Юга россии в30-е годы xx века: исторические коллизии иопыт преобразований
На правах рукописи
СКОРИК АЛЕКСАНДРПАВЛОВИЧ
КАЗАЧЕСТВО ЮГА РОССИИ В30-е ГОДЫ XX ВЕКА:
ИСТОРИЧЕСКИЕ КОЛЛИЗИИ ИОПЫТ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ
Специальность 07.00.02–Отечественная история
Автореферат
диссертации на соисканиеученой степени
доктора историческихнаук
Ставрополь
2009
Диссертациявыполнена в
Ставропольскомгосударственном университете
Научный консультант–
заслуженный деятельнауки РФ, доктор исторических наук,профессор
Кудрявцев АлександрАбакарович
Официальныеоппоненты:действительный член РАЕН,
доктор историческихнаук, профессор
Полторак СергейНиколаевич
доктор историческихнаук, профессор
Невская ТатьянаАлександровна
доктор историческихнаук, профессор
Линец СергейИванович
Ведущая организация:Воронежский государственныйуниверситет
Защита состоится 25декабря 2009 г. в 12 часов на заседании советапо защите докторских и кандидатскихдиссертаций ДМ 212.256.03 в Ставропольскомгосударственном университете по адресу:355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1.
С диссертацией можноознакомиться в научной библиотекеСтавропольского государственногоуниверситета.
Автореферат разослан ____ноября 2009 г.
Ученый секретарь
диссертационногосовета,
доктор историческихнаук,
профессорИ.А. Краснова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКАРАБОТЫ
Актуальность темыисследования. Третье десятилетие XX векапредставляетсобой особый, уникальныйпериод в истории российского казачества, втом числе казачьих сообществ Дона, Кубани иТерека, наиболее известных в нашей стране и за рубежомв силу многочисленности, древностипроисхожденияи заслуг перед Отечеством. Уникальностьего обусловлена не только тем, что в данноевремя жизнь казачьих сообществ претерпеларадикальные изменения в результате осуществленныхсоветской властью мероприятий, но иналичием в егорамках абсолютно различных историческихальтернатив для казаков. Если в начале 1930-х гг. казачьисообщества России стояли перед угрозой исчезновения, размывания вмассе колхозного крестьянства, то вовторой половине десятилетия казаки, образновыражаясь, вновь оказались «на коне». Всвязи с этим 1930-е годы можно назватьпоистине судьбоносными для донских, терских,кубанских казаков, как и для всегороссийского казачества
Однако, несмотря наважность событий 1930-х гг. в историироссийского казачества, отмеченный периодявляется одним из наименее освещенных внаучнойлитературе. Данное обстоятельствоопределяется не только тем, что в советскойисториографии вопросы казачьей историипериода коллективизации являлись фигуройумолчания. Сказалось также и наблюдающеесяв постсоветскую эпоху ослабление вниманияисследователей к проблематике «колхозногостроительства», произошедшее в результатерасширения поля научного поиска за счетранее табуированных вопросовотечественной истории.
Принимая во вниманиесуществующие в отечественнойисториографии многочисленные лакуны,научно-теоретическая актуальностьисследования исторических судеб казачьих сообществРоссии 1930-х гг. очевидна. Причем, какпредставляется, в настоящее времясложились наиболее оптимальные условиядля осуществления такого исследования.Ведь в условиях методологическогоплюрализма и открытости архивов ученыемогут в полной мере соблюсти базовые для историческойнауки принципы объективности,системности,историзма и отразить такой этап казачьейистории, как третье десятилетие XX века, во всей егосложности, многомерности,противоречивости. Собственно, в этом изаключается наиболее сложная дляспециалистов научная задача, – отразить жизненнуюпротиворечивость минувшей реальности, невтискивая ее в узкие рамки какой-либотеории или гипотезы, не превращая объемную,трехмерную ее картину в плоский (и, темболее, –черно-белый) рисунок.
Научные исследованиятакого этапа истории российскогоказачества, как третье десятилетие XX века,имеют также и практическую актуальность,обусловленную развернувшимся с конца 1980-хгг. процессом казачьего возрождения. Всовременных условиях, когда государство иказачество взаимно нуждаются друг в друге,равно стремясь к укреплению внутреннего ивнешнего положения Российской Федерации (вчастности, на Кавказе), необходимо в полноймере использовать опыт осуществленияпроказачьих мероприятий второй половины1930-х гг., вошедших в историю как кампания«за советское казачество»; в частности,опыт организации кружков «ворошиловскихкавалеристов» может быть применен в целяхповышения эффективности функционированияказачьих учебных заведений. Важноподчеркнуть, что опыт советской эпохиубедительно свидетельствует онеобходимости как представителям власти,так и общественности, относиться кказачьим сообществам как к равноправнымпартнерам, с уважением воспринимая ихсвоеобразные традиции и культуру. Наряду сэтим и казакам следует уважать законныеинтересы неказачьего населения, преодолевискушение вернуть себе былые привилегии(что иногда наблюдалось в начале 1990-х гг.).
Хронологические рамкиисследования – конец 1920-х – начало 1940х гг. Начальнаяграница определена переходом сталинскогорежима к слому нэпа в деревне(«чрезвычайные» хлебозаготовки 1927 – 1928гг.) и развертыванием в ноябре 1929 г. сплошнойфорсированной коллективизации, ознаменовавшейсяновым обострением взаимоотношений междувластью и казачеством и осуществлениемантиказачьих акций на Юге России. Завершает период Великая Отечественная война,прервавшая процесс организационно-хозяйственногоукрепления и развития казачьих колхозовДона, Кубани,Терека, интенсифицировавшийся во второйполовине 1930-х гг. в связи с определеннойлиберализацией аграрной политикисталинского режима и развернутой в данноевремя кампанией «за советскоеказачество».
Территориальные рамкиисследования. В начале 1930-х гг. донские, кубанские и терские казаки проживалив административных границах образованного в 1924 г. Северо-Кавказского края. С января 1934 г. из Северо-Кавказскогокрая (здесь остались Ставрополье, Терек, национальныеавтономии Северного Кавказа) был выделен Азово-Черноморский край (сюда вошлиДон и Кубань). В 1937 г., в результатеочередного этапаадминистративно-территориальныхпреобразований, возникли Ростовскаяобласть (в ее границах размещалисьдонскиеказаки), Краснодарский (кубанские казаки) иОрджоникидзевский (ныне Ставропольский;здесь проживали терские казаки) края.
Цельюисследования являетсядетальный анализ положения,жизнедеятельности и взаимоотношений с властьюказачьих сообществ Дона, Кубани и Терека напротяжении исторического периода с конца1920-х гг. до начала 1940-х гг., в условиях«сталинской» модернизации, выразившейся вроссийской деревне (в том числе в казачьихстаницах Юга России) в сплошнойколлективизации.
Реализация целиосуществляется путем решения следующихзадач:
- провестиисточниковедческий анализ историческихфактов и научной литературы о жизнедеятельностиказачества Юга России в 30-е годы XX века;
- определить путем анализа историографиитенденции и лакуны в процессе научногоосмысления проблемы жизнедеятельностиказачества в 1930-х гг.;
- раскрыть специфику взаимоотношений донских,терских, кубанских казаков и большевиков в преддвериисплошной форсированной коллективизации;
- осветить принципы инаправления политики советской власти вотношении казачества в первой половине1930-х гг.;
- рассмотреть отношениеказачьих сообществ Дона, Кубани и Терека ксплошной коллективизации и колхознойсистеме;
- установить степеньсоответствия различных трактовок«расказачивания» исторической реальности1930-х гг.;
- выявить причины,начальную границу, характеристикикампании «за советское казачество» иотношение к ней казаков;
- проанализироватьпроцесс осуществления властными структурами Советского Союзавоенно-мобилизационных мероприятий вотношении казачества Юга России во второй половине1930-х гг.;
- проследить трансформацию хозяйственногоуклада и социального статуса казачестваЮга России в условиях формированияколхозной системы;
- обозначить и изучить комплексизменений исторической повседневности икультуры казачьих сообществ Дона, Кубани иТерека в 1930-х гг.
Объектомисследования выступает казачество(казачьи сообщества) ЮгаРоссии в рамках советскихадминистративно-правовых образований и вграницах исторического периода с конца1920-х гг. до начала 1940-х гг.
Предметисследования – жизнедеятельность, взаимоотношенияс партийно-государственными структурами,положение и роль в советском обществедонских, терских, кубанских казаков в рамках эпохи«колхозного строительства» в конце 1920-х– начале 1940-хгг.
Теоретико-методологическая базаработы основывается на базовых дляисторическойнаукипринципах объективности, историзма,системности и всесторонности, ориентирующихисследователей на освещение событийпрошлого во всей их сложности,противоречивости, взаимнойобусловленности, с учетом специфики конкретной историческойэпохи. Приисследовании исторических судеб казачества ЮгаРоссии 1930-х гг. основополагающими являлисьформационный ицивилизационный подходы, всинтезе позволяющие осветить каксоциально-экономические, так икультурно-бытовые и ментальныетрансформации казачьих сообществ вусловиях «колхозногостроительства».
Базовым сюжетомметодологической основы настоящегоисследования является авторскаячастно-историческая теория о социальноймногомерности южно-российскогоказачества, подробно изложенная в первойглаве диссертации. Немаловажным компонентомтеоретико-методологической базыисследованиявыступают положения обоснованной Т.А.Булыгиной идругимиисследователями «новой локальной истории», представляющей собой освещениепрошлого того илииного региона с учетомобщероссийских тенденций.[1] «Новая локальнаяистория» предоставляетисследователю возможность четко определитьрегиональную специфику неоднозначных ипротиворечивых событий 1930-х гг. в казачьих районах и областяхДона, Кубани и Терека.
В работе применялиськак общенаучные, так испециально-исторические методыисследования. Сравнительно-историческийметод дал возможностьустановить сходство и различиясоциального статуса казачьих сообществ вдосоветский исоветский периоды их истории, проследитьтрансформацию казачьего уклада в ходе«колхозного строительства».Историко-генетический метод применялсядля определения устойчивых тенденций всфере взаимоотношений власти и казачества ЮгаРоссии, проявившихся в1930-х гг. При помощи методаретроспективно-логической реконструкции удалось, вчастности, воссоздать присущую населениюколлективизированных казачьих станицДона, Кубани иТерека ментальную картину окружающейдействительности. Метод контент-анализа использовалсядля поиска смысловых единиц с цельюустановления количественных показателейтого или иного явления, имевшего место вжизни «колхозного» казачества на протяжении третьегодесятилетия XXвека.
Новизнапредставленной работы заключается, преждевсего, в том, что в ней, впервые в отечественной историографии, осуществленоспециальное комплексное исследованиевзаимоотношений советской власти иказачества Юга России в 1930-х гг., а такжетрансформации положения,жизнедеятельности, исторической повседневности,культуры и ментальности донских, терских,кубанскихказаков в условиях «колхозногостроительства». Кроме того, в работе:
1. Доказан факт наличияи противоборства в 1920-х –1930х гг. всреде партийно-советской элиты и рядовыхчленов Компартии основных подходов кказачеству–«классово-дифференцированного» и«этнографически-унитарного». Определенасоциальная база ипроанализировано содержание этих подходов.Установлено,что сторонники первогоиз обозначенных подходов строили свое отношение кказачеству с учетом его социальнойнеоднородности, а приверженцы второговыступали за репрессии вотношении всех казаков как таковых.
2. Установлено различиев отношении казаков к сплошной коллективизации и колхознойсистеме. Доказано, что казаки не выступилиединым фронтом ни «за», ни «против»коллективизации, что объяснялосьсоциальной неоднородностью казачьихсообществ, репрессиями иагитационно-пропагандистскимимерамисталинского режима. В составе казачестваналичествовали относительно немногочисленныеполярные группы убежденныхпротивников исторонников советского устройства (и, в том числе,колхозной системы). Но основная массаказаковвынужденно поддержалаколхозы, постепенно смирившись с ними.
3. Впервые вотечественной историографии осуществленвсесторонний анализ кампании «засоветское казачество». Уточнена начальнаяграница данной кампании, установленастепень причастности к ней И.В. Сталина,представителей региональной элиты ЮгаРоссии, М.А. Шолохова. Выявлены основныепричины и характеристики кампании «засоветское казачество».
4. Проанализированпроцесс военно-организационноговозрождения казачества Дона, Кубани и Терека вовторой половине 1930-х гг. Детальнорассмотренымероприятия советскогоправительства, нацеленные на использование патриотических традиций казаков к укреплению колхозной системы иобороны СССР.Реконструировано военно-патриотическоедвижение «ворошиловскихкавалеристов» в казачьих регионах Юга России вовторой половине 1930-х гг.
5. Проведен анализсоциально-экономических трансформацийказачьих сообществ Дона, Кубани и Терека вусловиях сплошной форсированной коллективизации.Доказано, что следствием «колхозногостроительства» являлась социальная иорганизационно-хозяйственная нивелировкакрестьянства и казачества, ранее различавшихся поэкономическим параметрам и положению вобщественной структуре, а в 1930-х гг.вовлеченных в однородную массуколхозников.Колхозники-казаки иколхозники-иногородние были тождественныдругу по возложенным на них обязанностямипредоставленным правам, а различия между нимипроявлялись на бытовом уровне и в сферементальности.
6. Освещены измененияповседневности и культуры казаков Юга России вконце 1920-х –начале 1940-х гг. Доказано, что,хотя степенькультурно-бытовых трансформаций вколлективизированных казачьих станицахбыла значительна, ускоренность ифрагментарность «сталинской»модернизации воспрепятствовали полной ликвидациитрадиционных элементов культуры и быта казачества. Поскольку же вовторой половине 1930-х гг. партийно-советское руководствопошло на восстановление ряда казачьихтрадиций, в сфере повседневности икультуры казачества возникло сочетание традиций иноваций.
Среди принципиальных сюжетов настоящего исследования необходимовыделить ряд наиболее важных положений,выносимых на защиту:
1. Детальный анализисточников позволяет говорить о двухосновных позициях, занимаемыхруководством и рядовыми членами ВКП(б) поотношению к казачьим сообществамСоветской России. Это «классово-дифференцированная» и«этнографически-унитарная» позиции,которых придерживались, соответственно,большинство представителейпартийно-советской элиты и чиновникиместного уровня вкупе с иногороднимнаселением Юга России. Сторонники«классово-дифференцированной» позициипризывали сочетать союзнические отношенияс «трудовым» («классово-близким»)казачеством с давлением на зажиточных(«классово-чуждых») казаков; напротив,приверженцы «этнографически-унитарной»позиции негативно относились к казачьимсообществам в целом, видя в них оплотконтрреволюции и стремясь к их ликвидации.В 1920-х – 1930-х гг.отмеченные позиции сосуществовали впостоянном противоборстве, однакоофициально признанной являлась лишь однаиз них, –«классово-дифференцированная».
2. В период сплошнойколлективизации сторонники «этнографически-унитарной» позиции,игнорируя призывы большевистскихидеологов обучете социально-классовых различий всреде казачества, широкопрактиковалиогульно-массовые репрессивные меры вотношении казаков. Но эти, действительномногочисленные, антиказачьи акции несвидетельствовали о якобы осуществлявшемся (и,более того, якобы завершенном) в периодколлективизации «расказачивании»,маскируемом декларациями о необходимостиклассового подхода к казачьим сообществам.Коллективизация не только не завершила«расказачивание», но даже не может бытьотождествлена с ним. Ведьказаки, превратившись в 1930-хгг. в колхозников, тем не менее, осталиськазаками со своей культурой, бытом,менталитетом. Можно говорить, во-первых,лишь об осложнявшем «колхозноестроительство» антиказачьем акционизме и,во-вторых, о том, что коллективизация сталазаключительным актом десословизации казачьихсообществ Юга России, но не ликвидировала их.
3. Казачьи сообщества ЮгаРоссии не выступили единым фронтом ни «за»,ни «против» форсированнойколлективизации, но разделились напротивников «колхозного строительства» итех казаков, которые либо убежденноподдерживали колхозы, либо были готовысмириться с ними. В своем восприятии«колхозного строительства» казакипрактически не отличались от крестьянства,а казачьи антиколхозные протестные акции,как правило, не выделялись в общемсопротивлении хлеборобов Юга Россииосуществлению насильственнойколлективизации. Так же, как и крестьяне,казаки потерпели поражение впротивостоянии сталинскому режиму. В то жевремя в казачьей среде в большей мерепроявилось такое негативное следствиеколлективизации, как деформацияпатриотизма, особенно свойственногоказакам как членам историческисложившейся корпорациивоинов-земледельцев.
4. Истоки кампании «засоветское казачество», официальностартовавшей в феврале 1936 г., относятся ковторой половине 1935 г. и территориальнолокализуютсяв Северо-Донском округеАзово-Черноморского края, что позволяетговорить о причастности к ней М.А. Шолохова.Данная кампания была обусловлена рядом факторов,важнейшими из которых являлисьустойчивость казачьих сообществ к растворению вмассе колхозного крестьянства истремление большевистских лидеровиспользовать военно-экономический потенциалказачества для укрепления колхозов и обороны СССР. Кампания «засоветское казачество» не означалавосстановления казачьих сообществ в ихтрадиционном социальном обличье, но быланаправлена на конструирование«советского» казачества как особой группыколхозного крестьянства. Вместе с тем,признание«советского» казачества какспецифической частиколхозного крестьянствапротиворечило намерениям большевиков растворитьказачьи сообщества среди колхозников (то естьосуществить максимально полное«расказачивание») и означал сохранениеказаков как «субэтнокультурной» группырусскогонарода.
5. Во второй половине1930-х гг. советскоеправительство особеннонастойчивостремилось кмаксимальному использованиювоенно-патриотического потенциалаказаков вделе повышенияобороноспособности СССР. С этой целью был осуществленряд военно-мобилизационныхмероприятий, таких, какформирование системыдопризывной кавалерийскойподготовки молодыхказаков,снятие с казачества ограничений по службев РККА, и т. п. Такие мерыпозволили в определенной степениповысить уровень боевой готовностивооруженныхсил СССР и, в частности, конницы. Причем, эффективность этих мер была темболее высока, что казаки в целом активно идоброжелательно откликнулись на действияправительства по укреплениюобороноспособности страны. В частности, клубы и кружки«ворошиловских кавалеристов»пользовались значительной популярностью в казачьихсообществах, представители которых, потрадиции,стремились служить именно в коннице ипотому весьма серьезно относились кдопризывной кавалерийской подготовке.
6. Закономернымрезультатом «колхозного строительства» наЮге Россиистала социально-экономическая нивелировкакрестьянства и казачества путемпревращения представителей отмеченныхсоциальных групп в однородную массуколхозников. Колхозники Дона, Кубани, Ставропольяи Терека (как казаки, так ииногородние) в 1930-х гг. имелиравные права и выполняли одинаковые обязанности.Если в хозяйственно-экономическомотношении казаки в доколхозный период, отличалисьбольшей зажиточностью по сравнению синогороднимнаселением, то в рамках колхозной системы итем, и другим было дозволено пользоваться лишь небольшимличным подсобным хозяйством. В социальном планеколлективизация превратила казаков вчленов такой неполноправной социальной группысоветского общества, как колхозноекрестьянство, подчиненное властнымструктурам и обязанное трудиться во благогосударства.
7. Во время«колхозного строительства» казачьяповседневность и культура претерпелизаметные изменения, которыев первой половине 1930-х гг. носили, как правило,деструктивный характер и выражались внарастании материально-бытовых трудностей в станицах.Во второйже половине1930-х гг., в результатеорганизационно-хозяйственного укрепленияколхозной системы, изменения в культурно-бытовой сфере казачьих сообществ отличалисьсозидательным характером (налаживание работыучреждений просвещения, здравоохранения, ит. д.). Вместес тем,ускоренность «колхозного строительства»,а также кампания «за советское казачество»,способствовали сохранению целого рядатрадиционныхэлементов ментальности,культуры, быта казачьихсообществДона, Кубани, Терека. Врамках третьего десятилетияXX в. характерной чертой историческойповседневности и культуры донского,кубанского,терского казачества являлось тоорганичное, то эклектичное сочетаниетрадиций и новаций.
Практическаязначимость исследования.Материалы диссертации использовались припроведении занятий по курсам«Отечественная история», «История икультура донского казачества» вЮжно-Российском государственномтехническом университете (Новочеркасскомполитехническом институте), при написанииучебников и учебных пособий порегионоведческой тематике. Содержание ивыводы диссертации могут бытьиспользованы в работе по повышениюэффективности казачьего движения впостсоветской России, при подготовке ичтении лекционных курсов по отечественнойистории, краеведению, истории советскогоказачества и крестьянства.
Апробация работы. Непосредственно по темедиссертации опубликованы 69 работ общимобъемом 220,29 п.л., среди которых 9монографических исследований, 12 научныхстатей в периодических изданиях,рекомендованных ВАК России, 38 публикаций всборниках трудов Международных,Всероссийских, региональных научныхчтений и конференций. Диссертацияобсуждалась на заседании кафедрыархеологии и региональной историиСтавропольского государственногоуниверситета.
Основные положения ивыводы исследования были озвучены авторомна Международных, Всероссийских ирегиональных научных конференциях, таких, как«Мифы провинциальной культуры» (Самара,1992), «Личность в политической историиОтечества» (Москва, 1993), «Возрождениеказачества: история и современность»(Ростов н/Д –Новочеркасск, 1994), «Региональнаягосударственная служба» (Ростов н/Д., 1995),«Кубанское казачество: три векаисторического пути» (ст. ПолтавскаяКраснодарского края, 1996), «Военно-политическиеаспекты региональной безопасности наСеверном Кавказе» (Новочеркасск, 1999),«Славянские народы на Северном Кавказе:проблемные вопросы» (Ростов н/Д., 2003),«Российское казачество: вопросы истории исовременные трансформации» (Новочеркасск,2005), «Казачество в южной политике России вПричерноморском регионе» (Азов, 2006), «Казачество Юга России в процессахстановления иразвития российскойгосударственности»(Урюпинск, 2007), и др.
Структураисследования. Диссертациясостоит из введения, четырех глав,заключения, списка использованныхисточников и литературы.
ОСНОВНОЕСОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении кдиссертационному исследованиюобосновывается актуальность избраннойтематики, определяются территориальные и хронологическиерамки, объект, предмет, цель,задачи работы, раскрываются научная новизна итезисы, выносимые на защиту.
В первойглаве «Источники, историография иметодология исследованияжизнедеятельности казачества Юга России в30-е годы XXвека» осуществленахарактеристика и презентация комплексаисточников, проведен историографический анализналичествующих научныхработ по заявленной темеисследования, обоснована теоретико-методологическая база работы.
Среди компонентов,составляющих источниковую базу диссертации,наибольшеезначение принадлежит архивным материалам,а также советской прессе конца 1920-х – начала 1940-х гг.,сборникам документов (где собраныпостановления, распоряженияорганов власти, материалы и резолюции пленумов ЦКВКП(б), донесения и отчеты органовгосбезопасности и иные директивные документы),[2] сочинениямпредставителей советско-партийногоруководства (И.В. Сталина, Б.П. Шеболдаева,Е.Г. Евдокимова, и др.), свидетельствамсовременников и очевидцев, письмамдонских, терских, кубанских казаков,[3] ипр.
В работеиспользовались документыГосударственного архива РоссийскойФедерации (ГАРФ), Российскогогосударственного архива социально-политическойистории (РГАСПИ), Российскогогосударственного архива экономики (РГАЭ), атакже ряда региональных архивов: Центров документации новейшейистории Ростовской области (ЦДНИ РО) иКраснодарского края (ЦДНИ КК),Государственного архива новейшей историиСтавропольского края (ГАНИ СК),Государственных архивов Ростовскойобласти (ГАРО) и Краснодарского края (ГАКК),Шахтинского филиала Государственногоархива Ростовской области (ШФ ГАРО). Общийобъем вовлеченных в научный оборотархивных материалов составил 47 фондов иболее 245 дел.
Среди наиболееинформативных архивных коллекций следуетотметить, прежде всего, разнообразныедокументы ЦК ВКП(б), хранящиеся в РГАСПИ (ф.17). Поскольку Центральный комитетКомпартии являлся, по существу, высшимруководящим органом в стране, именно внедрах его аппарата концентрировалисьдокументы, так или иначе касавшиесяказачьих сообществ и отражавшие их судьбув условиях сталинского «великогоперелома».
Не менее информативныдокументы нижестоящих партийных органов– краевых,областных, окружных, районных комитетов ВКП(б): Северо-Кавказского(ЦДНИ РО, ф. 7), Азово-Черноморского (ЦДНИ РО,ф. 8), Краснодарского (ЦДНИ КК, ф. 1774-а),Орджоникидзевского (ГАНИ СК, ф. 1)крайкомовВКП(б), Ростовского обкома ВКП(б) (ЦДНИ РО, ф.9), Армавирского (ЦДНИ КК, ф.12), Терского (ГАНИ СК, ф. 5938),Донского (ЦДНИ РО, ф. 5), Северо-Донского(ЦДНИ РО, ф. 76) и другихокружкомов ВКП(б),Базковского (ЦДНИ РО, ф. 28), Вешенского (ЦДНИРО, ф. 36), Тарасовского (ЦДНИ РО, ф. 110) и другихрайкомов ВКП(б). Представители этих партийныхорганов осуществляли повседневныемероприятия в отношенииказаков в рамках «колхозногостроительства», что,естественно, находило отражение в ихдокументации.
Необходимо отметитьсводки идокладные записки ОГПУ иполитотделовМТС и совхозов. Наибольшей концентрациейтаких документов отличается фондПолитсектора Северо-Кавказскогоземельного управления (крайзу) (ЦДНИ РО, ф.166) и, в меньшей мере – фонд Политсектора Северо-Кавказского краевоготреста совхозов (ЦДНИ РО, ф. 167). В документахполитотделовказаки упоминаются почти исключительно всвязи с делами о саботаже,вредительстве или контрреволюционнойдеятельности.Данное обстоятельство позволяет совсей определенностью утверждать, что вколлективном сознании большевиков казачество былои оставалось символом реакции.
К сводкамполитотделов МТС и ОГПУ тематически близкидокументы Северо-Кавказского краевогоуправления Рабоче-крестьянской инспекции(РКИ) (ГАРО, ф. р-1185). В них также казакиупоминаются, как правило, в негативномсвете (например, в связи спериодическими «чистками» советскогоаппарата).
Некоторую информацию о хозяйственном икультурно-бытовом состоянии казачьихколхозов Юга России 1930-х гг. предоставляютматериалы Ростовского облисполкома (ГАРО,ф. р3737), Краснодарскогокрайисполкома (ГАКК, ф. р687),Азово-Черноморской краевой плановойкомиссии (ГАРО, ф. р-2443), Краснодарского краевого статуправления (ГАКК,ф. р1246),Северо-Кавказского и Азово-Черноморского крайзу(ГАРО, ф. р1390). Многообразныесведения из этих, часто идеологическивыверенных, документов,подвергнутыекритическомуанализу, представляют собой существенноеподспорье в процессе историческойреконструкции хозяйственнойдеятельности и повседневной жизниказаков-колхозников третьего десятилетия XX века.
В еще большей степениотвечают целям реконструкции повседневности иментальности казачества 1930-х гг. материалыличного происхождения, то есть, преждевсего, казачьи письма и обращения в органывласти и ксоветским «вождям». В частности, вархиве редакции «Крестьянской газеты»(РГАЭ, ф. 396) отложилосьзначительное количествопосланий донцов, кубанцев итерцев, повествующих о повседневныхнуждах сельских жителей. Отклики с мест оположении вколхозной деревне Юга России встречаютсяи вматериалах личного фонда И.В. Сталина (РГАСПИ, ф.558).
Источником, важностькоторого для исследователя советскойэпохи труднопереоценить, являются газеты и журналы,издававшиесяв СССР в конце 1920-х – начале 1940-х гг.Среди них следует указать официальный орган Компартиигазету«Правда», а также ведущие региональныегазеты: «Молот» (краевая газета сначалаСеверо-Кавказского края, затемАзово-Черноморскогокрая, а с сентября 1937 г.– Ростовскойобласти), «Северо-Кавказский большевик»(краевая газета Северо-Кавказского края вграницах 1934 –1937 гг.), «Большевик» (краевая газета Краснодарскогокрая), «Орджоникидзевская правда»(Орджоникидзевский край). Также былииспользованы материалы издававшихся наЮге России журналов – «Колхозный путь», «Ударникколхоза»,«Колхозница».
В прессе сосредоточеноогромное количество сведений, которыезачастую несодержатся (во всяком случае, в стользначительном количестве и концентрации) вархивных фонах. Это письма и отзывысовременников «колхозногостроительства» о положении в колхозах и станицах, журналистские публикации, содержащие массу примеров из повседневной жизни казаков-колхозников (что превращает их в превосходныйиллюстративный материал, способный«оживить» даже самое сухое научное исследование), ипр. Но, хотяматериалы прессы очень важны в процессеисследовательской деятельности историка,к ним следует подходить весьма и весьмаосторожно. Дело в том, что сопоставлениематериалов прессы с архивными документамидает основания для неутешительного, нобесспорного вывода: зачастую вгазетно-журнальных публикациях 1930-х гг.искажалось и приукрашивалосьдействительное положение в колхозныхселах и станицах Дона, Кубани, Ставрополья,Терека. Использование газетно-журнальнойинформации времен «колхозногостроительства» может быть допущено лишьпри условии тщательного критическогоанализа содержания периодическихизданий.
Следует, на наш взгляд,особо выделить еще один вид историческогоисточника, ккоторому сообщество профессиональныхисториковдемонстрирует неоднозначное, а нередкопросто отрицательное, отношение. Речь идето литературных произведениях, написанныхсовременниками той или иной исторической эпохи, вкоторых в образно-художественной формеповествуется о событиях, происходивших напротяжении данной эпохи.В нашей работе былииспользованы произведения М.А. Шолохова(«Поднятая целина», «Они сражались за Родину», «Поправобережью Дона»), В.П. Ставского(«Станица»), Н.А. Брыкина («Стальной Мамай»),П. Кофанова («Вожаки земли», «Стансовет»). Здесь, в той или иной мере, повествуется оположении и деятельности казачества Юга Россиинакануне и в период сплошнойколлективизации.
Романы,повести, рассказы, очерки и другиеподобного рода произведения, написанныесовременниками исследуемойим эпохи, являются одними изнаиболееинформативных исторических источников втом смысле, что содержат массу сведений омыслях, настроениях, переживаниях«простых» людей (которые, сами не замечая того, творилиисторию). Исследователинередко скептически относятся к использованиюхудожественных произведений в качествеисторического источника, указывая, что художник имеет право на вымысели не обязан вточности отображать окружающуюреальность. Но сопоставление художественнойлитературы 1930-х гг. и документов позволяет утверждать,что творения писателя (современникасобытий) вполне могут послужить основойнаучного исследования. В частности, сравнительный анализ архивныхматериалови произведений М.А. Шолохова свидетельствует, что последние зачастую документальноточны и соответствуют историческойдействительности даже в мельчайшихдеталях. Например, сюжет из«Поднятой целины» о краже сена уколхозников Гремячего лога членамисоседнего колхоза (являющийся, казалось бы,фантазией писателя), находит подтверждениев источниках. Именно об этом («охищении сена в колхозах колхозами»)говорил в июне 1935 г. первыйсекретарь Вешенского райкома ВКП(б) П.К.Луговой.Можно привести еще рядпримеров, подтверждающих историчностьпроизведений М.А. Шолоховаи ряда других писателей эпохи «великогоперелома» и позволяющихс полным основанием использовать эти произведения в процессе научной реконструкциижизнедеятельности казачества ЮгаРоссии в конце 1920-х – начале 1940-х гг.
Переходя к анализуисториографии проблемы положения идеятельности южнороссийского казачества1930-х гг., следует отметить, что в процессенаучного осмысления данной проблемыпредставляется возможным выделить неменее трех качественно различных этапов:
- Конец 1920-х – начало 1940-х гг. Вданное время исследователиприступили к накоплению информации осоциально-экономическихтрансформациях казачьихсообществ Дона, Кубани и Терека в условиях коллективизации.
В связи с явнымразличием политической тактики поотношению к казачеству, выявившимся на протяженииотдельных хронологических отрезковвнутрипериода с конца 1920-х гг. до начала 1940-х гг. иповлиявшим на осмысление «колхозногостроительства» в казачьих станицах Дона,Кубани, Терека, отмеченный период логично разделить надва подпериода, или субпериода:
1а. Субпериод с конца1920-х гг. до конца 1935 г. – начала 1936 г. В егограницахгосподствовали две тенденции. Во-первых,это была тенденция умолчания самого фактасуществования казачества, порожденнаянадеждами большевиков на растворениеказачьих сообществ в колхозномкрестьянстве. Во-вторых, встречавшиеся все же единичныеупоминания о казаках носили по большеймере негативный характер (за исключениемпубликаций весной 1930 г.).
1б. Субпериод с конца 1935г. – начала1936 г. до начала 1940-х гг. В это время, в связи сразвернутой правительственными органамиСССР кампанией «за советское казачество»,казаки вновь превратились в объектвнимания ученых, журналистов, общественныхдеятелей. Тональность упоминаний оказаках Юга Россииизменилась с негативной наподчеркнуто-доброжелательную.
Добавим, чтоположительная тональность в публикациях осоветских казаках сохранялась и в годыВеликой Отечественной войны. Но в военноевремя освещались военные же проблемы, авопросы «колхозного строительства»остались за пределами внимания ученых ипублицистов. Поэтому период 1941 – 1945 гг. исключен намииз общей историографии проблемыжизнедеятельности казачьих сообществ 1930-хгг.
- Вторая половина1940-х гг. –середина 1980-х гг. В границах данногопериода значительно увеличилоськоличество научных работ околлективизации южнороссийской деревни, была расширена источниковая базаи существенно возростеоретико-методологический уровень исследования вопросов жизнедеятельности «колхозного» казачества Дона, Кубани,Терека.Однако принципиальные выводы и суждения советскихисследователей о жизни и судьбе казачестваЮга России 1930-х гг. не претерпелисколь-нибудь заметных изменений.
- Вторая половина1980-х гг. –наше время. Данный период историографиижизнедеятельности южнороссийскогоказачества в условиях «колхозного строительства»коренным образом отличается отпредшествующих. На исходе существованияСССР и в постсоветский период специалисты,используя рассекреченные документы и материалы,впервые смогли приступить к объективному анализу«расказачивания», неоднозначныхвзаимоотношений казаков и большевиков, трагическихсобытий 1932 –1933 гг. на Юге России, и т. д.
Первые работы, которыеможно причислить к комплексу исследованийо трансформациях казачьего уклада на ЮгеРоссии в период «колхозного строительства»,появились уже в конце 1920-х – начале 1930-х гг.Как правило, они не отличались внушительнымипараметрами и, в силу объективных обстоятельств, основывались на довольно узком кругеисточников, характеризовались крайней слабостьюавторского анализа, описательностью,ограниченностью рассмотренных вопросов жизнедеятельности казачества ЮгаРоссии в ходе коллективизации и в условияхколхозной системы. Чащевсего внимание акцентировалось на антиколхознойдеятельности «кулацко-офицерских» верховказачества и колебанияхказаков-середняков.[4] Положительныеописания и оценки деятельности казаков ЮгаРоссии по организации и укреплению колхозов встречалисьгораздо реже.[5] Единичны былии пространные описания казачьей жизнипериода «великого перелома», выдержанные впозитивнойтональности.[6]
Кампания «за советскоеказачество», подготовительная работа ккоторой началась с лета 1935 г., а официальныйстарт был дан в феврале 1936 г., самым существеннымобразом повлияла на изменение тенденцийисториографии. Жизнь и производственные достижениядонских, кубанских и терскихказаков-колхозников впервые сталипредметом специального исследования наЮге России. Авторы издававшихся в это времяработ усиленно обосновывали тезис облаготворном влиянии коллективизации наположение казачества и о готовностиказаков-колхозников неустанным трудомкрепить коллективные хозяйства.[7]
В целом, в работах 1930-х гг. первостепенноевнимание уделялось социально-политическим процессам вказачьих станицах во время «колхозногостроительства», а вопросы трансформациижизненного уклада и менталитета казаков освещались вгораздо меньшей мере. Социальная ситуацияв станицах Дона, Кубани, Терека в периодколлективизации обрисовывалась поклассической схеме: отмечалисьнепримиримая враждебность казачьейверхушки мероприятиям советской власти,колебания середняков и просоветскаяактивность беднейших слоев казачества(беспристрастный же анализ источников позволяетутверждать, что подобная схема серьезноупрощает историческую действительность). В рамках указанногоисториографического периодаисследователи, выполняя определенныйсоциально-политический заказ, стремились не осветить события вовсей их сложности и противоречивости, ноподать их в такомвиде, в каком это было выгодносоветско-партийному руководству.
В послевоенный период(вторая половина 1940-х – середина 1980-х гг.)тема коллективизация вновь стала одной изцентральных в работах советскихисследователей. Постепенно увеличивалсяобъем источников, расширялся круграссматриваемых вопросов «колхозногостроительства», со второй половины 1950-х гг.были пересмотрены некоторые, еще«сталинские», оценки и выводы. Однако вобласти исследования проблемыжизнедеятельности казаков Юга России в1930-х гг. господствовали иные тенденции.
По окончании войнысталинский режим перестал нуждаться вказаках и уже не выделял их в составеколхозного крестьянства. Естественно,позиция органов власти повлияла надеятельность ученых. В научныхисследованиях второй половины 1940-х – первой половины1980х гг.нередко освещались частные вопросы«колхозного строительства» в казачьихстаницах Дона, Кубани и Терека (социальноерасслоение казачества, репрессии противказачьей верхушки, вовлечение казаков вколхозы, их производственная деятельностьв рамках колхозной системы, и пр.).[8] Однако, хотя казачьи сообщества периодаколлективизации не являлись фигуройумолчания, все же в послевоенный период ониуже не становились предметом специальногоисследования, как во времена кампании «засоветское казачество». Едва ли неединственным исключением являласьсовместная монографияГ.Л. Воскобойникова и Д.К.Прилепского «Казачество и социализм», вкоторой рассматривался процессутверждения советской власти на Дону,взаимоотношения (нередко непростые)казаков и большевиков, служба донцов икубанцев в Красной Армии, коллективизацияв казачьих районах Юга России, и т.д.
Постсоветский периодисториографии жизнедеятельностиказачества 1930-х гг. самым серьезным образомотличается от двух предшествующихпериодов, в связи с рассекречиваниемзначительного объема архивных документови снятием идеологических ограничений всфере научного творчества. В данное времязаметно возросло количество работ поинтересующей нас тематике, в которых ихавторы стремились с большей глубиной иобъективностью анализировать вопросыказачьей истории третьего десятилетия XXвека и заполнить образовавшиеся всоветское время лакуны, такие, какантиказачьи акции периодаколлективизации, сопротивление казаковдавлению власти, и др.[9] Так,Г.Л. Воскобойников детально рассмотрелпроцесс вовлечения казачества в КраснуюАрмию, охарактеризовал казачьиподразделения в составе вооруженных силСоветского Союза. И.Я. Куценко, стремясьболее подробно проанализировать кампанию«за советское казачество», предпринялпопытку установить, в чем заключалисьограничения по службе казаков в РККА,устраненные апрельским (1936 г.)постановлением ЦИК СССР.
Несмотря на четкообозначившиеся в постсоветский периодпозитивные сдвиги в области исследованииистории казачества ЮгаРоссии 1930х гг., следует подчеркнуть, что донастоящего времени не появилосьспециальной работы по указаннойпроблематике. Целый рядвопросов данной темы нуждается в дальнейшем тщательномосвещении. В их числе: роль,масштабы и удельный вес казачьих протестныхакций в общекрестьянском сопротивлениинасильственной коллективизации; мотивы,конкретные мероприятия и особенностиосуществления кампании «за советскоеказачество»; синтез традиций и новаций в культуре иповседневной жизни «советского казачества», и др. Вконечном счете, недостаточный уровеньосвещения проблемы не позволяетопределиться с тем, было ли в 1930-х гг.осуществлено (или даже завершено)«расказачивание»?
Характеризуяметодологическую основу настоящегоисследования, повторимся, что базовым ее сюжетомвыступает авторскаячастно-историческая теория о социальноймногомерности южно-российского казачествав рамках третьего десятилетия XX века. Постулаты отмеченнойчастно-исторической теории исходят измногомерности исторического явления кактакового, понимаемого в конкретно-историческомконтексте как некая (последовательная илиалогичная) цепь исторических событий идействий, объясняющих социальную данность, вкачестве которой в настоящем исследованиивыступает южно-российское казачество.Многомерность донского, кубанского,терского казачества 1930-х гг. заключалась не только в егосоциальной неоднородности, не тольков различном отношении казаков к советскойвласти и советскому устройству (вчастности, к колхознойсистеме), в личностном выборе разныхжизненныхстратегий, но и в сочетаниив перечисленных казачьих общностяхсоциальногои субэтнического начал, в различнойстепени готовности донцов, кубанцев и терцеввоспринимать советские реалии илисохранять верность своей традиционнойкультуре, в ментально-психологическойдифференциации по поколенческому (возрастному) принципу, и пр.
Многомерностьюжно-российского казачества позволяет намв сотрудничестве с другимипрофессиональными историками и вместе стем вполне автономно позиционироватьсистематический курс регионоведческогоисторического знания о южно-российском казачестве совсеми его основными составляющими. Ктаковым в диссертации мы относим:теоретико-методологическую, эпистемологическую,историографическую (науковедческую),социокультурную, экономико-хозяйственную,политико-управленческую,антропологическую, этнологическую,ментально-мировоззренческую.
Теоретико-методологическаясоставляющая предусматривает анализсложившихся концептуальных подходов(историко-политологического,конфликтологического,культурно-исторического и др.), дабы путемих осмысления выработать новые позицииисследования истории казачества 1930-х гг.Эпистемологическаясоставляющая представлена различнымитеоретическими способами познанияюжно-российского казачества какмногомерного исторического явления.Историографическая(науковедческая)составляющая заключается в обзореисториографии и тщательном осмысленииналичествующих выводов и суждений ожизнедеятельности казаков в условиях«колхозного строительства».Социокультурная и экономико-хозяйственнаясоставляющие акцентированы на освещениикультурных и экономических трансформацийказачьих сообществ Дона, Кубани и Терека в1930-х гг. Политико-управленческаясоставляющая позволяет интерпретироватьряд вопросов властеотношений, характерныхдля казачьих регионов Юга России.Антропологическая составляющаясосредотачивает внимание на проблемеличности казака, знаковых чертаххарактера, его внутренних переживаниях всложный исторический период 1930-х гг.Этнологическая составляющая позволяетвысказать ряд существенных суждений обэтническом состоянии казачества,опосредованном социальными процессами.Наконец, ментально-мировоззренческаясоставляющая дает возможностьреконструировать исторические матрицыказачьей ментальности, присущие периоду1930-х гг.
В целом представляетсявозможным заключить, что особенноститактического курса большевиков вотношении казачества в 1930-х гг.непосредственно повлияли на состояниеисточниковой базы и историографиипроблемы жизнедеятельности донского,терского, кубанского казачьих сообществ вусловиях «колхозного строительства». Вдокументах и литературе первой половины1930-х гг. о казаках содержится минимумупоминаний, и ситуация меняется на прямопротивоположную лишь во второй половинеуказанного десятилетия. Данноеобстоятельство затрудняет анализ вопросовказачьей истории 1930-х гг. Не способствовалоадекватному освещению жизни идеятельности казачества господство висторической науке советского периодаидеологических догм и марксистскогоподхода. В этой связи ощущаетсянеобходимость проводить анализ указаннойпроблемы с позиций новыхтеоретико-методологических подходов,одним из которых является авторскаячастно-историческая теория омногомерности казачества Юга России 1930-хгг.
Во второйглаве «Расказачивание какнаучная категория и историческое явление30-х годов XX века на Юге России и егопредыстория» анализируются спецификавзаимоотношений казаков и большевиков впреддверии «великого перелома», политикасоветской власти в отношении казачества впервой половине 30-х годов XX века, отношениедонцов, кубанцев и терцев к сплошнойколлективизации и колхозной системе,комплекс существующих дефиниций иподходов к определению«расказачивания».
Источники позволяютутверждать, что в 1920х –1930-х гг. существовали две различные стратегическиепозиции большевиков отношении к казачеству, – «социально(классово)-дифференцированная»и«этнографически-унитарная».Первая из них представляла собой официально признанную, основанную на классовыхпринципах позицию высшего и среднего(краевого, областного, районного) партийно-советского руководства, врамках которой лишь относительно небольшая частьказачества рассматривалась как враждебнаясоветской власти, а остальные казаки («трудовоеказачество») признавались более-менеенадежнымисоюзниками. Что касается«этнографически-унитарной» позиции, то она формальнопризнана не была, но существовалафактически и нередко оказывала нажизнедеятельность казачества гораздо болеесущественное влияние, чем решения ипостановления высшего и среднегопартийно-советского руководства.Приверженцами данной позиции являлись восновном представители низовых властныхструктур, а также социальная опора большевистскогорежима,–пролетариат и беднейшее крестьянство. НаЮге России, учитывая специфические местныеусловия, сторонниками данной позиции восновном выступали иногородние крестьяне, изчисла которых преимущественно формировались местныеорганы власти. Несоответствие этих позиций, атакже слабое понимание правительством страны особенностей Юга России(являвшееся основой поспешных действий,противоречивших классовым принципам) ипорождало, взначительной мере, противоречивостьмероприятий по отношению к российскомуказачеству на протяжении1930-х гг.
Несмотря на тяжелейшиепоследствия Гражданской войны, в 1920-х гг.численность казачества на Юге России былапо-прежнему значительна. В середине 1920-х гг.в Северо-Кавказском крае насчитывалосьсвыше 2,1 млн донских, терских, кубанскихказаков (32,0 % сельского населения края).Игнорировать столь заметную почисленности и достаточно развитую вэкономическом отношении группу населенияни местные, ни центральные власти не могли.Поэтому период нэпа характеризовалсянормализацией отношений между казаками ивластью. Хотя и в это время большевикипоследовательно осуществляли меры подесословизации казачьих сообществ(«расказачивание»), о массовых репрессиях вотношении казаков речи уже не шло и, болеетого, они получили возможность дляинтеграции в советское общество. Вершиноймирных инициативбольшевиков по отношению к казакам в период нэпа стали решенияапрельского (1925 г.) пленума ЦК РКП(б), всоответствии с которыми следовало с уважением относиться кказачьим традициям, вовлекать казаков всоветское строительство, и т. д. Местныеорганы власти активно поддержали решенияпленума. Так, если в 1924 г. в Северо-Кавказском краеказаки в сельских советах составляли 28 %, тов 1925 г. – уже 48,1%.
Вместе с тем, даже вусловиях нэпа (когда советскую властьболее всего интересовало установлениегражданского мира в разоренной иобескровленной стране) между казаками ииногородними сохранялись недружественныеили прямо враждебные отношения,порожденные как земельными спорами, так иразличиями культуры, быта, менталитета. Этавражда таила в себе опасность переходаиногородних (и происходивших из их средыактивистов и руководителей местного звена)к массовым антиказачьим акциям.
Сплошнаяфорсированная коллективизацияпредоставила большевикам-казакофобамвозможность осуществления таких акций.В условиях «колхозногостроительства» ярко проявилась разность «социально-дифференцированной» и«этнографически-унитарной» позиций поотношению к казачеству нетолько на словах, но в реальныхдействиях. Вэто время попытки вышестоящего руководства сохранить классовые основыказачьей политики соседствовали с массойантиказачьих акций, огульно направленныхместным начальством иактивистамипротив казаков кактаковых.
Надо сказать, чтомногие казаки пострадали во время«раскулачивания»,представлявшего собой непременный элементфорсированной коллективизации. Не случайно первый секретарьСеверо-Кавказского крайкома ВКП(б)Б.П. Шеболдаев признавал в январе 1931 г.,что осуществление «раскулачивания» в краепородило среди казаков слухи о повторнойпопытке «расказачивания». Однако «раскулачивание» само посебе не являлось свидетельством враждебностибольшевиков к казачьим сообществам как таковым. Ведьзначительная часть казаков, по сравнению с иногородними,отличаласьбольшей зажиточностью, а это,по логике большевиков,автоматически превращало их в непримиримыхпротивников советской власти. В итоге широкиемасштабы «раскулачивания» и репрессий в казачьих станицах ЮгаРоссии находилиудовлетворительное объяснение всознании высшего руководства СССР и властей Северо-Кавказскогокрая, считавших эти меры необходимыми дляликвидации «классово-чуждых» казаков. На бюроСеверо-Кавказского крайкома ВКП(б) в первойполовине января 1930 г. обсуждался проектспециального постановления околлективизации и «раскулачивании», гдесреди различных категорий«контрреволюционного кулацкогосоциально-опасного элемента» неоднократноупоминались казаки.
Однако, если«раскулачивание» в казачьих станицахнаходило удовлетворительное объяснение спозиций классового подхода, такого нельзябыло сказать об огульной враждебности кказакам вообще, вспыхнувшей во времяколлективизации. Документы убедительносвидетельствуют, что в период «колхозногостроительства» были воскрешены худшиесценарии времен Гражданской войны, когдаогульная враждебность к казакам перерослав массовые антиказачьи акции. Так, уже вапреле 1930 г. в прессе признавалось, что«левые»головотяпы расценивают все казачество,сплошь, как враждебную социализму силу. Онине хотят отличить казака-середняка от казака-кулака…Отсюда –прикрытая фиговым листком «левой»фразеологии антипартийная практика подавлениясередняка-казака вместо переделки егопсихологии, игнорирования – вместо привлеченияи т. д.».
Огульно-массовыеантиказачьи акции, широкопрактиковавшиеся во время коллективизациина Дону, Кубани и Тереке местными властями,сотрудникамикарательно-репрессивных органов и разногорода «активистами», резко осуждалисьвышестоящим партийно-советскимруководством. Ведь партийно-советские чиновникикраевого, областного,районного уровня придерживалиськлассового подхода, согласно которомуликвидации подлежали лишь «кулацкие» казачьихозяйства. Репрессивное «расказачивание»отвергалось краевыми властями по ряду соображений, из которыхважнейшими являлись не толькоидеологические (классовый подход), но такжесоциально-политические и социально-экономические. Всоциально-политическом отношении речь шлао том, чтобы массовыми антиказачьимиакциями, осуществляемыми без учетаклассовогорасслоения казачьих сообществ, неспровоцировать массового же сопротивления казаков.В социально-экономическом планепервостепенную роль играло значениеказаков в аграрном производстве Северо-Кавказского края.
Учитывая такого родасоображения, первый секретарьСеверо-Кавказского крайкома ВКП(б) А.А. Андреев набюро крайкома 11 апреля 1930 г. осудил невнимание местных властейк средним слоям казачестваи призвалувеличить удельный вес казаков в составеместного (станичного, колхозного)руководства. На основе выступленияАндреева бюроСеверо-Кавказского крайкома ВКП(б) в тот же день было принятопостановление «О проведениивесенней посевной кампании и мерахукрепления колхозного строительства» (гдепредполагалось набрать из числа казаков неменее половины местных чиновников), а 26апреля того же года – расширенное постановление о работесреди казачьего населения Юга России,которым предусматривались те же меры.Реализация этих решений привела кзаметному увеличению численности казаковсреди местного начальства. В частности,если в 1928 – 1929 гг. казаки составляли в сельсоветахНовочеркасскогорайона Северо-Кавказскогокрая 53,2 %, то в 1930 – 1931 гг. их удельный вес доходил до 69,6 %.
Однако, постепенно,усилившееся в 1930 г. внимание к казакамвновь ослабло, вплоть до полногоисчезновения упоминаний о них в документахпервой половины третьего десятилетия XXвека. Данное обстоятельство объяснялосьтем, что приверженцы и«классово-дифференцированной», и«этнографически-унитарной» позиций, привсех различиях отношения к казакам,одинаково выступали за их растворение вколхозном крестьянстве. Более того, в конце1932 г. высшее партийно-советскоеруководство во главе с И.В. Сталинымосуществило на Кубани огульно-антиказачьиакции (депортация жителей «чернодосочных»станиц) с целью активизациихлебозаготовок. Тем самым партийный центрсыграл на руку южнороссийскимрадикалам-казакофобам и нарушил основы классовогоподхода. Причем, как и предупреждалисеверо-кавказские руководители, репрессиипротив жителей «чернодосочных» станицпривели к тяжелейшимобщественно-политическим исоциально-экономическим последствиям,которые выразились в кризисе аграрногопроизводства и обострении взаимногонедоверия между значительной частьююжнороссийского казачества и властью.
Подобно большевикам,придерживавшихся различныхтактических линий в отношении казачьихсообществ, казачество ЮгаРоссии не выступило единым фронтом ни «за»,ни «против» коллективизации. Множество казаков принялиактивное участие в «колхозном строительстве». Вказачьих округах и районахСеверо-Кавказского края уровень коллективизации был нениже, а то и выше, чем на территориях с преобладаниеминогородних.Так, в начале 1930 г. вДонскомокруге были максимальноколлективизированы такие, в основномнаселенныеказаками, районы, как Ейский, Мечетинский,Старо-Минской и Кущевский. Напротив, районы спреобладанием крестьянского населения,–Мясниковский и Таганрогский, – отличалисьнизким уровнем коллективизации. К марту 1930 г. показатели коллективизации в казачьих округах (Армавирском,Донском, Донецком, Кубанском, Терском)составляли77,8 % – 94,9 %.
Однако далеко не всеказаки Юга России разделяли позитивныйнастрой по отношению и к «колхозномустроительству». Анализсобытий, происходивших на ЮгеРоссии во время и по завершении коллективизации,позволяет выделить несколько этапов впротивостоянии сталинского режима икрестьянско-казачьего населения. Эти этапыразличаются масштабами противостояния, накаломборьбы, численностью участников протестногодвижения, и т. д.
1. Конец 1920-х гг. – начало 1930-х гг.Это этап наиболее ожесточенногопротивоборства между крестьянством иказачеством, с одной стороны, и сталинским режимом– сдругой, характеризующийсяпреобладанием наиболеемасштабных и наиболее острых протестныхакций (бунты, «теракты», ипр.).
2. 1933 г. – начало 1940-х гг. Этоэтап постепенного угасания протестнойактивности крестьянства и казачества ЮгаРоссии в результате репрессий, голода 1932– 1933 гг., атакже организационно-хозяйственногоукрепления колхозов. В его рамкахпревалировали пассивные формы протеста(уклонение от участия в колхозномпроизводстве, бегство из деревни, и т.д.).
3. Период ВеликойОтечественной войны, когда некоторая частьказачества с оружием в руках поддержаланацистов, стремясь с их помощьюликвидировать советское устройство ивернуть досоветские порядки. Хотяосвещение данного периода не входит в кругопределенных нами задач, все же следуетотметить, что казачий коллаборационизм былгенетически связан с событиями 1930-х гг. иявлялся реакцией «непримиримых» казаковна антиказачьи мероприятия советскихвластей времен «колхозногостроительства».
Казачьиакции протеста на Юге России в период«колхозного строительства» можно (сизвестной степенью условности)подразделить на два типа: 1) протестные акции,преследовавшие цель воспрепятствоватьфорсированной коллективизации и, 2) акции, направленныене только против коллективизации, нотакже взащиту особых прав и интересов казачества(причем зачастую речь шла попросту о правеказаков на существование).В первой половине 1930-х гг.имели место протестные акции, в ходекоторых казаки отстаивалисвои корпоративные интересы ипротивопоставляли себя иногородним. Однимиз ярких примеров выступает враждебность кубанцев ккрасноармейцам-переселенцам, которыхсоветскоеправительство с конца 1932 г. направляло длязаселения опустевших«чернодосочных» станиц. Необходимо, однако,подчеркнуть, что вбольшинстве случаев протест донцов,кубанцев и терцев был направлен все же нестолько против «расказачивания» и в защитуказачьей особости, сколько противсобственно коллективизации как комплексамер, ущемлявших интересы южнороссийскиххлеборобов. Источники позволяютутверждать, что большинство казаков впериод коллективизации боролись нестолько за свои сословные права ипривилегии (которые к началу 1930-х гг. ужеканули в Лету), сколько за возможностьсвободно хозяйствовать на земле. В этомслучае интересы казаков и иногороднихкрестьян совпадали, и их протест противколлективизации был единым. Показательновысказывание одного из казаков: «однимсловом, не только казаки против[коллективизации] но и все мужики, кромепартийных. Уже все наелись свободы».
Поскольку сплошнаяколлективизация сопровождаласьцелым рядом антиказачьих акций,уже ее современники сталиотождествлять данную политику с«расказачиванием». Впостсоветский период гипотеза о якобыосуществлявшемся в период коллективизации«расказачивании» получила широкоераспространение и в публицистике, и висториографии: утверждается даже, чторасказачивание «стало фактическивторой, тщательно скрываемой задачей входе осуществления сплошнойколлективизации в Донском иСеверо-Кавказском регионе в 30-х гг.» Более того, помнению ряда исследователей, именно вовремя «колхозного строительства» процесс «расказачивания» былзавершен.
С подобнымиутверждениями нельзя согласиться.Источники позволяют утверждать, чтоколлективизацию невозможно ниотождествлять с «расказачиванием», нитрактовать ее как завершение«расказачивания».
Среди специалистов нетединого подхода к определению«расказачивания». Можно выявить, какминимум, три основных трактовки даннойполитики (процесса). Во-первых,«расказачивание» понимают как процессликвидации (самоликвидации) казачества каксословной группы в составе российскогообщества (на наш взгляд, это наиболееточное определение, в наибольшей мересоответствующее историческойдействительности). По другой трактовке,«расказачивание» представляло собой ничто иное, как процесс уничтожения казаковкак особой социальной общности; в данномслучае речь идет об устранении казаков каксоциальной группы, имеющей определенныетрадиции, особенности жизнедеятельности,коллективной психологии и пр. В-третьих,«расказачивание» понимают и как«ликвидацию казачества каксоциально-этнографической общностивообще», как «превращение казаков вобычных граждан». Данная трактовка«расказачивания» близка к приведеннойвыше, но конкретизирует ее и серьезнодополняет указанием на то, что в советскийпериод власть ставила перед собой цельликвидировать казаков уже не просто каксословие и даже социальную общность, а каксубэтнос.
Коллективизациюне представляетсявозможным отождествить ни содной изприведенных выше трактовок«расказачивания». Еслипонимать «расказачивание» как десословизацию,то очевидно, что оно было в основномосуществлено большевиками еще в 1920-х гг. и входе «колхозного строительства»«расказачивать» уже было некого;коллективизаторы лишь окончательно устранили ещесохранявшиеся имущественные различиямежду казаками и иногородними, превратив тех и других вколхозников. Тем болееколлективизацию невозможно отождествлять с«расказачиванием», если понимать последнее какликвидацию казачьих сообществ вообще,превращение казаков в «обычных граждан»,устранение их субэтническиххарактеристик.
Существуют документы,со всей очевидностью свидетельствующие,что большевики не ставили перед собой цельликвидировать казаков как таковых,стремясь уничтожить лишь «классово-чуждыеэлементы» в казачьих сообществах. Об этомговорят и апрельские (1930 г.) постановленияСеверо-Кавказского крайкома ВКП(б), иобнаруженное нами в архивном фондекрайкома инструктивное письмо Б.П. Шеболдаева,направленное отдельным райкомам 18 января 1931г. В письме, имевшем гриф «секретно»,говорилось о необходимости выселить несколькотысяч «кулаков» из причерноморскихрайонов края. При этом Шеболдаевподчеркивал: «необходимособлюдать строго-классовый подход приотборе хозяйств, подлежащих выселению и вособенности необходимо осторожноеотношение к казаку-середняку, бывшему рядовомуучастнику белого движения». Далее в письмеотмечалось, что «с особой тщательностьюнужно добиться полной очистки этих районов откулацко-белогвардейского элемента из такназываемого иногороднего населения, чтоособенно важно в связи с наличием попыток состороны классово-враждебных элементовистолковать лозунг партии о ликвидациикулачества, как «ликвидации казачества», имероприятияпо выселению кулачества, как мерурасказачивания». Как видим, выселению должны былиподвергнуться не только казаки, но ииногородние, если они представлялиопасностьдля колхозов и советской власти.
Трактоватьколлективизацию в качестве завершения«расказачивания» невозможно еще и потому,что во второй половине 1930-х гг. быларазвернута кампания «за советскоеказачество», в ходе которойказаки-колхозники вновь сталипозиционироваться властью как особаягруппа в составе колхозного крестьянства.Наконец, во время «колхозногостроительства», несмотря на масштабныерепрессии, не были полностью уничтожены иантисоветским (антибольшевистски)настроенные казаки. Данное обстоятельствобыло продемонстрировано во время ВеликойОтечественной войны, когда немало казаковизбрали новую форму сопротивлениясталинскому режиму, формуколлаборационизма – сотрудничества с нацистами.
В целом можно заключить,что в постсоветский период трактовкиполитики большевиков по отношению кказачеству в 1920х – 1930-хгг. зачастую страдают явной политизацией ив очень слабой степени опираются наисточниковую базу. На наш взгляд, применятьтермин «расказачивание» (как бы мы его нипонимали) по отношению к периодуколлективизации, характеризовать даннуюполитику как завершающий этап«расказачивания» неправомерно.Исторически правомерной будетформулировка о том, что особенностьюосуществления коллективизации на ЮгеРоссии являлось наличие антиказачьегоакционизма, как результата экстраполяцииотношений периода гражданской войны нановую историческую ситуацию. Однакобольшевистское руководство решительноосуждало огульно-массовые антиказачьиакции, ратуя за выстраивание отношений сказачьими сообществами Юга России наоснове классового подхода.
В третьей главе«Военно-организационноевозрождение казачества Юга России вовторой половине 30-х годов XX века» освещается перестройка работы органов власти вказачьих районах Юга России, осуществление властнымиструктурами военно-мобилизационныхмероприятий в отношении казачества, неоднозначная реакцияказаков на инициативы властей.
18 февраля 1936 г. газета«Правда» вышла с редакционной статьей«Советскиеказаки», где утверждалось, что «казачество стало советскимне только по государственнойпринадлежности, но и по духу, поустремлениям, по преданности советской власти иколхозному строительству». Этастатья ознаменовала начало кампании подлозунгом «за советское казачество». Анализ историографии позволяет нам утверждать, что,хотя данную социально-политическую кампанию и нельзя отнести к числу неразгаданных тайнистории, в научной литературееще далеконе полно освещены ее истинные причины,истоки, характер и отношение к ней самихказаков.
В советскойисториографии на первый план выдвигаласьтакая причина развертывания кампании «засоветское казачество», какзаинтересованность правительства СССР виспользовании военно-патриотическихтрадиций казаков для укрепления колхозногостроя и обороноспособности страны. Действительно, к середине1930-х гг. международное положение все болееобострялось и, впреддверии будущей войны с гитлеровскойГерманией,сталинский режим стремился привлечь к себесимпатии казаков и максимально полноиспользовать их военно-патриотическиенавыки и традиции. В то жевремя можно указать еще ряд причин кампании «засоветское казачество», таких, как: разбуженный романом «Тихий Дон» интересроссийской эмиграции и мировойобщественности к судьбам казачества вСоветской Союзе; стремление сталинскогорежима к«примирению» (по выражению Ш. Фицпатрик), кукреплению советского общества накануневнешнеполитических осложнений; попытки властей опереться наказаков ввиду национально-политическойсложности Южно-Российского региона; намерение И.В.Сталина применить казачьичасти в качестве полицейской силы(предположение работникаНКВД А.Орлова).
Второй вопрос,практически вовсе не освещенный висториографии, связан с начальными этапамикампании «за советское казачество». Ееофициальное начало относится, как ужеотмечалось, к февралю 1936 г. Однакоисточники дают основания для утверждений,что подготовительная работа к кампанииначалась уже с середины 1935 г. Подготовительные мероприятияболее-менее последовательно проводились вСеверо-Донском округе Азово-Черноморскогокрая, что позволяетговорить о причастности к выработкепроказачьего правительственногокурса М.А. Шолохова. Наостальной территории Дона, а такжена Кубани иТерекеподготовительные мероприятия к кампании «засоветское казачество» были почтинезаметны.
Одной из наиболеегромких и известных мер впроцессе подготовки к кампании «засоветское казачество» являлась статьяБ.П. Шеболдаева «Казачество в колхозах», опубликованная в конце 1935 г., в томчисле в газете «Правда». Указав на фактысопротивления «кулацкой» верхушкиказачества колхозному строительству»,Шеболдаев большую частьсвоей работы посвятил описанию организационно-хозяйственных достижений казачьихколхозов итрудовых свершений казаков-колхозников Дона и Кубани, свидетельствовавших оросте просоветскихнастроений среди донцов икубанцев.После того, как статьяШеболдаевабыла опубликована в прессе, вСеверо-Донском округе Азово-Черноморскогокрая было созвано окружное совещаниестахановцев и передовиков сельского хозяйства, накотором казаки-колхозники приняли обращение кИ.В. Сталину,где заверяли его в безусловной преданностисоветскойРодине.
Б.П. Шеболдаев, такимобразом, выступает в качестве одного изинициаторов кампании «за советскоеказачество». Очевидно, однако, что уистоков данной кампании стоял лично И.В.Сталин (по словам Шеболдаева, «все это дело есть инициативанашего великого Сталина»).Вместе с тем, показательно,что И.В. Сталин, при всем одобрении кампании«за советское казачество», явно сохранялопределенную дистанцию при ееосуществлении. Он не спешил публичновыступать с какими-либо речами или, болеетого, программными заявлениями, не спешилво всеуслышание заявлять о своемдоброжелательном отношении к казачеству.По всей видимости, генеральный секретарьЦК ВКП(б), стремясь с максимальной полнотойиспользовать военный ихозяйственно-экономический потенциалказачества, оставался веренбольшевистскому восприятию казаков как«нагаечников» и «контрреволюционеров».Отсюда и его сдержанность в ходе кампании«за советское казачество».
Далее,историографический анализ позволяетконстатировать, что одним из наименееосвещенных является вопрос о характерекампании «за советское казачество». Вданном случае источники предоставляютвозможность высказать ряд принципиальныхсоображений.
Во-первых, кампания «засоветское казачество» не означалавозрождения казачества как особойсоциальной (сословной)группы в составе советскогообщества.Советская власть не желала (да и не могла)воссоздавать казачество как сословие, ибоэто противоречило бы ее же собственнойполитике, с успехом осуществленной в 1920-х– начале1930-х гг., когда казаки лишились своегосословногостатуса. Прежнее автономное положениеказачьих областей, «титульное» населениекоторых имело целый ряд льгот и привилегий,в советское время уже являлось анахронизмом ибыло неприемлемо. Показательно в этой связи, что в ходекампании «за советское казачество» средизнаменитых казачьих атаманов всегданазывались Степан Разин и Емельян Пугачев, нокрайне редко – Кондратий Булавин,руководивший восстанием, участникикоторого стремились восстановить независимость (или хотя быавтономию)Дона от Российского государства. О том, что кампания«за советское казачество» не означалавосстановления казачества как особойсоциальной группы, свидетельствовали ипредпринимаемые властями попытки объявитьказаками всенаселение Юга России (темсамым, представляется возможным говорить отенденции «оказачивания» во второй половине 1930-хгг.).
Во-вторых, кампания «засоветское казачество», по большому счету,не являлась резкой сменой политикиправительства СССР по отношению к казакам.В противовес политизированным суждениям оякобы проводившемся в период сплошнойфорсированной коллективизации «тщательноскрываемом», «латентном» расказачивании(неком «антиказачьем заговоре»), источникиубедительно свидетельствуют, чтобольшевики строили политику по отношению кказакам не по сословному, но посоциально-классовому принципу, ничуть нескрывая данного факта. В периодосуществления кампании «за советскоеказачество» органы власти никоим образомне отказались от классовых принципов, ноизменили тактическую линию в отношенииказачьих сообществ. Если ранее большевикистремились к растворению в массеколхозников беднейшего и среднегоказачества (не допуская туда казачье«кулачество»), то теперь казаки-бедняки исередняки, доказавшие свою верность«идеалам социализма», признавалисьспецифической группой в составеколхозного крестьянства. Советская пресса вовторой половине 1930-х гг. разъясняланеизменность политики советской власти поотношению к казачеству: «есть отдельныетоварищи, которые, глубоко ошибаясь,считают, что сейчас под лозунгом «советскогоказачества» начинает проводиться какая-тоновая линияв отношении казачества. Конечно, этонелепость. Линия партии вотношенииказачества была одна на протяжении всейистории революции и строительствасоциализма. Это линия – на разгромкулацко-офицерской верхушки и завоевывания насторону рабочего класса трудовых массказачества».
В-третьих, исходя извышеизложенного, кампания «за советскоеказачество»,по существу, носила характер социального конструирования казачества, но невозрождения его. Сталинский режим былнамерен использовать в своих интересах (но также и винтересах безопасности страны) лишьвоенно-хозяйственный потенциал казачьих сообществСССР и, в частности, Юга России. Однакобольшевики не намеревалисьвосстанавливать сословные привилегиидонцов, кубанцев и терцев, а в сферекультуры и быта усиленно внедрялисоветские новации, не допуская реанимации несовместимых с действительностью«социалистического общества»традиционных элементов повседневностиказачества (религиозность, специфическоеместное самоуправление, и пр.).
Партийно-советскоеруководство во второй половине 1930-х гг., врамках кампании «за советское казачество»,наиболее последовательно осуществляловоенно-мобилизационные мероприятия вотношении казачьих сообществ Дона, Кубании Терека. Именностремлением использовать военныйпотенциал казаков для укрепления боеспособностиРККА (прежде всего, советской кавалерии)объяснялось принятие ЦИКСССР 20 апреля 1936 г. постановления «О снятии с казачестваограничений по службе в РККА». Затем, уже 23 апреля 1936 г., последовал приказ наркома обороны СССР осоздании казачьих кавалерийских дивизий икорпусов. В итоге в Северо-Кавказском военномокруге (СКВО), на основе ужеимеющихся кавалерийских формирований,были созданы 10-я Терско-Ставропольская и 12-я Кубанская,а также началось создание 13-й Донскойказачьей кавалерийской дивизии. Все онибыли объединены в 4-м казачьем кавалерийскомкорпусе. Впрочем, названия не означали, что этидивизии состояли исключительно из донцов,кубанцев или терцев. Как и ранее, в нихвходили не только казаки, но также рабочиеи колхозники из числа бывших иногородних. Здесь вновь проявиласьпоследовательность большевистскогоруководства, даже во время кампании «засоветское казачество» не помышлявшего оресословизации казачьихсообществ.
Помимо снятия с казаковограничений по службе в РККА иформирования казачьих кавалерийскихдивизий и корпусов, средивоенно-мобилизационных мероприятий времен кампании«за советское казачество» следуетотметить также движение «ворошиловскихкавалеристов». Движение это зародилось ещев конце 1935 г., когда молодые казаки изколхоза «Донской скакун» Тарасовскогорайона Северо-Донского округаАзово-Черноморского края обратились списьмом «ко всем сельским комсомольцам имолодежи Советского Союза» заботиться оконском поголовье и создавать в колхозах исовхозах конно-спортивные кружки и клубы«ворошиловских кавалеристов», которыедолжны были дать вооруженным силам страныподготовленных новобранцев. Но наиболеесильный импульс процессам создания,развития и функционирования клубов икружков «ворошиловских кавалеристов» далакампания «за советское казачество», в ходекоторой численность таких заведений сталастремительно расти. По свидетельствампрессы, к началу апреля 1936 г. вАзово-Черноморском крае насчитывалось до600 кружков «ворошиловских всадников», вСеверо-Кавказском крае – не менее 250. Созданиеи функционирование клубов и кружков«ворошиловских кавалеристов»продолжалось на Дону, Кубани, Ставрополье иТереке вплоть до начала ВеликойОтечественной войны.
Клубы (или кружки)«ворошиловских кавалеристов» («ворошиловскихвсадников») представляли собой, посуществу, военно-спортивныенегосударственные, добровольныеорганизации. Создавались они наобщественных основах в колхозах и совхозах ЮгаРоссии с целью подготовки молодежи дляслужбы вкавалерийских частях РККА,финансировались теми предприятиями, прикоторых они возникали. Клубы, по сравнениюс кружками, были более многочисленны,располагали необходимым (и полным)комплектом основополагающих документов (вчастности, уставом и пр.), нередко имели вчисле учредителей представителей районного,окружного или даже краевого руководства,пользовались поддержкой военных чинов иработников Осоавиахима. Кроме того,формально клубы «ворошиловскихкавалеристов» расценивались как центральнаяорганизация, а кружки – как отделы(ячейки) этой организации.
Привсей активности инструкторов Осоавиахимаи представителей подразделений СКВО в делесодействия развитию организаций«ворошиловских кавалеристов», основную работу повоспитанию и военной подготовке молодыхказаковвыполняли казаки старшего поколения.Нередко такие казаки, имевшиесолидный боевой опыт, являлись не только руководителямикружков «ворошиловских кавалеристов», но такжесвоего рода инструкторами и инспекторами,занимаясь вместе с молодежью и показываяей на собственном примере, как надодействовать в конном бою. Не случайно 21марта 1936 г. Северо-Донской окружком ВКП(б)решил «принять все меры к обеспечениюкружков и клубов [«ворошиловскихкавалеристов»] инструкторскими кадрами, путемподбора наиболее опытных казаков, хорошознающих кавалерийское дело».
В клубах и кружках«ворошиловских кавалеристов» молодыеказаки проходили начальную военнуюподготовку, обучаясь навыкам джигитовки,владения холодным и огнестрельным оружием,совершенствуя боевое мастерство путемучастия в военных играх, учебных боях иразного рода состязаниях. «Ворошиловские всадники»периодически проходиликвалификационные испытания, аконечным этапом их военногообучения являлась сдача нормативов на правополучения значка «ворошиловскогокавалериста». В частности, к 1940 г. в Базковском районе Ростовскойобласти было подготовлено103 «ворошиловских всадника» первой ивторой ступени. Молодые казаки, проходившие курсобучения в клубах и кружках «ворошиловскихкавалеристов», представляли собой прекрасноподготовленное и дисциплинированноепополнение кавалерийских частей РККА.
Говоря о реакции казаковна кампанию «за советское казачество»,следует подчеркнуть, что определенной иоднозначной она не была. Источникипозволяют прийти к выводу, что большинствопредставителей казачьих сообществ Дона,Кубани и Терека выразили полное одобрениедействиям органов власти. Наибольшееодобрение кампании «за советскоеказачество» выражала, естественно, казачьямолодежь, выросшая в условиях советскойдействительности и потому априорипредрасположенная к позитивному еевосприятию. О безусловном одобрениимолодыми казаками проказачьихправительственных мероприятийсвидетельствовало, в частности, их горячеежелание проходить курс начальнойкавалерийской подготовки в клубах икружках «ворошиловских всадников». Смолодежью были солидарны и казаки старшихвозрастов, неоднократно благодарившиепартийно-советских чиновников за ихвнимание к «колхозному» казачеству. В знакблагодарности казаки Северо-Донского округа Азово-Черноморского края в мае 1936г. избрали «горячо любимоговождя всех трудящихся и лучшего другасоветского казачества великого Сталинапочетным казаком-колхозником Дона» (показательно, что сам Сталин и вэтом случае дистанцировался от донского казачьего сообществаи воспрепятствовал широкойогласке своего «оказачивания»).
Однако, наряду с позитивным восприятиемкампании «за советское казачество»,определенная часть донцов,кубанцев и терцев демонстрировала к ней (и кразвернувшим ее партийно-советскимвластным структурам) либо недоверчиво-настороженное, либо прямовраждебное отношение.Невозможно утверждать, что численностьантисоветски (или же толькоантибольшевистски) настроенных казаковбыла высокой: такое предположение попростуневероятно,учитывая значительныемасштабы «раскулачивания»и репрессий 1930-х гг. Но иговорить о полном отсутствии казачьейоппозиции сталинскому режиму во второйполовинетретьего десятилетияXX века непредставляется возможным.
Казаки, недовольныесоветским устройством, невзирая напостепенное укрепление коллективных хозяйств иулучшение жизни в коллективизированных станицах,озвучивали антиколхозные иантисоветскиенастроения. Более того, определенная часть казачествавысказывала надежды на будущую войну,котораявернет доколхозные порядки. В основномтакие надежды были присущиказакам старших возрастов, которые немогли до конца смириться с утратойсвоего правасамостоятельно хозяйствовать на своейземле. Кисходу 1930-х гг., ввиду обострившейсямеждународной обстановки, надежды набудущуювойну среди казаков, не смирившихся сколхозной системой, превратились в почтитвердую уверенность. Так,осенью 1939 г., во времягермано-польской войны, в станицеКаргинской Шелковского районаОрджоникидзевского края казаки, уже нетаясь, радостно говорили: «вот нашиприйдут, апотом мы отомстим». В начале 1940 г.сотрудники Арзгирского райотдела НКВДОрджоникидзевского края докладывали, чтоздесь есть ряд лиц, которые «высказываютнадежды возращения капиталистического строяс помощью интервенции».
Можно заключить, чтосмена тактического курса по отношению кказачеству,произведенная советским правительством вовторой половине 1930-х гг., представляласобой вынужденную меру.Во-первых, не оправдались расчеты большевиков нарастворение казачьих сообществ воднородной массе колхозногокрестьянства (основанные напризнании казачества лишьсословием, а не субэтносом)и, во-вторых, обострявшееся международное положение требовало консолидациисоветского общества и мобилизации егоресурсов для отражения вероятной агрессии. Поэтому, развернувкампанию «за советское казачество»,правительственные органы СССР обратили особое внимание навоенно-мобилизационные мероприятия вказачьих сообществах Юга России. Казаки, к середине 1930-хгг. в подавляющем большинстве ставшиеколхозниками, в целом доброжелательно откликнулисьна кампанию «за советское казачество»,демонстрируя готовность защищатьсоветскую Родину, что они и доказали в годыВеликой Отечественной войны. В то же время определенная частьпредставителей казачьих сообществДона, Кубани и Терека, чувствуясохраняющееся недоверие большевиков и нежелая забыть причиненные сталинскимрежимомобиды, остались верными антисоветским (иантиколхозным) настроениям.
В четвертой главе«Социально-экономические условия жизниказачества Юга России в 30-е годы XX века»освещаются трансформация хозяйственногоуклада казачьих сообществ в условиях«колхозного строительства», изменениетрадиционного быта казачьей станицы ЮгаРоссии в конце 1920-х – 1930-х гг., советские мотивы идоминанты в культуре и менталитетедонских, кубанских, терских казаков врамках третьего десятилетия XX века.
Во время «колхозногостроительства» на Юге России произошлаунификация социально-экономическихотношений. Были устраненыеще сохранявшиеся пережитки хозяйственных, социальных, правовых различий между казаками ииногородними; и те, и другие превратились вколхозников. При условиидобросовестной работы вколлективном хозяйстве казаки-колхозникимогли пользоваться небольшим земельнымучастком, составлявшим, согласно «Примерному уставусельхозартели» 1935 г., 0,25– 0,5 га, держать одну корову и телку,несколько свиней, овец и коз; для обработкиземельного участка имоставлялипростейшийсельхозинвентарь. Обобществленное жеимущество коллективного хозяйства егочленам не принадлежало, вопрекиофициальным декларациям, провозглашавшимколхозников «хозяевами» своего колхоза.
В социальном планеодним из наиболее заметных позитивныхизменений, обусловленных утверждениемсоветской власти и усиленных коллективизацией,являлась возросшая мобильность селян. Вданном случае казачьисообществаЮга Россиивыступали в качестве одного из наиболееярких примеров положительных сдвигов в жизнисоветских граждан, вызванныхдеятельностью большевиков. В досоветскийпериод указаков имелось немного возможностей дляперехода в иной социальныйстатус. В советский периодсословные ограничения исчезли, иказаки могли заниматься нетолько земледелием, но обрести престижныев коллективизированной деревне 1930-х гг.профессии тракториста, комбайнера, получить высшееобразование, устроиться на завод, и т.д.Возросшая в советский периодсоциальная мобильность особенноприветствовалась, что естественно,казачьей молодежью, стремившейся выйти зарамки традиционного уклада сельской жизни.
Но созданнаясталинским режимом колхозная система, хотяи способствовала повышению социальноймобильности и жизненного уровня беднейшихслоев сельского населения, означала, посуществу, повторное закрепощениекрестьянства и восстановление служилогостатуса казачества (хотя уже в иных формах:первейшей обязанностьюказаков-колхозников являлась не военнаяслужба, а труд во благо советскогогосударства). Не случайно крестьяне иказакирасшифровывали аббревиатуру ВКП(б) как «второе крепостное право«большевиков». Также симптоматично, что в 1932 г. «на заборахСемикаракорского сельсовета»Константиновского районаСеверо-Кавказского края возмущенныеместные жители, таясь от милиции,работников ОГПУ, начальства и«активистов», писали: «Долой колхозноерабство».
Хотя вовторой половине 1930-х гг. казачьи колхозы наЮге Россиизаметноокрепли, а вколлективизированных станицах постепенноналаживалась жизнь и быт, эти позитивныеизменения не повлияли на социальныйстатусколхозников, будь то казаки или бывшиеиногородние. Основополагающие принципыколхознойсистемы во второй половине 1930-х гг. былилишь несколько реформированы с учетоминтересов населения, но не изменены.Колхозники по-прежнему оставались вподчиненном положении по отношению куправленческому корпусу коллективныххозяйств и вышестоящего руководства.
Форсированнаяколлективизация не только кореннымобразом изменила экономические отношенияна селе и статус казачества, но и снеизбежностью повлияла на структурыповседневности казачьих сообществ.Необходимо отметить, что напротяжении 1930-х гг. казачьи станицы Дона,Кубани и Терека (как, впрочем, и российскаядеревня в целом) прошли в своем развитиидва этапа, врамках которых господствовали прямопротивоположные тенденции культуры и быта. В первой половине 1930х гг. на селедоминировали негативные тенденции,являвшиеся прямым следствиемколлективизации и выражавшиеся в резкомсокращении и ухудшении качествапродовольствия, потребляемого казаками (да и всеми сельскимижителями), разрушенииказачьих станиц, и т. д. Напротив, во второйполовине 1930-х гг., в результате общегоорганизационно-хозяйственного укрепленияколхозной системы (а также, вопределенной мере, в результате кампании «засоветское казачество»), в сфере культуры ибыта сел и станиц Юга России возобладалипозитивные тенденции: улучшилосьматериальное обеспечение колхозников,активно создавались сельские учреждениякультуры, просвещения, образования,здравоохранения, и пр.
С развертываниемполитики коллективизации, важнейшейзадачей которой (в ближайшей перспективе)являлось снабжение горожан и армии за счеткрестьянства, крайне обострилась вповседневной жизни населения сел и станицЮга России проблема продовольственногообеспечения. Уже с конца 1920х гг. в письмахказаков своим родственникам-эмигрантам судручающим постоянством встречаютсясообщения о недостатке продовольствия,причиной чему зачастую являлисьхлебозаготовительные кампании. В начале1930-х гг. ситуация с продовольственнымобеспечением сельского населения, и в томчисле казаков, еще более ухудшилась,главным образом из-за снижения урожайности(произошедшей в результате дезорганизацииаграрного производства, произошедшей подвлиянием коллективизации) и непомерновысоких государственныххлебозаготовительных планов. В конечномитоге сталинский режим довел села истаницы Юга России (как и целого рядадругих регионов СССР) до Великого голода 1932– 1933 гг.
Соответственно,наблюдалось и заметное качественноеухудшение повседневного рациона питанияказачества. Нередко натрудодни выдавали в основном рожь,кукурузу, ячмень; из них и пекли хлеб илилепешки. В условияхперманентных так называемых«продовольственных затруднений» сельскиежители Юга России, и в том числе казаки,широко использовали природные ресурсы. Какписал один из донских казаков в 1930 г.,«придется вспомнить приемы 20-х голодныхгодов, окунуться в Дон-Кормилец заракушками». Кроме ракушек и рыбы, в пищуупотреблялись лебеда, крапива, щавель,другие растения, дикорастущие фрукты иягоды и т. д. Важными элементами казачьегоменю в это время были молоко имолокопродукты, которые чаще всегоколхозники получали не из колхоза, а отсвоих коров, содержавшихся в личныхподсобных хозяйствах.
Лишь вовторой половине 1930-х гг., когда вфункционировании колхозной системыотчетливо наметились положительныетенденции, произошел перелом впродовольственном обеспеченииколхозников Юга России, в том числе иказаков.Если в колхозах Дона в 1931 г. колхозники всреднем получали на трудодень 2,2 кг зерна и0,22 руб., в 1932 г. – 1,42 кг и 0,42 руб., то в урожайном 1937 г.– 5,31 кг и 0,84руб., в 1939 г. – 3,3 кг и 1,31 руб. Те же тенденциинаблюдалисьна Тереке иКубани. Впрочем, даже во второй половинетретьего десятилетияXX века «продовольственные затруднения»не стали мрачным преданием.
Трудности возникали нетолько с продовольствием. Сложная ситуациянаблюдалась и в сфере обеспечения сел истаниц Юга России промышленными товарами:одеждой, обувью, спичками, керосином,гвоздями и т. д. По воспоминаниямсовременников, в первой половине 1930-х гг. встанице Новолеушковской (Кубань)«колхозники были очень бедными, ходилихуже нищих». Тогда же представители властина Юге России (в том числе и руководителитипично казачьего Вешенского района)неоднократно признавали, что в сельскихлавках потребкооперации нет никакихтоваров, «кроме спичек», и колхозникиощущают «острую нужду в обуви имануфактуре», «недостает нужныхтоваров, в частности… телогреек,обуви».
Трудности сприобретением одежды и обувиспособствовали устойчивости костюмасельских жителей Юга России (так как легкаяпромышленность в слабой степени обеспечивала казачьистаницы своей продукцией, их жители самипроизводили одежду, которая, естественно,изготавливалась в традиционном стиле). Напротяжении 1930-х гг. обычной одеждойдонских, кубанских, терскихказаков-колхозников и единоличниковявлялись рубаха и штаны, тулуп илиполушубок, треух или папаха. Обуви нехватало, поэтому летом нередко ходилибосиком, зимой же носили валенки иличувяки. У демобилизованныхказаков-красноармейцев традиционный сельский костюмдополнялся такими элементами, какгимнастерка, галифе. Обычной одеждойженщин в казачьих районахСеверо-Кавказского края были платки иликосынки, рубахи и широкие длинные юбки;зимой этот наряд дополнялся теми жеполушубками.
Наряду с этим, судя по фотодокументам иописаниям, казаки на Юге России в 1930-х гг. своимвнешним обликом заметно выделялись изобщей массы колхозников. Множество казаковносили как повседневную одежду своювоеннуюформу или ее элементы.Правда, надо сказать, чтоношение традиционного казачьего костюма в1920-х – 1930-хгг. было сопряжено с целым рядом неприятностей исложностей. Формально не существовалоникаких нормативно-правовых и подзаконныхактов, запрещавших казакам носить своювоенную форму, которая в мирное времяиспользовалась ими как повседневная ипарадная(выходная) одежда. Однако неоспоримымфактом являлось преобладающееотрицательное отношение к любымпроявлениям казачьей самобытности состороны иногородних, составлявшихподавляющее большинство представителей местногоруководства на Юге России. Неудивительнопоэтому, что во время коллективизации, когда такоенедоброжелательное отношение резкоусилилось,немало казаков «стыдились [своейпринадлежности к казачьей общности], непризнавались, что [они] казаки» и не носили свои традиционныеодеяния.
Вместе с тем, отказ отповседневного ношения традиционнойказачьей одежды не стал в периодколлективизации повсеместным явлением вказачьих станицах Юга России. Несмотря нараздраженную реакцию властей, казаки потрадиции использовали как повседневнуюодежду элементы военного обмундирования.На Дону это были фуражки с краснымиоколышами, шаровары темно-синего цвета скрасными лампасами, на Кубани и Тереке– невысокиебарашковые шапки («кубанки»), черкески,бешметы, башлыки, и т. д.
Поэтому, когданачалась кампания «за советскоеказачество», внешний облик населенияказачьих станиц Юга России изменился нестоль существенно. Разница заключаласьлишь в том, что казаки стали почтиобязательно надевать парадную казачьюодежду на те или иные праздники иторжественные мероприятия, активно позировать впарадных костюмах для фотографов. Во второй половине 1930х гг. традиционный костюм казаковпревратилсяв некий брэнд, без которого кубанские,донские, терские колхозы уже немыслились. Укреплению позицийтрадиционного костюма казаковспособствовало и создание во второйполовине 1930-х гг. казачьих кавалерийскихформирований, чья форменная одежда практическиполностью повторяла дореволюционныеобразцы.
Впрочем, не все донцы, кубанцы и терцы восторженновстретили действия властей повосстановлению своего традиционногокостюма. Ряд известных вданное время представителейказачества, отличавшихсяпросоветской риторикой (и такими же настроениями),довольно скептическиотнесся к этому, расценивая лампасы, черкески и т.д. как анахронизм или напоминание о «реакционном прошлом»казачьих сообществ. Вчастности, получившийширокую известность во время кампании «засоветское казачество» заведующий животноводствомсельхозартели «Знамя колхозника»Мигулинского района Азово-Черноморскогокрая Ф.М. Скылков чаще всего позировалфотографам не в казачьей форме, а в гимнастерке сорденом Ленина на груди. В таком виде он былзапечатлен на фотографии во время выборовв Верховный Совет СССР в конце 1937 г. (кудаон был выдвинут от Миллеровского избирательногоокруга).
Несколько прохладноеотношение к процессам популяризацииказачьего костюма выказывала и прекраснаяполовина казачества, особенно, девушки.Дело в том, что молодые казачки,естественно, стремились угнаться за модой,а их традиционная сельская одежда никоимобразом не способствовала этому (она,конечно, была практична и удобна, но никакне могла конкурировать с нарядамигорожанок). Неудивительно поэтому, чтомногие сельские женщины, и особеннодевушки (в том числе и казачки), стремилисьследовать за городскоймодой и, если им позволяли средства, тонепременноносили береты (для чего делаласьсоответствующая короткая стрижка), костюмыи другие«городские» наряды. Так,знаменитая в 1930-х гг. кубанская казачка,трактористка Канеловской МТС П.И. Ковардакпредпочитала носить современный, а нетрадиционный казачий, костюм. Нафотографии, датируемой осенью 1937 г., мывидим П. Ковардак в типичном городскомплатье, с завитыми и уложенными потогдашней моде волосами.
Если облик донских,кубанских, терских казаков в 1930-х гг.изменился несущественно, то в отношенииказачьих станиц наблюдалисьпротивоположные тенденции;коллективизация оказала на внешний виднаселенных пунктов и жилищ казаковсущественное влияние. Здесь, опять-таки, впервой половине 1930-х гг. преобладало несозидание, но разрушение. Висточниках содержится немало свидетельство разрушении в период коллективизацииказачьихстаниц. Особенно пострадали кубанскиестаницы в период «слома кулацкого саботажахлебозаготовок» в 1932 – 1933 гг. В октябре1933 г., например, директор Копанскоймашинно-тракторной станцииСеверо-Кавказского края рассказывал насовещании директоров новых МТС, что«станица [Копанская] была большая, но сейчасразрушена».
Только вторая половина1930-х гг. ознаменовалась для сел и станиц ЮгаРоссии последовательной работой посозданию и расширению социальной инфраструктуры. Врезультате приложения совокупных усилийгосударства и колхозов казачьи станицыДона, Кубани, Терека заметно преобразились.В них проводилось электричество,создавались школы, библиотеки, клубы, амбулатории и т.д. Так, если в колхозах Дона к середине 1930 г.было 125 клуба, то в 1940 г. – уже 1 096. Вколхозах Кубани, где в 1930 г. было 122 клуба,313 изб-читален, 308 красных уголков, спустяоколо десяти лет имелось уже 1 739 колхозных клубов,598 изб-читален, 1 112 колхозныхбиблиотек. Это, естественно,изменяло сам стиль жизни, привычный укладказачьей пасторали.
Вместе с тем, несмотря науказанные позитивные сдвиги, типичноежилище казаков Юга России строилось потрадиционным методикам и имелотрадиционный же вид (глинобитные хаты,курени, и т. п.). Одной из ведущих причинотмеченного явления выступал порожденныйособенностями командно-административнойсистемы (безразличной к нуждам рядовогогражданина) острейший дефицитстройматериалов. По той же причине, а такжевследствие низкой оплаты трудаколхозников и невнимания властей к нуждамрядовых аграриев, некоторые сельскиежители Юга России во второй половине 1930-хгг. продолжали ютиться в землянках иразвалюхах. Так, в 1937 г. руководство рядасовхозов Ростовской области докладывало,что ряд семей рабочих вынужден жить вземлянках.
Культура казачьихсообществ Юга России в 1930-х гг. такжеподверглась влиянию модернизационныхпроцессов. В первой половине 1930-х гг., когдасреди большевиков были распространенынадежды на растворение казаков в массеколхозников, их самобытная культурарассматривалась как обреченная наисчезновение. В соответствии с характеромсплошной коллективизации, культурныепреобразования в казачьих станицахосуществлялись жестко и решительно,нередко с помощью административных мер инасилия в отношении сельских жителей,которые рассматривались лишь как объектбольшевистского цивилизаторства. Новая,«социалистическая» культура должна былавытеснить предшествующие образцы. Вчастности, именно во время «колхозногостроительства» в казачьих районах Дону,Кубани, Терека усилился натиск на религию исельскую церковную организацию.
Однако коллективизация,несмотря на присущий данной политикерадикализм, не могла в кратчайшие срокиизменить формировавшийся на протяжениистолетий сельский уклад (к тому же сетьсформированных в начале 1930-х гг.культурно-просветительных заведенийзачастую функционировала крайненеэффективно). В связи же с развертываниемкампании «за советское казачество»культура донского, кубанского, терскогоказачьих сообществ во всей ее уникальностиполучила право на существование иразвитие. Но это была уже культурасоветского, «колхозного казачества», вкоторой сочетались (то органично, тоэклектично) традиции и новации.
Ярким примеромсочетания традиций и новаций в казачьейкультуре третьего десятилетия XX векавыступает фольклордонцов, кубанцев итерцев. Отметим, что казачьисамодеятельные фольклорные коллективыстали создаваться на Юге России как раз всвязи с подготовкой и осуществлениемкампании «засоветское казачество». Поинициативе М.А. Шолохова в Вешенском районеАзово-Черноморского края уже летом 1935 г. изказаков-колхозников был создан районныйказачий хор, члены которого осенью того жегода ездили в Москву и дали там более 60концертов. С 1936 г.фольклорные коллективы возникли во многих казачьих станицах Азово-Черноморского иСеверо-Кавказского краев. В марте 1936 г.северо-кавказские журналисты утверждали, что вкрае «нет станицы, где сейчас не было хотябы небольшого хора».
Репертуар донских,кубанских, терских казачьих фольклорныхколлективовсостоял в значительной мере из старинныхпесен. В то же время, эпоха «великого перелома»оказала существенное влияние на казачийфольклор, дополнив его песнями, в которыхпрославлялись колхозная система,советское устройство и «любимый вождь товарищИ.В. Сталин». Например, репертуар Северо-Донского окружного казачьегохора во время его выступлений в Москве воктябре 1936 г. включал в себя как новые(«Интернационал», «Песня о тов. Сталине»),так и старые («На заре было, на зореньке»,«Ковыль-травушка», «Орелик», «Веселитесь,храбрые казаки», «Конница лихая») песни.
В целом представляетсявозможным заключить, что коллективизациясущественноизменила социально-экономическоеустройство казачьих станиц, превративказаков в членов такой неполноправнойсоциальной группы советского общества,как колхозное крестьянство.По итогам коллективизации казаки в социально-экономическом июридически-правовом отношении никак невыделялись из массы колхозников. Дажекампания «за советское казачество» ничегоне изменила, поскольку одна из основныхидей данной кампании заключалась как раз втом, что казачьи сообщества сталисообществами казаков-колхозников, неимевших никаких оснований для сословнойрозни с колхозниками-иногородними. В ходе«колхозного строительства» казачья повседневность икультура также претерпели серьезныеизменения, выражавшиеся в создании иналаживании функционирования сетиучреждений просвещения, здравоохранения,бытового обслуживания, в насыщенииказачьего фольклора советскими мотивами, ит. п. Но ускоренность «сталинской» модернизации не позволилаполностью изменить складывавшийся векамиуклад жизни казаков Юга России. Поэтому напротяжении третьего десятилетия XX в., как вкультуре,так и в быту казачьих сообществ Дона, Кубани,Терека наблюдалось любопытное и порой неожиданное сочетание традиций иноваций.
В заключениедиссертационной работы подводятся итогиисследования и формулируются основныевыводы. Сплошнаяфорсированная коллективизация ипоследующее укрепление колхозной системысамым существенным образом повлияли наположение, жизнедеятельность, культуру иповседневность казачьих сообществ Дона, Кубани иТерека. Вовремя «колхозногостроительства» был осуществленряд огульно-массовых антиказачьих акций;казаки утратилиэкономическую самостоятельность и, пройдя процесс социальной нивелировки,превратились в членовтакой социально однороднойи неполноправной группы советскогообщества, как колхозное крестьянство.Но, несмотря ни нарепрессивные антиказачьи акции, ни насоциальное превращение казаков вколхозников,коллективизация 1930-х гг. не может бытьотождествлена с «расказачиванием», под которымнередко понимается политика советской власти поликвидацииказачества как субэтнической группырусского народа. Коллективизация не уничтожилаказачество, не стерла его культуру,традиции, ментальность. Кампания «засоветское казачество», инициированнаяправительственными органами СССР вовторой половине 1930-х гг., привела к признанию казаков как особойгруппы в составе колхозного крестьянства,имеющей свои бытовые особенности икультурные традиции. Врамках третьего десятилетия XX века была продемонстрированамногомерность казачьих сообществ ЮгаРоссии, которые, радикально изменивсоциально-экономические характеристики,по-прежнему сохраняли свой особыйсубэтнический и культурныйоблик.
Основное содержаниенастоящегодиссертационного исследования отражено вследующихпубликациях автора:
Монографии
- Скорик А.П.Многоликость казачества Юга России в 1930-е годы: Очеркиистории.Ростов н/Д., 2008. – 20,0 п.л.
- Скорик А.П., Тикиджьян Р.Г., ЛукичевП.Н. и др. Казачий Дон: Очеркиистории Ч.I / Под ред. А.П.Скорика. – Ростов н/Д, 1995.– 11,16 (8,37)п.л.
- Скорик А.П., Тикиджьян Р.Г., ЛукичевП.Н. и др. Казачий Дон: Очеркиистории Ч.II / Под ред. А.П.Скорика. – Ростов н/Д., 1995.– 12,09 (10,28)п.л.
- Скорик А.П. и др.Донские казаки в прошломи настоящем / Под общ. ред. Ю.Г. Волкова. – Ростов н/Д.,1998. – 40,6(10,4) п.л.
- Скорик А.П., Данцев А.А., КирсановЕ.И. Двухвековой путь столицыказачьей вольницы. Ростов н/Д., 2004. – 7,75 (2,75) п.л.
- Скорик А.П., Озеров А.А. Этносоциальный адрес донцов.Научно-полемический дискурс. Ростов н/Д., 2005. – 14,5 (12,04)п.л.
- Скорик А.П., Озеров А.А. Этносоциальный адрес донцов. 2-е изд.Ростов н/Д., 2005. – 14,0 (11,62) п.л.
- Скорик А.П., Водолацкий В.П.,Тикиджьян Р.Г. Казачий Дон:очерки истории и культуры. Ростов н/Д., 2005.– 28,75 (23,0)п.л.
- Скорик А.П. и др.Донские казаки в XX веке / Сост. К.С. Филиппов. – Ростов н/Д., 2006.– 21,25 (2,8)п.л.
Публикации впериодических изданиях, рекомендуемых ВАКРФ
- Скорик А.П., Тикиджьян Р.Г.,Лукичев П.Н. Казачьяобщность в контексте истории: опыттеоретического эссе // Известия высшихучебных заведений. Северо-Кавказский регион.Общественныенауки (г. Ростов н/Д). 1994. № 1 – 2. – 1,5 п.л.
- Скорик А.П. Донскаяказачья субкультура как историческоеявление // Научная мысль Кавказа (г. Ростовн/Д). 1995. № 4. – 0,7п.л.
- Скорик А.П., Тикиджьян Р.Г. Заметки о книгах: Кислицын С.А. «Государствои расказачивание 1917 – 1945 гг.». Ростов н/Д., 1996. 80 с. // Известиявысших учебных заведений.Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 1998. № 1.– 0,4 п.л.
- Скорик А.П.Этносоциальные проблемы возрождениядонского казачества // Известия высшихучебных заведений. Северо-Кавказскийрегион. Общественные науки. 1998. № 2.– 0,2 п.л.
- Скорик А.П.,Панкова-Козочкина Т.В.Первые шаги Донской организации кадетской партии //Вопросы истории (г. Москва). 2004. № 12. – 1,0 п.л.
- Скорик А.П. Бондарев В.А.Черкески, башлыки, бешметы. Советскиеказаки Юга России в 1930-е годы и их костюм //Родина (г. Москва). 2008. № 8 (август). – 1,2 п.л.
- Скорик А.П.,Бондарев В.А. Расказачивание на Юге России в1930х гг.: исторические мифы иреальность // Отечественнаяистория (г. Москва). 2008. № 5. – 1,5 п.л.
- Скорик А.П. К историиодной политической кампании в 1930-е гг. //Вопросы истории. 2009. № 1. – 1,0 п.л.
- Скорик А.П.Антипатриотические настроения казачестваЮга России в период коллективизации каквыражениесоциального протеста // Известия высшихучебных заведений. Северо-Кавказский регион.Общественныенауки. 2009. № 1. –0,75 п.л.
- Скорик А.П.Оборонно-массовое движение «ворошиловскихкавалеристов» в казачьих районах ЮгаРоссии вовторой половине 1930-х гг. // Вестник Военногоуниверситета(г. Москва). 2009. № 1(17). – 0,75 п.л.
- Скорик А.П. Тикиджьян Р.Г. Красные партизаны в советскойдействительности 1920-х – 1930-х годов (на материалах Юга России)// Российская история (г. Москва). 2009. № 4.– 1,5 п.л.
- Скорик А.П. Прототипышолоховских героев в документальныхисточниках по истории донского казачества1930-х гг. // Власть (г. Москва). 2009. № 7. – 0,5 п.л.
Научныепубликации.
- Скорик А.П.Возникновение донского казачества какэтноса. Изначальные культурные традиции.Новочеркасск, 1992.– 4,18 п.л.
- Скорик А.П., ЛукичевП.Н. Казачество:историко-психологический портрет // Возрождениеказачества: история и современность:Материалы к V Всерос. (Международ.) науч. конф.: Сб.науч. ст. –Новочеркасск, 1994. – 1,5 п.л.
- Скорик А.П. ВеликаяОтечественная война и исторические судьбыдонского казачества // РоссийскаяФедерация в годы Великой Отечественной войны:Материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвященной 50-летиюПобеды.Воронеж, 1995. –0,25 п.л.
- Скорик А.П., Лукичев П.Н. Казачество:историко-психологический портрет //Возрождение казачества: история исовременность: Сб. науч. ст. к V Всерос.(Международ.) науч. конф. Изд. 2-е, исправл. идоп. –Новочеркасск, 1995. – 1,6 п.л.
- Скорик А.П. Возрождение военных традицийдонского казачества // Цивилизация и человек:проблемы развития: Материалы науч.-теор.конф. факультета гуманитарного исоциально-экономического образованияНовочерк.гос. техн. ун-та (г. Новочеркасск, 18 – 19 апреля 1995 г.). – Ростов н/Д., 1995. – 0,13 п.л.
- Скорик А.П., Лукичев П.Н. Социально-психологический феноменказачества // Свободная мысль (г.Москва). 1995. №8. – 0,9п.л.
- Скорик А.П. Проблемапарадигмального сдвига в исследованиях поистории донского казачества // Проблемыказачьего возрождения: Сб. науч. ст. Ч.I.Ростов н/Д., 1996.– 0,33 п.л.
- Скорик А.П. Социокультурное моделированиепроцесса возрождения донского казачества //Кубанское казачество: три векаисторического пути: Материалы Международ.науч.-практ. конф., ст. ПолтавскаяКраснодарского края, 23 – 27 сентября 1996 г.– Краснодар,1996. –0,21 п.л.
- Скорик А.П.,Давидович В.Е. Историческийсоциотип донской казачьей субкультуры //Цивилизации и культуры: Научный альманах.Вып.3. Россия и Восток: геополитика ицивилизационные отношения. – М.,1996. – 1,6 п.л.
- Скорик А.П.Исторический феномен донского казачества// Техника, экономика, культура: Сб. статей икратких научных сообщений сотрудников иаспирантов НГТУ по материалам научнойсессии, посвященной 100-летию историиуниверситета, г. Новочеркасск, 5 – 15 апреля 1997 г. – Новочеркасск, 1997.– 0,5 п.л.
- Скорик А.П., Немыкин А.А. Казачество как выразительобщеславянских чаяний на Северном Кавказе// Славянские народы на Северном Кавказе:проблемные вопросы (Ростов н/Д., 4 октября 2003г.): Материалырегионал. науч.-практ. конф. / Под ред. И.А. Иванникова и В.В. Черноуса. – Ростов н/Д., 2003.– 0,3 п.л.
- Скорик А.П. Донскиеказаки как этническая группа // Актуальные проблемысоциальнойистории: Сб. науч. ст. Вып. 6. / Новочерк. гос. мелиор.акад. –Новочеркасск; Ростов н/Д., 2005.– 0,5 п.л.
- Скорик А.П. Донскиеказаки как этническая группа русского суперэтноса:проблемы идентификации // Славянскиенароды на Северном Кавказе: состояние иперспективы развития (Ростов н/Д., 20 дек.2004 г.) / Материалы второй регионал. науч.-практ. конф./ Под ред. В.В.Черноуса. – Ростов н/Д., 2005. – 0,4 п.л.
- Скорик А.П., ОзеровА.А. Донские казаки какэтническаягруппа // Государственность и право славянскихнародов: проблемы теории и практики. Тез. докл.науч.-практ. конф., 28 – 29 апреля 2005 г. Ростовск. гос. ун-тпутей сообщения / Под ред. И.А. Иванникова.– Ростовн/Д., 2005. –0,44п.л.
- Скорик А.П. Этнический статус донского казачествакак субстанция социальной стратегии реабилитации казачествав современной России // Российское казачество:вопросыистории и современные трансформации: Материалы науч.-практ.конф. «Духовная культура донского казачества:прошлое и современность» и Международ. науч.-практ.конф. «Реабилитация казачества: современнаяситуация иперспективы», г. Новочеркасск, 9 сент. 2005 г. /Отв. ред. А.П. Скорик. –Ростов н/Д., 2005. – 0,51п.л.
- Скорик А.П., Панкова-КозочкинаТ.В. Искусство казачьегозаговора //Региональные измерения социальной историиРоссии / Юж.-Рос. гос. техн. ун-т (НПИ). – Новочеркасск, 2006.– Деп. в ИНИОНРАН 25.04.2006 г., № 59724. – 0,75 п.л.
- Скорик А.П. Экспозицияправославия в донском казачестве XIX века // Донской юридический институт: Ученыезаписки. Памяти С.В. Римского. Т. 31 / Отв. ред. Е.И. Дулимов. – Ростов н/Д.: изд-во ДЮИ, 2006. – 0,66п.л.
- Скорик А.П., Бондарев В.А. Виновен ли Харлампий Ермаков, илиновый взгляд на шолоховских героев //Донской временник. Год 2007-й. – Ростов н/Д., 2006.– 0,3 п.л.
- Скорик А.П., Бондарев В.А. Конфликтогенная ситуация на Юге России1930х гг. какрезультат политики коллективизации // Актуальныепроблемы безопасности в условияхконфликтогенной ситуации на Юге России:Материалы Международ. научн.-практ. конф. /Под ред. В.М. Юрченко. –Краснодар, 2007. – 0,2 п.л.
- Скорик А.П.,Бондарев В.А. «Колхозноеказачество» Кубани во второй половине 1930-х гг.:костюм и особенности менталитета // Итогифольклорно-этнографическихисследований этнических культур Северного Кавказа за 2006год. Дикаревские чтения (13). – Краснодар, 2007. – 0,44п.л.
- Скорик А.П., ЮдинА.И. Православная церковь вконтексте истории донского казачества //Локальная история: образы и события. К100-летию ЮРГТУ (НПИ). Сб. статей. /Юж.-Рос. гос.техн. ун-т (НПИ). – Новочеркасск, 2007. – Деп. в ИНИОН РАН, № 60648 от 19.12.2007.– 0,63п.л.
- Скорик А.П.,Бондарев В.А.Конфликтогенная повседневность: быт как фактор социальнойнапряженности в колхозной деревне ЮгаРоссии 1930-х гг. // Быт какфактор экстремального влияния наисторико-психологические особенности поведениялюдей: Материалы XXII Междунар. науч. конф. Санкт-Петербург, 17-18 декабря 2007г.: В 2 ч. / Под ред. С.Н. Полторака.– СПб., 2007. Ч. 2. – 0,32п.л.
- Скорик А.П., Ревин И.А.Украинизация и казачество Юга России в условияхколлективизации (конец 1920-х – первая треть 1930-хгг.) // Казачество и иные социальные группы вотечественнойистории XIX – XXвв. Сб. статей. / Юж.-Рос. гос. техн. ун-т (НПИ).– Новочеркасск, 2008. – Деп. в ИНИОН РАН, №60539 от 15.04.2008. –0,82 п.л.
- Скорик А.П. Смена государственной политики поотношению к советскому казачеству во второй половине1930-х гг.: факты, мнения и оценки // Казачество и иныесоциальныегруппы в отечественной истории XIX – XX вв. Сб. статей /Юж.-Рос. гос. техн. ун-т (НПИ). – Новочеркасск, 2008.– Деп. вИНИОН РАН, № 60539 от 15.04.2008. – 1,0 п.л.
- Скорик А.П.,Бондарев В.А. К вопросу о«расказачивании» на Юге России в 1930-х гг. //Казачество и иные социальные группы вотечественной истории XIX –XX вв. Сб.статей. / Юж.-Рос. гос. техн. ун-т (НПИ). – Новочеркасск, 2008.– Деп. вИНИОН РАН, № 60539 от 15.04.2008. – 1,0 п.л.
- Скорик А.П., Кислов А.А. «Товарищ Сталин – почетный казак»:преемственность патерналистских традицийказачестваЮга России в 1920-х – 1930х гг. // Страницы истории Юга России(XIX-XX вв.). Сб. ст. преп. и ст-тов ЮРГТУ (НПИ) /Юж.-Рос. гос. техн. ун-т. – Новочеркасск, 2008.– Деп. в ИНИОНРАН, № 60588 от 30.06.2008. – 0,5 п.л.
- Скорик А.П., Левченко К.Ю. К вопросу о взаимоотношениях советскойвласти иказачества Юга России наканунеколлективизации // Страницы истории ЮгаРоссии (XIX – XXвв.). Сб. ст. преп. и ст-тов ЮРГТУ (НПИ) /Юж.-Рос. гос. техн. ун-т. – Новочеркасск, 2008.– Деп. в ИНИОНРАН, № 60588 от 30.06.2008. – 0,5 п.л.
- Скорик А.П., Юдин А.Ю.Специфика политики большевиков поотношению кказачеству в период коллективизации (наматериалах Юга России) // Страницы историиЮга России (XIX –XX вв.). Сб. ст. преп. и ст-тов ЮРГТУ (НПИ) /Юж.-Рос. гос. техн. ун-т. – Новочеркасск, 2008.– Деп. в ИНИОНРАН, № 60588 от 30.06.2008. – 0,5 п.л.
- Скорик А.П.Инверсивные экспектации войны и иностранной военнойинтервенции в казачьей среде в 1930-х гг.:причины и формы проявления (на материалах Юга России) //Проблемы отечественной и зарубежнойистории: мнения, оценки, размышления. Ученыезаписки. Вып. Х / Под общ. ред. В.П. Ермакова. – Пятигорск, 2008.– 0,75 п.л.
- Скорик А.П.,Бондарев В.А. Латентностьподготовкикампании за «советское казачество» на Юге России в1930-е годы // Проблемы отечественной изарубежнойистории: мнения, оценки, размышления. Ученыезаписки. Вып. Х / Под общ. ред.В.П. Ермакова.– Пятигорск,2008. – 0,75 п.л.
- Скорик А.П., Бондарев В.А. Коллективизация и расказачивание на ЮгеРоссии в 1930-хгг.: Основные проблемы и перспективыисследования// Казачество России: прошлое и настоящее: Сб.науч. ст. Вып. 2. – Ростов н/Д., 2008. – 1,5 п.л.
- Скорик А.П.Исторические интерпретации эпифеноменаказачестваЮга России в 1930-е гг. // Российское общество:историческаяпамять и социальные реалии: Материалы межрегионал.науч.-практ. конф. XIV Адлерские чтения-2008. – Краснодар, 2008.– 0,2 п.л.
- Скорик А.П.,Бондарев В.А.Производственно-гендерное выравнивание в казачьихсообществах Юга России в ходе коллективизации (1930-егг.) // Экономическая история России: проблемы,поиски, решения: ежегодник / Гл. ред.М.М. Загорулько; Вып.10. – М.; Волгоград, 2008. – 0,7 п.л.
- Скорик А.П.,Тикиджьян Р.Г. Донскиеказаки и советская власть в ходе «чрезвычайныххлебозаготовок» 1927 – 1928 гг.: от нэпа к «великому перелому» // Лосевскиечтения: труды Международной ежегоднойнауч.-теор. конф., г. Новочеркасск, май 2008 г.– Новочеркасск, 2008. – 0,35п.л.
- Скорик А.П., Бондарев В.А. Источниковая база исследований историисоветскогоказачества 1930-х гг.: состояние и специфика //Исторические образы казачества Юга России (XIX– первая третьXX вв.). Сб. науч. статей / Юж.-Рос. гос. техн.ун-т (НПИ). –Новочеркасск, 2008. – Деп. в ИНИОН РАН, №60689 от 26.01.2009. –1,0 п.л.
- Скорик А.П., Самсоненко Т.А. Культура и быт казачьих станиц Юга России(вторая половина 1930-х гг.) // Историческиеобразы казачества Юга России (XIX – первая треть XX вв.).Сб. науч. статей / Юж.-Рос. гос. техн. ун-т(НПИ). –Новочеркасск, 2008. – Деп. в ИНИОН РАН, №60689 от 26.01.2009. –1,0 п.л.
- Скорик А.П.,Тикиджьян Р.Г. Политикабольшевиков по отношению к казачеству в 1920-х – 1930-х гг.: различиеи противоборство подходов // Актуальные проблемысоциальнойистории: Сб. науч. ст. Вып.10 / Новочерк. гос.мелиор. акад. – Новочеркасск; Ростовн/Д., 2009.– 0,75 п.л.
- Скорик А.П. Произведения М.А.Шолоховакак источник по исследованию донскогоказачества 1930-х гг. // Российская государственность в судьбахнародов Северного Кавказа. Материалы регионал. науч.конф. Пятигорск, 14 – 16 ноября 2008 г.– Пятигорск, 2009. – 0,5п.л.
- Скорик А.П.,Самсоненко Т.А.Культурно-бытовое обустройствоказачьих станиц 1930-х гг.: к постановке проблемы //Российская государственность в судьбах народов Северного Кавказа.Материалы регионал. науч. конф. Пятигорск,14-16 ноября 2008 г.– Пятигорск, 2009. – 0,5 п.л.
- Скорик А.П., Бондарев В.А. Истоки кампании «засоветскоеказачество» на Юге России // Национальные элиты и проблемысоциально-политической и экономическойстабильности: Материалы Всерос. науч. конф.(9-10 июня 2009 г., г. Ростов н/Д) / Отв. ред. акад.Г.Г. Матишов.– Ростов н/Д.,2009. – 0,25п.л.
- Скорик А.П., Самсоненко Т.А. Казачий фольклор как отражениеэпохи «великого перелома»: (на материалах Юга России)// Национальные элиты и проблемысоциально-политической и экономическойстабильности: Материалы Всерос. науч. конф.(9-10 июня 2009 г., г. Ростов н/Д) / Отв. ред. акад.Г.Г. Матишов.– Ростов н/Д.,2009. – 0,25п.л.
- Скорик А.П. Особенностигосударственной военной службысовременного донского казачества //Проблемы становления правовогогосударства и гражданского общества в России: Материалы Всерос. науч. конф. (22– 26 мая 2009 г.,г. Адлер). XVАдлерские чтения. – Краснодар, 2009. – 0,25 п.л.
- Скорик А.П.,Тикиджьян Р.Г.Субэтничность в представленияхказачества иполитике большевиков в 1920-х – 1930-х гг. (наматериалах Юга России) // Народы России:историко-психологические аспектымежэтнических и межконфессиональныхотношений: Материалы XXV Междунар. науч. конф.,Санкт-Петербург, 12 – 13 мая 2009 г. / Под ред. С.Н. Полторака.– СПб., 2009. – 0,4п.л.
- Скорик А.П. Кампания «за советское казачество»в свете советского законодательства: загадка одногопостановления ЦИК СССР // Россия: история законности ибеззакония: Материалы 54-й Всерос. заочнойнауч. конф. / Под ред. С.Н.Полторака. – СПб., 2009. – 0,4 п.л.
- Скорик А.П.Военно-служилая интенциональностьдонского казачества:историко-ретроспективный анализ //Политика и силовые структуры на Юге России /Южнороссийское обозрение Центрасистемных региональных исследований ипрогнозирования ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН. Вып. 58.– Ростов н/Д.,2009. – 1,13п.л.
- Скорик А.П., Самсоненко Т.А. Казачьи фольклорные ансамбли на ЮгеРоссии в 1930-х гг.: возникновение и особенностидеятельности// Вопросы исторической регионалистики.Сборник научных статей/Юж.-Рос. гос. техн. ун-т(НПИ). –Новочеркасск,2009. – Деп. вИНИОН РАН от 23.07.2009 г. № 60768.– 0,44 п.л.
- Скорик А.П. Ометодологии исследования казачьих сообществ Юга России 1930-хгг. // Вопросы исторической регионалистики.Сборник научных статей / Юж.-Рос. гос. техн. ун-т(НПИ). –Новочеркасск,2009. – Деп. вИНИОН РАН от 23.07.2009 г. № 60768.– 1,07 п.л.
- Скорик А.П.Казачество Юга России в 1930-х гг.: к вопросу осостоянии историографии // ПервыеВелиховские научные чтения: Сб. науч. ст. (15марта 2009 г., г. Новочеркасск) / Новочерк. гос.мелиор. акад.; Под ред. Л.С.Николаевой. – Новочеркасск, 2009.– 0,4 п.л.
1 См., например: Булыгина Т.А.Историческая антропология иисследовательские подходы «новойлокальной истории» // Человек наисторических поворотах XX века / Под ред. А.Н.Еремеевой, А.Ю. Рожкова. Краснодар, 2006. С. 27– 34;Маловичко С.И., Булыгина Т.А. Современнаяисторическая наука и изучение локальнойистории // Новая локальная история. Вып. 1.Материалы первой ВсероссийскойИнтернет-конференции., Ставрополь, 23 мая 2003г. –Ставрополь. 2003. С. 6 – 2.
2 Трагедия советской деревни.Коллективизация и раскулачивание:Документы и материалы в пяти томах. 1927 – 1939 / Гл. ред. В.П.Данилов, Р. Маннинг, Л. Виола. Т. 1. Май1927 – ноябрь1929. М., 1999; Т.2. Ноябрь 1929 – декабрь 1930. М., 2000;Т.3. Конец 1930 – 1933. М., 2001; Т. 4. 1934 – 1936. М., 2002; Т. 5. Кн. 1.1937. М., 2004; Кн. 2. 1937 – 1939. М., 2006; Советская деревняглазами ВЧК – ОГПУ – НКВД: Документы и материалы.1918 – 1939 / Подред. А. Береловича, В.П. Данилова. Т.2.1923 – 1929. М.,2001; Т.3. Кн.1. 1930 – 1931. М., 2003; Кн. 2. 1932 – 1934. М., 2005;Коллективизация сельского хозяйства на СеверномКавказе (1927 –1937гг.) / Под. ред. П.В. Семернина и Е.Н.Осколкова. Краснодар, 1972; Краснодарский край в 1937– 1941 гг.Документы и материалы / Гл. ред. А.А.Алексеева. Краснодар, 1997.
3 День нашей жизни. Очерки. Статьи.Заметки. Письма. Документы. (15 мая 1940 г.).Ростов н/Д., 1940; Крестная ноша. Трагедияказачества. Ч. I. Как научить собаку естьгорчицу. 1924 –1934 / Сост. В.С. Сидоров. Ростов н/Д., 1994;Письма во власть. 1928 – 1939. Заявления,жалобы, доносы, письма в государственныеструктуры и советским вождям / Сост. А.Я.Лившин, И.Б. Орлов, О.В. Хлевнюк. М., 2002.
4 См., например: Тодрес В. Колхознаястройка на Тереке. Пятигорск, 1930;Лихницкий Н.Т. Классовая борьба и кулачествона Кубани. Ростов н/Д, 1931; Радин А., Шаумян Л.За что жители станицы Полтавскойвыселяются с Кубани в северные края?Ростов н/Д,1932.
5 Каравай М. Сегодня политотдел– сила //Политотделы Северного Кавказа за работой.Ростов н/Д., 1933. С. 23.
6 Давыдов Ю. «Красный терец» (околхозе ст. Ново-Павловской, Георгиевскогорайона). Ростов н/Д., 1931.
7 Шеболдаев Б.П. Казачество вколхозах. Ростов н/Д., 1936; См. также: Правда.1935. 5 декабря; Колхозный путь. 1935. № 11. С. 3– 7; Советскиеказаки. Очерки о бойцах, строителяхсоциализма, верных сынах колхозного ТихогоДона. Сталинград, 1936; Радин А.Е.,Годович Е.А. Советские казаки. Ростов н/Д.,1938; Гайдаш Н. Калиновский колхоз «15 летОктября». Пятигорск, 1940.
8 Извекова А.К. Сплошнаяколлективизация и ликвидация кулачествакак класса на Кубани: Дис. … канд. ист. наук.Краснодар, 1948; Канцедалов П.З.Коллективизация сельского хозяйства наТереке: Дис. … канд. ист. наук. Пятигорск, 1951;Пейгашев В.Н. Большевики Ставрополья вборьбе за сплошную коллективизациюсельского хозяйства: Дис. … канд. ист. наук.Пятигорск, 1951; Иванов В.И., Чернопицкий П.Г.Социалистическое строительство иклассовая борьба на Дону (1920 – 1937 гг.).Исторический очерк. Ростов н/Д., 1971;Ленинскийпуть донской станицы / Под ред. Ф.И.Поташева, С.А. Андронова. Ростов н/Д., 1970;Осколков Е.Н.Победа колхозного строя в зерновых районахСеверного Кавказа. Ростов н/Д., 1973; Очеркиистории Ставропольского края. Т. 2.Ставрополь,1986, и др.
9 См., например: Куценко И.Я.Кубанское казачество. Краснодар, 1990;Осколков Е.Н. Голод 1932/1933. Хлебозаготовки иголод 1932/1933 года в Северо-Кавказском крае.Ростов н/Д., 1991; Его же: Трагедия«чернодосочных» станиц: документы и факты// Известия вузов. Северо-Кавказский регион. 1993.№ 1 – 2. С. 3– 23;Алексеенко И.И. Репрессии на Кубани и СеверномКавказе. Краснодар, 1993; Его же:Коллективизация и казачество Кубани в 1929– 1933 гг. //Проблемы истории казачества: Сб. ст.Волгоград, 1995. С. 236 – 248; Кропачев С.А. Большой террор на Кубани.Краснодар, 1993; Казачий Дон: Очерки истории.Ч. I / А.П. Скорик, Р.Г. Тикиджьян и др. Ростовн/Д., 1995; Донские казаки и в прошлом инастоящем /Под общ. ред. Ю.Г. Волкова. Ростов н/Д., 1998;Баранов А.В. Многоукладное обществоСеверного Кавказа в условиях новойэкономической политики. Краснодар, 1999;Воскобойников Г.Л., Батырев В.Д. Советскаявласть и казачество (1921 – июнь 1941). М., 2003;Бондарев В.А.КазачествоЮга России в социальном противостояниидеревни и власти (конец 1920х - перваяполовина 1940-х гг.) // Российское казачество:вопросы истории и современные трансформации:Материалы междунар. науч. практ. конф.«Духовная культура донского казачества:прошлое и современность», г. Новочеркасск, 9 сент. 2005г. - Ростов н/Д., 2005. С. 20 –25; Козлов А.И. М.А. Шолохов: Времена иТворчество. По архивам ФСБ. Ростов н/Д., 2005;Курков Г.М. Кубанские и донские казачьикавалерийские формирования в 1936 – 1945 гг.:историческое исследование. Дис. … канд. ист. наук.М., 2006.
