Литературно-эстетические взгляды садриддина айни
На правах рукописи
АСЛОНОВА НАРГИС
НАИМДЖАНОВНА
Литературно-эстетические взгляды Садриддина Айни
Специальность: 10.01.03 -
Литература народов стран зарубежья
(таджикская литература)
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Душанбе - 2011
Работа выполнена в отделе таджикской литературы Института языка и литературы им. Рудаки Академии наук Республики Таджикистан
Научный консультант: доктор филологических наук,
профессор Асоев Худойназар
Официальные оппоненты: доктор филологических наук,
профессор Шарипов Худои;
доктор филологических наук,
профессор Ходжамуродов Олимджон;
доктор филологических наук,
профессор Салимов Носирджон
Ведущая организация: Таджикский государственный педагогический
университет им. Садриддина Айни
Защита состоится «_____» _________ 2011 года в «______» часов на заседании диссертационного совета Д 047.004.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте языка и литературы им. Рудаки Академии наук Республики Таджикистан (734025, Республика Таджикистан, г.Душанбе, пр. Рудаки,21).
С диссертацией можно ознакомиться в Центральной научной библиотеке им. Индиры Ганди Академии наук Республики Таджикистан (734025, Республика Таджикистан, г.Душанбе. пр. Рудаки, 33).
Автореферат разослан «_____» ____________ 2010 года
Ученый секретарь
диссертационного совета Касимов О.Х.
Общая характеристика работы
Актуальность темы. Садриддин Айни удостоился славы поэта, и получил степень мударриса (профессора) еще в годы своего обучения в медресе Бухары. В этот же период, познакомившись с произведениями выдающегося таджикского просветителя и мыслителя Ахмада Дониша (1826-1897) он вошел в число его единомышленников и последователей. Социальные и литературно-эстетические воззрения Ахмада Дониша, отразившиеся в его трактате «Редкостные события», по словам самого Айни, «произвели в его сознании революцию». Существенным образом на мировоззрение С.Айни оказали влияние события русской революции 1905 года и других освободительных движений народов Востока, в силу чего он начинает смотреть на социальную жизнь общества Бухарского эмирата совершенно под другим углом зрения. В рассматриваемом периоде, С.Айни также близко знакомится с другой выдающейся личностью литературы и культуры своего времени-Шарифджаном - махдумом Садри Зиё (1865-1932), по наставлению которого он в 1890 году прибыл в Бухару для обучения в медресе. Литературные вечера, «состоявшиеся в доме Шарифджана-махдума по вторникам, средам и четвергам, с участием поэтов, ценителей поэзии, острословов и рассказчиков анекдотов…»(1,10), возможность пользоваться известной своей богатой коллекцией книг библиотекой Садри Зиё, «служившей для пытливого и доискивающегося до смысла каждого слова студента бесценным кладезем информации» (1,41), также сыграли важную роль в становлении личности писателя.
С.Айни был одним из первых передовых людей своего времени, кто ратовал за необходимость идейных революционных преобразований в обществе Бухарского эмирата и, написав трактат «История революционной мысли в Бухаре» (1918), изложил в нем некоторые свои социальные, исторические и литературные взгляды. После образования Народной Бухарской Социалистической Республики (1920) С.Айни, активно и серьезно занявшись научно-литературной деятельностью, обрел заслуженную славу и известность в литературных кругах Средней Азии и за ее пределами, в особенности после создания повести «Одина» (1924) и антологии «Образцы таджикской литературы» (1926). С.Айни посредством антологии «Образцы таджикской литературы» с самого начала определил основные направления своей художественно-эстетической и научной мысли.
Другим важным направлением научно-эстетической мысли С.Айни являются его исторические произведения, которые, согласно его выражению, были написаны по «велению истории» и «необходимости утверждения исторической правды». В этом смысле С.Айни является также основоположником таджикской научной и исторической прозы ХХ века.
Как правильно отмечают исследователи творчества С.Айни, первым образцом научно-филологической прозы писателя является статья «О Бедиле», написанная в 1910 г. и опубликованная в переводе татарского ученого Алимджана Идриси в газете «Шуро» (1912,№2,15 января) (2,4).
Исходя из вышеизложенных фактов, можно с твердой уверенностью утверждать, что в первом десятилетии ХХ века С.Айни выступал не только как просветитель, автор учебников для первых новометодных школ и состоявшийся поэт, но и как мыслитель, со сформировавшимися научно-эстетическими взглядами. Научные и литературно-эстетические взгляды С.Айни, на этом этапе его творчества, нашли свое воплощение в таких произведениях, как «История революционной мысли в Бухаре» (1918), «История Бухарской революции» (1920), «История Мангитских эмиров Бухары» (1923). В этих произведениях Садриддин Айни « поэтапно развивает своё историческое мышление» (2,5).
Особой глубиной и широтой филологического анализа отличаются научно-теоретические произведения С.Айни, среди которых выделяются такие его статьи-монографии, как «Фирдоуси и его Шахнаме» (1934), «Шайхурраис Абуали Сино» (1939), «Устод Рудаки» (1940), Шейх Муслихиддин Саади Ширази» (1940, 1942), «Одна неизвестная личность таджикской литературы - Восифи» (1940), «Камол Худжанди» (1940), «Алишер Наваи» (1941), «Мирзо Абдулкадыр Бедиль» (1946) и др.
Важнейшие особенности литературно-эстетических и научно-социальных взглядов С.Айни нашли свое отражение в многочисленных введениях и предисловиях С.Айни к сборникам стихов и книгам таджикских писателей.
В начале второго десятилетия ХХ века С.Айни активно включается в процесс создания социально-политических статей публицистического характера, и таким образом заложив основу в формировании новой таджикской периодической печати, в последующем развивает это направление. Публицистические статьи С.Айни «Меч и перо», «Теперь настал черед пера» и десятки других его художественных прозаических произведений посвящены важнейшим вопросам культуры таджикской нации. В публицистике С.Айни особое положение занимают такие жанры, как статья, обращение и фельетон. С.Айни, также являясь основоположником новой таджикской художественной прозы, создал на протяжении своей жизни такие известные повести и романы, как «Бухарские палачи» (1920), «Одина» (1924), «Дохунда» (1930), «Рабы» (1935), «Смерть ростовщика» (1936), «Ятим» (1940) и «Воспоминания» (1948-1954), состоящие из четырех частей.
Другое направление творчества С.Айни составляют его художественно-исторические очерки, посвященные различным темам прошлой и настоящей судьбы таджикского народа. Его очерки «Два хашара» (1940), «Чингиз ХХ века» (1941), «Семиглавый дев» (1941), «Востание Муканны» (1944), «Герой таджикского народа Темурмалик» (1944) созданы на основе исторических, фольклорных материалов и событий социалистической действительности 30-х 40х годов.
Новый этап развития эпистолярного жанра, как самостоятельной разновидности прозы, также берет свое начало в творчестве С.Айни. Известно, что еще в первом десятилетии ХХ века им были написаны учебные пособия, научные и публицистические статьи и иногда - личные письма - записки, в которых также нашли свое отражение его литературно-эстетические, научные и социально-политические воззрения и взгляды.
Одной из важных особенностей творчества С.Айни является то, что он, следуя своему творческому принципу, введение и предисловие к каждому новому произведению предварял небольшой врезкой, в которой высказывал свои суждения относительно причин создания и жанровых особенностей данного произведения, что также играет важную роль в выявлении его литературно-эстетических взглядов. К примеру, во введении к повести «Бухарские палачи», определяя жанр этого произведения, Садриддин Айни называет его рассказом. Точно такое же определение он дает и жанру романа «Рабы».
Другим, не менее важным, фактором, способствующим более глубокому и всестороннему выявлению литературно-эстетических взглядов С.Айни, является избранный писателем принцип составления и описания внешнего облика или, выражаясь иначе, портретов классиков персидско-таджикской литературы.
Таким образом, предпринятое впервые исследование литературно-эстетических взглядов С.Айни, в совокупности с его творческой лабораторией, научно-литературоведческой, публицистической и источниковедческой деятельностью, позволяет раскрыть художественно-эстетическую и философскую концепции его творчества в целом, что и определяет актуальность данного исследования.
Степень изученности темы. Вполне естественно, что во все времена литературоведческая наука, в первую очередь, акцентировала свое внимание на творчестве писателей с ярко выраженной литературно-эстетической позицией. Писательская слава С.Айни еще в тридцатые годы ХХ века привлекла внимание Е.Э. Бертельса, который, анализируя положение, связанное с изучением истории таджикской литературы, и дав научно-обоснованную оценку творчества плеяды писателей того времени, пишет: « Из этой группы заметно выделяются произведения одного из старейшин таджикских революционеров - товарища Садриддина Айни, который, изобразив в своих произведениях, особенно романах - «Одина» и «Дохунда», широкие тенденции революции в Средней Азии, попытался сопоставить наше время с темными беспросветными днями прошлого - эмирского гнета и насилия» (14,4).
Другие русские литературоведы, такие как О.Эрберг, М.Шевердин, Б.Лапин, З.Хацревин, Е.Штейнберг, Л.С.Пинхасик, С.Д.Мстиславский, высказываясь о творчестве С.Айни, в особенности его повести «Одина», романов «Дохунда» и «Рабы», признают его первым революционным таджикским писателем. Еще в 1932г. Б.Лапин и З.Хацревин, представляя краткую информацию о первой таджикской повести - «Одина», назвали ее автора «Адамом таджикской повести». В 1934 году в газете «Правда Востока» была опубликована статья под названием «О писателе Айни», в которой дана оценка С. Айни, как автора первой «национальной повести». Накануне Декады таджикского искусства в Москве была напечатана обстоятельная статья С. Мстиславского - «С.Айни - основоположник таджикской прозы».
В русском айниведении особо следует отметить исследования И.С. Брагинского, сделавшего немало для агитации, пропаганды и всестороннего изучения творений С.Айни. Главная заслуга И.С. Брагинского заключалась в том, что посредством своих научных изысканий он ввел личность и значение художественной прозы С.Айни в русское литературоведение и от произведения к произведению раскрывал и научно обосновывал его литературно-эстетическую мысль. В исследовании литературно-эстетических взглядов С.Айни особо значимыми являются такие известные научные сочинения И.С. Брагинского, как «Проблемы творчества Садриддина Айни» (1974), «Садриддин Айни. Жизнь и творчество» (1978), «От Авесты до Айни» (1981) и др. Одной из высоких оценок И. С. Брагинского о прозе С.Айни является высказанная им мысль о том, что «В рассказах, повестях и романах Айни произошел литературный синтез Востока и Запада» (13, 97-104).
В советском литературоведении процесс исследования жизни и творческой деятельности С.Айни должным образом начинается с конца 40-х годов ХХ века. Ученые - литературоведы И.С.Брагинский, С.Табаров, М.Шукуров (М.Шакури), А.Сайфуллоев, Ш.Хусейнзода, Х.Отахонова, Р.Хади-заде, А.Махмадаминов, А.Маниязов, А.Кучаров, Ш.Рахмонов, Х.Шарифов, Х.Асозода, В.Асрори, Х.Айни, Р.Хашим, М.Имомов, А.Набави и другие, в своих исследованиях, прямо или косвенно, рассматривают художественную прозу С.Айни и высказывают свои суждения касательно его литературных взглядов.
В этом плане, прежде всего, следует отметить работу С.Табарова - «Материалы об изучении таджикской советской литературы»(1948г.). Эта работа, по существу, является одним из первых школьных учебников, позволяющим ученикам общеобразовательных школ и студентам - филологам познакомиться с жизнью и творческой деятельностью С. Айни.
Академик Мухаммаджон Шакури (М.Шукуров) в своих исследованиях, углубляясь также и в изучение важнейших теоретических и эстетических проблем прозы С.Айни, выявил национальные и общечеловеческие основы его прозы. Он исследовал литературно-эстетические взгляды писателя, связанные с «необходимостью выполнения требований истории» и писать «по велению истории» (36, 188-189). Эти два направления в литературно-исторических взглядах С.Айни сформировались на почве «Образцов таджикской литературы» и «Истории Мангитских эмиров Бухары».
Согласно мнению М.Шакури, произведения С.Айни вносят неоценимый вклад в формирование национального самосознания, должной оценки значимости древней литературы и культуры персоязычных народов, в том числе и таджиков (36,340).
Монография литературоведа А.Сайфуллаева - «Роман Садриддин Айни «Дохунда» - посвящена изучению идейно-художественных особенностей данного произведения. Автор этой работы, в процессе подробного анализа романа, отмечая и некоторые идейно-эстетические взгляды С.Айни, подчеркивает, что при создании художественного произведения писатель в большей степени для себя считал важным изображать реалии жизни, жизненную правду, деяния и поступки людей в соответствии с действительностью, не нарушая их сути» (31, 7- 8).
Другая монография А.Сайфуллаева «Школа Айни» посвящена исследованию источников и основных факторов, обусловивших рождение прозаических творений С.Айни. В этой работе А.Сайфуллаев, задавшись целью выявить творческие связи М.Горького и С.Айни, приходит к выводу, что русская советская литература, в особенности творчество М.Горького, в какой-то мере способствовала дальнейшему углублению эстетического видения Айни. Автор убедительно показывает, что Айни был создателем своей школы, в которой получили творческое воспитание десятки таджикских писателей(30,352).
Холида - дочь Айни, многие годы собирая материал о жизни С.Айни, в 1982 году опубликовала на русском языке монографию «Жизнь Садриддина Айни» (19-121). Книга, написанная в жанре хронологического очерка, впервые опираясь на свежие материалы и подтвержденные документы, а также на воспоминания людей, сотрудничавших и знавших близко С.Айни, представляет полную картину дореволюционной и последующей жизни писателя, вплоть до последних его дней. В особенности значительную пищу для размышлений дают те страницы книги, которые связаны с анализом творческой лаборатории писателя, так как в них нашли свое отражение отдельные штрихи литературных взглядов С.Айни.
Профессор А.Махмадаминов, на протяжении многих лет занимающийся исследованием литературно-эстетической сущности «Образцов таджикской литературы» С.Айни, подытожил свой многолетний труд в этом направлении монографией «Литературоведение и национальное самосознание». Автор видит истоки литературоведческих размышлений С.Айни в «Образцах таджикской литературы» и по этому поводу, в частности, пишет: «Образцы таджикской литературы» являются важным источником литературно-эстетических воззрений С.Айни и программой его последующих литературоведческих изысканий»(23,106).
Профессор Худои Шарифов, опубликовавший значительное количество статей и книг по теории классической прозы, в своей статье «Эпическое национальное видение», подойдя к исследованию прозы С.Айни с новой позиции, раскрыл ряд малоизученных проблем относительно литературно-эстетических взглядов С.Айни. Х.Шарифов подчеркивает, что С.Айни получил воспитание классической литературной школы и его художественные творения связаны с требованиями времени и мыслительно-политическими перспективами. Размышления и позицию Айни относительно его взгляда на историю своего народа, с точки зрения видения национального эпоса автор впервые подмечает в повести «Одина» и «Образцах таджикской литературы». По мнению Х.Шарифова, невзирая на то, что такой подход С.Айни в последующем получает свое развитие в его художественной прозе, «национальный эпос таджикского народа в советский период так и не был написан» (37,120).
Критик А.Набиев, исследуя тему изображения внутреннего мира человека, подвергает анализу некоторые образцы прозы Айни и относит связь таджикской психологической прозы к таким прозаическим произведениям С.Айни, как «Одина», «Дохунда» и др.
Исходя из этого, критик приходит к выводу, что С.Айни по своей природе был прозаиком. В этих произведениях А.Набиев рассматривает явление природной и социальной сути человека, в частности, в повести «Одина». Исследователь также, акцентируя свое внимание на проблеме творчества Айни, с точки зрения Нарзулаха Бектоша, раскрывает отдельные литературно-эстетические размышления С.Айни посредством его дискуссий с Бектошем (24, 199-242).
В монографии «Устод С.Айни в восприятии С.Улугзода» профессор Х.Асозода, исследуя литературную школу С.Айни, акцентирует свое внимание на вопросе воспитания в традициях этой школы плеяды таджикских писателей, таким как С.Улугзода, Дж. Икрами, Р.Джалил и др.( 12,9).
Литературовед М.Имомов, завершив исследование, посвященное мировоззрению и художественному мышлению С.Айни, вместе с тем в своей монографии затронул и вопросы, касающиеся художественно-эстетических взглядов Айни. Исследователь, на основе новых факторов и источников, делает предметом своего анализа просветительские, мировоззренческие размышления С.Айни.
Литературовед Маруф Раджаби в 1977 году опубликовал книгу на тему: «История критики и литературоведения. Теоретические и эстетические основы таджикской советской литературы первого периода. 1920-1954 гг.», в которой основным предметом изучения являются литературно-эстетические взгляды С.Айни и его единомышленников. Наблюдения исследователя, в частности относительно литературно-эстетических взглядов С.Айни в рассматриваемый период, заслуживают внимания. Благодаря тонкому анализу М.Раджаби ответы С.Айни Н.Бектошу обрели форму дискуссии, в которой нашли свое отображение и литературные взгляды писателя.
Литературовед Ш.Рахмонов в первой части монографии «Поэзия и Айни» акцентирует свое внимание на исследовании теоретических размышлений и эстетического видения Садриддина Айни. Продолжая свои изыскания в этом направлении, Ш.Рахмонов в монографии «Три важных и благих дела устода Садриддина Айни» подчеркивает достижение писателем к концу жизни намеченных целей - скорейшего завершения «Воспоминаний», монографий «Метрика таджикской поэзии» и «Правописание таджикского языка» (29). В следующей монографии «Литературные и эстетические взгляды устода Айни» Ш.Рахмонов подытоживает размышления писателя относительно поэзии (29).
Анализируя переписку С.Айни с А.Лахути, литературовед Х.Атаханова в статье «А.Лахути и С.Айни» делится своими суждениями относительно некоторых характерных особенностей литературно-эстетических воззрений С.Айни. Из исследования Х.Атахановой вытекает, что в письмах С.Айни к Лахути ярко выражено то, какое значение Айни придавал литературно-эстетическим вопросам (26, 21-32).
Автор этих строк (Н.Аслонова) также опубликовала исследование под названием «Образ С.Айни в современной таджикской прозе» и подготовила к печати сборник «Садриддин Айни - великий представитель персоязычного мира», в который вошли стихи и высказывания об Айни. Напечатала несколько статей, посвященных изучению литературно-эстетической мысли С.Айни в его художественной прозе.
В воспоминаниях друзей, учеников и коллег С.Айни, написанных в основном после смерти писателя, также можно местами встретить ремарки относительно литературно-эстетических взглядов С.Айни (32,284).
Таким образом, можно констатировать, что многие исследователи в процессе анализа прозы С.Айни порой касались также и его литературно-эстетических взглядов. Но в целом изучение этого направления деятельности писателя, находясь в разрозненном состоянии, до сих пор не получило должного научного освещения и не представлено отдельным исследованием монографического характера.
Цели и задачи исследования. На основании вышесказанного, основной целью данной диссертации является выявление литературно-эстетических взглядов С.Айни о художественной, научной, исторической и публицистической прозе и исследование особенностей литературно-эстетических воззрений писателя, нашедших свое отображение в его письмах, адресованных писателям и ученым.
Для достижения целей были поставлены следующие задачи:
- выявить основу и истоки литературно-эстетической мысли писателя;
- высказать свои суждения относительно биографии писателя, его учебы в различных медресе Бухары, социально-политической обстановки Бухарского эмирата, влияния на С.Айни литературных собраний в доме Шарифджана-махдума Садри Зиё, творчества Ахмада Дониша и воздействия его творений на писателя;
- рассмотреть литературные размышления С.Айни о жанрах художественной прозы, выявить влияние прозы А.Дониша на С.Айни;
- дать характеристику оценки Садри Зиё, данной творческому мастерству С.Айни в прозе;
- рассмотреть первые образцы прозы С.Айни, разнообразие его научной и исторической прозы;
- проследить процесс формирования системы прозаических жанров и теоретических размышлений С.Айни о жанрах прозы;
- осуществить идейно-эстетический анализ повести «Бухарские палачи» и проследить реализацию тезиса С.Айни об исправлении «одного упущения прошлой таджикской литературы» в повести «Одина», романах «Дохунда», «Рабы» и «Воспоминаниях» С.Айни;
- анализ эпистолярного жанра как выразителя литературно-эстетических взглядов С.Айни: письмо - часть прозы Айни, классическая традиция эпистолярного жанра и его развитие в творчестве С.Айни, страницы из творческой лаборатории писателя в его письмах;
- показать теоретическую и практическую значимость литературно-эстетических взглядов С.Айни в современной таджикской литературе и перспективы данной темы в таджикской литературе ХХI века.
Методологической основой исследования послужили принципы историко-социального и историко-литературного анализа, оправдавшие себя в литературоведческой науке и позволяющие нам высказать свою точку зрения относительно формирования и поэтапного развития литературно-эстетических воззрений С.Айни.
При решении поставленных задач автор диссертации опирался на эти принципы, выработанные в трудах известных русских и таджикских литературоведов. В первую очередь, к их числу относятся Е.Э.Бертельс, И.С.Брагинский, М.М.Бахтин, В.Кожинов, М.Храпченко, А.Мирзоев, Р.Амонов, М.Шакури, С.Табаров, Р.Хади-заде, Х.Шарифов, Х.Атахонова, А.Сайфуллаев, В.Асрори, Д.Л.Демидчик, Р.Мусульманкулов, А.Сатторов, Х.Асозода, М.Раджаби, Ш.Рахмонов, Н.Салимов, А.Махмадаминов, А.Кучаров, М.Имомов, А.Набави. Кроме того, были использованы широко известные исследования и других ученых.
Научная новизна. Древняя персидско-таджикская литература, наряду с поэтическими шедеврами, обладает также бесценными творениями в прозе, внимание к которой исследователи проявили, лишь начиная со второй половины двадцатого века. Проза С.Айни, являясь логическим продолжением классической прозы, до сегодняшнего дня не получила своего должного исследования в аспекте художественной концепции, словотворческой структуры и индивидуального стиля, многообразия жанров и жанровых форм отраженных в ней литературно-эстетических воззрений. Суждения писателя о жанровой специфике различных прозаических произведений, творческой манере писателей, работавших в различных жанрах прозы, в совокупности составляют его литературно-эстетические воззрения относительно художественной, исторической, научной и публицистической прозы
Настоящая диссертация, впервые рассматривающая проблему литературно-эстетических взглядов С.Айни, в определенной степени раскрывает малоизвестную страницу творчества писателя, которая может послужить толчком к исследованию художественно-эстетической концепции прозы С.Айни. В диссертации впервые литературно-эстетические воззрения С.Айни становятся предметом литературоведческого анализа, как сформировавшаяся система его словотворчества.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что полученные результаты позволяют проследить пути и процессы формирования и развития литературно-эстетических воззрений С.Айни, выявить то место, которое они заняли в таджикской литературной мысли.
Материалы, основные положения и выводы диссертации могут быть использованы при написании новейшей истории персидско-таджикской литературы, в процессе создания книг по истории таджикской литературной мысли и таджикской критики, при составлении учебников и вузовских пособий по истории новой таджикской литературы для филологических факультетов высших учебных заведений, а также чтении лекций и спецкурсов по истории новой таджикской литературы на филологических факультетах.
Источники и материалы исследования. Диссертация написана в форме историко-литературного и литературно-теоретического исследования. Одним из главнейших критериев работы является системность и четкость понятийных категорий. Вместе с тем решение поставленных задач и вопросов сопровождается анализом литературных материалов, почерпнутых из конкретных произведений. Основными источниками исследования послужили литературно-эстетические воззрения С.Айни о прозе. В процессе исследования были использованы автобиографические сведения, научно-литературоведческие произведения, крупное творение С.Айни - «Воспоминания» и его письма.
Апробация работы. Диссертация была обсуждена на заседании отдела истории литературы Института языка и литературы им. Рудаки АН Республики Таджикистан (протокол № аз 2010) и рекомендована к защите. Основное содержание диссертации излагалось в форме научных докладов на различных межвузовских и республиканских конференциях, публиковалось в форме отдельных статей (всего 8) на страницах научных сборников и журналов.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы.
Содержание работы
Во Введении обосновывается актуальность исследуемой темы, показывается степень ее изученности, развернуто перечисляются основные источники, послужившие материалом для диссертационной работы, излагается методика исследования, определяются его цель и задачи, содержится обзор использованной литературы.
Глава первая называется «Источники литературно-эстетических взглядов Садриддина Айни».
В истории общечеловеческой цивилизации художественная литература, в силу своей древности, снабжена и теорией, также своими корнями уходящей в далекую тысячелетнюю историю. Все основные виды искусства, такие как скульптура и живопись, зодчество и резьба по дереву, музыка и театр, художественное слово и др. достигли высокого уровня своего развития. В силу этого появились и ученые, задавшиеся целью выявить общие теоретические закономерности видов искусства. В этом направлении огромная заслуга принадлежит Платону, заложившему основу идеалистической эстетики и Аристотелю в «Поэтике». По словам Н.Г.Чернышевского, «Аристотель является первым, кто дал определение понятиям эстетики как самостоятельной системы» (35, 267). Аристотель, выявляя закономерность образности художественной литературы, писал, что «поэзия философичнее и серьезней истории», ибо история сообщает о «вещах действительно произошедших», а поэзия - «о том, что может произойти» (22, 17). Высказываясь о превосходстве поэзии по отношению к прозе, Аристотель пишет, что «поэзия запоминается всеми лучше, чем проза, ибо поэзия имеет дело со счетом, и измеряется» (Риторика, ІІІ, 9).
Закономерно, что, благодаря переводам на сирийский и арабский языки, сочинения ученых древней Греции и Рима, в том числе и «Поэтика» Аристотеля, становятся доступными персидско-таджикским ученым. Так, в результате знакомства с учением Аристотеля Абунаср Фараби, Ибн Сино, Насриддин Туси высказали суждения, которые «можно считать продолжением и развитием литературной теории выдающегося мыслителя Древней Греции» (22, 20).
Согласно утверждению Ибн Сино в книге «Шифо» («Исцеление»), «поэзия состоит не только из стихов, и в более широком смысле, может охватывать также и художественную прозу». Далее, Ибн Сино подчеркивает: « Порой прозаическая речь образна, но не имеет ритмического размера, ибо является незатейливой и не деликатной» (Фанни шеър, с.82).
Буалло, в своем сочинении «Искусство поэзии (1674) определяя вечные закономерности «хорошего вкуса», считает важными в литературе три закона единства: место, время и действие. Позже огромное значение в определении теоретических проблем литературы и искусства обретают произведения Дени Дидро «Парадокс об актёре», «Салоны», «Лессинг», «Драматургия Гамбурга», в особенности «Лаокоон». В произведениях этих ученых и мыслителей основное внимание аккумулируется на вопросах связи художественной литературы с другими видами искусства и выявлении их различий, процессах создания художественного произведения и т.д. В литературно-эстетической мысли Гегеля самым значимым исследованием является то, что он, в третьем томе «Эстетики», выявил тройственную закономерность видов художественной литературы, то есть эпос, драма и лирика. Русский критик В.Г.Белинский (1811-1848) в своем специальном произведении «Разделение поэзии на роды и виды» (1841) развивает теорию Гегеля. К.Маркс, исходя из значимости эстетической мысли русского критика и публициста Н.А.Добролюбова (1836-1861), ставит его в один ряд с Лессингом и Дидро. Ф.Энгельс же называет Н.А.Добролюбова и Н.Г.Чернышевского двумя социалистическими Лессингами (22, 34-35).
Один из выдающихся мыслителей Востока Средних Веков Абунаср Фараби, высказываясь относительно общности художественной литературы с другими видами искусства, утверждает, что между творцами поэзии и живописцами существует распространенная связь. Невзирая на различие материала и приёмов изображения, « их действия и цели едины, или, хотя бы, схожи. Творение поэзии рождается без обсуждения, искусство живописи - посредством красок; в этом их отличие; но, в сущности, они творят одно и то же и преследуют одну цель - пробудить в воображении и чувствах слушателя и зрителя образ изображаемого человека» (22,26). В этой части диссертации подробно рассматриваются и анализируются литературно-теоретические воззрения Насриддина Туси, Абулнасра Фараби, Ибн Сино и других мыслителей средневекового Востока и отмечается, что невозможно однозначно заявлять, что С.Айни был знаком с литературно-эстетическими воззрениями мыслителей древнего Рима и Греции. Но он, вне всякого сомнения, был одухотворен мыслями таких ученых средневекового Востока, как Ибн Сино, Насриддин Туси, Абулнаср Фараби и др. Когда мы говорим, что наука и искусство являются плодами жизненного опыта писателя, это значит, что литературно-эстетические взгляды С.Айни также формировались на основе культурных и эстетических традиций прошлых столетий и его времени.
* * *
Для изучения литературно-эстетических взглядов Садриддина Айни и выявления факторов и истоков, способствовавших их формированию, вкратце была рассмотрена его биография. В качестве основных источников исследования автобиографии писателя, прежде всего, служили произведения С.Айни - «Старая школа» (1935), «Моя краткая автобиография» (1948) и «Воспоминания» (1948-1954). Однако следует подчеркнуть, что по причине создания этих произведений в советской социально-политической атмосфере, С.Айни не смог в соответствии с действительностью отобразить некоторые страницы своего детства и отрочества, годы учебы в медресе и вхождения в социалистическое общество. В выявлении истинной картины биографии С.Айни особое значение имеет монография его дочери - Холиды Айни, - «Жизнь Садриддина Айни» в котором, в частности отмечается, что «…Среди предков Садриддина Айни были учёные, писатели, поэты и художники. Основатель рода Абу Абдулло Поянда Соктареги, известный также под именами Мавлоно Соктари и Ходжа Садпири, жил при трех последних шейбанидах…» (11, 9-10).
В этой цитате для нашего исследования важно то, что в генеалогической родословной писателя были ученые, писатели и творцы прекрасного. Это обстоятельство, с генетической точки зрения, не могло не повлиять на эстетическое видение будущего писателя. На самом деле, рассказы отца и исполнение им стихов, а также суждения и размышления Саида Муродходжи вызывали у маленького Садриддина повышенный интерес к литературе. Поэтому Садриддин, еще в первые годы своей учебы в школе, проявляет тягу к поэзии, искусству гравировки и музыке. Одним из факторов приобщения Садриддина к словотворчеству таджикский айнивед Шохзамон Рахмонов считает «любознательность и пытливость ума», проявившиеся у него еще в детские годы, и «его отношение к каждому событию с углубленным вниманием, которые, как правило, им обобщались и получали свою оценку» (28, 10).
Садриддин первым своим учителем признает отца, который «лично» обучал его грамоте и познакомил с именами и творениями таких поэтов, как Саади, Хафиз, Бедиль, Соиб, Наваи и Физули. Вторым человеком, обучавшим Садриддина, в школе для девочек, пониманию стихов и по праву заслужившим называться его учителем, является Хабиба. «Образ Хабибы служит для Садриддина не только воплощением красоты, силы и отваги», но воспринимается как символ несравненной гурии, в которую Садриддин влюбляется и в минуты чтения ею стихов Хафиза смотрит на Хабибу с особой любовью и нежностью. Выясняется, что в детские годы С. Айни была заложена основа проявления в последующем его первых литературно-эстетических взглядов. Другим эпизодом в биографии С.Айни, свидетельствующим о формировании его эстетического видения, является слушание рассказов и сказок Тутапошшо.
Талантливые повествования этой пожилой, повидавшей жизнь женщины, в ту пору направляли мысли и воображение Садриддина к просторам необъятного внешнего мира, социальной атмосфере. Садриддин, помимо того, что из рассказов Тутапошшо черпал особый смысл и обретал знание, также «постигал вкус жизнелюбия, осознавал светотени социальной жизни», разнообразие красок которых С.Айни, впоследствии широко использовал в своей творческой деятельности. Но важнее всего было то, что Садриддин, благодаря Тутапошшо, осознал силу воздействия художественной речи, ее вкус и запах.
Академик Мухаммаджон Шакури, оценивая это явление в литературной жизни С.Айни, пишет: «Садриддин, с детства видел некую связь между поэзией, обычными и необычными событиями окружающей действительности, не представлял себя вне связи с жизнью. Это также имело огромное значение в формировании его поэтического видения и литературных взглядов» (36,11).
Из этого вступления следует, что С.Айни, прежде всего, формировался как поэт, и его литературные воззрения рождались на этой почве. На примере творчества С.Айни можно проследить то, как поэзия шлифовала его мышление во всех сферах его деятельности и способствовала написанию учебников, научных, исторических и художественных произведений.
Другой почвой формирования и развития литературно-эстетических взглядов С.Айни был тот временной отрезок, когда он познакомился «с сыном казикалона (верховного судьи) покойного домулло Абдушукура, Шарифджан-махдумом». Это было и тем днем, когда Садриддин, познакомившись с одним из слуг Шарифджон-махдума по имени Мунзим, вступил с ним в состязание чтения стихов (байтбарак), исход которого, в конечном счете, решил Шарифджон-махдум, признав победу Садриддина. В тот день, Шарифджон-махдум признав талант Садриддина, посоветовал ему продолжить учебу в медресе Бухары» (11).
Как было уже отмечено выше, одним из секретов творческой деятельности и источников литературно-эстетических размышлений С.Айни является то, что он с самого раннего детства проявлял повышенный интерес ко всему происходящему, внимательно всматривался в лица и деяния окружавших его людей и, анализируя их своим детским умом, приходил к обобщающим выводам. Наблюдательность было неизменным свойством характера С.Айни на протяжении всей его жизни, что и являлось возбудителем его размышлений относительно той или иной личности, различных событий и явлений. С.Айни, благодаря именно своей наблюдательности, в первый же год обучения замечает вблизи медресе Ахмада Дониша. Опять же его наблюдательность позволяет ему, присоединившись к рассуждениям Мулло Абдусалома, высказать свою точку зрения другим студентам медресе и завсегдатаям Хауза Девонбеги, о том, какой личностью на самом деле является Ахмад Дониш.
Страницы биографии С.Айни, начиная с того времени, когда он всецело уходит в литературу и культуру, заслуживают особого внимания и дают большую пищу для размышлений. С.Айни пишет, что в начале 1891-1892 годов (в конце сентября) он поступает на службу в дом Шарифджон-махдума. Садриддин называет атмосферу дома Шарифджон-махдума «кругом жизнелюбивых» и выражает свое восхищение тем, что в собраниях, проходящих в этом доме, ему удавалось слушать беседы большого числа просвещенных людей и признается, что свой первоначальный, но весьма важный литературный материал, заложивший основу его литературно-эстетических воззрений, он черпал именно в доме Шарифджон-махдума.
Занятие литературой, знакомство с обитателями медресе Алимджана открыли новую страницу в жизни Садриддина Айни. Каждый из жителей медресе, как Мирсолех, Миркадыр, Ботурча и подобные им, прибавлял к начальным знаниям Садриддина новые знания. В эти годы Саддридин знакомится с индусами и, увидев в келье индийского торговца по имени Бойарджи, знавшего персидскую графику, «такие таджикские литературные произведения, как «Гулистан Масарат», «Диван Мирзы Мазхарджана Джонона» и антологию «Хизонаи Омири», с разрешения Бойарджи, иногда проводит время за их чтением.
В литературно-эстетических взглядах С.Айни заметные изменения приходятся в особенности на 1900-1907 годы, после знакомства с произведениями А. Дониша. В этой связи С.Айни пишет, что его знакомство с «Редкостными событиями» («Наводирулвакоеъ») не только пробуждает в нем новые мысли, но «наталкивает его на пробу пера в прозе». Чтение «Редкостных событий» Ахмада Дониша пробуждает в сердце С.Айни страстное желание стать прозаиком, что сыграло немаловажную роль в его литературной жизни и последующей писательской судьбе. Именно в это время Айни, высказывая свои литературные взгляды относительно профессии писателя, подчеркивал, что: «…если эта цель будет достигнута, то он должен стать таким прозаиком, как Ахмад Дониш…» (1,426). То есть литературные воззрения, возникшие после прочтения «Редкостных событий», в последующем формируются как программа его писательской деятельности. Другим, не менее важным, событием, сыгравшим важную роль в формировании его литературно-эстетических взглядов, было то, что после знакомства с газетой «Тарджумон» (в1893 году), он становится человеком, постоянно читающим периодику. Газеты «Тарджумон» и «Хабулматин» знакомили С.Айни с различными событиями, происходящими в мире», расширяли его кругозор и мировоззрение. Читая газеты, С.Айни все чаще размышляет о необходимости изменения учебных программ медресе Бухары и делится мыслями по этому поводу со своими друзьями и сокурсниками Хайратом, Мирзо Абдулвохидом, Хамидходжой Мехри и Миркадыром-махдумом, которые поддерживали его в этом начинании, но считали «невозможным осуществление этих идей в условиях Бухары того времени».
Начиная с 1900 года, Айни приступает к реализации «революционных преобразований». С.Айни во время своей учебы создает джадидские школы и пишет учебное руководство «Тахзиб ус-сибьён» (1909).
Известно, что весной 1906 (или 1907) года Айни завершает свою учебу в медресе Бухары (11,39). На протяжении 16 лет обучения он осваивает такие предметы, как: «Кофия»-арабский синтаксис на арабском языке; «Шамсия»-(логика); «Мохтасар-е Викоя» - (Каноны шариата и исламское право); «Шархи Мулло» («Коментарии Мулло») Абдурахмана Джами - комментарии к книге «Кофия»; «Шамсия»; «Акоиди Насафи» Алломы Тафтазони - Коментарий к книге «Акоиди Нафиси»; « Тахзиб» - логика и богословие; «Хидоя» -( эта книга читалась в период сдачи экзаменов «дахякгири»); «Хикмат-ул-айн»-натурфилософия и богословие; «Мулло Джалол»-богословие; Все эти дисциплины, изучаемые в медресе Бухары, имели научную, философскую, историческую, языковую и литературную направленность и сыграли огромную роль в повышении общего уровня знаний С.Айни. С.Айни о значении «Книги путешествий Ибрагимбека» («Саёхатномаи Иброхимбек») пишет, что «чтение этой книги также способствовало изменению взглядов некоторых людей». С.Айни приравнивает ее влияние к воздействию «Редкостных событий» Ахмада Дониша». Таким образом, чтение книг, прослеживается как основной фактор в его литературном, социальном, историческом и эстетическом мышлении.
Другим, важным фактором обращения С.Айни к прозе являются прозаические произведения Садри Зиё, в особенности его «Наводири Зиёия». Безусловно, художественная проза Садри Зиё, по стилю, простоте языка и образности речи не могла не вызвать повышенного интереса у Айни. С.Айни, после чтения «Редкостных событий, заболев писательским недугом обозрения событий», зачитываясь прозой Садри Зиё, видит, что все рассказы «Наводири Зиёия» имеют реальную основу. По мнению С.Айни, в художественной прозе Садри Зиё нашли свое отражение важнейшие особенности просветительской литературы.
Таким образом, начало формирования литературно-эстетических взглядов С.Айни правильно отнести к первым годам ХХ века. Все мысли С.Айни, высказанные в отношении художественной прозы Ахмада Дониша, Мирзо Азима Соми и Садри Зиё, вытекают из их прозаических произведений, которые, по его мнению, отличаются особой простотой и доступностью языка. На этом основании С.Айни пишет: «В последние времена проза превратилась в своего рода профессию писаря, сочинителя писем. Лучшим писарем (придворным секретарем - Н.А.) считался тот, кто мог выразить суть прошения в одном предложении, облаченном в цветастую, рифмованную речь. Письма и сочинения были копиями или повторениями «Нукот» Бедиля. Разница заключалась лишь в том, что Бедиль в свои трудные для восприятия словосочетания (возможно по той причине, что в его время было невозможно открыто выражать свои мысли) помещал глубокие по смыслу философские понятия, в то время, как сочинения нашего времени, внешне напоминающие нукаты, были совершенно бессмысленными» (7,54).
По мнению С.Айни, первым человеком, выступившим против подобного стиля прозаических произведений, был Ахмад Калла (Ахмад Дониш-Н.А.). «Несмотря на то, что «Редкостные события» Ахмада Калла трудны для восприятие читателями советского времени, в годы нашей молодости это произведение было очень простым по языку и шло вразрез с традициями прозаиков того времени…» (7,54).
С.Айни, признавая стиль прозы Ахмада Дониша, Мирзо Азима Соми и Садри Зиё, сам «в прозе становится сторонником простоты и доступности языка». Таким образом, можно сказать, что письма и составленные ответы на них также являлись одним из факторов, заложивших основу его прозы. В этом смысле эпистолярный жанр явился своего рода школой, пробой пера в сотворении прозаических произведений.
Согласно размышлениям С.Айни, событие состоит из трех основных составляющих: начала, кульминации и последствий.
С.Айни придерживается мнения, что чрезвычайное или неординарное событие может стать возбудителем десятков больших и малых, основных и второстепенных событий. К примеру, описание истории участия единомышленников С.Айни в признательной демонстрации ликования по поводу реформаторских указов эмира, впоследствии внесли в его реалистическую прозу изображение событий «обхоны», полученных им 75 ударов палок кушбеги, освобождения из темницы, описание лечения в больнице Кагана, смерти Мирзо Насруллоха, 25 хирургических операций, переезда в Самарканд и т.д.
Рассматривая проблему истоков литературно-эстетических взглядов С.Айни до начала Октябрьской русской революции, влияние которой не прошло бесследно и для эмирата Бухары, автор диссертации пришел к выводу, что С.Айни еще в годы учебы в девичьей школе своего села, после знакомства с Хабибой, осознает смысл творческой деятельности. Благодаря беседам отца начинает понимать значение поэзии и миссии поэта. Талантливые рассказы Тутапошшо пробуждают у молодого С.Айни восприятие сказочных событий. Все это способствует тому, что у С.Айни с детских лет вырабатывается умение логически связывать события и явления с действительностью.
Второй этап формирования и развития литературно-эстетических взглядов С.Айни связан с чтением книг и научной средой медресе Бухары, сыгравших основную роль в его идейном пробуждении. То есть, начиная с 1890 года, во время учебы в медресе Мири Араб и обретения знаний из бесед с отдельными передовыми учителями, Садриддин проникается любовью к книге и видит ее как бесценный кладезь всех наук и знаний.
Третий этап поиска и обретения знаний С.Айни связан с литературными собраниями в доме Шарифджона-махдума, которые послужили для него «литературной школой». Другим знаковым событием, с которым С.Айни столкнулся в доме Шарифджона-махдума, было то, что именно там он впервые заочно познакомился с Ахмад-махдумом Донишем, «имя которого на тех собраниях произносили с особым трепетом и уважением, обращаясь к нему в третьем лице только на Вы » (1,25).Но после того, как в 1899 году по настоянию Шарифджон-махдума С.Айни в первый раз знакомится с книгой «Редкостные события» Ахмада Дониша и полностью прочитывает ее, в нем пробуждается страстное «желание сотворения прозаических произведений». Поэтому знания, обретенные С.Айни в книге «Редкостные события», и его «недуг прозаического словотворчества» следует отнести к четвертому этапу истоков его литературно-эстетических воззрений.
Пятым этапом литературно-эстетических взглядов С.Айни является литературная среда Бухары, знакомство с выдающимся поэтами Хайратом, (являвшимся для С.Айни «наставником» - Н.А.) и Шамсиддином Шахином, его участие в литературно-поэтических беседах и вечеринках.
Другим источником, послужившим основой ( шестого этапа) развития литературно-эстетических взглядов С.Айни в годы его учебы в медресе, являются тюркские и татарские газеты и печать, в переводах. К этому этапу можно также отнести чтение книг Фитрата, Мирзо Сироджа Хакима, Зайнолобиддина Мароги, афганца Махмуда Тарзи и других таджикских, русских и европейских писателей, переведенные на турецкий и персидский языки, находившиеся в наличии в библиотеке «Сино» Бухары. Чтение этих книг пробудило в сознании С.Айни необходимость осуществления журналистской деятельности и обозрения событий, обогатив его знания в области обществоведения.
ВТОРАЯ ГЛАВА ДИССЕРТАЦИИ называется «Размышления С.Айни о теоретических проблемах прозы».
Многие образцы классической персидской прозы были прочитаны С.Айни в годы его учебы в медресе. Поэтому понятие «проза» было известно С.Айни, и позже предметом его внимания становится также и терминологический смысл данного слова. То есть Айни хорошо осознавал, что «проза», в широком понимании этого слова, относится ко всякой письменной информации, предоставившей на профессиональном языке разговорную, научную и поэтическую речь.
Исследователи персидско-таджикской классической прозы подчеркивали, что проза в прямом смысле есть литературно-художественное сочинение. По выражению профессора Х.Шарифова, «в трактовке научных, художественных и литературно-художественных произведений в прозе не ставилось каких- либо жанровых различий…» (38,4).
Известно, что начиная с Х-ХI вв. и до конца ХIX в. проза, как в Средней Азии, так и в Иране и Афганистане, в своем развитии отставала от поэзии. Позже это отставание как бы доходит до своего пика. В последнее десятилетие ХIX и в начале ХХ вв., пусть и не в достаточной степени, но в области прозы наблюдаются некоторые достижения. Вместе с тем следует отметить, что персидско-таджикская проза, пройдя огромный временной отрезок, охватила различные темы и важнейшие проблемы, относящиеся к определенным историческим периодам. В этом смысле в истории персидско-таджикской классической литературы можно сослаться на такие высокие образцы прозы, как прозаическое «Шахнаме» - Абулмансура ибн Абдурраззака, «Кабуснаме»- Унсурулмаоли Кайковуса, «Калила и Димна»- Абдулмаоли Насруллаха, «Сафарнаме»- Носири Хусрава Кубодиёни (1004-1088), «Гулистан»- Саади Ширази, «Четыре дервиша» неизвестного автора, «Книга попугая» («Тутинаме»)- Зияуддина Нахшаби, «Нравственность знати» («Ахлоулашроф»), «Трактат о любви» («Рисолаи иш»), « Трактат десять разделов» («Рисолаи дафасл») - Убайда Закани, «Бахористан»- Абдурахмона Джами, «Лучи Сухайли» («Анвори Сухайли»)- Хусайн Воиза Кашифи, «Редкостные события» (Наводирулваоеъ»)- Ахмад-махдума Дониша, «Занимательные события» (Бадоеъулвакоеъ») Шамсиддина-махдума Шохина и десятки других произведений, которые послужили литературными источниками зарождение таджикской художественной прозы ХХ века.
Небольшое отступление в предыдущие столетия позволяет увидеть, что в последнее десятилетие XIX века, в процессе происходящих социальных изменений, имеющих европейскую и русскую основы, были написаны несколько книг в жанре путевых воспоминаний: «Саёхатнаме Ибрагимбека» - Зайнуобиддина Марагаи, «Подарок жителей Бухары» («Туњафи ахли Бухоро» -1910) - Мирзо Сироджа Хакима, «Путешествие по трем частям света за 29 дней» («Саёњатномаи се рўи ќитъаи замин дар 29 рўз» -1914) - Махмуда Тарзи и прозаические произведения Абдурауфа Фитрата «Спор» («Мунозира» -1909), «Объяснения индийского путешественника» («Баёноти Сайёњи Хинд»-1912), а также прозаические сочинения Садри Зиё «Дневник», «Краткая история» («Таърихча») и «Наводири Зиёия».
Необходимо отметить, что в процессе чтения произведений Зайнулобиддина Марагаи, Мирзо Сироджа Хакима и Махмуда Тарзи Афгана, наполненных просветительским содержанием или написанных в ключе воспоминаний и путевых заметок, С.Айни расширяет свое мировоззрение и использует эти сочинения как оружие в реализации своих «революционных размышлений». Еще одним важным моментом этих прозаических произведений было то, что они помогли С.Айни развить в своем творческом мышлении принцип реалистического изображения Ахмада Дониша и открыть для себя путь вхождения в писательскую мастерскую
* * *
Говоря, что в начальный период ХХ века наблюдались некоторые обретения в художественной прозе, мы подразумевали воспоминания и путевые заметки отдельных писателей Ирана, Афганистана и Бухарского эмирата, названия которых были упомянуты нами выше. В этих произведениях, созданных на основе наблюдений путешественников, была ярко выражена просветительская направленность, нацеленная на самопознание. Следует также подчеркнуть, что в первое десятилетие рассматриваемого периода в обществе произошли заметные социально-политические, экономические, научно-литературные, религиозно-нравственные изменения, обусловившие изменения в обществе, которые, конечно же, оказали воздействие и на таджикскую литературу данного времени. По этой причине литература развивалась и видоизменялась в соответствии с новыми требованиями жизни. Ярким примером сказанного могут служить прозаические произведения Абдурауфа Фитрата. Именно под воздействием просветительских произведений Абдурауфа Фитрата С.Айни влился в русло новой просветительской литературы, в силу чего, он в одно время с Фитратом в 1909 году написал свою книгу для чтения «Тахзиб ус-сибьён» и позже сделал достоянием учеников новометодных школ «Тартилулкуръан» и «Заруриёти диния». Конечно же, эти учебники нельзя отнести к прозаическим произведениям С.Айни, но бесспорно то, что эти книги для чтения, в особенности «Тахзиб ус-сибьён», изданая в 1917 году вторично, включали в себя различные рассказы, литературные фрагменты и письма в прозе, которые свидетельствуют о просветительской прозе С.Айни. «Спор» («Мунозира») и «Повествование индийского путешественника» («Баёноти Сайёи инди») Фитрата не были учебниками, а скорее всего являются образцами художественной прозы. Но для С.Айни важными были сам способ постановки просветительских проблем и приём спора нового и старого. Не случайно эти произведения позже, в начале двадцатых годов ХХ века, способствовали обращению С.Айни к художественным прозаическим произведениям.
При более внимательном рассмотрении содержания сочинения «Тахзибуссибён» можно удостовериться, что эта книга изобилует небольшими рассказами и литературными фрагментами, в которых ярко выражена художественно-литературная направленность. Так, к примеру, в этой книге, раздел «Счастливое семейство» («Хонадони хушбахт») всецело представляет собой самостоятельное художественное произведение, построенное в форме писем и ответов, наполняя его диалогическим звучанием. «Счастливое семейство» следует отнести к разновидности прозаических произведений просветительского содержания, выполненных в реалистической манере. Принимая во внимание эту особенность «Счастливого семейства», И.С. Брагинский приходит к такому выводу: «Из писем «Счастливое семейство» С.Айни возникают образы живых людей; перед нашими взорами вновь оживают лица «заботливой матери» и «мудрого отца», символизирующих собой героев последующих произведений С.Айни. Вы чувствуете индивидуальную речь авторов писем, которые, пусть и слабо, свидетельствуют о существовании характеров» (13,47). Содержание «Тахзибуссибён» свидетельствует о том, что С.Айни и в последующем, то есть до свершения Октябрьской революции, проявляя повышенный интерес к прозе, задавшись целью реализовать свои революционные размышления, наряду с сочинением книг просветительского характера, в марте 1918 года создает историческое произведение «История идейной революции в Бухаре».
* * *
История мировой литературы свидетельствует, что обращение писателя или поэта к различным литературным видам и жанрам продиктовано «необходимостью». Таким же образом, в начале ХХ века заметно возросла необходимость в прозаических жанрах, ибо события и явления происходили так быстро, что поэзия не успевала переплавить их в тигле чувств и мыслей. С.Айни, находившийся в самом центре этих событий в Бухаре и имевший богатый багаж прошлой жизни, чувствовал необходимость пробы сил в прозе.
Верно, что С.Айни в «Образцах таджикской литературы» начало новой таджикской литературы связывает с именем Абдурауфа Фитрата… И нужно сказать, что такое расположение А. Фитрата «во главе новой таджикской прозы» небезосновательно, ибо в его прозаических творениях можно наблюдать многие приметы и критерии европейской и русской прозы.
Согласно признанию С.Айни, он «до Октябрьской Революции не создал ни одного литературного фрагмента в прозе», и «многие» знали его, прежде всего, как «поэта». Поэтому, по его мнению, просветительская проза, включенная им, в форме литературных отрывков, рассказов и писем, в книги для чтения, не является художественной прозой.
Невзирая на то, что теоретические воззрения С.Айни относительно сущности новой таджикской литературы и ее новой прозы, сформировались еще в начале ХХ века, в частности, после 1905 года, в то время как для их оглашени, еще не было практической почвы. Эта почва возникла после рождения художественной прозы А.Фитрата и С.Айни также в «Счастливом семействе», отмечая значимость прозы, подчеркивает то, с каким успехом, под влиянием литературных рассказов, фрагментов, писем и ответов на них, ученики новометодных школ, созданных им вместе с Мунзимом, обретают знания.
Известно, что в 1905-1907годах, названных С.Айни первым периодом новой таджикской литературы, он, помимо создания стихов, обратившись к незатейливой прозе, написал учебные руководства, статьи и некоторые личные письма - записки. С.Айни прав, что в эти годы он еще был признанным поэтом. То же самое можно сказать и в отношении Абдурауфа Фитрата, который в начале своего творческого пути также был признан поэтом. Нужно отметить, что в те времена еще не вошло в правило называть людей, занимающихся творчеством, поэтами, писателями, учеными и т.д., видя в их лице прежде всего творческих личностей, способных творить во всех видах искусства. До Бухарской народной революции в обществе больше в ходу были такие выражения, как поэт, мулло и мударрис. Поэтому профессия писателя, как творческой личности, не пользовалась особым авторитетом среди народных масс и даже интеллигенции. Или же были люди, сочинявшие каждый день сотни прошений в прозе, от лица испытывающих нужду, но их также не знали как прозаиков, и обычно говорили, что некий секретарь довел дело до конца. Вот почему, С.Айни не все страницы своих сочинений, написанные прозой, относит к художественным прозаическим произведениям. Отдельные свои образовательные произведения он называл учебным руководством и никоим образом не связывал их со своим писательским мастерством. Но дело в том, что проза также являясь частью художественной речи, связана с новым словом, эстетическим вкусом и писательским мастерством. Значит, художественное слово, использованное С.Айни в «Счастливом семействе», будучи новым словом в просветительской тематике, по своим приёмам изображения полностью соответствует писательскому дару. С.Айни до 1918 года развивая и углубляя своё просветительское мышление, отобразил свои широкие знания и опыт, обретенные на протяжении 20-25 лет начала ХХ века в книге «История идейной революции в Бухаре». Когда мы читаем прозаические произведения С.Айни, написанные после двадцатых годов ХХ века, видим, что он широко использовал в них некоторые фрагменты и моменты из этой книги.
Из исследования Холиды Айни вытекает, что он в 1947 г. приступил к написанию первой части «Воспоминаний». Размышляя об особенностях жанра воспоминания, С.Айни отмечает, что писать воспоминания гораздо труднее, нежели создавать роман или рассказ и признается, что с самого начала творческой деятельности имел склонность к прозе. С.Айни вовсе не стремился разделять литературу на поэзию и прозу. Он был из тех писателей, которые называли себя «одним из литераторов». В то же время, размышляя о литературе, он утверждал, что значимость литературы первых лет ХХ века глубже и лучше можно постигнуть в прозе. Жанр прозы соответствовало природе товречестве С.Айни. Начиная со второго десятилетия ХХ века, в изображении всех событий и явлений рассматриваемого периода, С.Айни использовал прозу.
Как было подчеркнуто, в начальном периоде проза С.Айни в большей степени имела научную, историческую и просветительскую направленность. При том, что С.Айни в меньшей степени акцентировал свое внимание на политических событиях, однако действия некоторых джадидов - реформаторов побуждали его порой высказывать и свои политические воззрения. Так, к примеру, он оказывает сопротивление желанию реформаторов поднять стяги благодарения и просит их не делать этого, дабы не попасть в силки обмана, расставленные эмиром.
«История идейной революции в Бухаре», написанная в последние годы первого этапа периодизации новой таджикской литературы (1905-1917), является последним научно-историческим прозаическим произведением С.Айни. В процессе создания данного произведения значение и роль прозы для С.Айни становится еще более очевидным. Можно сказать, что, начиная с этого произведения, историческая и научная проза С.Айни становится намного более серьезней и всеохватывающей по своей глубине. Малые и большие сочинения С.Айни, созданные им до этого времени в области прозы, были своего рода пробой пера. С созданием этого произведения, на основе изучения «Редкостных событий» Ахмада Дониша и других прозаических произведений в жанре путевых заметок, С.Айни, еще глубже осознав свой писательский талант, убедился в том, что изображение важных, с точки зрения истории, событий в прозе выглядит более выпукло и достоверно.
Согласно литературным взглядам С.Айни, до Октябрьской Революции литература подпадала под определение «поэтика или художественная словесность», которая рождалась посредством новых и свежих по своему звучанию и смысловым оттенкам слов и зависела от таланта писателя. В писательском восприятии С.Айни понятие служило способом выражения сущности прозы. Поэтому С.Айни до 1920г. не придавал значения жанровой классификации своих прозаических произведений и всегда стремился к достоверному отображению правды жизни, событий, явлений и деяний людей. То есть для Айни важнее всего было изображение сущности или, выражаясь иначе, природы событий. С.Айни значение прозы видел именно в этом ее назначении. В этой части диссертации мы пришли к выводу, что в 1905-1907гг. в литературных взглядах С.Айни наступает новый этап. Так, в прозе этого периода, когда происходило формирование новой национальной таджикской литературы, С.Айни акцентировал свое внимание на теме национальной гордости и национального самосознания, что позволило ему выразить некоторые свои размышления в этом направлении в повести «Счастливое семейство». Обновления, происходящие в содержание поэзии, не обошли стороной и прозу. По этой причине, С. Айни ввел в литературоведение термин «новая литература», начало которой связал с произведениями А.Фитрата.
* * *
Как уже было отмечено, произведения С.Айни с начала ХХ века до 1920 годов в основном имели просветительскую направленность. Вся деятельность С.Айни, связанная с творческой работой, осуществлялась на основании требований времени. Наряду с тем, что первые двадцать лет ХХ века в основном были обращены к просветительской прозе, в литературной среде эмирата Бухары также заметное развитие получила и публицистика. Не углубляясь в вопрос о факторах, истоках и социальных основах этой разновидности прозы, представленной в основном в форме статей на различные темы, подчеркнем лишь то, что жанр статьи возник под влиянием содержания десятка газет, подобных «Хабулматин», «Бухорои Шариф», «Тарджумон». По этой причине и в публицистике С.Айни жанр статьи занимает особое место. Первая статья С.Айни, под названием «Что нам дала Советская власть?», была опубликована 15 декабря 1919 г. в 24 номере первого таджикского советского журнала «Шуълаи инкилоб» («Пламя революции»). Можно предположить, что названная статья была написана, приблизительно после двух лет свершения Октябрьской Революции в Росии, когда Народная Бухарская Революция еще только назревала. Однако С.Айни, постоянно прослеживающий все изменения и преобразования во взаимосвязи с этой Революцией, предсказывая данное историческое событие и подчеркивая то значение, которое оно будет иметь для Средней Азии, приходит к выводу, что необразованный народ не сегодня, так завтра обречен на исчезновение. Такие литературные и социально-политические взгляды С.Айни широко представлены в его публицистических статьях.
16 августа 1920 года С.Айни принимает участие в Четвертом съезде большевиков Бухары, состоявшемся в Чорджуе, и на основе вопросов, рассмотренных на данном съезде, пишет свой первый рассказ под названием «Горестные приключения одного молодого бухарца». Можно сказать, что этим актом С.Айни впервые пытается проверить значение прозы в жанре рассказа. Второй период новой таджикской литературы, который, по мнению С.Айни, приходится на 1917-1925 гг., с учетом писательской деятельности С.Айни в прозе, можно разделить на два этапа. То есть, первый этап следует обозначить временным отрезком между 1917-1920 гг., а второй - между 1920-1925 годами. Именно в этот период начинается писательская деятельность С.Айни как прозаика.
* * *
Таким образом, рассматривая проблему литературных взглядов С.Айни относительно теоретических вопросов прозы до 1920 года, после которого начинается новый этап его писательской деятельности в прозе, автор данной работы в последующих разделах диссертации переходит к их конкретному и детальному анализу.
В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ - «Литературно-эстетические взгляды С.Айни и формирование прозаических жанров в его творчестве» - в первую очередь подчеркивается, что С.Айни, являясь одним из основателей таджикской советской прозы, высказал относительно творцов прозы и причин ее рождения свои литературные воззрения. Согласно интерпретации С.Айни, прозаические произведения Фитрата являются первыми образцами новой литературы на языке фарси в Мавераннахре. Прозаические же произведения самого Айни, периода после Октябрьской Революции, имеют столь же огромное значение, как творения Фитрата, в Таджикистане и в целом во всей Средней Азии. То есть С.Айни занимает главенствующее место в таджикской советской литературе и, начиная с 1920 года до конца жизни, своими статьями, рассказами, повестями, романами и воспоминаниями способствует качественному росту таджикской художественной прозы. С.Айни, высказываясь относительно таджикской литературы 1905-1917 гг., отмечал, что в те годы можно было прочесть действительно новые фрагменты в прозе. Такое обновление прозы мы можем наблюдать после Октябрьской Революции, в особенности после двадцатых годов.
* * *
В творчестве большинства основоположников и зачинателей литератур персоязычных народов жанр статьи занимает ведущее место. В этом смысле художественная проза, как новой литературы Ирана, так и Афганистана, начиналась со статьи, что в первую очередь было связано с «новыми событиями», с теми новыми явлениями, которые происходили в рассматриваемом нами обществе в силу проявления признаков капитализма. Статья представляет собой прозаический жанр, как нельзя лучше подходящий для отображения социальных, просветительских, политических и научных проблем. Эти проблемы в свою очередь более ярко проявляются на почве различных течений, деятельности политических и литературных обществ. Статья, как самостоятельный жанр прозы, прошла быстрый путь развития в Иране в начале ХХ века, в Афганистане в первое десятилетие ХХ века и на территории эмирата Бухары и Средней Азии- в Туркестане - во втором десятилетии ХХ века.
В целом систему прозаических жанров во всех трех регионах персидской литературы - Иране, Афганистане и эмирате Бухары можно проследить в таких видах, как сказание (дастан), путевые заметки (сафарнаме), летопись (солнома), тазкира, письма, статья, рассказ, хадис и т.д. Конечно, в речах и сочинениях писателей предшествующих веков термин «жанр» в теперешнем его значении не встречается.
Заслуживает внимание то, что в большинстве случаев, названия художественных произведений обозначались такими понятиями, как дастан, рассказ, сафарнаме, саёхатнаме и другими видами прозы. Одним из привлекательных особенностей прозы предыдущих времен являлся умелый отбор главных героев и детальное описание их портрета, помыслов, деяний и речи. Эти качества наглядно можно проследить в жанре дастан или, согласно сегодняшней терминологии, в народных повестях типа «Абу Муслимнома», «Амир Арслон» и т.д.
С.Айни, тонкий знаток народных книг, созданных в различные периоды жизни народа безымянными творцами, был хорошо знаком с их содержанием и, возможно, первые «ростки древа прозы» пустили корни в его душе после чтения подобных остросюжетных и авантюрных произведений.
С.Айни в своих «Воспоминаниях» и других сочинениях неоднократно писал, что в годы обучения в медресе проводил время в слушании задушевных рассказов в самоварных заведениях (чайханах), в пристанищах дервишей (такьях), в прикладбищенских обителях каландаров, в различных развлекательных массовых празднествах. Естественно, что на таких собраниях главным действующими лицами были сказители. Рассуждая о создании идеального героя, С.Айни говорит: « Я прочитал немало народных повествований (дастанов), в которых есть особая тенденция. Сказители описывают добрые человеческие качества с искренними гиперболами и любовью к герою, в то время, как злые человеческие деяния, с чувством презрения и отвращения, приписывают отрицательным героям. Гипербола необходима творцу как воздух и вода…» (21,103).
С.Айни, слушая различные восточные повествования и проникнувшись к ним особой любовью, так выражает свое отношение к «Четырем дервишам», к которой писал предисловие: «В этой книге («Четыре дервиша» - Н.А.) красочным языком и образными выражениями описаны невероятно интересные события и приключения… Повествователь или автор этих событий так талантливо выстраивает интригу, что читатель не выпускает ее из рук, пока не дочитает до конца. Желая узнать судьбу участников и тайну удивительных приключений, откладывает все свои важные дела в сторону и продолжает свое чтение…» (2,296). С.Айни, читая народную повесть «Четыре дервиша», ищет в ней не только идею, но открывает для себя, прежде всего, литературные воззрения, способ сотворения произведения, изображения героев и построения конфликта.
С.Айни при создании образа Гулнор («Дохунда») использовал поведение, речи и сложный жизненный путь героинь народной повести «Четыре дервиша».
Известно, что в истории мировой литературы стиль народных книг, подобных «Четырем дервишам», именуется «рамочным» или «сказом в сказе». В литературоведческой науке существует мнение, согласно которому данный стиль, уходящий своими корнями в далекую древность, приписывается восточным словотворцам. С.Айни, на основании чтения «Четырех дервишей», шлифовал свои литературно-эстетические взгляды и использовал «рамочный» стиль или «сказ в сказе» во всех своих прозаических произведениях, вплоть до исторической прозы.
Перелистывая прозаические произведения С.Айни, убеждаешься в том, что он порой предается размышлениям относительно теории прозы и ее разновидностей. С.Айни, обратившийся в двадцатые годы к прозе и опубликовавший к тому времени некоторые ее образцы, еще не придавал какого - либо значения определению их жанров, в особенности повести и романа. Справедливо, что порой в его речи или сочинениях встречаются такие выражения, как рассказ, повесть и роман, но он тогда еще не мог сформулировать их теоретические критерии. Спустя 25 лет после знакомства с книгой Ахмада Дониша «Редкостные события», С.Айни, высказываясь о художественных особенностях данного трактата, в «Образцах таджикской литературы» пишет, что трактат «Редкостные события», созданный на основе заслуживающих подражания воображаемых приключений, близок к роману. Из данного суждения С.Айни вытекает, что видя один из критериев романа в его художественности, он также считал, что в романе должны изображаться вымышленные приключения. Согласно мнению С.Айни, события романа должны быть выстроены на основе высокой фантазии и широты изобразительности. При первом чтении «Редкостных событий» С.Айни задумывается о значении прозы, а в процессе второго восприятия данного произведения, в 1925 году, когда он включает данное творение Ахмада Дониша в «Образцы таджикской литературы», оценивая произведение Ахмада Дониша «Редкостные события» с точки зрения жанровой специфики, рассматривает его структуру, художественные детали, свойственные роману.
* * *
Известно, что таджикская классическая проза подразделялась литературоведами на письменную и сказительскую формы. В переходный период персидской литературы на новую ступень развития, связанный с влиянием литературы и культуры Европы и Запада, в ее прозаической жанровой системе произошли заметные изменения. В силу того, что до двадцатых годов ХХ века границы персидской литературы охватывали три персоязычных регионав и между Ираном, Афганистаном и советским Таджикистаном были воздвигнуты политические барьеры, новые жанровые термины, такие как: повесть и роман, вошли в обиход лишь в таджикской литературе. В двух остальных регионах персидской литературы - Иране и Афганистане - художественная проза сохранилась за терминами дастан (былина) и повествование (исса).
Следует отметить, что во всех трех регионах персидской литературы проза издревле была на особом положении; её жанровая специфика выражалась в тематике. Так, на основе тематики произведения говорили: историческая проза, географическая проза, просветительская проза и т.д. Жанровая специфика прозы путевых заметок - «саёхатнаме» была выражена в самом названии. Иначе говоря, название произведения было и показателем ее жанра.
В начальном периоде развития советской литературы народов Средней Азии крупные прозаические произведения стали называть «романом». Можно предположить, что С.Айни, рассуждая относительно жанровой специфики «Редкостных событий» Ахмада Дониша, отмечая, что «по своему построению он близок к роману», находился под влиянием этой общей тенденции. То есть в те времена литераторы были нацелены на то, что если писать прозаическое произведение, то оно должно быть приближено к европейской прозе.
В литературно-эстетических взглядах С.Айни относительно прозы первостепенное значение имел выбор языка, на котором он решил писать свои произведения, и лишь потом - вопросы, касающиеся их жанровой терминологии. То есть в решении этих двух вопросов историческое и теоретическое значение обретают высказывания и выводы самого автора.
С.Айни в предисловии к первому изданию «Бухарских палачей» пишет, что он приступил к написанию этой повести в 1920 году, чуть раньше Бухарской революции, и закончил в сентябре месяце того же года. То есть, по завершении «Истории идейной революции в Бухаре» (4.02.1918) он приступает к написанию «Бухарских палачей», но еще не знает, в какой жанровой разновидности прозы, будет написано данное произведение. Предисловие к первому изданию «Бухарских палачей» С.Айни было написано в феврале 1936г. К этому времени термин «повесть» уже был официально признан в литературоведении и писатели часто использовали его механически.
С.Айни называет «Бухарские палачи» не повестью, а «рассказом». Даже в 1937 году, опубликовав книжку, под названием «Ишкелбоги», С.Айни в скобках пишет, что это фрагмент из рассказа «Бухарские палачи».
С.Айни первый образец своей малой прозы, под названием «Горестные приключения одного молодого бухарца» (YI.1920, Ташкент) называет рассказом. В предисловии «Бухарские палачи» он и это произведение также трижды относит к рассказу. Согласно литературным воззрениям С.Айни, рассказ является разновидностью прозы, который на начальной стадии, в устном народном творчестве носил повествовательный характер, но по мере своего развития породил жанр сказки, дастана и затяжные, переходящие из одного в другой, сказы.
Прозаическая речь С.Айни изначально выражалась в форме рассказа, и он сохранил этот стиль повествования также и в прозаическом произведении «Одина». Во время написания повести «Одина» С.Айни еще не был знаком с термином «повесть». По этой причине С.Айни в 1924 г. завершает это произведение без указания жанра, под названием «Горестные приключения одного молодого бухарца», с допиской «Из воспоминаний». С.Айни, в своих предисловиях к 2, 3 и 4 изданиям, называет это произведение рассказом.
* * *
Повесть «Одина» представила литературному миру С.Айни, как совершенного, зрелого мастера, таджикского советского писателя. С этим произведением в литературных взглядах С.Айни заметно возрастает значимость художественной прозы. С.Айни чувствует, что с созданием повести «Одина» он в какой-то мере достиг своей заветной мечты - стать писателем, ведь иначе он не достиг бы такого признания в читательской среде. По мере того, как росла популярность повести «Одина», еще больше крепла уверенность С.Айни в значимости и необходимости прозы.
До 1935 г. С.Айни нигде не говорил о своем решении отступления от поэзии и перехода в прозу. Как уже отмечалось, С.Айни в своих беседах с молодыми литераторами сетовал и сожалел о том, что «среди наших прозаиков очень мало молодежи»". Мы допускаем, что этими словами С.Айни хотел привести вслед за собой в прозу нескольких талантливых молодых литераторов, которые желали стать поэтами, но, по твердому убеждению С.Айни, были намного талантливее в написании прозаических сочинений.
В таджикской советской литературе первым романом было признано произведение С.Айни «Дохунда». Но надо подчеркнуть, что жанровое определение этого произведения исходило не от писателя, а от литературоведов. По выражению же самого С.Айни, «Дохунда» является продолжением его «скороспелого плода» - повести «Одина».
Известно, что С.Айни, вначале называл рассказом как «Бухарские палачи», так и «Одина». Однако создание этих двух повестей побуждает С.Айни шире и глубже охватить изображение социальных и исторических событий. Вполне закономерно, что по своему объему это произведение С.Айни вдвое превосходит повесть «Одина». Но, как было ранее отмечено, С.Айни изначально не ставил перед собой такой творческой задачи, что после повести он будет писать роман. Согласно первоначальным теоретическим знаниям, С.Айни убежден, что по мере увеличения объема произведения должен меняться и его жанр. Можно предположить, что именно на основе подобного понимания специфики жанра С.Айни пишет, что : «…тот, кто не обучаясь ни в одной литературной школе, вдохновляясь лишь каждодневными событиями и классовыми битвами, создает на языке, на котором до сегодняшнего дня не было написано ни одного революционного пролетарского романа, огромную книгу в 12 листов, достоин всяческих похвал» (33, 222). С.Айни называет «Дохунда» «революционным» романом, и в другом месте - «таджикским национальным романом». Значит, в начале тридцатых годов термин «роман» официально вошел в таджикскую литературу именно благодаря С.Айни.
В русском литературоведении В.Г. Белинский размышляет о теории романа в 1835, 1841, 1845, 1847, 1848 годах, но каждый раз, внося новую редакцию, так и не может прийти к конкретному определению этого жанра. В.Г. Белинский пишет: «Эпопея нашего времени есть роман…» (15,113). Невзирая на это, В.Г. Белинский, объединив все свои суждения относительно характеристики романа, называет его «свободная форма». Великие русские писатели Л.Н.Толстой и Н.Ф.Достоевский, создавшие всемирно известные романы, также дали свое определение этому жанру. Но, как это заметил В.Г.Белинский, каждый писатель дает роману свое определение. На основании этого можно прийти к выводу, что теоретики художественной литературы, эстеты и философы имеют моральное право трактовать понятие «роман» в соответствии с собственным видением.
Как мы смогли убедиться, анализируя теоретический материал о критериях жанра романа, С.Айни также не мог дать четкое определение жанру таджикского романа и в этих очерченных рамках писать роман «Дохунда». Как утверждает сам С.Айни, он не обучался ни в одном советском филологическом учебном заведении, не читал работ В.Г.Белинского и других литературных теоретиков Европы. То есть не был знаком с русской демократической и реалистической литературой.
Художественная проза С.Айни является сугубо его индивидуальной прозой и судя по содержанию двух статей С.Айни - «Комментарий» и «Мой ответ» выясняется, что у него было свое видение относительно многих литературно-эстетических проблем: писатель и время; отношение писателя к теме; образ; изображение картин природы; правда жизни и воображение; характер, столкновения, конфликт и действия; язык и стиль; традиции и новаторство. В названных статьях отражены литературные и критические взгляды С.Айни и одновременно им даны разъяснения некоторых элементов своей творческой лаборатории относительно истории создания того или иного произведения.
Следует отметить, что изучение материалов I съезда писателей Советского Союза (1934) и прослушивание доклада и профессиональных бесед М.Горького, литературно-эстетические воззрения С.Айни претерпевают серьезные изменения. То есть нельзя отрицать того, что литературные воззрения М.Горького могли сыграть немаловажную роль в том, что С.Айни становится писателем. Другим направлением литературных взглядов М.Горького, которое впоследствии проявилось в логической связи с литературными взглядами С.Айни, был вопрос «призыва советских писателей к совместно-коллективному творчеству и коллективной ответственности». Не случайно важность этого литературного вопроса становится предметом обсуждения среди таджикских писателей и, как говорится, «дает заметные результаты». «Раньше,- пишет С.Айни,- большинство писателей Таджикистана работали сами по себе и, после публикации того или иного произведения, разгорались бурные дебаты относительно его недостатков. Но автор этого произведения воспринимал все замечания «как личную вражду к себе» и по этой причине среди писателей царило своего рода неверное восприятие критики и никто не хотел понимать другого» (4, 251). Под «коллективной помощью» подразумевалось то, что до рекомендации произведения того или иного писателя к печати, оно выносилось на общее обсуждение, так называемую «читку». То есть произведение читали несколько писателей, которые затем высказывали свое мнение о недостатках и достижениях. Иными словами, автору произведения давались профессиональные советы, что способствовало улучшению качества обсуждаемого сочинения. М.Горький, являясь одним из инициаторов претворения в жизнь литературных воззрений, между прочим, так говорит о важности способов «читки»: «Такие коллективные работы… дают многим хороший материал для личного художественного творчества и, прежде всего, они помогают нам лучше узнать друг друга, стать достойными людьми великой эпохи - эпохи, призывающей нас к труду во благо всего мира, свободы всего человечества » (34, 199). Несомненно, С.Айни из чувства уважения к М.Горкому говорит, что последнее, чему он научился у М.Горького, является коллективная помощь и коллективная ответственность. Но творческий опыт С.Айни показывает, что, оказывается, мысль о «читке» - коллективной помощи - возникала у Айни еще 1920 году. С.Айни пишет: « Начав с себя, я вынес «Бухарские палачи» на общее обсуждение и получил огромную пользу от помощи товарищей и, кстати, весь коллектив взял ответственность за это произведение. После этого мы стали обсуждать поочередно произведения молодых, оказывая им товарищескую помощь…» (4,194). Невзирая на то, что идея «читки» посетила С.Айни раньше, однако ее всеобщая реализация в советской литературе становится возможной лишь после настоятельных требований М.Горького. Возможно, что без указаний председателя Союза писателей СССР - А.М.Горького в таджикской литературной обстановке тридцатых и сороковых годов С.Айни не удалось бы реализовать идею «читки». Но при всем этом, явление «читки» было также одним из литературных воззрений С.Айни.
* * *
С.Айни был убежден, что создание сразу же крупного по объему произведения не может дать ожидаемых результатов. И стоял на том, что первоначально следует изложить соответствующую тему в форме рассказа или повести и если потом выяснится, что изображение события получилось значимым по своему охвату, можно завершить его в более объемном по форме произведении, то есть романе. Исходя из этих позиций, С.Айни якобы, будучи не удовлетворен изображением судьбы Одины и Гульбиби, желает заглянуть в более далекую историю таджикского народа и затем изобразить ее по частям. С этой целью, он, обращаясь к кладовой своей памяти, воскрешает образ бывшего раба Бобогуляма, названного беглыми рабами Неккадамом. На основании судьбы этого бывшего раба он в 1928 году печатает на узбекском языке в журнале «Образование и преподаватель» («Маориф ва омзгор») рассказ под названием «Бобогулям или двое свободных». В процессе написания этого рассказа его историческое знание, в связи с темой рабства, как бы ставит перед С.Айни задачу более широкого охвата темы. Поэтому С.Айни, беря за основу содержание рассказа «Бобогулям или двое свободных» («улбобо ё икки озод»), задается целью приступить в начале тридцатых годов к написанию романа «Рабы».
В этом смысле, хотя мы и выявили, что рассказ «Бобогулям или двое свободных» послужил для романа «Рабы» в качестве основного источника, С.Айни подверг материал данного рассказа новой редакции и, приступая к написанию романа, пересмотрел многие моменты истории судьбы центрального героя. Например, событие, описанное в начале сюжета рассказа «Бобогулям или двое свободных», в романе «Рабы» приводится не в начале, а на 181-202 страницах, в новой редакции.
По велению времени, С.Айни был обязан любыми способами изображать социалистическую действительность, и он стремился реализовать это требование посредством сопоставления двух миров - прошлой и сегодняшней жизни таджиков.
Другим явлением в литературных взглядах С.Айни, ярко выраженным в его повести «Смерть ростовщика», является то, что он, сразу же после завершения, представляет рукопись данного произведения на «общей читке».
С.Айни мечтал подвергнуть «Смерть ростовщика» еще одной редакции. Спустя 16 лет после первого издания повести, С.Айни удалось в 1952 году, «вторично переработав свое произведение», наряду с внесением ряда поправок, выявить еще одну прокравшуюся в произведение ошибку, относящуюся к вексельным отношениям.
С.Айни редактировал каждое свое произведение по нескольку раз, демонстриру, тем самым чувство высокой ответственности перед читателем. Конечно, все отмеченное, относится к творческой лаборатории С.Айни, имеющей прямую логическую связь с его литературными воззрениями. Эти воззрения, будучи поучительными, представляют собой страницы писательской школы С.Айни. На самом деле, стоит убедиться в том, что на протяжении 16 лет, то есть с 1936 по 1952гг., эта книга является предметом чтения читателей, литературоведов, литературных критиков и экономистов, но никто не высказывает свои замечания относительно ее содержания. Только лишь сам писатель, на основе своих изначальных знаний, относительно темы ростовщичества, по его словам, «составлявшей одну из черных страниц в истории экономики эмирата Бухары», вновь пересматривает данное произведение и в 1952 году представляет повесть «Смерть ростовщика» читателю в «новой редакции и с значительными добавлениями».
С.Айни при определении жанра сочинений, созданных им в двадцатые годы, использует традиционный классический жанр - рассказ. В 1928 году С.Айни пишет автобиографическое произведение под названием «Ахмад - покоритель дивов», названное им «небольшой рассказ». В таджикском литературоведении это произведение отнесено к жанру «малой повести» (М.Шакури). С.Айни, исходя из объема произведения «Ахмад- покоритель дивов», состоящего из 26 страниц, называет его «рассказиком», что свидетельствует о чрезмерной скромности писателя. «Ахмад - покоритель дивов» является вовсе не «рассказиком», а совершенным художественным произведением, которое, с учетом значения темы и ее художественного решения, справедливо названо М.Шакури «малой повестью». С.Айни пишет это произведение также «одним духом», но спустя восемь лет со времени первого издания, вновь возвращаясь к воспоминаниям периода детства, в 1936 году перерабатывает повесть, доведя ее до совершенства. Однако в 1949 году, еще раз сверив этот рассказ, имевший автобиографическую значимость, «внес некоторые незначительные редакторские поправки», после чего передал в издательство к публикации. С.Айни в том же году, когда завершает последнюю редакцию повести «Ахмад - покоритель дивов» и в произведении «Моя краткая автобиография» пишет: «Я вторично отредактировал свой очерк под названием «Ахмад - покоритель дивов» (7, 112). В этом своем автобиографическом произведении С.Айни также называет «Смерть ростовщика» большим очерком. Как мы смогли убедиться, повесть «Ахмад-покоритель дивов» отнесена к трем жанровым наименованиям, а именно «рассказику», «очерку» и «малой повести». В такой жанровой градации, как правило, учитывался объем произведения. Термины «очерк», «повесть», «роман» в литературных воззрениях С.Айни еще не обрели своего теоретического осмысления и он использовал их механически, по той причине, что они часто были у него на слуху. Например, «Смерть ростовщика» никак нельзя было называть «очерком». Правильно, что исследователи творчества С.Айни относят его прозаические произведения к новым жанровым терминам, однако взгляды самого С.Айни имеют особое значение в определении жанров его произведений. Поэтому для нас важно, прежде всего, то, к какому жанру он относит то или иное произведение. Пусть, с точки зрения соблюдения требований жанровых закономерностей, знания С.Айни не соответствуют его определениям, но мы, повторяясь, считаем необходимым подчеркнуть, что называя произведение «Ахмад - покоритель дивов» жанром «рассказик», С.Айни демонстрирует свои литературные взгляды. Использование же новых жанровых терминов со стороны С.Айни, обозначает то, что он солидарен с общими литературными воззрениями. С.Айни пишет: « Я написал, по случаю десятилетия Таджикистана, роман, под названием «Ятим» и передал к публикацийи» (7,112). Или же в другом месте говорит, что его «Ятим» является романом и т.д. Основной текст «Смерти ростовщика», помимо предисловия, составляет 157 страниц. «Ятим» же состоит из 145 страниц. Если даже за основу определения прозаических жанров брать объем произведения, «Ятим» никак не может быть романом. Или, если называть «Смерть ростовщика» большим очерком, он не отвечает критериям жанра очерка, являющегося новым термином и относящимся к разновидностям публицистических произведений.
В 1944 году вышли из печати два прозаических произведений С.Айни под названиями «Восстание Муканны» и «Герой таджикского народа Темурмалик». Писатель определяет жанр «Восстания Муканны» как «исторический очерк». Что же касается произведения «Герой таджикского народа Темурмалик», он называет его «историко-исследовательским очерком». В литературном воззрении С.Айни название произведения, логически синтезируя с его жанровым названием, определяет его социальную, историческую и литературную значимость.
В 1939-1954гг. С.Айни создает научно-художественные произведения, посвященные ряду представителей персидско-таджикской классической литературы - Абуали Сино (1939), Фирдоуси (1940), Рудаки (1940), Саади (1940), Восифи (1946), Бедилю (1947-1954). Русский айнивед И.С.Брагинский относит эту разновидность прозаических произведений к «литературному очерку» и в другом месте называет «научным очерком». «В этих очерках, - пишет И.С. Брагинский, - представляя критический обзор источников, высказывается новое слово относительно каждого великого классика нашей литературы» (13,152). Х.Айни, к примеру, научное сочинение С.Айни - «Шейхурраис Абуали Сино» называет «статьей». Текст этой «статьи» состоит из 10-12 страниц. Ее можно назвать «научно-художественной статьей». Продолжив анализ монографии Х.Айни, выясняется, что жанры других произведений С.Айни о Саади Ширази, Камоле Худжанди, Рудаки она называет «книгами и очерком». Очевидно, что Холида Айни под «книгой» подразумевает «монографию». Как видим, при определении многих образцов научной прозы С.Айни во внимание принимается их объем. Мы считаем, что эти произведения лучше называть научно-художественными монографиями. Так, к примеру, сочинение С.Айни «О Фирдоуси и его Шахнаме» (1934), вне всякого сомнения, является научно-художественной монографией. Авторы предисловия к «Избранным научно-художественным произведениям» С.Айни все включенные в этот сборник произведения называют «книгами и монографиями», что соответствует действительности. Меньшие, по объему научные произведения С.Айни, они относят к жанру «очерк», «статья» и «трактат». Однако во всех трех случаях к этим терминам необходимо привязывать понятия «художественно-научные» и «исследовательские». В этом смысле точно так же С.Айни, с учетом содержания и значимости дал определение очеркам «Восстание Муканны» и «Темурмалик» как «историко-исследовательские» и «историко-литературные» жанры. Использование этого опыта в определении жанровой специфики других литературоведческих трактатов и статей С.Айни может способствовать более точному выявлении жанров его прозаических произведений научного направления.
С.Айни придерживается мнения о том, что, не зная все детали биографии таких поэтов и мыслителей, как Рудаки, Сино, Фирдоуси и им подобных, невозможно раскрыть особенности их творческой деятельности и личности. По этой причине С.Айни при исследовании творчества выдающихся представителей прошлой персидской литературы большое внимание уделяет их автобиографии. Так, к примеру, С.Айни, исследуя личность и творчество Абуали ибн Сино, широко пользуется его автобиографией, написанной им самим. Из этого следует, что С.Айни читал произведения большинства поэтов и писателей прошлого, и его внимание, прежде всего, привлекали те страницы, которые были посвящены их биографическим сведениям.
Согласно литературным взглядам С.Айни, «опыт каждого человека, в каждом деле, достигает совершенства к концу его жизни, и известно также, что никто не может точно знать конец своей жизни. Но по той причине, что моя жизнь перевалила за седьмой десяток, и я изо дня в день стал ощущать уходящую силу суставов, заметный спад работоспособности, решил, что наступило время завершения этой работы («Воспоминаний» - Н.А.), которая, как мне представлялось, была очень важной» (5,8).
Следуя теоретическим тезисам С.Айни, писатель в мемуарном произведении обращается к событиям, свидетелем или виновником и участником которых является он сам. Иногда в воспоминаниях история судеб других людей, документы и факты приводятся в качестве вспомогательных и удостоверяющих материалов. Воспоминания, как правило, пишутся на основании личной памяти писателя, то есть все описанное и изображенное мемуаристом является продуктом прошлого времени. В воспоминаниях вовсе не обязательно, чтобы судьба и наблюдения автора излагались в соответствии со строгой хронологией. Писатель - мемуарист отбирает в своей памяти для изображения те моменты и фрагменты, которые, по его мнению, могут быть полезными и поучительными для нынешнего и будущего времен. Воспоминания рождаются в соответствии с определенными задачами и целями автора. Как подчеркивает сам С.Айни в предисловии «Воспоминаний», часть страниц его биографии послужила в качестве основного материала в рассказах, повестях, романах и его исторической прозе.
В основном творческий стиль прозы С.Айни является « рассказом в рассказе», который насчитывает тысячелетнюю традицию. Не вызывает сомнений и определение, данное И.С. Брагинским «Воспоминаниям» С.Айни, выстроенным в стиле «рассказ в рассказе», как сборник новелл. В русском литературоведении принято считать новеллу и рассказ одним и тем же литературным жанром. Существуют и другие точки зрения, согласно которым новелла, по ряду таких показателей, как изображение событий, сюжетные границы, степень образности, характер героев и т.д. сродни жанру рассказа. Однако если углубиться в теорию этой малой европейской жанровой формы прозы, то можно убедиться, что называть таджикский рассказ новеллой неприемлемо. Кроме этого, в новелле существует возможность подчеркивания фактов и документов, достоверности события. В случае необходимости к новеллам можно отнести средневековые рассказы Саади и Ходжа Самандара Тирмизи. В таджикской советской литературе мастером новеллы был признан Хаким Карим.
* * *
Литературно-эстетические взгляды С.Айни, после антологии «Образцы таджикской литературы», в большей степени нашли свое отображение в четырех частях его «Воспоминаний». Так, последовательное чтение частей «Воспоминаний» позволяет убедиться в том, что С.Айни в четырех частях этого произведения примерно 95 раз, заключает в скобки свои тезисы, имеющие значимость литературных воззрений, проливающих свет на причину использования той или иной темы, изобразительных средств, обращения к различным образам, личностям, эпизодам и т.д. Причину использования С.Айни такого большого количества знака скобок следует искать в его собственном признании, высказанном им во введении к первой части «Воспоминаний»: «…мои воспоминания послужили в качестве основного материала для большинства моих исторических романов, повестей, очерков и рассказов …» (5,7). С.Айни, посредством текстов, заключенных в скобки, хочет сказать, что не следует допускать повторения тех или иных тем, событий, образов, портретов, личностей и т.д., которые уже имели место в его предыдущих произведениях. Согласно литературным воззрениям С.Айни, литератор может использовать в новом творении материалы предыдущих произведений, но должен делать это таким образом, чтобы не допустить повторения содержания, высказанного раньше. Этот стиль словотворчества наблюдается во всех прозаических произведениях С.Айни.
С.Айни обладал несравненным талантом детализации. Однако детали, согласно видению С.Айни, будь они связаны с героем или с каким - либо другим случаем, имеют продолжительное изображение. К примеру, в процессе написания романа «Рабы» С.Айни чувствует необходимость обращения к воспоминаниям детских лет, и он отводит отдельные страницы описанию собаки «Хайбар», которая сильно обиделась на его мать. Примечательно, что эта деталь, связанная с «Хайбаром», появляется и в «Воспоминаниях». С.Айни, дополнив описание повадок Хайбара, которые ранее им не были отмечены, направляет внимание читателя к роману «Рабы». По мнению С.Айни, предыдущие детали призваны развивать последующие детали.
Знак «скобки» в творчестве С.Айни, являясь выразителем его литературных взглядов, расшифровывает лучшие информирующие страницы его творений. Посредством этого способа С.Айни ставит перед читателем новые проблемы и направляет его внимание в русло новых тем и их перспектив. «Скобки» позволили С.Айни избежать повторения описания страниц своей жизни. В «Воспоминаниях» есть глава под названием «Дни школьной учебы». С.Айни в начале этого рассказа обращается к читателю таким образом: « Я подробно описал историю своей учебы в школе в произведении «Старая школа». Здесь я расскажу только о тех событиях, которые не нашли своего описания в том произведении или были приведены лишь вкратце» (5, 89). Это пояснение не было взято в скобки по той причине, что С.Айни развивает новые грани темы своей учебы в школе. В данном рассказе дни учебы С.Айни в школе изображены таким образом, что ни один из фрагментов не похож на эпизоды, приведенные в «Старой школе».
С.Айни в процессе создания произведения стремится доинформировать своего читателя, чтоб он не сомневался. Следовательно, автору мемуарного произведения надлежит, прежде всего, помнить свой автобиографический материал, который он уже где-то озвучил, иначе возможно его повторение. Например, С.Айни, вспоминая детали стирки, которой он был вынужден заняться, в особенности в дни болезни членов семьи лихорадкой, считает продолжение деталей этого воспоминания излишним и отписывается следующим образом: «Стирке я обучился в женской школе, о чем я уже писал в своем произведении «Старая школа» (5, 182).
С.Айни подчеркивает, что писатель во всех случаях не может отстраниться от реальной действительности. Каждое происшествие и событие, а также отдельная личность, ставшие предметом художественного отображения писателя, должны обрести обобщенно-типический характер, и если произведение посвящено мемуарной теме, в соответствии с ней события и личности обретут биографическое звучание. Сам С. Айни всегда соблюдал эти критерии и рекомендовал другим писателям придерживаться их.
С.Айни предваряет вторую часть «Воспоминаний» «Вступительным словом», как это было сделано им в первой части вступлением «Несколько слов вместо предисловия», в котором он поясняет цель создания «Воспоминаний». Но и первая часть «Воспоминаний» снабжена главой «Вступительное слово». Если раздел «Несколько слов вместо предисловия» имеет отношение ко всем четырем частям этого произведения, глава «Вступительное слово» относится лишь к первой части, названной «На поле» («Дар саро»). Согласно мнению С.Айни, произведение с широким диапазоном тематики, которое может составлять несколько книг, непременно должно быть снабжено главой «Вступительное слово».
По мнению С.Айни, глава «Вступительное слово» «снимет у читателя всякие подозрения и в процессе чтения «Воспоминаний» оградит его от допущения новых ошибок».
С.Айни считает, что, создавая мемуарные произведения, при необходимости можно повторно приводить имена некоторых участников. Но при этом С.Айни подчеркивает, что нельзя допускать повтора предыдущего содержания. Поэтому, повествуя в третьей части «Воспоминаний» об Абдулвахиде Мунзиме, он не хочет повторять изображение его портрета, данное в первой части «Воспоминаний». Исходя из этого принципа, С.Айни пишет о личности А.Мунзима таким образом: « Как мы уже рассматривали в конце первой части «Воспоминаний», он давал слишком завышенную оценку остроте своего ума и поэтическому вкусу и в какой-то степени был высокомерен» (1, 6). То есть С.Айни чувствует ответственность перед читателем, чтобы он не тратил понапрасну свое время для ознакомления с Мунзимом. Точно так же, С.Айни в скобках поясняет: « Я уже знакомил читателя с упомянутыми в конце второй части «Воспоминаний» Мулло-Нарзуллохи Лутфи и Мулло Бурханом …» (1,8).
В третьей части «Воспоминаний», предоставив краткое описание членов литературного кружка Шарифджона - махдума, С.Айни, для дальнейшего ознакомления с ними, отсылает своих читателей к «Образцам таджикской литературы», так как они, в основном, были поэтами (1,9).
Литературные взгляды, отраженные в «Воспоминаниях» С.Айни интересны еще и тем, что он, при необходимости, по нескольку раз обращается к портретам некоторых творческих личностей XIX века и в каждом случае высказывает о них что-то новое. С.Айни в процессе своих воспоминаний относительно событий сороковых годов конца XIX века считает необходимым ознакомить читателей с судьей Гиждувана Абдулвахидом Садри Сариром. Однако по той причине, что С.Айни раннее уже высказывал свою точку зрения относительно этой исторической личности, решает удовлетворить любопытство читателя посредством использования пояснения в скобках, следующим образом: «Информация об этом человеке (Абдулвахиде Садре Сарире.-Н.А.) дана в первой части «Воспоминаний» и на 385-391 страницах «Образцов таджикской литературы» (1, 38).
Исходя из литературных воззрений С.Айни, участие персонажей, личностей в мемуарном произведении занимает несколько другое место. В такой разновидности произведений участниками «сюжетной линии» являются реальные лица, которых писатель знал близко, беседовал с ними. Поэтому упоминание их имен отличается от имен героев прозаических художественных прозаических произведений, как: «Одина», «Дохунда», «Рабы» и т.д., чьи имена неоднократно повторяются в процессе изображаемых событий. Однако в мемуарном произведении имя той или иной личности упоминается не ради развития «сюжетной линии», а по той причине, что воспоминания писателя относительно темы отдельной главы тем или иным образом связано с именем реальной личности, фигурирующей в данной главе. Критерий участия реальной личности в мемуарном произведении зависит от задач и цели выбранной автором главы из его памятных «дневников». И в мемуарном произведении реальная личность связаны с предложенными автором событиями, но в мемуарном произведении последовательное участие персонажа не имеет значимости и писатель волен поставить точку в его деятельности. Сущность и значение скобок С.Айни заключается в его своевременно поставленных точках, в зависимости от деятельности изображаемой в произведении личности.
Жанровая специфика воспоминания, согласно литературным взглядам С.Айни, требует последовательности событий по часам и дням, месяцам и годам. Другим критерием мемуарного творчества, по мнению С.Айни, является сила памяти мемуариста, то, насколько точно в его памяти фиксируются события разных лет. Следующим, весьма важным, моментом в мемуарном произведении, по мнению С.Айни, является то, что автор в обязательном порядке, ставя точку в каждой части мемуарного произведения, с пометками в скобках, направляет внимание читателя к следующей части своей книги воспоминаний. Основываясь на подобном принципе определения своих критериев, С.Айни в «заключении третьей части» пишет: «четвертая часть «Воспоминаний» начинается со времени моего проживания в медресе «Хаджи-Захида»» (1, 250).
С.Айни постоянно держит читателей своих «Воспоминаний» во взаимосвязи с его частями. То есть читатель в процессе чтения второй части каждое мгновение воскрешает в своей памяти содержание эпизодов первой части. Каждое событие и реальная личность, возникающие из других частей «Воспоминаний», тут же поясняются автором, чтобы читатель не думал, что он встречается с ними впервые. Логическая связь «Воспоминаний и читателя продолжается на протяжении всего процесса воспоминаний С.Айни.
Можно сказать, что «Воспоминания» С.Айни не только в истории таджикской, но и всей советской литературы, являются единственным мемуарным произведением, в котором используется знак «скобок». Когда, читаешь все четыре части «Воспоминаний» С.Айни и местами встречаешься с текстами и их комментариями, заключенными в скобки, открываешь для себя и то, каким образом С. Айни удалось отделить ранее использованные изображения в рассказах и романах, чтобы не допустить их повтора в воспоминаниях.
Тексты внутри скобок и на полях наталкивают нас на предположение, что С.Айни, прежде чем приступить к написанию «Воспоминаний», специально постранично просмотрел весь текст романов «Рабы и «Дохунда» в связи с событиями своих воспоминаний. Например, С.Айни в указанном нами тексте пишет, что Хикмати Буз изображен на таких-то страницах романа «Дохунда» и там же добавляет, что на таких-то страницах изображен вместе с Кали Курбаном. С.Айни точно указывает страницы из романа «Дохунда», чтобы усомнившийся читатель мог удостовериться в верности его слов. По мнению С.Айни, если воспоминание служит основным материалом художественного или исторического произведения, то в него могут войти все, даже самые незначительные, события, второстепенные и третьестепенные личности. Также, согласно литературным взглядам С.Айни, в мемуарном произведении важно выделять место для чрезвычайных, запоминающихся событий и реальных личностей, которые могут внести в жизнь людей какие - либо изменения.
* * *
Значимость явления детализации и реальных участников в «Воспоминаниях» исходит из литературных воззрений С.Айни. Имя реального лица или реального участника в «Воспоминаниях» становится выразителем художественной детали. Например, в связи с именем Сиддикхан всплывают детали того, как Шарифджан-махдум, взяв у него на временное пользование рукопись «Редкостных событий» Ахмада Дониша, передал её Мирзо Абдулвахиду Мунзиму, который, по выражению С.Айни, не раз «упоминался» в «Воспоминаниях», как бережливый человек, с красивым почерком. Детали образа Сидикхана становятся причиной детализации характера Мирзо Абдулвахида Мунзима. Эти две детали послужили описанию жизненно важного события - переписи и сверки текста этого уникального произведения, выполненного Мунзимом, Айни и иногда Хайратом. С.Айни приходит к такому литературному размышлению, что акцент детализации может обрести теоретическую значимость только посредством использования знака «скобки».
В творческой практике создания воспоминаний С.Айни возникает такая ситуация, что он обещает представить сведения о каком-то событии и какой-то личности во второй и третьей частях «Воспоминаний», в связи с изображением Махдума Гава. Однако описываемые им мемуарные события разворачиваются таким образом, что трагические развязки судеб Махдуми Гава и Рустамчи, не вошедшие в эти части, завершаются в четвертой части произведения. С.Айни, в силу того, что не может выполнить данное обещание, как бы прося прощения у читателя, пишет: « Я намереваюсь в этой главе («Развязка дела Махдуми Гава» -Н.А.) и в последующей выполнить свое обещание» (1, 462). В этой связи С.Айни в заключительной части рассказа «Развязка дела Махдуми Гава» пишет: «…читатель не должен невнимательно проходить мимо судьбы Махдума Гава и других персонажей и обязан учесть, что они являются отрывками истории общества и строя эмирата, которые не описаны ни в одной книге истории» (1, 474).
Если тексты, заключенные в скобки, с одной стороны являясь носителями информации о стиле творчества С.Айни, представляют собой страницы его литературных взглядов, с другой стороны эти тексты в совокупности могут служить творческим руководством для каждого писателя - мемуариста. По мнению С.Айни, мемуарными произведениями можно считать такие творения литературы, которые и по истечении столетий способны пополнить знания сегодняшних и будущих читателей культурной, исторической, географической и этнографической информацией.
Другим вопросом, который мы намерены рассмотреть во взаимосвязи с литературными воззрениями С.Айни, является то, как, какими путями ему удалось передать свои литературные взгляды молодым писателям тридцатых годов ХХ века. Иными словами, мы задаемся целью выявить, как С.Айни оказал воздействие в воспитании таджикских прозаиков, воздействовал на них, высказывая свои литературные взгляды в процессе ознакомления или «читки» определенного произведения. Одновременно мы аккумулируем свое внимание и на проблеме творческой лаборатории С.Айни, которую изучали некоторые его ученики, высказавшие свои наблюдения, также составляющие отдельные элементы литературных воззрений С.Айни.
С.Айни обладал завидной памятью. Одна из причин отказа С.Айни от ведения дневников заключалась именно в этом. Однако, встречаясь с молодыми писателями, он всегда интересовался, спрашивая их, имеют ли они памятные тетради. Но если кто-то, осмелившись, задавал этот же вопрос С.Айни, он отшучивался: « Обычно я ничего не записываю, вот мой дневник» и показывал на свой лоб. «Все важное не улетучивается из моей памяти, а то, что не представляет важности, покидает мою память…» (32, 239-240).
С.Айни чаще открывал для себя талантливую молодежь посредством образцов их прозаических произведений, которые печатались в журналах и газетах того периода. В 1929 году в журнале «Путеводитель знания» («Рањбари дониш») печатается первый рассказ А.Дехоти и С.Айни, тут же прочитав его, пускается на поиски молодого автора. Познакомившись с А. Дехоти ближе, С.Айни говорит ему: «Прочитал ваш рассказ, неплохо. Говоря неплохо, хочу сказать, что он хорош для таких молодых писателей как вы. Но, если бы это касалось более опытных писателей, разговор был бы иным. Хороша ваша тема, она значима, неплох и язык рассказа, но у меня есть одно замечание, высказыванием которого пока и ограничусь. Итак, если хотите писать рассказы, не начинайте в стиле прежних рассказчиков словами «жил - был царь» или «жил - поживал плешивый»… Лучше начинайте непосредственно с какого либо интересного места, чтобы в сердце читателя закралось желание узнать, а что же было дальше? Повествуя событие, раскройте его позже… Если буду продолжать советовать дальше, вы можете запутаться, возможно, что не будете соблюдать их вообще» (18, 285).
С.Айни главным критерием сотворения произведения считает чтение большого количества книг. По его словам, писатель должен быть «всезнающим», ибо цель создания художественного произведения состоит в обогащении читателя новыми знаниями. Согласно литературным размышлениям С.Айни, когда писатель знакомится с каким либо материалом, он должен читать его с пониманием, и пусть мало, но пишет, зная, что пишет, стремится к тому, чтобы каждое новое его произведение было написано после серьезной подготовки и на высоком уровне. Фотех Ниязи также был из числа тех молодых писателей, который знакомится с С.Айни посредством его учебников и художественных произведений и воспринимает его «бессмертные творения» как «основную школу литературного обучения». Важнее всего то, что прозаические произведения С.Айни «в конечном итоге, окрылили Ф.Ниязи на попытку испытать свои силы в написании прозаических произведений». Фотех Ниязи печатает один из своих очерков в газете и естественно, что С.Айни читает его. Поэтому летом 1939 года С.Айни, встретив Ф.Ниязи в Сталинабаде, тут же спрашивает о том, «над написанием какого произведения он работает сейчас ».
Выходит, что С.Айни до этой встречи уже был знаком с несколькими очерками Ф.Ниязи из газет, читал его стихи, написанные на узбекском языке. Это позволило ему прийти к выводу, что этот талантливый молодой человек не имеет особого дара в поэзии и, возможно, поэтому пускается на его поиски, чтобы привести в прозу еще одного начинающего писателя. Вот по какой причине при первой же встречи он убеждает Ф.Ниязи в том, что его талант литератора наиболее ярко выражен в прозе и направляет его в эту область литературы.
С.Айни обладал удивительным даром создания портрета. Если более внимательно вчитываться в его прозаические произведения, можно заметить, что он описывает отдельные детали портрета своего главного героя в начале сюжетной линии событий и за тем развивает его. Такой приём создания образа С.Айни впоследствии становится его индивидуальным стилем, который трудно обнаружить в творчестве других таджикских писателей. То есть эта особенность связана с теоретическими и практическими знаниями С.Айни в области художественной прозы. Примечательно, что С.Айни рекомендует такой способ создания портрета молодым писателям 50-х годов ХХ века, на примере Пулода Толиса. П. Толис как-то обращается к С.Айни за советом, «как лучше давать портрет героя: сразу же, или постепенно, по ходу развития события (32, 222). П.Толис получает от С.Айни такой ответ: « - Портрет главного героя лучше изображать по ходу развития события, но если это второстепенный персонаж, то давайте его портрет в одном месте (32, 222). В процессе построения портрета героя, по мнению С.Айни, нельзя допускать повторения. В этой связи он говорит П.Толису: «Не так давно я читал ваш рассказ, вы в своем произведении дважды повторили фразу, что «когда он смеялся, были заметны его зубы». Это недопустимо, братец!» (32, 223).
Другим советом С.Айни П.Толису было то, что литератор должен всегда помнить о своей основной работе писателя: «Писатель должен писать каждый день, должен заставить себя сесть за письменный стол, даже если нет вдохновения, иначе его руки отвыкнут от сотворения …» (32, 223-224).
Вся творческая деятельность С.Айни: способ выбора темы, детализация, построение портрета, расстановка событий в сюжетной линии и даже обстановка и условия его рабочего кабинета, представляют собой страницы книги творческого мастерства, к которым могут обратиться ученики С.Айни в процессе своей творческой деятельности. Для С.Айни, подобно великим представителям литературы Европы и Запада, рабочий кабинет, рассказывающий о днях и ночах, месяцах и годах, проведенных в сладостных муках творчества, имеет особое значение. С.Айни имел привычку не позволять никому нарушать атмосферу его рабочего кабинета, производить в нем какие - либо «перестановки». С.Айни в присутствии М.Турсунзаде и других учеников говорил в связи со значением благоприятной для творчества атмосферы рабочего кабинета следующее: «Я хорошо знаю, где и что лежит, если кто-то другой прикасается к моим вещам, непременно нарушает их порядок. Не беда, если другие говорят, что на моем столе беспорядок, мой беспорядок, для меня, сверхпорядок …» (32, 239).
Рабочий кабинет С.Айни служил для него пристанищем, заряжающим его вдохновением и своим «хаосом, в беспорядке лежавшими тут и там книгами, историческими и литературными материалами» настраивал его на творческую работу. Р.Хашим приводит в пример «три условия С.Айни», написанные на обратной стороне двери его кабинета, которые свидетельствуют о высоком чувстве ответственности писателя к своей работе:
«1.Не задерживайтесь долго у меня, так как я занят работой;
2.Не ждите угощения, так как у меня нет помощников;
3.Тут нет условий для ночевки».
То есть, по мнению С.Айни, личный рабочий кабинет творческого человека, является его «мастерской», но никак не местом для бесед и бесполезной болтовни… Эти принципы также представляют собой образцы литературных взглядов С.Айни, практическое применение которых можно наблюдать в рабочих кабинетах многих его учеников.
Литературные размышления С.Айни, читаемые в его творческой лаборатории, служат для молодого поколения прозаиков своего рода теоретическими выкладками. Например, «пилить», «строгать», «шлифовать», по нескольку раз переписывать произведения пополняют теоретические и практические знания молодых писателей рассматриваемого периода. Или взять литературное воззрение С.Айни, согласно которому, «каким бы одаренным не был писатель, он не может в одиночку довести свое произведение до совершенства», является личной точкой зрения С.Айни, которая не прошла бесследно в воспитании таджикских писателей. Другое размышление С.Айни, что «когда почерк аккуратно ложится на страницы и радует глаз, у человека происходит подъем настроения и возгорается новое желание приступить к работе» на первый взгляд может показаться простым и обычным. Однако, с точки зрения теории литературы, оно может послужить дополнительным теоретическим материалом, которым может воспользоваться в своей практике каждый прозаик. По мнению С.Айни, грязные, испачканные кляксами и небрежным почерком страницы приводят читателя в уныние и становятся препятствием движения мысли и чувств человека. Для того чтобы страницы с рукописями писателя не напоминали описанные выше, С.Айни, готовясь переписать свое произведение начисто, кладет на стол рядом с собой «резинку и перочинный ножик» и при необходимости аккуратно соскребывает слово или предложение, а затем стирает до чистоты резинкой. Известные таджикские писатели Дж.Икрами, С.Улугзаде, А.Дехоти, Ф.Ниязи, Р.Джалил, П.Толис и другие многократно признавались, что их восхождение на литературную арену произошло благодаря глубокому изучению творческого опыта и теоретических знаний Садриддина Айни (20, 226).
С.Айни настоятельно советовал молодым писателям при изображении отрицательного героя произведения держать в поле своего зрения все мельчайшие детали его отрицательных деяний, достоверно излагая их. Так, к примеру, Дж. Икрами, в романе «Шоди», в связи с темой раскулачивания пытается создать отвратительный образ Мансурбая, но описывает его слишком мягко. С.Айни, подвергая критике такую манеру изображения Дж. Икрами, подчеркивает, что в отношении врагов необходимо быть безжалостным. В связи с этой темой Дж. Икрами пишет: «В своей первой редакции, я изобразил образ одного учителя, который, с точки зрения характера, противоречил типу советских учителей… С.Айни, критикуя меня в этом плане, показал, что изображение такого учителя в «Шоди», как общего типа советских учителей, неверно в корне. Как известно читателям, я исправил это место в произведении» (20, 113-114).
* * *
Можно с твердой уверенностью сказать, что С.Айни на основе своих литературных взглядов входит в сокровищницу мировой литературы, заняв достойное место в одном ряду с именами Джека Лондона и Киплинга, Горького и Кнута Гамсуна. Его литературные воззрения в то же время способствовали формированию литературных взглядов как советских, так и зарубежных писателей. Чтение «Воспоминаний» С.Айни известным русским писателем К.Фединым, послужило высказыванию такой мысли, что: «никто из наших советских писателей Среднего Востока не доставил мне такой радости, которую доставил своим автобиографическим произведением С.Айни» (39,26). То есть это высказывание К.Федина «своим автобиографическим произведением» - является новым словом в советском айниведении.
Следует отметить, что русский перевод «Воспоминаний» С.Айни в большей степени послужил обретению мировой славы С.Айни. «Воспоминания» являются яркой страницей истории таджикской нации. По выражению Мухтара Ауэзова (1897-1961) С.Айни является «старшим братом всех писателей Средней Азии и Казахстана». М.Ауэзов называя «Воспоминания» романом, воспринимает его как историко-художественное произведение, которое «охватывает незабываемые страницы истории Бухары - Бухары поры детства и отрочества С.Айни. Выдающийся туркменский писатель Берды Кербабаев, (1894-1974) высказываясь относительно прозаических творений С.Айни, пишет: «По моему мнению, никто не может так ярко и достоверно описать тысячелетнюю историю старой Бухары как С.Айни». Б.Кербабаев с гордостью сравнивает С.Айни с «Амударьёй, живительные воды которой орошают поля Таджикистана и Узбекистана».
Литературно-эстетические взгляды С.Айни, отразившиеся в его произведениях, подвигли и писателей зарубежных стран к новым литературным воззрениям. Поэтому многие называют его отцом народа, вдохновителем и учителем таджикского народа. Отмечают также его огромные заслуги в повышении уровня критики и истории таджикской советской литературы.
С.Айни высказал свои суждения как относительно своих художественных прозаических, так и научных произведений. Согласно размышлениям С.Айни, жанр прозы, охвативший таджикскую литературу ХХ века, способствовал рождению его литературно-эстетических взглядов. То есть проза послужила основным способом формирования и выражения литературных взглядов С.Айни. Литературные взгляды С.Айни, признанные таджикскими писателями тридцатых и сороковых годов школой мастерства, в последующем оказали свое благотворное воздействие и на творчество многих таджикских прозаиков 60-80гг. Айни остается непревзойденным наставником таджикских писателей, творящих свои прозаические произведения в ХХI веке.
Литературно-эстетические взгляды С.Айни являются отражением его обобщенного «мира просвещения», значение которого невозможно до конца выявить в тесных рамках этих двух-трех разделов. Поэтому другая грань его литературных воззрений, нашедшая свое отражение в письмах 30-50-х годов, адресованных таджикским и русским ученым, будет предметом филологического исследования в четвертой главе диссертации, названной «Письма - выразители литературно-эстетических взглядов С.Айни». Эпистолярный жанр в творчестве С.Айни наблюдается еще в первом десятилетии ХХ века, в годы его учебы в медресе Бухары, и сотрудничества с кадием (судьей) Шарифджаном-махдумом Садри Зиё. Садри Зиё замечает талант С.Айни в прозе и его умение писать убедительные ответы на письма.
Позже, С.Айни, вспоминая тот день, когда Садри Зиё дав оценку его прозе, «извлек из узелка с вещами новый халат», который надел на него и также дал в качестве вознаграждения сто монет, пишет: «Я, всю жизнь стремившийся писать стихи, первый свой гонорар получил за прозу…» (7,63). По словам С.Айни, в прошлом важнейшим произведением прозы считалось письмо и переписка. Хорошим прозаиком считался тот, кто прекрасно писал письма.
Письмо, как разновидность художественной прозы, насчитывая тысячелетнюю традицию, во все времена пользовалось особой значимостью в творчестве великих писателей. Выражаясь иначе, письмо в истории персоязычной литературы издревле считалось одной из разновидностей литературного текста.
Согласно мнению С.Айни, каждая проза, в начальный период своего становления, проявляет свою связь с разновидностями письма. Целью письма является отражение какой-либо проблемы в двух-трех словах на страничке бумаги. Письма, написанные рифмованной прозой, пользовались особым спросом.
С.Айни, будучи противником традиционного труднодоступного для восприятия стиля письма и сочинения, пытался пропагандировать простоту выражения чувств и мысли в прозе, в том числе и письме, считавшем одним из разновидностей прозы. В этой области С.Айни считает Шарифджон-махдума одним из известнейших мастеров эпистолярного жанра своего времени, который в подражание Ахмаду Донишу и Мирзо Соми «писал свои сочинения и письма еще проще и доступней для общего восприятия» (7,63).
Сочинение письма, обладающего определенной формой, темой и содержанием, зависит от таланта и вкуса писателя. Письмо может быть написано в прозе и поэзии. История письма свидетельствует, что оно издревле являлось выразителем личностных качеств, страничкой автобиографии писателя. Обычно этот вид литературы рождался благодаря общению двух людей. То есть письмо вначале отправлялось на адрес определенного лица, и если получивший адресат писал ответ на данное письмо, рождалось второе послание. Второе послание представляет собой логическое продолжение первого. В целом если переписк, на постоянной основе завязывается между двумя определенными личностями, как это можно проследить на примере обоюдных посланий С.Айни и Лахути, ее итогом становятся циклы небольших и объемных научно-литературных статей, посвященных различным вопросам литературы.
По определению С.Айни, жанр письма это - малая форма прозаического произведения, посредством которого можно свободно выражать свое мнение по всем вопросам жизни. Поскольку С.Айни в таджикской литературе 20-50-х годов ХХ века выполнял роль учителя и наставника и находился вдали от культурного центра Республики, то свою наставническую задачу по воспитанию писателей поколения 30-х годов - Дж.Икрами, С.Улугзаде, М.Турсунзаде, А.Дехоти, Хакима Карима, Пулода Толиса он выполнял, общаясь с ними посредством писем. Почти во всех его письмах можно обнаружить размышления о проблемах литературы, науки и творческой лаборатории. С.Айни в своих письмах имел привычку не слишком журить молодого писателя, а лишь напомнить ему, что творческая работа требует круглосуточного труда. Что при создании художественного произведения нельзя допускать торопливости и невнимательности, так как художественному произведению дает оценку не один или два человека, а,все общество в целом и вполне естественно, что каждый из читателей обладает разным уровнем знания и вкуса.
Первый этап эпистолярного творчества С.Айни, в основном, приходится на первое десятилетие ХХ века. Это годы, когда С.Айни, приступив к написанию учебников чтения, сочинял письма от лица других людей и включал их в содержание этих книг. По этому поводу Абдусалом Дехоти пишет: «…письма, сочиненные им в его учебнике «Тахзибуссибён» от лица Мухаммадфарида, его брата и родителей, читались с большим интересом как отрывки художественных произведений и крепко оседали в памяти…» (2,139).
Второй этап обращения С.Айни к письмотворчеству - это вторая половина двадцатых и тридцатые годы ХХ века. Особенно плодотворными были тридцатые годы, когда между С.Айни и А.Лахути завязалась постоянная переписка. На протяжении 30-х-50-х годов ХХ века на адрес А.Лахути было отправлено С.Айни более 40 писем. Важно то, что А.Лахути ответил почти на все эти письма С.Айни.
С.Айни в своих письмах, посланных писателям, затрагивает различные темы литературы и культуры. В частности, им А.Лахути было послано -40, Дж.Икрами-13, А.Дехоти-10, М.Турсунзаде-5, М.Миршакару-3, К.Айни-3, П.Толису-1, Н.Шанбезаде-3; из числа ученых: С.Табарову-1, А.Маниязову-3, Д.Таджиеву-1, И.Брагинскому- 1 письмо.
С.Айни, на втором этапе письмотворчества, как мы можем убедиться на примере его книги «Тахзиб ус-сибьён», отказавшись от стилистики классического письма, обращается к европейскому эпистолярному стилю. По словам А.Дехоти, С.Айни в начале и завершении письма не пользовался классическим эпистолярным стилем, не приемлет лишних, трафаретных фраз типа «примите нижайшие поклоны и искренние послания от почитателя вашего» и не любил, когда кто-то из писателей писал ему в такой манере.
С.Айни в своих письмах, как правило, начинал с самой цели. Если для получателя письма были необходимы комментарии и пояснения вопроса, которому и было посвящено послание, он мог давать их, сколько требовалось. С.Айни относился к написанию писем очень серьезно, чувствовал высокую ответственность в указании адреса, имени и фамилии, даты сочинения письма и старался, чтобы посланное им письмо вовремя было доставлено адресату. В то же время, требовал такой же внимательности от получателя письма в ответном послании.
С.Айни все свои письма ученикам завершает словами «С товарищеским приветом». Поскольку С.Айни и Дж. Икрами были уроженцами Бухары, и он хорошо знал эту семью, иногда в конце письма подчеркивал это такими фразами, как «передавайте привет всем членам семьи». Одним из критериев этикета письмоводительства было то, что если пишущие друг другу являются родственниками или давними друзьями, автор письма в конце своего послания мог допускать в адрес получателя некоторые тонкости любезности.
Бесспорно, что С.Айни был хорошо осведомлен о закономерностях эпистолярного жанра в персидско-таджикской литературе. Поэтому на новом этапе развития таджикской прозы он продолжил традиции этого жанра в написании письма-послания, с учетом его литературно-эстетической значимости и научно-социального свойства.
Жанр письма широко используется С.Айни для выражения идейно-эстетических, исторических, языковедческих, социальных и других взглядов в связи с насущными проблемами писательской профессии.
С.Айни проверял часто свои литературные воззрения на собственном писательском опыте, после чего внушал их правильность писателям Дж. Икрами, Р. Джалилу, А. Дехоти и другим. Исходя из этого, он пишет: «Писатель должен быть настолько внимательным, чтобы знать, о чем и на какой странице писать, уметь, по памяти, восстанавливать все безошибочно! Источником многих ошибок молодых писателей являются забывчивость, невнимательность и рассеянность» (2, 178-179).
С.Айни в своих письмах к ученикам - молодым писателям советует, прежде чем написать предисловие к какой либо книге, сборнику стихов ознакомиться с текстом и содержанием. В качестве примера С.Айни вновь обращается к собственному творческому опыту и в одном из посланий к Дж. Икрами, обратившемуся к С.Айни с просьбой написать предисловие к сборнику стихов Лахути «Таджикистанские стихи», отвечает: «…Вы что-то мельком пиеите о содержании. Но дело в том, что для того чтобы написать предисловие к какой-либо книге, недостаточно услышать от другого человека только описание содержания данной книги. Для человека, собирающегося писать предисловие, необходимо лично прочесть это произведение». В литературных взглядах С.Айни ценным является еще и то, что при оценке содержания поэтического сборника он подчеркивает существующие различия между предисловием и введением: «Если это произведение является поэтическим, то настоящее требование и условие становится более категоричным и жестким, так как в поэтическом произведении огромную роль играет не только содержание, но также и то, какими приёмами это содержание выражено в стихотворении» (2, 179-180).
Помимо этого, при написании предисловия к сборнику стихов какого-либо поэта, С. Айни, принимая во внимание личность автора этого сборника, и то место, которое этот поэт занимает в литературе, подчеркивает: «Если стихи принадлежат перу такого мастера, как Лахути, то эти требования возрастают в несколько раз, ибо задача предисловия не должна сводиться лишь к формальному выполнению установленных правил. Автор предисловия, прежде всего, должен выявить хотя бы сотую долю достижений данного произведения и таким образом помочь читателю в правильном восприятии произведения…» (2, 180). То есть из размышлений С.Айни вытекает, что «никоим образом недопустимо писать предисловие не прочитав лично произведение…» (2,180).
Подобным же образом, согласно размышлениям С.Айни, когда мы говорим, что произведение писателя «опубликовано под чьей-то редакцией», это должно обозначать, что произведение, о котором идет речь, этим «кем-то» прочитано, в обратном случае будет неправильно размещать его имя и фамилию на первой странице книги, в качестве литературного редактора». С.Айни, в одном из писем Дж.Икрами, после редактирования первой части «Шоди», считает уместным высказать три пожелания. По мнению С.Айни, молодой, начинающий литератор должен записывать все прочитанное в отдельную тетрадку, чтобы не забыть. Другим пожеланием С.Айни было то, чтобы Дж. Икрами вынес сделанные им на рукописи пометки, к обсуждению на «читке», чтобы выслушать суждения и мнение других. Третье пожелание С.Айни заключается в том, что в творческой работе нельзя допускать поспешности. Писатель должен приступить к написанию произведения тогда, когда к нему приходит вдохновение, когда он переполнен мыслями и чувствами. При отсутствии оных, ему надлежит не браться в тот день и тот час за творческую работу, и отложить ее на следующий, благоприятный день. С.Айни, таким образом, призывает Дж. Икрами к внимательности и ответственности.
С.Айни в профессии письмотворчества принимает во внимание, кому и что писать. Поскольку Дж.Икрами еще молодой писатель, С.Айни в своих письмах дает ему советы по созданию произведений и даже подчеркивает, чтобы он читал его советы и наставления писателям своего поколения и пришел к совместным выводам.
С.Айни в большинстве писем ставит в известность Лахути о своих творческих планах и замыслах. С.Айни в письме к А.Дехоти в своих размышлениях о селении, в котором родился Рудаки, как о реальной действительности, просит А.Дехоти как можно быстрее официально оформить эту информацию: «…На самом деле, селение «Рудак» находится вблизи Могиёнфароб чуть выше Шика. Оказывается, что до Шика едет машина. Затем на гору можно подняться верхом на лошади. Селение «Панджруд» расположено рядом с «Рудак», который входит сельсовет «Кулоли», хотя из Пенджикента до Кулоли и Рудак совсем близко, они находятся между гор, куда можно добраться на лошади, за два часа…» (2, 189).
Письмо, посланное С.Айни 23 октября 1946 на адрес А.Дехоти, имеет особое значение в отражении его литературных взглядов. Это письмо, состоящее из 5-6 страниц, по своему содержанию и стилю напоминает научно-художественную статью. С.Айни пишет это письмо на основании информации, извлеченной им из передовицы газеты «Красный Таджикистан» («Тољикистони сурх») и сообщения Имомова в ней. С.Айни в 15-16 номерах данной газеты читает, что больше всего критики было высказано в адрес А.Дехоти и Дж.Икрами. В той статье А.Дехоти и Дж. Икрами называются как писатели «малопродуктивные» (А.Дехоти) и «беспечные» (Дж. Икрами). По той причине, что эти два таджикских писателя были лучшими учениками С.Айни, он очень сожалеет о такой «болезни», поразившей их. С.Айни, конечно же, передовицу и сообщение Имомова, как государственный документ, считает правильным, но в восприятии С.Айни А.Дехоти и Дж. Икрами являются талантливыми и подающими надежду таджикскими литераторами. В сообщении Имомова от лица А.Дехоти приводится предложение такого содержания, что он якобы «находится в ожидании высокого поэтического вдохновения. С.Айни считая такое признание А.Дехоти правильным, однако, желая в этом вопросе высказать свои литературные размышления, пишет: «Практика показывает, что когда кто-то находится в ожидании чего-то такого, что приведет весь мир в изумление, он ничего дать не может» (2, 209).
Затем С.Айни, на примере собственного творческого опыта, подчеркивая, что «когда будучи поэтом, единственным литературным продуктом считал поэзию и хотел писать «содержательные пафосные стихи», но «эти стихи годами не рождались и он, заболев недугом литературного бесплодия, даже оказался в состоянии депрессии» (2, 209), как бы призывает А.Дехоти к активности. После этого С.Айни, вновь касаясь тесных рамок поэзии, подчеркивает причину своего перехода к жанру прозы. По мнению С.Айни, поэзия «редкий, бесценный и даже, порой, недоступный жемчуг», поэтому годами ждать обретения такого «жемчуга» не совсем правильно. Когда С.Айни переходит к прозе, то в процессе создания художественного произведения в каком - либо из жанров прозы, в его сочинениях иногда сами по себе рождаются хорошие стихотворные фрагменты. «Однако, - пишет С.Айни, - по той причине, что я всей душой прикипел к прозе и у меня в этом жанре литературы были большие планы, не стал обращаться к поэзии, как к основной творческой деятельности. Иначе, если бы хотел, то после того как стал прозаиком, мог бы продолжать писать стихи, и если вести счет со времени моих первых стихов, то возможно бы дал больше продукции…» (2, 210). Из этого литературного размышления С.Айни можно также прийти к выводу, что поэт в любое время может вновь продолжить творческую деятельность как поэт. Только разница в том, что поэзия есть неповторимое слово. В таком случае можно сказать, что поэт несколько отстает от действительности и многие события, кажущиеся ему интересными, не могут вместиться в рамки поэзии. Для того, чтобы убедить А. Дехоти в верности своих литературных воззрений, С.Айни обращается к опыту других известных литераторов, на примере признанного узбекского писателя, академика Ойбека, пишет: «Ойбек тоже в начале творческого пути был хорошим поэтом. Хотел также «писать торжественные философские» стихи». Однако проходили годы, а ему никак не удавалось сотворить такие стихи. Наконец, накануне Второй мировой войны, Ойбек, обратившись к прозе, создал великолепные прозаические произведения. В то же время, он творит не меньше, а даже больше и лучше стихов, чем в годы своей деятельности как поэт» (2,210). На основе своего творческого опыта и опыта Ойбека, С.Айни советует А. Дехоти последовать их примеру. (2, 210).
Согласно мнению С.Айни, не каждому поэту дано стать и писателем. Говоря иначе, тот, кто не обладает даром писать прозу, вынужден довольствоваться поэзией, будь она хорошей или плохой. В восприятии С.Айни, А. Дехоти был поэтом, который «обладал большим талантом прозаика». С.Айни, также высоко оценивая творчество Дж.Икрами, пишет: «Джалол, вне всякого сомнения, наделен огромной силой творца прозаических произведений. Ему надлежит, прислушавшись к мнению коллектива, вновь и вновь работать над шлифовкой своих произведений. Это и является моим единственным и последним пожеланием ему» (2, 212).
* * *
В 40-х годах ХХ века Союз писателей Таджикистана несколько раз поднимает вопрос о создании карти - портретов классиков персидско-таджикской литературы. Для выполнения этой миссии обращаются к С.Айни, с просьбой, представить свое видение их внешности, на основании произведений классиков. Как вытекает из письма С.Айни от 21 октября 1940 года к поэту М. Миршакару, эту просьбу Союза писателей М. Миршакар изложил в своем письме к С.Айни 11 октября 1940 года. Данное письмо М. Миршакара было воспринято С.Айни, как поручение Президиума Союза писателей. Поэтому он, с чувством высокой ответственности, на основе многолетнего чтение произведений классиков персидско-таджикской литературы, в ответном письме сообщает свое видение портретов Джами, Хафиза, Рудаки, Абуали Сино, Носира Хисрава, Камола Худжанди. Обычно портреты поэтов и писателей прошлых эпох восстанавливают на основании их собственного творчества.
С.Айни пишет: «Всякий раз, когда я долго читаю произведения того или иного классика, в моем воображении рождается определенный его образ. Так, к примеру, когда я в детстве « предавался чтению стихов Абдурахмана Джами, он представлялся мне человеком сухощавым, высокого роста, с редкой бородой, очень скромным, одетым в простенькую одежду» (2, 217-218). Чтобы убедить Президиум Союза писателей в том, что единственным критерием создания рисованного портрета классиков является изучение их творчества, С.Айни приводит другой пример прочтения поэзии Хафиза Ширази и говорит: «Хафиз Ширази представал в моем воображении человеком с взъерошенными волосами, расчесанной бородой и в потрепанной одежде, что было связано с влиянием на меня его отшельнических стихов» (2, 218).
В портретном описании С.Айни важными факторами являются рост, брови и глаза, нос, череп - голова, фигура и другие внешние элементы человека. В «Воспоминаниях», вкратце описывая портрет некоего поэта, С.Айни, прежде всего, знакомит читателя с его внешностью и только потом рассуждает об его личностных качествах. Например, он следующим образом изображает внешность Яхъёходжи: «Яхъёходжа был человеком высоким, худощавым, белолицым и со средней бородой. Когда я был в доме Латифджон-махдума, белых волос в его бороде было больше, чем черных, и по этому признаку его возраст казался ближе к шестидесяти» (1,9).
В физиономике «высокий, худощавый, белолицый и со средней бородой» берутся за основные признаки. С.Айни, обрисовывая бороду рассматриваемого человека, предсказывает и его возраст. То есть предположительное определение возраста Яхъёходжи осуществляется на основании изображения его бороды, седина которой больше бросается в глаза.
С.Айни предполагает внешность Рудаки таким образом: «Рудаки предстает в моем воображении высоким человеком, среднего телосложения, с широким лицом и пышной бородой, с симметричным смугловатым лицом, незрячим, в опрятной одежде, держащим в руках домбру, с инкрустацией слоновой костью. Изображая старость Рудаки, необходимо чтоб он выглядел жизнерадостным старцем, с юношеским задором» (2, 218).
С.Айни подходит к отбору деталей внешности Рудаки, отталкиваясь от деталей, данных самим поэтом в его стихах. То, что Айни представляет Рудаки незрячим, подтверждает версию изгнания поэта из дворца и насильственного лишения его зрения. С.Айни при составлении версии портрета Рудаки и других поэтов-классиков принимает во внимание географические условия и направления науки антропологии. Например, когда С.Айни говорит что «цвет лица Рудаки был смугловатым с розовым оттенком», такова внешность жителей горного Пенджикента, лица которых обычно имеют смугловатый цвет, а бороды - красноватый оттенок. Такие лица также можно встретить в горных регионах сегодняшней Матчи и Фалгара, с представителями которых С.Айни был близко знаком.
Касаясь вопроса восстановления портрета Камола Худжанди, С.Айни советует, изобразить его как можно ближе с внешностью Хакима Карима, и тогда не будет большого расхождения. Однако, учитывая то, что Хаким Карим является литератором новой действительности, считает необходимым такое добавление: « Но борода его должна быть не большой, а средней, и не черной с проседью; достаточно, если телосложением будет похож на Хакима Карима» (2, 219).Как выясняется, основной деталью во внешности Камола Худжанди является «средняя борода, но никак не большая», ибо С.Айни знал, что в Худжанде не было принято носить большую и длинную бороду. Хаким Карим был красив собой и, по предположению С.Айни, Камол Худжанди, будучи уроженцем этого города, вполне мог быть похож на него.
Размышления С.Айни относительно внешности в то же время имеют огромное значение в выявлении стиля одежды классиков литературы. С.Айни в наружной внешности и Носира Хисрава открывает некоторые новые детали, которые совершенствуют его первоначальные предположения портрета поэта, высказанные им в первом указанном письме: «Думаю, что будет правильно изобразить Носира Хисрава человеком среднего роста с чуть красноватым лицом, ближе к белому, с бородкой каштанового цвета, волооким с длинными ресницами, высокими бровями. Однако усы и борода его должны быть ровно подстрижены ножницами (2, 221).
В антропологических и физиономических знаниях С.Айни важной мыслью является то, что описания стиля одежды и деталей внешности не должны повторяться. Поэтому С.Айни подчеркивает, что «одежда Носира Хисрава, в сравнении с одеждой Рудаки, должна быть проще и просторней, но пуговицы на завязках, а сапоги-исписарскими» (2, 221).
С.Айни и в жанре письма сумел весьма талантливо создать портрет-внешность Ахмада Дониша, как того требуют крупные прозаические произведения, подобные повести, роману и воспоминаниям. Различие заключается лишь в том, что в повести и романе писатель может дать портрет героя в целом сразу же и также подетально в процессе развития сюжетной линии и в различных ситуациях. Но в письме, где портрет героя дается с определенной целью, С.Айни описывает именно те детали внешности, которые, к примеру, важны и необходимы в изобразительном искусстве. Ахмад Дониш был человеком со смуглым цветом лица, с черными глазами и бровями, средней бородой, длинной шеей и огромной головой, казавшимся хмурым. С.Айни, после перечисления деталей, важных для представления его внешности, переходит к описанию деталей одежды в соответствии с телосложением Ахмада Дониша.
С.Айни в своем письме от 14 декабря 1948 года, адресованном М.Турсунзаде, хочет пожаловаться на то, что тема первой части «Воспоминаний» была рассмотрена не в форме «читки», а отдельно и выборочно. С.Айни подчеркивает, что его «Воспоминания» целиком читал только Дж.Икрами, другие же, возможно, только полистали произведение. Но при этом они предъявляют такие обвинения, которые относятся к личности кадия Абдулвахида Садри Сарира. С.Айни из замечаний своих оппонентов приходит к вводу, что будто он, изображая образ кадия Абдулвахида Садри Сарира, создал типический образ судей (кадиев), которые все, без исключения, действуют в интересах нации. Желая пояснить свою позицию М.Турсунзаде, С.Айни пишет: «Ведь, если я описал гнет и насилие кадиев и амлякдаров, чинимые ими до него, во время рытья того канала (нового канала Шафирком - Н.А.), то деяния Садри Сарира становятся редким явлением, но никак не типом кадиев времени правления эмира» (2, 224). С.Айни в своем письме пытается вступиться за кадия Садри Сарира и причисляет его к последователям Ахмада Дониша. По мнению С.Айни, различие заключалось лишь в том, что Ахмад Дониш был активным, а Садри Сарир - пассивным. Но должность кадия не дает права обвинять Садри Сарира. Ибо и Ахмад Калла сначала в Хузаре, затем в Нахрпае (Зияуддине) и, наконец, в Вабкенде занимал должность кадия (следует обратиться к антологии Садри Зиё), пишет С.Айни. С.Айни считает, что в художественной литературе не может быть «мелочей», что молодым писателям следует научиться способу использования «мелочей» и изучать их новаторски.
В конце своего письма С.Айни, признав М.Турсунзаде как молодого талантливого литератора, вместе с тем просит его прочитать данное письмо другим молодым писателям, «чтоб облегчить им» способ использования «Воспоминаний» и его применения при чтении других моих произведений» (2, 227). В итоге С.Айни предлагает М.Турсунзаде принять данное письмо, представляющее собой, скорее, научно-теоретическую статью о художественной литературе и способе написания произведений, как памятку.
Следующее письмо С.Айни, на имя М.Турсунзаде, датировано 27 декабря 1948 года. В этом письме С.Айни, поясняя, что у него есть «одно-два» неотложных дела, об одном из них пишет, что должен закончить свои «Воспоминания», из которых уже завершены две части и впереди ожидают своего завершения следующие части. «Второе свое дело» он связывает с темой пользы «Воспоминаний», о которой уже говорил в предыдущем письме, и успокаивает себя тем, что посредством создания «Воспоминаний» он восполнит одно из «недостающих звеньев истории» персидско-таджикской классической литературы. «Третьим делом», запланированным С.Айни к концу своей творческой деятельности, было написание статьи или монографии о метрической системе таджикского стихосложения. ( 2, 229).
В другом письме С.Айни поздравляет М.Рахими по случаю, что он серьезно занялся творческой работой. Известно, что, начиная со второй половины тридцатых годов, М.Рахими становится весьма плодовитым. Это, в свою очередь, приводит к тому, что он, мало обращая внимания на качество своих произведений, стремится как можно больш, издаваться. Поэтому С.Айни, ставя вопрос о необходимости обращения в творческой деятельности внимания не на количество, а на качество, советует ему развивать свои произведения с точки зрения качества. С.Айни рекомендует ему воспользоваться литературными советами Ахмаджона Хамди (1875-1946), так как «он хорошо разбирается в достоинствах и недостатках стиха» (8, 115).
Очередное письмо родилось на основании текста телеграммы М.Рахими на имя С.Айни. Данное письмо С.Айни весьма значимо в плане выявления его литературных взглядов, касающихся создания достоверных образов героев прозаических произведений.
Телеграмма М.Рахими на имя С.Айни была послана по той причине, что он в повести «Смерть ростовщика» (1936) изобразил внешний облик отца М. Рахими-Рахима Канда. Будто это изображение С.Айни стало причиной обиды М.Рахими, который, послав телеграмму протестного содержания, даже требовал от автора полностью вывести образ его отца из сюжетной линии «Смерти ростовщика». В ответ на телеграмму М.Рахими С.Айни 29 марта 1937 года пишет, что М.Рахими невнимательно прочел «Рассказ «Смерть ростовщика», «иначе бы он не нашел бы в нем что-то оскорбляющее честь и достоинство» М.Рахими и его отца. Напротив, С.Айни гордится тем, что у М.Рахими такой отец. Но С.Айни не может в творческой работе убежать от действительности и изобразил отца М.Рахими-Рахима Канда как физическое лицо, «который каждую ночь за незначительную оплату выполнял заказы разных клиентов», но « при всем этом даже не мог насытить свой желудок». С.Айни объясняет М.Рахими, что его отец входит в число положительных героев. Возмущенному М.Рахими, написавшему, что «подобных его отцу людей в те времена было немало», отвечает, что «именно по этой причине ваш отец был удостоен чести изображения как представителя этой группы людей». «Если бы, - добавляет С.Айни, - подобных ему людей не было, так много и такой тип был бы особенностью черт только вашего отца, я никогда бы не написал об этом» (18, 116).
С.Айни, желая вывести М.Рахими из удручающего его состояния, говорит: «у меня есть много отрицательных типов, чьи дети сегодня являются советскими активистами. Допустим, что если кто-то плохой человек, это не означает, что все его родные навеки должны слыть плохими…» (18, 116). Относительно требования М.Рахими вывести «все эпизоды», конечно же, писатель не может согласиться, и только пишет М.Рахими, что он «этого предложения не понял, что, возможно в текст телеграммы прокралась ошибка. «Что бы оно не значило, я разобрать не смог» (18, 116), заключает С.Айни. Этим письмом С.Айни хочет сказать, что, читая художественно-историческое произведение важно делать правильные выводы. В силу того, что М.Рахими, высказываясь относительно изображения своего отца, говорит, что «каждый по - своему комментирует этот образ», выясняется, что читатели повести «Смерть ростовщика» восприняли образ Рахима Канда не как положительного исторического героя, а как отрицательный персонаж, и вполне естественно, что такое неверное восприятие образа заставило М.Рахими нервничать. Учитывая это, С.Айни в шуточной манере говорит М.Рахими: « Я думаю, что вам немного передалась наивность вашего отца». «А за то, что кто-то не понимает или специально дает чему-то неверную оценку, я ответственности не несу» (18, 116).
С.Айни, согласно творческому плану, собирался написать сценарий на исторические темы. Из содержания его письма - ответа на послание М.Рахими выясняется, что желание писать сценарии проснулось в нем на основании просьбы Бабаджана Гафурова (1909-1977). Бабаджан Гафуров высказал М.Рахими просьбу озадачить С.Айни написать сценарии на несколько важных исторических тем. С.Айни в ответном письме М.Рахими пишет, что ему соответствует Ибн Муканна, потому, что, говорит С.Айни, « я уже долгое время веду исследование в этом направлении. Однако название этого сценария, как это указано в плане, лучше дать не как «Борьба Ибн Муканны против арабского завоевания», а просто и коротко - «Мстители в белых одеждах» («Сафедджомагон») …» (18, 117).
Таким образом, из писем С.Айни мы открываем для себя еще одно направление в его творчестве, связанное со сценарным искусством. С.Айни также считает в этой области творчества важным акт «читки» и ставит вопрос о необходимости сравнительного анализа русских переводов сценариев с оригиналами, автором которых он является, после чего предлагает выносить их на всеобщее обсуждение профессиональных сценаристов. По мнению С.Айни, текст написанных им сценариев обретет законченную, доведенную до совершенства форму, только после того, как их просмотрят специалисты. При этом С.Айни высказывает желание еще раз просмотреть и доработать, при необходимости, свои сценарии, прежде чем они будут сданы в производство. Вместе с тем С.Айни предупреждает М.Рахими, что сможет взяться за это дело только в том случае, если между ним и «Таджикгоскино» будет подписан договор (18,117). Постановкой этих условий в письме С.Айни хочет подчеркнуть, что «в состоянии старости, навалившихся на него болезней и материальных затруднений, не собирается браться за дело с неизвестным итогом» (18, 117).
В отношении того, что может ли он, при необходимости, на основании своих произведений написать сценарий, С.Айни рекомендует специалистам выбрать из его повестей и романов главу или привлекательный эпизод и объяснить, что нужно для того, чтобы они легли в основу сценария. Тогда он «отредактирует ту часть или отрывок в рамках своих возможностей, доведя до требований сценария, и после этого, как уже говорил в связи со сценарием Ибн Муканны, они будут переведены на русский язык и доведены специалистами до совершенства» (18, 118).
С.Айни на телеграмму Т. Пулатова относительно вопроса об изменении названия «Воспоминаний» на русском языке отвечает, что он уже высказал свое подробное мнение на этот счет в письме, адресованном С.Бородину, и вышлет «копию этого письма», приложив его к своему ответу.
И все же, излагая коротко содержание того письма на имя С.Бородина, С.Айни пишет Т.Пулатову, что: «воспоминания одного автора, по моему мнению, не ограничиваются описанием его автобиографии, так как «Воспоминания» наряду с автобиографией автора охватывают также все то, что он видел, слышал, чувствовал, о чем размышлял» (9, 99).
Затем С.Айни, задавшись целью пояснить Т.Пулатову структуру «Воспоминаний», подчеркивает, что воспоминания обладают широким смыслом. По этой причине он, помимо общего названия произведения, каждой последующей части дает свое особое название. Например, в первой части, после общего названия « В поле», приводятся отдельные главы со своими названиями. Вторая часть, также после общего названия «В городе» снабжена отдельными разделами. То есть первая часть «Воспоминаний», названная «В поле», помимо вставок - «Несколько слов вместо предисловия», «Вводное слово» - состоит из 29 «разделов» - рассказов и нескольких глав. Вторая часть - «В городе» - состоит из 31 небольшого раздела.
С.Айни считает, что если, по просьбе С.Бородина, заменить название «Воспоминания» на «Бухара», содержание его произведения не будет соответствовать этому названию, так как название «Бухара» предполагает подробное описание истории Бухары и ее прошлого. Эта тема находится за пределами «Воспоминаний» С.Айни. «Поэтому,- пишет С.Айни,- лучше оставить придуманные мной названия как есть, и только во второй части, где вслед за общим названием этой части идет специальный подзаголовок части «В городе», написать «В Бухаре…» (9, 99).
Подобно этому, С.Айни предупреждает Т.Пулатова о том, что в номерах «Литературной газеты» печатаются важные статьи «по теории литературы и полезные полемики, которые журналу «Голос Востока» следовало бы разместить на таджикском языке на своих страницах» (9, 98). С.Айни, предлагая сделать это, печется о том, чтобы молодые таджикские писатели и начинающие литературоведы и критики научились у русских авторов приёмам создания произведений, их исследованию и анализу. В те годы С.Айни не наблюдал среди таджикских авторов таких людей, которые бы на уровне авторов статей «Литературной газеты» были бы способны осуществить анализ теоретических и практических проблем литературы. По этой причине С.Айни стремится развить в литературной среде Таджикистана область перевода русских произведений на таджикский язык Исходя из постановки такой задачи, он предлагает « не отказываться от перевода», а напротив, отдать одну часть журнала «Голос Востока» для публикации переводов подобных статей.
* * *
С.Айни, в своем ответном письме от 22 февраля 1954 года, пишет директору исторического краеведческого музея Бухары Мухсину Якубу подробную историю своего ареста и примененного к нему наказания, о чем его тот просил. Целью письма Мухсина Якубова было получить, на основании наблюдений С.Айни, представление о тогдашнем облике темницы «Обхона», в которую был заточен писатель.
Вначале С.Айни, задавшись целью подробно описать «Обхону» в Арке эмира, воскрешает в своей памяти день 9 апреля 1917 года (по новому календарю 22 апреля 1917г.), когда он был схвачен в келье медресе Кукалтош, подвергнут физической расправе и доставлен в Арк Бухары, где и был брошен в темницу «Обхона».
Вслед за описанием внутреннего устройства и нечеловеческих условий темницы, С.Айни переходит к изображению содержащихся в ней пленников, одним из долгожителей которой был ослепший на оба глаза дехканин из Кармины, другим пленником был туркемен - чабан из Карчи, для которого «Обхона» уже на много лет стала «местом жительства». «Были еще и другие обыватели темницы, находившиеся здесь от одного до четырех лет». В этой части письма С.Айни обрисовал «Обхону» через 37 лет. Поскольку «Обхона», как одно из мест содержания безвинных людей, прошедших через наказание ударов палками, считается печальной страницей жизни С.Айни, он считал необходимым изображение этой темницы в других своих произведениях, как «Бухара» (1918), романе «Дохунда» (1930), «Моя краткая биография» и в некоторых публицистических статьях. Примечательно, что все эти картины своеобразны и никоим образом не повторяют друг друга. В каждой из них С.Айни вносит новые штрихи и детали для совершенствования изображения облика «Обхоны» и ее условий
Как можно убедиться из многократных изображений «Обхоны», в каждой из них есть схожие детали, или элементы, которые не повторяются в других картинах запечатлевших это страшное место. Изображение этих деталей в последних наблюдениях писателя, проявляется в его письме, адресованном М.Якубову. Выясняется, что С.Айни в изображении деталей пользовался кладовой своей памяти различных лет. То есть для того чтобы осуществить второй вариант изображения, он не стал обращаться к первому тексту этого изображения. Поэтому, говоря о масштабах «Обхоны», он использует такие единицы измерения, как «три аршина», «четыре аршина», или говорит, что она составляла 4-5 аршинов.
Другая деталь: «Палас этой комнаты состоял из куска поистрепавшейся циновки, которая настолько обветшала, что была вся в дырах» (10, 212); «Циновка, на которую меня положили,… была единственным исцелением получивших 75 палочных ударов...» (7, 84); «Посреди «Обхоны» была постелена маленькая циновка, размером в два метра …» (18,110). Как видим, детали циновки изображены в одном месте как «один кусок», в другом - «циновка», в следующем - «циновка, размером в два метра». С.Айни использует слово «палас» вместо «циновка» лишь в первом изображении, которое дано им в 1918году.
Другой темой, которой С.Айни касается в своем письме, адресованном дирекции исторического краеведческого музея Бухары, являются подробности, связанные с историей его ареста. Эта тема также затрагивается в письме С.Айни не впервые, и находит свое изображение в нескольких указанных нами выше прозаических произведениях. С.Айни, как мы отмечали в других случаях, начинает описание события с 7 апреля 1917 года, приходящегося на день пятницы. Во всех изображениях смысл почти не изменяется, только к содержанию события ареста С.Айни иногда добавляются имена и детали, которые способствуют совершенствованию повествования.
Необходимо сказать, что тема ареста С.Айни и его заточения в «обхоне», представляет собой «страничку истории» судьбы многих реформаторов и даже, согласно сегодняшней терминологии, образованных людей, которую С.Айни якобы изобразил за пять месяцев до своей кончины, на основе новых наблюдений. Данное письмо С.Айни побуждает читателя прочесть изображение случая ареста С.Айни на основе других вариантов описания этого события, в частности его монографии «История идейной революции в Бухаре». Важность этого письма заключается в том, что оно охватывает произошедшие события за три дня, от 7 по 9 апреля 1917 года, в жизни С.Айни. Благодаря этому письму, С.Айни еще раз перелистав страницы книги своей памяти, относящиеся к трем апрельским дням 1917 года, посредством новых деталей, новых ситуаций, использования реальных имен некоторых особ дворца и арестантов добился более яркого и глубокого отображения этих страниц своей жизни.
* * *
Письма и эпистолярное творчество лучше всего помогают читателю выявить особенности литературных взглядов писателя. В процессе создания писем С.Айни чувствует полную свободу и может выразить свои взгляды о закономерностях и критериях художественного произведения. Письмо относится к такому литературному жанру, который независимо от затронутой темы требует от его автора чувства высокой ответственности. Письма С.Айни, сыграв важную роль в воспитании литераторов поколения 30-х 50-х годов, служили в качестве руководства для создания произведений. С.Айни большинство своих писем, как и рассказов, очерков и других прозаических произведений, начинает необычным и запоминающимся событием или важной литературной темой. В письмах С.Айни не встречается использования слов общего характера, тавтологии, заведомо завышенного изображения событий, использования исторических личностей вне их настоящих имен и фамилий. Письма С.Айни являются показателем глубоких литературных, исторических, социологических, этнографических, философских, экономических, языковедческих и других знаний, носителем которых он являлся. Посредством писем С.Айни стремился передать эти знания жаждущим их молодым писателям. Сегодняшним литераторам надлежит изучать школу эпистолярного творчества С.Айни и развивать этот литературный жанр в своем творчестве, так как письмо, помимо всего сказанного, относится к такому уникальному жанру литературы, в котором можно выразить сокровенные пожелания и запросы.
В Заключении диссертации отмечается, что литературно-эстетические взгляды С.Айни неразрывно связаны с тематикой его автобиографии и художественными, историческими, научными, социальными и публицистическими произведениями. Исследование жизни и творчества С.Айни свидетельствует, что, начиная с двадцатых годов ХХ века до начала ХХI века, как советские таджикские, так и русские ученые- литературоведы, изучая жизнеописание С.Айни, проявили повышенный интерес к его литературно-эстетическим взглядам. С.Айни относился к таким выдающимся литературным личностям, чье имя еще при жизни вошло в мировую литературу.
На формирование литературных воззрений С.Айни, прежде всего, благотворное воздействие оказали отец, Тутапошшо, Хабиба и Исо-махдум, из которых, один «считал поэзию частью своей жизни», другая была талантливой повествовательницей сказок, третья познакомила его с прекрасным миром поэзии, и наконец, четвертый сам был поэтом.
В первый год обучения в медресе Садриддину Айни преподавал лучший из мударрисов (профессоров) Муло Аваз ходжендский. Помимо этого он брал уроки и у таких известных наставников медресе, как Мулло Бозор. Естественно, что глубокие знания и неординарные воззрения этих просвещенных людей способствовали формированию новых взглядов С.Айни.
На обогащении литературных воззрений С.Айни также свой отпечаток отложили глубокий понятийный пласт и критерии оценки состязания в чтении стихов- «байтбарак».
В обретении знаний и развитии эстетического вкуса С.Айни не прошло бесследно и знакомство с юношей по имени Пирак, который знал русский язык и даже говорил, что пишет на этом языке стихи. Когда же С.Айни впервые у хауза Девонбеги видит Дониша и слышит его голос, его размышления обретают социальное и аналитическое свойства.
Одной из важных примет литературных взглядов является способность распознавать одаренную творческую личность. Проявление этих способностей у С.Айни в процессе его размышлений о личности Ахмада Дониша свидетельствует о том, что он был наделен этим даром. На основе подобных размышлений он открывает для себя богатый мир и неординарность личности Шарифджона-махдума Садри Зиё. Благодаря Шарифджон-махдуму С.Айни знакомится со значительным количеством литераторов и образованных личностей Бухарского эмирата и считает происходящие четырежды в неделю в доме Шарифджон-махдума литературные вечера школой творчества. Более того, считая библиотеку Шарифджон-махдума богатейшим кладезем знаний Бухары того времени, он черпал первоначальный и важный литературный материал в этом доме и библиотеке.
В 1900 году, опять же по инициативе Шарифджон-махдума, С.Айни знакомится с «Редкостными событиями» Ахмада Дониша. В ту пору С.Айни признается в том, что это произведение не только стало причиной революционных преобразований в его сознании, но и заложило в нем зерна желания непременно стать писателем-прозаиком.
Глубокий след в литературно-эстетических воззрениях С.Айни оставили и учебно-просветительские произведения Садри Зиё, Абдуррауфа Фитрата, Махмудходжи Бехбуди, Сиддикии Аджзи и др. В особенности книги путешествий (Сафарнаме) Мирзо Сироджа- «Подарок жителей Бухары», Зайнулобиддина Марогаи - «Саёхатнаме Иброхимбека», Махмуда Тарзи- «Саёхатнаме в трех частях земли» знакомят С.Айни со стилем прозы, напоминающей европейские прозаические произведения. Таким же образом С.Айни знакомится с некоторыми произведениями писателей Запада, переведеннми с турецкого на фарси, которые также, в какой-то степени, способствовали развитию его литературных взглядов относительно прозаического творчества.
Начиная с первых лет ХХ века по 1918 год, С.Айни помышляет об «идейной революции» и, наконец, реализует эту мысль, создав первое историко-научное сочинение «История идейной революции в Бухаре». Данное произведение по праву можно назвать обобщением его литературных, исторических и просветительских взглядов двух десятилетий начала ХХ века.
Литературные суждения С.Айни, изложенные им в 1935 году в предисловии сборника «Память» («Ёдгорї»), относительно того, что форма поэзии тесновата для отображения событий новой эпохи, по каковой причине он и переходит к прозе, были реализованы еще в 1920 году созданием повести «Бухарские палачи».
Приступая к созданию нового произведения, С.Айни исходил из необходимости, продиктованной действительностью, ибо, согласно его взглядам, каждое произведение должно удовлетворять нужды автора. Поэтому в годы Великой Отечественной Войны он, обратившись к фольклорной и исторической тематике, пишет художественно-исторические очерки «Востание Муканны», «Герой таджикского народа Темурмалик», «Семиглавый див» и др. Творческая потребность побуждает С.Айни в эти пять лет войны создать творческие портреты таких классиков персидско-таджикской литературы, как Рудаки, Фирдоуси, Сино, Саади, Бедиль, Восифи, которые в целом способствовали становлению и развитию его научной прозы. Наконец, за несколько лет до ухода из жизни, в 1947 году, он приступает к созданию своих «Воспоминаний» - мемуарного произведения, его давней мечты, и в 1954 году завершает его четвертую часть. Прослеживая развитие художественной прозы С.Айни по хронологическому принципу, мы смогли убедиться, что в его творчестве жанровая система прозы рождается как литературное явление, состоящее из: статьи, рассказа, письма, повести, романа, очерка, воспоминаний. В таджикской советской литературе С.Айни является первым литератором, который посредством своих литературных взглядов, заложил основы системы жанров прозы.
Подробно рассматривая в диссертации теоретические вопросы прозаических жанров, автор приходит к выводу, что С.Айни не был в должной степени осведомлен о критериях и закономерностях европейских прозаических жанров, скорее всего для С.Айни было важным изобразить события правдиво, не искажая их сути.
Необходимо отметить, что С.Айни сам не определял жанры своих повестей и романов. Во многих случаях он называет свои «повести и романы» рассказами и не вступает в спор, когда его исследователи называют то или иное его прозаическое произведение «повестью» или «романом».
Когда разновидности европейских литературных жанров официально были признаны таджикским советским литературоведением, то самым авторитетным термином становится роман и относительно его критериев и закономерностей завязывается полемика. По этой причине писатель, работающий преимущественно в этом жанре, был на особом положении. Сотворение произведения в этом жанре также означало, что автор написал свое произведение в жанре европейского романа. Однако С Айни не придавал особого значения таким теоретическим полемикам и считал роман «Дохунда» продолжением «скороспелого плода» своей повести «Одина».
«Воспоминания» С.Айни также является порождением той необходимости, посредством которого автор хотел познакомить таджикскую молодежь с не совсем далекой по времени историей своих отцов и дедов и обеспечить условия для осознания ими значения социалистической жизни.
Известно, что «Воспоминания» С.Айни, как и другие его повести и романы, написаны в традиционном стиле «сказ в сказе». Но в исследованиях русских литературоведов рассказы «Воспоминаний» рассматриваются как «новелла», «рассказ» и делается такой вывод, что таджикский рассказ не может быть новеллой. Новелла может отобразить только лишь какое-то неслыханное событие, но таджикский рассказ является очень просторным и продолжительным жанром, и в нем не всегда соблюдается критерий лаконизма, присущий новелле, и т.д.
С.Айни в 1926 году издает книгу «Образцы таджикской литературы», в которой дается жизнеописание и рассматривается творчество плеяды поэтов, рожденных в Мавераннахре (Междуречье). Но в «Воспоминаниях» перед С.Айни встает необходимость вторично воскресить в своей памяти жизнь и творчество некоторых из поэтов. Поэтому он в «Воспоминаниях» вновь возвращается к ним и, не повторяя уже сказанное в антологии о том или ином поэте, к примеру, в скобках пишет, что этот кадий Абдулвахид является все тем же кадием Абдулвахидом Садри Сариром, образцы стихотворений которого приводились на 385-391страницах «Образцов таджикской литературы». В этом отношении знак «скобки» в «Воспоминания» С.Айни, являясь выразителем его литературно-эстетических взглядов, раскрывает лучшие страницы стиля создания произведений и творческой лаборатории писателя. Исходя из литературных воззрений С.Айни, художественная деталь сама является выразителем события, которую писатель не может обойти стороной.
Согласно мнению, С.Айни задачей создания мемуарного произведения является вооружение читателей, в особенности детей и молодежи, физиономическими, историческими, этнографическими и географическими знаниями.
С.Айни не видит различий между участниками сюжетной линии художественной и мемуарной прозы. Личности в мемуарном произведении имеют иной статус. Они реальны и автор близко знаком с ними, имел с ними личные беседы. Степень участия реальной или физической личности в мемуарном произведении зависит от задачи творимого им рассказа.
Более того, С.Айни приходит также к такой литературной мысли, что в мемуарном произведении беспрерывное участие «персонажа» не имеет значения и мемуарист может в определенном месте произведения поставить точку в его деятельности.
Закономерно, что С.Айни сыграл заметную роль в воспитании молодых таджикских писателей. Так, прочитав произведение молодого писателя и почувствовав в этом произведении талант автора, С.Айни пускался на его поиски и высказывал относительно этой первой ласточки свои суждения. Другим способом высказывания советов С.Айни, были его пометки на полях прочитанного произведения. Записывая свои суждения на полях каждой страницы, которые, в основном, носили критический характер, он потом на практике проверял, исправлены ли они автором или нет. С.Айни, советовал молодым прозаикам начинать писательскую деятельность с малых жанров прозы, таких как рассказ, очерк, и по мере совершенствования мастерства браться за написание повести и романа.
Уделяя огромное внимание способу создания портрета, С.Айни советовал молодым писателям портрет главного героя произведения изображать в процессе развития события. В то же время он отмечал, что если герой, включенный в сюжетную линию произведения не совсем значимый персонаж, тогда его портрет целесообразно давать целиком и сразу.
Другим требованием С.Айни, предъявляемым к молодым литераторам, является то, чтобы они писали ежедневно, дабы это занятие стало для них жизненной необходимостью. Чтобы заставляли себя сесть за письменный стол и тогда, когда их не посещает вдохновение.
С.Айни придавал огромное значение обстановке и условиям рабочего кабинета в творческой работе и пытался показать их практическое значение на примере своего рабочего кабинета в Самарканде. С.Айни советует молодым литераторам продуктивно использовать фактор «времени». Рекомендует первый вариант произведения писать одним разом, с начала до конца. По его мнению, первый вариант рукописи приемлем, каким бы он не получился, ибо основная работа начинается с ее редактирования, когда писатель имеет возможность, не торопясь, «пилить», «строгать» и «обтачивать» отдельные страницы произведения.
В связи с этим тезисом, С.Айни советует писателям в творческой работе быть в состоянии полной свободы. По его мнению, рукопись писателя, написанная корявым, трудночитаемым почерком, вызывает у читателя чувство уныния и препятствует должному восприятию содержания произведения.
В творчестве С.Айни важное место занимают письма литературного, исторического, научного и публицистического характера. С.Айни был первым, кто, внеся заметные изменения в ее сущность, тематику и жанровую специфику, приблизил классическую эпистолярную форму к стилю европейско-русского письма.
Письма С.Айни к А.Лахути, М.Турсунзаде, Дж. Икрами, А. Дехоти, М. Миршакару и другим художникам слова отражают процесс развития таджикской советской литературы, творческие планы писателей, своеобразие их творческой лаборатории, страницы жизни, социальное, историческое, научное положение и т.д.
С.Айни рекомендует молодым писателям, прежде чем браться за написание предисловия к сборнику стихотворений или отдельному произведению, всесторонне ознакомиться с их содержанием. В этой связи С.Айни ставит различие между предисловием, написанным к сборнику стихов и произведению прозы. Согласно его мнению, в произведении поэзии огромную роль играет не только содержание, но и способ отражения данного содержания.
Литературно-эстетические взгляды С.Айни относительно создания портретов представителей персидско-таджикской литературы нашли свое отражение в нескольких письмах, адресованных М.Миршакару.
С.Айни в письмах подобного содержания подчеркивает, что, приступив к созданию портретов, художник должен учитывать стиль одежды того времени, в котором жил тот или иной классик литературы и никоим образом не повторяться в описании их одежды. Стиль одежды писателя должен соответствовать его региону. Так, к примеру, подчеркивая детали, С.Айни пишет, что одежда Носира Хусрава должна быть проще одежды Рудаки и, поскольку Носир Хусрав много путешествовал, то его одежду правильно изображать просторней и т.д. Такие штрихи и рекомендации С.Айни в создании портретов, без сомнения, были предметом изучения режиссеров театрав и кино при постановке сценических произведений и их экранизации.
Письма С.Айни на имя М.Рахими, в основном посвящены рассмотрению вопросов, связанных с произведениями, предназначенными для «Таджикгоскино». Эти письма позволяют проследить еще одно направление творчества С.Айни, связанное с созданием киносценариев. Таким образом, в четырех главах данной диссертации были рассмотрены источники литературно-эстетических взглядов С.Айни во взаимосвязи с проблемами теории прозы, своеобразия его творчества, представленного в форме просвещенческой, образовательной, научной, исторической и художественной прозы. Также предметом исследования стал процесс формирования прозаических жанров и их превращения в единую систему. И, наконец, впервые комплексно и в различных аспектах были изучены и проанализированы письма С.Айни, как жанровая разновидность его прозы. В процессе всестороннего анализа тематики литературно-эстетических взглядов С.Айни была предпринята попытка добиться их хронологической упорядоченности, что позволило устранить их разрозненность и привести их в состояние последовательности и взаимосвязанности. Теперь появилась возможность выделить все литературно-эстетические суждения С. Айни в диссертации, как единый текст его литературных воззрений, и опубликовать в форме отдельной книги. В этом случае эти тексты обретут особую значимость для исследователей его творчества, как единый теоретический материал.
Список использованной литературы
1. Айн С. Ёддошто,.3.-Дар шар.- Сталинобод: Нашрдавто.,1954.-570с.
2. Айн С. Мунтахаботи асарои илм, дар ду илд,.2.-Душанбе: Дониш,2008.-312с.
3. Айн С. Як ду сухан.- Ёдгор.- Сталинобод,1935.
4. Айн С. Куллиёт,.11. Китоби якум.- Душанбе: Нашрдавтоик., 1963.-506с.
5. Айн С. Ёддошто,.1,2. Дар саро.- Сталинобод: Нашрдавлто.,1959.-406с.
6. Айн С. Аз нависанда.-аллодони Бухоро.- Сталинобод:Нашрдавлто.-132.
7.Айн С. Мухтасари тарумаи оли худам. Куллиёт..1.-Сталинобод: Нашрдавлто.,1958.-346с.
8. Айн С. ашт мактуб (Ба М. Раим ва А.Мирзоев). /Дар таияи Х.Отахонова//Садои Шар.-1978. №31.-С.14-124.
9. Айн С. Се мактуб.- Садои Шар.-1977. №36. С.97-100.
10. Айн С. Ду мактуб (Ба мудири музейи кишваршиносии Бухоро ва А.Мирзоев)// Садои Шар.-1978. №34.-С.110-119.
11. Айни Х. Жизнь Садриддина Айни (Краткий хронологический очерк).-Душанбе: Дониш,1982.-121с.
12. Асозода Х. Устод Айн дар шинохти С.Улузода.-Душанбе:Деваштич,2001.-112.
12а. Асозода Х. Иловао ба шари оли устод Айн.-Душанбе: Деваштич,2004.-92 с.
13. Брагинский И.С. аёт ва эодиёти Садриддин Айн.-Душанбе: Ирфон,1968.196с.
14. Бертельс Е.Э. Состояние работ по изучению истории таджикской литературы.//Записки Института Востоковедения Академии Наук СССР. Т.2,- М.-Л., 1933. С.89-106.
15. Белинский В.Г. Собр. соч.Т.З.-928с.
16. Баркова М.В., Лоськова Т.А. Эпистолярный жанр.- Арзамас: АГПИ,2006.-104с.
17. Гончаров И.А. Собр.соч. В 8-ми т. Т.5.-М.,1953.-365с.
18. Деот А. Куллиёт..5.-Душанбе: Ирфо,.-1966.-С.281-293.
19. Икром. Онч аз сар гузашт. Ёддошто -Душанбе.2009.- 360с.
20. Икром. Устоди ман, мактаби ман, худи ман.-Душанбе: Ирфон.1970.-117с.
21. Миршакар М. Айёми авон.-Душанбе: Ирфон.1972.-С.109.
22. Мусулмонулов Р. Назарияи адабиёт.-Душанбе: Маориф,1990.-334с.
23. Мамадаминов А. Адабиётшинос ва худогоии милл.-Душанбе: Сино,1998.-211с.
24. Набиев А. Нарзуллои Бектош. Душанбе, 2004.-314с.
25. Неупокоева И.Г. История всемирной литературы. Проблемы системного сравнительного анализа.- М.:Наука,1976.-358с.
26. Отахонова Х. Падидаои нав.-Душанбе: Ирфон,1972.-С.21-32.
27. Рааб М. Таърихи танид ва адабиётшинос.-Душанбе: Адиб,1997.-207с.
28. Рамонов Ш. Аидаои адаб ва назари эстетики устод Айн.-Душанбе.-2008.-241с.
29. Рамонов Ш. Шеър ва Айн.-Душанбе: Маориф,1991.-168с.
30. Сайфуллоев А. Мактаби Айн.-Душанбе: Ирфон,1987.-352с.
31. Сайфуллоев А. Романи устод Садриддин Айн «Дохунда».-Душанбе: Дониш,1966.-218с.
32.Садриддин Айн дар хотироти дстон ва шогирдон /Тартибдианда Р.ошим.-Душанбе:Ирфон,1968.-284с.
33. Табаров С. аёт, адабиёт, реализм.,.1У: Душанбе: Ирфон,1984.-с.217-256.
34.одизода Р. Горький ва адабиёти тоик.//Адабиёти советии тоик.-Сталинобод:Нашрдавлто.,1954. С.186-210.
35. Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т.2. М., 1949.
36. Шакур М.Б. Равшангари бузург (Ба ифтихори 80-умин солгарди «Намунаи адабиёти тоик»).-Душанбе:Адиб,2006.-340с.
37. Шарифов Х. Озурдагон ва умедворон.-Душанбе: Сино,2001.-195с.
38. Шарифов Х. Назарияи наср.-Душанбе,2004.-319с.
39. Шрати аонии Айн.-Душанбе: Ирфон,1978.-128с.
Основные положения настоящего научного исследования
изложены в следующих публикациях:
- Резюмированный взгляд на образ С. Айни в прозе С.Улугзода//Сборник научных трудов Налогово-правового Института.-2002.- №4.- С. 298-303 (на тадж.яз.).
- Личность Садриддина Айни.-Душанбе: Деваштич,2003.-48 с. (на тадж.яз.).
- Портрет устода Айни//Сборник научных трудов Налогово-правового Института. 2004.- №5. часть 3. С. 200-203(на тадж.яз.).
- С.Айни в исследовании Брагинского И.С.//Сборник научных трудов Налогово-правового Института 2005.- №7, часть 1. (на тадж.яз.)
- Образ Садриддина Айни в таджикской современной прозе.- Душанбе: Деваштич,2006.-135с.(на тадж.яз.).
- Исторический экскурс эпистолярного жанра в творчестве Садриддина Айни //Научный сборник ТНУ, 2009.- №8(56). С.234-237(на тадж.яз.).
- Великий словотворец из персоязычного мира (Сборник стихов и речей о С.Айни).- Душанбе: Шуоиён,2010.-224с. (на тадж.яз.).
- Письмо как отражение части литературно-эстетических воззрений С.Айни //Научный сборник ТНУ, 2010.- №5(61). С..365-369. (на тадж.яз).
- Некоторые литературно-эстетические взгляды С.Айни//Научный сборник ТНУ 2010.- №5(61). С.259-262.(на тадж.яз.).
- Основные источники литературно-эстетических взглядов Садриддина Айни //Научный сборник ТНУ, 2010.- №7(63). часть 2. С.158-165. (на тадж.яз.)
- Система прозаических жанров Садриддина Айни.//Научный сборник ТНУ 2010.-.№7(63). часть 2.- С..203-209. (на тадж.яз.).
- Теоретические знание письма С.Айни //Известия Академии Наук Республики Таджикистан, 2011.№1. С. 105-110.
- Размышления С.Айни о теоретических проблемах прозы //Журнал РТСУ, 2011.-№2 (32). С. 80-85.
