Международный союз немецкой культуры
Международная ассоциация исследователей истории и культуры
российских немцев
14-я международная научная конференция
«Два с половиной века с Россией: актуальные проблемы и дискуссионные вопросы истории и историографии российских немцев
Кисловодск, 25-29 сентября 2013 года
ТЕЗИСЫ ДОКЛАДОВ,
присланные на конкурс для участия в конференции
СОДЕРЖАНИЕ
|
- НЕМЦЫ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Т.С. Иларионова
(Москва)
Манифесты Екатерины II 1762 и 1763 гг.: международные и внутриполитические причины приглашения иностранцев на жительство в Россию
Европа на протяжении всей своей истории чувствовала родство отдельно стоящих земель, единый корень народов, понимала общность судеб больших и малых государств, скрепленных христианством. Глобализация, начатая в свое время Римом, имела в Европе ярко выраженные черты самых разных социальных синхронизаций – от моды в одежде и чтении книг владевших умами литераторов до военных реформ и законодательных установлений. Королевские дома континента находились друг с другом в тесном родстве, и различные языки не мешали их народам понимать общности жизненных целей.
Это вовсе не исключало соперничества, раздоров в европейской семье, выливавшихся время от времени в кровопролитные войны. Впрочем, войны не только были показателем противостояний, они также служили скреплением Европы, содействовали новым процессам, которые в последующем охватывали даже территории, стоявшие особняком.
Семилетняя война была одним из таких событий. В нее было вовлечено большое количество стран - Австрия, Франция, Россия, Испания, Саксония, Швеция, с одной стороны, и Пруссия, Великобритания (в унии с Ганновером) и Португалия — с другой[1]. Война вызвала огромные бедствия для населения. Массы людей были вынуждены обратиться в бегство и искать нового пристанища. И им было куда устремляться с семьями, в надежде на лучшую жизнь: в результате Великих географических открытий центрами людских притяжений становились Северная и Южная Америка, привлекавшиех людей не только обширными незаселенными землями, но и новыми политическими реалиями, продвижением к свободам. Переселения поощрялись на государственном уровне. Они были в интересах метрополий, потому что тем самым осваивались заморские владения, они были и в интересах этих владений, потому что вскоре благодаря новым жителям встала на ноги передовая экономика, началась активная общественная жизнь.
Политика Старого света по поощрению миграций имела к середине XVIII века вполне очерченные контуры. Не удивительно, что этот инструмент использовала для своего правления новая российская императрица Екатерина II, пришедшая к власти вследствие убийства собственного мужа, имевшая множество недругов в партии власти и нуждавшаяся в самых разных ресурсах своего укрепления на троне. Переворот произошел 9 июля 1762 г., а менее чем через полгода после него – 4 декабря 1762 г. – Екатерина подписывает Манифест, в котором объявляет целью своего правления «попечение и труд о тишине и благоденствии всей Нам вверенной от Бога пространной Империи и о умножении в оной обитателей» и для этого приглашает иностранных подданных, «бивших челом», а также позволяет «до того бежавшим из своего отечества подданным возвращаться»[2].
Подписанный еще через полгод, 22 июля 1763 г., Манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых Губерниях они пожелают и о дарованных им правах»[3] поражает своим либеральным содержанием, говорит о Екатерине как человеке гуманных воззрений, размышлявшем о благе государства и видевшем это благо в росте численности населения, в том, чтобы страна стала привлекательной не только для тех, кто в ней родился, но и для людей извне, из Европы.
Но риторика не может скрыть главный, практический смысл в приглашении иностранцев. На рубежах России были враждебные государства - там начинался нехристианский мир, с которым Россия была в состоянии войны с XV века. Для противостояния ей нужны были люди, в первую очередь единоверцы – пусть и не православные, но так же верящие в Христа, как и в России. Фактор веры и раньше был главным в определении российского подданства, теперь же был предложен для страны более широкий вероисповедный подход с преодолением внутриконфессиональных различий.
Манифест имел и очевидное экономическое содержание. Он обещал переселенцам широкие права в открытии предприятий («мануфактур»), в доступе к трудовым ресурсам России, в нем говорилось о возможности для предпринимателей покупать крепостных. Малоимущим переселенцам были обещаны подъемные.
Либеральный тон документа, даровавшиеся новожителям привилегии – свидетельство серьезной внешнеполитической борьбы за европейцев. Российская императрица объявляла эти привилегии в расчете изменить миграционные потоки, перенаправить их на Восток и тем самым укрепить обширную империю как сугубо европейское целое.
Иларионова Татьяна Семеновна, доктор философских наук, профессор, ученый секретарь Ученого совета факультета «Международный институт государственной службы и управления» Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, генеральный директор Института энергии знаний
А.А. Шадт
(Новосибирск)
«Немецкий вопрос» в зеркале российской национально-культурной политики
(XVIII – XXI вв.)
С момента возникновения государства, культура, как социальный институт, является неотъемлемой частью сферы его интересов. С точки зрения социальных наук, культура представляет собой совокупность норм, оценок и ценностей, характерных для данного общества, в данный период времени. Структурно, культура включает в себя такие элементы как традиции, религию, идеологию, семейную жизнь, и множество других компонентов, объединенных в государстве национальной темой.
В свою очередь, национальная тема может носить религиозный, этнический, интернациональный, социалистический, и любой иной характер. Главная ее задача – способствовать объединению общества вокруг государства, выработке национальной идеи государства, определять смысл существования социума. В качестве подобных идей в различные исторические периоды российской истории выступали доктрины: «Москва – Третий Рим», «Православие, Самодержавие, Народность», «Пролетарии всех стран – соединяйтесь!», и др. Государство, в лице своей политической элиты, постоянно стремится выступать в качестве выразителя национальной идеи, концентрируя в своей среде экономические и интеллектуальные ресурсы и монополизируя за собой право на определение национальной идеи, а, следовательно, на агрегацию цели и задач существования общества.
Таким образом, государство, олицетворяя в себе высший уровень существования коллективной общности (этноса, нации, народа, сообщества), естественным образом, заинтересовано в соответствии существующих норм, оценок и ценностей общества своим институциональным установкам, а также в легитимации предлагаемым им новых установлений, правовых положений и всего того, что составляет экономическое и культурное пространство социума[4]. Претендуя на приоритет в определении стратегии и тактики выживания общества, государство зачастую единолично притязает и на механизмы контроля, управления и распределения общественных благ, по своему усмотрению определяя потребности социума. Одним из таких механизмов, реализующим потребности государства в регулировании системы общественных ценностей и выступает культурная политика.
В предлагаемом ракурсе культурная политика определяется нами как «деятельность государства по формированию, поддержанию и трансформации в обществе норм, оценок и ценностей, отвечающих потребностям страны как социального института». Основными элементами реализации установок государственной, культурной политики выступают общественные институты: церковь, система образования, средства массовой информации, партийные и иные структуры, которые, используя идеологические механизмы, и посредством своего институционального воздействия на общество, формулируют и формируют пресловутую национальную идею.
Культурная политика государства, по определению национально детерминирована, даже если ее характер определяется, например, как религиозный, имперский, или интернациональный, что говорит о ее прямой зависимости от национальной компоненты культуры общества. Подобная связь предполагает особую значимость национальной политики для государственных институтов и позволяет ей выступать средством закрепления идеологических установок культурной политики государства. Актуальность данного подхода требует конкретизации теоретических положений исследования и практического подкрепления исходных утверждений.
Таким образом, задача, поставленная автором в данной работе, имеет три аспекта:
1. рассмотреть историческую трансформацию теоретических национально-ориентированных категорий («культура», «нация», «культурная политика» и «национальная политика») в контексте «немецкого» вопроса в России.
2. сформулировать концепцию национальной политики в отношении российских немцев в контексте российской культурной политики, проследить генезис института «немецкой» национальной политики, через призму культурной политики российского государства;
3. выявить механизмы реализации национальной и культурной политики в отношении российских немцев на всем протяжении существования этноса в России и определить место в этом процессе социальных институтов российского общества: церкви, системы образования, средств массовой информации, партийных и государственных структур; и основных элементов российской культуры: традиции, религии, идеологии, языка.
Шадт Александр Александрович, кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры социально-исторических наук Новосибирского государственного медицинского университета (НГМУ). Россия.
W. Hartung
(Duisburg)
Migration und Familienstruktur der Wolgadeutschen 1763 – 1798
Das Thema ist Bestandteil des von mir als Gastprofessor der Johann - Gottfried - Herder - Stiftung an der Staatlichen Tschernyschewsky-Universitt Saratow gegrndeten Lehr-Forschungsprojektes „Migration, Demographie und Familienstrukturen der Wolgadeutschen 1764 -1870“.
Sozial- und wirtschaftsgeschichtliche Hintergrnde der Auswanderung
„Emigration“ nimmt seit Beginn des 18. Jahrhunderts eine dauerhafte Position im ffentlichen Diskurs der deutschen Gesellschaft ein. Dieser wird von konkreten Auswanderungsunternehmungen nach Nordamerika, in die Donaulande und andere habsburgische Balkanregionen, nach Preuen und nach Dnemark verstrkt. Die Auswanderung nach Ruland beruht daher nicht auf einer spontanen Bewegung, sondern auf lngerfristigen Prozessen der berlegung und Vorbereitung seitens der Emigranten. Der Siebenjhrige Krieg stellt bei der Entscheidung lediglich einen Ansto dar. Als Ursache wird er generell berbewertet. Als Push-Effekte lassen sich vielmehr strukturelle Bedingungen ausmachen, die zeitlich und sachlich wesentlich tiefer gegrndet sind: bersetzung des Handwerks, Verknappung von Grund und Boden, Teuerung, Miernten, die Eigentum und Wohlstand gefhrdenden Formen des Erbrechtes usw.
Zustzliche und bisher vernachlssigte Auswanderungsmotive sind in den von den Obrigkeiten errichteten Heiratsverboten zu sehen, die sich bis in das 19. Jh. ausbreiten und verstrken. Die verzgerten oder zumindest gehemmten Eheschlieungen und Familiengrndungen nehmen wir auch durch hohes Heiratsalter und spte Familiengrndung sowie durch einen hohen Anteil von unverheirateten Mnnern und Frauen statistisch deutlich wahr.
Die Geringschtzung der Perspektivlosigkeit der vom Eheverbot betroffenen lndlichen und stdtischen Bevlkerungsgruppen sowie der strukturell bedingten Push-Effekte versperrt uns die Sicht auf tiefer gelagerte Ursachen, Motive und Diskurse welche die Entscheidung fr die Auswanderung herbeigefhrt und die Energien fr das Durchhalten bereitgestellt haben. Oder anders gesagt: Wie verzweifelt mssen die Auswanderer und die weit hhere Zahl der an der Auswanderung gehinderten Menschen gewesen sein, da sie bereit waren, Familien, Freunde, Nachbarn, die Vorfahren auf dem Friedhof und die Heimat zu verlassen. Fragen und Probleme, die wir auch an die Migrationsproblematik der Gegenwart stellen mssen.
Die Auswirkungen der Migration auf Familienbildung und Familienstrukturen
Zukunftsplanung und vorausschauende Familien- und Heiratspolitik beginnen sich bereits vor dem konkreten Beginn der Auswanderung anzubahnen. Diese Prozesse vollziehen sich einerseits durch die Erweiterung von Familien, die lediglich aus einem (jungen) Ehepaar mit oder ohne kleine Kinder bestanden. Die Aufnahme eines mnnlichen Verwandten diente der Existenzsicherung whrend der gefahrvollen Wanderung als auch der risikoreichen Anfangszeit der Kolonisierung. Zum Anderen wird die Zukunftsplanung vor allem in der Heiratspolitik sichtbar. Denn jedes Ehepaar, und sei es noch so jung, erlangte laut Manifest Katharinas II. auf diesem Wege einen Rechtsanspruch auf die Zuweisung eines Anwesens in den Kolonien. Ferner werden auf diesem Wege bewut Verwandtschaftsbeziehungen aufgebaut, welche die knftige Existenz im Einwanderungsland fr mehrere Generationen zu sichern vermgen.
Die Heiratsaktivitten nehmen im Laufe der weit ber ein Jahr andauernden Anreise oftmals turbulente Formen an. Die Trecks der Auswanderer und ebenso die Orte langer Aufenthalte – z.B. Rolau, Lbeck, Oranienbaum usw. – stellen „Heiratsmrkte“ von bis dahin kaum gekanntem Ausma und Zuspruch dar.
Sterberate, Wiederverheiratung, Familienstrukturen
Migrationsprozesse forderten zu allen Zeiten nicht nur emotionale und materielle Opfer, sondern auch Menschenleben. Die in den letzten Jahren verffentlichten Quelleneditionen (siehe Quellenverzeichnis) erlauben uns heute, die Zahl und den Personenstand der unterwegs Verstorbenen einer genaueren Prfung zu unterziehen. Auf diesem Wege lassen sich u.a. neue mikro- und makrosoziologische Muster des Strukturwandels der Kolonistenfamilien gewinnen.
Ein damit eng verknpftes Phnomen zeigt sich in den zahlreichen Heiraten, die von verwitweten Vtern und Mttern mit Kindern eingegangen worden sind um die Funktionsfhigkeit und damit die Weiterexistenz der Kolonistenfamilie sicherzustellen. Denn der Tod war ein stndiger Begleiter der Migranten. Das gilt vor allem fr die Reisewege zu Lande und zu Wasser von St. Petersburg nach Saratow, aber auch fr die ersten Monate und Jahre nach der Ankunft in der Kolonie. In manchen Kolonien waren ber 40 Prozent der Familien von solchen Todesfllen betroffen.
Die hohe Sterblichkeitsziffer von Eltern und die anschlieende Wiederverheiratung der berlebenden sowie die groe Zahl von aufgenommenen Waisenkindern lieen in groem Umfang „Patchworkfamilien“ in unterschiedlicher Zusammensetzung entstehen. Diese Situation findet ihren sichtbaren Niederschlag noch in den Zensuslisten von 1775 und 1798.
Die Demographische Entwicklung
Die Erkenntnismglichkeiten fr die familiengeschichtlichen Strukturen erweitern sich um die demographischen Dimensionen der wolgadeutschen Kolonien, die sich aus dem quantifizierbaren Quellenmaterial gewinnen lassen. Anhand der genannten Quellen lt sich eine nicht geringe Anzahl von Auswandererfamilien beobachten. Von den ursprnglichen Geburts-, Wohn- und Heiratsorten ausgehend, lassen sie sich in den in Etappen ber Lbeck und St. Petersburg bis in die zugewiesene Kolonie beobachten. Die Analyse von Kirchenregistern, Transportlisten, Einwandererverzeichnissen und Zensuslisten macht die demographischen Prozesse ebenso sichtbar wie die Umstnde der Familienbildung. Damit sollen vor allem auch die Grundlagen fr Untersuchungen zu Bevlkerungs- und Familienstrukturen der Wolgadeutschen im 19.Jahrhundert geschaffen werden.
Quellen und Literatur in Auswahl
Quellen:
Igor R. Pleve: Lists of Colonists to Russia in 1766. “Report by Ivan Kulberg”. Saratov 2010.
Igor R. Pleve: Einwanderung in das Wolgagebiet 1764 – 1767.
4 Bde. 1999 – 2008.
1775 and 1798 Census of the German Colonies Along the Wolga.
Transport of the Volga Germans from Oranienbaum to the Colonies on the Volga 1766- 1767. Transl. & Ed. by Brent - Alan Mai. Lincoln (Nebraska) 1998.
Decker, Klaus-Peter: Bdingen als Sammelplatz der Auswanderung an die Wolga 1766. Bdingen 2009. (Heiratsregister)
Literatur:
Igor R. Pleve: The German Colonies on the Volga: The Second Half of the Eighteenth Century. Lincoln (Nebraska) 2001.
Jean-Franois Bourret: Les Allemands de la Volga: histoire culturelle d'une minorit, 1763-1941. Lyon 1986.
Roger P. Bartlett: Human Capital: The Settlement of Foreigners in Russia 1762- 1804. Cambridge 1979.
Alexander, Jacob und Mary Eichhorn: Die Einwanderung deutscher Kolonisten nach Dnemark und deren weitere Auswanderung nach Russland in den Jahren 1759-1766. Bonn – Midland (Michigan) 2012.
Lang, Gerhard: Kolonisten aus Schleswig-Holstein in Ruland. Selbstverlag. Magdeburg 2009 (5. Aufl.)
Josef Ehmer: Heiratsverhalten, Sozialstruktur, konomischer Wandel. England und Mitteleuropa in der Formationsperiode des Kapitalismus (Kritische Studien zur Geschichtswissenschaft 92). Gttingen 1991.
Hartung Wolfgang, Apl. Prof. Dr. phil., Akademischer Oberrat a.D., Universitt Duisburg-Essen
А.В. Белов
(Москва)
Четыре эпохи «Немецкой слободы» Москвы
Зимой 1578 г. по приказу Ивана Грозного, большинство проживавших в Москве европейцев были подвергнуты опале. До сих пор до конца не ясно, в чем причина жестоких действий благоволившего к иноземным царя. Итогом стало их массовое переселение за пределы города, которое велось (преимущественно) из района улицы Покровка, где располагалась одна из наиболее крупных немецких общин. Не желавшее тратить лишние средства, государство перевезло опальных по начинавшейся от Покровки Стромынской зимней дороге за ближнее к городу село Елох. Здесь в междуречье реки Яузы и Чечеры была основана первая или Старая Немецкая слобода. Приезжавший в Россию в 1606 г. краковский дворянин Станислав Немоевский писал: «На север от города есть село,...где живут немцы... Построено около полутораста хат московском способом, с черными избами над рекою Яузой»[5].
К началу XVII в. слобода стала одним из наиболее богатых пригородов Москвы, что спустя несколько лет спустя явилось причиной ее трагической гибели. При подавлении поляками восстания москвичей в марте 1611 г. иноземные офицеры подожгли столицу. Одновременно с пожарами начался безудержный грабеж. Не минула эта участь и Немецкую слободу. Разгром был до того беспощадным, что до сих пор неизвестно ни сколь большой она была, нигде располагалась. Лишь относительно недавно в районе дома № 12 по Ладожской улице археологи встречали фрагменты керамической посуды второй половины XVI – начала XVII в. Более 40 лет на месте разграбленного и сожженного дотла поселения оставались только пустыри.
К 1638 г. но всем городе насчитывалось около 250 дворов, принадлежащих иностранцам[6]. Однако пережившие интервенцию и оккупацию москвичи стали воспринимать европейцев крайне враждебно. Постоянные стычки русских с иностранцами стали привычным явлением для Москвы 30 – 40-х гг. XVII в.
Конфронтация не могла длиться бесконечно. С приходом на патриарший престол летом 1652 г. митрополита Никона, человека одержимого идеей борьбы за чистоту веры, натиск на иноземцев усилился. Уже осенью царь Алексей Михайлович издал указ, согласно которому: «Афанасий Иванов Нестеров да дьяки Федор Иванов и Богдан Арефьев строили новую Иноземную слободу за Покровскими воротами, за Земляным городом подле Яузы-реки, где были впередь сего немецкия дворы при прежних великих государях»[7]. Официально новая слобода получила название Новоиноземской, но москвичи будут называть ее Новой Немецкой или Кукуем. Сюда в обязательном порядке переселили большую часть московских «немцев». В сознании массового читателя образ именно этого поселения связывается с началом европейского просвещении Москвы, приведшего к преобразованиям Петра Великого. Данная формула столь глубоко укоренилась, что многие сегодня не всегда замечают одну деталь: дата повторного основания иноземной слободы за Покровскими воротами и начало реформ Петра отдалены друг от друга почти полувековым интервалом.
Подавляющее число приезжавших в Россию и селившихся в слободе в середине XVII в. «немцев» были военными, т.е. людьми, являвшимися зачастую откроенными авантюристами. Один из видных русских военачальников, шотландец по происхождению, Патрик Гордон так отозвался в своем дневнике о большинстве иностранных офицеров в русской армии: «Значительная часть их были дурные и низкие люди. Многие из них никогда не служили офицерами, но вне родины выдавали себя в этом звании»[8]. Офицеры, чувствовавшие себя полными хозяевами, причиняли не малые неприятности другим категориям населения и в первую очередь купцам.
Конфликты внутри поселения не мешали ему шириться и разрастаться. Всего за 35 лет слобода выросла на 160 усадеб[9]. Одновременно с военными людьми и купцами здесь селись мастера. Прибывавшие в страну ремесленники заключали договор с государством на 4-5 лет. По истечении срока оно могли перезаключить его или перейти в разряд «вольных мастеров». Правда и тех и других бы немного. К 1665 г. их насчитывалось всего 25 человек, из которых половину составляли портные. Затем шли «серебряники» (8 чел.), «ружейники» (4 чел.) и по одному – два человека других специальностей («пушечник», «гранатчик», «кружевник» и др.)[10].
С установлением власти Петра I существенные изменения произошли в судьбе иноземного поселения. В 1702 г. был издан царский манифест, приглашавших мастеров «вольных профессий» ехать в Россию для «прокормления своим художеством». Под напором вновь приезжавших Немецкая слобода теряла характер военного поселения. Уже к концу правления Петра ремесленники вытеснили «служилых людей» на второе место по численности.
С начала XVIШI в. развитие слободы пошло по пути формирования элитарного городского района. Не последнее место сыграла при этом любовь Петра к Немецкой слободе, где он неоднократно бывал. В 1697 – 1699 гг. здесь по велению царя возводится дворец для его ближайшего друга, полковника Франца Лефорта (ныне здание Российского государственного военно-исторического архива). Спустя 12 лет рядом было возведено здание Сената. Отсюда, а не из московского Кремля, осуществлялось управление Российским государством. Со временем в Немецкой слободе возводятся дворцы крупных государственных деятелей и богатейших людей России: канцлера графа А.П. Бестужева-Рюмина (улица 2-ая Бауманская), министра народного образования графа А.К. Разумовского (улица Казакова) и многих других. В конце по близости возникает «Слободской дворец», предназначенный для проживания в «Первопрестольном» городе императора и его семьи. По соседству с ним в «Гловинском саду»[11] долгое время функционировал один из первых полноценных театральных зданий Москвы[12]. К концу века территория Немецкой слободы стала излюбленным местом проживания крупнейших представителей русской аристократии, вызывая тем самым интерес к себе даже со стороны знатнейших гостей (в частности австрийского императора Иосифа II[13] ).
Важнейшим этапом истории этого (уже по сути бывшего пригородного) района стал «великий пожар» сентября 1812 г. И дело сводилось не только к тому, что территория Немецкой слободы практически полностью выгорела[14]. Ущерб, оставленный пожаром (слобода была одним из не многих районов Москвы обладавшей преимущественно каменной застройкой), привел к значительным материальным потерям. Восстанавливать дворцы было уже не выгодно. Представители старого дворянства начали покидать этот некогда цветущий уголок города. Им на смену в значительной степени пришли старообрядцы, предавшие району иной облик, а его жизни – новое содержание.
Белов Александр Викторович, старший научный сотрудник Института российской истории Российской академии наук (ИРИ РАН), Центр изучения истории территории и населения России, доцент, профессор Государственной академии славянской культуры (ГАСК). Москва. Россия.
А.Л. Клейтман
(Волгоград)
«Замечания по «Историческим сообщениям» г-на П. Нойбауера» - неизвестная рукопись И.Я. Лерхе по истории Нижнего Поволжья
Иван Яковлевич Лерхе (Iacob-JohannLerche) родился 17 декабря 1708 г. в Потсдаме. После обучения в Галльском университете, в 1731 г. получил диплом доктора и переехал в Россию, где был принят на военную службу и назначен главным врачом в Астраханский корпус, в это время ведший боевые действия против персов. В период с начала 1733 г. до конца 1735 г. И.Я. Лерхе принимал участие в военном походе, в ходе которого посетил Дербент, Баку, Шемаху и другие места Кавказа. После начала турецкой войны в 1736 г. он был переведен в армию П. Ласси в качестве фельд-медика, а позже командирован на Донец и в Харьков для борьбы с появившейся там чумой. В 1742 г. принимал участие в шведском походе П. Ласси. В 1746-1747 гг. И.Я. Лерхе вновь посетил Прикаспийский регион, на этот раз в качестве сопровождающего русское посольство С.Ф. Апраксина в Персию. В 1750 г. он был назначен штадт-физиком, заведующим московской главной аптекой и «медицинским огородом» в Москве. В 1751 г. переведен на такую же должность в Санкт-Петербург, с назначением медицинским советником директора Медицинской канцелярии, а в 1760 г. после смерти П.З. Кондоиди стал ее начальником. В 1764 г. за успехи на службе был произведен в коллежские советники. Умер И.Я. Лерхе в 1780 г. в Санкт-Петербурге [1, с. 316317].
На протяжении многих лет И.Я. Лерхе вел дневники, путевые записки, в которых описывал посещаемые им места, фиксировал результаты своих исторических и географических изысканий. Он старался сопоставить результаты своих наблюдений с трудами своих предшественников – ученых и путешественников, что сделало его дневники и путевые записки полноценными научными сочинениями, уникальными для своего времени.
Дневники И.Я. Лерхе, содержащие описание его путешествий по Каспийскому морю (1733-1735 гг. и 1745-1747 гг.), вызвали живой интерес уже у его современников. В 1760 и 1762 гг. в журнале “Sammlung Ruischer Geschichte” Г.Ф. Миллер опубликовал замечания Лерхе на записки о Кавказе и о волжских калмыках немецкого путешественника Г. Шобера, посетившего Нижнее Поволжье в конце 1710-х гг., поскольку в ходе своих поездок по этому региону И.Я. Лерхе обнаружил многие неточности и ошибки, вошедшие в труд его предшественника [2]. В 1769 г. в журнале А.Ф. Бюшинга (“Magazin fr die neue Historie und Geographie”) были опубликованы выдержки из дневников И.Я. Лерхе, содержащие описание путешествия из Москвы в Астрахань и далее по Каспийскому морю в 1733-1735 гг.[3]. В 1776 г. в этом же журнале было издано описание его второй поездки в Персию[4]. После смерти И.Я. Лерхе, в 1790 г. в журнале «Новые ежемесячные сочинения» был опубликована «Выписка из путешествия Иоганна Лерха, продолжавшегося от 1733 года по 1735 год из Москвы до Астрахани, а оттуда по странам, лежащим на западном берегу Каспийского моря» – перевод публикации А.Ф. Бюшинга 1769 г.[5] В 1790-1791 гг., в «Новых ежемесячных сочинениях» был опубликован и перевод дневников И.Я. Лерхе, содержащих описание его второго путешествия по Волге и Каспийскому морю – «Известие о втором путешествии доктора и коллежского советника Лерхе в Персию от 1745-1747 г.» (перевод был выполнен А. Клевецким и М. Судаковым)[6]. Тогда же, в 1791 г. А.Ф. Бюшингом было предпринято новое издание дневников И.Я. Лерхе, с предисловием, содержащим биографические сведения об их авторе, и небольшими научными комментариями [7]. До настоящего времени эта книга остается наиболее полной публикацией творческого наследия И.Я. Лерхе, наиболее информативным источником по его научной деятельности.
В Российской национальной библиотеке отложились десять томов рукописей путешественника: четыре тома дневников и шесть томов его переписки [8]. В настоящее время в Волгограде коллективом исследователей ведется изучение этих рукописей как источников по истории Нижнего Поволжья, а также подготовка отдельных их фрагментов к публикации.
Автором настоящей статьи в ходе архивных изысканий среди документов из «портфелей Миллера», хранящихся в РГАДА, была выявлена рукопись “Anmerkungen zu Hr. P. Neubauers Histor. Nachrichten” («Замечания по «Историческим сообщениям» г-на П. Нойбауера») [9]. В тексте документа его автор не указан. В описях к указанному фонду авторство данной рукописи также никак не атрибутировано. Тот факт, что она хранится в фонде Г.Ф. Миллера, первоначально натолкнул на мысль, что историк и является автором отзыва, как было установлено в ходе дальнейших изысканий – ошибочную.
Выявленный документ представляет собой отзыв на практически неизвестную для широкого круга исследователей работу Иоганна Нойбауера, главы евангелическо-лютеранской общины Астрахани середины XVIII в., рукопись которой сохранилась в Санкт-Петербургском филиале архива Российской академии наук [10]. Однако данный документ представляет интерес не только как источник, позволяющий пролить свет на деятельность пастора Нойбауера как историка, но и обладает самостоятельной научной ценностью, поскольку содержит дополнения и интересные замечания по целому ряду сюжетов истории Нижнего Поволжья и Юга России в XVIII столетии.
В центре внимания авторов астраханской истории и отзыва на неё – география, климат, животный и растительный мир Нижнего Поволжья; кочевые народы Нижней Волги (калмыки и татары): образ их жизни, быт, взаимоотношения с местным русским населением; международные отношения (войны и торговые связи) России с Турцией и Персией, для которых Астраханская губерния была пограничным регионом; локальная история города Астрахани и астраханской немецкой общины и ряд других вопросов.
Структура отзыва соответствует структуре сочинения пастора Нойбауера: автор приводит номера глав и параграфов, в которых были допущены ошибки или неточности, и свои комментарии, дополнения и исправления к ним. Автор отзыва исправил несколько неточностей в личных именах и географических названиях, допущенных И. Нойбауером (например, название реки – Ахтуба, а не Ахтува), привел дополнительные сведения о географических объектах (Сарпинском острове на Волге напротив Царицына, Долгом острове, на котором располагалась Астрахань и т.д.) и персоналиях (Петр Винсент Поссиет, управляющий астраханскими садами, инженере-генерале Петре де Бригни, который занимался строительством Астрахани по утвержденному плану и др.), речь о которых шла в рецензируемой им рукописи, отметил несколько сомнительных моментов при описании исторических событий (например, маловероятность нападения турок на Астрахань с Каспийского моря, поскольку весь турецкий флот располагался на Черном море и т.д.).
Как показал текстологический анализ рукописи, её авторство следует отнести перу И.Я. Лерхе. В пользу данной версии свидетельствуют следующие моменты:
- автор отзыва пишет о Петре Поссиете как о своем тесте (“Dieser Tscherk[asow] suchte die letzteren Jahre des Dienstes meines alten Schwiegenvaters ihm groe Hinderni im Weg zu legen…“). Как известно, И.Я. Лерхе был женат на дочери Петра Поссиета. В отделе рукописей Российской национальной библиотеки сохранилась его обширная переписка с тестем;
- в 1732-1735 гг. автор отзыва был фельдмедиком при военном корпусе, располагавшемся в Персии (“Das hat gedauert bis A 1735. da diese Armee Persien verlie u. durch Astrachan zurck nach Asov marschierte, wobei ich mich von A.1732 bis 1735 als Feldmedicus bestande u.A 1736 der Armee nachfolgte“), что соответствует известным сведениям о биографии И.Я. Лерхе;
- в 1747 г. автор отзыва, так же, как и И.Я. Лерхе, находился в Астрахани (“Zu der Zeit war aber die Kirche schon transportiert und auf den angewiesenen Platz samt Pastorat u. Schulwohnung vllig wieder aufgebauet, so alles zu meiner Zeit A 1747 geschah”).
- наконец, дневники И.Я. Лерхе, хранящиеся в Российской национальной библиотеке, и отзыв на сочинение пастора И. Нойбауера из «портфелей Миллера» написаны очень похожим почерком.
Таким образом, «Замечания по «Историческим сообщениям» г-на П. Нойбауера» является одной из работ немецкого доктора, ученого, путешественника И.Я. Лерхе. Вполне вероятно, отзыв был составлен по просьбе или заданию Г.Ф. Миллера, так же как и опубликованные в “Sammlung Ruischer Geschichte” замечания Лерхе на записки о Кавказе и о волжских калмыках Г. Шобера. Выявленная рукопись представляет существенный интерес в контексте историографии Нижнего Поволжья и, в связи с этим, в ближайшее время будет подготовлена к публикации.
Источники и литература
Русский биографический словарь: Павел преподобный – Петр (Илейка) / Изд. под наблюдением председателя Императорского Русского Исторического Общества А. А. Половцова. СПб.: тип. И. Н. Скороходова, 1902. Т. 13.
Anmerkungen ber Herrn D. Schobers Memorabilia Russico-Asiatica zu Anfange dieses Bandes von Herrn Hofrath Lerche // Sammlung Ruischer Geschichte. Bd. 7. 1763. St. 5, 6. S. 531-546.
Auszug aus dem Tagebuch von einer Reise, welche D. Johann-Jacob Lerch von 1733 bis 1735 aus Moscau nach Astrachan und in die auf der Westseite des Caspischen Sees belegene Lnder gethan hat // Magazin fr die neue Historie und Geographie, angelegt von D. A.-F. Bsching. Theil III. Halle, 1769. S. 1-44.
Nachricht von der zweiten Reise nach Persien, welche der kaiserl. Russische Collegienrath Herr D. Johann-Jacob Lerch von 1745 bis 1747 gethan hat. Ausgefertigt 1765 // Magazin fr die neue Historie und Geographie, angelegt von D. A.-F. Bsching. Theil. X. Halle, 1776. S. 367-476.
Лерхе И.Я. Выписка из путешествия Иоанна Лерха, продолжавшегося от 1733 года по 1735 год из Москвы до Астрахани, а оттуда по странам, лежащим на западном берегу Каспийского моря // Новые ежемесячный сочинения. 1790. Ч. 43. № 1. С. 3-53; ч. 44. № 2. С. 69-97; ч. 45. № 3. С. 66-100.
Лерхе И.Я. Известие о втором путешествии доктора и коллежского советника Лерха в Персию от 1745 до 1747 года. Пер. с нем. А. Клевецкого и М. Судакова // Новые ежемесячные сочинения. 1790. Ч. 48. С. 75-102; ч. 50. С. 44-96; ч. 52. С. 44-66; ч. 53. С. 20-47; ч. 54. С. 73-95; 1791. Ч. 55. С. 55-79; ч. 56. С. 77-93; ч. 57. С. 87-99; ч. 58. С. 63-82; ч. 60. С. 82-90; ч. 62. С. 58-83.
Dr. J. Lerche's Lebens- und Reise-Geschichte von ihm selbst geschrieben und mit Anmerkungen und Zustzen von Bsching. Halle, 1791.
ОР РНБ. Ф. 431. Д. 1-10.
РГАДА. Ф. 199. П. 348. Д. 20. Примечания к историч. известиям об Астрахани Нейбауера.
СПФ АРАН. Р. I. Оп. 100. Д. 35. 1756-1760. Historische Nachricht von der Ankust der Deutschen in Astrachan und von ihren Kirchen Zustand, ausgesetzet von Johann Neubauer, Pastor von der Evangelisch-Lutherischen gemeine in Astrachan.
Клейтман А.Л., кандидат исторических наук, доцент. Волгоградский филиал ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации». Россия.
Т. Чернова-Деке
(Берлин)
Особенности образования немецких колоний на Кавказской окраине Российской империи (Легенды и реалии. Историографический дискурс).
1. Приступая к исследованию казалось бы узкой темы в рамках истории российских немцев и кавказоведения, четко не представлялось, сколько откроется проблемных полей в ее историографии. Понять и уточнить их – насущная задача на сегодня, в частности по преодолению стереотипа «империи зла» в сознании современных соседей России. Переосмысление сути «владычества» Кавказом в рамках понятия «новая имперская история постсоветского пространства» предполагает отказаться от слишком узкого подхода к освещению немецкой колонизации (вне переселенческой и колонизационной политики, влияния мухаджирства, в отрыве от социально-экономического и политического развития края).
2. Важным моментом в рассмотрении темы явилась попытка обратиться к истокам иностранной колонизации (территория Предкавказья в эпоху Екатерины II). Впервые мысль о «приведении в известность порожних земель» у рек Терек и Кума /обсуждение проекта о вызове иностранцев 1752 г./ при Елизавете Петровне. Тактика Екатерины II (Манифест 1785 г.) по привлечению иноземцев для хозяйственного освоения региона, ее одобрение идеи организованного переселения немцев-колонистов с Волги (доклад Вяземского, 1778 г). Преемственность в политике Александра I.
3. Общее и особенное в образовании немецких колоний на Северном и Южном Кавказе. Общее: зона военных конфликтов; единое гражданское административное управление (г. Тифлис); частая реорганизация органов управления; полиэтничность и поликонфессиональное окружение; почти одновременное появление немецких колоний, изначально на казенных землях; замкнутость ареалов. Особенное: одноразовая акция массового переселения швабов из Вюртембергского королевства «за Кавказ» (в Азию) в 1817/1818 гг. и водворение их – на казенный счет, вопреки закона 1810 г.; специфика административного управления и духовных дел колонистов. Сев. Кавказ – перманентный стихийный приток немцев-колонистов с Поволжья, из Новороссии и Бессарабии. Первые 9 колоний до серед. XIX в. Дальнейшее создание колоний и хуторов в основном на арендованных и купленных землях. Лишь незначительная иммиграция из южной Германии в конце 70-х – нач. 80-х гг., когда был упразднен статус колониста. (В виде исключения чилиасты «движения Исхода» получили казенные земли, ряд привилегий, основали 6 колоний (Гнаденбург и др.). В историописании (с середины 90-х гг.) немецкой колонизации вызывает сомнение вывод (Т.Н. Плохотнюк, кн., гл. 1, с. 167) о трех этапах этого процесса. Начало 1-го этапа – конец XVIII в. – представляется не убедительным, поскольку первое поселение поволжских колонистов (347 чел.) к 1791 г., не выдержало испытание временем. Лишь после паузы свыше 25 лет, началось основание колоний и водворение колонистов. Две – в районе КМВ (по архивным док. к 1835 и 1837 гг.). Поволжские немцы самовольно переселилась в Шотландскую колонию Эдинбургских миссионеров, часть их из-за конфликта отселилась в 1817 г. в г. Св. Крест.
2-й этап характеризуется как «мощное переселенческое движение». (Заметим, что немцы составляли в среднем 1% населения до 1914 г.; их было в 1941 г. около 40 тыс. чел.) 3-й этап – «самый кратковременный» приходится на 20-е гг. (в годы советской власти!) и представлен тремя группами поселенцев: мигрантами, реиммигрантами и иммигрантами. Думается, комментарии по классификации этих мигрантов излишни.
4. Особенности становления анклава немецких колоний на Южном Кавказе многообразны. Переселение около 530 семей немцев «за Кавказ» и создание 8 колоний (с учетом колонии ремесленников в Тифлисе). В современной отечественной историографии проблема нашла освещение лишь с 2006 г. (статьи в сб. науч. конф., в ж. „Отечественная история“, „Диаспоры“, „Вопросы истории“, монография 2009г.) и с 90-х гг. – в азербайджанской научно-публицистической литературе. Хочется отметить заметный вклад азерб. коллег в исследование проблематики. Но есть дискуссионные вопросы. Например, достоверность легенды – о личном приглашении швабов на Кавказ Александром I; показ огромных людских потерь в пути (Зейналова... c. 21, 23) без учета общей эмиграции в Россию; расхождения по вопросу о количестве оказавшихся в Грузии швабских семей (400, с учетом примкнувших под Одессой); неточности в подаче структуры органов административного управлении колониями. Этот аспект оказался фрагментарно изученным.Так, не точны даты упразднения Грузинской Конторы, ухода смотрителя колоний, передачи колонистов в ведение губернских, уездных и местных учреждений и др.
В современных работах разнятся подходы к рассмотрению отдельных аспектов, например, об отношении мусульман к немцам в первые годы их пребывания или оценки политики царского правительства. Уважительный момент затронутых национальных чувств порой подменяет проявление националистической позиции либо конъюнктурных целей. Принцип историзма, признание реальных фактов недоброжелательности татар или помощи колонистам со стороны армян, выявление причинно-следственных связей, призваны служить объективности историописания.
Сегодня идет поиск концепции (на перекрестке мнений) и места данной темы в кавказоведении, требуется уточнение вопросов об исторической географии северокавказского региона (дореволюционный период), о сущности и периодизации «немецкой колонизации». Позитив, что впервые рассмотрена роль генерала А.П. Ермолова в появлении немецких колоний в Закавказье, специфика их становления на территории собственно Грузии. Однако в новейшей российской историографии отсутствует комплексное исследование темы «Немцы на Кавказе»: более широкая, чем колонизация, постановка проблемы и, возможно, освещение ее до депортации в октябре 1941 г. и последствий этого акта для региона и немцев на сегодня.
5. Аспект: об ответственности автора. Вносимые неточности – дат, имен и т.д. – не только снижают качество исследования, но несут опасность дальнейшего тиражирования ошибочных утверждений или данных. Ограничусь одним примером. Удивительно утверждение Т. Плохотнюк (кн., с. 27), что «Правила об устройстве поселян-собственников (бывших колонистов)» 1871 г. «сохраняли свободу поселян от воинской повинности только в течение десяти лет со дня введения нового статуса, т.е с 1871 по 1881 г.» Это повторено в 3-х публикациях, при этом ни слова о реформе 1874 г. и введении воинской повинности. К сожалению, уже в книге Казначеева А.В. «Развитие СК окраины России» – Пятигорск, 2005 г. – доверительно, со сноской, повторяется /с. 159/ вымысел, что «с 1881 г. колонистам вменялась в обязанность воинская повинность». Так насаждение грубых ошибок дает возможность тиражировать их!
Фацит: не достаточно уметь пропагандировать высокую научность, более важно уметь добросовестно и глубоко работать с первоисточником.
Источники и литература:
Полное собрание законов Российской империи.
Акты, собранные Кавказской Археографической комиссией (далее – АКАК). Архив Главного управления наместника Кавказскаго. Т. VI, Ч. I – Тифлис, 1874.
Национальный Архив Грузии – Центральный исторический Архив (НАГр. ЦИА).
Цуциев А.А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). – М.: Изд. Европа, 2006.
Плохотнюк Т.Н. «Российские немцы на Северном Кавказе». М. 2001
Чернова-Дёке Тамара, кандидат исторических наук. Берлин. Германия.
А.В. Белов
(Москва)
Немецкий изобретатель Франц Лепех
и чудо-оружие русского императора Александра I
Русский император Александр I, зная, что война неизбежна, искала средств остановить «Злодея». Мир стоял на пороге технической революции, и Александр обратил свои взоры в эту сторону. Через посланника России в Штутгарде Александр получил сообщение, что Наполеон преследует и старается вывезти во Францию немецкого изобретателя, стремящегося построить боевую машину, способную уничтожать «целые эскадроны». Конструктором этим был Франц Леппих, известный изобретением необычного инструмента «панмелодикона».
14 мая 1812 года[15] (т.е. ровно за 3 недели до разрыва отношений Франции с Россией) Леппиха доставили в Москву, проднелав это самым секретным образом. Об успешном осуществлении операции императору рапортовал лично Московский гражданский губернатор Н.В. Обрезков[16].
Предложенный технический проект, предложенный Леппихом, предусматривал создание воздушного корабля, который будет «невступно» (без перерыва) совершать полет в течении трех часов, «в разных направлениях, как вперед, так и назад, по ветру и против ветра подымаясь и опускаясь по своему произволу, сделав 45 французских миль». Таким образом, расстояние почти в 700 километров, порасчетам Леппиха, его шар сможет покрыть за 13 часов. При этом он переместит до 5-и тонн грузза и в том числе 40 человек экипажа. Конечным итого проекта должно будет стать создание для России целой воздушной флотилии из 50 кораблей!!
Леппиха доставили, предоставив неограниченный кредит. Для создания шара Обресков и Ростопчин предоставили изобретателю «подмосковную» усадьбу князя Н.Г. Репнина Воронцово, расположенное в 6-и верстах к востоку от столицы, за Калужской заставой. Работы проводились в состоянии строжайшей секретности. Леппих и купировавший его деятельность офицер получили новые имена и паспорта («Доктора Шмита» и соответственно). Вплоть до конца работ во всех документах они шли только под новыми именами. Для связи использовались специально организованная для этого дела группа фельдъегерей во главе с подполковником Н.Е. Касторским. Непосредственная связь велась «через фельдъегерского прапорщика Jордана»[17].
Леппих приступил к работам в Москве не позднее 27 мая. Для их успеха требовалось доставить мастеров из его немецкой артели, которые и были привезены сотрудниками фельдъегерской службы. Последние очень гордились этой своей операцией. Один из них хвастался, что «украл из Австрии 40 рабочих»[18], по сути перед носом Наполеона.
Первоначально дела шли очень обнадеживающе. К началу августа в Воронцове над шаром трудилось около 100 человек, которые работали по 17 часов. 7 июля Ростопчин рапортовал Александру I, что первая машина будет готова к 15 августа. Экипаж ее составят 50 человек! Крайне увлекшись проектом Главнокомандующий Москвы просил назначить его в будущую команду дирижабля, сделав «прапорщиком…Леппиха».
Но шар не смог полететь, ни к оставлению Вильны, ни к падению Смоленска. Панировали успеть запустить «аеростат» к генеральному сражению. Александр I даже поставил об этом в известность М.И. Кутузова, который накануне Бородинского боя обращался с письмом к Ростопчину, испрашивая, «можно ли им будет воспользоваться, прошу мне сказать и как его употребить удобнее»[19].
Последняя попытка поднять в небо, правда, не большой, а меньший пробный шар, была предпринята 22 августа накануне оставления Москвы. Упоминание о ней преднамеренно оставил в «Войне и мире» Л.Н. Толстой.
2 сентября французы заняли Москву, искали секретное оружие, но шара так и не получили. К 1 сентября общие затраты на проект составили 148 тысяч рублей! Но русский царь был уверен в успехе, разрешил продолжить и вновь выделил немалые деньги. Леппих получил мастерскую в Ораниенбауме и возобновил работы. Уже 6 ноября он лично обещал царю, что в ближайшие дни, «воспользовавшись первым благоприятным случаем совершенного наполнения баллона…» лично на своем шаре прилетит в Санкт-Петербург, где постарается «опуститься в саду Таврическом»[20].
Царь продолжал надеяться в успех, но на этот раз Александр I не стал уже столь безусловно доверять обещаниям немца, назначив еще в середине сентября куратором его работ А.А. Аракчеева. Выбор был не случает: граф оказался единственного из посвященных, кто позволил себе с самого начала усомниться в реальности прожекта Леппиха, за что услышал августейшее: «Ты глуп».
Однако и в этот раз Леппих не выполнил своего обещания. 30 октября 1813 г. Александр I, разраженный тем, что «не видя успеха в исполнении опыта» передал через Аракчеева свое распоряжение окончательно разобраться с шаром на заседании ученого артиллерийского комитета и составить заключение о его возможностях и необходимости.
Есть мнение, что сам Леппих отказался от каких бы то ни было обсуждений своего проекта и отбыл в Вюрцбург (Германия). Но, скорее всего, дело обстояло иначе. Известно, что письмо о проведении экспертизы военными учеными-артиллеристами прибыла в Санкт-Петербург 22 ноября. Ровно за две недели до этого (8 ноября) Леппих заявил, что должен лично «предоставить графу Аракчееву обстоятельный отчет в успехе своего опыта»[21]. Получив необходимые для того документы он покинул Ораниенбаум, и отправился на встречу с графом в Варшаву, куда не явился. То есть просто сбежал. Затраты на обслуживание его проекта обошлись России в 320 тысяч рублей. Сам Лепех первоначально называл Александру I цену строительства машины в 40 тысяч.
Был ли Леппих авантюристом? Неудача и полу-анекдотическое использование строительство шара в пропагандистках целях – сформировало пренебрежительное отношение к проекту и его автору, которого традиционно называют авантюристом. Но являлся ли Леппих расчетливым вором и обманщиком? Подобная точка зрения является итогом использования главного источника – воспоминания Ф.В. Ростопчина. Первоначально уверовавший в возможности создания такого вида техники, московский Главнокомандующий гордился своей причастностью к его созданию. Но когда пришло горькое разочарование, что все труды и надежды оказались напрасны, это привело к резкой, смене отношения к шару на противоположные, что и выразилось в составленных позднее воспоминаниях. Кроме того за шар Ростопчину досталось еще и от Наполеона. Стремясь снять с себя ответственность за уничтожение Москвы, французский император воспользовался производством в Воронцове, чтобы обвинить московского Главнокомандующего в подготовке зажигательных снарядов для уничтожения вверенного ему города. Для формирования данного обвинения Наполеон не имел оснований, использую я первую очередь курсировали по городу слухи[22].
Белов Алексей Викторович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории Российской академии наук (ИРИ РАН), Центр изучения истории территории и населения России, доцент, профессор Государственной академии славянской культуры (ГАСК). Москва. Россия.
Г.П. Гизей
(Уссурийск)
Роль немцев в становлении Приморского края
Владивосток, Уссурийск, Находка. Эти города часто вызывают в Европейской части и в Германии, в частности, очень неопределенные ассоциации. Названия звучат отчужденно и возникают сразу вопросы: что это за города?, как они выглядят?, какие люди там живут?, в какой части земли они находятся?
Однако еще в 19 веке юг Дальнего Востока, в частности, Приморский край своими условиями проживания привлекал российских немцев-переселенцев. Они прокладывали пути к российскому Дальнему Востоку. Очень много немецких имен связано с Приморским краем, которые внесли и вносят достойный вклад в развитие Приморья В Приморье стали появляться немецкие путешественники и чиновники и Приморье постепенно становилось заметным торговым центром России. Немаловажную роль в развитии торговли в этом регионе играли немецкие предприниматели. Моряк Г. Л. Альберс и потомственный купец Г. Кунст (оба из Гамбурга) открыли здесь в 1864 свое дело, положив начало торговому дому "Кунст и Альберс". В 1875 во Владивосток прибыл выходец из Тюрингии, бухгалтер А. Даттан, возглавивший со временем "Кунст и Альберс". В истории этого торгового дома много замечательных и трагических страниц. По существу в ней просматривается судьба многих предприятий дореволюционной России.
Гольденштед Карл Георгиевич- ученый агроном и садовод, старожил г. Владивостока, один из пионеров освоения Дальнего Востока. Он был главным владельцем земельных наделов полуострова Де-Фриз, создателем знаменитого на весь Дальний Восток Новогеоргиевского имения, слывшего в течение почти трех десятков лет многоотраслевым, прибыльным хозяйством. Он приехал в Приамурский край в 1870 году. Имея агрономическое образование, был назначен чиновником особых поручений при генерал-губернаторе, резиденция которого была в Хабаровске. Получив задание - исследовать фауну и флору Приморской области, Карл Гольденштедт очень активно и добросовестно выполнял свои обязанности. Как писала газета "Дальний Восток" (№ 14, 19 января 1910 г.) "своими дельными отчетами и правдивыми донесениями он знакомил начальствующих лиц с истинными положениями дела; большинство проектов, касающихся землеустройства и садоводства края, проведено было в жизнь благодаря точным и ценным исследованиям неутомимого скромного ученого". Гольденштедт, к примеру, по собственной инициативе первым в крае начал опробовать способы культивирования диких растений.
Адольф Петрович Рик – пивовар. Он, получив специальность пивовара, в 1873 г. в возрасте 22 лет кругосветным путем прибывает на Дальний Восток России во Владивосток, где и прожил всю свою жизнь с небольшим перерывом на переезд в Николаевск-на-Амуре (1876-1880). Поначалу трудился конторщиком в германских торговых компаниях, а затем с 1881 г. становится самостоятельным купцом 2 гильдии Владивостока. В 1882 г. избирается членом Церковного совета лютеранского прихода. 5 сентября 1902 года А. П. Рик с женой Амандой Генриховной и детьми Гертрудой, Вольдемаром и Маргаритой принимает российское подданство и вступает в купеческое сословие. Вскоре сначала арендует, а затем и становится владельцем пивоваренного завода на Первой речке.
Шефнер Алексей Карлович. Его имя неразрывно связано с историей Приморского края как командира транспорта "Манджур". 20 июня 1860 г. он высадил с транспорта на северный берег бухты Золотой Рог воинскую команду 3-й роты 4-го Восточно-Сибирского линейного батальона в составе прапорщика Н. В. Комарова, 2 унтер-офицеров и 28 солдат, став одним из основателей порта Владивосток. 1 января 1864 г. произведен в капитаны 2 ранга, 1 января 1868 г. - в капитаны 1 ранга. В 1872-1874 гг. исполнял должность командира Владивостокского порта. Проявил себя умелым администратором при перебазировании Главного порта, кораблей, частей и учреждений Сибирской флотилии из Николаевска во Владивосток. Много сил отдал строительству служебных зданий, казарм, магазинов, госпиталя и т. д. 1-й председатель Морского собрания во Владивостоке.
Корф Андрей Николаевич - первый генерал-губернатор Приамурья, в качестве которого он был назначен 14 июля 1884 года только что образованного Приамурского генерал-губернаторства в составе Забайкальской, Амурской и Приморской областей, в последнюю входили Чукотка, Камчатка и Сахалин. Поставленный на эту должность лично Александром III, А. Н. Корф был подотчетен только царю. Через три года он стал еще и наказным атаманом приамурских казачьих войск.
Унтербергер Павел Федорович сыграл значительную роль в становлении Владивостока как военной крепости. 1 октября 1888 года его назначают военным губернатором Приморской области и наказным атаманом Уссурийского казачьего войска. Следующий год был важным для Приморской области. 30 августа на укреплениях Владивостока в связи с получением статуса крепости 2-го разряда, торжественно подняли крепостной флаг. Находясь в должности военного губернатора Приморской области почти 9 лет - до мая 1897 года (в 1896 году он получил чин генерал-лейтенанта), Унтербергер успел сделать многое. При его участии или с его ведома было выполнено большое количество работ, и в частности построены Уссурийская железная дорога, порт, плавучий и береговой доки, множество жилых и служебных зданий, введены в строй медицинские и учебные заведения, получила развитие торговля, установлены рейсы судов по приморскому побережью, открыты мореходные классы, обнаружены большие запасы угля в Сучане и начата его добыча, основано множество населенных пунктов по всей территории Приморья и многое другое.
Пастор - Вольдемар Райхвальд. В 1923 году пастор Райхвальд с женой и дочерью Эрикой 10-ти лет переехал во Владивосток и столкнулся с большими трудностями. Лютеранская община после революции была небольшой и постоянно сокращалась, поэтому содержать пастора не могла. Поскольку Вольдемар Райхвальд был прекрасным знатоком математики, астрономии, географии и ботаники, ему приходилось давать уроки и таким образом зарабатывать на жизнь. Трудности с финансированием общины ему удалось преодолеть, установив связь с Германией через германского консула. Денежная помощь стала поступать с 1924 года, однако через некоторое время снова все обострилось: само существование лютеранского прихода было под вопросом из-за позиции новой советской власти по отношению к церкви и, кроме того, получение помощи из Германии после прихода к власти Гитлера стало невозможным.
Манфред Брокман – пастор церкви св. Павла, духовный глава лютеранских приходов Дальнего Востока. Ему мы обязаны возрождением лютеранской церкви. В октябре 1993 года он решился на поразительный шаг: взять на себя восстановление и руководство лютеранской общиной во Владивостоке. Благодаря Брокману община в настоящее время занимает очень активную позицию, способствует новым контактам, прежде всего, по причине его происхождения между Гамбургом и Владивостоком.
Архитектура старого Владивостока поражает разнообразием стилей, так как люди, населявшие его, привносили часть своей национальной культуры. Удивительно, как готика уживалась с модерном, а русский стиль соседствовал с барокко.
Ценный архитектурный памятник в стиле поздней готики расположился на ул. Пушкинской, 14. Это евангелическо-лютеранская церковь Св. Павла или, как чаще называют ее горожане – кирха, самая старая каменная церковь в городе. Стиль постройки больше характерен для Северной Европы, как же такая редкость оказалась на Дальнем Востоке?
Дело в том, что в начале освоения Владивостока лютеранская община играла значительную роль в жизни города. В нее входили губернатор Приморской области Унтербергер, немецкие предприниматели Кунст и Альберс, золотопромышленник Юрий Бриннер и другие влиятельные горожане. Благодаря им во Владивостоке и появилась лютеранская церковь. Вначале деревянная, а в 1907г. каменная - по проекту знаменитого немецкого архитектора Георгия Юнгхенделя.
Литература
Лотар Деег. Кунст и Альберс. Владивосток, 2002г.
Интернет-ресурсы
Гизей Галина Петровна, кандидат педагогических наук, доцент, доцент кафедры образования в области романо-германских языков Школы педагогики. Дальневосточный Федеральный университет, филиал в г. Уссурийске. Россия.
Д.М. Иноятова
(Ташкент).
Инновации в Туркестане: вклад немецкой диаспоры
Завоевание Средней Азии Российской империей и включение её в состав своего государства ускорило процесс разрушения традиционных методов развития культуры, экономики региона. Несмотря на то, что Туркестанское генерал-губернаторство, образованное в 1867 г. находилось далеко от центра, в южных границах империи, стратегические реформы, начатые в самом государстве в 70-е гг. XIX в. коснулись и её. Буквально за небольшой промежуток времени 15-20 лет в корне изменили тысячелетний жизненный уклад мусульманского населения на новый порядок. Этот процесс происходил очень болезненно для мусульманского населения, особенно, малоимущего, что выражалось в восстаниях, имевших место в конце XIX начале XX вв.
Правительство Российской империи планировало проект «нового Туркестана», который должен был стать частью Российской империи, подобно Самарской или Оренбургской губерний. Все реформы, проводимые новыми властями в регионе, прежде всего, были направлены на обеспечение интересов метрополии и русскоязычного населения в Туркестане. Самые крупные преобразования в Туркестанском генерал-губернаторстве, были проведены в период правления первого его генерал-губернатора К.П. фон Кауфмана, который правил в течение 15 лет. Военный инженер-строитель, экономист и хозяйственник, Кауфман уделял большое внимание обустройству Ташкента, развитию сельского хозяйства, хлопковой промышленности и ирригации, строительству железных дорог в регионе.
С переселением русского, в том числе европейского населения, началась реорганизация в городах, куда они, прежде всего, заселялись. Почти все города были поделены на две части: “русскую” и “туземную” части. В “русской” части происходили существенные изменения. Наряду с другими европейцами заметен вклад и представителей немецкой диаспоры, которая начинает формироваться. Так, по проектам известных архитекторов В.С. Гейнцельмана, И. Цихановича и инженера А. Зацепина в Ташкенте в «новой» её части были построены здания в европейском стиле: Сырдарьинского областного правления (1873), Канцелярия туркестанского генерал-губернатора (1875), Туркестанской казенной платы (1877), здание филиала Государственного банка Российской империи.
При участии видных архитекторов, строителей, представители немецкой диаспоры В.С. Гейнцельмана, А.Бурмейстра, О.Гамбургера, М. Мауэра, Э. Брауна, И. Китнера застраивался не только «новый» Ташкент, европеизации подверглись и другие города Туркестана: Самарканд, Фергана, Андижан, Наманган, Коканд, Хива, Бухара и др. [23].
Инновации коснулись и культурной жизни Туркестана. В 70-е гг. XIX в. появилось книгопечатание, открылись типографии, выпускались литографическим способом газеты, открылась публичная библиотека. Первым печатным органом в Туркестанском крае были «Туркестанские ведомости». Газета планировалась как орган генерал-губернаторской власти. Для издания газеты была приобретена небольшая типография в Петербурге. 28 апреля 1870 г. вышел первый номер газеты «Туркестанские ведомости», которая беспрерывно выходила до 1917 г. Первым редактором «Туркестанских ведомостей» был Н. А. Маев. Благодаря участию в ней научных деятелей, исследовавших в то время Туркестан, ее значение, как источника краеведческих знаний, до сих пор, несомненно[24].
Особо ощутим вклад диаспоры в развитие медицины: Г. Бендингер, Э. Кинель, Е. Кинель[25], Бэр., В.Юргенс, Г.Г. Феглер, К.О. Рейнгарт, Х. Ценнер, К.Б. Бетгер[26]. Среди них много было руководителей, главврачей, известных хирургов. В 1908 г. по инициативе А. Шварца было создано Общество естествоиспытателей и врачей Туркестана.
Говоря об инновациях в медицине и фармакологии в Туркестане нельзя не остановиться на многогранной деятельности незаурядной личности прибалтийского немца Иеронима Иоанновича Краузе (1845-1909) [27]. Этот видный общественный деятель является одним из ярких представителей-новаторов, как в предпринимательской деятельности, так и в генерации немецких медиков, исследователем местной медицинской традиции. На его личности мы бы хотели остановиться более подробно, так как, несмотря на то, что он достаточно много сделал для развития Туркестанского края, в том числе и для России, имя его незаслуженно забыто. Его имя отсутствует так же и в энциклопедии «Немцы России», хотя на 212-213 страницах речь идет о нескольких Краузе, в том числе, упоминается о его обрате Николае Краузе – хирурге, достигшего больших успехов в этой области. Заметим, эта личность достаточно широко была известна в период царской России, если обратить внимание на то, что краевая общественность, торжественно отмечая его 35-летнее пребывание в Ташкенте в 1905 г. почётно назвала его «одним из достойнейших туркестанцев». И это не случайно, он является новатором в различных сферах производства, в том числе: в организации первой химической лаборатории в Ташкенте, куда местные предприниматели доставляли на экспертизу образцы своей деятельности; (1872) г. его усилиями был открыт первый завод по производству растительного масла[28] ; он открыл в регионе первую частную аптеку (1880 г.) и слыл известным провизором; предприниматель, видный общественный деятель, меценат, занимался благотворительностью[29]. Кроме коммерческих и производственных дел он уделял большое внимание развитию дендрологии края[30]. На международной Выставке Плодоводства в Петербурге Краузе представил уже не только растительные масла, но и фруктовый уксус, каперсы, различные фруктовые сиропы, лекарственные растения, мак и опиум[31], а на Международной Выставке в Париже обязанности по организации отдела сельского хозяйства были полностью возложены на Краузе[32]. Более того, на различных выставках его экспонатам были присуждены множество наград: 2 Почетных отзыва; 2 Большие золотые медали; 5 Малых золотых медалей; 11 Больших серебряных медалей; 12 Малых серебряных медалей; 10 Бронзовых медалей и 6 Похвальных грамот.
Насколько был широк и всеобъемлющ кругозор И. Краузе, рельефно рисуют нам его литературные труды, появлявшиеся в разное время в различных органах печати: «О нефтяных источниках в Кокандском ханстве», «О медицинских и некоторых промышленных растениях Средней Азии», «О туземной косметике Ташкента», «О хивинском земледелии», «Кое-что о нашем пчеловодстве», «Заметки о винокуренном производстве в Ташкенте», «Выгоды соединения шелководства с хлопководством», «Туземные и русские маслобойные заводы в Ташкенте» и др.
Говоря о многогранной деятельности Иеронима Краузе, исследователи точно отметили, что в нём успешно сочетались одновременно - его научный опыт - предпринимательство – просветительство. Вот такое трио, плюс тяга к знаниям, к инновациям, новым победам, а главное – человеческие качества – добродетель, могут быть достойным примером не только для его потомков, но и примером для воспитания современного поколения.
В данных тезисах мы главное свое внимание обратили на внесение новшеств представителями диаспоры в области архитектуры, строительства и модернизации городов Туркестана, введения инноваций в области медицины, фармакологии. Необходимо заметить, что представителями немецкой диаспоры был внесен достойный вклад в развитие образования, науки, создания научных обществ и учреждений. Отдельно можно выделить их вклад во внесении инноваций в области экономики (внедрялось новое производственное оборудование, применялись новые технологии), сельского хозяйства и ирригации (вводили в крае новые технологии сельскохозяйственного труда и новые культуры, например, новый сорт красного картофеля, получившего название «Gloria Aulie-ata»), агротехники (обрабатывали поля техникой и удобрениями), животноводства (положили начало правильному развитию мясомолочного животноводства), мясомолочных продуктов и многое другое. Несмотря на относительную малочисленность в регионе, они имели высокие количественные показатели среди европейских общин, проживавших в Узбекистане.
Иноятова Диларам Манглиевна, доцент Национального университета Узбекистана.
Ю.С. Гальперина
(Саратов)
Брачность и семейная структура поволжских немцев в XIX в.
До сих пор в изучении истории поволжских колонистов XIX века не использовались современные демографические методы. Мы можем найти лишь небольшое число специальных исследований по этой теме. Однако, источники, такие как метрические книги и ревизские сказки, позволяют создавать все новые и новые демографические исследования, используя современную методику.
Тема доклада - это составная часть более обширного исследовательского проекта проф. В. Хартунга «Миграция, демография и семейная структура немцев на Волге в XVIII – XIX вв.» на базе Саратовского Государственного университета им. Н.Г. Чернышевского (Институт Истории и Международных отношений). Проект наряду с изучением брачного поведения и семейной структуры занимается вопросами фертильности и смертности с учетом социальной и экономической истории.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1835 по 1857 гг. Они определены соответствующими источниками (ревизскими сказками). Объект исследования – католическая колония Гнилушка (Пфейфер, сегодня село Гвардейское) Камышинского уезда Саратовской губернии, основанная в 1767 г. Сведения по другой колонии – лютеранско-реформатская колония Бальцер (Голый Карамыш, сегодня Красноармейск) дают возможность провести сравнение с колонией Гнилушка.
Цель доклада определить характерные черты социальной истории поволжских немцев, а также сравнить демографические отношения в русских поселениях с поселениями в Западной Европе.
Брачность. Демографическое развитие зависит от брачного поведения, т.е. от возраста супружеских пар при вступлении в первый брак. Следует отметить, что в Европе на территории западнее от линии Санкт-Петербург – Триест исследователь Дж. Ханджнал отмечал значительно более поздний возраст бракосочетания, чем на востоке. Эта проблема указывает на различие между Восточной и Западной Европой. Средний возраст невесты на западе достигал примерно 25 лет, возраст жениха - 29 лет. У населения к востоку от проведенной Дж. Ханджналом линии, напротив, средний возраст бракосочетания - 18 и 20 лет соответственно. От этой разницы в возрасте зависит число детей, которые рождаются в течение всего брака. И, кроме того, она имеет особое значение для демографического развития. В этой работе также проверяется, соответствует ли средний возраст бракосочетания поволжских немцев модели теории Дж. Ханджнала. В качестве сравнения взяты крестьянские поселения в Силезии (сегодня Польша), в Нижней Саксонии и во Франконской Юре.
Семейная структура. Так же, как и фертильность, смертность, брачное поведение и семейная структура стоит в тесной связи с историей населения. Здесь нас интересует не столько вопрос, было ли разделено колонистское общество на малые или большие семьи, сколько проблема, к каким семейным типам относились немцы Поволжья: например, нуклеарная, расширенная или комплексная семья. Образование и распространение разных семейных типов является индикатором экономических требований и социальных потребностей.
Семейная структура немецких колонистов будет также сравнена с западноевропейской моделью семьи по теории Дж. Ханджнала. Семейные типы колонистов изменились в XIX в., и приняли формы русских семейных структур. Отсюда возникает вопрос о причине этой перемены: Было ли это приспособление к русской модели семейной организации или за это отвечали новые сельскохозяйственные условия? Какую роль здесь играл принесенный опыт с родины или предписанное русской администрацией наследственное право?
Источники:
