Художественная специфика и структура поэтического текста ксении некрасовой и роль фольклора в формировании образной системы
На правах рукописи
ТЕР-МИНОСЯН Карине Григорьевна
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СПЕЦИФИКА
И СТРУКТУРА ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА КСЕНИИ НЕКРАСОВОЙ И РОЛЬ ФОЛЬКЛОРА В ФОРМИРОВАНИИ ОБРАЗНОЙ СИСТЕМЫ
10.01.01 – русская литература
10.01.09 – фольклористика
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учёной степени
кандидата филологических наук
Армавир – 2007
Работа выполнена на кафедре теории языка и литературы
НОУ ВПО «Армавирский лингвистический университет (институт)»
Научные руководители: доктор филологических наук,
профессор Сакиева Римма Сафраиловна
доктор филологических наук,
профессор Демина Людмила Ивановна
Официальные оппоненты: доктор филологических наук,
профессор Сосновский Владимир Тимофеевич
кандидат филологических наук, доцент Аутлева Фатима Аскербиевна
Ведущая организация: Кабардино-Балкарский университет
им. Х.М. Бербекова
Защита состоится «13» ноября 2007 г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.001 при Адыгейском государственном университете по адресу: 385000, г. Майкоп, ул. Университетская, 208, конференц-зал.
С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки Адыгейского государственного университета.
Автореферат разослан «___» ______________ 2007 г.
Ученый секретарь диссертационного совета
доктор филологических наук, профессор Л.И. Демина
Общая характеристика работы
Ксения Некрасова – уникальное явление в истории русской художественной словесности. Вот как об этом пишет Н. Савельева, один из последовательных и глубоких интерпретаторов ее поэзии и судьбы: «Ксения Некрасова – одно из самых тихих имен в поэзии ХХ века. Уникальное явление в русской лирике – диковинное, одинокое, не вмещающееся ни в какие рамки и не укладывающееся в литературные термины. Яркий, сильный, по мнению многих ее почитателей и критиков, гениальный поэт. Писала она естественно, как дышала. Ее верлибры берут начало в фольклорной традиции, они близки наивной живописи. Стихи Ксении Некрасовой мудры и прекрасны, а судьба тяжелейшая, как и у большинства поэтов». Уникальность этого явления зиждется на нескольких исходных, объективных идеях: во-первых, она родилась «слишком поздно» (1912), чтобы быть активным участником литературного процесса начала ХХ века; во-вторых, она пришла в литературу в то время, когда лучшие традиции русской классики и поэтической современности были подвергнуты жесточайшей цензуре – корректировке партийной, большевистской идеологией и эстетикой; в третьих, она была «одной ногой» с теми, кто в начале ХХ века начинал «новую» русскую литературу, другой пыталась осознать «звуки и ритмы» нового времени, если не его мотивы и идеи; в четвертых, она была плоть от плоти великой русской поэтической классики, хотя ни одного из классиков (от Пушкина до Есенина) она ни в чем и нисколько не повторила. Она особо почитала всех классиков вместе взятых и особенно – главного классика – русский народ с его вдохновенным устно-поэтическим творчеством.
При жизни Ксении Некрасовой была издана только одна книжка стихов «Ночь на баштане» (1955). А с 1955 года было издано 9 книг, в которых повторов много, но в каждой книге были и неизданные произведения. По сей день есть ненапечатанные стихи, не изданы незавершенные произведения и довольно обширная эпистолярно-мемуарная проза.
В книге В.П. Тимофеева «Избранные статьи» (Челябинск, 1986) имеются следующие сведения: «Первые стихи К. Некрасовой были опубликованы в журнале «Октябрь» (1937, № 3). Стихи сопровождались восхищенным отзывом Николая Асеева. В том же году «Комсомольская правда» опубликовала ее поэму «Ночь на баштане». В 1940 и 1941 годах ее стихи публиковал журнал «Молодая гвардия». «Имя ее, – вспоминала М. Алигер, – зазвучало, передаваемое из уст в уста, и казалось, вот они пришли – признание, успех, слава. Но она была не приспособлена для столь простого и легкого решения вопроса своего существования...». В основном ее стихи печатались в периодике – журналах «Октябрь», «Новый мир», «Огонек», в «Литературной газете», «Комсомольской правде». После смерти поэтессы вышла вторая книга «А земля наша прекрасна». С 1955 по 1999 годы вышло 9 сборников ее стихов. В 1991 г. три ее стихотворения вошли в книгу «Антология русского верлибра»; в 1997 году стихотворения К. Некрасовой были изданы в серии «Самые мои стихи», получившей премию ЮНЕСКО «Самые красивые книги мира. 1997 год». Последний сборник стихотворений поэтессы «В деревянной сказке» вышел в 1999 г.
При советско-большевистском режиме писать о Ксении Некрасовой так, как этого она заслуживает, было нельзя, а писать о ней как о второстепенной поэтической фигуре, в контексте советской литературы тоже было невозможно: она выходила за рамки и того, и другого каких-либо классификаций. Рассматривать ее творчество в ряду явлений русской литературы на рубеже веков тоже не представлялось возможным. И то, и другое время «не заработали» на нее, и она осталась в пространстве межвременья. Это продолжалось почти в течение всего «советского периода», выпавшего на ее долю, но после стали довольно активно издавать и исследовать ее поэзию.
Аналитический, исследовательский материал состоит в основном из предисловий к ее книгам[1] и небольших юбилейных статей в периодической печати[2]. Имеются и некоторые диссертационные исследования, в которых творчество Ксении Некрасовой в основном рассматривается в духовно-философском контексте мифологической поэзии. Исследуются в них такие мотивы, как воплощение авторского сознания в поэзии; взаимосвязь субъекта и объекта в творчестве Некрасовой; «Я» и «Мы» в лирике поэтессы. Довольно широк аспект исследования проблем поэтики Ксении Некрасовой и значительны выводы, к которым приходят авторы данных работ: «Для советской эпохи 40-50-х годов поэзия Ксении Некрасовой была излишне авангардной. Необычность формы («белый» и «свободный стих», непосредственность интонации) вызывали упреки в «западной» ориентации поэтессы, отсутствие привычных тем характеризовали как «асоциальность». Авторов работ более всего интересует то, что является предметом философского, теоретического обсуждения. С одной стороны, весьма положительно, что исследователи стремятся включить философию и эстетику Ксении Некрасовой в мировой духовно-эстетический опыт (при этом называют Кафку, Камю, Джойса и др.), с другой, необходимо помнить о том, что наряду с существующими концепциями, очень верными и солидными, необходимо рассматривать творчество Ксении Некрасовой как по-настоящему национально-русское явление. В этом самобытность и неповторимый колорит ее поэтического мышления, поэтической речи. Многие из писавших отзывы отмечали именно эту необыкновенность ее образного языка.
Наличие довольно большого количества восторженных отзывов о творчестве поэтессы делает еще более актуальной проблему научно-теоретического его исследования. Это творчество фактически только что появилось, только что формируется общественное сознание по отношению к нему, читательское его восприятие, поэтому очень важны взвешенные, продуманные оценки творческих, духовно-нравственных исканий поэтессы, мир ее существования, образ воссозданной ею окружающей действительности. Целый законченный мир вошел в завершенную поэтическую душу личности, то есть личность осознала себя как целостный мир. «Нерасчлененно-целостное, а значит, и мыслительно-чувственное обобщение действительности, которое именуется мифологическим, характерно для очень древнего периода социально-исторической жизни, а точнее говоря, локализуется в общинно-родовой или первобытно-общинной формации»[3]. Возникшее давно, в первые периоды человеческой цивилизации, мифологическое мышление (единое, нерасчлененное) сохраняет свои главные составляющие во все последующие периоды развития человеческого сообщества; но существуют силы, которые постоянно пытаются разрушить это единство «одного» со «всеми», «я» со множеством «мы». Это едино-обобщенное духовное начало в очередной раз было подвергнуто жесточайшей атаке в конце XIX- начале ХХ века, нашедшей свою энергию в амбициозных построениях известных личностей, проповедовавших приоритет крайнего индивидуализма, разрушительную силу бесконечного «Я». Большевистская идеология пыталась восстановить статус «могущественного МЫ», из которого не получилось ничего такого, что могло бы определить ориентиры будущего, разве что противопоставила себя силе «Я» бесконечного. Ксения Некрасова не могла быть ни с теми, ни с другими, она этого и не делала ни сознательно, ни иррационально, она жила целой, единой жизнью в мире, и мир жил в ней законченной, живой, творящей природой. Окружающую природу она восприняла как целиком свою, но и была убеждена, что она «своя» и для всех – друг, что составляло в ее сознании «нерасчлененное единство». Я – это Бог, но Окружающий мир – тоже Бог, потому что и то, и другое являются творцами, но они не разнополярны, а живут, «сосуществуют» вместе, испытывая равновеликие состояния. Мир ее представлений слишком неповторимый и очень русский, чтобы быть, каким-то образом, еще другим. Однако это не означает, что философия духа, воплощенная в лирике Ксении Некрасовой, отгорожена от мирового, общечеловеческого опыта. Эта особенность – абсолютная слитность с русской национальной, природной и первородной идеологией – делает актуальной, необходимой проблему изучения лирики Ксении Некрасовой в контексте общих гуманистических ценностей.
Объектом исследования является поэтическое творчество Ксении Некрасовой, ее мемуарное, в целом художественное наследие.
Предметом исследования выступают особенности формирования и развития художественно-поэтического мышления Ксении Некрасовой.
Цель исследования – выявить доминирующие мотивы и концепты в духовном и художественном мышлении поэтессы, формирующие ее мир и философско-гуманистическое сознание. На основе этих положений сформулированы следующие задачи:
– осмыслить художественное своеобразие лирики поэтессы, специфические формы ее общения с традициями русской классической поэзии и с теми явлениями, которые были характерны для творческих исканий литературной эпохи времени проявления и развития личности Ксении Некрасовой;
– определить сущностные качества поэтического мышления Ксении Некрасовой, которые создают образ родины, воспроизводят первородный колорит русской природы и русского языка;
– выявить корневые точки формирования в художественном творчестве автора концептов устной лирики и совершенно неповторимое своеобразие «фольклорности» ее поэтического языка и образной системы;
– попытаться расшифровать код поэтического знака Ксении Некрасовой, связанный с неповторимым единством «сотворенной» Богом ЕЕ жизни и «сотворенного» ее словами и мыслями божественного мира;
– выявить роль и идеи юродивого в «живой жизни» поэтессы и их значение в формировании художественно-философского мира автора, пути творящей личности к святости, нравственному совершенству и духовно-созидательной жертвенности;
– раскрыть особенности ограниченной связи фольклорного и ритмико-звукового многообразия в лирике Ксении Некрасовой как непосредственного камертона духовного и психологического состояния творящей личности;
– показать жанрово-стилистическое богатство поэтической системы Ксении Некрасовой, образующее внутреннее, структурное единство времени, события, пространства мышления автора.
Методологические основы диссертационного исследования сформулированы на сопоставлении типологического, историко-культурного, сравнительно-исторического и поэтико-аналитического подходов к изучению сложного художественного явления, каким, безусловно, является творчество Ксении Некрасовой. К лингвистической, структурально-языковой и метрической методологической системе анализа текстов мы обращаемся в редких случаях, потому что для нашей работы мы считаем главной, корневой идеей связь фольклорной поэтики с редким случаем исключительности авторского текста, который весьма внешне идентичен с фольклорным, при этом остается в высшей степени оригинальным, личным. Мы опирались на известные труды С. Аверинцева, И. Арсеньева, А. Ахматовой, М. Бахтина, Н. Бердяева, А. Бушмина, К. Бюлера, В. Вайдле, В. Виноградова, Ф. Жирмунского, Л. Звягинцева, Н. Конрада, В. Кухаренко, А. Леонтьева, Ю. Лотмана, М. Фуко, В. Хализева и др. Для изучения проблем мифологии использованы труды А. Тахо-Годи, М. Бахтина, А. Лосева и других. Мы обращаемся и к конкретным трудам по проблемам русского литературного процесса 20-30-х и более поздних годов.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что, во-первых, проблема теоретического изучения творчества Ксении Некрасовой в контексте художественных исканий российской духовной жизни ХХ века ставится в концептуально-последовательной системе именно в нашей работе; во-вторых, мы определили кардинальную, генеральную линию нашего исследования как единство фольклорного и авторского в эстетических исканиях поэтессы; в-третьих, мы рассматриваем творчество Ксении Некрасовой как автономное явление, но пытаемся объяснить корневую связь поэтессы с русской литературной классической традицией в арсенале исканий российской литературы первой половины ХХ века. То есть мы не отрываем ее от литературного процесса, в котором она выросла и развивалась, но и не слишком связываем с ним, потому что она была слишком самостоятельна и оригинальна по природе своего творчества.
Основные положения, которые выносятся на защиту:
1. В российской (затем общесоюзной) картине мира, которая оказалась фактически важной частью общеславянского культурного наследия, происходили процессы, которые с самого начала размежевали общекультурную славянскую (русскую, украинскую, белорусскую, польскую, югославско-сербскую и др.) традицию на отдельные славянские (особенно восточные) образования, выделив последние в большинстве случаев как идеологические формирования, тем самым поставив на карту существование самой идеи славянско-православной духовности, при этом центрально-европейские и южные славяне оставались под эгидой общей православной идеологии (поляки, чехи, словаки, сербы и др.), что и дало Н. Бердяеву повод высказать известную в науке мысль о том, что Россия (то есть восточные славяне, самые многочисленные в православно-христианском мире), не выполнила своей исторической миссии, не объединила всех славян под эгидой русского православия.
2. В годы возникновения и становления идеологии и эстетики большевизма не могло быть и речи о том, что русская духовность обретает новую волну в своем развитии на корнях православия; («мы на это не пойдем». – Н. Бухарин); она пошла по пути коммунистического (то есть общетоталитарного, новородового-рабовладельческого) утопизма, в котором нет и не могло быть места идеологии и многовековой практике русского православия; в этой ситуации родилась культура, литература, чуждая идеологии русского православия, затем – всего славянского мира; социальные идеи, какими бы они ни были привлекательными, не есть еще национальные, в том числе русско-православные; поэтому возникла духовная ситуация в России, чуждая нравственному и морально-эстетическому состоянию нации, она породила антинациональную, следовательно, антиобщенародную культуру; были, конечно, и исключения.
3. В этих исключительно тяжелых, условиях зародилась и становилась поэзия Ксении Некрасовой; разумеется, мы не противопоставляем ее лирику всей литературе эпохи, в которой (вопреки всему) были выдающиеся достижения (имен немало, но достаточно назвать имя Сергея Есенина, попытавшегося удержать русскую православно-христианскую духовность не на очень сильных вожжах русской социальной революции); она появилась не в результате социальных перемен или процессов, она пришла сама по себе, русская православная почва «выдавила» ее из себя для того, чтобы восполнить брешь, образовавшуюся в результате «увода Есенина» в иной мир не очень ревнительными ценителями русско-православных духовных и нравственных завоеваний.
4. Огромное количество людей православного звания в одночасье отвернулось от своего духовно-христианского родника – России, послав анафему большевистской хартии и попытавшись обосноваться где-нибудь вне русско-православного пространства; на Родине остались те, которые не могли уехать, или единицы, которые не хотели этого сделать, предоставив опустошенное русско-православное пространство большевикам, чаще всего не славянского, а иного происхождения; немногие верили в Россию, но были такие, кто верой и правдой хотели ей служить (А. Ремизов, Евг. Замятин, М. Шолохов, А. Платонов, Н. Шмелев, И. Бунин, А. Добролюбов). В самые трудные 30-е годы зазвучал голос Ксении Некрасовой.
5. Она не была спасением, скорее всего, Ксения Некрасова стала жертвой непонятного для нее процесса; но она привнесла в поэзию и русскую культуру в целом русский духовный мир, пространственно и по времени простирающийся от самых древних «скитовых» образований до сознания сегодняшней трактористки-комсомолки; то есть в себе она возродила Россию и хотела убедить всех – в том, что они составляют единую национально-духовную и национально-русскую, православную общность.
6. В поисках русско-православной духовности, имеющей тысячелетнюю историю, она пришла к корневым началам, к слову устному, к эстетике народного творчества, к силе и духу поэтического вдохновения русского художественного сознания – не рационально, не в результате определенных умозаключений или интеллектуально-мозговых решений, а исключительно в результате непосредственного подчинения жизни своей души душе и поискам русского народа, русского христианско-православного мира; потому картины современного мира (атрибуты новой эпохи) без напряжения приобрели в ее лирике статус вечного, всегдашнего, давно существовавшего, только ожившего в новое время христианского мира.
7. Лирика Ксении Некрасовой оказалась чрезвычайно современной, хотя и не была официально признана, востребована долгие десятилетия, ибо в ней отражены этапы тысячелетнего духовно-нравственного развития опыта русско-православной национальной идеологии. Изучение лирики Ксении Некрасовой представляется в этом ракурсе чрезвычайно современным и необходимым; в этом контексте своеобразное юродство, отречение от себя во имя всех, радость и доброта для всех, готовность принятия на себя страданий от мученичества и жертвенности – залог спасения русской души, русской христианско-православной основательности и будущности.
Теоретическая и практическая значимость исследования видится нами в том, что оно может ориентировать сознание современных аналитиков литературы на необходимость всестороннего рассмотрения творческого наследия Ксении Некрасовой с целью воссоздания общей объективной картины русской литературы первой половины ХХ века, а это, в свою очередь, даст возможность и продиктует необходимость для радикальных изменений критериев в оценке литературного процесса в России 20-30-х годов. Практическое значение работы в том, что материал предлагаемого исследования может быть использован в пересмотре структуры и содержания учебников и учебных пособий по истории русской литературы 20-50-х годов, в создании спецкурсов и семинаров, в написании дипломных, научных, квалификационных работ.
Апробацию работа прошла на ежегодных международных конференциях по языку и литературе Армавирского лингвистического университета, в Армавирском и Адыгейском государственных университетах.
Структура работы продиктована ее содержанием, она состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Общее содержание работы
Во введении обосновывается выбор темы, формируются цель и задачи исследования, раскрываются его актуальность, научная новизна и значимость, дается общая характеристика исследованного материала и определяются методы анализа, теоретическая значимость, выдвигаются положения, выносимые на защиту.
Первая глава «Художественный мир Ксении Некрасовой как отражение ее человеческой судьбы» посвящена исследованию роли личности автора в его творчестве. Наука в последнее время сделала немало, чтобы разобраться в сложном литературном мире начала столетия, отбросить мифы и наслоения, полемические гиперболы, произносившиеся в пылу споров, перекочевавшие позднее на страницы учебных пособий.
В 30-50-е годы официозная высокая пафосность советской поэзии, создающие и направляющие ее партийно-государственные структуры, в частности цензура, являлись непреодолимым барьером на пути в печать для тихих, неаганжированных поэтов, какой была Ксения Некрасова. Её трудная жизнь, судьба ее поэзии изначально были предопределены тем, что они не вписывались в контекст официозной советской поэзии с её шумными, крикливыми позициями, с ее славословием в адрес правящего режима.
Войну Ксения восприняла как космический разлом мира, потрясение вселенной и всего окружающего. Отсюда особая метафоричность стиля, подчеркивающая весь ужас постигшего народ бедствия: "ужас колыхал дома, и обезумевшие стекла со свистом прыгали из рам и бились в пыль о тротуар, истерикой звеня", "ночь, обезглавленная взрывами, уставилась из стены", "до жути квадратнобокие чернели ямы их глазниц, а из разбитых углов, обнаженный, как кровь, кирпич", "это сама война, выставилась на нас двоих", "а площадь за окном от взрывов бомб вздымала волосы столбом, и щупальца, шурша в небесах, прощупывали землю и сердца"…
Война, как всякое тяжкое испытание, обостряет человеческие чувства, обнажает душу и, значит, облегчает воздействие на человека словом, даже взглядом, исполненным сочувствия, поощрения, любви... Душа человека, черствая от соприкосновения с врагом, от взаимоистребления и жестокостей войны, от пролитой крови и порушенных жизней, раскрывается навстречу добру и участию. И сила воздействия на нее поэтического слова удесятеряется.
Поэтесса верит в высокое предназначение человека. И в ее изображении Человек с большей буквы идет по полю брани к высокой цели, как видим, "в опорках стоптанных, с мозольными руками". В эти трагические для советского народа дни, трагические годы она не уповает на разум и волю партии – рулевого советской эпохи. Ни имя Сталина, вождя советских народов, ни слова партия, комсомол в военных стихах Ксении Некрасовой не упоминаются. В качестве героев в ее стихах эпизодически изображаются рядовые солдаты, сержанты, инвалиды, т.е. простой народ, который на своих плечах вынес все тяготы страшной войны. В своих белых стихах она воспевала людей труда, натруженную, грубую красоту этого рабочего люда, воспевала красоту их труда.
Исследование процессов формирования самобытного поэтического творчества Ксении Некрасовой, образной специфики её стихов с учетом традиций развития русской советской поэзии дает возможность осмыслить во всей полноте и воссоздать литературный портрет эпохи бурь и революционных преобразований.
Ксения Некрасова – самобытное и яркое имя в поэзии ХХ века. Её уникальная лирика не вмещается в привычные исследовательские рамки, не укладывается в литературные термины. Яркий, сильный, неповторимый талант она сумела раскрыть, но не успела его реализовать до конца, тем не менее вписала в отечественную поэзию заметную строку, сказала свое слово в присущей только ей поэтической манере. Писала она естественно, как дышала. Ее верлибры берут начало в фольклорной традиции, они близки наивной живописи. Стихи Ксении Некрасовой мудры и прекрасны, как и русская народная поэзия, на которую ориентировано её творчество. Ксения, юродивая и премудрая, всё знала о себе сама.
Термин «юродивые» и проблема юродства на Руси для всех людей, в том числе и таких, которые являются довольно начитанными и разносторонними, представляются смутным и неясным. В то же время для понимания психологии русского человека и вообще для познания специфики всей русской культуры этот феномен православной религиозности является довольно важным.
Называя К. Некрасову юродивой, современники вкладывали в это определение религиозный смысл. Религиозная подоплёка, послужившая поводом для возникновения этого явления, получившего на Руси широкое распространение, состоит в том, что «православная церковь держится того мнения, что юродивый добровольно принимает на себя личину безумия, дабы скрыть от мира своё совершенство и таким образом избежать суетной мирской славы»[4]
. Вторым побудительным мотивом юродства она считает духовное наставление в шутливой или парадоксальной форме. Значение юродства для русской культуру сложно и многогранно. Его можно найти во многих областях искусства, но самое важное – это влияние юродства на формирование особого психологического типа русского человека.
Юродство сыграло важную роль в судьбе и творчестве Ксении Некрасовой. Ее непосредственность и открытость, которую часто путали с наивностью, явлена в ее стихах. Это чувствовалось и в житейском общении. Стихи похожи на нее. Она была похожа на стихи.
Мои стихи
иль я сама
одно и то же –
только форма разная.
Являясь автором стихов, она стала главной героиней их, при этом речь не идет об авторе и его лирическом герое, речь о том, что жизнь ее была единственным источником творчества, а творить стало единственной формой ее существования. При этом надо подчеркнуть мысль о том, что она умела так сказать о своей горемычной судьбе, находила такие слова, которые могли доподлинно раскрывать драматизм в ее жизни, но и оставаться светлыми, нести торжествующую энергию жизнетворения.
Ксении Некрасовой было свойственно глубинное, народное мироощущение, мировидение, которое в своей основе значительно меньше подвержено влиянию общественно-политических поветрий, всецело захватывающих социальные верхи, общественную элиту. Это низовое, неангажированное народное восприятие современности свойственно всем стихам Ксении Некрасовой, так или иначе затрагивающим общественно-политическую тематику.
Родившись от Неба и Земли, она соединила их навсегда собственной плотью, став частью этого великого космического Целого: «Огромный синий воздух гудел под ударами солнца, а под ногами шуршала трава, а между Землею и Небом – Я». Это ощущение себя частью Божьего Созданья, а Божье творение частью себя самой есть тот прочный фундамент, на котором поэт чувствует свою силу, необходимость великого пребывания в мире, чтобы, вдруг, небо не упало бы на Землю. Может, Бог послал ее на Русь именно в то время, когда над нею и в ней бушевала большевистская вакханалия, чтобы таким образом заполнить образовавшийся на Святой Руси духовный вакуум?..
Во второй главе «Поэтический текст Ксении Некрасовой: семантика, структура, фольклорные истоки» анализируются структурно-семантические особенности лексики, создающие в поэзии К. Некрасовой художественные образы.
Ксения Некрасова хорошо чувствовала, понимала поэтику и стилистику нового времени. В ее белых стихах народная и пушкинская простота, ясность стиха сочетаются со сложной метафоричностью, унаследованной от поэтики А. Блока, В. Маяковского, С. Есенина и других поэтов начала XX столетия.
К. Некрасова использовала разные стихотворные размеры: и двусложные – ямб, хорей, и трехсложные – дактиль, амфибрахий, анапест. Но лишь немногие ее стихотворения выдержаны в ритме одного какого-то размера. Хореем написано, например, стихотворение "И цветет рябина". По экспрессивной тональности оно явно перекликается с народной песней "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…". Народным песенным традициям соответствует стилистика, в частности характер эпитетов: горьким белым цветом, вся в цветах горючих, горечь одиночества, песен колыбельных, рябина тонкая, у окна покинутой жены. Но метрика стихов варьируется. Если в народной песне только трехстопный хорей, то в стихотворении Ксении Некрасовой он варьируется от трехстопного до пятистопного/в третьей строчке: у окна покинутой жены/. Неодинаковы и строфы по количеству стихов: в первой строфе восемь стихов, во второй – девять. Свободно варьируются ударные и безударные концовки стихов, в безударных концовках в ряде случаев всего лишь один слог, в других – два, т.е. свободно перемежаются женские концовки с дактилическими.
Стихотворение "У холмов погребальных" написано анапестом:
Что ты ищешь, мой стих,
преклоняя колени
у холмов погребальных?
Для чего эти листья осины
у тебя в домотканом
подоле лежат?
О поэт!
Это ж слезы,
и плачи,
и вопли
я собрал на могиле
у наших солдат.
Ты возьми их -
и сделай весну.
Слышишь, аисты
крыльями бьют
на семи голубых холмах?
В плаче героини нет безнадежности, в нем не только страдания, но и радость. Он настраивает душу на такую щемящую боль, которая вызывает слезы, слезы облегчения и обновления души. Это сродни плачу деревенской плакальщицы. Он требует забыть о всем земном, обыденном «у холмов погребальных». Память о павших – святое дело. Очень выразительное, органически сочетающее простоту, ясность языка, стилистики со сложной метафоричностью семантики, это стихотворение от начала до конца выдержано в ритмике анапеста.
Многие стихотворения поэтессы по своей ритмике в целом выдержаны: написаны каким-то одним стиховым размером. Но в них либо в самом начале, либо в конце, либо где-то в середине обязательно имеется один-другой стих иного размера или прозаическая фраза.
Ксения Некрасова практиковала так называемый вольный или свободный стих. Она, как правило, переходила, с одного ритма на другой или вообще отступала от строгой классической ритмики. Осознанно или подсознательно, но поэтесса в своих стихах была той же "неприглаженной", "неотутюженной", что и в жизни. "Как живу, так и пою", – писала она о себе. Главное, что ее заботило, - это естественность и простота яркой по образности фразы. Ритмические сбои стиха и связаны со стремлением автора отразить в интонации живую, разговорную речь.
Нерифмованный вольный стих в начале XX столетия не получил распространения. Но белые стихи Ксении Некрасовой характеризуются значительно большей свободой ритмомелодики, чем это наблюдалось в вольном русском стихосложении: она легко сочетала ритмизованные стихи разных типов с совершенно неритмизованными. Такие стихи лучше называть свободными, это будет точнее и позволит отличать свободный стих от традиционного вольного. Некоторые ученые для номинации свободного стиха используют иноязычный термин "верлибр". Термин сам по себе вполне приемлемый, но его применение к стихам Ксении Некрасовой будет не совсем корректным: язык и стиль Ксении Некрасовой глубоко народен, она совершенно не использовала и чуждалась специфических иноязычных слов типа "верлибр". Ее лирике и по форме, и по содержанию наиболее подходит термин "свободный стих", который точно выражает ее стремление к свободной, естественной речи, раскрепощенной от строгих "оков" канонического стиха.
Свободный стих Ксении Некрасовой не чуждался и естественной рифмы, которая как бы сама собой формировалась в потоке стиховой импровизации и легко укладывалась небольшими фрагментами в общий стихотворный текст.
Стихи Ксении Некрасовой не всегда были белыми, нерифмованными. Поэтесса нередко использовала и рифму. Но использование рифмы, как и стихотворного ритма, не было каноническим, системным. Она свободно переходила с одного ритма на другой или вообще отступала от строгой классической ритмики. Точно так же и рифму она использовала с особой авторской свободой. Эпизодически встречающиеся в ее разных произведениях рифмованные стихи свидетельствуют о том, что она в принципе могла бы писать и строго выдержанные, канонические, рифмованные стихотворения. Но она осознанно избрала свой собственный путь. Очевидно, осознавая себя как частицу неухоженного, "непричесанного" простого народа, она практиковала свободный, стих, не скованный жесткими рамками классических канонов. Ее стих отличается и свободой ритмики, и свободой обращения к рифме.
Под стать ритмомелодике разнообразны и средства художественной образности в стихах Ксении Некрасовой. Она широко использует разных типов сравнения, эпитеты, простые /однокомпонентные/ и сложные /много-компонентные/ метафоры, олицетворение, гиперболы и другие художественные тропы. По мастерству использования разнообразных средств художественной образности стихи Ксении Некрасовой вполне отвечают высоким требованиям русской поэзии первой половины XX столетия. С ориентацией на изобразительность связана насыщенность стилистики произведений Ксении Некрасовой яркими сравнениями и уподоблениями.
Поэзия Ксении Некрасовой отличается глубинной народностью по своей семантике, поэтике и заслуживает разностороннего научного исследования как уникальный и в то же время характерный феномен эпохи. Ее белые стихи лишены официозной пафосности, в них ни разу даже не упоминаются концептуальные символы общественно-политического режима 30-50-х годов. Лишь в одном стихотворении как характерная примета времени изображается Красная площадь с потоком людей к ленинскому мавзолею у Кремля.
Не будучи официозной, Ксения Некрасова очень далека и от диссидентской литературы. Тяжелую, полную лишений жизни народа она воспринимала как Богом данную реальность. И сама жила вместе со своим народом этой суровой, полной страданий жизнью. И в помыслах своих, как поэтесса, она всегда осознавала себя как частицу России, как частицу русского народа.
Несмотря на тяжелые утраты и болезнь поэтессы, стихи Ксении Некрасовой отличаются особым жизнелюбием, особой экспрессией лирического оптимизма. Лишь в отдельных стихах проскальзывают нотки грусти и печали, связанные с воспоминаниями. Нищая и бездомная поэтесса в трудные послевоенные годы воспевает красоту земной жизни. Отсюда ее стихи наполнены солнцем, запахами цветов и трав. Отсюда ее поэтическое пристрастие к искусству и мастерам искусства: художникам, музыкантам, поэтам, камнерезам, археологам, открывающим искусство древности. Искусство в ее понимании органически связано с красотой земной жизни, воспроизводит и утверждает эту красоту, Созидательный труд человека совершенствует земную красоту, и она поет этому созидательному труду и его мастерам свои гимны. Вот основные содержательно-семантические фигуры и мотивы поэзии Ксении Некрасовой.
В третьей главе «Поэтика белых стихов Ксении Некрасовой и роль фольклора в ее формировании» подчеркивается, что белые стихи Ксении Некрасовой создавались в период полного и всеобъемлющего торжества политики партии и культа личности ее вождя. На этом фоне стихи Ксении Некрасовой были белыми не только по речевому строению, но и по содержанию, по отсутствию характерной для таких стихов общественно-политической апофеозности, не говоря уже о том, что и сама поэтесса воспринималась не той "вороной" в писательской среде.
Литературоведы подчеркивают принципиальное различие между белыми стихами и нерифмованной народной поэзией. В сознании Ксении Некрасовой белый стих связан только с русской народной поэтической традицией. Сознавая себя частицей русского народа, она в качестве речевой основы своей лирики избрала нерифмованный стих. В ее произведениях нередко встречаются и рифмованные строки. Но основу ее поэзии составляют нерифмованные стихи, которые построены «на глубокой мысли и образе, где словам тесно, а мыслям просторно». Белый стих позволяет ярче передавать интонации живой народной речи, что и нашло свое отражение в лирике Ксении Некрасовой.
По свидетельству современников, Ксения Некрасова больше всего любила читать именно русские народные сказки. Эти сказки вместе с живой народной речью и были основными учителями, под влиянием которых формировалась стилистика поэтессы. Как отмечает Л. Звягинцев, в поэтике Ксении Некрасовой органически сочетаются живая, почти детская речевая непосредственность со сказочными началами. С поэтикой детского рисунка (а также с законами и беззакониями русской народной сказки) связаны сложные и всегда неожиданные пропорции "высокого" и "низкого", абстрактного и предметного в стихах Ксении Некрасовой. Данную особенность ее поэзии Н. Асеев определил как "свойство видеть великое в малом"[5]. Свойство это целиком пронизывает гениальное стихотворение «Из детства», в котором сфокусирован, пожалуй, весь её бескрайний и диковинный мир – с приручёнными стихиями, с гимном ремёслам, с пиршественной фантастикой буден и – повторяем – с жанровой подпочвой, единящей инфантильное и сказочное начала.
Ксения Некрасова специально не выстраивала свою поэтическую речь под устно-народную, она была естественным ее порождением, имела общие с нею первородные корни, что и способствовало великолепному образному строю ее стихов. Эту особенность ее поэтического языка мы явственно чувствуем во всех ее стихах, даже в тех, которые вроде бы посвящены дню «идущему и грядущему», то есть современности.
Душа Ксении Некрасовой была способна сливаться с природой, она словно становилась частью ее. Она слышала музыку слов «родник», «вера», «родина», «хлеб», «солнце», и они рождали в ней, говоря ее же словами, «бесконечное восхищение жизнью». Истинному поэту, восхищенному жизнью, дано проникать в ее тайники и называть словом то, что живет в них. Она сама говорит об этом:
Есть третий глаз –
всевидящее око, –
им скульптор награжден,
художник и поэт:
он ловит то,
что прячется за свет
и в тайниках живет,
не названное словом…
К стихам Ксении Некрасовой все критики подходили осторожно: смущало отсутствие рифмы вне обычных размеров. Это и являлось причиной того, что её мало и редко печатали. Ей делали замечания, а она продолжала писать по-прежнему свободным белым стихом, обозревая Вселенную с её радостями и трагедиями.
Поэтесса славит бескорыстное служение Руси, славит мастерство, которое исторический герой передавал народу, и созданная мастером – женщиной кукла Аука пережила всех царей: "И рассыпались в прах цари, и законы твои в пыли", а "Аука в руках у ребят получила бессмертие души". Можно предположить, что и общественно-политический режим своего времени она осознала как преходящий. Только народ и его мастерство, в понимании поэтессы, бессмертны. Себя Ксения Некрасова осознавала как частицу народа, а свою поэзию как частицу народного мастерства. Именно этим, народным, глубинным мировосприятием и миропониманием можно объяснить, что в условиях тотального многонационального славословия в адрес правящей партии и ее подручного-комсомола Ксения Некрасова хранит глухое молчание. Невольно вспоминается характерная сцена в трагедии Пушкина "Борис Годунов": провозглашение царем Бориса Годунова народ на площади встретил глухим молчанием. Нищая, бездомная поэтесса не противопоставляла себя своему времени, своей эпохе. Она жила одной жизнью с простым народом, который тоже был нищим и бесправным. Но она, очевидно, понимала меру ответственности правящего партийно-чиновного режима за убогую жизнь простого народа и не могла в тон массовой советской поэзии петь гимны тоталитарному режиму. Она пела свои лиро-эпические гимны простым труженикам, людям созидательного труда своей эпохи, причем самых разных профессий. Не все в этой жизни оценивала правильно "блаженная поэтесса". Она открыто выражала свое неприятие праздных, щеголяющих нарядами людей.
Ксения Некрасова не была философом. После нее не осталось никаких записок, писем, свидетельствующих о ее общественно-политических симпатиях и антипатиях. Однако в отдельных стихах отражается ее философское понимание жизни, истории.
Будучи инвалидом, больным человеком, Ксения Некрасова обостренно ощущала радость жизни. История русской литературы знает немало примеров, когда поэты, причем вполне успешные, разочаровывались в жизни, грусть и тоска становились сквозными тональностями их произведений. У Ксении же Некрасовой, больной и нищей, совершенно нет стихотворений пессимистического настроя. Грусть и тоска в отдельных стихах Некрасовой связаны лишь с личными утратами в годы войны. Повседневная же, будничная мирная жизнь с ее тяготами и трудностями воспринимается и отражается ею как Богом данное счастье. Безграничную радость жизни больная и бездомная поэтесса ощущает благодаря глубинному народному ощущению себя как частицы своей Родины, своего народа, того мира, который ее окружает.
Глубинное народное, а вместе с тем и космическое ощущение земного бытия как Богом данного счастья определяет лирическую экспрессию ее белых стихов. Радость земного бытия Ксения Некрасова ощущает и передает прежде всего через восприятие природы, ее красоты и совершенства. Красота земной природы, в частности, русской природы, составляет одну из главных доминант семантики ее стихов и их художественной экспрессии.
Даже представление о конце своей жизни она принимает с философским спокойствием. Конечно, нотки грусти иногда прорываются сквозь философские раздумья, как, например, в стихотворении "Мое пальто". Однако негативное восприятие жизни, обусловленное личными утратами и невзгодами, поэтесса сознательно стремится преодолеть во имя утверждения на земле прекрасного.
У Ксении Некрасовой очень рано сформировалось космическое ощущение своей сопричастности ко всему земному. В органическом сочетании с глубинным народным самосознанием, ощущением себя как частицы народа, это определило лирический жизнеутверждающий оптимизм ее белых стихов, отчетливо противопоставленный официозному оптимизму массовой советской поэзии 30-50-х годов. Источником лирического, жизнеутверждающего оптимизма Ксении Некрасовой были не политические лозунги эпохи, обещавшие народу коммунистический рай, а глубинное народное понимание того, что политики с их режимами приходят и уходят, а народ бессмертен. И созидательный труд вершится народом не во имя политиков и их режимов, а во имя будущего всего народа, во имя Земли, на которой он живет.
Ксения Некрасова широко использует различные средства художественной образности, мастерски употребляет их в своих стихотворениях. Но поэтесса не была бы Ксенией Некрасовой, если бы в ее свободных стихах рядом с усложненной литературной образностью не соседствовала, переплетаясь с нею, безыскусная изобразительность живой, естественной речи, похожей на прозу.
Поэтесса черпает слова из народной русской речи, ее стихи светятся "жемчужинами русской речи". Пользуясь словами самой поэтессы, можно сказать, "как жемчуг русские слова лежат в сиянье оболочек, они несут строенье строчек, народов новые черты". И в сохранившейся записке Ксения Некрасова отмечала: «А если послушать, как разговаривают или письма пишут русские люди, так целые куски речи или письма можно без поправления вставить в главы поэм».
В творчестве Ксении Некрасовой в эпоху радикального переустройства и жизни, и искусства русский народ заговорил естественным, первородным, богатым и сочным поэтическим словом. А поэтесса оказалась великой мастерицей вязать из этих слов узоры русской души, русской природы, русской избы и создать из них неувязаемые полотна народного ощущения и осознания своей великой родины – Святой Руси.
В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования по особенностям поэтического творчества К. Некрасовой и формулируются общие выводы. Отмечается, что по характеру поэтики свободные стихи Ксении Некрасовой представляют уникальное явление в русской литературе. В них органически сочетаются, синтезируются традиции русского народного стиха, русской поэзии Х1Х-ХХ столетий с живой народной речью.
Белые, нерифмованные стихи Ксении Некрасовой неразрывно связаны с традициями русской народной поэзии. Изначально осознавая себя как частицу русского народа, поэтесса в качестве ритмомелодической основы своей лирики сознательно избрала нерифмованный стих, который, по ее собственным словам, построен «на глубокой мысли и образе, где словам тесно, а мыслям просторно». Будучи гибким, пластичным, белый стих позволял поэтессе лучше передавать многогранные интонации живой речи. Практикуя различные стихотворные размеры – ямб, хорей, дактиль, амфибрахий, анапест, – Ксения Некрасова, как правило, свободно переходила с одного стихотворного размера на другой, структурировала стиховые синтагмы часто без соблюдения их канонической симметричности по количеству тех или других стихотворных стоп, практиковала строфы с разным, непропорциональным количеством стихов. Такие свободные стихи позволяли поэтессе широко использовать в структуре произведений и фрагменты живой народной речи, не имеющие стиховой ритмомелодической организации. Такой свободный стих в наибольшей мере отвечал эстетическим взглядам поэтессы, ее главному принципу: «как живу, так и пою».
Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:
1. Тер-Миносян К.Г. Ксения Некрасова./ «Образование-Наука-Творчество». № 1, - Армавир, 2006. – С. 140-142. (0,1 п/л.)
2. Тер-Миносян К.Г. О творчестве Ксении Некрасовой./Сб.научно-методических работ профессорско-преподавательского состава, аспирантов, соискателей, студентов АЛУ. – Армавир, 2006. – С. 213-217. (0,2 п/л.)
3. Тер-Миносян К.Г. Художественный текст о евангельских событиях./ «Образование. Наука. Творчество». – Армавир, 2006. № 3. – С. 111-113. (0,2 п/л.)
4. Тер-Миносян К.Г. Поэзия на рубеже веков: Ксения Некрасова./ «Образование. Наука. Творчество» // Адыгейская (Черкесская) Международная Академия наук. – Армавир, АЛУ. 2006. № 4. – С. 172-177. (0,2 п/л.)
5. Тер-Миносян К.Г. Семантика белых стихов Ксении Некрасовой./Сб IV-ой Международной научно-практической конференции «Концепции преподавания и исследования иностранных языков, литератур и культур». – Армавир, 2007. – С. 275-278. (0,2 п/л.).
6. Тер-Миносян К.Г. Поэтика белых стихов Ксении Некрасовой./Вестник Московского государственного открытого университета. № 3 (28). – М., 2007. – С 53-58. (0,3 п/л.).
7. Тер-Миносян К.Г. Монография: «Как жемчуг русские слова». – Армавир, АЛУ, 2007. – 120 с. (7,5 п/л.).
8. Тер-Миносян К.Г. О некоторых особенностях поэтики стихов Ксении Некрасовой.//Вестник Адыгейского государственного университета, серия «Филология и искусствоведение».- Майкоп, 2007, № 3. - С. 210-212. (0,1 п/л.).
9. Тер-Миносян К.Г.Личность поэта в контексте времени (по стихам Ксении Некрасовой).//Вестник Адыгейского государственного университета, серия «Филология и искусствоведение».- Майкоп, 2007, № 3, - С. 216-218. (0,1 п/л.).
Общий объем опубликованных материалов – 8,9 п/л.
ТЕР-МИНОСЯН Карине Григорьевна
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СПЕЦИФИКА И СТРУКТУРА ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА КСЕНИИ НЕКРАСОВОЙ И РОЛЬ ФОЛЬКЛОРА В ФОРМИРОВАНИИ
ОБРАЗНОЙ СИСТЕМЫ
10.01.01 – русская литература
10.01.09 – фольклористика
Автореферат
________________________________________________________
Отпечатано в АЛУ
Бумага офсетная. Формат 84х108 1/32. Печ. л. 1. Тираж 100 экз.
Заказ № 198, 2007.
Армавирский государственный лингвистический университет, 352901, г. Армавир, ул. Кирова, 22-24.
[1] Климова Г. Московская Муза, XVII-XXI. Антология. М., 2004; Тимофеев В.П., предисловие к сб. стихов К. Некрасовой (Челябинск, 1986); Т. Бек, предисловие к книге «Самые красивые книги мира», 1997.
[2] Рубинштейн Л. И шелест буйных трав мой возвышал язык // Литгазета, 1982, 12 мая; Смеляков Я. «Ксения Некрасова» // Круг чтения – М, 1989; Рубинштейн Л. Баллада о прекрасном // Новый мир, 1970, № 3; Кузько Т. Я надела бархатное платье // Лит. Россия, 1994, № 37.
[3] Тахо-Годи А.А. Греческая мифология. – М., 2002, - С.9.
[4] Христианство: Энциклопедический словарь, - М., 1995, С. 12.
[5] Асеев Н. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках. – М., 1967.
