WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     | 1 || 3 | 4 |   ...   | 11 |

«МУЗЫКАЛЬНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ РАБОТА В ПРОШЛОМ И СОВРЕМЕННОСТИ
(К 90-ЛЕТИЮ УЧРЕЖДЕНИЯ Г.Л. БОЛЫЧЕВЦЕВЫМ
«НАРОДНОЙ КОНСЕРВАТОРИИ»
В КУРСКОМ КРАЕ) ...»

-- [ Страница 2 ] --

Речь идет о глобальных переменах, не вполне зависящих от факторов человеческой деятельности, которая усугубляет глобальные процессы, но не является все же определяющей. Здесь действует некий высший закон природосообразности. Более того, ведущую роль в развитии человечества, как указывает С.П. Капица, ссылаясь на раннего К. Маркса, М. Вебера и других экономистов, играют как раз не экономические или какие-то еще процессы материального характера, а те процессы, которые лежат в области духа.

В связи с вышесказанным проблема духовности в музыке и Духа музыки являются предметом переосмысливания философии сегодня. Мы убеждаемся в том, что современная философская мысль, адаптируясь в новых условиях, обращается к идеям мыслителей прошлого прошлых мыслителей. Метафизическое ядро философского знания остается актуальным. Переосмысливая философски музыку сегодня, следует подчеркнуть в ней фундаментальные духовные основания. Этому посвящена представленная на Сеульском конгрессе монография автора статьи «Ценность музыки: философский аспект», в которой предложена «Концепция ценности музыки как субстанции и способа ценностного взаимодействия человека с миром». Феномен музыки рассматривается как неразрывное единство двух его ипостасей – сущности музыки (музыкальной субстанции) и музыкального искусства, принадлежащего миру человека. Основной задачей явилось показать, как внеисторическая сущность музыки (Мировая гармония, вселенский Ритм) связана с миром человека и каковы «механизмы сцепления» музыкальной субстанции и музыки как вида искусства. Таким «механизмом» выступают, согласно исследованию, ценности музыки и ценности в музыке, обращенные, с одной стороны, к высшему Смыслу, с другой – к смыслам человеческого бытия[32]. Следовательно, говоря о духовности музыкального, мы имеем в виду, во-первых, субстанциональное музыкальное бытие, его всеобъемлющий характер и идеальность. Во-вторых, то, что духовное музыкальное есть свойство человека музыкального, оно связывается с его внутренним миром, ориентированным на нравственные ценности.

С точки зрения онтологии искусства, которая рассматривает вопрос существования произведения искусства, музыкальное произведение имеет исключительно духовное бытие. Оно не есть в своем истинном бытии вещь, ноты, которые лежат на полке, оно существует как деятельность Духа, в объект-субъектном восприятии, точнее, принятии в себя музыкального. Истоком музыкального творения выступает само музыкально-сущее как совершенное, как полнота бытия. Это устойчивое понимание музыки и музыкального в истории философской мысли.

Так, в древнекитайской культуре музыка мыслилась как одна из субстанций бытия, представлялась всепроникающей сущностью. В силу своей временнй и акустической природы, «нематерилизуемости» и «неуловимости», т.е. духовной бытийственности, она считалась непосредственным порождением Дао – вечного пути, первопричины и первоосновы мира. В древнекитайском трактате говорится о пути познания мира: от свирели человека, сделанной из бамбука, свирели земли, создающей звучание всеми своими отверстиями, к свирели вселенной.

В древнегреческой философской мысли музыка была искусством (исполнительским мастерством) и наукой, которая стремилась постичь связи человека с космосом, ценилась музыкальная теория наряду с математикой и астрономией. В Средние века музыка представлялась субстанцией и явлением божественного откровения. По словам Боэция, музыка познается слухом, но слуховые ощущения текучи, неопределенны, слитны, суггестивны, поэтому в суждении о музыке необходим разум, опора на знание и теорию, и только тот музыкант, кто постигает сущность музыки не через упражнение рук, но разумом, а значит, внутренним слышанием и пониманием. Как известно, Боэций делил музыку на три вида: мировую, человеческую, инструментальную. Музыка как мировая гармония связана с космосом, человеческая – с мировой душой, инструментальная – с реальной музыкальной практикой. Боэций указывал на связь музыкальной гармонии и гармонии мироустройства. Ощущение присутствия высшей «предустановленной гармонии» в музыке вело к поиску музыкальных законов в Новое время. В романтическую эпоху музыка воспринималась как главное воплощение духа и духовности. Согласно эстетике Г.В.Ф. Гегеля, музыка более всех искусств отдалена от вещественного, материального мира, поскольку «чувство слуха более идеально, чем чувство зрения, потому, что слушая музыку, мы не имеем перед глазами созерцательного предмета, а как бы следим за движением самой души»[33]. Ф.В. Шеллинг представлял философию искусств как отображение Универсума, а музыка среди искусств заняла особое место, поскольку в ней виделся, с одной стороны, прототип ритма вселенной, с другой стороны, музыка обнаруживала свое присутствие и в пластике, и в живописи, и в архитектуре как застывшей музыке. По А. Шопенгауэру, музыка выражает образ глубочайшей сущности мира. Если такие виды искусства, как поэзия и живопись, возвышаясь над жизнью, остаются в мире представления, то музыка стоит особняком, так как ничему не подражает и ничего не изображает. Музыка сама есть Мировая воля, она говорит нам о сущности мира и нашего существа.

Переосмысливая философию и ее эстетическую составляющую сегодня мы вновь возвращаемся к античной философской мысли, поскольку там мы находим объяснение онтологического основания музыкального, которое принципиально не меняет нашего представления о духовной сущности музыки. Так, Пифагор и его школа видели родство музыки, философии, математики соответственно космологическому восприятию мира. Космос является гармонически устроенным и музыкально звучащим телом. Движению неба присуща музыкальная гармония, небо «звучит» как гармоничный аккорд. Здесь в перекличке эпох мы приведем высказывание композитора ХХ века Н.С. Корндорфа: «…мне представляется, что всё, что находится вокруг нас, звучит, видимо, как очень большой многослойный аккорд с очень низким звуком. Мы его не слышим. Что такое вселенная? Тело. Вибрирует ли оно или нет? Думаю, что вибрирует. Раз оно вибрирует, значит, оно издаёт какой-то звук. И этот звук – от самого низа до самого верха – представляет собой огромный многослойный аккорд, причем я не исключаю, что он звучит оглушающе. Отсюда моё пристрастие к таким созвучиям и, в особенности, к басам… Но я так слышу»[34].



Согласно теории пифагорейцев, музыкальная гармония исходила из божества и влияла на человека, его душу и социальное бытие. Как известно, Пифагор открыл искусство музыки в соотношениях музыкальных интервалов – октавы (2:1), квинты (3:2), кварты (3:4), тона и полутона. Числа, составляющие главные интервалы, принадлежали «четверице» 1+2+3+4=10 и имели религиозное значение: 1 – Единое, начало, символ Божества; 2 – двойственность, разделение, противоречие; 3 – восстановленное равновесие. «Четверица», или тетрактида, имела символическое значение священной формулы, с которой связывались законы высшей гармонии, управляющие Вселенной, божественное равновесие. Ю.Н. Холопов, осмысляя формы постижения музыкального бытия, писал: «Древнегреческая наука, открывшая эти законы чисел, усмотрела в их четверичности глас Божий»[35].

Число есть душа гармонии (пифагорейцы выдвигали учение о душе, построенное на религиозных и этических принципах). Сущность музыки исходит из Мировой души, которая в свою очередь восходит к Числу в древнегреческом понимании. Чётные и нечетные числа рождают противоположности. Целое подчиняется определенному ритму в гармонии противоположностей, создавая «дыхание» Универсума. В таком ритме, в таком отношении, подобному музыкальным отношениям, состоит консонанс (симфония, благозвучие) всеобщего целого, или гармония космоса. Музыкальная гармония понималась древнегреческой философией как универсальный принцип, царящий во вселенной, и означала и числовые отношения, и субстанциональные, и гармонию жизни. Музыка – подражание и проводник божественной мелодии, может настроить душу на извечную гармонию. Призвание музыканта, согласно пифагорейцам, заключается в том, чтобы ниспослать гармонию с неба на землю. Задача музыки состоит в том, чтобы запечатлевать в душе отличительные признаки её божественного происхождения. Различные модуляции, лады, мелодии соответствуют разным характерам, темпераментам людей, их настроению, тем саамы делая музыку способной настраивать людей на определённый лад и даже врачевать.

На основании античной космологии можно утверждать об открытии субстанционального свойства музыки, всеобщего принципа гармонии и феномена консонанса (гармонического созвучия мироздания, отраженного в музыкальных интервалах) и диалектическом взаимодействии его с диссонансом, порождаемым Хаокосмосом, как ценностей музыки, эстетически ощущаемых. Музыкально-философские искания космологов, с одной стороны, содержат мистическую мудрость, с другой – положили начало научным музыкально-аксиологическим знаниям.

Как показало время, не устарели и переосмысливаются философские идеи Платона, в частности идеи о музыке. Отправляясь от идеализма Платона, можно сказать, что трансцендентная ценность музыки тесно связана с идеей блага. Вопрос о том, откуда берется это благо, для Платона не стоит, так как место блага в сфере умопостигаемого сравнивается с местом солнца в видимой человеку сфере. Благо – отправная точка зрения для музыкального бытия. Идея красоты и блага – это эстетический и нравственный идеал. Прекрасное выступает как совершенство, образец, оно – сама гармония, и в этом смысле оно сравнивалось Платоном с музыкальностью. Человек мудрый и добродетельный ему кажется «поистине музыкальным, потому что он извлёк прекраснейшую гармонию не из лиры или ещё какого-нибудь музыкального инструмента, а из самой жизни, согласовав в себе самом слова с делами, точь-в-точь на дорический лад, а не на ионический…» («Лахес»). Музыкальная гармония у Платона может быть невидимой, бессмертной, божественной, прекрасной: «Гармония от настроенной лиры есть нечто невидимое и бестелесное, нечто прекрасное и божественное, а сама лира и струны суть тела, предметы телесные… сродные смерти…» (Федон). Музыка, созданная по вдохновению, воспринятому от вечного первообраза, в своем реальном становлении, получает прекрасную форму, т.е. она прекрасна по сущности. Ей уступает музыка, созданная иным способом, т.е. без озарения идеей первообраза, без связи с трансцендентным.

По Платону, все формы имеют свои идеальные праобразы. Иначе говоря, последовав за Платоном, мы можем сказать, что все чувственные вещи, виды неорганической природы и живых существ и создаваемые мастерами вещи возникают и несут в себе «запрограммированные» идеи, потенциальную метаформу, метаструктуру, свои прообразы, или генетические (акустические) коды. Обладая энергийностью, музыкальная идея, движимая мировой душой, как эманация от идеи прекрасного и идеи блага способна воплотиться в реальную музыкальную форму. При этом Музыка выступает как субстанция мировой души. Музыка, истекающая из блага, несет всегда красоту, добро, истину – принципиально в потенции, не исключая в музыкальном выражении противоречия, антипод – безобразное. Каково диалектическое противостояние в Универсуме – таково оно и в музыке, отображающей Универсум.

Платоном и Аристотелем определены основные функции музыки в ее обращенности к человеку как части души, культивирующие человека и общество. Это эстетическая, этическая, мировоззренческая, гедонистическая, познавательная, коммуникативная, воспитательная функции музыки в социальном космосе человека. По мнению Аристотеля, природу самой музыки составляет движение. Сущность музыки есть движение, и от него зависит и ритм, и мелодия, и этическая направленность музыки в её связи с психикой человека. У Аристотеля мы обнаруживаем утверждение аксиологического принципа, указывающего на глубинную онтологическую связь в ценностной этико-эстетической цепи: Музыка – композитор – произведение – исполнитель – слушатель. Аристотель ясно сознает очищающее действие музыки, которое возможно лишь при определённых условиях. Важно то, что катарсическое потенциально в музыке есть, объективно присутствует в ладах и мелодиях. Функция музыки, по Аристотелю, главным образом, «умное», глубокое удовольствие.

Высшая функция музыки, так же как поэтического искусства и трагедии, – воздействовать на зрителя, преобразовывая его душу. Это функция воспитательная, преобразовательная. Отсюда роль создателя искусства (музыки, в частности) значительна, сравнима с ролью философа. Творящий человек – человек большого таланта, воображения, гибкой восприимчивости действительности. Он раскрывает божественное начало, подражает в своих способах божеству. Если главный двигатель природы – Бог, то главный двигатель искусства – творец, изобретатель. Искусство несет не просто наслаждение, а божественное наслаждение. Таково, по Аристотелю, этико-эстетическое основание ценности музыки, онтологический статус которой находит своё место в божественной сверхсубстанции.

В ХХ веке духовные основания музыки подтверждают ряд философских исследований. Значительны труды А.Ф. Лосева (в частности, «Музыка как предмет логики»). Определяя сущность музыки как миф и число, точнее, становление числа во времени, Лосев тем самым онтологически определял ценностный статус музыки в Первопринципе, который в представлении разных философских систем выступает как Абсолют, Бог, Единое. Соответственно, исток музыки видится в идеальной сфере. Музыкальное субстанциональное бытие Лосев связывал с религиозной сущностью, обнаруживая религиозную ценность музыки как высшую. Вместе с тем Лосев научно, логически утвердил представление о двух ипостасях духовно-музыкального – субстанции и искусства.

Развивая мысль пифагорейцев и мысль А.Ф. Лосева о логике музыки, Ю.Н. Холопов в конце ХХ века резюмировал, что «консонанс становится всеобщим законом музыки», что отношения между консонансом и диссонансом в музыкальных произведениях, развертываемых во времени и в определенном ритме, характеризующиеся числовыми пропорциями, усложняются. На основе образцов многоголосной музыки тысячи лет демонстрируется «периодическая таблица» увеличения числовых пропорций, словно вся история музыки движется по «натуральному звукоряду» ввысь. Таким образом, «…вся грандиозная и бесконечно запутанная эволюция искусства звуков есть развернутая во времени единая числовая структура. Исходя из того что началом нашей музыки является гармония, звуковысотная структура, в лоне которой человеческое сознание причащается к мировой гармонии, мы берем одни только коренные элементы «генетического кода» музыки каждой из эпох.

История музыки оказывается реализацией запрограммированного (кем? Создателем?) единого «генетического кода» «музыки как целого». Итак, есть «музыка как целое» («код») в своей идеальной, духовной сущности и есть духовная жизнь музыки в развертываемой музыкальной форме в историческом процессе.

Заметим, что в сборнике статей «Ценность музыки» 1923 года Б. Асафьев (псевдоним Игорь Глебов) высказал мысль о гносеологической ценности музыки с точки зрения природного акустического процесса, обнаруживая в музыке функциональные отношения, свойственные естественным наукам, и указал на присутствие в музыке-искусстве «тайны мироздания», закономерное эволюционное движение. В том же сборнике в статье неизвестного Бориса Зотова (возможно, другой псевдоним Б. Асафьева) с идеалистической стороны, с опорой на Гегеля и Гуссерля, представлена духовная сущность музыки, и желание именно в этом смысле – как движение духа – рассмотреть музыкальную форму во всем историческом процессе, что и было сделано потом Асафьевым, однако, как известно, иным способом.

Музыка в понимании теоретика Ю.Н. Холопова, для которого заветной конечной задачей стала область философии музыки, неотрывна от эстетического, от красоты, добра, истины. А понятие о музыке имеет прежде всего философские корни, поскольку в музыке действуют акустические законы искусства звука во времени и эстетические законы красоты и гармонии, что составляет Творчество в высшем смысле. Статус музыкального «искусства-творчества» в общей картине мира иной. Оно –«продолжающееся миротворение». Это духовное постижение мира и музыкальной сущности неустанно осуществляется в процессе реального бытия нашей музыки через ее проводников-медиаторов: композитор – исполнитель – слушатель – теоретик (искусствоведчески и философски постигающий музыку). Холопов подходит к проблеме сущности музыки философски: не только «что» есть музыка как вид искусства по качеству произведений, но и «что за этим сокрыто», тайна искусства, сущность «по ту сторону». Вопрос о сущности музыки уходит к метафизическим глубинам, сокровенной духовной основе. Холопов отмечает также относительность нашего традиционного понятия и ощущения сущности музыки, связывая это с тем, что исторический период нашего представления о музыке сравнительно невелик, и музыкальная эволюция ХХ века не просто закономерный факт, но событие, которого не могло не быть. В решении вопроса сущности музыки Холопов поднимает ту сторону проблемы, которая относится и к духовной основе, и к реальности звукового феномена музыки: ощущаем ли мы логику, красоту, «сияние порядка» в процессе временного развертывания череды звуков? Критерием должно быть сравнение нашего включения в процесс восприятия музыки и пребывание в Духе. Он пишет: «Ощущая нашим слуховым сознанием каждое движение музыкальной мысли, мы овладеваем музыкой самой и становимся причастными продолжающемуся процессу великого Творения, начавшемуся еще гласом «Et fiat lux!» – да будет Свет! – и идущему теперь в высших сферах духовного бытия»[36].





Музыка с развитием человечества усложняется и в «числовой структуре», и по духовному содержанию, но эта параллельная эволюция музыки и человечества не есть следование музыки за человеческой деятельностью (как отражение действительности), а есть миры единого мирового Творения. Вся история музыки не просто эволюция и закономерное движение, а реализация «запрограммированного процесса», неразрывного с человеческим сознанием. Глобальный переход в музыкальном мышлении от горизонтали-мелодии к «параметровости» – звуковой объемности, сонорике, расширению музыкально-звукового пространства и одновременно учащению ритма числа говорит о глобализации процессов в пространстве «человек – весь мир».

Сравнивая научные открытия глобалистики последних лет по исследованию истории человечества как «большого человека», его появлении около 5–7 млн лет назад в антропогенезе, дальнейшем развитии человечества как нарастающей количественной «биомассы» в исторически ускоряющемся движении и аналогичной эволюции музыкального искусства как «целой музыки» мы находим общее фундаментальное основание, действие некоего великого Ритма Вселенной в ускоряющемся процессе, выраженного в живом числе[37]. А музыка, по словам А.Ф. Лосева, и есть живая жизнь чисел, посыл Божественной сверхсубстанции и еще… молитва. Музыка и музыкальное – Голос духовного начала Вселенной.

Научно-практические наблюдения над музыкальным подтверждают теорию древних мыслителей об участии музыки в едином эволюционном процессе, о трансцендентальном существовании музыкальной гармонии, о духовном начале музыки, взаимодействующем с духовным миром человека музыкального.


ИЗ ГЕРМАНИИ О ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВЕ

М.Г. Бялик
Гамбург, Германия

Обсуждение проблем просветительства представляется мне важным и в высшей степени своевременным. Следуя лозунгу «Обогащайтесь!», люди  «не успевают», не считают нужным отдавать время и силы культуре, то есть убивают в себе человеческое. До экономического процветания страны еще далеко, а вот то, за что нас ценят в мире – великую русскую культуру – можно потерять. Ибо как бы ни была земля богата талантами, как бы крепки ни были традиции их воспитания, в конце концов, все истощится, если не станет среды, заинтересованной в художественном творчестве, аудитории, которая бы могла его воспринять. «Вслед за гениями, – говаривал Шуман, – идут те, кто их понимает». Вот почему просветительство столь необходимо.

Я – оптимист. Я верю, что в сообществе цивилизованных народов Россия рано или поздно преодолеет отставание, как финансовое, промышленное, так и политическое. И тогда обнаружится, что искусство составляет ценность, не подверженную девальвации, что без него приличному человеку невозможно. Это, впрочем, и ныне чувствуют дети состоятельных родителей, посылаемые учиться на Запад, и некоторые из олигархов, как Михаил Прохоров. В консервативных странах, таких как Германия (где я провожу нынче большую часть года), несмотря на исторические катастрофы, культурные традиции не были оборваны. Люди поют в хоре, играют в любительских оркестрах, ходят в театр, на концерты, выставки, как это делали их предки во множестве поколений, ищут (и находят!) назавтра в газете рецензию на спектакль или вернисаж, которые они посетили. Вчера, к примеру, я был на концерте из сочинений Арво Пярта, исполнявшихся вперемежку с опусами старинных композиторов. Происходило это в одной из больших церквей Гамбурга, но множество людей не попало: не хватило билетов. «Храм этот мал для Пярта», – сказал мне мой приятель, ведущий здешний критик Лутц Лесле. Может, и у нас так будет.

Продолжая, развивая традиции отечественного просветительства, нужно осознавать, что это – система, ни одним звеном которой нельзя пренебрегать. Искусство в семье (это самое главное), в школе, в средствах массовой коммуникации, первоначальное художественное обучение в специальных школах и кружках, деятельность филармоний, оперных театров и т.д. Необходимо также отдавать себе отчет в том, что время стремительно несется вперед, меняются жизненные обстоятельства, эволюционирует психика людей – и то, что было хорошо вчера, сегодня уже не годится. К примеру, мы грустим, что все уменьшается процент детей, обучающихся игре на  каком-либо инструменте. Но зато с компьютерной революцией пришла возможность располагать дома любой записью любого музыкального произведения.

Эффективнейшими звеньями музыкального просвещения должны были бы стать телевидение и интернет. Что касается телевидения, то у постоянных его зрителей может создаться представление, что Николаем Басковым с компанией ограничивается вся мировая музыкальная культура. Мне чужд «жанровый пуризм», в свое время я разработал для Петербургской консерватории курс «Массовая музыкальная культура» и, ведя его долгие годы, старался приобщить «академистов» к эстраде, джазу, поп-музыке, научить студентов дифференцированно оценивать их образцы, отделяя зерна от плевел. Но то, что на телевидении развлекательная музыка потеснила, нет, подменила серьезную музыку – это ничто иное, как преступное оболванивание народа. И раз телевидение в стране по преимуществу государственное, от государства следует требовать мер, которые бы это положение изменили. Что же касается Интернета, то возможности для музыкального просветительства, которые в нем заключены, беспредельны – нужно только их познать, и умело использовать.

Круг вопросов, сформулированных в пригласительном письме, кажется мне полным и достаточно серьезно продуманным. Мне хочется пожелать, чтобы дискуссия, которая развернется на конференции, оказалась живой и серьезной и содействовала бы в конечном итоге добрым переменам в просветительской практике.

14 марта 2010 года


ГЛАВА II. ПРОСВЕЩЕНИЕ, ОБРАЗОВАНИЕ, ВОСПИТАНИЕ

ПРОСВЕЩЕНИЕ, ИНФОРМАЦИЯ
И МУЗЫКАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ

С.П. Полозов
Саратовская государственная консерватория (академия)
имени Л.В. Собинова

Между понятиями «просвещение» и «информация» имеется непосредственная связь. Чтобы выявить её, достаточно заглянуть в словари. Среди различных вариантов перевода латинского informatio читаем «осведомление, просвещение»[38]. Следовательно, просвещение оказывается включённым в семантическое поле понятия информации. Что касается понятия «просвещение», то в словаре Ожегова оно определяется в том числе и как «распространение знаний, образования»[39]. А поскольку среди значений латинского in-formo есть «образовывать», «обучать»[40], оба рассматриваемых понятия смыкаются на сфере образования. Следовательно, связь между просвещением и информацией обнаруживается не только в том, что первое является своеобразной частью второго, но и в том, что они оба имеют непосредственное отношение к образованию.

И действительно, «просветить» или «информировать» означает «сообщить кому-либо знания, распространить достижения культуры», что делает человека образованнее. Процесс передачи сведений, знаний происходит с целью формирования в сознании человека представлений о чем-либо. Постигаемая информация служит интеллектуальному развитию человека. Поэтому просвещение является одной из важнейших составляющих функционирования культуры. Особенно это касается сегодняшнего дня, когда человечеством накоплено несметное богатство разнообразной информации и современное общество пронизано огромным количеством информационных потоков.

Однако, несмотря на такое информационное изобилие, мир по-прежнему делится на просвещенных и непросвещенных, информированных и неинформированных, образованных и необразованных. И эта проблема делает просвещение актуальным во все времена, в том числе и в современной общественной жизни.

Близость понятий «просвещение» и «информация» делает вполне естественным применение при рассмотрении вопросов просвещения информационного подхода. В монографии Ю.С. Зубова «Библиография и художественное развитие личности» представлена общая видовая структура информационной деятельности, виды которой распределены по трем группам: информационно-потребительские виды деятельности включают в себя перцептивную, познавательную и ценностно-ориентационную, информационно-репродуктивные – художественно-исполнительскую, научно-просветительскую и пропагандистскую, информационно-созидательные – художественно-творческую, научно-исследовательскую, критико-публицистическую деятельность[41]. Как видим, просвещение здесь рассматривается как один из видов информационной деятельности. Утверждение Т.Н. Суминовой о том, что «в основе всех перечисленных выше видов информационной деятельности находится творчество автора / инноватора / креатора»[42], выглядит, на первый взгляд, достаточно странно. Не все эти виды обладают творческим началом, однако наличие его в деятельности просветителя следует признать справедливым.

Одним из направлений информационно-просветительской деятельности является область музыкальной культуры. Примером применения информационного подхода к рассмотрению вопросов музыкального просвещения могут служить ряд статей, посвященных музыкальной пропаганде, просветительству, в сборнике «Информационная культура специалиста: гуманитарные проблемы»[43]. В данной статье мы коснёмся места музыкальной информации в процессе музыкального развития личности посредством просвещения.

В информационном плане взаимодействие человека с внешним, окружающим миром состоит из комплекса психических операций: 1) чувственное восприятие информации, 2) её осмысление и оценка сознанием, 3) её практическое использование в целях общения или созидания. Соответственно деятельность человека на психическом уровне, укладывающаяся в указанный комплекс, осуществляется посредством информации, где её движение является решающим. При этом во взаимодействии с внешним миром имеют место два взаимосвязанных, но разнонаправленных процесса: интериоризации (перевод внешнего информационного воздействия в план сознания) и экстериоризации (перевод из внутреннего плана во внешнее действие) информации.

Одним из основных потребителей музыкальной информации, а также непосредственным объектом воздействия просвещения является слушатель. В основе его деятельности, как и вообще любого процесса восприятия, лежит интериоризация. Соответственно, эта деятельность всегда и главным образом связана с извлечением и усвоением музыкальной информации.

Восприятие музыки слушателем с извлечением и усвоением музыкальной информации может быть как целенаправленным процессом, так и вне связи с конкретными целями. В соответствии с этим оно происходит произвольно или непроизвольно. В обоих случаях оно ведёт к внутреннему музыкальному обогащению личности, её музыкальному развитию. Различие заключается лишь в том, будет это развитие специализированным, профессионализированным или общекультурным. Просвещение реализует себя прежде всего на поле общекультурного музыкального развития, при этом не исключено участие его и в становлении музыканта-профессионала.

В соответствии с вышеотмеченным комплексом психических действий любой акт восприятия обязательно сопровождается чувственной реакцией, рациональным познанием и ценностной оценкой. В связи с этим в процессе восприятия музыки можно выделить перцептивную (где ведущим является чувственное восприятие музыкальной информации по форме её представления или синтаксическому аспекту), познавательную (где ведущая роль принадлежит рациональному познанию содержательной стороны информации или семантическому аспекту) и ценностно ориентированную (где главным является оценка значения информации в единстве содержания и формы, то есть семантики и синтаксиса) составляющую. Перечисленные составляющие, всегда наличествующие в процессе восприятия, несмотря на условное разделение, выступают в полном единстве, так как все они участвуют в извлечении и усвоении музыкальной информации.

Эти непременные составляющие восприятия порождают и развивают соответствующие музыкальные потребности: эстетические – необходимость в чувственном удовлетворении, познавательные – в достоверном знании, ценностно ориентационные – в ценностных установках. Все эти потребности формируются параллельно, однако в зависимости от того, на каком аспекте музыкальной информации концентрируется внимание, что определяется особой целью восприятия, лишь одна из них получает доминирующее развитие. Просвещение способствует формированию музыкальных потребностей и делает это главным образом за счёт создания соответствующей установки на восприятие.

В свете вышесказанного информационную модель деятельности слушателя можно представить следующим образом. Информационный поток, содержанием которого является музыкальная информация, пропущенный в процессе восприятия через перцептивную, познавательную и ценностно ориентированную составляющие, образует в сознании запас музыкальных знаний. В процессе деятельности слушателя этот запас постоянно пополняется. Причём извлечение и усвоение вновь поступающей музыкальной информации всегда происходит на основе ранее накопленного запаса музыкальных знаний. Как пишет М. Бонфельд, «восприятие, например, Пятой симфонии Шуберта и, следовательно, количество получаемой при этом информации зависят от того, знает ли слушатель симфонии Моцарта и Гайдна: переклички, которые возникают между этими сочинениями, создают дополнительные обертоны, обогащая получаемую информацию»[44]. Из этого вытекает следующая закономерность. Чем больше совершается деятельность слушателя, то есть чем больше объём музыкальной информации им воспринимается, тем больше образуется у него запас музыкальных знаний. А чем больше объём и диапазон этого запаса, тем больше значений вычерпывается из источника информации. Если теперь связать крайние точки этой логической цепочки, то чем больше человек воспринимает музыкальной информации, тем больше у него потенциальных возможностей по количеству её присвоения и глубине её постижения. Следовательно, количество воспринятой музыкальной информации непременно влияет на качество её восприятия: слушание музыки, знакомство с музыкальными ценностями непременно приводит к совершенствованию способности восприятия музыкальной информации. В этой прямой зависимости степени музыкальной компетентности личности от количества воспринимаемой музыкальной информации фактически заключено одно из логических обоснований необходимости музыкального просвещения.

Для рассмотрения процесса накопления запаса музыкальных знаний, а следовательно, и музыкального развития личности, целесообразно применить тезаурусный подход, широко применяемый в теории семантической информации. «Под тезаурусом здесь следует разуметь не простую сумму сведений, некую “картотеку” прочитанного, увиденного и услышанного, но все интеллектуальное и эмоциональное богатство рецептора»[45]. Если символом Т мы обозначим объём запаса музыкальных знаний, образующих музыкальный тезаурус в сознании человека, а символом И – новую воспринимаемую музыкальную информацию, то количественную динамику развития личности можно выразить формулой: , где Т1 обозначает приращённый музыкальный тезаурус, изменившийся под влиянием новой музыкальной информации. Так выглядит информационная модель музыкального развития личности на основе состояния музыкального тезауруса. Из неё видно, что уровень обогащения тезауруса зависит от степени новизны информации для личности. Этим обстоятельством, то есть учётом достаточной степени новизны для слушательской аудитории, необходимо руководствоваться при организации деятельности просвещения для обеспечения её эффективности.

Таким образом, просвещение на основе музыкальной информации имеет большое значение для музыкального развития личности. Просветительская идея здесь заключается в обеспечении широкого доступа к подлинным музыкальным ценностям. При этом музыкальное просветительство обычно не ограничивается задачей организации по возможности более частых контактов слушателей с музыкой. Оно несёт и музыкальное знание, делая человека музыкально образованнее, повышая уровень его музыкальной компетенции. Кроме того, оно способствует формированию музыкальных потребностей. Принимая активное участие в деле музыкального развития личности, просветительство тем самым содействует развитию музыкальной культуры в целом.

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ
СТАНОВЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ЛИЧНОСТИ

Р.Я. Подоль
Рязанский государственный университет имени С.А. Есенина

Науке давно известно, что духовность не является генетически врожденным антропологическим качеством. Поэтому еще на ранней стадии первобытного общества человек вынужден был развивать у себя определенные моральные стандарты поведения, не являющиеся априорными. Это и дало толчок к развитию культуры как возделыванию природной среды обитания и самой человеческой сущности. Таким образом, социальная реальность является своеобразным зеркалом, проецирующим все духовные аспекты общественного бытия человека в его культурно-историческом развитии. Духовность воспроизводится на основаниях культуры и не может возникнуть вне личности, осознанно воспринимающей социальные реалии своего общественного бытия. Это и давало основание известному античному софисту Протагору вывести знаменитую формулу: «Человек – есть мера всех вещей». И критерием этой меры, бесспорно, является духовный потенциал личности, в котором отражается культурное пространство исторического времени.

С учетом этого философский анализ социального бытия современного человека концептуально важен для всех гуманитарных наук, тесно связанных с теоретической педагогикой и воспитательной практикой. Рефлексивное осмысление общественной реальности, в которой нам суждено жить, позволяет наиболее адекватно оценивать существенное влияние на биологическую и социальную целостность человека ХХI века наиболее пагубных последствий техногенной цивилизации. Участившиеся природные катастрофы техногенного характера являются наиболее очевидными из них. Достижения научно-технического прогресса очевидны, но нельзя не замечать, какими большими людскими потерями человечество зачастую вынуждено платить за приоритеты технократического мышления. Гуманитарная наука пытается осознать степень его воздействия на человеческую природу. Об этом сейчас много пишут и размышляют не только гуманитарии, но и специалисты естествознания. Для примера можно привести лишь несколько мнений: «Современный язык мышления техногенной цивилизации породил новый язык – язык примитивно-уродливого, чрезмерно прагматичного технического мышления…»[46]. Некоторые социологи отмечают, что сведения о техногенных людских потерях перестали восприниматься как сенсация и, что еще пагубнее, вызывать сострадание: «Эта потеря способности слышать и видеть вызвана, видимо, противоречивостью современной цивилизации, какими-то своими сторонами вызывающей у человека атрофию желаний и духовных потребностей»[47].

Нет надобности тиражировать многочисленные опасения специалистов по поводу того, что мы сталкиваемся с тенденцией продуцирования нового типа человеческой сущности, именуемой «Homo technogenus». Так ли это – вопрос дискуссионный, но совершенно очевидно, что в генетическом аспекте важнейшим характерным признаком социальной эволюции человека является духовность, которую в светском понимании чаще всего трактуют как высший уровень развития и саморегуляции личности. Поэтому чрезвычайно актуальной педагогической задачей представляется разработка методологических алгоритмов, способствующих эффективному функционированию образовательного процесса в условиях характерных онтологических изменений современной социальной реальности. Ведь глубоко философский гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?», несмотря на его всеобщность, для каждого человека, при всей его индивидуальности, обуславливается, тем не менее, определенными историческими и социокультурными универсалиями. Как рационально осознанные и духовно воспринятые аксиологические жизненные ориентиры, они мотивируют выбор субъективных устремлений к самореализации личности в общественной жизни. А это означает, что гуманитарная наука вынуждена всегда обращать особое внимание на проблему воспроизводства духовности, что особенно актуально для нашего исторического времени, именуемого многими обществоведами эпохой постмодернизма.

Постмодернистские тенденции активно воздействуют на многоликую сферу самых разнообразных общественных отношений. Усиленные процессом глобализации современного многополярного мира, они подвергают серьезной диффузии важнейшие моральные приоритеты и традиционные образцы классического искусства. В противовес им культурой постмодерна утверждается приоритет нравственного и эстетического релятивизма, размывающего универсальные критерии красивого и безобразного, девальвирующего понятия добропорядочности и добродетели. Вследствие этого эстетически и морально непотребные субъективные человеческие устремления выводятся из-под контроля совести и становятся зачастую предметом смакования для некоторых жанров современной шоу-индустрии, претендующей на роль альтернативного «искусства».

Серьезно обеспокоенные этим, некоторые современные западные социологи в своих эсхатологических прогнозах предрекают конец традиционной человеческой культуре. В частности, видный французский постмодернист Жан Бодрийяр связывает апокалиптические подвижки в социальной реальности с экспансией «массового общества». Массы, по его мнению, представляют собой главную люмпенизированную угрозу социальному, это «черная дыра, куда проваливается социальное»[48]. Существование масс лишено историчности, ибо всецело зациклено на реализации актуальных потребностей, в которых растворены и прошлое, и будущее. Их главные вожделения тесно связаны с настоящим – бытие только здесь и сейчас. Что бы мы могли сегодня сказать, допустим, об истории античной Греции без имен Гомера, Сократа, Платона, Аристотеля и других выдающихся мыслителей этой эпохи. «Массовое общество» не развивает в своем сознании социальную память, а поэтому им легче манипулировать, подпитывая его не духовным наследием классического искусства и высокой литературы, а их усредненными эрзац-образцами. У массового общества также и аналогичные средства дозированной информации. Они так и именуются: средства массовой информации, для удобства в произношении – просто СМИ. Масса, по убеждению Ж. Бодрийяра, утрачивает духовную аутентичность и сущностные признаки определенной народности, поэтому ее социальная безродность должна стать предметом современной антропологии. «Молчание масс, – заявляет он, – безмолвие молчаливого большинства – вот единственная проблема современности»[49].

Можно по-разному относиться к подобным опасениям, но совершенно игнорировать их было бы неразумно. В связи с этим следует заметить, что проблема сохранения русской национальной идентификации при интеграции России в мировое глобальное пространство в последние годы особенно активно обсуждается на самом высоком научном уровне. Многие ученые выражают озабоченность по поводу того, что существенные подвижки в общественном сознании современных россиян, затрагивают ментальные модусы своеобразной этнической идентификации: «Исследование ментальностей, – подчеркивает А.Я. Гуревич, – открывает пути к постижению сознания “молчаливого большинства” общества, тех людей, которые образуют его основу…»[50]. Диффузия общественной психологии, обусловленная гигантским социальным расслоением российского общества на состоятельную элиту и малоимущее «молчаливое большинство», конечно же, порождает совершенно новые проблемы в образовательном процессе. Причем это не только педагогические проблемы, а поэтому гуманитарная наука всем своим эвристическим потенциалом должна на них адекватно реагировать.

Как видим, наиболее важные проблемы современного гуманитарного сообщества обусловлены воздействием постмодерна и массовой культуры на переоценку аксиологических ориентиров, предопределяющих духовное воспроизводство личности. Векторы этой переориентировки довольно многообразны и все они требуют особого анализа. Не вдаваясь в детализацию, выделим лишь два: мифологизация и виртуализация индивидуального и общественного сознания. Оба этих фактора тесно взаимосвязаны, но мы попытаемся их разграничить. То, что мифология как самая ранняя форма мировоззрения сопровождает каждого индивида с момента его рождения до завершения детства, обеспечивая пластичное вхождение в мир человеческой культуры, не требует особых пояснений. Но в определенное время своего взросления, расставаясь с миром «сказочного» восприятия жизни, пытливый «крошка-сын» придет к отцу за советом, как в реальном мире отличить хорошее от плохого. Таков традиционный путь взросления человека и становления личности.

Нынешняя социальная реальность накладывает свой отпечаток на эту воспитательную традицию. Современный ребенок, зачастую до возникновения у него естественной потребности прийти за реальным жизненным советом к родителям, с помощью телевидения попадает под мощное мифологическое воздействие рекламной индустрии. Затянувшаяся мифологизация сознания ребенка порождает феномен интерсубъективности в социализации личности, который К. Юнг назвал «архетипом коллективного бессознательного». Если выразить эту мысль проще, то, вследствие избыточной мифологизации, происходит задержка формирования духовных основ своего индивидуального «Я». Сознание такого подростка легко подвержено манипуляции усредненными ценностями массовой культуры и культовым влиянием мифологических кумиров. В мощном зомбирующем воздействии современного рекламного бизнеса, заинтересованного в формировании у людей прежде всего потребительских интересов, духовно деформируется как общественное, так и индивидуальное сознание, традиционная педагогика явно проигрывает. Негативная статистика роста преступности и других антиобщественных деяний, совершаемых подростками, свидетельствует о том, что эффективность педагогического воздействия на молодежь пока явно уступает процессу ее массированного духовного опустошения. Образовательные технологии, акцентированные на осмыслении культурного богатства книжного слова, не могут сегодня достойно конкурировать с виртуальной заманчивостью компьютерной графики и мифологической привлекательностью рекламных роликов.

Стремительно проникшее в родную речь иностранное понятие «бренд» является визитной карточкой мифологизации массового сознания. В древнем кельтском языке слово «brendt» означало клеймение скота раскаленным железом. Это было своеобразное тавро, безошибочно узнаваемое всеми соплеменниками. Глобальная брендизация товаров и услуг мифологизирует, прежде всего, потребительские потребности человека, без удовлетворения которых он якобы теряет свою престижность в современном мире. Отечественный философ О.А. Феофанов, анализируя эту нарастающую тенденцию, пишет: «Мы все неизбежно участвуем в беспрерывном рекламном процессе, процессе формирования мифов, иллюзий, рекламных сказок. Только выступаем в разных ролях. Рекламодатели дают деньги и заказывают имидж (он же – миф) своему товару. Рекламисты в меру своего таланта за эти деньги фабрикуют миф. Средства массовой информации распространяют его, тоже не бесплатно. И, наконец, мы – потребители, прежде чем купить и воспользоваться товаром, с удовольствием потребляем предложенный нам миф. Мы – герои и конечная цель процесса, без нас реклама была бы бессмысленна. Вот почему идет постоянная массированная рекламная атака на наше сознание, на нашу психологию, с тем чтобы создать благоприятное впечатление о товаре, услуге или любом другом объекте рекламы, будь то дамские прокладки или политический деятель»[51].

В самом деле, можно сколь угодно и как угодно ругать одиозную рекламу, некоторые «горячие» головы даже предлагают ее совсем запретить. Возможно, какие-то административные меры и нужны, но думается, что все негативные издержки рекламной экспансии на человеческое сознание должны преодолеваться на другом уровне. Наиболее действенный способ его защиты от рекламной манипуляции – научить человека мыслить самостоятельно. И поэтому роль семьи и школы в собирании целостной личности, способной противостоять внешнему воздействию мифологических архетипов, в современных социальных реалиях чрезвычайно возрастает.

Другая характерная проблема, весьма тесно связанная с преодолением кризиса современного гуманитарного знания, обусловлена виртуализацией социальной реальности. Рискну предположить, что этот феномен во многом оказался неожиданным для антропологической науки. Еще пару десятилетий тому назад трудно было себе представить, что для нового поколения наших соотечественников компьютер станет более необходимым и желанным «собеседником» и «наставником», чем школьный учитель и вузовский преподаватель. Но таковы реалии нашего времени, и с этим гуманитарной науке, и педагогике в частности, приходится считаться. Видимо, не только унизительно низкой зарплатой, но и этой тенденцией можно объяснить резкое падение в последние годы социального статуса педагогических специальностей и, как следствие, снижение их престижности в массовом сознании. Но прежде чем реагировать на следствие, надо выяснить его причину, которая, еще раз подчеркнем, обусловлена виртуализацией социальной реальности.

С момента зарождения антропологии было известно, что человек представляет собой удивительно биологически пластичное существо. Лишенный природной программы своего человеческого становления, он стал венцом ее эволюции благодаря усвоению социальной программы своего личностного становления. Традиционная педагогика за многие века своего существования это учитывала, успешно разрабатывая наиболее эффективные способы духовного перевоплощения индивида в личность. Но вот историческое время изменилось, и в конце XX века гуманитарная наука, и философская антропология в частности, столкнулась с феноменом виртуальной пластичности человека. В данном случае имеется в виду постоянно усиливающаяся подсознательная зависимость современного человека от соблазнов виртуальной игромании. Но, справедливости ради, надо сказать, что этот синдром антропологи исследовали и ранее. В частности, еще Эрнст Кассирер (1874–1945) ввел в антропологию понятие «Homo Simbolicus», человека символизирующего, т. е. играющего с различными символами реального мира. Сегодняшняя компьютеризация педагогических технологий, рассматриваемая под ракурсом инновационного подхода к образованию, пытается компенсировать издержки традиционного педагогического воздействия с учетом виртуализации современной социальной среды.

Что при этом следует учитывать? Какие трудности нас подстерегают на этом трудном пути? Если эти вопросы переводить в онтологическую плоскость, то, прежде всего, меняется личностное осмысление свободы как важнейшей аксиологической составляющей человеческого бытия. В прежних философских представлениях свобода личности рассматривалась как реализация своих интересов в пространстве желаемого и должного, возможного и необходимого. При этом должное, как элемент сдерживания эгоцентрических устремлений человека, определяется моральными императивами человеческой культуры.

Виртуальная реальность существенно деформирует эти акценты в понимании человеческой свободы. Виртуальная свобода – это свобода формальная, внешняя. Но без обретения внутренней свободы личности, сочетающей в себе желаемое и необходимое, такая свобода, оборачиваясь своей негативной стороной, формирует мотивацию вседозволенности. Традиционная педагогика испокон веков билась над проблемой развития аутентичной креативной свободы личности в соотнесении ее с общественными императивами поведения. В современных условиях, вызванных компьютерной революцией и виртуализацией окружающего мира, прежде всего у молодых людей, на уровне подсознания вырабатываются нравственные стереотипы, выводящие человека «по ту сторону добра и зла».

При этом ориентиром внутренней мотивации для определенных групп молодежи становится нравственный эскапизм, способствующий вовлечению их в различные деструктивные фанатские клубы и секты. Если обобщить различные интерпретации этого феномена, которые даются социальной психологией, конфликтологией и другими гуманитарными науками, то под эскапизмом понимается бегство человека от общепризнанных моральных стандартов и стереотипов общественной жизни. Принято считать, что эскапизм явился порождением социальных катаклизмов ХХ века, и его теоретическим обоснованием стал философский экзистенциализм, воспевший образ «бунтующего» человека. Теоретики экзистенциализма много сделали для возвеличивания внутренней свободы индивида и значительно меньше – для утверждения того, что человек обладает определенной свободой в обществе благодаря самому обществу. Поэтому нравственный эскапизм порочен, прежде всего, из-за смещения акцентов в социализации современного человека, когда достоинство общественного блага подменяется приоритетом индивидуального жизненного успеха. Современные компьютерные игры ориентированы прежде всего на развитие подобной личностной мотивации.

Специалисты возрастной психологии подметили, что с самого раннего возраста у детей стала формироваться устойчивая адаптационная зависимость от компьютерной игромании. Следствием этого является подсознательная фетишизация игровых смыслов виртуального бытия. Ведь в компьютерной игре все смысловые модули жестко запрограммированы, а конечный результат зависит от степени их раскодирования. Геймеру остается лишь умело вписаться в сценарий игры, и для достижения конечного успеха от него не требуется никаких духовных качеств. Так постепенно происходит смещение смыслов аксиологической значимости коммуникативных связей в виртуальном мире и реального межчеловеческого общения. «Смысл нашей жизни – счастье человеческого общения», – писал В.А. Сухомлинский – «не в том счастье, чтобы замкнуться от людей, а в том, чтобы высшей нашей потребностью… была потребность в человеке»[52]. Виртуальные коммуникации лишены не только личностного общения, но и всего богатства эмоционального и духовного притяжения людей.

В завершение уместен следующий вывод: кардинальные изменения общественного бытия обусловливают эволюцию природной и социальной сущности человека. Выступать против этого столь же нелепо, как пытаться повернуть вспять процессы глобализации современного многополярного мира. Но и игнорирование негативных тенденций, воздействующих на духовное становление личности, с неизбежной пагубностью скажется на судьбе современной цивилизации.

СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ:
САМООЦЕНКА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ

Т.В. Безуглова
Курский государственный университет

Ситуация, сложившаяся сегодня в музыкальном образовании, дает повод для многочисленных дискуссий. Как преодолеть сложившийся стереотип, что обучение музыке и в целом искусству доступно всем, не требует дополнительных вложений, может самостоятельно себя окупать? Эти и многие вопросы остаются пока в поле зрения исключительно самих работников музыкального образования, не находя поддержки государства. Между тем известно, что любое художественное образование является затратным и трудоемким процессом. Сюда входят долгие годы обучения на разных его ступенях, индивидуальный характер образовательного процесса, поиск одаренных детей.

С целью выяснить, как сами педагоги оценивают свою социальную роль в системе музыкального образования, в 2008–2009 годы был проведен опрос среди работников детских школ искусств Курской области. Все респонденты, принявшие в нем участие, были условно разделены на две группы: А – «Работающие в г.Курске» (53 человека), Б – «Работающие в районах Курской области» (274 человека). В основном среди респондентов представлены преподаватели, концертмейстеры (90%), но есть и служащие (10%), мнение которых также интересно учитывать при анализе ответов на вопросы анкеты.

Подавляющее большинство опрошенных работают в своей должности более 10 лет. Сравнение обеих групп дает следующие показатели: доля работающих менее 10 лет составляет 23% (область) и 51% (город). Более половины опрошенных старше 45 лет, что в принципе отражает сложившуюся ситуацию – молодые в последние годы из этой сферы активно уходили в коммерческие структуры. В Курской области процентное соотношение респондентов по возрастным категориям следующее: «молодые» (до 30 лет) – 14%; «средний возраст» (до 50 лет) – 55,6%; «предпенсионный и пенсионный» (старше 50 лет) – 30,4%.

Уровень образования у респондентов г. Курска довольно высокий: 68% имеют дипломы о высшем образовании, по области он значительно ниже и составляет 38% имеющих или получающих высшее образование.

На вопрос «Кем Вы работали до того как стали работать в ДШИ?» подавляющее большинство опрошенных (82%) ответили, что кардинально свою деятельность не меняли. Среди профессий, указанных в качестве предшествующих нынешней, названы в основном творческие – музыкальный руководитель, учитель музыки, руководитель самодеятельного коллектива, артист, регент, методист и т.д. Эти данные свидетельствуют о большой увлеченности своей профессией, верности выбранному жизненному маршруту, нежеланию менять профиль деятельности.

В основном респонденты указывают на то, что в целом довольны своей работой даже в условиях невысокого ее престижа: 83% по городу и 74% по области. Вместе с тем 30% опрошенных согласны сменить работу на другую, возможно, со сменой специальности. Это люди потенциально готовые уйти из профессии при первой возможности, большинство из них хотели бы перейти на работу с большим заработком. Среди других ответов встретились пожелания повысить оплату труда, увеличить количество учебных часов, улучшить условия труда, повысить престиж специальности («значимость для местных властей»). С тем, чтобы открыть свое дело или перевести музыкальное образование полностью на коммерческую основу, согласны немногие.

На вопрос «Чем интересна и привлекательна Ваша работа?» были получены следующие ответы:

– возможность музыкального воспитания детей (градация от «просто люблю детей» до «патриотическое воспитание посредством искусства»);

– интересная творческая профессия (от «люблю музыку» до «хорошие условия труда», «возможность творческой реализации»);

– самосовершенствование («пробовать другие специальности», «посещение концертов и семинаров», «просветительская деятельность»).

Подавляющее число респондентов из районных школ (74,4%) указали, что главное привлекательное качество работы педагога – общение с детьми, затем в порядке убывания – творчество и креативность (46%); подготовка и выступления на концертах и конкурсах (36,4%); возможность видеть результат своего труда (25,5%); воспитание любви к музыке (18,6%); повышение собственного профессионального уровня (14,2%); эмоциональная удовлетворенность работой (14%). Лишь 5,5% опрошенных считают привлекательным качеством своей работы хорошие условия труда (ненормированный рабочий день, каникулы учеников, большой отпуск в летнее время) и почти никто не видит в ней начальной ступени для дальнейшего профессионального развития учеников.

Собственную деятельность педагоги оценивали, исходя из разных оснований. Так, чтобы успешно и творчески работать в музыкальном образовании, педагог должен в первую очередь обладать комплексом знаний и умений. Респонденты должны были отметить три основных качества педагога. Кроме данных, представленных в диаграммах, респондентами были указаны умения: сотрудничать с родителями, индивидуально работать с каждым, владеть методикой преподавания и т.д. В диаграммах приводятся сводные данные по городу и области.

Поддерживать квалификацию на высоком уровне половине педагогов удается без продолжения обучения, так как 83% считают свои знания и умения достаточными для педагогической деятельности. В качестве причин отказа от дальнейшего самосовершенствования называются следующие: работа не требует повышения образования – 9,5 %, очень заняты основной работой – 11,3%, нет желания – 21%. Кроме того, общая «успокоенность» достигнутым уровнем квалификации объясняется в целом положительной оценкой своей работы и работы коллектива.

Уровень потенциальной мобильности довольно низкий: 32% не собираются покидать свой регион, 45% затрудняются ответить на этот вопрос, лишь 7% указали, что готовы уехать при первой возможности, причем в основном это касается молодежи.

В отношении проведения свободного времени и любимого занятия респонденты города и области оказались вполне единодушными. Подавляющее большинство предпочитает чтение разнообразной литературы, далее в порядке убывания следуют: рукоделие, занятия спортом, работа на приусадебном участке или даче, общение с близкими и друзьями. Среди занятий, близких к основной профессии, педагоги отметили: музицирование, занятия вокалом и композицией, аранжировка, прослушивание и просмотр музыкальных передач, посещение концертов. Гораздо меньше опрошенных интересуют смежные виды искусств – живопись, театр, хореография, а также занятия иностранными языками, танцами, компьютером, шахматами.

На вопрос об особенно понравившихся в последнее время фильмах были получены ответы, свидетельствующие о приверженности респондентов отечественному кинематографу. В равной пропорции были названы современные и советские фильмы, а также сериалы и полнометражные ленты. Значительно меньше процент документальных фильмов, просмотренных респондентами в последнее время.

Высокую заинтересованность проявили респонденты в ответах на вопрос «Какие газеты и журналы Вы читаете регулярно?». Среди газет были названы районные (48,4%), областные (48%) и центральные издания (94%). Журналы респонденты указали в основном научно-познавательные или так называемые «женские» («Лиза», «Караван историй», «Леди», «Будуар»). Почти все они относятся к проведению свободного времени и отдыху. Гораздо меньше в ответах фигурировала специальная периодика (газеты «Культура», «Музыкальное обозрение», «Играем с начала», журналы «Музыкальная жизнь», «Музыкальная академия» и др.). Половина опрошенных отказались отвечать на этот вопрос.

Из книг, прочитанных за последнее время, респонденты выделяли литературу разных жанров. Большинство указало классические романы и беллетристику в качестве наиболее востребованных, затем следует специальная литература, детективы и исторические сочинения. Меньше всего читают религиозную литературу. Среди писателей наиболее часто упоминались русские классики (Ф. Достоевский, И. Тургенев, М. Булгаков, Л. Толстой, А. Чехов, И. Шмелев, Б. Пастернак, В. Шукшин), зарубежные классики (М. Митчелл, Э. Ремарк, К. Маккалоу, С. Моэм, Стендаль, О. Бальзак), современные писатели (В. Пикуль, В. Токарева, А. Лукьяненко, Б. Акунин, П. Коэльо). Небольшая часть опрошенных отметила сочинения русских поэтов – М. Цветаевой, С. Есенина, А. Ахматовой. В целом респондентов также интересует биографическая литература (из серии ЖЗЛ), психологическая литература, философские сочинения, мемуары.

Литература по специальности, к которой обращаются педагоги, затрагивает широкий круг вопросов. Работающие в городских школах назвали в основном литературу по истории искусств, методическую литературу, музыкальные энциклопедии и справочники. Из конкретных книг были отмечены сочинения по фортепианной педагогике Нейгауза, Браудо, Либермана, Когана. Всего 1% опрошенных указали, что находят информацию по специальности в Интернете. Работающие в районных школах ответили на этот вопрос более обстоятельно и подробно, назвав большое количество книг и пособий. Обобщая эти данные, можно сказать, что больше всего внимание респондентов сосредоточено на методической литературе (30%). Примерно столько же указали на литературу по музыкальной психологии, общей музыкальной педагогике, развитию музыкальных и творческих способностей, культуре Курского края. Среди названных пособий по специализациям мнения распределились следующим образом: фортепианная педагогика (23,4%), народные инструменты (8%), теоретические дисциплины и хоровое дирижирование (5%).

Оценка собственной социальной роли дополнялась не только вопросами о проведении досуга, но и о перспективах межпоколенной мобильности. Для своих собственных детей карьеры музыканта или преподавателя желали бы только 21,4 % опрошенных в г. Курске и 24% по области. Мнения относительно выбора будущей профессии ребенка колеблются от «интересная, хорошо оплачиваемая», «все равно, лишь бы были счастливы» до «любая, кроме моей». Предпочтения в профессиональной ориентации для детей таковы (приводим сводные данные).

Ваш сын (образование) Ваша дочь (образование)
1. Экономическое 2. Техническое 3. Военное 4. Гуманитарное (творческое) 5. Юридическое 6. Медицинское 1. Гуманитарное (творческое) 2. Экономическое 3. Юридическое 4. Техническое


Pages:     | 1 || 3 | 4 |   ...   | 11 |
 





<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.