МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра всемирной истории

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

СОВРЕМЕННОСТИ

Материалы 4-й научно-практической

конференции «Альтернативный мир»

(Благовещенск, 23 октября 2009 г.)

Выпуск 3

Благовещенск

Издательство БГПУ

2009

ББК 66. 4(0) А 43

Печатается по решению редакционно-издательского совета Благовещенского государственного педагогического университета

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОСТИ: материалы 4-й научно-практической конференции «Альтернативный мир» (Благовещенск, 23 октября 2009 г.). Вып. 3. / отв. ред. Д. В. Буяров. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2009. – 152 с.

В сборник включены материалы выступлений студентов, аспирантов и преподавателей БГПУ на научно-практической конференции «Альтернативный мир», которая состоялась 23 октября 2009 года. Конференция «Альтернативный мир» является ежегодной и посвящена изучению актуальных проблем социально-политического развития стран мира на современном этапе. Мир в 2000-е гг. характеризуют такие тенденции и процессы, как развитие глобализации, неолиберальной модели, усложнение системы международных отношений, усиление позиций США. Вместе с тем современный мир стремится к многополярности, при равноправии социально-экономического и политического развития, когда многие страны выбирают свой альтернативный путь развития. В представленных работах участники конференции рассматривают ряд важных проблем политического развития стран мира.

ISBN 978-5-8331-0186-5 © Издательство БГПУ, 2009

Е. В. Афонасенко

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ

МЕЖКУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

В СОПРЯЖЕННОМ ПРОСТРАНСТВЕ

ПРИГРАНИЧНЫХ ТЕРРИТОРИЙ ДАЛЬНЕГО

ВОСТОКА РОССИИ И СЕВЕРО-ВОСТОКА КИТАЯ

Сегодня, в условиях повсеместного расширения межкультурных связей и отношений, интенсивных межэтнических контактов, характерных для современной исторической эпохи глобализации и всемирной аккультурации, практически ни одна этническая общность не способна существовать в изоляции от других народов. Каждый этнос в той или иной степени открыт для восприятия достижений других культур и одновременно готов поделиться собственными культурными ценностями. Своеобразные связи, специфика отношений субъекта к миру и к себе формируются и развиваются во взаимодействии, в процессе влияния людей друг на друга, порождающего особенности их отношений, восприятий, стереотипов, симпатии и антипатии.

Межкультурное взаимодействие предполагает формирование особой динамической системы отношений, в которой воспроизводятся системно значимые характеристики разных культур, ценностные ориентации, установки, нормы, происходят их взаимопроникновение и интеграция, изменение и в самих культурах взаимодействующих этносов, которые приводят к различным результатам. А.П. Садохин фиксирует следующие виды таких трансформацийi: 1 – прибавление происходит в случае, если один этнос, сталкиваясь с другим, осваивает некоторые его достижения; 2 – убавление, если в результате взаимодействия этнос теряет ряд своих традиционных навыков и умений; 3 – обеднение. Здесь речь идет о разложении, деструкции культуры; 4 – усложнение происходит под влиянием более богатой культуры, культура исходного этноса претерпевает изменения, становится более сложной.

Таким образом, далеко не всегда взаимовлияние культур ведет к положительным результатам. Во многом это связано с тем, что проницаемость культурных границ, массированное, а иногда и агрессивное влияние инородных значений и смыслов вызывают переосмысление ценностей традиционной культуры, приводят к неоднозначности понимания норм морали и нравственности. Происходят изменения и трансформации в содержательном наполнении этнического самосознания. Оно приобретает новые интегральные характеристики и качества. Происходит размывание этнической идентичности, а в крайних вариантах может вызывать такое психологическое явление, которое ученые называют «этническая маргинальность», суть его определяется потерей культурного и психологического контакта как со своей традиционной культурой, так и с другими культурами.

Психологам хорошо известно, что для индивида переживание кризиса собственной этнической идентичности, связанное с утратой культурных ценностей, которые являются фундаментальными, стержневыми элементами развития и бытия личности, вызывает психическую дезадаптацию в окружающем мире, становится базой для наркомании, алкоголизма и других форм девиантного поведения, психических расстройств.

В связи с этим на первый план выдвигается проблема сохранения этнической идентичности личности и развития этнического самосознания, а в целом эта проблема трактуется как проблема этнической и личностной безопасности.

Исторически в традиционном обществе формировались смысловые доминанты культуры, которые определяли этническое самосознание, самоидентификацию того или иного этноса. При этом, безусловно, традиционное общество имело в виду проблему общей этнической и личностной безопасности – так или иначе оно трактовало для себя правила взаимоотношений среди своего этноса и с другими этносами. Это всегда были от ношения «мы – они», «свой – чужой», «друг – враг»ii.

Особенно эта проблема ощутима в регионах, где сталкиваются интересы крупнейших держав мира. Дальневосточный регион России испытывает вызов со стороны соседних азиатских стран, и прежде всего Китая, готового к «мирной колонизации» дальневосточных российских территорий.

Сегодня во всем мире наблюдается тенденция усиления роли Китая в международных интеграционных процессах. Достижения Поднебесной в экономическом развитии, ее открытость внешнему миру, при сохранении своей самобытности, являются привлекательными для других народов. Тезис о формировании мировой культуры на основе полной «вестернизации» всех стран представляется сегодня не вполне уместным перед натиском успехов модернизации Китая и его выходом на мировую арену. Ему на смену приходят довольно аргументированные предположения о «китаизации» мировых цивилизаций в условиях нарастающего кризиса ценностей западного общества.

Эта проблема особенно актуальна и современна для Дальнего Востока России: в настоящее время для многих россиян, проживающих на приграничных территориях, Китай является источником дохода, а для малообеспеченных слоев населения единственным способом заработка. Неразвитость инфраструктуры, удаленность от культурных центров, демографические проблемы, депопуляция русского населения ставят россиян в зависимость от китайского соседа. В условиях конкуренции победу одерживают дешевые китайские товары; китайская бытовая культура становится все более привлекательной для россиян, обыденным явлением для большинства жителей приграничных территорий становятся частые поездки в Китай.

На сопредельных приграничных территориях Дальнего Востока России и северо-востока Китая происходит, с одной стороны, столкновение непохожих миров, уникальных традиций и ментальностей, а с другой, такая ситуация межэтнического взаимодействия способствует нарастанию взаимовлияния культур, интеграции материальных и духовных ценностей ближайших соседей.

В настоящее время многие исследователиiii

отмечают у русских Дальнего Востока своеобразный культурный полиморфизм, обнаруживающий себя в высоком уровне неадекватной лояльности к чужеродным элементам, в восприимчивости к культурным заимствованиям, культурной и религиозной маргинализации. По социологическим опросам, проведенным в конце 90-х гг. прошлого столетия, русские, проживающие на дальневосточных территориях, лидируют среди других регионов России по числу людей, не знающих этнического происхождения своих предков.

Необходимость обращения к исследованию феноменологии этнического самосознания молодежи России и Китая в условиях взаимодействия культур продиктована включением следующих актуальных проблем:

• вопросами сохранения этнической идентичности личности и развития этнического самосознания в контексте взаимодействия и взаимопроникновения культур. Это обусловлено прежде всего аспектами этнической и личностной безопасности. Сегодня эта проблема, помимо сохранения ценностей традиционного общества, определяется опасностью кардинальной перестройки общественных отношений и общественного сознания. Такой путь развития несет в себе угрозу потери культурной целостности существования государства;
• необходимостью научного обоснования и анализа глубинных трансформаций в отношениях человека как представителя конкретного этноса к самому себе, другим людям, к окружающему его миру. В настоящее время, несмотря на многообразие подходов к изучению этнического самосознания, остается большое количество нерешенных вопросов, связанных с приобретением носителями сложившегося типа этнического самосознания качественно новых характеристик, обусловленных глубинной реконструкцией и преобразованием современных мировых процессов;
• изменением на современном этапе развития общественных и межэтнических отношений, характера базовых социальных норм в различных сферах жизни этнофоров, появлением инноваций в содержании морального сознания. Включение в проблемное поле этнического самосознания вопросов ценностных ориентаций, традиций и новшеств, общего и национально-особенного, выделение «своего» и «чужого» в ментальности этносов должно позволить раскрыть особенности содержательного наполнения этнического самосознания в контексте конкретно-исторической ситуации межкультурного взаимодействия;
• отдельным аспектом проблемы – этнической спецификой морального сознания. В этнической психологии и психологии личности наблюдается недостаток сравнительных кросскультурных исследований, которые могли бы показать уникальность и универсальность моральных принципов современных этносов. Выявление особенностей морального сознания представителей традиционных культур позволит всем сторонам, включенным во взаимодействие строить толерантные отношения;
• проблемами, возникающими в условиях взаимодействия этносов на сопредельных приграничных территориях. Это обстоятельство исторически формирует так называемую зону наибольшей концентрации негативной психологической энергии защитного или наступательного характера, зону наибольшей психологической напряженности;
• проблемами этнической идентичности в контексте: соотношения процессов интеграции и дезинтеграции, проявлений этнической толерантности, формирования этнических стереотипов, культурных различий в ситуации сопряженного межкультурного взаимодействия;
• необходимостью уделять внимание изучению этнического самосознания учащейся молодежи как наиболее сензитивной части этноса, эффективно присваивающей идеи этнических коллизий и реагирующей на происходящие изменения.

Цель нашего исследования состояла в том, чтобы: 1 – показать, как особенности межкультурного взаимодействия, а именно расширение и интенсификация межкультурных связей и отношений, исторически сложившаяся региональная социокультурная специфика сопряженного геополитического пространства, влияют на феноменологическую сущность этнического самосознания тесно контактирующих этносов; 2 – показать, как специфическая ситуация этнокультурного взаимодействия изменяет содержательную характеристику структурных звеньев самосознания и как функционируют в этих условиях психологические механизмы идентификации и обособления, лежащие в основе потребности человека в безопасности.

Нами были выделены следующие особенности этнического самосознания в условиях этнокультурного взаимодействия:

1. В содержании этнического самосознания современной учащейся молодежи России в условиях межкультурного взаимодействия доминируют ценностные ориентации, основанные на присвоении ценностей, порождаемых современными мировыми тенденциями глобализации и интеграции культур и заметно снижающих значимость сохранности традиционной культуры.

В то же время содержательное наполнение структурных звеньев самосознания современной учащейся молодежи Китая в условиях взаимодействия культур остается в большей мере фиксированным на традиционных ценностях, которые позволяют сохранять уникальные ментальные особенности китайцев.

2. Этническое самосознание молодежи России и Китая в условиях взаимодействия культур обнаруживает свою специфику в проявлениях этнической толерантности. Современная геополитическая ситуация, ориентированная на добрососедские отношения и сотрудничество между двумя сопредельными государствами, вызывает повышение уровня этнической толерантности, а также снижение конфликтного потенциала как у российской, так и у китайской молодежи.
3. В современных условиях сопряженного существования и взаимодействия культур фундаментальная оппозиция «Мы – Они» в содержании самосознания молодежи России и Китая претерпевает явные изменения. Антагонизм «свой – чужой» ослабляет свои позиции. «Они» обеими сторонами рассматриваются не как «чужие» или «враги», а как «иные», «другие». В новой ситуации межкультурного взаимодействия, проницаемости и открытости культурных границ у россиян и китайцев возникает реальная заинтересованность в познании друг друга, установлении межкультурного диалога.
4. В условиях исторически сложившегося опыта межкультурного взаимодействия в ситуации совместного проживания представителей разных этносов на дальневосточных территориях у молодежи России преобладающей стратегией в ситуации межкультурного взаимодействия является тенденция интеграции и минимизация тенденций сепарации. У молодежи Китая в условиях взаимодействия культур доминирующей стратегией также является интеграция, но при сохранении культурного партикуляризма.
5. Моральный контекст этнического самосознания обусловлен этнокультурной спецификой и презентирует себя в ценностных ориентациях, суждениях, нормах и предпочтениях в ситуациях обыденной жизни. В условиях взаимодействия культур в содержании этнического самосознания могут существовать как сходные, так и различные типы морального сознания. Этнокультурные факторы детерминируют качественный характер особенностей морального сознания этносубъектов, выраженный в онтологическом статусе (наличии некоторой ценности, как таковой).

О. Н. Бархатова

ЗАПАДНАЯ КУЛЬТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ

XX ВЕКА: НЕОМОДЕРНИЗМ

В 60-е гг. XX в. отвлечённые течения неоавангарда (медиативное искусство, абстрактный экспрессионизм и его направления – живопись действия, ташизм, информель) стали терять свои позиции и уступили место неомодернизму. Неомодернизм (или поздний модернизм) продолжал последовательно развивать модернистские концепции первой половины столетия, стремясь преобразовать окружающее пространство в некое новое качество. Одним из наиболее распространённых направлений англо-американского неомодернистского искусства, возникшего как реакция на считавшуюся тогда элитарной абстрактную живопись с её отрывом от реальности, стал поп-арт (от англ. pop-art – популярное, общедоступное искусство).

Поп-арт – первое широкое проявление, предтеча Пост-культуры, на основе которого складывалась художественная практика второй половины XX в. Популярное искусство, с одной стороны, отражало идеологию, стереотипы и идеалы общества массового потребления как значимую реальность современной жизни. С другой стороны, но в гораздо меньшей степени, оно демонстрировало её неприятие.

Теоретическое осмысление поп-арта началось в Англии в 1952-1955 гг., когда в Лондоне, в Институте современного искусства образовалась «Независимая группа» архитекторов, художников и критиков (Р. Хэмилтон, Э. Паолоцци, Л. Эллуэй, Р. Бэнхем, П. Блейк, А. Джонс, Д. Хокни и др.). Слово «pop», сокращённое от полного «popular», было использовано критиком Л. Эллуэем для обозначения нового эстетического мировосприятия, согласно которому все предметы и события, то есть вся повседневная среда обитания обывателя, приобретали художественную значимость и ценность. Распространению этой идеи в немалой степени способствовали дизайн и телевидение, стиравшие в глазах зрителей грань между искусством и жизнью. Формальным рубежом возникновения поп-арта считается 1960 г.

Идеологи поп-арта провозгласили принцип «возвращения к предмету». Продолжая экстравагантные опыты дада, реди-мейд Дюшанаiv, сторонники этого направления растворяли искусство в жизненной среде. Они предприняли попытку уравнять в правах элитарную (высокую) культуру и потребительскую популярную субкультуру. Любой предмет обыденной реальности или его фрагмент, извлечённый из утилитарно-функциональной среды и помещённый в контекст художественного пространства, поэтизировался и становился (наряду с классикой) полноправным произведением искусства. Повседневность, развитая в поп-арте, создавала неограниченные возможности для творческой энергии художника (к примеру, разнообразные варианты композиций одного и того же предмета или трансформация его изображения). Это искусство легко тиражируемое, рассчитанное на массовую аудиторию, дешёвое. Мастера поп-арта по манере исполнения, содержанию, материалам, создаваемым произведениям (артефактам) существенно отличались друг от друга. И потому, как и другие направления искусства XX в., поп-арт представляет собой неоднородное, очень пёстрое художественное движение.

В искусствоведении произведения поп-арта подразделяют на два вида: 1) статистические (коллаж, традиционная живопись с элементами коллажа, поп-скульптура, объект, ассамбляж, инсталляция); 2) поп-артистические действия (хэппенинг, энвайронмент, акция, перформанс, кинетическое искусство).

Ранние произведения поп-арта – коллажи и традиционная живопись с элементами коллажаv. При их создании использовались различные материалы – этикетки, вырезки из рекламных проспектов и популярных журналов, фотографии, газеты, ткань, обломки дерева, гипса, осколки стекла и т. п. (Э. Паолоцци, Р. Хэмилтон). Они должны были демонстрировать американский жизненный стандарт: предметы обихода (мебель, бытовую технику, домашний интерьер) и имиджи массовой культуры (голливудские боевики, модные журналы, популярные «звёзды» и т.п.). Впоследствии материалы и техника создания поп-произведений стали расширяться и усложняться. Появились объекты, поп-скульптуры, инсталляции, ассамбляжи, в которых использовались вещи, бывшие в употреблении, другие бытовые материалы, в том числе и упаковочные (картон, тара), а также бытовой мусор.

Ассамбляж (фр. assemblage – монтаж, сборка, соединение) представляет собой трёхмерную камерную композицию, составленную из предметов утилитарного назначения или их частей, а также из специально созданных объектов, которая размещалась в пространстве ящика или коробки. Разновидностью ассамбляжа является аккумуляция (фр. accumulation – нагромождение, накопление). Композиция аккумуляции хаотична, составляется она из предметов обиходного назначения и помещается в закрытые ящики из органического стекла. Этот вид современного искусства считается своего рода станковым произведением Пост-культуры.

Инсталляция (англ. installation – установка, размещение, монтаж) – самый распространённый артефакт в культуре (особенно в Пост-культуре) второй половины XX- нач.XXI вв. Это пространственная монументальная композиция, которая составляется из уже готовых или созданных самим художником разнообразных предметов, их фрагментов, механизмов, вещей и т. п. Элементы инсталляции и вся её конструкция в целом выступают в символической форме. Современное искусствоведение относит инсталляцию, как и хэппенинг и перформанс, к разновидности энвайронмента и к арт-практикам культуры постмодернизма. Цель инсталляции арт-проектов – создание определённого композиционного и особого художественно-смыслового пространства или особой среды, активно воздействующей на зрителя. В последнее время для усиления эффекта наряду со статичными объектами широко используются возможности современной проекционной техники – компьютер, лазерные установки, фото-слайды и т. п., создающие эффект виртуальной реальности.

Объект – предмет арт-деятельности, имеет много общего с ассамбляжем и инсталляцией, располагается как бы между ними. Этим термином в современной неклассической художественной культуре заменяют классическое понятие «произведение искусства».

Несмотря на то, что поп-арт распространился и в Европе, по своему размаху и влиянию он вошёл в историю мировой художественной культуры как образец американской индустриально-потребительской цивилизации, став признанным художественным движением второй половины XX в. Зачинателями поп-арта в Америке считаются Роберт Раушенберг и Джеспер Джонс. Так, Р. Раушенберг создавал пространственные комбинированные картины, в которых живопись в манере абстрактного экспрессионизма дополнялась разнообразными вещественными вставками: буквами, наклейками, геометрическими фигурами, другими предметами из различных материалов, как правило, недолговечных. Это картины-инсталляции, картины-перформансы. Содержание и суть своего творчества автор определил как действие «в прорыве между искусством и жизнью». В конце 50-х гг. Раушенберг стал работать в технике фроттажа (натирания), а в начале 60-х гг. – шелкографии. Д. Джонс, стремясь к опредмечиванию живописи, достигал своей цели путём уравнивания изображения объектов с самими объектами. Его серии: американский флаг (по всей поверхности холста дано живописное его повторение в различных вариантах и масштабах), пивные банки и т. п., или он делал точную копию того или иного предмета (электролампа, зубная щётка, вилка и т.п.). Наиболее видными американскими представителями этого направления стали Э. Уорхолvi, Р. Лихтенштейн, К. Ольденбург, Д. Дайнvii, Ж. Сигал, Дж. Розенквист, Т. Вессельман и др.

Из европейских мастеров поп-арта (во Франции он стал называться «новым реализмом») наибольшую известность получили Ив Кляйнviii, Арман (Арманд Фернандес), Ники де Сен-Фаль, О. Фальстрём. Объединение художников «Новые реалисты» возникло в Париже 27 октября 1960 г. Манифест о его создании подписали Пьер Рестани, Даниэль Споэрри (Исаак Фейнштейн), Арман, Жан Тенгели, Раймон Энс, Жак де ла Вийегле и Франсуа Дюфренн. Скульпторы и художники различных национальностей взяли на себя обязательство выставляться коллективно и пропагандировать искусство, приближенное к восприятию реальности развитого индустриального общества (так называемое «средовое» искусство). Новые реалисты были авторами многих ассамбляжей из металлических отходов (скульпторы Арман, Сезар, Тенгели), композиций из разорванных уличных афиш и объявлений (художники Энс, Вийегли, Дюфренн, Ротелла).

Наряду со статичными композициями мастера неореализма стали распространять различные арт-действия или арт-практики, которые обобщённо называются искусством акции. Акция – динамический, процессуальный вид современной художественной культуры, в котором акцентируется сам процесс творчества, а не столько его результат. Начало искусству акции положили в первые десятилетия XX в. дадаисты и сюрреалисты, в середине столетия – мастера живописи действия (особенно Джексон Полок). С 60-х гг. акция превращается в театрализованное действо, разворачивающееся как в помещениях, так и вне их.

Хэппенинг (англ. happening – происходящее; в буквальном значении – происходить непременно, здесь и сейчас) – разновидность современного искусства. Суть его заключается в разыгрываемом в уличной среде (или другом месте) событии, в которое вовлекаются и случайные люди. Зрители-непрофессионалы своими действиями или аккламацией должны были активно участвовать в процессе, останавливать его, предлагать свой вариант хода дальнейших событий и т.п. Хотя для хэппенингов писались сценарии, распределялись роли и строились декорации, но в них одним из главных действующих лиц должна была быть аудитория.

Посылки и философия этой формы художественной акции следующие:

• отказ от атрибутов и порядка традиционного театрального спектакля;
• реализация идеи спонтанности и неожиданности разыгрываемого представления, дарившего зрителям «праздник мгновения»;
• непосредственный контакт с публикой;
• следование принципу, согласно которому «не-искусство» больше, чем «искусство», и тому, что искусство не должно отличаться от повседневной жизни (оно его проявление);
• декларирование полной свободы творчества.

Хэппенинг возник в 50-е гг. в США (Д. Кейджix, Р. Раушенберг, М. Каннингем), в 60-е гг. его эксперименты распространились в различных видах искусства в Латинской Америке, Западной Европе, Японии. Практика хэппенинга приобрела интернациональный характер. Концепция «революции улицы» была востребована молодёжным бунтарским движением контр-культурыx.

Перформанс (англ.performance – исполнение) – выражение какой-либо идеи через вещь, жест, тело и т.п., в 60-е гг. пришёл на смену хэппенингам. В США в значительной степени профессионализирован и приближен к исполнительскому искусству (танец, музыка, пение и т.п.). Перформанс идентифицирует творца с творением. В нём главное – происходящее (искусство мгновения), а не само произведение.

В целом поп-арт фактически подвёл черту под традиционными видами искусства и открыл путь принципиально новым типам художественных практик, в частности концептуализму.

Концептуальное искусство, концептуализм (от лат. Conceptus – идея, мысль, понятие, представление). Западное искусствоведение и философия культуры относят концептуализм к новому феномену современности, синтезирующему в себе гуманитарные науки, философию и собственно искусство, пришедшему на смену традиционному искусству и философии. По времени возникновения (60-80-е гг.) это последнее крупное авангардно-модернистское направление, переходное явление к постмодернизму. Отдельные исследователи считают его первой фазой постмодернизма.

Основополагающее понятие концептуализма, от которого происходит название самого направления – концепт, в данном случае имеет два значения: 1) замысел, идея, словесно не выраженная мысль произведения, 2) условная и намеренно неполная, зашифрованная главная часть произведения (арт-проекта), представленная в виде текстов, которые как бы материализуют концепцию (идею) данного произведения.

Специфика концептуального искусства заключается в принципиальном отказе от традиционных средств художественной выразительности. В концептуализме отсутствует реальная действительность. Он стремится к созданию более или менее свободных от материального воплощения презентуемых «художественных идей»xi. Представление о них передают фрагменты знаковых систем: таблицы, чертежи, формулы, обрывки текста, фотографии, аудио- и звукозаписи, в которых заключается смысл и значение созданного художником произведения, и потому их необходимо расшифровывать. Вне этого контекста артефакт концептуализма ничего не выражает и теряет свою какую-либо значимость. Таким образом, в концептуальном искусстве основным становится сам процесс создания реципиентом собственной концепции (понимания, видения) ведущей мысли (определяющего замысла) произведения. Говоря по-иному, в искусстве концептуализма акцент переносится с конкретно-чувственного созерцания на интеллектуальное осмысление, субъективное моделирование.

Установки и предметы концептуального искусства в значительной степени антиномичны. Обратим внимание только на один момент. С одной стороны, большинство артефактов концептуализма художественной ценностью как бы не обладают. Они создаются из подсобных, как правило, быстро разрушающихся материалов, часто представляют собой одноразовую, даже, на первый взгляд, бессмысленную акцию. К примеру, вырывание нанятыми могильщиками прямоугольной ямы в парке у Метрополитен-музея с последующим её засыпанием (К. Ольденбург) или похороны металлического куба (С. Ле Вит). Все эти арт-действия документируются. Фотографии, видеозаписи и т. п. передаются в музеи. С другой стороны, понимание и адекватное восприятие этих примитивных произведений в пространстве концептуализма доступно немногим, лишь «посвящённым», и тем самым концептуальное искусство становится замкнутым, элитарным.

Особое влияние на зарождение и развитие концептуализма оказали конструктивизм, структурализм, теория и практика дадаизма, реди-мейд Дюшана, конкретная поэзия, поп-арт. К главным представителям концептуализма относят американцев Р. Берри, Л. Левина, Х. Хаке, Д. Хюблера, Л. Вейнера, Д. Грехэма и др., француза Бена, нидерландца Я. Диббетса, итальянца П. Мандзони, членов английской группы «Искусство и язык». Манифесты и теоретические труды о концептуализме были написаны Солом Ле Витом и Дж. Кошутом.

60-е гг. XX в. в истории западной культуры относят к началу предметно-композиционного этапа развития Пост-культуры, достигшего своего апогея в последней трети XX в. (Й. Бойс, Я. Кунеллис, Р. Хорн). Для него характерно создание таких произведений, как ассамбляжи, инсталляции, на основе которых организовывались пространственно-временные действия – перформансы, акции, хэппенинги и особые пространства – энвайронменты. Параллельно поп-арту распространялись такие течения, как минималь-арт, оп-арт, нет-арт, боди-арт, ленд-арт, психоделика, а также «неоавангардизм», последовательно развивающий модернистские концепции.

К отличительным особенностям модернистской арт-деятельности, предтечи постмодернизма, следует отнести:

• её очевидное стремление к выходу за пределы традиционного произведения искусства;
• осознанную направленность на разрушение границы между искусством как таковым и окружающей действительностью;
• вовлечение в творческий процесс зрителя, который не только созерцает действие, но и становится его соучастником;
• алогичность и абсурдность по приёмам создания и используемым материалам её произведений, практически не обладающих духовной, эстетической или художественной ценностью;
• использование всевозможных технологий, создающих такие пространства артефакта, которые далеко не в полной мере могут быть восприняты даже подготовленными реципиентами.

Д. В. Буяров

К ВОПРОСУ ОБ ЭТНО-РЕЛИГИОЗНОМ

СЕПАРАТИЗМЕ В СИНЬЦЗЯНЕ

Проблема сепаратизма в Синьцзян-Уйгурском автономном районеxii (далее СУАР) КНР является одной из наиболее актуальных как для Китая, так и для современного демократического международного сообществаxiii. Синьцзян и Китай связаны длительной историей взаимоотношений, динамика которых говорит о конфликтностиxiv и подтверждает объективность и закономерность сепаратистских процессов.

После присоединения Синьцзяна к КНР за 60 лет в СУАР произошло 16 крупномасштабных восстаний, которые неизменно имели этно-религиозную специфику. В основе этих движений лежит целый комплекс причин.

Одной из главных причин недовольства уйгуров является миграционная политика центрального правительства КНР. В результате массовой миграции ханьцев – титульной нации Китая, их доля в населении СУАР за последние десятилетия резко возросла и составила свыше 40%. Помимо использования механизмов послевузовского распределения, ханьцы привлекаются в СУАР дополнительной системой стимулов. В основном, ханьцы работают на промышленных, строительных и военных объектах, сельское хозяйство при этом остаётся уделом автохтонного населения. Ханьцы занимают также руководящие посты, формируют основу научной и творческой интеллигенции. В то же время Синьцзян является весьма привлекательным регионом для китайских туристов. Из 68 основных видов туристических ресурсов Китая в Синьцзяне имеются 56 видов, благодаря чему СУАР по этому показателю занимает первое место в странеxv.

Недовольство уйгуров вызывает и демографическая политика центрального правительства. Политика ограничения рождаемости, проводимая в КНР, затрагивает и национальные меньшинства, имеющие, кстати, льготы на троих детей в семье. Но для традиционно многодетных мусульманских семей данное ограничение является дополнительным раздражителем.

СУАР достаточно богат полезными ископаемымиxvi. Активная эксплуатация энергетических ресурсов этого края делает его принципиально важным для будущего экономического развития Китая.  В то же время этот регион рассматривается в качестве сырьевого придатка КНР, в результате чего доходы, получаемые от добычи минерального сырья, идут не на повышение жизненного уровня в СУАР, а служат стратегическим целям центрального правительства. К тому же уйгурское население не в состоянии конкурировать с ханьскими предпринимателями. В свою очередь, низкие экономические показатели регионаxvii также способствуют росту недовольства населения.

Добыча полезных ископаемых в СУАР оказывает влияние на экологическую обстановку в данном регионе. Уйгурская проблема имеет значительный экологический аспект, который связан не только с добычей минерального сырья, но и с реализацией ядерной программы КНР. С 1964 г. в Синьцзяне проводятся ядерные испытания, которые уже с середины 1970-х гг. вызвали катастрофическое увеличение случаев раковых заболеваний и неизлечимых нервных расстройствxviii.

Наряду с социально-экономическими факторами на рост конфликтности в Синьцзяне оказывают влияние и культурные противоречия. Непродуманная языковая политика правительства КНР привела к снижению уровня грамотности населения региона и росту его недовольства языковой дискриминациейxix. Уйгуры стараются сохранить свою культуру, но уровень образования окончивших уйгурские школы ниже, чем у тех, кто овладел китайской письменностью и учится в китайских школах. В то же время два народа живут практически изолированно друг от другаxx.

Важной причиной уйгурского сепаратизма являются проблемы в религиозной сфере. Влияние религии и исламской традиции на уйгурское население СУАР сложно переоценить. В то же время исламское духовенство является объектом достаточно пристального внимания китайских властейxxi. Религиозный фактор в уйгурском движении тесно связан с другими проблемамиxxii. В свою очередь, сепаратистские группировки в Синьцзяне выступают, как правило, под знаменем исламаxxiii. Своеобразное исламское возрождение, начавшееся в СУАР в 1990-е гг., стало для уйгуров средством сохранения своей национальной идентичности в условиях процессов ассимиляции в ханьском этносе.

Обращаясь к религии, уйгуры не только ищут основу для национальной идентичности, но и рассчитывают на помощь международного исламского сообществаxxiv. В конечном итоге противоречия в СУАР во многом связаны с внешним влиянием.

Рост этнонационализма в центрально-азиатских республиках с начала 1990-х гг. повлиял на дальнейшее развитие сепаратизма в СУАРxxv. Лидеры местных группировок стали проводить аналогии между Центральной Азией («Западный Туркестан») и Синьцзяном («Восточный Туркестан»). Наибольшую моральную поддержку уйгурским сепаратистам оказывают Турция и США. В этих странах подавление народных волнений в СУАР называют «этническими чистками».

Мусульманские страны, такие как Турция, Иран, Саудовская Аравия, стремятся поддержать мусульман Синьцзяна, поскольку между этими странами усиливается конкуренция за влияние на мусульманские народы Центральной Азии. Но при обвинениях в адрес Пекина акцент делается лишь на притеснениях со стороны властей в сфере исполнения населением религиозных обрядов.

США более активно пытаются использовать уйгурскую проблему с целью оказания постоянного давления на КНР. Однако американскому правительству становится все сложнее поддерживать баланс между борьбой с исламским терроризмом и связанным с ним «Исламским движением Восточный Туркестан»xxvi и интересами «защиты прав» уйгурского народа.

Определенное влияние на развитие уйгурского сепаратизма оказывают международные организации, которые представлены как легальными, умеренными, так и радикальными, террористическими организациями. Одной из наиболее крупных организаций, поддерживающих национальное движение уйгуров, является Всемирный Уйгурский Конгресxxvii. При этом на другом полюсе находятся «Аль-Каида» и движение Талибан, которые пытаются использовать движение уйгуров в своих целях. Задачи исламских радикалов заключаются в том, чтобы приобщить к «своему» джихаду как можно больше мусульман, чем бы при этом ни объяснялись их протестные настроения.

До начала 2000-х гг. международные уйгурские организации призывали объединяться своих сторонников по религиозному признаку. После событий 11 сентября 2001 г. в США, в условиях страха западных стран перед угрозой исламского терроризма, уйгурские организации перенесли акцент на консолидацию по национальному признаку.

В сепаратистских процессах в СУАР достаточно ярко выражены этнический, религиозный и политический компоненты. В целом уйгурское национальное движение неоднородно и представлено как культурно-правозащитными организациями, так и радикальными группировками. В интерпретации же китайского правительства даже те участники движения, которые выступают за более широкую автономию, объявляются фактически террористами. При этом национальные проблемы разрешаются в КНР, как правило, силовыми методамиxxviii. В результате уйгурская проблема, как часть национального вопроса, это один из главных дестабилизирующих факторов современной китайской государственности.

Во многом требования уйгуров справедливы, но их можно было бы разрешить и в рамках китайского государства. Однако обе стороны продолжают идти по пути конфронтации.

А. А. Горкуша

ПРОБЛЕМА КУРИЛЬСКИХ ОСТРОВОВ:

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

К началу XXI века российско-японские отношения достигли наиболее высокого уровня за всю историю. В Концепции внешней политики России, утвержденной 28 июня 2000 года Президентом В. В. Путиным, отмечается, что «РФ выступает за устойчивое развитие отношений с Японией, за достижение подлинного добрососедства, отвечающего национальным интересам обеих стран»xxix.

Однако отношения России с Японией осложнены спором о принадлежности южной части Курильской гряды (группа Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп). Эта проблема является основным препятствием для полного урегулирования российско-японских отношений и подписания мирного договора. Геополитическая ценность островов в том, что между ними пролегают единственные российские незамерзающие проливы Екатерины и Фриза из Японского моря в Тихий океан.

В связи с этим возникает необходимость рассмотреть соответствие претензий Японии и позиции России нормам международного права.

Уступка Курил помимо удара по стратегическим позициям России может стать чрезвычайным прецедентом для территориального статус-кво в мире. Удовлетворение японских претензий на «возвращение» островов будет означать подрыв принципа незыблемости итогов Второй мировой войны.

В первую очередь необходимо определить, что означает «полная и безоговорочная капитуляция». Термин «возвращение» в отношении предмета территориальных претензий послевоенного Японского государства не должен использоваться. Этот термин – концептуальная ревизия итогов войны, означает косвенное признание новой Японии в качестве продолжателя личности (континуитет) того Японского государства, которое развязало и проиграло войну.

Япония – новый субъект международных отношений и международного права. Ее правопреемство по отношению к прежним государствам ограничено решениями держав (США, Великобритания, Франция, СССР), обладавших четырехсторонней ответственностью. Это вытекает из юридического содержания принципа полной и безоговорочной капитуляции. Он означает прекращение существования субъекта международных отношений, утрату им суверенитета и всех властных полномочий, которые переходят к победителям, и победители сами определяют условия мира и послевоенного устройства. На месте прежнего возникает новый субъект международного права.

Япония – новое государство. Оно было создано на условиях союзников в новых границах, с новой конституцией и органами власти.

Концепция японского правительства исходит из непризнания именно этой ос­новы послевоенного урегулирования. Япония сохранила прежнего императора. Этот факт используется для утверждения, что правосубъектность страны не прерывалась. Однако на де­ле континуитета не было, так как источник сохранения им­ператорской династии – это воля и решение победителей.

Весь «исторический» пласт аргумента­ции японской стороны не имеет отноше­ния к правам этого государства сегодня, хотя, безусловно, имеет отношение к ис­тории Японии. В аргументации Токио особое место занимают ссылки на договоры XIX века: Симодский торговый до­говор 1855 г., по которому граница бы­ла проведена между островами Уруп и Итуруп, а Сахалин остался неразграниченным, а также на Санкт-Петербургский договор 1875 г., по которому Япония признавала весь Сахалин российским в обмен на передачу ей всех Курильских ос­тровов.

В современной японской литературе приводятся ис­торические исследования и карты про­шлого, где так или иначе Курилы обозна­чены как владения Японии. Однако вплоть до середины XIX века Япония не считала своими владения­ми не только Курилы и Сахалин, но даже остров Хоккайдоxxx.

Специалисты в СССР на основе архив­ных материалов, зарубежных источников и данных картографии дали убедительный ответ на все необоснованные попытки Японии исказить историю открытия Ку­рильских островов.

Русско-японские дого­воры как любые территориальные разме­жевания – отражение соотношения сил и международной обстановки. Например, Симодский трактат был заключен в разгар Крымской войны. Такая же обстановка сохранялась и во время заключения Санкт-Петербургского договора 1875 г. об обмене территория­ми. Главной задачей было международно-правовым образом закрепить принадлеж­ность всего Сахалина за Россией и обезо­пасить его от военной экспансии западноевропейских держав.

Русско-японская война вообще пере­черкнула все предыдущие решения, ибо международное право гласит: состояние войны между государствами прекращает действие всех и всяческих договоров между ними.

Единственные действующие и юридически обязывающие международно-правовые документы, которые должны быть основой нынешнего подхода к проблеме, – это решения держав в Ялте, Потсдаме и Сан-Францисский мирный договор с Японией, подписанный в 1951 г. 51 государством. В соответствии с решениями Ялтинской конференции все Курильские острова и остров Сахалин возвращались «навечно» Советскому Союзу. Это же подтвердила Потсдамская декларация США, Великобритании и Китая, к которой позднее присоединился СССР.

В тексте, составленном без участия России, говорилось, что «после полной и безоговорочной капитуляции суверени­тет Японии будет ограничен островами Хонсю, Хоккайдо, Кюсю, Сикоку и теми менее крупными островами, которые мы укажем»xxxi. Последние слова иллюстрируют правовые следствия принципа полной и безоговорочной капитуляции – утрату Японией международной правосубъектности и права обсуждать условия мира. На основании этих документов военная администрация США в Японии направила директиву № 677 от 29 января 1946 года с указанием, что из-под японской юрисдикции исключаются все Курильские острова, включая Шикотан и Хабомаи xxxii.

СССР не подписал Сан-Францисский мирный договор с Японией. Но это не меняет того непреложного факта, что в статье 2 этого договора Япония «отказы­вается от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и ту часть острова Сахалин и прилегающих к не­му островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 г.» xxxiii.

В советско-японской декларации от 19 октября 1956 г. зафиксировано прекращение со­стояния войны, а также заявлено о согласии СССР передать Японии острова Хабомаи и Шикотан, но после заключения мирного договора. Декларация отличается от договора и является протоколом о намерениях. При всей недальновидности заявления Н.С. Хрущева в нем речь идет не о «возвращении», а о «передаче», то есть готовности распорядиться в качестве акта доброй воли своей территорией.

В целом, для нормальных взаимоотношений мирный договор не обязателен. В международном праве есть случаи, когда после­военное урегулирование обходилось без такового.

Таким образом, в основе русско-японских отношений должен лежать проверенный временем принцип незыблемости итогов – Второй мировой войны.

Не только для России и Японии, но и для всего человечества, проблема Курил может стать полигоном для отработки новых подходов и методов решения вопросов будущего миропорядка. Россия и Япония должны найти решение на основе добрососедства и сотрудничества, без ущемления национального достоинства и государственных интересов каждой из сторон, тогда в международных отношениях будет совершен прорыв – территориальный спор будет решен без конфронтации и силового воздействия.

А. И. Донченко

О НЕКОТОРЫХ МИФАХ ОТНОСИТЕЛЬНО

КОЛУМБИЙСКОЙ ДЕМОКРАТИИ

Природа внутреннего конфликта в Колумбии совершенно искажена перспективой «войны против наркотиков». Это проявляется в совершенно неверных взглядах относительно колумбийского общества, которые полностью разделяются теми кругами в США и в мире в целом, которые формируют политику, информационную картину СМИ и общественное мнение. Это общая тенденция рассматривать Колумбию только как страну всеобщего разгула насилия и главного производителя наркотиков, которая переживает длительный период неконтролируемого кризиса и хаоса, характеризуемого выборочными и массовыми убийствами и другими актами бессмысленного кровопролития, совершаемыми безжалостными преступниками. Как это видится из США, указанное насилие представляет собой прямую угрозу демократическим институтам Колумбии и может быть ликвидировано только крайними мерами. Народ, который стремится защитить колумбийскую демократию от серьёзного натиска антидемократических сил, должен быть поддержан в интересах как США, так и всего региона в целом.

По иронии судьбы этот образ, который уже на протяжении многих лет вызывает возмущение колумбийцев, часто используется колумбийской экономической и политической элитой для реализации своей политики, особенно на международном уровне: «Нам нужна поддержка международного сообщества для устранения насилия; ведь, в конце концов, на кону стоит судьба нашей демократии». Разные вариации этого сверхупрощённого подхода к проблеме повторяются бессчётное количество раз различными колумбийскими правительствами и имеют своим результатом то, что насилие в стране помещается в некий вакуум, полностью отрывается от своих корней. С помощью такого подхода колумбийские власти могут успешно глушить критику антидемократической политической системы, вопиющее экономическое неравенство, высокой уровень социальной и культурной маргинализации, с которым сталкивается большое количество людей. И хотя есть некоторая озабоченность относительно неверного восприятия со стороны иностранцев того, что происходит в Колумбии, верхи всё равно продолжают ошибочно рассматривать причины серьёзных проблем страны, которые на самом деле лежат в политической культуре глубокой нетерпимости и репрессий.

Но бывает и так, что и колумбийцы, и американцы оказываются в равной степени виноватыми в сокрытии ложных восприятий внутреннего конфликта в Колумбии и, возможно, что более важно, его истоков и возможных путей разрешения. Многие в США смотрят на Колумбию так, как смотрят потому, что налицо присутствует высокомерие и эгоцентризм, который проистекает из самого факта обитания в самой могущественной стране мира. Соответственно, мы-де призваны навести порядок для «тех, на Юге». Колумбийцы, в свою очередь, изображают праведный гнев, который проистекает из годов «пребывания жертвой», жизни в условиях войны, которая, прямо или косвенно, затронула миллионы людей, и от стереотипов, которые появились в результате этой войны. В обоих случаях присутствует опасная тенденция, по сути, прятать голову в песок.

Конечно же, Колумбия – это сложная страна, создающая массу трудностей для тех, кто пытается её понять. Однако процесс понимания не будет таким непростым, если вы решите уделить некоторое время для изучения истоков современного конфликта, действующих лиц, участвующих в нём, и той роли, которую играют США на многих уровнях: политическом, экономическом и военном. К сожалению, с одной стороны, имеет место быть американское общество, перекормленное ложным, неверным образом Колумбии, как «головной боли» в плане наркотиков и безопасности, а с другой – небольшой, но растущий слой колумбийского общества, который убеждён, что если ликвидировать партизан, всех «насильников», то это решит все проблемы страны. Оба эти видения проблемы основываются на серии мифов, прямо связанных с глубоко укоренившимися противоречиями, которые формируют современную историю Колумбии. И прежде чем перейти к деталям этой истории, необходимо кратко изложить суть этих мифов.

Колумбийские официальные лица часто хвастаются тем, что их страна является «самой длительной и устойчивой демократией в Латинской Америке», однако на всём протяжении современной истории плоды этой демократии доставались очень немногочисленному привилегированному слою общества, который журналист и писатель Аполинар Диас Кальехо назвал «наследственной властью, но без монархии»xxxiv. В Колумбии конституция и законы зачастую игнорируются и редко исполняются либо вследствие малой способности бюрократического государства делать это, либо из-за отсутствия политической воли со стороны правящей элиты исполнять те законы, которые предназначены для защиты рядовых граждан.

Статистика наиболее драматично иллюстрирует тот факт, что все политические преступления, совершаемые в Колумбии каждый год – включая массовые убийства, похищения людей, внесудебные расправы и пытки, – в 97% остаются полностью безнаказаннымиxxxv. В среднем в Колумбии по политическим мотивам погибает от 2100 до 3000 человек в годxxxvi. Это происходит несмотря на то, что в течение последних 60 лет в Колумбии только один раз царила военная диктатура, с 1953 по 1957 гг. Страна избежала военных «диктатур национальной безопасности», которые существовали в странах Латинской Америки в 60-е, 70-е и 80-е гг. В Колумбии каждые 4 года происходят президентские выборы, как, впрочем, и другие – общенациональные, департаментские и местные, на которых политические партии открыто борются за голоса избирателей, используя СМИ как главное орудие демократического дискурса. Можно насчитать десятки «мирных» передач политической власти, начиная с 1957 г., чем может похвастаться далеко не каждая страна этого региона. Сегодня разговоры о политической реформе открыто ведутся в СМИ, и всё это, разумеется, в целях усиления колумбийской «демократии».

Со времён обретения независимости в 1810 г. и определённо за последние более чем 60 лет политическая жизнь в Колумбии определяется двумя могущественными политическими партиями – Консервативной и Либеральной, в то время как армия, несмотря на напряжённые отношения в течение многих лет с гражданскими лидерами, сохраняет лояльность политической элите страныxxxvii. Консерваторы всегда ассоциировались с крупными землевладельцами и верхушкой иерархии католической церкви, в то время как либералы часто характеризуются как более реформистски настроенная сила, хотя и с прочными связями в могущественных экономических кругах. Как пишет историк Дэвид Башнелл: «Конституционное правление в Колумбии сохранилось хотя бы отчасти потому, что оно отражало интересы богатых и могущественных слоёв общества»xxxviii

.

Тем не менее открытые выборы, предвыборные кампании в стиле американских и регулярные парламентские дебаты, которые характеризуют колумбийскую буржуазную политику, дают в руки колумбийской элиты убедительный аргумент в пользу того, что демократия всё-таки может работать в Колумбии, но только в том случае, если она будет получать больше помощи со стороны. Эти существующие демократические формальности пропагандируются колумбийскими верхами под прикрытием дымовой завесы, которая указывает на насильственных, антидемократических партизан и полувоенных как на самую главную угрозу демократическим институтам, и очень редко эта верхушка бросает взгляд на себя и редко считает себя ответственной за многие антидемократические приёмы, которые применяются в последние 50 лет против низших слоёв общества.

А. В. Друзяка

ПРОБЛЕМЫ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ

МИГРАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ

НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

В середине XIX в. российский Дальний Восток стал территорией, открытой для свободного переселения как русских, так и иностранных подданных, которым первоначально предоставлялись равные возможности для водворения на дальневосточных землях. Благодаря либеральной миграционной политике, к 1887 г. доля иностранцев в составе оседлого населения Дальнего Востока достигла 27,5 %, из 130,8 тыс. чел. постоянных жителей Приамурского генерал-губернаторства 27,5 тыс. были подданными Китая и 8,5 тыс. – подданными Кореиxxxix. Массовый приток азиатских иммигрантов на Дальний Восток в имперский период его истории послужил мощным фактором освоения края. Однако стихийность и неуправляемость, присущие их потоку, упорное желание большинства иммигрантов, как стационарно проживавших на территории Приамурья до Айгуньского договора (1858), так и осевших на российской территории в последующие годы, сохранять культурную самобытность в закрытых национальных общинах вызывали серьезное беспокойство российских властей. Господствовавшие в конце XIX-начале XX вв. на Дальнем Востоке настроения «желтой опасности» были связаны не только с огромной разницей в демографическом массиве соседнего 400 - миллионного Китая и оторванного от центральных районов России Приамурья. В большей степени они были вызваны отсутствием у российских административных органов эффективной системы учёта мигрантов и контроля над их пребыванием, неудачными, за редким исключением, попытками социальной адаптации и интеграции иммигрантов в принимающее российское общество. Проблемы управления сформировали ограничительно -силовой характер российской иммиграционной политики имперского периода. Органы государственной власти России так и не сумели выработать адекватной системы регулирования и управления общинами иммигрантов в условиях фактически открытой государственной границы, количество мигрантов стихийно менялось в зависимости от экономической и политической конъюнктуры.

В советский период истории Дальнего Востока предпринимались активные меры по ограничению внешней миграции и аккультурации китайских и корейских мигрантов, включения их в общественно-политическую жизнь СССР. Процент азиатских мигрантов в общем количестве жителей региона оставался достаточно высоким: за первые шесть лет советской власти на Дальний Восток переселились 100 тыс. корейцев, в 1920-е гг. численность иммигрантов из Кореи на Дальнем Востоке достигала 110-150 тыс. чел. Численность китайцев только на юге Приморья достигала 50-70 тыс. чел., в целом азиатские мигранты в середине 1930-х гг. составляли примерно 10% населения регионаxl. В 1937-1938 гг., в условиях подготовки к войне с Японией, политическое руководство СССР кардинально решило вопрос о внешней миграции на Дальнем Востоке. Этнические китайцы и корейцы в массовом порядке были высланы из стратегически важных районов региона, а граница на десятилетия закрыта. В приграничных районах Дальнего Востока уже с начала 1930-х гг. был введён жёсткий пограничный режим, который, за исключением короткого периода 1950-х гг., не был смягчён вплоть до начала 1990-х гг.

В период 1930-х и 1940-х гг. советское государство использовало в основном мобилизационные и принудительные методы формирования внутренних трудовых ресурсов, но с 1945 г. на Дальнем Востоке, помимо труда спецколонистов и военнопленных, использовался также труд иностранных рабочих, привлекаемых путём вербовки в странах выхода, – граждан КНР и КНДР. Для пополнения демографического потенциала региона применялся также опыт массового приёма иммигрантов в гражданство СССР. Однако основное внимание советского правительства вплоть до начала 1990-х гг. уделялось добровольному переселению на Дальний Восток, в том числе из регионов с избыточными людскими ресурсами – Средней Азии и Закавказья. Благодаря программе межреспубликанского переселения в Амурскую область в период с 1948 по 1988 гг. прибыло 285 тыс. переселенцевxli. Переселение из национальных республик в РСФСР, имевшее характер внутренней миграции, поощрялось государственными органами как естественный и желательный процесс, адресная государственная помощь этническим мигрантам, прибывающим на Дальний Восток, являлось важнейшим приоритетом внутренней миграционной политики. В основе системы адаптации прибывавших на Дальний Восток этнических мигрантов во времена СССР лежала официальная идеология интернационализма, ей способствовали действовавшие социальные и политические институты – общедоступная система образования, здравоохранения и социального обеспечения, учреждения культуры, трудовые коллективы, профсоюзы, общественно-политические организации.

К 1992 г. мигранты, прибывавшие в Приамурье из среднеазиатских и закавказских республик, перестали получать необходимый для обустройства минимум государственной помощи, программа переселения из республик СССР была свёрнута. На смену переселенцам, водворение которых в местах вселения требовало существенных финансовых затрат, пришла более дешёвая и не требующая обустройства иностранная рабочая сила (ИРС). Уже в конце 1992 г. в Амурской области было привлечено 2446 сельскохозяйственных рабочих из КНР и КНДРxlii.

Максимальная численность населения на Дальнем Востоке была зафиксирована 1 января 1991 г. 8056,6 тыс. чел., после 1991 г. основной тенденцией внутренней миграции стал массовый отток дальневосточников в регионы с более благополучным социально-экономическим климатом. В результате совокупной миграционной и естественной убыли населения к 1 января 2005 г. Дальний Восток в сравнении с 1989 г. потерял 1,3 млн. чел. – 16,5% населения, на начало 2008 г. регион потерял уже до 1,7 млн. чел.xliii. Суммарный миграционный отток за 1991-2004 гг. составил 965,5 тыс. чел., или 70% от общего сокращения числа жителей в регионеxliv. Этот процесс, ставший результатом острого социально-экономического кризиса 1990-х гг., вызвал в регионе бурное оживление потоков замещающей международной миграции, которые можно разделить на потоки трудовых мигрантов из КНР, КНДР и СНГ, частично компенсировавшие дефицит трудовых ресурсов, и поток переселенцев из республик СНГ.

Открытие границ в конце 1980-х гг. и последовавшее бурное развитие внешнеэкономических связей в период перехода экономики России к рыночным отношениям вызвали мощную торгово-экономическую экспансию КНР на Дальнем Востоке, сыгравшую на рубеже 1980-1990-х гг. важнейшую роль в стабилизации экономического положения в регионе. Внешним, видимым проявлением этой экспансии стала массовая трансграничная миграция граждан КНР и России. На начальном этапе она была связана с перемещением и реализацией в РФ китайской товарной массы, а затем и с осуществлением инвестиций накопленных от приграничной торговли средств в экономические проекты на российской территории, дающие быстрый коммерческий эффект: строительство, лесозаготовку, скупку металла, общественное питание и т.д. Поток китайских граждан, направляющихся на российский Дальний Восток, является потоком трудовых мигрантов – рабочих, менеджеров, мелких торговцев, не связанным с пополнением демографического потенциала региона.

Миграционную убыль дальневосточного населения вплоть до середины 1990-х гг. компенсировал приток иммигрантов из стран СНГ, вызванный социально-экономическими последствиями распада СССР. В 1994 г. Дальний Восток всё ещё имел положительное сальдо миграционного передвижения населения с Казахстаном (5805 чел.), Киргизией (1541), Узбекистаном (3257), Азербайджаном, Арменией, Грузией, Таджикистаном и Туркменистаномxlv. На интенсивность притока переселенцев существенно повлияло последовавшее в середине 1990-х гг. резкое ухудшение миграционного климата, связанное с началом осуществления в регионе мер по упорядочению внешней миграции. В этот период важнейшим приоритетом российской миграционной политики на Дальнем Востоке становится борьба с нелегальной трудовой миграцией.

Вплоть до 1994 г. категория трудовых мигрантов из республик СНГ не подпадала под понятие ИРС, правовой статус рабочих из СНГ ничем не отличался от статуса российских рабочих. В числе 15 государств, экспортировавших ИРС в Амурскую область в 1994 г., Украина (887 чел.) занимала второе место после КНДР (4629 ) и опережала КНР (868)xlvi.

В 1993-1994 гг. на федеральном и региональном уровне был принят ряд законодательных актов, призванных установить государственный контроль над присутствием ИРС на российском рынке труда. В 1995 г. работодателям, использующим ИРС, в том числе из СНГ, было предписано пройти процедуру согласования дальнейшего привлечения трудовых мигрантов в органах государственной власти («О привлечении и использовании в Российской Федерации иностранной рабочей силы»: Указ Президента РФ от 16.12.1993 г. № 2146. // Собр. актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 51,ст. 4934). Вкупе с введённым в действие в начале 1994 г. порядком визового въезда в РФ для граждан КНР, Указ № 2146 существенно повлиял на миграционный климат в регионе. Помимо ограничения и упорядочения потока трудовых мигрантов из КНР, он позволил поставить под контроль государства существенную часть дальневосточных гастарбайтеров, однако его влияние на различные потоки мигрантов было далеко не однозначным. Процесс получения квот и разрешений на привлечение ИРС был настолько долговременным (оформление ИРС от получения квоты до получения официального разрешения в московском аппарате ФМС порой длилось от трёх до шести месяцев), что работодатели зачастую на свой страх и риск использовали трудовых мигрантов нелегально, оформляя соответствующие разрешения задним числом. Несмотря на энергичные меры российских органов государственной власти, направленные на регулирование потоков трудовой миграции из стран АТР, организаторы и заказчики этих потоков достаточно быстро смогли сориентироваться в сложившейся правовой ситуации. В частности, для доставки в РФ рабочей силы из КНР широко использовался туристический канал, ставший с 1994 г. основным каналом нелегальной трудовой миграции, возникла и получила широкое развитие система фирм визовой поддержки, обеспечивавшая китайских трудовых мигрантов российскими визами. Силовые и властные структуры региона сумели преодолеть массовые проявления незаконной трудовой деятельности иностранцев только к началу 2000-х гг., к этому времени доля работников из стран СНГ, занятых в дальневосточной экономике, существенно сократилась. Вытеснение бывших соотечественников приводило к тому, что освободившиеся ниши на рынке труда, начиная с 1992 г., занимали гастарбайтеры из стран АТР. В общем сегменте рынка ИРС на долю выходцев из СНГ в Амурской области в 2006 г. приходилось уже всего 10,2% (в 1995 г. – 54,4 %, в 2000 г. – 15,7%)xlvii.

Если принятие в 1994 и в последующие годы ограничительных мер в отношении китайской трудовой миграции может быть обосновано соображениями геополитической стратегии или экономической безопасности, то искусственное ограничение притока рабочих рук из СНГ, произошедшее в этот же период, можно связать только с опасением возникновения излишней конкуренции на рынке труда в ходе дальнейшей деградации экономики региона. В создавшейся ситуации трудовые мигранты из СНГ, в 1991 г. поневоле ставшие в России иностранцами, в 1994 г. также поневоле стали гастарбайтерами. Органы государственной власти, к чьей компетенции была отнесена борьба с нелегальной миграцией, обязаны были применять в отношении переселенцев из СНГ тот же комплекс силовых мер, что и в отношении выходцев из стран АТР. С введением в 2002 г. в действие миграционных карт режим пребывания в РФ бывших соотечественников был ещё более ужесточен за счёт строгого ограничения периода разрешенного пребывания («О форме миграционной карты»: Распоряжение Правительства РФ от 09.11. 2002 г. № 1549-р. // Собр. Законодательства РФ. 2003. № 45, ст. 3049).

Серьёзной причиной, повлиявшей на интенсивность миграционного притока из СНГ на Дальний Восток в 1990-2000 гг., помимо комплекса объективных причин стала экстраполяция политики сдерживания китайской трудовой миграции на весь иммиграционный поток, включавший в себя элементы демографически важного для региона переселенческого потока из СНГ. На фоне прекратившегося внутреннего переселения на Дальний Восток реальной альтернативой ему могло стать только переселение из республик СНГ, проходившее в постсоветский период абсолютно самостоятельно, без какого-либо внимания и поддержки государственных органов РФ. В период 1990-х гг. государственную помощь получали лишь крайне немногочисленные категории вынужденных мигрантов, в число которых не включались лица, покинувшие страны выхода по экономическим причинам, то есть подавляющее большинство бывших соотечественников, переселившихся в РФ. В 1997 г. на 10 тыс. постоянного населения в регионе приходилось 12,5 беженца против 81,2 в среднем по России. На 01.07.2004 г. статус вынужденного переселенца в ДВФО сохранили 2023 чел., или 0,8% от общей численности по РФxlviii. В условиях острой недостаточности бюджетного финансирования государственных программ по обустройству вынужденных мигрантов, органы государственной власти на Дальнем Востоке сумели накопить необходимый опыт по их приёму и первоначальному обеспечению, но с 20 июня 2001 г. Правительство РФ прекратило финансирование федеральной программы помощи вынужденным переселенцам. Более того, начиная с 2000 г. переселенцы сталкивались и с новым субъективным препятствием для оседания на территории России, в виде усложняющейся процедуры приёма в гражданство РФ (натурализации).

В РФ вплоть до 2002 г. действовал достаточно эффективный, но явно устаревший Закон СССР о правовом положении иностранных граждан, принятый в 1981 г. в условиях закрытой границы. Принятие в гражданство РФ регламентировал Закон от 28 ноября 1991 г., рассчитанный на массовый приём в гражданство репатриантов, в основном в упрощённом порядке регистрации или признания. Принятые в 2002 г. новые федеральные законы были призваны устранить накопившиеся за десятилетие 1990-х гг. проблемы правового регулирования в миграционной сфере («О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»: Федеральный Закон от 25 июля 2002 г. №115-ФЗ // Российская газета. 2003. № 4. 14 января; «О гражданстве Российской Федерации»: Федеральный Закон Рос. Федерации от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ // Собр.Законодательства Рос. Федерации. 2002. №22,ст. 2031). Принятие новых иммиграционных законов кардинально ужесточило миграционный климат в стране. Новым законодательством были введены понятие разрешенного временного пребывания и новая, более сложная и продолжительная процедура оставления на жительство и принятия гражданства РФ, искусственно отодвигавшие перспективу натурализации для большинства потенциальных мигрантов на долгие годы. По данным ФМС, за 2003 г. и первую половину 2004 г. в ДВФО гражданство России получили всего 2 585 чел. – 2,8 % от общего количества принятых в гражданство в странеxlix. Излишнюю жесткость российских иммиграционных законов сегодня признают не только эксперты и правозащитники, но и законодатели, регулярно вводя смягчающие поправки в отношении принятия в гражданство бывших соотечественников.

В настоящее время Россия находится в процессе выработки новой, более эффективной концепции миграционной политики. В 2006-2007 гг. наметилась тенденция не только к смягчению миграционного климата, но и к выработке новой государственной переселенческой программы (Госпрограммы). В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 22 июня 2006 г. № 637, предпринимаются меры по стимулированию переселения на Дальний Восток («О мерах по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом»: Указ Президента Рос. Федерации от 22 июня 2006 г. № 637 // Собр. Законодательства Рос. Федерации. 2006. № 26, ст. 2820). В дальневосточных краевых и областных программах по оказанию содействия добровольному пере­селению названы конкретные цифры количества потенциальных переселенцев и членов их семей, к приёму которых готовы в южной части региона. Помимо ряда материальных стимулов на стадиях подготовки к переселению и переезда на Дальний Восток, предоставления временного жилья и трудоустройства, организованным переселенцам обещано первоочередное получение гражданства РФ. В 2007 г. на реализацию федеральной целевой программы по развитию Дальнего Востока и Забайкалья до 2013 г. предполагалось направить более 560 млрд. руб. До 2025 г. в ДВФО планировалось привлечь около 3 млн. иммигрантовl.

Итоги осуществления Госпрограммы подвёл в интервью агентству «Интерфакс» 03.02.2009 г. полпред Президента в ДВФО О. Сафронов. По его данным, на конец 2008 г. на Дальний Восток переехал 181 соотечественник. Конечно, эти цифры не велики, но есть динамика и процесс идет. Так, в 2007-2008 гг. в субъектах ДВФО за счет средств федерального бюджета были произведены выплаты участникам Госпрограммы и членам их семей на общую сумму 6,3 млн. руб. Анализ её реализации на Дальнем Востоке в 2007-2008 гг. свидетельствует о том, что основным препятствием для массового приезда соотечественников является слабая проработка условий предоставления им жилья. Необходимо отметить, что помимо жилищной проблемы имеется ещё ряд причин, по которым ДВФО пока не привлекает потенциальных переселенцев. В своём выступлении на 3-м Дальневосточном международном экономическом форуме, состоявшемся осенью 2008 г. в Хабаровске, главный научный сотрудник Института социально-политических исследований РАН Л.Л. Рыбаковский в ряду этих причин назвал высокие тарифы на пассажирские перевозки. Эксперты, аналитики и сами переселенцы отмечают довольно низкий размер компенсационных выплат, слабую информированность о местах вселения, несовершенную систему отбора участников Госпрограммы и массу организационных недостатков в её осуществлении.

Перед Дальневосточным регионом сегодня стоят важнейшие стратегические задачи по освоению огромных природных богатств, ставших доступными благодаря освоению зоны БАМ. Например, общий экономический потенциал Амурской области по минеральному сырью, оценивающийся в 400 млрд. долл., используется всего на 5 %li. При условии сохранения существующего уровня трудовых затрат и низкой производительности труда в ведущих отраслях экономики Дальний Восток в ближайшем будущем будет нуждаться в массовом привлечении и использовании ИРС из КНР и КНДР, экономическая целесообразность которого очевидна. Особенно важным в этих условиях будет реформирование всё ещё крайне несовершенной и неэффективной системы привлечения трудовых мигрантов, учёта и контроля над их пребыванием. При этом государство постепенно переходит к политике селективного, избирательного привлечения переселенцев из СНГ, при организации которого важно учитывать ряд существенных факторов:

1. Центрами миграционного притяжения в РФ сегодня являются крупнейшие центральные городские агломерации и регионы, прилежащие к границам со среднеазиатскими государствами СНГ. Объективные условия жизни на Дальнем Востоке, за исключением нескольких административно- промышленных центров, сегодня лишены миграционной привлекательности. В 2006 г. доходы ниже среднего уровня имели 60,6% населения Амурской области, ниже прожиточного уровня – 30,7%lii. В 2007 г. 43,8 тыс. чел. (9,3% трудоспособного населения ) в области не имели занятия и квалифицировались как безработныеliii

. Для вселения мигрантов здесь требуется новая система экономических и административных стимулов, применение которых без одновременного улучшения уровня жизни самих дальневосточников было бы не правомерно и не эффективно. Важнейшим показателем миграции является закрепление и приживаемость мигранта в месте вселения, поэтому начинать работу в этом направлении нужно с остановки миграционного оттока населения, а не со стимулирования замещающих его потоков. По мнению губернатора Хабаровского края В.И. Ишаева, для закрепления населения необходимо откорректировать систему районных коэффициентов и надбавок к заработной плате и пенсиям, обеспечить дальневосточникам льготный проезд в западные районы страны раз в два года, увеличить объем государственного финансирования переселения северян, создавать в регионе экономически эффективные рабочие места с высокой оплатой труда.

В Амурской области одной из программ по созданию новых рабочих мест должно стать создание нового космодрома. На состоявшемся 16 апреля 2008 г. заседании правительства области было заявлено, что переселенцы из-за рубежа будут включены в кадровый резерв для космодрома «Восточный». В программу переселения будут дополнительно включены территории вселения г. Свободный и Свободненский район, где переселенцам будет предоставлено 300 рабочих мест, в том числе и на космодроме.

2. Комплекс материального стимулирования переселенцев на Дальнем Востоке должен не только компенсировать издержки переезда и обустройства мигрантов на новом месте, но и создавать дополнительные преимущества для их дальнейшего долгосрочного пребывания в регионе. Для осуществления этой задачи потребуется введение дополнительных выплат и льгот, связанных с определённым периодом проживания и работы в местах вселения. Возможно, приемлемым будет изменение налогового режима в местностях вселения мигрантов.

3. Преимуществом иммиграции на Дальний Восток нужно сделать экономическую перспективу – возможность долгосрочного льготного кредитования, организации собственного дела, аренды земли для сельскохозяйственного производства и строительства жилья, свободу предпринимательства, не связанного с рыночной спекуляцией. Особую поддержку необходимо оказывать организации переселенцами новых предприятий, особенно связанных с созданием новых рабочих мест как для самих мигрантов, так и для местного населения. В связи с этим необходимо стимулировать с учётом специфики региона развитие мелкого и среднего бизнеса: для Амурской области это могут быть индивидуальные предприятия сельскохозяйственного и перерабатывающего профиля, старательские артели, предприятия в сфере внутреннего туризма и сервиса.

4. Необходимо создание системы социальной адаптации иммигрантов и их интеграции в принимающее общество, для чего потребуется новая миграционная идеология. Она должна будет культивировать восприятие переселенцев как позитивного, остро необходимого региону элемента. В этой сфере предстоит выполнить непростую задачу – убедить будущих иммигрантов в том, что страна нуждается в их рабочих руках, энергии, интеллекте. Необходимо преодолеть сложившийся в последние годы глубоко ошибочный стереотипный подход к переселенцам как к социально беспомощному, бесполезному и обременительному для государства элементу: о высокой созидательной мотивации мигрантов может свидетельствовать не только история развитых «иммиграционных» государств – США, Австралии, Канады, Израиля, население которых было в недавнем прошлом сформировано переселенцами, но и история России как великого евразийского государства и история дальневосточного региона. Задачей органов государственной власти в настоящий момент должна стать выработка системы методов включения иммигрантов в экономическую, социальную и политическую жизнь страны, создание условий для их самореализации в принимающем российском обществе.

В современной экономической ситуации государство только готовится к практическому осуществлению перспективного переселения на Дальний Восток в более выгодных условиях. На этом этапе необходимо проанализировать и систематизировать позитивный международный опыт стимулирования иммиграции в условиях, схожих с дальневосточными, выработать адекватное и понятное обществу миграционное законодательство, закрепить систему ускоренного льготного получения российского гражданства. В перспективе осуществление массовых переселенческих программ будет возможно совместно с параллельным осуществлением мер по экономическому подъему региона.

О. Н. Камышная

МУЛЬТИМЕДИЙНЫЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ НА УРОКАХ

В КОРРЕКЦИОННЫХ КЛАССАХ (КРК)

Детская природа требует наглядности.

К.Д. Ушинский

Современные компьютерные технологии предоставляют огромные возможности для развития процесса образования. Сегодня никого уже не удивишь электронными энциклопедиями, учебниками по предметам, репетиторами-контролёрами, все они прочно вошли в педагогическую деятельность каждого учителя. Одним из средств познания являются и мультимедийные презентации, которые дают возможность учителю создавать урок на современном уровне, позволяют сделать его ещё более интересным, увлекательным и познавательным.

Вопрос о применении мультимедийных презентаций на уроках в коррекционных классах имеет несколько аспектов.

Во-первых, обоснование необходимости мультимедийных технологий в коррекционных классах.

Во-вторых, требования к мультимедийным презентациям в коррекционных классах в сравнении с общеобразовательными.

Рассмотрим вопрос о необходимости мультимедийных технологий в коррекционных классах.

Мультимедийные программные средства обладают большими возможностями в отображении информации, значительно отличающимися от привычных, и оказывают непосредственное влияние на мотивацию обучаемых, скорость восприятия материала и, таким образом, на эффективность учебного процесса в целом.

Применение  учителями презентаций обусловлено несколькими факторами:

1. Потребностью в разработке современных наглядных методических материалов;
2. Эффективностью применения презентаций в качестве наглядного сопровождения педагогического процесса;
3. Возможностью оптимизации труда педагога и повышения качества образовательного  процесса;
4. Наличием в школе необходимого оборудования для демонстрации презентаций.

Учащиеся коррекционных классов 4,5,6 видов (нарушения слуха, зрения, речи и опорно-двигательного аппарата) требуют особых условий организации обучения, и мультимедийные презентации здесь имеют первостепенное значение по ряду следующих причин:

1. Учащимся с 4-м видом обучения, имеющим нарушения зрения, мультимедийные презентации дают возможность широкомасштабного изображения иллюстраций, схем, таблиц.
2. Учащимся с 5-м видом обучения, имеющим нарушения слуха и речи, презентации предоставляют возможность прочитать необходимую информацию на экране, в случае если он не расслышал или не успел прочитать по губам.
3. Учащимся с 6-м видом обучения, имеющим нарушения опорно-двигательного аппарата (ДЦП). В зависимости от степени ДЦП школьники могут также иметь нарушения слуха, зрения, речи и моторики.

Разумное использование презентаций в учебном процессе, играет важную роль в развитии наблюдательности, внимания, речи, мышления. Презентации позволяют учителю построить учебный процесс с точки зрения не только познавательных, но и физических возможностей учащихся.