Политика и социальная практика преодоления детской беспризорности на ставрополье и тереке в 20-е – 30-е гг. xx века
На правах рукописи
Самсонова Светлана Александровна
ПОЛИТИКА И СОЦИАЛЬНАЯ ПРАКТИКА ПРЕОДОЛЕНИЯ ДЕТСКОЙ БЕСПРИЗОРНОСТИ
НА СТАВРОПОЛЬЕ И ТЕРЕКЕ В 20-е – 30-е гг. XX ВЕКА
Специальность 07.00.02. – Отечественная история
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата
исторических наук
Ставрополь - 2012
Диссертация выполнена
в ФГБОУ ВПО «Ставропольский государственный университет»
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор
Булыгина Тамара Александровна
Официальные оппоненты: ФГБОУ ВПО «Ставропольский государственный
университет», заведующая кафедрой
историографии и источниковедения, профессор,
доктор исторических наук
Покотилова Татьяна Евгеньевна
Правительство Ставропольского края,
Уполномоченный при Губернаторе Ставропольского края по правам ребенка,
кандидат исторических наук
Адаменко Светлана Викторовна
Ведущая организация: ФГОУ ВПО «Армавирская государственная
Педагогическая академия» исторический
факультет
Защита состоится 6 апреля 2012 года в 12: 00 на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций ДМ 212.256.03 по историческим наукам при ФГБОУ ВПО «Ставропольский государственный университет» по адресу: 355 009 г.Ставрополь, ул. Пушкина, 1, ауд. 416.
С диссертацией можно ознакомится в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Ставропольский государственный университете»
Автореферат размещен на сайтах: http://vak2.ed.gov.ru
http://www.stavsu.ru
Автореферат разослан « 5 » марта 2012 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор исторических наук, профессор И.А. Краснова
I. ОБШАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования определяется востребованностью данной проблемы исторической наукой. Во-первых, история беспризорности представлена в контексте местной истории, которая становится все более актуальной, т.к. является ответом на вызовы глобализации. Кроме того, местные сюжеты позволяют более успешно решать задачи микроистории, истории повседневности, истории ментальностей. Тема актуальна и потому, что отражает одну из сторон социальной истории – историю детства, которая также является востребованным направлением исторической науки. Эта тема является сюжетом советской истории, которая продолжает переосмысливаться на принципах методологического плюрализма и полидисциплинарности. Актуальность истории беспризорности в СССР в переходную эпоху связана с ее социальной востребованностью. Трансформация советской общественно-политической системы и социально-экономические реформы в современной России сопровождались маргинализацией значительного слоя российского общества и привели к ломке общественной морали, обесцениванию института семьи, росту беспризорности, безнадзорности и детской преступности, что актуализировало исторический опыт раннего советского периода. Тема является актуальной для поиска более эффективных подходов к решению проблемы беспризорности, безнадзорности и детской преступности как на Ставрополье и в СКФО, так и в целом в стране. Это обусловлено также приоритетностью задач по охране жизни и здоровья, прав и интересов детей в политическом курсе современной власти страны. Президент РФ В.В. Путин в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию Российской Федерации 26 апреля 2007 г. обозначил одну из национальных задач государственных органов – помощь и поддержку гражданам, столкнувшимся с проблемой беспризорности и преступности несовершеннолетних[1].
Объектом исследования является феномен беспризорности на Ставрополье и Тереке в 20-е – 30-е годы XX века.
Предметом исследования выступает анализ беспризорности как социального явления раннесоветского общества и особенностей ее преодоления в контексте экономических и социокультурных процессов на Ставрополье и Тереке в 1920-е – 1930-е годы.
Территориальные рамки работы определяются пространством Ставрополья и Терека в пределах границ, которые на протяжении изучаемого периода многократно менялись в ходе административно-территориальных реформ.
Хронологические рамки исследования охватывают 20-е – 30-е гг. XX века. Нижняя граница – это 1920-й год, когда в регионе завершилась Гражданская война и одной из главных проблем советского государства стала массовая детская беспризорность. Верхняя временная граница исследования – конец 1930-х гг., когда новая волна беспризорности, проявившаяся к середине 1930-х гг. была усилиями государства значительно уменьшена.
Историография проблемы. Научную литературу по истории детской беспризорности можно разделить на две группы – советскую историографию и литературу постсоветского периода. В рамках этой структуры выделяются 4 хронологических этапа изучения истории беспризорности в советском обществе. Первый этап охватывает 1920-е – начало 1930-х гг., второй начинается с 1930-х гг. и завершается в начале 1950-х гг., третий занимает время с середины 1950-х по конец 1980-х гг., а четвертый длится с начала 1990-х гг. по настоящее время. Разный уровень изучения исторического материала определялся не только развитием исторической науки, но и политической ситуацией в стране и степенью доступности источниковой базы.
В то же время, пользуясь проблемно-хронологическим принципом, можно сгруппировать эту литературу по следующим направлениям: 1) исследования, непосредственно посвященные проблемам детской беспризорности; 2) работы по истории образования и культурного строительства; 3) историко-педагогическая литература; 4) труды по социальной политике и системе социального обеспечения советского государства.
В целом работы 1920-х гг. по теме носят междисциплинарный характер. Они одновременно являются источником для изучения ее истории в эти годы, т.к. многие авторы участвовали в практической борьбе с беспризорностью. В то же время, в них имеется и историографическая тенденция, в частности, в изучении феномена беспризорности. Так, в исследовании Л. Василевского, где были собраны данные о детской беспризорности 1920-х гг.[2], содержится авторский взгляд на динамику беспризорности в РСФСР. Во второй половине 1920-х гг. проблема беспризорности стала освещаться более полно[3]. Так С. Познышев и М. Богуславский, собрав большой объем статистических данных о беспризорности, выработали методические рекомендации по борьбе с беспризорностью, в то же время обратили внимание на социальный аспект беспризорности и особенности детской личности. М.И. Левитина изучила быт беспризорных как участница рейдов по местам обитания беспризорных и дала социологический анализ положения беспризорных. В первых публикациях о причинах беспризорности в советской России авторы придерживались теории моральной дефективности, разработанной еще в дореволюционный период. Однако идеологический переворот в общественном сознании, связанный с классовым подходом, неизбежно привел к критике этой концепции. Корни беспризорности стали связываться с социальными проблемами, в основном дореволюционной России[4]. В конце 1920-х гг. появляются первые обобщающие труды, посвященные борьбе с беспризорностью, в частности книга А.Д. Калининой[5], которая с 1918 года была комиссаром Московского губернского отдела социального обеспечения. Она охарактеризовала типы беспризорности и обобщила меры по ликвидации беспризорности. Ее оппонентом стал находившийся в эмиграции В.М. Зензинов[6]. Опираясь на материал советских официальных изданий, он выявил серьезные проблемы и недостатки борьбы с беспризорностью в стране.
Отдельную группу составили работы педагогов и психологов, созданные в 1920-е гг. В них отображен ценный опыт творческой воспитательной работы с трудными детьми и организации детского коллектива[7]. С разных методологических позиций практики-новаторы и ученые-психологии пытались выявить все многообразие причин, закономерностей и условий, вызывающих беспризорность. В этот период публикуется много работ о жизни беспризорных детей в детских учреждениях, в которых освещена повседневность трудовых колоний и детдомов[8]. Особняком в литературе 1920-х гг. стоят произведения одного из пионеров перевоспитания беспризорников А.С. Макаренко[9]. Он сформулировал теорию воспитания беспризорных в коллективе и разработал основы новых форм организации детского коллектива. Личный опыт воплощения этих идей в жизнь отражен в его художественных произведениях. Работы руководителя борьбы с беспризорностью в годы НЭПа Ф.Э. Дзержинского[10] содержат официальный взгляд власти на проблему, и одновременно анализ трудностей в ее решении. Освещению этого вопроса посвящен ряд статей и выступлений Н.К. Крупской [11], которая вскрыла причины беспризорности и показала пути борьбы с ней. Вместе с тем, являясь историографическим фактом, труды А.С. Макаренко, Ф.Э. Дзержинского и Н.К. Крупской – важные источники для нашей темы.
В публикациях конца 1920-х гг. много внимания уделялось понятию уличной беспризорности[12]. Под «уличной беспризорностью» подразумевалась городская беспризорность, а о беспризорниках, находившихся в сельской местности, сведений в литературе 1920-х гг. нет. В условиях финансового дефицита дискутировалась также проблема окупаемости производственных подразделений, детских учреждений[13]. Большинство авторов придерживались мнения, что труд в детских домах не должен был обеспечивать их самоокупаемость, а являлся воспитательным средством. На страницах публикаций рассматривался и региональный аспект работы с беспризорными детьми[14]. Характеризуя литературу о беспризорности 1920-х гг. в целом, можно сказать, что появление этих работ было обусловлено потребностями конкретной практической деятельности по борьбе с беспризорностью. Их историографическое значение заключается и в том, что на основе обобщения практического опыта авторы давали оценку различных форм и методов работы с беспризорными детьми.
Начиная с 1930-х гг. и до начала 1950-х гг., процесс накопления материала по интересующей нас проблеме затормозился. Штурмовые методы социально-экономического развития страны обусловили интерес преимущественно к текущим вопросам. Политическая система сковывала инициативу историков. Со сменой политического руководства в 1953 г. были созданы более благоприятные условия для изучения советской истории и в частности истории борьбы с беспризорностью. Расширилась источниковая база, а проблемы истории советского общества стали приоритетными. Однако история ликвидации беспризорности чаще всего сводилось к описанию официальной политики. Преувеличение успехов власти и игнорирование ее ошибок оставались характерным признаком советской историографии. В это время тема беспризорности 1920-х – 1930-х гг. затрагивалась косвенно в работах по культурной и социальной истории. Труды по вопросам социально-экономической и культурной истории страны в годы НЭПа и строительства социализма содержали и материал о беспризорности.[15]. Вопросы борьбы с беспризорностью и особенности формирования системы перевоспитания беспризорников в 1920-е – 1930-е гг. освещались в историко-педагогических трудах[16]. В работах конца 1950-х – середины 1980-х гг. рассматривалась история создания детских школьных коллективов и проблемы сочетания процесса обучения с производительным трудом, вопросы детского самоуправления[17] В исследованиях, посвящённых Великой Отечественной войне, широко освещается помощь голодающим и особенно детям в трудные периоды истории Советского государства. В 1950-е – 1980-е гг. с особым вниманием власти к развитию общественных наук было защищено несколько диссертаций по данной проблематике как на общесоюзном, так и на региональном материале.[18]. Очевидно, что наиболее востребованным стал историко-партийный аспект истории борьбы с беспризорностью. Так, в статье П.Г. Софинова, основанной на изучении советской печати, рассматривалась роль партийных органов в борьбе с детской беспризорностью[19]. В работах этого периода расширилась источниковая база, но сохранились прежние мифы, например, о том, что в 1928 – 1936 гг. беспризорность была окончательно преодолена[20]. В этот период проблема беспризорности освещалась и советскими педагогами. Например, Ю.В. Гербеев рассматривает историю создания в 1920-е гг. системы специальных учреждений для беспризорных[21]. Активно изучались вопросы воспитательной работы в детских домах. Например, А.А. Виноградова проанализировала направления, формы, содержание воспитательной работы в детских домах. Ф.А. Соколова показала особенности жизни детей в детских учреждениях в течение ХХ в.[22]. В эти годы появились работы юристов, где дана характеристика развития пенитенциарных учреждений для несовершеннолетних преступников, изменения государственной политики по отношению к ним, предложены периоды развития борьбы с малолетними правонарушителями[23]. В это время появляются специальные работы, посвященные явлению беспризорности. В частности, в книге А.П. Хмельницкой[24] использованы воспоминания бывших беспризорников 1920-х гг. и одновременно в традиции советской историографии сравнивается положение детей-сирот в дореволюционной России с тем, как боролось с беспризорностью Советское государство.
Проводимые в СССР с середины 1980-х гг. социально-экономические преобразования, сокращение финансирования социальных программ и недостаточная эффективность реализации ранее принятых нормативно-правовых актов в области охраны детства, а также ослабление инфраструктуры образования, культуры и здравоохранения побудили социологов, юристов, педагогов, психологов и медиков обратиться к проблеме беспризорности. Эти вопросы нашли отражение в работах НИИ детства России, на конференциях по проблемам детства в 1990-е годы[25]. Особенно острой проблема беспризорности стала после распада СССР. Это побудило юристов, социальных педагогов, социологов разрабатывать эффективные средства работы с беспризорными и безнадзорными детьми и подростками, заниматься профилактикой девиантного поведения несовершеннолетних, что обусловило появление целого ряда публикаций, посвященных состоянию детской беспризорности[26]. Кроме того, с 1990-х гг., в отечественной историографии происходит поворот к методологическому плюрализму и к использованию опыта мировой исторической науки. В трудах этого времени была предпринята попытка дать объективную оценку системе мер, выработанной советским правительством для ликвидации беспризорности в 1920-е гг.[27]. В работах С.М. Королёвой и Н.В. Рябининой на богатом документальном материале дается оценка формирования и функционирования системы специальных учреждений для беспризорников. История преодоления беспризорности в советском обществе 20-х - 30-х гг. XX в. в литературе конца 1990-х гг. – начала XXI в. рассматривается с позиций новой социальной истории, с позиций личности беспризорников. Такова статья А.Ю. Рожкова[28]. В последние десятилетия защищены кандидатские диссертации по истории беспризорности, которые подготовлены по местным материалам и отражают особенности этого процесса в различных регионах[29]. Продолжилась и традиция освещать историю борьбы с беспризорностью в контексте таких направлений исторической науки, как история благотворительности, история повседневной жизни, социальная история. К примеру, в книге П.В. Власова[30] предлагается новый подход к теме беспризорности с точки зрения истории благотворительной работы общества. В советском обществе благотворительность не была столь значимой, как ранее, да и у граждан было не так много возможностей материально поддерживать нуждающихся, однако практика благотворительной помощи голодающим и беспризорным детям в 1920-е гг. имела место[31]. Сюжеты о жизненном мире беспризорников в исследуемый нами период имеются в работах Н.Б. Лебиной по истории советской повседневности[32]. Автор затрагивает беспризорность, как одну из отличительных черт городской действительности периода 1920-х гг. В работах В.Б. Жиромской имеются интересные характеристики беспризорных в контексте социальной истории советского общества в эти же годы[33]. В ряде докторских диссертаций Т.Е. Покотиловой, М.В. Фирсовой, Е.В. Савельевой[34], а также в пособии Л.В.Хоревой и М.Д. Сущинской[35] разработана научная периодизация российской благотворительности, что представляет ценность для исследования проблем социальной помощи детям в XX веке. В работе В.Н. Егошиной и Н.В. Елфимовой[36] впервые в современной историографии представлена эволюция основных форм помощи детям в ХVIII – ХХ вв. Коллектив авторов книги по истории ранней советской социальной политики[37] рассмотрел вопросы социальной политики власти, в том числе в отношении сирот, в контексте культуры и повседневности советского общества. Особую группу работ по теме составляют публикации, касающиеся преодолению детской беспризорности на Северном Кавказе. В 20-е – первой половине 30-х гг., вопросы борьбы с детской беспризорностью освещены в отдельных брошюрах и статьях пропагандистского характера и посвящены состоянию беспризорности на Дону.[38]. Организации воспитательной работы в детских домах Северного Кавказа посвящена работа С. Каменева[39]. В 1960-е – 1970-е гг., с возрождением краеведения появился ряд работ, написанных на материалах Северного Кавказа, в которых фрагментарно показана борьба с детской беспризорностью. Некоторые стороны этой проблемы рассмотрены в обобщающих работах по истории местных партийных организаций[40]. Косвенно проблема социальной помощи детям в исследуемый период затрагивалась в трудах, посвященных истории Ставрополья[41]. В последнее время защищены диссертации по этой проблеме.[42]. Некоторые аспекты борьбы с детской беспризорностью затронуты в работе Б.Т. Ованесова и Н.Д. Судавцова, посвященной здравоохранению в регионе[43]. Проблема беспризорности затронута и в работе, осветившей голод 1921 – 1922 гг. на Ставрополье[44]. Пониманию проблем беспризорности помогают работы о различных вопросах семейных отношений в регионе[45]. В местной исторической литературе нашли также отражение различные стороны социально-экономических, демографических и политических процессов на Северном Кавказе, сказавшихся на жизни детей, рассматриваемого периода[46].
В современной зарубежной исторической литературе также появились сюжеты об истории борьбы советской власти с беспризорностью, о чем свидетельствует исследование Катрионы Келли[47].
Таким образом, историками проделана немалая работа по изучению процесса ликвидации детской беспризорности. Вместе с тем, многие аспекты проблемы только обозначены исследователями. Процесс ликвидации детской беспризорности на Ставрополье и Тереке 1920-х – 1930-х гг. как самостоятельная проблема до настоящего времени не стал объектом специального изучения.
Цель исследования – выявить характерные черты и специфику детской беспризорности в регионе и обобщить государственную и общественную практику по ее ликвидации в 1920-е – 1930-е гг. Для достижения указанной цели в работе были поставлены следующие задачи:
- рассмотреть основные представления о беспризорности и пути ее преодоления в отечественной общественной мысли начала XX в.;
- выявить причины детской беспризорности на Ставрополье и Тереке в 20-е – 30-е гг. XX в.;
- составить модель беспризорного сообщества изучаемого периода и обобщающий портрет беспризорника;
- проанализировать и дать оценку нормативно-правовой базе, регулирующей общественные отношения в сфере социально-правовой охраны несовершеннолетних и борьбы с детской беспризорностью;
- обобщить опыт становления и развития общегосударственной системы органов в сфере профилактики беспризорности детей и подростков на федеральном и региональном уровне;
- проследить особенности работы местных партийно-государственных органов и общественных организаций по борьбе с детской беспризорностью на Ставрополье и Тереке;
- выявить основные типы детских учреждений для беспризорников в регионе и эволюцию их организации и условий жизни в регионе.
Методологической основой исследования являются принципы объективности, историзма и полидисциплинарности. Принцип объективности предполагает стремление исследователя, несмотря на его субъективность, к более полному приближению к реальной картине прошлого на основе как можно более полного изучения комплекса источников. Это дает возможность выявить закономерности и одновременно неповторимость исторического процесса в рамках мировой, национальной и местной истории. Принцип историзма позволил проанализировать трансформацию государственной политики и работы органов государственной власти и общественных организаций по борьбе с беспризорностью в контексте социально-экономических и политических процессов, происходивших на Ставрополье и Тереке. Принцип междисциплинарности помогает увидеть объект исследования в контексте различных отраслей гуманитаристики и экстраполировать в плоскость исторической науки. Это также раскрывает возможности методов и приемов изучения смежных истории наук. В исследовании использовались как общенаучные, так и конкретно-исторические методы. Общенаучные методы представлены в работе анализом и синтезом, с помощью которых формировалась концепция исследования. Сравнительно-исторический метод применялся для выявления общего и особенного в изучаемых процессах в России в целом и в регионе в частности. Проблемно-хронологический метод позволил обеспечить соблюдение временной последовательности при рассмотрении различных аспектов деятельности органов государственной власти в центре и в регионе. В работе использованы методы анализа источников с позиций интеллектуальной истории, истории повседневности, исторической антропологии, социологии и демографии.
Источниковая база исследования включает как общероссийский, так и региональный материал. Использованы как архивные материалы, так и опубликованные документы. Документальной основой диссертации являются фонды Государственного Архива РФ (ГАРФ, Москва), Государственного архива Ставропольского края (ГАСК), Государственного Архива Новой и Новейшей Истории Ставропольского края (ГАНИСК), Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), Центрального Государственного архива республики Северная Осетия-Алания (ЦГАРСОА).
При систематизации использованных источников можно выделить законодательные, нормативно-правовые и партийные документы, которые в основном опубликованы. Партийные решения носили законодательный характер, постановления местных советов, партийных комитетов, распоряжения наркоматов – распорядительный характер. В региональных архивах отложились документы распорядительного характера. Это постановления о выполнении требований вышестоящих органов о ликвидации беспризорности и борьбе с правонарушениями несовершеннолетних. Второй группой источников являются произведения политических и общественных деятелей. Отдельной группой источников является популярная литература исследуемого периода, авторами которой были медики, педагоги, журналисты. К четвертой группе источников относится делопроизводственная документация организационного, распорядительного, организационно-распорядительного и учетно-отчетного характера, сосредоточенная в местных архивах. В фондах местных органов власти и партийных организаций отложились многочисленные отчеты, справки, информационные записки о выполнении решений по борьбе с детской беспризорностью, переписка с детскими домами о финансировании и материально-бытовых условиях воспитанников, о работе чрезвычайных органов. Значительная информация по теме содержится в протоколах заседаний Пленума и Президиума Ставропольской Краевой детской Комиссии. Важным источником стали циркуляры и письма Ставропольского и Терского Отделов Народного Образования (ОНО). Статистические источники как самостоятельная группа содержится в изданных статистических сборниках и отчетах, а также в фондах местных ОНО. Шестая группа источников представлена документами личного происхождения. Это в основном письма и воспоминания, которые дают представление о настроениях беспризорников и их повседневности. В седьмую группу источников вошла периодическая печать, у которой просматривается как исторический контекст, так и отражение проблемы беспризорности в общественном сознании
Научная новизна. Впервые в отечественной историографии осуществлено системное исследование по истории реализации политики ликвидации беспризорности в рамках социальной практики Ставрополья и Терека в 20-е – 30-е гг. XX в.
Уточнены представления о влиянии сталинского типа модернизации на рост детской беспризорности в советском обществе.
Дополнены сведения о динамике распространения беспризорности в изучаемом регионе, а также об образе беспризорника 1920-х гг. и модели беспризорного сообщества в советской России.
В работе впервые предпринята попытка выяснить местную специфику беспризорности и особенности борьбы с ней.
Расширены представления о типах и эволюции системы детских учреждений для беспризорников и о повседневной жизни в них.
Обогащены исторические знания об особенностях формирования системы социально-правовой охраны детей и подростков в регионе, о роли местных общественных организаций в преодолении беспризорности в условиях партийно-советской политической системы. В научный оборот впервые введены новые архивные источники.
Практическая значимость работы. Обобщенный исторический материал деятельности партийно-государственных органов и общественных организаций в рассматриваемый период содержит выводы и рекомендации органам государственной власти при решении проблем, связанных с детской беспризорностью, безнадзорностью и преступностью. Материалы диссертации могут быть использованы при написании работ по истории Ставрополья. Исследование может использоваться в преподавании курсов по социальной истории, истории социальной работы и краеведения в учебных заведениях различного уровня. Выводы диссертации реализуются в волонтерской работе автора с трудными детьми и в рекомендациях, принятых секретарем комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав при администрации города Ставрополя.
Соответствие паспорту специальности: Тема диссертации соответствует заявленному шифру 07. 00. 02.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории России Ставропольского Государственного университета. Материалы диссертации представлены в 7 статьях, в том числе 1– в издании, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки РФ. Презентация материалов исследования была проведена автором в процессе ее участия в 7 конференциях – 2 международных, 1 всероссийской, 5 региональных.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, приложения. В основу построения диссертации положен проблемно-хронологический принцип.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обоснована актуальность темы, определены объект и предмет исследования, территориальные и хронологические рамки работы, освещена степень ее научной разработанности, сформулированы цель и задачи, дана характеристика источниковой базы, раскрыты научная новизна и практическая значимость работы.
В первой главе «Социальная действительность советской России и беспризорность» рассмотрены процессы формирования теоретических основ понятия «детская беспризорность» и эволюция представлений российской общественной мысли о беспризорности как социальном явлении, проанализированы политические, экономические, социокультурные факторы, влияющие на появление детской беспризорности.
В первом параграфе «Теоретические основания проблемы и эволюция представлений российской общественной мысли о беспризорности как социальном явлении» рассматривается содержание термина «детская беспризорность». Наиболее характерно это явление для социума в кризисные эпохи и в период общественных трансформаций. В начале XX в. в период российской модернизации, с одной стороны, и в годы бурного развития социологии в российском научном сообществе, с другой, в российскую действительность вошел французский термин «moralment abandonne» (ребенок без надзора, контроля)[48]. В российской практике он получил распространение как «беспризорный ребенок» или «беспризорник». В досоветский и раннесоветский периоды России, детская беспризорность была объектом пристального внимания педагогов и широкой общественности. Речь шла об уточнении самого понятия «беспризорность» и о причинах, ее порождавших, чтобы противостоять этому социальному злу. Мировая война и революции 1917 г. затормозили работу общественной мысли в этом направлении. В годы Гражданской войны новая власть не могла игнорировать беспризорность, но вначале рассматривала ее как порождение «буржуазного» дореволюционного прошлого, не касаясь ее социальной природы. Под влиянием практических потребностей советские властные структуры от общих деклараций пришли к конкретизации понятий «беспризорный» и «безнадзорный». В первом случае это был ребенок, ставший круглым сиротой по естественным или социальным причинам. Во втором случае это был ребенок, оставшийся без надзора из-за временных негативных обстоятельств. При этом различались беспризорность-сиротство, беспризорность-нужда, беспризорность-заброшенность, беспризорность-беззащитность. Для первого вида беспризорности было характерно отсутствие семьи. Второй вид беспризорности сопровождается тяжелым материальным положением семьи, не дающим возможности позаботиться о ребенке. Беспризорность-заброшенность касается детей, живших в семье, где за ними отсутствует надзор и внимание к их нуждам. В случае беспризорности-беззащитности имеется в виду ситуация, когда ребенок подвергался в семье жестокому обращению, эксплуатации, что толкало его на путь нищенства, проституции, правонарушений. К началу 1930-х гг. в советской социальной и политической практике окончательно сложилось господствующее представление о беспризорности и безнадзорности, а также были выделены критерии этих понятий, так постановлением СНК РСФСР от 25 ноября 1935 года беспризорные стали определяться уже «как несовершеннолетние, лишенные педагогического надзора и попечения и живущие в условиях, вредно действующих на их общественные проявления и здоровье»[49]. При этом беспризорными стали считать не только детей, потерявших родителей или опекунов, но и тех, чьи родители или опекуны «лишают детей пищи, грубо с ними обращаются, совращают их на преступления, разлагающе влияют собственным примером»[50]. В целом это способствовало разработке более эффективной политики борьбы с беспризорностью в СССР. Во втором параграфе «Политические, экономические, социокультурные предпосылки беспризорности в советской Росси в 1920-1930-е годы» проанализированы политические, экономические, социокультурные факторы, влияющие на появление детской беспризорности, а так же охарактеризовано ее состояние как явления социальной действительности советской России на Ставрополье и Тереке в 1920-е – 1930-е годы. Беспризорность в советском обществе в это время была связана с комплексом политических, социокультурных и социально-экономических проблем. Ее состав менялся в зависимости от социокультурных и политических процессов в стране. Преобразования советской власти начала 1920-х гг. породили ситуацию острой социальной нестабильности. Детская беспризорность, численность которой достигала катастрофических размеров, стала одной из самых сложных социальных проблем страны первой половины 20-х гг. ХХ века. Среди факторов беспризорности были и социальные катаклизмы, и бедность, а в связи с этим невозможность полноценного интеллектуального, физического, психического, эстетического развития ребенка. Потеря родителей, экономический кризис, безработица, бесправие, обнищание масс, повсеместное ослабление семейных устоев и утрата моральных ценностей – эти факторы присутствовали в общественной жизни России начала 1920-х гг. и, как следствие, приводили к массовой беспризорности среди детей. В основе беспризорности лежало разрушение семейного и социального пространства, деградация семьи как института воспитания и эмоциональной поддержки, превращение неполной и неблагополучной семьи в социальную норму, углубление морального кризиса российского общества. Одним из опасных последствий беспризорности была преступность среди несовершеннолетних. В отчете Северо-Кавказского уполномоченного по делам о несовершеннолетних говорится, что «недостаточность оказываемой помощи беспризорникам подтверждает цифра увеличения количества детских правонарушений (и главным образом правонарушений, обусловленных материальной необеспеченностью)»[51]. В 1930-е гг. факторы роста беспризорности в советском государстве пополнились новыми элементами. Экономическое развитие СССР в конце 1920-х–1930-е гг. было связано с выполнением первых трёх пятилетних планов развития народного хозяйства страны и реализацией задач индустриализации и сплошной коллективизации, что было звеньями сталинской модернизации. Следствием этого модернизационного проекта стали изменения традиционной социальной структуры и ликвидация крестьянства. Многие слои населения оказались вне или на обочине общественной жизни, а их дети оказывались среди беспризорных. Новая волна беспризорности была связана с этими социальными катаклизмами и развертыванием государственной политики массовых репрессий.
Во второй главе «Беспризорные дети Ставрополья и Терека в социальной повседневности 20-30-х годов ХХ века» раскрываются динамика численности и особенности состава беспризорников на Ставрополье и Тереке и предлагается социальный портрет представителя беспризорного сообщества. В первом параграфе «Динамика численности и особенности состава беспризорников на Ставрополье и Тереке» показано изменение численности и состава беспризорников в регионе. Сведения о численности беспризорников крайне противоречивы и неточны, причиной чего является отсутствие единой планомерной учетной политики и критериев сбора информации о беспризорных детях, недостаточное внимание к этому вопросу со стороны государственных и общественных организаций, сложность учета беспризорников в силу их мобильности и особенностей среды обитания. Динамика детской беспризорности прослеживается труднее в сельской местности. Переходное состояние территориально-административного управления, его частое реформирование также затрудняло учет беспризорных. Мешала и волокита новой советской бюрократии. Система учёта и отчётности по детям-сиротам окончательно сложилась только к концу 1940-х годов. Тем не менее, общая тенденция этого процесса просматривается. Численность беспризорных детей была настолько велика, что позволяет характеризовать ситуацию как всенародное бедствие. На Ставрополье к концу 1923 г. было 14718 человек, к апрелю 1924 г. - 16 тыс. человек[52], а в начале 1925 г. - 18 тыс. человек. К началу 1930-х гг. происходит резкое снижение численности беспризорников, в частности уличной беспризорности. Так, в целом по Северному Кавказу их насчитывалось до 28 тыс. человек[53]. Однако во многом это обеспечивалось ужесточением методов борьбы с беспризорностью за счёт репрессивных мер. Анализ динамики беспризорников в 1920-е – 1930-е гг. позволяет разделить состояние беспризорности в регионе на несколько этапов. 1-й этап охватывает первую половину 1920-х гг., когда беспризорность росла. К началу 1930-х г. относится 2-й этап, когда происходило ее постепенное затухание как в силу повышения уровня жизни в стране и мирного строительства, так и благодаря государственным усилиям, с 1936 по 1938 гг. - со 156 тыс. до 175 тыс[54]. К началу же 1940-х гг. шло резкое сокращение беспризорности как результат целенаправленной политики власти не только в области борьбы с беспризорностью, но и комплекса мер по охране материнства и детства. Во втором параграфе «Социальный портрет представителя беспризорного сообщества» составлена модель беспризорного сообщества изучаемого периода и обобщающий портрет беспризорника. В 1920-е гг. об уличной беспризорности можно говорить как о типичной черте городской повседневности в стране и в регионе. В те годы сложилось замкнутое сообщество беспризорников, которое характеризовалось особенностями их места проживания, спецификой их занятий, особенностями их поведения и психологии. Это сообщество имело свою структуру, правила поведения, иерархию взаимоотношений, распределение ролей. В то же время на повседневной жизни беспризорников сказывались особенности поведения и психологии бездомных детей. На Ставрополье и Тереке в целом вырисовывается типичный портрет беспризорника. В 1920-е гг. это были в основном «пришлые», особенно на Кавминводах и дети голодающих крестьян. Как отмечалось в отчете Деткомиссии по Северо - Кавказскому краю в 1924 г., «<...>стремясь на Северный Кавказ в летний курортный сезон, группы беспризорных детей наводнили города Кавказских Минеральных Вод»[55]. В 1930-е гг., когда укрепилась вертикаль власти, и все области социальной жизни были централизованы, беспризорность в регионе в основном была представлена детьми репрессированных местных жителей и раскулаченных крестьян. Большинство уличных беспризорников отличались девиантным поведением и правонарушениями. В 1930-е гг. проступки местных беспризорников стали жестче и изощреннее, т.к. учителями вновь «обращенных» были беспризорники со стажем. Образ беспризорника включал в себя нигилистическое отношение к законам общества, тягу к приключениям, физическую выносливость, зависимость от группы, агрессивность. Другой стороной этого портрета были легкая психическая возбудимость, наличие социальных болезней, низкое интеллектуальное развитие, криминальные наклонности. Так, на долю несовершеннолетних в 1934 г. приходилось 20% всех преступлений этого вида, зафиксированных в городе[56].
В третьей главе «Политический курс советской власти и социальная практика преодоления беспризорности на Ставрополье и Тереке в 1920-1930-е годы» проанализирована нормативно-правовая база, регулирующая общественные отношения в сфере социально-правовой охраны несовершеннолетних и борьбы с детской беспризорностью. В ней обобщён опыт становления и развития общегосударственной системы органов в сфере профилактики беспризорности детей и подростков на федеральном и региональном уровне и выявлены особенности работы местных партийно-государственных органов и общественных организаций по борьбе с детской беспризорностью. В первом параграфе «Организация и деятельность государственных институтов по борьбе с беспризорностью» представлен процесс законодательной базы социально-правовой охраны несовершеннолетних и борьбы с детской беспризорностью, т.к. борьба с детской беспризорностью стала одним из важнейших направлений деятельности государства. Обнаружилась тенденция к созданию стройной, разветвленной системы социальной защиты детства, объединенной общим началом. Стратегические установки в деле помощи детям принимались советской властью и партийными органами. Борьба с беспризорностью определялась как специальными нормативными актами, такими, например, как декреты СНК о Комиссиях по делам несовершеннолетних, о Комиссии при ВЦИК по улучшению жизни детей (Деткомиссия), Положение о мероприятиях по борьбе с детской беспризорностью в РСФСР, Постановление СНК СССР «Об организации борьбы с детской беспризорностью на транспорте», так и общим законодательством об охране материнства и детства, такими как постановление СНК о бесплатном детском питании всех детей республики, декрет ВЦИК «Об обеспечении продовольствием и предметами широкого потребления лечебных учреждений, учреждений по охране материнства и младенчества, школ и детских учреждений». В этот период шли поиски организационных форм управления страной, что коснулось и организационной стороны борьбы с детской беспризорностью. Частые реорганизации, новизна проблемы и неопытность в ее решении, недостаточность государственного финансирования, кампанейщина приводили к недочетам. Несмотря на эти недостатки, именно ликвидация детской беспризорности декларировалась задачей особой государственной важности, от выполнения которой зависели жизнь и здоровье подрастающего поколения. К концу 1920-х гг. сложился межведомственный подход к решению проблем беспризорности. Основными звеньями управления борьбой с нею были Народный комиссариат просвещения, Народный комиссариат Здравоохранения и Народный комиссариат Внутренних дел. В ходе двух этапов ликвидации детской беспризорности с 1921 по 1928 гг. беспризорность в стране резко сократилась, что создавало предпосылки для ее ликвидации. Однако вызванная этим обстоятельством государственная эйфория, которая позволила заявить, что беспризорность в основном ликвидирована, оказалась преждевременной. В 1930-е гг. из-за особенностей сталинской модернизации процесс ухудшения условий жизни ребенка в семье до размеров, выталкивающих его на улицу, продолжался. В это время преодоление беспризорности было развернуто партийно-советской властью в идеологическую сторону. Однако реальность требовала, чтобы власть предпринимала попытки организационного и материального характера по предупреждению роста числа беспризорных, которые становились сиротами при живых родителях. Поэтому в эти годы была использована система охраны детства, созданная в 1920-е гг. и опиравшаяся на действовавшие в стране нормативно-правовые акты. Это помогло определять правовой статус детей, регулировать порядок усыновления, опеки и попечительства и другие формы защиты прав и интересов ребенка. С другой стороны, в практике ликвидации беспризорности стали сильнее использоваться репрессии. Уличных беспризорников, привыкших к вольной кочевой и бесшабашной жизни, населявших базары и вокзалы, необходимо было в спешном порядке изъять с улиц городов и поместить в детские учреждения [57]. Система охраны детства на Ставрополье и Тереке, ее структура и основные направления в целом опирались на общесоюзное законодательство, но сама реализация политики в данной области имела специфику. Она была связана с природными условиями региона, аграрной направленностью его экономики, пестрым этническим составом. Вот почему беспризорники в основном концентрировались на Ставрополье, на железнодорожных узлах Терека и на Кавминводах. В результате Северокавказский край стал «накопителем беспризорников», что вело к созданию в крае значительного количества детских учреждений, проведению эвакуации, отсутствию беспризорности в национальных районах Терека. Во втором параграфе «Деятельность общественных организаций региона по попечению беспризорных детей» прослежены особенности работы местных общественных организаций и их взаимодействия с партийно-государственными органами по борьбе с детской беспризорностью. В 1920-х и в 1930-х гг. активность общественности по оказанию помощи нуждавшимся детям инициировались специальными государственными органами. Этой проблемой занимались, в первую очередь, профсоюзные, и комсомольские организации. Во время голода 1921 – 1922 гг. советское руководство вынуждено было принимать помощь зарубежных общественных организаций - Международного комитета рабочей помощи, английских тред-юнионов, Организации общеевропейской помощи голодающим России, Американской администрации помощи, Американского общества квакеров, Международного союза помощи детям, Шведского Красного креста, Германского Красного креста. Однако политические мотивы и приверженность классовой борьбе обусловили свертывание этой помощи в 1923 году. В 1920-е гг. были созданы специальные общественные организации для оказания помощи детям, такие как Лига спасения детей, Совет защиты детей, «Друг детей», фонд имени В.И. Ленина. В начальный период их главной задачей была борьба с беспризорностью, а в 1930-е гг., хотя борьба с безнадзорностью не была исключена, главный уклон делался в идейно-воспитательную работу. Примером вовлечения советской общественности в дело ликвидации беспризорности стали и проводимые с начала 1920-х гг. конференции, посвященные проблеме детской беспризорности. Их характер также менялся от обсуждения специальных медико-педагогических проблем до рассмотрения проблемы беспризорности в контексте политических и идеологических задач власти. Невысокий уровень эффективности проводимых мероприятий объяснялся тем, что деятельность официальных учреждений и общественных организаций нередко носила разрозненный характер, Органы управления, ведавшие социальным обеспечением, не справлялись с растущим разнообразием социальных проблем. Опыт борьбы с детской беспризорностью в 1920-е – 1930-е гг. показывает, что успех возможен только при использовании комплексного подхода в реализации государственной политики поддержки семьи и детства. Третий параграф «Становление и развитие основных типов учебно-воспитательных учреждений для беспризорных в 1920-1930-е гг.» посвящен анализу становления и развития основных типов учебно-воспитательных учреждений для беспризорных в 1920-1930-е гг. на Ставрополье и Тереке. В 1920-е гг. была создана государственная система учреждений социально-правовой охраны несовершеннолетних. Из-за бедности государственного и местного бюджетов, общей экономической разрухи, отсутствия опыта педагогической работы в новых условиях объявленные властью задачи не реализовывались, а жизнь детей в детдомах была тяжелой. Например, в школе-коммуне «184 ребенка обречены почти на верную смерть. Холод, голод и болезни, дети почти все наги, нет постелей, нет даже кроватей». В детском городке «не хватает белья и по одной смене на ребенка. Матрацы рваные, грязные, набитые трухой, 40% детей спят на полу вповалку, остальные по 3-4 человека на кровати»[58]. Вместе с тем, даже в 1920-е гг. существовали образцовые детские учреждения, в том числе, например, на Тереке - Пятигорская школа-коммуна № 1, Минераловодская школа-коммуна им. Октябрьской революции. На Ставрополье прославилась опытно-показательная Виноделенская школа-коммуна имени III Интернационала. По мере стабилизации советской социально-экономической системы к концу 1920-х – в 1930-е гг. меры правовой, социальной защиты детей и подростков стали более успешно осуществляться на практике, что способствовало резкому сокращению детской беспризорности в стране и регионе. В первые годы советской власти количество детских домов повсеместно увеличивалось и составило в Северо – Кавказском крае 441 детское учреждение[59]. Однако с 1923 г. наблюдается их уменьшение. Содержание созданного количества детских учреждений оказалось государству не под силу. Местные власти Ставрополья и Терека, ограниченные в средствах, вынуждены были закрывать детские дома. В Терском округе, по данным доклада-отчета Терского окружного исполнительного комитета за 1923 – 1924 годы насчитывалось около 33 детских домов. Например, к январю 1921 года по Ставропольской губернии насчитывалось 40 детских учреждений, в которых находилось 2279 детей. В Ставропольском округе с 1924 по 1929 годы насчитывалось от 32 до 26 детских учреждений с воспитанниками от 3784 до 5763 человек[60]. На Северном Кавказе существовали все виды детских домов, имевшихся в стране, многие из которых функционировали на территории Ставрополья и Терека. Так, на Ставрополье преобладали в основном детские дома и школы-коммуны с сельскохозяйственным уклоном, а на Тереке в основном действовали школьные и смешанные детские дома. Анализ работы этих домов позволил выявить ряд их региональных особенностей. На этих территориях отсутствовали крупные промышленные предприятия, что ограничивало возможности шефства, т.к. колхозы были слабыми и не выполняли шефскую помощь. Окраинность Терека и Ставрополья в совокупности с постоянным притоком «пришлых» беспризорников, сделала перевод детских учреждений на местный бюджет особенно тяжелым. В связи с аграрным характером Ставрополья здесь особое распространение получили сельскохозяйственные детские коммуны. Наконец, наличие в регионе курортной базы позволило организовать оздоровительно-лечебное обслуживание воспитанников детских домов.
В заключении работы подводятся итоги исследования и формируются основные выводы.
Детская беспризорность в России стала объектом внимания общества еще в начале XX века, чтобы найти методы борьбы с ней. Социальные катаклизмы 1014 – 1920 гг. затормозили развитие общественной мысли о беспризорности, но в начале 1920-х гг. дискуссии вспыхнули с новой силой. Наряду с этим осмысливала проблему и власть. В результате было принято общепризнанное содержание понятий «беспризорный» и «безнадзорный».
Факторами роста беспризорности в 1920-е гг. стали социально-экономические трудности, культурная деградация социума, разрушение семейного и социального пространства, плохие жилищные условия, отсутствие должного надзора за детьми со стороны родителей.
В 1930-е гг. стимулом роста беспризорности в советском государстве была сталинская экономическая модернизация и сопровождавшая ее ликвидация прежних сословий и классов, дети которых были выброшены из нормальной жизни. Ряды беспризорного сообщества пополняли также дети жертв массовых репрессий. Все это было характерно для Ставрополья и Терека. Особую остроту беспризорность приобрела в регионе из-за голода 1921 – 1922 гг., охватившем эту территорию. Кроме того, здесь был высок уровень «пришлой» беспризорности, а «местная» беспризорность была связана с аграрным характером региона и регулярными неурожаями. В 1930-е гг. беспризорность в регионе росла быстрыми темпами, т.к. его территория раньше других подверглась массовой коллективизации и политике «ликвидации кулачества как класса». В силу этого регион был значительно задет голодом 1932 – 1933 гг.
Анализ числа беспризорников в 1920-е – 1930-е гг. позволяет говорить о волнообразных изменениях в динамике беспризорности. К началу 1940-х гг. произошло значительное сокращение беспризорности, несмотря на сохранение ее причин, в связи с ужесточением политики борьбы с беспризорностью и одновременно благодаря комплексу государственных мер по охране материнства и детства.
Беспризорность 1920-х гг., став обязательным атрибутом городской повседневности, имела собственную повседневность – попрошайничество, воровство, голод, жизнь на улице или в заброшенных трущобах, замкнутость коллектива. Особенности жизни беспризорников, психология бездомных детей диктовали этому сообществу не только структуру и иерархию взаимоотношений, но и правила поведения и распределение социальных ролей. Портрет беспризорника включал разные, порой противоположные черты. Это асоциальность и криминальные привычки, неустойчивость психики и тяга к приключениям, физическая выносливость и подверженность болезням, зависимость от группы и агрессивность, находчивость и низкий интеллект. Тип беспризорника в 1930-е гг. претерпел изменения. Это сказывалось и на поведении детей, и на их отношениях с обществом и властью. На Ставрополье и Тереке беспризорность в регионе в основном была представлена детьми репрессированных и раскулаченных местных жителей.
В 1920-е – 1930-е гг. в СССР сложилась система охраны детства, опиравшаяся на действовавшие в стране нормативно-правовые акты и реализовавшаяся в различных формах и работу учреждений социально-правовой охраны несовершеннолетних, а ее реализация зависела от исторических, природных и региональных особенностей. Охрана детства в это время была комплексом государственных мер, осуществлявшимся в тесной связи с общественными организациями.
В эти два десятилетия получили развитие как детские дома общего типа, так и специальные детские учреждения типа трудовых коммун и колоний. Их состояние в 1920-е гг. было в массе очень тяжелым, но уже тогда на Ставрополье и Тереке были созданы образцовые детские коммуны. Динамика количества этих учреждений была неровной и связана с проблемами финансирования. Деятельность детских учреждений в регионе осложнялась тем, что шефство над ними осуществлялось слабее, чем в центральной России, а также постоянным притоком «пришлых» беспризорников. В то же время на Ставрополье был накоплен богатый опыт детских сельскохозяйственных коммун, а на Тереке – опыт организации оздоровительно-лечебного обслуживания воспитанников детских домов на местных курортах.
На основе проведенного исследования были сформулированы практические рекомендации, направленные на реализацию политики государства в области охраны детства в Ставропольском крае.
Основное содержание работы отражено
в следующих публикациях:
Статья, опубликованная в издании, рекомендованном Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации
1. Самсонова С.А. К вопросу о понятии «Детская беспризорность» // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2009. Вып. 12(80). С. 358-363.
Статьи в научных сборниках
2. Астрецова (Самсонова) С.А. Риск детской беспризорности в современном Российском обществе // Общество безопасности–альтернатива обществу риска: материалы 51-й научно–методической конференции преподавателей и студентов СГУ «Университетская наука – региону». - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2006. С. 9-13.
3. Астрецова (Самсонова) С.А. Беспризорники как элемент городской жизни в 20-е годы ХХ века (на примере Ставрополья) // Новая локальная история: Сборник научных статей. Вып. 4. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2009. С. 19-24.
4. Астрецова (Самсонова) С.А. Проблема беспризорности на Ставрополье в 20-е годы ХХ века // Вестник Института Дружбы народов Кавказа. Сборник научных статей. Вып. 3. - Ставрополь: Изд-во ИДнК, 2006. С. 192-198.
5. Самсонова С.А. Представление беспризорников о мире как пример маргинального сознания / Материалы всероссийской интернет–конференции «Новая локальная история: город и село в виртуальном и интеллектуальном пространстве» // httр://www.newlocalhistory.com/ inetconf/2007.
6. Самсонова С.А. Детская беспризорность в городской истории Ставрополя 20-х -30-х гг. ХХ века // Проблемы российской и европейской истории и историографии: общественно-политический и социально-экономический аспекты. Ученые записки. Вып. XXI / Под общей ред. В.П. Ермакова. - Пятигорск: ПГЛУ, 2009. С. 173 -179.
7. Самсонова С.А. Деятельность комиссии по делам несовершеннолетних на Ставрополье в 20-е годы / Материалы Международной научно-практической конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» // Гуманитарные науки и образование. Часть I. - Тольятти: Волжский университет им. В.Н. Татищева, 2009. С. 68 -75.
[1] Послание Федеральному Собранию Российской Федерации. 26 апреля 2007 года. //http://archive.kremlin.ru/appears/2007/04/26/1156
[2] Василевский Л. «Голгофа ребёнка». М., 1924; Он же. Беспризорность и дети улицы. Л., 1925.
[3] Левитина М.И. (Маро). Беспризорные. М., 1925; Богуславский. М. Борьба с детской беспризорностью в РСФСР //Красная Новь. – 1927, № 8. С. 139-162; Познышев С.В. Детская беспризорность и меры борьбы с ней. М., 1926; Велецкая Н.П. Беспризорные //Коллективы беспризорных и их вожаки. Харьков, 1926; Калинина Л.Д. Десять лет роботы по борьбе с детской беспризорностью. М. - Л., 1928.
[4] См., например: Лившиц Е. Социальные корни беспризорности. М., 1925; Шульгин В.Н. На путях к политехнизму. М., 1930.
[5] Калинина А.Д. Десять лет работы по борьбе с детской беспризорностью М-Л., 1928.
[6] Зензинов В.М. Беспризорные. Париж, Современные записки. 1929.
[7] Куфаев В.Ю.Правонарушения и беспризорность несовершеннолетних в России. М., 1922; Он же. Охрана детства в СССР. М., 1932; Пистрак М.М. Школа – коммуна Наркомпроса. М., 1924. Шацкий С.Т. Годы исканий. М., 1924; Залкинд А.Б. О так называемых трудных детях. //На пути к новой школе. 1924. № 9 -10; Блонский П.П. Трудные школьники. М. 1929. Крупенина М.В. Пионеры и школа. М., 1924; Гернет М.Н. Социально-правовая охрана детства за границей и в России. М., 1924; Рубинштейн В. И. Понятие и виды детской беспризорности. //Право и жизнь. 1925. №4-5-6; Выготский Л.С. Антология гуманной педагогики. М.,1996 и др.
[8] Беспризорные в трудовых коммунах. М., 1926; Зарецкий М. Современное детство (социально-правовые высказывания детей и подростков). М.,1926; Кайданова О. Беспризорные дети: практика работы опытной станции. Л.,1926; Кошелева Т. Из практики участия советской общественности в работе по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью //Детский дом. 1928. №3; Радченко А. О трудовом воспитании наших сирот и беспризорных //Вестник просвещения. М., 1925; Студитский К. К работе с беспризорными в детских домах //Детский дом. 1928. №3 и др.
[9] Макаренко А.С. Педагогические сочинения. В 8 т. М., 1983-1986; Он же. О воспитании. М., 1988.
[10] Дзержинский Ф.Э. Избранные статьи и речи 1908 -1926 гг. М., 1947.
[11] Крупская Н.К. Педагогические сочинения в 10 т. М., 1958.
[12] См., например: Футер Д. Детское бродяжничество и его профилактика //Детский дом. 1928. № 3; № 8; Свет И. Родительские объединения в борьбе с безнадзорностью детей //Вестник просвещения. 1926. № 7–8. Люблинский П. И. Охрана детства борьба с беспризорностью за 10 лет // Право и жизнь. 1927. №8; Эпштейн М., Состояние детской беспризорности и очередные задачи борьбы с ней //Народное просвещение. 1928., № 1 и др.
[13] Беем О. Борьба с детской беспризорностью /Народное просвещение. 1924, № 9–10; Глатман Л. О трудовом воспитании беспризорных /Вожатый. 1925, №19–20; Климов А. Наши достижения в области трудовой подготовки беспризорника /Вопросы просвещения 1927, №6–9.
[14] Орловский Б. Борьба с детской беспризорностью в Нижегородской губернии /Школа и жизнь. 1926, №11; Беспалов Ф.Б., Горемыкин Т.М. Беспризорность и малолетние нарушители на Дону (в цифрах) /Вопросы просвещения. 1926, №2; Урал в борьбе с беспризорностью /Просвещение на Урале. 1927, №2; Зубов И. Детская асоциальность в Ярославской губернии за 5 лет (1923–1927) /Наш труд. 1928, №7–8.
[15] Равкин З.И. Советская школа в период восстановления народного хозяйства 1921-1925. М., 1959; Злобина В.М. Партийное руководство профессионально –техническим образованием в СССР (1921 – 1925гг.). М., 1968; Суворов К.И. Исторический опыт КПСС по ликвидации безработицы (1917-1930). М., 1968; Дипес В.А. Партийное руководство комсомолом. 1921-1925 гг. Саратов,1983.
[16] Кондаков А.В. Школа-коммуна. Опыт учебно-воспитательной работы коммуны Вятской губернии (1918 -1925 гг.). М., 1961; Кривенко Т.Д. Специальное воспитательное учреждение и их роль в воспитании несовершеннолетних правонарушителей. М., 1970. Сорока-Россинский В.Н. Школа Достоевского. М., 1978;
[17] Касторский Ю.Л. Организация и воспитание общешкольного коллектива. М., 1956; Воспитательная работа в школьном коллективе. М., 1958; Каратов В.М. Самоуправление школьников. М., 1981; Гордин Л. Ю. Школа инициативы и самостоятельности. М., 1984.
[18] Чех С.М. Мероприятия Коммунистической партии и Советского правительства по борьбе с беспризорностью в период с 1917 – 1925 годы. Дисс. …канд. ист. наук. Киев, 1954; Герасимов Г. Борьба Коммунистической партии и Советского правительства с детской беспризорностью в период восстановления народного хозяйства (1921 – 1925 годы). Дисс. …канд. ист. наук. Киев, 1971; Герасимова Г. Борьба Коммунистической партии и Советского правительства с детской беспризорностью в период восстановления народного хозяйства: 1921–1925 гг.: на материалах Московской и Ленинградской губерний: Дис. … канд. ист. наук. М., 1971; Шишова Н. В. Борьба советского государства за преодоление детской беспризорности в 1920–1936 гг.: на материалах Дона и Кубани: Дисс. … канд. ист. наук. Ростов–на–Дону, 1982.
[19] Софинов П.Г. Из истории борьбы с детской беспризорностью. //Вопросы истории КПСС. 1966. №8.
[20] Жукова А.А. Государственные учреждения и общественные организации в борьбе за ликвидацию детской беспризорности в РСФСР (1917-1932): автореф. … канд. ист. наук. М., 1982; Карамышева З.Ш. Педагогические проблемы социально-правовой охраны несовершеннолетних в РСФСР 1917-1932 гг. (на материалах Башкирской АССР): автореф. … канд. пед. наук. М., 1976; Рудкин В.Г. Борьба с детской беспризорностью в БССР (1921-1931 гг.): автореф. … канд. ист. наук. Минск, 1981; Шишова Н.В. Борьба Советского государства за преодоление детской беспризорности в 1926-1936 гг. На материалах Дона и Кубано-Черноморья: автореф. … канд. ист. наук. Ростов-на-Дону, 1982.
[21] Гербеев Ю.В. Исправительные учреждения для несовершеннолетних правонарушителей (историко-педагогические исследование). М., 1969; Он же. Борьба с беспризорностью и преступностью несовершеннолетних в СССР (1917-1935) //Доклады Академии педагогических наук. М., 1963. № 1.
[22] Детский городок в Нижнем Тагиле. М., 1963; Виноградова А.А. Система воспитательной работы в детском доме. М., 1976; Соколова Ф.А. Родной дом. М., 1978.
[23] Астемиров З.А. Трудовая колония для несовершеннолетних. М., 1969; Болдырев Е.В. Меры предупреждения, правонарушений несовершеннолетних. М., 1964; Миньковский Г.М. Основные этапы развития советской системы мер борьбы с деятельность несовершеннолетних //Вопросы борьбы с преступностью. М., 1967. Вып. 7. С. 58-82.
[24] Хмельницкая А.П. Спасённое детство. М., 1987; Черников В.Г. Ленинская забота о детях-сиротах. Ташкент, 1988.
[25] См.: Актуальные проблемы современного детства //НИИ детства. Вып. 2, 5. М., 1994, 1998; Дети улицы. Растущая трагедия городов: Доклад для Независимой комиссии по международным гуманитарным вопросам. М., 1990.; Жестокое обращение с детьми и детская заброшенность. М.,1992; О развитии детей, оставшихся без родительского попечения: Очерки. М., 1995, Вып. 4; Психология и педагогика детства: Тезисы доклада и сообщений III международной конференции «Ребенок в современном мире». СПб., 1996; Социальная профилактика отклоняющегося поведения несовершеннолетних как комплекс организационно защитных мер. М., 1993 и др.
[26] Нечаева А.М. Государственно-правовая охрана детей-сирот России //Советское государство право. 1991. № 6. Королева В.М. Социально-правовая охрана несовершеннолетних (1920-1930-е гг.). Ростов-на-Дону, 1996; Басов Н.Ф., Басова В.П., Кравченко А.И. История социальной педагогики. М., 2005; Зезина М.Р. Система социальной защиты детей-сирот в СССР //Педагогика. 2000. № 3; Нужда и порядок: история социальной работы в России, ХХ в.: сб. науч. трудов /Под ред. П.В. Романова, Е.Р. Ярской-Смирновой. Саратов, 2005; Ящук А.В. Детская беспризорность: теория и практика ее преодоления и предупреждения. Томск, 2004; Павлов Б.С. Безнадзорные дети в регионе как объект социального призрения. Екатеринбург, 2003; Павлов Б.С., Королев Е.Г. Семья и детская безнадзорность: диагноз социального феномена, Екатеринбург, 2004; Бланков А.С. Актуальные проблемы предупреждения безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних //Социальная дезадаптация: нарушения поведения у детей и подростков. М., 1996; Дармодехин С.В. Безнадзорность детей в России //Педагогика. 2001. №5. С. 3-7.; Долотин Б. Если тебе «беспризорник» имя...//Человек и закон. 1999. №2. С. 36-43.; Кривонос И.Ф. Наследники Макаренко //Педагогика. 2001. №1. С. 55-57; Михайлов В. Беспризорные дети. //Миграция в России. 2000. №2. С. 40-41; А.Ю. Рожков. Беспризорники //Родина. 1997. №9. С. 70-76; Он же. Борьба с беспризорностью в первое советское десятилетие //Вопросы истории. 2000. №1. С. 134-139.
[27] Королёва С.М. Социально-правовая охрана несовершеннолетних (20 -30-е гг.). Ростов-на-Дону., 1996; Рябинина Н.В. Детская беспризорность и преступность в 1920-е годы (по материалам губерний Верхнего Поволжья). Ярославль, 1999.
[28] Рожков А. Беспризорники //Родина. 1997. № 9. С.70 – 76. Он же. Борьба с беспризорностью в первое советское десятилетие. Вопросы истории. 2000. №11. С.130 – 135.
[29] Реутова А.Д. Ликвидация массовой детской беспризорности в 1921-1935 гг. (на материалах Верхневолжья): автореф. … канд. ист. наук. Иваново, 2004. С. 19. Диптан Н.И. Деятельность чрезвычайных государственных органов борьбы с детской беспризорностью в Украинской ССР (1919-1932 гг.): автореф. … канд. ист. наук. Киев, 1991; Жаркова А.А. Исторический опыт борьбы с беспризорностью и правонарушениями несовершеннолетних на Дальнем Востоке России (20-30-е гг. ХХ в.): автореф. … канд. ист. наук. Хабаровск, 2006; Семина Н.В. Борьба с детской беспризорностью в 1920-е-1940-е гг. в России (на примере Пензенского региона): автореф. … канд. ист. наук. Пенза, 2007; Блонский Л.В. Детская беспризорность в СССР в период НЭПа: опыт ликвидации: на материалах Нижнего Поволжья: автореф. … канд. ист. наук. Саратов, 2004; Виноградов-Бондаренко В.Е. Воспитание беспризорных детей в Украине в 20-е гг. ХХ столетия: автореф. … канд. ист. наук. Киев, 2001; Сажина Н.С. Деятельность государственных и общественных организаций по ликвидации детской беспризорности в 1921-1928 гг. на материалах Урала: автореф. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2003; Славко А.А. Детская беспризорность в первое десятилетие Советской власти: автореф. … канд. ист. наук. Чебоксары, 2005. Афанасьева Е.Н. История детской беспризорности в Иркутской области и Красноярском крае в 1920–1930-х гг. Дисс… канд. ист. наук: Иркутск, 2007 и др.
[30] Власов П. В. Благотворительность и милосердие в России. М., 2005.
[31] См.: Афанасьев В.Г., Соколов А.Р. Благотворительность в России: Историографические аспекты проблемы. СПб., 1998; Благотворительность: История и возрождение: Материалы научно-практическая конференция. Пермь, 1998; Благотворительность в России: Социальные и исторические исследования. СПб., 2001; Воронова Е.А. Благотворительность в социальной политике государства: исторический аспект //Вестник СПб. ун-та. Сер. «Философия. Политология. Социология, психология, право, международные отношения».1997.Вып.3.С.62-72; Семенова. Л. Российская благотворительность: Воспоминание о прошлом и наказ на будущее? //Соц. работа. 1992. №1. С. 62-64; Милосердие и благотворительность в российской провинции: Тезисы доклада Всероссийской конференции, 22-23 марта 2002 г. Екатеринбург, 2002.
[32] Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. Спб., 1999; Она же. Энциклопедия банальностей Советская повседневность: контуры, символы, знаки СПб., 2006.
[33] Жиромская В.Б. Социальные процессы в советском городе в первой половине 20-х годов. М., 1996; Она же. Демографическая история России в 1930 е гг. Взгляд в неизвестное. М., 2001. Она же. После революционных бурь: население России в первой половине 20-х гг. М, 1996.
[34] Фирсов М.В. Социальная работа в России: теория, история, общественная практика. Дисс… докт. ист. наук. М., 1997; Покотилова Т. Е.Благотворительность в социальной истории России: мировоззрение и исторический опыт: автореф. Дисс. … докт. ист. наук. М., 1998.; Фирсов М.В. Социальная работа в России: теория, история, общественная практика. Дисс. … докт. ист. наук. М., 1997; Савельева Е.В. Социальная политика Российского государства в 60 -90 –е годы XIX века. Дисс. … докт. ист. наук. Астрахань,2001
[35] Хорева Л.В., Сущинская М.Д. История благотворительности в России. СПб., 1999.
[36] Егошина В.Н., Елфимова Н.В. Из истории призрения и социального обеспечения детей в России. М., 1993.
[37] Советская социальная политика в 1920-1930-е годы: идеология и повседневность. М., 2007.
[38] Яцков Ц. Уголовный бандитизм. /Донской статистический вестник, 1923, №4-6, С.28 -34; Беспальцев Ф.Б., Горемыкин Т.М. Беспризорность и малолетние нарушители на Дону /Вестник просвещения. Ростов-на-Дону, 1926. № 2, С.40-59; Диденко П., Лепилин Я. Опыт переподготовки работников детских домов Новочеркасского Красного детского городка. /Вопросы просвещения.1926. №5. С.34 -35; Хурин П. На рубеже второй культурной пятилетки Северного Кавказа. Ростов н/Д., 1932.
[39] Каменев С. Практика организации среды в детских домах Северо-Кавказского края. Ростов н/Д. 1928.
[40] Куценко И.Я., Маршак С.Я. на Кубани. Кубань.1962. №5. С. 41 -42.Сучихин В. И. Борьба партийных организаций Северного Кавказа за создание и укрепление советской школы (1921 -1925гг.). По материалам Ставрополья, Кубани и Терека. Ставрополь, 1972; Мельников В.В. Культурная революция и комсомол. –Ростов на Дону, 1973. Очерки истории Ставропольской организации КПСС. Ставрополь, 1970. Очерки истории партийных организаций Дона. Ростов на Дону, Ч. 2. 1973.
[41] Ставрополье за 40 лет Советской власти. Ставрополь, 1957; Очерки истории Ставропольского края. В 2-х тт. Ставрополь, 1986; Край наш Ставрополье. Очерки истории. Ставрополь, 1999.; История городов и сёл Ставрополья. Краткие очерки. Ставрополь, 2002; Кругов А.И. Ставропольский край в истории России (конец XVIII – XXвв.). Ставрополь, 2001. Энциклопедический словарь Ставропольского края. Ставрополь, 2006.
[42] Володькова Е.Н. Борьба с детской беспризорностью на юге России в 1775 -1917 гг. (на материалах Ставрополья и Кубани). Автореф. … канд. ист. наук. Ставрополь. 2008;. Маслова О.Б. Ликвидация массовой детской беспризорности в Советской России в 1920-е годы (на материалах Ставрополья и Терека). Дисс.... канд. ист. наук. Пятигорск, 2010.
[43] Ованесов Б.Т., Судавцов Н.Д. Здравоохранение Ставрополья (1918 -2005). Ставрополь, 2007.
[44] Чигулов С. Голод в цифрах. М., 1992.
[45] Шафранова О.И. Образование, общественная и профессиональная деятельность женщин Северного Кавказа во второй половине XIX – начале XX в. Дисс. … канд. ист. наук. Ставрополь, 2004; Колесникова Э.Г. Гендерные представления и стереотипы ставропольского провинциального общества в последней четверти XIX – начале XX вв. Дисс. … канд. ист. наук. Ставрополь, 2007; Марченко Е.М. Историческая эволюция института материнства у народов Северного Кавказа (вторая половина XIX – 20-е гг. XX в.). Дисс. … канд. ист. наук. Ставрополь, 2009; Амбарцумян К.Р. Семейные отношения в локальных обществах второй половины xix – начала xx(на примере Ставрополья и Терека). Дисс. канд. ист. наук. Ставрополь, 2010.
[46] Чернопицкий П.Г. деревня Северо –Кавказского края в 1920 – 1929 гг. Ростов н/Д, 1987. Клычников Ю.Ю., Линец С.И. Северо – Кавказский узел: особенности конфликтного потенциала (исторические очерки). Пятигорск. 2006. Хубулова С.А. «Неудобный класс»: некоторые проблемы социально–экономического и этнодемографического развития доколхозного Северо – Кавказского крестьянства. Владикавказ, 2003.
[47] Kelly C. Children’s World: Growing Up in Russia: 1890-1991. – New Haven; London: Yale University Press, 2007; Келли К. Дети государства, 1935-1953 /пер. с анг. А.Захарова //Сайт «Журнальный зал». URL: http://magazines.russ.ru/nz/2008/2/kk5.html (дата обращения: 19.01.2011).
[48] Нечаева А.М. Россия и её дети (ребёнок, закон, государство). М., 2000. С. 104.
[49] О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности // Директивы ВКП(б) и постановления Советского правительства о народном образовании (1917-1947). – М.- Л., 1947. С. 261.
[50] Большая Советская Энциклопедия. М., Т. 1., 1930. С. 438.
[51] ГАСК. Ф Р. 164. Д. 65. Л. 87.
[52] ГАСК. Ф Р. 300. Д.15. Л. 46.
[53] ГАРФ. Ф Р. 5207. Оп. 1. Д. 315. Л. 20.
[54] ГАСК. Ф Р. 300. Д.18. Л. 117.
[55] ГАСК. Ф Р. 300. Оп. 1. Д. 278. Л. 90
[56] ГАСК. Ф Р. 2786. Оп. 1. Д. 111. Л. 110.
[57] ГАСК. ФР. 300. Оп. 1. Д. 201. Л. 31.
[58] ГАСК. Ф Р. 300. Д.19. Л. 212.
[59] ГАСК. Ф Р. 299. Оп. 1. Д. 255. Л. 18.
[60] ГАСК. Ф Р. 300. Оп. 1. Д. 325. Л. 138.
