Уголовная ответственность за заведомо ложный донос
На правах рукописи
СМОЛИН Сергей Владимирович
УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
ЗА ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ ДОНОС
Специальность: 12.00.08 – уголовное право и криминология;
уголовно-исполнительное право
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата юридических наук
Москва – 2012
Работа выполнена в Федеральном государственном
казенном учреждении «Всероссийский научно-исследовательский
институт Министерства внутренних дел Российской Федерации»
| Научный руководитель – | Заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Ларичев Василий Дмитриевич |
| Официальные оппоненты: | Чучаев Александр Иванович, доктор юридических наук, профессор, Московская государственная юридическая академия им. О.Е. Кутафина, профессор кафедры уголовного права; Голоднюк Марина Николаевна, кандидат юридических наук, доцент, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, юридический факультет, доцент кафедры уголовного права и криминологии |
| Ведущая организация – | Российская академия правосудия |
Защита диссертации состоится «27» марта 2012 г. в 16.00 часов на заседании диссертационного совета Д 203.005.02 при Федеральном государственном казенном учреждении «Всероссийский научно-исследовательский институт МВД России» по адресу: 123995, Г – 69, ГСП–5, г. Москва, ул. Поварская, д. 25.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГКУ «ВНИИ МВД России».
Автореферат разослан «27» февраля 2012 года.
Ученый секретарь
диссертационного совета Кулешов Р. В.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Одним из важных условий поступательного развития экономической и общественной жизни является надлежащая организация деятельности по раскрытию и расследованию преступлений, защите прав и интересов потерпевших, привлечению виновных лиц к уголовной ответственности в строгом соответствии с законом и назначению виновным лицам справедливого наказания. Перед органами предварительного расследования стоит задача своевременного и квалифицированного реагирования на каждое поступившее сообщение и заявление о преступлении в установленные законом сроки и принятие по ним законных и обоснованных решений. При этом уровень развития норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства, практика их применения должны быть такими, чтобы исключить всякую возможность привлечения к уголовной ответственности и необоснованного осуждения невиновных лиц.
Помимо этого в условиях наблюдаемого высокого уровня преступности и, как следствие, высокой нагрузки на органы предварительного расследования немаловажное значение приобретает соблюдение принципа процессуальной экономии, быстроты и оперативности расследования преступлений, согласно которому необходимо исключить отвлечение сил и средств правоохранительных органов на расследование необоснованно возбужденных уголовных дел.
В то же время в последнее десятилетие в нашей стране отмечается негативная тенденция посредством ложных заявлений о преступлениях использовать возможности уголовной юстиции в корыстных или других низменных целях: для необоснованного освобождения от обязанности возмещения вреда, получения страховых выплат, сокрытия совершенного правонарушения, освобождения родственников или знакомых от уголовной ответственности, устранения конкурентов, сокрытия своего аморального поведения. Вследствие этого органы предварительного расследования тратят значительные силы и средства на проверку ложной информации, исходящей от недобросовестных заявителей, отвлекаясь от борьбы с реальными преступлениями. По ложным доносам нередко возбуждаются уголовные дела, проводятся следственные действия, в том числе трудоемкие и дорогостоящие, к гражданам необоснованно применяются меры процессуального принуждения. Тем самым наносится значительный ущерб нормальной деятельности правоохранительных органов по противодействию преступности. Ложные доносы могут причинить значительный вред интересам личности в результате необоснованного предъявления обвинения, избрания мер пресечения и других опосредованных процессуальными нормами существенных ограничений прав и свобод невиновных лиц.
Все изложенное свидетельствует о высокой общественной опасности заведомо ложного доноса, который посягает на нормальную деятельность органов предварительного расследования и суда, права и законные интересы граждан.
В настоящее время заведомо ложный донос является самым распространенным преступлением против правосудия. В 2010 г. факты заведомо ложного доноса составили 34% (4120 из 11 849 случаев) всех зарегистрированных преступлений против правосудия.
При квалификации рассматриваемых преступлений на практике нередко допускаются ошибки, отсутствует единообразие в судебном толковании их признаков. В значительной мере это связано с несовершенством уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за заведомо ложный донос, а также с тем, что проблемы квалификации данного вида преступления в теории уголовного права разработаны недостаточно. Спорными с практической и теоретической стороны остаются многие вопросы, касающиеся состава заведомо ложного доноса и связанных с ним деяний: инсценировки преступлений, оговора и самооговора, – а также вопросы криминализации такого рода действий и назначения наказания за их совершение.
Степень научной разработанности темы. Изучением проблем ответственности за заведомо ложный донос занимались еще дореволюционные ученые, такие как Н.И. Ланге, А.В. Лохвицкий, Н.А. Неклюдов, Н.С. Таганцев.
В разное время заведомо ложному доносу посвящали свои работы такие авторы как А.А. Бакрадзе, И.С. Власов, А.Т. Гужин, И.Ф. Демидов, А.А. Закатов, А.П. Кузнецов, С.С. Кузьмина, Я.М. Кульберг, Ш.С. Рашковская, Н.М. Сидорин, И.М. Тяжкова, В.С. Фельдблюм, М.Х. Хабибуллин, Д.О. Хан-Магомедов, С.М. Юдушкин и др. Данные работы, несомненно, имеют существенную теоретическую значимость. Однако все эти работы опубликованы в 60-80-е годы прошлого столетия и посвящены вопросам развития и толкования советского уголовного законодательства, что не в полной мере соответствует современным реалиям. Проблемы уголовной ответственности за заведомо ложный донос в разных аспектах и в основном фрагментарно затрагивали в своих работах, посвященных преступлениям против правосудия, О.Я. Баев, А.В. Бриллиантов, С.А. Денисов, А.В. Галахова, М.А. Гаранина, М.Н. Голоднюк, А.С.Горелик, В.Д. Иванов, В.Н. Кудрявцев, Ю.И. Кулешов, Л.В. Лобанова, Г.П. Лозовицкая, В.В. Максимов, Н.Н. Маршакова, Л.А. Спектор, С.М. Рахметов, А.П. Рыжаков, А.В. Федоров, Е.Ю. Хлопцева, А.И. Чучаев.
Заведомо ложный донос рассматривался в рамках диссертационных исследований, посвященных преступлениям, посягающим на отношения, связанные с получением достоверных доказательств. Такие исследования были проведены И.В. Дворянсковым, В.М. Колесником, А.Ю. Назаровым, А.Н. Подшибякиным.
В то же время авторы не исчерпали все проблемные вопросы, касающиеся уголовной ответственности за заведомо ложный донос. Опубликованные до настоящего времени научные положения в значительной части носят дискуссионный характер и требуют дальнейшей научной разработки. Кроме того, уголовно-правовые нормы, предусматривающие ответственность за заведомо ложный донос, нуждаются в совершенствовании. В связи с этим имеется необходимость в углубленном анализе следственной и судебной практики, связанной с исследуемой проблематикой, и разработке научно обоснованных предложений по совершенствованию уголовной ответственности за заведомо ложный донос.
Все вышеизложенное в целом обусловило актуальность и необходимость исследования данной проблемы, что и предопределило выбор темы настоящего исследования.
Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие в связи с совершением заведомо ложного доноса.
Предметом исследования выступают: нормы уголовного законодательства России и ряда зарубежных стран, устанавливающие ответственность за преступления в сфере правосудия; нормы конституционного, уголовно-процессуального и иного законодательства; российские и зарубежные доктринальные источники; статистические данные и материалы следственно-судебной практики; опубликованная практика Верховного Суда Российской Федерации и федеральных судов субъектов Российской Федерации.
Целью диссертационного исследования является совершенствование уголовно-правовых средств противодействия заведомо ложному доносу.
Задачи диссертационного исследования следующие:
проанализировать состояние научной разработанности вопросов уголовной ответственности за заведомо ложный донос;
определить эффективные уголовно-правовые средства противодействия заведомо ложному доносу, использовавшиеся в ходе исторического развития отечественного законодательства, а также предусмотренные в зарубежном законодательстве;
исследовать объективные и субъективные признаки заведомо ложного доноса и их отличия от признаков преступлений со смежными составами;
выявить основные проблемы, возникающие в правоприменительной деятельности при квалификации заведомо ложного доноса, и пути их решения;
разработать предложения по совершенствованию уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за заведомо ложный донос.
Методология и методика исследования. Методологической основой исследования является диалектический метод познания явлений и процессов реальной действительности, предполагающий их изучение в постоянном развитии, тесной взаимосвязи и взаимозависимости.
В процессе исследования использовалась совокупность таких общенаучных методов исследования как сравнение, анализ, синтез, а также формально-логический, сравнительно-правовой и другие частнонаучные методы, включая:
статистический метод (при изучении количественной характеристики заведомо ложных доносов и показателей других преступлений против правосудия);
метод конкретно-социологических исследований (при изучении уголовных дел, опросе следователей, дознавателей и других сотрудников правоохранительных органов);
исторический метод (при изучении норм об ответственности за заведомо ложный донос отечественных дореволюционных и советских источников уголовного права).
В качестве нормативной базы исследования использовались Конституция Российской Федерации, действующее уголовное, уголовно-процессуальное законодательство РФ, другие федеральные законы РФ, ведомственные нормативные акты органов МВД России. В ходе исследования также были использованы утратившие силу законы и другие нормативные правовые акты дореволюционного отечественного права, уголовное законодательство СССР и РСФСР, постановления Пленумов Верховного Суда РСФСР, а также зарубежное законодательство.
Теоретической основой исследования стали труды ученых в области уголовного, уголовно-процессуального права, криминологии и других отраслей наук.
Эмпирическую основу исследования составили данные ГИАЦ МВД России о количественной характеристике заведомо ложных доносов и показателей других преступлений против правосудия, сведения о лицах, привлеченных к уголовной ответственности за заведомо ложный донос и другие однородные преступления за период с 1991 по 2010 годы, сведения о рассматриваемых преступлениях, видах и размерах наказаний, назначенных судами лицам, осужденным по ст. 306 УК РФ, полученные из ИЦ МВД (УМВД) по субъектам Российской Федерации за период с 2006 по 2010 годы.
В качестве экспертов по исследуемой проблеме опрошено 150 сотрудников (в том числе 16 руководителей) следственных подразделений, специализированных подразделений дознания, подразделений уголовного розыска органов внутренних дел, следователей территориальных подразделений Следственного комитета России в трех субъектах Российской Федерации. Изучены 280 уголовных дел о заведомо ложном доносе, расследованных следственными органами и рассмотренных судами в 10 субъектах Российской Федерации, материалы опубликованной практики Верховного суда РФ и федеральных судов субъектов Российской Федерации.
При проведении исследования и подготовке диссертации соискатель использовал и свой личный многолетний опыт работы в следственных подразделениях органов внутренних дел.
Объем собранных эмпирических материалов, методика их научного изучения и анализа, по мнению соискателя, обеспечивают достаточный уровень их репрезентативности, обоснованность и достоверность научных выводов и предложений.
Научная новизна диссертации заключается в том, что автором разработаны научные рекомендации по наиболее спорным вопросам квалификации заведомо ложного доноса, выявлены проблемы определения признаков состава рассматриваемого преступления, внесены предложения по совершенствованию уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за заведомо ложный донос.
Среди положений диссертации, имеющих научное и практическое значение, можно выделить следующие:
- новые, авторские определения ряда объективных и субъективных признаков состава заведомо ложного доноса, в частности, его непосредственного объекта, адресата, квалифицирующего признака – искусственное создание доказательств обвинения, признака заведомости, цели рассматриваемого преступления;
- комплекс рекомендаций по квалификации заведомо ложного доноса и разграничению его состава с составами смежных преступлений;
- комплекс предложений по совершенствованию уголовно-правовых норм об ответственности за заведомо ложный донос и уголовно-правовой охраны отношений в сфере уголовного судопроизводства.
Основные положения, выносимые на защиту
1. Ряд важных правовых положений Уголовного уложения 1903 г. и УК РСФСР 1960 г. необоснованно не введен в последующее уголовное законодательство. Это дифференциация ответственности за ложное заявление без указания на конкретное лицо и за донос с заведомо ложным обвинением конкретного лица (ст. 156–157 Уголовного уложения), а также установление повышенной ответственности за заведомо ложный донос, совершенный из корыстных побуждений (ч. 2 ст. 180 УК РСФСР). Кроме этого, актуальным для современного уголовного законодательства является положение дореволюционной уголовно-правовой теории, указывающее на пробельность правового регулирования ответственности за инсценировку преступления.
2. Сравнительное исследование зарубежного уголовного законодательства в сфере регулирования ответственности за заведомо ложный донос приводит к выводу, что ряд его положений могут быть заимствованы российским уголовным правом, в том числе указание в диспозициях правовых норм исчерпывающего перечня адресатов доноса, дифференциация ответственности за заведомо ложный донос в зависимости от тяжести наступивших в результате доноса последствий, установление повышенной ответственности за заведомо ложный донос в отношении представителей власти и др.
3. Авторское понятие непосредственного объекта основного состава заведомо ложного доноса. Им является совокупность общественных отношений, обеспечивающих соответствие познавательной (по получению достоверной информации о фактах) и правоприменительной (по законному и обоснованному разрешению сообщений о признаках преступлений) деятельности органов предварительного расследования и суда (по делам частного обвинения) целям и задачам уголовного судопроизводства на стадии возбуждения уголовного дела.
4. Авторские определения адресата рассматриваемого преступления, а также искусственного создания доказательств обвинения. Адресатом заведомо ложного доноса является любой государственный орган или орган местного самоуправления, а также любое должностное лицо указанных органов. Под искусственным созданием доказательств обвинения предлагается понимать активные действия, направленные на изменение любых материальных носителей доказательственной информации, которое не находится в причинно-следственной связи с реальными фактами, а направлено на подтверждение ложной информации, содержащейся в доносе.
5. Заведомо ложный донос лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, о совершении инкриминируемого ему преступления другим конкретным лицом (оговор) представляет собой недопустимое средство защиты, так как приводит к существенному ограничению прав и свобод оговариваемого лица, что требует криминализации данного деяния.
6. Дифференциация уголовной ответственности за разные виды заведомо ложного доноса, различающиеся по степени общественной опасности в зависимости от мотива преступления и от факта причинения существенного вреда правам и интересам потерпевшего, уголовным законом не предусмотрена. Однако отдельные мотивы заведомо ложного доноса (корыстный, мотив укрывательства преступника, мотив мести за правомерные действия представителя власти) существенно повышают степень общественной опасности преступления, но нередко не принимаются во внимание судом при назначении наказания. В связи с этим необходимо более детально закрепить в уголовном законе квалифицирующие признаки заведомо ложного доноса.
7. Предлагается авторская редакция ст. 306 УК РФ, предусматривающая дифференциацию ответственности за заведомо ложный донос в зависимости от содержания доноса, его мотивов, изменение видов и размеров наказаний в санкциях уголовно-правовых норм, конкретизацию признаков объективной стороны преступления за счет нормы-определения.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается выбор темы диссертационного исследования, ее актуальность; определяются цель, задачи, объект и предмет исследования; раскрываются методологический и методический подходы к решению поставленных задач, новизна исследования, его теоретическая и практическая значимость; формулируются основные положения, выносимые на защиту; приводятся данные об апробации результатов исследования.
В первой главе диссертации – «Анализ отечественного и зарубежного опыта уголовно-правовой борьбы с заведомо ложным доносом» – рассматриваются достоинства и недостатки уголовно-правового регулирования ответственности за заведомо ложный донос в ходе исторического развития российского законодательства, а также по законодательству зарубежных стран.
Первый параграф посвящен анализу отечественного опыта уголовно-правовой борьбы с заведомо ложным доносом. В ходе проведенного исследования рассмотрены особенности норм об ответственности за заведомо ложный донос, содержащиеся во всех важнейших источниках уголовного права России (РСФСР) с X до XX века. Автором отмечено, что основными недостатками правового регулирования ответственности за ложный донос по древнерусскому и средневековому законодательству являлись излишняя сложность и противоречивость (казуистичность) диспозиций норм; установление ответственности за одни и те же действия несколькими нормами закона; отсутствие в нормах ясного описания признаков доноса; применение в конструкциях норм определенных санкций, не позволяющих суду учитывать характер и степень общественной опасности посягательства при назначении наказания; чрезвычайная строгость наказаний за отдельные виды доноса (вплоть до смертной казни).
В ходе исследования особое внимание автором уделено нормам уголовного законодательства дореволюционной России: Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и Уголовного уложения 1903 г. Автор отмечает, что законодательные акты этого исторического периода, созданные на очень высоком юридико-техническом уровне, закрепили в себе большую часть достижений уголовно-правовой теории того времени, дифференцировали ответственность за ложные доносы с учетом характера и степени их общественной опасности, способствовали назначению виновным справедливого наказания. Данный опыт уголовно-правовой борьбы с заведомо ложным доносом был в большей своей части воспринят советским, а затем и современным законодателем.
На основе анализа уголовно-правовых норм автором подчеркивается, что наиболее эффективное уголовно-правовое регулирование ответственности за заведомо ложный донос осуществлялось при помощи Уголовного уложения 1903 г., так как данный законодательный акт не содержал существенных нормативных пробелов. Вместе с тем ряд подходов дореволюционного законодателя к содержанию заведомо ложного доноса, а именно: включение в него ложных сведений о совершении служебного проступка, а также оснований ложного обвинения конкретного лица – не применим в современных условиях, так как нарушает принцип беспробельности закона и неизбыточности запрета. В этой связи автором отмечается, что, с одной стороны, донос о совершении проступка не обладает достаточной степенью общественной опасности для его криминализации. С другой стороны, заведомо ложный донос в отношении конкретного лица опасен и должен наказываться и без указания в содержании доноса оснований ложного обвинения.
Обращая внимание на особенности уголовно-правового регулирования заведомо ложного доноса по законодательству РСФСР, автор отмечает высокий юридико-технический уровень положений Декрета СНК РСФСР «О наказаниях за ложные доносы», закрепившего перечень квалифицирующих признаков преступления, не менявшихся вплоть до принятия Уголовного Кодекса Российской Федерации 1996 г.
В завершение параграфа автор, рассматривая изменения, внесенные современным законодателем в содержание норм об ответственности за заведомо ложный донос, приходит к выводу о том, что ряд важных правовых положений как Уголовного уложения 1903 г., так и УК РСФСР 1960 г. необоснованно не введен в современный уголовный закон. Это дифференциация ответственности за ложное заявление без указания на конкретное лицо и за донос с заведомо ложным обвинением конкретного лица (ст. 156–157 Уголовного уложения), криминализация опасных разновидностей самооговора (ч. 1 ст. 169 Уложения), а также установление повышенной ответственности за заведомо ложный донос, совершенный из корыстных побуждений (ч. 2 ст. 180 УК РСФСР).
Во втором параграфе дается анализ современного зарубежного опыта уголовно-правовой борьбы с заведомо ложным доносом.
В данной части работы исследовано уголовное законодательство англосаксонской правовой семьи (США), романо-германской (континентальной) семьи права (Франция, ФРГ и ряд других европейских государств), а также законодательство стран СНГ и Прибалтийских государств. Наибольшее внимание уделено законодательству стран континентальной семьи права, поскольку отечественное уголовное право является типичной системой в границах указанной правовой семьи, а также законодательству стран СНГ, что обусловлено историческими особенностями его формирования.
Автор отмечает, что особенностью американского законодательства является регулирование ответственности за заведомо ложный донос несколькими нормами закона, при этом в каждой норме дается развернутое и четкое описание признаков состава преступления, что, несомненно, облегчает работу правоприменителей.
На основе анализа законодательства стран континентальной системы права констатируется, что уголовная ответственность за заведомо ложный донос регламентирована более подробно, чем в ст. 306 УК РФ. Определяются существенные особенности конструкции составов данных преступлений в Европе, выражающиеся в том, что преступным признается не только ложное сообщение о совершении преступления, но и ложное сообщение о совершении административного правонарушения или дисциплинарного проступка, а также в том, что заведомо ложный донос дифференцирован на ложное обвинение (подозрение) другого невиновного лица и на заявление о несуществующем преступлении (без указания на конкретное лицо), и в связи с этим признаки составов преступлений сформулированы в разных нормах закона.
Автор рассматривает как справедливую и заслуживающую внимания для отечественного правотворчества позицию зарубежного законодателя о криминализации самооговора. Хотя в части УК стран Европы самооговор рассматривается как разновидность заведомо ложного доноса (Швейцария, Испания, Норвегия, Турция), тем не менее, наиболее правильной представляется точка зрения, рассматривающая самооговор как близкое доносу, но не тождественное преступление.
При рассмотрении законодательства стран СНГ и Прибалтийских государств автором определяются недостатки правового регулирования ответственности за заведомо ложный донос, выражающиеся в том, что признаки основного состава преступления перечислены в правовых нормах недостаточно четко и подробно, что может привести к неоднозначному толкованию и применению данных норм. Кроме того, существенным недостатком правового регулирования является отсутствие дифференциации заведомо ложного доноса на два разных состава преступления: ложное обвинение (подозрение) другого невиновного лица и заявление о несуществующем преступлении (без указания на конкретное лицо), в связи с чем признаки этих преступлений сформулированы в одной норме уголовного закона. Тем самым не используется весь потенциал уголовно-правовых средств для обеспечения надлежащей охраны личности от необоснованного уголовного преследования и назначения виновным справедливого наказания.
Вместе с тем автором выделяется и ряд положительных аспектов уголовно-правовой регламентации ответственности за заведомо ложный донос по законодательству некоторых стран СНГ. Это установление повышенной ответственности за заведомо ложный донос, повлекший наступление тяжких последствий, и донос в отношении представителей власти.
Вторая глава диссертации «Уголовно-правовая квалификация заведомо ложного доноса» посвящена характеристикам объекта, объективной и субъективной стороны заведомо ложного доноса, проблемам субъекта рассматриваемого преступления, а также вопросам совокупности и отграничения заведомо ложного доноса от смежных составов преступлений.
Первый параграф посвящен рассмотрению особенностей объекта преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ. В основу исследования автором положено традиционное для отечественного уголовного права понимание объекта преступления как совокупности охраняемых уголовным законом общественных отношений, которым в результате совершения преступления причиняется вред либо создается реальная угроза причинения такого вреда. С использованием данного подхода сформулировано понятие непосредственного объекта заведомо ложного доноса.
Анализируя существующее в науке уголовного права многообразие мнений по поводу определения непосредственного объекта заведомо ложного доноса, автор подвергает критике предложения ряда исследователей определить в его качестве отношения по защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, отношения в сфере доказывания или отношения по обеспечению полного и всестороннего расследования уголовного дела. На основе результатов проведенных исследований и анализа практики привлечения к уголовной ответственности за рассматриваемое преступление автором констатируется, что по заведомо ложным доносам достаточно редко возбуждаются уголовные дела о несуществующих преступлениях либо в отношении заведомо невиновных лиц, а связь заведомо ложного доноса и процесса доказывания является крайне неустойчивой, при этом маловероятная возможность перетекания содержания ложного доноса в процессуальную форму недостоверного доказательства не позволяет относить данное преступление к числу посягательств на процесс доказывания.
Исходя из традиционного для отечественного уголовного права подхода, согласно которому непосредственному основному объекту ущерб причиняется всегда и при всех условиях любым рассматриваемым преступлением, а также с учетом поддержанной большинством ученых позиции о существовании процессуальных отношений с момента поступления сообщения о преступлении в органы предварительного расследования, автор приходит к выводу, что решение проблемы определения непосредственного основного объекта заведомо ложного доноса лежит в плоскости процессуальных отношений на стадии возбуждения уголовного дела. Изложенное позволяет сформулировать авторскую дефиницию непосредственного объекта основного состава заведомо ложного доноса как совокупности общественных отношений, обеспечивающих соответствие познавательной (по получению достоверной информации о фактах) и правоприменительной (по законному и обоснованному разрешению сообщений о признаках преступлений) деятельности органов предварительного расследования и суда (по делам частного обвинения) целям и задачам уголовного судопроизводства на стадии возбуждения уголовного дела.
С учетом избранной автором позиции отмечается, что если в заведомо ложном доносе содержится указание на конкретное лицо, якобы совершившее преступление, дополнительным непосредственным объектом преступления являются отношения по защите чести, достоинства данного лица, в случае необоснованного привлечения к уголовной ответственности – отношения по защите свободы и неприкосновенности и в ряде случаев имущественных прав личности, а при совершении заведомо ложного доноса, соединенного с искусственным созданием доказательств обвинения, дополнительным факультативным объектом преступления выступят процессуальные отношения, связанные с получением достоверных доказательств.
В завершение параграфа автором приводится дополнительная аргументация в обоснование общепринятой позиции об отсутствии у состава заведомо ложного доноса предмета преступления.
Во втором параграфе рассматриваются проблемы объективной стороны состава заведомо ложного доноса.
Автором констатируется, что существенным недостатком диспозиции ч. 1 ст. 306 УК РФ является отсутствие описания признаков объективной стороны состава заведомо ложного доноса, что, в свою очередь, привело к возникновению в научных публикациях острой полемики по поводу адресата заведомо ложного доноса, его формы и момента окончания преступления.
Дискутируя относительно обоснованности ограничения круга адресатов заведомо ложного доноса только органами, правомочными возбуждать уголовные дела, и рассматривая содержащиеся в литературе доводы, предполагающие более широкий круг адресатов доноса, автор приходит к выводу о том, что во всех научных публикациях по рассматриваемой проблеме перечень органов и учреждений, куда может быть направлен ложный донос, оказался достаточно неопределенным, не ограниченным какими-либо конкретными признаками. В связи с этим на основе анализа норм Федерального закона «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» автор предлагает определить адресат заведомо ложного доноса как любой государственный орган или орган местного самоуправления, а также любое должностное лицо указанных органов. При этом отмечается, что изложенное определение имеет под собой четкую нормативно-правовую основу и максимально конкретизирует перечень адресатов заведомо ложного доноса.
Отмечая наличие противоположных мнений ученых о форме заведомо ложного доноса, на основе анализа положений ст. 141 УПК РФ, ведомственных нормативных правовых актов, регламентирующих порядок рассмотрения сообщений о происшествиях, сравнения составов преступлений, предусмотренных ст. 306 и 307 УК РФ, а также решений Верховного Суда РФ по рассматриваемой проблеме, автор обосновывает положение о том, что заведомо ложный донос может быть совершен не только путем подачи заявления, направления сообщения в любой форме в государственные органы, при производстве практически любого следственного действия, в ходе судебного заседания, но и при получении объяснений сотрудниками правоохранительных органов при проверке другого сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном ст. 144–145 УПК РФ.
В связи с тем, что состав преступления, предусмотренный ст. 306 УК РФ, сформулирован законодателем как формальный, автором определен момент начала совершения преступления и момент его окончания, констатируется возможность покушения на рассматриваемое преступление и приготовления к нему, а также возможность добровольного отказа от заведомо ложного доноса.
При анализе особо квалифицированного состава заведомо ложного доноса соискателем рассматриваются существенные признаки искусственного создания доказательств обвинения и практики применения ч. 3 ст. 306 УК РФ. На этой основе дается авторская дефиниция искусственному созданию доказательств обвинения как активным действиям, направленным на изменение любых материальных носителей доказательственной информации, которое не находится в причинно-следственной связи с реальными фактами, а направлено на подтверждение ложной информации, содержащейся в доносе.
Третий параграф посвящен характеристике признаков субъективной стороны и субъекта преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ.
В основу исследования субъективной стороны заведомо ложного доноса автором положен анализ категории «заведомость». Анализируя существующие в науке уголовного права точки зрения относительно места заведомости в составе преступления, диссертант, дискутируя относительно обоснованности выделения заведомости в самостоятельный признак субъективной стороны, рассматривает заведомость как особое свойство интеллектуального элемента умысла при заведомо ложном доносе, которое соотносится с ним как форма (интеллектуальный элемент) и содержание (заведомость). С использованием данного подхода автор предлагает считать содержанием (т.е. заведомостью) интеллектуального момента прямого умысла преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, два взаимосвязанных компонента: 1) осознание виновным намеренного искажения истины, которая ему известна; 2) осознание виновным общественной опасности (вредоносности) поступления искаженной информации в правоохранительные органы.
При анализе цели и мотива заведомо ложного доноса отмечается, что в научной литературе данным признакам субъективной стороны уделено недостаточно внимания. Рассматривая различные точки зрения относительно цели заведомо ложного доноса, соискатель полностью разделяет позицию ряда современных авторов – определять цель в качестве обязательного признака основного состава всех без исключения преступлений, совершенных с прямым умыслом. С использованием данного подхода формулируется понятие цели как обязательного признака состава заведомо ложного доноса, заключающейся во введении органов предварительного расследования и (или) суда в заблуждение относительно признаков и обстоятельств преступления. Автор приходит к выводу, что предложенная позиция позволит исключить смешивание содержания цели и мотива заведомо ложного доноса, не производить замену цели преступления при конструировании квалифицирующих признаков состава преступления.
По результатам исследования мотива заведомо ложного доноса автором предложена собственная классификация его видов и определена степень их распространенности: 1) личная неприязнь; 2) сокрытие собственного правонарушения; 3) стремление осуществить розыск утерянного имущества, представляя его как похищенное; 4) корысть; 5) сокрытие своего аморального поступка; 6) сокрытие совершенного преступления; 7) месть сотрудникам правоохранительных органов; 8) укрывательство действительного преступника; 9) иные мотивы.
При анализе признаков субъекта заведомо ложного доноса автором особое внимание уделено двум вопросам, не нашедшим до настоящего времени своего однозначного решения в теории уголовного права и на практике: проблеме ответственности за ложный донос подозреваемого и обвиняемого и проблеме квалификации самооговора.
На основе анализа изложенных в научных публикациях шести точек зрения по проблеме ответственности подозреваемого (обвиняемого) за заведомо ложный донос, практики Верховного Суда РФ (РСФСР), результатов собственного исследования автором делается вывод, что заведомо ложный донос лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, совершенный по мотиву защиты от инкриминируемого ему преступления без указания на конкретное лицо, якобы совершившее данное преступление, состава преступления не образует, так как является не запрещенным законом способом защиты и не нарушает права и интересы других лиц. При этом заведомо ложный донос лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, о совершении инкриминируемого ему преступления другим называемым им конкретным лицом (оговор) является недопустимым средством защиты, так как приводит к существенному ограничению прав и свобод оговариваемого лица. Однако, несмотря на очевидную общественную опасность, оговор со стороны лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, не должен быть квалифицирован по ст. 306 УК РФ в той редакции, в которой существует данная уголовно-правовая норма. Автором подчеркивается, что под доносом и в лексическом, и в уголовно-правовом смысле понимается информация о преступлении, еще не известная правоохранительным органам, которая инициирует деятельность органов предварительного расследования по проверке доноса, а при оговоре лицо сообщает информацию о событии, которое уже является предметом проверки или расследования. Поэтому оговор хотя и схож с доносом, но не является им в прямом смысле этого слова и не может быть квалифицирован по ст. 306 УК РФ, так как в соответствии с ч. 2 ст. 3 УК РФ применение уголовного закона по аналогии не допускается. В связи с изложенным автором обосновывается необходимость введения в уголовный закон новой уголовно-правовой нормы, которая предусматривает ответственность за оговор, совершенный лицом, в отношении которого осуществляется уголовное преследование.
Указывая на наличие полемики по проблеме квалификации самооговора, автор приходит к выводу, что самооговор не должен отождествляться с заведомо ложным доносом, так как содержанием доноса является информация о другом лице, а не о самом себе. В связи с этим в условиях отсутствия специальной уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за самооговор, и невозможности отождествления самооговора и заведомо ложного доноса автору представляется вполне обоснованной квалификация самооговора с целью дать возможность виновному лицу уйти от уголовной ответственности по ст. 316 УК РФ. При этом отмечается, что наиболее рациональным путем решения указанной правовой проблемы является криминализация самооговора как самостоятельного состава преступления, в рамках которого необходимо предусмотреть в качестве признака субъективной стороны мотив освобождения от ответственности действительного преступника.
Четвертый параграф посвящен вопросам совокупности и разграничения заведомо ложного доноса со смежными составами преступлений.
При разграничении составов преступлений, предусмотренных ст. 304 и ч. 3 ст. 306 УК РФ, автором отмечено, что в случае совершения провокации взятки (коммерческого подкупа) в целях искусственного создания доказательств совершения преступления они соотносятся между собой как часть (ст. 304 УК) и целое (ч. 3 ст. 306 УК). При конкуренции данных норм должна применяться норма, которая с наибольшей полнотой охватывает все фактические признаки совершенного деяния, то есть ч. 3 ст. 306 УК РФ. По этой причине квалификация по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 304 и ч. 3 ст. 306 УК РФ, невозможна. В случаях совершения неоконченного заведомо ложного доноса и фактов сложного соучастия, когда одно лицо создает обстановку якобы совершаемого преступления, а второе лицо направляет сообщение об этом в правоохранительные органы, действия всех участников преступления должны охватываться одним составом – ч. 3 ст. 306 УК со ссылками соответственно на ст. 30 и ст. 33 УК РФ. С учетом этой позиции возможна декриминализация провокации взятки или коммерческого подкупа при условии внесения изменений в диспозицию статьи, предусматривающей ответственность за заведомо ложный донос: включения в понятие доноса не только ложного сообщения о факте преступления, но и действий, заключающихся в инсценировке совершения преступления, в целях введения в заблуждение правоохранительных органов.
По вопросу соотношения составов преступлений, предусмотренных ст. 306 и ст. 307 УК РФ, соискателем отмечено, что в случаях, когда автор заведомо ложного доноса впоследствии подтверждает изложенные в доносе ложные сведения в ходе допроса, действия лица должны квалифицироваться только по ст. 306 УК РФ. Признаки преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ, в данном случае отсутствуют, так как лицо не может не дать ложные показания, боясь быть изобличенным в заведомо ложном доносе (в случае дачи правдивых показаний) или привлеченным к уголовной ответственности по ст. 308 УК РФ (в случае отказа от дачи показаний). Позиция ряда авторов, рассматривающая в данном случае дачу заведомо ложных показаний как «логическое продолжение ложного доноса», является неверной, так как заведомо ложный донос окончен с момента поступления ложной информации в орган, имеющий право возбудить уголовное дело.
При разграничении заведомо ложного доноса и укрывательства преступлений необходимо учитывать, что ст. 306 УК РФ является специальной нормой по отношению к ст. 316 УК РФ, так как в ст. 306 УК РФ признаки преступного деяния предусмотрены более конкретно. Квалификация преступлений, предусмотренных ст. 306 и ст. 316 УК РФ, по совокупности возможна в тех случаях, когда, имея целью скрыть одно особо тяжкое преступление, субъект ложно заявляет о совершении другого преступного деяния, независимо от того, дается ли при этом указание на конкретное лицо.
Соискатель указывает, что отграничение заведомо ложного доноса от административно наказуемой клеветы, предусмотренной ч. 3 ст. 5.60 КоАП РФ, а также от ее специального вида, предусмотренного ч. 3 ст. 17.16 КоАП РФ, необходимо производить главным образом по признаку субъективной стороны – специальной цели – цели введения в заблуждение правоохранительных органов, а также по адресату, которому направляется ложная информация. При этом ранее сложившуюся судебную практику квалификации действий виновных лиц, направлявших ложные сообщения о совершении преступлений судьями в связи с рассматриваемыми ими делами в органы власти, как идеальной совокупности преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 306 и ч. 3 ст. 298 УК РФ, нельзя признать обоснованной, так как ч. 2 ст. 306 УК РФ являлась специальной нормой по отношению к утратившей силу ч. 3 ст. 298 УК РФ. Такая практика означала привлечение к уголовной ответственности дважды за одно и то же преступление. Для усиления дифференциации ответственности за заведомо ложные доносы предлагается включить в редакцию ст. 306 УК РФ квалифицирующий признак, предусматривающий более строгую ответственность за заведомо ложный донос в отношении специального вида потерпевших (представителей власти) в связи с осуществлением ими служебной деятельности.
Третья глава «Практика применения и вопросы совершенствования уголовно-правовых норм об ответственности за заведомо ложный донос» состоит из двух параграфов.
В первом параграфе «Практика применения норм об уголовной ответственности за заведомо ложный донос» автор исследует применение ст. 306 УК РФ следственными и судебными органами на территории Российской Федерации и ее субъектов в период с 2006 по 2010 гг. При рассмотрении практики применения уголовно-правовых норм об ответственности за заведомо ложный донос автором особое внимание уделено анализу видов наказаний, назначаемых судами за совершение простого заведомо ложного доноса и его квалифицированных видов, а также допущенным органами следствия и судами ошибкам при квалификации преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ.
На основе результатов проведенного исследования автор делает вывод о том, что практика применения ст. 306 УК РФ судами субъектов Российской Федерации, выражающаяся в назначении наказания в виде небольших штрафов и преобладании условного осуждения над реальным не только за простой, но и за квалифицированные виды заведомо ложного доноса, не способствует эффективной уголовно-правовой борьбе с данными преступлениями. Индивидуализация наказания за заведомо ложные доносы по мотиву преступления и в зависимости от факта причинения существенного вреда правам и интересам потерпевшего правоприменителем фактически не осуществляется. Хотя отдельные мотивы заведомо ложного доноса (корыстный, мотив укрывательства преступника, мотив мести за правомерные действия представителя власти) существенно повышают степень общественной опасности преступления, они не принимаются во внимание судом при назначении наказания.
Автором отмечается, что органы расследования и суды нередко допускают грубые ошибки в квалификации заведомо ложных доносов, наиболее распространенными из которых являются: квалификация действий виновного по ч. 2 ст. 306 УК РФ, когда в доносе не содержится указания на конкретное лицо, якобы совершившее преступление, а также применение ч. 1 ст. 306 УК РФ при совершении виновным действий по искусственному созданию доказательств обвинения.
Во втором параграфе «Вопросы совершенствования уголовно-правовых норм об ответственности за заведомо ложный донос» автором рассматриваются возможные пути устранения недостатков законодательной регламентации ответственности за заведомо ложный донос и совершенствования уголовно-правовых норм, содержащихся в ст. 306 УК РФ, в следующих аспектах:
1. Установление адресата заведомо ложного доноса при помощи нормы-определения, включив ее в примечание к ст. 306 УК РФ.
2. Внесение изменений в конструкцию санкций, содержащихся в ст. 306 УК РФ: смягчение наказания за простой заведомо ложный донос; сокращение количества видов наказаний и границ между минимальным и максимальным пределом в относительно определенных санкциях; смещение акцента с карательного на материальный элемент наказания, предусмотрев крупный штраф в качестве основной альтернативы ограничению и лишению свободы; определение такой модели построения санкций, когда верхний предел санкции ч. 1 ст. 306 УК РФ являлся бы одновременно нижним пределом санкции ч. 2 ст. 306 УК РФ.
3. Усиление дифференциации ответственности за заведомо ложный донос должно выражаться в более детальном закреплении в законе квалифицирующих признаков преступления. В этой связи автором обосновывается необходимость введения в текст закона следующих квалифицирующих признаков заведомо ложного доноса: «донос о лице, совершившем преступление»; «донос, совершенный из корыстных побуждений»; «донос, совершенный по мотиву укрывательства действительного преступника»; «донос в отношении представителя власти в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности»; «донос, совершенный по предварительному сговору о заведомо ложном доносе с другим лицом»; «донос, повлекший тяжкие последствия».
4. С целью криминализации введения в заблуждение правоохранительных органов посредством инсценировки преступления автором предлагается дополнить признаки объективной стороны особо квалифицированного вида заведомо ложного доноса, включив в нее инсценировку преступления. Для правильного и единообразного применения данной нормы следует включить в редакцию ст. 306 УК примечание, содержащее определение понятия искусственного создания доказательств обвинения и инсценировки преступления.
5. Предлагается дополнение УК РФ уголовно-правовыми нормами, предусматривающими ответственность за самооговор о совершении тяжкого или особо тяжкого преступления либо самооговор по мотиву укрывательства действительного преступника, а также оговор, совершенный лицом, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, о совершении инкриминируемого ему преступления называемым им лицом.
В качестве предложений по совершенствованию уголовного законодательства подготовлена авторская редакция ст. 306 УК РФ с примечаниями:
Статья 306. Заведомо ложный донос
1. Заведомо ложный донос о совершении преступления –
наказывается штрафом в размере от десяти тысяч до пятидесяти тысяч рублей, либо обязательными работами на срок от ста шестидесяти до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года.
2. Заведомо ложный донос о лице, совершившем преступление, а равно заведомо ложный донос, совершенный из корыстных побуждений, либо по мотиву укрывательства действительного преступника, –
наказывается штрафом в размере от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей, либо принудительными работами на срок от шести месяцев до одного года, либо лишением свободы на срок от шести месяцев до одного года.
3. Деяние, предусмотренное частью первой или второй настоящей статьи, соединенное с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, а равно заведомо ложный донос в отношении представителя власти в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности, либо совершенный по предварительному сговору о заведомо ложном доносе с другим лицом, –
наказывается штрафом в размере от ста тысяч до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до двух лет, либо принудительными работами на срок от одного года до трех лет, либо лишением свободы на срок от одного года до трех лет.
4. Деяния, предусмотренные частями первой, или второй, или третьей настоящей статьи, соединенные с искусственным созданием доказательств обвинения, или повлекшие тяжкие последствия, а равно инсценировка совершения преступления, –
наказываются штрафом в размере от двухсот тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до четырех лет, либо принудительными работами на срок от трех до пяти лет, либо лишением свободы на срок от трех до шести лет.
Примечания. 1. Под доносом в настоящей статье понимается сообщение о преступлении, адресованное любому государственному органу, органу местного самоуправления, а также любому должностному лицу указанных органов.
2. Искусственное создание доказательств обвинения (инсценировка преступления) – активные действия, направленные на изменение любых материальных носителей доказательственной информации, которое не находится в причинно-следственной связи с реальными фактическими обстоятельствами, а направлено на подтверждение ложной информации, содержащейся в доносе (а равно на введение органов предварительного расследования или суда в заблуждение относительно обстоятельств преступления).
В заключении содержатся основные выводы и предложения, изложенные в диссертационном исследовании, наиболее значимые из которых отражены в тексте данного автореферата при характеристике отдельных разделов работы.
Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:
Статьи, опубликованные в ведущих научных журналах и изданиях, указанных в перечне ВАК:
1. Смолин С.В. Совершенствование уголовно-правовой нормы об ответственности за заведомо ложный донос // Российский следователь. 2009. № 9. С. 13–16 (0,25 п.л.).
2. Смолин С.В. Заведомо ложный донос по законодательству дореволюционной России // Научный портал МВД России. 2011. № 3. С. 23–27 (0,5 п.л.).
Публикации в других изданиях:
3. Смолин С.В. Проблемы уголовной ответственности за заведомо ложный донос // Право и суд в современном мире. Выпуск № 9: Материалы IX Всероссийской ежегодной научно-практической конференции «Актуальные проблемы юридической науки и судебной практики». – Казань: Казанский филиал ГОУ ВПО РАП, 2010. С. 476–481 (0,25 п.л.).
4. Смолин С.В. К вопросу об объекте и предмете заведомо ложного доноса // Следователь. Федеральное издание. 2010. № 11(151). С. 18–24 (0,6 п.л.).
5. Смолин С.В. Квалифицирующие признаки заведомо ложного доноса // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2011. № 4 (27). С. 237–240 (0,3 п.л.).
6. Смолин С.В. Объективная сторона заведомо ложного доноса (актуальные вопросы квалификации) // Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук: Сборник материалов XII Межрегиональной научно-практической конференции 18 февраля 2011 г. – Киров: Кировский филиал МГЭИ, 2011. С. 187–190 (0,2 п.л.).
7. Смолин С.В. Ответственность подозреваемых и обвиняемых за заведомо ложный донос: проблемы и пути решения // Теоретические и практические аспекты осуществления и защиты прав и свобод: Материалы I-II межрегиональной научно-теоретической конференции 2010-2011 гг. – Киров: ВятГГУ, 2011. С. 68-71 (0,1 п.л.).
___________________________________________________________________________
Подписано в печать «____» ___________ 2012 г. Формат 60х84 1/16 Заказ №
Тираж 80 экз. Авт. л.1,3
___________________________________________________________________________
Отпечатано на УОП РИО ФГКУ «ВНИИ МВД» России
