа изучается в труде А.В. Фадеева «Очерки экономического развития Степного Предкавказья в дореволюционный период». Особо ценна для нас характеристика социально-экономических процессов к началу реформ 1860 – 1870 гг.[10] Исследование «Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани» затрагивает бытовые, семейные, культурные стороны жизни кубанских казаков.[11] Кубанские казаки, ставшие близкими по хозяйственным занятиям к крестьянам юга России, рассматриваются П.А. Шацким в историко-аналитической работе «Сельское хозяйство Предкавказья в 1861 – 1905 гг.: Историческое исследование». Вызывает интерес трактовка характера поземельных отношений в регионе, в том числе в Кубанском казачьем войске.[12]
В 1970-е гг. изучение истории кубанского казачества было ознаменовано выходом важного исследования, посвященного социально-экономическому развитию Предкавказья. В совместной исследовательской работе В.Н. Ратушняк и П.П. Матющенко приходят к важным выводам, раскрывающим особенности общественного развития и экономического устройства казачества и его взаимоотношения с иногородними.[13] В исследование классовой борьбы на Кубани внес свой вклад Б.А. Трехбратов. Автор провел значительные исследования участия в революционном движении в том числе и кубанских казаков, что для нашего исследования позволяет рассматривать данное участие в качестве необычного даже для казачества конца XIX века социального феномена.[14]
В целом советский период исторической науки о кубанском казачестве имел, несомненно, важное значение в качестве как процесса накопления знаний, так и процесса их анализа. Он послужил существенной основой для той масштабной научной деятельности по изучению кубанского казачества, которая была характерна для постсоветского периода.
Одной из важных вех начального этапа российской историографии стала крупнейшая на юге России региональная научно-практическая конференция «Казачество в истории России» (1993).[15] Однако относительно места и роли казачества в истории России мнения были различными, в том числе и диаметрально противоположными. Примером последних служит монография И.Я. Куценко «Кубанское казачество». Работа И.Я. Куценко представляет собой поздний образец советского подхода к изучению казачества. Исследователь вписывает казачество в сословно-классовую систему общества, отказывая казакам в этническом самосознании.[16] Важной, основополагающей в историографическом аспекте стала работа В.Н. Ратушняка «История Кубани XVI – начала XX в.».[17] Автор подробно рассматривает историографическую мозаику, затрагивая и нашу проблематику.
Данный период известен также как начало научной деятельности одного из ярких и, несомненно, авторитетных историков – О.В. Матвеева. Историк исследовал различные аспекты истории кубанского казачества,[18] однако центральной темой в научной деятельности О.В. Матвеева следует признать изучение воинского компонента как основы ментальности и системы ценностей казачества.[19] Вехой в историографии кубанского казачества стала работа «Очерки истории Кубани с древнейших времен до 1920 г.».[20] Большое внимание уделяет исследователь вопросам традиционных ценностей казачества Кубани, их культурному миру.[21] Исследователь казачества Юга России В.П. Трут в работах «Казачий излом» и «Кто же они казаки?»,[22] рассматривая важнейший вопрос природы казачества, приходит к небесспорному выводу, что казачество является этносом. В аспекте взаимоотношений государства и кубанского казачества, динамики развития общественных институтов казачества большой интерес представляет работа В.В. Куцеева «Этническая история казаков».[23] Процесс постепенного подчинения казачества государственной власти нашел свое отражение в статьях Е.В. Рукосуева и О.Б. Германа.[24] Статья рассматривает общую для всех казачьих войск проблему пореформенного существования. Подвергается анализу политика государства, направленная на ликвидацию «духа особости» в среде казачества. «Очерки истории органов внутренних дел Кубани. 1793 – 1917», вышедшие под редакцией В.Н. Ратушняка, содержат в себе важнейшие для нашего исследования материалы по преступлениям, совершавшимся в регионе. Анализируются работа полицейских органов, административно-хозяйственная деятельность, судебная деятельность, следствие, и, что важно, рассматривается деятельность по обеспечению правопорядка при содействии сил общественности кубанских станиц.[25] Ту же проблематику, но в более широком территориальном охвате рассматривают «Очерки истории правоохранительных органов и борьбы с преступностью в России».[26]
В нашей работе одной из важнейших проблем является определение социальной нормы в историческом контексте. Следует отметить статью В.Н. Нефедова «Функционирование обычного права кубанских казаков в XIX в.», в которой автор анализирует обычное право кубанских казаков.[27] Те же вопросы рассматривает А.Н. Мануйлов в статье «Обычное право кубанских казаков и государственное законодательство: этапы взаимодействия».[28]
Автор О.И. Копанева («Казачество и российская государственность (историко-правовой аспект)»)[29] освещает нормы обычного права кубанского казачества, правовую базу войсковой системы, судебную систему, судопроизводство. Заметное явление в современной историографии представляют собой работы А.А. Цыбульниковой. В ряде статей исследовательница затрагивает вопросы уголовных преступлений в среде кубанского казачества, социальный статус кубанской казачки, семейный быт казаков.[30] Важное значение имеетдиссертация А.А. Цыбульниковой «Казачки Кубани в конце XVIII – середине ХIХ в.: специфика повседневной жизни в условиях военного времени».[31] Гендерную тематику в различных ее аспектах (обычно-правовом, семейно-бытовом) затрагивали в своих исследованиях такие авторы, как А.Н. Мануйлов, О.Г. Слобченко О.А. Гудимова, О.С. Мутиева, Ю.Ю. Карпов.[32] Вопросы происхождения казачества, социально-экономические и этнокультурные процессы, связанные с казачеством, освещаются в работе Н.Н. Великой «Казаки Восточного Предкавказья в XVIII – XIX вв.»,[33] монография А.Н. Малукало «Кубанское казачье войско в 1860-1914 гг.: организация, система управления и функционирования, социально-экономический статус». Интерес представляют данные о попытках правительства, с одной стороны, модернизировать казачье войско, сблизив его с гражданским населением империи, с другой стороны, сохранить традиционный казачий уклад вопреки происходившим в стране изменениям.[34] История повседневной жизни кубанских казаков рассматривается в диссертации Н.Б. Акоевой «Экономическая, политическая и социальная повседневность Кубанского казачества на рубеже веков, конец XIX – начало ХХ веков».[35] Свежий взгляд на социокультурное бытие казачества предлагает Ж.О. Абрегова в своем диссертационном исследовании «Повседневная жизнь сельского населения Кубани (конец XIX – первая треть XX вв.)».[36] Культуре кубанского казачества посвящена работа Н.А. Тернавского «Культура кубанского казачества в конце XVIII – начале XX вв.: общие черты, этнические и региональные особенности».[37] Работа С.А. Головановой «Казачество Терека и Кубани: этнополитические и культурно-исторические особенности становления и эволюции (вторая половина XVI – конец XIX в.)» рассматривает общие закономерности формирования российского казачества, этническую и сословную динамику.[38] Важным историко-культурным исследованием по истории казачества является диссертация В.И. Чурсиной «Духовная жизнь населения Кубани в конце XVIII – XX вв.: динамика и традиции народной культуры».[39] Для нас важным в этой работе является исследование эволюции этнокультурных традиций. В частности, автором рассматривается этнокультурная обособленность черноморцев и линейцев. Особенный интерес для нашего исследования представляет монография А.Н. Мануйлова «Обычное право кубанских казаков».[40] В работе обычное право рассматривается в его отношении к изменяющемуся официальному праву. Уделено внимание общественному статусу женщины-казачки. В изучении девиантного поведения социальных общностей важнейшим критерием является определение системы ценностей. Н.И. Бондарь считает, что конфликты между людьми, социальными группами и в целом поколениями возникают из-за несовпадения ценностных установок.[41] Одной из серьезных работ, освещающих ценностные установки кубанских казаков, является исследование И.Ю. Васильева «Государство и общество в системе ценностей кубанского казачества: конец XVIII – начало XX в.».[42] Автор подвергает анализу ценностное восприятие кубанским казачеством государства и общества. Вопросы духовной жизни кубанского казачества изучает Т.Н. Саркисьян.[43] Важный шаг в развитии казаковедения и изучении особенностей мировоззрения казаков делает работа О.В. Матвеева «Историческая картина мира кубанского казачества: особенности военно-сословных представлений (конец XVIII – начало XX в.)».[44] Используя ключевое в концепции А.Я. Гуревича понятие «картина мира», историк воссоздает историческую картину мира кубанского казачества с учетом «специфических уровней индивидуального и коллективного сознания, сословных представлений, ментальности».[45]
Наиболее известным и детально разработанным социологическим объяснением девиантного поведения служит классификация Р. Мертона. В фундаментальном труде «Социальная теория и социальная структура» Р. Мертон представляет свою типологию девиаций, основанную на определении аномии как противоречия между одобряемыми обществом целями и социально одобряемыми средствами.[46] Основная работа П. Сорокина «Социальная и культурная динамика: исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений» обосновывает теорию циклической смены социокультурных типов в динамике общества.[47] Исключительную важность для нас имеет работа Я.И. Гилинского «Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других отклонений».[48] В ней рассматриваются социальные девиации и реакция общества на них (социальный контроль), позволяющие нам выявить общие тенденции развития девиантности и соотнести их с имеющимися материалами по кубанскому казачеству.
Итак, изучаемая нами проблема девиантного поведения кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX в. затрагивалась в целом ряде научных работ, но целостной картины изучаемого нами исторического явления мы не увидели. Таким образом, назрела необходимость тщательного изучения указанной проблематики.
Цель и задачи исследования. Целью данной работы является всестороннее исследование девиантного поведения кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX века и способов его преодоления. Из поставленной цели вытекают следующие задачи:
– Определить основные причины девиантного поведения кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX века.
– Выявить зависимость различных форм девиации от основных тенденций социально-экономического и политического развития России во второй половине XIX – начале XX вв.
– Проанализировать формы и тенденции взаимоотношений кубанских казаков и власти в исследуемый период.
– Показать девиантные проявления в повседневной жизни кубанского казачества.
– Дать характеристику обычноправовому социальному контролю, его формам и методам и адекватности условиям и требованиям социальной жизни.
Методологическая основа исследования. Диссертационное исследование осуществлялось на основе важнейшего принципа исторического познания – историзма. Методологический принцип историзма ориентирован на познание вещей и явлений в их становлении, развитии и органической взаимосвязи с порождающими условиями. В работе использовались традиционные специально-исторические (историко-сравнительный, историко-системный, историко-генетический) методы. При помощи историко-сравнительного метода стало возможным соотнести два уровня развития казачьего менталитета: традиционный и сформировавшийся в условиях бурного развития капиталистических отношений. Историко-системный метод позволил задействовать в качестве системы казачью общину и исследовать одно из социальных свойств ее членов – девиантное поведение. Историко-генетический метод позволяет проследить эволюцию мировоззренческих установок кубанского казачества.
Исследование выполнено на стыке дисциплин: истории, социологии, девиантологии, исторической психологии, этнопсихологии и др., однако сделано оно в русле исторической науки и содержит в себе только ей присущие научные цели и задачи. То есть в диссертации нами применяется инструментарий научной исторической методологии и методика исследования, использующая преимущественно исторические источники, что вовсе не исключает применение методов других научных дисциплин.
Источниковая база исследования. Специфика предмета диссертационного исследования заключается в том, что анализ стереотипов поведения и ментальных установок кубанского казачества в истории и культуре этой этносоциальной общности требует тщательного подхода, т.к. искомые исторические свидетельства выступают в виде разрозненных элементов, вплетенных в обыденные явления исторического бытия: это обычаи казачества, их поступки, эмоции как на личностном уровне семейного быта, так и во взаимодействии с обществом. Вместе с тем при констатации непосредственно различных видов девиантного поведения, источники предоставляют немало фактов, что в некоторых случаях, позволяет сделать и е статистические обобщения. В целом имеющиеся в нашем распоряжении исторические источники можно разделить на несколько групп. Первая группа источников представлена делопроизводственной документацией. Это прежде всего документы официального характера, такие как приказы, рапорты, отчеты (РГВИА: ф. 330 – главное управление казачьих войск; ф. 970 – военно-походная канцелярия при Императорской главной квартире; 14257 – штаб командующего войсками Кубанской области по местным войскам; ф. 1329 – войсковое правление Терского казачьего войска; ГАКК: ф. 249 – Канцелярия наказного атамана ККВ (бывшая канцелярия кошевых и войсковых атаманов Черноморского казачьего войска). Также к первой группе источников мы относим очень важные для нашего исследования материалы следственных дел, которые содержат представления казаков о царской и местной власти (ГАРФ: ф. 94 – верховная распорядительная комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия; ф. 109 – третье отделение собственной его императорского величества канцелярии; ГАКК: ф. 454 – Канцелярия начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска). Отдельно стоит выделить документы, содержащие истории полков Кубанского казачьего войска (ГАКК: ф. 670 – Коллекция документов по истории Кубанского казачьего войска). Данный фонд интересен тем, что его тексты содержат устные рассказы кубанских казаков. Эта же особенность характерна и для фонда 721 – пристав 1-го участка Темрюкского уездного полицейского управления.
Вторая группа источников представлена материалами периодической печати второй половины XIX – начала XX в., публицистикой. Периодическая печать (в данном случае «Кубанские войсковые ведомости», впоследствии переименованные в «Кубанские областные ведомости», «Русский инвалид») отличается своим официальным характером. Среди публикаций большой объем занимают материалы о заселении казаками Закубанья, распоряжения властей касательно колонизации, реакция кубанского казачества на данное событие.[49] Ценность представляют также заметки, содержащие отклики и критику на преобразования в казачьих войсках.[50]
Законодательство. В исследовательской работе нами были использованы делопроизводственные документы, административные материалы, отчеты высших должностных лиц, отражающие деятельность различных государственных и областных органов в период проведения буржуазно-либеральных реформ. Особенный интерес представляют материалы Сборника правительственных распоряжений по казачьим (иррегулярным) войскам, которые освещают вопросы экономики, земельного устройства, проблем жизнеобеспечения всех казачьих войск.[51] Отдельные положения и постановления по каждому казачьему войску, регламентировавшие жизнь и службу в каждом конкретном случае, регулировавшие общественные и земельные отношения казаков и определявшие повседневное поведение в войсках и в станице, содержатся в «Положении об общественном управлении станиц казачьих войск».[52] Кроме того, интерес представляют отдельные законоположения и акты по вопросам местного самоуправления, опубликованные в местных продолжающихся и периодических изданиях.[53] Изучение данной группы источников показало всю сложность и противоречивость взаимоотношений государственных и местных казачьих органов управления, населения и власти.
Сборники документов. Издаваемые в дореволюционный период исторические документы, как правило, касались ранней истории кубанского казачества, при этом можно отметить «Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска» и опубликованные П. Кириловым документы по событиям переселения казаков за Кубань.[54]
Изданная в советский период «Хрестоматия по истории Кубани» содержит в себе значительный объем документов в основном по социально-экономической проблематике.[55] История волнений в казачьих войсках рассматривается на страницах сборника документов и материалов по революционному движению на Кубани в 1905 – 1907 гг.[56]
Из современных изданий можно отметить сборник материалов и документов по истории столицы Кубанского войска «Екатеринодар – Краснодар. 1793 – 1993».[57] Важные сведения о казачьей истории содержатся в сборнике документов «Новороссийск – от укрепления к губернскому городу». Интерес вызывают материалы о недовольстве казаков «Положением о заселении предгорий западной части Кавказа», об улаживании «казачьего вопроса». Находят свое отражение вопросы устройства казачьего быта на новых землях.[58]
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
1. С позиции определения «нормального» / «аномального» поведения осуществлено комплексное исследование различных сторон жизни кубанских казаков во второй половине XIX – начале XX века: политической, общественной, бытовой. В работе подвергаются анализу социально-экономические, политические, этнокультурные, психологические факторы, влиявшие на становление и развитие такого сложного исторического феномена, как казачество.
2. Введенные в научный оборот новые документы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Государственного архива Краснодарского края (ГАКК) позволили раскрыть историко-социальные процессы отклоняющегося поведения в казачьей среде, что, в свою очередь, способствовало возможности проследить взаимосвязь девиантного поведения кубанских казаков с общероссийской аномией ценностей во второй половине XIX – начале XX века.
3. Доказывается, что кубанское казачество в своих отношениях с государственной властью, с одной стороны, не поддерживало существовавшие порядки безоговорочно, а с другой стороны, не являлось оппозиционером режиму. Данные отношения не отличались стабильностью и кореллировались в зависимости от изменяющихся социального, экономического, политического и культурного факторов развития страны и области.
4. Выявлена взаимосвязь между девиантным поведением кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX в. и его прежним жизненным укладом, имевшим место до жесткого подчинения казачества государственной власти.
5. Делается вывод о том, что правонарушения в среде кубанского казачества были связаны с низким уровнем его правовой культуры, а власть, борясь с разнообразными девиациями, большей частью не пыталась искоренить данную проблему.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
1. Девиантное поведение кубанских казаков во второй половине XIX – начале XX в. было вызвано бурным развитием капитализма в России и на Кубани, трансформацией традиционного уклада казачьей жизни. Не менее значимым, чем вышеуказанный социально-экономический фактор, был фактор политический – двойственная политика правительства в отношении кубанского казачества: с одной стороны, власти были заинтересованы в боеспособном военном сословии, а с другой стороны, – стремились развить в казачьем сословии гражданское начало. Культурный фактор состоял в противоречии традиционного семейного воспитания с образованием и воспитанием, проводившимся через школы нового типа (по реформе образования 1860-х гг.).
2. Трансформация ценностно-нормативной системы российского общества в изучаемый период вызвала в кубанском казачестве рост массовой политической, социальной и правовой девиантности. Девиантное повеление являлось следствием социальной адаптации кубанских казаков к менявшимся нормам и условиям жизни. Разрушение традиционных устоев вынуждало казаков в менявшихся социально-экономических условиях искать новые формы приспособления и самоорганизации, нередко отклонявшиеся от предписанных в обществе норм.
3. Преступность, как форма социальной девиантности, формировалась в среде казачества в конкретно-исторических условиях и определялась как кризисом традиционного уклада, так и не совершенством правовой системы и правоприменительной практики (несоответствие между преступным деянием и мерой наказания). Вместе с тем сохраняли частичное влияние на преступность факторы культурной особости казачества. Военная обстановка, необходимость выживания в определенной исторической среде надолго вперед определили условия формирования казачьего быта и психологии. Поэтому некоторые поступки казаков, определяемые нами как девиантные, являлись следствием особенностей прошлого жизненного уклада: разбой и хищения (как проявление удальства), воровство общиной собственности (общее – значит ничье) и т.д.
4. На протяжении второй половины XIX – начала XX в. происходило изменение казачьего менталитета под воздействием политики государства, которое развивало те элементы казачьей жизни, что были необходимы для служения ему. Все же тщательно формировавшийся государством казачий монархизм и лояльность к существовавшим политическим устоям по-прежнему соседствовали с исконным казачьим свободолюбием, стремлением к самостоятельности. Чрезмерное административное давление, всеобъемлющий мелочный контроль государства вызывали проявление казаками недовольства. Приток иногородних также имел некоторое влияние на политическое мышление части казачества, выражавшееся в недовольстве и даже неприятии существующей политической реальности.
5. Постепенное изменение ценностей кубанского казачества, новые экономические условия жизни порождали девиантное поведение казаков в их повседневной жизни. В период второй половины XIX – начала XX в. фиксируется упадок общественной и семейной нравственности: потеря уважения к старшим, нарушение дисциплины, как на службе, так и в быту, изменения отношения к семье и браку.
6. В рассматриваемый промежуток времени наблюдался конфликт между нормами права Российской империи и обычноправовыми нормами, устоявшимися в традиционном казачьем обществе. С одной стороны, власти пытались строить свои взаимоотношения в рамках государственного права, одновременно оказывая некоторое снисхождение, к традиционным способам социального контроля, учитывая исторически сложившийся феномен казачьей вольности. Указанное обстоятельство в совокупности с особым восприятием кубанскими казаками своего статуса в рамках Империи и отсутствием в органах правосудия эффективного инструментария для осуществления справедливости в обществе приводило к распространению правового нигилизма и, как следствие, правовых девиаций (самосуды).
Соответствие диссертационного исследования паспорту специальности ВАК. Квалификационная работа выполнена в рамках специальности 07.00.02 – Отечественная история. Область исследования – П. 6. История повседневной жизни различных слоев населения страны на соответствующем этапе ее развития, П. 18. Исторические изменения ментальностей народов и социальных групп российского общества, П. 20. История семьи.
Теоретическая и практическая значимость исследования обусловлена тем, что предложенный анализ девиантного поведения кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX века может оказаться полезным при исследовании широкой проблематики социально-экономического развития пореформенной России. Материалы, положения и выводы диссертации могут быть использованы при написании научных работ по истории кубанского казачества, в процессе преподавания курсов История Кубани» и «История России», при разработке мер в контексте современного процесса возрождения казачества.
Апробация работы. Диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории и методики ее преподавания Славянского-на-Кубани государственного педагогического института, апробировалась на всероссийских и международных конференциях. Автор имеет шесть публикаций. Основные результаты опубликованы в центральных и российских изданиях. Материалы исследования используются в учебном процессе Славянского-на-Кубани государственного педагогического института в преподавании курса по «Истории Кубани».
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во введении обосновывается актуальность темы, формулируются предмет, объект исследования, характеризируются его территориальные и хронологические рамки, рассматривается историография вопроса, ставятся цели и задачи исследования, характеризуются методологическая и источниковая база, основные положения, выносимые на защиту, определяются теоретическая и практическая значимость и апробация работы.
Первая глава «Девиантное поведение в условиях среды кубанского казачества» состоит из 2 параграфов. В первом параграфе дается анализ понятия, видов и причин девиантного поведения кубанских казаков. Выявляются специфика формирования казачьего самосознания и те его компоненты, которые оказывали влияние на особенности поведения кубанского казачества.
Спецификой повседневных занятий, несомненно, нашедших отражение в формировании историко-психологического «портрета» кубанских казаков, являлось сочетание военной службы с ее высокой степенью внутренней и внешней организованности с сельскохозяйственными работами, требовавшими относительно высокой степени самоорганизованности. Не нужно также забывать, что исторически казакам не была чужда набеговая традиция. Последнее можно объяснить ранней историей запорожского и донского компонентов, принимавших участие в формировании кубанского казачества. Именно тогда, в XVI – XVII вв., происходило формирование тех элементов казачьего менталитета, которые позволяли казакам в дальнейшем (XIX – начало XX вв.) не воспринимать такие поступки, как, например, воровство, вооруженный разбой, в качестве отклоняющегося поведения. В исследовании историческая обусловленность девиантного поведения имеет сложную социально-экономическую, политическую и психологическую основу, обусловленную быстрой сменой эпох, при которой традиционные духовные ценности вступают в противоречие с объективной реальностью новых капиталистических условий. В нашем случае социальная система вынуждает человека, не имеющего возможности в силу классово обусловленного положения, осуществлять стремление осознанного и подсознательного характера, воплощаться в форме преступного акта. Когда общество создает социальные проблемы и не может справиться с ними естественным образом, оно придумывает и вводит политику контроля за населением. Что касается других типов девиантного поведения: алкоголизма, насилия в семье, проституции и т.д., то они являются продуктами моральной деградации, основанной на беспринципной погоне за наживой, и угнетении бедняков, женщин и этнических меньшинств. Следовательно, преступление и уголовное правосудие составляют часть более крупных проблем исторического развития капитализма. Общей закономерностью отклоняющего поведения, действовавшей в среде кубанского казачества, выступает факт относительно устойчивой взаимосвязи между различными формами девиации. Это выражается в том, что одна из форм социальной патологии усиливает другую. Например, алкоголизм способствует усилению хулиганства. Существует зависимость всех форм проявления девиации от экономических, социальных, демографических, культурных, политических и других факторов. Общность хозяйственной и военной деятельности черноморцев и линейцев привела к элементам культурного тождества. Помимо исследованных выше унификационных составляющих традиционной культуры, данное обстоятельство способствовало также общности условий формирования девиантного поведения. На практике это означало, что мы не можем выделить сколь либо заметные региональные особенности девиации, поскольку кубанское казачество мы рассматриваем как историческую систему, являющуюся частью российской исторической системы.
Развитие капитализма на Кубани и связанное с ним расслоение казачества порождали социальные конфликты, в которые были вовлечены труд и капитал. Результатом такого конфликта являлось постепенное изменение общества и присущих ему норм. В то же время следует понимать, что любой социальный конфликт есть необходимая, консолидирующая часть жизни общества. Часто конфликт необходим для достижения связи внутри системы, как социальной, так и исторической. Необходимо отметить, что на девиантное поведение серьезное влияние оказывает социальный контроль со стороны государства, то, как закон реагирует на нарушения установленных правил. Законы отражают идеологию и интересы правящего класса. Поэтому объявляются нелегальными поступки, оскорбляющие мораль властей предержащих и представляющие угрозу для их привилегий и собственности. Исходя из таких установок рассматривается природа преступления. Если государство служит интересам господствующего класса, то и преступление в конечном итоге представляет собой классово обусловленный политический акт, заложенный в структуре социальной системы. Взаимосвязанный процесс создания Кубанской области и Кубанского казачьего войска в 1860 г. был началом серьезного реформирования, затронувшего социально-экономическую, политическую, этнокультурную основы существования казачества. Этому процессу способствовал весь комплекс экономических и административных реформ, проводившихся в Кубанской области. Результатом проводимых реформ стало постепенное разрушение старых жизненных ценностей и складывание новых. Казаки, воспитанные на традиционных ценностях, таких как религиозная мораль, общественные идеалы равенства и братства, принцип общинности и т.д., столкнулись с совершенно новыми, чуждыми для них понятиями капитализма: обогащение, предпринимательская деятельность, индивидуализм. Получившийся конфликт вызвал рост и эволюцию аномальных явлений: обмана, преступности, аморальности, коррупции, представлявших собой девиантную адаптацию в условиях общественной аномии. Девиантное поведение существовало в казачьей среде и ранее, однако являлось следствием приспособления к историческим условиям существования. Очевидно, что формирование нравственных норм происходило у казаков на примере христианства. Самые глубинные чувства (любовь к родине, памятование заветов прошлого) выражают неразрывное единство с христианским подвижничеством. Вера, как нередко утверждается, была в идее казачества изначальным элементом. Однако реальность демонстрирует, что нравственной обязанности подчиняться государственным и моральным законам не существует. Воспитание казачества на основе христианских ценностей не могло привести их к добродетельной жизни. Исторические условия жизнедеятельности вносили свои коррективы в поведенческие схемы казачьей общности. Фактор ценностных ориентиров казачества был в значительной степени смещен вследствие военизированной структуры войска, для которого заповедь «не убий» не была столь уж строгим постулатом. Длительное отсутствие в походе казака-воина, постои воинских частей в отдельных станицах, войсковые сборы способствовали тому, что отношение к религиозно-нравственному императиву «не прелюбодействуй» часто сводилось лишь к маскировке его публичных проявлений. Церковь по мере сил пыталась противодействовать проявлениям девиаций, но нельзя сказать, чтобы успешно. С приходом капитализма и нового мышления окончательно выявилась неспособность Церкви быть авторитетом в вопросах морали для населения, особенно для молодежи. Русское православие носило интимный, глубоко личностный характер, и удаление религиозной основы из общественного идеала, вытеснение религии из сферы общественной в сферу частную, как это было в Западной Европе, до определенного времени не представлялось возможным. В этом проявилось одно из противоречий социальной специфики пореформенной России, так как буржуазное развитие предусматривало развитие индивидуального, личностного начала в сознании, в то время как религия предусматривала общественный и вместе с тем сакрально-интимный характер веры. Новое время требовало яркого проявления собственных способностей в сочетании с поверхностным (обрядовым) проявлением религиозности. Таким образом, противоречия между измененной под новые условия экономической жизнью, вызванные новыми условиями, поведенческо-психологическими нормами, а также оставшейся неизменной Церковью с ее слабым восприятием нового, вызвали в конечном итоге тот внутренний протест, логичным проявлением которого стали революции и гражданская война. Материализм и забота о земном благополучии, рационализм в мышлении, которые проявляли себя в полной мере в характере католицизма, коснулись русского человека с началом бурного развития капитализма в 60-х гг. XIX века. Задача капиталистического развития ставила перед обществом совершенно новые жизненные приоритеты, которые входили в противоречие с существовавшими в казачьей культуре традициями, в том числе теми, которые были сформированы под влиянием православия. Совершено чуждые православию индивидуализм, честолюбие, материализм с его заботой о собственном благополучии, стремление разбогатеть, достичь успеха на каком либо поприще – все это постепенно становится культурной целью российского общества в целом и казачьего в частности. Казачья среда в основе своей формировалась в условиях натурального хозяйства и господства православной идеологии. Новые условия изменили товарное хозяйство на рыночное, при этом идеология осталась прежней. В итоге личное богатство разбогатевших казаков стало восприниматься как несправедливое не только на уровне морально-этических представлений середняцких и бедных слоев казачества, но и на утилитарно-религиозном уровне их сознания. На тот момент времени власти не смогли ничего дать обществу, чтобы отвлечь его внимание от крепнувшей убежденности в несправедливости неправедно нажитого богатства и властей, потворствовавших этому. Казаки, воспитанные на традиционных ценностях, таких как религиозная мораль, общественные идеалы равенства и братства, принцип общинности и т.д., столкнулись с совершенно новыми, чуждыми для них понятиями капитализма: обогащение, предпринимательская деятельность, индивидуализм. Получившийся конфликт вызвал рост и эволюцию аномальных явлений: обмана, преступности, аморальности, коррупции, представлявших собой девиантную адаптацию в условиях общественной аномии.
Во втором параграфе доказывается, что кубанскому казачеству как на общественном, так и личном уровнях была присуща политическая девиантность, выражавшаяся в стремлении к свободе и независимости. Идея вольности была неотъемлемой частью группового самосознания кубанских казаков.
Правительство не могло мириться с наличием в государстве «духа особости», который исходил от казачества, и все свои силы бросило на его ликвидацию. Это была длительная, целенаправленная политика по превращению казачества в сословие, чьи права и обязанности должны были четко регламентироваться законами Российской империи. Государству это нужно было по нескольким причинам. Процесс буржуазно-либеральных реформ в России в 60 – 70-х гг. XIX века неизбежно затронул армию, одновременно став источником финансовых проблем. Многократно возросшие расходы на современную армию, тысячи километров железных дорог, собственно на сами реформы (новую судебную и образовательную систему, государственную компенсацию помещикам после освобождения крестьян) могло вынести лишь государство с уже сформировавшимся капиталистическим строем. Россия 1860 – 1870-х гг. таким государством пока еще не была. Выход власти нашли в переложении части расходов на плечи общества. Так, в образовании это выразилось в том, что основу расходов по содержанию учебных заведений несли сельские или городские общества. В случае с казачьими войсками государство столкнулось с необходимостью содержания современной регулярной и, учитывая масштабы империи, многочисленной, а следовательно, очень дорогой кавалерии. На этом фоне казачья иррегулярная кавалерия, которой не надо было платить, выставлявшая собственных лошадей и обмундирование, государственное участие в которой ограничивалось закупкой унифицированного огнестрельного оружия, показалась необыкновенно привлекательной для казны и военного ведомства. В результате власть искусственно сдерживала естественный процесс превращения служилого казака в свободного сельского труженика, проживавшего в теплой южной зоне на плодородных черноземах. Таким образом, государство встало на пути естественного процесса расказачивания. Противодействие этому процессу шло по пути закрепления сословной идентичности казачества, а также значительных ограничений для выхода из казачьего сословия. Это проводилось в жизнь через образование, войсковые праздники, унификацию формы, создание образа казака-защитника престола, закрепление в общественном и индивидуальном казачьем сознании чувства превосходства над российским мужиком-крестьянином. На рубеже XIX – начале XX в. казачество уже представляло собой обособленную группу, имевшую свои юридические, а следовательно, и политические интересы, присущий только ему тип общественного сознания. Казачья этносоциальная общность развивалась, усложнялась, причем до такой степени, что внутри этого сословия возникло сословное деление. Социальная рознь, имущественная дифференциация становилась столь очевидной, что не могла не способствовать началу социальной борьбы. Включение казачества в рамки сословности, близость к царю привели к формированию в их сознании представления о себе как о привилегированном классе. Но в то же время особенности происхождения и положения казачества, как то удаленность от центра, длительное отстаивание своей независимости, специфичность образа жизни, привели к формированию оппозиционности и противопоставлению себя государству.
Новые условия развития Кубани второй половины XIX – начала XX в. вызвали к жизни различные формы индивидуального приспособления к этим новым условиям в рамках попыток сохранения традиционного экономического и социального уклада. Наряду с этим необходимо отметить и то, что в основе девиантного поведения лежат политическая, правовая и социальная составляющая. Необходимо также отметить тот факт, что процесс формирования Кубанского казачьего войска на основе двух компонентов (черноморского и линейного) происходил хронологически синхронно с процессом формирования капитализма. Данный процесс не был исключительно кубанским или казачьим, поскольку рассматриваемые в данный период экономические, политические и социальные процессы были характерны для общероссийского развития. Следовательно, мы рассматриваем не только региональный, но и общенациональный процесс. Казачество, имея на первый взгляд более благоприятные предпосылки для развития капитализма в сравнении с другими регионами России, имело и более глубокие основания для формирования и развития девиантного поведения. Особое место в рассматриваемых формах девиации, на наш взгляд, занимает политическая девиация, которая в общих чертах выражается в нарушении государственных устоев и призывах к изменению политического строя. Применительно к кубанским казакам политическая девиация имеет внутреннее и внешнее выражение. Внутреннее заключается в постоянно существовавшей в групповом сознании кубанских казаков идее вольности, внешнее – в противогосударственной деятельности: бунт, неповиновение правительственным распоряжениям и т.п. Обусловливалась политическая девиация в казачьей среде разными факторами. Это, в частности, особенности исторического формирования казачьих сообществ с их вольным образом жизни. Применительно к изучаемому периоду девиация определялась политикой царизма, видевшего в казаках инструмент заселения и освоения Закубанья, попыткой сохранения его сословной структуры в целях сохранения казачества в качестве опоры самодержавия, а также попыткой решить проблему финансирования армии за счет использования военизированности казачьего населения. Подобная политика в сочетании с проникновением в народные массы либеральных и социалистических идей, индивидуализмом новой эпохи способствовала формированию политического мышления, помогла части казачества прийти к выступлениям против государственной власти. И в данном случае политическая девиация выступает как прогрессивный фактор, способствующий перспективе изменения устаревшего государственного строя.
Вторая глава «Формы девиантного поведения кубанских казаков в общественной и бытовой жизни» делится на 2 параграфа. В первом параграфе делается анализ различных форм административных правонарушений и уголовных преступлений. Подробно рассматриваются должностные преступления, рост которых пришелся на вторую половину XIX – начала XX в. Вместе с тем отмечается и тот факт, что система отечественного уголовного права вплоть до начала XX века была не идеальна вообще.
В самой острой форме девиантность выступает как преступность, как посягательство на социально-политические и нравственные устои общества и первый вопрос, возникающий в этих условиях: в чем причина распространения подобных нравов в среде кубанского казачества? Первая причина заключается, на наш взгляд, в пороках контрольной роли социальных институтов казачьего общества. В развитом обществе любой человек вписан в систему многоярусного и многостороннего социального контроля, осуществляемого со стороны самых разных институтов общества. Систему контроля можно представить в виде нескольких концентрических кругов, в центре которых находится индивид. Внешний круг образует политико-юридическая система в лице государства, которому индивид обязан подчиняться в том, что касается формально-правовой стороны его жизнедеятельности: например, казаки должны были служить, соблюдать законы и многочисленные предписания. Второй круг – это общественная мораль, обычаи и нравы. Первичной формой социального контроля являлся обычай. Обычное право регламентировало общинный быт казачества, семейные и половые отношения, образ жизни, манеру себя вести со старшими, сверстниками, вышестоящими и нижестоящими на социальной лестнице людьми.
Кроме того, кубанское казачество лидировало в сфере должностных преступлений, что являлось «оборотной стороной» развития на Кубани капиталистической экономики, следствием распространения бюрократической волокиты, отсутствия реальных наказаний в отношении начальствующих лиц, наличия низких моральных качеств и служебных способностей у казачества. Наблюдалась взаимосвязь девиантного поведения кубанских казаков с его прежним жизненным укладом. Можно утверждать, что деморализация населения являлась основным процессом, протекавшим в общественных отношениях на Кубани и в России в целом в конце XIX – начале XX вв. Связано это было как с кризисом самодержавия, проявлявшимся во всех сферах государственной жизни, так и с развитием капитализма. Утрата жизненного смысла происходит тогда, когда рушится привычная картина мира. В данном контексте можно говорить о разрушении традиционного казачьего уклада, о деформации ценностных ориентаций кубанского казачества. Нелишним все же будет напомнить, что связаны эти явления как с деятельностью государства, развивавшего и поддерживавшего только те элементы казачьих ценностей, которые были необходимы для служения ему, так и с инициированием государством же серьезных реформ, направленных на развитие капиталистических отношений. Капитализм хоть и объявляет о равных возможностях и силе отдельной личности, все же умалчивает о главном: люди по природе своей не имеют равных возможностей. Казачество на рубеже XIX – XX веков теряло нравственную основу, а вместе с ней надежду на нормальное дальнейшее существование в «старой системе». Изменения в менталитете казачества, особенно при характеристике роли и самооценки казаков в новых для них условиях, обусловливали девиантное поведение. Теперь они уже фактически (и они это чувствовали) не являлись полупривилегированным сословием. Осознание падения собственной значимости в обществе, где теперь ценился не сам факт, что ты казак, не воинская доблесть, а лишь деньги, – главный критерий успеха нового времени.
Во втором параграфе рассматривается девиантное поведение кубанского казачества в семейно-бытовом укладе и делаются выводы о том, что случаи девиантного поведения являлись симптомами серьезной болезни казачьего семейного института, обусловленной приходом капитализма и связанной с ним ломкой традиционных ценностей. Казачью семью отличал патриархальный быт, в которой муж являлся властелином, имевшим право карать жену за измену. Такое положение дел проистекало из разности социального статуса мужчины и женщины. Причиной тому было консервативное представление о половой стратификации, приписывавшее именно мужчинам главенствующую роль в семьях. Общая значимость мужского статуса приводила к превосходству мужчин над женщинами не только в экономической сфере, но и в других сферах, в частности в социальной. И в семье, и на людях это всячески подчеркивалось. В природе девиантного поведения особую нишу занимают преступления на сексуальной почве. У казаков таковых было немало. Особенное явление представляет собой так называемое «снохачество» – сожительство главы семьи с невесткой, как правило, во время службы сына в армии. Существуют также факты сожительства свекра с невесткой после смерти сына на службе. Снохачество имело широкое распространение у кубанских казаков. За урупскими станичниками даже закрепилась «закличка» снохачи. Имели место быть в жизни казачества и инцесты. Как правило, это были различного рода кровосмешения казаков с дочерьми. Чистота семейных отношений служит лакмусовой бумажкой нравственного здоровья общества, здоровье же казачьего общества свидетельствовало о том, что с семейными ценностями у кубанцев в пореформенный период было совсем плохо. Важно также понимание того, что ребенок сохраняет культурные образцы, выявленные им в повседневном поведении родителей, даже если он конфликтует с их советами и наставлениями. Жалобы детей на родителей и родителей на детей, ставшие столь распространенными во второй половине XIX в. среди казачьих семей, как раз являются доказательством этого. С приходом капитализма проекция родительских амбиций на детей перестала быть уделом высших слоев общества, где детей с детства готовили к «особой» жизни, впрочем, небезосновательно. Теперь и представители непривилегированных слоев общества мечтали о том, что их дети достигнут высот, которых не могли достичь они сами. Именно эти родители, наименее способные обеспечить своим детям блестящее будущее, оказывали на них колоссальное давление, формируя высокий уровень притязаний. Данное противоречие высоких притязаний и реальных возможностей и является тем самым образцом, который открывает дорогу девиантному поведению. В новых социально-экономических условиях девиантное поведение оказывается подстегнутым целым рядом факторов: стремление к личной наживе, нормальное для капиталистического общества, приводит к многочисленным грабежам и убийствам; постепенное разрушение традиционного семейного уклада и формирование личностных интересов на промежуточном этапе приводят к крайнему эгоизму и стремлению к удовлетворению своих инстинктивных запросов. Отсюда – случаи изнасилования и инцестов; стремление к политическим правам и свободам в исследуемый период вызывало к жизни политическую девиацию, при которой казаки все меньше воспринимали себя в качестве верных слуг монархов. Последнее особенно важно в свете выявления причин полного отсутствия промонархических выступлений казаков в 1917 г. На уровне семейно-бытового уклада также происходили процессы постепенного разрушения традиционных ценностей. При этом данный процесс сопровождался стремлением сохранить видимость прочности казачьей семьи и общины. Это также выливалось в девиацию. Примером чему служит то же «снохачество».
Переломный момент формирования нового социально-экономического и социально-политического строя, происходивший в рамках формально все еще господствующего традиционного уклада, привел к тому, что система традиционного типа (общественного в своей основе) уже не могла контролировать бытовую жизнь казаков, а новая (в своей основе государственная и политическая) еще не сформировалась в качестве основной платформы регулирования социальных отношений. Эти обстоятельства позволили в большой степени распространиться девиантному поведению в среде кубанского казачества. В данном случае в казачьем самосознании сталкивались две концепции: первая предусматривала наказание за нарушение общественного порядка со стороны общества, а вторая – со стороны государства. О том, что ни одна из них не взяла верх, свидетельствует наличие как самосудов, так и официальных судебных процессов. Складыванию такой двойственной позиции способствовали низкий уровень правовой культуры кубанских казаков, распространение морали преступности, позиция государства в судебных вопросах. Распространение разного рода преступлений среди казачьего населения (в особенности воровства) делало их заурядным явлением, способствуя общему правовому нигилизму и совершению мелких уголовных преступлений. Обычноправовая ментальность казачьего самосознания в сочетании с государственным бездействием в отношении разгула преступности, несовершенство судебной системы заставляли казачество реагировать на девиации, руководствуясь архаичным правилом обычного права: «око за око, зуб за зуб». Семейно-бытовой уклад кубанских казаков также оказался в значительной степени подверженным девиации. Главная причина этого – намного меньшая возможность влияния общественного и государственного механизмов на внутрисемейную жизнь в сравнении с внешними проявлениями девиации (кражи, разбои, грабежи, убийства и т.д.). В основе изучаемого девиантного поведения лежат исторические аспекты общественного развития, то есть экономика, политика, культура. Кубанское казачество конца XIX – начала XX в. представляет нам пример общества, в котором социально-экономический фактор оказывал все возрастающее влияние на отклоняющееся поведение этого общества. В общественном и семейно-бытовом укладе кубанского казачества получили широкое распространение такие девиации, как насилие, воровство, грабежи, нарушения дисциплины на службе военной и гражданской, должностные преступления. Девиации в казачьей среде, как историческая и социальная составляющие нормальной жизни общества, не были явлением исключительно кубанским и, на наш взгляд, являлись отражением общероссийского процесса социальных изменений, вызванных переходом от традиционного общества к буржуазному. Тем не менее определенная доля девиантного поведения кубанского казачества может быть объяснена также особенностями культурных традиций, которые пусть и стремительно разрушались в изучаемый период, но все же еще сохранялись в казачьем сознании и определяли психологию казаков.
Заключение. Проведенное исследование дает основание сделать следующие выводы.
Исторические условия существования казачества во второй половине XIX – начале XX в. были определены капиталистическими преобразованиями в российском обществе. Исторический анализ девиантного поведения кубанского казачества показывает, что оно было обусловлено объективными изменениями под воздействием реформ условий жизнедеятельности казаков и процессом формирования новой социокультурной среды.
Кубанское казачество во второй половине XIX – начале XX вв. было внешне практически лояльным государственной власти. Однако идея «вольности», выражавшаяся главным образом в стремлении к свободе, независимости и являвшаяся неотъемлемой частью группового самосознания кубанских казаков, не позволяла казаку быть внутренне покорным власти. Память об историческом прошлом давала выход рецидивам непослушания властям. Новые же общественно-экономические преобразования закладывали еще одну основу возможной конфронтации казачества и государства. Социальное расслоение казачества, несправедливая политика царизма в аграрном секторе, тягота воинской повинности, неспособность властей эффективно защищать жизнь и имущество своих подданных в условиях быстро растущей преступности обусловливали противогосударственные преступления. На уровне семейно-бытового уклада происходили процессы постепенного разрушения традиционных ценностей. При этом данный процесс сопровождался стремлением сохранить видимость прочности казачьей семьи и общины. Социальный контроль со стороны государства характеризует то, как закон реагирует на нарушения установленных правил. Учитывая уровень растущей преступности как следствие кризиса государственной власти, правоохранительных и правоприменительных органов, отсутствия в органах правосудия эффективного инструментария для осуществления справедливости в обществе, кубанское казачество особенно следует архаичным нормативным установлениям. Самосуды над ворами и убийцами с конца XIX века стали практически основными «внесудебными» действиями кубанских казаков.
В целом исторический процесс формирования кубанского казачества сопровождался таким элементом личной и общественной жизни казаков, как девиантное поведение. Исторически исследуемый компонент общественного развития был напрямую связан с социально-экономическими процессами как общероссийского (развитие капитализма), так и регионального (оформление кубанского казачьего войска) масштаба.
Основные положения диссертации
изложены в следующих работах автора:
Статьи, опубликованные в издании, включенном в список ВАК РФ:
1. Гречишко, Д.Н. Девиантное поведение кубанского казачества в семейно-бытовом укладе во второй половине XIX в. / Д.Н. Гречишко // Научные проблемы гуманитарных исследований. – Пятигорск, 2009. – № 11 (2). – С. 27 – 32 (0,5 п.л.).
Статьи в научных изданиях:
2. Гречишко, Д.Н. Рапорт наказного атамана Кубанского казачьего войска как исторический источник исследования девиантного поведения казачества / Д.Н. Гречишко // Сборник материалов научно-практической конференции преподавателей и студентов. 4 – 8 апреля 2005 г. Вып. 4. Ч. 1. – Славянск-на-Кубани, 2005. – С. 120 – 123 (0,2 п.л.).
3. Гречишко, Д.Н. Особенности восприятия кубанскими казаками переселенческой политики Российского правительства в начале 60-х гг. XIX века / Д.Н. Гречишко // Сборник материалов научно-практической конференции преподавателей и студентов. 4 – 8 апреля 2006 г. Вып. 5. – Славянск-на-Кубани, 2006. – С. 44 – 47 (0,3 п.л.).
4. Гречишко, Д.Н. Нарушение общественного порядка кубанскими казаками во второй половине XIX – начале XX века / Д.Н. Гречишко // Синергетика образования (социальные и гуманитарные науки) : Пятые международные Кирилло-Мефодиевские научно-педагогические чтения. – Армавир, 2009. – № 1 (14). – С. 94 – 96 (0,3 п.л.).
5. Гречишко, Д.Н. К вопросу о месте и роли казачества в концепции «северокавказского фронтира» России / Д.Н. Гречишко, Б.В. Виноградов // Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа : материалы Шестой Международной Кубанско-Терской научно-практической конференции / под ред. Н.Н. Великой, С.Н. Лукаша. – Краснодар ; Армавир, 2008. – С. 198 – 201. – (соавтор Б.В. Виноградов) (0,2 п.л.).
6. Гречишко, Д.Н. Должностные преступления в среде кубанского казачества во второй половине XIX – начале XX в. / Д.Н. Гречишко // Социально-гуманитарный вестник Юга России. – 2010. – № 7. Ч. 1. – С. 224 – 231 (0,5 п.л.).
ГРЕЧИШКО ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ
ДЕВИАНТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ КУБАНСКОГО КАЗАЧЕСТВА
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВЕКА
И СПОСОБЫ ЕГО ПРЕОДОЛЕНИЯ
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Подписано в печать 06.10.2011 г.
Формат 60х84/16.
Бумага типографская. Гарнитура «Таймс». Объем 1,5 усл.п.л.
Тираж 100 экз. Заказ № 46.
Отпечатано в Издательском центре СГПИ
353563 г. Славянск-на-Кубани ул. Коммунистическая, 2
[1] Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других отклонений. СПб., 2004. С. 28.
[2] Зоткина Н.А. Феномен девиантного поведения в повседневной жизни Российского общества на рубеже XIX – XX вв.: преступность, пьянство, проституция: Дис. … канд. ист. наук. Пенза, 2002; Копченко И.Е Девиантное поведение в советском обществе 1920-х гг. (на материалах европейской части России): Дис. … канд. ист. наук. Армавир, 2005.
[3] Матвеев О.В. Историческая картина мира кубанского кзачества: особенности военно-сословных представлений (конец XVIII – начало XX в.): Автореф. дис. … д-ра. ист. наук. Ставрополь, 2009. С. 9.
[4] Попко И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту: очерки края, общества, вооруженной силы и службы. Краснодар, 1998.
[5] Короленко П.П. Черноморцы. СПб., 1874.
[6] Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Краснодар, 1992.
[7] Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Кубанское казачье войско. 1696 – 1888. Краснодар, 1996.
[8] Щербина Ф.А. Земельная община кубанских казаков. Екатеринодар, 1891.
[9] Голобуцкий В.А. Черноморское казачество. Киев, 1956.
[10] Фадеев А.В. Очерки экономического развития Степного Предкавказья в дореволюционный период. М., 1957.
[11] Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967.
[12] Шацкий П.А. Сельское хозяйство Предкавказья в 1861 – 1905 гг.: Историческое исследование // Некоторые вопросы социально-экономического развития Юго-Восточной России. Ставрополь, 1970. С. 3 – 320.
[13] Ратушняк В.Н., Матющенко П.П. О некоторых особенностях общественного развития и экономического положения казачества и иногороднего крестьянства Кубани во второй половине XIX – начале XX вв. // Проблемы общественной жизни и быта народов Северного Кавказа в дореволюционный период. Ставрополь, 1985. С. 43 – 53.
[14] Трехбратов Б.А. Революционное движение в армейских частях на Кубани и Черноморье в 1905 году. Краснодар, 1976.; Он же. Первые шаги. Выступления армейских и казачьих частей на Северном Кавказе в период революции 1905 – 1907 гг. Краснодар, 1989.
[15] Тезисы докладов международной научной конференции «Казачество в истории России». Краснодар, 1993; Матвеев О., Ратушняк О. Казачество в истории России // Отечественная история. 1994. № 6.
[16] Куценко И.Я. Кубанское казачество. Краснодар, 1993.
[17] Ратушняк В.Н. История Кубани XVI – начала XX в. // Проблемы истории и историографии Кубани. Краснодар, 1994.
[18] Матвеев О.В. Кубанское казачество в сословной структуре российской империи и тенденции его развития в 60 – 80-е гг. XIX в. // Проблемы истории казачества. Волгоград, 1995. С. 32 – 34; Он же. Слово о кубанском казачестве // Матвеев О.В. Слово о кубанском казачестве. С. Шептун. Из истории православной церкви на Кубани. Краснодар, 1995. С. 5 – 345.; Он же. Герои и войны в исторической памяти кубанского казачества. Краснодар, 2003.
[19] Матвеев О.В. Модель исторической картины мира Кубанского казачества. Краснодар, 2003.
[20] Очерки истории Кубани с древнейших времен до 1920 г. / Под общ. ред. В.Н. Ратушняка. Краснодар, 1995.
[21] Бондарь Н.И. К вопросу о системе традиционных ценностей Кубанского казачества // Из культурного наследия славянского населения Кубани. – Краснодар, 1999; Он же. Традиционная культура Кубанского казачества. – Краснодар, 1999.
[22] Трут В.П. Казачий излом. Ростов н/Д., 1995.; Он же. Кто же они казаки? Ростов н/Д., 1997.
[23] Куцеев В.В. Этническая история казаков. Краснодар, 1995.
[24] Рукосуев Е.В. Казачество: права и обязанности сословия // Вопросы истории. 1998. № 5. С. 137 – 143; Герман О.Б. Превращение казака из милиционера в солдата (из истории казачества второй половины XIX – начала XX в.) // Юристъ-правоведъ. 1998. Вып. 1. С. 71 – 75.
[25] Очерки истории органов внутренних дел Кубани (1793 – 1917 гг.) / Под ред. В.Н. Ратушняка. Краснодар, 2002.
[26] Очерки истории правоохранительных органов и борьбы с преступностью в России / Под общ. ред. С.А. Невского. Краснодар, 2004.
[27] Нефедов В.Н. Функционирование обычного права кубанских казаков в конце XIX в. // Проблемы изучения и пропаганды казачьей культуры. Майкоп, 1998.
[28] Мануйлов А.Н. Обычное право кубанских казаков и государственное законодательство: этапы взаимодействия // Вопросы Северокавказской истории: Сборник научных статей аспирантов и соискателей. Вып. 4. / Под ред. В.Б. Виноградова и С.А. Головановой. Армавир, 1999.
[29] Копанева О.И. Казачество и российская государственность (историко-правовой аспект): Дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2003.
[30] Цыбульникова (Кулинич) А.А. Оппозиция добра – зла в женских образах казачьего фольклора // Историческое регионоведение – вузу и школе: Материалы 5-ой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С.57 – 58.; Она же. К вопросу о составе уголовных преступлений в среде кубанского казачества в середине XIX в. Армавир, 2002. С. 82 – 85; Она же Традиционное отношение к женщине в казачьих станицах Кубани // Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа: Материалы 2-ой международной Кубанско-Терской научно-просветительской конференции. Армавир, 2000. С. 48 – 49.
[31] Цыбульникова А.А. Казачки Кубани в конце XVIII – середине ХIХ в.: специфика повседневной жизни в условиях военного времени: Дис. канд. ист. наук. Армавир, 2004.
[32] Мануйлов А.Н. Статус женщины в общеправовой системе казачьей семьи и станичного общества на Кубани (вторая половина XIX – 20-е годы ХХ века). Армавир; Краснодар, 1998; Слобченко О.Г. К вопросу об оформлении брака в России и на Кубани в XIX – начале ХХ в. // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1994 г. Белореченск, 1995. С. 55 – 60; Гудимова О.А. Женщина-казачка в кубанских фольклорных источниках. // IV Конгресс этнографов и антропологов России. М., 2001; Мутиева О.С. Общественное и правовое положение женщины-горянки и терской казачки (вторая половина XIX в.) // Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа: Материалы Третьей международной Кубанско-Терской конференции / Под ред. В.Б. Виноградова и С.Н. Лукаша. Армавир, 2002; Карпов Ю.Ю. Женское пространство в культуре народов Кавказа. СПб, 2001.
[33] Великая Н.Н. Казаки Восточного Предкавказья в XVIII – XIX вв. Ростов н/Д., 2001.
[34] Малукало А.М. Кубанское казачье войско в 1860 – 1914 гг.: организация, система управления и функционирования, социально-экономический статус. Краснодар, 2003.
[35] Акоева Н.Б. Экономическая, политическая и социальная повседневность Кубанского казачества на рубеже веков (конец XIX - начало ХХ веков): Дис. … канд. ист. наук. Армавир, 2002.
[36] Абрегова Ж.О. Повседневная жизнь сельского населения Кубани (конец XIX – первая треть XX вв.): Дис. … канд. ист. наук. Майкоп, 2004.
[37] Тернавский Н.А. Культура кубанского казачества в конце XVIII – начале XX вв.: общие черты, этнические и региональные особенности: Дис. … канд. ист. наук. Краснодар, 2004.
[38] Голованова С.А. Казачество Терека и кубани: этнополитические и культурно-исторические особенности становления и эволюции (вторая половина XVI – конец XIX в.): Дис. д-ра ист. наук. Армавир, 2005.
[39] Чурсина В.А. Духовная жизнь населения Кубани в конце XVIII – XX вв.: динамика и традиции народной культуры: Дис. д-ра ист. наук Краснодар, 2006.
[40] Мануйлов А.Н. Обычное право кубанских казаков. СПб., 2007.
[41] Бондарь Н.И. К вопросу о традиционной системе ценностей кубанских казаков // Из культурного наследия славянского населения Кубани. Краснодар, 1999. С. 3.
[42] Васильев И.Ю. Государство и общество в системе ценностей кубанского казачества: конец XVIII – начало XX в.: Дис. … канд. ист. наук. Ставрополь, 2008.
[43] Саркисьян Т.Н. Духовное наследие кубанского казачества: культурологическое исследование: Автореф. дис. … канд. культурологи. Краснодар, 2009.
[44] Матвеев О.В. Историческая картина мира кубанского казачества: особенности военно-сословных представлений (конец XVIII – начало XX в.): Дис. … д-ра ист. наук. Краснодар, 2009.
[45] Матвеев О.В. Историческая картина мира кубанского казачества: особенности военно-сословных представлений (конец XVIII – начало XX в.): Дис. … д-ра ист. наук. Краснодар, 2009. С. 5.
[46] Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006.
[47] Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика: исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000.
[48] Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других отклонений. СПб., 2004.
[49] Каменев Н. Несколько слов о колонизации Западного Кавказа вообще и Псекупского полка в особенности // КВВ. 1867. 7 окт. № 39; Приказы по Войску кубанскому // КОВ. 1873. 26 мая. № 20; Барилко И.Г. Переселение за Кубань Черноморского (ныне Кубанского) войска в 1860-м и 61-м годах по проекту князя Барятинского и Главнокомандующего правым флангом – Закубанским графа Евдокимова. Воспоминание // КОВ. 1911. 8 окт. № 213; Обзор колонизации Закубанского края // Русский инвалид. 1864. 17(29) окт. №230.
[50] Военно-окружная система на Кавказе, в Оренбургском крае и в Сибири // Русский инвалид. 1865. 6 (18) авг.
[51] Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. СПб., 1870 – 1917. Том V за 1869 год. СПБ., 1871. С. 9 – 13, 15 – 19; Том XXVIII за 1892 год. СПб, 1893. С. 222 – 226; Том XXXXIII за 1907 год. СПб., 1908. С. 169.
[52] Положение об общественном управлении станиц казачьих войск. СПб., 1891.
[53] Законоположения и правительственные распоряжения, касающиеся Кубанской области и Кубанского казачьего войска и распоряжения областного начальства // Кубанская справочная книжка 1894 года. Екатеринодар, 1894. С. 1 – 143.
[54] Дмитренко И. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска. СПб., 1898; Кирилов П. Кубанская старина. К истории колонизации Закубанского края // КОВ. 1899. №№ 246, 248, 249 – 255, 257 – 260.
[55] Хрестоматия по истории Кубани: Документы и материалы. Краснодар, 1975.
[56] Революционное движение на Кубани в 1905 – 1907 гг.: Сборник документов и материалов. Краснодар, 1956.
[57] «Екатеринодар – Краснодар. 1793 – 1993». Краснодар, 1993.
[58] Герасименко А., Санеев С. Новороссийск – от укрепления к губернскому городу. Краснодар, 1998.
