WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Система власти в традиционном кабардинском обществе (xvi-xviii вв.)

На правах рукописи

Азикова Юзанна Мартиновна

Система власти в традиционном кабардинском обществе (XVI-XVIII вв.)

Специальность 07.00.02. – отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Нальчик – 2011

Работа выполнена на кафедре истории России Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова

Научный руководитель: доктор исторических наук, доцент Муратова Елена Георгиевна
Официальные оппоненты: доктор исторических наук Якубова Ирина Ивановна
кандидат исторических наук, доцент Дышеков Мурат Владимирович
Ведущая организация: Южный федеральный университет

Защита состоится 9 декабря 2011 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.076.03 при Кабардино-Балкарском государственном университете им. Х.М. Бербекова; 360000, г. Нальчик, ул. Чернышевского 173.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кабардино-Балкар­ского государственного университета.

Автореферат разослан ____________2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Баразбиев М.И.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Актуализация той или иной научной проблемы может происходить в связи с общим развитием науки, если в ней складываются новые подходы, теории и школы изучения данной предметной области. За последние тридцать лет в мировой и российской науке оформилось целое направление исследований проблем политогенеза и ранней государственности в рамках политической антропологии. Исследовательские конструкции, выстраиваемые в политической антропологии, не имеют жесткой привязки к конкретным эпохам, формациям, а способствуют изучению феномена власти в любом контексте. Такой подход расширяет и поле деятельности в области изучения традиционного политического устройства Кабарды, помогает избежать провинциализации исследуемой проблемы. Вместе с тем жесткая привязка уровня развития феодализма к уровню развития политического устройства может лишить исследователя понимания многогранности изучаемого объекта. Наличие дискуссионных моментов в современной теории феодализма, постановка вопроса о целесообразности дальнейшего использования феодальной модели, отсутствие единогласия между исследователями по важнейшим вопросам концепции[1] усложняют исследование системы власти традиционного кабардинского общества с применением данной теории.

Приложение концепции раннего государства к материалу по политическому устройству Кабарды, таким образом, может способствовать получению новых научных результатов. В условиях смены господствующей парадигмы в исторической науке, методологического плюрализма необходима научная конструкция, учитывающая многообразие и многовариантность путей развития политического компонента общества.

Проблемы, поднимаемые в предлагаемой работе, отвечают и структуре современных общественных запросов. С одной стороны, знания о прошлом социума, в большинстве своем образующегося из людей, не имеющих отношения к исторической науке, – это, в первую очередь, история государств и правителей, войн и политики. В связи с этим закономерен рост общественного интереса к истории системы власти традиционного кабардинского общества, к людям, образовывавшим эту систему, к их деятельности и образу жизни.

С другой стороны, не требует особых доказательств положение о том, что современная политика своими корнями уходит в прошлое. Игнорирование наследия традиционных институтов власти и политических процессов не может способствовать правильному пониманию современной политической ситуации и дальнейшей траектории развития. Изучение властных институтов традиционного кабардинского общества и системы власти вообще не является исключением. Под давлением моделей бюрократического господства традиционные нормы и ценности, формы социальной организации, обычаи если не исчезли, то сильно трансформировались. Вместе с тем как в стране в целом, так и в Кабардино-Балкарии сложилась своеобразная двойная политическая культура, в которой параллельно с официальными органами управления присутствуют традиционные формы властвования. Модернизационные процессы и реформаторство во властно-управленческой сфере не избежали искажающего воздействия цивилизационных и архаических особенностей. Изучение «остатков» традиционного в управленческих структурах современной Кабардино-Балкарии требует, в первую очередь, полноценного исследования сущностно-стадиальных характеристик традиционной системы власти с привлечением надежной эмпирической базы, соответствующего исторического материала.



Объектом диссертационного исследования является политическое устройство Кабарды XVI–XVIII вв., а предметом исследования – система власти и властные институты традиционного кабардинского общества в их взаимодействии и стадиально-типологической специфике.

Цель и задачи исследования. Цель работы заключается в изучении управленческой системы Кабарды XVI–XVIII вв. через призму новых наработок в современной политической антропологии, и в частности – концепции раннего государства. Основное внимание уделяется институциональной структуре политического компонента общества и факторам, обусловившим ее очертания.

Достижение поставленной цели реализуется через решение следующих задач:

– изучение исторических условий и особенностей политогенеза у кабардинцев с использованием нового аналитического инструментария;

– рассмотрение роли родственных и территориальных связей в формировании управленческой структуры традиционного кабардинского общества;

– анализ основных принципов организации власти в традиционном кабардинском обществе;

– определение социального и политического статуса кабардинского пши (князь в русской терминологии);

– рассмотрение особенностей функционирования управленческого аппарата системы власти традиционного кабардинского общества;

– исследование основных характеристик хасы как политического института кабардинского общества XVI–XVIII вв. и ее стадиально-типологическая характеристика;

– изучение особенностей традиционной правовой системы кабардинского общества;

– рассмотрение статуса Кабарды во взаимодействии с кавказскими этносами;

– определение статуса Кабарды во взаимодействии с региональными державами.

Хронологические рамки диссертации охватывают XVI–XVIII века. Именно в этот период можно наблюдать традиционный политический уклад кабардинцев во всей специфике. Выбор нижней хронологической границы обусловлен состоянием источниковой базы, появлением сравнительно большого числа письменных свидетельств о кабардинцах. Верхняя граница условно датирована концом XVIII в., хотя в последней трети этого столетия традиционное кабардинское общество претерпевало существенные трансформации под воздействием российского политического присутствия.

Географические рамки исследования ограничены всей Кабардой до первой половины XVII в. включительно, начиная со второй половины XVII в. – Большой Кабардой. Заселение правого берега Терека кабардинцами, начавшееся ранее XVI в., и распад Кабарды на Большую и Малую в первой половине XVII в. позволяют выделять две самостоятельные политии, не обладавшие общей системой властных институтов. Это обусловливает правомерность отдельного рассмотрения управленческих институтов Большой Кабарды.

Методологическая основа диссертации. Концептуальные основы исследования лежат в русле представлений школы Анналов о необходимости развития междисциплинарного подхода в изучении истории различных форм бытия человека, а новая политическая история должна быть обращена в сторону глубинных политических процессов и может быть выражена только через презентацию истории власти[2].

С другой стороны, поскольку современная политическая антропология развивается в поле взаимодействия и сочетания функционального, структурного, процессуального, марксистского подходов[3], предлагаемая диссертация испытала на себе влияние всех перечисленных.

Использованный в работе эволюционный подход не следует идентифицировать с откровенно однолинейным эволюционизмом. В исследовании эволюция понимается в первую очередь как структурное, качественное изменение, имеющее многолинейный характер[4].

При написании диссертации использовались следующие общенаучные и специальные исторические методы: сравнение, обобщение, анализ, синтез, абстрагирование, измерение, нарративный, историко-сравнительный, историко-генетический и историко-типологический методы. Этот методологический инструментарий был использован для построения целостной концепции политической системы Кабарды XVI–XVIII вв.

Источниковая база настоящей работы основана на широком круге письменных источников по истории традиционного кабардинского общества XVI–XVIII вв. В процессе работы над диссертацией было проанализировано содержание как опубликованных, так и неопубликованных источников, вклюачающих делопроизводственные, законодательные, обычноправовые, этнографические, фольклорные, военно-топографические, статистические материалы, историко-географические описания, записки академических экспедиций и т.д. Учитывая многочисленность и разнообразие свидетельств по рассматриваемой теме, представляется возможным ограничиться обзором наиболее значимых комплексов источников.

Важное место среди корпуса источников по истории системы власти традиционного кабардинского общества занимают опубликованные записи норм обычного права как кабардинцев, так и адыгов в целом[5].

Основное содержание обычноправовых норм сводилось к описанию прав и обязанностей различных категорий населения традиционного кабардинского общества, нормативов общежития и мер наказания за отступление от норм.

Особую группу в составе обычноправовых материалов образуют «Записки» и «Описания», составленные сословно-поземельной комиссией Терской и Кубанской областей[6].

Западноевропейские авторы, начиная с Интериано, оставили весьма ценные сведения о политическом устройстве адыгов. Это Э. Д’Асколи,
А. Олеарий, Н. Витсен, Э. Кемпфер, Я. Рейнеггс, П.С. Паллас, Г.-Ю. Клапрот, Т. Мариньи, Я. Потоцкий, Гербер, К. Пейсонель, Д. Монпере и другие. Данные материалы нашли отражение в сборнике, который подготовил, составил, редактировал и снабдил вступительными статьями и тестами
В.К. Гарданов[7].

Опубликованные сборники содержат различные виды источников. Важнейшие сведения почерпнуты из собранных и опубликованных
С.А. Белокуровым материалов[8]. Ценные материалы по проблеме исследования содержатся в многотомных изданиях, таких как «Акты Кавказской археографической комиссии», «Сборник сведений о кавказских горцах» и «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа». Поистине непреходящее значение имеют документы по истории кабардино-русских отношений, опубликованные в одноименном сборнике[9].

Значительная работа по выявлению, систематизации, опубликованию исторических источников по интересующим вопросам была проведена К.Ф. Дзамиховым[10], Х.М. Думановым[11], П.А. Кузьминовым, Б.К. Мальбаховым[12], и др. исследователями.

Российское кавказоведение XIX века является не только источником концептуального, но и эмпирического материала. Это труды С. Броневского[13], И.Ф. Бларамберга[14], К.Ф. Сталя[15], Н.И. Карлгофа[16]. Среди использованных в работе материалов можно выделить и свидетельства П.Г. Буткова,
И.А. Гильденштедта, И. Дебу, кн. Шаховского, В. Потто, Н. Дубровина,
М. Ковалевского, П. Зубова, Н.П. Тульчинского и других авторов[17].

Аспекты взаимодействия Кабарды с Россией, Крымским ханством и Османской империей нашли отражение в собрании договоров, подготовленном к изданию Т. Юзефовичем[18]. Особого внимания заслуживает и работа В.Д. Смирнова, содержащая переведенные материалы восточных источников[19]. Выведению некоторых заключений способствовал анализ источников из издания «Памятники дипломатических сношений Крымскаго ханства с Московским государством в XVI–XVII вв.»[20]. Несомненный исследовательский интерес вызывают материалы, опубликованные в юбилейном издании «Канжальская битва и политическая история Кабарды»[21].

Особую группу работ составляют труды адыгских авторов Хан-Гирея, Ш. Ногмова и В.Н. Кудашева[22]. Знание ими языка, быта, нравов и фольклора кабардинцев позволило сделать им важные замечания, касающиеся традиционной политической системы кабардинцев.

Соответствующая работа по выявлению неопубликованных архивных источников проводилась в Центральном государственном архиве Кабардино-Балкарской республики и Архиве Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований. В списке фондов ЦГА КБР приоритетными являются: «Управление Кабардинской линии» (Ф. 1), «Управление Центра Кавказской линии» (Ф. 16), «Управление Балкарского участка» (Ф. 31), «Управление межевой частью Терской области» (Ф. 40), «Коллекция документов по истории Кабардино-Балкарии» (Ф. Р-1209). Среди всего многообразия использованных при написании диссертации материалов в качестве примера можно выделить журнальные записи российских офице­ров-наблюдателей, часто посещавших Кабарду в XVIII веке (Ф. Р-1209)[23]. Особой значимостью для анализа рассматриваемых процессов и явлений «изнутри» обладают и переводы писем кабардинских князей[24].

Широкое использование в работе нашли материалы, отложившиеся в архиве КБИГИ. Привлечены источники, содержащиеся в 1-й и 2-й описях фонда № 1 (Архивные документы по истории Кабарды XVI–XVIII вв.). Например, богатейший корпус документов XVI–XVIII вв., собранный
А.А. Дадовым (Оп. 1. Д. 6, 7) и А.М. Персовым (Оп. 1. Д. 8) еще до выхода в свет двухтомника «Кабардино-русские отношения»; «Журнал бригадира Кольцова по кабардинской комиссии 1744» (Оп. 1. Д. 14 а) и другие материалы.

Историография. Дореволюционная историография в целом не ставила задачу научного изучения политического устройства кабардинцев. Работы в основном носили описательный характер. В концептуальном плане для представителей российской дореволюционной историографии характерно применение категорий европейской политической теории к анализу системы власти традиционного кабардинского общества[25]. Авторы первой половины XIX в. широко оперировали понятиями «монархическое», «аристократическое» и «демократическое» в описании форм управления кавказских политий[26]. Во второй половине XIX в. для кавказоведов становится приоритетной исследовательская дихотомия «феодальный»/«родовой» строй[27]. Соответственно, единого мнения о политическом устройстве традиционной Кабарды в дореволюционном кавказоведении не было. Одна группа авторов (Н. Дубровин,
Ф.И. Леонтович, Е. Максимов, Г. Вертепов и др.) отрицала всякую государственность, политическую систему управления в Кабарде. Другие авторы (С. Броневский, К. Сталь, М. Ковалевский, Ш. Ногмов, В. Кудашев) признавали наличие некой системы политического правления в ней[28]. В конечном счете вопрос о государственно-политическом строе Кабарды уже в дореволюционной литературе был неразрывно связан с вопросом об уровне ее социально-экономического развития.

Несмотря на то, что в советской историографии к 1950–1960-м годам утвердилось представление о господстве феодальных отношений в дореформенной Кабарде, это не влекло за собой однозначных последствий для решения вопросов о ее государственно-политическом устройстве. Обсуждая комплекс проблем социально-экономического и политического развития применительно ко всей Кабарде как особому социально-политическому образованию, исследователи неизбежно замыкались в рамки дихотомии «феодальная раздробленность/централизованное государство»[29].





Поскольку при этом никто не занимался специальным анализом институциональной структуры политических систем отдельных феодальных владений, то итоговое заключение сводилось к тезису об отсутствии в Кабарде централизованной государственной власти. На этом фоне четко проявился новаторский и поворотный характер работы Е.Дж. Налоевой. Ею был поставлен вопрос о государстве как определенной системе институтов, а не просто территориально-политической единице. Соответственно, был осуществлен «многоуровневый» анализ всей системы властных институтов, регулировавших жизнедеятельность кабардинского общества[30].

Следующим этапным событием в изучении рассматриваемой проблемы стали исследования В.Х. Кажарова. Его внимание было сосредоточено на общекабардинских (в пределах Большой Кабарды) институтах политической системы, поскольку монархическая (государственная) природа княжеской власти в уделах представлялась несомненной[31].

Внимания заслуживают и соображения К.Ф. Дзамихова по проблеме. Исследователь указал на такую важнейшую особенность государственно-политического устройства исторической Кабарды, как «совмещенность военной организации и социальной структуры», заполненность всех социальных ниш элементами военной организации[32].

Идентификация формы институционализации власти в традиционном кабардинском обществе и осуществление полноценного исследования особенностей функционирования его системы власти непосредственно связаны с вопросом о природе внешних связей традиционной Кабарды. Все многообразие направлений исследовательской мысли по вопросу о статусе Кабарды во взаимодействии с соседними кавказскими этносами условно можно объединить в две группы. К первой группе могут быть отнесены концепции (по сути, эволюционировавшие представления дореволюционных авторов о кабардинском «иге»), постулирующие установление жестких иерархических связей по вертикали между Кабардой и соседними горскими обществами (В.Х. Кажаров, З.А. Кожев, Т.Х. Алоев, Б.Х. Бгажноков и др.). Ко второй группе относятся теории, доказывающие относительно равноправный характер контактирования горских обществ и Кабарды, без отрицания попыток последней расширить сферу своего властного регулирования (М.И. Баразбиев, Р.М. Бегеулов, Р.С. Тебуев и Р.Т. Хатуев и др.). Наиболее взвешенный подход к проблеме представлен в работах А.Х. Борова,
К.Ф. Дзамихова и Е.Г. Муратовой, в видении которых на протяжении
XVI–XVIII вв. на Северном Кавказе сохранялась «автохтонная» система этнополитического равновесия[33]. Данное мнение лучше учитывает характер допущений и ограничений в определении реальной либо номинальной зависимости горских обществ от кабардинских князей с учетом неравенства сил и существования дихотомии «равнина/горы».

В изучении предпосылок сближения Кабарды с Русским государством, характера взаимодействия, статуса сторон преобладают оценочные суждения положительного характера. С другой стороны, исследователи пишут о «гнете» Крымского ханства над Кабардой, о борьбе кабардинцев с крымскими «захватчиками», об «агрессивных устремлениях» султанской Турции и ее вассала Крымского ханства и т.д. Вместе с тем современные исследователи постепенно порывают с унаследованной от дореволюционного и советского кавказоведения традицией описания характера взаимоотношений Кабарды с региональными державами при помощи оценочных категорий (например, «цивилизаторская роль России», «положительные последствия добровольного присоединения к России» vs. «агрессивные устремления Османской Турции и ее вассала Крымского ханства»). Подобный подход развивается в работах И.И. Якубовой, акцентирующей внимание на стратегических интересах, отстаиваемых каждой из региональных держав на Северном Кавказе доступными методами[34].

Существенным вкладом в рассмотрении поднимаемой проблемы является монографическое исследование К.Ф. Дзамихова и
Б.К. Мальбахова, отличающееся взвешенностью подходов. Исследователям удалось построить органичную картину неоднозначных взаимоотношений Кабарды и России, Кабарды и Крымского ханства, иллюстрирующую как позитивные, так и неоспоримые негативные эпизоды взаимодействия[35].

Развиваются плодотворные направления исследований, связанные с политико-правовым анализом статуса взаимодействующих сторон, с изучением реального и номинального в связях Кабарды и региональных держав, факторов зависимости, независимости, автономности, устойчивости кабардинской политии[36].

В практике современных исследований наблюдаются и противоречивые тенденции. С одной стороны, в центре внимания историков Кабардино-Балкарии оказывается проблематика международно-правового статуса кабардинской государственности[37]. Наблюдается тенденция изучения формы институционализации власти в традиционном кабардинском обществе посредством развернутого представления основных признаков государства, разрабатываемых в государственно-правовой теории – суверенитета, системы пред­ставительной, исполнительной и судебной властей, совокупности внутрен­них и внешних функций государства[38]. Представляется, что указанные тенденции несут определенную опасность неоправданной модернизации при анализе и внутренней структуры, и международного статуса традиционной Кабарды. Здесь уместно обратить внимание на то, что многие из современных западных медиевистов считают использование слова «государство» анахронистическим и неприменимым к большей части, если не ко всему периоду средневековья, именно потому, что содержание понятия «государство» чаще всего наполняется признаками современного государства[39].

С другой стороны, получают развитие некоторые плодотворные традиции отечественной и зарубежной историографии ранних форм государственности, связанные с исследованием проблем феодализма в Западной Европе. Вопрос возник вследствие осознания исследователями того факта, что между рабовладельческой формацией и феодальной формацией имеется переходная стадия, которая отличается многоукладностью и не может быть точно отнесена к обозначенным эпохам. Естественно, что в этот переходный период возникали государства, форма существования которых требовала определения. Ещё в 1945–1946 гг. С.В. Юшков поставил вопрос о «дофеодальном («варварском») государстве». А.И. Неусыхин, первоначально развивавший концепцию раннефеодального государства, со временем (в 1967 г.) выдвинул концепцию «дофеодального» периода в истории[40].

За последние тридцать лет в мировой и российской науке оформилось целое направление исследований проблем политогенеза и ранней государственности в рамках политической антропологии[41]. В обсуждении и критике концепции раннего государства с марксистских позиций в разное время принимали участие такие известные отечественные ученые, как
Л.Е. Куббель, И.М. Дьяконов, Ю.И. Семенов[42]. Новое поколение отечественных исследователей, следуя примеру создателей концепции раннего государства, выпускает коллективные монографии, сборники статей, в которых разные авторы решают отдельные вопросы проблемы[43].

В северокавказской исторической регионалистике уже накоплен определенный научный опыт применения категорий «вождество» и «раннее государство» к структурам власти северокавказских этнических социумов, Алании, Ногайской Орды, имамата Шамиля[44]. Однако в исторической и историко-этнографической литературе по проблемам исторической политологии Кабарды и Балкарии указанный подход пока не нашел какого-либо отражения.

Научная новизна диссертации заключается в комплексном исследовании традиционной системы власти Кабарды XVI–XVIII вв. с помощью нового подхода, выработанного в политической антропологии – концепции раннего государства, и в презентации, отличной от существующих интерпретации поставленных вопросов.

В работе впервые осуществляется системное исследование факторов и исторических условий политогенеза в кабардинском обществе посредством наложения теоретической конструкции «необходимых условий» политогенеза, созданной исследователями проекта «Раннее государство».

Впервые комплексно рассматриваются кровнородственные/территориальные связи и опосредованные ими базовые принципы существования и действия системы власти традиционного кабардинского общества в качестве основы формирования изучаемой управленческой структуры.

Концептуальная новизна подходов к решению поставленных задач позволила коренным образом пересмотреть ряд положений и представить новые интерпретации ключевых вопросов истории системы власти в традиционном кабардинском обществе (в частности таких институтов, как «княжеская власть» и «хаса»).

В диссертации впервые ставится и решается вопрос о перспективах существования полноценной кабардинской государственности, исходя из соображений о функционировании в рамках системы власти традиционного кабардинского общества «административного аппарата» либо «зарождающейся бюрократии».

Положения, выносимые на защиту:

1. Изучение исторических условий и особенностей политогенеза у кабардинцев при помощи схемы «необходимых условий» возникновения ранних государств позволяет констатировать, что на историческом материале Кабарды обнаруживается весь список критериев государствообразования, систематизированный в свое время создателями концепции раннего государства. В случае с традиционным кабардинским обществом наблюдался вторичный политогенез, осуществленный по военному пути.

2. Территориальные связи и крепления были не просто господствующими, они лежали в основе властных связей и отношений традиционного кабардинского общества. Соответственно, изучение проявлений бытования родственных и территориальных принципов организации общества в Кабарде XVI–XVIII вв. не дает оснований для ее исключения из списка государств Северного Кавказа эпохи традиционности, скорее наоборот. Особые очертания системы власти традиционного кабардинского общества были обусловлены как специфическим сочетанием родственных и территориальных связей, так и некоторыми базовыми принципами организации власти, актуальными для данной системы. К категории подобных принципов относятся: аристократизм, старшинство и коллегиальность/единоначалие.

3. Сопоставление набора характеристик правителей раннего государства, вождества и племени с чертами, определяющими политический статус кабардинского пши, показывает, что статус последнего соответствует статусу правителя раннего государства либо достаточно близок к нему. Эффективная княжеская власть в традиционной Кабарде в реализации своего права на принуждение опирается на соответствующий управленческий аппарат, который никак нельзя назвать профессиональной бюрократией, но который на должном уровне воплощает задачи, поставленные перед ним управителями.

4. Кабардинскую хасу нельзя отождествлять с сословно-пред­ставительными собраниями. Рассмотрение качественных (не количественных) моментов функционирования хасы позволяет говорить об уровнях существования и действия управленческой структуры традиционного кабардинского общества, а не о ее видах. Основные черты данного института предопределяются характеристиками социальной структуры феодального общества – отношениями господства и подчинения и отношениями корпоративными. Хаса – это коллегиальный, полифункциональный орган управления государством (учитывая, что Кабарду можно квалифицировать в качестве раннего государства), определяемый корпоративным характером правящего слоя, работающий от имени и одновременно в качестве союза сеньоров-князей и вассалов-дворян.

5. Любое государство, даже раннее, оказывает влияние на правотворчество. В связи с этим обычное право кабардинцев выступает частью идеологического конструкта, поддерживающего существующее положение вещей и сохраняющего внутреннюю целостность общества. Правовая система (обычное право и суд) кабардинского общества поддерживается и санкционируется верховной властью.

6. Если в отношениях с горскими этносами Кабарда в лице управленческой касты пши позиционировалась в качестве доминирующей стороны, то во взаимоотношениях с региональными державами Кабарда предстает в статусе протежируемой стороны. Кабардинские князья располагали собственными ресурсами для отстаивания своего доминирования над этническими группами Центрального Кавказа. Они самостоятельно санкционировали политику утверждения своего господства в регионе без апелляции к третьей силе. В связях с Русским государством и Крымским ханством Кабарда также выступала в качестве независимого субъекта международных отношений. При декларировании со стороны региональных держав зависимого по отношению к ним положения Кабарды инициатива в установлении либо в поддержании наблюдаемых связей принадлежала кабардинским князьям, основывавшим свою внешнеполитическую деятельность на лавировании между крупными игроками в регионе.

Теоретическая значимость исследования состоит в приложении концептуально новых подходов, выработанных в современной политической антропологии, к изучению проблем политогенеза традиционного кабардинского общества на основе сопоставления общего и особенного в общей теории исторического процесса и кабардинского исторического процесса.

Практическая значимость работы связана с задачей преодоления вненаучных тенденций развития современной северокавказской историографии и необходимостью построения обобщающего труда по истории кабардинского народа, отражающего современные исследовательские подходы к изучению системы власти традиционного кабардинского общества, в условиях возрастания общественного интереса к деятельности и образу жизни аристократического слоя адыгского общества. В рамках решения данных задач результаты настоящего исследования могут найти отражение в обобщающих трудах по истории Северного Кавказа, учебниках, лекционных курсах и учебных программах по истории народов Северного Кавказа, в историографических трудах.

Апробация работы. Рабочая гипотеза, основные положения и идеи диссертации неоднократно представлялись научной общественности. Результаты исследования, как по отдельным вопросам, так и по проблеме в целом, были изложены и обсуждены на Международной научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов «Перспектива» (Нальчик 2008, 2010), Межрегиональной научной конференции молодых ученых «Путь в науку» (Ростов-на-Дону 2010).

По теме диссертации опубликовано 7 научных работ, в том числе 3 статьи – в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих десять параграфов, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновываются выбор проблемы, ее актуальность и научная значимость, определяются объект и предмет исследования, цель и задачи, методология, обозначаются хронологические и географические рамки работы; осуществляется обзор использованных в работе источников, анализируется историография и степень изученности проблемы; во введении также формулируются положения, выносимые на защиту, новизна, теоретическая и практическая значимость исследования.

В первой главе «Становление системы власти традиционного кабардинского общества», состоящей из трех параграфов, представлено комплексное изучение исторических условий, факторов, особенностей и принципов оформления и функционирования системы власти традиционного кабардинского общества. В первом параграфе исследуются исторические условия и особенности политогенеза у кабардинцев с использованием нового аналитического инструментария. Изучение всей совокупности социально-экономических, политических, культурно-идеологических аспектов исторического развития Кабарды и кабардинцев под углом зрения условий и факторов политогенеза предполагает учет их своеобразия и, вместе с тем, их соотнесение с определенными обобщенными критериями. В качестве таковых прежде всего могут выступить формулировки «необходимых условий» возникновения ранних государств, суммированные в работах Х.Дж.М. Классена. Соответствующая исследовательская работа позволила установить следующее: во-первых, численность кабардинцев в XVI–XVIII вв. (десятки тысяч, несколько сотен тыс. человек) соответствует численности населения раннего государства (от нескольких до сотен тысяч человек). Источники свидетельствуют и о наличии у кабардинцев ярко выраженной социальной стратификации; во-вторых, кабардинское общество в XVI–XVIII вв. контролировало определенную территорию. В различных свидетельствах о кабардинцах отмечается, что они являются частью адыгского этноса. Вместе с тем кабардинцы четко идентифицировались в качестве восточной группы адыгов, имевшей свою территорию проживания, контролируемую управленческой структурой общества; в-третьих, в Кабарде существовала система производства и изъятия избыточного продукта «для содержания специалистов и привилегированных категорий населения»; в-четвертых, в кабардинском обществе господствовала идеология, обосновавшая отношения господства и подчинения и принцип взаимности между управителями и управляемыми; в-пятых, при наличии всех перечисленных условий поводом для трансформаций в кабардинском обществе на пути политогенеза явилась внешняя угроза. Наличие по соседству реальных полюсов силы стимулировало становление военно-иерархических структур, которые стали основой для формирования управленческой надстройки общества. Таким образом, на материале Кабарды наблюдается вторичный политогенез, осуществленный по военному пути.

Во втором параграфе рассматривается роль родственных и территориальных связей в формировании управленческой структуры традиционного кабардинского общества. В связи с наличием дискуссионных вопросов в решении проблемы возникновения государства, как в основном и в общем, основанного на территориальном делении, в работе ставится и решается проблема допустимой меры присутствия родственных связей и необходимой доли наличия территориальных связей. Несмотря на то, что дихотомия родство/территориальность занимает ведущие позиции, исследователи вопроса приходят к заключению об искусственности подобного противопоставления, несоответствии подобной конструкции действительности. Элемент родства занимает важные позиции и в обществах с развитой государственностью. Точка зрения исследователей, работающих над концепцией раннего государства по поводу родственно-территориальных связей, заключается в признании того, что государство базируется на территориальных связях, хотя и не исключается возможность присутствия весомой доли родственных связей. Исследование соотношения кровнородственных и территориальных связей в традиционном кабардинском обществе рассеивает представления об основополагающей роли кровнородственных связей в сети властных отношений. Для функционеров системы власти исторической Кабарды родственные крепления были важны не сами по себе, а как средство защиты, покровительства и взаимопомощи. Родство не цель, а средство достижения тех или иных целей и задач, что не умаляет его значимость, а наоборот подтверждает. В связи с этим всякие попытки разглядеть в традиционном кабардинском обществе особенности территориальных связей при игнорировании родственных – обречены на неудачу. В данном случае недостаточно ограничиться применением формулы «сосуществование родственных и территориальных связей при господстве последних». Территориальные связи и крепления лежали в основе властных связей и отношений при 1) полном отсутствии реального родства между управителями и управляемыми; 2) наличии практики имитации родства, осознававшегося как относительно прочное крепление, в обществе, где существовали теория и практика противодействия установлению реального родства между представителями разных социальных слоев; 3) принадлежности родственных связей к сфере традиций и идеологии при осознании управленческой верхушкой их высокой функциональности и результативности в деле управления людьми и страной.

В третьем параграфе анализируются основные принципы структурирования властных отношений в традиционном кабардинском обществе. К категории подобных принципов относятся: аристократизм, старшинство и коллегиальность/единоначалие. Принцип аристократизма отражает абсолютную исключенность различных категорий крестьянства из сферы реального управления и властвования в традиционном кабардинском обществе, закрепленную традицией и идеологией. Страной управляли сеньоры-пши при помощи вассалов-уорков. Аристократия во главе с князьями полностью монополизировала управленческую функцию в стране, где культивировалась оппозиция благородный/неблагородный. В реализации принципа старшинства учитывались возраст, ранг и статус с учетом расстановки политических сил в стране и индивидуальных способностей управленцев. Обсуждение и принятие решений по всем вопросам, касающимся управления страной, осуществлялось коллегиально (корпоративная коллегиальность). В паре с коллегиальностью в осуществлении властных функций традиционного кабардинского общества действовал и принцип единоначалия, поскольку каждый Иналович, признанный князем, являлся монархом. Властвование над Кабардой «микросамодержцев» способствовало не только упрочению принципа коллегиальности, но и существованию принципа единоначалия в осуществлении властных функций.

Во второй главе «Княжеская власть в традиционном кабардинском обществе», включающей три параграфа, определяется социальный и политический статус кабардинского князя и рассматриваются особенности функционирования административного аппарата княжеской власти.

Источники дают информацию о княжеском роде, управлявшем Кабардой. Представители этого рода являлись потомками одного предка – Инала, и все носили титул «пши» (все кто не был лишен этого титула по тем или иным причинам). Личность Инала была сакрализирована, и его качества передавались потомкам. Легенда о родственных связях кабардинских княжеских фамилий с аравийскими правителями и о наличии единого предка Инала являлась идеологическим конструктом, обосновывавшим властный статус кабардинских князей (законность их нахождения на вершине властной пирамиды). Недосягаемый статус кабардинского князя фиксировался внешними знаками уважения и почитания, узаконением бесценности княжеской крови и пр. Раздел власти в рамках страны между князьями-братьями усиливал действующую силу коллегиальности при окончательном размывании всяких альтернатив. Представители княжеских фамилий являлись верховными собственниками земли в Кабарде, при наличии определенных земельных прав у всех остальных категорий населения (за исключением безобрядных холопов). Князья и дворяне были связаны сюзеренно-вассальными отношениями, определявшими порядок их общения и взаимодействия. Крестьяне также жили на землях князя, как управляемых им самим, так и управляемых с помощью дворян. Такое положение вещей вовлекало и дворян, и крестьян различных категорий в орбиту власти князя.

Основная же обязанность пши заключалась в управлении подвластной территорией и ее защите, т.е. сохранении внутренней и внешней целостности общества. Главный принцип сосуществования кабардинских пши и всех остальных категорий населения – это принцип взаимности. Княжеская власть в Кабарде определялась не только и не столько наличием авторитета (хотя авторитет способствовал усилению власти), а закрепленными в адатах общепризнанными нормами. Князь обладал легитимизированной властью принуждения, располагал аппаратом принуждения и насилия (естественно, речь идет о зачаточных формах). Верховный князь являлся формальным источником права и одновременно верховным судьей. На уровне удела князь также влиял на правотворчество и осуществлял судебные разбирательства, если этого требовала ситуация. Князья могли делегировать свою власть. Вместе с тем власть самого князя не была ему делегирована каким-либо лицом, т.е. она принадлежала ему по праву рождения.

Проделанное сравнение основных характеристик, отличающих правителя раннего государства с чертами, определяющими политический статус пши, и определение политического статуса пши, в первую очередь, исходя из реализации им властных полномочий, показало, что пши обладал правом применения санкций с помощью легитимизированного насилия. Это главное отличие вождя, например, вождества от правителя раннего государства позволяет предположить, что статус пши соответствует статусу последнего либо достаточно близок к нему.

Изучение содержания источников показывает, что, во-первых, система власти традиционного кабардинского общества опиралась на своеобразный административный аппарат, состоящий из мелких и крупных функционеров, специалистов. Во-вторых, соотнесение основных характеристик административного аппарата системы власти традиционного кабардинского общества и принципов разделения труда по управлению обществом, систематизированных Л.Е. Грининым, показало, что каждая составляющая данного набора (делегирование власти и делимость власти; новое разделение функций (отделение исполнения от решений); изменения в комплектовании кадров управления; рост значения новых типов управленцев; появление властных вертикалей) в той или иной мере обнаруживается на историческом материале традиционной Кабарды. Несмотря на то, что административный аппарат системы власти традиционной Кабарды не может быть квалифицирован в качестве бюрократического аппарата, его характеристики и принципы комплектования и существования позволяют говорить о его принадлежности к раннегосударственной форме институционализации власти.

Третья глава «Сословно-корпоративные институты и правовое оформление властных отношений» состоит из двух параграфов. В первом параграфе анализируются основные характеристики кабардинской хасы XVI–XVIII вв. и определяется ее стадиально-типологическая специфика. Показано, что хасу нельзя идентифицировать с сословно-представительными собраниями, неотъемлемой исторической характеристикой которых является их связь с процессом формирования централизованных государств. Рассмотрение количественных аспектов существования и работы хасы в какой-то степени оправдывает рассуждения о наличии различных видов хасы в Кабарде, но вопрос об их институциональном статусе остается при этом открытым. Имея в виду прежде всего качественную сторону функционирования хасы, можно говорить об уровнях существования и действия управленческой структуры, а не о видах.

В настоящем исследовании хаса рассматривается в качестве коллегиального, полифункционального органа управления государством (учитывая, что Кабарду можно квалифицировать в качестве раннего государства), форма существования и основы функционирования которого обусловлены корпоративным характером правящего слоя, работающего от имени и в качестве союза сеньоров-князей и их вассалов – дворян. Хаса это институт, в работе которого происходило взаимодействие князей на официальном уровне, согласование их решений по управлению страной (не приуменьшая роли уорков (дворян) различных степеней). Непривилегированные слои населения не принимали участия в реальном управлении страной. Хотя принцип старшинства имел огромное значение в жизни кабардинского общества, но не было уже совета старейшин, ограничивавшего власть князей. В данном случае наблюдался институт, в работе которого принимали активное участие только князья и их вассалы. Основные черты данного института предопределялись отношениями господства и подчинения и корпоративными отношениями.

Во втором параграфе рассмотрены особенности традиционной правовой системы кабардинского общества и институты социально-правовой регуляции властных отношений. Внимание акцентируется на регулирующей силе, эффективности, функциональности, всеобщей признанности и обязательности обычноправовых норм, а не на форме их бытования. Раннее государство (как и государство вообще) отличается от других форм общественно-политической организации легитимной властью сохранять закон и порядок и препятствовать распаду. Существование системы социальных (юридических) норм, устанавливаемых и поддерживаемых центральной властью, является одним из показателей государственной природы рассматриваемой общности. Нормы обычного права кабардинцев, возникшие «естественным путем» (т.е. выработанные всем обществом, а не только его верхушкой) и принятые государством на ранней стадии своего существования (а со временем и записанные), в полной мере оправдывали притязания управителей на господствующее положение, и в них нашло отражение поэтапное усиление их власти над управляемыми. В исследовании демонстрируется, что адаты, номинально являясь творением всего кабардинского общества, а точнее «мудрых предков», в реальности эволюционировали посредством неформального правотворчества управителей традиционного кабардинского общества.

Судопроизводство в традиционном кабардинском обществе осуществлялось по обычному праву и было статусным. Судебная власть, как и все другие разновидности власти, реализовывавшиеся на территории Кабарды, была отделена от основной массы населения, и ее источником и верховным реализатором являлась княжеская корпорация. Своеобразие судебной системы было обусловлено характером распределения властных полномочий в кабардинском обществе. На каждом уровне управления существовала своя судебная инстанция, удовлетворявшая потребность в справедливости и законности определенной группы людей. Мерилом справедливости и законности служили нормы обычного права, одобренные государством и отстаивающие приоритет управляющей верхушки, но не входящие в противоречие с представлениями управляемых о справедливости и законности.

Четвертая глава «Формы политического взаимодействия с окружающим миром», состоящая из двух параграфов, посвящена определению статуса Кабарды во взаимодействии с соседними кавказскими этносами и региональными державами.

Изучение вопроса приводит к заключению, что абазины, карачаевцы, балкарцы и некоторая часть осетин, ингушей и западных чеченцев в разные промежутки исторического времени находились в определенной степени зависимости, выражавшейся в разнообразных формах, от кабардинских князей. Но эту зависимость невозможно определить в качестве даннической, всеобъемлющей, безусловной и непрерывной. При всей взаимовыгодности связей кабардинских князей и соседних этносов асимметричность подобных связей является очевидной и неоспоримой. Если со стороны горских этнических групп данная зависимость являлась способом сохранения целостности за счет «создания и поддержания определенных форм и рамок нарушения этой целостности», то со стороны представителей системы власти традиционного кабардинского общества это еще одна дополнительная и важная составляющая повышения и поддержания высокого статуса потомков аравийских правителей, не исключающая и экономические выгоды.

В рамках реализации модели взаимоотношений субъект–объект власти (вне зависимости от степени реальности либо номинальности, условности и декларативности подобных связей) сама Кабарда являлась сферой приложения сил и устремлений непосредственно Русского государства и Крымского ханства. Применяя критерии подданства, разработанные отечественными исследователями, трудно не согласиться с тем, что Кабарда не являлась составной частью ни одной из обозначенных государств. Тем не менее специфика реализации княжеской власти в Кабарде, особенности функционирования системы власти традиционного кабардинского общества предопределяли наличие широких возможностей у соседних государств для вмешательства во внутрикабардинские дела.

Вместе с тем очевидно, что суверенитет Кабарды, не являвшейся ни развитым, ни зрелым государством, не может в полной мере соответствовать определению государственного суверенитета вообще. В случае с Кабардой наблюдается «раннегосударственный», множественный суверенитет. Для Кабарды XVI–XVIII вв. особенно актуально разграничение условной, номинальной зависимости от соседних держав и ее фактической, реальной независимости. Тем не менее в каждом отдельном случае необходимы оговорки, иллюстрирующие номинальное и реальное во взаимоотношениях Кабарды с внешним миром без игнорирования самоопределения и самоощущения традиционного кабардинского общества с одной стороны, и обосновывающихся какими-либо соображениями притязаний Русского государства и Крымского ханства – с другой.

В заключении подведены итоги исследования. Сравнение определяющих характеристик властных институтов кабардинского общества
XVI–XVIII вв. и основных черт раннего государства позволяет заключить, что Кабарда стадиально представляла собой тип раннегосударственного образования. В пользу данного положения свидетельствуют условия политогенеза кабардинского общества, характеристики властного статуса кабардинского пши, особенности существования и функционирования хасы со всем набором выполняемых задач, поддержка существующего положения нормами обычного права и санкционирование ими господства одних групп и подчинения других, наличие института суда, стоящего на страже спокойствия и внутренней целостности общества. Статус Кабарды в сношениях с внешним миром (как с ближними, так и с дальними соседями), характеризуемый самостоятельностью, относительной независимостью, наличием определенных организационных и силовых ресурсов для навязывания своей воли более слабым, обладанием возможностями игры на противоречиях более сильных соседей, также поддерживает тезис о раннегосударственной природе кабардинской политии эпохи традиционности.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ ИЗЛОЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

Публикации в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК:

  1. Азикова Ю.М. Основные тенденции и новые перспективы исследования политической организации традиционной Кабарды: краткий историографический анализ // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2009. Вып. 6 (2). С. 4-9.
  2. Азикова Ю.М. Кабардинская хаса в XVI–XVIII вв. // Вопросы истории. 2009. № 8. С. 63-69.
  3. Азикова Ю.М. Княжеская власть в Кабарде XVI–XVIII веков: проблемы исследования // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2010. № 6. С. 36-39.

Публикации в других изданиях:

  1. Азикова Ю.М. Новый подход в изучении общественно-полити­че­ского устройства Кабарды XVI–XVIII вв. (Концепция «Раннего государства») // Архивы и общество. 2007. № 3. С. 89-93.
  2. Азикова Ю.М. Некоторые итоги и перспективы изучения политической организации традиционного кабардинского общества // Материалы Международной научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов «Перспектива-2008». Т. 1. Нальчик: Каб.-Балк. ун-т. 2008. С. 3-7.
  3. Азикова Ю.М., Боров А.Х. Концепция раннего государства в современной политической антропологии // Исторический вестник. Вып. VII. Нальчик: Изд-во М. и В. Котляровых, 2008. С. 3-41.
  4. Азикова Ю.М. Хаса как политический институт традиционного кабардинского общества // Материалы Международной научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов «Перспектива-2010». Т. 1. Нальчик: Каб.-Балк. ун-т. 2010. С. 92-95.

[1] Гуревич А.Я. Начало феодализма в Европе. Из кн. Избранные труды в 2 т. Т.1. М.-СПб ЦГНИИ ИНИОН РАН, 1999 // Электронная библиотека – Гумер. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/gur/01.php (дата обращения: 10.02.2010); Его же. Викинги – легенда и реальность. Из кн. Избранные труды в 2 т. Т. 2. М.-СПб ЦГНИИ ИНИОН РАН, 1999 // Электронная библиотека – Гумер. URL: http://www.gumer.info/biblio­tek_Buks/History/gu­rev/index.php (дата обращения: 13.02.2010); Герро А. Фьеф, феодальность, феодализм. Социальный заказ и историческое мышление // Одиссей. Человек в истории. 2006. URL: http://odysseus.msk.ru/numbers/?year=2006 (дата обращения: 25. 08. 2010); Гуревич А.Я. Феодализм перед судом историков, или о средневековой крестьянской цивилизации // Там же; Его же. Post scriptum: peasant society и профессор Крис Уикхем // Там же; Дубровский И.В. Как я понимаю феодализм // Там же; Лукин П.В. Праздник, пир и вече: к вопросу об ар­хаических чертах общественного строя восточных и западных славян // Там же; Петрухин В.Я. Феодализм перед судом русской историографии // Там же; Пименова Л.А. Представления о «феодальном» в до­ре­волюционной Франции XVIII в. // Там же; Селунская Н.А. «Сеньория, община и вассалитет простолюдинов», или «Презумпция невиновности Рейнольдс» // Там же; Стефанович П.С. Боярская служба в средневековой Руси // Там же; Уваров П.Ю. В поисках феодализма // Там же; Его же. Феодализм в XXI веке // Там же; Мининкова Л.В. Сюзеренитет-вассалитет в домонгольской Руси. Ростов-на-Дону, 2007; Cheyette F. Susan Reynolds, Fiefs and Vassals: The Medieval Evidence Reinterpreted. New York and Oxford: Oxford University Press, 1994. Pp. xi, 544. // Speculum 71 (1996). URL: http://www.fordham.edu/halsall/source/reynolds-2%20reviews.html (дата обращения: 19. 07. 2010); Hyams P.R. Susan Reynolds, Fiefs & Vassals: the Medieval Evidence Reinterpreted (New York: Oxford University Press, 1994). Pp. xi + 544. // Journal of Interdisciplinary History (1997). URL: http://www.ford­ham.edu/halsall/source/reynolds-2%20reviews.html (дата обращения: 19. 07. 2010); Davies R. The Medieval State: The Tyranny of a Concept? // Journal of Historical Sociology Vol. 16 No. 2 June 2003. P. 280-300; Reynolds S. There were States in Medieval Europe: A Response to Rees Davies // Journal of Historical Sociology Vol. 16 No. 4 December 2003. P. 550-555.

[2] Ле Гофф Ж. Является ли все же политическая история становым хребтом истории? // Thesis. 1994. Вып. 4. С. 177-192.

[3] Claessen H.J.M. Introduction; Kurtz D.V. Political Anthropology: Issues and Trends on the frontier; Tiffany W.W. New directions in Political anthropology… // Political anthropology. The state of the art / ed. by S. Lee Seaton, Henri J.M. Claessen. Hague, 1979; Claessen H.J.M., Skalnik P. Ubi sumus? The study of the state conference in retrospect // The study of the state / ed. by. Henri J.M. Claessen, Peter Skalnik. Hague, 1981.

[4] Классен Х.Дж.М. Проблемы, парадоксы и перспективы эволюционизма // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000; Бондаренко Д.М.; Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Альтернативы социальной эволюции // Раннее государство, его альтернативы и аналоги: сб. статей / под ред. Л.Е. Гринина и др. Волгоград, 2006; Классен Х.Дж. М. Эволюционизм в развитии // Там же; Крадин Н.Н. От однолинейного взгляда на происхождение государства к многолинейному // Альтернативные пути к ранней государственности. Владивосток, 1995.

[5] Постановление о сословиях в Кабарде // Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в XV–XIX вв. Майкоп, 1997; Полное собрание кабардинских древних обрядов (1844 г.) // Там же; Адаты черкес бывшей черноморской кордонной линии // Там же; Об адате и нравах и обычаях племен, обитающих на северной покатости кавказского хребта. 1847 г. // Там же; 1840-е гг. Записка майора Я. Шарданова о сословных отношениях в Кабарде. В кн.: Нагоев М.Б. Общественно-политическая мысль адыгов в первой половине XIX века: исследования и материалы. Нальчик, 2007; Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Нальчик, 2002; Материалы по обычному праву кабардинцев. Первая половина XIX в. / сост. Б.А. Гарданов. Нальчик, 1956.

[6] Очерк сословного строя в горских обществах Терской и Кубанской областей // Сборник документов по сословному праву народов Северного Кавказа: в 2 т. Т.1. Нальчик, 2003; О правах высших горских сословий в Кубанской и Терской областях // Там же; Записка о привилегированных сословиях кабардинского округа // Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в XV–XIX вв. Майкоп, 1997; Документы об определении сословных прав горцев Терской и Кубанской областей. Т. 2. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 7. Д. 100; Пояснительная записка о личных правах туземного населения Терской области составленная Д.С. Кодзоковым в 1873 г. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 11. Д. 24; Пояснительная записка о личных правах туземного населения Кубанской области составленная Д.С. Кодзоковым в 1873 г. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 11. Д. 25.

[7] Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII–XIX вв. / сост. В.К. Гарданов. Нальчик, 1974.

[8] Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Материалы, извлеченные из московскаго главнаго архива министерства иностранных дел. Вып. 1. 1578–1613 гг. М., 1889; Посольство дьяка Федота Елчина и священника Павла Захарьева в Дадианскую землю (1639-1640 гг.) // Белокуров С.А. Материалы для русской истории. М., 1888.

[9] Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв. Документы и материалы: в 2 т. М., 1957.

[10] Дзамихов К.Ф. Кабарда и Россия в политической истории Кавказа XVI–XVII вв. (исследования и материалы) // Дзамихов К.Ф. Адыги: вехи истории. Нальчик, 2008.

[11] Территория и расселение кабардинцев и балкарцев в XVIII – начале XX веков: сб. док. / сост. Х.М. Думанов. Нальчик, 1992; Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в XV–XIX вв. Майкоп, 1997; Из документальной истории кабардино-русских отношений. Вторая половина XVIII – первая половина XIX в. Нальчик, 2000; Сборник документов по сословному праву народов Северного Кавказа: сб. док. / сост. Х.М. Думанов и др.: в 2 т. Т. 2. Нальчик, 2003.

[12] Народы Центрального Кавказа в 40-х – начале 60-х годов XIX века: Сборник документальных материалов / сост. П.А. Кузьминов, Б.К. Мальбахов / под ред. В.Д. Дзидзоева, М.П. Мохначевой: в 2 т. М., 2005. Т. 1: Территория, население и особенности социально-экономических отношений у народов Центрального Кавказа в 40-х – начале 60-х годов XIX века. Т. 2: Проекты и решения сословных и земельных отношений у народов Центрального Кавказа в 40-х – начале 60-х годов XIX века.

[13] Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Нальчик, 1999.

[14] Бларамберг И.Ф. Историческое, топографическое, статическое, этнографическое и военное описание Кавказа // АБКИЕА. Нальчик, 1974.

[15] Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа: в 2 т. Т. 1. Нальчик, 2001.

[16] Карлгоф Н.И. О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северо-восточный берег Черного моря. // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – нач. XX в. Нальчик, 2004.

[17] Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год. СПб., 1869. Ч. 1,2; Гильденштедт И.А. Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа. СПб., 1809; Дельпоццо И.П. Записки о Большой и Малой Кабарде (1808 г.) // Архив КБИГИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2; Дебу И. О Кавказской линии и Черноморском войске. СПб., 1828; Зубов П. Картина Кавказского края, принадлежащаго России и сопредельных оному земель в историческом, статистическом, этнографическом, финансовом и торговом отношениях. СПб., Ч. 3. 1835; Потто В. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Том 1-й. От древнейших времен до Ермолова. СПб. 1887; Записка о действиях и обозрениях произведенных генерального штаба капитаном князем Шаховским во время проезда его по поручению командира отдельного Кавказского корпуса из Мингрелии через Сванетию в Кабарду и обратно в 1834-м году // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 2. Д. 22; Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Том 1. Очерк Кавказа и народов его населяющих. Книга 1. Кавказ. СПб., 1871; Тульчинский Н.П. Пять горских обществ Кабарды. Владикавказ, 1903; Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 1; Его же. Поземельные и сословные отношения у горцев Северного Кавказа // Аграрные отношения у народов Северного Кавказа в российской политике XVIII – нач. XX века. Архивные материалы и научные исследования: в 2 т. Т. 1. Нальчик, 2006. С. 144-165.

[18] Договоры России с Востоком. Политические и торговые. Собрал и издал Т. Юзефович. СПб., 1869.

[19] Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. СПб., 1887.

[20] Памятники дипломатических сношений Крымскаго ханства с Московским государством в XVI–XVII вв., хранящиеся в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных дел. Ф. Лашкова. Симферополь, 1891.

[21] Канжальская битва и политическая история Кабарды первой половины XVIII века. Исследования и материалы / отв. ред. и автор предисловия Б.Х. Бгажноков. Нальчик, 2008.

[22] Хан–Гирей Записки о Черкесии. Нальчик, 1978; Ногмов Ш. История адыхейского народа. Нальчик, 1994; Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Нальчик, 1991.

[23] Журнал регистрации событий происшедших вокруг Кизлярской крепости, комендантом которой являлся Иван фон Фрауендорф. Т. 1-2. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 18. Д. 14-15; Отправление в Кабарду Астраханского драгунского полку капитана Ивана Барковского, данная ему инструкция и журнал бытности его в Кабарде. 1747 г. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 8 доп. Д. 22; Журнал бытности в Большой и Малой Кабарде Коллегии иностранных дел асессора Петра Бакунина и о сношении его с тамошними владельцами. 1750 г. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 8 доп. Д. 25; Журнальные записи майоров Астраханского гарнизона самарского пехотного полка Ивана Барковского и Петра Татарова о пребывании в Кабарде. 1753. Т. 1-2. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 8. Д. 1-2; Журнал описания путешествия по Большой Кабарде полковника Иванцева и майора Барковского // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 17. Д. 3; Журнальные записи майора Терского войска Петра Татарова о его пребывании в Большой Кабарде. 1761 г. // ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 8. Д. 3; ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 17 доп. Д. 29.

[24] ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 17 доп.

[25] Боров А.Х. Общество и власть на Северном Кавказе: основные подходы и концепции в российском кавказоведении XIX века // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2009. 12 (2).

[26] Броневский С. Указ. соч.; Гильденштедт И.А. Указ. соч.

[27] Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. Т. 1; Его же. Поземельные и сословные отношения у горцев Северного Кавказа… С. 144-165; Леонтович Ф.И. Указ. соч.; Гаврилов П.А. Устройство поземельного быта горских племен Северного Кавказа // ССКГ. Тифлис, 1869. Вып. 2.

[28] Налоева Е.Дж. К вопросу о государственно-политическом строе Кабарды первой половины XVIII века // Вестник КБНИИ. Вып. 6. Нальчик, 1972. С. 70.

[29] История Кабардино-Балкарии в трудах Г.А. Кокиева. Нальчик, 2005. С. 424; Смирнов Н.А. Кабардинский вопрос в русско-турецких отношениях 16-18 вв. Нальчик, 1948. С. 27-28; Кумыков Т.Х. Социально-экономические отношения и отмена крепостного права в Кабарде и Балкарии. Нальчик, 1959. С. 73; Его же. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. Нальчик, 1965. С. 33; Гарданов В.К. Общественный строй адыгских народов (XVIII–первая половина XIX в.). М., 1967. С. 178; Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI – 30-е гг. XVII века). Нальчик, 1963. С. 129; Тхамоков Н.Х. Социально-экономический и политический строй кабардинцев в XVIII в. Нальчик, 1961. С.176; Боцвадзе Т. Социально-экономические отношения в Кабарде в первой половине XIX века. Тбилиси, 1965. С. 103.

[30] Налоева Е.Дж. Государственно-политический строй и международное положение Кабарды в первой половины XVIII века: автореф. дис. … канд. ист. наук. Нальчик, 1973. С. 14-17.

[31] Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты Кабарды и их кризис в конце XVIII – первой половине XIX века. Нальчик, 1994. С. 221.

[32] Дзамихов К.Ф. Кабарда и Россия в политической истории Кавказа… С. 440-443.

[33] Боров А.Х., Дзамихов К.Ф. Россия и Северный Кавказ: этапы взаимоотношений // Известия КБНЦ РАН. 1998. № 1. С. 142; Муратова Е.Г. Социально-политическая история Балкарии XVII – нач. XX в. Нальчик, 2007. С. 151.

[34] Якубова И.И. Северный Кавказ в русско-турецких отношениях в 40–70-е годы XVIII века. Нальчик, 1993.

[35] Мальбахов Б.К., Дзамихов К.Ф. Кабарда во взаимоотношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством (середина XVI – конец XVIII в). Нальчик, 1996.

[36] Дзамихов К.Ф. Исторический опыт политико-правовой регламентации русско-адыгских отношений: анализ документов XVI–XVIII вв. // RES PUBLICA. Альманах социально-политических и правовых исследований. Нальчик, 2001. Вып. 2; Канжальская битва... Нальчик, 2008.

[37] Алоев Т.Х. К вопросу о международно-правовом статусе Кабарды в начале XVIII в. // Исторический вестник. Вып. 1. Нальчик, 2005. С. 214.

[38] Калмыков Ж.А. Интеграция Кабарды и Балкарии в общероссийскую систему управления (вторая половина XVIII – начало ХХ века.). Нальчик, 2007. С. 19-20.

[39] Reynolds S. The Historiography of the Medieval State // Companion to Historiography. L.; N.Y., 1997. P. 117.

[40] Данилова Г.М. Проблемы генезиса феодализма у славян и германцев. Петрозаводск, 1974. С. 175-180.

[41] Claessen H.J.M. Before the Early State and After: An Introduction // Social evolution and history. Thirty years of Early State research. Special issue / ed. by H.J.M. Claessen, R. Hagesteijn, P. van de Velde. 2008. Vol. 7. № 1. P. 4-18.

[42] Кочакова Н.Б. Двадцатилетие исследовательского проекта «Раннее государство». // Восток. 1996. № 4. С. 191.

[43] Альтернативные пути к ранней государственности. Владивосток, 1995; Ранние формы политической организации. М., 1995; Африка: общество, культура, языки. М., 1998; Ранние формы социальной организации: Генезис, функционирование, историческая динамика. СПб, 2000; Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000; Раннее государство, его альтернативы и аналоги. Волгоград, 2006.

[44] Гутнов Ф.Х. Политогенез и генезис феодализма на Северном Кавказе // Вестник института цивилизации. Вып. 3. Владикавказ, 2000; Его же. Эволюция потестарных традиций осетин // ВИЦ. Вып. 4. Владикавказ, 2001; Его же. Горский феодализм. Часть I. Владикавказ, 2007; Блиев М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. М., 2004; Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2001; Гатагова Л.С., Исмаил-Заде Д.И., Котов В.И., Некрасов А.М., Трепавлов В.В. Россия и Северный Кавказ: 400 лет войны? // Отечественная история. 1998. № 5.



 





<


 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.