Архитектурное пространство как социокультурный феномен
На правах рукописи
Назарова Марина Петровна
Архитектурное пространство как социокультурный феномен
09.00.13 – философская антропология, философия культуры
Автореферат
диссертации на соискание учёной степени
доктора философских наук
Волгоград
2013
Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Волгоградский государственный архитектурно-строительный университет»
Научный консультант - доктор философских наук, профессор
Навроцкий Борис Александрович
Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор
Грякалов Алексей Алексеевич
профессор кафедры философской антропологии и истории философии ФГБОУ ВПО «Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена»;
доктор философских наук, профессор
Петрова Ирина Александровна,
заведующая кафедрой истории и
культурологии ФГБОУ ВПО
«Волгоградский государственный
медицинский университет»;
доктор архитектуры, профессор
Птичникова Галина Александровна,
главный научный сотрудник «НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства Российской академии архитектуры и строительства».
Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Волгоградский государственный социально-педагогический университет».
Защита состоится 26 сентября 2013 г. в 11.00 на заседании диссертационного совета Д 212.029.03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при ФГАОУ ВПО «Волгоградский государственный университет» по адресу: 400062, Волгоград, пр. Университетский, 100, ауд. 2-05В.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного университета.
Автореферат разослан «__» _______________ 2013 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Н.А. Калашникова
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Социальные параметры городской жизни, изучению которых посвящена диссертационная работа, являются важнейшим объектом исследования современной философии. И здесь нет преувеличения. Анализируя жизнь города, мы, по существу, изучаем жизнь общества в целом, ибо большая часть населения Земли является горожанами или готовятся стать ими.
Притягательность городов определяется безусловными плюсами городской жизни, которая в разы увеличивает темпы социокультурного развития современного общества, но городская жизнь порождает свои противоречия. К их числу относится проблема организации городских пространств, в которых протекает вся жизнь современного горожанина.
С одной стороны, современные города строятся в основном согласно эстетическим принципам прошлого века. Это касается соблюдения пропорций между функциональными пространствами, структурой городской планировки и различными выразительными комплексами в виде отдельных зданий или рекреационных зон. Другими словами, города традиционно рассматривают как эстетически оформленный комплекс архитектурных объектов, инженерных сооружений и устройств, а не как среду для жизни людей, у которых имеются свои духовные потребности, стремления и желания. Слагаемые городской среды – это не просто здания и сооружения вещественно материальной природы. Для жителей городов они становятся социально-значимыми маркерами, позволяющими конструировать жизненный мир, существенными частями которого являются основные ценности, принятые современным обществом.
Ценностная составляющая является, на наш взгляд, определяющей для организации жизни городских сообществ и их жизненного пространства. В качестве адекватной характеристики жизненного пространства современных городов мы предлагаем рассматривать его как архитектурное пространство, определяя последнее как целостное пространство культурных артефактов, ценностно-значимых для социальных субъектов.
Понятие «социальный субъект» интерпретируется в предлагаемой концепции в более общем, по сравнению с традиционным, смысле. В него включаются не только архитектурное сообщество, но и другие социальные группы и прежде всего территориальные сообщества. Архитектурное пространство объективно формируется под их влиянием, в результате чего его можно определить как границу между «своим» и «чужим» миром, что приводит к появлению в крупных городах сегрегированных территорий, разрушающих их целостность, так и открытое публичное пространство, объединяющее горожан в единую общность. Таким образом, актуальность настоящего исследования обусловлена праксиологическими факторами, необходимостью формирования архитектурного пространства как гуманистически ориентированной среды для каждого индивида.
Современная ситуация вводит в формирование архитектурного пространства нового активного субъекта-потребителя. Вплоть до конца ХХ в. потребителем считался только субъект восприятия архитектурных форм, пассивно воспринимающий предложенные ему архитектурные решения, сегодня же мы имеем социального субъекта, оценивающего и принимающего участие в процессе организации своей пространственной среды, т.е. появилась новая детерминанта в формировании архитектурного пространства.
Таким образом, конструирование архитектурного пространства предполагает его анализ в аксиологическом контексте и философское обоснование статуса архитектурного пространства как социокультурного феномена в категориальном поле философии культуры.
Степень разработанности проблемы. Статус архитектурного пространства как социокультурного феномена никем не отрицается, но никем и не изучается специально. В настоящее время архитектурное пространство остается предметом рассмотрения теории архитектуры и используется для решения конкретных архитектурных задач. Одним из первых использовал понятие «архитектурное пространство» в своих теоретических изысканиях Ле Корбюзье, применяя его в инструментальном плане для решения задач архитектурного проектирования.
В теории архитектуры заслуживает внимания проблема «языка пространственных отношений» как соотношения систем оппозиций различных уровней знаковости с моделью мира. Начиная с 70-х годов ХХ в., ряд авторов (К. Александер, Е. Арин, Ю. Едике, Р. Крие, К. Линч, Г. В. Маркузон, В. Маньяно-Лампиниони, Кр. Норберг-Шульц) стремились выявить специфику «архитектурного словаря», «грамматические правила» пространственных построений, а также исследовать архитектурно-семиотические приемы структурирования языка архитектуры. Выработке языка архитектурной формы в отечественной теории архитектуры посвящены работы А. Г. Раппапорта, Г. Д. Станишева, О. И. Явейна, А. В. Иконникова, Г. Е. Игнатова, И. Г. Лежава, И. Р. Галимова, Г. Ю. Сомова. Моделирование архитектурного языка как специфической знаковой системы позволяет исследователям выделить основные конструктивные элементы, которые, по их мнению, дают возможность рационализировать проектные решения. Заслуживают внимания исследования А. В. Бокова и Н. Л. Павлова, рассматривающие морфологию архитектурного пространства в неразрывном единстве с семантикой и предлагающие варианты конкретного методологического анализа механизма перевода смысла в архитектурную форму.
Дискурсивность естественного языка – не единственное средство формирования смысла (Э. Кассирер, А. Н. Уайтхед, С. Лангер). Не все социокультурные феномены можно объяснить с помощью лингвистических категорий. В работах У. Эко, Дж. Бродбента, Р. Банта, Ч. Дженкса, Ж. Зейтуна, А. Греймаса, Ю. С. Янковской архитектурные формы рассматриваются как «тексты», которые выполняют коммуникативную функцию.
В рамках теории архитектуры широко представлена проблема восприятия архитектурного пространства (К. Линч, Р. Арнхейм, И. Араухо, В. К. Моор, В. М. Розин. Е. Л. Беляева, М. Тверской, А. Г. Раппапорт, И. А. Страутманис), которая опирается на эмпирические методы исследования и оказывает воздействие на практическую архитектурную деятельность, структурируя пространственную среду с учетом оптимального протекания жизнедеятельности человека.
Архитектура представляет собой эйдетический вид искусства (Э. Гуссерль, Ж. Деррида, А. Ф. Лосев), поэтому вполне правомерно обращение к проблеме влияния архитектурного пространства на его восприятие различными социальными субъектами. Данные аспекты в теории архитектуры отражены в работах Дж. О. Саймондса, К. Линча, Р. Арнхейма, И. Араухо. Выявление социального аспекта архитектурного пространства и его ориентированность на потребителя является неоспоримым достоинством представленного подхода.
Исследователи теории архитектуры используют понятие «архитектурное пространство» как вспомогательный инструментарий для объяснения других феноменов, не выявляя его сущностных характеристик. Предмет исследования не предполагает обобщение метауровня и не является задачей данных исследований.
Усложнение практических пространственных задач ХХI в. заставляет обратиться к архитектурному пространству как к самостоятельному феномену и рассматривать его на междисциплинарном уровне. Интерпретация данного понятия зависит непосредственно от используемого научного подхода. Таких подходов можно выделить несколько, дифференцировав их по дисциплинам, включающим архитектурное пространство в предмет своего исследования.
В философской литературе к проблеме человеческого переживания пространства обращался М. Хайдеггер, рассуждая о «пространственности существования». Представление М. Хайдеггера о пространстве оказало влияние на его последователей, рассматривающих пространство в экзистенциальном контексте (Г. Башляр, О. Больнов, М. Мерло-Понти).
В постмодернистской традиции архитектурное пространство рассматривается как некий текст, который не отображает реальность, а творит их множество, не зависимых друг от друга, представляя некий «визуальный язык» (Р. Барт, Ж. Деррида, П. Эйзенман).
Большой вклад в разработку теории жизненного пространства человека внесли представители саратовской философской школы (В. П. Барышков, В. Н. Гасилин, И. М. Гуткина, Е. В. Листвина, В. П. Рожков, В. Б. Устьянцев, О. Ф Филимонова, З. В. Фомина, М. В. Шугуров), анализируя цивилизационные, ценностные, институциональные структуры жизненного пространства и их пространственное воплощение в городской среде.
В рамках эстетического подхода введено понятие «художественного пространства», которое, по мнению исследователей в области эстетики, соотносимо с архитектурными объектами (О. Шпенглер, П. А. Флоренский, И. П. Никитина). В инструментальном плане мы можем встретить художественное пространство и близкие к нему по значению понятия в работах Е. Н. Трубецкого, В. В. Бычкова, К. Гилберта, Х. Зельдмайра, П. Фейерабенда, Т. Пасто. Однако все перечисленные исследователи анализировали художественное пространство конкретных исторических эпох и не ставили перед собой задачу выхода на уровень теоретических обобщений.
Достаточно плодотворны в разработке понятия «архитектурное пространство» работы по социологии архитектуры, которые выявляют взаимозависимость архитектуры и общества и осуществляют анализ современного города и архитектуры с точки зрения различных социологических теорий (Й. Фишер, Х. Делитц, Р. Смит, В. Бани). В отечественной науке данные проблемы представлены в работах В. Л. Глазычева и М. Б. Вильковского.
С культурологических позиций пытаются осмыслить пространственные решения и их взаимообусловленность культурными традициями сторонники семиотического метода (В. В. Иванов, Ю. М. Лотман, Е. М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов, В. Н. Топоров). В их изысканиях следует выделить работы по выявлению смыслов городского пространства. Наиболее проработанная концепция представлена Ю. М. Лотманом, А. В. Иконниковым, У. Эко. Культурологическое осмысление провинциального архитектурного пространства представлено в работах В. Р. Крогиуса, О. А. Швидковского, Э. А. Гольдзамта, Т. Ф. Саваренской, Т. А. Славиной, создавших целое направление в теории архитектуры, которое называется «практическая культурология градостроительного наследия».
Однако концептуального осмысления феномена архитектурного пространства в культурологическом поле не предпринималось. Очевидно, что для этого требуются обобщения более высокого уровня, которые возможны в категориальном поле философии культуры.
Объект исследования – архитектурное пространство.
Предмет исследования – социокультурный смысл архитектурного пространства.
Цель исследования - создание концепции архитектурного пространства, являющегося формой социальной деятельности, отраженной в пространственных формах и интегрирующей различные варианты культурогенеза в современном обществе.
Данная цель реализуется решением следующих исследовательских задач:
- найти инвариант исследовательских подходов к изучению архитектурного пространства, обосновав приоритет философского анализа в решении данной проблемы;
- выявить объекты архитектурного пространства, проследив степень их актуальности на различных этапах развития общества;
- определить степень зависимости между социальными процессами и формированием архитектурного пространства;
- рассмотреть пространственные архетипы и выявить их роль в структурировании визуальной среды;
- рассмотреть архитектурное пространство как форму социальной деятельности, отраженную в пространственных формах;
- эксплицировать влияние архитектурных памятников на формирование социальных ценностей;
- проанализировать роль феномена архитектурного пространства в формировании устойчивых социальных систем.
Гипотеза исследования. Полагаем, что аархитектурное пространство имеет статус социокультурного феномена, который следует рассматривать в контексте субъектно-объектных отношений, поскольку социально структурированное и функционально организованное пространство видоизменяется в зависимости от оценки субъекта, причем таких «переосмыслений» может быть множество.
Архитектурное пространство представляет собой особый вид коммуникации, организованный таким образом, что у социальных субъектов происходит полная включенность в процесс восприятия и «принятия» социально-значимых ценностей им транслируемых, что имеет высокую степень воздействия на них.
Методологическая база исследования. Исследование проводилось в методологическом поле философии культуры. Диссертант опирался на интеллектуальные достижения философии культуры, основные положения теории эстетики и архитектуры. В процессе работы обсуждалась применимость методов прагматизма и постмодернизма к оценке архитектурного пространства как феномена культуры, но для достижения целей исследования они были признаны неэвристичными.
Данное исследование основано на принципах структурного функционализма, анализируются различные проблемы функционирования культурной системы и возможной методики ее прогнозного моделирования. В целях достоверности выводов в рамках общего системного метода были использованы научные методы, адекватные комплексу исследовательских задач: культурно-антропологический, историко-функциональный. Указанные методологические принципы использовались в ракурсе дискурсивного подхода к интерпретации культурных процессов. Анализ феномена архитектурного пространства оказывается продуктивным при применении положений структурно-семиотического метода.
Социальная реальность, анализируемая сквозь призму культурного пространства города, рассматривается как совокупность специфического отношения к имеющимся ресурсам культуры, воплощающим культурное наследие и накопленный опыт. В этой связи представляется оправданным обращение к возможностям компаративного анализа. Применение междисциплинарного подхода позволяет использовать полученные результаты для прикладных исследований архитектурного пространства.
Научная новизна исследования обусловлена:
- предложена концепция архитектурного пространства как формы социальной деятельности, организующей социокультурное бытие и перманентно изменяющейся под воздействием субъектов культуры;
- определены социокультурные характеристики пространственных архетипов и их роли в построении архитектурного пространства;
- архитектурный объект трактуется как ценностный феномен, выполняющий роль транслятора социально-значимой информации;
- обоснован аксиологический компонент как основополагающий в рассмотрении архитектурного пространства;
- доказана взаимосвязь между эстетической составляющей архитектурного объекта, механизмами эстетического воздействия на социальный субъект и формами его социокультурного бытия;
- определен информационный потенциал архитектурных памятников и их значение в формировании общественных ценностей;
- представлен вариант практического использования результатов исследования на модели формирования архитектурного пространства города как города-памятника (на примере г. Волгограда).
Научная новизна исследования отражена в положениях, выносимых на защиту:
1. Архитектурное пространство понимается как организация среды человеческой жизнедеятельности, сконструированная в соответствии с социальной необходимостью, техническими возможностями и эстетическими идеалами перманентно воссоздающих ее субъектов культуры.
2. Архитектурное пространство следует рассматривать в аксиологическом контексте, поскольку социально структурированное и функционально организованное пространство видоизменяется в зависимости от оценки субъекта.
3. Эвристически значимым представляется экзистенциально-феноменологический подход, в котором пространство рассматривается как феномен, способный объединить социальных субъектов. Методологически продуктивным является рассмотрение архитектурного пространства на междисциплинарном уровне, позволяющем раскрыть его многомерность и синтетический характер.
4. Архитектурное пространство, являясь повсеместной и «принудительной» частью жизненного пространства человека, выступает по отношению к воспринимающему субъекту: а) как источник социальной информации; б) интериоризированная ценность; в) положительный эмоциональный опыт; г) фактор самоидентификации личности.
5. Архитектурное пространство представляет собой социокультурный феномен, способствующий самоидентификации социальных субъектов и формированию их национальной и территориальной идентичности.
6. Архитектурный объект является важным элементом в системе общественных отношений, выполняя интегративную функцию в качестве символических идеологических ориентиров. Мировоззренческая функция архитектурного объекта проявляется в том, что он представляет собой в сжатом виде пространственную модель, которая отражает идею миропорядка в противоположность хаосу.
7. Важным условием сохранения архитектурных объектов является их эстетическая составляющая, однако превращение архитектурных объектов в только эстетические без учета социального компонента элиминирует телеологический смысл архитектурного творчества – создание пространства для жизнедеятельности людей.
8. Поскольку исторической функцией архитектуры является трансляция пространственной модели мироустройства в конкретных социально-исторических ситуациях, то расширение и воспроизводство архитектурного пространства является непрерывным формосозиданием через накопление культурно закрепленных пространственных моделей, представленных в архитектурных объектах.
9. Структура архитектурного пространства как социокультурного феномена включает инвариант пространственных архетипов и изменяемую составляющую, которая определяется социальными факторами и эстетическими предпочтениями определенной эпохи. Пространственные архетипы – это архетипические образы, закрепленные в архитектурных объектах. Архетипы интегрируются в новый социокультурный контекст, сохраняя узнаваемость и символическую устойчивость.
10. Архитектурное пространство визуально и функционально подвержено сакральной пространственной маркировке. Базовыми пространственными архетипами является архетип центра и границы. Гомогенное архитектурное пространство, не имеющее символического центра, негативно влияет на человека, полностью лишает его чувства сопричастности к территориальному сообществу.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в концептуальном обосновании понятия «архитектурное пространство» в категориальном поле философии культуры. Такое обоснование, в свою очередь, позволяет решать как методологические проблемы современной архитектурной практики, так и социальные задачи формирования актуальных градостроительных комплексов.
Материалы диссертации могут служить основой для учебного курса «Эстетика и архитектура», который является обязательным для архитектурных специальностей и не имеет в настоящее время соответствующего учебно-методического обоснования. Результаты исследования могут быть использованы при разработке основных гуманитарных курсов по философии культуры, социологии города, а так же при проведении практических учебных занятий по указанным дисциплинам.
Выводы диссертации могут послужить основой для внесения изменения в регламент работы общественных и государственных организаций, связанных с сохранением архитектурного наследия.
В научный оборот вводится обширный практический материал.
Апробация работы проходила на научных форумах разных уровней (Москва 2006, 2011; Волгоград 2004, 2005, 2007, 2008, 2010; Саратов 2009; Пенза 2008, 2011; Екатеринбург 1999; Кисловодск 2001; Нижний Новгород 2012). Диссертантом разработан и читается курс эстетики, социологии города для студентов архитектурного факультета ВолгГАСУ.
По материалам диссертации опубликовано 35 научных работ, из них 14 – в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, включенных в перечень периодических изданий ВАК РФ. Общий объем публикаций 36,3 п. л.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы (376 источников). Объем работы – 320 стр.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении дается общая характеристика проблематики диссертации, обосновывается её актуальность, научная новизна, формулируются цель и задачи исследования, мотивируется методология исследования, определяются его теоретическая и практическая значимость.
В первой главе «Методологические основы изучения архитектурного пространства» представлены научные подходы, включающие данный феномен в предмет своего исследования.
В первом параграфе – «Экзистенциально-феноменологический подход в понимании архитектурного пространства» – рассматривается формирование архитектурного пространства как способ взаимодействия человека и окружающего его мира. Экзистенциальный подход видится нам наиболее плодотворным в понимании архитектурного пространства, поскольку архитектурный объект из объекта материальной культуры переходит в ранг объекта культуры духовной и неотделим от субъекта его воспринимающего – индивида, социальной группы, общества в целом.
В философской литературе к проблеме человеческого переживания пространства обращался М. Хайдеггер, рассуждая о «пространственности существования» и невозможности рассматривать человека вне пространства. По мнению М. Хайдеггера, человек в своей деятельности, особенно в области искусства, стремится подчинить пространство путем создания совершенных (абсолютных) форм и образов. Концепция М. Хайдеггера «бытие в мире» предполагает среду, созданную человеком, и когда он отвечает на вопросы «поэтического пребывания», то обращается к искусству строить. В «здесь-стоянии храма», по мнению Хайдеггера, совершается истина. «Бытийствующее-в-целом» явлено в «не сокрытости» и исполняется в ней. Пространство, в понимании Хайдеггера, – это событие, создающее условие для сопричастности, «со-бытийности» человека с окружающим миром.
М. Мерло-Понти рассматривал восприятие пространства в видении и движении субъекта его описывающего. По мнению М. Мерло-Понти, только человек и его восприятие является возможной точкой отсчета в пространственных построениях. Понимание пространства через субъектно-объектные отношения у М. Мерло-Понти близко к трактовке архитектурного пространства, поскольку архитектурное пространство есть не просто среда нас окружающая, а пространственные формы, непрерывно трансформирующиеся во времени и пространстве и наполненные смыслами.
Г. Башляр описывал пространства, к которым человек неравнодушен, ибо они для него живые, привлекают или отталкивают (речь идет, прежде всего, о художественном пространстве). Художественные образы, которые создаются в процессе создания художественных произведений, по Г. Башляру, имеют пространственный характер, а их анализ автор называет «поэтикой пространства» или «топоанализом». Для Г. Башляра наполненное душевностью пространство первично относительно реального пространства.
О. Больнов в рамках экзистенциальной концепции настаивал на позитивном отношении к жизни с установкой на «безопасность» в «переживаемом пространстве». Интимная связь индивида со своим обжитым убежищем, воспринимаемым как «центр мира», постепенно, по мнению ученого, перерастает в связь с Родиной.
Диссертант отмечает, что представленные авторы в процессе анализа пространства исходят из идеи предметной соотнесенности пространственных переживаний, и что одним из объектов выступает родной дом как экзистенциальное пространство, где человек начинает осознавать свое «я».
В диссертации рассматривается экзистенциальное пространство в контексте теории архитектуры, одним из ключевых понятий которой является гармоничная среда, предполагающая связь архитектора и зрителя, человека и архитектурной формы. Автор отмечает, что наиболее плодотворной в рамках теории архитектуры является концепция Кр. Норберга-Шульца. Экзистенциональное пространство, по его мнению, есть пространство, модифицированное системами ценностей и культурными символами. В числе фундаментальных элементов экзистенциального пространства Кр. Норберг-Шульц называет категории: «центр и место», «направление и путь». Категория «центр и место» связывается автором с переживанием «самости» человека и его родного дома как точки жизненных устремлений. Категория «направление и путь» фиксируется в таких архитектурных объектах как мост и перекресток, переживается как концентрированное, напряженное пространство. В теоретических построениях Кр. Норберг-Щульц вычленяет социальный компонент – основополагающий в формировании экзистенциального пространства, вводит в теорию архитектуры категории, которые, по его мнению, оказывают влияние на формирование архитектурного пространства.
Экзистенциальный подход в рассмотрении архитектурного пространства – не единственный, где доминирует архитектурная проблематика.
Поэтому во втором параграфе – «Архитектурная форма в контексте архитектурной теории» – подробно рассматривается становление понятия «архитектурное пространство» в теории архитектуры.
Одним из первых понятие «архитектурное пространство» в своих теоретических работах использовал Ле Корбюзье, решая практические задачи архитектурного проектирования. Социально-экономические проблемы начала ХХ в. породили необходимость на теоретическом уровне осмыслить проблему структурирования городской среды, и на этом основании спроектировать пространственные формы, которые бы отвечали потребностям общества. Теоретическая модель идеального города Ле Корбюзье оказала влияние на градостроительные практики всего ХХ в. Архитектор мечтал о создании города, спланированного на основании логики и эстетики, в котором функциональные решения сочетались бы с простейшими элементами, составляющими архитектурную форму. Только в этом случае, по его мнению, происходит позитивное эмоционально-эстетическое воздействие на человека.
Диссертант отмечает, что в современной теории архитектуры большое внимание уделяется знаково-символическому подходу к анализу архитектурных форм (А. В. Иконников, В. Ф. Маркузон, К. Э. Лехари, О. И. Явейн, И. Г. Лежава, Г. Ю. Сомов, З. Н. Яргина). Делаются попытки осмыслить архитектурные объекты с точки зрения языковой культуры, производится корреляция между лингвистическими методами изучения языка и теорией архитектуры. Диссертант не разделяет подхода, при котором архитектурную форму рассматривают как знаковую систему, аналогичную языковой, и соотносят языковые и пространственные аналогии. Более продуктивно рассматривать архитектурные формы как «тексты» и когнитивные механизмы коммуникации, с помощью которых люди сохраняют, интерпретируют и используют информацию, полученную в архитектурной среде (Ю. С. Янковская). Заслуживают внимания исследования А. В. Бокова и Н. Л. Павлова, рассматривающие морфологию архитектурного пространства в неразрывном единстве с семантикой и предлагающие варианты механизма перевода смысла в архитектурную форму.
В диссертации в качестве основого для дальнейших рассуждений выдвинуто положение, рассматривающее архитектурное пространство как специфическую коммуникативную систему передачи социально значимой информации. В этом контексте заслуживает внимания концепция У. Эко, согласно которой семиология является наукой, изучающей все те феномены культуры, которые представляют собой знаковые системы. Формой функционирования культуры является коммуникация, а одна из областей, в которых семиология более всего востребована временем и жизнью, – это архитектура. Диссертант полагает, что архитектурное пространство, изменяясь под воздействием социальных процессов, оценивается его различными субъектами и наделяется новыми смыслами.
В контексте представленного исследования, автор обращается к постмодернистской трактовке, в рамках которой метафорическое истолкование архитектуры как «визуального языка» позволяет рассматривать архитектурное пространство в качестве некого текста, который не отображает, а творит множество реальностей, не зависимых друг от друга. Так, Ж. Деррида, предлагая рассматривать пространство как текст, вводит понятие «опространствливания», под которым понимается презентация, речь, жест, идея. Теоретик деконструктивизма П. Эйзенман, стремясь «встряхнуть» устоявшуюся связь формы и функции архитектурных объектов, обосновывает распространение временных сооружений, которые быстро появляются и исчезают. В постмодернистской трактовке приветствуется детерриториализация архитектурного пространства, где есть свобода выбора, не связанная ни временем, ни пространством, и так называемые «мультифункциональные стратегии», дающие потребителю возможность наделять архитектурное пространство значениями и смыслами.
В рамках теории архитектуры представлена проблема восприятия архитектурного пространства (К. Линч, Р. Арнхейм, И. Араухо, В. К. Моор, В.М. Розин), которая опирается преимущественно на эмпирические методы исследования и оказывает воздействие на архитектурную практику, структурируя пространственную среду с учетом создания психологического комфорта и оптимального протекания жизнедеятельности человека. По мнению диссертанта, выявление социального аспекта архитектурного пространства и его ориентация на потребителя является неоспоримым достоинством представленного подхода.
Важным условием для функционирования и сохранения архитектурных объектов, является эстетическая составляющая, именно поэтому диссертант считает необходимым обратиться к работам, посвященным эстетике, о чем говорится в третьем параграфе – «Эстетические концепции и их роль в формировании архитектурного пространства».
В рамках эстетического подхода введено понятие «художественное пространство», которое, по мнению диссертанта, дает ключ к пониманию архитектурного пространства как социокультурного феномена.
Детализированная концепция художественного пространства представлена О. Шпенглером в работе «Закат Европы». Он подчеркивает значение пространства не только для индивидуального восприятия, но и для культуры в целом. Пространство, или способ протяженности, по его мнению, является тем прасимволом культуры, из которого можно вывести весь язык форм, отличающий его от всякой иной культуры. Художественное пространство, подчиненное символике культуры, чувствуется, но не проговаривается и не находит выражения в понятиях.
Понятие художественного пространства вводится применительно к изобразительным искусствам П. А. Флоренским, противопоставляется им геометрическому и физическому пространству. Пространство искусства истолковывается как выражение особой духовной реальности. Заслуживают внимания идеи П. А. Флоренского о роли времени в формировании четырехмерного пространства. По его мнению, действительность распростерта в направлении времени, ничуть не менее чем она распростерта по каждому из трех направлений пространства. Всякий образ действительности, если он реально воспринимается или принимается, имеет свою линию времени, каждая точка его отвлеченно статического разреза на самом деле есть «точка-событие». Вполне правомерно трактовать архитектурное произведение как «точку-событие», которое, оставаясь более материально неизменной, чем другие объекты прошлого, подвергается переосмыслению в зависимости от задач, стоящих перед обществом. Таким образом, чтобы понять целостный четырехмерный образ архитектурного произведения или градостроительной модели, необходимо знать множество его сечений в разные времена. П. А. Флоренский выявил проблему соотношения культуры и пространственного видения, причем культуру он определял как «способ организации пространства», выделяя в ее структуре техническое, художественное и научное пространство.
По мнению диссертанта, также заслуживает внимания трактовка художественного пространства И. П. Никитиной, которая вполне правомерно считает, что понятие художественного пространства, как и другие ключевые категории эстетики, является универсальным для всех видов искусства. На наш взгляд, архитектурное пространство имеет все сущностные характеристики художественного пространства, но при этом обладает специфическими особенностями. В представленном эстетическом подходе понимание художественного пространства трактуется как осознание культурно-исторической обусловленности искусства, что является одним из устоявшихся положений современной эстетики. Подчеркнуто, что каждой эпохе присущ свой способ художественного видения и своя, во многом интуитивная, конструкция художественного пространства. Смена культурных эпох означает революцию в стиле художественного видения, а значит, радикальный переворот в трактовке художественного пространства, то есть понимание пространства в искусстве неразрывно связано с системой мировоззрения соответствующей культуры.
Таким образом, диссертант приходит к выводу, что архитектурное пространство, как и художественное, является объектом эстетического анализа, поскольку представляет собой систему отношений, включающих в себя символический, эстетический и социальный компоненты. В своих конструкциях архитектура воплощает ценности общества, социальных классов, территориальных и этнических общностей. Диссертант считает необходимым выявить взаимосвязь социальных процессов и их влияние на формирование архитектурного пространства.
Решению этого вопроса посвящен четвертый параграф – «Социология архитектуры: новый взгляд на формирование городской среды». До конца ХХ в. в социологии не было разработано теории о взаимозависимости между архитектурным пространством и социальными явлениями, также как и теории о влиянии окружающего пространства на поведение людей. Архитектурное пространство, при всей очевидности этого, в научной литературе не рассматривалось как фактор влияния на социальные процессы. В первом десятилетии ХХI в. появляются работы западных социологов, которые выявляют взаимозависимость архитектуры и общества и анализируют современный город и архитектуру с точки зрения различных социологических теорий.
Диссертант отмечает нормативное значение социологии архитектуры, что позволяет рассматривать ее как коммуникацию между поколениями и «средство коммуникации» (Й. Фишер) общества, визуализирующее происходящие в нем процессы. Социальные субъекты реализуют себя через архитектурные коммуникационные предложения с помощью застроенного «жизненного пространства», к которому они тяготеют, подстраиваются и изменяются.
Социологический подход, применяемый в изучении архитектурного пространства через исследование частных проблем, способен вывести на рассмотрение социальных задач, что не всегда способены сделать архитекторы и градостроители в силу поставленных перед ними задач. Создание оптимального для множества социальных субъектов архитектурного пространства возможно только при совместной деятельности архитектора, социолога и потребителя (Р. Смит, В. Бани).
Диссертант разделяет позицию Х. Делитц, который считает, что архитектура – одно из средств отражения культуры и всех общественных изменений, поскольку именно она делает их наглядными, при этом не только отражая социальные процессы, но и оказывая на них воздействие благодаря своей особой материальности и наглядности. Архитектура с ее четырехмерной материальностью способствует тому, что появляются новые действия и образцы поведения, что делает ее социально эффективной, создает особые типы взаимодействия. Архитектурные объекты создаются в «микросоциологической плоскости» в районах физического передвижения населения и в соответствии с его представлениями, что имеет отношение к социальному взаимодействию.
В контексте представленных подходов находится теория социального пространства, пространства потоков и пространства мест М. Кастельса. Он утверждает, что общество построено вокруг потоков (повторяющихся систематических взаимодействий): капиталов, информации, технологий, взаимодействий, изображений, звуков и символов. Потоки есть выражение доминирующих в обществе экономических, политических и символических процессов. Пространственные потоки имеют глобальный мировой характер. В зависимости от сети узлами могут быть мегаполисы, если это экономическая сеть, конкретные населенные пункты или даже учреждения. По мнению М. Кастельса, пространство потоков размывает связь архитектуры и общества, а формы пространственной среды являются одним из наиболее значимых кодов для прочтения базовой структуры господствующих в обществе ценностей. Также ученый считает, что пространственная среда в современном мире выражает новую господствующую идеологию вытеснения пространства мест пространством потоков, подчеркивает, что народы и люди еще живут в конкретных местах, а власть и основные функции организованы в пространстве потоков. Таким образом, архитектурное пространство становится своего рода показателем перехода к новой реальности, где доминируют образцы глобальной архитектуры.
В отечественной науке проблемы социологии архитектуры вызывают интерес у теоретиков архитектуры, в первую очередь следует отметить работы В. Л. Глазычева. Автор подчеркивает, что архитектуру следует рассматривать как среду функционирования людей, именно поэтому необходимо находить «мостики перехода» между уровнем общества и архитектуры в целом и уровнем конкретного задания на проектирование. Трактуя предмет социологии архитектуры, В. Л. Глазычев отмечает, что его следует рассматривать через уровень неудовлетворенности пространственными структурами, спроектированными и произведенными в результате деятельности архитекторов.
Диссертант отмечает, что взаимовлияние социальных процессов и формирования архитектурного пространства рассматривалось не только в контексте социологии архитектуры, заявившей о себе в 2000-х гг. И в советской архитектуре 20–30-х гг. ХХ в. имели место теоретические социальные модели и проектные эксперименты, воплощенные в архитектурной и градостроительной практике. Например, город Сталинград становится одним из полигонов для воплощения социальных идей. Безусловно, направленность проектных поисков архитекторов 1920-х гг. имела четко выраженную социальную ориентированность и была обусловлена уникальностью социально-политической ситуации в стране. Именно в этот период архитекторы стремились воплотить в пространственных формах утопическую социальную модель ортодоксального социализма. На примере градостроительной структуры Сталинграда наглядно прослеживается влияние и доминирование идеологической составляющей над задачей решения функциональных и социально-экономических проблем города. Большинство архитектурных решений, реализованных в Сталинграде, стали вещественной репрезентацией советской идеологии 30–50-х гг. ХХ в.
Архитектурное пространство представляет собой визуальную «модель культуры», что позволяет выделить еще один аспект – культурологический, представленный в пятом параграфе – «Культурологический контекст архитектурного пространства». Пространственные формы определены представлениями определенной эпохи, и по мнению диссертанта, взаимозависимость в формировании «культурного кода» эпохи и архитектурного пространства очевидны.
Опираясь на диалектику художественной формы А. Ф. Лосева, область архитектурной риторики можно определить как сферу функционирования мифа, а поскольку архитектурное творчество структурирует пространство через придание ему определенных значений в рамках существующей социально-мифологической картины мира, то о каждом архитектурном произведении можно сказать, что оно несет в себе некую смысловую нагрузку.
В культурологических изысканиях следует выделить работы по выявлению смыслов городского пространства. Наиболее проработанная концепция, выявляющая смыслы городского пространства, представлена Ю. М. Лотманом. По его мнению, развитие культуры определяется множеством факторов, одним из которых является пространственный. В соответствии с этим автор определил модель организации культурного пространства России до XVIII в. как центристскую, в которой центром «религиозной и культурной ойкумены» являлась Москва. Однако России нужна была новая столица, представляющая собой своеобразный синтез европейской и русской столиц, ставшая городом-символом. Архитектурный облик этого города должен был оказать влияние на формирование культурного пространства России.
В своих работах, посвященных семиотике Петербурга, Ю. М. Лотман выделяет несколько критериев, необходимых для рассмотрения города как семиотической системы. Он предлагает рассматривать город с различных позиций: «Город как имя», «Город как пространство» и «Город как время». Городское пространство трактуется автором как часть семиотического пространства культуры – «семиосферы».
Особое значение имеют работы теоретика архитектуры А. В. Иконникова, по мнению которого любая архитектурная задача исходит из идеальной модели жизнеустройства и имеет в ней свое оправдание. Периоды стабильного развития общества в формировании архитектурного пространства характеризуются тяготением к традиционным архитектурным формам, а кризис и нестабильность в общественном развитии, как правило, вызывают стремление к экспериментам в формообразовании. В таких неопределенных исторических ситуациях создаются социальные утопии – идеальные модели системного преобразования общественного устройства, в контексте которых существуют и архитектурные утопии, отражающие социальные идеалы в пространственных формах.
По мнению А. В. Иконникова, внимание к архитектуре как важному элементу социальной утопии связано с ее особенностью – сочетанием рационального начала с художественно-символическим. В ХХ в. были предприняты попытки осуществления социальных экспериментов – таких как строительство социализма в России, что, в свою очередь, привело к экспериментам по созданию идеальной пространственной модели, которая бы соответствовала социальным изменениям. Автор вводит понятие «архитектурная утопия» под которой понимается проекция идеалов социальной утопии на модели пространственной организации среды жизнедеятельности социума и отражение принципов утопического сознания на способе формирования произведения архитектуры.
В конце XX в. актуальной стала проблема сохранения провинциальной культуры. Возникла угроза исчезновения исторических городов и провинциального градостроительного пространства, которая связана с процессами глобализации и ростом мегаполисов. Культурологическое осмысление провинциального архитектурного пространства представлено в работах В. Р. Крогиуса, О. А. Швидковского, Э. А. Гольдзамта, Т. Ф. Саваренской, Т. А. Славиной, создавших направление, называемое «практической культурологией градостроительного наследия». Широкое распространение местных знаково-символических структур в провинциальной градостроительной практике («диалекты культуры») на фоне тотальной гиперурбанизации делает актуальной проблему их интерпретации.
Таким образом, представление об архитектурном пространстве всегда связано со смысловым полем культуры, в котором и происходит создание пространственных форм, объединенных социально-значимой информацией в архитектурное пространство.
В первой главе были рассмотрены различные подходы в понимании того, что собой представляет архитектурное пространство. Из нее явствует, что данное понятие не имеет терминологического единства, и большинство авторов вводят понятие «архитектурное пространство» как вспомогательный инструментарий для объяснения других феноменов. Возникает опасность дефрагментации в понимании архитектурного пространства. Преодолеть эту тенденцию можно, рассматривая архитектурное пространство в аксиологическом контексте. Однако не учитывая работ по архитектурной теории, эстетике и культурологии, только на методологическом уровне философии культуры сделать это весьма трудно. Следует учитывать, что влияние подобных работ носит скорее прагматический характер, ограничивая аксиологический потенциал данного понятия. На наш взгляд, рассматривать архитектурное пространство необходимо как социокультурный феномен. Это можно сделать в категориальном поле философии культуры.
Данная проблема исследуется во второй главе под названием «Архитектурное пространство как социальный феномен», состоящей из двух параграфов.
В первом параграфе – «Социальная составляющая архитектурного пространства» – диссертант рассматривает формирование архитектурного пространства как форму социальной деятельности, отраженную в пространственных формах.
Архитектурное пространство материально фиксирует в пространственных формах социальные процессы, что позволяет считать его одним из системообразующих элементов социального пространства. Ценности индивида, семьи, социальной группы имеют свое воплощение в пространственных формах и отражены в планировочной структуре дома, конкретных поселений, городов и регионов. Структура социального пространства фиксируется через оппозиции: «свое» (социально освоенное) – «чужое» (не освоенное); сакральное (символические доминанты) – обыденное (повседневное пространство); публичное – приватное; элитные – периферийные кварталы.
В диссертационном исследовании рассматривается понятие «жизненный мир человека», соотносимого с миром человеческой повседневности, под которым понимается социально освоенное пространство, в котором присутствует структура знакового взаимодействия. Повседневное пространство социального субъекта формируется под воздействием его групповой принадлежности и определенным образом пространственно организуется. Повседневное пространство маркировано социально-значимыми архитектурными объектами, объединяющими общность. Стихийно формируется повседневное пространство субкультур, где архитектурные объекты выполняют роль пространственных маркеров, затем появляются сакральные объекты – храмы как архитектурные доминанты, устанавливающие социальные границы между «своим» и «чужим» миром, что приводит к появлению в крупном городе социальной общности, имеющей свои «закрытые» пространственные зоны.
Архитектурное пространство способно вывести человека из повседневных социальных практик в иную «конечную область смысла» (А. Шюц) с помощью открытых пространств (городские площади, парки, скверы, набережные). Данные объекты позволяет человеку выйти за пределы повседневности. Немаловажную роль в их эмоциональном восприятии составляет реальный или вымышленный контекст (история места, метафоры), который и формирует эмоционально-значимые объекты архитектурного пространства. Такие пространства выполняют интегративную функцию, поскольку они ориентированы на всех социальных субъектов городского пространства.
Включение российского общества в глобальную социокультурную среду порождает необходимость создания открытых пространств, ориентированных на потоки туристов, мигрантов и представителей бизнеса, «транзитных пространств», где пространство выполняет роль социокультурного посредника, позволяя индивиду адаптироваться в незнакомой для него среде. В глобальном соперничестве за инвестиции между городами и регионами побеждают те, которые создают уникальные открытые пространства, вызывающее эмоциональный отклик у субъектов его восприятия. Социально-экономическое благополучие города и региона зависит от создания успешного бренда и его реализации в архитектурном пространстве.
В структуре социального пространства выделяется публичное пространство города, под которым понимаются традиционные общественные места. В настоящий момент происходит идеализация сегрегированного бесконфликтного общества, функционирующего в «закрытых пространствах». Данная тенденция связана со стремлением социальных или этнических групп к обособлению, а также с утратой политического потенциала публичных пространств, замещенного ценностями потребления. В третьем тысячелетии появилась новая форма публичного пространства – торгово-развлекательный центр, сочетающий в себе торговые, развлекательные и публичные функции. Данные архитектурные объекты в современном социальном пространстве крупных городов превратились в социально-значимыми доминанты, пространственно организующие территориальную общность. В тоже время наблюдается процесс возрождения национальных региональных «памятных мест», что дает возможность общности сохранить свою идентичность. Диссертант приходит к выводу о том, что организация публичного пространства взаимосвязана с социокультурными процессами, их пространственным воплощением в архитектурном пространстве.
В диссертации архитектурное пространство рассматривается как составляющая социокультурного пространства, под которым понимается отражение духовного в предметно-вещественном. Архитектурное произведение представляет собой хронотоп и имеет специфическое поле временности и пространства, которое создается для оценки не только современниками, но и последующими поколениями, что позволяет ему быть транслятором ценностей в долговременной перспективе. Архитектурное пространство состоит из разновременных архитектурных объектов. Они подвержены постоянным интерпретациям, которые создают пласты социально-значимой информации, по которым можно проследить ценностные предпочтения или «культурные коды» определенной эпохи.
В социокультурное пространство включены сакральные объекты архитектурного пространства, т. е. объекты, имеющие бесспорную ценность для всех социальных субъектов, независимо от их групповой принадлежности. Это своего рода идеальные образцы, имеющие экзистенциальную значимость для человека. Таковыми являются храмы, объекты социокультурного наследия (Мамаев курган, Кремль, Вечный огонь). Социальное взаимодействие в границах данных объектов подчинено ритуалу, отступление от которого регламентируется моральными нормами, принятыми в данном социокультурном пространстве. Философская специфика исследования архитектурного пространства в социокультурном контексте заключается в анализе его ценностного содержания и трансформации в условиях глобального мира.
Проведенный диссертантом анализ позволяет сделать вывод, что архитектурное пространство выступает как транслятор базовых ценностей в повседневных практиках индивида и территориальной общности. В публичном пространстве этот феномен рассматривается как фактор, способствующий формированию общественного самосознания, а в социокультурном поле – является системообразующим элементом в конституировании региональной и национальной идентичности.
На основании данного анализа, архитектурное пространство, во-первых, является транслятором ценностей, позволяющим индивиду или социальной группе быть включенными в социокультурное поле; во-вторых, формой социальной деятельности по созданию институциональных программ и, в-третьих, фактором формирования национальной и региональной идентичности.
Одним из обстоятельств, объединяющих городскую общность в современном мире, является совместная территория проживания, на которой осуществляется социальное взаимодействие людей, тогда как общие ценности, цели, деятельность и идентификация зачастую отсутствуют. В западной литературе появилось понятие «соседские сообщества», или территориальная община, компактно проживающая на небольшой территории. Глобальные социально-экономические процессы ускоряют процесс создания территориальных сообществ, способных влиять на организацию своего жизненного пространства, в том числе и архитектурной среды. «Соседские сообщества» (территориальные общины), являясь формой коллективного самоуправления, могут способствовать решению вопросов социального развития территории и сохранять элементы пространственной среды малой родины, тем самым противостоя всеобщей унификации.
Территориальные общности были разрушены в советский период, когда основополагающей социальной единицей стал первичный профессиональный коллектив. По мнению А. А. Зиновьева, жизнедеятельность человека была искусственно ограничена рамками трудового коллектива. Место жительства и соседские взаимоотношения зависели от социального положения индивида в коллективе, поскольку расселение и получение материальных благ находились в ведении производственной организации. Любые формы проявления самодеятельности по созданию территориальных сообществ не приветствовались, традиция их организации отсутствует, что на практике приводит к созданию в настоящий момент нежизнеспособных объединений, не способных влиять на организацию архитектурного пространства.
В современном мире формирование архитектурного пространства зависит от выбора крупными корпорациями мест для размещения своего производства и офиса, роли властных структур в распределении недвижимости и стоимостью земли. Эти факторы являются главными в изменении архитектурного пространства и создании новых архитектурных форм. Так, крупные инвесторы (государственные и частные) определяют ценностные доминанты, воплощенные в пространственных объектах современного города.
Обычно крупномасштабный архитектурный проект осуществляется в переломную эпоху, когда происходит смена ценностных ориентаций. На протяжении всей истории культуры амбициозные социальные проекты сопровождались попытками (удачными и не совсем) создать архитектурные объекты, способные зафиксировать идеологическую модель в пространственной форме. Собственно, каждая переломная эпоха имеет знаковый архитектурный объект, воплощающий ее социокультурную модель.
Разрушение храмов в 20–30-е годы ХХ в. способствовало разрушению территориальной идентичности в нашей стране, поскольку храм являлся ценностной пространственной доминантой поселения любого типа, будь то район города или село, которая пространственно и социально структурировала территориальную общность. И наоборот, желая возродить национальное самосознание, в первую очередь восстанавливают или вновь создают социально-значимые архитектурные объекты. Помимо национальной идентичности для человека важно осознание своей принадлежности к территориальной общности, что обозначается понятием «территориальная идентичность».
В настоящий момент территориальная идентичность имеет опасную тенденцию, в соответствии с которой культура «центра» (столицы) признается в качестве абсолютного образца при формировании архитектурного пространства. Причем для столичного архитектурного пространства образцами являются универсальные транснациональные образцы массовой культуры в архитектурном строительстве. На наш взгляд, социально-пространственная среда человека в сложившейся ситуации тотальной глобализации остается важным фактором, помогающим сохранить территориальную идентичность. При формировании такой среды необходимо сберегать и создавать те архитектурные объекты, которые обладают региональным своеобразием и способствуют укреплению территориальной общности. Отсутствие регионального и этнокультурного разнообразия, непосредственно отраженного в пространственных формах, может привести к проблемам в самоидентификации индивида, как на этническом, так и на государственном уровне. Архитектурное пространство, таким образом, представляет собой феномен, способствующий самоидентификации различных социальных субъектов.
Диссертант приходит к выводу, что архитектурное пространство необходимо рассматривать с позиций оценивания в контексте субъектно-объектных отношений. Можно предположить, что его содержание предстает в «снятом» виде через оценку субъекта, а механизм восприятия архитектурных объектов будет тождественен механизму присвоения ценностей.
Во втором параграфе – «Пространственные архетипы и их роль в формировании архитектурного пространства» – диссертант рассматривает пространственные архетипы как социально-значимые инварианты архитектурного пространства, которые транслируются на протяжении тысячелетий, несмотря на изменения в общественном устройстве и уровне технического прогресса.
Понятие «архетип» введено в научный оборот К.-Г. Юнгом, который дал ему культурологическое обоснование. Архетип коллективного бессознательного, по его мнению, представляет собой первообраз, его ментальность инстинктивна и не имеет рационалистической рассудочности.
По мнению К.-Г. Юнга, в каждом отдельном человеке помимо личных воспоминаний есть великие «изначальные» образы, унаследованные возможности человеческого представления в том их виде, какими они были издавна. Он подчеркивал, что по наследству передается лишь возможность представления и лишь небольшая часть людей способна данную информацию вычленить и транслировать. В нашем случае вычленить пространственные архетипы способны архитекторы, которые по роду своей профессиональной деятельности транслируют и создают новые пространственные формы.
Пространственные архетипические образы четко фиксированы и неизменяемы, их можно проследить на примере сохранившихся архитектурных объектов, тогда как другие архетипы-образы не всегда имеют такую четкую фиксацию.
Наиболее ценными мы воспринимаем те архитектурные формы, которые существуют в человеческой культуре уже много тысячелетий. Они органично входили в целостное мировосприятие древнего человека и, как осознанные или неосознанные представления, передавались в его пространственных образах. Несмотря на длительный путь социального развития общества, антропологические характеристики человека остались почти без изменения. Существуют базовые пространственные формы, которые всегда воспринимаются как семантически, так и эстетически насыщенные, именно их мы и называем архитектурными архетипами.
Пространственные архетипы, имея в своей основе образ, не могут быть переведены в рациональную плоскость прямолинейно и однозначно, что порождает вариативность пространственных решений. Архитектурное произведение представляется своего рода «технической упаковкой» для пространственного архетипа. Меняются стили, идет активный поиск архитектурной формы, но только наличие пространственных архетипов дает человеку полную включенность в среду его жизнедеятельности и создает ощущение миропорядка в противоположность хаосу, что, в свою очередь, определяет наши эстетические оценки архитектурных объектов, поскольку прекрасное в архитектуре – это соразмерность и целостность.
Базовым архетипом архитектурного пространства является архетип центра. Понятие «центр» в архаической картине мира всегда являлось зоной особой сакральности, где осуществляется связь трех основных пластов вертикальной иерархии мироустройства – подземного, земного и небесного. «Мировая гора», «мировое дерево», «столб» при этом выполняют функцию непосредственного инструмента этой связи, именно поэтому они трактуются как «ось Мира» и начало пространственного отсчета. Архетип центра прослеживается в храмовом зодчестве. Храмы всегда располагались в центре пространства жизнедеятельности общины, впоследствии городской общности. Так, г. Царицын, как и другие города дореволюционной России, был структурирован вокруг архитектурных доминант, которыми служили храмы, объединяющие локальные территориальные общины. Человек или община были социально «привязаны» к такому центру, поскольку он имел многофункциональное значение – место соборного единства, раскрывающее не только внешнее, видимое соединение людей в каком-либо месте, но и постоянную возможность такого соединения на основе духовной общности, оповещение в случае опасности, сбор по праздничным дням, коммуникативный центр. Главным условием было расположение в зоне видимости и досягаемости. Таким образом, город представлял собой многоуровневую систему социальных пространств, структурно объединенную храмовой архитектурой, транслирующей архетип центра.
История градостроения свидетельствуют об ориентации любой формы поселения на сакральный центр, которым может являться храм или исторический центр. В современном мегаполисе центр также сакрален, мы имеем дело или с историческим ядром, архитектурным пространством, которое служит базовым элементом национальной идентичности, или с бизнес-центром. Именно поэтому он вновь становится непригодным для проживания человека, что объясняется, прежде всего, отсутствием инфраструктуры повседневного пространства человека.
Другим базовым пространственным архетипом является архетип границы. Граница может носить социальный, конфессиональный, государственный, национальный или какой-либо другой характер, а разделяющими маркерами зачастую становятся архитектурные объекты. Границу можно определить как черту, отделяющую порядок от хаоса, «свое» от «чужого», «безопасное» от «враждебного». Любая культура разделяет мир на внутреннее («свое») пространство и внешнее («чужое»), сакральное и профанное.
Пространственный архетип границы отделяет внутреннее пространство от внешнего, что является для человека основой психологической защищенности. Ограда двора, крепостная стена, квартал, площадь – примеры пространственных границ. Функция любой границы сводится к ограничению проникновения «чужого» элемента, например, дом и усадьба отделены от внешнего мира дверью и забором, и чем человек социально менее защищен, тем забор выше, а дверь толще. Переход от внешнего пространства к внутреннему всегда символически означен. Городские ворота, улица, переулок, дверь, передняя и только затем жилище. Город – это та же граница, разделяющая и противопоставляющее внутреннее и внешнее, «свое» и «чужое».
В современной системе социальных взаимоотношений мы имеем свободу пространственных перемещений, то есть любой житель города может посетить любую его точку. Но как показали исследования К. Линча, обитатели бедных кварталов крупнейших городов никогда не были в парадной части города и не имеют ясного представления о нем. В каждом крупном городе совершаются локальные перемещения, при которых движение не выходит за границы кварталов или районов. Имеем ли мы в таком случае дело с единым социальным образованием, называемым городом?
Пространственный архетип границы можно проследить и в социокультурных проявлениях современной действительности. Архетип границы включает в себя как пространственные преграды, так и социальные.
Архитектурное пространство связано не только с физическим перемещением человека и с воображаемым преодолением тех или иных границ. Граница, ограничивающая определенное пространство и разделяющая его на внутреннее и внешнее, мыслится как процесс перехода. Архетип границы вычленяет оппозиции «провинция – столица», «центр – периферия». Любая социальная общность, как в пространственном, так и в социально-ценностном контексте имеет «центр» с четкими границами и «периферию». «Центр» выполняет функции сакрального ядра, и именно поэтому ему необходима четко очерченная граница, роль которой выполняют архитектурные объекты, если мы имеем дело с городской средой, и природные, когда речь идет о сельском поселении. Социокультурное пространство, таким образом, визуально и функционально подвержено сакральной маркировке.
Центр архитектурного пространства города, регламентирует и транслирует социально-значимые ценности социальной общности. Именно в нем происходят радикальные изменения архитектурного пространства при изменении социально-ценностных установок общества, будь то социальные эксперименты или новации. Тогда как на периферии мы наблюдаем культуру повседневности, в которой изменения могут не происходить достаточно длительное время. Если обратиться к оппозиции «столица – провинция», то архитектурное пространство малых городов не менялось столетиями, тогда как столичные города подвергались архитектурным модернизациям под влиянием новой социально-политической парадигмы. Здесь также работает архетип границы, разделяющий два мира: мир провинции и мир столичных городов.
В архитектурном пространстве современного города архетип границы выявляется и в отдельных архитектурных объектах, так называемых переходных пространствах, к которым относятся пассажи, торгово-развлекательные центры и аналогичные доступные горожанам многофункциональные общественные пространства. Подобные архитектурные объекты в современном архитектурном пространстве города являются как архитектурной, так и социальной доминантой. Их отличает активная коммуникативная составляющая, защита от неблагоприятных факторов городского окружения, обеспечение повседневных запросов населения и адаптивность к различным видам деятельности.
Многофункциональные архитектурные объекты, являясь открытым общественным пространством, служат своеобразной границей мира реального города и глобального мира. Происходит детерриториализация с потерей привязки происходящих социальных процессов к реальному архитектурному пространству. Следовательно, для индивида посещение таких объектов представляет собой «выход» за пределы его социокультурной модели, а данный архитектурный объект есть своего рода граница, разделяющая два социокультурных пространства.
Таким образом, диссертант приходит к выводу, что пространственные архетипы являются значимыми базовыми ориентирами архитектурного пространства, являясь при этом эмоционально предзаданными элементами формирования архитектурных форм.
В третьей главе «Архитектурные объекты в структуре архитектурного пространства» рассматривается мировоззренческая и идеологическая роль архитектурных объектов, городское пространство и определен информационный потенциал архитектурных памятников.
В первом параграфе – «Социальный смысл объектов архитектурного пространства» – рассматривается архитектурный объект как ценностный феномен, выполняющий роль транслятора социально-значимой информации.
Архитектурные объекты, с одной стороны, являются утилитарными, и при их восприятии мы обращаем внимание на их объективные характеристики – техническую конструкцию, примененные материалы, функциональность. С другой стороны, они представляют собой произведения искусства, поэтому воспринимаются эмоционально и рассматриваются как ценность. Такое сочетание приводит к дуализму восприятия, и если в архитектурной практике решение конкретных функциональных задач приоритетно, то наша задача – обратить внимание на социокультурный смысл архитектурного объекта.
Диссертант полагает, что архитектурный объект является важным элементом в системе общественных отношений, выполняя мировоззренческую и идеологическую функции. Идеологическая функция заключается в том, что пространственные объекты являются носителями социальных ценностей и активно влияют на человеческое сознание любой эпохи. Архитектурные объекты являются для людей символическими идеологическими ориентирами.
Архитектура фиксирует героические события и транслирует их через пространственные формы социальным субъектам. Примером тому служит архитектура Сталинграда. Еще в военные годы появляется идеологическая потребность разработки концепции города-ансамбля как памятника Победы. Сталинград должен был стать идеальным городом- монументом, отражением парадно-триумфальной идеологии послевоенного времени. Восстанавление Сталинграда началось с создания проектов мемориалов Великой Отечественной войны, и не случайно первое, что люди начинают восстанавливать после битв и разрухи – это алтари и храмы как социально-значимые ценности и пространственные ориентиры. Таких примеров, когда город строился одномоментно, в истории градостроительства немного. В данном случае формирование архитектурного пространства происходило не путем «накладывания» одного пласта на другой, а единовременно создавалась идеологическая модель, которая должна была быть отражена в архитектурных объектах, определяющих статус города как города-славы, города-победителя и города-триумфа.
Мировоззренческая функция архитектурного объекта проявляется в том, что он представляет собой в сжатом виде пространственную модель, отражающую идею миропорядка в противоположность хаосу. Такая модель должна быть овеществлена, «означена», и эту функцию выполняют архитектурные объекты, в частности, храмы. В мировоззрении любой эпохи в структурной организации храма мы можем проследить идею мироустройства. Так, в интерьере храма в подкупольном средокрестии четко выражена вертикальная ось, символизирующая мистическую оппозицию «земля – небо», сакральной кульминацией которой является купольная полусфера с образом Вседержителя.
Архитектурный объект является важным элементом в процессе взаимодействия различных социокультурных систем. Мы знаем примеры многих цивилизаций, переставших существовать, но оставивших нам в наследство архитектурные объекты (египетские пирамиды, зиккураты и т. д.), которые стали частью нашей социокультурной системы. В отличие от других материальных артефактов, архитектурные объекты более долговечны, именно поэтому они консервируют в себе культурные коды прошедших эпох. Объекты архитектурного пространства не нейтральны, они несут в себе смыслы, которые воспринимаются той или иной эпохой как более или менее ценностно-значимые, но их трактовка меняется под воздействием социокультурных изменений. Со временем данный объект может интерпретироваться иначе, причем таких информационных напластований, в которых преломляются уже реалии другой исторической эпохи, может быть несколько.
Избыточность и долговечность информации, заложенной в архитектурных объектах, подтверждает необходимость сохранения ранее созданного архитектурного наследия, всех содержащихся в нем данных, независимо от того, готов ли социальный субъект в настоящее время к их оценке.
Важным условием функционирования архитектурных объектов является эстетическая составляющая, поскольку именно она в меньшей степени подвержена сиюминутным оценкам, что позволяет произведениям искусства быть своеобразными «проводниками» социально-значимой информации во времени. На наш взгляд, существует прямая зависимость между эстетической составляющей архитектурного объекта и его идеологической и мировоззренческой функциями. Объекты архитектурного пространства создаются как эстетические сообщения, обладающие высокой информативностью.
Во втором параграфе – «Образ города в традиционной и современной культуре» – анализируется город как целостное архитектурное пространство.
Архитектура во все времена воспринималась как деятельность по идеальному формированию пространства, а город – как социальная структура в определенных границах. Он рассматривался как возможность для социальных экспериментов, где архитектурные объекты создавались как социокультурные доминанты, способные оказать активное воздействие как на человека, так и на группу людей, например, горожан.
Каждая историческая эпоха создает свою модель городского пространства, так что вполне допустимо говорить о том, что архитектурное пространство города является отражением тех социокультурных процессов, которые происходят в обществе.
Если храм является символическим ядром и идеальным образом миропорядка, то город как наиболее структурированный элемент архитектурного пространства всегда соотносился с идеальным образом общественного устройства. Прослеживая эволюцию города, понимаешь, что в любую эпоху он являлся зримым, образным выражением доминирующей культуры, идеалов, ценностей и социально-политических ориентиров общества.
Становление государственности, признание легитимности новой власти всегда находило отражение в градостроительных формах. Город представляет собой целостное архитектурное пространство, где зарождаются, развиваются, проживаются все процессы государственного строительства, поэтому во все времена он является своеобразной декорацией к ним. Это позволяет нам определять город как пространственное отображение социокультурных процессов, особую форму бытования культуры, способствующую установлению отношений гармонии между личностью и внешним миром. Автор согласен с трактовкой города, представленной А. Ахиезером, в которой город рассматривается как «социокультурно-территориальное образование», где каждая точка его территории имеет определенный ценностный смысл.
Диссертант приходит к выводу, что стремление к мифическому идеальному прошлому и сохранению города без каких-либо изменений архитектурных объектов города, не решит проблемы формирования его пространственной среды. Следует признать, что город есть сообщество горожан, живущих в настоящем, что он должен постоянно находиться в развитии, ибо как только активные социально-экономические процессы прекращаются, то начинается период стагнации и постепенного угасания города как социокультурного образования. Город как социальный организм должен функционировать и развиваться в соответствии с постоянно меняющимися потребностями современной жизни. Таким образом, инновационные преобразования имеют устойчивую значимость. Но осуществлять очередной радикальный эксперимент по изменению архитектурного пространства в ситуации уже исторически сложившихся городов также недопустимо. Объектами сохранения становятся не только отдельные здания, но и старые кварталы, исторические центры, вплоть до города в целом.
По мнению диссертанта, город следует понимать как место жизнедеятельности людей, имеющих целостное социокультурное пространство. Такое пространство формируется под влиянием множества факторов, в том числе и пространственных практик.
В третьем параграфе – «Архитектурные памятники и их роль в формировании архитектурного пространства» – рассматривается архитектурный памятник и его социокультурная значимость в организации архитектурного пространства города.
Основным элементом культурного наследия, который можно четко вычленить, является архитектурный памятник. Именно он является связующим звеном между цивилизациями и поколениями людей. Памятники архитектуры оказывают влияние на формирование социальной среды и общественных ценностей. Архитектурные объекты всегда использовались в качестве ключевого элемента всех ранее созданных и создаваемых идеологических систем, поскольку именно они демонстрировали незыблемость и несокрушимость провозглашаемых социально-значимых ценностей.
В практике российской государственной системы действительную ценность архитектурного наследия определяет его реальный пользователь: одни объекты могут реставрироваться и быть общеизвестными (разрекламированными), другие – разрушаться, независимо от общепризнанной культурной ценности. Само место комплекса в иерархии культурного пространства территории устанавливается локальной практикой управления.
Диссертант подчеркивает, что нельзя говорить о памятнике как о фиксированной данности. Каждая культура определяет свою парадигму того, что следует помнить, а что подлежит забвению. Иерархия ценностей, так или иначе, связана со структурными взаимозависимостями человеческого сообщества. И когда эти структурные связи нарушаются, то меняется система культурных ценностей и парадигма памяти-забвения. Любой сохранившийся архитектурный объект не является памятником, т. к. для того, чтобы им стать, он должен быть «включенным» в жизненную среду субъекта.
По мнению диссертанта, следует обратить внимание на архитектурный памятник как на информационный потенциал, заложенный в нем в сжатом виде. Но следует оговориться, что в сжатом виде могут храниться только социально-значимые ценности, иначе они не подлежат дешифровке последующими поколениями. Существуют определенные базовые ценности, передающиесяся из поколения в поколение, а также те ценности, которые имеют смысл только на определенном этапе социального развития и адекватны конкретным социальным процессам.
Диссертант приходит к выводу, что отношение к памятникам архитектуры формирует общество, а интерпретация информации, заложенной в них, зависит от общественных предпочтений. В зависимости от политических пристрастий «вычленяются» архитектурные объекты, выступающие ценностными ориентирами идеологической модели общества. Отношение к памятникам архитектуры, таким образом, обусловливается социальным заказом, который приписывает им смыслы, первоначально в них не заложенные. В свете сказанного можно предположить, что мы имеем дело с волнообразным процессом, в котором существуют периоды повышенного интереса к архитектурному объекту и периоды его забвения.
В Заключении подводятся итоги, формулируются выводы и намечаются перспективы дальнейшей разработки темы.
Список работ, опубликованных по теме диссертации
Монографии
1. Назарова, М. П. Архитектурное пространство как социокультурный феномен / М. П. Назарова. – Волгоград : Изд-во ФГБОУ ВПО ВолгГАСУ, 2010. – 136 с. (8,8 п. л.).
2. Назарова, М. П. Социокультурные архетипы в структуре архитектурного пространства / М. П. Назарова. – Волгоград : Изд-во ФГБОУ ВПО ВолгГАСУ, 2011. – 238 с. (10,9 п. л.).
Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК
3. Назарова, М. П. Архитектурное пространство как социокультурный феномен / М. П. Назарова, Ю. А. Янушкина // Вестник ВолгГАСУ. Серия: Гуманитарные науки – Волгоград, 2006. – Вып.5 (11). - С. 54 – 58. (0,4 п. л.).
4. Назарова, М. П. Архетипы архитектурного пространства / М. П. Назарова // Вестник ВолгГАСУ. – Волгоград, 2006. – Вып.7 (19). Серия: Гуманитарные науки. – С. 61-68. (0,4 п. л.).
5. Назарова, М. П. Социальный смысл архитектурных объектов / М. П. Назарова, Д. Н. Сидельников //Вестник ВолгГАСУ. – Волгоград, 2007. – Вып.9 (24). Серия: Гуманитарные науки. – 32-39. (0,4 п. л.)
6. Назарова, М. П. Архитектурные памятники Сталинграда / М. П. Назарова // Социология города. – Волгоград, 2008. – № 1.– С. 68 - 72 (0,4 п. л.).
7. Назарова, М. П. Информационный потенциал памятников городской архитектуры / М. П. Назарова // Социология города. – Волгоград, 2009. – № 2. –С. 41 - 45 (0,4 п. л.).
8. Назарова, М. П. Город как социокультурный феномен / М. П. Назарова // Социология города. – Волгоград, 2010. – № 4.– С. 3 - 6 (0,3 п. л.).
9. Назарова, М. П. Социометрия городской культуры / М. П. Назарова, М. А. Рыблова // Социология города. – Волгоград, 2010. – № 4.– С. 32 - 36 (0,4 п. л./0,2 п. л.).
10. Назарова, М. П. Социология архитектуры и ее роль в формировании архитектурного пространства современного города / М. П. Назарова // Социология города. – Волгоград, 2011. – № 3.– С. 10 – 14. (0,4 п. л.).
11. Назарова, М. П. Основные подходы в исследовании архитектурного пространства / М. П. Назарова // Экономические и гуманитарные исследования регионов. – Ростов-на-Дону, 2012. – № 1.– С. 118 – 123. (0,5 п. л.).
12. Назарова, М. П. Социокультурный потенциал архитектурного пространства города / М. П. Назарова // Экономические и гуманитарные исследования регионов. – Ростов-на-Дону, 2012. – № 2. – С. 138 - 143. (0,5 п. л.).
13. Назарова, М. П. Архитектурное пространство города: культурологический аспект / М.П. Назарова // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. – Волгоград, 2012. – № 3(67).– С. 73-77 (0,4 п.л.).
14. Назарова, М. П. Социокультурные смыслы архитектурных объектов / М.П. Назарова // Вестник Волгоградского государственного университета. – Волгоград, 2012. – № 1 (16). – С. 111-114 (0,4 п.л.).
15. Назарова, М. П. Архитектурные памятники в структуре культурно-исторического наследия / М.П. Назарова // Вопросы культурологии. – М., 2012.– № 6. – С. 60 – 64. (0,4 п. л.).
16. Назарова, М. П. Исчезнувший и возрожденный: архитектура Сталинграда до и после Сталинградской битвы / М. П. Назарова // Социология города. – Волгоград, 2013.– № 1. – С. 20 – 26. (0,5 п. л.).
Глава в коллективной монографии
17. Назарова, М. П. История поселений Иловлинского района / М.П. Назарова // Свод памятников истории и культуры Иловлинского района Волгоградской области: монография / А. А. Назаров.– Волгоград : Принт, 2010. – 152 с. (17,7 п. л./2,1 п. л.).
Публикации в других научных изданиях
18. Назарова, М. П. Охрана исторических памятников как патриотическая деятельность / М. П. Назарова, Т. М. Пермяк // Патриотическая идея накануне ХХ1 века: прошлое, или будущее России : материалы междун. науч.-прак. конф. – Волгоград, 1998. - С. 228-232 (0,3 п. л.).
19. Назарова, М. П. Роль памятников в нравственном воспитании молодежи в кризисном обществе / М. П. Назарова // Реализация государственной молодежной политики как условие социализации молодежи: материалы Всероссийской науч.-прак. конф. – Волгоград, 2000. - С. 72-76 (0,3 п. л.).
20. Назарова, М. П. Архитектурные памятники и социокультурные архетипы / М. П. Назарова // ХХ1 век: будущее России в философском измерении. Социальная философия и философия политики. – Екатеринбург, 1999. - С. 153 - 155 (0,4 п. л.).
21. Назарова, М. П. Архаическое сознание и постиндустриальная цивилизация / М. П. Назарова // Наука, искусство, образование на пороге третьего тысячелетия: Материалы междун. конгресса. – Волгоград, 2000.- С. 44 -47 (0,3 п. л.).
22. Назарова, М. П. Интерпретация «вечных» вопросов в средствах массовой информации / М. П. Назарова // Философские и психолого-педагогические проблемы современного высшего образования. – Кисловодск, 2001.- С. 124-126 (0,3 п. л.).
23. Назарова, М. П. Архаическое сознание и современность / М. П. Назарова // Диалог и культура современного общества. – Волгоград, 2001. – С. 54-57. (0,4 п. л.).
24. Назарова, М. П. Роль памятников культуры в формировании общественного мнения / М. П. Назарова // Социогуманитарные исследования» Выпуск 1. – Волгоград: Изд-во ВолгГАСА, 2002. – С. 67-74. (0,5 п. л.).
25. Назарова, М. П. Памятник как социальный феномен / М. П. Назарова // Гуманитарное образование и медицина. – Волгоград: Изд-во ВолГМУ, 2006. - С. 35 – 39. (0,6 п. л.).
26. Назарова, М. П. Архитектурное пространство как социокультурный феномен на примере г. Волгограда / М. П. Назарова // Модернизация и традиции – Нижнее Поволжье как перекресток культур : материалы междун. науч.-прак. конф. – Санкт-Петербург – Волгоград, 2006. - С. 45- 48 (0,2 п. л.).
27. Назарова, М. П. Объекты архитектурного пространства как трансляторы ценностей / М. П. Назарова // Человек в современных философских концепциях : материалы междун. науч.-прак. конф. – Волгоград, 2007. – С. 33 – 36. (0,2 п. л.).
28. Назарова, М. П. Архитектурное пространство городской среды/ М. П. Назарова // Res paedagogica – Волгоград, 2008. – № 2. – С. 149-154 (0,5 п.л.).
29. Назарова, М. П. Архитектурные памятники и их роль в формировании традиции / А.А. Назаров, М.П. Назарова //Гуманитарное образование и медицина. Сб. науч. трудов. Т. 64. Вып. 1. – Волгоград, 2009. С. 79 – 87. (0,5 п. л.).
30. Назарова, М. П. Роль памятников культуры в общественном самосознании / М. П. Назарова // Россия и мировое сообщество в контексте посткризисного развития: материалы междун. науч. конф. Ч. 3. – М. : МИЭП, 2011. – С. 165 – 171. (0,2 п. л.).
31. Назарова, М. П. Региональные особенности культурного наследия Волгоградской области/ О. В. Галкова, А. А. Назаров, М. П. Назарова // Традиции патриотизма в культуре и истории России : сб. материалов научн.-практ. конф. 2009-2010 гг. – Волгоград : Изд-во «Панорама», 2011. – С. 146-150 (0,4п. л./0,2 п. л.).
32. Назарова, М. П. Роль архитектурных памятников в формировании региональных брендов / М. П. Назарова // Качество жизни как фактор формирования гражданского общества : материалы Всерос. науч.-практ. конф., 6–7 окт. 2011 г. – Волгоград : Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2011. – С. 216-217 (0,2 п. л.).
33. Назарова, М. П. Архитектурные памятники и их роль в формировании социального пространства города / М. П. Назарова // Память и памятники : материалы семинара, проведенного Волгогр. Гос. ун-том и Ин-том Кеннана Междунар. науч. Центра им. Вудро Вильсона. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2012. – С. 102 – 106. (0,3 п. л.).
34. Назарова, М. П. Религиозный фактор в культурном наследии Саратовского Поволжья / М. П. Назарова, О. Н. Савицкая // Культурное наследие нижневолжского и волго-донского регионов: проблемы изучения, сохранения и использования : материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Волгоград, 2011. – С. 57 – 59. (0,2 п. л.).
35. Назарова, М. П. Архитектурное пространство как социокультурная целостность / М.П. Назарова // Философия в современном мире: диалог мировоззрений : материалы VI Российского философского конгресса. Т. 1. – Нижний Новгород, 2012 – С. 391. (0,03 п. л.).
