Житийные мотивы в романе николая островского как закалялась сталь
На правах рукописи
КРАСНОВА Наталья Александровна
ЖИТИЙНЫЕ МОТИВЫ В РОМАНЕ НИКОЛАЯ ОСТРОВСКОГО
«КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ»
Специальность 10.01.01 – русская литература
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Саранск 2010
Работа выполнена на кафедре русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы ГОУ ВПО «Поволжская государственная социально-гуманитарная академия»
Научный руководитель: доктор педагогических наук, профессор
Буранок Олег Михайлович
Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор
Жиндеева Елена Александровна
кандидат филологических наук, доцент
Горбунова Алла Ивановна
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Оренбургский государственный педагогический университет»
Защита состоится «___»_________ 2010 г. в ____ ч. на заседании диссертационного совета Д 112.118.02 при ГОУ ВПО «Мордовский государственный педагогический институт имени М.Е. Евсевьева» по адресу: 430007, г. Саранск, ул. Студенческая, 13 б.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Мордовский государственный педагогический институт имени М.Е. Евсевьева».
Автореферат разослан «____»_________ 2010 года.
Ученый секретарь
диссертационного совета О.И. Бирюкова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования. Теория мотивного анализа была подготовлена А.Н. Веселовским, А.Л. Бемом, В.Я. Проппом, О.М. Фрейденберг, В.Б. Шкловским, Б.В. Томашевским, Е.М. Мелетинским, Б.М. Гаспаровым, в настоящее время активно развивается в трудах В.И. Тюпы, И.В. Силантьева, Г.В. Краснова и других отечественных учёных. Наряду с такими категориями анализа, как тема, концепт и символ, мотив выступает универсальным, но в то же время ёмким и точным инструментом анализа как формальной, так и содержательной стороны художественного произведения. Особенно эффективен мотивный анализ в изучении агиографических произведений, где сильно влияние канона и неизбежно использование узнаваемых повествовательных конструкций.
В настоящее время жанр жития переживает второе рождение. С 1988 года Русской православной церкви было разрешено заниматься просветительской и книгоиздательской деятельностью, в том числе – изданием житий. Уже в начале девяностых годов издавалось около 50 наименований житий в год, к концу десятилетия их насчитывалось 140. Активно создаются и издаются жития не только мучеников ХХ века, как, например, жизнеописания святых царственных мучеников Романовых, но и издавна канонизированных святых, в православной традиции не столь популярных, в том числе – католических. На волне интереса отечественного читателя к житийной литературе переиздаются агиографические произведения, написанные и изданные до 1917 года, а также произведения, созданные русскими эмигрантами.
В отечественной науке интерес к житийному жанру имеет большую историю. Свой вклад в изучение агиографии внесли русские исследователи XIX – начала ХХ в. (дореволюционный период): И.С. Некрасов, В.О. Ключевский, И.А. Яхонтов, Ф.И. Буслаев, Ф.А. Рязановский, Н.И. Барсов, Е.Е. Голубинский, А.П. Кадлубовский, Н.И. Серебрянский, П.В. Безобразов, Х.М. Лопарев, Б.М. Соколов. Плодотворной стала работа русских исследователей, оказавшихся после революции за границей. Так, историк, мыслитель и публицист европейского и мирового масштаба Г.П. Федотов создаёт в эмиграции уникальную книгу «Святые Древней Руси» (1931), в которой первым даёт всеобъемлющую картину истории русской святости, «которая не тонула в деталях и сочетала широкую историософскую перспективу с научной критикой» (Д.С. Лихачев).
В эпоху советской идеологии (особенно – до 1970-х гг.) изучение житий носило всевозможные маски (например, историзма), поскольку прямой заинтересованный взгляд на предмет мог спровоцировать как минимум отповедь и как максимум репрессии в адрес исследователя. Тем не менее, изучение велось. Под прикрытием марксистско-ленинской риторики В.П. Адрианова-Перетц, Д.С. Лихачёв, Л.А. Дмитриев, В.В. Виноградов, Т.В. Попова и другие учёные изучали житие в годы господства атеизма. Современная наука в области агиографии ведёт активные исследования. Житие интересует современных ученых как культурный феномен, имеющий богатую историю и уникальный генезис. Среди работ по истории данного типа произведений следует отметить исследования Ю.А. Артамонова, В.С. Блашенковой, Д.Б. Максимовой, Т.П. Рогожниковой, Т.А. Литвиной, Т.В. Крыловой, И.С. Кошкина, Е.Г. Дмитриевой и др.
Современному литературоведению чрезвычайно важным видится изучение влияния агиографии на творчество писателей разных эпох и стран. Отражению традиций житийной литературы в произведениях зарубежных авторов посвящены работы Е.А. Егоровой, А.И. Донченко и других исследователей. Ведётся активная работа по изучению житийного наследия в трудах русских классиков: Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского (исследователи С.В. Минеева, А.Г. Гродецкая, С.М. Климова, А.Х. Гольденберг, С.А. Гончаров).
В ситуации возобновления на смене эпох интереса к житийной литературе становится любопытным ответ на вопрос об имплицитном присутствии традиций житийной литературы в произведениях советских писателей. В русской культуре традиции житийной литературы можно обнаружить как в произведениях официальной литературы, где любая экспликация параллелей с религиозным прототипом тщательно затушёвывалась, так и в произведениях авторов, не идущих в авангарде социалистического реализма, но признанных и разрешённых, например, А. Платонова, В. Шукшина, И. Грековой (исследователи И.В. Бобровская, М.А. Левченко и др.). Изучается влияние житийного канона на авторов, чьё творчество шло вразрез с существующей идеологией (исследователи Т.П. Комышкова, Т.Т. Давыдова и др.).
Восприятие советской литературой житийных традиций происходило по двум направлениям: во-первых, когда традиции житийной литературы были знакомы авторам соцроманов из первоисточников, и, во-вторых, когда писатели (как правило, второй половины ХХ века) канон житийной литературы усваивали из произведений житийно ориентированных классических авторов. Николай Островский, изучению творчества которого посвящено данное исследование, наследовал житийный канон по обоим направлениям.
В целом исследования, посвященные роману Н. Островского «Как закалялась сталь», хронологически можно отнести к трём периодам. Смена периодов обусловлена социально-политическими причинами. Первый, советский период, начинается с момента признания романа критикой (1936 г.) и до разрушения Советского Союза (начало 1990-х г.г.), второй – период реформ (1990-е годы) и третий – время современной России (2000-е годы).
Для советского периода характерен в большинстве случаев возвышенно-пафосный, патетический тон характеристики культового романа. В ходе второго периода ракурс исследований диаметрально противоположен: «Как закалялась сталь» и его автор объявляются «порождением сталинизма, законченной моделью фанатической одержимости, «винтиком машины, если не топором, от которого во время оно летели щепки» (Л.А. Аннинский). Павка Корчагин объявляется «антигероем нашего времени» (В. Ерофеев). Третий период – это время в целом объективного, диалектического анализа произведения.
Развитие интертекстуального направления в исследованиях литературы, несомненно, повлияло на интерес к прожитийной парадигме первого романа Н. Островского (исследователи С.Г. Комагина, Ю.С. Подлубнова, Л.А. Софронова и др.). Однако дело не только в экспансии интертекстуальных штудий. Факт девальвации моральных ценностей как очевидный и печальный результат развития нашего общества определяет необходимость восстановить прерванные культурные традиции, «реализовать приоритет общечеловеческого» (И.Л. Зеленкова, Е.В. Беляева).
Объект данного исследования – мотивика романа Н. Островского «Как закалялась сталь».
Предмет – традиции житийной литературы в романе Н. Островского «Как закалялась сталь», реализованные на уровне мотивики произведения.
Цель работы – изучить бытование традиций житийной литературы в романе Н. Островского «Как закалялась сталь», реализованных на уровне мотивики произведения.
Задачи:
– исследовать современное состояние теории мотива, уточнить модель мотивного анализа;
– в рамках изучения системы мотивов дополнить аналитику мотива результатами исследования связей мотива с другими категориями нарратологии;
– исследовать мотивику жития с целью выявления ключевых мотивов этого жанра и определения характерных связей между ними;
– изучить влияние ценностной парадигмы творчества Н. Островского на мотивику романа «Как закалялась сталь»;
– исследовать мотивы романа «Как закалялась сталь», соотносимые с агиографическим каноном, и определить характер данной соотнесённости;
– изучить систему прожитийных мотивов романа «Как закалялась сталь», которая формирует агиографический контекст восприятия произведения, взаимодействует с системой персонажей и другими значимыми элементами романного целого;
– выявить ключевой мотив романа Н. Островского и определить характер его актуализации в романе «Как закалялась сталь» с точки зрения традиций агиографического канона.
В работе были использованы сравнительно-исторический и структурно-типологический методы исследования.
В качестве теоретико-методологической основы диссертационной работы послужили работы отечественных учёных, посвященные общим вопросам теории литературы и мифа, теории агиографии: Х.М. Лопарёва, П.В. Безобразова, В.О. Ключевского, Г.П. Федотова, В.П. Адриановой-Перетц, Д.С. Лихачёва, Л.А. Дмитриева, В.В. Виноградова, Т.В. Попова, М.М. Бахтина, А.Ф. Лосева, А.Н. Веселовского, В.Я. Проппа, О.М. Фрейденберг, В.Б. Шкловского, Б.В. Томашевского, Е.М. Мелетинского, В.И. Тюпы, И.В. Силантьева.
Научная новизна работы состоит в следующем:
– доказана целесообразность введения в аналитику мотива мотивов несобытийной природы;
– получила обоснование манифестация топических и актантных мотивов в процессуальной модели описания мотива, основанной на его темпоральных свойствах;
– впервые обобщены и представлены в виде единого комплекса мотивные подсистемы агиологических типов;
– исследовано системное влияние агиографической повествовательной традиции на мотивику романа Н. Островского «Как закалялась сталь»;
– впервые осуществлена классификация и проанализированы прожитийные мотивы романа «Как закалялась сталь».
Теоретическая значимость работы заключается в изучении принципа формирования мотивных структур, уточнении принципа формирования системных (в первую очередь – парадигматических) связей между мотивами повествовательных традиций (агиографической и соцреалистической), а также – в исследовании взаимовлияния мотивных нарративных моделей этих традиций в художественной системе романа Н. Островского «Как закалялась сталь».
Положения, выносимые на защиту:
1. Анализ и переосмысление опыта отечественного мотивоведения, ориентированного на событийную составляющую мотива, даёт основание для включения в аналитику мотива актантных, топических, временных мотивов, а также мотивов формы и состояния.
2. Существует устойчивая связь между тематическим рисунком художественного произведения и системой его мотивов, в том числе на уровне соотношения ключевого мотива и основной темы произведения. Существенные признаки этой связи обнаруживаются в ходе обращения исследователя системы мотивов произведения к мотивам универсальной фабулы через эксплицирование темы и её редуцирование до предельно общей мотивной основы.
3. Житийные мотивы образуют собой систему, которая обеспечивает устойчивость жанрового канона агиографии. Существует ряд причин такой системности: связь с универсальной фабульной схемой мифа, установка на особого рода документальность, отказ от авторской воли и специфика средневекового идеала эстетического. Изучение системы мотивов жития обнаруживает специфическую мотивную структуру не только относительно жанра в целом, но и относительно агиологических типов – жанровых подвидов жития, обусловленных особенностью жизненного пути и спасения святого.
3. В романе «Как закалялась сталь» присутствуют мотивы, характерные именно для житий – прямые коррелянты (мотивы аскезы, бессребреничества, целомудрия, ангелоподобия и другие). Характер актуализации таких инвариантов в варианты схож с житийным на уровне семантики образов, которые оформляет мотив-коррелянт.
4. Наложение художественных систем миров соцромана и жития обнаруживает сходные контуры, что позволяет говорить о своеобразной квазижитийности романа и ряда мотивов, свойственных роману как «коммунистическому житию» (Ю.С. Подлубнова). С точки зрения семантики, такие мотивы соцромана и жития или совпадают частично, или имеют противоположную, зеркальную корреляцию, но в обоих случаях выполняют идентичную сюжетную функцию.
5. Житийные мотивы, актуализованные в романе Н. Островского «Как закалялась сталь», представляют собой систему, которая формирует специфический – прожитийный – контекст восприятия романа, взаимодействует с системой персонажей, системой ценностей и другими значимыми элементами произведения. Конфигурация ключевых событийных мотивов, характер их внутренних связей, а также связей с мотивами актантными, топическими и мотивами свойств позволяет соотнести систему прожитийных мотивов романа с системой мотивов собственно преподобнического жития.
6. Мотив противостояния играет в романе «Как закалялась сталь» ключевую роль. Контур противостояния романа аналогичен контуру противостояния в житии. В связке с системой актантных инвариантов этот мотив и все продуцируемые им инварианты и варианты образуют основу романного целого.
Апробация работы. Научные результаты исследования отражены в статьях, опубликованных в сборниках всероссийского и международного значения, в журнале, рекомендованном ВАК РФ. Диссертация обсуждалась на кафедре русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы ГОУ ВПО «Поволжская государственная социально-гуманитарная академия», кафедре русской, зарубежной литературы и методики преподавания ГОУ ВПО «Мордовский государственный педагогический институт имени М.Е. Евсевьева».
Отдельные положения диссертации были представлены в форме докладов на Всероссийской научно-практической конференции «Третьи ознобишинские чтения» в 2005 году (г. Инза), на Международной научно-практической конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» в 2006, 2009 и 2010 годах, (г. Тольятти), на научно-практической конференции «Современные проблемы науки и общества» в 2008, 2009 и 2010 годах (г. Тольятти), на научно-практической конференции, посвященной 60-летию профессора И.В. Вершинина «Предромантизм и романтизм в мировой культуре» в 2008 году (г. Самара).
Структура и объём диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, состоящей из 242 названий.
Общий объём текста – 204 страницы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается выбор темы и её актуальность, определяется научная новизна, ставятся цели и задачи исследования, приводятся теоретический и методологический базисы работы, положения, выносимые на защиту, указываются направления исследования.
В первой главе «Мотив в системах анализа литературного произведения и жития» рассматриваются основные положения аналитики мотива применительно к исследованию системных связей между ключевыми мотивами жития и его поджанровых типов.
В первом параграфе «Несобытийный мотив в мотивной системе художественного произведения» в ходе исследования современного состояния теории мотива аргументируется необходимость включения в аналитику мотива «актантных» и «топических» мотивов.
В современной аналитике мотива доминирующим является подход, в котором событийное начало мотива признаётся ведущим (Е.М. Мелетинский, И.В. Силантьев и др.). Данный подход сложился исторически и во многом был обусловлен тем, что аналитика мотива зарождалась в процессе изучения фольклора (А.Н. Веселовский, В.Я. Пропп и др.). В фольклоре событийность мотива выступает на первый план. Продиктовано это, во-первых, особенностями дискурсивной практики: необходимостью держать аудиторию в состоянии постоянного активного внимания (что достигается в том числе посредством уплотнения событийного рисунка) и необходимостью изустного рассказа, который легче вести, опираясь на повторяющиеся смысловые конструкции. Во-вторых, доминанта событийности в мотивах фольклора обусловлена культурной традицией, ставящей во главу угла в первую очередь поступок (как деяние), и только во вторую очередь – самого героя.
Использование аналитики мотива, основанной на приоритете событийного начала, в ходе анализа произведений нефольклорных (особенно – произведений XIX и ХХ веков) обнаруживает ряд противоречий. Так, например, из общей логики анализа оказываются выпавшими многочисленные предметные мотивы паруса, камня, волны, упоминаниями которых изобилуют современные литературоведческие работы. Кроме того, в самих работах, посвящённых описанию событийной мотивики (А.Л. Бем, И.В. Силантьев), наблюдается неизбежный выход на актантные мотивы.
Утверждение В.Я. Проппа о том, что мотивом по большей части является функция персонажа, относящееся больше к сказке и к произведениям устного народного творчества вообще, оказалось впоследствии применимо также и к анализу художественной литературы, что и реализовалось в работах учёных формальной школы – особенно в трудах французских структуралистов. Тем не менее, «внимательное» отношение к актантной составляющей мотива усилили работы О.М. Фрейденберг, указывавшие, что «значимость, выраженная в имени персонажа и, следовательно, в его метафорической сущности, развёртывается в действие, составляющее мотив». Обоснование использования актантных и топических (предметных) мотивов в качестве равноправных элементов мотивного целого открывает для исследователя-мотивиста принципиально новый путь анализа художественного произведения. Проблема номинации и дефиниции мотивов, а также выявления связей между ними может быть решена путём уравнивания в статусе всех элементов при одновременном выделении ключевого элемента мотива, образующего сему, логичную для сюжета.
Второй параграф «Система мотивов как объект литературоведческого анализа» посвящён осмыслению природы мотива, связей мотивов произведения друг с другом и с иными элементами художественной системы произведения в рамках нарратологического подхода.
Структура построения процессуальной модели разрабатывается в ходе вариативного развития повествования, согласно которой, во-первых, может происходить полное совпадение ожидания читателя и того, о чём говорится в повествовании (типичная мотивная схема), во-вторых, может осуществляться игра автора с читателем, когда повествование то подтверждает предчувствие читателя, то обманывает его (перманентная мотивная схема), и в-третьих, может произойти неожиданный поворот в развитии повествования и обман читательского ожидания (контрастная мотивная схема).
Дальнейшее рассмотрение связи мотива с горизонтом читательского ожидания, неизбежно приводит к анализу такого свойства мотива, как повторяемость. Речь идёт не об интенциально мотивированном повторе (каким, например, является рефрен). Повтор мотива – это повтор синтагматический, на уровне синтагматики искусства, не повторяющий, но, скорее, соединяющий образы в более сложные эстетические образования.
Другой, требующий уточнения вопрос, – это вопрос о соотношении мотива и темы. Обычно мотив играет в произведении смысловую роль – он «способствует прояснению главной идеи», темы. Выделение в системе мотивов ключевого мотива, от которого синтагматически расходятся по произведению, циклу произведений многочисленные варианты, наталкивает на мысль, что тема и является своеобразным «супермотивом» – главным мотивом всего произведения. Процесс эксплицирования темы и её редуцирования до предельно общей мотивной основы (нарративной универсалии) становится задачей, которую необходимо решить в ходе анализа мотивики определённого произведения. Очевидно, что выбор автором определённой темы (а значит – и некоторой системы мотивов) предполагает некий диалог авторской интенции и горизонта читательского ожидания. Однако можно утверждать, что сам по себе выбор определённой темы не гарантирует того, что произведение (как результат акта взаимодействия автора и читателя) состоится. Здесь возникает и приобретает значимость новый элемент, претендующий на то, чтобы быть учтённым в ходе анализа системы мотивов художественного произведения – категория ценности. Речь идёт о ценности в произведении, существующей в качестве значимого элемента его сюжета и повествовательной стратегии.
Система мотивов универсальной фабулы связана с категорией ценности, признаваемой значимым элементом сюжета и повествовательной стратегии произведения. С точки зрения мотивики выделяются ценности персонажа (чаще – героя), которые придают ему определённого рода когнитивную целостность и необходимую аргументацию действий, а также – ключевая ценность, которая не является ценностью для всех персонажей. В произведении обозначается отношение каждого персонажа к такой сюжетообразующей ценности. Положительные герои, как правило, лояльны ключевой ценности, отрицательные герои этой ценности угрожают. Перманентная актуализация данной ценности влияет на характер интриги произведения, поскольку горизонт читательского ожидания непосредственно связан с узнаваемостью этой ценности, её корреляцией с системой ценностей читателя. Ценности персонажей и сюжетообразующая ценность образуют систему ценностей произведения, которая, в свою очередь, связана с системой его мотивов.
Система мотивов является одной из конструкций, внутренне оформляющих тот или иной жанр. Так, фабула басни часто содержит мотив неправильного (неправедного) поведения и мотив возмездия за это поведение. Фабула сонета – мотив страдания от любви, мотив разлуки и другие. Фабула оды – мотив подвига (значимого поступка). Система мотивов является столь же устойчивой системой жанровых уровней, как и другие системы – система персонажей, система топосов, система деталей, система идей, система ценностей. Логично введение в оборот такой речевой формулы как «мотивика жанра».
Мы предлагаем три этапа анализа системы мотивов произведения. Первый – универсально-вариантный – подразумевает первоначальное обнаружение в произведении традиционных универсалий-инвариантов, актуализация которых самоочевидна (мотивы встречи, расставания, противостояния и другие), а также хрестоматийных мотивов формы и мотивов с включенной ремой. Второй – «жанровый» этап – предполагает вычленение в произведении того набора мотивов, который продиктован соответствующей жанровой традицией. Анализ в ходе третьего – вариантно-универсального этапа – подразумевает первостепенное выделение возможно полного набора повествовательных констант, их классификацию с последующим построением иерархии в сторону жанровых и универсальных инвариантов.
В третьем параграфе первой главы «Системы мотивов жития и агиологических жанровых вариантов» анализируется специфическая мотивная структура, характерная для жанра жития в целом. Также в параграфе рассматриваются комплексы мотивов, свойственные агиологическим типам – жанровым подвидам жития.
На системность текстосложения агиографического произведения указывают практически все исследователи этого жанра. Маркером системного характера агиографического повествования являются такие, например, обороты, как «агиографическая схема» (Х.М. Лопарев) «трафаретная схема ведения рассказа» (С.В. Полякова), «трафарет, который варьируется лишь в мелочах» (А. Ранович), «общие черты» и «общие признаки», «схематизированная рубрикация в композиции» (Т.В. Попова), «структура святости» (М.Ю. Парамонова), «каноническая житийная схема» (С.В. Минеева), «идеальная схема агиографического произведения» (Л.В. Левшун).
В работе аргументируется положение о связи житийного канона и мотивики: именно система мотивов является основой «системности» повествования житийных и прожитийных произведений. Житийные мотивы образуют собой устойчивую систему, которая изменялась в ходе исторического процесса, но во все времена обеспечивала устойчивость жанрового канона агиографии. В этом же направлении рассмотрены основные причины системности: связь с универсальной фабульной схемой мифа, установка на особого рода документальность, отказ от авторской воли и специфика средневекового эстетического идеала.
Изучение мотивов жития приводит к необходимости включения в исследовательский аппарат обязательных для системы жития мотивов формы, к которым в работе отнесены рамочные рассуждения, мотив самоуничижения автора, мотив испрашивания помощи у Святого Духа, мотив испрашивания снисхождения читателей и другие. Наличие указаний на существование мотивов времени рождения святого, времени его кончины (Х.М. Лопарёв) обуславливает целесообразность выделения дополнительной группы временных мотивов.
Изучение системы мотивов жития обнаруживает специфическую мотивную структуру не только относительно жанра в целом, но и относительно агиологических типов – жанровых подвидов жития, обусловленных особенностью жизненного пути и спасения святого. В работе рассмотрены классификации жанровых подвидов жития, предлагаемые различными авторами, указаны разночтения между ними, а также исследованы устойчивые комплексы мотивов, характерных как для жанра, так и для жанровых подвидов – житий апостолов, мучеников, исповедников, святителей, преподобных, юродивых и благоверных.
В четвёртом параграфе «Ключевые мотивы жития: принцип описания и характер связей» представлен принцип классификации актантных мотивов-инвариантов жития, рассмотрены агиографические мотивы аскезы, благочестивости, доброты, жертвенности, любви, набожности, нестяжательства, обета, проповедничества, противостояния, скромности, справедливости, трудолюбия, умеренности, ухода, чудотворения, предельности и изучены характерные виды их связей – синтагматические, парадигматические, параболические.
Предлагаемый И.В. Силантьевым принцип членения актантных инвариантов модели «персонаж – герой» представляется несколько универсальным. В «Поэтике мотива» сюжетодвижущая функция таких инвариантов не явна, и дополнения кумулятивного характера, которые делает учёный в характеристике вариантов, отражают стремление сгладить отсутствие у инвариантов конкретной сюжетной функции. Видится логичным присваивание статуса инварианта актантным мотивам, имеющим более детальную природу, «привязанным» в своей сюжетной роли к жанровой традиции и шире – к фабуле универсального типа.
Универсальные координаты мифа «своё-чужое» в агиографической традиции усложняются системой «сакральное-профанное», но и этой бинарной оппозиции оказывается недостаточно, чтобы описать актантные инварианты жития. Святой – фигура, не всегда принадлежащая сакральному миру, он находится между мирами, а также является точкой отсчёта. «Наполовину» святой находится в профанном мире, потому что из него он вышел, и в нём будет пребывать до смерти. В житиях, конечно, встречаются случаи, когда святой ещё при жизни пересекает границу между мирами, даже живёт в двух мирах одновременно (например, повар Евфросин) или при жизни попадает в рай, но всё-таки это больше исключение, чем правило.
В профанном мире есть «свои» и «чужие». Критерий «свои» применим к тем профанам, которые относятся к святому с пониманием (благочестивые родители, согласные с тем, что их чаду уготован особый путь) или же являются его соратниками по духовному подвигу. «Чужие» – это те профаны, которые так или иначе третируют святого. Другой половиной святой находится в сакральном мире. Здесь также есть «свои» и «чужие». «Свои» обитатели сакрального мира – это Бог, Иисус, ангелы и другие представители Светлых Сил, оказывающие святому поддержку и в итоге забирающие его к себе (в рай, на небо). «Чужие» представители иррационального – Дьявол, он же Сатана, всевозможные демоны и бесы, пытающиеся сбить святого с пути истинного, но в финале терпящие крах.
Мотив благочестивости был рассмотрен как своеобразный «зонтичный» мотив для ряда других – включенных мотивов (справедливости, доброты-сострадания и др.), объединение которых проясняет, обогащает и уточняет мотив благочестивости, создавая в итоге его окончательный вариант.
На примере такого ключевого мотива жития как мотив противостояния (борьбы) раскрываются синтагматические связи агиографических мотивов, а также связь парадигматического и синтагматического уровней системы мотивов жития.
На уровне парадигматики данный мотив восходит к мотивной универсалии пространства универсальных фабул, где противостояние является ключевой связкой триады «недостача-борьба-обретение». Там этот мотив, собственно, актуализирует бинарную схему мира, задавая внутренне напряжение координат топики («своё – чужое») и координаты системы персонажей («свои – чужие»). Внешняя борьба сменяется не менее богатой борьбой внутренней.
Изучение внутренних связей мотивов обнаруживает явление параболической связи, которое состоит в постепенном переходе одного мотива в другой, при этом переход осуществляется по параболе, уходящей постепенно от инвариантного, широкого бытования мотива, к вариантному, узкому, развитие которого выводит цепочку мотивов снова к инварианту. Принцип такой параболической связи наиболее ярко представлен в житийных мотивах умеренности и искушаемости.
Вторая глава «Актуализация и трансформация житийных мотивов в романе Н. Островского «Как закалялась сталь» посвящена выявлению того, как система прожитийных мотивов формирует агиографический контекст романа.
Первый параграф «Влияние агиографической традиции на роман Н. Островского «Как закалялась сталь: степень изученности вопроса» содержит обзор работ, посвященных изучению агиографической традиции в произведениях русских классиков и конкретно в романе «Как закалялась сталь».
Исследованию современного состояния проблемы изучения агиографической традиции в романе Н. Островского в работе предшествует рассмотрение ряда исследований, посвященных изучению агиографической традиции в произведениях других русских писателей (М.Н. Климова, С.М. Климова, Б.М. Юдалевич, А.Х. Гольденберг, С.А. Гончаров, Е.Г. Июльская, А.В. Растягаев).
Работы, посвящённые изучению агиографической традиции в романе Н. Островского, мы классифицировали в зависимости от степени проработанности темы и выявления агиографического канона в изучаемом романе. К первому типу отнесены работы Л.А. Аннинского, А.Л. Глотова, Н. Пелехацкой, в которых выявление агиографического канона – не основная цель. Второй тип – работы В. Саватеева, О.И. Матвиенко, в которых даётся фрагментарный анализ агиографичности романа. Третий тип – исследования Л.А. Софроновой, Ю.С. Подлубновой, посвящённые обстоятельному изучению данного вопроса, содержащие механизм анализа агиографических элементов романа и конкретные примеры этого анализа.
В работах Л.А. Аннинского развивается мысль о том, что роман «Как закалялась сталь» – это «житие атеистического святого», в котором автору-святому фантастически точно удалось записать умосостояние святого человека. Исследователь (вслед за Андрэ Жидом) делает акцент на католицизме Н. Островского («Островский не православный человек, скорее католик по типу») и дает характеристики Корчагину, используя религиозный тезаурус («крещенные революционной эпохой, они вынесли из этой купели особую закалку», «маленький аскет»), сравнивает героя с протопопом Аввакумом.
По мысли Л.А. Глотова в романе перед читателями возникает хорошо известный литературный тип, лишь завуалированный под нового «героя в революционном развитии». В этой связи исследователь предлагает сравнить «эпохи раннего христианства и пролетарских революций». Развивая в отношении главного героя мотивную интерпретацию imitatio Christi, А.Л. Глотов склонен считать Павла Корчагина достойным на роль Мессии. Параллели, проводимые исследователем, касаются даже детских лет Иисуса и Корчагина. Называя роман «Евангелием от Николая», автор высказывает обвинения в адрес Н. Островского, который создал пример для подражания молодежи, готовой отдать жизнь за идею. Исследователь наводит читателя на мысль, что Павка Корчагин и те, кому он служит примером – люди без внутреннего стержня – что скажут (прикажут), то и сделают.
Рассматривая роман «Как закалялась сталь», В. Саватеев указывает, что это образцовое произведение социалистического реализма ближе всего к житийной литературе со всеми её характерными композиционными, стилевыми особенностями, с устойчивыми образами и мотивами, с типом героя, его ростом и становлением.
О.И. Матвиенко не рассматривает проявление черт житийного героя в главном герое «Как закалялась сталь». В романе исследователь обнаруживает черты более глобального культурного кода – кода мифа, а сам Корчагин рассматривается как Герой мифа. Обозначенные культурные коды не противоречат (миф и агиография), а дополняют друг друга, поэтому опыт данной работы для изучения влияния агиографии на роман Н. Островского видится продуктивным.
Л.А. Софронова считает роман Н. Островского по своей структуре приближающимся к «житиям-мартириям». По мнению учёной, тема болезни, преодоления физических недугов, презрения к смерти – все это возвеличивает героя и приближает его к агиографическим персонажам – мученикам.
Ю.С. Подлубнова является автором термина «коммунистическая агиография», под которой понимается не сознательное продолжение житийных христианских традиций в советской литературе, а некий двойник агиографии. Намеченная параллель между Павлом Корчагиным и христианским подвижником сводится к тому, что они всецело отдают себя служению идее, что позволяет автору диссертации назвать Павла Корчагина «коммунистическим святым». Несмотря на то, что Ю.С. Подлубнова сравнивает так называемые «общие места» агиографии и советской квазиагиографии, самим термином «мотив» она пользуется с осторожностью.
Второй параграф «Концепт «писатель-святой» и система ценностей романа «Как закалялась сталь» посвящен изучению влияния ценностного императива Н. Островского на роман «Как закалялась сталь» в ракурсе этики и эстетики борьбы, реализовавшегося в произведении. Кроме того, в параграфе рассматривается экстраполяция ключевой ценности романа на универсальную фабульную схему.
Изучение ключевых ценностей романа – царства всеобщей справедливости и борьбы за него – происходит в рамках исследования этико-эстетической системы Н. Островского. Концепция «святой автор – святой герой» развивается на материале писем писателя, его дневниковых записей, отзывов о нём в прессе и частной переписке.
В жизни и творчестве писателя эстетическое бытовало очень органично, и дело здесь не только в автобиографичности произведения писателя, в стремлении изобразить художественно свой опыт. Н. Островский был, по выражению его лечащего врача, «редчайшей человеческой личностью» (М. Павловский), и эстетизм его натуры был своего рода уникальным явлением. Этические взгляды писателя повлияли на формирование его эстетических взглядов.
Перфекционистская часть этической системы писателя, несомненно конечно же была связана с достижением социалистического идеала. Идеальный социалист в идеальном социалистическом обществе – вот высшая цель и стандарт, на который равняется Н. Островский. Писатель связывает нравственное совершенство, формирование нравственных идеалов с войной, как состоянием, в котором пребывает человек, будучи бойцом. Отсюда вытекает очень важный вопрос об отношении писателя к насилию.
Эксплицитно Н. Островский не оправдывает насилие, он воспринимает насилие как исключение, как необходимое зло, которое нужно перетерпеть до того времени, пока не настанет то самое будущее идеальное социалистическое общество. Ему сложно избавиться от романтики оправданного насилия: «… мы твёрдо знали, – писал он, – что самое главное сейчас – уничтожить классового врага и отстоять революцию. Мы ураганом неслись на вражьи ряды, и горе было всем тем, кто попадал под наши удары». Для Н. Островского насилие есть своеобразный талион, но не в форме мести, а в форме равного противодействия противникам общества будущего. Талион Н. Островского делит своих и чужих не по партийной окраске, но по признаку моральной ответственности. Не случаен в романе «Как закалялась сталь» эпизод жестокого избиения Корчагиным партийного работника, хваставшегося своими победами на амурном фронте. Корчагин осуществляет адекватное насилие и применяет его к своему, ставшему на мгновение чужим. Моральный императив для Корчагина более значим, чем дело само по себе или идея.
Отношение к сфере собственно художественного у писателя достаточно однозначно – художественная литература, по Н. Островскому, есть инструмент борьбы пролетариата с внешними и внутренними врагами. В этом отношении Н. Островского к литературе нетрудно заметить некий инструментализм. На это же указывают и критики проостровского лагеря. Эстетический идеал, по Н. Островскому, как представление о высшей гармонии и совершенстве в деятельности и в культуре – литература воспитательная.
Рассмотрение этико-эстетического императива Н. Островского в целом обнаруживает, что ценностный стержень и этической, и эстетической плоскости составляет апологизирование борьбы за коммунизм как единственно возможной формы деятельности для человека, стремящегося приблизить идеальное общество будущего. Жизнь для Н. Островского прекрасна, но её прекрасное может быть прочувствовано только в борьбе, даже если это борьба не штыков и снарядов, но слов и идей.
В ходе анализа, основанного на выявлении сюжетной роли ключевой ценности романа «Как закалялась сталь», осуществляется её экстраполяция на универсальную фабульную схему, в результате чего выявляется лейтмотивная природа ключевой ценности и ключевой мотив-инвариант фабулы романа – мотив борьбы-противостояния. Ключевая ценность (коммунизм как царство всеобщего равенства и справедливости) лежит в основе фабульной схемы первой части романа и достигается лишь частично. По существу, она имманентно не достижима, именно поэтому по ходу повествования (в начале второй части) появляется дублирующая ценность, являющаяся своеобразной «реинкарнацией» ключевой ценности – это сама возможность борьбы главного героя за достижение главной ценности. Мотивы универсальной фабульной схемы реализуются повторно, и вторую часть повествования занимает утрата возможности борьбы за освобождение человечества и её обретение.
В третьем параграфе второй главы «Комплекс житийных и квазижитийных мотивов в романе Н. Островского «Как закалялась сталь» осуществляется классификация, анализ прожитийных мотивов романа, а также выявляется характер существующих между ними связей.
В романе «Как закалялась сталь» присутствуют мотивы, характерные именно для житий – прямые коррелянты. Это мотивы аскезы, бессребреничества, целомудрия, ангелоподобия и другие. Характер актуализации таких инвариантов в варианты схож с житийным на уровне семантики образов, которые оформляет мотив-коррелянт.
Наложение художественных систем миров соцромана и жития обнаруживает некоторые точки совпадения, и мы можем говорить о своеобразной квазижитийности романа и ряда мотивов, свойственных роману как «коммунистическому житию» (Ю.С. Подлубнова). С точки зрения семы, такие мотивы соцромана и жития совпадают лишь частично, но с точки зрения сюжетной роли выполняют идентичную функцию. В этом смысле можно рассматривать обратную семантическую корреляцию их инвариантов, которая в некоторых случаях предполагает полную смысловую противоположность вариантов, проявленных конкретно в текстах житий и романа.
Данное положение о прямой и обратной корреляции иллюстрируется на примере актуализации в романе «Как закалялась сталь» актантного мотива благочестивой родни и топического мотива пустынного места. Так, на уровне прямой семантической корреляции житийные актантные варианты мотива благочестивой родни в произведении отсутствуют. С большой натяжкой можно говорить о Марии Яковлевне как о «матери святого», если принимать во внимание житийную формулу «родители – хорошие люди». Однако второй актант такого инварианта – отец, в романном варианте выпадает из схемы, и актуален для обратного семантического коррелята. На уровне обратной семантической корреляции присутствует мотив квазиблагочестивой родни, реализованный в варианте боровшегося с царской властью деда главного героя.
Среди событийных мотивов в работе рассмотрены мотивы аскезы, благочестивости, доброты, исповедничества, крещения, миссионерства, набожности, справедливости, трудолюбия, учительства, целомудрия и чудотворения.
Мотив аскезы, рассмотренный на примере сюжетной линии о строительстве узкоколейки, обнаруживает использование многочисленных включенных мотивов, встречающихся в житиях: спанья на полу, ношения лохмотьев зимой, голода, терпения болезней, изнурительного труда. Усиление прямой корреляции происходит за счёт мотива суперлятивности – аскетизм Корчагина пределен, направлен на физическое уничижение, если не уничтожение героя, подвиг его несопоставим с подвигом других героев.
Зонтичный мотив благочестивости трансформируется в романе в мотив коммуниста. Ряд мотивов, формирующих целое семантического поля мотива благочестивости, носит квазижитийный характер в рамках подмены ключевой ценности сюжета, подмены Бога коммунизмом. Другие мотивы совпадают полностью, что иллюстрируется на примере мотива доброты-сострадания. Вариант мотива сострадания большевиков к поверженным врагам (чужим) в романе носит сугубо христианский оттенок. Мотив сострадания к своим также актуализован в ряде сцен и выполняет функцию, аналогичную той, какую данный мотив выполняет в житиях.
Мотив исповедничества реализован в романе относительно второстепенных героев, которые, будучи поражёнными смертью Ленина, массово обращаются в коммунизм, исповедуются в квазигрехах. Собственно вся ситуация исповеди – квазиисповедь, поэтому относительно мотива исповедничества в романе «Как закалялась сталь» можно говорить лишь с точки зрения обратной корреляции. Мотив полностью сохраняет сюжетную роль: здесь, как и в религиозном варианте сюжета, сразу за исповедью следует посвящение героев в коммунисты – своеобразное крещение голосованием.
Мотив миссионерской деятельности актуализован в романе на уровне обратной корреляции, в первой части книги связан с второстепенными героями. Миссионерство Корчагина шире разворачивается во второй части книги, но оно подаётся повествователем скупо, сворачивается в фабулу.
Мотив набожности (включенный в мотив благочестивости) как мотив значительного привнесения в быт, поведение и мысли знаков веры в Бога трансформируется в романе в мотив квазинабожности – Корчагин значительно привносит в свои быт, поведение и мысли знаки веры в коммунизм. В отношении жанрового житийного варианта – мотива чтения текстов Священного Писания – в романе присутствует прямой семантический коррелят, но со знаком «минус»: тексты Священного Писания выступают как тексты неистинные, тексты лжи. В ракурсе обратного семантического коррелята мотив трансформирован в мотив чтения квазисакральных (революционных) текстов. Мотив чтения сакральных текстов синтагматически развивается в мотив буквального следования предписаниям (образцам поведения) сакральных текстов, парадигматически обнаруживает прожитийную связь с мотивами учительства и любомудрия.
Мотив справедливости в романе Н. Островского становится одним из ключевых мотивов, поскольку является частью семантического ядра главной ценности произведения, вокруг которой разворачивается интрига повествования. В результате этого доминирования мотив справедливости становится исходным для мотивов-вариантов романа, варьирующих тему в рамках родоначального мотива. С точки зрения синтагматических связей в романе реализованы мотивы поиска справедливости и избегания справедливости.
Мотив трудолюбия является одним из ключевых в романе. Словно труд святого, труд Корчагина – подвиг, а само место труда для Корчагина – практически храм. Здесь же реализуется свойственный житиям мотив бескорыстного, жертвенного труда, труда ради идеи.
Тесно связан с мотивом миссионерской деятельности, но является вполне автономным мотив учительства, который, будучи связанным с постоянными актантами (инвариантные «свои»), приобретает семантическое уточнение и в ряде случаев становится мотивом наставничества. Отмечается свойственная житиям парадигматическая связь данного мотива с мотивом пассионарности главного героя.
Мотив чудотворения в романе реализован на уровне обратной семантической корреляции сюжетных линий строительства узкоколейки и чудесного избегания смерти (мотив воскресения).
Актуализация мотива целомудрия связана с мотивом противостояния услаждению собственного тела и сюжетно предшествует ему. Данный мотив сосредоточен в сценах сюжетной линии взаимоотношений Павки Корчагина и Тони Тумановой.
В целом конфигурация ключевых событийных мотивов, характер их внутренних связей, а также связей с мотивами актантными, топическими и мотивами свойств позволяет соотнести систему прожитийных мотивов романа с системой мотивов собственно преподобнического жития.
В четвёртом параграфе второй главы «Влияние мотива противостояния на систему персонажей и другие значимые элементы романного целого «Как закалялась сталь» исследуется ключевой мотив романа и определяется характер его актуализации в сопоставлении с агиографической традицией.
Мотив противостояния играет в романе «Как закалялась сталь» ключевую роль. В связке с системой актантных инвариантов этот мотив и все продуцируемые им инварианты и варианты образуют основу романного целого. Контур противостояния в романе аналогичен контуру противостояния в житии: Корчагин противостоит другим (в первую очередь – чужим) и себе (своей человеческой природе). Мир актантов романа «Как закалялась сталь», как и мир актантов жития – это мир полярный: авторская интенция делит всех на правых и неправых, хороших и плохих, добрых и злых. В качестве предельной инвариативности в отношении актантных мотивов в романе выступает модель «свои – чужие».
В житиях часто случается, что чужой, противостоящий святому, видя удивительную стойкость последнего, сам обращается ко Христу, кается и просит святого обратить его в истинную веру. В мире Павки Корчагина ни один чужой не раскаивается, не признаёт правоту большевиков. Скорее, наоборот, – есть предатели, свои, становящиеся чужими. В лагере своих есть замаскировавшиеся чужие, но они маркированы автором посредством использования приёма «говорящая фамилия». Прямая семантическая корреляция статуса главного героя как святого происходит в романе по линии актантных связей в сцене отказа от курения. Уже не столь однозначная, но всё же устойчивая корреляция с житийной тематикой (актантно-событийная связь через мотив мытарств) обнаруживается в интерсцене, повествующей о работе Павки в станционном буфете и в сцене пребывания Корчагина в доме Тумановых.
Актантно-топическая связь (главный герой – топос) обнаруживает связь романа и жития и через топический мотив поварни и через мотив ангелоподобия. Чем больше испытывает мучений Корчагин, тем более ангелоподобной становится его внешность – бледнеет, утончается.
Мотив противостояния словом и делом людям-иноверцам – чужим фактически является лейтмотивом произведения, он сочетается в романе с мотивом защиты женщины от насилия. Мотив противостояния чужим словом, мотив обличения врагов связан с мотивом обличения разврата. Связь этих мотивов осложняется третьим мотивом – мотивом поиска справедливости, когда речь идёт о судьбе женщин, работающих в буфете. Косвенно к этому мотиву относится пересказ сцены заседания ячейки окрвоенкомата, в ходе которого избивают Корчагина, где актуализован синтез двух мотивов – мотива противостояния словом и непротивостояния делом.
На уровне прямой семантической корреляции в романе актуализован мотив противостояния порокам, а конкретно – праздности, который также является лейтмотивом, поскольку в различных вариациях повторяется по ходу повествования. Присутствует в повествовании и связан с персонажами из группировки «чужие» мотив противостояния корыстолюбию.
Мотив противостояния услаждению тела (наряду с мотивом уподобления ангелам и мотивом мученичества) предполагает устойчивую, практически эксплицитную связь романа «Как закалялась сталь» с агиографической традицией. Сам мотив противостояния услаждению тела находится в теснейшей взаимосвязи с мотивом целомудрия – пребывания в непорочном состоянии. Мотив противостояния услаждению тела объёмно вариативен. Так, в сцене разговора Павла и Христины порок интерпретируется как возможный способ противостояния врагу: здесь сила, противостоящая герою, приобретает ещё большую власть, а мотив противостояния услаждению тела смешивается с мотивом искушения. Другая вариация, также актуализирующая событийно-актантную связь мотива противостояния услаждению телом в вариации мотива избегания женщин (из лагеря «чужие») обнаруживается в сцене случайной встречи Павла Корчагина и Нелли Лещинской в посольском поезде.
Мотив обличения (противостояния мыслью и словом) разврата также связан с лагерем отрицательных персонажей и развивается в произведении в паре с мотивом обличения насилия над женщиной. Эти мотивы выступают в паре на каждом уровне трансформации системы отрицательных персонажей.
С точки зрения эволюции борьбы в течение романа Корчагин проходит путь от «радикала» к «мудрецу». Мотив суперлятивности сопровождает формирование образа персонажа в ключевых сценах сюжетной линии.
Таким образом, в романе Н. Островского «Как закалялась сталь» обнаруживаются житийные мотивы, причём их бытование в произведении решает ряд художественных задач. Житийные мотивы, актуализованные в романе «Как закалялась сталь», представляют собой систему, которая формирует специфический – прожитийный – контекст восприятия романа, взаимодействует с системой персонажей и другими значимыми элементами романного целого.
В Заключении сформулированы основные выводы и подведены итоги исследования. Отмечено, что житийные мотивы в романе Н. Островского «Как закалялась сталь» несут на себе значительную нагрузку. Безусловная интенция автора – изобразить Павла Корчагина человеком не просто исключительным, а святым – проявилась в использовании повествовательной модели, свойственной житиям. Вместе с тем, житийные мотивы в романе соседствуют с системами мотивов других жанров, например, мотивами романа приключений, поэтому в дальнейшем нам видится чрезвычайно перспективным изучение мотивов других жанровых традиций, присутствующих в романе Н. Островского «Как закалялась сталь» и влияющих на его поэтику.
Основное содержание диссертационного исследования отражено в следующих публикациях автора:
- Публикация в научном журнале, рекомендованном ВАК РФ:
- К проблематике анализа системы мотивов художественного произведения // Известия Самарского научного центра Российской академии наук // «Педагогика и психология» «Филология искусствоведение» / под ред. В.П. Шорина. – Самара, Самарский научный центр РАН, 2008. – Июль – Сентябрь – С. 245-250.
- Список публикаций в других изданиях
- Краснова, Н.А. Мотивы житийной литературы в повести И. Грековой «Маленький Гарусов» / Н.А. Краснова // Третьи ознобишинские чтения: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции (3-5 июля 2005 года) / под ред. О.М. Буранка, В.Н. Шкунова. – Инза-Самара : Изд-во «НТЦ», 2005. – С. 130-133.
- Краснова, Н.А. Черты житийной литературы в PR-материалах // материалы Международной научной конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» / Н.А. Краснова // Гуманитарные науки и образование. Актуальные проблемы современных региональных СМИ. – Тольятти : Волжский университет им. В.Н. Татищева, 2006. – С. 163-166.
- Краснова, Н.А. Романтические идеалы в романе Н. Островского «Как закалялась сталь» / Н.А. Краснова // материалы VI Международной научно-практической конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» // Гуманитарные науки и образование. Часть II. – Тольятти : Волжский университет им. В.Н. Татищева, 2009. – С. 38-46.
- Краснова, Н.А. Автор и герой романа «Как закалялась сталь»: тождество этик» / Н.А. Краснова // Современные проблемы науки и общества: материалы юбилейной научно-практической конференции преподавателей и студентов / под ред. М.С. Кироновой. – Тольятти : ТГУ, 2009. – С. 26-29.
- Краснова, Н.А. Этико-эстетический императив Николая Островского / Н.А. Краснова // Современные проблемы науки и общества: материалы юбилейной научно-практической конференции преподавателей и студентов / под ред. М.С. Кироновой. – Тольятти : ТГУ, 2009. – С. 29-35.
