Эмигрантские концепции и проекты переустройства россии (20-30-е гг. xx в.)
На правах рукописи
АНТОНЕНКО Наталья Викторовна
ЭМИГРАНТСКИЕ КОНЦЕПЦИИ И ПРОЕКТЫ ПЕРЕУСТРОЙСТВА РОССИИ (20-30-е гг. XX в.)
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Москва – 2011
Работа выполнена на кафедре государственного и муниципального управления Мичуринского государственного аграрного университета
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
ШЕЛОХАЕВ Валентин Валентинович
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
БОЧАРОВА Зоя Сергеевна
доктор исторических наук
САБЕННИКОВА Ирина Вячеславовна
доктор исторических наук,
доктор юридических наук, профессор
ТУМАНОВА Анастасия Сергеевна
Ведущая организация: Московский гуманитарный университет
Защита состоится 29 июня 2011 года в 15 часов на заседании диссертационного совета Д.212.155.05 по историческим наукам при Московском государственном областном университете по адресу: 105005 г. Москва, ул. Энгельса, д. 21а, ауд. 305.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета: 105005, г. Москва, ул. Радио, д. 10а.
Автореферат разослан «___»______________ 2011 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат исторических наук,
доцент Е.Б. Никитаева
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Русское Зарубежье - явление исключительное в отечественной и мировой истории. Социальный взрыв 1917 г. выбросил за пределы России к началу 20-х гг. XX в., по различным подсчетам, от двух до трех млн. человек. Связанные общностью исторической, общественно-политической и личной судьбы представители различных социальных слоев и политических сил многонационального и поликонфессионального российского государства вынужденно оказались за бортом Отечества. Однако эта в основе своей русскоязычная, русскоговорящая и «русскодумающая» в плане своих мировоззренческих представлений и общественных идеалов часть россиян не теряла духовной связи с родиной[1].
Политическая самооценка эмигрантов, во многих случаях явно завышенная, придавала им уверенность в своих силах, направленных, прежде всего на участие в решении судьбы освобожденной от большевиков России, и предполагала выработку новационных концепций как опорных точек на пути достижения заветной цели. Идеологами Зарубежья (И.А. Ильиным, П.Б. Струве, И.Л. Солоневичем, В.В. Шульгиным, П.Н. Милюковым, В.М. Черновым, Ф.И. Даном, М.В. Вишняком и др.) велась активная творческая работа, связанная с формированием проектов государственного переустройства, адаптированных к изменившейся ситуации в стране. Ее движущей силой выступало стремление эмигрантов как можно скорее вернуться в Россию, результативности препятствовали идейные противоречия и амбиции эмигрантских политиков. Они понимали, что процессы революции и Гражданской войны стали следствием глубокого раскола российского общества, однако, осознавая собственные стратегические и тактические просчеты, так и не смогли установить компромисса даже в условиях общественно-политической изоляции. Вместе с тем сложности политического процесса среди представителей диаспоры вызвали к жизни богатое творческое наследие, безусловно, полезное для выработки концептуальных основ современной государственной политики. Кроме того изучение общественно-политической деятельности эмиграции актуализируется важностью реконструкции полноценной и правдивой картины истории русского Зарубежья.
Степень научной разработки проблемы. Идеи и теории русских эмигрантов всегда привлекали внимание исследователей. В отечественной историографии можно выделить четыре периода всплеска интереса к эмигрантской тематике: I – 20-е - 40-е; II – 50-е - 60-е; III – 70-е - 80-е; IV – 90-е -2000-е гг. XX в.[2] В советский период идеологизация истории, а также засекреченность большинства архивных источников крайне затрудняли непредвзятое осмысление феномена послереволюционного Зарубежья. Вполне закономерно, что практически все публикации периода становления советской исторической науки были посвящены борьбе коммунистической партии с белоэмигрантскими идеологами[3]. Заметные перемены в исследовании эмиграции произошли в 1950-80-е гг. Однако основная доля работ, изданных в этот период, состояла из воспоминаний эмигрантов, возвратившихся в Россию после Второй мировой войны[4]. Расширение источниковой базы в 1970-80-е гг. способствовало активизации изучения деятельности различных политических спектров русского Зарубежья. Вместе с тем в подавляющем большинстве работ (Г.Ф. Барихновского, Ю.В. Мухачева, Г.З. Иоффе, К.В. Гусева и др.)[5] эмигрантское сообщество по-прежнему рассматривалось как «контрреволюционный лагерь России, передислоцировавшийся за рубеж»[6]. На этом фоне выделяются труды Л.К. Шкаренкова, Б.В. Леванова и др. авторов, стремящихся преодолеть рамки идеологической ограниченности[7]. Историографическая ситуация существенно меняется во второй половине 1980-х - начале 1990-х гг. «Оздоровление» политического климата в СССР обуславливает острую необходимость пересмотра многих аспектов российской истории, в том числе и истории русского Зарубежья. Предметом основательного изучения становятся отдельные политические течения и общественно-политическая мысль эмиграции.[8] С начала 2000-х гг. внимание историков устойчиво концентрируется на деятельности политических партий за рубежом. Однако в большей степени рассматривается их организационно-идеологическая трансформация, практически остается «за кадром» огромный информационный блок программно-тактического творчества эмигрантов. Кроме того изучение различных сегментов эмигрантского политического спектра ведется крайне неравномерно: долгое время остаются приоритетными либеральное и социалистическое направления, меньше внимания уделяется концептуальным вопросам эмигрантского консерватизма.
На волне общественной либерализации в начале 90-х гг. ученых особенно привлекает кадетская либеральная доктрина. Ведущая роль в исследовании российского либерализма в постсоветский период принадлежит В.В. Шелохаеву[9] и историкам его школы (Д.В. Аронову, Н.И. Канищевой, И.В. Нарскому и др.)[10]. Расширение либеральной тематики обусловило подготовку обобщающих работ по истории и историографии российского либерализма. В 2010 г. А.Н. Егоровым была защищена докторская диссертация, комплексно рассматривающая отечественную историографию российского либерализма начала XX в.[11] В том же году вышла в свет энциклопедия «Российский либерализм середины XVIII - начала XX века» (отв. ред. В.В. Шелохаев)[12], прослеживающая генезис, формирование и эволюцию российского либерализма в контексте мирового и общероссийского модернизационного процесса. Одним из приоритетных аспектов темы неизменно остается деятельность либеральных партий в России и за рубежом. Вопросы эволюции идеологии, программатики и тактики партии кадетов в эмиграции рассматриваются в публикациях Н.И. Канищевой, В.А. Кувшинова[13], диссертациях Л.И. Глебовой, П.А. Бородина, И.В. Юрищевой, А.И. Сперкач[14].
На рубеже 1990-х-2000-х гг. ученые «включаются» в изучение концептуальных основ эмигрантского либерального консерватизма. Копилка исторических трудов периодически пополняется работами о деятельности политиков и идеологов либеральной и консервативной мысли: И.А. Ильина, П.Б. Струве, В.В. Шульгина, П.Н. Милюкова и др.[15] Значительный вклад в изучение либерально-консервативного наследия зарубежной России внесли публикации М.Г. Вандалковской[16].
В последние десятилетия активно исследуется творческое наследие и общественно-политические взгляды социалистического крыла эмиграции. В современной историографии среди различных аспектов истории ПСР после октября 1917 г. рассматривается деятельность эсеров в годы Гражданской войны, их исчезновение с политической арены, идейно-организационная трансформация в эмиграции. Вопросам стратегии, тактики, идеологии социалистов-революционеров за рубежом посвящены работы Л.Г. Косулиной[17], И.В. Чубыкина[18], М.Д. Тикеева[19] и др. Сохраняется интерес исследователей к идейно-теоретическому наследию и политической практике идеологов партии эсеров[20]. Вместе с тем так и не создано специальных трудов, целостно анализирующих программно-тактическое творчество ПСР. В определенной степени восполняют этот пробел подробные комментарии политической деятельности эсеровской эмиграции Н.Д. Ерофеева к опубликованной в 2000-м г. многотомной серии документов партии социалистов-революционеров[21].
С середины 2000-х гг. историографическая база исследуемой тематики пополняется трудами о судьбе российской социал-демократии после октября 1917 г. Причины ее поражения в соперничестве за власть с большевизмом, организационная и программно-тактическая трансформация концептуально рассматриваются С.В. Тютюкиным, А.П. Ненароковым и др.[22] В обширном предисловии к вышедшему в 2010 г. сборнику протоколов Заграничной делегации РСДРП (отв. ред. А. Либих, А. Ненароков) дается всесторонняя оценка деятельности эмигрантского меньшевизма[23].
В поле зрения современной исторической науки находится творческое наследие отечественных традиционалистов. О консервативных концепциях переустройства России дают представление монографии А.В. Репникова[24], Ю.И. Кирьянова[25], С.А. Степанова[26], Н.В. Антоненко[27]. Консервативная тематика развивается в специальных коллективных сборниках[28] и диссертационных исследованиях[29]. Значительное количество работ по истории русского консерватизма составляют труды о конкретных персоналиях[30].
Теоретики и лидеры различных общественно-политических организаций, программно-тактические и идеологические аспекты их деятельности заняли свое место на страницах энциклопедических изданий. В энциклопедии «Политические партии России. XIX – первая треть XX века» (отв. ред. В.В. Шелохаев)[31] размещены статьи, посвященные представителям политических организаций консервативного, либерального, социалистического толка, а также органам политической печати. В 2005 г. коллективом авторов Института общественной мысли была подготовлена энциклопедия «Общественная мысль России XVIII – начала XX вв.»[32]. Ее логическим продолжением стала вышедшая в 2009 г. энциклопедия «Общественная мысль Русского зарубежья» (отв. ред. В.В. Журавлев), в которую вошли материалы по географии русской общественной мысли за рубежом, важнейшим теориям и концепциям эмигрантских мыслителей, идеологическим и организационным аспектам деятельности зарубежных политических организаций[33]. В 2004 г. авторским коллективом Института общественной мысли была выпущена коллективная монография (отв. ред. В.В. Шелохаев) «Модели общественного переустройства России. ХХ век»[34], комплексно анализирующая консервативную, либеральную, народническую, анархистскую, социал-демократическую модели переустройства в контексте состояния мировой и отечественной истории. Представляя инвариантные модели общественного развития, авторы монографии охарактеризовали положенные в их основу идеи, базовые программные партийные документы, законопроекты и законодательные предложения, что, в свою очередь, позволило им обозначить проблему качества и адекватности рассматриваемых моделей назревшим потребностям мирового национального и общественного развития.
Политическая деятельность русской диаспоры привлекает не только отечественных, но и зарубежных исследователей. Вместе с тем зарубежная историческая наука в основном уделяет внимание организационно-идеологическим проблемам эмиграции. В их изучении долгое время доминировали историки немецкой школы, традиции которой заложил Г. фон Римша[35]. В последние десятилетия география исследований постоянно расширяется. К анализу исторического наследия эмигрантов подключились финские, югославские, болгарские и др. ученые[36]. Западные исследователи проявляют интерес к отдельным эмигрантским теоретикам[37], к деятельности эмигрантских политических партий и движений[38].
Аналитика исследовательского поля русского Зарубежья позволяет выявить яркие контрасты между всесторонним комплексным изучением политического спектра дореволюционной России и его фрагментарным, хаотичным отображением в ракурсе России зарубежной. В современных исследованиях политические течения эмиграции в основном рассматриваются через призму их организационно-идеологической трансформации, затрагивающей лишь отдельные сегменты эмигрантских политических программ. Несмотря на имеющийся обширный материал в области идейно-теоретического и программно-тактического творчества представителей русского Зарубежья, обобщающих аналитических работ по эмигрантским концепциям и проектам переустройства России мы на сегодняшний день не имеем. Существующие историографические разработки не дают возможности системно представить предлагаемые эмигрантскими теоретиками конструкции общественного преобразования в целом, формы и механизмы их реализации. Вместе с тем только составление и сравнительный анализ разработанных эмиграцией моделей общественного развития позволит создать целостную картину проделанной ее представителями колоссальной теоретической работы в области проектирования будущего России.
Цель диссертационного исследования - комплексно рассмотреть теоретические, идеологические, программные, стратегические положения, позволяющие определить сущность и содержание эмигрантских проектов консервативной, либеральной, социалистической направленности.
Задачи:
- обобщить и систематизировать имеющийся по изучаемой теме историографический и источниковедческий материал;
- проанализировать взгляды теоретиков эмигрантской общественно-политической мысли на причины революции и Гражданской войны в России, представляемые эмиграцией концептуальные основы национального возрождения;
- показать способность и стремление к идеологической эволюции партий и движений консервативного, либерального, социалистического толка;
- рассмотреть механизмы идейной и программно-тактической трансформации в эмигрантской политической среде, показать процесс адаптации эмигрантских программ к «потребностям» и «запросам» постреволюционной России;
- выявить, с одной стороны, типичные, характерные черты эмигрантских моделей консервативной, либеральной, социалистической ориентации, с другой – объединяющие их конструктивные основы;
- определить причины несостоятельности предлагаемых эмиграцией проектов общественного переустройства.
Объектом исследования являются идейно-теоретические воззрения и программно-тактическая деятельность представителей русского Зарубежья в 20-30-е гг. XX в.
Предмет изучения – эмигрантские концепции и проекты переустройства России в проекции сравнительного анализа их конструктивных составляющих: системы государственного устройства, стратегии социально-экономического развития, национально-конфессиональных взаимоотношений, методов и механизмов реализации намеченных преобразований.
Хронологические рамки работы ограничены периодом 1920-1930-х гг. - временем наиболее активных идейно-теоретических подвижек в политическом спектре Зарубежья. В начале 1920-х гг. среди эмигрантов преобладали настроения о возможной эволюции советского строя в сторону демократии и капитализма. В группе либералов эта точка зрения наглядно прослеживалась в «новой тактике» П.Н. Милюкова, в среде консерваторов ее последовательно отстаивали сторонники «советской монархии» - легитимисты. 1930-е гг. характеризовались новыми явлениями в России и Европе: в ряде стран происходили процессы тоталитаризации власти, обнаруживалась несостоятельность демократических режимов. На этом фоне утверждался режим советской власти, ширилось международное признание СССР. Радикальным изменениям подвергалась и жизнь самой эмиграции. Расколотая на разные политические группировки, оторванная от родного Отечества, терзаемая разномыслием и тревогой, связанной с укреплением советского строя, диаспора испытывала чувства растерянности и упадка. Политический кризис в среде эмиграции стал еще ощутимее на рубеже 30-х-40-х гг. XX в. Эмигрантские идеологи не без отчаяния признавали полный провал своих прежних оценок и прогнозов, сожалея о безвозвратно потерянном времени на «латание идеологических дыр» и «штопанье старых программных лохмотьев»[39].
Источниковая база исследования основывается на комплексе источников, касающихся идейно-теоретической и программно-тактической деятельности сторонников различных эмигрантских политических спектров в области проектирования будущего России.
В основную группу использованных в работе источников вошли опубликованные документы, освещающие деятельность зарубежных политических организаций. Значительная часть из них введена в научный оборот впервые. За последние десятилетия было выпущено около 300 томов документальных публикаций по различным аспектам эмигрантской тематики[40]. Среди них особое место занимают материалы по эмиграции первой волны[41]. Существенным вкладом в изучение политической истории России и Зарубежья стало издание многотомной серии документов «Политические партии России. Документальное наследие». Этот проект, начатый в 2000-м г. в Российском независимом институте социальных и национальных проблем, с 2001 г. был продолжен в рамках деятельности Центра по разработке и реализации межархивных программ документальных публикаций федеральных архивов (в составе РГАСПИ) под руководством В.В. Шелохаева[42]. В диссертации широко использованы протоколы заграничных групп конституционно-демократической партии[43], содержащие информацию о разработке тактики и стратегии партии за рубежом, позиции ее сторонников по насущным для России вопросам (аграрному, национальному, государственного устройства и др.). Кроме того использованные документы позволяют проследить эволюцию взглядов кадетов на проблему общественного переустройства. Третий том серии «Политические партии России. Документальное наследие» освещает деятельность социалистов-революционеров с 1917 г.[44] При подготовке диссертации были изучены источники эмигрантского периода, касающиеся проектной деятельности эсеров в области экономического и хозяйственного развития, национальной политики, разработки тактического курса. В источниковую базу исследования включена серия документов по военной эмиграции 20-30-х гг.[45] Часть из них, использованная в работе, интересна различными подходами военных к выбору способов и средств возвращения в Россию, отражением внутренних противоречий в их среде относительно вопросов национального возрождения. Обзор использованных документов не был бы полным без упоминания опубликованных материалов Зарубежного съезда 1926 г. в Париже[46]. Ставя своей целью объединить усилия в антибольшевистской борьбе за Россию, съезд не мог обойти вниманием вопросы ее государственного устройства, экономический, национальный, конфессиональный и др.
Вторую группу источников составили труды теоретиков эмигрантской политической мысли И.А. Ильина, П.Б. Струве, И.Л. Солоневича, Н.Д. Тальберга, С.С. Маслова, А.Д. Билимовича, Н.С. Тимашева, П.Н. Милюкова, В.М. Чернова и др.
Третьей составляющей источниковой базы исследования являются материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Отдела рукописей РГБ. При работе над диссертацией было изучено более двух десятков документальных фондов. Использованные архивные источники можно систематизировать по следующим группам: а) коллекции документов эмигрантских партий и организаций (Ф.Р.-5881. Коллекция отдельных документов эмигрантов; Ф.Р.-5893. Административный центр внепартийного объединения, гг. Париж, Прага. 1920 – 1922; Ф.Р.-7506. Центральный комитет партии народной свободы, г. Париж. 1918 – [1932]; Ф.Р.-9145. Коллекция отдельных документов различных эмигрантских организаций и др.); б) коллекции документов о деятельности военной эмиграции (Ф.Р.-5826. Русский Общевоинский Союз (РОВС), гг. Сремски-Карловцы, Париж. 1924 – 19[37]; Ф.Р.-5853. Лампе Алексей Александрович, фон. 1885-1967; Ф.Р.-5829. Лукомский Александр Сергеевич. 1868-1939; Ф.Р.-5827. Деникин Антон Иванович. 1872-1947 и др.); в) фонды эмигрантских теоретиков и наиболее активных политиков (Ф.Р.-5847. Чернов Виктор Михайлович. 1873 – 1952: Ф.Р.-5913. Астров Николай Иванович. 1868-1934; Ф.Р.-5856. Милюков Павел Николаевич. 1859 – 1943; Ф.Р.-5865. Прокопович-Кускова Екатерина Дмитриевна. 1869-1958; Ф.Р.-5912. Струве Петр Бернгардович.1870-1944; Ф.Р.-5974. Шульгины Василий Витальевич (1878 – 1976) и Екатерина Григорьевна (1879 – 1934); Ф.Р.-5802. Бурцев Владимир Львович. 1862-1942); г) фонды Русской православной церкви за рубежом (Ф.Р.-6343. Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей. г.Сремски-Карловцы. 1921-1941; Ф.Р.-5919. Евлогий (Георгиевский Василий Семенович). 1868-1946); д) фонды эмигрантской политической прессы (Ф.Р.-6845. Редакция газеты «Последние новости», г. Париж. 1920 – 1940 и др.).
Четвертая группа источников представлена материалами мемуарного и эпистолярного характера. В нее вошли воспоминания лидеров и активных участников Белого движения (П.Н. Врангеля, А.И. Деникина, А.А. Лампе и др.); партийных идеологов (В.В. Шульгина, П.Д. Долгорукова, М.В. Вишняка, Ф.И. Дана, П.А. Гарви, А.Ф. Керенского и др.); иерархов Русской Зарубежной православной Церкви (Митрополита Евлогия, Митрополита Вениамина (Федченкова) и др.). Важное место занимает опубликованная О.В. Будницким переписка выдающихся российских дипломатов и общественно-политических деятелей Б.А. Бахметьева и В.А. Маклакова[47].
В пятую группу задействованного в исследовании документального фонда вошли материалы эмигрантской периодической печати. Их значимость для исследователя, с одной стороны, подчеркнута недостатком программных и иных информационных документов, хранящихся в различных архивных фондах, с другой - объективностью информации, определенностью отраженного в ней политического оттенка. Русская пресса за рубежом была крайне политизирована. К работе привлечены более 40 периодических изданий, выражавших взгляды широкого спектра идейно-политических течений – от правоконсервативных до радикально социалистических.
Таким образом, при написании диссертации был задействован весь необходимый комплекс источников с учетом различных аспектов выбранной темы. Обзор использованных материалов свидетельствует о наличии широкой документальной базы по изучаемой тематике, обеспечивающей возможность продуктивной исследовательской работы.
Методологическая основа исследования базируется на комплексе принципов и методов, способствующих всеобъемлющему и всестороннему изучению проблемы. Основополагающими стали принципы историзма, объективности, системности, комплексности. Принцип историзма позволяет рассматривать общественно-политическую деятельность эмигрантов в неразрывной связи с конкретными историческими событиями, а также с факторами, оказавшими влияние на концептуальную динамику эмигрантских теорий. Принцип научной объективности дает возможность представить совокупность разнообразных точек зрения на конкретные события, явления, процессы, на основе непредвзятого исследования дать им аргументированную критическую оценку. При анализе различных концепций он обуславливает выявление положительных и отрицательных сторон различных теоретических построений, отход от политизированных и идеологизированных оценок российской эмиграции, долгое время господствовавших в отечественной историографии. Принцип научной объективности также позволяет понять и объяснить основные суждения и мотивы деятельности представителей русского Зарубежья, вникнуть в суть идеологических споров и политических взаимоотношений русских эмигрантов. Принцип системности открывает широкие возможности для упорядоченного исследования эмигрантских концепций государственного переустройства. Принцип комплексности, выступающий в неразрывной связи с системным, обуславливает освещение всего комплекса проблем развития России, а также путей их решения, намеченных русской эмиграцией. Кроме того, как и любое диссертационное исследование, работа основывается на комплексном, целостном использовании имеющегося в области исследуемой проблематики массива историографического и источниковедческого материала.
Методологический фундамент диссертации составляют диалектический, сравнительно-исторический, структурно-системный, ретроспективный методы, методы типологизации, исторического моделирования и др. Диалектический метод представляет теоретические конструкции эмигрантов в их динамическом развитии, прослеживает эволюцию их идейно-теоретических подходов к проблемам национального возрождения. Сравнительно-исторический метод, базирующийся на сопоставлении исторических объектов во времени и пространстве и выявлении сходства и различия между ними, позволяет провести сравнительный анализ различных проектов преобразования России. Этот метод ориентирован на рассмотрение исторических объектов в определенных временных срезах, следовательно, применительно к тематической хронологии исследования, эффективен для изучения деятельности русской эмиграции в 20-30-е гг. XX в. Структурно-системный метод дает возможность на основе изучения общественно-политической деятельности эмиграции рассмотреть механизмы формирования и развития идеологических доктрин. С помощью структурно-системного метода, позволяющего вычленить основные системообразующие элементы из эмигрантских проектов консервативного, либерального, социалистического толка, были выделены конструктивные составляющие, проведен их сравнительный анализ. Одним из приемов качественного анализа является типологизация, имеющая цель упорядочения (классификации) изучаемых объектов по присущим им общим признакам. С помощью типологического метода были определены общие и специфические концептуальные положения эмигрантских теорий и основанных на них политических программ, что позволило типологизировать их по трем основным направлениям: консервативному, либеральному, социалистическому. Основополагающим методом диссертационного исследования стал метод моделирования. С его помощью по аналогии конструктивных элементов эмигрантских проектов государственного переустройства были сформированы теоретические модели, отстаиваемые различными кругами русской эмиграции. Использованный в работе ретроспективный метод позволил через оценку событий революции и Гражданской войны в России самими эмигрантами объяснить причины и мотивы их массового исхода из страны, понять планы на будущее, которые строила для себя эмиграция.
Научная новизна диссертации, прежде всего, определяется полученными результатами. По сути, в ней впервые предпринята масштабная попытка системного анализа концептуальных и проектных представлений русской эмиграции об оптимальной модели переустройства России в комплексе ее составляющих: система государственного устройства и управления, экономическая, социальная, национальная, конфессиональная политика, стратегия и тактика реализации планируемых эмигрантами преобразований. При этом сравнительный анализ консервативных, либеральных, социалистических концепций и проектов позволил выявить как их общие, так и специфические черты, целостно осмыслить сущностное содержание базовых идей и положений, составлявших основу эмигрантских проектов реконструкции России.
В диссертационном исследовании выдвигается и обосновывается положение о стремлении эмигрантов различных политических оттенков к идеологической эволюции, подчеркивается их способность трансформировать, менять свои политические взгляды адекватно вызовам времени.
В контексте изучаемой проблематики рассматриваются взгляды теоретиков эмиграции И.А. Ильина, П.Б. Струве, И.Л. Солоневича, В.В. Шульгина, Н.Д. Тальберга, Н.С. Тимашева, П.Н. Милюкова, В.М. Чернова, А.Ф. Керенского, Ф.И. Дана и др. на проблемы государственного развития, пути национального возрождения.
Научная новизна исследования также подчеркнута комплексом впервые введенных в научный оборот документов эмигрантских политических организаций, трудов политиков, ученых, общественных деятелей Зарубежья; использованных архивных источников, материалов зарубежной периодической печати, переписки эмигрантов и их воспоминаний.
Автором сформулированы выводы, касающиеся оценки результативности программно-тактической деятельности идеологов и сторонников политических партий и течений русской эмиграции, обоснованы причины несостоятельности предлагаемых ими проектов переустройства России.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности привлечения ее материалов, основных положений и выводов к подготовке научных работ по истории русской эмиграции, политических партий и движений, общественной мысли России, а также к исследованиям в области проблем общественно-политического развития.
Материалы диссертации можно использовать при чтении лекций, проведении семинарских занятий, подготовке спецкурсов, методических пособий по соответствующей тематике.
Кроме того положения и выводы диссертационного исследования могут быть применимы в процессе разработки современной стратегии государственного развития. Многие теоретические концепции эмигрантских мыслителей могут быть актуализированы при обсуждении национальной идеологии современной России.
Положения, выносимые на защиту. Общий анализ эмигрантских проектов показывает, что сторонники различных концепций общественного развития стремились избежать острых противоречий, проектно выстраивая будущее России. При этом в области программирования государственного устройства четко обозначился крен вправо, в сторону различных вариаций монархии, в стратегии социально-экономического развития эмигранты демонстрировали готовность к демократизации всех сторон социально-экономической жизни, защите интересов трудящихся масс. Значительное место в подавляющем большинстве эмигрантских программ занимали вопросы правового положения национальностей и национальных меньшинств. Даже монархисты вынуждены были пойти на компромисс в области государственного устройства, признав принцип национально-культурной автономии для многонациональной России.
Однако, несмотря на все старания эмигрантских идеологов и политиков, их проекты, как и прежде, оказались не востребованы российским обществом. Этому способствовал целый комплекс причин:
1. Предлагаемые эмиграцией проекты переустройства России носили «догоняющий» характер, стремились, но не успевали идти в ногу с происходящими в стране и мире переменами.
2. Ни одна оказавшаяся за рубежом политическая партия не имела опыта конструктивной государственной деятельности, в силу чего эмигрантские проекты были оторваны от жизни, направлены на некий идеальный, а не реальный образ российской государственности.
3. Эмигрантские теоретические конструкции стремились учесть повседневные нужды и заботы трудовых слоев населения, однако их авторы так и не смогли создать целостных научно-обоснованных политических и социально-экономических программ.
4. Формировавшаяся веками «рабская психология» русского народа, привыкшего терпеть и принимать силовое давление власти. «Рабский народ» в «рабской стране», по признанию самих же эмигрантов, был далек от стержневой основы адресованных ему проектов – идеи построения демократического правового государства.
5. В условиях эмиграции часть представителей политического лагеря (сторонники республиканско-демократического блока), привыкшего к легальным методам мирной политической борьбы, так и не смогла перестроиться на новые, востребованные временем, силовые формы.
6. На представления о государственном устройстве оказывало влияние пребывание вне России. Страна стремительно менялась, осмысление эмиграцией происходящих в ней перемен осуществлялось «со слов» очевидцев, а не через личное ощущение и восприятие. Эмигранты пришли «из другой России», которую они хорошо знали и понимали, им трудно было осознать и почувствовать, какими нуждами и чаяниями живет советский народ.
Оторванность от родного Отечества, кризис движения, которому была отдана вся жизнь, для многих осложнял их идейные «искания», выбивал «из колеи творческой работы». Ожидание коренных перемен в России растянулось для эмигрантов на долгие годы. Даже тем, кому посчастливилось дожить до глубокой старости, не удалось стать свидетелем долгожданного «падения» большевиков. Однако история доказала, что их расчет на самоликвидацию, вырождение советской власти был вполне оправдан.
Апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации отражены в двух монографиях, публикации в энциклопедии «Общественная мысль русского зарубежья», научных статьях, в том числе шестнадцати из перечня ВАК, общим объемом 45,5 п.л. Результаты исследования были представлены на Всероссийских конференциях в г. Тамбов (2006 г.), г. Новомосковск (2008 г.). Материалы диссертации используются при чтении курсов «Отечественная история», «История государственного управления в России».
Структура работы определяется целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, списка использованных источников и литературы.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обоснована актуальность исследования, обозначены его цель и задачи, сформулированы объект и предмет изучения. Автор определил новизну представленной работы, ее теоретическую и практическую значимость. Особое внимание уделено методологической основе исследования.
В первой главе диссертации проведен обзор историографических и источниковедческих проблем заявленной темы.
Во второй главе «Эмигрантские концепции возрождения России» рассматриваются взгляды представителей русского Зарубежья на причины и последствия революций 1917 г., анализируется процесс формирования идеологического фундамента национального возрождения.
Оказавшись волею судеб выброшенными за пределы России, эмигранты были поставлены перед необходимостью поиска пути к взаимному диалогу и интеграции. Освобожденная от прежних политических амбиций эмигрантская полемика сводилась к различной оценке февральско-октябрьских событий в России, роли партийных группировок в революции, их деятельности в период Гражданской войны. Осмысливая произошедшее, эмигрантские политики стремились не только оправдать линию поведения своих вождей, но и выявить совершенные ими ошибки и просчеты, чтобы с их учетом сделать прогнозы на будущее.
Большинство представителей русского Зарубежья характеризовали революционные события как единый политический процесс, рассматривая Октябрь логическим продолжением Февраля. Однако эмигрантские идеологи расходились в оценке революционного процесса: теоретики «правого» крыла эмиграции трактовали революцию как политическую катастрофу, сравнивали ее событиями Смутного времени XVII в; сторонники «левого», напротив, давали высокую оценку произошедшим событиям, проводя историческую аналогию с французской революцией. Они объясняли ее неизбежность в связи с необходимостью реализации новых общественных идеалов и потребностей. Сравнивая революционные события в России с событиями 1848 г. во Франции, представители социалистического лагеря убеждали в закономерности создания синтетического (большевистского) режима, «искажающего завоевания революции». Эту точку зрения, наряду с социалистами, разделял и П.Н. Милюков.
Более разносторонними были мнения эмигрантов о причинах и духовных истоках произошедшего. В первые годы эмиграции причины революции объяснялись слабостью Временного правительства, просчетами политических лидеров революционной демократии, тактическими ошибками белых вождей. Позже стал популярным взгляд на революцию как на результат международного заговора иностранных держав. Идеологи крайне «правого» крыла Зарубежья искали в раскладе революционных событий оправдание собственному равнодушию и бездействию. Отсюда они объясняли причины случившегося коварством злого гения Распутина, деятельностью националистов-евреев. Значительное число консерваторов обвиняло в свершившейся «трагедии» русскую интеллигенцию. Аргументами выступали ее отрыв от национальных корней, идеализация западных либеральных ценностей. Эту точку зрения оспаривали И.А. Ильин и П.Б. Струве.
Либеральный лагерь Зарубежья в оценках революционных событий не был единодушен. «Правые» кадеты объясняли их претензиями к власти со стороны социалистических партий, общественных организаций, национальностей России. Кадеты - «центристы» старались уйти от конкретного ответа, констатируя лишь то, что революционный процесс свершился без участия народа. Сторонники «левого» крыла кадетской партии подчеркивали собственную причастность к демократическим завоеваниям Февраля, впоследствии погубленных большевизмом.
Социалисты-революционеры четко разделяли две революции: Февральскую, подготовленным всем ходом русской истории и октябрьскую - случайную, ненужную и вредную, а потому обреченную на гибель. При этом «левые» эсеры и эсеровский «центр» не отрицали логическую взаимосвязь Февраля с Октябрем. В отличие от консерваторов и либералов, они ставили вопрос не о причинах революции, а о причинах провала социалистических партий в феврале-октябре 1917 г. Часть членов партии объясняла их корниловским заговором, последствиями которого стал рост популярности большевиков среди народных масс, другая часть связывала произошедшее с июльскими событиями, третья – с активной деятельностью большевиков. «Правые» эсеры в оценке революционных событий исходили из того, что Октябрь не был логическим продолжением Февраля. Февральские события они характеризовали как «революцию без средних классов», совершенную народом во главе с революционной демократией, объясняя их обреченность отсутствием в России смелой и решительной буржуазии. Октябрь в трактовке «правых» эсеров представлялся заговором «кучки фантазеров», следствием бездействия «мертворожденного детища» - Временного правительства.
Меньшевики не признавали социалистического характера Октябрьской революции, характеризовали ее, как и Февральскую, буржуазной. Февраль они считали следствием совокупности обстоятельств: «дворцового переворота» и «наложившегося» на него «народной революции»; Октябрь трактовали как историческую форму крестьянской революции, обусловленную отсталостью России, неразвитостью капиталистических отношений, государственного и гражданского сознания народа. Меньшевики не считали октябрьские события концом революционного процесса, предполагали, что большевистская власть неминуемо натолкнется, с одной стороны, на стремление пролетариата к демократизации политического режима, с другой – на стремление мелкой буржуазии к контрреволюционному термидору.
Эмигрантские оценки сущности и причин русских революций отличались разнообразием и мировоззренческой индивидуальностью. Вместе с тем политические деятели некогда стоявшие по разные стороны баррикад в эмиграции пришли к пониманию необходимости изменения политического сознания, в борьбе за Россию они демонстрировали готовность поступиться своими идейными устоями. На фоне угасания либеральных и социалистических идей все большую популярность среди эмигрантов набирала идея восстановления «Великой, могущественной монархической России». Окрыленные политическим триумфом консервативные идеологи (И.А. Ильин, И.Л. Солоневич, В.В. Шульгин, Н.Д. Тальберг и др.) занимались обоснованием идеи обновленного монархизма. Их колоссальная идейно-теоретическая работа являлась свидетельством происходившей в монархической среде переоценки ценностей, ее стремления выжить, видоизмениться, приспособиться к новой обстановке.
В третьей главе диссертационного исследования «Консервативные проекты переустройства России» концентрируется внимание на конструктивных основах предлагаемой консерваторами модели общественного развития. Идея сильной государственности всегда являлась политической аксиомой для монархистов. Русское самодержавие, в их представлении, исторически выступало символом политической стабильности, гарантом от революционных потрясений[48]. Однако если дореволюционная концепция монархической власти противопоставлялась адептами монархии, как буржуазно-капиталистической, так и революционно-социалистической, в эмиграции она несколько видоизменилась, вобрав в себя элементы обеих доктрин. Идеологическая перестройка монархизма наглядно демонстрировалась в проектах «центристского» и «левого» направлений монархического спектра. Модель «правого» крыла сторонников монархии отражала традиционные для консерваторов взгляды на систему государственной власти. Его представители, не склонные к идейным переменам, отстаивали восстановление основ государственного строя, в котором пребывала Россия до революции 1905 г.. Однако, выступая за идеал самодержавия, крайне «правые» не исключали возможности присутствия в государственном аппарате представительных структур. Они упорно противостояли копированию западных политических институтов, поэтому связывали форму будущего народного представительства с исторически приемлемым Земским Собором, имевшим лишь совещательные функции. Реставраторы были сторонниками жесткой централизации государственного аппарата, ратовали за объединение в единое управленческое пространство России «земской» и «государственной».
Представители монархического «центра» стремились к установлению в России конституционной монархии во главе с исторической династией Романовых. В их модели верховная власть принадлежала царю, исполнительная – правительству, законодательная разделялась между монархом и наделенным широкими правами органом народного представительства. Предлагаемая конституционалистами конструкция фактически демонстрировала откат к основам государственного устройства России, установленным Манифестом 17 Октября 1905 г. «Государство, нация, собственность», - вот как, пожалуй, можно сформулировать девиз этого курса.
«Левое» крыло сторонников монархии официально придерживалось непредрешенческой позиции. Его представители выступали за созыв Учредительного Собрания, которому фактически предстояло решить судьбу российской государственности. При этом надежды связывались с выбором монархической формы правления. В случае ее установления Учредительному Собранию передавались законодательные функции.
Если указанные выше теоретические конструкции уже в той или иной степени апробировались на российской политической арене, то модель легитимистов предлагала совершенно новые подходы к системе будущей власти. По замыслу ее сторонников, она синтезировала в себе все лучшее из государственного «организма» императорской и советской России. Из «старой» модели легитимисты брали за основу сильную монархическую власть, из «новой» - советскую систему народного представительства. Их идеал государственности воплотился в теории «Царь и Советы». В цепи государственного управления Советы выступали связующим звеном между народом и властью. Высшим органом народного представительства объявлялся Всероссийский съезд Советов.
Намечая пути решения экономических вопросов, в том числе аграрного, консерваторы исходили из принципа незыблемости частной собственности на недвижимость и землю. Анализ монархических программ выявил вариативность подходов их сторонников к вопросам аграрного развития, причем отправной точкой дискуссий выступали столыпинские преобразования. «Правое» крыло монархистов тяготело к восстановлению экономического состояния пореформенной России. Рычагом заданного курса являлся процесс земельной реставрации. Крайне «правые» выступали за восстановление крупных земельных владений, категорически отрицая закрепление земли за ее реальными владельцами. Их гарантийные обязательства крестьянам ограничивались сохранением в крестьянской собственности земельных участков, полученных в результате аграрной реформы 1861 г.. В перспективе допускалась возможность продажи крестьянам пустующих казенных земель. Будучи традиционалистами, реставраторы препятствовали разрушению общины как социальной оболочки российского крестьянства. Монархисты были приверженцами широкого вмешательства государства в экономику страны. Не отрицая развития в России промышленности, они, тем не менее, относили ее к числу сельскохозяйственных стран, поэтому в своей стратегии делали упор на аграрное производство. Развитие промышленности виделось им лишь как средство модернизации сельского хозяйства. Приводным ремнем хозяйственного механизма возрожденной России реставраторам представлялась новая финансовая система, обособленная от мировой.
Ранее сторонники самодержавных начал категорически отрицали положительную роль иностранных капиталов в стимулировании российской экономики. Они стояли на государственно-патриотических позициях, опасаясь превращения России в «добычу алчного международного капитала». В эмиграции их взгляды несколько изменились: консерваторы признали необходимость привлечения иностранной помощи к делу возрождения России при условии ограничения иностранного вмешательства экономической сферой. Стратегия крайне «правых» сводилась к тому, чтобы «русский народ для блага всего мирового хозяйства возвратил себе подобающее и принадлежащее ему по праву почетное место среди Великих Держав»[49].
Конституционное крыло монархической эмиграции видело перспективы возрождения России в установлении в стране полноценного капиталистического строя, исключавшего вмешательство государства в решение социально-экономических вопросов. Конституционалисты считали, что в постбольшевистской России должен восторжествовать стихийный рынок, на основе всеобъемлющей приватизации, абсолютной ликвидации государственного хозяйства, передачи земли в частную собственность крестьян. В отличие от крайне «правых», сторонники умеренного курса подчеркивали необходимость разрушения общины и перевода крестьянского хозяйства на капиталистические рельсы. Их политическое кредо сводилось к двум положениям: 1) буржуазный строй прошлого века еще не отжил в России; частная собственность, свободный обмен и свободный труд всегда были и остаются наиболее эффективными средствами возбуждения стимулов к производству; 2) социальное лидерство в возрожденном российском государстве сохранится за буржуазией, однако она будет не сословием, а открытым экономическим классом.
Экономическая программа «левых» монархистов представляла собой капиталистическую модель экономики с вкраплениями элементов социалистической системы хозяйствования. Так, легитимисты выступали за сохранение большинства колхозов с перспективой их трансформации в один из видов производственных кооперативов и превращение России в «великую сельскохозяйственную кооперацию», огосударствление крупной промышленности, сохранение значительной доли государственного влияния в экономике страны, государственную поддержку всех видов производства. Адепты «советской монархии» ратовали за разнообразие форм собственности, слаженно взаимодействовавших в едином хозяйственном организме. Стратегия их экономического курса ориентировалась на аграрно-индустриальную модель, опирающуюся на мелкий и средний бизнес.
Монархисты, как правило, проявляли осторожность в решении социальных вопросов, опасаясь переоценить реальные возможности государства. В эмиграции стали исключением конституционалисты, абсолютно игнорировавшие возможность какой бы то ни было социальной поддержки.
В линии национальной и конфессиональной политики «правые», на первый взгляд, придерживались традиционных убеждений: стремились сохранить унитарное государство, отстаивали государственное единство, подчеркивали первенствующую роль русской народности, русского языка, русской культуры. В то же время адепты монархии пошли на существенные для себя уступки в отдельных принципиальных вопросах, прежде всего в вопросе национального самоопределения: даже крайне «правые» – убежденные сторонники целостности национального организма - вынуждены были безоговорочно признать независимость отделившихся от России Польши и Финляндии. Наиболее обсуждаемым монархической эмиграцией стал вопрос об определении политического статуса отколовшихся от России национальных окраин. В связи с этим рассматривались три возможных варианта: 1) неизменное сохранение модели национальных отношений царской России (правомонархисты); 2) возможность культурно-национальной автономии отдельных регионов (конституционалисты); 3) вплетение элементов федерации в систему национально-государственного устройства (адепты «советской» монархии). Наряду с восстановлением единой и неделимой России, для консерваторов принципиальным было сохранение первенства православной веры в многонациональном русском государстве, однако статус других религий при этом не умалялся. Наибольшее число сторонников имела линия взаимоотношений церкви и государства, опиравшаяся на сотрудничество духовной и светской власти.
Разработанная за рубежом консервативная концепция национальной и конфессиональной политики существенным образом отличалась от дореволюционной. Ее новации выражались в направленности на компромисс и взаимопонимание между различными народами российского государства, на предотвращение национальных конфликтов и укрепление государственного единства.
В четвертой главе исследования анализируются либеральные модели реформирования постреволюционной России. Искусно «сотканная» либеральными идеологами «ткань» идейно-теоретических построений позволяла наложить на ее основу идеологические установки как «справа», так и «слева», получив на выходе «хитросплетения» программных положений монархического и республиканского толка. Проводником либеральной идеологии выступала партия кадетов. Широкая амплитуда идеалов государственного устройства (от конституционной монархии до республики) обуславливала возможность сотрудничества конституционных демократов практически со всеми эмигрантскими политическими спектрами: от монархистов до социалистов. В то же время их внешняя открытость и «политическое дружелюбие» кадетов являлись в какой-то мере результатом внутрипартийных расхождений в разработке политической платформы. Большинство сторонников партии понимало, что в сложившихся условиях программу необходимо выстраивать на обновленной идейно-теоретической основе, однако какие именно принципы должны быть встроены в формулу политического успеха представлялось по-разному.
«Правое» крыло кадетов тяготело к вариации политической программы консервативно-монархического толка. В начале 1920-х гг. его сторонники допускали установление диктатуры как переходной формы от советской к новой политической системе. В перспективе они добивались провозглашения «демократической парламентарной монархии» посредством принятия соответствующего решения на Учредительном собрании. Идеологическая доктрина кадетского «центра» позиционировала его представителей как продолжателей традиционной партийной платформы с ее негосударственной надклассовой сущностью. Именно в этом постулате «центристы» видели залог успешной реализации в России предлагаемой ими политической программы. Векторы их устремлений были направлены от парламентарной монархии до демократической федеративной республики с сохранением отдельных элементов советской системы управления. Отсутствие четко определенной позиции в вопросе государственного устройства обуславливало популярность среди «центристского» крыла партии идеи непредрешения. В начале 1920-х гг. его сторонники предложили программу временной организации власти и управления, основанную на сочетании элементов диктатуры с отдельными элементами постимперских традиций. Диктатуру (переходную форму власти) «центристы» организационно представляли как всенародно избранную Директорию с Верховным правителем во главе. В 1923 г. под влиянием республиканских настроений кадетским «центром» был разработан проект республиканского толка, нацеленный на демократическую республику с широкими правами входящих в ее состав национальных образований. Переход к ней предполагался либо мирным путем (через большинство в Советах), либо (в случае революции) через волеизъявление Учредительного собрания. При этом не исключалась возможность выбора монархии.
Сторонники «левого» крыла кадетской партии предлагали строить программу, не изменяя старым установкам, но дополняя их так, чтобы привлечь в партийные ряды «разумных людей и социалистов, которые отрезвились»[50]. Заявка его представителей «найти преимущественно новые пути» к национальному возрождению выражалась в стремлении заимствовать все «лучшее», что было создано в Советской России. Отсюда «левые» кадеты ратовали за республику, категорически отвергали монархию и диктатуру. Установление республики они (как многие политические группировки) ожидали соответствующим решением всероссийского представительного органа. Опасаясь повторения судьбы Учредительного собрания 1918 г., сторонники П.Н. Милюкова в своих программах уделяли особое внимание системе выборов и механизму формирования органов местного управления. Реконструкция последних намечалась путем постепенного перехода от Советов к системе земских учреждений с помощью «заслуживающих доверие лиц». Сторонники «левого» крыла кадетской партии ставили перед эмиграцией задачу «ковать идеологию для новой демократической России». Их идеал государственности приобрел новый социальный облик, ориентируясь, прежде всего, на интересы крестьянина-собственника.
Красной нитью через либеральные проекты Зарубежья проходила идея построения идеального социального государства. Создание такого государства либералы считали даже не целью, а средством общественного развития, способствующим достижению общественного блага, удовлетворению постоянно меняющихся общественных потребностей. Фундаментальной основой экономического развития им представлялся синтез промышленно-технических достижений европейской цивилизации и специфических элементов национальной экономики. До революции либеральные теоретики выступали против упрощенных представлений о современном капитализме, рассматривали его как хозяйственный строй нового времени, отличающийся значительным вмешательством государства в экономическую сферу страны. Идея ведущей роли государства в экономике являлась системообразующим элементом идеологии русского либерализма[51]. В эмиграции концепция либералов относительно вмешательства государства в экономику эволюционировала. В условиях переходного периода от социализма к капитализму патронаж государства посредством комплекса механизмов (ослабление властного контроля, сокращение управленческого аппарата, экономия государственных средств за счет сокращения расходов на содержание чиновничьего и военного аппарата, социальных льгот малоимущим слоям населения) рассматривался как мощный рычаг экономического оздоровления. Условием экономического роста либералы, как и прежде, рассматривали хозяйственную свободу, ее спутником - «плановое хозяйство» с полной независимостью хозяйственных органов.
Либеральные деятели придерживались отрицания тотальной имущественной реставрации как «вредной и утопической идеи», способствующей размаху гражданской войны. Они предлагали узаконить фактический земельный передел, а часть неосвоенных земельных владений, по возможности, вернуть прежним собственникам. Аграрный сектор представлялся им в виде комплекса различных экономических укладов со значительной долей мелкого крестьянского хозяйства. Потенциалом сельскохозяйственного развития мыслилась мощная сельская кооперация, организованная через преобразование колхозов в сельскохозяйственные кооперативы. В постбольшевистской России кооперативы представлялись оптимальной переходной моделью от социалистической (колхозной) формы организации сельского хозяйства к капиталистической.
До революции либеральные деятели уделяли преимущественное внимание индустриализации промышленности. В эмиграции их стратегия изменилась: они не разделяли сельскохозяйственного и промышленного развития, связывая их емким понятием «народного хозяйства». Как в сельском хозяйстве, так и в промышленности либералов волновали проблемы стратегического развития, выбора форм собственности, судьба национализированных предприятий. Восстановление отечественной промышленности они планировали посредством привлечения иностранных капиталов, однако ограничивали «импортируемый бизнес» условиями ограждения российского капитала от иностранной конкуренции.
В концепции решения национального и конфессионального вопросов либеральная доктрина Зарубежья тесно сблизилась с консервативной. Либералы отстаивали идею сильного многонационального государства, обрамляя ее традиционными установками гарантированного соблюдения прав и свобод личности, свободы культурно-национального развития. Стирание граней между либеральной и консервативной доктринами, прежде всего, объяснялось тем, что либеральные мыслители эмиграции отталкивались не столько от европейского опыта, сколько от практики национально-государственного строительства в имперской и Советской России. Они выступали за национально-культурную автономию в отношении всех бывших российских национальных образований, выражали готовность поддержать независимость отделившихся от России территорий. Однако будучи единодушны в вопросах предоставления гражданских прав и самоуправления всем народам бывшей Российской империи, либеральные деятели не имели общего представления об оптимальной форме национально-государственного устройства: значительная часть из них высказывалась за федеративную республику с широкими правами национальной автономии; другая часть (представители «правого» фланга) отстаивала принцип единства и целостности России.
В пятой главе диссертации рассматриваются социалистические проекты общественного переустройства. Отвергнув диктатуру пролетариата как власть «ничтожного меньшинства населения страны», социалисты проводили в жизнь свои представления об идеале народовластия. Краеугольным камнем идеологии партии эсеров выступала сформулированная В.М. Черновым идея «конструктивного социализма». В концепции эсеров «конструктивный социализм» представлял собой высшую стадию социализма как системы политического развития, основанной на распространении начал народовластия и самоуправления на область производства и распределения, а также на распространение сферы «политической демократии» на демократию «хозяйственно-экономическую и социальную». Группа В.М. Чернова («левый» фланг партии) критически относилась к тем, кто огульно осуждал все происходящее в Советской России, призывала внимательно изучать процессы, «находящиеся за фасадом большевистской системы». Ее сторонники выражали готовность признать Советы, выступали за мирное перерождение советской власти, в отличие от «правых» и «центристов» – сторонников всероссийского Учредительного собрания как исходного пункта в строительстве новой России. Последние доказывали: в целях конструктивной работы представительного органа необходимо, прежде всего, заняться пересмотром избирательной системы. До его созыва они планировали создать над действующей властной структурой орган народного контроля, на местах возложить контролирующие функции на реформированные путем перевыборов Советы. Условиями быстрого и успешного перехода к «народовластию» эсеры считали партийную дисциплину, взаимодействие всего социалистического и трудового фронта, политическое союзничество с «передовыми элементами несоциалистической демократии». Организационной основой будущей государственной власти мылилось общенациональное правительство из представителей разных партий.
Проблема выявления сущности и перспектив большевистского режима активно обсуждалась среди меньшевиков. Рассматривая большевизм как стихийный процесс, возникший помимо воли народных масс, идеологи российской социал-демократии стремились найти возможность наиболее безболезненного перехода от режима советской диктатуры к демократической республике. Оптимальным виделся путь через партийное большинство в Советах. Альтернативой советской модели большевиков выступал лозунг «свободных Советов», механизмом их обновления – свободные конкурентные выборы. Большое внимание в своих проектах меньшевики уделяли мерам переходного периода от советской к «подлинно демократической системе»: планировалось разделение партийного и государственного аппаратов, отказ от поддержки коммунистической партии и порожденной ею системы террора, широкая политическая амнистия, демократизация всех сторон общественной и государственной жизни.
Социально-экономические проекты адептов социализма имели общую концептуальную основу. Экономическую систему России они представляли как планомерно организованное производство, прямой продуктообмен на основе коллективного производства, обобществления средств и орудий труда. Гарантами эффективного экономического развития им представлялись: социальное равенство, социальная защита общества, семьи, индивидуума. Вместе с тем в экономической стратегии между социалистами имелись и принципиальные расхождения: если ортодоксальные социал-демократы позиционировали себя сторонниками государственной экономики, то социалисты-революционеры предусматривали сочетание государственной экономики и широкой сети коопераций и ассоциаций[52]. Капитализм в России, в том числе и в сельском хозяйстве, они считали явлением почвенным. Придерживаясь теории «некапиталистической эволюции» в деревне, социалисты-революционеры вели параллельные пути к социализму через крестьянскую общину и сельскую кооперацию.
В эмиграции экономическая программа ПСР стратегически ориентировалась на сохранение «всех организационных завоеваний высшей фазы капиталистического развития» при условии их подчинения интересам трудящихся. Ближайшими целями ставились: 1) выведение страны из экономического кризиса; 2) активизация экономического роста; 3) оздоровление финансов; 4) решение земельного вопроса; 5) создание предпосылок для модернизации. Подъем производительных сил рассматривался эсерами как процесс совместного «творческого участия» государства, органов местного самоуправления, кооперации, отечественных и иностранных предпринимателей. Перспективы развития России напрямую связывались с интеграцией в лоно мировой финансово-экономической системы. Ориентируясь на развитие «прогрессивной кооперации», государственное регулирование снабжения и потребления, эсеры вместе с тем выражали готовность преемственности хозяйственного курса большевиков как «реальной почвы» для предстоящих реформ. Их программа промышленного развития предполагала сохранение многоукладной экономики, социализацию всех видов транспорта, предприятий нефтяной, металлургической, тяжелой промышленности; развитие частнохозяйственного сектора в легкой, перерабатывающей, пищевой промышленности, сфере услуг. Предусматривалась передача ряда предприятий местного значения в муниципальную собственность. Эсеры выступали за возмещение прежним владельцам причиненных убытков посредством специального денежного фонда, созданного за счет налогообложения несоциализированных предприятий. В торгово-промышленной сфере социалисты-революционеры планировали либерализацию цен, введение свободы торговли, инвестирование иностранного капитала. В их проектах часто звучало слово «социальный», что прямо указывало на широкий спектр социальных обязательств. Сторонники партии искренне стремились к раскрепощению человека, созданию нового «очеловеченного» строя.
Социально-экономической программе эсеров несколько уступали планы меньшевиков. Это связывалось с тем, что меньшевики больше внимания уделяли критике большевистской системы, меньше занимаясь вопросами планирования собственной. Прогнозируя экономическое будущее страны, большинство членов партии соглашалось с мнением эсеров о том, что оно будет далеко от идеала социализма, воплотившись на очередном этапе своего развития в т.н. «государственный капитализм». Однако в противоположность эсеровской программе мирной эволюции капитализма в социализм, меньшевики считали, что процессу перехода будет сопутствовать борьба трудящихся масс за свои права. Традиционно ориентируясь на приоритет промышленного производства, меньшевистская эмиграция вместе с тем серьезно рассматривала важный для России аграрный вопрос. Сформулированная ими стратегия сельскохозяйственного развития представляла собой синтез элементов социалистической и капиталистической систем. Строились планы ликвидации нерентабельных совхозов, передачи в аренду незадействованных государством земель, развития сельской кооперации. Промышленное производство меньшевики преимущественно базировали на капиталистической основе. Они предусматривали поступательное развитие российской промышленности путем взаимодействия разнообразных форм собственности: государственной в виде стратегически важных предприятий и объектов (железнодорожный транспорт, почта, телефон, телеграф и др.), государственно-капиталистической (тяжелая промышленность); кооперативной или частнокапиталистической (отдельные промышленные объекты); муниципальной (предприятия, обслуживающие хозяйственные нужды местного населения). Подъем российской экономики планировался меньшевиками за счет привлечения иностранного капитала.
Социалистические проекты общественного переустройства сближались алгоритмом решения национальных и конфессиональных проблем. Приверженцы республиканско-демократического типа государственности сторонники социализма традиционно выступали за федерацию как форму свободного развития всех национальностей. При этом модель федерации представлялась по-разному: «левые» эсеры, вслед за Черновым, мыслили ее «по типу Швейцарии»; «правые» выступали за единое государство с элементами федерации. По мере укрепления Советской России отдельные представители ПСР стали склоняться к форме «единого имперского союза свободных государственных образований», т.е. фактически к форме национальной организации в СССР.
Узостью и ограниченностью предложений длительное время отличалась национальная программа меньшевиков. За основательную разработку программы решения национального вопроса меньшевики взялись гораздо позже других партий, уже после образования Советского Союза. Стремясь наверстать упущенное, они в своих обещаниях совершили «скачок» не только относительно политических проектов Зарубежья, но и относительно планов самих большевиков. В отношении национальностей, входящих в состав Советской России, меньшевики провозгласили право на свободное демократическое самоопределение в любой форме: автономии, федерации, независимого существования для компактно проживающих народов и культурно-национальной автономии для территориально рассеянных наций и национальных меньшинств.
В шестой главе исследования «Методы и механизмы реализации преобразований России» прослеживается тактическая эволюция сторонников различных эмигрантских политических спектров. В первое время пребывания за границей характеризовалась пассивностью тактика монархистов. «Тактический застой» правоэмигрантов можно рассматривать как своего рода передышку после неудачного этапа антибольшевистской борьбы. Изначально попытки политического реванша связывались ими с вооруженной интервенцией, подготовленной силами зарубежной России при военной поддержке иностранных держав. Однако разобщенность эмигрантских национально-патриотических сил и на этом фоне некоторая стабилизация внутриполитического и внешнеполитического положения в Советской России подтолкнули консервативную эмиграцию к поиску более эффективных форм борьбы с советским режимом. На протяжении 20-х-30-х гг. «правой» эмиграцией был разработан целый комплекс военно-политических доктрин, направленных на свержение советской власти и восстановление монархии в России (от террористической деятельности до подготовки «национальной революции»). Монархисты по-разному представляли пути и средства своего возвращения, однако связующей линией их проектов являлось осознание освобождения страны при условии объединения патриотических сил России и эмиграции. Исходя из этого, центр тяжести антибольшевистской деятельности был направлен из Зарубежья непосредственно в Россию.
Свои представления о путях и возможностях возвращения на Родину были у сторонников республиканского лагеря. Потрясенные революциями и Гражданской войной они не раз демонстрировали гибкость в тактических вопросах, стремясь найти союзников не столько по «родству» идеологий, сколько по единомыслию о способах и средствах борьбы с большевизмом. Кадеты поддерживали самые разнообразные проекты: от возможности вооруженного свержения советской власти (в том числе совместной деятельности Белой и Красной армий) до организации пропаганды, террора, подготовки крестьянского восстания. Отдельные представители партии не исключали возможности иностранной интервенции. Часть кадетов, настроенная скептически, считала неосуществимым ни эволюцию, ни примирение с большевистским режимом. Альтернативой выступала «новая тактика» П.Н. Милюкова, направленная на мирное, эволюционное решение освободительных задач. Разброс мнений указывает на то, что у кадетов так и не сложилось конкретного представления о способах организации антибольшевистского сопротивления. При отсутствии опыта подпольной и «подрывной работы» они запутались в выборе конспиративных методов борьбы. В конце концов, признав себя теоретиками, кадеты сошлись на том, что в эмиграции «лишь могут мечтать», «вырабатывать идеи, планы, мысли» и транслировать их в Россию[53]
.
Среди «левых» партий за рубежом шел непрерывный спор о том, какая именно власть придет на смену большевикам. Социалисты всех родов и оттенков сходились на мнении, что России, преодолевшей большевизм, не миновать своеобразного термидора, который непременно будет носить диктаторское обличие, прежде чем переродится в режим демократии. Признавая возможность ликвидации большевизма путем организованного движения сознательно выступающих за идеи демократии народных масс, эсеровское руководство обязывало членов партии воздерживаться от различного рода экстремистских действий. Было принято решение о необходимости удерживать народ от разрозненных стихийных выступлений. В качестве альтернативы предлагались такие меры, как организация беспартийного Союза трудового крестьянства с отделениями (братствами) в деревнях, развертывание среди крестьян кампании по проведению референдума о доверии большевистскому правительству, агитационная работа в различных обществах и организациях, укрепление партийных рядов. В то же время отдельные члены партии не исключали возможности применения силовых методов, выступали за активную борьбу с советской властью. Так, лидеры «правого» крыла эсеровской эмиграции высказывались за поддержку иностранной интервенции, при этом на противоположном фланге партии выражали готовность признания Советов и снятия лозунга борьбы за Учредительное Собрание. В общем и целом колебания эсеров показывают, что само партийное руководство не было ни достаточно твердым, ни достаточно последовательным в провозглашенной им тактике собирания и организации политических сил.
Меньшевики - сторонники мирного конструктивного диалога - в эмиграции тактически самореализовывались в привычном для них направлении деятельности - идейно-организационной работе в пролетарских массах. Они категорически отрицали путь революционной борьбы как чреватый анархией и «самой мрачной реакцией», выступали за подготовку пролетарских масс к ожидаемому моменту мирного перерождения большевистского строя. Тактические линии «левых» и «правых» меньшевиков фактически развивались параллельно. Их рознили лишь представления о социальном авангарде предстоящих в России преобразований: если «левый» меньшевизм ориентировался исключительно на пролетариат, игнорируя интересы «русского мужика», то «правый» выступал за политический альянс города и деревни через организацию в России соответствующих революционных центров.
В заключении работы автором сделаны общие выводы. В научной литературе сложилось мнение о факте послереволюционного «политического банкротства» представителей российских партий и движений. Это определенно опровергает их деятельность в эмиграции. Несмотря на глубокий организационный и идеологический кризис, т.н. «банкроты» продолжали жить и активно действовать за рубежом. Все, от меньшевиков и эсеров «слева» до крайних монархистов «справа», невзирая на традиционные идеологические споры вокруг риторических вопросов «кто виноват?» и «что делать?», все еще продолжали считать победу большевизма в России случайным стечением обстоятельств. Исходя из этого, они стремились найти объяснение бесперспективности социалистического строя, предлагая проекты общественного переустройства, способные стать альтернативой власти большевиков. Эти общие установки повлияли на сглаживание прежних межпартийных противоречий. В эмиграции многие политики ощущали себя уже не частью партии, а частью оторванной от России «нации».
Подавляющее большинство политических эмигрантов пришли к выводу о необходимости создать межпартийное политическое объединение, для чего требовалась некая конструктивная идея. В этой связи вектор партийных устремлений резко сместился вправо. В то же время среди партийных спектров отмечалась разная степень «поправения». В основном в число новоявленных сторонников монархии попала значительная часть политиков, считавших в себя в долгу перед монархизмом. Ностальгия по безвозвратно ушедшему прошлому побуждала их искать наиболее рациональные черты в «свойственной российской государственной природе» монархической доктрине. Многие из ее эмигрантских приверженцев в свое время выступали за свержение монархии, пропагандировали счастливое будущее республиканской России, даже не помышляя, что революционный процесс столь радикально изменит политический облик страны.
«Правые» партии за рубежом не отличались массовостью и однородностью своего состава. По большому счету значительное число сторонников монархии поддерживалось за счет представителей партийных организаций республиканско-демократического толка, увлеченных идеей монархизма и стремящихся к ее реализации в рамках своей партийной структуры. Эти партийные группы заимствовали из монархической идеологии те составляющие, которые они считали возможным наложить на постулаты их природной («почвенной») идеологии. В результате «модифицированный ген» монархии воспроизводил самые разнообразные, немыслимые ранее политические платформы. Монархическая доктрина в ее эмигрантском варианте искусно сочетала в себе концептуальные основы «классического» монархизма (национальное единство - лозунг «Единой и неделимой России», первенство православной веры и русской нации) с либеральными идеологическими установками, в отдельных случаях ее постулаты комбинировались с элементами советской модели.
Эмигрантский монархизм в поиске оптимальной конструкции русской государственности призывал обращаться в прошлое, к традициям «Святой Руси» и «Великой России». Унаследованные от славянофилов классические идейно-теоретические положения монархистов ориентировались на принципы самобытности России, ее уникальности. В связи с этим отвергались все возможные западные рецепты государственно - политического устройства, республиканская форма правления, парламентаризм, отделение церкви от государства. Западным политическим институтам противопоставлялись традиционные формы представительной власти - Земские соборы. Вместе с тем идеологам эмиграции удалось внести «свежую струю» в доктринальные установки монархизма. С одной стороны, либеральные мыслители стремились привить к древу монархической государственности элементы западного конституционализма и парламентаризма, получив тем самым гибрид конституционной монархии с народным представительством в форме парламента и либеральными установками неотъемлемости прав личности, свободы во всех областях деятельности, частнособственническими идеалами. С другой - появилась вариация монархической власти с советской системой народного представительства в форме легитимизма. Таким образом, в условиях эмиграции монархическая доктрина продемонстрировала свою гибкость, возможность к самоперестройке так и не реализованную в условиях самодержавной России.
Для эмиграции были экзотичны идеи ортодоксального монархизма. Большинство сторонников монархии отошло от лобового отстаивания «неограниченного самодержавия». Лишь небольшая часть из них была уверена в возможности возвращения к порядкам, существовавшим в России до Манифеста 17 октября 1905 г. и издания Основных законов Российской империи 1906 г. Программа конституционного крыла монархизма, планировавшего перестроить самодержавные институты власти с помощью либеральных преобразований, была привлекательна в первые годы эмиграции, сохранявшие надежду на возможно скорое возвращение на Родину. С середины 20-х годов, по мере укрепления социалистических устоев в России и ослабевания надежды на возвращение, возникла необходимость более радикальной перестройки мировоззрения «правых». В условиях разочарования в западных политических институтах, а также осознания того, что «Советы» как форма организации власти прижились в России, возникла идея единения монархии и «Советов». Определенная радикальность новых для монархистов мировоззренческих ориентиров «советской монархии» обусловила специфику поддерживавших ее социально-политических сил: их большинство составляли люди, не связанные с бывшим господствующим классом, а также представители второго поколения эмиграции, критиковавшие нерешительность «поколения отцов».
Особое внимание консервативного лагеря Зарубежья привлекали вопросы экономического положения России и прогнозирования перспектив ее развития в будущем. Разрабатывая различные проекты решения экономических проблем и прежде всего аграрной, монархисты, в общем и целом, никогда не подвергали сомнению принцип частной собственности на землю и недвижимость. Однако если до революции вопрос о перераспределении земельной собственности даже не ставился (за исключением предложений выкупа земли у некоторых, выразивших желание это сделать, помещиков с целью ее дальнейшей продажи крестьянам), то в эмиграции эта проблема вышла на первый план. Монархические программы демонстрировали вариативность подходов к вопросам аграрного развития: от полной реставрации помещичьего землевладения до капитализации крестьянского хозяйства, вплоть до сохранения в аграрном секторе экономики структурных элементов советской системы.
Значительная доля государственного начала в экономической сфере являлась отличительной чертой предлагаемых монархистами проектов. Однако теперь большинство их сторонников ратовало за разнообразие форм собственности, слаженно взаимодействующих в целостном хозяйственном организме. Стратегия проектируемого курса представляла аграрно-индустриальную модель экономики, ориентированную на развитие мелкого и среднего бизнеса при сохранении крупной промышленности в руках государства. Средством стимулирования индустриального развития рассматривалась государственная поддержка всех видов производства, сведение к минимуму государственного вмешательства в производственную сферу.
Монархическая эмиграция демонстрировала довольно серьезные намерения в решении национального вопроса. Вариации ее подходов к модели национального строительства колебались от предоставления культурно-национальной автономии отдельным регионам до возможности реализации федеративного принципа государственности. Наряду с утверждением идеи единой и неделимой России, для «правых» принципиально важным было сохранение первенства православной веры в многонациональном русском государстве. В их представлении понятия «Великая Россия» и «Русь православная» были неразделимы. Они считали, что чем больше Россия ориентировалась на капиталистический Запад, тем больше усиливалось ее духовное разложение. В понимании монархистов материальный прогресс неизбежно оборачивался потерей духовности, поэтому на русскую православную церковь в эмиграции возлагалась одна их важнейших задач - спасение русских, их духовного мира, от влияния «порожденной несовершенством человеческого разума» европейской цивилизации.
Однако пытаясь выжить, приспособиться к изменившейся обстановке, монархическая эмиграция так и не смогла создать более или менее скоординированной программы. «Многослойность» монархической идеологии, острые разногласия в правоэмигрантской среде затрудняли создание единой партийной структуры и, как следствие, целостной политической платформы. При наличии общей цели восстановления монархической формы правления в России адепты монархии имели разное представление о модели государственного устройства, об организации власти и управления, стратегии социально-экономического, национально-конфессионального развития страны. Кроме того к разногласиям по программным вопросам добавилось инакомыслие по вопросам тактическим, прежде всего, по планам возвращения в Россию.
За рубежом не удалось избежать внутренних противоречий сторонникам всех политических спектров. Однако если консерваторов «цементировала» достаточно устойчивая идеологическая основа, гораздо сложнее обстояло дело с социалистами и либералами. Либеральных идеологов обвиняли в «подтачивании» монархических устоев власти, в подготовке Февральской революции 1917 г., приведшей не только к крушению монархии, но и к полному краху страны. Вполне понятна была и агрессивная настроенность эмигрантского сообщества в отношении теории и практики социалистов. В условиях разочарования в старых идеологических ценностях представители республиканско-демократического лагеря Зарубежья стремились найти «родственные» положения среди разнообразных идеологий. Идеологические устремления ориентировали их на разные политические спектры: от консерваторов до социалистов. Как бы стоявшие особняком от этих групп последователи «новой тактики» П.Н. Милюкова с его ставкой на внутреннюю эволюцию и распад советской власти в России встречали сопротивление и со стороны «правых», и со стороны «левых» эмигрантских политиков.
В эмиграции российским либералам пришлось в очередной раз проектно выстраивать линию своего политического поведения. Отсутствие «электората», способного воспринимать идеи либерализма, вызывало сложности в конкурировании с популярностью монархических идей. Именно поэтому либеральные идеологи были вынуждены «оглядываться» не только на то лучшее, что было создано в царской России, но и использовать наиболее рациональные элементы большевистского строя.
В 1920-е гг. в проводившей либеральные идеи ПНС обозначились три направления: «правое», «левое» и «центр». Партийные расхождения наметились вокруг оценки значения и результатов революции, определения социальной базы партии в связи с ориентацией на крестьянство, представлений о форме власти, «которая должна спасти Россию»[54]. Аспектами внутрипартийной полемики были также тактические вопросы взаимоотношения с социалистическими партиями, возможности и необходимости продолжения вооруженной борьбы с большевизмом, формах ее осуществления. Вопреки общему мнению «левое» крыло кадетов во главе с П.Н. Милюковым на почве признания результатов Октября выступало за отказ от насильственных методов ликвидации советской власти, стремилось к блокированию с социалистическими партиями на республиканско – демократической платформе. В выборе модели государственного устройства «левые» кадеты категорически отвергали как монархию, так и диктатуру, идеализируя демократическую федеративную республику с широкими правами национальных автономий. Тактический маятник «правого» крыла кадетской партии колебался от признания сотрудничества с социалистами, не склонными к лояльности большевикам, до блокирования с умеренно – монархическими течениями эмиграции, что обусловило широкую амплитуду их государственных идеалов (от конституционной монархии до республики). В начале 1920-х гг. «правые» кадеты не исключали возможности диктатуры как переходной формы от советской к обновленной системе власти. Проект партийного «центра» представлял собой модифицированный в свете произошедших перемен старый программный вариант. Основываясь на идее непредрешенчества, в зависимости от обстоятельств, он «колебался» между выбором парламентарной монархии и демократической федеративной республики.
Кадеты были склонны к преувеличению роли государства в экономической жизни страны. Условием успешного экономического развития они считали хозяйственную свободу, спутником ее реализации в возрождающейся России - плановое хозяйство и широкое развитие кооперации. Кадеты выступали за систему реформ, способную сгладить существующие социальные антагонизмы. В своих дореволюционных экономических программах партийные идеологи уделяли преимущественное внимание индустриализации. После революции ставилась цель направить все силы на подъем отраслей сельского хозяйства. Сторонники ПНС практически единодушно признали наиболее оптимальным для будущей России сочетание форм мелкого трудового крестьянского хозяйства и крупного капиталистического, право собственности на землю для «труда» («индивидуального или «коллективного»), право арендного пользования для капитала. Их социальная программа была значительно расширена в части гарантий трудовым слоям населений.
В решении национального вопроса кадеты пошли по пути адаптации старой национальной доктрины к новым политическим условиям. Если до революции они поддерживали требования национально-культурной автономии только для Украины, то в эмиграции национально-культурная автономия была признана для всех национальных образований внутри страны. Вместе с тем сторонники кадетской партии так и не смогли прийти к консенсусу в форме национально-государственного устройства. Их мнения разошлись от федеративной республики с широкими правами национальной автономии до унитарного государства, созданного путем распада и «собирания» России.
Партия народной свободы, традиционно ориентированная на мирную парламентскую работу, оказавшись в эмиграции, столкнулась с необходимостью координации своей деятельности с несвойственными ей методами подпольной борьбы и нелегальной работы в России. Это не могло не повлиять на ее политическую результативность. Вместе с тем многолетний труд сторонников партии над проблемой общественного переустройства не прошел даром, он позволил ее идеологам значительно продвинуться в политических планах, найти консенсус по отдельным вопросам. Хотя, по словам самих кадетов, эмигрантская платформа кадетизма вызывала у них чувство незавершенности, ощущение «отсутствия точки опоры» и «идейно-политического вдовства»[55].
Схожими по своей эмигрантской судьбе были судьбы либералов и социалистов. Эсеры рассматривали свой отъезд за границу как временную меру, вызванную необходимостью продолжения политической борьбы, которая в условиях Советской России стала для них невозможной. Оказавшись изолированными от своего социума, представители социалистов-революционеров, с одной стороны, стремились кооперироваться с другими политическими группировками, следуя их идеологическим запросам, с другой – корректируя программно-тактические установки, приспосабливаться к политической системе большевиков. Различные программные варианты представлялись эсерами как «справа», так и «слева». «Левые» эсеры считали возможным «мирное перерождение» советской власти, выражали готовность признать Советы как органы народной демократии в постбольшевистском государстве. «Правые» и «центристы», напротив, скептически относились к Советам, являлись сторонниками всероссийского Учредительного собрания. В их концепции преобразованные в органы народного контроля Советы представлялись временной формой организации власти до созыва всенародного представительства, призванного решить судьбу России. Для большинства эсеров идеалом будущей власти выступало общенациональное надклассовое многопартийное правительство. Если «левое» и «центристское» крыло ПНС рассматривало переход к новой системе исключительно демократическим путем, то «правое» допускало как переходную меру диктатуру.
Специфика эсеровской демократизации заключалась в том, что она распространялась не только на политический, но и на экономический строй страны. В основе экономической программы эсеров лежала концепция В.М. Чернова, трактовавшая будущий экономический строй как разновидность «государственного капитализма», далекую от идеала демократии. Миссию партии социалистов-революционеров Чернов видел в преодолении негативных элементов советской экономической модели (бюрократическая централизация в управлении экономикой, бесхозяйственность, злоупотребления, давление власти на общество). Очищенная от негативных факторов хозяйственная система большевиков рассматривалась фундаментальной основой развития отечественной экономики. Экономическая концепция эсеров предполагала «сохранение всех организационных завоеваний высшей фазы капиталистического развития» при условии их подчинения интересам трудящихся; предусматривала сочетание государственного и частного (кооперативного) секторов.
До революции социалисты-революционеры уделяли мало внимания вопросам промышленного развития. В эмиграции их социально-экономическая программа была нацелена на равномерное развитие города и деревни. При этом «коньком» эсеров по-прежнему являлась программная постановка аграрного вопроса. Придавая особый национальный оттенок ожидаемому социализму, она была вне конкуренции с аграрными проектами социал-демократов. В основе программы лежала разработанная В.М. Черновым концепция «социализации земли», подразумевавшая широкое развитие сельскохозяйственной кооперации, основанное на трудовом начале индивидуальное и групповое землепользование. «Социализация» в ее классическом виде предполагала осуществление комплекса мероприятий: упразднение частной собственности, равноправное распределение земли и равное право на продукт труда, развитие местного самоуправления при тесном сотрудничестве органов самоуправления с государством, формирование демократической системы управления на принципах частного и публичного права. В эмигрантских проектах эсеров появился модернизированный вариант «социализации». Они отошли от ее классических положений - уравнительного трудового землепользования, исключавшего наемный труд в деревне, передачи земли крестьянам через посредничество общин и др. Эсеры доказали, что не являются «слепыми адептами общины». За передачу земли в общинную собственность высказывались только сторонники «правого» крыла партии, «левые» эсеры ратовали за создание условий для выхода крестьян из коллективных форм хозяйствования, предоставление им права владения, распоряжения и пользования землей. Кроме всего прочего «социализация земли» единодушно рассматривалась эсерами как эффективная переходная мера от колхозов к сельской кооперации.
В области государственного устройства социалисты-революционеры являлись проводниками идеи федерации. Их эмигрантские проекты варьировали несколько типов федерации: 1) федерация как форма свободного развития всех национальностей (противопоставлялась советской, носящей, по выражению В.М. Чернова, «декларативный характер»); 2) единое государство с элементами федерации («правые» эсеры); 3) форма «имперского союза свободных государственных образований» по типу СССР. Процесс национально-государственного строительства представлялся эсерам как постепенное «федерирование снизу» путем заключения взаимных договорных соглашений.
В постреволюционный период деятельности социалисты-революционеры неоднократно меняли свою тактику и стратегию в отношении большевистского режима. После разгона Учредительного собрания центр тяжести партийной работы был перемещен в русло антибольшевистской агитации и пропаганды. Концептуальной основой борьбы выдвигалась идея «накопления и объединения сил трудовой демократии для организации борьбы с большевизмом». Большинство членов ПСР призывали воздерживаться от различного рода экстремистских действий, удерживать народные массы от разрозненных стихийных выступлений, распыляющих силы демократических масс. По тактическим и программным расчетам эсеры сближались с деятельностью эмигрантского меньшевизма.
В сравнении с другими партийными структурами меньшевизм за рубежом был явлением менее заметным. Это обусловливалось целым рядом причин: гонениями и преследованиями в Советской России, ударившими по партийно-организационной структуре; вынужденной сменой методов деятельности (будучи партией легальной борьбы, меньшевики так и не смогли освоить ее «агрессивные» формы, удачно применяемые представителями других политических группировок); противоречиями и расхождениями между различными оттенками меньшевистского спектра[56]. Свершившийся в России Октябрьский переворот не соответствовал марксисткой схеме, чем вызвал необходимость серьезного пересмотра партийной идеологии. Идеологическая эволюция российской социал-демократии выражалась в переходе от теории «буржуазной революции» к «теории переходного периода». Меньшевики считали Россию не подготовленной для социализма, рассматривая ее путь к социалистическому строю как поступательный процесс, следующий за длительным периодом буржуазного развития. За рубежом среди партий социалистического толка не было однозначного мнения о том, как осуществится переход к ожидаемой ими народной демократии. Сторонники социализма не отрицали того, что России, возможно, предстоит идти к демократии путем диктатуры. При этом меньшевики стремились пойти по наиболее безболезненному пути от режима советской диктатуры к демократической республике. Оптимальным виделся переход через партийное большинство в Советах. Как основатели Советов (в 1905 и 1917 гг.) представители социал-демократии рассматривали их источником формирования власти, а не органом народовластия, в который, по их мнению, Советы переродились в ходе февральской революции. Истинную «советскую демократию» меньшевики мыслили освобожденной от «засилия» партийного аппарата, порожденных большевистской властью системы террора и карательных структур.
Меньшевистские прогнозы относительно экономического будущего страны опирались на теорию «государственного капитализма». Как и эсеры, меньшевики считали, что российские экономические горизонты будут далеки от идеала социализма. Большинство сторонников партии полагало, что восстановление разрушенного хозяйства будет происходить преимущественного на базисе капитализма; меньшинство выступало за сочетание элементов советской и капиталистической систем, доказывая, что при планомерной поддержке со стороны социалистического Запада только комбинация социалистических и частнокапиталистических элементов в народном хозяйстве поможет ускорить процесс созревания предпосылок для торжества социализма в России. Выступая за поддержку коллективных форм аграрного производства, меньшевики, тем не менее, допускали возможность выхода из общинных форм землепользования, развитие земельной аренды и использование наемного труда в деревне. В области промышленного развития они в очередной раз сходились с позицией эсеров, основывая процесс промышленной эволюции на комбинации разнообразных форм собственности.
Долгое время вне поля зрения меньшевиков оставалась разработка национального вопроса. Они вплотную занялись национальными проблемами гораздо позже других партий, когда уже было создано и успешно существовало содружество национальных образований в составе СССР. В связи с этим в проекте решения национального вопроса партийным идеологам пришлось учитывать: 1) опыт государственного строительства большевиков; 2) вариации национальных проектов других партий; 3) необходимость эволюции в программировании национальных отношений. Если в своей дореволюционной программе меньшевики отстаивали право наций на самоопределение вплоть до отделения в самостоятельное государство, то в эмигрантской это право на «свободное демократическое самоопределение народов» трактовалось гораздо шире, с учетом интересов национальных меньшинств.
Как идеологи социализма меньшевики в эмиграции занимались привычной для себя идейно-организационной работой, стремясь привлечь интерес трудящихся масс. Питая надежду на мирное перерождение советского строя, они категорически отрицали путь революционной борьбы, чреватый, по их мнению, анархией и «самой мрачной реакцией». Единодушно поддерживая тактическую линию мирных форм борьбы с большевизмом, меньшевики при этом расходись в представлении о движущих силах грядущих преобразований: в отличие от «правого» крыла партии, делающего ставку на политический союз города и деревни, сторонники «левого» в деле социалистического перерождения России ориентировались на пролетариат.
Многие программно-тактические просчеты теоретики различных политических партий и движений переосмыслили и постарались учесть в эмиграции. Однако с «работой над ошибками» они безнадежно опоздали. Динамично меняющаяся ситуация в Советской России и в мире вызывала необходимость постоянной программной корректировки. На момент внесенных изменений требовались уже более радикальные политические уступки, способные сделать лоббируемые проекты общественного переустройства не только конкурентоспособными среди разнообразных вариаций эмигрантских программ, но и действительно альтернативными власти большевиков. Вместе с тем, проектно выстраивая будущее страны, эмигрантские теоретики за много лет до падения большевизма смогли пророчески спрогнозировать многие события в современной России.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
Монографии:
1. Антоненко Н.В. Идеология и программатика русской монархической эмиграции: Монография / Н.В. Антоненко. Мичуринск, Издательство ФГОУ ВПО Мичуринский государственный аграрный университет, 2008. 205 с. (12 п.л.)
2. Антоненко Н.В. Эмигрантские концепции и проекты переустройства России (20-30-е гг. XX в.): Монография / Н.В. Антоненко. Мичуринск, Издательство ФГОУ ВПО Мичуринский государственный аграрный университет, 2010. 307 с. (17,8 п.л.)
Статьи в периодических научных изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации:
3. Антоненко Н.В. Печатное слово российской эмиграции в 1920-е гг. // Известия высших учебных заведений. Проблемы полиграфии и издательского дела. М., 2007. № 1. С. 152-157 (0,4 п.л.)
4. Антоненко Н.В.Концепция национального вопроса П.Н. Милюкова // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2008. Вып. 5 (61). С. 419-422 (0,3 п.л.)
5. Антоненко Н.В. Национальный вопрос в программах русской монархической эмиграции // Новый исторический вестник. М., 2008. № 1(17). С. 206-214 (0,5 п.л.)
6. Антоненко Н.В. «Теперь нужна не демократия…»: Кадеты в эмиграции // Родина. М., 2008. № 8. С. 90-94 (0,8 п.л.)
7. Антоненко Н.В. Организационная и идеологическая трансформация партии социалистов-революционеров в эмиграции // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2008. Вып.11 (67). С. 562-568 (0,7 п.л.)
8. Антоненко Н.В. Прощание с идеализмом: Эволюция русского монархизма в эмиграции // Родина. М., 2009. № 4. С. 56-58 (0,8 п.л.)
9. Антоненко Н.В. А.Д. Билимович о перспективах возрождения постбольшевистской России // Вестник Мичуринского государственного аграрного университета. Мичуринск, 2010. № 1. С. 207-209 (0,4 п.л.)
10. Антоненко Н.В. Н.Д. Тальберг и его «чаемая монархия» в России // Новый исторический вестник. М., 2010. № 1(23). С. 107-115 (0,4 п.л.)
11. Антоненко Н.В. Программное творчество кадетов в эмиграции // Новый исторический вестник. М., 2010. № 3(25). С.49-56 (0,7 п.л.)
12. Антоненко Н.В. П.Б. Струве о русском национализме и национальных проблемах в России // Вестник Мичуринского государственного аграрного университета. Мичуринск, 2010. № 2. С. 259-262 (0,4 п.л.)
13. Антоненко Н.В. Эмигрантские либеральные концепции решения национального вопроса в России // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2011. Вып. 1 (93). С.259-263 (0,5 п.л.)
14. Антоненко Н.В. Эмигрантские либеральные программы экономического возрождения России // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2011. Вып. 2 (94). С.324-328 (0,5 п.л.)
15. Антоненко Н.В. К изучению политической истории русской антибольшевистской эмиграции: [Рецензия на:] Антропов О.К. Российская эмиграция в поисках политического объединения (1921 – 1939 гг.). Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2008. 326 с. // Новый исторический вестник. М., 2011. № 1(27). С. 120-127 (0,5 п.л.)
16. Антоненко Н.В. И.Л. Солоневич о возрождении «Великой России» // Вестник Мичуринского государственного аграрного университета. Мичуринск, 2011. Юбилейный выпуск. С. 257-261 (0,4 п.л.)
17. Антоненко Н.В. Программы национально-государственного устройства России социалистических партий в эмиграции // История государства и права. М., 2011. № 6. С. 16-18 (0,3 п.л.)
18. Антоненко Н.В. Эмигрантские консервативные проекты государственного устройства России // История государства и права. М., 2011. № 8. С. 21-23 (0,4 п.л.)
Статьи:
19. Антоненко Н.В.Российская эмиграция первой волны: новые подходы и перспективы исследования // Соционимика: Межвузовский сборник научных трудов. Мичуринск: МГПИ, 2001. С. 31-38 (0,2 п.л.)
20. Антоненко Н.В. И.А. Ильин и его идея национального возрождения России // Россия в условиях трансформации / Материалы историко-политологического семинара. М: Издательство МГОУ, 2003. С. 134-137 (0,2 п.л.)
21. Антоненко Н.В. Итоги Февральской революции и Гражданской войны в оценке представителей правоконсервативного течения русской эмиграции // Наше отечество. Страницы истории: Сборник научных статей кафедр истории России, средних веков и нового времени и новейшей истории России / Московский государственный областной университет. М: Издательство МГОУ, 2003. Вып.2. С. 79-91 (1,0 п.л.)
22. Антоненко Н.В. Монархическая эмиграция о путях решения аграрного вопроса в России // Наше отечество. Страницы истории: Сборник научных статей кафедр истории России, средних веков и нового времени и новейшей истории России / Московский государственный областной университет. М: Издательство МГОУ, 2004. Вып. 3. С. 128-134 (0,6 п.л.)
23. Антоненко Н.В. Модели государственного устройства России русских монархистов-эмигрантов // Наше отечество. Страницы истории: Сборник научных статей кафедр истории России, средних веков и нового времени и новейшей истории России / Московский государственный областной университет. – М: Издательство МГОУ, 2005. Вып. 4. С. 160-177 (1,4 п.л.)
24. Антоненко Н.В. Идеологическая эволюция русского монархизма // Актуальные проблемы современности: Материалы всероссийской научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов, студентов 14 апреля 2006 года / Современная гуманитарная академия. Тамбов: Издательство ПБОЮЛ Сирый В.В., 2006. С. 22-24 (0,2 п.л.)
25. Антоненко Н.В. «Еврейский вопрос» в идеологии русского зарубежного монархизма // Вестник Мичуринского государственного аграрного университета. Мичуринск, 2006. № 1. С. 237-240 (0,3 п.л.)
26. Антоненко Н.В. Социальные программы русской монархической эмиграции // Вопросы современной науки и практики. Университет им. В.И. Вернадского. Тамбов, 2006. № 4(6). С. 17-22 (0,4 п.л.)
27. Антоненко Н.В. «Русская идея» в интерпретации консервативной мысли зарубежья // Вопросы современной науки и практики. Университет им. В.И. Вернадского. Тамбов, 2007. № 6(8). С. 67-72 (0,4 п.л.)
28. Антоненко Н.В. П.Н. Милюков о решении российского национального вопроса // Местные либералы России в начале ХХ века (1905 – 1917 гг.). Материалы всероссийской научной конференции 11 ноября 2008 г. / ГОУ ВПО РХТУ им. Д.И.Менделеева, Новомосковский институт (филиал). Новомосковск. 2008. С. 55-60 (0,2 п.л.)
29. Антоненко Н.В. Идеология русского монархизма в эмиграции // Общественная мысль русского зарубежья: Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 2009. С. 124-132 (1,4 п.л.)
30. Антоненко Н.В. Организационная трансформация меньшевиков в послеоктябрьский период // Вестник Мичуринского государственного аграрного университета. Мичуринск, 2009. № 1. С. 120-122 (0,3 п.л.)
31. Антоненко Н.В. Кадетская эмиграция и ее проекты национального возрождения России // Российский либерализм: теория, программатика, практика, персоналии. Сборник научных статей. Орел: ОрелГТУ, 2009. С. 274-289 (0,8 п.л.)
32. Антоненко Н.В. Либеральная доктрина в эмиграции и ее влияние на идейно-организационные и программно-тактические основы партии кадетов // Сергей Андреевич Муромцев - Председатель Первой Государственной думы: политик, ученый, педагог. Сборник научных статей. Орел: ОрелГТУ, 2010. С. 162-167 (0,3 п.л.)
[1] См.: Журавлев В.В. Русская Атлантида: обсуждение энциклопедии «Общественная мысль Русского Зарубежья» // Россия XXI. 2010. № 6. С. 46.
[2] Бочарова З.С. Основные тенденции развития отечественной историографии российской эмиграции за восемьдесят лет (1920 – 2000) // История российского зарубежья. Проблемы историографии (конец XIX – ХХ в.). Сб. ст. М., 2004. С. 47.
[3] Мещеряков В.Н. Партия социалистов-революционеров. Ч. 1-2. Пг., 1922; Покровский М.Н. Контрреволюция за четыре года. М., 1922; Бубнов А.С. Буржуазное реставраторство на втором году НЭПа. Пг., 1923; Попов Н.Н. Мелкобуржуазные антисоветские партии. М., 1924; Луначарский Л.В. Смена вех интеллигентской общественностью // Культура и жизнь. 1921. № 1; Калинин И. На болгарском плацдарме (Из истории взаимоотношений Врангеля и болгарского правительства) // Военная мысль и революция. Кн. 5. М., 1923; Лелевич Г. Как они делали революцию (Февраль в белогвардейском описании). М., 1923; Михайлов Е.А. Белогвардейцы – поджигатели войны. М., 1932; Аварин В. «Независимая» Манчжурия. Л., 1934; Минаев В. Подрывная деятельность иностранных разведок в СССР. М., 1940 и др.
[4] Шульгин В.В. Письма к русским эмигрантам. М., 1961 и др.
[5] Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921-1924 гг.). Л., 1978; Комин В.В. Крах российской контрреволюции за рубежом. Калинин, 1977; Мухачев Ю.В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М., 1982; Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977; Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М., 1975; Подболотов П.А. Крах эсеро-меньшевистской контрреволюции. Л., 1975.
[6] См.: Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977.
[7] Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. 3-е изд. М., 1987; Леванов Б.В. Борьба партии большевиков против программы и политической деятельности партии эсеров на этапе буржуазно-демократической революции в России (1903-1917): Дисс... докт. истор. наук. М., 1978.
[8] Бортневский В.Г. Загадка смерти генерала Врангеля. СПб., 1996; Он же. Избранные труды. СПб., 1999; Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Т.1. Изд. 2-е, испр. М., 1994; Омельченко Н.А. В поисках России: общественно-политическая мысль русского зарубежья о революции 1917 г., большевизме и будущих судьбах российской государственности (историко-политический анализ). СПб, 1996; Он же. Политическая мысль русского зарубежья: очерки истории (1920 – начало 1930-х годов): учеб. пособие для вузов. М., 1997; Тимонин Е.И. Исторические судьбы русской эмиграции (1920 – 1945 гг.). Омск, 2000 и др.
[9] Шелохаев В.В. Кадеты – главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905-1907 гг. М., 1983; Он же. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии. 1907-1914 гг. М., 1991; Он же. Конституционные демократы // Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993. С. 87-107; Он же. Либеральная модель переустройства России. М., 1996; Канищева Н.И., Шелохаев В.В. Либеральная модель // Модели общественного переустройства России. ХХ век. М., 2004 и др.
[10] Аронов Д.В. Законотворческая деятельность российских либералов в Государственной думе (1906-1917 гг.). М., 2005; Нарский И.В. Взгляд на российский консервативный либерализм начала ХХ века из историко-культурной перспективы // Либеральный консерватизм: история и современность. М., 2001. С. 214 – 224; Он же. Русская провинциальная партийность: Политические объединения на Урале до 1917 г. (К вопросу о демократической традиции в России). Челябинск, 1995; Канищева Н.И. Консервативные тенденции в кадетской партии в период Гражданской войны // Либеральный консерватизм: история и современность. М., 2001. С. 297 – 304 и др.
[11] Егоров А.Н. Отечественная историография российского либерализма начала ХХ века: Дисс. … докт. истор.наук. М., 2010.
[12] Российский либерализм середины XVIII – начала ХХ века: энциклопедия / отв. ред. В.В. Шелохаев. М.: РОССПЭН, 2010.
[13] Канищева Н.И. Организационная структура заграничных групп конституционно-демократической партии // Проблемы политической и экономической истории России. М., 1998. С.177-215; Она же. Разработка П.Н. Милюковым тактического курса эмигрантских кадетских групп // П.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. М., 2000. С. 142 – 189; Она же. Центральное течение кадетской партии в эмиграции // Призвание историка. Проблемы духовной и политической жизни России. М., 2001. С. 251 – 285; Она же. Эволюция идеологии и программы кадетской партии в период гражданской войны в эмиграции // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999. С.339-355; Кувшинов В.А. Кадеты в России и за рубежом. М., 1997.
[14] Глебова Л.И. Политическая деятельность кадетов в период эмиграции, 20-е годы: Дисс… канд. истор. наук. М., 1994; Бородин П.А. Организация и идеология кадетов в эмиграции в 1920 - 1930-е гг.: Дисс... канд. истор. наук. М., 2000; Юрищева И.В. Концепция народного образования в документах конституционно-демократической партии и ее заграничных групп (1905-середина 1930-х гг.): Автореф. дисс. … канд. истор. наук. М., 2003; Сперкач А.И. Кадетская эмиграция в Германии (1920 – 1931 гг.): Дисс... канд. истор. наук. М., 1998.
[15] Александров А.В. Революция и Белая идея в философских исканиях И.А.Ильина // Белая Россия. Опыт исторической ретроспекции: Мат. междунар. науч. конф. в Севастополе / Отв. ред. А.В.Терещук. СПб-М.: Посев, 2002. (Библиотечка россиеведения. Вып. 7); Он же. Общественно-политическая деятельность П.Н. Милюкова в эмиграции (20-е годы): Дисс… канд. истор. наук. М., 1995; Он же. Лидер российских кадетов П.Н. Милюков в эмиграции. М., 1996; Ананьев О.В. Петр Бернгардович Струве: жизнь, борьба, творчество. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 2009; Барковская Т.В. И.А. Ильин о роли культуры и религии в национальном возрождении России: дисс.... канд. философ. наук. М., 2005; Волкогонова О.Д. Образ России в философии русского зарубежья, М.: РОССПЭН, 1998; Дедков Н.И. Общественно-политические взгляды В.А. Маклакова: Автореф. дисс.... канд. истор. наук. М., 1998; Он же. Консервативный либерализм Василия Маклакова. М., 2005; Дорохов В.Н. Исторические взгляды П.Н. Милюкова: Автореф. дисс. … канд. истор. наук. М., 2005; Гнатюк О.Л. Русская политическая мысль начала ХХ века: Н.И.Кареев, П.Б.Струве, И.А.Ильин. СПб.: С.-Петерб. гос. техн. ун-т, 1994; Иванова М.А. Роль В.А. Маклакова в общественно-политической жизни России: Автореф. дисс.... канд. истор. наук. М., 1997; Пономарева М.А. П.Б. Струве в эмиграции: Развитие концепции либерального консерватизма: Автореф. дисс.... канд. истор. наук. Ростов-на-Дону, 2004; Попова А.В. Политико-правовые взгляды П.Н. Милюкова: Дисс. … канд. юрид. наук. М., 2004;.Пучкова И.С. Тема России у П.Б. Струве в журнале «Русская мысль»: Дисс.... канд. филос. наук. СПб., 2008; Репников А.В., Христофоров В.С. Неизвестный Шульгин // Консерватизм в России и мире: В 3 ч. Воронеж, 2004. Ч.1. С. 218-237; Репников А., Христофоров В. «… Как ярый враг большевиков»: Из следственного дела В.В. Шульгина // Россия XXI. 2007. № 5. С. 144 – 177; Струве: К 125-летию со дня рождения: Сб. науч. тр. СПб.: Третья Россия, 1996; Шабалин Д.Н. Социально-философские основания консервативного либерализма П.Б. Струве: Автореф. дисс. … канд. филос. наук. Великий Новгород, 2007; Кудинов О.А. Конституционные проекты Белого движения и конституционно-правовые теории российской белоэмиграции (1918 – 1940-е гг.), или За что их расстреливали и депортировали (для тех, кто хочет понять смысл права): Монография. М., 2006 и др.
[16] Вандалковская М.Г. Традиции русской общественной мысли в историко-философском наследии Н.А. Бердяева // История и историки: Историографический вестник. 2003. М., 2003. С. 141-168; Она же. Либерально-консервативная мысль эмиграции: сущность и особенности (20-30-е годы ХХ в.) // История и историки: Историографический вестник. 2004. М., 2005. С. 158-185; Она же. Эмигрантские прогнозы постбольшевистского преобразования России (30-е годы ХХ века) // История и историки: Историографический вестник. 2006. М., 2007. С. 172-183; Она же. Историческая мысль русской эмиграции. 20-30-е гг. М., 2009
[17] Косулина Л.Г. Октябрь 1917 и судьбы политической оппозиции. Гомель, 1993; Она же. Некоторые аспекты стратегии и тактики партии социалистов-революционеров. М., 2000; Она же. Эволюция теоретических основ и практической деятельности партии социалистов-революционеров в 1901 – 1922 гг.: Дисс. … докт. истор. наук. М., 2003.
[18] Чубыкин И.В. Российские социалисты-революционеры в эмиграции (1920-е гг.): Дисс. … канд. истор. наук. М., 1996.
[19] Тикеев М.Д. Эсеровская эмиграция 20 – 30-х гг. ХХ в.: идейные основы и общественно-политическая деятельность: Дисс... канд. истор. наук. М., 2004.
[20] Гусев К.В. В.М. Чернов. Штрихи к политическому портрету. М., 1999; Коновалова О.В. В.М. Чернов о путях развития России. М., 2009; Федоренко А.А. Политическая концепция В.М. Чернова. М., 1999.
[21] Ерофеев Н.Д. Социалисты-революционеры в 1917 г.: от Февраля к октябрю // Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х тт. / Т.3. Ч. 1. Февраль – октябрь 1917 г. М., 2000. С. 5-15; Он же. Социалисты-революционеры во время и после Октябрьской 1917 г. революции // Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х тт. / Т.3. Ч. 2. Октябрь 1917 г. – 1925 г. М., 2000. С. 5-27.
[22] Тютюкин С.В. Взлет и падение российской социал-демократии // Россия на рубеже XXI века: Оглядываясь на век минувший. М., 2000; Он же. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002; Ненароков А.П. Последняя эмиграция Павла Аксельрода. М., 2001; Он же. Послеоктябрьский меньшевизм // Политические партии в российских революциях в начале ХХ века. М., 2005. С. 518-530; Он же. Наследие российской социал-демократии // Россия XXI. 2007. № 5. С. 110-141; Ненароков А.П., Савельев П.Ю. Зарубежные группы и организации российских социал-демократов // Общественная мысль Русского зарубежья: Энциклопедия / Отв. ред. В.В. Журавлев; отв. секр. А.В. Репников. М., 2009. С. 73-89; Меньшевики: От революций 1917 года до Второй мировой войны / Далин Д., Денике Ю., Ланде Л., Сапир Б., Волин С.; сост.-ред. Леопольд Хеймсон. М., 2009; Меньшевики в эмиграции. Протоколы Заграничной Делегации РСДРП. 1922- 1951 гг.: в 2 ч. / отв. ред. А. Либих и А Ненароков; отв. сост. А. Ненароков. М., 2010 и др.
[23] Меньшевики в эмиграции. Протоколы Заграничной Делегации РСДРП. 1922-1951 гг.: в 2 ч. / отв. ред. А.Либих и А. Ненароков; отв. сост. А. Ненароков. М.: РОССПЭН, 2010.
[24] Репников А.В. Консервативные представители о переустройстве России (конец XIX – начала ХХ веков). М.: Готика, 2006; Он же. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007.
[25] Кирьянов Ю.И. Правые партии в России. 1911-1917 гг. М.: РОССПЭН, 2001; Он же. Русское собрание 1900-1917. М.: РОССПЭН, 2003.
[26] Степанов С. Черная сотня. М. Изд-во «Эксмо», Изд-во «Яуза», 2-е изд. доп. и перер., 2005.
[27] Антоненко Н.В. Идеология и программатика русской монархической эмиграции: Монография. Мичуринск, 2008.
[28] Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее: Сборник научных трудов / Под ред. А.Ю. Минакова. Воронеж, 2001. Вып. 1; Консерватизм в России и мире: в 3 ч. / редкол.: А.Ю. Минаков (отв. ред.) и др. Воронеж, 2004. Вып. 3.; Власть, общество и реформы в России (XVI – начало ХХ в.): Материалы научно-теоретической конференции 8-10 декабря 2003 года. СПб., 2004; Политические партии России: прошлое и настоящее: Сборник статей. СПб., 2005; Национальная правая прежде и теперь. Историко-социологические очерки. Ч.1. Россия и русское зарубежье. СПб., 1992 и др.
[29] Антоненко Н.В. Идеология и программа монархического движения русской эмиграции: Дисс. … канд. истор. наук. М., 2005; Баскаков О.О. Идеология русской монархической эмиграции 20-х – 30-х гг. ХХ века: Дисс. … канд. истор. наук. М., 1999; Варакса А.Н. Идея монархии в политической мысли Русского зарубежья: 1920-1940-е гг.: Дисс. … канд. полит. наук. СПб., 2003 и др.
[30] Трифонов А.Г. И.Л. Солоневич и идеология народно-монархического движения // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье: новые документы и материалы: Сб. ст. М., 2001. С. 115-118; Антоненко Н.В. Н.Д. Тальберг и его «чаемая монархия» в России // Новый исторический вестник. 2010. № 1(23). С. 107-115; Иванов А.А. Профессор Т.В. Локоть: путь русского националиста // Имперское возрождение. 2008 и др.
[31] Политические партии России. Конец XIX – первая треть ХХ века. Энциклопедия. М., 1996.
[32] Общественная мысль России XVIII – начала ХХ века: Энциклопедия. М., 2005.
[33] Общественная мысль Русского зарубежья: Энциклопедия. М., 2009.
[34] Модели общественного переустройства России. ХХ век. М., 2004.
[35] Rimsca H. Der russische Brgerkrieg und die russische Emigration, 1917 - 1921. Jena, 1924; Rimsca H. Ruland jenseits der Grenzen 1921 – 1926. Ein Beitrag zur russischen Nachkriegsgeschichte. Jena, 1927; Стефан Дж. Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции; 1925-1945. М. 1992; Volkmann H.E. Die russische Emigration in Deutschland. 1919 – 1929. Wrzburg, 1966; Williams R.C. Culture in exile: Russian migrs in Germany. 1881-1941. London, 1972 и др.
[36] Кёсева Ц. Болгария и русская эмиграция: 1920-1950-е годы / Пер. с болг., науч. ред. Е.В. Михайлова. М.: Библиотека-фонд «Русское Зарубежье»; Русский путь, 2008; Йованович М. Переселение русских беженцев в Королевство СХС. 1919-1924. Белград, 1996; Он же. Русская эмиграция на Балканах: 1920-1940. М., 2005; Шлёгель К. Берлин, Восточный вокзал. Русская эмиграция в Германии между двумя войнами (1918 – 1945). М., 2004; Суомела Ю. Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918-1940 гг. СПб., 2004; Невалайнен П. Изгои: Российские беженцы в Финляндии 1917-1939 гг. СПб., 2003 и др.
[37] Пайпс Р. Струве: левый либерал, 1870 – 1905. Том 1 // М., 2001; Пайпс Р. Струве: правый либерал, 1905 – 1944. Том 2 // М., 2001 и др.
[38] Меньшевики: от революций 1917 года до Второй мировой войны / Далин Д., Денике Ю., Ланде Л., Сапир Б., Волин С.; сост.-ред. Леопольд Хеймсон. М.: Собрание, 2009 (Книга опубликована по материалам издания: The Mensheviks: From the Revolution of 1917 to the Second World War / D. Dallin, G. Denicke, L. Lande, B. Sapir, S. Wolin; ed. By Leopold H. Haimson; The Hoover Institution on War, Revolution and Pease. Chicago; London: The University of Chicago Press, 1974); Галили З., Хеймсон Л., Миллер В., Ненароков А. РСДРП(о) в 1917 году. Документально-исторические очерки. М., 2007; Liebich A. From the Other Shore Russian Social Democracy after 1921. L.: Harvard Univ. sity Press, 1997.
[39] ГА РФ. Ф.Р-5865. Оп. 1. Д. 548.
[40] См.: Пивовар Е.И. Российское зарубежье: социально-исторический феномен, роль и место в культурно-историческом наследии. М., 2008. С. 56.
[41] Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие / Под ред. А.Ф. Киселева. М., 1999; Права и свободы человека в программных документах основных политических партий и объединений России. ХХ век / Под ред. А.Н.Аринина, С.И.Семенова, В.В. Шелохаева. М., 2002; Российские предприниматели в начале ХХ века: По материалам Торгово-промышленного и финансового союза в Париже: Публикация документов / Ин-т рос. истории РАН. М., 2004; Диаспора: Новые материалы. Париж; СПб.: Athenaeum – Феникс, 2001; Диаспора: Новые материалы. Вып. 2. СПб.: Феникс, 2001; Диаспора: Новые материалы. Вып. III. СПб.: Феникс, 2002; Диаспора: Новые материалы. Вып. IV. СПб.: Феникс, 2003; Диаспора: Новые материалы. Вып. V. СПб.: Феникс, 2003; Диаспора: Новые материалы. Вып. VI. СПб.: Athenaeum - Феникс, 2004; Диаспора: Новые материалы. Вып. VII. Париж; СПб.: Athenaeum – Феникс, 2005; Диаспора: Новые материалы. Вып. VIII. Париж; СПб.: Athenaeum – Феникс, 2007; Диаспора: Новые материалы. Вып. IX. Париж; СПб.: Athenaeum – Феникс, 2007; Чему свидетели мы были… Переписка бывших царских дипломатов, 1934 - 1940: Сборник документов. М., 1998 и др.
[42] За эту работу группа ученых была удостоена Государственной премии РФ в области науки и техники за 2002 г.
[43] Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. В 6-ти т. / Т. 4. Протоколы заграничных групп конституционно-демократической партии. Май 1920 г. – июнь 1921 г. М., 1996; Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. В 6-ти т. / Т. 5. Протоколы заграничных групп конституционно-демократической партии. Июнь - декабрь 1921 г. М., 1997; Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. В 6-ти т. / Т. 6, кн. 1. Протоколы заграничных групп конституционно-демократической партии. 1922 г. М., 1999; Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. В 6-ти т. / Т. 6, кн. 2. Протоколы заграничных групп конституционно-демократической партии. 1923 - 1933 г. М., 1999.
[44] Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х тт. / Т. 3. Ч. 1. Февраль – октябрь 1917 г. М., 2000; Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х тт. / Т. 3. Ч. 2. Октябрь 1917 г. – 1925 г. М., 2000
[45] Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов: Документы и материалы. Т.1. Так начиналось изгнанье: 1920 – 1922 гг. Кн. 1. Исход. М.: Гея, 1998; Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов: Документы и материалы. Т.1. Так начиналось изгнанье: 1920 – 1922 гг. Кн. 2. На чужбине. М.: Гея, 1998; Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов: Документы и материалы. Т.2. Несбывшиеся надежды… 1923 г. М.: Триада-Х, 2001; Русская военная эмиграция 20 - 40-х годов. Документы и материалы. Т.3. Возвращение… 1921 – 1924 гг. М.: Триада-Ф, 2002; Русская военная эмиграция 20 - 40-х годов ХХ в.: Документы и материалы. Т.4. У истоков «Русского общевоинского союза». 1924 г. М.: РГГУ, 2007; Русская военная эмиграция 20 - 40-х годов ХХ в.: Документы и материалы. Т.5.: Раскол: 1924-1925 гг. М.: РГГУ, 2010.
[46] Российский Зарубежный Съезд. 1926. Париж: Документы и материалы. М.: Русский путь, 2006.
[47] «Совершенно лично и доверительно!»: Б.А. Бахметев – В.А. Маклаков. Переписка. 1919-1951. В 3-х томах. Том 1. Август 1919 – сентябрь 1921 / Под ред. О. Будницкого. М.: РОССПЭН, 2001; «Совершенно лично и доверительно!»: Б.А. Бахметев – В.А. Маклаков. Переписка. 1919-1951. В 3-х томах. Том 2. Сентябрь 1921 – май 1923 / Под ред. О. Будницкого. М.: РОССПЭН, 2002; «Совершенно лично и доверительно!»: Б.А. Бахметев – В.А. Маклаков. Переписка. 1919-1951. В 3-х томах. Том 3. Июнь 1923 – февраль 1951 / Под ред. О. Будницкого. М.: РОССПЭН, 2002.
[48] См.: Репников А.В. Консервативная концепция российской государственности. М., 1999. С. 59.
[49] Обращение Съезда Хозяйственного Восстановления России ко всем русским // Двуглавый Орел. 1921. Вып. 9. 1 (14) июня. С. 7.
[50] Там же. Оп. 1. Д. 52. Л. 39.
[51] См.: Шелохаев В.В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии…С. 105.
[52] См.: Леонов М.И. Партия эсеров: середина 90-х годов XIX века – 1907 год // Политические партии в российских революциях в начале ХХ века. М., 2005. С. 401.
[53] ГА РФ. Ф.Р-7506. Оп. 1. Д. 54. Л.7 об..
[54] Журнал заседания Константинопольской группы партии народной свободы от 13 августа 1921 г. // Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. В 6-ти т. / Т.5. Протоколы заграничных групп конституционно-демократической партии. Июнь-декабрь 1921 г. М., 1997. С. 185.
[55] Канищева Н.И. Центральное течение кадетской партии в эмиграции // Призвание историка. Проблемы духовной и политической жизни России / Сборник статей. К 60-летию профессора, доктора исторических наук В.В. Шелохаева. М., 2001. С. 273.
[56] См.: Политическая история русской эмиграции. 1920 – 1940 гг.: Документы и материалы. М., 1999. С. 599.
