САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ
ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
КАФЕДРА ЭТНОГРАФИИ И АНТРОПОЛОГИИ
ПСКОВСКИЙ ОБЛАСТНОЙ ИНСТИТУТ ПОВЫШЕНИЯ
КВАЛИФИКАЦИИ РАБОТНИКОВ ОБРАЗОВАНИЯ
РОССИЙСКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ НАУЧНЫЙ ФОНД
ФЕДЕРАЛЬНАЯ ЦЕЛЕВАЯ ПРОГРАММА “ИНТЕГРАЦИЯ”
“Государственная поддержка интеграции высшего образования и
фундаментальной науки на 1997–2000 годы”
_________________
I и II МЕЖВЕДОМСТВЕННЫЕ НАУЧНЫЕ КОНФЕРЕНЦИИ
АСПИРАНТОВ И СТУДЕНТОВ
ЭТНОГРАФИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ
СЕВЕРО-ЗАПАДА РОССИИ
(ИТОГИ ПОЛЕВЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ 1996 И 1997 гг.
В ЛЕНИНГРАДСКОЙ, ПСКОВСКОЙ И НОВГОРОДСКОЙ
ОБЛАСТЯХ)
Краткое содержание докладов
Издательство Санкт-Петербургского университета
1998
ББК 63.5
П26
Рецензенты:
Кандидат исторических наук, доцент В.А. Козьмин
Кандидат исторических наук, доцент В.Н. Седых
Редакционная коллегия:
А.В. Гадло (ответственный редактор),
И.И. Верняев, А.Г. Новожилов,
В.В. Корзникова
ISBN 5-288-02172-4
Учреждения — участники конференции: исторический и филологический факультеты Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ), Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (МАЭ), Фольклорно-этнографический центр Санкт-Петербургской консерватории (ФЭЦ СПбК), Санкт-Петербургская академия культуры (СПбАК), Псковский областной педагогический институт (ППИ), Псковский политехнический институт, филиал Санкт-Петербургского государственного технического университета (ППИ СПбГТУ), Псковский областной институт повышения квалификации работников образования (ПОИПКРО), Псковский вольный университет (ПВУ), Российский этнографический музей (РЭМ), Музей истории религии (МИР).
ISBN 5-288-02172-4 © Издательство С.-Петербургского университета, 1998
Предисловие
Предлагаемый вниманию читателей сборник содержит статьи, представляющие краткое изложение основных положений, высказанных авторами, участниками I и II аспирантско-студенческих конференций, посвященных итогам полевых исследований на Северо-Западе Европейской России (Ленинградская, Псковская и Новгородская обл.), которые проводились кафедрой этнографии и антропологии исторического факультета Санкт-Петербургского университета соответственно в 1996 и 1997 гг.
В этих конференциях, кроме аспирантов и студентов кафедры этнографии и антропологии, принимали участие молодые сотрудники Российского этнографического музея, в основном выпускники кафедры, аспиранты и студенты филологического факультета Санкт-Петербургского университета, Санкт-Петербургской Академии культуры, Фольклорно-этнографического центра Санкт-Петербургской консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова, Псковского областного педагогического института, Псковского Вольного университета, сотрудники Псковского областного института повышения квалификации работников образования и других учреждений.
Таким образом, эти конференции собрали вместе и дали возможность познакомиться, обменяться информацией, установить научные связи, углубить свои знания о регионе и расширить научный кругозор, наконец, просто получить практику живого научного общения относительно большому числу молодых исследователей, стремящихся внести свой вклад в изучение истории и культуры Северо-Запада России. Положительный опыт двух первых конференций дал основание кафедре этнографии и антропологии продолжить их проведение и сделать их постоянными, ежегодными. Третья конференция состоится в ноябре 1998 г.
Изучение этнографии Северо-Запада в настоящее время следует рассматривать как одну из наиболее актуальных проблем отечественной этнографической науки. Это сложный по своему этническому составу пограничный регион, где в течение многих столетий шли интенсивные процессы аккультурации и ассимиляции одних этнических образований, консолидации других и общая интеграция в единое региональное историко-культурное сообщество всех населяющих его групп: потомков древних местных прибалтийско-финских и славянских обитателей края, заселивших его в ХVII–ХVIII вв. финно- и русскоязычных старожилов; мигрантов ХIХ–ХХ вв. из различных частей России и Зарубежья. Это регион, где пережитки социокультурной архаики в течение нескольких столетий сталкиваются с социокультурными новациями, источником и распространителем которых является всецело принадлежащий этому региону крупнейший мегаполис России Петербург–Ленинград. Это регион, испытавший на себе особую тяжесть политических катаклизмов, в которые была вовлечена Россия в ХХ в.: революционного экстремизма и вражеского вторжения, вереницы социальных и экономических экспериментов, насильственной ломки веками устоявшихся основ идеологии, быта, морали и этики. Одновременно это один из наименее изученных в этнографическом отношении регионов России, где до сих пор остаются необследованные этнографами-профессионалами значительные по площади территории и неописанные группы населения. До сих пор не разработана общая концепция динамики его этнокультурного развития, не систематизированы этнографические источники, с помощью которых могла бы вестись работа над такой концепцией, отсутствует взаимная корреляция исследовательской деятельности этнографов с учеными, специалистами в области смежных дисциплин: социологами, лингвистами, географами, фольклористами, музыковедами и др., не установлены контакты между смежными по проблематике учебными и научными центрами. Именно решение этой задачи и взяла на себя кафедра этнографии и антропологии Санкт-Петербургского университета, начав проведение межведомственных конференций, посвященных этнографическому изучению Северо-Запада, а этот сборник является одним из методов решения этой задачи.
Интерес к этническим и этнокультурным проблемам изучения Северо-Запада России для этнографов Санкт-Петербургского университета вполне закономерен, и он определился еще в середине 20-х гг., когда в университете было создано самостоятельное этнографическое учебно-научное подразделение — отделение этнографии при географическом факультете. В течение ряда лет преподаватели и студенты отделения под руководством профессора Д.А. Золотарева работали в созданной им Ленинградской этнологической экспедиции, объединившей не только научные силы университета, но также Этнографического отдела Русского музея (теперь Российский Этнографический Музей), Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), Государственной Академии истории материальной культуры (теперь Институт истории материальной культуры РАН) и Ленинградского Общества изучения местного края и других организаций города. Начав свои исследования в окрестностях Ленинграда, экспедиция затем расширила их, охватив практически весь Северо-Западный регион. Прекращение деятельности экспедиции в начале 30-х гг., как, впрочем, и других исследований, направленных на изучение Северо-Западного региона, нанесло науке невосполнимый урон.
Вновь этнографы университета обратились к проблемам Северо-Запада только в начале 70-х гг., когда в его структуре было восстановлено этнографическое подразделение, ликвидированное в 1952 г. В 1971–1973 гг. группа студентов кафедры этнографии и антропологии, начавшей в 1968 г. свою деятельность в структуре исторического факультета, принимала участие в полевых исследованиях на территории Ленинградской обл., которые были организованы Ленинградским областным обществом охраны памятников истории и культуры. В дальнейшем, в 1980-е – начале 1990-х гг. на территории Северо-Запада и сопредельных регионов работает ряд экспедиций кафедры (в восточных р-нах Ленинградской обл., западных р-нах Вологодской обл., в Карелии, в Калининской обл.), с этого времени изучение антропологии и этнической истории русского населения Северо-Запада, карел, вепсов, ижоры, ингерманландских финнов становится частью ее научной и педагогической деятельности.
С 1995 г. кафедра совместно с Псковским областным институтом повышения квалификации работников образования при содействии научных сотрудников Российского этнографического музея (И.И. Шангина, М.Л. Засецкая, Т.А. Зимина) приступает к планомерному, систематическому изучению Псковской обл. В результате экспедиций, проведенных в 1995–1997 гг., в которых самое деятельное участие принимали студенты и аспиранты, были обследованы некоторые волости Печорского, Порховского, Гдовского и Бежаницкого р-нов, собран значительный по объему полевой материал. Одновременно научным коллективом, созданным кафедрой, была подготовлена монография «Историко-этнографические очерки Псковского края» (ответственный редактор А.В. Гадло). В ходе этих работ и возникла идея проведения аспирантско-студенческих конференций, посвященных подведению итогов полевого изучения Северо-Запада России.
Полевые исследования кафедры, проведенные в 1995–1997 гг. и издание монографии, в основном, финансировались администрацией Псковской обл. и Российским гуманитарным научным фондом. В 1998 г. кафедра совместно с Музеем антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН выиграла конкурс грантов Федеральной целевой программы «Интеграция» и перешла к новому этапу исследований на Северо-Западе – изучению динамики этнических и этносоциальных процессов и современной этнокультурной ситуации на территории всего региона, включая Ленинградскую, Псковскую и Новгородскую области.
Настоящий сборник, отражающий итоги работ 1995–1997 гг., подготовлен к изданию в рамках реализации нового проекта и публикуется накануне Третьей конференции, посвященной полевому этнографическому изучению Северо-Запада. Материалы этого сборника различны по тематике, неравнозначны по глубине и основательности проработки источников, по широте охвата поставленных вопросов, но все они, за редким исключением, содержат свежую, только что полученную участниками конференции информацию, которая в целом отражает современные возможности полевого изучения этнических культур региона.
Многообразие тематики представленных текстов заставило редакционную коллегию отказаться от их группировки по тематическим разделам: они помещены в соответствии с алфавитным порядком фамилий авторов; сборник состоит из двух частей: 1) материалы конференции 1996 г., 2) материалы конференции 1997 г.
Редакция сборника провела большую работу по отбору публикаций к изданию и их редактированию, при этом главным критерием отбора было именно наличие в тексте публикации нового материала, который может быть использован как источник в этнографических исследованиях, посвященных истории и культуре населения региона. В большинстве своем – это первые публикации молодых этнографов, филологов, социологов, историков культуры, фольклористов, музыковедов.
Редакторы сборника надеются, что он будет интересен всем, кто изучает этногенетические, этносоциальные и этнокультурные процессы, протекавшие на Северо-Западе России в течение последних столетий и наблюдаемые в современный период, и полагают, что он привлечет к полевым исследованиям в регионе новые силы – учащихся и учителей средних школ, преподавателей и студентов вузов, работников центральных, областных и районных музеев, краеведов.
Доктор исторических наук,
профессор А.В. Гадло
МАТЕРИАЛЫ КОНФЕРЕНЦИИ 1996 г.
_______________________________________________
Анисимова Е.Н. (СПбГУ)
Жилище Гдовского района Псковской области
(середина ХIХ – начало ХХ вв.)
Для русского крестьянского жилища Гдовского у. Петербургской губ. середины XIX – начала XX вв. характерно разнообразие форм. Преобладают деревянные дома с двухскатной крышей стропильной конструкции, стоящие торцом к улице. Материалом покрытий крыши является солома, дранка, а с конца XIX в. в единичных случаях встречается также черепица. Бытуют дома с двухкамерной и трехкамерной типами планировки. С конца XIX в. здесь также получают широкое распространение пятистенки. Преобладали дома с низким или средней высоты подклетом. Преобладал западнорусский тип планировки. Из типов дворов в сер. XIX – нач. XX вв. были характерны: крытый, полузакрытый и открытый. Из типов связи жилых и хозяйственных построек были характерны следующие:
1-й тип – однорядная связь, крытый двор;
2-й тип – поперечная связь, крытый двор;
3-й тип – двухрядная связь, крытый двор;
4-й тип – трехрядная связь, комбинированный двор;
5-й тип – покоеобразная связь, открытый или полузакрытый
двор
Таким образом, в целом для Гдовского у. сер. XIX – нач. XX вв. хантырактерен западнорусский комплекс русского крестьянского жилища.
В I-й половине XX в. в жилище Гдовского р-на Псковской обл. также преобладает западнорусский комплекс, что подтверждается материалом экспедиции 1996 г. Как и в сер. XIX — нач. XX вв., в I половине XX в. в Гдовском р-не в основном возводят деревянные дома из сосны, ели или осины. Как правило, дома выходят фасадом, реже – боковой стороной на улицу. Крыши в основном двухскатные стропильной конструкции, покрытые сейчас шифером или толем, ранее – щепой. Имеется также информация о домах с полувальмовыми крышами. Кроме того, зафиксирована наиболее архаичная конструкция крыши – на сохах. Из типов планировки преобладают пятистенки и двухкамерные дома на низком подклете. Зафиксирован также трехкамерный дом с дополнительными сенями на среднем подклете. Из типов внутренней планировки наиболее характерным является западнорусский тип: печь стоит у входной двери, чаще – справа, устьем повернута к входу, передний угол находится по диагонали от печи. Но имеется также информация о доме с северно-среднерусской планировкой: печь и передний угол расположены так же, как и в западнорусском типе, но печь повернута устьем к противоположной от входа стене. Из типов связи двора с домом преобладает однорядная связь крытого двора с домом, т.е. изба стоит коньком перпендикулярно улице, а за ней по оси постройки стоит двор. Кроме того, зафиксирована также разновидность покоеобразной связи открытого двора: к трехкамерному дому с дополнительными сенями, стоящему боковой стороной к улице, с обеих сторон сзади примыкают по ряду надворных построек.
Таким образом, можно сказать, что до настоящего времени в Гдовском р-не преобладает западнорусский комплекс. Он характеризуется: наличием дома с низким или средним подклетом, с двухскатной крышей, стоящего перпендикулярно улице; с западнорусской внутренней планировкой жилого помещения; со слабо развитым украшением резьбой, наличием бань повсеместно; а также тремя вариантами типов дворов – для первого специфична трехрядная застройка, для второго – открытый покоеобразный двор, для третьего – крытый двор.
Балакшина С.Р. (ФЭЦ СПбК)
Обрядовые пляски и хороводы Псковской области
(по экспедиционным записям
Фольклорно-этнографического центра)
В результате многолетней экспедиционной и аналитической работы СПб консерватории и Фольклорно-этнографического центра на территории Псковской области была обнаружена и зафиксирована развитая хореографическая традиция, имеющая связи с ранними пластами народной культуры. Система художественных форм, относящихся к разным жанрам фольклора и включающих в себя хореографическое движение, является одной из характерных и представительных для Псковской традиции.
В основе методики комплексного анализа явлений фольклора лежит понятие "фольклорно-этнографический текст", рассматриваемое нами как отношение “текст в контексте”.
Наше внимание привлекают формы хореографии, относящиеся к архаическому пласту культуры. В Псковской традиции выделяются три типа хореографического движения:
— пляска; особо важным оказывается специфичность ритмоакцентной стороны движения, шага, пластики
— хоровод; ведущий момент — выразительная сторона графики (линии), орнамент движения
— шествие; направленное коллективное движение, соотнесенное по характеру с главной содержательной стороной обрядового действия;
Структурно-типологический анализ трех образцов женской обрядовой пляски раскрывает ее содержание, язык и обрядовое назначение.
1. Дожинальный обряд “БАБУ РЕЗАТЬ” - на поле оставляют последнюю пястку, заплетают косу (“бабу”), срезают макушки (“головы”), исполняют пляску-заклинание, готовят поминальную кашу.
2. Свадебная припевка “ОТЛЕТАЛА ЛЕБЕДУШКА” с пляской; обстоятельства исполнения: послевенечная часть свадьбы, застолье, припевание жениха и невесты, пар гостей. Основная функция припевки — соединение пары.
3. Женская пляска “КРУЖОК” на вечерках
Типические черты пляски: круговое движение, приставной обрядовый шаг, акцентно выделенный притоп (втаптывание); для первых двух примеров характерны также акцентированная пластика рук, прискок, динамизирующий акцент, т.е. средства художественной выразительности, выявляющие императивный, магически-заклинательный характер формы. Очевидной является взаимосвязь характера пляски и происходящего обрядового действия. В ряду слово–напев–хореография основную роль играет хореографическое движение.
Типологическое сопоставление характера хореографического движения дает нам основания предполагать обрядовую сущность и пляски “Кружок”, не связанной, на первый взгляд, непосредственно с обрядовым действием.
Об особой ритуально-магической природе рассматриваемых явлений говорит и выделенный особым статусом женский состав участников данных обрядовых комплексов.
Отмеченные характеристики женской пляски получают подтверждение в обширном статистическом материале экспедиционных записей, что вместе с типологической однородностью этих признаков свидетельствует об обрядовой сущности данного типа пляски, о ее архаических основах, связанных с древними пластами народной традиционной культуры.
Орнаментально-хореографическую традицию Псковской области рассмотрим на примере форм, бытующих на территории Гдовского р-на, обладающих ярким разнообразием, развернутостью цикла и представительностью для данной традиции (“Из-за лесику”, “В нас на улице Матюшка”, “Размолоденький миленький дружок”, “Поднималась туча-гром” и др.)
Особенности функционирования орнаментально-хореографических форм — приуроченность к весенне-летнему периоду календарного круга, исполнение на улице, женский состав участников.
Основные типы движения:
1) по кругу — “ходить во кружок” (народн. терминология);
2) “выводить кружки” — “полумесяцем”, “крюкам”, “подковой”, “змейкой”.
Основные характерные элементы орнаментально-хореографических форм:
— графика движения (символика орнамента);
— характер движения: сочетание (или чередование) спокойного шага с плясовым началом;
— пластика рук, подчеркнутая использованием платков;
— исполнительский прием: “подгайкивание”, дополняющее ритмическую систему хореографического движения.
Хореография находится в тесных неразрывных связях, взаимоотношениях с остальными средствами выразительности, структурно-композиционными закономерностями и оказывает значительное влияние на формирование их особенностей. Хореографическое движение как одно из организующих начал одновременно является носителем смыслового содержания: семантика хореографии является одним из “кодов” системы жанра хороводных песен.
Хоровод в системе фольклорно-этнографического текста выступает как особый вид организации ритуального времени и пространства.
Формы мужской ритуальной пляски-шествия в Псковской обл. связаны с так называемым “ломанием”.
Ломание — приуготовление к “бою”, вызов на “бой” — драку, которая изначально носит ритуально-магический характер — мужская сольная, парная или групповая пляска, исполняемая преимущественно во время шествия-”проходки” по улице (“партия на партию”).
Элементы художественной формы:
— пляска: скачки, “махи рук”, вращения, императивные действия, утверждающие намерение — удары о землю (“тросткой” — палкой, кулаками, ногой и др.), втаптывание — ”вколачивание”;
— особо важна и музыкально-поэтическая форма — ведущая роль инструментального наигрыша, причем специального — “Горбатого”, “на задор” и частушки — припевки вызывающего характера
Шествие-пляска, “Ломание”, моментом завершения которого следует реальное столкновение — (бой, драка), само является элементом традиции и занимает свое место в системе коллективного сознания и жизни общины.
По нашим наблюдениям, хореографические формы, зафиксированные на территории Псковской области, имеют ярко выраженные типологические черты и в силу своей включенности в обрядово-праздничную жизнь, характеристичности художественно-языковых средств и непосредственных связей художественной формы с системой представлений восходят к архаическим пластам народной традиционной культуры.
Васильева Т.Н. (ППИ)
Названия религиозных праздников и лексика
связанных с ними обрядов.
В настоящее время возрастает интерес к вопросам, связанным с религиозными праздниками, с их возникновением, наименованиями и обрядами.
Многие названия праздников восходят к язычеству. Но языческие элементы тесно сплетаются с христианской обрядностью. Связь язычества и христианства прослеживается в народных обозначениях многих религиозных праздников. Христианские святые получили народные прозвища, связанные с сельскохозяйственным трудом крестьянина. Например, Акулины-кривые огурцы — религиозный праздник, отмечаемый 13 июня. Можно предположить, что этот день считается в народе последним днем высадки огурцов. Огурцы, посаженные после Акулины, будут неурожайными.
Пасха — особо почитаемый праздник у православных христиан. Наименование Пасха (фонетические варианты Паска, Пастка в псковских говорах) происходит от греческого пасхейн — "страдать". Пасха — праздник победы Иисуса Христа над смертью, символ смерти и воскресения Христа. Обрядовые кушанья, связанные с этим праздником, также имеют свою символику. Особый хлеб, выпекаемый к Пасхе, называется пасха и кулич. Пасхой также может называться и кушанье из спрессованного сладкого творога. Пасхальный хлеб выпекается круглым (солнце, жизнь), высоким (Голгофа, смерть). Стопочка в виде холма, горки символизирует то же, что и хлеб.
В псковских говорах ряд наименований — Воздвиженье, Взвиженье, Сдвиженье — связан с языческим осмыслением праздника Воздвиженья Креста Господнего (27 сентября). Наименования осмысляются через глагол двигаться: считается, например, что приходят в движение змеи. Отсюда название Гаженый праздник (день), Гажий (Гажиный) праздник. В этот день вообще запрещалось ходить в лес: "Гажий праздник — уже в этот день в лес не ходи — гады всех заедя".
Праздник в честь Ильи-пророка (2 августа) в псковских говорах имеет следующие наименования: Ильинов день, Илья-пророк, Илья-день, Грозовой день. В представлении народной Руси слились многие черты древнеязыческого Перуна и ветхозаветное сказание о земной жизни пророка. День Ильи-пророка считается у сельских жителей своеобразной гранью хозяйственных работ: "Илья-пророк лето уволок", "Илья — даст гнилья", "После Ильинова дня начинают ржицу сеять".
Для праздника Рождества Иоанна Предтечи (7 июля) в псковских говорах зафиксировано много синонимичных наименований: Иванов (Иван, Иваньский) день, Иван. С историей возникновения праздника связаны названия Богослов, Иван Креститель и Иван Богослов.
Название Купальный Иван объясняется тем, что этот день заполнен обрядами, связанными с водой. Наименования Заваркуш, Иван Цветной, Иван Травный, Иван Веничный объясняются наличием многочисленных обрядов и преданий, связанных с растительным миром, с целебными свойствами трав и цветов в этот день. Именно в этот день собирались лечебные травы, начинались заготовки березовых веников, травы приносились в дом и использовались как обереги, на травах гадали о жизни и смерти, о любви. Наименования Иван-градобой, Градобойник связаны с тем, что перед Ивановым днем устраивали молебны для предотвращения града.
В наименованиях религиозных праздников сочетаются элементы двух культур: языческой и христианской. Крестьяне были мало знакомы с житиями святых и создавали собственные легенды и образы святых, наделяя их новыми качествами.
Верняев И.И. (СПбГУ)
Двор, деревня и приход в крестных ходах
и пасхальных обходах Гдовщины
Большое значение в духовной жизни крестьян Гдовщины имели крестные ходы в престольные праздники и пасхальные обходы причта местной приходской церкви. Эти обрядовые действия, являющиеся разновидностью календарных обходных обрядов, разворачивались в течение года в рамках определенной территории, куста соседних деревень, обычно относящихся к одному приходу. В совокупности эти действия представляли из себя целостный обрядовой комплекс, связанный внутренней логикой. Общий смысл его заключался в освящении и магическом обеспечении благополучием определенной населенной территории, причем во всех ее составляющих элементах. Он разворачивался на трех уровнях: на уровне всего круга деревень прихода как некой социальной и духовной целостности, на уровне каждой отдельной деревни-общины и на уровне каждого отдельного двора-семьи. Этот комплекс связывал охватываемую им территорию в единое духовное поле и в то же время специально имел в виду и обслуживал каждую из социально-духовных единиц, находящихся в рамках этого поля.
Организуемый в храмовый праздник крестный ход заключался в шествии с какой-либо почитаемой местной иконой и другими священными предметами (кресты, хоругви) в село, где расположена приходская церковь. В крестном ходе принимало участие все окрестное население. Шествие проходило по деревням, располагавшимся на пути. Местные жители встречали икону. При этом в деревнях происходили молебны, освящения домов, полей, скота. По прибытии шествия в село в церкви начинался молебен и совершалось всенощное бдение. Утром благовест созывал народ на литургию. После литургии крестный ход шел к дому волостного правления, где вновь происходил молебен. После обеда крестный ход отправлялся по селению. Икона заносилась в дома сельчан, совершалось освящение их и новые молебны.
Храмовый праздник в приходском центре и крестный ход туда в этот день имел значение для всех деревень прихода. Но каждая из деревень при этом имела и свой собственный деревенский праздник, когда она временно становилась центром всей округи, и туда направлялся крестный ход. Все деревни большого куста деревень по естественно установившейся очереди справляли у себя свои праздники. Дата праздника определялась тем, какому святому или церковному празднику была посвящена деревенская часовня.
Крестьяне праздничной деревни приходили в приходской храм "поднимать иконы", и крестным ходом во главе с причтом шли в деревню, где в первую очередь служился общий молебен в часовне. Затем совершались молебны в каждом из домов селения. Причт посещал дома с иконами, служил в них, освящал людей, скот, постройки. Хозяева вручали причту дары: деньги, хлеб и др.
Подобно системе крестных ходов в престольные праздники пасхальный обход разворачивался одновременно на трех социальных уровнях: двор, деревня, круг деревень одного прихода. Причт приходской церкви вместе с пожелавшими нести иконы крестьянами-"богоносцами" обходил в пасхальные дни все деревни прихода. Крестный ход, подходящий к деревне, местные жители обязательно встречали. Участники процессии заходили в каждый дом, где совершали молебен, освящали пищу, получали дары от хозяев. Во время молебна хозяева выставляли на стол две большие деревянные чаши, одну — с ячменем, другую — с льняным семенем; в первую чашу ставился Святой Крест, а во вторую — икона Божьей Матери. Эти освященные семена крестьяне использовали для посева. Крестный ход продвигался от деревни к деревне в течение всей пасхальной недели.
Таким образом, крестный ход часовенных праздников и пасхальной недели в течение года посещал все деревни округи. "Крестная сила" его священных атрибутов, освятив в храмовый праздник волостное село, его церковь, дом волостного правления, распространялась затем в часовенные праздники по всем деревням, деревенским часовням, попадая в каждый двор и освящая людей, скот, постройки.
Виноградов В. (СПбАК)
Крестьянское сознание и ландшафтные формы его проявления
(на примере двух деревень бывшего Тихвинского уезда)
Составной частью мировоззрения человека является ориентация в пространстве. Она проявляется в том, что за тем или иным объектом на местности закрепляется определенная информация, которая передается в ходе постоянного общения людей между собой. Ее возникновение связано с разными сторонами жизни определенного коллектива.
В связи с этим важно рассмотреть примеры организации пространства конкретных деревень. В докладе представлены материалы по двум деревням Новгородской области (Любытинский р-н): Верхнему и Нижнему Заозерью, где проходила работа экспедиции СПбАК в 1995/1996 гг. Полученную информацию можно представить в следующих блоках.
Место расположения деревень связано с р. Заозеркой. Об этом свидетельствуют названия. Улицы в Верхнем Заозерье совпадают с дорогами, проходившими через деревню (Тихвин-Будогощь, на д. Чудцы). Отсюда начинался путь к Реконсному монастырю, помеченный когда-то крестом. Нижнее Заозерье имело одну улицу.
Верхнее Заозерье с севера ограничено лесом, с востока — местностью, называемой “Кобачек”, с юга — поймой реки; на западе деревня никогда не переходила за мост. Нижнее Заозерье растянуто между рекой и коренным берегом, называемым “Горушка”. Западный край упирается в местность “Сопка”.
Обратим внимание на “названные” и значимые места внутри деревень. Былым центром Верхнего Заозерья можно назвать жальник. Когда-то здесь стояла часовня. До сих пор помнят, сколько сосен росло тут до войны. За околицей была школа, поэтому кладбище, находящееся рядом (возникло в 60-х гг.), называют “школьным холмом”. Незамерзающий омут на реке назывался по фамилии семьи, жившей рядом – "Митенков омут". Война оставила братские могилы. Нижнее Заозерье также имело свою часовню и камни возле нее. Один был ступенькой, на другой ставили кулич и пасху. Прогон делил деревню на два конца: Змеев и Шамшин. Здесь святили скот в местный заветный праздник Казанской иконы Божией Матери (21 июля).
О взаимодействии деревень можно сказать немногое. В советское время они находились в разных колхозах, укрупнения которых не объединили их. Жители любой из деревень соседнюю зовут просто — Заозерье. Рассказывают о драках парней.
Название отдельных частей пространства вокруг деревень было связано с именем хозяина участка или принадлежностью той или иной деревне. До сих пор некоторые места сохраняют названия бывших здесь хуторов (Бойцов хутор, Крутенький ложок). Некоторые названия указывали на расстояние (Половинник), объекты (“Маяк” — геодезический знак). Особое значение для “фиксации” места приобретал случай (“Победа” — место спора двух бригад за участок земли).
Если название существовало давно, то для его объяснения имелось несколько вариантов рассказа. Так с местом “Попов лог” связана история о том, что здесь замерз монах. Только в одном случае он заблудился, а в другом — заснул от перепоя.
Чем дальше от дома, тем большее значение приобретают “знакомые пути” — дороги и тропинки. Наша картина была бы неполной, если бы мы не отметили места, имеющие ту или иную “сакральную” окраску (перекрестки дорог, лес с “худым следом” и пр.). Эта информация содержится в основном в быличках.
Система ориентации в пространстве была обусловлена жизнью крестьянина. Она возникла из жизни и воспринималась как само собой разумеющееся. Ее языком можно описать любое деревенское событие (как передвижение в пространстве). Через эту систему происходила связь между прошлым и настоящим местности (рассказы о часовнях, камнях, жальниках и пр.). Она готовила исчерпывающий ответ на вопрос: “Что это такое?”.
Егоров С.Б. (СПбГУ)
Традиционные занятия, представления и предания южных вепсов
(по материалам поездки в Радогощинскую волость
Бокситогорского района Ленинградской области в 1996 г.)
Летом 1996 г. проводились этнографические исследования в южновепсских деревнях. Получены сведения от 10 информантов 1908–1960 гг. рождения.
Традиционными занятиями южных вепсов в первой половине ХХ в. являлись земледелие, животноводство, лесозаготовки, рыболовство, охота и разнообразные домашние промыслы.
В земледелии, кроме постоянных полей, применялась подсека (kas'k), расчищенные из-под леса участки давали хороший урожай обычно 3–4 года. Хлеб сушили в риге, с которой связывалось представление о мифологическом персонаже rigi-bab. Еще в начале ХХ в. на гумно в Новый год отправлялся самый пожилой мужчина в семье и съедал там толокняную загусту.
С земледелием было связано животноводство. В Покров 14 (1) октября хозяйка давала скотине кусочки хлеба и обращалась к хлевным "хозяюшкам" с просьбой принять скот, кланяясь в каждый угол хлева. В тот же день скот закармливали клочками последнего сжатого снопа (lopimams ~ rahnoimams). Похожий обряд зафиксирован у соседнего русского населения. Специально "для скота" отмечался праздник Знамение 10 декабря (27 ноября) в д. Пожарище. Лошадиные праздники были приурочены к августу: 14 (1) на Пелушском погосте — Маковей (Makovan pai) и 31 (18) в д. Остров — день Флора и Лавра (Hloran pai).
До 1960-х гг. в хозяйстве широко применялись природные материалы. Постройки, мебель делали из дерева, утварь, обувь, детские игрушки плели из бересты, веревки, иногда половики изготовляли из лыка. Из глины били печи, делали кирпичи. Обработка льна, шерсти, прядение, ткачество являлись чисто женскими занятиями. До настоящего времени бытует вязание одной иглой (puik) и на спицах (neglad).
Довольно значимым занятием было и продолжает оставаться рыболовство. Рыбные блюда присутствуют в пищевом рационе практически ежедневно. Орудия лова претерпели изменения в результате постепенного вытеснения с 1960-х гг. льняных нитей капроновыми и синтетическими лесками. Из волоковых орудий перестали использовать невод, но сохранили в употреблении бродцы (kuric), из удильных применяются удочки, дорожки, кружки, крюки, донки, из заставных — сети, мережи, мерды, из ударных — острога. Сохранились традиционные средства передвижения по воде: долбленые из осины ройки и лодки. С 1940-х гг. началось применение дощатых лодок.
К началу ХХ в. произошло выделение охотников-медвежатников (на счету до 100 трофеев). В настоящее время мы встречались с мужчинами, добывшими около 10 медведей. Традиции охоты продолжаются. Добывают пушного зверя, боровую дичь. Охотятся при помощи ружей, капканов, силков, используют собак. В прошлом мясо зайца и медведя не употреблялось в пищу.
Еще с ХIХ в. значительная доля доходов крестьянских хозяйств формировалась за счет заработков на лесозаготовках и сплаве. В начале ХХ в. лесом было занято 4/5 территории южновепсского края. Недаром здесь зафиксировано значительное количество быличек и представления о лесном мифологическом персонаже mechiine~korbhiine~logahiine. При вынужденном ночлеге в лесу обращались с просьбой к ели о покровительстве, крестя дерево трижды топором или ножом.
На языческие представления наложило отпечаток христианство. Жители д. Остров указали на камень, на котором якобы находятся отпечатки следов Иисуса Христа. Записана назидательная сказка-легенда о Христе.
О происхождении названия д. Пожарище зафиксировано топонимическое предание, связанное с именем Петра I.
Собраны сведения по гадательной и предохранительной магии. Записаны предания о кладах и поиске их в Ивановскую ночь, о завоевателях — "турках". Зафиксировано поверье относительно ozamadoozet — "змеек счастья", сходное во многом с представлениями соседнего русского населения о "червонной змейке".
Таким образом, в южновепсской культуре до настоящего времени сохранились некоторые традиционные черты.
Зимина Т.А. (РЭМ)
Святые места Порховского и Гдовского районов
Псковской области
За последние годы в научных и популярных изданиях появились работы, посвященные почитаемым в народе местам. Во время этнографических экспедиций 1995–1996 гг. было зафиксировано и обследовано несколько святых мест Порховского и Гдовского р-нов Псковской обл.
1. В конце ХIХ — начале ХХ в. влияние каждого из святых мест распространялось на определенную территорию. Так, Благовещенская Никандровская пустынь принимала паломников со всей Псковской земли и была хорошо известна на северо-западе России. К святым "пещеркам" близ поселения Трутнево собирался народ со всей волости, приезжали богомольцы из Гдова. Локальное значение имели святые источники-"кипуны", камни, деревья, расположенные в селе Дубровно (ключ Параскевы Пятницы), в д. Хохловы Горки, в д. Махновка (ключ св. Мандария) и т.д.
2. Никандровская пустынь как наиболее значимая из обследованных нами святынь заслуживает особого внимания. Ее история тесно связана с историей страны и типична для северо-западных районов. В ХVI в. здесь возникает монастырь, основание которого связывают с именем преподобного Никандра. Длительное существование монашеской и крестьянской общин способствовало распространению среди порховчан рассказов о праведной жизни Никандра, о его способностях предвидеть будущее и излечивать от болезней.
3. Своей популярностью Никандровская пустынь обязана не только памяти преподобного Никандра, но и наличию на монастырской земле издавна почитавшихся на Руси природных объектов: водных источников, камней, деревьев. Их происхождение и присущие им целительные свойства верующие связывают с именем преподобного. Согласно легендам, деревенские святыни, обладавшие более узкой зоной влияния, появились благодаря святым, почитавшимся в данной местности.
4. Посещение святых мест определяется негласной системой правил. Массовое поклонение происходило в дни памяти святых, которым посвящен тот или иной почитаемый объект, или в заветные праздники. В эти дни совершались многолюдные крестные ходы и моления. Среди крестьян был распространен обычай хождения к святому месту по "обету" ("завету").
5. Вера в целительную силу источников и покровительство святых сохранялась на протяжении веков. Среди населения до сих пор бытуют рассказы о чудесах, происшедших в Никандровской пустыне. Некоторые паломники и в наше время видят на поверхности источников лик преподобного. Покровительством святого Никандра объясняют свое спасение во время войны жители села Любовец. Поэтому, когда в советское время власти пытались уничтожить объекты поклонения, верующие отстояли свои святыни.
В послереволюционный период наиболее значимые в прошлом святыни сохранили свой статус, несмотря на активную атеистическую пропаганду. В последние годы интерес к этим местам постепенно возрастает. В то же время более мелкие локальные святыни теряют свое значение по причине сокращения населения деревень.
Калюта А. В. (СПбГУ)
Поминальная обрядность русских Псковской области
Настоящий доклад является результатом двух лет полевой работы в двух р-нах Псковской обл., Порховском и Гдовском. Собранный материал охватывает период с 20–30-х гг. по 90–е гг. включительно. О более раннем периоде сведения поступали значительно реже.
В основе обычая поминать усопших лежит характерное для культа предков представление о вечной связи между миром живых и миром мертвых; живые обязаны заботиться о посмертном благополучии усопших родителей, а те в свою очередь оказывают весьма действенное влияние на судьбу живых. Первое поминовение усопших происходит в сам день похорон. Всех присутствующих угощают печеньем, водкой, конфетами, пищу также крошат на могильную насыпь, ставят к кресту или выливают ее на могилу. Основная часть поминок происходит уже дома по возвращении с кладбища. На стол подают в первую очередь кутью и каждый, зачерпывая ее ложкой, желает усопшему "легкого лежаньица". На поминках полагалось вести себя строго и сдержанно, хлеб за столом нужно было не резать, а ломать. По словам информантов в поминках могли участвовать все желающие. На девятый день после похорон родственники навещают могилу, оставляя там еду "птичкам на помин".
Наиболее важным является поминовение на сороковой день после погребения. По сохранившимся до сего дня представлениям душа первые сорок дней посещает на земле все места, где человек побывал при жизни хоть раз. Только после этого она переходит в иной мир. Поэтому все сорок дней вещи умершего лежат нетронутыми, а на поминках происходит их раздача. Обязательными участниками поминания должны быть все, присутствовавшие на похоронах, в особенности обмывальщица и могильщики. В остальном поминание на сороковой день ничем существенным от других дней не отличается. Годовины, поминовение год спустя после смерти, отмечали лишь близкие родственники.
Основная часть обрядов поминовения усопших, производимых ежегодно, падает на летне-весенний цикл, когда активизируются те природные силы, от которых зависит будущий урожай и стало быть благополучие земледельца. В это время умершие возвращаются на землю.
Масленица, праздник комплексного характера, включала в себя и поминальный компонент. В Псковской обл. не зафиксировано обычая посещать кладбища в Прощеное воскресенье, но здесь бытовала традиция домашнего поминания. Вечером в этот день на стол вместе с остатками ужина против каждого места клали кусок хлеба, накрытый сверху ложкой, полагая, что ночью родители придут ужинать.
Кормление усопших было также неотъемлемой частью Радуницы и Троицы, когда поминальная обрядность достигает своего апогея. Радуница, установленная в память о сошествии Христа в ад, рассматривалась как день встречи живых с умершими родителями и поэтому долгом каждого было прийти и "покормить" их. Принесенную пищу крошили на могиле "птичкам на помин", а пасхальные яйца могли оставить и на чужой насыпи со словами: "Передайте родителям на том свете разговеться".
Троицкая Родительская суббота заключала в себе те же универсальные компоненты: обязательное посещение кладбищ, кормление усопших родителей, заупокойная служба в церкви, но имела ряд особенностей, связанных с праздником пробудившейся природы. В этот день к крыльцу до 12 часов полагалось поставить молодые березки, на которые должны были прилететь усопшие родители (вариант — кукушка). С этой же целью на окно с внешней стороны вывешивалось полотенце; умершим родителям нужно было вытереть слезы. Придя на кладбище, по могильной насыпи трижды крестообразно проводят пучком березовых веток — "открывают родителям глаза" и только после этого приступают к еде. Принесенные ватрушки и яйца, окрашенные березовой листвой, оставляют на могиле и трогать их нельзя ни в коем случае. Перед уходом могилу вновь "запахивают", чтобы закрыть родителям глаза. Интересен запрет на уборку дома в родительские субботы, чтобы не залить "родителям глаза грязью".
Что касается осеннего поминовения в Дмитровскую субботу, то информанты указывали здесь только на сам факт посещения кладбищ и кормления родителей без выделения каких-либо специфических особенностей.
Корзникова В.В. (СПбГУ)
Особенности культуры русского населения
островов Псковского озера
В ходе работы Псковской этнографической экспедиции СПбГУ (Печорский отряд) в 1996 г. были собраны некоторые материалы, позволяющие рассмотреть и русское население восточных островов Псковского озера на примере жителей острова Колпино. Этот малоизученный пограничный регион в настоящее время представляет интерес не только для этнографов. Нашей же задачей было дать ответ на вопрос: к какой культуре больше тяготеет эта часть — к русской материковой (район Печор) в целом, русской островной или же к культуре населения западного Причудья, где весьма сильны элементы прибалтийских культур.
Для этой группы населения характерно четкое отделение себя, т.е. жителей островов, прежде всего от эстонцев сету, но и от русского населения остальной части Печорского р-на.
В основном, планировка поселений на острове — прибрежно-рядовая или уличная, дома ориентированы фасадом преимущественно на озеро. Характерно малое количество хозяйственных построек, что объясняется ограниченностью территории. Из построек особо следует отметить наличие таких специфических как пристань (каждый хозяин старался иметь свою), чаще называющуюся по имени или фамилии владельца. Бани вынесены за пределы дворов к береговой линии.
В хозяйственной деятельности наиболее важную роль играет рыболовство. Оно имело сезонный характер (лов зимний и летний). В традиции существуют различные типы лодок как парусные ("челон"), так и весельные ("троянка"); рыболовные принадлежности делятся по типу лова ("мутник", "тенёты"), по размеру ячеи, соответственно, и по виду рыбы, которую собираются ловить ("на щуку"). Второе по значимости занятие — огородничество. На продажу выращивали капусту, морковь, различную зелень. До вхождения этого региона в состав СССР было широко распространено сезонное отходничество как взрослых, так и детей. Скотоводство и земледелие носят исключительно подсобный характер. Практиковалось выращивание и обработка льна.
Ткачество фактически не распространено. По разным данным ткать отдавали или эстонцам сету ("полуверцам"), или же ткали сами, но данные по ткачеству у населения острова скудные (лишь упоминания о факте) и относятся к I четверти XX века. Пряли сами, женщины и дети. В связи со спецификой деятельности вязали сети (в этом занятии не существовало половозрастной дифференциации).
Комплекс одежды не отличается от того, который бытовал на материковой части, за исключением промысловой.
Пищевая диета соответствует хозяйственной деятельности — первое место в ней занимает рыба, далее — зерновые и пр. Существуют многочисленные способы заготовки рыбы впрок (сушка, копчение и т.д.)
В календарной обрядности очень большую роль играли праздники, связанные с водой и водоемом (так, например, в Крещение священник выходил на озеро "святить воду"). Отмечены некоторые виды гаданий, а также приметы, не бытовавшие на остальной территории Печорского района и связанные с водой.
В целом, у населения островов Псковского озера отмечена совокупность черт культуры русских Печорского р-на, культуры русского населения озерных островов (по комплексу промысловой одежды, названиям ветров и пр.) при наличии отдельных элементов, видимо, заимствованных у русских восточного Причудья, которые, в свою очередь, заимствовали их у эстонского населения.
В настоящее время этот регион находится в критическом состоянии. Разрыв традиционных торгово-экономических связей с Эстонией, проблема снабжения островов необходимыми продуктами и товарами, плохие пути сообщения — все это вызвало отток населения в другие поселки и города, и, по мнению местных жителей, вполне вероятно, что через несколько лет на островах не останется никого.
Лобкова Г. (ФЭЦ СПбК)
Традиция свадебных голошений Псковской области
(по экспедиционным материалам
Фольклорно-этнографического центра)
Принципы последовательного и системного изучения явлений традиционной народной культуры на территории северо-западных областей России служат основой деятельности фольклорных экспедиций Санкт-Петербургской консерватории и Фольклорно-этнографического центра на протяжении последних 20-ти лет. Материалы Псковских коллекций 1981–1996 гг. позволяют выявить и обозначить границы распространения культурных традиций на территории Псковской области по комплексу показателей. Особое значение при осуществлении этой задачи имеет картографирование материалов по свадебной обрядности в связи с относительно хорошей сохранностью системы обряда, наполненностью разнообразными художественными формами, а также удержанием именно в этой области специфических, имеющих локальное распространение признаков.
Универсальным для всех культурных традиций Псковской земли и прилегающих территорий представляется состав структурных компонентов довенечной части свадебного обряда, объединенных общей направленностью — прощание невесты со своим родом и приготовление невесты к переходу в род жениха. При этом ведущая функция обрядовых действий поддерживается и усиливается исполнением голошений: невеста “скучает”, девушки жалобят невесту; “зазывают роду”, невеста-сирота зазывает родителей; изготовление “красы”, “невеста красуется”, прощается с полями, деревней, двором; обрядовая баня; невеста “ходит по избе” (“красуется”, “отдает красу”); невесте “чешут голову” и наделяют невесту; благословение; жених выкупает “красу” (“ловит красу”), отправляют к венчанию (последнее голошение матери).
Подвижными являются последовательность действий и степень их внутренней детализации. Для отдельных районов оказывается характерна подробная разработка и развернутость во времени одного из разделов обряда: для Гдовского и Стругокрасненского — это “зазывание роды”, для Красногородского, Опочецкого, Себежского — “наделение невесты”, для Бежаницкого, Локнянского — “красование”, для Ловатского (бассейн р.Ловати) — “баенный обряд” и “красование”, для Плюсского, Лужского — “кликать Зорюшку”. Возможно, неравномерность в распространении обрядовых традиций обусловлена историческими причинами и является результатом угасания довенечной свадебной обрядности в целом. Подтверждением может служить сопоставление материалов 1981–96 гг. с ранними записями И. Фридриха, Э. Малер, Н. Котиковой.
Особенности распространения жанров свадебного обрядового фольклора имеют дополнительные основания: необходимо учитывать условия и специфические закономерности процессов формирования, бытования и исторической эволюции отдельных жанров.
Характерной чертой псковской свадьбы является наличие самостоятельных форм причитания: хоровой (песенной) и сольной (декламационной). Данные формы причети обладают рядом общих признаков:
— на структурном уровне — стиховая композиция (в сольных причитаниях, как правило, разделенная на более мелкие синтагмы, многозвенная или тирадная) с опорой на тоническую организацию стиха (в хоровой причети — трехакцентный тонический стих); использование единого “фонда” интонационных средств и поэтических формул;
— на уровне содержательном и функциональном — общая смысловая направленность — обращение к силам, покровительствующим человеку (божественные силы, мир природы, души предков-родителей) с призывом-мольбой-жалобой. Суть этого обращения выражена в лексике описания обрядовых действий и в текстах голошений. Доминирующая плачевая функция, наиболее ярко выраженная в интонационной сфере голошений, служит началом, скрепляющим воедино признаки, указывающие, с одной стороны, на обрядово-магическую природу жанра голошений, с другой стороны, на родство с формами эпического повествования.
Сольные и хоровые голошения в псковских традициях проявляют разную степень устойчивости структурно-стилевых характеристик. Для сольных голошений (голошений невесты, матери, сестры) как формы индивидуального высказывания характерна мобильность интонационного строя, слогоритмической структуры и композиции в целом, импровизационный характер построения текста, при этом свойства формульности свернуты до уровня словосочетаний, кратких поэтических и интонационных оборотов. Хоровое голошение (голошение подружек, боярок) в силу коллективного характера исполнения и особой обрядовой значимости обладает стабильными закономерностями и сохраняет их на обширной территории: устойчивость развитого в мелодическом отношении напева и опора на развернутые формульные построения (блоки) в поэтическом тексте.
Ареал распространения форм хорового голошения согласуется с картой распространения основных структурных компонентов свадебного обряда и позволяет ее уточнить. Отмечается общность типологических свойств хоровой причети на территории, фактически охватывающей всю административную карту Псковской обл. и даже в некоторых случаях выходящую за ее пределы (на северо-востоке — в районы верхне-лужской традиции и бассейна реки Шелонь, на юго-востоке — в Холмский и Торопецкий р-ны, по западной границе традиция вместе с русским населением уходит в районы Латгалии). На юге области формы хоровых голошений встречаются на территории Себежского, Пустошкинского р-нов, и далее граница проходит через Трехалево и Усть-Долысцы Невельского р-на и захватывает только северную часть Великолукского р-на — Черпесскую и Букровскую вол. (междуречье Ловати и Куньи).
Показателен тот факт, что в центральных районах Псковщины были произведены лишь единичные записи причитаний, хотя упоминания о хоровых голошениях встречались повсеместно. При этом на окраинах ареала сохранились развитые и своеобразные локальные традиции хоровых голошений (Себежская, Пустошкинско-Невельская, Локнянская, Ловатская, Гдовско-Стругокрасненская, Порховско-Плюсская традиции).
В силу архаичности стиля хоровых голошений, а также в силу их обрядовой сущности (генетическая и функциональная связь с обрядом) факт распространения этого жанра на такой обширной территории хоровых голошений свидетельствует об общем происхождении отмеченных культурных традиций, восходящих в своих истоках к периоду единства Псковско-Новгородского этнокультурного региона.
Морозова М.А. (СПбГУ)
Традиционные народные игры
(по материалам экспедиции СПбГУ в Гдовский район
Псковской области 1996 г.)
Игры были неотъемлемой частью будней и праздников не только детей, подростков, но и молодежи, взрослых людей. В каждом возрасте игра выполняла определенные функции и имела свои особенности. Особое внимание в работе уделялось детским и молодежным играм.
В настоящее время четкого разделения на игры мальчиков и игры девочек уже не помнят (исключая те, где требовались особые сила и ловкость). Специфическими играми девочек были только игры в куклы (хотя мальчики тоже принимались в них, но на вторых ролях). В этих играх участвовали дети дошкольного возраста. Куклы шили сами девочки и их матери (выделяя ноги, руки, голову, на "лице" отмечали глаза, рот и нос). Делали кукол-девочек и кукол-мальчиков, одевая их соответственно народному костюму. Разыгрывали "взрослую жизнь" — воспитывали детей, готовили пищу, играли свадьбы.
Основная масса детских игр — подвижные. В них участвовали дети от 4–5 лет до того времени, когда молодежь начинала ходить на посиделки. Очень распространены были игры в "чехарду" и в "классики".
Существенная часть подвижных игр предполагает наличие водящего ("воды"), выбираемого с помощью считалки. Синонимы слова "водить" в Гдовском р-не — "искать", "гонять". Пример игры такого рода — "в прятки" или "прятки". Рядом с местом, где стоял "вода", лежала какая-нибудь палка. Когда "вода" начинал искать спрятавшихся, кто-нибудь из них мог незаметно подбежать к этому месту и крикнуть: "Чур, чура" — и оказывался вне опасности, т.к. пятнать его было уже нельзя. Чаще всего в Гдовском районе встречается формула: "Палочка украдена", "Я украл палочку". Это действие называлось "застучать". В остальном правила игры схожи с общеизвестными.
Любимыми играми были также "пятнашки", "жмурки", правила которых также не отличались.
Игра под названием "два мало, три много" хорошо нам знакома под названием "горелки".
Были распространены различные игры с шарами, мячами и другими предметами. Например, "камушки" - играющий брал в руки несколько камешков, подбрасывал их и ловил, постепенно усложняя задачу каким-нибудь действием (хлопком о землю, произнесением определенной фразы и пр.) Следующий участник вступал в игру после предыдущего.
Чаще всего информанты упоминали две игры — "лапту" и "рюхи". Специфичным для данного района можно считать только название "пошиб" — бита. Игра "в рюхи", больше известная под названием "городки", кроме этого, имела и еще несколько отличий от общепринятых правил. Сами деревянные чурки длиной 10–30 см в Гдовском р-не называли "тулички". Край игрового поля назывался "пределом". Иногда в этой игре использовался мяч: один из игроков подбрасывал его ("поддавал"), а другой бил по нему "пошибом" так, чтобы мяч сбил "рюхи".
С 17–20 лет девушки начинали ходить на супрядки (начинались с осени, с Покрова, но особенно оживленно проходили на "мясоде", т.е. в мясоед). На супрядках преобладали всевозможные игры, одним из наиболее частых "наказаний" в которых был поцелуй. Например, игра "ремешки": девушки и парни садились, водящий подходил к своей любимой (или нелюбимой) девушке и щелкал ее через плечо ремешком. Чтобы узнать, любимая или нелюбимая та девушка, парочку отсылали за дверь, где парень с девушкой целовались.
В целом, описанные игры известны в литературе, можно отметить лишь некоторые местные варианты игр и их названий.
Налетова Н.И. (ППИ)
Что дали экспедиции 1995-1996 гг. о названиях
растений в Псковских говорах
Псковский областной словарь и Лексический атлас русских народных говоров создаются для того, чтобы зафиксировать ценную, но проходящую и в то же время устойчивую диалектическую речь. Псковский словарь отражает материалы более чем векового периода диалектологических экспедиций Санкт-Петербургского университета и Псковского пединститута. Лексический атлас русских народных говоров, над которым работает Псковский пединститут совместно со многими вузами России, предполагает темы: I. Человек; II. Природа; III. Материальная культура; IV. Духовная культура. Между всеми выделенными большими тематическими группами прослеживается тесная связь, в частности, подтема "Растительный мир" неотделима от темы "Духовная культура".
Этимологический анализ диалектной ботанической терминологии связан со значительными трудностями. Мотивированность ботанического термина, даже в случае как будто бы его лексической прозрачности, невозможно объяснить, пользуясь только внутрилингвистическими данными. Необходимы и этнографические сведения.
Задача этого фрагмента исследования — попытаться выяснить мотивационные признаки в основе названий растений.
Растения в народе получали свои названия по использованию в хозяйстве, народной медицине. Так, беломой «незабудка» в хозяйстве используется в качестве мыла; отсюда происходит название этого растения: народ зафиксировал в слове свои наблюдения.
Народная медицина играла и играет большую роль в деревнях. Старообрядцы и по сей день лечатся исключительно растительными средствами. По понятиям староверов, травы и коренья указаны им самим Богом. В Псковской обл. часто для более успешного лечения болезни дают побольше трав в надежде, что какая-нибудь поможет. Потому-то в ходу целые наборы трав. Часто названия «особых» трав ясно указывают на их врачебное назначение. Таково наименование растения «грыжник», которое является народным средством для лечения грыжи. Трава «порез», «порезная трава» (тысячелистник) применяется при порезах, когда необходимо остановить кровь.
Хотя вера в целебные свойства растений основывается главным образом на их физиологическом действии, подмеченном народом, первоначальный источник этой веры коренится в народных повериях. Существует легенда о том, что у человека 77 недугов, Бог же создал 77 трав для излечения человека от этих недугов.
На Псковщине знают "универсальное" средство, которое якобы помогает от всех болезней, сколько бы их ни было у человека. Таким средством является богородицкая травка «тимьян ползучий, чабрец; марьяник красный; очисток едкий; манжетка обыкновенная». Эта трава исцеляет, спасает от порчи, от домового. Название растения связано с культом Богородицы.
Вера в чудодейственные травы и цветы, расцветающие в ночь на Ивана Купалу, до сих пор сильна в Псковской обл. Растение «мелколепестник острый» (по-псковски богатка, богачка, реже божанка, богатина, богатырка), по поверьям, предвещает богатство дому, в котором на Иванов день она расцветет (отсюда и название). Некоторые названия основаны на легендах о Черте – «чертогрыз» (сивец луговой).
В Куньинском р-не отмечено в 1996 г. слово "ярга": в Троицу "венчали" в поле скотину, т.е. на рога коровы надевали венки, сплетенные из веток трех деревьев: березы, рябины и ярги. Что такое ярга, помогли выяснить словарь М. Фасмера и Словарь говоров Карелии и сопредельных областей: ярга — дерево из семейства ивовых.
Работа над ботанической лексикой в псковских говорах ждет продолжения в изучении.
Остренко В.В. (ПВУ)
Социологическое исследование жителей побережья
Псковского и Чудского озер в рамках международной научно-исследовательской программы "Чудской проект"
Миссия "Чудского проекта" заключается в том, чтобы способствовать поддерживающему развитию в трансграничном регионе Эстонии и России — бассейне Псковского и Чудского озер. Под "поддерживающим" (sustainable) развитием понимается интегрированное развитие: социальное, культурное и экологически сбалансированное развитие системы хозяйствования.
Основной задачей исследования было собрать материал по обе стороны границы, а далее — сравнить полученные данные и определить факторы взаимовлияния сторон на развитие в регионе, чтобы на основе этого строить дальнейшее продвижение идей "Чудского проекта".
Полевое исследование продолжалось в течение трех недель в июле 1995 г. и проводилось силами студентов Тартусского университета с эстонской стороны и Псковского Вольного университета — с российской. Все исследователи проживали в исследуемых населенных пунктах. Всего участие в работе приняло около 20 человек.
Точками исследования на российской стороне стали: Колоколово, Островцы, Самолва, Кобылье Городище (Гдовский р-н), Заходы, Мешоколь, острова Залит и Белов (Талабские острова), Кусва (Псковский р-н), Крупп (Печорский р-н).
Научный инструментарий исследования был представлен количественными и качественными методами сбора информации.
Анкета включала в себя 4 блока вопросов: 1. Природные ресурсы и проблемы экологии; 2. Региональное развитие; 3. Этнические отношения и религия; 4. Социометрия; Текст опросника был идентичен на русском и эстонском языках.
Российской стороной непосредственно для применения на нашей территории исследования был разработан сценарий неформализованного интервью. Сценарий состоял из двух блоков: 1. Семья, усадьба, дом; 2. Село. Блоки сценария дробились на тематические части. Сценарий интервью был классическим в рамках концепции сельской социологии. Производилась диктофонная запись интервью, затем интервью расшифровывались, и тексты подвергались анализу.
Важной частью исследования стал анализ местных административно-хозяйственных документов — похозяйственных волостных книг, главного источника информации о домашнем хозяйстве жителей.
В работу входило ведение фотодневника исследования, отразившего ландшафт, местную архитектуру, аспекты хозяйствования и непосредственно самих жителей.
Основополагающим методом исследования был метод включенного наблюдения.
Результаты исследования лежат в нескольких сферах.
1. Проблема власти в современной деревне, а если быть точнее, то феномен ее отсутствия. Развал системы колхозов и сельсоветов, когда в каждом населенном пункте был ответственный начальник, повлек за собой вакуум власти. Закрытие школ, библиотек, медицинских пунктов, домов культуры, клубов практически ликвидировало в малых и средних деревнях институт представителей государства в чьем-либо лице.
2. Условия приграничной зоны повлекли за собой значительные изменения в жизни местных жителей. Главным образом это отразилось на условиях рыбного промысла. Нарушилась коммуникация двух берегов, которая строилась на принципах совместного промысла, производства и реализации рыбной продукции. Кроме того, была выявлена проблема сокращения рыбных ресурсов.
3. Проблема трансграничности острее всего встала в поселке Крупп, где российско-эстонская государственная граница пролегла между церковью и кладбищем.
4. Проблема отсутствия у жителей деревень возможности сбыть произведенные на собственных участках сельхозпродукты. Домашнее сельскохозяйственное производство резко сокращается до пределов собственного потребления, земли запускаются.
5. Ярко выявился очевидный дефицит хозяев, вплоть до новых помещиков, кровно (то есть как собственники) заинтересованных в развитии местной инфраструктуры.
6. Уникальные ремесла, в частности, производство рыбацких лодок, умирают.
7. Собственно экологические проблемы. Остро вопрос экологии возник только в деревне Кусва и на Талабских островах. В Кусве причиной ухудшения экологической ситуации являются располагающиеся рядом с деревней псковские городские очистные сооружения. На островах остро встала проблема утилизации отходов жизнедеятельности.
8. Проблема браконьерства. Усилилась охрана рыбных ресурсов. Под надзор главным образом попали рыбаки, которые занимаются этим из поколения в поколение. Браконьерство "профессиональное" исходит чаще от тех, кто приезжает из города, рыбнадзор опасается иметь с ними дело.
9. Модернизация многих деревень, а в особенности тех, что находятся близ городов, во многом отражается на составе жителей. В деревнях идет разделение жителей на местных и на дачников. Последние своим присутствием, чаще всего активным, разрушают традиционный уклад жизни деревни.
Плоткин К.М. (ПОИПКРО)
Работа с программой сбора материалов по
этнографии населения Псковской области
Проект "Культура и этнос" направлен на комплексное и систематическое изучение традиционной культуры и этнических процессов в Псковской обл. Проект осуществляется усилиями профессиональных этнографов (преподавателей, музейных работников, студентов-практикантов), подкрепленными созданием корреспондентской сети информантов на местах. Для псковских краеведов подготовлена Программа, содержащая анкеты (опросные листы) по основным разделам традиционной культуры.
В 1996 г. кабинет истории ПОИПКРО распространил 180 экземпляров Программы среди псковских учителей и руководителей неформальных объединений учащихся. Наши добровольные помощники начали сбор информации теми же методами, что и специалисты: наблюдение и опрос путем интервью или анкетирования в ходе школьных экспедиций или стационарно.
Учителя сельских школ и образовательных учреждений районных городов и поселков ориентированы на стационарные наблюдения. Они живут рядом с последними носителями традиционной культуры, связаны с ними образом жизни и общей судьбой.
Результаты поисковой и собирательной работы систематизируются в виде отчетов краеведческих экспедиций и творческих работ учащихся, предназначенных для школьных научных конференций, обобщаются учителями в ходе подготовки творческих работ к аттестации на высшую или первую учительские категории.
Первые материалы поступили из Пыталовского р-на. Под руководством преподавателя истории ПУ-19 г. Пыталово Н.А. Цветкова ученики неполной средней школы из д. Вышгородок (псковский пригород XV в. у ливонского рубежа) опрашивали жителей 1912–1935 гг. рождения по теме "Календарная обрядность". Учащаяся ПУ-19 Н. Михайлова систематизировала эти и другие пыталовские материалы в творческой работе "Местные крестьянские праздники Пыталовского р-на". Она определила состав праздников, порядок и локальные особенности их проведения, подробно описала празднование Масленицы, Иванова дня, престольных и заветных праздников, выявила места летних гуляний молодежи. Особый интерес представляют сведения о Днях русской культуры, отмечавшихся русским населением в 1920–39-х гг., когда территория района находилась в составе Латвии. Эти праздники были запрещены правительством Ульманиса.
Т. Войлокова (ПУ-19) собрала воспоминания родственников и соседей, материалы личных архивов и написала историю запустевшей родины своих предков — д. Наливайки Тулинской волости.
Материалы учащихся нуждаются в проверке. Например, ученица 6 класса И. Михайлова приводит рассказ М.П. Гусаровой, 1915 г. рождения, из д. Вышгородок о сожжении чучела Масленицы. Вероятно, эти сведения относятся не к месту проживания, где этот обряд нехарактерен, а к месту рождения информанта (д. Молитвино Псковского р-на).
Краеведческая экспедиция клуба "Ирбис" под руководством Е.В. Бузницкой обследовала Судомскую возвышенность в Порховском и Дедовичском районах. В XIV–XVвв. здесь проходила псковско-новгородская граница, была построена новгородская крепость Вышгород. Ныне местность запустела, преобладает сезонное население (дачники).
Холмисто-котловинные ландшафты Судомы своеобразны и очень живописны. Сам топоним имеет субстратное происхождение, прибалтийско-финское или балтийское. Известное предание считает г. Судому, высшую точку возвышенности, местом судилища, которое совершалось при помощи цепи, свисавшей с неба. Другое придание повествует о семействе великанов — отце Лобно, матери Судоме, дочери Степулихе, — которые каменным топором отбивались от врагов, перебрасывая его друг другу.
Экспедиция обследовала деревни, собрала сведения о культурных объектах и связанных с ними преданиях, о колдунах и колдуньях, о молодежных играх и гаданиях, о различных поверьях и обрядах. Несомненно, достижением экспедиции является подготовка отчета, систематизировавшего добытую информацию.
Документирование процесса сбора информации, ее итоговая систематизация — это главная проблема в работе сети добровольных корреспондентов. Необходимо продумать систему стимулов и ритуалов для поощрения наиболее добросовестных помощников.
Позднякова А.С. (СПбГУ)
Свадебный обряд на Гдовщине (по итогам экспедиции
в Гдовский район Псковской области в 1996 г.)
Задача доклада не столько рассказать о самом свадебном обряде, сколько о тех изменениях, которые он претерпел в сознании информантов.
Свадебное действие начинается со сватовства, до этого молодые люди знакомятся на супрядках. Девушка уже заранее знала, что к ней придут сваты, но всегда делала вид, что удивлена. Если родители девушки не хотели выдать дочь замуж, то сватам (ими обычно были мать, отец или сам жених) показывали рогатку — еловую веточку с раздвоенным концом. Если родители давали согласие, то сразу договаривались о свадьбе. Специального дня, для переговоров не было. Только одна респондентка вспомнила, что было дымняченье, т.е. родители невесты осматривали хозяйство жениха. Очень немногие респонденты помнят о девичнике, многие это слово слышали впервые. Такой элемент традиционного свадебного обряда, как обрядовое посещение бани невестой отсутствует в памяти информантов. Этот элемент сохранил лишь гигиенический аспект. Подруги делают для невесты “красу” — еловую веточку, украшенную лоскутками и др. Ее в Гдовском р-не называют еще “воля”. Информанты знают термин “свадебный поезд”, но почти полностью забыты его участники. Знают только дружку, но его назначение в свадебном поезде не известно, в то время, как по источникам XIX в., дружка играл весьма значительную роль: был главным другом жениха и руководителем всего свадебного процесса и отчасти колдуном.
Момент благословения жениха и невесты также выпадает из рассказов респондентов (в этом прослеживается влияние атеистической пропаганды советского времени). Сохранились рассказы о том, что на пути жениха к дому невесты ставили заставы. Такой вид “игры” широко практиковался в Гдовском р-не и сохранился до сих пор.
На брачную постель молодых никто не имел права садиться, т.к., по словам респондентов, это влекло несчастье, но более подробной информации по этому поводу нет. Свадебные приметы, магические действия, которые могли облегчить долю молодой жены в чужом доме, отсутствуют в представлении информантов. Помнят только, что молодая жена, когда первый раз идет к колодцу, приносит туда поясок. Такой обычай был широко распространен в Гдовском р-не.
За все время экспедиции информантов, которые полно и красочно рассказали о традиционном свадебном обряде, удалось обнаружить не более трех. По существу, свадебный обряд сохранился в обществе лишь благодаря своему функциональному значению, а сакральная и магическая сторона этого обряда, если не исчезла, то полностью забыта.
Попова И.С. (ФЭЦ СПбК)
Результаты картографирования масленичной
обрядности на территории Псковской области
(по материалам экспедиций Фольклорно-этнографического центра)
Структуре масленичной обрядности на территории Псковской области присуща стабильность и типологическая однородность всех составляющих ее элементов, что позволяет определить культурную традицию, сложившуюся на данной территории как принципиально единую. По специфическим формам фольклора, включенным в масленичную обрядность Псковской земли, обозначаются границы ряда самостоятельных этонокультурных комплексов.
Для масленичной традиции Псково-Чудского обозерья характерны разнообразные в жанрово-стилевом и историко-типологическом отношении формы фольклора. Наиболее показательны для нее лирические песни раннего историко-стилевого слоя (“Не одна в поле дорожка“, “Ты пчела ли моя пчелушка“, “И што я в горку ишла“ и др., в том числе обрядовый сюжет “Дорогая наша Масленица” на формульный напев), музыкально-стилевые признаки которых обнаруживают свою принадлежность к плачевым формам народной музыкальной культуры, а также развернутый цикл орнаментальных хороводов.
Чрезвычайно яркая традиция масленичной обрядовой песенности фиксируется в юго-восточных районах области. Ареал распространения типового масленичного напева со множеством текстов включает Псковскую обл. как часть обширного музыкально-этнографического целого, объединяющего местные певческие стили ряда областей России и Белоруссии: верхнее и среднее течение р. Ловать до Холма (северо-восточная часть Витебской области, Усвятский, Великолукский, Невельский, Новосокольнический, Локнянский районы Псковской обл.) и ее притоков — р. Кунья (Куньинский р-н Псковской обл. и Торопецкий р-н Тверской обл.) и р. Бол. Тудер (Холмский и Маревский р-ны Новгородской обл. и Андреапольский р-н Тверской обл.), далее на юго-восток — верховья Западной Двины и ее левого притока р.Межи (Западнодвинский, Жарковский, Нелидовский, Бельский р-ны Тверской обл., Холм-Жирковский, Велижский, Духовшинский р-ны Смоленской обл.).
Характерной особенностью западных и центральных районов Псковской области является включение самобытных форм инструментально-хореографической культуры в обрядовый комплекс Масленицы, где важнейшим структурообразующим фактором выступает традиция ярмарок. Один из основных компонентов обрядово-действенного содержания Масленицы в этих районах — гуляния-шествия по деревне, мужские проходки с ломаньем, женские круговые пляски, сопровождаемые разработанной системой инструментальных наигрышей.
Показательны для ареального наблюдения ”малые” формы масленичного фольклора: обрядовые выкрики — окликания Масленицы, связанные с ранними типами возгласного музыкального интонирования и обрядовые плясовые, обнаруживающие заклинательно-магическую направленность всех средств музыкального языка. Территория, на которых сохранились и наиболее полно представлены обозначенные типологические группы - Псково-Чудское обозерье, и далее эта традиция уводит через центральные и восточные р-ны Псковской обл. в Новгородские земли.
Картографирование разнообразных в жанровом и историко-стилевом отношении форм фольклора, присущих Псковской культурной традиции, определяет сложную природу взаимоотношений фольклора и этнографии Масленицы в пределах одного региона.
Привалова О.Е. (СПбГУ)
Распорядок дня в крестьянской семье
Гдовского района Псковской области
Рассматриваемый период охватывает в основном 20–30-е гг. XX в., то есть то время, когда традиционная культура как система уже распадалась. Однако из полученных во время экспедиции 1996 г. в Гдовском р-не фактов вытекает определенный вывод, что семья, во все времена являвшаяся институтом консервирующим, наиболее полно выражающим традиционную культуру, и в этих условиях сохраняла многие архаичные черты в жизни крестьянской семьи, характерные еще для XIX в. и даже более раннего времени.
Об удивительной стойкости народной традиционной культуры в сфере крестьянской семьи свидетельствует, например, то, что в первые десятилетия нашего столетия сохранялось подчиненное положение женщины по отношению к мужчине, продолжали бытовать старые традиции, касающиеся обрядов жизненного цикла (родильно-крестильных, свадебных, погребальных). Для крестьянской семьи в описываемый период оставалось характерным и половозрастное разделение труда. К мужским работам традиционно относились почти все сельскохозяйственные работы (пахота, сев, косьба), уход за лошадьми, плотницкие и строительные работы, заготовка дров, сена для скота, различные промыслы и ремесла, отходничество. Женские занятия составляли полевые уборочные работы, уход за скотом, исключая лошадей, изготовление домашним способом пряжи и тканей, шитье одежды, уход за детьми, разнообразная работа по дому и т.д. Старики также посильно участвовали в хозяйстве семьи: чинили инвентарь, присматривали за детьми, занимались рукоделием и т.д. Дети с раннего возраста начинали активно участвовать в семейном труде. Их первыми работами были присмотр за детьми, прополка грядок. Мальчики с 5–6 лет ходили в ночное, помогали родителям в полевых работах, приучались к плотницкому делу. Девочки с раннего возраста получали навыки в прядении, ткачестве, вязании, в домашних работах.
Для рассматриваемого времени характерным было стремление большинства женатых сыновей отделиться. Со стариками зачастую оставался жить младший сын, который и наследовал их избу и хозяйство. Таким образом, преобладала семья, состоявшая из двух, иногда из трех-четырех поколений.
Обычный будничный день в крестьянской семье начинался рано, в зависимости от хозяйственных потребностей. Раньше всех обыкновенно вставала хозяйка, часов в 6 утра. Она топила печь, обряжала скотину, готовила завтрак. Затем вставал хозяин и все остальные члены семьи. День полагалось начинать с молитвы. Затем, за исключением периода страды и других напряженных сельскохозяйственных работ, когда завтрак носили в поле, все вместе завтракали. Причем за столом у каждого члена семьи было свое определенное место. Перед едой полагалось обязательно помолиться. Еще в 20–30-х гг. ХХ в. ели из одной деревянной чашки, по-очереди зачерпывая своими ложками. После завтрака все расходились по своим работам, о которых говорилось выше, и снова собирались только к обеду, примерно в 12 часов. После обеда все опять принимались за работу, а люди постарше могли лечь отдохнуть на часок. Ужин обычно был в 6–7 часов вечера. Спать в крестьянской семье ложились рано, как стемнеет (летом в 10, а зимой и в 8 часов вечера). Молодежь по вечерам устраивала посиделки, супрядки, гуляния.
Таким образом, вышеизложенное подтверждает положение о том, что в первой половине ХХ века традиционные порядки в крестьянской семье еще сохранялись в полной мере.
Серченя М.В. (СПбГУ)
Пища русских и сету Печорского района Псковской области
