ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»
СИБИРСКИЙ ИНСТИТУТ УПРАВЛЕНИЯ
Данный вариант представлен в авторской редакции.
В настоящее время сборник находится в редактуре.
ОБЩЕСТВО И ЭТНОПОЛИТИКА
Материалы Шестой Международной
научно-практической Интернет-конференции
1 мая – 1 июля 2013 г.
НОВОСИБИРСК 2013
ББК 66.3(2)5,я431
О-285
Издается в соответствии с планом научной работы
Сибирского института РАНХиГС
Рецензенты:
А. М. Кузнецов — профессор, доктор исторических наук
(Дальневосточный федеральный университет);
Р. Ш. Нуриддинов — профессор, доктор политических наук
(Таджикский национальный университет).
Под научной редакцией
доцента, кандидата политических наук Л. В. Савинова
О-285 Общество и этнополитика : материалы Шестой Междунар. науч.-практ. Интернет-конф., 1 мая – 1 июля 2013 г. / СибАГС ; под научн. ред. Л. В. Савинова. — Новосибирск : Изд-во СибАГС, 2013. — ХХХ с.
ISBN
В сборник вошли материалы участников Шестой Международной научно-практической Интернет-конференции «Общество и этнополитика», организованной в рамках научного направления Сибирского института управления — филиала РАНХиГС при Президенте РФ.
В материалах содержатся результаты теоретико-методологических и практических исследований о сущности, содержании и специфике этнополитики и этнополитических процессов, происходящих в России и мире.
Сборник предназначен для специалистов, изучающих этнополитику и этнополитические процессы, а также для всех интересующихся данной проблемой.
ББК 66.3(2)5,я431
ISBN © Сибирская институт управления РАНХиГС, 2013
Содержание
ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ 9
Марианна Фадеичева 10
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС ИОСИФА СТАЛИНА И ЕГО СОВРЕМЕННЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ 10
Ольга Вольтер 18
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ ИЛИ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИДЕОЛОГИЯ: ВОЗМОЖНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ 18
Александр Рязанов 29
КУЛЬТУРНАЯ ДИСТАНЦИЯ КАК ПОТЕНЦИАЛ КОНФЛИКТНОГО ПОВЕДЕНИЯ 29
Леонид Савинов 37
РЕГИОНАЛЬНАЯ ЭТНОПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНОГО ТРАНЗИТА 37
Василь Сакаев 53
ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ И МИГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ КАК ФАКТОР ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ 53
Евгений Поляков 65
ГЕНОЦИД КАК ФОРМА ПРОЯВЛЕНИЯ НАСИЛИЯ В ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОМ КОНФЛИКТЕ 65
Рубин Сайфуллин 75
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СТАЛИНА В ПРЕДВОЕННЫЙ ПЕРИОД: АНАЛИЗ НА ОСНОВЕ БИОСОЦИАЛЬНОГО ПОДХОДА 75
Екатерина Бабосова 89
ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ И ИССЛЕДОВАНИЮ ФЕНОМЕНА 89
Виктория Муха 99
СТРУКТУРА СОЦИАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ 99
ВЛАСТЬ И ЭТНОПОЛИТИКА 104
Марат Биекенов 105
НОВЫЙ КУРС ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ КАЗАХСТАНА 105
Тулеугали Бурбаев, Елтай Шаханов 114
РОЛЬ КАЗАХСТАНСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ В УКРЕПЛЕНИИ МЕЖЭТНИЧЕСКОГО СОГЛАСИЯ В РЕСПУБЛИКЕ КАЗАХСТАН 114
Гульмира Уранхаева 122
ТОЛЕРАНТНОСТЬ КАК ИМПЕРАТИВ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В СОВРЕМЕННОМ КАЗАХСТАНСКОМ ОБЩЕСТВЕ 122
Павел Леньо 127
РУСИНЫ В КОНТЕКСТЕ ЭТНОПОЛИТИКИ ВЕНГРИИ 127
Надежда Кичера 138
РУСИНСКОЕ МЕНЬШИНСТВО В СЕРБИИ: ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ 138
Анна Мелеганич 149
СТАНОВЛЕНИЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОГО МЕНЕДЖМЕНТА И РЕАЛИЗАЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЭТНОПОЛИТИКИ УКРАИНЫ 149
Александр Гронский 159
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О «СВОЕЙ» И «НЕ СВОЕЙ» ВОЙНЕ КАК ЭЛЕМЕНТ БЕЛОРУССКОГО ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО ДИСКУРСА 159
Светлана Рыбчак 171
НАЦИОНАЛЬНЫЙ МЕНТАЛИТЕТ КАК КОМПОНЕНТ РАЗВИТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ В РЕСПУБЛИКЕ БЕЛАРУСЬ 171
Виктория Муха, Нина Сергиенко 175
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ЦЕЛЕВЫЕ ПРОГРАММЫ КАК СРЕДСТВО ФОРМИРОВАНИЯ ТОЛЕРАНТНОСТИ В МОЛОДЕЖНОЙ СРЕДЕ 175
Елена Щербина 180
ПОЗИТИВНЫЙ ОБРАЗ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА КАК КОМПОНЕНТ ОБЩЕРОССИЙСКОЙ СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ РЕГИОНОВ 180
КУЛЬТУРА И ЭТНОПОЛИТИКА 189
Андрей Рыбаков 190
КУЛЬТУРНЫЙ ПЛЮРАЛИЗМ И ЭТНОПОЛИТИКА 190
Жанна Кыдыралина 198
ЯЗЫК – КУЛЬТУРНЫЙ КОД НАЦИИ 198
Раушан Джусупова 209
ПОЛИЛОГ КАК ФОРМА ЭТНОКУЛЬТУРНОГО И МЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ 209
Александр Бушев 217
МЕДИАИССЛЕДОВАНИЯ ДИСКУРСА ЕВРОПЕЙСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ 217
Алексей Полтораков 228
ГЕОКУЛЬТУРА И ЭТНОПОЛИТИКА УКРАИНЫ: ЦЕННОСТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ 228
Валентина Матвиенко 239
СООТНОШЕНИЕ СВЕТСКОГО И САКРАЛЬНОГО В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ 239
Константин Тендит 247
ПРАВОСЛАВНЫЕ КОРНИ В СТРУКТУРАХ ПОВСЕДНЕВНОСТИ СОВЕТСКОГО КУЛЬТА 247
Ольга Липартелиани 258
ЦЕННОСТНЫЙ АСПЕКТ ПРИНЦИПА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ КУЛЬТУР 258
Елена Макрушич 263
КУЛЬТУРНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЭТНИЧЕСКИХ ОБЩНОСТЕЙ БЕЛАРУСИ В 1991–2004 ГГ. 263
Ольга Гронская 270
НАЦИОНАЛЬНАЯ КАРТИНА МИРА В РОМАНЕ Э. ЕЛИНЕК «ДЕТИ МЕРТВЫХ» 270
Алексей Лесевицкий 277
ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ РЕФОРМ ПЕТРА I В ПУБЛИЦИСТИКЕ Н.С. ТРУБЕЦКОГО И Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО 277
Або Шперлинь 287
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ И НЕОЛИБЕРАЛЬНАЯ ИДЕОЛОГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ 287
МОЛОДАЯ ЭТНОПОЛИТОЛОГИЯ 297
Анна Виловатых 298
ЭТНОРЕЛИГИОЗНЫЙ АСПЕКТ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В КАВКАЗСКОМ РЕГИОНЕ 298
Лапин Дмитрий 305
ИНДИКАТОРЫ РАЗВИТИЯ МУЛЬТИКУЛЬТУРНОГО ИНФОРМАЦИОННО-КОММУНИКАТИВНОГО ПРОСТРАНСТВА РЕГИОНА 305
Ирина Ланцева 310
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ КАК ОБЪЕКТ ГОСУДАРСТВЕННО-КОНФЕССИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА 310
Артемий Плеханов 319
ОСОБЕННОСТИ ЭТНИЧЕСКОГО СЕПАРАТИЗМА В ДОНБАССКОМ РЕГИОНЕ УКРАИНЫ (НА ПРИМЕРЕ СЕПАРАТИСТКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ДОНЕЦКАЯ РЕСПУБЛИКА) 319
Илья Базаров 330
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ЭКСТРЕМИЗМУ И МУНИЦИПАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА 330
Анастасия Самсонова 334
ОСОБЕННОСТИ ДОЭКСПЕРТНОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ОЦЕНКИ ИНФОРМАЦИОННЫХ МАТЕРИАЛОВ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ 334
Александр Ханхасаев 339
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ ЭКСТРЕМИСТСКИХ МАТЕРИАЛОВ: ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ОПЫТ 339
Павел Молчанов 348
МУНИЦИПАЛЬНАЯ ЭТНОПОЛИТИКА: ПРИМЕР НОВОСИБИРСКА 348
Роман Горбовой 353
ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ НАЦИИ КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА 353
Светлана Савинова 357
ПРИНЦИПЫ ОБРАЗОВАНИЯ НОВОГО СУБЪЕКТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 357
Эдуард Кухоренко 366
ОБЪЕДИНЕНИЕ СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ КАК ФАКТОР ЭТНОПОЛИТИКИ 366
Эржена Цымпилова 370
ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ ОБЪЕДИНИТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ (НА ПРИМЕРЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ ЧИТИНСКОЙ ОБЛАСТИ И АБАО) 370
Дарья Богданова 374
ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЗАЩИТЫ МАЛОЧИСЛЕННЫХ КОРЕННЫХ НАРОДОВ: ОПЫТ КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ 374
Илья Молчанов 378
ЭТНИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В СМИ 378
Адыгжи Куулар 381
МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В РОССИИ: НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ 381
Седьмая Международная научно-практическая Интернет-конференция «Общество и этнополитика» – 2014 384
Уважаемые коллеги, друзья!
Вы держите в руках очередное издание материалов уже ставшей традиционной Международной научно-практической Интернет-конференции «Общество и этнополитика». Несколько лет совместными усилиями этнополитологов из разных стран проводится публичное обсуждение теоретико-методологических и практико-прикладных проблем этнополитики и этнополитических процессов в контексте общего, особенного и уникального.
Приносим искреннюю благодарность всем участникам нашей конференции за приращение научного знания в области этнополитики. Как показывает реальность современные этносоциальные и этнополитические процессы в России и мире не теряют своей актуальности. Выражаем уверенность, что общими усилиями этнополитологического сообщества нам удастся выйти на значимые исследовательские результаты, которые найдут свое применение в реальной политике по управлению межэтническими отношениями.
Организационный и редакционный совет конференции во главе с директором Сибирского института управления РАНХиГС С. Р. Сверчковым приглашает российских и зарубежных ученых и исследователей принять участие в следующей Седьмой Международной научно-практической Интернет-конференции «Общество и этнополитика», которая пройдет в 2014 году.
Желаем всем научных успехов, здоровья и благополучия!
Редакционный совет конференции
ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Марианна Фадеичева
главный научный сотрудник Института философии и права Уральского отделения РАН
доктор политических наук
Екатеринбург, Россия
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС ИОСИФА СТАЛИНА И ЕГО СОВРЕМЕННЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ[1]
Устойчивое словосочетание «национальный вопрос» прочно укоренено в современном российском политическом дискурсе. Концепт нации встречается в научных сочинениях по социально-политической проблематике, частотно распространен в речах политических деятелей, в текстах средств массовой информации, что в связи с многообразным употреблением придает ему неопределенность и многозначность, предоставляет возможность для различных интерпретаций национального вопроса. Можно сказать, что «национальный вопрос» для неопостсоветской России до сих пор не сформулирован. Первоисточником в его классической постановке выступает работа И.Сталина «Марксизм и национальный вопрос». Часть III работы недвусмысленно называлась: «Постановка вопроса». Этот вопрос был сформулирован Сталиным по отношению к нации: «Автономия, федерация или сепарация?» и по отношению к российским социал-демократам: «Не должна ли социал-демократия вмешаться в дело и определенным образом повлиять на волю нации?».[2] В соответствии с четкой и однозначной постановкой вопроса были даны такие же четкие и однозначные ответы: автономия – наилучший способ реализации права нации на самоопределение; да, социал-демократия должна активно вмешиваться и предлагать конкретный план действий с учетом интересов национальных трудящихся масс.
В поздние советские времена, в период развитого социализма был сделан эпохальный вывод, что национальный вопрос в СССР окончательно решен. Однако здесь имелось другое, не сталинское, понимание сущности этого вопроса. Он был проинтерпретирован как вопрос о возникновении новой исторической общности людей – советского народа. «За годы строительства социализма и коммунизма в СССР возникла новая историческая общность – советский народ. Он сформировался на базе общественной собственности на средства производства, единства экономической, социально-политической и культурной жизни, марксистско-ленинской идеологии, интересов и коммунистических идеалов рабочего класса».[3] В определенном смысле сталинская традиция была продолжена: этот вопрос имел отношение к народам, населяющим пространство СССР, и к политической партии, как организатору решения национального вопроса.
В постсоветской России национальный вопрос имеет неоднозначную интерпретацию. Так, в тексте Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, принятой в 2012 г. нет формулировки национального вопроса. В нем в п.5 раздела I «Общие положения» содержатся «основные вопросы государственной национальной политики РФ, требующие особого внимания государственных и муниципальных органов». В число этих вопросов входят четыре: «сохранение и развитие культур и языков народов РФ, укрепление их духовной общности; обеспечение прав коренных малочисленных народов и национальных меньшинств; создание дополнительных социально-экономических и политических условий для обеспечения прочного национального и межнационального мира и согласия на Северном Кавказе; поддержка соотечественников, проживающих за рубежом, содействие развитию их связей с Россией».[4] В отличие от сталинского и советского периода сформулированные в Стратегии вопросы, во-первых, относятся не к нации и не к политической партии, но к органам власти, во-вторых, это вопросы разного порядка, которые мало связаны между собой.
Национальный вопрос может быть отнесен к вопросам, которые изменяются в зависимости от особенностей эпохи. Сталин подходил конкретно- исторически к его постановке и предлагаемым решениям. Решение, принимаемое нацией по вопросу о самоопределении «зависит от конкретных исторических условий, окружающих данную нацию».[5] Предлагая «положительное решение национального вопроса», Сталин подчеркивал, что российские социал-демократы исходят из того, что «вопрос может быть решен лишь в неразрывной связи с переживаемым в России моментом».[6] При этом говорилось о необходимости учесть не только положение внутри страны, но и особенности международной обстановки. Сталин подчеркивал, что необходима «полная демократизация страны, как основа и условие решения национального вопроса».[7] Из этого суждения следует не утративший значимости для современности вывод: чем шире представлены авторитарные тренды в социально-политической жизни, тем меньше возможностей для решения национального вопроса, какие бы его интерпретации ни были представлены.
Только в демократических условиях может быть реализовано право нации на самоопределение. «Право на самоопределение, как необходимый пункт в решении национального вопроса».[8] В Конституции Российской Федерации, принятой в 1993 г. нет специальных установлений по этому поводу, хотя эти понятия присутствуют, но только в качестве средства для обоснования других конституционных установлений. Так, в Ст. 5, п.1, утверждается равноправие и самоопределение народов Российской Федерации, что, в числе прочих, относится к основаниям федеративного устройства РФ. В Преамбуле Конституции принципы равноправия и самоопределения народов относятся к числу общепринятых, поэтому вопрос о формах самоопределения более не дискутируется. Однако для начала XX в. выбор форм самоопределения представлялся весьма злободневной проблемой. Сталин подробно анализировал и критиковал идею и принцип культурно-национальной автономии. Он остро полемизировал с австрийскими социал-демократами, предложившими идею экстерриториального персонального союза лиц одной национальности. Такой союз Сталин называл «фикцией без территории», полагал, что «национальная автономия не решает вопроса».[9] Сталинская критика культурно-национальной автономии была связана, во-первых, с ее националистическим характером: объединение по национальности означает «размежевание по национальностям», во-вторых, с ее буржуазным характером: культурно-национальная автономия предполагала объединение лиц национальности, независимо от их классовой принадлежности. Все это могло причинить вред социал-демократии и пролетарскому движению, так как главная задача заключалась в сплочении рабочих всех национальностей, в организации их на основе интернационализма. В такой парадигме национализм мог быть только буржуазным, интернационализм – только пролетарским. «Итак – принцип интернационального сплочения рабочих как необходимый пункт в решении национального вопроса»,[10] – этим выводом заканчивается тест культового сочинения. В современном постклассовом сложно стратифицированном обществе невозможно последовательное проведение классового подхода. И страта собственников, и страта наемных работников имеют внутреннюю дифференциацию по целому ряду оснований, что маскирует изменившее свою форму, но не утратившее своего значения противоречие между трудом и капиталом. В такой «бесклассовой» идеологической и исследовательской оптике нация видится как горизонтальное товарищество, где каждый имеет одинаковые потребности, ценности и цели, а также сходные способы их достижения. Это означает, что классовые интересы остаются либо неотрефлексированными, либо замаскированными. Центр тяжести проблемы переносится таким образом из классовой плоскости в плоскость национальную.
С точки зрения Сталина, только демократия могла обеспечить правильные отношения между «национальными большинствами» и национальными меньшинствами. Выход виделся в том, чтобы принять «единственно верное решение – областная автономия, автономия таких определившихся единиц, как Польша, Литва, Украина, Кавказ и т.п.».[11] «Итак, областная автономия, как необходимый пункт в решении национального вопроса».[12] Было очевидно, что при выборе областной автономии придется иметь дело не с персональным союзом лиц определенной национальности, но с населением территории, при чем населением разнородным, которое не представляет собой национального однообразия. В каждой области по определению находились национальные меньшинства, которые могли оказаться угнетаемы со стороны «национальных большинств». От этих опасений российских социал-демократов могла избавить только выше упомянутая демократия как основа решения национального вопроса и как основа отношений между национальными меньшинствами и «национальными большинствами», складывающимися без угнетения и конфликтов. Сталин, как и все российские социал-демократы, признавал право пользования родным языком, обучения в родной школе, признавал свободу совести (вероисповедания), свободу передвижения, гарантии прав меньшинств в качестве общедемократических требований: «Национальное равенство во всех его видах (язык, школы и пр.), как необходимый пункт в решении национального вопроса».[13] В отношении общедемократических ценностей, касающихся прав национальных меньшинств, имеется известная преемственность. Сходные положения содержатся в Российской Конституции. Так, в Ст. 72, которая определяет предметы совместного ведения РФ и субъектов РФ, в п. 1б устанавливается, в числе прочих, защита прав национальных меньшинств. Также и в Стратегии государственной национальной политики РФ до 2025 г., в пункте 19 раздела III «Цели, принципы, приоритетные направления и задачи государственной национальной политики РФ», в котором перечислены основные принципы государственной национальной политики РФ, в подпункте (и) установлено обеспечение прав национальных меньшинств.
Сталинский план автономизации не был реализован. Победил ленинский план федерализации, который был признан и принят Сталиным. Почти четверть века спустя после того, как была написана работа «Марксизм и национальный вопрос», в 1927 г. в беседе с первой американской рабочей делегацией, отвечая на вопрос об основных отличиях России от капиталистических государств в ее политике по отношению к национальным меньшинствам, Сталин, в частности, сказал: «Существующий ныне Союз Советских Социалистических Республик является результатом нашей национальной политики и выражением добровольного федерирования национальностей СССР в одно союзное государство».[14]
Самым главным в постановке национального вопроса и предложенного И.Сталиным его решения был последовательно осуществленный классовый подход. Национальный вопрос для российской социал-демократии имел служебное значение, поскольку он являлся составной частью вопроса о пролетарской революции и диктатуре пролетариата. Так, из 14-ти пунктов партийной программы, принятой на II съезде РСДРП, он находился на 9-м месте[15]. Прошло 100 лет со времени написания сталинского канонического текста. Современное мироустройство таково, что для него характерно умножение оснований для социальной дифференциации, следовательно, закономерен отказ от классового подхода в анализе социальных явлений (за исключением политических акторов, остающихся на коммунистических позициях). Сведение классовых противоречий к национальным, разнообразные попытки интерпретации национального вопроса в одной из двух парадигм, примордиалисткой или конструктивистской, требуют переосмысления классической формулировки национального вопроса в его постнеклассических интерпретациях в соответствии с реалиями XXI века.
Список литературы
Конституция Российской Федерации. М.: Известия, 1996. 64 с.
О подготовке к 50-летию образования Союза Советских Социалистических республик. Постановление ЦК КПСС // Об идеологической работе КПСС. Сб. документов. М.: Политиздат, 1977. С.356-357.
Программа Российской социал-демократической рабочей партии, принятая на II съезде партии // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Часть I. М.: ГИПЛ, 1953. С.37-43.
Сталин И.В. Беседа с первой американской рабочей делегацией (9 сентября 1927 г.) // Сталин И. Вопросы ленинизма. Партийное изд-во, 1933. С. 263-295.
Сталин И.В. Марксизм и национальный вопрос // Сталин И. Сочинения. М.: Госуд. изд-во полит. лит., 1951. Т.2. С.290-367.
Сталин И.В. Об основах ленинизма // Сталин И. Вопросы ленинизма. Партийное изд-во, 1933. С.46-52.
Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года (утв. Указом Президента РФ от 19 декабря 2012 г. N 1666).
Указ Президента Российской Федерации от 15 июня 1996 г. № 909 «Об утверждении Концепции государственной национальной политики Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. №25. 17 июня 1996 г. С.6226-6237.
Фадеичева М.А. Большевистская версия решения национального вопроса // Научный ежегодник Института философии и права УрО РАН. Екатеринбург: УрО РАН, 2002. Вып. 3. С. 229 - 244.
Фадеичева М.А. Национальный вопрос в партийных документах РСДРП-РКП(б): 1903–1923 гг. // Научный ежегодник Института философии и права УрО РАН. Екатеринбург: УрО РАН, 2012. Вып. 12. С. 331- 340.
Ольга Вольтер
доктор политических наук, профессор
Армавир, Россия
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ ИЛИ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИДЕОЛОГИЯ: ВОЗМОЖНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Идеология Национальная - система идей, выражающая и защищающая интересы и ценности наций сфере государственной власти. Она выступает духовной основой национальных политических движений. Это -разновидность идеологических течений, предполагающая постановку властно значимых проблем в качестве составных частей решения национального вопроса. Вырабатывает программу обеспечения культурной самостоятельности и свободы наций, задает цели политического поведения граждан на основе их национальной идентификации[16].
Национальная идеология включает в себя совокупность идей, ценностей и представлении, в которой определяющая себя в качестве особой нации общность людей осознает свое положение в существующей действительности, выражает свои потребности и интересы, определяет формы организации своего бытия, формулирует свои цели и устремления и обосновывает пути их достижения. Если нация есть государственно, или политически, организованное сообщество людей, то понятие «национальная идеология» и «государственная идеология» совпадают.
Национальный менталитет – определенный способ восприятия окружающего мира и совокупность типичных образцов социального действия, регулирующих поведение данного народа и определяющих особенности его истории. Ментальные структуры, определяющие характер мышления, мировосприятия и поведения народа, формируются на протяжении долгого времени и охватывают практически всю историю данного народа. Конкретные черты ментальности народа складываются в зависимости от его традиций, культуры, социальных структур, внешней, природной среды обитания. В свою очередь, будучи социально-психологическим феноменом, сама ментальность выступает как порождающее сознание, задавая определенные образцы мышления и поведения народа[17].
Совокупность социальных, политических, экономических, нравственных, эстетических, философских, религиозных и иных взглядов, характеризующих содержание, уровень и особенности духовного развития народа отражено в категории национального сознания. Формой национального сознания является обыденное национальное сознание.
Обыденное национальное сознание –это низший уровень национального сознания, многослойное и противоречивое, инерционно-консервативное и, одновременно, постоянно изменяющееся образование. Это синтез природно - биологического и социального опыта поколений, продукт социализации национального характера. Структурно оно включает три слоя: 1)повседневные потребности, бытовые интересы, ценности и установки, 2)стереотипные представления, простейшие нормы и элементарные образцы поведения, а также обычаи и традиции, 3)эмоциональные элементы и детерминированные ими формы выражения в образах, звуках, красках[18].
Национальная Идея - систематизированное обобщение национального самосознания в его надвременном бытии, представленное чаще всего в форме социально-философских или общественно-политических текстов. Суть Национальной идеологии составляет проблема смысла бытия данного народа-этноса. Смысложизненная проблематика конкретизируется целым рядом вопросов, характеризующих содержание Национальной идеи. Среди них вопросы о «начале» исторической судьбы народа, о его генетических истоках, об историческом будущем, о целях его существования, об исторической и культурной миссии, о его месте в мире, об отношениях с соседями, об основаниях его уникальности, об особенностях национального характера и др.[19].
Национальная Идея неизбежно имеет религиозный аспект, поскольку вероисповедание всегда выступает одним из мощных этноконсолидирующих факторов. В этом плане сформулированные выше проблемы осмысливаются как промысел Божий в отношении того или иного народа, и «...идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности»[20] Отсюда инвариантом национальной идеи всегда является мессианская идея, основанная на тезисе о богоизбранности данного народа и о его особой роли в истории человечества, хотя сама концепция богоизбранности имеет различные инварианты- в зависимости от особенностей религиозной догматики, от культурно-исторической традиции. Так, русская православная традиция обусловливает идею о том, что русский народ является единственным хранителем и проповедником православной веры, призванным к страданию во имя очищения всего человечества. Национальная идея от своих философских и религиозно- мистических оснований рано или поздно, но всегда переходит к социально-ситуативному, и к конкретно-политическому аспекту своего существования. В таком виде она формулируется уже не как идея о вневременном смысле бытия народа-этноса, а как вопрос о конкретно-историческом предназначении тех социально-культурных форм (общественных систем, институтов), которые были созданы народом в ходе его исторической судьбы. Так возникает идея державности (например, «Москва – третий Рим» в русской культуре), идея национального миссионизма как «экспорта» этносом своей культуры. Как правило, происходит своеобразное «включение» идеи нации в контекст геополитических теорий. На этом уровне осуществляется осмысление места данного народа и его государственности в системе стратегических интересов государств того или иного региона или общемировых. Таковым было, в частности, обращение русских мыслителей различных направлений (от славянофильских до западнических) к конкретной политической ситуации второй половины XIX века, к месту России в системе европейских держав, к проблеме Константинополя. Известный тезис о России как своеобразном «щите», разделяющем Восток и Запад, и в то же время- как о начале, объединяющем в себе Восток и Запад, имеет не только философский, социо -культурный, но и конкретный геополитический смысл. Если сама Национальная идея носит вневременной характер, то конкретные формы ее выражения всегда историчны. Так, мы можем проследить временную трансформацию, например, российского славянофильства от классических его форм, содержащих весьма сильные ориентации на традиционную православную культуру и традиционные (времен представительной монархии) общественные структуры, до современных, весьма идеологизированных, «патриотических» концепций.
Вопросы бытия нации, ее духа и судьбы извечно актуальны, особенно в переходные периоды национальной истории. Эти вопросы объединены в философском термине «Русская идея», применяющемся для «интерпретации русского самосознания, культуры, национальной и мировой судьбы России, ее христианского наследия и будущности, путей соединения народов и преображения человечества»[21].Считается, что термин этот был предложен и детально объяснен в 1888 г В. Соловьевым. Однако впервые он встречается у Ф. Достоевского, который еще в 1861 г. писал: «Мы знаем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа»[22].
Становление национального самосознания, сформировавшегося в XIX в. в Русскую идею, имеет свою историю. Как писал И. Ильин, «возраст русской идеи есть возраст самой России»[23]. Началом разработки национальной идеологии принято считать «Слово о Законе и Благодати»(XIв.), явившегося доктриной национальной независимости и исторического оптимизма и представившего первое своеобразно русское понимание христианства и места в нем Руси. Эти идеи были закреплены и оформлены в виде учения «Москва -третий Рим», утверждавшего мысль о преемственности власти великого московского князя и византийского императора, которая подтверждается династическим браком Ивана III с греческой царевной Софьей. После падения Константинополя (второго Рима) Русь становилась единственной православной страной («Святой Русью») -хранительницей восточно-христианских традиций. В оформлении Филофея эта мысль звучит так: «Два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать»[24]. Пройдя через века своего оформления и утверждения, русская идея отразилась в отечественной духовно-политической мысли. Русская идея является понятием сложным и неоднозначным, многогранным, отражающим многовариантность исторического пути России.
В проблемном поле русской идеи важнейшими понятиями были понятия сборности, как единства всех слоев русского общества для блага Отечества, православия, понимаемого не только как религия, но и как представление о смысле жизни, добре и зле, милосердии, любви и т. п., всемирной отзывчивости, тяги к единству народов, национальной самокритики.
Русская идея, пройдя долгий путь формирования, сегодня приобретает значение важнейшей проблемы, поскольку и сегодня актуальна мысль о всеобщем спасении, восстановлении утраченных ценностей, выхода России из цивилизационного тупика. «По горькой иронии судьбы народ, выносивший идею всеобщего братства, был вовлечен в кровавый катаклизм, в котором вместо обетованного рая на земле и спасения он оказался ограбленным, раздавленным и поставленным на грань уничтожения. Сегодня русская идея, прежде всего, звучит как призыв к национальному возрождению и сохранению материального и духовного возрождения России. Русская идея актуальна сегодня как никогда, ведь человечество (а не только Россия) подошло к краю бездны»[25].
Нация не может совершенствоваться без социально-нравственной системы ценностей, с которой надо сверять практические действия, тем более в условиях коренной перестройки общественных и идеологических отношений, выработка достойных ориентиров является в настоящее время насущной необходимостью.
Государственная идеология – вид политической идеологии, относительно систематизированная совокупность идей, ценностей, целей и представлений, посредством которых образующая государство общность –народ, нация - осознает себя, свои потребности и интересы, выражает сое отношение к существующей социально-политической действительности, определяет формы организации своего бытия, формулирует и оправдывает свои цели и устремления и обосновывает пути и средства их достижения с помощью государственной власти[26]. Основная задача государственной идеологии - обслуживать интересы данного государства, которое в свою очередь, согласно М. Веберу, является формой совместной жизнедеятельности людей, политически организованным сообществом[27]. Освещенная авторитетом нации и государства, идеология способствует мобилизации всех находящиеся в распоряжении государства средств для осуществления развития общества и государства.
Ценностный смысл государственной идеологии заключается в ряде факторов. Во-первых, она дает представление населению о направлении движения общества и государства, о смысле государства, так как предполагает формирование общих принципов существования государства, его политики, разделяемым большинством данного общества. Таким образом, идеология становится движущей силой общественного развития, выступает как инструмент политической мобилизации общества. В этом ее ключевой прикладной аспект.
Во-вторых, государственная идеология связана с легальностью власти. Идеи, находящие поддержку у населения, повышают ее легитимность, усиливают государственную власть и, соответственно, увеличивают эффективность общественных и государственных преобразований. Идеология-это мощное объединяющее средство, без которого любое государство разваливается, теряет свою монолитность, поэтому никакое государство не может быть неидеологическим длительный период.
В-третьих, идеология нужна не только государству, но и населению. Идеология не просто совокупность определенных идей. Это система воззрений на мир, общество и человека, государство и человека, система, определяющая ту или иную ценностную ориентацию и линию поведения. Ее отсутствие ведет к утрате координат, позволяющих человеку ориентироваться в обществе, и, как следствие, социальная реальность для некоторых оказывается лишенной смысла, а будущее выглядит неопределенно.
Формируется идеология различными способами, которые определяются политическим режимом. В демократических режимах каждая общественная сила вырабатывает свою систему взглядов и идей, которые конкурируют между собой и доказывают свою правоту на политической арене. Сама по себе идеология - лишь часть общественной жизни, основную массу которой составляют социальные, экономические, политические и иные воззрения общественных групп, классов, сословий. Та сила, которая в ходе политической борьбы доказала свою перспективность, прогрессивность на данном этапе развития данного общества, приходит к власти, а ее идеология также на данный момент становится официальной идеологией и ориентирует государственную деятельность. Это означает, что экономические и социальные программы в обществе принимаются и реализуются исходя из ее постулатов.
Вопрос о необходимости создания в современной России новой государственной идеологии ведется на протяжении последних десятилетий. Мнения участников этой дискуссии разделились. Одни полагают, что в обществе, основанном на принципах политического и идейного плюрализма, никакой идеологии, претендующей на роль государственной, не должно быть. Напротив, приверженцы создания государственной идеологии видят в ней важный инструмент консолидации российского общества. Сторонники первой позиции ссылаются на Конституцию РФ, которая запрещает государственную идеологию (п.2.ст.13 «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»)[28]. Однако закрепление «деидеологизации» в обществе на уровне Конституции страны преследовало, как представляется, скрытую цель смены идеологии.
Реформы 1991 г. и последующих лет разрушили преемственность российской национально - государственной идеологии, которая изменялась в зависимости от политических и исторических задач, стоявших перед страной на протяжении столетий, но всегда являлась основой государственной целостности России, и тем самым спровоцировали крушение советской идеологической системы. А это в свою очередь явилось одной из причин развала сверхдержавы СССР. Радикальные реформаторы отвергали правомерность сосуществования национально- государственной идеологии и демократии, соглашаясь с мнением Р.Пайпса, утверждавшего еще в 1993 г., что Россия не нуждается в государственной идеологии[29]. Они утверждали, что государство должно быть нейтральным по отношению к идеологии, что государственная идеология несовместима с демократическими устоями, а стремление к демократическому обществу предполагает плюрализм идеологий. Основной задачей стоящей перед страной была необходимость «изменить устройство социально-экономической системы и перейти с «восточного» на «западный» путь»[30]. При этом у руководства страны не было ни стройной идеологии, ни четко прописанных в интересах государства и общества программ реформирования государства. Таким образом, социалистическая идеологическая система, как духовно -политическая основа государственной целостности страны была уничтожена, а «деидеологизация» закреплена в обществе на уровне Конституции РФ. Однако ожидаемой смены идеологии не произошло: взамен уничтоженной советской системы ценностей обществу попросту ничего не было предложено. Единая, приемлемая для общества в целом идеология является сегодня жизненно важной. Без нее общество расслаивается, теряет единство. В такой ситуации прогресс, в том числе и на демократическом пути развития ставится под сомнение.
Вопрос о национальной идеологии встает в переломные эпохи существования нации, когда возникают трудности в ее самоидентификации. Многие исследователи утверждают, что в современной России вследствие раскола общества российская нация отсутствует как единый субъект, поэтому отсутствуют и общенациональные интересы. В определенной степени с подобным утверждением можно согласиться. Однако данная ситуация не исключает появления общенациональной идеологии.
Соотношение и содержание национальной идеи и национальной идеологии заключается в следующем. Идея–это некий замысел, реализация которого должна привести к предполагаемому, желаемому определенному результату, или же «логический принцип, лежащий в основе теоретической системы»[31]. Идеология- это «система концептуально оформленных представлений, идей и взглядов на политическую жизнь, которая отражает интересы, мировоззрение, идеалы, наме-рения людей, классов, наций, общества, политических партий, общественных движений и других субъектов политики»[32]. В научной литературе существуют ряд определений данных понятий, но какие бы дефиниции мы не взяли, в каждом мы найдем, что идеология- это система взглядов и идей. Эта система охватывает не только политическую жизнь, но и все другие сферы общественной жизни.
Политическая идеология создается идеологами, в роли которых выступают, как правило, ученые, некоторые политики, партийные деятели. Поиск и формирование новых идеологий происходит в разных сферах, но прежде всего в партийной, политической и научной. Но создание идеологии это только первый этап в ее становлении. До превращения ее в мировоззрение большого количества людей, а тем более до ее трансформации в идеологию государства или обществ – огромная дистанция. Для этого идеология должна сначала овладеть сознанием партии или иной политической организации, а затем уже политического класса, и, наконец, государства и общества[33]. Основу политической идеологии составляют: национальные интересы, национальный менталитет, исторический опыт существования нации и решение главных проблем развития, конкретная внутренняя и внешняя ситуация. По мере того, как меняются эти составляющие должна меняться и идеология.
Любое цивилизационное общество или политическая система не могут существовать без идеологии. Именно идеология устанавливает связь между мировоззрением и нормами поведения людей, придает смысл изменениям, происходящим в обществе, объясняет и оправдывает возникающие общественные реалии через соотнесение их с высшими самодовлеющими ценностями. С помощью идеологии данная территориальная и политическая общность возвышается до осознания себя как народа, до уяснения своего места и своей роли в истории данного региона и человечества в целом. Идеология способствует рационализации мира и жизни, позволяет человеку найти устойчивые ориентиры для своей деятельности. В основе кризиса любых цивилизаций и общественных систем лежит, в конечном счете, идеологический кризис. Любое общественное возрождение также начинается с очищения и обновления общественных идеалов, с утверждения новой системы ценностей, а это в России на настоящем этапе ее существования жизненно необходимо в целях сохранения ее самоидентификации, духовной и политической безопасности и, в конечном счете, целостности и независимости.
Александр Рязанов
заведующий кафедрой философии Поволжского института управления имени П.А. Столыпина —РАНХиГС
доктор философских наук, доцент
Саратов, Россия
КУЛЬТУРНАЯ ДИСТАНЦИЯ КАК ПОТЕНЦИАЛ КОНФЛИКТНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Культурная дистанция, динамика и направленность ее изменения в настоящее время является одним из значимых конфликтогенных факторов, определяющих специфику развития современного российского общества. Современная Россия представляет собой конгломерат субъектов Федерации, имеющих неодинаковые отношения с Федеральным центром скрепленных в разной степени вертикалью власти. Субъекты-республики в существующих условиях могут проводить и реально проводят свою этнополитику, что определяет на местном уровне характер межнациональных отношений. Регионы сильно отличаются друг от друга по уровню жизни, по уровню доходов на душу населения, по шкале донорства-дотационности, т.е. по экономической состоятельности. Так же по этим параметрам отличаются и граждане, проживающие в этих регионах.
В отличие от Советского Союза Россия, лишившаяся коммунистической идеологической «начинки», существенно меньше контролирует регионы с точки зрения определения образа жизни, целенаправленной культурной политики, отношения к конфессиям. Современная Россия все в меньшей и меньшей степени влияет на свое информационное пространство в «коренной» России, тем более это касается информационного пространства ее национальных субъектов. С распадом СССР произошел отход значительного количества граждан от общесоюзной к этнической идентичности.
В России уже много лет продолжает оставаться чрезмерно большим децильный коэффициент, разрыв между доходами 10% самых бедных и 10% самых богатых, составляя, по официальным данным, 16 раз[34]. Неофициальные данные дают еще больший разброс – 20-25 раз.
В условиях быстрых трансформаций, связанных с перераспределением собственности и власти, отчетливо увеличилась культурная дистанция между различными группами граждан. Причем культурная дистанция конструируется заинтересованными сторонами внутри России, естественно в таком случае, что эти стороны имеют свой взгляд на актуальное развитие общества и государства. Агентуру изменений применительно к данному случаю представляют группы и их лидеры, чьи интересы или расположены за пределами Российской Федерации или группы, пытающиеся реализовать здесь свои альтернативные проекты.
Речь может идти об этнических антрепренерах, религиозных деятелях, ориентирующихся на зарубежные центры. Они по разным каналам, в том числе и личным примером, транслируют образцы желаемого поведения, приобретают и воспитывают неофитов, акцентируя внимание на реально имеющихся различиях и стремясь оторвать их от общегосударственных интересов. Одна из линий разлома – этнические и религиозные отличия, которые старательно подчеркиваются и актуализируются. Этому может служить создание моды на национальную одежду (часто имеющую и демонстрирующую, скорее, конфессиональный характер).
Новая мода касается, главным образом, молодежи, молодых когорт. Они более динамичны и открыты, на них проще оказать влияние даже в том случае, что это влияние манипулятивное. Формирование моды, новых стандартов, в том числе и поведенческих, новых коммуникативных практик становится все более значимым в современном мире и предопределяет будущее развитие обществ и государств.
Различие старательно вводится новыми дискурсами: националистическими, конфессиональными. Они мобилизуют молодежь, вербуют новых сторонников, заставляют видеть настоящее, прошлое и будущее под особым углом зрения, актуализируют новые идентичности. Проявляющиеся новые идентичности работают против объективно необходимой общероссийской. В условиях глобализации поставить преграду на пути проникновения этих дискурсов в Россию вряд ли возможно. Особенно они распространены в национальных субъектах Федерации, где в настоящее время происходит ренессанс и этнического, и национального.
В результате уже произошедших изменений в России сложились новая конфигурация социальных групп, стилей, различающихся по внешним и внутренним характеристикам и направленности. Границы между ними аморфны, но явственно различимы. Они постоянно находятся в подвижном состоянии и оформляются совокупностью внешних и внутренних факторов. Эти группы принадлежат к разным поколениям, многие из них переживают травму трансформационных изменений[35] и находятся в поиске новых идентичностей.
Прежняя, пусть и окончательная не оформившаяся советская идентичность, постепенно распадается, если уже не распалась. По инерции ее носителями остаются граждане старших поколений. В силу особенностей своего формирования и возраста своих членов эта группа наименее динамична, но устойчива и консервативна. Для нее характерен уходящий характер, падающая численность, подпитка из других возрастных когорт ограничена. Она относительно независима от этнической принадлежности.
Группы средней генерации характеризуется более размытой идентичностью, она более прагматична и является менее рефлексирующей. Элитные и околоэлитные группы, состоящие из чиновников и представителей среднего бизнеса, ориентированы на деятельность и образуют множество региональных, часто этнических, преимущественно замкнутых на себя общностей.
Условно молодая генерация представляет собой самую подвижную часть граждан, которая представляется самой дробной, пестрой по проявлениям. Для молодой генерации характерны обилие свойственных им идентичностей, находящихся в ситуации становления. Важным в данном случае является то, что это, скорее всего, идентификации и тот факт, что этими процессами пытаются руководить со стороны.
Группы молодых возрастных когорт серьезно отличаются от более старших генераций по соотношению коллективистских и индивидуалистических ценностей в их «багаже». Представители нового поколения в целом более индивидуалистичны. При общем ослаблении общегосударственной идентичности, более мелкие региональные, этнические, конфессиональные интересы и ценности выходят на первый план и становятся все более и более значимыми. Представители этих когорт относительно слабо интегрированы с большими идентичностями их поведение ситуативно, подвижно и конфликтно.
Заметная культурная дистанция между ними часто становится причиной многочисленных, по разному поводу конфликтов, которые широко освещаются в прессе и оказывают существенное влияние на внутриполитическую обстановку, вызывая межнациональную напряженность. Их социализация происходит в ситуации ухода от этой деятельности государства и при значительной роли СМК, позволяющих оперативно передавать информацию.
Подвижность, динамика представителей молодых когорт часто ведет к инсценировке как к внешнему демонстративному принятию неких образцов, «свидетельствующих об идентификации человека, без внутреннего их освоения, без интериоризации. Инсценировка потенциально может быть толчком для запуска процессов идентификации, а может и не привести к такому результату[36]. Соответственно, это самая конфликтогенная часть современного российского общества, но нельзя сказать, что все ее конфликты родом из прошлого. Некоторые из них имеют современный генезис и являются, с одной стороны, результатом возвратного движения к традиционным, например конфессиональным, ценностям, с другой стороны, ценностям «общества потребления». Тем более, что для молодых людей это является предметом моды, значительную роль в этом случае играет подражание.
Однако конфликтными могут оказаться граждане и старших поколений, представители которых находятся в ситуации нестабильности, и на них могут действовать те же факторы, что и на представителей молодых когорт. В известной степени правы те, кто говорит, что гражданская война в России еще не закончилась. Произошла трансформация политического и культурного пространства, которая усугубила так и не ушедшие классовые противоречия и по-новому артикулировала имевшиеся ранее межэтнические проблемы.
Но все же наибольшей степени чреваты конфликтами молодежные группы и группировки. Причиной этому является тот факт, что это самая подвижная часть общества, воспитанная, или точнее, выросшая в условиях ухода государства от воспитания и образования молодого поколения. Его представители формируются в эпоху перемен, когда страна пронизана тектоническими разломами и центробежные тенденции начинают преобладать над центростремительными. В значительной своей части – это уже «дети ЕГЭ», которые не приучены анализировать то, что происходит вокруг, а ищут «правильный» ответ и представляют собой идеальный объект для осуществления манипулятивного воздействия. В то же время они подпадают под одновременное действие многих манипуляционных сценариев, так как избежать этого, при уровне развития современных СМК, вряд ли возможно.
Мы наблюдаем на конкретных примерах действие этих сценариев применительно к ситуации в республике Татарстан, когда при невмешательстве Федерального центра органами местной власти проводится политика негласной поддержки местных националистических молодежных группировок. Причем одновременно достаточно жестко подавляются деятельность центров культуры некоренных народов в республике. Р. Сулейманов пишет: ««Национально-территориальное деление неизбежно ведет к появлению региональной этнократии, а в перспективе и к моноэтнизации региона, что на практике приводит к исходу русских. Эмиграция русских уже давно началась и из Татарстана, центра России, где, похоже, что региональная этнократия создает все условия для того, чтобы русские покидали республику. Исход русских ведет не только национальные республики России к этноконфессиональной архаизации оставшегося там титульного населения (причем этот процесс проходит по пути распространения религиозного фундаментализма), но и ставит под вопрос будущность российской государственности в Поволжье и на Северном Кавказе. В долгосрочной перспективе это путь к развалу страны»[37]
. Этот же автор обращает внимание и на тот факт, что республики Татарстан и Чечня до сих пор не подписали федеративный договор. Такие перспективы по идее не должны радовать правительство России, но практика показывает, что ситуация в данном отношении остается неизменной.
В то же время правительство проводит невнятную миграционную политику, которая вызывает недовольство широких слоев населения разных национальностей. В результате увеличивается число представителей маргинальных групп населения, резко отличающихся по образу жизни от местного населения. Более того – правительство не знает более-менее точного числа мигрантов, а, следовательно, оно не может прогнозировать дальнейшие условия их пребывания.
С одной стороны, культурная дистанция и граница объективно необходимы для группы, они предохраняет его от внешнего влияния и позволяет сохранять внутригрупповую солидарность. С другой стороны, они в определенных условиях, могут вызывать отчуждение у членов других групп, что может стать причиной самых тяжелых последствий.
Представляется, что в подобной ситуации наличие культурной дистанции, ее четкая артикуляция и напряжение представляет собой реальную угрозу разворачивания конфликта. Тем более, не следует мириться с попытками групп интересов по конструированию такой дистанции там, где их раньше не было или они только намечались.
Ф. Барт пишет: «этническая граница канализирует социальную жизнь: ей соответствует подчас довольно сложная организация поведения и социальных отношений. Идентификация другого индивида как члена своей группы предполагает наличие разделяемых этими индивидами критериев оценки и суждений…С другой стороны, дихотомизация других как чужих предполагает признание ограничений на общее знание, различие в критериях оценки ценностей и действий, а также ограничение взаимодействия секторами предполагаемой общей эпистемологии и предполагаемых общих интересов»[38]. Практика показывает, что объективно существующие границы, для которых, в ряде случаев, характерны их ужесточение, в совокупности с четкой их артикуляцией и манифестацией интересов своих этнических групп, представляют собой значимый конфликтогенный фактор. В провокационном контексте, в ситуации конкурентного противостояния групп это может стать причиной разворачивания реального конфликта.
В ситуации масштабных трансформаций и подвижек в обществе, сопровождающихся, подобно российским, общей нестабильностью и ростом финансовых трудностей населения обостряется конкуренция между группами за ресурсы (экономических ниш на всех не хватает). В условиях либеральной миграционной политики в России, учитывая демографические прогнозы, количество мигрантов будет только увеличиваться, а, значит, эта тенденция будет только усиливаться.
Леонид Савинов
декан факультета государственного и муниципального управления Сибирского института управления — филиала РАНХиГС
кандидат политических наук, доцент
Новосибирск, Россия
РЕГИОНАЛЬНАЯ ЭТНОПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНОГО ТРАНЗИТА[39]
Актуальность исследования определяется содержанием концептуальных направлений развития российской этнополитики как сферы социально-политической реальности и российской этнополитологии как отрасли политологического знания. В связи с этим необходимо выделить как минимум три направления актуализации исследования этнополитики и этнополитических процессов в современной России, в том числе в их региональном измерении.
Первое направление представлено уровнем развития российской политической науки в целом, а также качеством и глубиной исследований этнополитических явлений и процессов. В данном случае речь идет и об исследованиях региональной этнополитики в рамках политической регионалистики.
При этом российская политология до сих пор не выработала консенсусных позиций в отношении сущности этнополитики как аналитической категории. Многолетние споры представителей разных методологических позиций (в основном эссенциалистов и конструктивистов), высокий эмоциональный накал этих дискуссий не только усложняли научное видение проблемы, но и вводили в терминологические тупики как практиков от этнополитики, так и широкую общественность. В такой ситуации значимым представляется вопрос о том, что есть этнополитика.
С одной стороны, под этнополитикой предлагается понимать сферу социально-политической реальности, в которой происходит достижение, удержание и распределение власти, капитала, престижа, статусов, различных преференций по отношению к этническим группам и этническим антрепренерам. С другой стороны, этнополитика видится как деятельность государства и других политических акторов (прежде всего институтов гражданского общества) в сфере межэтнических отношений и главным образом по отношению к этническим меньшинствам — решении национального вопроса. При этом, как справедливо отмечает В. В. Путин, «для России — с ее многообразием языков, традиций, этносов и культур — национальный вопрос, без всякого преувеличения, носит фундаментальный характер»[40].
Вместе с тем современные проблемы общественного переустройства России в условиях социального транзита требуют долговременных, последовательных и гибких социально-политических решений в такой социально чувствительной области, как межэтнические отношения. Важной частью их интеллектуального обеспечения должна стать новая область научного знания — региональная этнополитология.
Второе направление связано с востребованностью и необходимостью глубокого анализа региональной этнополитики как составного элемента федеральной политики в области межэтнических отношений. В условиях российской этнополитической действительности, определяемых во многом особенностями федерализма, а также факторами географического масштаба, исторического генезиса и социокультурного разнообразия многосоставного российского общества, возрастает значимость исследований этнополитики в региональном представлении. Указанный аспект наиболее актуален для таких макрорегионов, как Сибирь, Дальний Восток, Северный Кавказ, Поволжье, Российский Север и т. д.
За последние два десятилетия Российская Федерация прошла трудный путь по решению национального вопроса, который в политико-правовом аспекте определяется концептуальной эволюцией от Концепции государственной национальной политики Российской Федерации (1996)[41] до Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года (2012)[42]. Однако региональное содержание российской этнополитики в условиях социального транзита — глубоких политических, социально-экономических и духовно-идеологических (культурных) трансформаций — все еще остается слабым направлением научных изысканий.
Третье направление актуализации тематики исследования определяется востребованностью и необходимостью научно обоснованного управления в сфере этнополитики[43] как на общенациональном (федеральном), так и региональном и местном уровнях.
Представленные направления актуальности этнополитических исследований в региональном содержании связаны с адекватным конкретному месту и времени решением проблем межэтнических отношений в современной России.
Таким образом, в качестве обоснования актуальности исследования следует выделить:
— потребность отечественной политической науки в развитии и совершенствовании методологического инструментария исследования региональной этнополитики как самостоятельной научной проблемы;
— необходимость расширения исследовательского поля российской этнополитологии, выявления глубинных основ специфики региональной этнополитики и этнополитических процессов;
— серьезные этнополитические вызовы в условиях социального транзита — системной трансформации и модернизации современной России;
— слабую исследованность этнополитики и этнополитических процессов в крупнейшем и (гео) стратегически важном регионе — Сибирском федеральном округе (СФО);
— значимость научно обоснованного и эффективного управления в рамках государственной этнополитики и разработки практических рекомендаций.
Теория и методология исследования этнополитики берут свое начало с 70-х гг. ХХ в., когда появилась этнополитика как новое междисциплинарное направление политической науки (политологии). Так, развитие этнополитики началось с публикации статьи М. Паренти «Этнополитика и жизнеспособность этнических идентификаций» (1967), а институционализация завершилась изданием фундаментальной работы Дж. Ротшильда «Этнополитика» (1981).
Сущность и содержание этнического фактора в политических процессах достаточно полно представлены такими зарубежными исследователями, как Дж. Ротшильд, К. Энлое (концепция политизации этничности), Э. Геллнер, Ф. Таджмен, Э. Хобсбаум (теория национализма); Ф. Барт, М. Бергесс, Дж. Де Вош (концепция этнической идентичности); М. Гектор (Хечтор), Т. Нейрн (теория внутреннего колониализма); Б. Андерсон, Э. Смит (новая этницистская школа).
В более широком контексте проблемы взаимообусловленности этнических и политических факторов представлены в работах таких авторов, как Д. Белл, П. Брас, И. Валлерстайн, М. Вебер, Н. Глейзер, Л. Гринфельд, Э. Дюркгейм, Г. Исаакс, Г. Каллена, К. Каутский, У. Коннор, Я. Коэн, Д. Мойнихен, С. Московичи, Х. Ортего-и-Гассет, Т. Парсонс, К. Поппер, Ф. Риггс, П. Сорокин, Ю. Хабермас, С. Хантингтон, К. Хюбнер и др.
Национальная проблематика в философско-политическом измерении занимала особое место и в исследовательском фокусе российских мыслителей. Так, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, Н. О. Лосский, П. И. Новгородцев, Вл. Соловьев, П. Б. Струве и др. внесли значительный вклад в актуализацию проблемы на стыке XIX в. и ХХ в. Одним из первых русских ученых, кто предложил завершенную теорию этноса, а также социально-политическую сущность данного феномена, был С. М. Широкогоров. Необходимо отметить и вклад в разработку теории национального вопроса и его политического решения вождей Советского государства В. И. Ульянова (Ленина) и И. В. Джугашвили (Сталина). В советский период существенный вклад в развитие концепций этноса и этничности внесли академик Ю. В. Бромлей — основоположник исторической теории этногенеза, Л. Н. Гумилев — автор пассионарной концепции этничности, В. В. Пименов — основатель компонентной теории этноса.
В конце ХХ в. Р.Г. Абдулатипов, В. В. Алексеев, А. С. Ахиезер, А. Г. Дугин, Н. Н. Моисеев, А. В. Никонов, А. С. Панарин, С. Е. Рыбаков, Н. Г. Скворцов, А. И. Уткин и др. на основе новых этнополитических процессов, связанных в большей степени с распадом Советского Союза, попытались сформулировать новое видение этнополитических процессов на постсоветском пространстве.
Все многообразие современных работ, посвященных этнополитике и этнополитическим процессам, необходимо различать в зависимости от целей и направленности исследовательских задач. Их большая часть определена изучением взаимообусловленности этнического и политического. Авторами этих работ являются Р. Г Абдулатипов, В. А. Авксентьев, Л. Ф. Болтенкова, А. О. Бороноев, А. А. Галкин, М. Н. Губогло, В. Н. Дахин, А. Ф. Дашдамиров, М. С. Джунусов, Л. М. Дробижева, В. Ю. Зорин, К. В. Калинина, О. Ю. Малинова, А. А. Мацнев, М. О. Мнацаканян, Н. П. Медведев, В. А. Михайлов, Н. А. Нарочницкая, Э. А. Паин, Э. А. Поздняков, М. В. Столяров, Л. О. Терновая, В. А. Тишков, Ж. Т. Тощенко, М. А. Фадеичева, А. В. Федякин, Л. П. Хоперская, Е. Б. Шестопал и др.
Влияние этнического и гражданского национализма на характер этнополитики и политических процессов в России исследовано в работах О. Г. Буховец, А. Г. Здравомыслова, П. О. Канделя, В. И. Козлова, В. В. Коротеевой, А. И. Куропятник, В. С. Малахова, Э. Д. Понарина, С. Е. Рыбакова, С. В. Соколовского, В. Р. Филиппова, С. В. Чешко и др.
И, наконец, особого внимания заслуживают исследования, начало которым было положено в советский период проектом «Оптимизация развития наций в СССР» под руководством профессора Ю. В. Арутюняна. Сегодня такие исследования продолжаются в Институте этнологии и антропологии РАН, Институте социологии РАН и в других научно-исследовательских центрах.
Актуальные аспекты модернизации государственной стратегии этнополитики (национальной политики) в большей степени представлены в работах сотрудников кафедры национальных и федеративных отношений РАНХиГС Л. Ф. Болтенковой, К. М. Калининой, Н. П. Медведева, В. А. Михайлова и др.
Вместе с тем специфика этнополитики в региональном измерении и особенности региональных этнополитических процессов изучаются недостаточно: значительная часть региональных этнополитических исследований посвящена Северному Кавказу и Приволжскому региону. Практически отсутствуют системные научные работы по таким крупным российским регионам, как Сибирь, Урал, Дальний Восток и Север России.
Актуальными для исследования региональной этнополитики и этнополитических процессов в Сибири являются работы С. В. Бирюкова, Э. Д. Дагбаева, В. Г. Дацышена, В. А. Демидова, В. В. Демидова, В. И. Дятлова, В. В. Желтова, Ю. А. Зуляр, А. Б. Коновалова, Н. П. Москаленко, Г. А. Ондар, Г. Л. Олеха, В. Ю. Рабиновича, В. В. Собольникова, Е. А. Строгановой, Ю. Г. Чернышова и др. Значимыми представляются исследования этносоциальных и этнополитических процессов в регионе научных сотрудников отдела этносоциальных исследований Института философии и права СО РАН (руководитель — профессор Ю. В. Попков).
Однако имеющиеся исследования не в полной мере раскрывают проблематику региональной этнополитики в Российской Федерации в целом и Сибирском федеральном округе в частности. В этой связи необходимо отметить актуальность эмпирических и главным образом сравнительных исследований региональной этнополитики и региональных этнополитических процессов.
Основная научная проблема заключается в недостаточности знаний и неполноте представлений о сущности, содержании, специфике и тенденциях развития региональной этнополитики и этнополитических процессов в Сибирском федеральном округе в условиях незавершенного демократического транзита и социальных трансформаций в современной России, усиливающих неопределенность ее этнополитического развития в ХХI в.
Для преодоления указанной проблемы необходимо обосновать и разработать концептуальные положения региональной этнополитики современной России, которая позволит в рамках нового направления научных исследований — региональной этнополитологии — развивать теорию этнополитики и решать практические задачи управления межэтническими отношениями в Сибири.
В связи с этим базовая гипотеза исследования сопряжена с тезисом о том, что региональная этнополитика в условиях незавершенного социального транзита является значимым элементом федеральной политики в сфере межэтнических отношений и построения гражданской нации в Российской Федерации.
Базовая гипотеза по отношению к региональной этнополитике в Сибирском федеральном округе трансформируется в описательном, объяснительном и прогностическом предположениях:
— региональная этнополитика не завершена в своем концептуальном оформлении и политической реализации;
— основные движущие силы этнополитических процессов определяются институциональными и ценностными факторами и оформлены в этнополитике переходного периода;
— будущее региональной этнополитики связано с соотношением общегражданского (российского), регионального (сибирского) и этнических идентичностей, а также с эффективностью региональной этнополитики.
Хронологические рамки исследования включают период новейшей истории России (1991–2012), связанный с кардинальными изменениями в этнополитическом пространственно-временном континууме Российской Федерации и особенностями этнополитики и этнополитических процессов в ее регионах.
Географические границы работы включают Сибирский федеральный округ — крупнейшее в Российской Федерации региональное образование, в котором издавна происходили процессы пространственно-экономической, социально-политической и социокультурной интеграции в границах Сибири. Фактически речь идет о том, что Сибирский федеральный округ как достаточно новое политико-структурное образование и Сибирь как историко-цивилизационная система являются регионом, где на основе многовекового взаимодействия сформировалась уникальная по своей природе социальная подсистема, основанная на ряде специфических характеристик географического, природно-климатического, исторического, политического, экономического, ментального и иного порядка.
Теоретико-методологическая основа исследования включает соподчиненные по уровням общенаучные принципы анализа, методологические подходы и методы современной политологии, а также других обществоведческих и гуманитарных наук.
Адекватное понимание этнополитики и этнополитического процесса (прежде всего в их региональном измерении) потребовало использования междисциплинарного подхода. В связи с этим предложено формирование интегральной (синтетической) политологической исследовательской программы на основе признания противоречивости, многомерности и альтернативности социального развития, диалектического единства общего и особенного. При этом в ходе формулирования теоретико-методологической базы исследования использовались элементы конкретно-исторического, абстрактно-логического, ретроспективного и сравнительного анализа.
В рамках полипарадигмального и междисциплинарного подходов трактовка феномена региональной этнополитики видится наиболее перспективной в силу сложности самого онтологического понимания, мировоззренческого объяснения и научного оправдания исследуемой проблематики.
Парадигмальными основаниями исследования выступали структурно-функциональный (Л. Альтюссер, М. Годелье, К. Леви-Строс, Н. Смелзер, Т. Парсонс), политико-антропологический (Ж. Баландье, Ж. Ван Велсен, Д. Истон, Б. Малиновский, Э. Эванс-Причард) и сравнительно-политический (Г. Алмонд, М. Ильин, П. Лазарсфельд, Л. Сморгунов) подходы. На уровне методологий политической науки применен неоинституциональный подход, опирающийся на работы Д. Норта, Дж. Марча, Й. Ольсена. Неоинституциональный выбор актуален для анализа политической системы современной России как транзитивного общества. Вместе с тем базовые положения исследования основаны на инструменталистском понимании природы этнополитики и этнополитических процессов с учетом их значительной контекстуальности и дискурсивности.
Теоретико-методологическую базу исследования формируют идеи известных зарубежных и отечественных ученых: Б. Андерсона — о нации как воображаемом сообществе, Ф. Барта — о культурных границах как этнических маркерах, У. Бека — об обществе риска, Р. Брубейкера — об этничности без групп, Э. Геллнера — о национализме как историческом феномене, Я. Коэна — о суверенности нации в условиях глобализации, Дж. Ротшильда — о политизированной этничности как форме ее мобилизации, Л. М. Дробижевой — о межэтнической дистанции, А. Ю. Мельвиля — о демократическом транзите, Э. А. Паина — об этнополитическом маятнике, Ж. Т. Тощенко — об этнократии и т. д.
Таким образом, основным теоретико-методологическим базисом исследования стала идея взаимообусловленности и детерминированности этнических и политических процессов.
В исследовании наряду с общенаучными методами (наблюдение и сравнение, анализ и синтез, индукция и дедукция) использовались количественные и качественные социологические методы (опросы, экспертное интервью, контент-анализ, ивент-анализ и дискурс-анализ).
Наибольшее внимание было уделено сравнению регионов Сибирского федерального округа по их сходству и различию, а также сравнению региональных моделей и практик этнополитики. Проводилось как синхронное, так и кросс-темпоральное сравнение объектов анализа. При исследовании содержания региональной и субрегиональной (территориальной и муниципальной) этнополитики использовался SWOT-анализ.
Научная новизна исследования определяется приращением научного знания о природе этнополитики и этнополитических процессов, а также разработкой авторской концепции контекстуального инструментализма. В диссертационной работе представлено системное определение сущности, специфики и тенденций развития региональной этнополитики и этнополитических процессов в современной России на примере Сибирского федерального округа.
В исследовании на основе авторского подхода получены следующие научные результаты:
— доказана актуальность научной концепции контекстного инструментализма в исследовании этнополитики и этнополитических процессов. В связи с этим уточнены и сформулированы базовые для исследования определения этничности, национализма, этнополитики в институциональном (широком) и политико-прикладном (узком) значении;
— предложено авторское понимание и дано определение региональной этнополитики как социально-политического феномена современной российской политической регионалистики;
— объективно обобщены и систематизированы существующие концепты и модели этнополитики (национальной политики) государства, на основе которых представлена авторская типологизация моделей этнополитики;
— предложена научная идея множественности, ситуативности и инструментальности национализма как идеологии и социальной практики — в результате разработана принципиальная матрица национализма как социальной реальности и социальной проблемы;
— раскрыто общее и особенное в региональной этнополитике зарубежных стран на примере Китая, Турции и некоторых стран Западной Европы, а также обозначены возможности использования опыта этих стран в региональной политике современной России;
— раскрыты возможности и ограничения (пределы) региональной этнополитики (управления межэтническими отношениями) в СФО в условиях социального транзита и политической трансформации на федеральном уровне;
— обоснована необходимость субсидиарной модели этнополитики на уровне Российской Федерации и ее регионов, которая представляется наиболее актуальной и адекватной в современных условиях политического и социально-экономического развития России;
— изучены особенности этнополитического пространства и выявлены базовые тренды этнополитики в СФО, на основе которых определены тенденции и возможные варианты (сценарии) развития этнополитики и этнополитических процессов в регионе;
— обосновано положение о необходимости рассмотрения региональной этнополитики в качестве самостоятельного направления исследований в теории политической регионалистики и составного элемента федеральной этнополитики;
— предложена обобщенная характеристика вызовов и угроз безопасности общества, государства и личности в этносфере, а также этнополитической стабильности в геополитически и стратегически важном для РФ регионе — Сибирском федеральном округе.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Теоретические и методологические основы исследования этнополитики и этнополитических процессов в условиях переходных и нестабильных обществ актуальны и эффективны в рамках контекстного инструментализма как аналитической альтернативы эссенциалистских и конструктивистских направлений в современной этнополитологии. Контекстный инструментализм как универсальная теоретико-методологическая концепция позволяет использовать широкий спектр знаний, накопленных в рамках этнически определенных отраслей политологии, социологии, психологии, а также самой этнологии и новых направлений общественной науки, специально изучающих такие социально-политические феномены, как нация, национализм, миграция и федерация.
Указанная методология дает возможность выйти на мультидисциплинарные и полипарадигмальные исследования этнополитики в условиях многосоставных обществ, находящихся на этапе политического и социально-экономического транзита (переходного периода).
2. Определяя концептуальную модель этнополитики конкретного государства, необходимо учитывать контекстуальные особенности политической, экономической и культурной подсистем, а также историческую и социокультурную специфику. Важно обращать внимание на контекстуальные ограничения социальной модернизации, т. е. понимать, на каком этапе развития находится общество: традиционном (аграрном), современном (индустриальном), постсовременном (информационном). В рамках предложенного понимания особенность современной российской этнополитики определяется переходным периодом в условиях модернизационно неоднородного общества.
3. Теоретико-методологическое осмысление концепций и практик этнополитики позволяет предложить ее классификацию по трем основаниям: политическому, культурному, социальному. По характеру политического режима, в рамках которого реализуется этнополитика (политическое основание классификации), она может быть демократической или авторитарной. По внутреннему содержанию этнополитика (культурное основание классификации) может быть либо поликультурной, либо монокультурной. По субъектности этнополитики (социальное основание классификации) необходимо различать патерналистскую и субсидиарную этнополитику. Все три указанных концепта необходимо интегрировать в модели этнополитики, представленные в матрице 2:2:2, и выделить восемь принципиальных моделей.
4. В современном российском обществе проблема самоидентификации российской нации, впрочем, как и русского народа, так и этнических миноритариев, остается актуальной и острой. И она имеет не только политические, но и исторические, а также социально-психологические и иные ментальные основания. При этом наиболее сложным является вопрос о формировании (конструировании / реконструировании / деконструировании) российской гражданской нации — россиян. При этом формула российской гражданской нации может быть определена как «этничность — русская цивилизационная идентичность (русский мир) — гражданственность».
5. В качестве основной задачи обобщения опыта зарубежных стран в формировании и реализации региональной этнополитики следует представить выделение общего (международного), особенного (национального) и уникального (регионально-территориального) в широком спектре практической этнополитики, реализуемой в странах Азии и Европы. При этом этнополитика Китая (пример азиатского закрытого общества), Турции (пример азиатского открытого общества) и Европейского союза (как открытого общества на примере Испании, Франции и Бельгии) во многом ситуативно инструментальна и направлена на решение в большей степени актуальных этнополитических задач, чем на решение задач на политическую перспективу.
6. Тезис многих политиков и исследователей о кризисе мультикультурализма в Европе и необходимости его замены другими формами этнополитики, на наш взгляд, является преждевременным и ситуативным.
7. Баланс между правом на культурное отличие и политическое единство — проблема всех сложносоставных обществ, этнокультурная мозаичность которых сегодня значительно усиливается миграционными процессами. В связи с этим опыт этнополитики других стран особенно важен для России в силу ее цивилизационной близости и схожести этнополитических реалий. Как позитивный, так и негативный зарубежный опыт необходимо критически учесть при определении вопросов, относящихся к нациестроительству и совершенствованию институтов федерализма и регионализма; в становлении институтов национально-культурной автономии; в совершенствовании федеральной политики и региональной практики регулирования миграционных процессов; в организации работы органов государственной власти и местного самоуправления, а также институтов гражданского общества по управлению межэтническими отношениями и поддержанию этнобезопасности.
