ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
САРАТОВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
ИМЕНИ Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Иностранные языки в контексте
межкультурной коммуникации
Материалы докладов III Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации»
16-18 февраля 2011года
ИЦ «Наука» 2011
УДК 81’ 1 (063)
ББК 81’2 я 43
Н 68
Редакционная коллегия: проф. Хижняк С.П., проф. Назарова Р.З., канд. филол. наук, доц. Спиридонова Т.А.(отв. редактор), доц. Александрова Т.Н., доц. Никитина Г.А.,, доц. Метласова Т.М., доц. Присяжнюк Т.А., доц. Сосновцева Т.И., доц. Хижняк И.М., ст. преп. Федорова Е.Ю., асс. Зоткина Л.В. (техн. редактор), асс. Головенкова Е.В. (техн. редактор)
Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации: Материалы докладов III Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации» (16-18 февраля 2011 года) – Саратов: ИЦ «Наука», 2011. – 329c.
ISBN
В сборнике представлены материалы докладов III Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации». Статьи сборника посвящены актуальным проблемам языковой и речевой межкультурной коммуникации, лингвокультурным и когнитивным аспектам языка, функционированию языковой личности в речевой коммуникации. Кроме того, в сборник также вошли статьи по актуальным проблемам перевода, рассматриваемым в аспекте межкультурной коммуникации, статьи по теоретическим и прикладным аспектам преподавания иностранных языков.
Сборник содержит научные исследования ученых Российской Федерации и стран ближнего и дальнего зарубежья и студентов.
Сборник предназначен для преподавателей, студентов и аспирантов.
Статьи публикуются в авторской редакции
УДК 81’ 1 (063)
ББК 81’2 я 43
ISBN ©Авторы статей, 2011
Содержание
Раздел 1. Лингвокультурные и лингвокогнитивные аспекты коммуникации…………………………………………………………………7
Алемпьев А.А., Фешкина И.А. Ошибки фонологического характера как коммуникативные ингибиторы в процессе межкультурной коммуникации…………………………………………………………………..7
Батушанская О.М. English Borrowings in Russian Youth Slang…………………………………………………………………………....11
Бочкова О.С. Концепт “magic” в роли регулятива в системе романов Дж. Роулинг “Harry Potter and the Philosopher’s Stone” “Harry Potter and the Goblet of Fire”…………………………………………………………………13
Давыдова Е.Ю. Языковые ресурсы передачи эмоциональной информации в политическом дискурсе………………………………………………………19
Дуринова Н.Н. Определение объема слова в связи с метрическими свойствами стиха…………………………………………………………...…25
Жумаева О.А. Языковые стратегии и тактики политического дискурса………………………………………………………………………..30
Засовина Е.Е., Разина Ю.В. Создание экспрессивно-образного смысла в произведениях Ф.С. Фицджеральда…………………………………………35
Золотарева В.Б. Диахронические особенности интерпретации речевого акта в произведении художественной литературы………………………...44
Зоткина Л. В. Ценности английского и русского педагогического дискурса (диахронический аспект)……………………………………………………..49
Иванова С.В. Культурные коды в современном политическом дискурсе (на материале политического дискурса США)………………………………….58
Касьянова Ю.И. Проблемы прецедентности………………………………..62
Козловский Д.В. Способы языковой реализации категории «эвиденциональность» в английском языке в рамках дискурсивного подхода………………………………………………………………………..64
Кузнецова Е.В., Дивицына Т.В. Англицизмы во французском публицистическом тексте……………………………………………………72
Куцева И.В. Использование языковых средств в комментариях американцев к событию «выборы президента».............................................79
Ланцова Л.К. Фразеологические единицы как средство выражения понятий жаргона наркоманов в современном английском языке…………………..82
Миронова С.Б. Особенности педагогического дискурса в рассказах Рене Госсини «Маленький Николя»……………………………………………...89
Павлина С.Ю. Культурно-национальная специфика фразеологизмов, соотносимых с идеей «деньги, богатство»…………………………………95
Пальгова З.Ю. Особенности интерпретации рекламного дискурса в свете межкультурной коммуникации …………………………………………….99
Прибыток И.И. Некоторые особенности фатического общения в Великобритании…………………………………………………………….104
Прибыток И.И., Зотова В.В. Некоторые особенности английских блогов………………………………………………………………………..110
Присяжнюк Т.А. Методологическое обоснование лингвокогнитивного моделирования имиджа России, сформированного англоязычными СМИ………………………………………………………………………….117
Ревина А.А. Прагматический подход к изучению речевых жанров………………………………………………………………………..121
Семухина Е.А., Мирзоева С.М. Актуализация концепта: этапы и аспекты……………………………………………………………………….126
Сипакова И.Н. Оценочная лексика в устном дискурсе…………………..130
Скрынникова И.В. Личное пространство как лингвокультурный феномем………………………………………………………………………134
Снегур А.В. Сопостовительный анализ изменений некоторых согласных в древнеанглийском и среднеанглийском и проблема их презентации студентам-лингвистам………………………………………………………140
Соколова О.В. Способы смысловой характеристики слова ……………..143
Сосновцева Т.И. Особенности просодической организации диалогических единств кооперативного и контракдикторного характера………………..148
Спиридонова Т.А., Прохожай И.Н. Сбой коммуникации в дискурсе радиообмена………………………………………………………………….152
Спиридонова Т.А., Смолина Е.С. Механизмы создания неологизмов в политическом дискурсе (на материале качественной российской прессы)……………………………………………………………………….159
Ступина Т.Н. Герменевтическая модель восприятия текста в лингводидактическом аспекте……………………………………………...166
Тупикова С.Е., Ермакова Ю.В. Универсальные тональности эзотерического дискурса……………………………………………………168
Тупикова С.Е., Семухина Е.А. Виды коммуникативной тональности публицистического дискурса………………………………………………174
Чанышева З.З. Лингвокультурологические процедуры выявления этнокультурных смыслов коннотативов…………………………………..180
Юрзанова О.П. Многозначность как проблема при переводе языковой игры (каламбура) на русский язык ………………………………………………186
Яшина Е.В. О некоторых особенностях негативной «вежливости» в речи английских судей……………………………………………………………193
Раздел 2. Перевод в аспекте межкультурной коммуникации……….198
Бартель В.В. Особенности перевода интернациональных слов и «ложных друзей переводчика»………………………………………………………..198
Бушев А.Б. Community Interpreters – деловые переводчики в местном сообществе…………………………………………………………………..201
Кирюшкина Т.В. Особенности передачи денотативной функции языка при переводе с русского языка на английский…………………………………206
Сдобников В.В. Информационные технологии в обучении переводу, или как не надо использовать ИКТ……………………………………………..212
Хижняк И.М. Межязыковые англо-русские ложные эквиваленты в переводном тексте…………………………………………………………...223
Раздел 3. Процесс преподавания иностранных языков и межкультурная коммуникация………………………………………….228
Enkhmaa Tsegmid Making My Students Want to Read: an Extensive Reading Approach at the School of Foreign Languages………………………………228
Enkhmaa Tsegmid Communicative Language Teaching…………………….237
T. Zimakova, S.V. Semerikov, S.I. Kucher The forming of research competence in the process of studying the English language ……………………………..239
Балан О.В. Особенности обучения студентов языковых специальностей иноязычной диалогической речи на коммуникативной основе …………241
Варшамова Н.Л. Использование средств ТСО в процессе обучения аудированию на занятиях иностранным языком в неязыковом ВУЗе…………………………………………………………………………..244
Васильева О.С. Формирование межкультурной компетенции у курсантов, будущих сотрудников ОВД, при обучении иностранным языкам………………………………………………………………………..250
Вишневская М.В. Метод проектов как технология личностно-ориентированного подхода…………………………………………………256
Зуйкина О.В., Антонова Ю.В. К вопросу о применении инновационных образовательных технологий на уроках иностранного языка…………...261
Компаниец И.М. Медийная социализация как фактор, влияющий на снижение интереса немецких подростков к чтению……………………..265
Никитина Г.А., Anna S. Evmenova Нериторический подход к риторической проблеме: анализ речевого поведения учителя английского языка…………………………………………………………………………269
Новичкова О.В. Развитие межкультурной компетенции у студентов экономико-управленческого профиля с помощью информационных ресурсов Интернет в процессе изучения иностранного языка…………………………………………………………………………273
Печерская О.Н. Роль языковой подготовки в ВУЗе в формировании профессиональной компетентности будущего специалиста-управленца………………………………………………………………….279
Попова В.Н. Обучение на билингвальной основе как компонент языкового и предметного образования………………………………………………..283
Соловьева О.Б. Прием профессиональной дискуссии в обучении профессионально-ориентированному общению студентов морских специальностей……………………………………………………………..288
Чувилина О.В. Трудности организации работы с материалами СМИ на иностранном языке и пути их преодоления …………………………….....291
Раздел 4. Студенческий форум……………………………………………295
Гущина Д.И. Гендерные особенности коммуникативного поведения………………………………………………………………….....295
Иванова Н., Лашкова Г.В. К проблеме определения фонетической специфики американского варианта английского языка (на примере Северного Центрального варианта)………………………………………..304
Казакова С.С., Вирфель Н.А. Жесты как невербальные средства общения в коммуникативном поведении немцев……………………………………..310
Канивец А.Э., Чеботарева Е.Г. Развитие коммуникативно-речевых умений учащихся при использовании учебных Интернет-технологий………………………………………………………………..…315
Трофимов А.А., Чеботарева Е.Г. Словообразовательная активность иноязычных непроизводных существительных со значением лица………………………………………………………………………......320
Сведения об авторах……………………………………………………….325
1. Лингвокультурные и лингвокогнитивные аспекты коммуникации
А.А. Алемпьев
Педагогический институт
Саратовского госуниверситета
И.А. Фешкина
Саратовский государственный
медицинский университет
ОШИБКИ ФОНОЛОГИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА КАК КОММУНИКАТИВНЫЕ ИНГИБИТОРЫ В ПРОЦЕССЕ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ
Различия в ментальности, поведении, восприятии и оценке реальной и воображаемой действительности представителей различных социоэтнических общностей нередко приводят к реализации фактора риска в акте межкультурной коммуникации (далее МКК).
Фактор риска – это имплицитно присущая любому коммуникативному акту угроза срыва процесса понимания общающихся сторон. Фактор риска – не самостоятельная сила. Его реализация зависит от множества разнообразных условий коммуникации, нередко вступающих в противоборство. Эти условия имеют различный характер: языковой, социальный, культурный, лингвокультурный, психолингвистический. Таким образом, успешность (эффективность) коммуникации в целом (и МКК в частности) всецело зависит от того, явятся ли указанные условия коммуникации причиной реализации фактора риска (латентная угроза срыва коммуникации актуализируется) [Фешкина 2009: 105].
Следует сказать, однако, что в имеющихся работах по теории МКК не выявляются условия, которые могут снизить или наоборот увеличить вероятность возникновения конфликтной ситуации, т.е. реализации фактора риска. Между тем, принимая во внимание сложную коммуникативно-гносеологическую природу возникающих затруднений общения, резонно предположить их наличие. В связи с этим выдвигается тезис о наличии в структуре акта МКК так называемых коммуникативных катализаторов и коммуникативных ингибиторов [Фешкина 2009: 106]. Под данными терминами понимается наличие или отсутствие: общей для коммуникации пресуппозиции, контекста, подтекста, знаний, умений, навыков и т.д., то есть того, что позволило или помешало бы одному из коммуникантов «перейти на рельсы» иной культуры.
Безусловно, коммуникативные катализаторы и коммуникативные ингибиторы имеют сложную природу. Они могут носить когнитивный или аксиологический, априорный или эмпирический, вербальный или невербальный характер. Можно говорить о том, что эффективность/неэффективность общения зависит от функционирования описанных элементов в ситуации общения.
Коммуникативные катализаторы способствуют эффективной коммуникации и не приводят к реализации фактора риска. Коммуникативные ингибиторы, напротив, реализуют фактор риска и приводят к возникновению того, что мы предлагаем называть коммуникативным инцидентом.
Все составляющие фактора риска при МКК, на наш взгляд, уместно разделить на две большие группы, исходя из их отношения к языку/речи. Данные группы можно обозначить как языковые и культурологические составляющие. Их наличие/отсутствие в акте МКК, а также степень их выраженности могут служить как коммуникативными катализаторами, так и коммуникативными ингибиторами.
Как известно, акт коммуникации составляют два основных фактора – порождение речи и восприятие порождаемой коммуницирующим визави речи. При порождении речи сбой может происходить, в первую очередь, в силу недостаточного владения языком коммуникации. Иначе говоря, коммуникант А (в нашем случае – переселенец в Германии) испытывает сложности при необходимости использовать чужую языковую систему, систему коммуниканта Б (коренного немца). Это могут быть проблемы, прежде всего, морфологического и синтаксического характера, а также неточности в произношении (фонетические и фонологические ошибки). Последним в нашей статье уделяется пристальное внимание.
Коммуникативные катализаторы и ингибиторы, влияющие на успешность/неуспешность акта МКК при устном общении, могут быть различной природы, но при этом они конкретны, и есть возможность их систематизации.
Выявляются, по меньшей мере, два коммуникативных катализатора:
- эксплицитные коммуникативные катализаторы, под которыми понимаются явления, обладающие однозначным характером и всегда приводящие к эффективности МКК вне зависимости от иных, внешних факторов (коммуникативных ингибиторов), т.е. их действие универсально и в рамках МКК однозначно положительно;
- имплицитные коммуникативные катализаторы, под которыми понимаются явления, оказывающие свое воздействие на акт МКК в строго определенных условиях, причем это действие может быть нивелировано за счет иных, внешних факторов.
Коммуникативные ингибиторы можно разделить на два класса:
- коммуникативные ингибиторы первой степени (КИ1), под которыми понимаются явления, напрямую приводящие к реализации фактора риска, например: отсутствие межкультурной компетенции; отсутствие осознания совершаемой ошибки; нежелание коммуниканта корректировать свою речь; ошибки фонетического, морфологического и лексического характера при отсутствии коммуникативных катализаторов; отсутствие в языке коммуникации точного лексического эквивалента при незнании коммуниканта примерного эквивалента перевода и т.д.;
- коммуникативные ингибиторы второй степени (КИ2) – такие ингибиторы необязательно приводят к реализации фактора риска и могут перекрываться эксплицитным коммуникативным катализатором. Иначе говоря, ингибитор второй степени угрожает реализацией фактора риска, но эта реализация необязательна.
Примером схемы, по которой может развиваться действие в рамках МКК, может служить следующая:
Фактор риска КИ1 реализация фактора риска коммуникативный инцидент неэффективная МКК
По сходной модели формируются и другие схемы, количество которых доходит до шести.
Имеет смысл проиллюстрировать реализацию акта МКК по данным схемам применительно к условиям, когда общающиеся стороны – это переселенцы из республик бывшего Советского Союза и коренные немцы. Общение осуществляется на немецком языке; при этом в речи коммуникантов-переселенцев наличествуют разнообразные ошибки, в том числе и фонологического характера. К таким ошибкам при упомянутых условиях МКК относится, прежде всего, несоблюдение долготы/краткости гласных. Известно, что для русского языка эта оппозиция нетипична; по крайней мере, это явление (которое эмфатически можно реализовать) не имеет в русском языке дистинктивной функции, в отличие от немецкого языка, где долгота и краткость фонем выполняет смыслоразличительную функцию, например:
- Лиза К.:
- Мне надо было купить семена для грядки / для клумбы // Ну / для цветов / хотела посадить там перед домом цветочки // Вот // И я в зупермаркте / значит это / спрашиваю феркойферин / типа Haben Sie das fr Bett? // Она мне машет рукой / мол / там // А там / я туда пошла / а там для кроватей все //
Сбой произошел на уровне оппозиции фонем – долгое закрытое [е:] и краткое открытое [е]. В немецком языке лексема Bett означает «кровать», а Beet – «клумба, грядка». Вероятно, при однозначной коммуникативной ситуации (например, в цветочной лавке) данная ошибка в произношении не явилась бы коммуникативным ингибитором или не играла бы столь существенной роли. Однако в приведенной ситуации нивелирование дистинктивной функции долготы немецкого гласного явилось коммуникативным ингибитором, приведшим к реализации фактора риска. Таким образом, ситуация коммуникативного инцидента развивалась по следующей модели: Фактор риска КИ1 реализация фактора риска коммуникативный инцидент неэффективная МКК.
Коммуникативным ингибитором может стать также игнорирование оппозиции открытости/закрытости немецкого гласного. Как известно, открытость/закрытость гласных в немецком языке является коррелятивным конститутивным признаком, в русском – позиционным признаком [см., напр., Абрамов 2001: 183]. Обратимся к анализу соответствующего примера:
- Геннадий А.:
- Я ему (продавцу-консультанту в супермаркете. – И.Ф.) говорю / Ich will Br // Ну / ягоды хотел там купить // Он мне тычет в сладости / там медведь нарисован // Я ему / Sie nicht verstanden // Че ты мне в конфеты тычешь // Мне ягоды //
Немецкая лексема «Br» (открытое долгое [:]) означает «медведь», «Beer» (закрытое долгое [е:]) – «ягода». Долгота/краткость в данном случае коммуникативным ингибитором не являются, но игнорирование открытости/закрытости гласного приводит однозначно к неэффективности МКК: Фактор риска КИ1 реализация фактора риска коммуникативный инцидент неэффективная МКК.
В ряде случаев оппозиция долготы/краткости немецкого гласного не выполняет ярко выраженной дистинктивной функции. Прежде всего, это касается отсутствия созвучной лексемы. Нередко однозначность коммуникативного контекста сводит на нет роль данной оппозиции, например:
- Геннадий А.:
- А в другой раз немец понял // У нас там на Feldе кусты какие-то // Я ему показываю / мол / Br // Он понял // Говорит / gut / ja //
Таким образом, однозначность коммуникативного контекста (эксплицитный коммуникативный катализатор) не приводит к реализации фактора риска: Фактор риска КИ2 эксплицитный коммуникативный катализатор нет реализации фактора риска эффективная МКК. Приведенный пример констатирует тот факт, что информант в известной степени осведомлен о различиях между долгими и краткими, открытыми и закрытыми немецкими гласными.
Таким образом, можно сделать вывод о существенной роли ошибок фонологического характера как, прежде всего, коммуникативных ингибиторов в процессе МКК между представителями различных этнических групп.
Библиографический список
1. Фешкина, И.А. Фактор риска в условиях межкультурной коммуникации: дис. … канд.филол. наук. Саратов, 2009.
2. Абрамов, Б.А. Теоретическая грамматика немецкого языка. М., 2001.
О. М. Батушанская
МАОУ «Лицей № 37»
г. Саратова
ENGLISH BORROWINGS IN RUSSIAN YOUTH SLANG
The phenomenon of youth slang has been studied by many linguists both Russian and foreign. Dictionaries of youth slang are issued every 4 or 5 years and can easily be found in public libraries and on the Internet. Thus the choice of youth slang as the subject of investigation may seem odd and even pointless. However Russian youth slang unlike slang of American or British teenagers is rich in borrowed words, the majority of which are of English origin.
So in our research we made an attempt to examine borrowed words contained in the Dictionary of Youth Slang compiled by Nikitina T. G. published in 2003 and>
It replaces “a well-known conventional synonym”. This is done primarily to avoid the discomfort caused by the conventional item or by further elaboration.
Its use implies that the user is familiar with whatever is referred to, or with a group of people who are familiar with it and use the term.
It lowers if temporarily, “the dignity of formal or serious speech or writing”, in other words, it is likely to be seen in such contexts as “a glaring misuse of register”.
It is a taboo term in ordinary discourse with people of a higher social status or greater responsibility.
In our research we treat youth slang as a linguistic and social phenomenon which meets the criteria suggested by B.K. Dumas and J. Lighter and characteristic of a certain age group that is people from 13 to 23, mostly urban residents, students of secondary and higher educational establishments.
As it has been mentioned before slang consists of either new words, or of current words, whose meanings have been metaphorically shifted. In case of Russian youth slang these ‘new’ words are mostly borrowed from English. The Dictionary of Youth Slang compiled by Nikitina T. G. contains 215 loan words which have been borrowed from English since the end of the nineteen sixties.
To find out which of the words contained in the Dictionary of Youth Slang are used by teenagers nowadays, we conducted a survey among the senior students of Lyceum 37. Since the amount of respondents was not big enough we do not claim the results are absolutely representative. However, we find them rather interesting. Out of 215 words included in the Dictionary only 10% are used by the students of the Lyceum. The top ten are: профит, бёздник, бэг, гамать, драмс, мажор, пипл, хайер, даун, юзер. It’s not surprising that among them are words associated with computing as computers have become an integral part of our life and young people often spend hours surfing the Internet or sitting in the chats. It is not surprising either that the most frequently occurred words include the ones denoting personal occasions or school objects. What is really astonishing that the word ‘профит’ is in the top ten which proves that modern teenagers are more economical than their parents used to be when they were young.
It is quite obvious that as soon as foreign words are borrowed by the recipients’ language they undergo certain changes. They are adjusted in three main areas of the new language’s system: the phonetic, the grammatical and the semantic.
Since the words under examination are used by a relatively small group of people we can hardly speak of any semantic adaptation. Grammatical adaptation consists in a complete change of the former paradigm of the borrowed word (i. e. system of the grammatical forms peculiar to it as a part of a speech). If it is a noun, it is certain to adopt a new system of declension, if it is a verb, it will be conjugated according to the rules of the recipient language. Among the slang words contained in the dictionary nearly all of them are grammatically adapted as they do not only follow the rules of the Russian language but are involved in the process of word formation through affixation. Thus in case of verbs which make up 40% of the words under examination we can speak of words coined by adding one affix (гамать, лайкать) or several affixes (заслипать) to some root morpheme. The same can be said about most adjectives which are also made with the help of suffixes and prefixes (беспрайсовый, найсовый, френдовый). Thus we can make a conclusion that in case of youth slang the process of borrowing is very closely connected with the process of word building.
We have singled out 12 semantic groups: 1) Family, Friends and Personal Relationship; 2) Clothes; 3) Parts of Body; 4) Leisure or Freetime activities; 5) Ethnicity; 6) Actions; 7) Jobs; 8) City and Transport; 9) Home; 10) States and Moods; 11) Internet; 12) Qualities (Appendix 3). The >
Being a very specific stratum of the language slang is worth studying and examining by both linguists and socio linguists. It can tell us a lot about a historical period, speaker’s background, his/her identity, means of word formation characteristic of a language. However there are some objections against slang both psychological and linguistic.
It would not stand to reason to ban slang or to forbid young people to use it. Languages have their own rules of development which they follow whether we approve them or not. We only want to emphasize the importance of studying languages, their vocabularies and functional>
References:
- Arnold I.V. The English Word. М., 1973.
- Dumas B.K. and Lighter J. Is Slang a Word for Linguists? American speech,
1978, vol. 53.
- Hockett Ch. A Course in Modern Linguistics. N. Y., 1960.
- McKnight G. H. Modern English in the Making. N. Y., 1956.
- Никитина, Т. Г. Толковый словарь молодёжного сленга. М.: Астрель, 2003.
О.С. Бочкова
Саратовский государственный
технический университет
КОНЦЕПТ “MAGIC” В РОЛИ РЕГУЛЯТИВА В СИСТЕМЕ РОМАНОВ ДЖ. РОУЛИНГ “HARRY POTTER AND THE PHILOSOPHER'S STONE” И “HARRY POTTER AND THE GOBLET OF FIRE”
Одним из важнейших разделов коммуникативной стилистики текста является теория регулятивности. Согласно этой теории, идиостиль автора может проявляться как в выборе лексических средств регулятивности, так и в их сопряженности в регулятивные структуры [Болотнова 2001: 31].
Лексический регулятив представляет собой совокупность лексических средств регулятивности – элементов лексического уровня в их текстовом воплощении, сознательно структурированную автором по определенным принципам для организации читательской деятельности на одном из этапов смыслового развертывания текста.
Данная статья посвящена рассмотрению лексических регулятивов, используемых Дж. Роулинг в текстах романов “Harry Potter and the Philosopher's Stone” и “Harry Potter and the Goblet of Fire”. Наблюдения над текстами двух книг Дж. Роулинг показали, что автор организует деятельность читателя за счет лексических единиц. Концепт «Magic» является системой подсказок для читателя, регулирующей его восприятие текста.
Ядро лексико-семантического поля “Magic” образовано следующими лексико-семантическими группами. Первую и самую большую лексико-семантическую группу (ЛСГ) составили - Имена волшебников (“Harry Potter and the Philosopher's Stone” (PS) - 95 единиц; “Harry Potter and the Goblet of Fire”(GF) - GF-152 единицы, здесь и далее – P.S и G.F. (см. Прил.-1; Прил.-2). Использование имен волшебников для номинации данных персонажей демонстрирует, что автор стремится к результативному общению с читателем и организовывает восприятие текста как сказки.
Концепт “magic” составляет множество вымышленных имен собственных. Важно отметить, что имена собственные важны для концепта волшебство и несут определенную смысловую нагрузку, к примеру, DUMBLEDORE, ALBUS. В данном имени писательница отразила не только человеческие привычки данного героя, к примеру, Dumbledore, в староанглийском означавшее "шмель" [Словарь староанглийских слов] - выбрано потому, что он любит ходить и напевать (гудеть) себе под нос (из интервью с Джоан Роулинг); но это имя приписывает этому герою определенную манеру поведения, внешность, а также магические способности: лат. albus, a, um - белый, яркий [Русско-латинский словарь 1977]: во-первых, мы прежде всего замечаем в описании героя его серебристые волосы и бороду, во-вторых, белое - как противостояние темным силам; кроме того, Albus - одна из фигур геомантии, символизирует мудрость и ясность мысли; ср. Albion - Альбион, Британия. Весь образ Дамблдора (Dumbledore) ассоциируется в первую очередь с Мерлином, пророком и чародеем из т.н. "Артуровского цикла" легенд и средневековых рыцарских романов. Мерлин равнодушен к титулам и званиям и одинок по натуре; тоже самое присуще и Дамблодору, в последующих книгах мы узнаем, что он в свое время отказался от поста Министра магии (Minister of magic). Он также появляется из ниоткуда, чтобы дать совет, наложить чары, и исчезает неведомо куда. Другие имена, созданные Дж. Роулинг, тоже заключают в себе характеристики героя – как физиологические, так и психологические и нравственные, например: Ludovic Bagman ("Ludo") - глава Департамента по колдовским играм и спорту Министерства магии, в прошлом – Отбивалa сборной Англии и команды «Wimbourne Wasps», обожает комментировать спортивные события и заключать пари на их исход; от лат. Ludo, lusi, lusum, ere - играть (во что-либо), вводить в заблуждение, обманывать [Русско-латинский словарь]. Bagman – разговорное название коммерческого или торгового агента в Англии XVIII-XIX вв., данное значение задает читательское восприятие данного персонажа.
- Вторую по численности ЛСГ составляют волшебные существа (PS-60; GF-77), вызывающие эмоции и актуализирующие определенные знания в сознании читателя. Названия некоторых существ были заимствованы из мифологии: Bloody Baron (Кровавый Барон) – привидение, обитающее в Слизерине. Мрачный, с пустыми глазницами, одежды запятнаны кровью. Существует гипотеза – Кровавый Барон может быть связан с фольклорным образом из английских детских "страшилок", Кровавым Костоедом ("Bloody Bones"), "...отталкивающего вида дух-хранитель Кровавый Боунз [Bloody Bones] [Торп, Джеймс 2007:123]. Bane (Бэйн) – кентавр из Запретного леса. Черноволосый и плотный. Bane происходит от древнеангл. bana – убийца [Словарь староанглийских слов].
3. Следующую ЛСГ составили Волшебные действия и колдовские практики (PS-38; GF-75). Данная ЛСГ представлена такими существительными, как Magic, которое составляет ядро концепта, что следует из частотности употребления данного существительного автором – в первом тексте слово magic употребляется 112 раз. Частое использование данного существительного автором подчеркивает всю необычность происходящего. Новообразованные слова представляют собой вымышленные заклинания: Alohomora («Алоомора») - заклинание, открывающему замки. Слово aloha [Hawaiian Dictionary – English] (вошедшее и в английский язык) по-гавайски означает "любовь" и используется как приветствие, а латинское mora [Русско-латинский словарь] - не столько "препятствие", сколько "замедление" или "задержка". Cruciatus curse (Пыточное проклятие) - заклинание, причиняющее мучительную боль; от лат. cruciatus, us, m [Русско-латинский словарь] - пытка, мучение, to crush [Новый англо-русский словарь 2003] – сокрушать, сминать. Использование основ слов из других языков придает магическую окраску описываемому.
4. Следующую ЛСГ, определяющую эстетический код текста, составили слова обозначающие Компоненты зелий (PS-54; GF-29). Данную группу составили названия реально существующих растений, такие, как essense of belladonna (Экстракт белладонны) - ингредиент для зелий, от англ. Belladonna - белладонна (Atropa belladonna, рус. белладонна, красавка), многолетнее травянистое растение семейства пасленовых, применяется в медицине как болеутоляющее и спазмолитическое средство, ядовита [Новый англо-русский словарь 2003].
Для создания слов, входящих в данную ЛСГ, автор обращается к мифологии для создания более мистической атмосферы: asphodel (златоцветник, асфодель) - растение, используемое для приготовления зелий, например, для изготовления «глотка живой смерти», от ashpodelus, i, m (лат.) – нарциcс [Русско-латинский словарь 1977]. В греч. мифологии асфодель - цветок загробного мира [Мифы народов мира 1980: 321-335]. Обращение Джоан Роулинг к мифологии также способствует восприятию описываемого как сказки.
5. В пятую ЛСГ входят слова, обозначающие волшебные учреждения (PS-23, GF-39): Accidental Magic Reversal Squad (Отряд по размагичиванию в чрезвычайных ситуациях) - группа, ликвидирующая последствия несчастных случаев, произошедших в результате действий волшебников; от англ. accidental - случайный, magic - волшебство, магия, reversal - отмена, аннулирование, squad - группа, команда, т.е. команда по аннулированию случайных последствий волшебства [Новый англо-русский словарь 2003].
6. Следующая по численности ЛСГ составляют названия должностей (PS-17, GF-33): Chairwizard (колдун-председатель) - в колдовском мире председатель организации, ассоциации. От chairman (англ.) – председатель [Новый англо-русский словарь 2003]. Chairwizard образовано по аналогии с chairman, chairwoman и chairperson.
7. Для придания большего жизнеподобия описываемому в тексте Дж. Роулинг уделяет особое внимание номинациям печатной продукции – книг и учебников, которые уверяют читателя в реальном существовании школы волшебства; журналов и газет, существование которых доказывает временную приближенность к настоящему времени путем указания временной хронологии через статьи и даты выпуска. Все вышеупомянутое было объединено нами в ЛСГ книги, письма, приказы, периодика, деньги (PS-30; GF-39). Название газет являются аллюзиями на современные периодические издания Соединенного Королевства, что вызывает отклик в читательском сознании: a Beginners' Guide to Transfiguration («Превращения. Руководство для начинающих») - учебник, входящий в список обязательной литературы для первого года обучения в Хогвартсе; автор - Эмерик Свитч (англ. beginner - начинающий; guide – руководство [Новый англо-русский словарь 2003]); Fantastic Beasts And Where To Find Them («Сказочные существа и места их обитания») – книга из библиотеки Хогвартса (от англ. fantastic - фантастический, причудливый, сказочный; beast - зверь, животное; тварь [Новый англо-русский словарь 2003]). Daily Prophet («Прорицательская газета») – ежедневная газета магов. Имеет вечернее приложение (Evening Prophet). От daily (англ.) – ежедневный, prophet (англ.) – пророк [Новый англо-русский словарь 2003]. Слово daily встречается в названиях многих реально существующих британских газет (e.g. Daily Telegraph).
8. Следующую ЛСГ составили существительные, являющиеся названиями предметов, обладающие волшебными свойствами (ЛСГ - предметы, обладающие волшебными свойствами (PS-11; GF-34): Ever-Bashing Boomerangs (Бумеранги бум-бум) - предмет, запрещенный к использованию в замке Хогвартс (4); от ever (англ.) – всегда, bash (англ.) [Новый англо-русский словарь 2003] - удар; бить, сильно ударять. Слово ever-bashing составлено по аналогии со словами evergreen - вечнозеленый, everlasting - вечный и может быть переведено как "вечнобьющий".
9. ЛСГ волшебные сладости и еда (PS-11; GF-23) составили 34 единиц: Butterbeer (сливочное пиво) – популярный среди магов напиток. Может употребляться как горячим, так и холодным. Дж. Роулинг описывает его вкус как "little bit like less-sickly butterscotch". От butter (англ.) - масло, beer (англ.) – пиво [Новый англо-русский словарь 2003], образовано по аналогии с лексемами buttermilk (пахта) и butterscotch (вид сладости из масла и жженого сахара), butterbur (англ.) – белокопытень [Новый англо-русский словарь 2003].
10. Обратимся к ЛСГ волшебные игры и аксессуары (PS-9; GF-30): Beater (Отбивала) - игрок команды Квиддитч. Отбивалы отражают нападения мячей-нападал (ср. bludger) специальными битами; от англ. beat (бить).
11. В отдельную ЛСГ были выделены школьные дисциплины (PS-13; GF-11). Данная группа образована существительными, новообразованными словами, в которых возможны искажение слов путем намеренных орфографических ошибок: Kwikspell - Correspondence Course In Beginner's Magic («Быстрочары. Магия для начинающих. Вводный курс») – заочный курс обучения магии, предназначен для людей с ограниченными колдовскими способностями (искаженное quick (быстрый) + spell (заклинание)).
12. Названия самих волшебников были выделены также в отдельную ЛСГ Волшебники (PS-17; GF-12): Animagus (Анимаг, Зверомаг) - колдун, который умеет превращаться в животных по собственному желанию, превращение в животных очень сложный процесс, чреватый опасными последствиями, от animal (лат., англ.) - животное + magus (др. перс., англ.) – волшебник.
13. Следует отметить ЛСГ одежда волшебников (PS-4, GF-11): Dress Robes (Парадная роба) - одеяние для официальных случаев, от англ. dress coat - фрак; dress shirt - рубашка для вечернeгo костюмa [Новый англо-русский словарь 2003].
14. Особую ЛСГ составил слова обозначающие магический транспорт (PS-5; GF-16), данная группа представлена существительными, образованными на основе мифологических мотивов и сказок: Flying Carpets (Ковры-самолёты) - один из видов колдовского транспорта, в настоящее время запрещенный к использованию на территории Англии (от flying (англ.) - летающий, carpet (англ.) – ковер [Новый англо-русский словарь 2003]). Ковер-самолет - распространенный сказочный мотив, в частности, встречающийся в сказках "1001 ночи".
Этот и прочие репрезентанты ключевого концепта исследуемых романов о Гарри Поттере выполняют роль регулятивных средств, организуя восприятие читателем текстов романов как текстов сказки.
Нами были также выделены такие ЛСГ, как:
15. Зелья (PS-6;GF-16);
16. Магические действия (PS-4;GF-20);
17. Прилагательные и наречия (PS-5;GF-10);
18.Географические объекты (PS-6; GF-17), которые представлены не только вымышленными названиями, но и реально существующими на географической карте мира странами;
19. Тайна (PS-2; GF-6).
Также следует отметить некоторые, выделенные нами ЛСГ, которые были представлены только во второй анализируемой нами книге (Goblet of Fire):
20. Общественные комитеты (GF-10): S.P.U.G. (Society For The Protection Of Ugly Goblins) (О.З.У.Г. (Общество защиты уродливых гоблинов)) - Рон интересуется у Гермионы, не хочет ли она организовать подобное общество.
2. Реклама волшебных вещей (GF-4) – “The Bluebottle: A Broom for All the Family - safe, reliable, and with Built-in Anti-Burgler Buzzer...” – определяющая восприятие описываемого мира как мира волшебников.
3. Иностранные языки (GF-6), характерные для существ волшебного мира. Данные слова образованы путем сложения основ существительного, называющее существо + tongue, например, Parseltongue - язык змей.
4. Музыка (GF-3) и музыкальные события в мире магов (GF-5): the Yule Ball, не существующие в реальном мире.
В результате анализа нами были выделены 23 лексико-семантические группы, 19 из которых присутствуют в обеих книгах.
Итак, концепт «Magic» в текстах романов Дж. Роулинг формируется посредством ряда лексико-семантических групп и является организованной системой авторских намеков для читателя. Данная система регулирует читательское восприятие текстов романов. Проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что выявленные виды регулятивов облегчают смысловое восприятие информации читателем и способствуют интерпретации текстов романов как волшебной сказки.
Библиографический список
Болотнова Н.С. Особенности коммуникативной стилистики художественного текста как научного направления // Болотнова Н.С., Бабенко И.И., Васильева А.А. и др. Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль. Томск, 2001, с. 31.
Словарь староанглийских слов http://nahomi.co.cc/tvoy/587-lguvigyzm.htm
Кирпичников М.Э., Забинкова Н.Н., Русско-латинский словарь для ботаников: 25000 слов и словосочетаний.- Л.:Ленинград,1977-687с.
Торп Н.., Джеймс П. Тайны древних цивилизаций – М: 2007, c. 123.
Словарь староанглийских слов http://nahomi.co.cc/tvoy/587-lguvigyzm.htm
Hawaiian Dictionary – English URL:http://www.databank.oxydex.com/compendium_bibliographium/world_culture/Hawaiian
Кирпичников М.Э., ЗабинковаН.Н. Русско-латинский словарь для ботаников: 25000 слов и словосочетаний.- Л.:Ленинград,1977-687с.
Е.Ю. Давыдова
Саратовский Государственный
Технический Университет
ЯЗЫКОВЫЕ РЕСУРСЫ ПЕРЕДАЧИ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
Пристальное внимание к изучению политического дискурса привело к появлению нового направления в языковых исследованиях - политической лингвистики. По-мнению А.Н. Баранова, интерес к изучению политических текстов можно объяснить, во-первых, внутренними потребностями лингвистической теории, во-вторых, необходимостью построения предсказывающих моделей в политологии, и, в-третьих, социальным заказом – попытками освободить политическую коммуникацию от манипуляций общественным сознанием [Баранов 1997: 23]. Уже сама речь политиков, как показал С.Д. Уолкер, «политически нагружена», поскольку является знаком солидарности с другими членами общества, употребляющими тот же язык [Walker 1983: 25].
Политический дискурс отражает сложные социально-политические явления и процессы, протекающие в обществе, и пронизывает все сферы жизнедеятельности человека в современном мире. Как разновидность институционального дискурса, политический дискурс является статусно-ориентированным, т.е. каждый отдельный носитель политического языка (собственно, политик) представляет не себя лично, а определённую структуру власти, конкретный «институт» (правительство, оппозицию, партию, фракцию или социальную группу) [Карасик 2004:86]. Поэтому политическая речь как продукт языкового творчества политика рассматривается через призму деятельности той организации, в которой данный политик состоит. Эта особенность политического дискурса выражается в том, что политический деятель в выборе языковых средств ориентируется на достижение определённой цели с тем, чтобы его риторика приносила максимальную выгоду своей партии и способствовала достижению поставленных задач [Рубинштейн 1973: 65].
В наше время телевидение предлагает большое разнообразие политических программ, наиболее популярными из которых являются ток-шоу. Ток-шоу (от англ. talk show — разговорное шоу) — вид телепередачи, в котором один или несколько приглашённых участников ведут обсуждение предлагаемых ведущим тем. Как правило, при этом присутствуют приглашённые в студию зрители. Иногда зрителям предоставляется возможность задать вопрос или высказать своё мнение [http://ru.wikipedia.org/wiki/Ток-шоу].
Следует отметить, что в ток-шоу огромную роль играет эмоциональная информация. Наличие в политическом дискурсе эмоциональной информации как отдельной части информационной структуры высказывания выделялось многими учеными. Например, И.Р. Гальперин выделял, наряду с содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной информацией, так называемую содержательно-подтекстовую, а именно скрытую информацию, влияющую на суждения и эмоции слушающих/читающих и извлекаемую из текста благодаря способности языковых единиц порождать ассоциативные и коннотативные значения и таким образом приращивать дополнительные смыслы [Гальперин 2007: 102].
Согласно классификации, которую приводит в своей работе О. А. Нечаева, информация, содержащаяся в тексте, может быть нескольких видов: фактологическая, соответствующая эмпирическому уровню познания; концептуальная и гипотетическая, соответствующая теоретическому уровню познания; методическая, заключающая в себе описание способов и приемов усвоения информации; эстетическая, связанная с категориями оценочного, эмоционального, нравственно-этического плана; инструктивная, содержащая ориентацию на определенные действия. Эти виды информации отдельно или совокупно содержатся в разных видах текста. Например, что касается эмоциональной информации, то она содержится главным образом в публицистических и газетных текстах, так как они по своей сути рассчитаны на два вида человеческой деятельности – познавательную и ценностно-ориентационную и потому совмещают в себе разные виды информации – фактологическую, оценочно-эмоциональную [Нечаева 1974: 86].
И. С. Алексеева выделяет три основных типа информации: когнитивную, оперативную и эмоциональную. Эмоциональная информация интерпретирует фрагменты действительности, выражая отношение к ним, ценностное или эмоционально значимое. Не случаен тот факт, что в языке обнаруживается огромное количество средств, передающих эмоционально-экспрессивную информацию. Они ориентированы на человека, отражают взаимодействие человека и мира, проявляющееся как в чувственном восприятии, так и в эмоционально-оценочном отношении человека к миру [Алексеева 2008: 215].
Наличие большой доли эмоциональной информации в ток-шоу обусловлено, главным образом, основной целью, которую преследует политик в своем высказывании: не только передать свои собственные эмоции, но и вызвать похожие эмоции у слушающих. Данная цель достигается путем использования политиком различных языковых средств.
Объектом данного исследования послужила публичная телевизионная речь, предмет анализа – языковые средства, передающие эмоциональную информацию. Цель данной статьи состоит в изучении языковых ресурсов передачи эмоциональной информации в ток-шоу. Цель предопределила решение следующих задач: выявить языковые ресурсы передачи эмоциональной информации в англоязычных и русскоязычных публичных телевизионных дискуссиях (ток-шоу); провести сравнительный анализ языковых средств передачи эмоциональной информации, используемых политиками обеих стран.
Материалом данного исследования послужил корпус примеров, собранный путем сплошной выборки из текстов выступлений англоязычных и русскоязычных политических деятелей на ток-шоу “Sunday Profile” c Моникой Этерд [http://www.abc.net.au/sundayprofile/stories/2962255.htm] и «Поединок» с Владимиром Соловьевым [http://poedinok.net/]. В ходе исследования были проанализированы три выпуска каждого ток-шоу (2008-2010г). Из англоязычных скриптов нами было отобрано 120 примеров, из русскоязычных – 135.
Как показал анализ, для передачи эмоциональной информации используются стилистические средства, представленные на различных языковых уровнях: лексическом и грамматическом. К лексическим средствам передачи эмоциональной информации в отобранных нами примерах относится использование разговорной лексики, а также эпитетов, метафор, олицетворений и сравнений.
Что касается разговорной лексики, то она присутствует в высказываниях политических деятелей обеих стран: go nuts(«сдвинуться, сойти с ума»); a pollie (уменьш.-ласкательное от politician «политик»); половина с голода сдохнет; стоит очередь и наплевать; они дерут всякие поборы; они пролезли во власть). Использование разговорной речи помогает политику создать впечатление близости с аудиторией, расположить к себе слушающих.
Также в данных высказываниях мы можем обнаружить различные эпитеты (bitter campaign («горькая кампания»), brutal ousting («зверское устранение»), shallow information (поверхностная информация»); жестокое лето, кровавые дни) и метафоры (to smash the mould («избавиться от плесени»); a blight on our political system («гниль на политической системе»); последний гвоздь в гроб Советского Союза). Следует отметить, что данные метафоры и эпитеты обладают отрицательной коннотацией, что позволяет сделать вывод о том, что использование данных языковых средств направлено на формирование негативных эмоций у аудитории.
Также в скриптах русскоязычных ток-шоу можно обнаружить примеры олицетворений (цены взбесились, цены сорвались с цепи) и сравнений (зерновой фонд как волшебная палочка). Следует подчеркнуть тот факт, что процентное содержание лексических стилистических средств в русскоязычных дискуссиях составляет 62% от общего количества примеров, в то время как в англоязычных дискуссиях всего лишь 34%.
К грамматическим средствам передачи эмоциональной информации в отобранных нами примерах относятся повторы, эллипсис, инверсия, парцелляция и параллелизм. Высказывания политических деятелей обеих стран изобилуют повторами (And of course I look forward to moving forward with you moving forward together (moving forward «движение вперед»); It's caused by the reckless spending of this Labor Party, unnecessary and reckless spending and the waste and mismanagement (reckless spending «необдуманные траты»); But the point is it would also be dangerous. It would be dangerous (dangerous «опасный»); мировая экономика доказывает, что она мировая. Давайте на них воздействуем, давайте, давайте воздействуем). Использование повторов, безусловно, является средством передачи эмоциональной информации, данный прием помогает политику акцентировать ключевые слова в высказывании, заставить слушающих обратить на них внимание. Этой же цели служит и эллипсис (Yes, we can («Да, мы можем это сделать»). On you («Все зависит от вас»); А народ-то сразу – за топоры). Стилистически выделить определенную часть высказывания помогает также инверсия (С ужасом думаю я об этом. Удивительный мы народ; Wrong he is («Неправ он»). Кроме этого следует отметить употребление таких синтаксических средств как парцелляция и параллелизм. Парцелляция представляет собой конструкцию экспрессивного синтаксиса, заключающуюся в намеренном расчленении связанного предложения на несколько интонационно и на письме пунктуационно самостоятельных отрезков. Данный прием может быть обнаружен как в англоязычном (It was done. Perfectly («Это было сделано. Блестяще»), так и в русскоязычном политическом дискурсе (Мы выстоим. Перетерпим. Все беды). Также следует отметить наличие случаев параллелизма в скриптах англоязычных ток-шоу (And I do find it tiresome. I find it irritating («Я нахожу это изнурительным. Я нахожу это раздражающим»). Несмотря на то, что типы грамматических средств передачи эмоциональной информации совпадают в политических дискуссиях обеих стран, частотность их употребления различна: в англоязычном дискурсе 66%, а то время как в русскоязычном всего лишь 38%.
Результаты проведенного анализа высказываний политических деятелей на ток-шоу “Sunday Profile” и «Поединок» могут быть представлены в виде следующих диаграмм:
Диаграмма 1-2. Лексические средства передачи эмоциональной информации в русскоязычном и англоязычном политическом дискурсе.
| Лексические средства | Русскоязычный дискурс | Англоязычный дискурс |
| Разговорная лексика | 29% | 9% |
| Эпитеты | 17% | 15% |
| Метафоры | 11% | 10% |
| Олицетворение | 3% | 0% |
| Сравнение | 2% | 0% |
| 62% | 34% |
Диаграмма 3. Грамматические средства передачи эмоциональной информации в англоязычном и русскоязычном политическом дискурсе.
| Грамматические средства | Англоязычный дискурс | Русскоязычный дискурс | |||
| Повторы | 25% | 14% | |||
| Эллипсис | 16% | 10% | |||
| Инверсия | 12% | 7% | |||
| Парцелляция | 8% | 5% | |||
| Параллелизм | 5% | 2% | |||
| 66% | 38% | ||||
Как видно из диаграмм, в англоязычных ток-шоу эмоциональная информация передается, главным образом, при помощи грамматических средств. Для создания смыслового и эмоционального акцента политики чаще всего прибегают к повторам, которые помогают вызвать у слушающих определенные эмоции (положительные или отрицательные, в зависимости от коннотации повторяемого слова). В русскоязычных ток-шоу большую роль играют лексические средства передачи эмоциональной информации. Одним из ключевых приемов, к которому прибегают политики, - использование разговорной лексики. Данный прием направлен на попытку создания общего эмоционального настроя с аудиторией. Использование эпитетов и метафор, в свою очередь, служит целям сжатия эмоциональной информации и достижению эмоционального воздействия в более короткий срок.
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что, несмотря на использование одинаковых средств передачи эмоциональной информации в русскоязычном и англоязычном политическом дискурсе, в публичной телевизионной речи они используются с разной частотностью в соответствии с особенностями структуры дискурса и восприятия его реципиентами. Все вышеперечисленные языковые средства являются средствами осуществления манипулятивного воздействия на аудиторию, так как не только помогают политику передать его собственные эмоции, но и вызывают схожие эмоции у слушающих.
Библиографический список
Баранов, А. Н. Интерпретация национальной идеи в политическом дискурсе. М., 1997.
Walker, S. G. The motivational foundations of political belief systems: a re-analysis of the operational code construct. London, 1983.
Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004.
Рубинштейн, Л.Р. Проблемы общей психологии. М., 1973.
Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 2007.
Нечаева, О. А. Функционально-смысловые типы речи. Улан-Удэ, 1974.
Алексеева, И.С. Введение в переводоведение. М., 2008.
Интернет ресурсы
http://ru.wikipedia.org/wiki/Ток-шоу
http://www.abc.net.au/sundayprofile/stories/2962255.htm
http://poedinok.net/
Н.Н. Дуринова
Педагогический институт
Саратовского госуниверситета
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ОБЪЕМА СЛОВА В СВЯЗИ С МЕТРИЧЕСКИМИ СВОЙСТВАМИ СТИХА
Любой стихотворный размер характеризуется чередованием сильных и слабых позиций в стихотворной строке. Речевой материал, обладая скорее стихийной, чем организованной природой, накладываясь на метрическую схему, безусловно, вызывает в ней некоторые отклонения, которые принято называть «метрическими нарушениями». Не касаясь многочисленных причин, вызывающих подобные нарушения, отметим, что они зависят, в том числе, от слогового объема как стопы, так и строки. Поясним сказанное. В английском пятистопном ямбе, являющемся классическим размером, пропуски метрического ударения на сильной позиции стиха (икте) значительно преобладают над внеметрическим ударением на слабой позиции стиха (икте), что вызвано преобладанием в английском языке большого количества служебных слов, являющихся по преимуществу моносложниками. Распределение сильных и слабых позиций стиха внутри строки позволяет проводить корреляцию сильной позиции стиха с ударным слогом и безударную позицию - со слабым.
Далеко не во всех случаях это соотношение очевидно, особенно если размер стиха в значительной степени отличается от канонического или несет на себе отпечаток авторской поэтической техники, что создает трудности для его метрического отождествления. Такое субъективное ощущение может возникнуть вследствие того, что в строке нарушается регулярное чередование ударных и безударных слогов, вызванное «недостающим» или «дополнительным» слогом, как бы спонтанно появляющимся в строке. Это значит, что некоторые фонемы и фонематические сочетания в процессе эволюции языка изменили свой силлабический статус.
Опыт изучения поэзии, непосредственно предшествующей елизаветинской поэзии, позволяют прийти к выводам, которые в ином случае оказались бы невозможными. Так, в трагедии В.Шекспира «Макбет» встречаются такие строки:
Toad, that under cold stone
Days and nights has thirty- one
Sweltered venom, sleeping got,
Boil thou first i’ th’ charmed pot.
Если вся трагедия написана 5-стопным ямбом, то эти строки - четырехстопным хореем с последней усеченной стопой (7слогов), достаточно редкий размер для английского стиха. Как правило, большие сомнения вызывает метрический статус первой строки. Определение ее просодического контура невозможно без уточнения силлабического объема атрибутивного сочетания cold stone. В представленной графике оно предполагает соседство двух ударных слогов подряд (внеметрическое ударение на неикте) и шестисложную строку вместо семисложной. Как уже отмечалось, спондеические строки (внеметрическое ударение на сильной позиции) менее характерны для английского стиха, чем пиррихические (пропуск ударения на икте), но в данном примере более подходящим случаю окажется следующее рассуждение. На ограниченном объеме строки две сильные позиции подряд создают впечатление «рубленого» ритма и не встречаются более в этом эпизоде. В то, что это «сбивка ритма» - тоже трудно поверить.
Между тем, большинство исследователей придерживаются другого мнения о подобной метрической ситуации. Сошлемся на авторитетное Арденовское издание трагедии, где дается следующий комментарий: «…various superfluous attempts have been made to emend this line; but it is not even desirable to regard the word as a dissyllable. The juxtaposed stresses on cold stone make the stone colder than Steevens’ coldest» [Arden 1957: 109]. То есть, попытки обозначить слово cold как двусложное нежелательны. Но односложник не укладывается в метрическую схему, и вряд ли для одной строки Шекспир сделал бы исключение.
Между тем, слово cold действительно может быть двусложным, что объясняется историко-лингвистическими причинами, связанными с фонографическим оформлением конца слова. Сказанное относится прежде всего к чтению слов, содержащих немую е. Установить, имеет ли эта графема фонологическое значение в изолированном слове в среднеанглийских прозаических текстах, исходя из общих языковых закономерностей, действующих в данный период развития языка, можно лишь с высокой степенью погрешности. Иное дело поэтический текст, обладающий большей структурной предсказуемостью, хотя и в нем фонетическое воспроизведение слова имеет вероятностный характер. И все же метрика строго предписывает наличие или отсутствие слога в определенной позиции в строке, поэтому слоговой расклад строки показателен в большей степени, чем графический облик слова.
Как известно, в среднеанглийский период все графемы, в том числе и те, которые входили в состав окончаний слов или находились в финальной позиции в слове, не теряли фонологического значения. Но уже в эпоху Чосера происходит выравнивание окончаний, а в дальнейшем и падение финальных гласных фонем, сохранивших графическое оформление, прежде всего конечной е, которая стала называться немой. Однако отсутствие фонематического содержания графемы коснулось только ограниченного числа слов. Как следствие, наличие графемы в слове не обязательно предполагало ее «озвучивание».
В результате произошедших изменений – как фонетических, так и графических – часть слов сохранила «немую» е в новоанглийский период (take, made, service, time), а часть ее утратила (good, long, which, weep). Промежуточные формы, более точно отражавшие фонетический состав слова в этот период времени и встречавшиеся у современников Чосера, например у Слепого Хэрри (tak, spak), а в более поздний, новоанглийский, период у Томаса Уайета (tast, wast), не сохранились.
При том что основная фоно-историческая тенденция, безусловно, была направлена на упрощение (сокращение) фонетического слова, его поведение в поэтическом тексте всегда двойственно: слово стремится как к моносложности, так и сохранению полного слогового объема, заданного его написанием. Возьмем в качестве примера глагол прошедшего времени hadde (had), многократно повторяющийся у Чосера в «Кентерберийских рассказах» (в скобках указывается номер стиха):
Another nonne with hire hadde she (163).
He hadde maad ful many a marriage (212).
And eek his face, as it hadde been anoynt (199).
And therto hadde he ridden, no man ferre (48).
[Смирницкий 1953].
В первых двух примерах глагол hadde сохраняет фонологическое значение конечной графемы. Метрический механизм при этом таков: первый слог вспомогательного глагола попадает на сильную позицию ямба, второй – на слабую позицию смежной стопы. За вспомогательным глаголом следует знаменательный глагол, несущий на себе ударение, или односложное личное местоимение, на которое, поскольку оно находится в рифменной позиции, падает ударение. Перед этими словами находится слабая позиция, на которую попадает второй слог глагола hadde.
Внутри строки (четвертый пример) личное местоимение, разбивающее аналитическую форму, стоит в слабой позиции, что предполагает сокращение последнего слога вспомогательного глагола для того, чтобы не увеличивалось число слогов в междуиктовом интервале. Аналогично в третьем примере в составе сложной аналитической формы вспомогательный глагол попадает на слабую позицию ямба и также становится односложным.
Уже в среднеанглийской поэзии становится очевидным, что чередование сильных и слабых позиций определяется метрическими правилами. Следующий пример подтверждает сказанное:
Grehoundes he hadde as swift as foweles of flight.
В этой строке нулевой фонеме потенциально могут соответствовать три графемы. В «Хрестоматии по истории английского языка» А.И. Смирницкого, содержащей детальный и глубокий анализ текстов Чосера с историко-языковых позиций, силлабическая сторона стиха учитывается не в полной мере. В ней дается такой комментарий: «…или е в последнем слоге grehoundes не читается, или следует опустить he » [Смирницкий 1953: 76]. Безусловно, нужно отдать предпочтение первому варианту, так как опущение подлежащего приводит к бессмысленности предложения. Добавим, что в глаголе hadde на конце опускается «немая» е, а слово foweles нуждается в фонетическом уточнении. «Ритм требует произносить fowl» [Смирницкий 1953: 76]. Действительно, в другом издании это слово представлено как односложное:
Greihoundes he hadde as swift as foul in flight
[Cyclopedia 1844: 16].
Позже, в поэзии XVI века, у Томаса Уайета некоторые строки имеют вид нестрогого ямба не столько за счет заложенных в них качеств, сколько вследствие графических трансформаций. В сонетах этого поэта появляется новое качество. Многие слова в начале XVI века графически сохраняли на конце «немую» е, но ранее у Чосера и его современников не встречались случаи, когда при написании гласная графема отсутствует (фактически она упразднена издателями), а, исходя из профиля ямба, в этой позиции должен находиться безударный слог.
Посмотрим, возможны ли незначительные конъектуры текста, помогающие восстановить ямбический размер в сонетах Уайета. У него отмечаются такие прилагательные (dark, cold и другие), которые в разных изданиях имеют два графических варианта: с немой е на конце и с нулевым окончанием. Вне зависимости от написания, на конце слова под влиянием размера происходит «озвучивание» нейтральной гласной по примеру oe-caduc во французском языке, что способствует сохранению количества слогов в строке. Таким образом, гласная е может рассматриваться как слоговой модулятор строки.
The long love / that in my thought I harbor
[Book of Sonnets 1995: 41].
В смысле чередования сильных и слабых позиций стиха ритмичным является второе полустишие с пропуском метрического ударения на предлоге (in). В нем шесть слогов (последний, заударный, слог в счет слогов не включается). Трех слогов в первом полустишии явно недостаточно для 10-сложной строки, поэтому в слове long предполагаем наличие еще одного слога. В этом случае полустишие легко распадается на две регулярные стопы. Действительно, в других редакциях сонета Уайета встречается конечная гласная е, которая не предусматривается современной орфографией и позиционно не везде озвучивается:
Any thing swete, my mouth is owte of tast.
Thorrough sharpe sees in wynter nyghtes doeth pas.
And yet can I not hide me in no darke place.
Into my face preseth with bolde pretence.
Может показаться, что исследователь достаточно произвольно обращается с текстом сонетов Уайета, между тем, нашим единственным желанием было восстановить аутентичный текст, опираясь на закономерности, установленные на материале других поэтических текстов этой эпохи. Отчасти нарушение последовательности ударных и безударных слогов вызвано тем, что сонеты Уайета «предназначались для пения под аккомпанемент лютни» [Горбунов 1994: 22]. Это достаточно распространенное мнение: «Wyatt’s lines should not be scanned apart from music that was meant to go with them » [Schlauch 1951: 325]. Конечно, такие силлабические колебания затронули ограниченное количество строк, поскольку в поэзии Уайета силлабической стороне стиха всегда уделяется повышенное внимание.
Согласимся с высказанным предположением, но заметим, что некоторые стихи существовали в двух вариантах: как тексты на музыку и как сонеты. В подтверждение приведем по две строки из 7, 13 и 24 сонетов, которые в одном издании приводятся как метричные, а в другом – как неметричные.
Hath taught me to set in trifles no store [4].
Taught me in trifles that I set no store [5].
For hitherto though I have lost all my time.
For hitherto though I have lost my time.
Never appear but in the dark of nyght.
Do never pere, but in the darke of nyght.
Последний пример свидетельствует о том, что поэт не только «укладывается в ямб», но и приближается к идеальной метрической схеме, избегая ритмической инверсии в первой стопе.
Таким образом, двусложность слова cold в атрибутивном сочетании cold stone, учитывая историко-языковые данные, в свете вышеизложенного представляется вполне вероятной.
Библиографический список
1. Arden Shakespeare. Macbeth. London, 19571. Смирницкий, А.И. Хрестоматия по истории английского языка. М., 1953
2. Cyclopedia of English Literature. Edinburgh, 1844.
3. Book of Sonnets. London, 1995.
4. Английский сонет XVI – XIX вв. М., 1990.
5. Century Readings for a Course in English Literature. New-York, 1925
6. Горбунов, А.Н. Джон Донн и английская поэзия XYI – XYII вв. М.: 1994.
7. Schauch, Margaret. English Medieval Literature and its Social Foundations // Journal of English and Germanic Philology. V. 43. 1950
О.А. Жумаева
Саратовский государственный
социально-экономический университет
ЯЗЫКОВЫЕ СТРАТЕГИИ И ТАКТИКИ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА
Коммуникативные стратегии являются основной характеристикой поведения языковой личности. Стратегии общения представляют собой «цепочку решений говорящего, его выбор определённых коммуникативных действий и языковых средств», либо «реализацию набора целей в структуре общения» [Макаров 1995:37]. Они прямо соотносятся с намерениям коммуникантов: если интенции носят глобальный характер, то имеются в виду собственно стратегии дискурса, внутренне присущие ему. Если же речь идёт о достижении частных целей в рамках того или иного жанра определённого типа дискурса, то говорят либо о локальных стратегиях, либо о коммуникативных тактиках. Если рассматривать лингвополитическое манипулирование как один из видов успешной коммуникации, то к данному явлению вполне применимы постулаты Грайса. «Это четыре важнейших принципа, которыми бессознательно руководствуются все говорящие, чтобы общение было успешным:
1. постулат информативности (сообщай что-то новое);
2. постулат ясности (говори однозначно, ясно, избегай двусмысленности);
3. постулат связности (не отклоняйся от темы, не теряй «нить»);
4.постулат истинности (говори правду, говори искренне)» [Грайс 1985: 217 - 237].
Целью политического общения является аргументированное убеждение массового адресата и оппонентов в правильности выдвинутой говорящим субъектом точки зрения [Карасик 2000: 5-20]. Аргументативное речевое общение – «это общение между коммуникантами с ярко выраженной направленностью на воздействие с целью внесения возможных изменений в убеждения оппонента и установления консенсуса между участниками коммуникации посредством убеждающего дискурса [Ощепкова 2004]. Следовательно, в политических дебатах дискурс принимает стратегический характер, поэтому процесс аргументирования уступает результатам аргументативной практики по значимости, а микротезисы в свою очередь уступают макротезисам. «Аргументативный дискурс политических дебатов - тип стратегического дискурса, построенного по типу макрофрейма с многоуровневой структурой, равной Аргументативному Ходу, который состоит из нескольких элементарных аргументов (Аргументативных Шагов), выдвигаемых в защиту одного Макротезиса» [Демьянков 1983: 114-131].
То есть интереснее будет обозначить иллокутивные дискурсивные акты аргументативными тактиками. Григорьева В.С. выделяет такие как:
1. утверждение;
2. предложение и совет;
3. предупреждение и угроза;
4. просьба и требование.
По сути, доминирующей формой в аргументативном дискурсе является убеждение с объяснением, доказательством, подкреплением гипотезы, выявлением следствия и внушением.
В данном исследовании представляется возможным представить в виде таблицы стратегии и тактики политического дискурса.
Стратегии и тактики политического дискурса
| Общие стратегии | Стратегии дискредитации | Стратегии превознесения |
| 01 обобщение (-) | 1 апелляция к факту | 1 создание атмосферы дружеской коммуникации |
| 02 приведение примера | 2 апелляция к авторитету | 2 частый повтор имени кандидата |
| 03 поправка(+) | 3 апелляция к чувствам | 3 его номинация с помощью известных личностей |
| 04 усиление(-) | 4 приемы цитации | 4 неполитическая упаковка– политическое содержание |
| 05 уступки (очевидные) (+) | 5 самолигитимации | 5 создания иллюзий политического плана |
| 06 повтор | 6 изолирования | 6 противопоставление |
| 07 контраст(+), (-) | 7 «примыкания к победителю» | 7 апелляционно-императивный характер заголовков, высказываний |
| 08 смягчение (+) | 8 приемы аналогии | 8 расплывчатые выражения |
| 09 сдвиг (+) | 9 прямого оскорбления | 9 «примыкания к победителю» |
| 010пресуппозиция(-), (+) | 10 навешивания ярлыков | 10 приемы апелляции к факту |
| 011 импликация(-), (+) | 11 косвенного оскорбления | 11 апелляция к чувствам |
| 012 предположение | 12 стратегия развенчания притязаний, где имплицитная семантика оскорбления, издевки, насмешки | |
| 013 косвенный речевой акт(+) | ||
| 014 уклонение(+) |
Из данной таблицы следует, что разные формулировки стратегий вознесения в большинстве случаев совпадают по содержанию. Главное их отличие в том, что практически одни и те же стратегии политического аргументативного дискурса могут быть направлены как на защиту, так и на «разоблачение» и «развенчание». В колонке общих стратегий в скобках указывается отнесение в большинстве к стратегии развенчания либо превознесения.
Принимая во внимание разработки ученых – лингвистов в области аргументации нужно сказать, что, только опираясь на выявление логических, коммуникативных ошибок, можно рассматривать и анализировать семантические ошибки элементов аргументации, в использовании стилистических тропов и фигур, модальных ограничителей и локаторов, способов синтаксической связи между элементами аргументации, которые и являются составляющими тактик аргументативного дискурса.
| Тактики дискредитации | Тактики превознесения |
| 1 модально-оценочные выражения= эвалюативы, усилительные модальные частицы, аппеллятивы | 1 использование грамматических средств, например модальности разных уровней, риторических вопросов |
| 2 речевые инвективы - резкие выступления против кого-либо | 2 прилагательные с положительной коннотацией, обозначение градации величины с помощью слов (super, giant, great), употребление сравнительной и превосходной степени прилагательных |
| 3 фразеологизмы с отрицательной окраской | 3 употребление так называемых слов-обещаний, слов-действий, и мотиваторов |
| 4 указание на неоднократность/периодичность действий | 4 использование «субъективного» синтаксиса, пр: конструкции «Let us» |
| 5 нарушения максима количества | 5 замена на слова несинонимического ряда |
| 6 установление желательных причинно-следственных связей | 6 наполнение семантической сетки «отличный от других» |
| 7 навязывание скрытого дедуктивного вывода - антитезы | 7 «случайная подмена» лексической единицы |
| 8 лексемы с ярко выраженной негативной окраской | 8 использование элементов разговорного языка-сленг |
| 9 использование языковых маркеров «грандиозных» исторических стандартов |
