Массовые репрессии 30-40-х гг. xx в. на северном кавказе как способ утверждения и поддержания исключительной самостоятельности государства
На правах рукописи
САВОЧКИН Александр Александрович
МАССОВЫЕ РЕПРЕССИИ 30-40-х гг. XX в. НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ КАК СПОСОБ УТВЕРЖДЕНИЯ И ПОДДЕРЖАНИЯ
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ ГОСУДАРСТВА
Специальность 12.00.01 – теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата юридических наук
Владимир 2008
Работа выполнена на кафедре государственно-правовых дисциплин Федерального государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний».
Научный руководитель доктор юридических наук, профессор
Остапенко Павел Иванович
Официальные оппоненты: доктор юридических наук, доцент
Борисова Ирина Дмитриевна
кандидат юридических наук
Лебедева Анна Дмитриевна
Ведущая организация государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Владимирский государственный университет»
Защита состоится «24» марта 2008 г. в «_____» часов на заседании диссертационного совета Д 229.004.01 при Федеральном государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний» по адресу: 600020, Владимир, Б. Нижегородская, 67е. Зал Ученого совета.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Федерального государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний».
Автореферат разослан «21» февраля 2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат юридических наук, доцент В. В. Мамчун
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования обусловлена теоретической и практической значимостью вопросов, связанных с определением характера взаимоотношений государства и общества на разных этапах их существования, выявлением предпосылок, хода, динамики и результатов обособления государственных структур от контроля со стороны социума. Ответ на данные вопросы способствует определению места и роли государства в современном мире, выявлению разумных пределов вмешательства государственной власти в экономическую, политическую, социальную, культурную сферы, совершенствованию механизма ее осуществления в интересах всех социальных слоев и групп.
Особую актуальность тема настоящего исследования получает в связи с происходящими в современной России изменениями во всех областях общественной жизни. Отказ от тоталитарного прошлого, признание демократических ценностей, переход к плюрализму в экономике, политике и идеологии привели к пересмотру сложившейся в советский период системы взаимодействия государства и общества в пользу последнего, разрушению строго иерархизированной номенклатурной вертикали власти. Вместе с тем, уход государства из традиционно контролируемых им сфер, весьма непоследовательные и в силу этого малоэффективные реформы 1990-х гг. не могли привести к быстрому изменению политической и правовой культуры общества, послужили причиной падения авторитета государственной власти в его глазах, роста социальных и межнациональных конфликтов, ослабления и нестабильности всего государственного механизма, разрушения властной вертикали. В последние годы отчетливо проявляется положительная, на наш взгляд, тенденция к укреплению государственных структур и централизации власти, однако упрочение позиций государства не должно вновь превратить его в «левиафана», всецело доминирующего над обществом. Избежать подобного исхода возможно только с учетом ошибок прошлого, в связи с чем обращение к периоду становления тоталитарного режима в СССР, обусловившего максимальную степень независимости государства от общества, представляется вполне оправданным и перспективным. Использование же в качестве источниковой базы северокавказских материалов, всестороннее исследование проблемы на базе нестабильного, сложного в социальном, политическом, этническом и культурном плане региона, позволяет не только выявить общие закономерности и специфику процесса «поглощения» общества государством, но также глубже понять истоки современных конфликтов на Северном Кавказе и найти варианты их разрешения.
Степень научной разработанности темы исследования. Вопросы соотношения и взаимодействия государства и общества на разных этапах их существования активно изучаются как отечественной, так и зарубежной наукой, однако сам термин «исключительная (чрезмерная) самостоятельность государства», введенный в научный оборот В. В. Лазаревым[1], до сих пор не стал общепризнанным и, соответственно, всесторонне проработанным.
Все исследования, затрагивающие вопросы темы, можно разделить на четыре основные группы:
1. Работы ученых в области юриспруденции и политологии, посвященные общим проблемам государствоведения: сущности государства, его месту в политической системе общества, механизму функционирования государственной власти. В рамках данной группы особо следует выделить труды А. Л. Андреева, М. И. Байтина, В. Веселовского, И. Н. Гомерова, А. И. Денисова, П. Козловски, О. Э. Лейста, В. Я. Любашица, Л. С. Мамута, В. Е. Чиркина, Д. Ю. Шапсугова[2] и др.
2. Работы, связанные с изучением политических режимов (прежде всего, антидемократических): Х. Арендт, Р. Арон, А. П. Боровиков, О. В. Боровых, А. Л. Громыко, М. Джилас, С. Ю. Кашкин, С. А. Киреева, К. Поппер, П. Е. Студников, Ю. Г. Сумбатян, Ю.А. Тихомиров, Ф. А. Хайек, С. М. Хоменко, А. П. Цыганков, В. Е. Чиркин, А. Янов[3] и др.
3. Труды ученых-историков, ставящих проблемы соотношения государственных и общественных структур на конкретно-историческом материале: Ю. Е. Березкин, Е. С. Богословский, Л. С. Васильев, К. А. Виттфогель, М. С. Восленский, И. М. Дьяконов, А. Б. Зубов, В. Н. Никифоров, Е. М. Штаерман[4] и др.
4. Работы, посвященные собственно репрессиям, проводимым в СССР в 1930-40-е гг. Для достижения цели исследования актуальными стали труды И. И. Алексеенко, И. В. Алферовой, З. М. Борлаковой, Н. Ф. Бугая, А. М. Гонова, Н. А. Ивницкого, С. А. Кропачева, А. С. Хунагова[5]
и др.
Анализ отечественной и зарубежной научной литературы привел диссертанта к выводу о том, что, несмотря на значительное количество работ по изучаемой проблематике, до настоящего времени не имеется исследований, в которых было бы проведено комплексное междисциплинарное изучение феномена исключительной самостоятельности государства, способов ее достижения и преодоления. Это обстоятельство и повлияло на выбор темы данного диссертационного исследования.
Объектом диссертационного исследования является комплекс отношений, складывающихся между государством, обществом и индивидом.
Предметом исследования – взаимоотношения государства, общества и индивида на Северном Кавказе в период приобретения Советским государством исключительной самостоятельности по отношению к обществу (1930-40-е гг.).
Цель диссертационного исследования – установление закономерностей и выявление региональной специфики во взаимоотношениях государства, общества и индивида в условиях становления и функционирования исключительной самостоятельности государства в СССР.
Поставленная цель предопределила необходимость постановки и решения следующих задач:
– выявить исторические типы взаимодействия государства и общества;
– сформулировать и охарактеризовать понятие «исключительная самостоятельность государства»;
– определить место и роль репрессий в процессе эмансипации государства от общества;
– определить основные предпосылки и дать анализ правового и идеологического обеспечения репрессивной политики в СССР, направленной на установление максимально полного контроля государства над обществом;
– охарактеризовать механизм проведения массовых репрессий на Северном Кавказе: а) в 1930-е гг. (в ходе построения социалистического государства и общества); б) в 1940-е гг. (в период Великой Отечественной войны и первые послевоенные годы);
– выработать предложения по совершенствованию и гармонизации отношений между государством, с одной стороны, обществом и индивидом – с другой.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1930 по 1945 гг. Нижняя граница связана с принятием 1 февраля 1930 г. ЦИК и СНК СССР Постановления «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством», положившего начало целенаправленной репрессивной политики по отношению к зажиточной части крестьянства[6], а верхняя – с тотальными этническими депортациями, в результате которых из мест традиционного проживания были выселены пять северокавказских народов (ингуши, чеченцы, карачаевцы, балкарцы и калмыки).
Методологическая основа исследования. Для выявления характера взаимоотношений общества и государства в условиях становления и сохранения исключительной самостоятельности последнего в диссертации использовался социокультурный подход, разработанный современной социологической школой права и базирующийся на системном рассмотрении и анализе социума, т. е. общественных отношений, учреждений, организаций, деятельности, движений культуры как ценностно-смысловой сферы общественной жизни. При социокультурном подходе общественное бытие («социальная материя») и общественное сознание («социальное мышление») берутся в единстве, без априорных предположений о том, что из них важнее[7].
В рамках заявленного методологического подхода в работе были использованы разработанные философией права, теорией государства и права, отраслевыми юридическими науками, историей, социологией, политологией три группы методов: всеобщие (общефилософские), общенаучные и специальные юридические.
Социокультурный подход предопределил обращение к системному (структурно-функциональному) анализу, суть которого состоит в том, что исследуемое явление (в нашем случае – исключительная самостоятельность государства по отношению к обществу) рассматривается как целостная динамическая, подверженная количественным и качественным изменениям открытая система, характеризующаяся определенным строением и структурой, а также определенным типом взаимодействия отдельных элементов.
Исследование исключительной самостоятельности государства и способов ее достижения предполагает использование методов, выработанных собственно теорией государства и права. Нормативно-догматический метод применялся при анализе норм, регулирующих взаимоотношения государства и общества в условиях эмансипации государства от социума и проведения репрессивной политики; сравнительный метод – при изучении способов достижения исключительной самостоятельности государства в разные исторические эпохи, а также при выявлении особенностей массовых репрессий, проводимых на Северном Кавказе в рассматриваемый период; статистический – при определении масштаба репрессий и их результативности.
Кроме того, в ходе исследования широко применялись специально-юридические методы: сравнительно-правовой, юридико-социологический, герменевтический.
Теоретической основой диссертационного исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области теории и истории государства и права (С. С. Алексеев, М. И. Байтин, В. М. Баранов, И. Д. Борисова, В. М. Гессен, А. А. Демичев, В. Н. Карташов, Д. А. Керимов, В. В. Копейчиков, И. Н. Кузнецов, С. И. Кузьмин, В. В. Лазарев, О. Э. Лейст, В. Я. Любашиц, А. В. Малько, Л. С. Мамут, М. Н. Марченко, Н. И. Матузов, П. И. Остапенко, В. С. Петров, Ю. Г. Сумбатян, Ю. А. Тихомиров, А. Ф. Черданцев, В. Е. Чиркин, О. И. Чистяков, А. С. Явич и др.), российской и всеобщей истории (И. И. Алексеенко, Н. Ф. Бугай, Л. С. Васильев, Н. Верт, А. М. Гонов, В. П. Данилов, И. М. Дьяконов, Н. И. Кондакова, С. И. Линец, С. В. Лурье, В. Н. Никифоров, В. Я. Перепелкин, Ю. И. Семенов, Е. М. Штаерман и др.), политологии и социологии (Х. Арендт, Р. Арон, З. Бжезинский, М. Вебер, М. С. Восленский, М. Джилас, М. Доган, М. Дюверже, Л. Дюги, М. Кертис, В. М. Морозов, А. В. Оболонский, Т. Парсонс, Г. Пеласси, К. Поппер, К. Фридрих, Ф. Хайек, С. Эйзенштадт).
Эмпирическую базу исследования составили опубликованные и неопубликованные (архивные) материалы, которые в соответствии с источником их происхождения представляется логичным разделить на шесть групп:
– советская документация официального характера (законодательные акты, издаваемые центральными и местными органами советской власти; отчеты и протоколы заседаний краевых, областных советов депутатов трудящихся и др.);
– документы партийных органов (решения и постановления съездов ВКП(б), постановления и директивы центральных и региональных комитетов ВКП(б); протоколы пленумов и постановления заседаний бюро краевых, городских и районных комитетов ВКП(б) и др.);
– ведомственные акты (прежде всего, документы органов ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД);
– центральная и местная (краевая и республиканская) периодическая печать;
– статистические материалы;
– документы личного характера (мемуары и воспоминания участников и очевидцев массовых репрессий 1930-40-х гг.).
Научная новизна диссертации определяется поставленными целью и задачами и заключается в комплексном историко-правовом исследовании проблем эмансипации государства от общества. В работе сформулированы авторские определения «исключительная самостоятельность государства», «репрессии», «массовые репрессии», «“присвоение” общества и индивида государством». Впервые на уровне диссертационного исследования предпринята попытка анализа механизма политических репрессий как важнейшего способа достижения исключительной самостоятельности государства и становления особого класса советского общества – партийно-государственной номенклатуры, жестко контролирующей общественную систему в целом.
Диссертация основана на обобщении широкого круга источников, что повышает ценность и достоверность сделанных выводов и углубляет существующие в отечественной науке представления о целях, характере и результатах репрессивной политики, проводимой в СССР в 1930-40-е гг.
Следует также отметить, что обращение диссертанта к северокавказским материалам позволило дать авторскую периодизацию массовых репрессий в рассматриваемом регионе, сложном в социальном, этническом и культурном отношениях, и выявить результативность используемых государством методов «присвоения» общества и индивида.
Научная новизна исследования нашла свое отражение в положениях, выносимых на защиту.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Классификационная модель взаимодействия государства и общества, основанием которой выступает степень обособления государственных структур от общественных. Особыми видами взаимодействия государства и общества являются: 1) социетальный (античные полисы и средневековые городские коммуны); 2) уравновешенный (буржуазные и «постбуржуазные» государства нового и новейшего времени); 3) доминирующий (восточные деспотии, абсолютистские режимы позднего средневековья, тоталитарные и авторитарные государства новейшего периода).
2. Авторская дефиниция исключительной самостоятельности государства, определяемой как особый тип отношений, складывающихся между государством, с одной стороны, обществом и индивидом – с другой, строящийся на основе эмансипации государственной власти от общества, что позволяет государству безраздельно воздействовать на индивида и общество.
3. Авторское определение репрессий, которые понимаются как осуществляемые государством карательные меры, направленные на поддержание уже существующего или установление нового социального и, в его рамках, правового порядка, характеризующие эффективность государственной власти и степень ее эмансипации от общества.
4. Авторское понятие массовых репрессий – осуществляемой государством системы мер принуждения, основанной преимущественно на терроре против широких слоев населения, закрепленной в нормативно-правовых и индивидуальных актах, преследующей своей целью интересы лиц, осуществляющих публичную власть, и способствующей достижению и поддержанию исключительной самостоятельности государства.
5. Классификационная модель репрессий, строящаяся по нескольким основаниям: 1) по масштабу: индивидуальные и массовые; 2) по субъектам: судебные и внесудебные; 3) по объектам: против лиц, признаваемых уголовными преступниками; против противников (реальных или мнимых) установившегося политического режима (как индивидов, так и социальных групп и слоев); против отдельных этносов, а также иноверцев или инаковерцев (геноцид); 4) по методам: лишение жизни или свободы; лишение гражданства; депортация (изгнание или высылка из страны, ссылка и определение на спецпоселение); привлечение к принудительному труду, сопровождающееся ограничением свободы.
6. Формы репрессий: 1) правовая (характеризуется стремлением государственной власти защитить естественные права и свободы граждан от посягательств на них со стороны антисоциальных элементов); 2) формально-юридическая (основана на действующем законе); 3) организационная (осуществляется государственными органами и облеченными властными полномочиями лицами, действующими на основании индивидуальных актов); 3) антиправовая (полностью игнорирует естественные права и свободы общества и индивида).
7. Механизм репрессий, определяемый как совокупность взаимосвязанных и взаимообусловленных правовых и внеправовых средств, с помощью которых обеспечивается исключительная самостоятельность государства. Элементами данного механизма являются субъекты (организаторы и исполнители репрессивной политики), объекты (репрессируемые лица), а также формы и методы осуществления репрессий.
8. Этапы проведения репрессивной политики на Северном Кавказе: 1) 1928–1933 гг. – массовые репрессии в ходе «раскулачивания», «расказачивания»; 2) 1934–1938 гг. – массовые репрессии в отношении работников советского и партийного аппарата, рядовых граждан и этнических меньшинств (российских немцев, армян, понтийских греков и др.); 3) 1941–1946 гг. – этнические депортации.
9. Концепция результатов политических репрессий: 1) «политическое отчуждение», понимаемое как понимается процесс и результат превращения государства в независимый от общества, чуждый обществу и господствующий над ним организм; 2) «присвоение» общества и индивида государством, определяемое как процесс и результат становления прямой зависимости общества и индивида от государства, складывающейся на основе системы общественных отношений, не опосредованных вещной формой социальных связей, в результате чего государственное принуждение осуществляется опосредовано – путем мифологизации общественного сознания и манипулирования им; 3) изменение формы государства, оформление его исключительной самостоятельности.
Теоретическая значимость исследования. Предложенный в работе подход к рассмотрению проблем взаимодействия государства и общества представляет собой новый аспект историко-теоретического анализа, который позволил выявить объективные условия становления исключительной самостоятельности государства, специфику механизма эмансипации государственных структур, «политического отчуждения» и «присвоения» общества и индивида государственной властью на примере эволюции Советского государства в 1930-40-х гг.
Содержащиеся в диссертации выводы дополняют отдельные разделы теории государства, истории отечественного государства и права, отраслевых юридических наук, а также политологии и социологии.
Практическая значимость исследования. Отдельные выводы автора могут быть использованы при анализе политико-правовых процессов и явлений в современной России, прогнозировании социально-политической ситуации, основных направлений и динамики развития взаимоотношений общества государства.
Дидактическое значение состоит в том, что материалы исследования могут быть использованы в учебном процессе юридических вузов и факультетов при разработке программ, чтении курсов лекций по теории государства и права, истории отечественного государства и права, конституционному праву, при проведении семинарских занятий и созданию учебно-методических пособий по данным учебным дисциплинам. Они могут быть полезны при проведении ряда спецкурсов («Государство в политической системе общества», «История развития советского государства и права» и др.).
Апробация и внедрение в практику результатов исследования. Основные теоретические положения и практические выводы диссертации неоднократно обсуждались на кафедре государственно-правовых дисциплин Владимирского юридического института Федеральной службы исполнения наказания Российской Федерации, кафедре теории и истории права и государства Краснодарского университета МВД России. Отдельные результаты исследования были представлены на научно-практической конференции «Экономико-правовые и духовные проблемы современности» (г. Пятигорск, 16 ноября 2006 г.), межвузовской научно-практической конференции «Вопросы совершенствования российского законодательства и правоприменительной практики УИС» (г. Краснодар, 5-6 апреля 2007 г.), на ежегодных региональных научно-практических конференциях.
Материалы исследования используются при подготовке лекций и проведении семинарских занятий во Владимирском юридическом институте Федеральной службы исполнения наказания Российской Федерации, Краснодарском университете МВД России, на юридическом факультете Владимирского государственного педагогического университета.
По теме исследования автором опубликовано шесть работ общим объемом 2,1 п. л.
Структура диссертации соответствует логике проведенного исследования и его результатам. Она состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения и библиографического списка.
СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновываются выбор и актуальность темы, определяются объект и предмет, цели и задачи исследования, хронологические рамки работы, методологическая основа, характеризуется состояние теоретической разработки проблемы, формулируются положения, выносимые на защиту, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.
Глава первая «Сущность исключительной самостоятельности государства» посвящена теоретико-методологическим проблемам изучения исключительной самостоятельности государства и состоит из трех параграфов.
В первом параграфе «Государство и общество: исторические типы взаимодействия выявляются и характеризуются возможные типы взаимодействия государства и общества.
Для обоснования типологии автор обратился к истории политико-правовой мысли и обосновал, что варианты решения вопроса о формах и способах взаимодействия государства и общества предлагались уже античными мыслителями (Платон, Аристотель, Цицерон, Аврелий Августин), однако последовательное теоретическое различение понятий «общество» и «государство» и, соответственно, постановка на такой основе проблемы их соотношения, появляется только в науке нового времени (Г. В. Ф. Гегель, О. Конт, К. Маркс, Ф. Энгельс). Вместе с тем, анализ работ современных государствоведов (М. И. Байтин, Ж. Баландье, В. В. Лазарев, О. Э. Лейст, В. Я. Любашиц, Л. С. Мамут) показал, что ее решение напрямую зависит от методологического подхода каждого конкретного исследователя к сути рассматриваемых феноменов.
Использование социокультурного подхода в ходе анализа взаимоотношений общества и государства позволило сделать следующие выводы:
Во-первых, общество и государство представляют собой феномены, находящиеся в диалектическом единстве, но далеко не тождественные. Государство, возникающее на базе разделения труда для регулирования социальных отношений и улаживания конфликтов в сложном стратифицированном обществе, разделенным (по политическому признаку) на две основных страты – управителей и управляемых, представляет собой централизованную систему лиц и органов, наделенных властными полномочиями и выступает как обособленная от других общественных групп сила, владеющая правом принятия общезначимых решений и монополией на принуждение. Собственно же под обществом в этом контексте следует понимать совокупность индивидов и коллектив, являющихся объектом управленческого воздействия со стороны государственной власти.
Во-вторых, в отношениях между обществом и государством проявляется определенный дуализм: с одной стороны, ни одно сложноорганизованное общество не может обойтись без системы публичных служб, государство составляющих, и анархия (трактуемая как отсутствие государственной власти) способна дестабилизировать и, в конечном счете, сокрушить общество; с другой – у государства (в лице управляющих), поддерживающего социальную стабильность, появляются собственные интересы, которые оно, обладая монополией на принятие общезначимых решений и принуждение, стремится решить за счет общества.
В-третьих, исторический материал позволяет выделить три типа взаимодействия общества и государства: 1) социетальный, предполагающий преобладание общественных структур над государственными и наличие прямого общественного контроля за отправлением власти (античные полисы, определяемые некоторыми исследователями как «безгосударственные общины граждан»[8] ; средневековые городские коммуны); 2) уравновешенный, связанный с действенным социальным контролем (прямым и опосредованным) за деятельностью государства (буржуазные и «постбуржуазные» государства нового и новейшего времени); 3) доминирующий, характеризующийся максимально возможной степенью обособления государства от общества установления господства над ним (восточные деспотии, абсолютистские режимы позднего средневековья, тоталитарные и авторитарные государства новейшего периода). Критерием типологизации в данном случае выступает степень обособления государственных структур от общественных и, соответственно, возможность политической власти контролировать общество и манипулировать им в своих корпоративных интересах.
Во втором параграфе «Понятие и признаки исключительной самостоятельности государства» диссертант обращается к проблеме эмансипации государства от общества и на основе анализа источников и исследовательской литературы делает вывод, что становление исключительной самостоятельности государства связано со следующими предпосылками: 1) иерархический путь политогенеза; 2) потребность в сильной центральной власти, способной объединить общество для решения общезначимых экономических задач; 3) политико-правовые традиции и уровень правовой культуры; 4) политические противоречия групп и фракций внутри господствующего класса или между различными классами (общественными стратами); 5) социальные катаклизмы (войны и революции, подрывающие сложившийся социальный порядок). Исключительная самостоятельность государства характеризует третий (доминирующий) тип взаимодействия общества и государства, при котором государство, удовлетворяя, прежде всего, интересы и растущие запросы властвующей верхушки, лишь опосредованно служит интересам всего общества, подчиняя его себе.
Далее автором выводятся признаки исключительной самостоятельности государства:
1) наличие централизованного бюрократического аппарата, построенного по жесткой иерархической схеме;
2) господство государства в экономической сфере (контроль за основными средствами производства, разрастание государственного сектора и рождение на этой базе феномена «власти-собственности»[9] ).
3) регулирование государством социальной структуры путем активного вмешательства в социальную сферу жизни общества;
4) создание «культа власти», оформленного в виде господствующей идеологии (ею может стать как религиозное, так и антиклерикальное учение, например, догматизированный марксизм, как это произошло в Советском Союзе);
5) бесконтрольность в принятии решений, сочетание правовых и внеправовых (командно-административных) методов управления обществом;
6) разрастание аппарата подавления общественного недовольства;
7) «политическое отчуждение» (под которым понимается процесс и результат превращения государства в независимый от общества, чуждый обществу и господствующий над ним организм) и «присвоение» общества и индивида государством через систему многочисленных общественных отношений, не опосредованных вещной формой социальных связей, в результате чего принуждение осуществлялось путем мифологизации и манипулирования сознанием.
На основании выявленных признаков сформулировано авторское определение исключительной самостоятельности государства, под которой понимается особый тип отношений, складывающихся между государством, с одной стороны, обществом и индивидом – с другой, строящийся на основе эмансипации государственной власти от общества, что позволяет государству бесконтрольно и безответственно воздействовать на индивида и общество, доминировать над ними.
Третий параграф «Место и роль репрессий в процессе эмансипации государства от общества» связан с выявлением места и роли репрессий в процессе становления и поддержания исключительной самостоятельности государства.
В ходе проведенного исследования автор приходит к выводу, что существующее в научной и справочной литературе определение репрессий как карательных мер, исходящих от государственных органов, нуждается в уточнении.
По мнению диссертанта, под репрессиями следует понимать карательные меры, осуществляемые государством и направленные на поддержание уже существующего или установление нового социального и, в его рамках, правового порядка, характеризующие эффективность государственной власти и степень ее эмансипации от общества.
Анализ понятия и признаков репрессий позволил:
Во-первых, выявить (в зависимости от классификационного критерия) следующие их виды:
1) по масштабу: индивидуальные и массовые (при этом, массовые репрессии представляют собой осуществляемую государством систему мер принуждения, основанную преимущественно на терроре против широких слоев населения, закрепленную в нормативно-правовых и индивидуальных актах, преследующую своей целью интересы лиц, осуществляющих публичную власть, и способствующую достижению и поддержанию исключительной самостоятельности государства);
2) по субъектам: судебные (осуществляются органами правосудия в установленном законом порядке) и внесудебные (осуществляются в административном порядке органами исполнительной власти, партийными органами, отдельными должностными лицам, а также специально созданными карательными органами);
3) по объектам: направленные против лиц, признаваемых уголовными преступниками; против противников (реальных или мнимых) установившегося политического режима (как индивидов, так и социальных групп и слоев); против отдельных этносов, а также иноверцев или инаковерцев (геноцид);
4) по методам: лишение жизни или свободы; лишение гражданства; депортация (изгнание или высылка из страны, ссылка и определение на спецпоселение); привлечение к принудительному труду, сопровождающееся ограничением свободы.
Во-вторых, обосновать формы репрессий: 1) правовая (характеризуется стремлением государственной власти защитить естественные права и свободы граждан от посягательств на них со стороны антисоциальных элементов); 2) формально-юридическая (основана на действующем законе); 3) организационная (осуществляется государственными органами и облеченными властными полномочиями лицами, действующими на основании индивидуальных актов); 3) антиправовая (полностью игнорирующая естественные права и свободы общества и индивида). В работе отмечается, что ни одна из форм не изолирована от другой и в реальной жизни имеет место их комбинация.
В-третьих, выяснить цели массовых репрессий. Диссертант считает, что глобальной целью их проведения являются обретение и обеспечение исключительной самостоятельности государства. Вместе с тем, политика массовых репрессий в каждом конкретном случае была призвана способствовать решению целого комплекса задач: экономических (проведение широкомасштабных работ, изменение экономического базиса, создание новых стимулов к труду и комплектование трудового ресурса в лице заключенных, спецпоселенцев, трудопоселенцев), социальных (изменение социальной структуры, создание социальной базы режима), политических (нейтрализация реальных и мнимых противников режима, складывание новой системы властных отношений), военно-политических (ликвидация реальной или мнимой «пятой колонны»), идеологических (идентификация индивида с государством, индоктринизация, мифологизация общественного и индивидуального сознания), демографических (широкомасштабная переселенческая политика, ускоренная урбанизация).
Глава вторая «Политика массовых репрессий в СССР 1930-40-х гг. как ведущий способ достижения и поддержания исключительной самостоятельности государства (на материалах Северного Кавказа)» посвящена рассмотрению механизма политических репрессий в северокавказском регионе состоит из трех параграфов.
В первом параграфе «Предпосылки, правовое и идеологическое обеспечение репрессивной политики в СССР» характеризуется обоснование репрессивной политики в Советском Союзе в рассматриваемый период.
По мнению диссертанта, в 1930-40-е гг. в СССР сложился весь комплекс предпосылок для развертывания массовых репрессий: экономических (государственный контроль над основными средствами производства и восстановление народного хозяйства страны в период НЭПа, что обусловило возможность перехода к сплошной коллективизации и ускоренной «социалистической» индустриализации), социальных (разрушение старой общественной системы и появление нового господствующего класса – партийно-государственной номенклатуры), политических (создание «пролетарского» государства и монополия ВКП(б) на власть), идеологических (наличие марксистской, мессианской по своей сути, государственной идеологии).
Определив предпосылки развертывания политики массовых репрессий, автор рассматривает особенности ее нормативного обеспечения и отмечает, что начало формирования репрессивной системы напрямую связано с закреплением в первых советских конституциях (1918 и 1924 гг.) ленинской идеи «диктатуры пролетариата», образованием ВЧК (декабрь 1917 г.) и принятием УК РСФСР (май 1922 г.; в новой редакции – 1926 г.), первая глава (ст. 52) которого закрепляла ответственность за контрреволюционные и государственные преступления.
Курс на проведение широкомасштабных карательных акций, взятый в 1930-е гг., был связан с появлением целой серии нормативных актов общесоюзного значения, определивших основные направления, методы и организационные формы репрессивной политики. Важнейшими из них стали: Постановление ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» (январь 1930 г.), Постановление ЦИК и СНК СССР «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» (февраль 1930 г.), Постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» (август 1932 г.), Постановление ЦИК и СНК СССР об образовании при НКВД Особого совещания (ОСО) (июль 1934 г.), Постановление ЦИК СССР «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик» (декабрь 1934 г.), Постановление ЦИК СССР «О рассмотрении дел о преступлениях, расследуемых НКВД СССР и его местными органами» (декабрь 1934 г.), директивное письмо НКЮ СССР «О недостатках в рассмотрении дел о контрреволюционных преступлениях» (апрель 1939 г.) и др.
В условиях предвоенного и военного времени происходит дальнейшее усиление контроля государства над обществом и изменение вектора репрессивной политики, чему способствовали Указы Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении» и «Об образовании Государственного Комитета обороны» (июнь 1941 г.), Постановление СНК СССР «О расширении прав народных комиссаров СССР в условиях военного времени» (июль 1941 г.).
Кардинальное значение для развития механизма массовых репрессий в первой половине 1940-х гг. имели Постановления Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О ликвидации Карачаевской автономной области и об административном устройстве ее территории» (октябрь 1943 г.), «О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории» (март 1944 г.), «О переселении балкарцев, проживающих в Кабардино-Балкарской АССР и ее переименовании в Кабардинскую АССР» (апрель 1944 г.), Постановления ГКО «О мероприятиях по размещению спецпереселенцев в пределах Казахской и Киргизской ССР» (январь 1944 г.).
Анализ северо-кавказских материалов показал, что развертывание репрессивной политики в 1930-40-е гг. нашло отражение в нормотворческой деятельности региональных советских и партийных органов.
Проанализировав основные источники, диссертант постулирует, что в 1920-е – первой половине 1940-х гг. была создана специальная нормативная база для проведения репрессивной политики, состоящая, в основном, из неправовых законов, секретных директив и ведомственных актов.
Исследование периодической печати, литературных произведений и кинолент 1930-40-х гг. позволило сделать выводы о качественном идеологическом обеспечении проводимой репрессивной политики, заключавшемся в создании образа (как реального, так и ложного) внутреннего (контрреволюционные антисоветские элементы, «шпионы вражеских разведок», «народы-предатели») и внешнего (мировой империализм, немецкий фашизм) врага, необходимости объединения усилий государства и социума для защиты завоеваний социализма и построения справедливого коммунистического общества.
Во втором параграфе «Массовые репрессии на Северном Кавказе в 1930-е гг. в ходе построения социалистического государства и общества» выявляются особенности проведения массовых репрессий на Северном Кавказе в довоенный период.
Автором отмечается, что непосредственными причинами развертывания репрессивной политики в регионе стали, во-первых, принятое на XV съезде ВКП(б) (декабрь 1927 г.) решение о дальнейшем наступлении на кулачество и принятии новых мер, ограничивающих развитие капитализма в деревне, во-вторых, постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. о сроках завершения сплошной коллективизации на Северном Кавказе (осень 1930 г. или весна 1931 г.), в-третьих, рост сопротивления крестьянства и казачества проводимым мероприятиям (так, за 1928 г. только в Кубанском округе было арестовано 12 320 оппозиционеров, а за первую половину 1929 г. органы ГПУ зафиксировали 72 террористических акта, 3899 антисоветских выступлений одиночек и 6 170 массовых акций протеста).
Северо-кавказские материалы наглядно демонстрируют, что в 1930-е гг. в СССР складывается стройный и весьма действенный механизм массовых репрессий, определяемый автором как совокупность взаимосвязанных и взаимообусловленных правовых и внеправовых средств, с помощью которых обеспечивается исключительная самостоятельность государства. Элементами данного механизма являются субъекты (организаторы и исполнители репрессий), объекты (репрессируемые лица – как индивиды, так и целые социальные слои или этносы), а также формы и методы осуществления репрессий.
Выявление особенностей функционирования данного механизма на Северном Кавказе в рассматриваемый период позволило заключить, что субъекты проводимой политики репрессий представлены тремя уровнями: общесоюзным, региональным и местным. Основные направления репрессивной политики вырабатывались высшим партийно-государственным руководством страны – лично И. В. Сталиным и его окружением, центральными партийными (Политбюро и Президиумом ЦК ВКП(б)), советскими (ЦИК и СНК СССР) и правоохранительными (НКВД СССР, НКЮ и ОГПУ) органами. На региональном (краевом или республиканском) и местном (районном) уровнях субъектами репрессий, непосредственно определявшими их масштабы и круг репрессируемых лиц, выступили, прежде всего, краевые (республиканские) или районные комитеты ВКП(б), исполкомы советов, отделы ОГПУ, суды и прокуратура, а также специально созданные внесудебные карательные органы – «тройки», политотделы при МТС и совхозах (до 1934 г.). Специфическими субъектами осуществления репрессивной политики в регионе стали командированные из Москвы чрезвычайные комиссии (в частности, комиссия по хлебозаготовкам, возглавляемая Л. М. Кагановичем и направленная на Северный Кавказ осенью 1932 г.) и сельские сходы, формирующие списки репрессируемых, утверждаемые в дальнейшем районными исполкомами советов.
Определение круга репрессируемых лиц (объектов репрессий) позволило уточнить (применительно к северокавказскому региону) существующую в современной историографии периодизацию репрессий (В. П. Попов, А. В. Бакунин, Н. Верт, И. Н. Кузнецов, И. И. Алексеенко и др.). На первом этапе (1928-1933 гг.), связанном с проведением политики сплошной коллективизации, объектами репрессий стали, прежде всего, казацкие и крестьянские слои (кулаки и причисленные к ним зажиточные крестьяне). Вместе с тем, диссертантом отмечается, что помимо крестьян-единоличников и казаков репрессиям подверглись и другие социальные группы (мелкие торговцы и промышленники, кустари, старая интеллигенция), а также представители советской власти в районах и колхозной администрации, не поддерживающие темпы и методы коллективизации. На втором этапе (1934-1938 гг.) репрессивные меры были применены к работникам советского и партийного аппарата («кадровые чистки»), рядовым гражданам и этническим меньшинствам (российским немцам, армянам, понтийским грекам и др.).
Репрессивная политика осуществлялась комбинацией методов, важнейшими из которых, по мнению диссертанта, следует считать, во-первых, депортацию, сопровождавшуюся поражением в правах (с осени 1930 г.); во-вторых, экономический бойкот станиц, занесенных на «черные доски» (как правило, с последующей депортацией); в третьих, «голодомор» 1932-1933 гг. Автор подчеркивает, что, начиная с первого этапа, репрессии приобрели массовый характер. Так, только в 1930-1931 гг. в «кулацкую ссылку» было отправлено 38 404 семей (из них 25 995 – на Урал), а к началу 1933 г. из казачьих станиц было выслано не менее 63,5 тыс. жителей. Итогом реализации специальной директивы И. В. Сталина и В. М. Молотова о запрете выезда с Кавказа голодающих крестьян (22 января 1933 г.) стало сокращение населения на Северном Кавказе на 20,4 % (погибло более миллиона человек, причем 80 % смертей пришлось на районы, населенные казаками).
В завершение параграфа диссертант делает вывод о том, что массовые репрессии 1930-х гг. способствовали складыванию доминирующего типа взаимоотношений государства и общества, обеспечившего максимальную степень эмансипации государственных структур от общественных. Вместе с тем, максимальная централизация власти и создание экономической, социальной и идеологической базы нового режима во многом обусловили успехи в годы Великой Отечественной войны.
Третий параграф «Массовые репрессии на Северном Кавказе в 1940-1946 гг.» раскрывает механизм репрессий, проводимых в регионе накануне и в годы Великой Отечественной войны.
Автор отмечает, что отличительной особенностью репрессий в данный период стала их этническая составляющая (объектами репрессивной политики государства выступили отдельные этнические группы и целые народы, проживающие на территории СССР), а ведущим способом – депортация. Северокавказские источники позволили выделить два вида этнических депортаций: 1) депортации превентивного характера, направленные против «неблагонадежных» этносов, проживающих в пограничных и прифронтовых районах и представляющих потенциальную угрозу обороноспособности страны; 2) депортации, осуществленные (после освобождения Северного Кавказа Красной армией) в отношении этносов, обвиненных в коллаборционизме в период немецкой оккупации. Насильственным депортациям первого вида (1940 – август 1942 гг.) подверглись национальные меньшинства, проживающие на территории Краснодарского края, Ростовской области и горских республик, крупнейшими из которых были советские немцы (сентябрь 1941 г. – январь 1942 г.), греки и крымские татары (депортированы в мае 1942 г.). Второй вид депортаций был осуществлен осенью 1943 – весной 1944 гг. против автохтонных народов горских автономий – карачаевцев, калмыков, балкарцев, чеченцев и ингушей.
Далее диссертант проводит анализ выявленных видов этнических депортаций и приходит к следующим выводам.
Во-первых, нельзя в полной мере согласиться с существующим в историографии мнением, что основной целью депортационной политики стало стремление советского правительства ослабить этническую напряженность, урегулировать возникший в экстремальной обстановке конфликт между представителями отдельных этносов и властью[10]. Если депортации первого вида диктовались, прежде всего, стратегическими интересами, то выселение горских народов и ликвидация их автономий необходимо рассматривать как ответную (хотя и чрезмерно жесткую) реакцию государства на рост сепаратистских настроений и открытое противодействие советской власти, приведшее к сотрудничеству с германским оккупационным режимом (примечательно, что за первые три военных года на Северном Кавказе было зарегестрировано около двух тысяч «бандповстанческих» групп, усилилось дезертирство из Красной армии, из представителей горских народностей германским командованием было создано 7 северокавказских батальонов). Кроме того, массовая переселенческая политика должна была способствовать ликвидации традиционных социальных (клановых) связей.
Во-вторых, депортационная политика регламентировалась Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении», в соответствии с которым командование округов и отдельных соединений получило право применять выселение как административную меру по отношению к лицам, которые признавались «социально опасными как по своей преступной деятельности, так и по связям с преступной средой». Вместе с тем, вопрос о широкомасштабных этнических депортациях решался на уровне ГКО СССР, а реальными исполнителями явились: 1) сотрудники отдела спецпоселений НКВД СССР; 2) комитеты ВКП(б) республиканского, краевого и районного уровней и исполкомы советов, на которые возлагалась материальная подготовка (дороги, транспорт, водители и пр.).
В-третьих, этнические депортации (начиная с переселения советских немцев и ликвидации их автономии) приобрели тотальный характер, поскольку перемещение определенного народа из мест традиционного проживания влекло за собой проведение таких же мероприятий в отношении его представителей в других регионах страны, демобилизацию из армии, последующую ссылку ранее осужденных лиц, а также ликвидацию горских автономий (в результате рассмотрения данного вопроса на совместном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и ГКО СССР).
В-четвертых, репрессии предвоенного и военного времени способствовали усилению зависимости национальных окраин от центра, но, вместе с тем, явились важнейшей предпосылкой для роста сепаратизма на Северном Кавказе в конце XX – начале XXI вв.
В заключении автор делает выводы по теме исследования и определяет возможности дальнейшего изучения рассмотренных в диссертации проблем.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях,
рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ
1. Савочкин, А. А. Репрессии на Кубани в период коллективизации / А. А. Савочкин, П. И. Остапенко // Социально-гуманитарные знания. – 2006.
– № 8. – 0,2 п. л.
2. Савочкин, А. А. Массовые репрессии 1930-40-х гг. как способ достижения исключительной самостоятельности государства // «Черные дыры» в российском законодательстве. – 2007. – № 6. – 0,3 п. л.
Иные публикации
3. Савочкин, А. А. Массовые репрессии казаков в станице Елизаветинской Северо-Кавказского края в 30-е гг. XX в. // Юридическая наука в трудах молодых ученых : Сб. науч. ст. Владимир, 2005. – 0,2 п. л.
4. Савочкин, А. А. Некоторые проблемы реабилитации репрессированных народов // Экономико-правовые и духовные проблемы современности : Материалы региональной науч.-практич. конф. – Пятигорск, 2006. – 0,2 п. л.
5. Савочкин, А. А. Применение революционного террора в отношении казачества на Кубани в 20-30-е гг. / А. А. Савочкин, П. И. Остапенко // Вопросы совершенствования российского законодательства и правоприменительной практики УИС : Материалы межвузовской научно-практической конференции (5–6 апреля 2007 года). Ч. II. – Краснодар, 2007.– 0,2 п. л.
6. Савочкин, А. А. Исключительная самостоятельность государства: понятие, признаки и способы достижения // Pandectae : Сб. ст. преподавателей и аспирантов кафедры государственно-правовых дисциплин юридического факультета ВГПУ. – Вып. 3. – Владимир, 2007. – 1 п. л.
Общий объем опубликованных работ составляет 2,1 п. л.
Подписано в печать 19.02.07. Формат 60х84 1/16. Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100 экз.
Редакционно-издательский отдел научного центра
федерального государственного образовательного учреждения
высшего профессионального образования
«Владимирский юридический институт
Федеральной службы исполнения наказаний»
600020, г. Владимир, ул. Б. Нижегородская, 67е.
E-mail: [email protected].
[1] См.: Теория государства и права / Под ред. В.В. Лазарева. – изд. 2-е, перераб. и доп. М., 2001. С. 91-96.
[2] См.: Андреев А.Л. Становление гражданского общества: российский вариант // Становление институтов гражданского общества: Россия и международный опыт. Материалы международного симпозиума. М., 1995; Байтин М.И. Государство и политическая власть. Саратов, 1972; Багранян Г.А. Общество и государство. М., 2000; Веселовский В. Классы, слои и власть. М., 1981; Гомеров И.Н. Государство и государственная власть. Новосибирск, 2000; Денисов А.И. Сущность и формы государства. М., 1960; Козловски П. Общество и государство: неизбежный дуализм. М., 1998; Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2002; Любашиц В.Я. Эволюция государства как политического института общества. Ростов н/Д., 2004; Он же. Государственная власть: понятие, особенность и виды // Правоведение. 2002, № 6; Он же. Государство и общество: опыт системного анализа // Северо-Кавказский юридический вестник. 2001. № 1; Мамут Л.С. Государство в ценностном измерении. М., 1998; Чиркин В.Е. Современное государство. М., 2001; Шапсугов Д.Ю. Проблемы теории и истории власти, права и государства. М., 2003.
[3] См.: Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996; Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Боровиков А.П. Понятие политического режима. СПб., 1996; Боровых О.В. Правовые формы установления и функционирования государственного режима: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004; Громыко А.Л. Политические режимы. М., 1994. Ч. I-II; Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992; Кашкин С.Ю. Политический режим в современном мире: понятие, сущность, тенденции развития. М., 1993; Киреева С.А. Политический режим как элемент формы государства (теоретико-правовое исследование): дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1997; Основы теории политической системы / Отв. ред. Ю.А. Тихомиров, В.Е. Чиркин. М., 1985; Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992; Студников П.Е. Тоталитаризм: Исторические типы и социально-политическая практика: дис. … канд. полит. наук. М., 2000; Сумбатян Ю.Г. Политические режимы: генезис, сущность и основные формы // Кентавр. 1995. № 6; Хайек Ф.А. Дорога к рабству. М., 1992; Хоменко С.М. Политико-правовой режим в контексте современной юридической науки: проблема понимания // Научные труды РАЮН. Выпуск 5: В 3-х т. / Отв. ред. Гриб В.В. М., 2005. Т. 1; Цыганков А.П. Современные политические режимы: структура, типология и динамика. М., 1995; Янов А. Происхождение автократии. М., 1991.
[4] См.: Березкин Ю.Е. Инки: Исторический опыт империи. Л., 1991; Богословский Е.С. Государственное регулирование социальной структурой древнего Египта // Вестник древней истории. 1982. № 3; Васильев Л.С. Феномен власти-собственности // Типы общественных отношений на Востоке в средние века / Отв. ред. Алаев Л.Б. М., 1982; Wittfogel K.-A. Oriental Despotism. A comparative Study of total power. New Haven – London, 1957; Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1991; Дьяконов И.М. Пути истории. М., 1994; Зубов А.Б. Харисма власти. От современности к древности: опыт архетипической реконструкции // Восток. 1994. № 4-6, 1995. № 2; Никифоров В.Н. Восток и всемирная история. М., 1975; Штаерман Е.М. К проблеме возникновения государства в Риме // Вестник древней истории. 1989. № 2.
[5] См.: Алексеенко И.И. Репрессии на Кубани и Северном Кавказе. 30-е годы XX века. Краснодар, 1993; Алферова И.В. Государственная политика в отношении депортированных народов (конец 30-х-50-е годы): дис. … канд. ист. наук. М., 1998; Борлакова З.М. Депортация и репатриация карачаевского народа в 1943-1959 годах // Отечественная история. 2005. № 1; Бугай Н.Ф. Депортация с юга России в 40-е гг. Причины, ход, последствия. М., 1995. Гонов A.M. Северный Кавказ: реабилитация репрессированных народов (20-90-е годы XX века). Нальчик, 1998; Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (нач.30-х годов). М., 1994; Кропачев С.А. Большой террор на Кубани. Драматические страницы истории Краснодарского края 30-40-х гг. Краснодар, 1993; Хунагов А.С. Депортация народов с территории Краснодарского края и Ставрополья: дис. … канд. ист. наук. М., 1998.
[6] См.: Сборник законодательных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С. 108-110; Кропачев С.А. Хронология: четверть века советской истории. 1929–1953 гг. Краснодар, 1991. С. 8.
[7] См.: Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2002. С. 103-104.
[8] См., напр.: Штаерман Е.М. К проблеме возникновения государства в Риме // Вестник древней истории. 1989. № 2.
[9] См.: Васильев Л.С. Феномен власти-собственности // Типы общественных отношений на Востоке в средние века / Отв. ред. Л.Б. Алаев. М., 1982.
[10] См., напр.: Бугай Н.Ф. Депортация с юга России в 40-е гг. Причины, ход, последствия. М., 1995. С. 44.
