WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Васильевна с оциально-экологические проблемы хозяйственного освоения ангаро-енисейского региона (1950-е – 1991 гг.)

На правах рукописи

Савчук Наталья Васильевна

Социально-экологические проблемы

хозяйственного освоения

Ангаро-Енисейского региона

(1950-е 1991 гг.)

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Иркутск 2007

Работа выполнена на кафедре общественных наук

Ангарской государственной технической академии

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор

Цыкунов Григорий Александрович

официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Зуляр Юрий Анатольевич

доктор исторических наук, профессор

Рабецкая Зинаида Ивановна

доктор исторических наук, профессор

Санжиева Татьяна Ефремовна

Ведущая организация – Институт истории СО РАН

Защита состоится « » 2007 г. в 10 часов на заседании диссертацион­ного совета Д 212.074.05 при Иркутском государ­ственном университете (664003, Иркутск, ул. К. Маркса 1)

С диссертацией можно ознакомиться в региональной научной биб­лиотеке Иркутского государственного университета (Иркутск, б. Гага­рина, 24)

Автореферат разослан «___»_____________ 2007 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат исторических наук, доцент Г.В. Логунова

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Современный период разви­тия характеризу­ется расширением и усложнением взаимоотношений ме­жду об­ществом и природой. Уси­ление антропогенного давления на при­родную среду приводит к ее разрушению, оборачи­вается социально-эко­логическим и экономическим ущербом, нравственными потерями. Осоз­нание обществом опасности последствий способствовало принятию на рубеже Хх и XXI столе­тий ряда базисных документов. В "Концепции пе­рехода Российской Федера­ции к устойчивому развитию" (1996 г.), в "Экологической доктрине России" (2002 г.) преду­сматривается возмож­ность адекватно учитывать и смяг­чать экологическую угрозу, выби­рать оптимальную стратегию развития.

В то же время практика начала XXI века показывает, что соци­ально-экологические вопросы не доминируют над другими интересами и потребно­стями общества, не играют решающей роли в процессе принятия решений. Более того, в условиях рыночной системы хозяйствования они противостоят целям как современного производства, стремящегося к мак­симальному полу­чению прибыли, так и ценностям общества потребления, что создает реаль­ную опасность для жизнедеятельности человека. Данный конфликт носит всеобщий характер, требует государственного регулиро­вания и выводит со­циально-экологические проблемы в разряд наиболее важных для изучения. Дальнейшая эволюция экологической парадигмы, возможность превращения её в основу социального поведения и экономи­че­ского развития зависит от различных факторов, в том числе от измене­ния приоритетов хо­зяйственной деятельности человека и его отношения к окружающей среде.

Критическое восприятие исторического опыта, накопленного во вто­рой половине ХХ в., дает возможность выявить основные направления в со­вершенствовании взаимоот­ношений человека, общества и природы, вырабо­тать научно обоснованную экологиче­скую политику, совершенст­вовать приро­доохранную деятельность, целенаправленно форми­ровать экологиче­ское мировоззрение населения. понима­ние социально-экологиче­ских про­блем современной России невозможно без анализа данной проблематики на ос­нове отдельных регионов. Исследование слож­ных и разнообразных соци­ально-экологиче­ских процессов на региональ­ном уровне позволяет подтвер­дить типичность процессов в глобальном и национальном масштабе, проис­ходя­щих в результате усиления антропоген­ного влияния.

Территориальные границы исследования определены местом и ро­лью Ангаро-Енисейского региона (АЕР) в экономическом потенциале не только Сибири, но и страны в целом. В рассматриваемый период в его состав входили Красноярский край, в рамках ко­торого находилась Хакас­ская авто­номная область; Иркутская область и Тувинская АССР. Общая пло­щадь ре­гиона составляла 19,6 % территории Российской Феде­рации, на кото­рой про­живало к концу ХХ в. более 6,7 млн. человек.

В исследуемый период регион был выделен как объект специ­аль­ного программ­ного развития в рамках существовавшего административно-терри­ториаль­ного деления Восточной Сибири. На его территории проис­ходило формирование Братско-Усть-Илим­ского, Саянского, Канско-Ачин­ского, Цен­трально-Красноярского, Нижне-Ангарского тер­ритори­ально-производствен­ных комплексов, а также Иркутско-Черемховского, Но­риль­ского и др. промыш­ленных районов. освоение региона было обусловлено несколь­кими условиями. Пре­жде всего, сосре­доточением в бассейнах Ангары и Ени­сея третьей части всех энергети­ческих ресурсов рек страны, запа­сов пресной воды, угля и др. полезных ис­копаемых. Важным ус­ловием являлось его геогра­фическое рас­положение в центре азиат­ской терри­то­рии СССР, на пу­тях, ведущих на Даль­ний Вос­ток, а также по Ени­сею на трассу Северного Морского пути. Выгодным была его непосредственная близость к инду­стри­ально раз­витым районам Западной Си­бири.



Хронологические рамки исследования охватывают 1950-е–1991 гг. Их выбор объясняется тем, что во-первых, в 1950-е гг. началась прак­тическая реализа­ция концепции хозяйственного освоения Ангаро-Ени­сейского ре­гиона. По масштабности и значимо­сти для экономического разви­тия страны это была вторая, после Урало-Кузнец­кой, общегосу­дар­ственная программа, предусматривающая широкое использование при­род­ных ресур­сов восточных районов. Ее реализация превратила регион в ин­дустриальный центр, в мощ­ную топ­ливно-энергетическую и минерально-сырьевую базу страны.

Во-вторых, строительство уже первых крупных индустриаль­ных объ­ек­тов в ранее необжитых районах стало мощным фактором воздейст­вия на при­родную среду и свиде­тельствовало о начале нового этапа во взаимодейст­вии человека, общества и природы. Интенсивное освоение территории при­вело к исто­щению ресурсов, к загрязне­нию среды жизне­деятельности чело­века. В сравне­нии с европейской частью страны, где антропоген­ное воздей­ствие хотя и было сильным, но оказалось растяну­тым во времени и природа могла самовосстанавливаться, в АЕР влияние хозяйственной деятель­ности чело­века было более мощным и происхо­дило, фактически, при жизни одного поколения. Эти изменения неиз­бежно сказались на здо­ровье, качестве жизни и деятельности сибиряков.

В-третьих, именно во второй половине ХХ в. под усиливаю­щимся антропогенным давлением на окружающую природную среду началось фор­мирование экологического мировоззрения, активизиро­валось общест­венное экологическое движение.

В-четвертых, 1991 г. стал заключительным в разви­тии страны на ос­нове принци­пов социалистического ведения хозяй­ства. переход к ис­пользо­ванию рыночных механиз­мов в управлении природопользованием может быть рассмотрен как начало нового этапа во взаимодействии обще­ства и при­роды.

объ­ект исследования – взаимодействие человека, общества и при­роды в процессе хозяйственного освоения Ангаро-Енисейского ре­гиона в 1950-е–1991 гг.

Предмет исследо­вания – исторический опыт регио­нального раз­ви­тия в диалекти­ческом единстве социальных, экологиче­ских и экономи­ческих факторов в дол­говремен­ной исторической ди­намике, нашедший вы­ражение в деятельности административных, пар­тийных структур, науч­ных и обществен­ных объединений в сфере при­родопользования, охраны окружаю­щей среды, формирования экологи­ческого мировоззрения, орга­низации жиз­недеятельно­сти населения в условиях урбанизированной среды.

цель исследования заключается в том чтобы, основыва­ясь на кон­кретно-истори­ческом материале, выявить общие закономерности, ос­новные направления взаимодейст­вия общества с окружающей при­родной сре­дой и специфические особенности этого про­цесса на при­мере Ангаро-Енисей­ского региона в 1950-е–1991 гг., а также показать цело­стность, взаимообу­словлен­ность и противоречивость характера этой взаимосвязи.

задачи исследования:

  • рассмотреть теоретические направления современного научного ос­мысле­ния взаи­мо­действия системы "человек–общество–природа";
  • проанализировать состояние изученности социально-экологи­че­ской проблема­тики в исторической литературе;
  • обосновать зависимость экологического состояния территории ре­гиона от направ­лен­ности хозяйственной специализации;
  • проанализировать практику природопользования в ходе хозяй­ствен­ного освоения ре­гиона;
  • определить степень эффективности осуществляемой экологи­че­ской по­литики в ре­ше­нии природоохранных и социальных проблем;
  • обобщить результаты деятельности научно-исследовательских орга­ни­заций сибир­ского региона по рационализации природопользо­вания и со­хранению чистоты ок­ружаю­щей среды;
  • проанализировать причины ухудшения экологической обста­новки в ре­гионе и их влияние на качество жизни и здоровье населения;
  • выявить факторы, влияющие на формирование экологического миро­воззрения и уча­стие населения в решении социально-экологиче­ских проблем;
  • определить приоритетные направления в решении социально-эколо­ги­ческих противоречий в современных условиях.

Научная новизна диссертации заключается в формулировке про­блемы, решении исследовательских задач, в ряде выводов и обобщений. сама постановка проблемы ком­плексного изучения соци­ально-экологических проти­воречий, проявившихся в результате хо­зяйственного освоения Ан­гаро-Енисейского региона, позволила расширить исследова­тельскую про­блематику исторической науки. выделены причины, определившие специ­фику региональ­ной экообстановки: политические и идеолого-мировоззренче­ские, эконо­миче­ские и организационно-управленческие, научные и технико-техно­логические. В от­личие от существовав­шего ранее соци­ально-экономического анализа раз­вития региона в диссер­тации дана экологи­ческая оценка промыш­ленных дос­тижений.

Впервые в такой степени полноты охвата про­блем проанали­зиро­ваны основные на­правления фор­миро­вания экологической поли­тики и механизм ее осуществ­ления на ре­гиональном уровне, деятельность приро­доохранных структур, содержание и ре­зультаты научного обеспечения экологи­ческой безопасности, социально-экологические ас­пекты ка­чества городской среды, их влияние на жизнедеятельность и здоровье населения. рас­сматри­вая экокризис как результат кризиса мировоззрения современного обще­ства, внима­ние обращено на идеологические, этико-психологические факторы, формировавшие вос­приятие населе­нием эко­логических проблем и общест­венную активность сибиряков. Получен­ные ре­зуль­таты конкретизируют и дополняют знания о региональных соци­ально-эко­логических процес­сах.

исследование является своего рода ответом на общественную по­требность в по­иске путей и вариантов выхода из состояния экологи­че­ского кризиса. С этой целью про­анализирована эволюция научных взгля­дов по про­блеме взаимодействия человека, обще­ства, природы, а также предлагаемые стратегии выведения общества на путь устойчивого разви­тия.

В научный оборот введен большой объем архивного и статистиче­ского (61 таб­лица) материала, ранее не использованного исследователями в силу закрытости информа­ции и обращения историков к социально-эко­логи­ческой проблематике только в 1980-е гг. Его анализ показал количе­ственные и качественные изменения в окружающей природной среде и их воздействие на условия жизнедеятельности человека.

Проведенное исследование позволило обосновать вывод о зако­но­мерности обостре­ния экологической обста­новки в регионе и высказать реко­мендации в решении со­циально-экологических противоречий.

Методологическую основу составляет совокупность общенаучных, конкретно-ис­торических и междисциплинарных принципов и методов иссле­дования. Их использование сыграло решающую роль при интерпретации кон­кретно-исторического материала, в упо­рядочении эмпирически выявленных фактов и конструировании из них целостной кар­тины экологической поли­тики, реализовывавшейся в контексте решения хозяйственных задач.

Работа построена на основе принципов исторического познания – на­учности, исто­ризма, объ­ективности. методо­логия исследо­вания вклю­чает общефилософские принципы взаимодействия общества и природы. Среди них основными являются следующие:

  • общество и природа находятся в отношениях сложной взаимо­связи, представляя со­бой целостную динамичную систему “общество–при­рода”;
  • в процессе развития этой системы общество берёт на себя роль регу­ли­рующей под­системы, становясь определяющим фактором взаи­модей­ствия общества и природы;
  • данное взаимодействие носит конкретно-исторический харак­тер, его формы посто­янно меняются и детерминируются совокупно­стью всех свя­зей и отношений, суще­ствую­щих в обществе.

Применение общенауч­ных методов – системного, логического, ис­то­рического, диалектического дало возможность проследить процесс взаи­мо­действия общества и при­роды в прошлом, выявить историческую обосно­ван­ность принимаемых решений и прово­димых на их ос­нове действий. Сис­тем­ный метод в сложной совокупности экологических процессов ориен­ти­рован на всесторонний анализ соци­аль­ных и природных составляю­щих развития науки, техники, произ­водства. Он позво­лил рассмотреть проблемы с выявле­нием макси­маль­ного числа факторов, участвующих в данном про­цессе. Соче­тание логического и истори­че­ского ме­тодов дало возможность просле­дить в пространственном и временном выражении (т. е. синхронно и диахронно) специфичность проявления событий в конкрет­ных ус­ловиях, а метод мате­риалистической диалектики – рассмотреть процесс ос­воения ре­гиона с пози­ций всеобщей связи явлений, единства и борьбы проти­вополож­ностей. Их использование при анализе природо­охранной поли­тики спо­собствовало по­ниманию при­нимаемых мер как системы мероприя­тий, имеющей целью оп­тимиза­цию практики приро­допользования в контек­сте конкретных историче­ских событий, а не просто как набора ог­раничитель­ных норм. При этом важно было понять внутренние истоки противоречиво­сти осуществляемой политики, которые тормозили достижение поставленной цели.

базо­вым для автора являлся методологи­ческий потенциал истори­че­ской науки. с помощью проблемно-хронологиче­ского метода последова­тельно рас­смотрены события и на основе этого выделены закономерности и особенности хозяйст­венного освое­ния тер­ритории, при­чины появления и ус­ложнения социально-экологиче­ских противоречий. Ме­тод исторического сравнения позволил сопоставить изме­нения, произошед­шие в регионе, как в сфере развития производи­тельных сил, так и в окружаю­щей природной среде в ре­зультате хо­зяйственной деятельно­сти человека; уровень воспри­ятия насе­ле­нием экологи­ческой опасности. Использование историко-типологиче­ского метода сде­лало возможным выделение этапов разработки программы освое­ния региона и осуществления экологиче­ской политики, каждому из ко­торых были присущи свои черты, программные цели и т.д. Историко-гене­тический метод важен для выявления первопри­чины обострения экологиче­ской ситуа­ции в регионе, факторов воздействующих на обще­ственную актив­ность насе­ления в решении экопроблем. Использование историко-ситуаци­он­ного ме­тода дало воз­можность рассматривать явления и события про­шлого в контек­сте соответст­вующей ис­торической ситуации. А ретро­спективный метод по­зво­лил с исто­рической дистан­ции, ко­гда уже в той или иной мере проявились результаты деятель­ности прошедшего пе­риода, раскрыть их объ­ективную значимость и прогрессив­ность, дать им более глубокую оценку, проанали­зировать неис­поль­зованные возможно­сти, по­знать исторический опыт.

Учитывая междисциплинарность рассматриваемых проблем и уси­ли­вающуюся ин­теграцию процессов в гуманитарных науках исследование про­ведено с учетом методов и принципов социальной экологии (мониторинг, прогнозирование), социологии (опрос, ан­кетирование, конверсационный), экономической науки (статистический, моде­лирование), поли­тологии (норма­тивный), экономической географии (хронотроника) и др. большин­ство мето­дов являются универсальными для анализа сложных систем общест­венного и социо-при­родного характера, выходящих за рамки какой-либо отдельной дисци­плины на­учного зна­ния.

Рассматривая общество как сложноорганизованную систему, для ко­торого акту­альным является поиск выхода из состояния экологического кри­зиса, применена теория самоорганизации – синергетика. Она меняет привыч­ные представления о поступательном, безальтернативном движении социума и его взаимодействии с природой. Состояние со­временного обще­ства делает очевидным тот факт, что нельзя навязывать какой-либо один путь для реше­ния проблем. Необходимо понять, как способствовать выведению общества на приемлемый вариант развития с учетом особенностей сложив­шейся соци­ально-эколо­гической ситуации на региональном уровне и тенден­ций в гло­бальном масштабе. В этом случае проблема управляемого развития прини­мает форму проблем самоуправляемого развития, расширяет возмож­ности выбора.

автор считает, что использование в исследова­тельской практике всего, что в тео­рии и методологии обществознания по­зволяет углубить, то есть более адекватно отразить происходившие в историческом про­шлом со­бытия и процессы, может способствовать пе­реходу к познавательному плюра­лизму.

практическая значимость. Прикладное значение гуманитарных наук состоит в том, чтобы, разрабатывая во­просы исторического про­шлого, выйти на обобщение соци­ального опыта с целью дальней­шего со­вершенство­ва­ния общественных отношений. Это обстоятельство опреде­ляет прак­тиче­скую значимость данного исследования, тесно свя­занного с современ­ными соци­ально-экологическими проблемами.

Обобщение пози­тивного опыта, осмысление негативных результатов хо­зяйст­вен­ного освое­ния Ан­гаро-Енисейского региона, анализ нереализован­ных воз­можностей в сфере природо­охранной деятельности имеет значение для выработки эффек­тивной страте­гии дальнейшего раз­вития в XXI в. с уче­том экологических ограничений и сокращения природных ресурсов. Полу­ченные выводы необходимы также для со­вершенствования ме­ханизма взаимо­действия органов власти различных уровней и обще­ственных органи­заций в решении природоохранных про­блем, развития соци­альной сферы с целью создания эко­логически безопасной среды жиз­не­деятельности чело­века, организации на­учно-исследо­вательской деятельности по рационализации природопользования.

Исследованный материал может быть использован в обоб­щающих работах по про­блемам взаимодействия человека, общества, природы в рос­сийской истории; в пропаган­дисткой деятельности с целью формиро­вания экологического мировоззре­ния населения; при разработке спецкур­сов, лекци­онных курсов по истории России и Сибири ХХ в.

Апробация исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в 56 публикациях автора общим объемом свыше 50 п. л. Среди вы­шедших работ 2 мо­ногра­фии (25,5 п.л.). Основ­ные науч­ные резуль­таты иссле­дований опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК; освеща­лись на международных, всесоюз­ных, всероссийских, регио­нальных научных конфе­ренциях в Кау­насе (Литва), Кокчетау (Ка­захстан), Новоси­бир­ске, Омске, Краснояр­ске, Иркутске, Братске и др.; изло­жены в тематических сборни­ках Ин­ститута истории СО РАН, в научных изданиях ведущих вузов страны, в том числе "Иркутский исто­рико-эко­номический ежегодник", "Про­блемы Земной циви­лизации", "Си­бирь: вехи исто­рии", "Интел­лектуальные и матери­аль­ные ре­сурсы Сибири" и др., а также в электронной сети Интернет.

Автором разработана программа спецкурса "Взаимо­действие чело­века, общества, природы" для студентов Ангарской государственной тех­ни­ческой академии по специа­ли­зации рацио­нальное использование природных ресурсов. Резуль­таты исследований студен­тов по со­циально-эколо­гической про­блема­тике опубликованы в межвузовских сборни­ках, заслу­шаны на кон­фе­рен­циях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, за­ключения, биб­лиографического примечания, списка источни­ков и лите­ра­туры, приложений, включаю­щих таблицы, терминологический сло­варь, спи­сок сокращений.

Основное содержание диссертации

Введение состоит из трех параграфов. В первом параграфе обосно­вывается акту­альность изучения социально-экологической про­бле­матики, указываются территориаль­ные и хронологические рамки, опреде­ляются объ­ект, предмет, цель и задачи исследова­ния, формули­руются ос­новные методо­логические принципы и понятийный аппарат, ха­рактеризу­ется структура дис­сертации, раскрываются научная но­визна и практиче­ская зна­чимость работы.

Во втором параграфе введения "Эволюция научных взгля­дов по проблеме взаимодействия человека, общества, природы" анализиру­ется процесс поиска вариан­тов решения экологических про­тиворечий. Теоретиче­ские основы исследования взаимо­действия в системе "человек–общество–природа" были заложены в трудах В.И. Вернад­ского, В.О. Ключевского, Л.И. Мечникова, Л.Н. Гумилева и др.[1], но глубина их идей была осознана только в условиях явных проявлений глобального экологи­ческого кризиса конца ХХ в.

Автор от­мечает, что в исследуемый период стремительно нарас­таю­щее вмешатель­ство человека в природную среду опережало осмысле­ние ре­зультатов и послед­ст­вий этого воздей­ствия. В 1950–1960-е гг. рас­смотрение противоречий в сис­теме "чело­век–обще­ство–природа" с пози­ций "классового подхода" предо­пределило отставание в их разра­ботке и устранении. Счита­лось, что кризис­ное состояние вполне разрешимо в усло­виях "регули­руемого социали­стиче­ского общества". в 1970-е гг. на­растание экологических проти­воре­чий, а также пристальное внимание мировой научной общественности к раз­ра­ботке сце­нариев развития циви­лиза­ции ак­тивизиро­вало отечественную науку в поиске ва­риантов реше­ния экологических проблем. Была признана ошибочной осуществляемая "стратегия натиска" на природу, ос­новным про­явлением которой являлось пре­небрежи­тельное отно­шение к последствиям изменения окружающей среды, а также "стратегия ан­тагониста", базирую­щаяся на идеа­лизации природы и невмешательстве в ее преобразова­ние. идея ус­тановления кон­троля за процессом воздействия человека на природную среду и её преоб­разованием в интересах общества, высказанная акад. И.П. Гера­симовым[2], получила даль­нейшее развитие в теории управления и ре­гулиро­вания эко­системы, в раз­работке методов научного предвиде­ния по­следствий хозяй­ственной деятельности, изло­женных в трудах проф. С.С. Шварца, Э.В. Гирусова и др. академи­ком В.Б. Сочава была высказана идея "сотворче­ства че­ловека с природой", реализация которой должна была найти выра­же­ние в разработке и осуществлении концепции эколо­гической стабили­зации, бази­рующейся на создании естественных механизмов регулиро­вания многообраз­ных про­цессов жизнедея­тельности человека[3].

Если в 1970-е гг. сама постановка вопроса о приоритете эколо­гиче­ских проблем воспринималась как спорная, требующая дополни­тель­ных до­казательств, то в следующем десятилетии произошла смена ряда принципи­альных положений: пред­ставление о неис­черпаемости природ­ных ресурсов было заменено поло­же­нием об их конечном характере, по­ложение о постоян­стве окружающей при­родной среды по отно­шению к социальным процессам заменено выво­дом о не­обходи­мости учета соизме­римости ее изменения с тем­пами раз­вития обще­ства[4]. Методологические вопросы проблемно-ориентиро­ванного взаимо­дей­ствия соци­альной и эко­логической науки получили освеще­ние в трудах В.Т. Бо­гомякова, Г.А. Анти­пова, А.Н. Кочергина, О.Н. Яницкого и др.[5] было высказано мнение об экологизации всего знания. пони­мание эколо­гии как синтетической области знания, миро­воззренче­ского подхода к изуче­нию закономерно­стей проблем, ка­сающихся состоя­ния при­родной среды и человеческого общества, стало общепринятым. В этом отно­шении экологиче­ское знание стано­вилось общекультурным феноменом.

активный поиск вариантов решения экологиче­ских противоречий в рамках кон­цепции "устойчивого развития", осуществляемый учеными на ру­беже ХХ и ХХI столетий, переосмысле­ние и уточнение ранее сде­ланных вы­водов сви­детель­ствуют о многообразии подходов к разработке концеп­туаль­ных аспектов эко­проб­лематики. Наиболее известной и реализуемой является стратегия "тотальной очистки", т. е. внедрение без­отходных техноло­гий, ис­пользование экологически чистых источников энергии и др. Сторонники био­сферной концепции развития[6], естественнона­уч­ной теории устойчи­вого раз­вития[7] и др. высказывали свои идеи по оптимизации природо­пользования, соз­данию "равновес­ного" со­стояния материального производ­ства и при­род­ной среды. Но, с точки зре­ния В.Л. Алексеенко[8], они явля­ются выражением сис­темно-кибер­нетиче­ских представлений о био­сфере и отра­жают кризис современного ми­ровоз­зрения, так как само понятие устойчивого развития сообществ вы­ступает аль­тернати­вой подавления хозяйственной дея­тельности.

Стратегия сознательного управления человеком является попыт­кой преодоления ресурсных или техногенных концепций. Устойчивое раз­витие возможно только как ре­зультат этического обновления чело­вече­ства, форми­рования новой системы ценностей. активный поиск вы­хода из "системного кризиса" (де­мографического, экологического, культуро­логического и т.д.) сделал понятным глубину теории В.И. Вернадского о ноо­сфере, которая со­держала идеи о целостности мира, экологизации культуры, единстве естест­веннонаучного и гума­нитар­ного знания и фак­тически являлась предтечей представ­лений об "ус­той­чивом развитии". Многие из высказанных предполо­жений в начале ХХ в. в той или иной степени реализовались в современном обществе. Наиболее сложным в осуществлении оказалось изменение ценност­ных ориентаций, создание предпосылок для появления нового типа личности – "экологического че­ловека", реализующего свои жиз­ненные интересы в со­ответствии с учетом сложившихся соци­ально-экологических проти­воречий. Идея гармонич­ного взаимо­действия при­роды и общества получила дальней­шее развитие в трудах Ю.М. Арского, В.И. Да­нилова-Даниль­яна и др.[9] Уче­ными всесторонне обосновы­вался вывод о необ­ходимости посто­ян­ного соиз­мерения че­ловеческой деятель­ности с воз­можностями био­сферы.

Проведенный анализ предлагаемых сценариев взаимодейст­вия в сис­теме "чело­век–общество–природа" свидетельствует об ак­тивном по­иске страте­гии предотвращения экологической катастрофы и вариантов перехода человечества к устойчивому развитию. В то же время многооб­разие имею­щихся научных подходов и тео­рий не дает на сегодняш­ний день конструк­тивного способа решения экологических проблем. По мне­нию автора, при переходе к устойчивому развитию важно с одной сто­роны, использовать ме­ханизмы самоорганизации в природе и обществе, а с другой стороны, управ­лять природопользова­нием, что обеспечит устой­чивость развития. Концеп­ции, в рамках кото­рых предусматри­вается осу­ществле­ние изменений в созна­нии человека, пред­ставля­ются правиль­ными, но требующими длительного периода эволюцион­ной смены миро­воз­зрен­ческих ценностей. результаты исследований российских ученых должны быть интегрированы в миро­вой науч­ный процесс, что по­ложительным образом скажется на общем про­цессе познания.

В третьем параграфе введения "Историографический и ис­точ­нико­ведческий ана­лиз проблемы" дана характеристика раз­работанно­сти соци­ально-экологи­ческой пробле­матики и источ­никовой базы исследова­ния.

Состояние и степень разработанности проблемы. Помимо фило­софского осмыс­ления вопросов взаимодействия обще­ства и природы в поиске вариантов решения эколо­гических проблем, как на глобальном, так и ре­гио­нальном уровне, приняли участие гео­графы, экономи­сты, со­циологи, экологи, историки. Была получена обширная информа­ция о влиянии хозяйственной деятельности человека на экосистемы и природ­ной среды на че­ловека.

Если в 1950–1960-е гг. отечественной литературе преобладал идео­ло­гический оп­тимизм в оценке глобальных и локальных экологи­че­ских процессов, то в 1970-е гг. осозна­ние того, что сила воздействия чело­века, обла­дающего научно-техниче­скими средствами, становится все бо­лее разруши­тельной, привело к пониманию экологиче­ского кри­зиса как результата исто­рически сложившейся в обществе структуры производи­тельных сил и произ­водственных отношений, индифферент­ных к миру живой природы. В работах из­вестных экономистов М. Лемешева, А. На­горного, О. Сизякина и др. была дана критика теории бесплатности ис­пользования природных ресурсов, вы­сказано предложение о до­полнении производства фазой восстановительной, замыкающей цикл природополь­зова­ния[10]. В ис­следованиях Г.С. Гудож­ника, И.М. Рогова, П.А. Водо­пья­нова и др. нашли отра­жение проблемы влияния НТР на состояние окру­жающей среды, возможности эколо­гизации производ­ства на основе дос­тижений науки и техники[11]. Новый подход в раз­ра­ботке принципов деятель­ности заповедников предло­жили Н.Ф. Реймерс и Ф.Р. Штиль­марк, вычленив экологические, со­циально-экономиче­ские и куль­турно-просве­титель­ные аспекты их функций[12].

Проблемы, связанные с природопользованием в ходе хозяйст­вен­ного освоения Ан­гаро-Енисейского региона, изложены в моно­графиях сибирских эко­номистов А.Г. Аганбе­гяна, М.К. Бандмана, Филь­шина Г.И. и др. Ученые рассматривали ос­новные тенденции эко­но­мического роста ре­гиона либо в кон­тексте общего развития Си­бири[13], либо как само­стоя­тель­ного территори­аль­ного образования, с характе­ристикой от­дельных про­мыш­ленных рай­онов[14]. В трудах по экономической географии от изучения от­дельных при­род­ных комплексов ученые перешли к анализу взаимосвязи социально-эко­номиче­ского раз­вития и природо­пользования с целью обоснования планов разме­щения хозяйства и на­се­ления. Так, обобщение результатов освоения КА­ТЭКа дало основание сделать вывод о важ­ности учета эколого-экономиче­ских по­казате­лей и прогнозирования по­след­ствий хо­зяй­ственной деятельно­сти[15]. Исследования показали, что интенсивное ос­вое­ние региона привело к глубокому противоречию между хозяй­ственной дея­тельностью общества и природной средой. Но вплоть до се­редины 1980-х гг. авторы практически не подвергали сомнению правиль­ность вы­бранного пути индустриализации. Указы­вались лишь отдель­ные недостатки, а предлагаемые варианты их ре­шений не выходили за рамки существую­щих теоретических и идеоло­гиче­ских представлений.

В советский период в меньшей степени оказалась разработан­ной со­циально-эколо­гическая проблематика с позиций исторической науки. По мнению И.Д. Коваль­ченко, А.В. Муравьева, Г.В. Платонова и др. во­прос о специальном историко-научном исследова­нии стал актуальным лишь в 1980-е гг.[16] в Институте Российской истории РАН (1997 г.) в ре­зультате обсу­жде­ния про­блем взаимодействия человека с при­родой был сделан вывод о разви­тии исторической экологии как особой отрасли зна­ния, необходимо­сти раз­ра­ботки её поня­тийного аппарата, совершенство­вания методов ис­следо­вания. На ХХ Меж­дуна­родном кон­грессе истори­ческих наук (Австра­лия, 2005 г.) участники дискус­сии по про­блеме "Эко­логическая исто­рия: но­вые теории и подходы" отмечали междисциплинар­ность ис­следо­ва­ния про­блемы взаимо­дей­ствия общества и природы. Ее цель – интегриро­вать "под­дисцип­лины" вокруг одной темы, расширить сам объект иссле­дова­ния, вклю­чив в него изучение городской среды и особенности социально-экономиче­ского раз­ви­тия, кото­рые привели к обо­стрению экологической си­туа­ции[17].

В 1970–1980-е гг. пробел в изучении историко-социальных ас­пектов взаимодейст­вия общества и природы, в какой-то мере вос­полнялся специа­листами других отраслей знаний[18], что дало положи­тельные резуль­таты. Не будучи обремененными идеологиче­скими стереоти­пами, они смелее вы­дви­гали интересные идеи, делали прогно­стические оценки в ус­та­новлении опти­мальных отношений общества с природой.

в рамках историко-партийной науки центральное место в ис­сле­дова­ниях сибир­ских историков – В.В. Алексеева, З.И. Рабецкой, А.Е. Погребенко, Б.П. Орлова, Т.Е. Санжие­вой, В.А. Пертцик и др.[19] зани­мали вопросы участия партийных орга­низаций и мест­ных орга­нов власти в формировании промыш­ленного потенциала Сибири, исполь­зо­вании научно-технических достиже­ний, ком­плексной переработке ре­сурсов и др. Отмеча­лась недоста­точная эф­фективность приме­няемых при­родоохранных мер, их фи­нансовая необеспе­чен­ность, дек­ларативность принимаемых реше­ний и др. Так, В.В. Алек­сеев одним из пер­вых обра­тил внимание на влияние гидро­станций на окружаю­щую среду и дал характе­ристику воз­можных по­следст­вий. В.А. Пертцик, ана­лизируя деятель­ность сибир­ских краевых и областных Советов на­родных де­пута­тов, пришел к вы­воду, что они, руководствуясь за­конода­тельством об охране окружаю­щей среды, тем не менее, при при­нятии решений находи­лись в зависимо­сти от позиции министерств. Ученые впер­вые ввели в научный оборот неизвестные ранее до­ку­менты архивов, при­ступили к анализу природо­охранной политики. Но ра­боты были выполнены в соответ­ствии с принятой в тот период мето­доло­гией иссле­дова­ния. Соци­ально-экологиче­ские проблемы не оценива­лись как кри­зис суще­ствующей мо­дели общест­венного развития, а вос­прини­мались как временные, легко устранимые труд­ности. Была харак­терна пе­ре­оценка пози­тивных тенден­ций в управлении природоохран­ной дея­тельно­стью.

Историки, обратившиеся к данной проблеме в начале 1990-х гг., от­мечали, что "экологическая сфера" в силу множества нарушений, гос­подства ведомственных интере­сов была "зоной молчания". Закры­тость соответст­вующих фондов в архивах мешала уче­ным участвовать в ее изу­чении. С этим утверждением нельзя не согласиться. Но в то же время сле­дует заметить, что доступные для исследователей ар­хивные материалы содер­жали множество фактов экологических нару­шений, примеры несо­блюдения законодатель­ства и были известны широкой общественности. Но данная информация не стала объек­том анализа историков, так как не вписывалась в официальную систему взглядов и обще­принятых идей, ори­ентированных на пропаганду со­циали­стических достижений. Рамки, в ко­торые было поставлено осве­щение соци­альных проблем охраны окру­жающей человека природной среды, определя­лись идеологическими це­лями внутренней и внешней поли­тики страны.

Переосмысление экологической политики началось в конце 1980-х гг. Был сделан ­вывод о том, что экологический кризис является пря­мым следст­вием кризисов экономики и общественно-по­литического развития страны. Появление исследований, вы­полненных учеными на стыке различных обще­ственных наук, было закономерным явле­нием. Идеи, изложенные в ра­ботах В.А. Василенко, Н.П. Ваще­кина, А.Д. Ур­сула, О.Н. Яницкого и др., по­ложили начало дискус­сии о будущем России в контексте глобального эколо­гического кризиса, о приоритетах нацио­нальной экологической страте­гии[20].

Новым в исследованиях рубежа ХХ и ХХI столетий являлось обраще­ние к вопро­сам экономиче­ского, правового и организационного обес­печения ус­тойчивого социально-эко­логического развития страны в условиях станов­ле­ния рыночной экономики. Ф.Г. Мышко, А.Е. Кадом­цева, С.М. Алексеев, И.А. Сосу­нова, Д.А. Борискин пришли к выводу, что эко­номиче­ский рост, основы­вающийся на тра­дици­онных мировоззренческих и хозяйствен­ных императи­вах, становится угро­жающе опасным[21].

В новых исторических условиях стал интересен зарубежный опыт, знание которого позволяло проводить сравнительный ана­лиз со­стояния эко­логических реалий в разных странах и заимствовать приемле­мые варианты решения природоохранных проблем. Во­просам формирова­ния категории гло­бальных экологических интересов, характеристике мо­делей природополь­зо­вания посвящены работы Н. Лоу (N. Low), Б. Глисона (B.Gleeson), М. смита (M.Smith) и др.[22] Анализ государственной экологиче­ской политики, форм кон­троля за соблюдением экозаконода­тельства на примере США, Японии, Германии дан в работах Ч. Дж. Кар­ман (Ch. J. Carman), Миранды А. Шреер (Miranda A. Schreurs) и др [23]. про­блема унич­тожения лесов в развивающихся странах рассмотрена К. Эр­хардтом-Марти­незом (K. Ehrhardt-Martinez), А.А. Бата­бялом (A.A. Batabyal) и др.[24] На опыт решения про­тиворе­чий под воздействием индустриализации, методы экологического регулирования обращено внима­ние К. Едер (K. Eder)[25]. Отдельные аспекты экологического состояния совет­ского государ­ства, современной России и Сибири рассмотрены в работах Д. Вай­нера, Е Кутейссоффа (Е. Koutaisoff ) и др.[26] Авторы отме­чают, что во вто­рой половине ХХ века взгляд на окру­жающую среду транс­формиро­вался от чисто ресурсного подхода к по­ниманию не­возмож­ности нормаль­ного су­щест­вования сообщества без сохранения естест­венной при­роды и стабильной окру­жающей среды.





Начиная с 1990-х гг. в диссертационных исследованиях историков на обновленной доку­ментальной и мето­дологической основе рассматри­вался широкий круг во­просов, что свидетельствовало об осознании важ­ности изу­чения исторических аспектов экопроблем[27]. внима­ние В.В. Евла­нова, А.Ю. Пиджакова, А.С. Госпорьян было обращено на анализ экопо­литики и пере­стройки системы го­судар­ственно-правовых норм ох­раны при­роды. П.В. Боб­кова и Н.А Кулакова про­анализировали основные тен­денции в развитии со­циаль­ной экологии в со­временной России. П.В. Палехова обратила внимание на формулирова­ние социально-эко­логиче­ской терминологии через призму исторического под­хода. Е.В Ре­шетни­кова рас­смотрела особенности форми­рования экокуль­туры и роль общест­венных организаций. Г.Г. Провадкин и А.М. Калимуллин дали глубокую характеристику процесса становления за­ру­бежной и отечественной эко­логической истории. Ученые счи­тают, что ко­нец ХХ в. вошел в историю как начало пол­номасштабного осознания кри­зиса ци­вили­зации, основан­ного на безу­держной эксплуатации природных систем.

Сибирские историки: Г.А. Цыкунов, В.Г. Деев, Т.В. Шалак, О.А. Ува­рова, П.П. Пушмин, рассматривая хозяйственную дея­тельность, с раз­ной сте­пенью полноты пока­зали влияние антропоген­ной нагрузки на ок­ружаю­щую среду, проанализировали основ­ные на­правления природо­охранной деятель­ности. уче­ные сходятся во мнении, что пре­имущест­вен­ное раз­витие "гряз­ных" про­из­водств, слабое внимание к вопросам охраны при­роды создали уг­розу эко­ло­гической стабильности Сибири. Новым яв­лением в истори­ческой науке стало обращение ученых к вопросам предот­вра­щения техноген­ных ката­ст­роф связанных, пре­жде всего, с пожарами в лесах. изучению опыта охраны лесов в Бу­рятии, Ир­кутской и Читинской областях посвящены иссле­дова­ния В.В. Черных и С.Г. Шкредова[28].

Кандидатские диссертации Н.В. Гониной, И.В. Курышовой и док­торская диссер­тация Ю.А. Зуляра[29] интересны с точки зрения анализа ис­ториче­ского опыта природо­пользо­вания в Ангаро-Енисей­ском и Байкаль­ском регионах. В исследовании Н.В. Гони­ной обра­щено внимание на не­выполне­ние концептуальных положений по экс­плуатации природных ре­сурсов и ох­ране окружающей среды. Ю.А. Зуляр при изучении широкого спектра про­блем пришел к выводу о произошедшей в регионе смене тра­диционного аг­рарного природопользования индустриаль­ным, не ори­енти­рованным на ми­нимизацию его разрушительных последст­вий.

обсужде­ние проблемы сохра­нения экосистемы Байкала для будущих поколений в современный период ведется с учетом концепции устой­чивого развития. Исследователи считают, что необходим ком­плекс при­ро­доохран­ных мер и изменение отношения че­ло­века, живущего на его берегах к сохра­нению его чистоты и уникальности[30].

В 1990-е гг. новизна подходов проявилась в анализе го­сударст­венной природо­охранной политики и эффективности ее осуществле­ния в регионах30. Был, отверг­нут один из основных постулатов социализма, что природная среда – это неисчерпаемый источник ресур­сов. На фоне об­щего переосмыс­ления хозяйственной деятельности наибо­лее убеди­тельно зву­чала критика выбранного варианта развития производительных сил Си­бири. По мнению В.В. Алексеева, П.Г. Олдака и др.[31], сибир­ский регион превра­тился в сырье­вой придаток страны. Наступление на природные системы при­вело к ис­чер­панию ресурсов и стало первопричи­ной экологиче­ских бедствий. Л.А. Безру­ко­вым, А.Ф. Никольским была проведена оценка реальной стоимо­сти гидро­стан­ций[32]. На ос­нове этого более доказа­тельно звучала идея платно­сти приро­до­пользования, воз­ме­щения ущерба на­селению и районам, террито­рия кото­рых подвер­глась затоплению. Сибирскими учеными был сделан вы­вод, что при сложив­шейся хозяйственной сис­теме, характеризующейся, в ос­новном, при­рос­том производства неза­висимо от экологических последствий со­ци­ально-экономи­ческое развитие об­щества является не эффективным.

Вопросам реализации программы индустриального освоения Ан­гаро-Енисейского региона с анализом достижений и просчетов по­священы иссле­дования А.А. Долголюка. Рассмотрение результатов хозяйственной деятель­ности, недостатков планирования и управления позволило Г.А. Цыкунову, сделать вывод, что экологический критерий не яв­лялся глав­ным при выборе стратегии социально-эконо­мического развития районов интен­сивного освое­ния. По мнению С.С. Букина, размеры экологических последствий ста­вят под сомнение концепцию создания территориально-производственных комплек­сов[33]. Не­смотря на обширность литературы, посвященной их соз­да­нию и функ­ционированию, от­сутствуют исследова­ния, в которых бы изу­че­ние соци­ально-экологических аспектов яв­лялось приоритетным. В основ­ном, деятель­ность ТПК рассматривалась с пози­ций их со­ци­ально-экономиче­ской эффек­тивности.

Новое звучание приобрел вопрос об экономической адаптации про­шлых проектных решений в условиях формирования рыночной сис­темы хо­зяйствования. М.А. Винокуров и А.П. Суходолов, характе­ризуя концепцию промышленного развития Иркутской области, разра­ботанную в середине ХХ в. пришли к выводу, что серьёзные просчеты не позволили эффективно ис­пользовать созданный промышленный потенциал, но она не потеряла своей актуальности в наши дни. При её осуществлении важно учитывать эко­логи­ческую емкость территории[34]. в трудах сибирских уче­ных В.А. Коп­тюга, А.А. Гордиенко, Н.Л. Добрецова, А.Э. Конторовича и др. была дана оценка сложившейся эко­ситуации и предло­жена экономиче­ская стратегия развития[35].

Проблема формирования научного потенциала сибирского ре­гиона рассмотрена в исследованиях Е.Т. Артемова, В.Н. Казарина, Г.В. Логу­новой, П.П. Ступина и др.[36] На­ряду с оценкой роли ученых в индустри­альном освое­нии Сибири отмечалась слабая вос­приимчи­вость производства к новей­шим научным достижениям. следствием этого стало технологическое старе­ние предприятий и обострение со­циально-экологи­ческих противо­речий. Но вне поля зре­ния ис­ториков остался комплекс вопросов, связанных с научным обеспече­нием экологической безопас­но­сти региона и созданием необходи­мых сани­тарно-гигиенических условий жизни насе­ления.

Анализ качества жизни сибиряков тесно связан с процессом ур­бани­зации региона. Историки подходили к изучению проблем индустри­альных городов либо с краеведче­ских позиций, либо рассматри­вали уро­вень бытовых условий, либо обращали внимание на во­просы управ­ления социальной сфе­рой[37]. Публикуемые с конца 1980-х гг. данные о ка­че­стве атмосферного воз­духа и воды, потребляемой населением страны, стали основанием для вывода о критической экоситуации в городах. На­чало для ши­рокого об­суждения вопро­сов безопасности жизни чело­века в урбанизирован­ной среде было по­ложено О.Н. Яниц­ким, Э.Ю. Безуглой, Г.П. Растор­гуевой и др.[38] но многогран­ность и меж­дисципли­нар­ность проблемы требует ее дальней­шей более глу­бокой раз­работки исследо­вателями различной спе­циализации.

Среди социально-экологических последствий обществоведы стали особо выделять круг проблем, связанных с влиянием качества окружаю­щей среды на здоровье населения. В исследованиях Н.В. Кук­сановой, Б. Б Прохорова, Н.С. Никола­енко показана зависимость здоровья человека от экологиче­ских факторов и состояния здраво­охранения[39]. Акту­альность тематики была отмечена на всесо­юзной конференции "Исто­риче­ский опыт соци­ально-демографического развития Сибири" (Ново­сибирск, 1989 г.), при обсуждении проблемы "Насе­ление и экология: исто­рический аспект" в Институте рос­сийской истории РАН (1997 г.). в демографических ис­сле­дованиях наиболее полно про­явилась инте­грация научных интересов ис­ториков, демо­графов, социологов, гео­гра­фов. Показатели по рождаемости, смертности, продолжитель­ности жизни представлены в тру­дах В.С. Во­робь­ёва, Д.К. Исупова, Д.К. Шелестова и др.[40]

Начавшийся еще в 1970-е гг. анализ социокультурных аспек­тов эко­логических проблем позволил Н.Ф. Реймерсу, Ю.Г. Маркову, А.Н. Ко­чер­гину, Н.Н. Моисееву и др. сделать вывод, что к концу ХХ столе­тия про­изошли серьёзные изменения в мировоззре­нии населения в вопросах вос­при­ятия экологической опасности. Но в целом, всё ещё прева­лируют ценности, обу­словленные преимуще­ственно техниче­ским образованием и человече­ство не готово к экологи­ческой перестройке своего жизненного ук­лада[41]. Этот вывод подтвер­ждают опросы населения, проведен­ные в начале 1990-х гг., в том числе в сибирском ре­гионе[42]. Ис­следова­тели отмечают взаимосвязь эко­логиче­ского кризиса с глу­бинным кри­зисом куль­туры.

Анализ общественного экодвижения проводится с учетом уровня эко­логической культуры, сознания и воспитания населения. авторы, выде­ляя направления его дея­тельно­сти, оцени­вают период до 1980-х гг. как практику "малых дел", которая формировала локаль­ное мышление. Особый интерес представляет анализ экодвижения в постсоветский пе­риод[43]. При характе­ристике экологического дви­жения в сибирском ре­гионе, выделяется Байкаль­ское экодвиже­ние, традиции которого были заложены в 1960-е гг., что по­зволило ему по срокам опере­дить разверты­вание общероссийского нефор­маль­ного движения.[44].

Общество, в поиске выхода из состояния экологического кризиса ­неиз­бежно обрати­лось к историческому опыту. В тру­дах В.Н. Шер­стобоева, В.В. Рюмина, Л.В. Ми­лова было раскрыто влияние климатических, географи­ческих и др. факторов на взаимоот­ношение че­ловека с природ­ной средой. Но эти вопросы, как и тра­диции природопользо­вания народов Сибири до 1990-х гг. получили незначи­тельное ос­вещение в литературе[45]. Более глубо­кое обобщение обширного материала, накоплен­ного на­родной экологиче­ской практикой, было сделано ис­следовате­лями в последнее десятилетие[46]. об актив­ном внедре­нии эколо­гической про­блематики в историческую науку свидетельст­вует издание сборника "Чело­век и природа в ис­тории России XVII–XXI веков", где про­анализирован ши­рокий круг во­просов, ранее не на­шедших от­ражение в лите­ратуре.

историографический анализ проблемы позволяет сделать сле­дующие выводы.

  • учеными проведена значительная работа по изучению основных со­ци­ально-экологи­ческих проблем общества, дана философская и соци­ально-этическая ин­терпре­та­ция противоречий взаимодействия человека, общества и природы, а также про­гностиче­ская оценка возможных эколо­гиче­ских послед­ствий.
  • оценивая уровень освещения в литературе социально-эколо­гиче­ских ас­пектов хо­зяй­ственной политики в Ангаро-Енисейском регионе, следует отметить, что ис­следования проводились в основном экономи­стами и геогра­фами. Ими рассмотрен широ­кий круг проблем, дана оценка политики и прак­тики природопользования с позиций эко­номиче­ской эф­фективности. об­ра­щение историков к исследованию социально-экологиче­ской проблематики началось только в 1980-е гг. В работах, с разной степенью полноты, рас­смот­рено влияние производственной сферы на социальную, участие местных ор­ганов вла­сти в реализации планов эко­номического развития региона, в осу­ществлении природо­охранных меро­приятий, в создании социально-бытовых условий в сибирских городах. Проанализирован исторический опыт аграр­ного природо­пользования. Но отсутствие ком­плексных исследований затруд­няет понима­ние причин обострения социально-экологиче­ских проти­воречий в регионе и поиск вариантов их решения.
  • Исходя из научной, теоретической и практической значимо­сти со­ци­ально-экологиче­ской проблематики, представляется важным прове­де­ние дальнейших исследова­ний на основе междисциплинарного взаи­модей­ствия с широким использо­ванием истори­ческого материала. целесо­об­разно сосредо­точить внимание историков на выявлении ис­токов и гене­зиса современной экологической ситуа­ции в крупных инду­стриальных цен­трах; проблемах науч­ного обеспечения их экологической безопасно­сти; вопросах мировоз­зрен­ческого характера, связанных с формированием экологиче­ской культуры на­селения; про­блемах зависимости здоровья от со­стояния окружаю­щей при­родной среды.
  • изменение политической и экономической модели совре­менного рос­сий­ского обще­ства привело к появлению новых тенденций в со­ци­ально-экологической сфере. Это дает возможность провести сравнитель­ный анализ эффективности экологиче­ской по­ли­тики, характерной для со­вет­ского и пост­советского периодов, выявить новизну подхо­дов к реше­нию экологических противоречий.

Источниковая база исследования. Класси­фикация историче­ских источни­ков ос­нована на определении сходства признаков их проис­хождения, содержания, предна­значе­ния и значи­мо­сти для изучаемой темы. В соответст­вии с данными критериями выде­лено 8 групп докумен­тов и материалов, каж­дая из которых допол­няет друг друга и анализиру­ется комплексно, с учетом посто­янных сопоставлений и взаимо­проверок.

К первой группе источников отнесены партийные и норма­тивно-пра­вовые доку­менты, нашедшие отражение как в опубликован­ных изда­ниях, так и в архивах. С учетом того, что в рассматриваемый период соци­ально-эконо­мическая политика государства оп­реде­лялась решениями съездов, пленумов партийных и советских ор­ганов власти были проанали­зированы постановле­ния СМ СССР и СМ РСФСР, ЦК КПСС, Гос­плана СССР и Гос­плана РСФСР. Их использование дало возможность по­лучить представ­ление о меха­низме реализации про­граммы создания промышленного потенциала в восточных районах страны, методах и на­правле­ниях природопользова­ния. При интер­претации этих доку­мен­тов требуется критический подход. содержащаяся в них информация не всегда объек­тивна и подвержена по­литико-идеологиче­ским штампам. Срав­нитель­ный анализ до­ку­ментов ис­следуемого пе­риода и современного вре­мени позволил с пози­ций широ­кой ис­ториче­ской ретро­спективы проследить процесс совершен­ствования госу­дарствен­ной соци­ально-экономиче­ской и экологиче­ской политики.

ко второй группе источников отнесены материалы всесоюз­ных и ре­гиональных конференций по развитию производительных сил Восточ­ной Си­бири (1947, 1958, 1969, 1980, 1985, 1990 гг.), решения которых служили осно­вой для разработки хозяйственной и природо­охранной по­литики, а также документы, характери­зующие научно-ис­следователь­скую деятельность по изучению при­родных ресурсов и ох­ране окружающей среды. Они включают доклады ведущих ученых, отчеты о резуль­татах иссле­дований по программе "Сибирь", стенограммы собраний Со АН СССР и др. Их анализ дал возмож­ность увидеть уровень научного обеспе­чения хозяйст­венных планов, степень реализуе­мости разработок, приоритетные направ­ления в ис­следо­ва­ниях природо­охранной тематики. данный вид ис­точников, включаю­щий до­ку­менты служеб­ного поль­зова­ния, ранее не мог быть объектом изуче­ния ис­то­риков.

Наиболее значительную по количеству, информационному со­держа­нию и значимо­сти для изучения темы составляет третья группа ис­точников, представленная делопроиз­водственной доку­ментацией. авто­ром был изучен материал 72 фондов в двух централь­ных, шести ре­гио­нальных и двух теку­щих архивах: Российском государст­венном архиве экономики (РГАЭ), Госу­дарственном архиве Россий­ской Федерации (ГАРФ), Государст­венном ар­хиве Красноярского края (ГАКК), Центре хранения и изучения документов но­вей­шей ис­тории Красноярского края (ЦХИДНИКК), Государственном архиве Иркут­ской области (ГАИО), Го­сударственном архиве новейшей истории Ир­кутской области (ГА­НИИО), Цен­тральном государственном архиве Респуб­лики Тыва (ЦГАРТ), Отделе доку­ментов новей­шей истории архивного фонда Республики Хакасии (ОДНИАФРХ); архивы Ангар­ских НИИ био­физики и НИИ медицины труда и экологии человека. документы со­дер­жат важную и порой уни­кальную ин­формацию, впер­вые вводимую в научный обо­рот. Ма­териалы позво­ляют проследить меха­низм взаимодействия централь­ных и ре­гио­наль­ных органов власти по вопро­сам политического и организа­ционного руководства осуще­ств­лением проекта ос­воения Ангаро-Енисей­ского ре­гиона, реализации природоохранной политики, решения социальных во­просов.

в четвертую группу источников включена статистическая инфор­ма­ция о масшта­бах загрязнения окружающей среды, уровне за­болеваемо­сти населения и др., нашедшая отражение в опублико­ванных статистиче­ских сборниках и архивных материалах. Ее ана­лиз был затруд­нен тем, что эколо­гический мо­ниторинг в рас­сматривае­мый период нахо­дился на ста­дии фор­мирова­ния. Это об­стоятельство требовало до­полни­тель­ных уси­лий по поиску более точ­ных сведений, проведения сопоставле­ний и тща­тель­ного анализа. От­сут­ствие вплоть до 1980-х гг. дан­ных об уровне эко­логического со­стоя­ния территорий свиде­тельствует о закрытости темы для широкого об­ществен­ного обсуж­дения и научного изу­чения. Исполь­зование мате­риалов, опублико­ванных в 1990–2000-е гг., дало воз­мож­ность реконст­руиро­вать процессы, ко­торые были харак­терны для региона в предыдущий пе­риод.

В пятую группу источников выделены ежегодные государст­вен­ные доклады о со­стоянии окру­жающей среды в СССР, издаваемые с 1988 г., и ре­гиональные, подготовка которых осуществля­лась комите­тами по охране при­роды. Краткость изложения информа­ции в первых из­даниях компен­сируется подготовитель­ными материалами, прави­тельст­вен­ными поруче­ниями, заклю­че­ниями ученых и специалистов хра­нящи­мися в фонде Ми­ни­стерства приро­до­пользования и охраны окру­жающей среды СССР в РГАЭ и ставшими дос­тупными для исследовате­лей только в 2004 г. Анализ данной информации важен для понимания масштабности происходящих антропо­генных измене­ний в окру­жаю­щей среде и причин обострения соци­ально-эколо­гической обста­новки как в це­лом в стране, так и в отдельных регионах, а также для полу­чения представления о приоритетных направле­ниях в приро­доохранной дея­тельности в совре­менных условиях.

В шестую группу источников включена информация, почерп­нутая в музеях Ан­гар­ского нефтехимического комбината и Усольского хим­прома. Документы свидетельствуют о ма­териально-техническом обес­пе­чении про­изводствен­ных программ, уровне экологич­ности используе­мого обо­рудова­ния, результа­тах реализации приро­до­охранных мероприя­тий. Материал инте­ресен также для исследова­ния уровня экологиче­ской куль­туры работ­ников предприятий, соблюдения ими технологи­ческой дисцип­лины, выполнения решений по экономии и рацио­нальному ис­поль­зованию природных ресурсов.

К седьмой группе отнесены источники личного происхожде­ния – ­воспоминания уча­стников со­бытий, дневни­ко­вые за­писи, письма, предложе­ния, заявления, жалобы трудя­щихся по во­просам ох­раны окружающей среды. Они позволяют исследовать субъек­тив­ные фак­торы процесса освоения ре­гиона, пере­дают эмоциональное состояние обще­ства, характеризуют уровень восприятия эко­логических проблем.

восьмую группу источников составляют материалы перио­диче­ской печати. К ана­лизу были привлечены публи­кации из цен­траль­ных и регио­нальных изда­ний, посвя­щен­ные осуществлению хозяйственной и эколо­гиче­ской по­литики. ма­те­риал, взятый в широ­ком истори­ческом диа­па­зоне, свиде­тель­ствует о про­изошедших изме­нениях в социально-эко­номической сфере, даёт яркие при­меры, де­монстрирую­щие усиле­ние ан­тропогенного воздейст­вия на окружаю­щую среду. При этом следует отметить идеологи­зи­рованность многих публикаций, стремление срыть масштабность происхо­дящих измене­ний в природ­ной среде.

опора автора на обширную источниковую базу по­зволила сосредо­то­чить внимание на проблемах социально-эко­логического состоя­ния Ангаро-Енисейского ре­гиона, не нашед­ших рассмотре­ния в науч­ных исследованиях, а также пересмотреть ряд оценок, сде­ланных ранее ис­следователями при изу­чении вопросов его хозяйственного ос­воения.

Первая глава "Политика хозяйственного освоения Ангаро-Ени­сей­ского ре­гиона" состоит из двух параграфов. В первом параграфе "Ан­гаро-Енисейский проект" в соответствии с этапами, выделенными автором, рассмотрены процесс его разработки и основные ре­зультаты хо­зяйственной деятельности. На первом этапе, с 1920-х до конца 1940-х гг. исследования были возведены в ранг крупной общего­сударствен­ной за­дачи, появился пер­вый проект концепции развития производительных сил ре­гиона, определена от­раслевая структура промышленности, началось изучение при­родных ресур­сов. Автор отмечает, что разработка проекта осу­ществлялась под воздейст­вием идеологических уста­новок, что сказа­лось на оптимистичных планах ин­дустриаль­ного преобразования Сибири.

Второй этап, 1950-е–1991 гг., характеризуется непосредственной реа­лизацией про­екта, дальней­шим его совершенствованием на основе но­вых на­уч­ных данных об открытых месторождениях по­лезных ископаемых и ме­няющихся подходов к освоению восточных районов страны. Ретро­спектив­ный анализ правительственных постановлений, материалов ­всесоюзных и региональных конференций по развитию производительных сил Восточной Сибири, комплекс­ных программ и схем социально-эконо­мического развития, программы "Сибирь" и др., позво­лил получить представление о базо­вых про­цессах, определивших главные кон­туры формирования спе­циализации ре­гиона; исполь­зуемых ме­тодах управ­ления; механизме взаимодействия цен­тральных и региональ­ных органов власти. обобще­ние опыта реализа­ции про­граммы дало возможность вы­явить общие зако­номерности, специ­фиче­ские черты, результаты и до­пу­щенные ошибки в региональном развитии, а также про­демонстри­ро­вать сложные политические, идеоло­гиче­ские, соци­ально-эко­номи­ческие про­цессы, происходившие в об­ществе и оказавшие свое воздей­ствие на изме­нение соци­ально-экологической обстановки в регионе. Автор приходит к следующим выводам:

  • Преимущественное развитие Сибири являлось объективной и устой­чи­вой законо­мер­но­стью эффективного функционирования народ­ного хозяй­ства всей страны. Ангаро-Енисейский проект, возникнув пер­воначально как про­грамма решения энергети­ческих проблем по­степенно приобрёл ком­плекс­ный, многоотраслевой характер. На ос­нове мощ­ной энергетической сис­темы был сформирован ком­плекс энерго- и водоём­ких предпри­ятий, в том числе алюминиевой, химической, целлю­лозно-бумажной, лесопе­рера­баты­вающей и др. отраслей промышленно­сти. созданный промышленный потен­циал вы­дви­нул регион в число ин­дустриально развитых территорий страны.
  • Но стратегия экстенсивного развития не позволила эффективно ис­поль­зовать при­род­ные ресурсы региона. задача рационального развития в рамках создания крупнейших территориально-производственных ком­плексов не была достигнута из-за преобладания в отраслевой структуре промышлен­ности предприятий, связанных с добычей и на­чальной перера­боткой сырья. главным критерием оценки деятельности ТПК являлись только эко­номиче­ские показатели. Не было разработано проектов рест­руктуризации эко­номики и альтернативных вариантов освоения региона с учетом соци­ально-экологи­ческих послед­ствий интенсивного вмешатель­ства человека в природную среду.
  • Характер и направленность освоения региона подтверждают об­щие тенденции раз­ви­тия промышленности, свойственные для начального периода индустриализации многих стран, обладающих природными ре­сурсами. стра­тегия экстенсивного развития преобла­дала обычно на ран­них стадиях уско­ренного экономического роста. В СССР эта черта была усилена политико-идеологическими особенностями государственного устройства.

Третий этап в развитии региона начинается с 1992 г. в условиях фор­ми­рования са­мо­стоятельности Российской Федерации и проведения эко­номи­ческой реформы. По­сте­пенное преодоление кризисных явлений в поли­тиче­ской и социально-эконо­мической сфе­рах общества, переход к рыночной сис­теме хозяйствования создали иные условия для раз­вития его производитель­ных сил. по мнению автора, с учетом накопленного исто­риче­ского опыта при разработке региональной стратегии требуется отойти от технико-эконо­миче­ских критериев развития к соци­ально-эколого-эко­номическим, к более пол­ному учету интересов населения.

Во втором параграфе "Экологический аспект в концепции и поли­тике хозяйст­венного освоения региона" дан ана­лиз основных на­правлений государственной природо­охранной политики и ее реализации при разработке и осуществ­лении проекта.

В рамках первого этапа разработки концепции освоения Ан­гаро-Енисей­ского ре­гиона проектирование проводилось без учета эколо­ги­че­ского фактора. отсутствовала сама постановка этой проблемы при обсуж­де­нии хо­зяйственных планов. значимость эко­логических последствий об­ществом не осознавалась. Государственная по­литика базиро­валась на пред­ставлениях о неисчерпае­мости природных ресурсов Сибири, что уже на на­чальном этапе его освоения привело к заметным нарушениям в при­родных ком­плексах.

в 1950–1960-е гг. происходило совершенствование правового ме­ха­низма в регули­ровании взаимодействия общества и природы. при об­сужде­нии проектов промышленного строительства вопросы экологиче­ского харак­тера, в той или иной степени, уже получили освеще­ние, но не стали опреде­ляю­щими при принятии окончательных решений. В 1970–1980-е гг. пре­враще­ние экологической проблемы в гло­бальную оказало большое воз­дейст­вие на политику страны: происходило со­вершенствова­ние природо­охранного зако­нода­тельства, формирование управ­ленческих структур, был определен комплексный под­ход к организации при­родо­охранной деятельности и рацио­нальному ис­пользованию ре­сурсов, созда­вались сис­темы автоматизирован­ного сбора и обработки ин­формации для плани­рующих и хозяйствен­ных ор­ганов управления и др.

Новизна подходов нашла отражение при корректировке про­граммы развития Ан­гаро-Енисейского региона. стали учитываться эколо­гиче­ские ограничения при размеще­нии предприятий, проводился мо­нито­ринг состоя­ния окру­жающей среды и прогноз воз­мож­ных изменений ус­ловий жизни на­селения, началась раз­работка территориальных ком­плекс­ных схем ох­раны природы, в планы соци­ально-эко­номиче­ского развития был введен раздел "Охрана природы и рацио­нальное использование при­род­ных ресурсов". Но практиче­ская реализация провозглашенных прин­ципов рацио­нального приро­допользова­ния оставалась крайне неудовле­творительной. Адаптация прави­тельственных документов к су­ществую­щему хозяйствен­ному меха­низму часто приводила к деформации идей. По оценке автора, кор­ректировка про­граммы освоения АЕР с учетом эколо­гических ограни­чений не могла дать заметных ре­зультатов в связи с осу­ществляемой экономиче­ской стра­тегией, ориентированной на полу­чение максимальной прибыли за счет приори­тет­ного развития предпри­ятий, от­носящихся к основным загрязните­лям окру­жающей среды. Пред­лагаемые варианты мини­мизировали отрица­тельное воз­действие, но в це­лом не ре­шали проблему.

Формирование экологически напряженной обста­новки в регионе оп­ределялось концентрацией большого коли­чества экологиче­ски опасных про­изводств, выбо­ром схемы их размещения, а также специфи­ческими и в целом неблагоприятными при­родно-климати­ческими условиями. В итоге на терри­тории региона сформировался комплекс противоречий ме­жду большим коли­чеством предприятий и безопасностью населения, ме­жду инте­ресами раз­лич­ных мини­стерств и ин­тересами региона, между геоэкологиче­ской уникально­стью при­родных ресурсов и несовер­шенством правил их ис­пользования и т.д. Отрицательные по­след­ствия хозяйствен­ной деятельности, как результат про­счетов в эко­логической поли­тике, на­капливались посте­пенно. Их массо­вое проявление приходится на 1970–1980-е гг.

В рассматриваемый период экополитика в системе государствен­ных приоритетов играла вспомогательную роль. разбросанность природо­охран­ных функций по различным властным структурам без четкого раз­граничения полномочий усугубляла фрагментар­ность экологических ре­шений. преобла­дание административно-бюро­кра­тических методов в управлении, ведомствен­ный подход к про­блемам при­родо­пользования, слабое финанси­рование при­родоохранных мероприятий и др. причины не позволяли оперативно решать назревшие про­блемы. Сло­жившаяся модель охраны ок­ружающей среды была нацелена на ликвидацию уже имею­щихся отри­цательных последст­вий хозяй­ственного освоения, а не на их предупреждение.

анализ государственной экологической политики и ее проявле­ний в регионе по­зволяет сделать вывод об эволюции подходов к решению природо­охранных проблем. во второй половине 1980-х гг. под влиянием социально-экономических изменений прояви­лись новые тенденции в осу­ществлении экологической политики. Они выразились в фор­мировании специализирован­ной государственной системы охраны природы, выведении природоохранных структур из ведомственного подчинения, разра­ботке долговременных эколо­гических программ, создании законодатель­ной базы рационального природо­пользо­вания на принципах платности за использование ресурсов и загрязне­ние окружающей среды.

К началу 1990-х гг. в Ангаро-Енисейском регионе появились про­граммы, где соци­альные и экологические проблемы стали объектом специ­ального иссле­дования. Во­просы жизнедеятельности человека и со­стояния окружающей среды в них рассматри­вались не только в качестве усло­вий соз­дания индустриальной базы, но и в качестве само­стоя­тель­ных целей регио­нальной политики. Тем самым была заложена ос­нова для фор­мирова­ния но­вой стратегии экологического регулирования, перехода к профилактике и миними­зации отрицательных последствий хозяйственной дея­тельности, к учету региональных эколо­гических интересов в контексте общероссийского развития.

Вторая глава "Научное обеспечение политики рационального при­родо­пользо­ва­ния и экологической безопасности региона" состоит из двух парагра­фов. В первом параграфе "Научно-исследовательская дея­тель­ность в области изучения природ­ных ресурсов и рациона­лизации природопользования" рас­смотрены вопросы фор­мирования научных цен­тров, основные направле­ния и результаты исследований в области изучения и комплексного использо­ва­ния ресурсов.

Стратегия развития Сибирского отделения АН СССР опира­лась на идею последо­ватель­ного создания крупных комплекс­ных научных цен­тров в различных точках региона. По­мимо Вос­точно-Сибирского филиала исследо­вания проводи­лись органи­за­циями, под­чиняющимися различным министер­ствам. не удалось избежать "болезней" становления сибирской науки: рас­сре­до­точение финансовых средств, дублирова­ние изу­чаемых про­блем в различ­ных коллективах, недостаточное внимание к проблемам, актуальным для предприятий ре­гиона, медленное внедрение разработок в производство и др.

с принятием комплексной программы "Сибирь" в 1980-е гг. тема­тика фундамен­таль­ных и прикладных исследований в области ра­циона­лизации природополь­зования расши­рилась. Впервые в рамках одной про­граммы были объединены теорети­ческие, экс­перимен­тальные, приклад­ные исследования ресурсных, со­циально-эко­логиче­ских про­блем и орга­низован поиск конкрет­ных техниче­ских и технологических решений. Уча­стие научных коллективов в разработке темы "Ком­плексное ос­воение при­родных ре­сурсов Си­бири", в подготовке правительст­венных постановлений по­зволило ре­шить многие про­блемы региона. Деятельность сибирских уче­ных, в том числе Ф.Э. Реймерса, В.В. Во­робь­ева, А.Г. Егорова, В.Б. Со­чавы, В.А. Лариной, П.Ф. Бочкарёва и др. вне­сла заметный вклад в развитие отечественной и мировой науки.

Исследования носили многоаспектный характер. В 1950–1970-е гг. внимание было со­средоточено на изучении минеральных, вод­ных, зе­мельных, лесных ре­сурсов, состав­ляющих основу хозяйственного раз­ви­тия АЕР. Про­водились изыскатель­ские работы по поиску месторождений полезных иско­паемых, разрабатывались техноло­гии по комплекс­ной пере­ра­ботке мине­раль­ного сырья. Исследование земельных ресурсов осущест­вля­лось с целью вы­явления возможности развития орошаемого земледе­лия, по­вышения плодо­ро­дия почв, проведения их рекультивации и др. Изучение водных ресурсов было связано с разработкой научных основ воспроизводства рыбных запасов водохранилищ, определе­нием влияния молевого сплава древесины на со­стояние рек, составлением методик рас­чета потребления воды и др. изучение лесных ресурсов было направлено на повышение продуктивности лесов, ле­совосстановление, комплексное использование древесины и др.

В 1980-е гг. особую актуальность приобрело изучение вопросов со­хранения при­родных ресурсов в условиях повышения антропогенной на­грузки. Разработка безотход­ных и малоот­ходных технологий рассмат­рива­лась как главное направление в их ком­плексном использовании. При обсуж­дении научной общественностью вопроса о переходе к платному лесо­пользо­ванию пред­лагалось введение длительной аренды лесов при сохра­не­нии гос­контроля с целью регулирования хозяйственной деятель­ности.

Проведенный анализ позволил выделить не только достижения в этой сфере, но и нереализованные возможности. советская наука, являясь частью общественно-политиче­ской системы, находилась под воздейст­вием тех же не­гативных тенденций, которые в це­лом тормозили соци­ально-экономическое развитие страны. уровень финансирования, обеспе­ченность опытно-про­мышлен­ными установками и кад­рами не соответст­вовали темпам промыш­ленного освоения региона. Невостребован­ность производством многих науч­ных разработок, замедленный процесс их реа­лизации свидетельствовали о кри­зисе существующей системы хозяйство­вания. Но и деятельность научных коллективов не обеспечила предпри­ятия технологиями комплексной перера­ботки сырья. По мнению ав­тора, 1950-е–1991 гг. можно назвать периодом экстенсивного подхода к раз­ра­ботке темы рационализации природопользова­ния, то есть исследования были направлены в ос­нов­ном на достижение более высоких темпов изъя­тия мине­рально-сырьевых ресурсов. при­ни­маемые меры по переориента­ции на­учных работ на оптимизацию при­родопользо­вания не давали за­метных результатов.

Во втором параграфе "Научно-исследовательская деятель­ность в области ох­раны окружающей среды" рассмотрены вопросы координации деятельности научных центров, основные направления и результаты исследо­ваний в области обеспечения эколо­гической безопас­ности региона.

Координация деятельности в общесоюзном масштабе осуществ­ля­лась Комиссиями по охране при­роды АН СССР (1950 г.) и СО АН СССР (1961 г.), Межведом­ственным на­учно-иссле­дователь­ским сове­том по ком­плексным проблемам охраны окру­жающей при­родной среды и рацио­наль­ному исполь­зованию ресурсов (1973 г.) и Комиссией по изуче­нию со­стояния экологических проблем при ГКНТ СМ СССР и АН СССР (1982 г.), Ко­мис­сией по проблемам эколо­гии АН СССР (1987 г.), Государствен­ным Комите­том по ох­ране природы СССР (1988 г.), его головной органи­зацией ВНИИЦ "Экология" и региональ­ными подраз­делениями, в том числе в Красноярске, Иркутске, Норильске. Но организаци­онное совер­шенствование не позволило создать четкую систему управления. комис­сии и комитеты имели ограничен­ные права в при­нятии окончательных решений.

В Ангаро-Енисейском регионе разработкой экологической про­блема­тики занима­лись как академические, так и отраслевые институты в рамках общих исследований, в том числе Лимнологи­ческий (1961 г.), на базе кото­рого был открыт Байкальский междуна­род­ный центр эко­ло­гиче­ских исследо­ваний (1990 г.); Институт биофизики (1964 г.), разраба­ты­вающий методики контроля за чистотой окружающей среды; геоэкоин­формаци­онные центры (1980-е гг.) в Красноярске, Иркут­ске, Кызыле и др. разрознен­ные ис­следо­вания коллективов не могли дать заметных результа­тов в области эколо­ги­ческих знаний. Именно поэтому высказыва­лась идея созда­ния в си­бирском регионе ин­ститута экологии. Потребность в создании еди­ного координаци­онного центра ощущалась даже на уровне отдельных частей региона. Эту функ­цию обычно вы­полняли науч­ные со­веты при краевом и областных коми­тетах КПСС.

исследования в 1950–1970-е гг. в области охраны окру­жающей среды являлись объек­тивной необходимостью в связи с интенсивным ос­воением ре­гиона и были наце­лены на реше­ние отдельных задач: усовер­шенст­вование технологии по очи­стке воды и со­кращение выбросов в атмо­сферу. особую зна­чимость приобрело изучение влияния антропо­генных фак­торов на сани­тарно-гигиениче­ские условия жизни и здоровье населе­ния. Поя­вился опыт осу­ществления программ "экология человека крайнего Се­вера". Был сделан вывод о необходимости учета социально-эколо­гических факторов при со­ставлении хозяйственных планов.

В 1980-е гг. в рамках программы "Сибирь" осуществлялся пере­ход от разрознен­ных к комплексным исследованиям, включающим про­гноз изме­нений природной среды, разработку экологически чистых техно­логий, научно обоснованных мер по улучшению качества окружающей среды. Экологиче­ский блок был представлен целевой подпро­грам­мой "Эколо­гия, охрана окру­жающей среды Сибири" (разделы "Экология КА­ТЭКа", "чис­тый Енисей"). Так, в ходе исследований по оценке водных ресурсов Ангаро-Енисейского региона была составлена серия водохозяй­ственных карт, экологический атлас Иркутской области и др. Но количе­ство обобщающих работ было незначи­тельно. Отсутствовала на­учно обоснован­ная схема ком­плексного использо­вания водных ресурсов и их охраны. Для разработки методики оценки ущерба, наносимого природной среде, про­водилась эко­логи­че­ская паспор­тизация предприятий, ин­вента­ризация отходов произ­вод­ства, вневедомствен­ная экоэкспертиза проектов, создава­лась информацион­ная база данных о промышленных выбросах. Важным результатом этой деятельности было фор­мулирование вывода о необходимости опреде­ления крите­риев качества ок­ружающей среды и согласо­вания их с социально-экономическим разви­тием региона.

Деятельность научных коллективов, в том числе ученых Г.И. Гала­зия, М.М. Ко­жова, М.Я. Грушко, В.А. Коптюга, А.А. Трофимука, О. В. Ва­сильева, И.И. Гительзона и др. позволила минимизировать воздейст­вие ан­тропогенных факторов на окружающую среду, предотвратить реа­лизацию опасных проектов. Были прекращены работы по пере­броске части стока си­бирских рек в Среднюю Азию, приостановлена реализация проектов Туру­ханской и Богучанской гидростанций до проведения эко­экспертиз, принято решение по перепрофилирова­нию Байкальского ЦБК и др. Многие исследо­вания выполнялись по заказу региональных органов управления: составлены прогноз-карты для рек Краснояр­ского края и Ту­винской АССР, про­веден рас­чет ан­тропогенной нагрузки на атмосферу Ангаро-Енисейского ре­гиона до 2010 г. и др.

несмотря на охват исследованиями широкого круга проблем, их масштабы не отве­чали сложности социально-эко­логической ситуации, сло­жившейся в регионе. Сохраня­лись слабая конструк­тивность методиче­ских, экологических реко­мен­даций к про­ектам и прогно­зам, узковедомст­венный подход к их использованию, разрыв между теорией и практикой природо­пользования. решение комплексных природо­охранных про­блем нуж­далось в объединении усилий ученых раз­личной специализа­ции; в достаточном фи­нанси­ровании приоритетных разработок; в определе­нии наукоемких направле­ний как стратеги­ческого характера, так и для ликви­дации уже про­явившихся отрицательных последствий. Среди объектив­ных причин, объ­яс­няющих не­достаточную результативность исследова­ний, следует назвать от­сутствие фундаментальных знаний об изменениях экосистем под влиянием техноген­ных факторов, для получения которых требовались длительные ис­сле­дова­ния.

Третья глава "Практика природопользования в ходе реализа­ции хо­зяйствен­ных планов" состоит из трех параграфов. В первом пара­графе "Соци­ально-экологиче­ские проблемы гидростроительства" рас­смотрена деятель­ность центральных, регио­наль­ных ор­ганов власти, тру­довых коллек­тивов по созданию водохранилищ ГЭС, осуще­ствлению пе­реселения жителей затапли­ваемых районов, а также вопросы воздействия гидрострои­тельства на окру­жающую среду.

создание Ангаро-Енисейского каскада гидростанций (Иркутская, Братская, Крас­ноярская, Усть-Илимская, Саяно-Шушенская) стало важ­ным фактором, оп­ределившим экономическое развитие региона. Капи­таловложе­ния в создание ГЭС были в 2 раз меньше, чем на гидро­стан­циях евро­пейской части страны, а себестоимость электроэнер­гии ниже в 4 раза. К 1991 г. энерге­тический потен­циал сибирских рек со­став­лял 37% от общесоюзного.

строительство ГЭС сопровождалось широкомасштабной выруб­кой лесов, сжига­нием древесины, затопле­нием долинных и поймен­ных земель. Общая протяженность во­доемов Ан­гаро-Енисейского каскада ГЭС составила более 1 тыс. км, а ширина 25–30 км. самыми большими по площади оказа­лись Братское и Саяно-Шу­шенское водохранилища. наи­больший объем ра­бот по сведению леса и очи­стке территории был при строитель­стве Братской ГЭС. Вы­рубка леса и санитарная подготовка тер­ритории к за­топлению превра­тились в проблему, мало уступающую по своей масштабно­сти возве­дению гидростанций. От качества их проведе­ния зависело экологи­ческое со­стоя­ние региона. Но запланирован­ные ра­боты не были выполнены в полном объеме. Так, в ложе Саяно-Шушен­ского водо­хранилища лесоочистка была проведена на 25,4% пло­щади затопления. при создании Брат­ского и Усть-Илимского водохра­нилищ без лесо­сводки было оставлено 45% террито­рии с 29 млн. м3 дре­весины. Общий ущерб лесным и охотничьим ре­сур­сам Ир­кут­ской об­ласти в 1991 г. оценивался в 1730 млрд. руб.

причины недостатков заключались в том, что ускоренные темпы воз­ведения ГЭС устанавливались правитель­ством, исходя из политиче­ских целей без учета возможностей переработки и вывозки древе­сины, без подсчета эко­номического ущерба для ре­гиона, без анализа последствий загрязнения водо­хранилищ. существовали ведомственная разоб­щен­ность организаций, неза­интересованность министерств в проведении экологиче­ской экс­пертизы про­ек­тов, в комплексной переработке всей вырубае­мой древесины. Ее потери были результатом слабости нор­мативно-правовой базы, низкого уровня орга­низа­ции ра­бот по подготовке территории к зато­плению, недостаточного фи­нансирования. вместо необ­ходимых 25–40% от общих кап­вложений на строи­тельство ГЭС затраты на создание водохра­нилищ в АЕР не превышали 15–20%, что в последствии привело к до­полнитель­ному финансированию работ по их очистке. приступая к осуществлению широ­комас­штабных проек­тов по сведе­нию леса, не соз­дали производственную базу для вы­пуска тех­ники и меха­низмов для ра­боты в непрохо­димой тайге, на крутых склонах, для сбора от­ходов древе­сины и т.д. Тенденция к измене­нию техно­логии проведе­ния лесозаго­товок на­метилась в 1970-е гг.: при валке леса при­менялся гидро­клин, разра­ботка лесосек осущест­влялась методом узких лент, вывозка леса производилась хлыстами.

в зоне Ангарских ГЭС было затоплено 220,5 тыс. га, что равно 10% современного сель­скохозяйственного фонда Приангарья. по подсче­там ав­тора, в результате строитель­ства Ангаро-Енисейского кас­када ГЭС подвер­глось затоплению 573 населенных пункта, а количество пере­селяемых жите­лей составило 182,8 тыс. чел. Ком­пенсационные меры включали создание новых поселков, распашку таежных зе­мель, органи­зацию рыборазвод­ных за­водов и т. д. Но, как показала практика, их эф­фектив­ность была ниже ожи­даемой. не выполнялся весь комплекс ком­пенсацион­ных мероприятий. Ра­боты финансировались на 15% от стоимо­сти строительства ГЭС. уро­жай­ность на новых землях оказалась в 1,5 раза ниже, чем на затопленных. задача восстановления земель не являлась при­оритетной. по подсчетам автора, в про­екте строительства Саяно-Шу­шен­ской ГЭС было пре­дусмот­рено восста­новление 35,5% от количества зата­пливаемых земель, что нарушало земель­ное законодательство. ущерб, социальной и производственной инфраструк­туре Приангарья (1991 г.), составил 23% общей суммы и был оценен в 1910 млрд. руб.

экологические последствия гид­ро­строительства, выразившиеся в климатических изменениях, в загрязнении водоемов, в сокращении рыб­ных запасов, в утрате лесных и охотничьих ресурсов, в обострении продо­вольст­венной про­блемы продолжают оказывать негативное воздействие на качество жизни на­селения региона. Серьезным последствием строи­тельства ГЭС стало подтоп­ление населенных пунктов, переселение жите­лей сибир­ских деревень, разру­шение их традиционного жизнен­ного ук­лада и др.

Произошедшие изменения в общественно-политической жизни страны во второй половине 1980-х гг. привели к переоценке взглядов по во­просам гидростроительства, способствовали приостановке работ до получе­ния со­цио-эколого-экономической экспер­тизы проектов, проведе­нию расчета мате­риаль­ного ущерба для разных отраслей хозяй­ства и со­циальной сферы.

Во втором параграфе "Использование лесных ресурсов ре­гиона" рассмотрена дея­тельность центральных, региональных органов власти, тру­довых коллективов по ра­ционализации природопользования, восстановлению и охране лесов, а также влияние ле­сов на экологическое состояние региона.

Ангаро-Енисейскому региону принадлежали ведущие пози­ции в раз­витии лесного хозяйства, заготовительной, деревообрабатывающей, гидролиз­ной, целлюлозно-бумажной и лесохимической промышленности страны. Стратегия лесопользования была ориентиро­вана на преимущест­вен­ное изъятие ресурсов и прочно закрепила за лесами региона функ­цию "до­нора". к 1991 г. Иркутская область вышла на первое место в РСФСР по объ­ему заго­товок. леса ежегодно сводились с площади примерно 170 тыс. га. вывозка древесины составляла 35 млн. м3, что в расчете на душу населения пре­вышало республиканский по­казатель в 65 раз. В итоге за 40-лет­ний пе­риод лесоэксплуатации практиче­ски все доступ­ные районы потеряли свое промышленное значение. тем не менее, лесосырьевая база АЕР со­ставляла тре­тью часть общероссийской расчетной лесосеки.

лесопользование характеризовалось нарушениями природо­охран­ного законода­тельства. основополагающие принципы рационального ве­дения лес­ного хозяйства, в том числе неисто­щительного лесопользования, ох­раны и воспроизвод­ства лесов, комплексной переработки древесины оставались во многом деклара­тивными. Причины состояли в технической отсталости ЛПХ, в несоблю­дении правил рубки и раз­делки древесины, в вы­рубке древе­сины без учета возможностей вывозки и хране­ния, в не­ра­циональ­ной органи­зации за­гото­вительных работ, в наличии большого ко­личества мел­ких самозагото­вителей. величина потерь дре­весины не отра­жалась на себестоимости про­дукции, что было вы­годно мини­стерствам, в полном ведении которых факти­чески нахо­дились лесные ресурсы.

комплексное использование древесины было затруднено из-за не­ра­циональной структуры пред­приятий, ориентированной на первичную обра­ботку древесины и на боль­шинстве из них требовалось проведение реконст­рукции. Так, доля Иркутской области в 1960-е гг. в союзном производстве пиломатериа­лов была равна 4%, мебели – 9,1 %, строи­тель­ных материалов – 10,4%. отходы лесопиления со­ставляли до 65%, боль­шая часть ко­торых сжи­галась. В 1970-е–1991 гг. за счет строительства ле­со­промышленных комплек­сов (Братский, Усть-Илимский) и целлю­лозно-бумажных комбинатов (Крас­ноярский, Бай­кальский) удалось повысить уровень пе­реработки древесины.

Сокращение лесных ресурсов происходило из-за пожаров. охрана лесов осуществ­лялась за счет создания проти­вопожарных разрывов, спе­ци­альных дорог, пожарно-техни­ческих стан­ций. на работников охраны леса возлагался широкий круг обязанностей. Но для эффективного выпол­нения контролирую­щих функ­ций требовалось повышение роли лесников, увеличе­ние штата работников лес­хозов, обес­печение их транспортом, тех­никой, средствами связи. к 1990-м гг. в Иркутской области ежегодный раз­мер обез­лесиваемых террито­рий с учетом пожаров пре­вышал 200 тыс. га., в Краснояр­ском крае на погибшие леса и гари приходилось 316 тыс. га. Эти земли не использовались и не продуцировали.

лесовосстановительные работы включали искусственные лесопо­садки, закладку лесопитомников, проведение рубок ухода, посев семян и др. Но работы проводились экс­тенсивными методами при слабом плани­ровании, финан­сировании, кадровом и техниче­ском обеспечении. Так, средняя стои­мость создания 1 га лесов в АЕР составляла 70 руб., а в цен­тральной части страны в 2,5 раза больше. в целом темпы вырубки леса преобладали над тем­пами его восстанов­ле­ния. в Красноярском крае за 1950–1980 гг. ле­совосста­новле­ние было проведено на 500 тыс. га, в 1981–1987 гг. колебалось в преде­лах от 106 до 114,8 тыс. га, а в 1990 г. сократи­лось до 96,5 тыс. га, а в Тувин­ской АССР – с 4,3 до 2,6 тыс. га. В Иркут­ской области, по нашим подсчетам, наоборот, наблюдался рост ле­совос­стано­ви­тельных работ (117,2%). Прижи­ваемость де­ревьев была до­ведена до 87%.

организация государственного управления лесами и степень уча­стия местных ор­ганов власти в контроле за их использованием и сохране­нием не соз­давали необходимой связи между экономическими, со­циально-экологиче­скими це­лями лесопользования. на всех уровнях власти не было ясного пони­мания роли и значе­ния лесного сектора, его воз­можно­стей для поддер­жания экологического баланса. так называемый "челове­ческий фактор” про­являлся в низкой тру­довой дисциплине, в слабой заин­тересо­ванности в ре­зультатах труда, в непонимании эко­логиче­ских по­следствий сокращения ле­сов.

Исследование показало, что потенциал лесных ресурсов рас­сматривался только с по­зиций заготовки, использования и переработки дре­весины. Такой одно­сторон­ний под­ход способствовал их сокращению, что на фоне климатических особенно­стей ре­гиона и интенсивного про­цесса индуст­риализации приводило к нарушению эколо­гиче­ского ба­ланса. утрата таеж­ных массивов в Приангарье спо­собствовала непоступлению в атмо­сферу ежегодно 1,5 млн. т кислорода. Ликвидация леса приводила к более частому обра­зованию пыльных бурь, к размыву берегов, к незащи­щен­ности городов от промыш­лен­ных выбросов, к обострению социально-экологической на­пряженности.

В третьем параграфе "Антропогенное влияние промышленно­сти на окружаю­щую среду" рассматривается деятельность предприятий по ком­плексному использованию сырья, переработке отходов производ­ства, рекуль­тивации земель, внедрению систем во­дооборота.

Экологическое состояние Ангаро-Енисейского региона находи­лось в прямой зави­симости от направленности индустриального развития. мощное антропо­генное воздейст­вие на природную среду оказывали хи­мические ком­бинаты (Ангар­ский, Усольский, Ачинский), металлургиче­ские заводы (Ир­кутский, Братский, Красноярский, Саянский), гид­ролиз­ные предприятия (Ту­лунский, Бирюсинский, Зиминский, Абаканский), предпри­ятия топливно-энерге­ти­ческого комплекса (КАТЭК, ТЭЦ), горно­добывающие комбинаты (Коршу­нов­ский, Сорский, Туваасбест, Тувако­бальт) и др. Такие стадии произ­водст­вен­ного процесса, как добыча, транс­портировка, обогащение и переработка полезных иско­паемых, складиро­вание отходов, сопровож­дались измене­ниями природной среды, приво­дили к загрязнению почвы, водоемов, атмо­сферы. моно­польная роль от­раслевых мини­стер­ств и ведомственная ра­зоб­щенность пред­приятий не позволяли руководствоваться единой страте­гией освоения ресурсов с це­лью рационализации природопользования. без­возвратные потери сырья не сказывались на их экономиче­ских показателях.

работа по экономии и использованию отходов производства в 1980-е гг. осуществ­лялась в рамках программ: "Вторичное сырье", "Эко­номия–90", "Интенсификация–90". Так, на предприятиях Красноярского края за 1986–1989 гг. было внедрено около 2 тыс. новых технологий, в том числе 587 ма­лоотходных, ресурсосберегающих и безотходных. Но эти меры позволили вовлечь в переработку только пятую часть отходов. Ре­шение проблемы ви­дели в установлении контроля, персональной ответст­венности на основе вве­дения ли­цевых счетов эко­номии. При этом вопросы формирования экономи­ческих стиму­лов к ре­сурсос­бережению не рас­сматривались как приоритет­ные.

Большинство предприятий региона являлись мощными загрязните­лями атмосфер­ного воздуха. природоохранным законодатель­ством разреша­лась эксплуатация предпри­ятий при наличии очистных со­оружений. Но на этапе проектирования не были уч­тены масштабы произ­водственных объек­тов. В результате деятельности предприятий Иркут­ско-Черемхов­ского про­мышленного района образовалось пятно хронического за­грязне­ния, усту­пающее по масштабам лишь объеди­ненным Кемеровско-Новосибир­скому и Ека­те­ринбургско-Челябинскому районам. К 1991 г. наиболее эф­фективной была работа очи­стных установок на предприятиях Ми­нистерства металлур­гии (98,2%), а полная ути­лиза­ция вредных ве­ществ достигнута на Са­янском алюминиевом, Красно­ярском цемент­ном заводах, Ачинском гли­ноземном комби­нате.

Мощному антропогенному воздействию подверглись реки ре­гиона. По уровню на­грузки бассейн Ангары превосхо­дил все другие си­бирские реки, а по России уступал только волжскому бассейну. несовер­шенство техно­логии очистки стоков и перегружен­ность очистных соору­жений характеризовали деятель­ность большинства предприятий. Важным показателем эколо­гично­сти производств являлось внедрение систем водо­обо­рота. К 1991 г. был вве­ден полный водообо­рот на Сорском мо­либде­новом комбинате. на Ачинском НПЗ и глиноземном ком­бинате водо­обо­рот составил, соответ­ственно, 91% и 78%. В Иркутской области в систе­мах оборотного водоснабжения было за­действовано 62,7% стоков. По РСФСР этот показатель был равен 68%.

Природоохранные мероприятия включали создание водоохранных зон, очистку во­доемов от древесины, установление контроля за количест­вом стоков, строи­тельство ло­кальных очистных соору­жений. Но ком­плексных мер в отношении рек регио­на не прово­дилось. Опыт реализации во второй половине 1980-х гг. Енисейским бассейновым управ­лением схемы комплекс­ного использова­ния водных ресур­сов, нормирования вы­бросов и авто­матизи­рованного кон­троля эффек­тивности водо­охранных мероприятий показал воз­мож­ность создания сис­темы управления качест­вом при­род­ных вод.

таким образом, в основе недостатков природопользования лежали политические, организационно-экономические и научно-технические при­чины.

Четвертая глава "Природоохранная деятельность в Ангаро-Ени­сей­ском ре­гионе" состоит из двух параграфов. В первом параграфе "Регио­нальные природо­охран­ные структуры" рассмотрена деятель­ность местных органов власти, природо­охранных структур и трудовых коллективов в осуще­ствлении экологической политики.

происходило формирование и совер­шен­ство­вание деятель­ности ре­гиональных природоохранных структур, функциони­рующих в рамках союз­ной модели управления природопользованием. Поли­тико-органи­за­ционная работа осуществ­лялась партийными органами. кон­тролирующую функцию выполняли санитарно-эпи­де­миологические стан­ции, управления гидроме­теослужбы и др. координирующая роль при­надлежала местным Советам, в структуре которых с 1960 г. созда­вались постоянные де­путат­ские комиссии по охране окружающей среды. в 1980-е гг. действо­вали отделы по охране природы и рацио­нальному исполь­зованию природных ресурсов, управления госу­дарст­венной вневедомст­венной экспертизы. с соз­данием Государствен­ного комитета по охране природы СССР (1988 г.) была ор­ганизована деятель­ность региональных комитетов. каждое мини­стерство имело собст­венные службы контроля на пред­при­ятиях. Сфор­мировалась система сопод­чинённых по вертикали природоохранных ор­ганов, выполняющих разнообразные функ­ции. Но до­биться четкой коор­динации их действий не удалось.

Законодательством были определены права и обязанности мест­ных органов власти и специализированных природоохранных структур. но в практической деятельности они сталкивались с препятствиями эко­номиче­ского и юридического характера, что было обу­словлено сущест­вующей сис­темой административно-командного управления, незаинтере­сованной в обра­зовании полновластных региональных органов управле­ния. Поэтому ра­бота сводилась к кон­тролю за выполнением правительст­венных постановлений и инспек­ционной деятельности. Финансирование мини­стерствами социальной сферы ставило их в зависимость от ведомст­венной политики. Решения мест­ной администрации обычно имели реко­мендательный ха­рактер.

В СССР финансирование природоохранных мер имело тен­денцию к воз­растанию. Но их объем в 1980-е гг. не превышал 2% общего количе­ства ин­вестиций в хозяй­ство страны, а разница в экологической эффек­тивности этих вложений в сравнении с раз­ви­тыми странами оценивалась в 5 раз. В Красноярском крае финансирование увеличива­лось в каж­дом пятилетии в 3 раза, но в 1980-е гг. рост замедлился. в Тувин­ской АССР при ста­биль­ном возрастании капвложений их объем был значи­тельно меньше, чем в других субъ­ектах АЕР. в Иркут­ской области наблюда­лось постоянное увеличение за­трат на природо­охран­ные ме­роприятия, в том числе на охрану воздушного бассейна бо­лее, чем в 2 раза. Но в целом их вели­чина не отражала ре­ального ущерба, наносимого природной среде. Бо­лее того, выде­ляе­мые сред­ства ис­пользова­лись не полностью.

В комплексе природоохранных мероприятий применялись приос­та­новка деятель­ности предприятий при нарушении норм выбросов вред­ных веществ, обращение к мини­стерствам по вопросам природопользова­ния, про­ведение проверок работы очистных со­оружений, привлечение к персональной ответст­венности руководителей пред­приятий, ­наложе­ние штра­фов и др. Выяв­лен­ные недостатки обсуждались на заседаниях облиспол­комов, депутат­ских ко­миссиях, регио­нальных советах общества охраны природы. Но ис­полнение при­родо­охранных рекомендаций по значимости не приравнива­лось к выпол­не­нию производ­ствен­ных заданий и поэтому не давало необхо­димых резуль­татов.

Анализ результатов деятельности природоохранных структур по­ка­зал, что приме­няемые меры давали временный эффект. не обладая не­обходи­мыми эко­номическими и юридиче­скими полномочиями для пре­дотвращения и уст­ра­нения широкомасштабных экологиче­ских последст­вий хозяйст­венной дея­тельности, они концентрировали внимание на реше­нии текущих проблем. отсутствовала информационная база об уровне загрязне­ния окру­жающей среды для комплексного анализа и прогно­зиро­вания из­менений и выра­ботки эф­фективных мер. вопросы формирования экономических стиму­лов к ра­цио­наль­ному при­родопользованию не рас­смат­ривались как приоритетные. Уро­вень дея­тельности природо­охранных струк­тур не соответствовал той антро­погенной на­грузке, ко­торую испы­тывал ре­гион в ходе индустриального раз­вития.

к концу 1980-х гг. под влиянием социально-полити­ческих изме­нений в стране на­метились новые тенденции в природоохранной деятель­ности: про­возглашена приоритет­ной задача создания экологически безо­пасной среды, приняты меры по объеди­нению уси­лий всех природоохран­ных структур неза­ви­симо от ведомственной принадлеж­ности, ор­ганизо­вана ра­бота отделов не­зависимой экологической экспертизы, экофондов; создан Центр по учету природных ресур­сов и введению кадастров и др. региональные природо­охранные структуры участвовали в совершенство­вании методики расчета ущерба, норма­тивов за пользование природными ресурсами, в отработке меха­низма изъятия плате­жей в экофонд и направ­ления их для лик­видации выявленных эколо­гических нарушений.

Тем самым была заложена основа для переход от административ­ных к преимуще­ственно экономическим методам управления природо­пользова­нием на региональном уровне. Первый опыт разработки экологи­ческих про­грамм в рамках комплексных про­грамм со­циально-экономиче­ского развития субъектов региона свидетельст­вовал о новом этапе в фор­мировании регио­нальной экологической политики.

во втором параграфе "общественные организации и формирова­ние экологического мировоз­зрения населе­ния" рассмотрены факторы, влияющие на уро­вень общест­вен­ной активности, изменение организацион­ных форм и методов привле­чения населения к природоохранной деятельно­сти.

автор отмечает, что становление экологического мировоззрения происходило под влиянием объективных факторов, связанных с хозяйст­вен­ным освоением региона, кото­рые воздействовали на психологию че­ловека, вы­рабатывая оценочный подход, систему взглядов, структуру по­ведения. Мировоз­зренческие стандарты индустриальной эпохи сформиро­вали антро­поцентристский тип экологиче­ского созна­ния. Природа вос­принима­лась как объект одностороннего воздей­ствия человека. прагма­тическое отношение к при­роде пронизывало все сферы общест­венной дея­тельности и было направ­лено на удовле­творение все возрастающих по­требностей человека. Это сви­детель­ствовало, что экокризис является не только результатом технического воздействия, но и кризисом сознания.

В 1950-е гг. привлечение населения к решению природоохранных про­блем осуще­ств­лялось через участие во Всесоюзном обществе охраны природы (ВООП). Особенно­стью управления являлось то, что первона­чально его возглавляли известные ученые. С 1970-х гг. стала преобладать другая тенденция: руководителями избирались инженерно-технические работники, а общее руководство осуществляли работ­ники советских орга­нов власти. Об­щественная организация оказалась под контролем государ­ственных структур управления и могла дейст­вовать в жестко определен­ных рамках, что лишало ее возможно­сти прояв­лять инициа­тиву. несмотря на разностороннюю работу, уро­вень ак­тивности на­селе­ния оста­вался низ­ким. По мнению автора, при­чины заключались в формальном под­ходе к решению ост­рых экологических проблем, в отсутствии принципиальной оценки сложив­шейся экоситуации со стороны руководителей общества. Руководящие струк­туры ВООП не доби­лись того уровня взаи­модействия с общественностью и населением, кото­рый бы позволил в полной мере ис­поль­зовать их потенциал в решении экологи­ческих проб­лем.

знания о состоянии природной среды население полу­чало в ос­новном из средств массовой информации, которые в силу идеологической зависимо­сти были не объективны и не могли в полной мере способство­вать экологиче­скому воспитанию на­селения. пропа­ганда была нацелена на показ достиже­ний и формирование представлений о разрешимо­сти экопроблем в условиях социа­лизма. Тем самым че­ловек отторгался от ак­тивного уча­стия в их устра­нении. Но были и примеры проявления актив­ной гра­жданской позиции: про­тест по вопросу переброски вод сибирских рек в южные рай­оны страны, строитель­ства Байкаль­ского ЦБК и др. Не­фор­мальное движение, дейст­вую­щее параллельно органи­за­циям ВООП, за­ложило традиции массового эко­движения второй половины 1980-х гг.

Смена мировоззренческих ценностей в эволюционном режиме про­исходила посто­янно, но крайне мед­ленно. в условиях социально-поли­тиче­ских перемен второй по­ло­вины 1980-х гг. началось их изменение, как по мас­штабу, так и по содержанию. этому способ­ствовала политика гласно­сти, ин­формирование населения о состоянии природной среды, проведение ми­тин­гов, "круглых столов" и др. ценно­стные ориентиры эко­движения не сво­ди­лись лишь к охране природы. В центре внимания была идея создания безо­пасной среды как важного условия жизнедеятельно­сти человека.

формирующиеся региональные экоорганизации разли­чались по чис­ленности, на­правлениям деятельно­сти, организационным принципам (объе­дине­ния, клубы, коопера­тивы, союзы, ассоциации, комитеты). Их можно классифи­цировать как социально-экологи­ческие, эколого-мировоз­зренче­ские, эколого-творческие. К наиболее извест­ным относились: Бай­кальская эколо­гиче­ская волна, Со­циально-экологический союз, Экология и че­ловек (Но­рильск), кооператив Прогноз (Красно­ярск), Комитеты спасе­ния Ангары и Енисея и др. на этапе становления экообъединений их ха­рактеризовала раз­рознен­ность дейст­вий, разногласия по вопросам выбора направлений дея­тельности, митинговость. Мно­гие организации так и не включились в конст­руктивную работу по оз­доровлению ок­ружаю­щей среды. Если в экообъеди­нениях при­кладной направленности преобладали бо­лее ква­лифицированные кадры, то в политизированных объединениях зна­чительная часть членов ока­залась мало подготовленной к природо­охранной деятельности.

эко­центрический подход, то есть ориентиро­ван­ность на экологи­че­скую целесооб­разность во взаимодействии с природой, готовность быть ак­тивными участниками эколо­гического движения, хотя и нашел отраже­ние в деятельности сибиряков, но имел неустойчи­вую тен­ден­цию к разви­тию. Это подтверждается опросами общественного мне­ния, в том числе в Байкальске, Братске и др. обеспокоенность носила скорее эмоцио­наль­ный характер и не являлась побуди­тельным мотивом к деятельности. выход из экологиче­ского кризиса большинством виделся во внедрении безо­пасных технологий (52%). низкий уровень эко­логических знаний не позволял четко представлять по­следствия экологиче­ского кризиса и адекватно реаги­ровать на сло­жившуюся ситуацию. становилось очевид­ным, что превращение экологического движе­ния в эффектив­ную общест­венную силу воз­можно при определенном уровне экологической культуры, рас­пространении научных экологических знаний среди различных соци­ально-возрастных категорий населения.

Пятая глава "Жизнедеятельность населения региона в усло­виях ур­банизиро­ван­ной среды" состоит из трех параграфов. В первом "Прак­тика проектирования и строительства городов" рассмотрены вопросы создания индустриальных центров в рай­онах нового освоения, учета при­родно-климатических особенностей, качества городской за­стройки, а также деятельность местных органов власти в решении вопро­сов создания экологи­чески приемлемых условий жизни населения.

Особенностью процесса урбанизации в АЕР являлось то, что бо­лее 80% населения со­средотачивалось на 29% ее площади. мощный им­пульс для развития получили ста­рей­шие города: Иркутск, Красноярск, Че­ремхово, Ачинск, Абакан. Новые города формирова­лись как центры ре­сурсно-кадро­вого потенциала для об­служивания возводимых промыш­лен­ных объектов. Численность городского населения в Крас­ноярском крае возросла с 39 до 73%, в Иркутской области – с 45 до 80,4%, а в Тувинской АССР до 47%, в то время как по РСФСР этот показатель в 1991 г. состав­лял 71%.

местные органы власти осуществляли контроль за качеством про­ек­тов застройки городов: проводились архитектурные советы с участием сани­тарных врачей; утвержда­лись схемы районных планировок с вариан­тами во­доснабжения, канализации, благоуст­ройства территории; выдава­лись заклю­чения по отводу земельных участ­ков под строи­тельство жилых и производст­венных объектов и т.д. В результате контроля удалось пре­дотвратить приня­тие многих неэффективных решений. Но уровень вы­полнения рекомен­даций составлял 50–80%.

Строительство городов осуществлялось в период, когда экологиче­ский фактор не только не определял пути их развития, но даже не выступал как ограничитель такого раз­вития. В программе освоения ре­гиона приоритет­ной являлась произ­водственная сфера в ущерб раз­витию социально-бытовой, природоохранной и рекреационной инфраструк­туры. Проектирование горо­дов осу­ществлялось в рамках концепции "социали­стического расселения", то есть при­ближения жилых массивов к произ­водственным объектам. недос­тат­ками проектов являлись необоснованный выбор направлений территориаль­ного разви­тия жилых массивов, нера­циональное размещение инженер­ных се­тей, некомплексная за­стройка го­родов, не предусматривалось создание зе­леных зон и др. В 1980-е гг. в условиях обострения экопроблем в генпланах стали учитываться такие во­просы как регулирование развития город­ской агло­мерации, совер­шенст­вова­ние структуры городского хозяйства и др. Но для разработки про­граммы сре­дозащитных мероприятий проектировщики не обес­печивались достаточной информацией об экологической системе горо­дов.

Невыполнение требования Министерства здравоохранения о созда­нии санитарно-защитных зон (СЗЗ) вокруг предприятий в 1950–1960-е гг. привело к высокой концентра­ций про­мышленного производства внутри жи­лых массивов. Так, в Красноярске к 1975 г. оказалось распо­ло­жено 118 пред­приятий, про­изводящих 40% продукции края. В крае 35% пред­приятий не имело СЗЗ. В Иркутской области такая ситуация была на БрАЗе, БЛПК, БЦЗ. Для улучшения экообстановки проводи­лось перебази­рование за пре­делы го­родской черты или ликвида­ция чрезвычайно вред­ных про­мышленных объек­тов. Но эти меры на­талкивались на сопротивле­ние министерств, и решение вопросов затя­гива­лось на десяти­летия. В конце 1980-х гг. появился первый опыт разработки про­грамм раз­вития горо­дов с учетом социально-экологиче­ских особенностей, который по­казал необходимость смены мировоззренче­ских установок по вопросам их проектирования и строительства для улуч­шения качества жизни че­ловека

Во втором параграфе "Социально-экологические аспекты каче­ства городской среды" рассмотрены причины загрязнения атмо­сферного воздуха, ухудшения качества питьевой воды и деятельность ме­стных органов власти по улучшению санитарно-гигие­нических условий жизни населения.

В 1950–1960-е гг. загрязнение атмосферного воздуха городов было связано с ши­роко распростра­ненным печным отоплением и преобла­данием малых котельных. лишь 15% предприятий имели золоулавители с эффектив­ностью не более 30%. В последующие десятилетия экологиче­ская обстановка обострилась из-за влияния мощных ком­плексных источ­ников техногенного воздействия. На уровень загрязнения влияли осо­бен­ности рас­положения го­ро­дов. админист­ративные центры находились в доли­нах рек, для которых был характерен за­стой воздуха и скопление вы­бросов. новые индустриаль­ные города были построены в местах с низкой рассеивающей способ­ностью атмосферы. Среди них: Ангарск, Байкальск, Назарово, Шарыпово и др. эко­логическая обстановка в Нориль­ске, Шеле­хово, Братске, Сорске осложня­лась воздейст­вием выбросов металлургиче­ских пред­приятий.

Местными органами власти принимались меры по газификации насе­ленных пунк­тов, созданию централизованного теплоснабжения, пере­ходу на использование высокока­чественного топлива. с середины 1970-х гг. в пер­спективных комплексных планах охраны природы предусматри­вались меры по стабилизации экообстановки: проводилось прогно­зирова­ние состояния окружающей среды, нормирование выбросов предприятий при не­благоприят­ных ме­теоусловиях. мониторинг состояния атмосферы городов показал на­растание эко­логической на­пряженности, хотя учет вы­бросов осу­ществлялся только по 13 показа­телям из обшир­ного перечня загрязняющих веществ. От­сутствие полной информа­ции являлось од­ной из причин низкой эффективно­сти прини­маемых мер. К 1990-м гг., по дан­ным общегосударственной службы наблюдения и кон­троля за со­стоянием атмосфер­ного воздуха, подавляющее число про­мышленных центров ре­гиона от­носилось к неблаго­получным горо­дам Российской Федера­ции. Первое и вось­мое место в списке занимали Но­рильск и Ангарск.

Начало создания централизованной водо-канализационной сис­темы было поло­жено в 1950-е гг., но работы сдерживались из-за отсутст­вия гене­ральных планов, низкого уровня управления коммунальным хо­зяйством, не­приемлемости предла­гаемых техниче­ских решений для си­бирских условий. Их строительство отставало от темпов промыш­ленного развития, осуществ­лялось с задержкой от установленных сроков и без учета пер­спектив развития городов. Это приводило к перегрузке очистных сооружений и загрязне­нию водоемов. К 1991 г. централизованная сеть действовала во всех горо­дах ре­гиона. удельный вес жилой площади, обо­ру­дованной водо-канализацион­ными сетями, централь­ным отоплением и горячим во­доснабжением в Крас­ноярском крае был выше, чем в Ир­кут­ской области, Тувинской АССР и в це­лом в Вос­точной Си­бири.

Актуальной оставалась проблема качества потребляемой населе­нием воды, степе­ни ее очистки и контроля водопользования. Если в 1950–1960-е гг. качество воды могло счи­таться удовлетворительным из-за ма­лого вре­мени воздействия отрицательных факторов индустриализации, то в после­дующие два десятилетия, несмотря на введение в эксплуата­цию очистных сооруже­ний, изменений в лучшую сторону не произошло. Так, Красноярск занимал первое место в РСФСР по мощности комплексов биохимической очистки стоков. но количество установок в регионе, ра­ботающих в соответствии с проектными нормами, не превышало 50%. по данным Госкомгидромета РСФСР (1989 г.) в первую сотню горо­дов с низ­ким уровнем качества воды вошло большинство городов региона, а в пер­вую де­сятку – Ангарск, Красно­ярск, Братск. Сооружение водозаборов в потенциально опасных местах соз­дало дефицит качественной питьевой воды, делало на­сущной проблему по­иска новых источни­ков водоснабже­ния населения.

Органами мест­ного управления решались вопросы ор­ганизации зон санитарной ох­раны во­дозаборов, финансирования строительства и расши­рения мощностей очист­ных со­оружений на основе долевого участия пред­приятий. мониторинг качества питьевой воды к концу 1980-х гг. стал носить постоянный характер, но комплексных исследований по изуче­нию возмож­ных антропо­генных катастроф не проводилось. мате­ри­ально-тех­ни­че­ское и финансовое обеспечение природоохранных мер в ряде слу­чаев позво­ляло лишь стаби­лизировать санитарно-гигиенические ус­ловия жизнедеятель­но­сти человека, но кар­динально не решало проблему улучшения экологиче­ской безопасно­сти городов. Мест­ными органами власти были соз­даны лишь оп­ределенные элементы системы управления охраной городской среды. было признано, что экологический фактор яв­ляется опреде­ляющим в дальнейшем раз­витии городов.

В третьем параграфе "Здоровье населения промышленных цен­тров" проанали­зи­рована деятельность местных органов власти по разви­тию медицинского обслу­живания и организации профилактических меро­приятий, а также дан анализ социально-экологиче­ских факторов, влияю­щих на заболе­ваемость населения.

процесс становления и развития системы здравоохранения про­хо­дил сложно. в 1950–1960-е гг. медучреждения разме­щались в плохо при­способ­ленных для лечебных це­лей по­мещениях. В последующие десятиле­тия их строительство осуществля­лось, в том числе промышлен­ными предпри­ятиями. Но сохраня­лась пере­груженность больниц в 2 раза, только 40% мед­учрежде­ний распола­га­лись в типовых помещениях, спе­циали­зиро­ванной по­мощью была охва­чена одна треть на­селения. отстава­ние в развитии системы здраво­охранения от темпов промышленного ос­воения региона было харак­терно на про­тяжении всего исследуемого пе­риода. Анализ стати­стических данных по­ка­зал, более низ­кий уро­вень обеспечения населения Восточной Си­бири в 1980–1989 гг. врачами в сравне­нии с показателями по РСФСР, За­падно-Си­бир­скому и Дальнево­сточ­ному районам. При­чем в Крас­но­ярском крае и Ир­кутской области этот разрыв был мень­шим в отличии от си­туации, сложив­шейся в Хакас­ской автономной области и Тувин­ской АССР. По обес­печен­ности боль­ницами Красно­ярский край оказался на 30-м месте в СССР, а крае­вой центр на 24-м месте. тем самым темпы развития системы здраво­охране­ния были недоста­точны для интенсивно развивающе­гося региона.

к факторам, отрицательно влияющим на здоровье сибиряков, от­но­сились тяжелые производственные условия за счет скопления пыли, шума, воздействия вредных веществ и др. Так, 25% рабочих, занятых в производст­венной сфере Красноярского края в 1980-е гг., подвергалось их воздействию. Ангарским институтом ги­гиены труда и профзаболеваний разрабатывались методики предупреждения и лечения заболеваний, изу­чались производ­ствен­ные условия, давались рекомендации, проводились медосмотры и др. Но соз­дать систему профпатологической службы в ре­гионе не удалось. Отсутство­вала информацион­ная база данных об уровне профзаболеваний. обеспечение специали­стами даже в краевом центре был недостаточным (40%). Стремление к комплексному подходу в решении вопро­сов нашло выражение в разработке и реализации про­граммы "Пяти­летка здоровья Нориль­ского промышленного района на 1976–1980 гг." и в программах "Здоровье" др. субъектов ре­гиона. В них предусматрива­лось развитие медучреждений, оборудо­вание комнат ги­гиены на предпри­ятиях, ор­ганизация диетиче­ского питания, устра­нение вред­ных произ­вод­ственных фак­торов. Но реализация программ прохо­дила мед­ленно из-за слабого фи­нансиро­вания.

Главным критерием, характеризующим здоровье населения, явля­ется уровень его заболеваемости. Всемирной организацией здравоохране­ния уста­новлена зависимость здо­ровья человека на 20% от окружающей среды, на 12% от системы здравоохранения, на 20–30% от условий труда. На начальном этапе индустриального освоения региона заболевае­мость была свя­зана с адаптацией приезжего населения к новым природным усло­виям. По­ло­жение осложнялось слабо развитой соци­ально-бы­товой и ме­дицинской ин­фраструк­ту­рой. В этот период преобладали желудочно-ки­шечные инфекции. В 1970–1980-е гг. Вос­точная Си­бирь отно­силась к ре­гионам страны с наиболее высо­ким по­казателем заболе­ваемости туберку­лезом. причиной являлись вредные выбросы в ат­мосферу, которые в среднем в 1990 г., например, на одного красно­ярца состав­ляли 920 кг, в то время как на одного рос­сиянина – 190 кг.

воздействие на организм человека факторов, связанных с загрязне­нием окружаю­щей среды, способствовало возникновению так на­зываемых "болезней цивилизации": ал­лергических, онкологических, им­мунологических и др. Наи­большая частота и тяжесть заболеваний отме­чалась в крупных про­мышленных центрах. Статистические данные сви­детельствуют, что в струк­туре заболеваний центральное место принадле­жало болезням органов дыха­ния, системы крово­обращения, зло­качествен­ным новообразованиям. смерт­ность от злокачествен­ных образований в этот период имела тенденцию к снижению, хотя еже­годный уровень забо­леваемости возрастал. В Иркутской области за 1955–1987 гг. смерт­ность от болезней органов пищеварения уве­личилась на 19,7%, от но­вообразова­ний – на 43,9%, а от инфекционных болез­ней сократилась на 19,2%. Уро­вень общей смерт­но­сти был посто­янно ниже средне­республиканского, но разрыв между ними посте­пенно со­кратился с 20% в 1988 г. до 3% в 1995 г. Показатель онкозаболеваемости в Крас­нояр­ском крае за 1960–1990 гг. увеличился с 14,0 до 21,3 на 10 тыс. чел. слабое техниче­ское осна­щение медучреждений затрудняло диагностику, профилак­тику и лечение забо­лева­ний.

Данные о структуре и уровне заболеваемости населения региона сви­детельст­вуют, что загрязнение окружающей среды ур­банизированных терри­торий является од­ним из ве­дущих экологических фак­торов, опреде­ляющих здоровье, продолжительность и каче­ство жизни насе­ления.

Заключение содержит основные выводы.

  • анализ эволюции научного осмысления социально-экологиче­ских про­блем в сис­теме "человек–общество–природа" показал смену ряда прин­ципиальных положе­ний. от теорий, базирующихся на идеализации при­роды и проведении неограниченных преобра­зований в интересах об­щества, науч­ная мысль развивалась в направлении к тео­риям уста­новле­ния контроля за процессом воздействия человека на природную среду и регулиро­вания эко­систем, к разработке методов научного предви­дения последствий хо­зяйст­венной деятельности. Не отрицая важности совер­шенствования техники, уче­ные пришли к вы­воду, что главные уси­лия со­временного общества должны быть сосредото­чены в гумани­тарной сфере, где центральными являются во­просы смены мировоззренче­ских установок в выборе вариантов пере­стройки общества, изменения челове­ческих по­требно­стей, опреде­ления максимально допусти­мой нагрузки на биосферу и согласования с ними жизнедея­тельности человека.
  • Возрастающий интерес к социально-экологической пробле­матике по­зво­лил уче­ным продвинуться в изучении, как общих закономерно­стей эко­логического кризиса циви­лиза­ции, так и специфических особенно­стей, харак­терных для централизо­ванной системы управ­ления. Междисцип­ли­нарный подход с широким использо­ванием исторического ма­териала рас­ширил воз­можности научного анализа. Тем не менее, современная историогра­фия пока не дает целостного представления об экологической политике советского пе­риода, ее региональных проявлениях, механизмах достижения поставленных целей, вари­антах преодоления социально-экологических противоречий.
  • анализ региональной хозяйственной политики на примере разра­ботки и осуществ­ле­ния проекта освоения Ангаро-Енисейского региона по­казал, что преимущест­венное развитие предприятий топливно-энерге­тиче­ской, химической, горнодобывающей, метал­лургической, гидролиз­ной, лесо­перерабатывающей и др. отраслей промышленности при­вело к обострению социально-экологиче­ских противоречий. При проектировании не были уч­тены масштабы производственных комплексов и уровень их воздействия на при­родные системы. Индустриальное развитие осуществ­лялось без учета экологиче­ских критериев. низкая себе­стоимость про­дукции достигалась це­ной недос­таточной компенсации ущерба, нанесенного природной среде, а также социальной и производствен­ной ин­фраструк­туре.
  • политика и практика природопользования были направлены на мак­си­мальное вовлече­ние в хозяйст­венный оборот природных ресурсов. Нару­шение прин­ципа ком­плексности при­вело не только к ненормирован­ному по­треблению многих ценных ком­понен­тов при­родных ре­сурсов, но и к мас­со­вому выведе­нию в окружающую среду отхо­дов добычи и пе­реработки ми­нерального сы­рья, что являлось дополнительным фактором ее дестабили­за­ции. Монополь­ная роль отраслевых министерств в исполь­зовании природ­ных ресурсов спо­собствовала тому, что промышленное освоение региона значи­тельно опере­жало темпы решения природоохран­ных проблем. деградация земельных, водных и лесных ре­сурсов, обес­печивающих эко­логическую безо­пасность населе­ния региона, при­водила к разрушению экологической ем­ко­сти террито­рии. Но нарушения в природ­ной среде рас­сматривались лишь как утрата эко­номического ре­сурса, а не фундаментальной основы жизни чело­века.
  • В исследуемый период происходило становление государствен­ной эко­логической по­литики, определение ее приоритетных направлений. как показывает исторический опыт жесткая централизация власти не яв­лялась гарантией формирования эффективного меха­низма реализации природо­охранных решений. Уровень деятельности природоохранных структур не соответствовал той антропогенной нагрузке, которую испы­тывал регион в ходе индустриального развития. Сложившаяся модель ох­раны ок­ружающей среды была нацелена на ликвидацию уже имеющихся отри­цательных послед­ст­вий хозяйственного развития. Новизна подходов наметилась во второй по­ловине 1980-х гг. и выражалась в формулирова­нии новой стратегии экологи­ческого регулирования, включающей профи­лактику и минимизацию отрица­тельных последствий хозяйственной дея­тельности, в соз­дании основ эконо­мического механизма охраны окру­жающей среды.
  • деятельность научных центров, созданных в исторически корот­кий срок на терри­то­рии региона позволила укрепить научный фундамент по­строения системы рацио­наль­ного природопользования, минимизиро­вать ущерб окружающей среде. Но работы по оп­тимизации природополь­зования не давали заметных результатов в силу быстрого нако­п­ления от­рицательных последствий антропогенного характера и сохраняю­щейся приори­тетности интересов производственной сферы. Кардинальное реше­ние природоохран­ных проблем находилось в прямой зависимости от со­вершенствования орга­низационных основ деятельности научных центров, создания инновационных стимулов, перехода на принци­пи­ально новый вариант технологической стра­тегии природо­пользования, ориентирован­ной на ресурсосбережение.
  • идеология потребительского отношения к природ­е, за­крытость ин­фор­мации о ее со­стоянии, тормозили форми­рование эко­логического мировоз­зрения населения, мешали целостному вос­приятию экопроблем и формализо­вали деятель­ность общественных при­родо­охранных организа­ций. Политика гласности и общественно-политические из­менения во вто­рой половине 1980-х гг. стали важными факторами ста­новле­ния экологи­ческого мировоз­зрения. общественные организации иницииро­вали про­цесс принятия эколо­гиче­ски важных решений, предотвратили прак­тиче­скую реализацию ряда опасных проектов. результативность деятельности экодвижения находилась в пря­мой зависимости от уровня экологических зна­ний.
  • исследование соци­ально-экологических условий жизни че­ловека в ур­банизирован­ной среде показало зависимость его жизнедеятельности от специфики хо­зяйствен­ного ос­воения региона, качества городской среды, уровня развития социально-бытовой инфра­структуры и системы здравоохра­нения. в городах Ан­гаро-Енисейского ре­гиона сформи­ровалась напряженная, а в ряде случаев экстремальная социально-экологиче­ская ситуа­ция. Диспро­порции в развитии социальной и производственной сферы не позволяли ста­билизировать социально-экологические условия жизни населе­ния.

Основные публикации по теме диссертации

Монографии

1. Савчук Н.В. Ангаро-Енисейский регион: социально-экологиче­ские проблемы хо­зяй­ственного освоения (1950–1990 гг.). – Ангарск: АГТА, 2006. – 294 с.[47]

2. Савчук Н.В. социальная сфера Ангаро-Енисейского региона в ус­ловиях экологической нестабильности (1950–1990 гг.). – Ангарск: АГТА, 2007. – 200 с.

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК

3. Савчук Н.В. Эволюция научных взглядов по проблеме взаимо­дей­ствия человека, об­щества, природы // Вестник Иркутского государст­венного технического универ­ситета. – 2005. – №3 (23). – С.6–10.

4. Савчук Н.В. Экологический аспект в концепции индустриаль­ного ос­воения Ир­кут­ской области (1950–1990 гг.) // Известия Иркутской государ­ственной экономиче­ской академии. – 2005.– №3–4 (44-45). – С.39–43.

Публикации в сборниках международных, всесоюзных,

всероссийских конференций, в электронной сети Интернет

5. Савчук Н.В. Формирование экологического сознания молодых спе­циалистов // На­учно-методические аспекты гуманитарной подготовки инже­неров: тез. международ. науч.-метод. конф. – Каунас: КПИ. – 1989. – С.100–102.

6. Савчук Н.В. Экологическое воспитание как средство гуманиза­ции инженерного обра­зования // Проблемы улучшения гуманитарной и эстетиче­ской подготовки специали­стов в техническом вузе: тез. республ. науч.-метод. конф. – Новосибирск: НЭТИ, 1989. – С.55–56.

7. Савчук Н.В. Ценностные ориентации молодежи в сфере трудо­вой деятельности // Проблемы культуры в условиях Сибири и пере­стройки: тез. республ. науч. конф. – Ке­мерово, КГИК.– 1990. – С.116–117.

8. Савчук Н.В. Роль вузовской науки в освоении восточных рай­онов Сибири (60–70-е гг. ХХ в.) // Роль науки в освоении восточных рай­онов страны: тез. всесоюз. науч. конф. – Новосибирск: СО РАН, 1992. – С.150–152.

9. Савчук Н.В. Цивилизация и развитие системы "человек–обще­ство–природа" // Ва­лихановские чтения-9: материалы международ. науч-практ. конф. – Казахстан: Кокше­тауский гос. ун-т, 2004. – С.259–262.

10. Савчук Н.В. Способен ли современный человек воспринять идею В.И. Вернад­ского?: материалы заочной электрон. конф. "Человек и ноо­сфера". Наследие В.И. Вер­над­ского. Глобальные проблемы цивилиза­ции // Успехи современного естество­знания (Орган издания РАЕ). –2004. – №9. – С.70–71. Режим доступа: www.rae.ru.

11. Савчук Н.В. Деятельность научных центров по изучению при­родно-ресурсного по­тенциала Сибири. Исторический аспект: материалы за­очной электрон. конф. (20–25 нояб. 2004 г.) "Природно-ресурсный по­тенциал Сибири"// Современные наукоем­кие технологии (Орган издания РАЕ). – 2005. – №1. – С.99–100. Режим доступа: www.rae.ru.

12. Савчук Н.В. Методологическая основа исторического исследо­ва­ния региональ­ных социально-экологических проблем // Гуманитарные ис­следования Сибири в кон­тек­сте российских перемен: материалы всерос. науч.-практ. конф. / Братский гос. ун-т. – Братск: БрГУ, 2006. – С.165–171.

13. Савчук Н.В. Социально-экологические аспекты экономиче­ского развития // Со­вре­менное состояние и перспективы развития эконо­мики Рос­сии : сб. ст. IV все­рос. науч.-практ. конф. – Пенза: "Приволжский Дом зна­ний", 2006. – С. 266–268.

14. Савчук Н.В. государственная экологическая политика и ее реа­ли­зация в ходе хо­зяй­ственного освоения Ангаро-Енисейского региона // Наука, образование в сис­теме куль­туры: Сибирь и Россия: освоение, раз­витие, пер­спективы: материалы IV всерос науч. конф. / Краснояр. гос. аг­рар. ун-т. – Красноярск, 2006. – С.136–140.

15. Савчук Н.В. Социальная сфера Ангаро-Енисейского региона в условиях экологической нестабильности: к постановке исследования проблемы // Актуальные проблемы права, экономики и управления: сб. ст. междунар. науч.-практ. конф. 3–4 мая 2007 г. – Иркутск: СИПЭиУ, 2007. – Вып.3. – Т.2. – С.349–351.

16. Савчук Н.В. Современные экологические риски: тенденции научного анализа // Актуальные проблемы гуманитарных наук: материалы VI междунар. науч.-практ. конф.. – Тр./ Томского политехн. ун-та. – Томск, 2007.

Статьи в сборниках

17. Савчук Н.В. Роль природных ресурсов в экономическом раз­витии Иркутской об­ласти // Сибирь: вехи истории. Сб. ст. – Иркутск: ИГУ, 1999. – С.106–109.

18. Савчук Н.В. К истории возникновения и обострения экологи­че­ских проблем в Приан­гарье // Проблемы Земной цивилизации. Сб. ст. – Вып.2. – Иркутск: ИрГТУ, 2001. – С.21–26.

19. Савчук Н.В. Хозяйственное освоение Приангарья с позиций исто­рического ана­лиза (50–80-е гг. ХХ в.) // Интеллектуальные и матери­альные ресурсы Сибири. Сер. Гуманитар­ные и технические науки. – Иркутск: ИрГТУ, 2001. – С.55–62.

20. Савчук Н.В. Начальный этап разработки программы хозяйст­вен­ного освоения Ан­гаро-Енисейского региона. Сб. тр. к 10-летию АГТА. – Ан­гарск, 2001. – С.269–277.

21. Савчук Н.В. Исторический аспект проблемы регионального при­родопользова­ния. (На примере строительства Ангарского каскада ГЭС) // Проблемы Земной цивили­за­ции. Сб. ст. – Вып.6. – Ч. I. – Ир­кутск: ИрГТУ, 2002. – С.35–49.

22. Савчук Н.В. Особенности исследования социально-экологиче­ских проблем в отечест­венной историографии второй половины ХХ века. // Сб. науч. тр. – Ангарск: АГТА, 2003. – С.322–337.

23. Савчук Н.В. Экологическая безопасность региона: уроки про­шедших десятиле­тий // Социогенез Северной Азии: прошлое, настоящее, будущее. Сб. науч. тр. – Иркутск: ИрГТУ, 2003. – С.329–332.

24. Савчук Н.В. Практика проектирования и строительства горо­дов Иркутской об­ласти: историко-экологический аспект // Проблемы Земной ци­вилизации. Сб. ст. – Вып.9. – Ч.I. – Иркутск: ИрГТУ, 2004. – С.277–285.

25. Савчук Н.В. Экологическое состояние г. Красноярска: исто­рико-социальный подход (1950–1990). // Духовно-исторические чтения. Сб. – Крас­ноярск: КрасГАСа, 2004. – С. 211–217.

26. Савчук Н.В. Социально-экологические аспекты развития горо­дов Ан­гаро-Ени­сейского региона (1950–1990 гг.) // Социально-демографи­ческое развитие Сибири в ХХ столетии. Сб. науч. тр. – Вып.3. – Новоси­бирск: Ин-т истории СО РАН "Наука-Центр", 2004. – С.235–255.

27. Савчук Н.В. Финансирование природоохранной сферы в Ан­гаро-Енисейском ре­гионе в 1960–1990 гг. // Иркутский историко-экономи­ческий ежегодник: 2006. – Ир­кутск: Изд-во БГУЭП, 2006. – С.261–265.

28. Савчук Н.В. Формирование экологического мировоззрения сиби­ряков (1950-е – сере­дина 1980-х гг.) // Проблемы общественно-исто­рического развития России: Вестник ИГЛУ. Сер. История. Философия. Политология. – Иркутск: ИГЛУ, 2006. – №1. – С.114–118.

29. Савчук Н.В. Здоровье населения как индикатор экологической не­стабильности в Ан­гаро-Енисейском регионе (1950–1990 гг.) // Форми­рование и адаптация населе­ния в районах индустриального освоения Си­бири. Сб. науч. тр. – Новосибирск: Ин-т истории СО РАН, 2006. – С.158–176

30. Савчук Н.В. Социальная составляющая строительства Ангар­ского каскада ГЭС // тр. / Братского гос. ун-та: серия Гуманитарные и со­циальные проблемы развития регио­нов Сибири. – Братск, 2006. – С.141–144.


[1] Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. М., 2004; Ключевский В.О. О русской истории. М., 1993; Мечни­ков Л.И. Цивилизации и великие исторические реки. М., 1995; Гуми­лев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 2005 и др.

[2] Человек и среда его обитания. Кр. стол // Вопр. филос. 1973. № 1. С.50–54.

[3] Шварц С.С. Проблемы экологии человека // Вестн. АН СССР. 1976. №12. С.85; Гиру­сов Э.В. Сис­тема "об­ще­ство–природа". Проблемы социальной экологии. М., 1976; Сочава В.Б. Введение в учение о гео­системах. Новосибирск, 1978 и др.

[4] Взаимодей­ствие обще­ства и природы. Философско-методологические ас­пекты / отв. ред. Е.Т. Фа­деев. М., 1986; Вопросы социоэколо­гии: материалы I всесоюз. конф. "Проблемы социальной экологии". Львов, 1987 и др.

[5] Богомяков В.Т. Философские аспекты нового освоения природы // Методоло­гия науки и научный про­гресс. Но­восибирск, 1981. С.300–310; Яницкий О.Н. Ме­тодологические вопросы исследования соци­ально-экологических про­блем // Вопр. филос. 1982. №3. С.91–99; Антипов Г.А., Кочергин А.Н. Про­блемы мето­дологии исследования общества как целостной системы. Новосибирск, 1988 и др.

[6] Горшков В. Единственная стратегия выживания // Знание–сила. 1991. №6. С.5–10; Котля­ков В.М., Ло­сев К.С., Гранович В.Ф. Экологическая безопасность и воз­можные стратегии развития // Изв. АН СССР. Сер. геогр. 1991. №6. С.3–14 и др.

[7] Голубев В.С., Тарко А.М., Малиновский Ю.М., Савенко В.С. "Вечные рус­ские во­просы" в учеб­ном посо­бии (По­лемические заметки) // ОНС. 1997. №5. С.166.

[8] Алексеенко В.Л. Новейшая теория биотической устойчивости как отраже­ние кризиса мировоззре­ния // ОНС. 1999. №3. С.164.

[9] Проблемы устойчи­вого развития России в свете научного наследия В. И. Вер­над­ского: докл. между­нар. сим­поз. М., 1997; Арский Ю.М., Данилов-Да­нильян В.И., Залиханов М.Ч. и др. Экологи­ческие про­блемы: что происходит, кто виноват и что делать? М., 1997 и др.

[10] Лемешев М. Экономика и экология: их взаимодействие и зави­си­мость // Ком­му­нист. 1975. №17. С.47–48; Нагор­ный А., Сизякин О., Скуфьин К. Некоторые во­просы эко­ло­гизации производства // Там же. С.58.

[11] Гудожник Г.С. НТР и экологический кризис. М., 1975; Водо­пьянов П.А. Эко­ло­гиче­ские последст­вия НТР. Минск, 1980 и др.

[12] Рей­мерс Н.Ф., Штиль­марк Ф.Р. Особо охра­няемые природные терри­тории. М., 1978.

[13] Си­бирь в едином народ­нохо­зяйствен­ном комплексе /отв. ред М.К. Банд­ман. Новоси­бирск, 1980; Тенден­ции эко­номического разви­тия Сибири (1961–1975) / Б.П. Орлов, Т.Б. Баранова, и др. Ново­сибирск, 1980; Аганбегян А.Г., Ибраги­мов З.В. Сибирь на рубеже ве­ков. М., 1984 и др.

[14] Школьни­ков М. Р. Ангаро-Енисейская проблема. М., 1958; Формиро­вание тер­рито­ри­ально-произ­вод­ст­вен­ных комплексов АЕР. М., 1975; Колесников Б.И. Фор­пост инду­стрии в сибир­ском Заполярье. Крас­ноярск, 1975; Филь­шин Г.И. Экономика Приангарья: проблемы и перспективы. Ир­кутск, 1988 и др.

[15] Корытный Л.М. Здоровье исполина. Проблемы эколо­гии. Красноярск, 1987; Человек и окружаю­щая среда на этапе первоочеред­ного раз­вития КАТЭКа / под ред. В.Г Волко­вой и др. Новосибирск, 1988; Ишмуратов Б.М. Интенсив­ность приро­допользования, состоя­ние окружающей среды и развитие произ­води­тель­ных сил Ир­кутской об­ласти // Гео­граф. и природные ресурсы. 1989. №1.С.14–22 и др.

[16] Платонов Г. В. Про­блема периодизации истории взаимоотно­шений обще­ства и при­роды // Про­блемы взаимодей­ствия человека и биосферы. М., 1989. С.202–208; Коваль­ченко И.Д., Муравьев А.В. Труды по истории взаимо­связи природы и об­щества // Отеч. ист. 1992. №4. С.169–175 и др..

[17] Население и экология: исторический аспект. Круг. стол // Отеч. ист. 1997. №6. С.200; Бибиков М.В., Тиш­ков В.А., Волков В.К. ХХ Международный кон­гресс исто­риче­ских наук // Но­вая и новейшая исто­рия. 2006. №1. С.4.

[18] Гераси­мов И.П. Экологи­ческие проблемы в прошлой, на­стоящей и бу­ду­щей гео­графии мира. М., 1985; Круть И.В., Забелин И.М. Очерки исто­рии представле­ний о взаимо­действии при­роды и общества. М., 1988.

[19] Алексеев В.В. Электрификация Сибири. Историческое исследование.1951–1970. Ч.2. Новоси­бирск, 1976; ­Ра­бецкая З.И КПСС – организатор борьбы за ускорение темпов научно-технического про­гресса в про­мыш­ленно­сти Вос­точной Си­бири в пе­риод раз­витого со­циализма (1959–1970 гг.). Ир­кутск, 1981; По­гре­бенко А.Е. Деятель­ность КПСС по раз­витию лесохимии РСФСР (1950–1975 гг.). Иркутск, 1981; Сан­жиева Т.Е. Топливно-энергетический комплекс респуб­лик Сибири и его влияние на их социально-эко­номическое раз­витие. 1960–1985 гг. Улан-Удэ, 1986; Пертцик В.А. Крае­вые, областные Советы на­родных депута­тов и тер­ритори­аль­но-производствен­ные комплексы в РСФСР. М., 1986; Орлов Б.П. Сибирь: шаги индустрии. М., 1988 и др.

[20] Василенко В.А. Эколо­гия и эко­номика: проблемы и поиски путей устойчи­вого разви­тия. Аналитиче­ский об­зор. Ново­си­бирск, 1997; Ващекин Н.П., Лось В.А., Урсул А.Д. Цивилизация и Рос­сия на пути к ус­тойчивому разви­тию: проблемы и пер­спективы. М., 1999; Яницкий О.Н. Рос­сия: эколо­ги­ческий вызов. (Общест­венные дви­жения, наука, поли­тика). Но­воси­бирск, 2002 и др.

[21] Мышко Ф.Г. Теоретические, правовые и организационные про­блемы обеспе­че­ния эколо­гической безопас­но­сти России. М., 2000; Кадомцева А.Е. Экологи­че­ская функ­ция современного российского го­судар­ства. Саратов, 2001; Алексеев С.М., Со­сунова И.А., Борискин Д.А. Экология, экономика, социум: состояние, тен­денции, перспек­тивы. М., 2002 и др.

[22] Low, N.; Gleeson, B. Justice, society and nature : An exploration of polit. ecol­ogy. L.; N.Y.: Routledge, 1998. XIII ; Smith M. To speak of trees: social constructivism, en­vironmental values, and the future of deep ecol­ogy // Environmental ethics. Denton, 1999. Vol.21, N4. P.359–376 и др.

[23] Carman, Ch.J. Dimensions of environmental policy support in the United States // Social science quart. Aus­tin, 1998. Vol.79, N 4. P.717-733; Miranda A. Schreurs. Envi­ronmental Politics in Japan., Germany, and the United States University of Maryland, Col­lege Park Cambridge, 2002 и др.

[24] Ehrhardt-Martinez K. Social determinants of deforestation in developing coun­tries: A cross-national study // Social forces. Chapel Hill, 1998. Vol. 77, N 2. P.567–586; Batabyal, A.A. The environment and develop­ment: Which way now // De­velopment policy rev. L., 1998. Vol. 16, N 4. P.433–439 и др.

[25] Eder. K. The Institutionalization of Environmentalism: Ecological Discourse and the Second Transition of the Public Sphere, in: Lash, S., B. Szerszynski and B. Wynne, eds. Risk, Environment and Moder­nity. Towards a New Ecology. London: Sage Pub­lications, 1996. p.203–223 и др.

[26] Вайнер Д. Экология в Советской России: Ар­хипелаг Свободы: последние де­сяти­летие (1980–1991): Пер. с англ. М., 1992; Koutaisoff E. Can economies and eco­logical interests be recon­ciled in Siberia // Environment Conservation, 1994. Vol. 21, N 4. P.365; The Ecological Move­ment in Post-Totalitarian Russia: Some Con­ceptual Issues // Society and Natural Resources. 1996. N.9. p.65–76 и др.

[27] Евланов В.В. Экологиче­ская проблема в СССР. Поиск путей её решения (1950-е – перв. пол. 1980-х гг.): дис. … д-ра ист. наук. М., 1993; Бобкова П.В. Соци­аль­ная эколо­гия в Рос­сии: история, современные про­блемы, про­гнозы (80–90-е гг.): авто­реф. дис… канд. ист. наук. М., 1994; Пиджаков А.Ю. Экологиче­ская поли­тика СССР, середина 60-х – начало 90-х гг.: дис. … д-ра ист. наук. СПб,1996; Гос­порьян А.С. Социаль­ные ас­пекты экологической политики в Рос­сий­ской Федерации (1986–1997). Исто­рико-социо­логический анализ: дис. … канд. ист. наук. М., 1997; Провадкин Г.Г. Со­циальная экология: ис­ториогра­фия проблемы (50–80-е гг. ХХ в.): дис. … д-ра ист. наук. М., 1999; Палехова П.В. Го­сударст­венная эко­логическая политика и её реа­лиза­ция в Рос­сийской Федерации в 1950–1990 гг.: дис … д-ра ист. наук. М., 2000; Решет­ни­кова Е.В Роль общест­вен­ных са­модеятель­ных экологи­ческих организаций За­падной Сибири в охране окружающей природной среды: автореф. дис. … канд. ист. наук. Омск, 2000; Кулакова Н.А. Ос­новные проблемы и тен­денции в раз­витии соци­альной эколо­гии в со­временной России: 1990–2000 гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 2003; Ка­ли­муллин А.М. Историко-экологический опыт индустри­ального развития во второй половине ХХ в. (по материалам Ср. Поволжья): автореф. … д-ра ист. наук. Казань, 2006 и др.

[28] Цыкунов Г. А. Ангаро-Енисейские территориально-производ­ствен­ные ком­плексы: исто­рический опыт и уроки развития в 1970–1980-е гг.: дис. … д-ра ист. наук. Но­воси­бирск, 1992; Деев В.Г. Социально-эко­логические по­следствия индустриального раз­ви­тия За­падной Сибири во второй половине 1960–1970-х гг.: автореф. дис. … канд. ист. наук. Новосибирск, 1999; Черных В.В. Историче­ский опыт становления и эволю­ции пожарного дела в Восточной Си­бири в 1814–1991 гг. (на матер. республики Буря­тия, Иркут­ской и Читинской облас­тей).: автореф. дис. … д-ра ист. наук. Иркутск, 1999; Шкредов С.Г. Историче­ский опыт ох­раны лесов от пожаров в Восточной Си­бири. 1846–1991. (На мате­риалах Бурятии, Иркут­ской и Читинской областей).: авто­реф. … канд. ист. наук. Иркутск, 2001; Ува­рова О.А. Рекон­струкция и техническое перевоо­ру­же­ние тяжелой промышленности Восточной Сибири в 1971–1980 гг.: ист. опыт и про­блемы: автореф. дис. … канд. ист. наук. Иркутск, 2002; Ша­лак Т.В. Исто­рия развития алюминиевой промышлен­ности Восточ­ной Сибири (1950–1980 гг.): ав­тореф. дис. … канд. ист. наук. Иркутск, 2004; Пушмин П.П. Развитие лесоза­гото­ви­тель­ной и дерево­обрабаты­вающей отраслей промышленности в Восточ­ной Сибири в 1946–1985 гг. (На примере Ир­кутской области и Красно­ярского края): дис. … канд. ист. наук. Иркутск, 2004.

[29] Гонина Н.В. Исторический опыт природопользования в Ан­гаро-Ени­сей­ском ре­гионе. (1945–1970): дис. …канд. ист. наук. Красно­ярск, 2002; Зуляр Ю.А. Исто­рия аграр­ного природопользования в со­ветский период в Бай­каль­ском регионе: дис. … д-ра ист. наук. Ир­кутск, 2003; Курышова И.В. Ох­рана природы в Бай­каль­ском регионе в конце XIX – начале ХХ вв.: проблемы организации и ос­новные на­правления деятель­ности: автореф. дис. …канд. ист. наук. Иркутск, 2005.

[30] Галазий Г.И. Уг­роза экоси­стеме Бай­кала // Экологическая альтернатива. М., 1990. С.322–349; Чело­век у Бай­кала: Экологический анализ среды обитания / отв. ред. В.В. Во­робьев. Новоси­бирск, 1993; Тулохонов А.К. Байкальский ре­гион: проблемы устой­чи­вого развития. Новоси­бирск, 1996; Зуляр Ю.А. Очерки истории природопользо­вания в Бай­кальском регионе в ХХ веке. Иркутск, 2002 и др.

[31] Ол­дак П.Г. Колокол тревоги: Пределы бескон­трольно­сти и судьбы циви­лизации. М., 1990. С.13,73; Алексеев В.В. Регионализм в Рос­сии. Екатеринбург, 1999. С.8, 97,189; Россия и её регионы: внеш­ние и внут­ренние эко­логи­че­ские угрозы / под ред. Н.Н. Клюева. М., 2001 и др.

[32] Безруков Л.А., Никольский А.Ф. Экономиче­ская оценка ущерба от негатив­ного воз­дей­ствия Ан­гар­ского кас­када ГЭС и водо­хранилищ на при­роду, хозяй­ство и насе­ление Иркутской области // Геогра­ф. и природ. ресурсы. 1995. №1.С.125–133.

[33] Долголюк А.А. Научная разработка проблем Ангаро-Енисей­ского ре­гиона в 70–80-е гг. // Сибирь: про­екты ХХ века (начи­нания и реальность). Новосибирск, 1998. С.73–96; Цыкунов Г.А. Ангаро-Енисейские ТПК: проблемы и опыт (исто­риче­ский аспект). Ир­кутск, 1991; Букин С.С. Экологические последствия НТП в районах но­вого про­мыш­ленного ос­вое­ния Сибири // Роль науки в освоении вос­точных районов страны: тез. докл. всерос. науч. конф. 17–19 нояб. 1992 г. Но­во­сибирск, 1992. С.210.

[34] Винокуров М.А., Суходолов А.П. Экономика Иркутской об­ласти. Ир­кутск, 1999. Т.2. С.39.

[35] Коп­тюг В.А. Сибирь – проблемы экологической политики и устойчи­вого раз­вития // Устойчивое раз­ви­тие: Рос­сия, Сибирь, Бай­кальский ре­гион. Новоси­бирск, 1998. С.70–85; Добрецов Н.Л., Конторович А.Э., Ку­лешов В.В. Страте­гические точки роста и про­блемы государственной значимости Сибири // Вест. РАН. 2001. Т.71. №10. С.867–885 и др.

[36] Артемов Е.Т. Формирование и развитие сети научных учреждений АН СССР в Си­бири. 1944–1980 гг. Новоси­бирск, 1990; Логу­нова Г.В. НИИ био­логии ИГУ в 70-е гг. // Проблемы истории науки и обра­зо­вания в Восточной Сибири: ХХ век. Сб. ст. Иркутск, 1996. с.185–199: Казарин В.Н. Образование, наука и ин­телли­генция в Вос­точной Си­бири (вт. пол. 40-х – сер.60-х гг. ХХ в.). Иркутск, 1998; Цыкунов Г.А., Три­фонова Н.В. Про­блемы научно-технического обеспечения Ангаро-Енисейских ТПК // Роль науки в освое­нии… С.205–207; Ступин П.П. Инду­стриальное развитие При­анга­рья во второй половине ХХ в.: вклад уче­ных и практиков // Иркутский исто­рико-эко­номический еже­годник: 2003. Иркутск, 2003. С.89–94 и др.

[37] Ружже В.П. Красноярск. Вопросы формирования и развития. Красноярск, 1966; Пер­цик Е.Н. Го­род в Сибири. М.,1980; Концепция развития города: социаль­ные, экологи­ческие, управленческие ас­пекты. Сб. ст. / А.Я. Якобсон. Новоси­бирск, 1991; Т.Е. Санжиева. Социальный аспект индустриального развития Буря­тии в 1965–1985-х гг. // Бурятия: про­блемы региональной истории и исторического образования: Сб. науч. тр. Улан-Удэ, 2001. Ч.2. С.67–76 и др.

[38] Яницкий О.Н. Экологическая перспектива города. М., 1987; Безуглая Э.Ю., Растор­гуева Г.П., Смир­нова И.В. Чем дышит промышленный город. Л., 1991; Эко­ло­гиче­ские проблемы урбанизированных террито­рий / А. Н. Анти­пов. Ир­кутск, 1998; Зуляр Ю.А. Промышленные города Иркутской области – ис­точ­ники и зоны экологиче­ского бедствия // Сибирь: вехи истории. Ир­кутск, 1999. С.109–112 и др.

[39] Куксанова Н.В. Здравоохранение и здо­ровье населения Сибири в 1960-е – пер­вой поло­вине 1980-х гг. // Исто­рия Сибири: че­ловек, общество, государство. Ново­сибирск, 1995; Прохоров Б. Б. Здо­ровье населения России по регио­нам // Россия в окружающем мире: 1999 (Аналит. ежегодник). М., 1999; Николаенко Н.С. Влияние эко­фактора на смертность городского населения Иркутской области в 1950–1980 гг. // Иркутский историко-эко­номический ежегодник: 2002. Иркутск, 2002. с.144–146 и др.

[40] Воробьёв В.В. Население Восточной Сибири. Новосибирск, 1977; Ше­ле­стов Д.К. Историче­ская демогра­фия Си­бири: основные этапы и проблемы // Истори­ческая демография Си­бири. Ново­сибирск, 1992; Исупов В.А. Демографи­ческие катастрофы и кризисы в России в пер­вой половине ХХ в. Новосибирск, 2000; Социально-демографическое раз­витие Си­бири в ХХ столетии. Сб. науч. тр. / отв. ред С.С. Букин. Вып.3. Новоси­бирск, 2004.

[41] Реймерс Н.Ф. Новая тенденция в развитии современной культуры // Вест. АН СССР. 1980. №2. С.86; Кочер­гин А. Н., Марков Ю. Г., Ва­сильев Н.Г. Экологи­ческое знание и сознание: Особенности форми­рования. Новоси­бирск, 1987; Мои­сеев Н.Н. Историче­ское развитие и экологическое образова­ние. М., 1995; Марков Ю.Г. Экокультура и образова­ние // Гуманитар­ные науки в Сибири. 2002. №3. С.80–85 и др.

[42] Букин С.С., Долголюк А.А., Цыкунов Г.А. Экология и общественное созна­ние жите­лей современ­ного города // Социальная сфера Сибири: тенденции и про­блемы разви­тия. Сб. науч. тр. Новосибирск, 1992. С.170–189; Докторов Б.З., Сафронов В.В., Фирсов Б.М. Уровень осознания экологических проблем: про­фили обществен­ного мнения // Со­цис. 1992. №12 и др.

[43] Фомичев С.Р. Зелёные: взгляд изнутри // По­лис. 1992. №1–2. С.238–245; Яниц­кий О.Н. Экологиче­ское движе­ние в России. Критический анализ. М., 1996 и др.

[44] Ляпин А.А Развитие Байкальского движения // Экология. Демократия. Моло­дежь. М., 1990. С. 42–51; ­Лисаускене М.В., Лихачева Т.И. и др. Эколо­ги­ческое дви­жение и экологическое сознание в Прибайкалье // Социс. 1999. №8. С.111–116 и др.

[45] Шерстобоев В.Н. Илимская пашня: в 2 т. Иркутск, 1957; Рюмин В.В. Че­ло­век и природа в Шушенском рай­оне: прошлое и на­стоящее. Ир­кутск, 1989; Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности русского историче­ского про­цесса // Вопр. ист. 1992. №4–5 и др.

[46] Опыт природо­пользования в Сибири в XIX–ХХ вв. Новосибирск, 2001; Че­ловек и природа в истории России XVII–XXI вв. Вторые Щапов­ские чте­ния: ма­те­риалы все­рос. науч.-практ. конф. 8 окт.2002 г. / сост. А.С. Маджаров. Иркутск, 2002.

[47] Рецензии на монографию: Истомина О.Б. История. Социум. Экология // Иркутский историко-экономический ежегодник: 2007. – Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2007.– С.530–533; Мусиенко Т.В., Завьялов Д.А. Рецензия на монографию Савчук Н.В. Ангаро-Енисейский регион: социально-экологиче­ские проблемы хо­зяй­ственного освоения (1950–1990 гг.) // Gredo-new.(СПб) – 2007. – №2 (50). – С.235–242.



 





<


 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.