«Министерство образования и науки РФ Алтайский государственный университет Рубцовский институт (филиал) ...»

Из представленных в словарной статье значений прилагательного настоящий в рассматриваемом тексте употребляется прилагательное в значении «подлинный», «действительный», «точный; такой, как в действительности, на самом деле». Таким образом, В.А. Сухомлинский главным качеством учителя считает соответствие последнего званию «учитель» – иными словами, на вопрос, каким должен быть учитель, автор книги отвечает: «Настоящим». У читателя, следовательно, возникает вопрос: что именно составляет определение «настоящий» применительно к учителю? Раскрывается значение этого понятия с помощью глаголов, которые выполняют в данном случае своего рода разъяснительную функцию, функцию конкретизаторов заявленного определения.

Исследуя синтагматическую сочетаемость лексемы учитель с глаголами, мы пришли к выводу, что в представленном тексте чаще всего употребляются глаголы со значением мысли, интеллектуального состояния:

а) с положительной коннотацией:

- поучиться: У них [директоров] есть чему поучиться учителю [3, с. 9];

- измеряют, оценивают, делят: Они [учителя] измеряют, оценивают духовный мир ребенка только оценками и баллами, делят всех учащихся на две категории в зависимости от того, учат или не учат дети уроки [3, с. 11];

б) с отрицательной коннотацией:

- забывают: Они [учителя] забывают: ученик – это прежде всего живой человек, вступающий в мир познания, творчества, человеческих взаимоотношений [3, с. 11].

На втором месте по частотности – глаголы со значением чувств, причем в контексте книги В.А. Сухомлинского это значение представлено в сочетании со значением интеллектуально-психологического состояния:

а) с положительной коннотацией:

- чувствуют (может употребляться в контексте отрицания): Иногда учитель не чувствует сокровенных движений детской души [3, с. 10];

- становится (другом): Настоящая духовная общность рождается там, где учитель надолго становится другом… ребенка в общем деле [3, с. 9];

б) с отрицательной коннотацией:

- оказывается (в неприглядном положении): В таком неприглядном положении становится учитель [3, с. 11] (имеется в виду ситуация, когда духовный мир ребенка воспринимается односторонне).

Глаголы интеллектуальной деятельности являются важным материалом для исследования системных отношений в лексике, так как они выступают в качестве своеобразной характеристики деятельности той или иной языковой личности, отражая динамику образовательного, научного, духовного потенциала человека. Как отмечает Л.И. Кондратенко, «степень участия этих глаголов в описании мировоззрения достаточно высока… Лексика интеллектуальной деятельности не только входит в лексическую структуру образа, но и является ключевой в повествовании, создает внутреннее единство лексической системы произведения, становится существенным элементом его композиционного построения, выполняет сюжетообразующую функцию» [4, с. 6].

В процессе исследования глаголов интеллектуальной деятельности мы опирались на определение лексико-семантической группы, данное З.Д. Поповой и И.А. Стерниным, где лексико-семантическая группа рассматривается как «группа слов одной части речи, объединенных одним словом-идентификатором или устойчивым словосочетанием, значение которого полностью входит в значение остальных слов группы и которое может заменять остальные слова в некоторых контекстах» [5, с. 255].

Рассматривая интересующие нас глаголы в тексте В.А. Сухомлинского, мы исходили из классификации глагольных лексико-семантических групп, предложенной Ю.Н. Шведовой, которая основана на системе семантических противопоставлений и основным является противопоставление глаголов действия глаголам состояния [6, с. 311]. Исходя из этого, лексико-семантическую группу глаголов со значением интеллектуальной деятельности можно разделить на две подгруппы, внутри каждой целесообразно выделить классы, куда вошли глаголы со значением:

- интеллектуального действия (поучиться, измерять, делить);

- эмоционального действия (оценивать);

- интеллектуального состояния (забывать);

- эмоционального состояния (чувствовать, становиться другом).

В исследуемом тексте положительную коннотацию имеют глаголы со значением интеллектуального и эмоционального действия, в то время как глаголы интеллектуального и эмоционального состояния имеют отрицательную коннотацию.

Чрезвычайно интересным является то, что в тексте практически отсутствуют глаголы волеизъявления (и, следовательно, императивные конструкции), глаголы долженствования. Данный факт красноречиво свидетельствует о том, что педагог в своей работе опирается на отношения, основанные больше на диалоге, нежели на соподчиненности.

Таким образом, в качестве средств создания образа учитель в работах В.А. Сухомлинского в составе синтагматической сочетаемости с лексемой учитель выступают как прилагательные, так и глаголы. Причем прилагательные, уступающие в количественном отношении глаголам, задают своеобразный «тон» глагольным отношениям. Глаголы и прилагательные в данном тексте помогают раскрытию таких составляющих лексемы учитель, как «воспитатель», «педагог», способствуя тем самым наиболее полному раскрытию образа «учитель» в книге «Сердце отдаю детям», отражающему педагогическое мировоззрение В.А. Сухомлинского. Это установка на контакт с учеником, духовное родство, преодоление ограничительных рамок в процессе обучения за счет добавления к обучающему аспекту воспитательного.

Библиографический список

1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. – Т. 4. – М., 1994.

2. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка: 180000 слов и словосочетаний. – М., 2009.

3. Сухомлинский В.А. Сердце отдаю детям. – Киев, 1988. –

4. Кондратенко Л.И. Глаголы интеллектуальной деятельности: На примере текстов прозы И.С.Тургенева : дис.... канд. филол. наук. – Воронеж, 2005.

5. Попова З.Д., Стернин И.А. Общее языкознание. – М., 2007.

6. Ожегов С.И. Словарь русского языка. – Изд. 14-е, стереот. / под ред. Н.Ю. Шведовой. – М., 1983.

УСТОЙЧИВЫЕ СРАВНЕНИЯ В СОСТАВЕ ГЛАГОЛЬНЫХ КОНСТРУКЦИЙ ДОНСКОГО ДИАЛЕКТА, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИХ ТРУДОВУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

М.А. Захарова

This paper is devoted to the structural and semantic analysis of idiomatic comparisons characterizing labour in Don Cossack dialects. Five structural models according to which the linguistic items under discussion are formed are brought into clear focus. The classification is based on V.M. Ogoltsev's theory of idiomatic comparisons in language and speech.

В составе глагольных конструкций донского диалекта, характеризующих трудовую деятельность, особое место занимают устойчивые сравнения, или компаративные конструкции (далее – УСК, или УКК, соответственно), с вариативными и невариативными компонентами.

УСК, являющиеся объектом нашего рассмотрения в данной статье, обнаруживаются в составе тематических групп, включающих глагольные конструкции, которые характеризуют как уклонение от работы, так и интенсивное выполнение действия.

УКК обладают определенной структурой: компонент А («тема», т.е. предмет, подвергающийся сравнению), компонент В («образ» сравнения), компонент С (основание сравнения, tertium comparationis) и модуль сравнения m, выраженный, как правило, наиболее частотным сравнительным союзом как [2, с. 87–90].

Первый из заданных элементов сравнения – элемент A, т.е. сравниваемый объект (лодырь; конкретный человек), «вынесен за скобки» сравнения и появляется только в определенном контексте, в конкретном высказывании в устной речи. Основание сравнения – элемент С – представлен в рамках анализируемых нами устойчивых глагольных конструкций (далее – УГК) различными глаголами. Основание сравнения в анализируемых нами конструкциях инвариантно, варьируется только элемент В, причем варианты лексические.

УСК, представляющие собой словосочетания (предикативные УСК в донском диалекте отсутствуют), строятся по различным структурным моделям. На основе структурной классификации УКК, разработанной В.М. Огольцевым [2, с. 98–106], нами были выделены следующие модели донских устойчивых сравнений.

1. Модель mВ: (глагол) + КАК, СЛОВНО, ТОЧНО + имя существительное в им. п.). Указанный структурный тип является наиболее многочисленным в русском языке [2, с. 98].

Примеры из донского диалекта: лежать как карша/колода/сом ‘лениться, ничего не делать, не двигаться, проводить время в бездействии’, сидеть как печенега ‘бездельничать’, вернуть/ворочать как бугай/бык ‘много и тяжело работать’, делать как лында ‘делать с нежеланием, с неохотой’ [3, вып. 1, с. 166, 219, 281; вып. 3, с. 270].

2. Модель mB: (глагол) КАК, СЛОВНО, ТОЧНО + имя существительное в им. п. + имя существительное в косвенном падеже с предлогом или без предлога [2, с. 100], где компонент ограничивает (сужает) значение инвариантного элемента С. Разновидностью данной модели является структура КАК/СЛОВНО/ТОЧНО + имя существительное в косвенном падеже с предлогом или без предлога + существительное в им. п. [2, с. 100].

Примеры из донского диалекта: лежать как линь на дне/как сом на икре ‘бездельничать, ничего не делать’, ходить как (что) лошадь на (в) чигире ‘без толку проводить время’ [1, с. 264, 559; 3, вып. 3, с. 270–271; вып. 5, с. 105].

В состав приведенных выше сравнений входят ограничительные компоненты, ср. лежать как сом (модель 1) и лежать как сом на икре (модель 2). Компоненты-ограничители относятся к основанию сравнения (показывают, как именно протекает действие, выраженное глаголом – элементом С) и отмечены в структурной формуле сравнения как компонент.

(Некто)	лежит	как	сом	лежит	на икре
(Некто)	ходит	как	лошадь	ходит	в (на) чигире
A	Ca	m	B	Cb

В данном случае единое основание сравнения (элемент С) разделяется на два – Са и Сb.

3. Модель CBm. Структурный тип: глагол в инфинитиве или в личной форме + сущ. в тв. п. [2, с. 105–106]. В данном случае два компонента: модуль сравнения m и образ сравнения B – реализованы одной лексемой (модуль сравнения, или сравнительный союз, имплицитен). Такие конструкции легко трансформируются в структуры типа mB с эксплицитно выраженным компонентом m.

Примеры из донского диалекта: лежать байбаком/колодой/колом/колчужкой (корчужкой)/мостом/ опукой ‘бездельничать, ничего не делать’ [1, с. 260; 3, вып. 3, с. 270–271].

(Некто)	лежит	байбаком
(Некто)	лежит	как	байбак
A	C	m	B

4. Модель m2, где 2 – ограничитель основания сравнения Сb. Структурный тип: КАК (ТОЧНО, СЛОВНО) + сущ. в косвенных падежах с предлогом или без предлога [2, с. 103].

Пример из донского диалекта: сидеть как на печке ‘бездельничать’ [3, вып. 5, с.180]:

(Некто)	сидит	(где-либо)	как	(кто-либо)	(сидит)	на печке
A	Ca	1	m	B	Cb	2
	основание сравнения	первый ограничитель основания сравнения			основание сравнения	второй ограничитель основания сравнения

5. Модель m, где – логический ограничитель компонента В [2, с. 156]. Структурный тип: КАК (СЛОВНО/ ТОЧНО) + глагол в личной форме + существительное в косвенных падежах с предлогом и без предлога в роли дополнения и обстоятельства [2, с. 103]. Материал донских говоров показывает, что глагол может стоять и в неопределенной форме.

Примеры из донского диалекта: как волос перепалить ‘скоро, быстро, легко сделать что-л.’, как слово сказать ‘легко, просто (сделать, выполнить)’, как папиросу скрутить ‘быстро, просто, легко (сделать, выполнить)’, как семечки (репу) грызть ‘легко, умело, без особых усилий делать что-л.’, как в яму бросить что-л. ‘бесполезно истратить, израсходовать что-л.’, как за себя бросить (кинуть) ‘быстро управиться, легко сделать что-либо’ [3, вып. 1, с. 160, 403; вып. 4, с. 204; вып. 5, с. 189, 204].

В отличие от структур типа лежать как сом на икре, где можно опустить ограничительный компонент (на икре), в УКК анализируемого типа глагол без дополнения становится синсемантическим, поэтому все словосочетание, вводимое сравнительным союзом и построенное на основе синтаксической связи управления, представляет собой элемент.

(Кому-либо)	сделать что-либо	как	(кому-либо)	волос перепалить
(Кому-либо)	сделать что-либо	как	(кому-либо)	слово сказать
(Кому-либо)	сделать что-либо	как	(кому-либо)	семечки (репу) грызть
A	С	m	B

Другой отличительной особенностью указанных оборотов является инверсированный порядок слов: зависимые компоненты предшествуют главным (перепалить волос волос перепалить, бросить в яму в яму бросить).

Семантика УКК данной структуры построена, на наш взгляд, на реализации потенциальных сем (p) их компонентов: волос p ‘тонкий’, слово сказать p ‘как нечто само собой разумеющееся’, яма p ‘гиблое место’, семечки (репу) грызть p ‘привычно, не требует особых усилий’ и т.п.

Проведенный нами анализ позволил выявить достаточно большое структурное многообразие УСК, в состав которых входит глагольная лексика, характеризующая трудовую деятельность.

Библиографический список

1. Большой толковый словарь донского казачества: ок. 18000 слов и устойчивых словосочетаний / Ростов. гос. ун-т ; редкол.: В.И. Дегтярёв, Р.И. Кудряшова и др. – М., 2003.

2. Огольцев В.М. Устойчивые сравнения в системе русской фразеологии / предисл. и закл. ст. Е.В. Огольцевой. – 2-е изд., испр. и доп. – М., 2010.

3. Словарь донских говоров Волгоградской области. – Вып. 1–6 / Министерство образования РФ ; Волгоградский гос. ин-т повышения квалификации работников образования ; под ред. Р.И. Кудряшовой ; авт.-сост. Е.В. Брысина, Р.И. Кудряшова, В.И. Супрун. – Волгоград, 2006–2009.

СПОСОБЫ ВОПЛОЩЕНИЯ СКАЗОЧНОГО НАЧАЛА
В СЕНТИМЕНТАЛЬНОМ ДАМСКОМ РОМАНЕ Б. КАРТЛАНД

Е.В. Кузина

The innocent/«sweet» romance of B. Cartland represents a love story with a historical setting. Its special feature is its similarity with traditional fairy tales which is expressed in the plot structure, main characters and setting. The fairy tale atmosphere is created by the use of the romance code – the language which is lushly symbolic, methaphorical and allusive.

Действие романов Б. Картланд происходит в разные исторические эпохи (хотя существуют и романы современные), особенно в эпоху Регентства. Остановимся подробно на поджанре дамского романа (ДР) – наивный/сенти­ментальный роман (innocent/«sweet» romance, innocent period romance) (НСР), который был популяризирован Б. Картланд, являющейся, согласно книге рекордов Гиннеса, самым известным автором в мире. НСР представляет собой любовную историю, разворачивающуюся на фоне исторических событий.

Героиня подобного романа – привлекательная, живая, оригинальная, изобретательная и в то же время невинная девушка, находится во власти сильного, энергичного, состоятельного героя. Внешность героини, а также некоторые внутренние черты стереотипичны, часто повторяются из романа в роман, образность, используемая при ее описании также далека от оригинальности, повторяема, заимствована из сфер природы, космического и мифического: «Virginia was in the flower-garden and she looked a little like a flower herself with the sun shining on the pale gold of her hair» [8, p. 200]; «When I look at you I feel you are a spirit from the woods, or perhaps I should say from the sea, blown to me, perchance, by a wind from the Atlantic» [8, p. 109].

В романах Б. Картланд герой изображен искушенным, опытным соблазнителем, разочарованным в любви. Героиня способна изменить пресыщенного и циничного героя: «He had changed. Gone were the cynical, hard, tense lines which had made him seem so frightening. Gone was the tight-lipped reserve and that air of eternally battling against something unknown» [8, p. 194]. Инверсия и параллельные конструкции, включающие двукратный анафорический повтор, подчеркивают как внешние, так и внутренние положительные изменения в герое.

НСР вводит читательниц в совершенный, справедливый сказочный мир и содержит повествование: 1) о королях, принцах, герцогах. Сказанное иллюстрируют такие романы Б. Картланд, как «A King in Love» [4], «Enchanted» [5], «Kiss the Moonlight» [6] др.; 2) о «Золушке» или другой сказке в качестве архетипического сюжета, причем принц зачастую оказывается либо настоящим принцем, либо герцогом, графом и др. Таким образом, первый тип объединяется со вторым, и примером служат следующие произведения писательницы: «The Theatre of Love», «A Duel with Destiny» [3], «The Goddess and the Gaiеty Girl» [7] и др.

Особый сказочный колорит создается в романах Б. Картланд посредством аллюзий на древние легенды и мифы. Так, в романе «The Goddess and the Gaiety Girl» действие строится вокруг легенды о Короле Артуре и рыцарях «Круглого Стола». Многократное упоминание легенды в романе (48 раз) создает особый мифический колорит и мистическую атмосферу: «It was to Larentia both beautiful and mystical, so that once again she was dreaming of Knights in armour dedicated to fight or die for their King and their God» [7, p. 79]; «It was so difficult to think of anything but how handsome he was, and she felt as if she were floating on air and he was not the Duke of Tregaron but one of Arthur’s Knights, or even King Arthur himself [p.112]; Then she remembered that the love the Knight Lancelot had for Queen Guinevere, the wife of King Arthur, had been a guilty one <…>» [7, p. 116].

Атмосфера сказочности усилена не только словами ассоциативного плана: dream, mystery, mystical world, magic, mysticism, cast a spell, entrancing, fairy-story, но и деталями, связанными с этой легендой: Замок-Камелот упоминается в романе 7 раз – «But to Larentia it was as if unexpectedly she had come to Camelot» [7, p. 82, 104, 129, 135, 145, 148, 149]; Экскалибур (меч Короля Артура) – «It is something I cannot believe, for the simple reason that I would swear if I could on the Sword of Excalibur that you have never been kissed by anyone but me» [7, p. 108); рыцарь Ланселот (Knight Lancelot), королева Гиневра (Queen Guinevere) [7, p. 116]. В романе 8 раз цитируются поэма А. Теннисона, посвященная королю Артуру:

At once I saw him far on the great Sea

In silver-shining armour, starry clear… [7, p. 82].

Наряду с перечисленными архетипическими образами, используются и легенды Древней Греции («Kiss the Moonlight»), кельтские легенды об эльфах, духах леса, деревьев («Enchanted»). Все перечисленные интексты – мифы, сказки, легенды, поверия – зачастую становятся композиционными метафорами, стержнями сюжета.

«Сказочность» проявляется не только на сюжетном уровне, на уровне композиционных метафор, доминантных аллюзий. Она используется и при описании лирического пейзажа. Исследуя просодические характеристики английской сказки, З.А. Сахарова, приходит к выводу о том, что просодическими средствами создается два вида стилистического эффекта: 1) создание благозвучия, напевности, размеренности, эпического тона звучания; 2) создание определенного образа сказочного персонажа или картины сказочного действия [1, с. 8–9]. Именно этими чертами обладают романы Б. Картланд, что особенно проявляется в пейзажных описаниях, обладающих особым сказочным звучанием. Создание эффекта «сказочного» звучания осуществляется, прежде всего, синтаксическими средствами: параллельными конструкциями, анафорическим повтором, однородными членами предложения; а также с помощью звукового повтора, особенно аллитерации. Как известно, сказочное повествование отличает размеренный ритм повествования, ровное движение мелодии, реализующее напевность, увлекающее читателя определенностью и простотой [1, с. 9, 11]. Картланд имитирует подобное сказочное звучание, используя параллельные конструкции, однородные члены, бессоюзие: «Virginia reached the lake. The swans were moving over its smooth surface; the island in the centre was a blaze of roses and the little white temple that she had seen from the windows of the Castle was, from here, almost hidden by flowering honeysuckle and white birch trees» [8, p. 89]; «The lake, like a silver mirror, held the reflections of the black and white swans» [8, p. 163]; «The sable of the sky was fading and the stars showed only a faint twinkle in the highest part of the heaven» [8, p. 139]. Образное сравнение с парадигмой озеро серебряное зеркало, метафора (образная парадигма: темнота неба темный как соболь), аллитерация на s, sb, повтор и соответствующие детали (white swans, a blaze of roses, white temple, stars, heaven) способствуют созданию сказочного настроения.

Обратимся к другому примеру: «He enjoyed mountain-climbing and prided himself that at thirty-five he could still climb the mountains with the strength and fortitude he had shown ten or fifteen years ago.

He also enjoyed breaking in the wild horses that were a speciality of Valdestein.

They were captured in isolated districts of forests and mountains, and when the best of them were brought to the King’s stable he prided himself in riding those of which his grooms were afraid.

These were just two of his activities which perturbed the Prime Minister» [4, p. 10].

Размеренность звучания, характерная для сказки [1, с. 9], создается следующими средствами: в первом параграфе синтаксическую основу звучания составляют три бинарные сочинительные конструкции: enjoyed and prided, the strength and fortitude, ten or fifteen, придающие упорядоченность, ритмичность отрывку. Морфологический повтор climb, mountain, являясь орнаментальным (термин Ю.А. Филипьева), усиливает мелодичность текста [2, с. 38].

Второй параграф соединен с первым благодаря анафорическому повтору he enjoyed и полному параллелизму (He enjoyed + Gerund), что усиливает ритмичность и создает эпическое звучание отрывка.

Третий параграф состоит из трех соизмеримых предложений с количеством слов 10–12–12, что способствует ритмичности звучания, в некоторых случаях (первая строка) можно проследить стихотворный размер (который, конечно, нестабилен, что характерно для прозы, но усиливает мелодичное звучание текста), а именно дактиль с вкраплениями анапестовых стоп: | – | – | – | – | – | в обрамлении ямба в строке he prided himself: – | | – | – | – | – | – | –. Повтор prided himself усиливает интегративность текста.

Традиционная образность, стереотипные детали, мелодичное, «сказочное» звучание – элементы узнаваемого читателем кода, особого языка романтической прозы.

Как уже отмечалось ранее, Б. Картланд использует книжную, возвышенную лексику, при этом образные средства в основном лишены особой оригинальности, трафаретны, наивны: «Then she heard a sudden cry, not unlike that of an animal in pain» [8, p. 166]; «The idea came to her like a ray of light» [8, p. 175]; «Already she was beginning to see again that skeleton of a girl who had lain, month after month, at the farm <…>» [8, p. 205].

Отсутствие свежести, креативности в образных средствах в какой-то мере отвечает требованиям жанра романтической прозы, но нельзя не отметить и адекватность образов описываемой ситуации: Б. Картланд порой мастерски передает любые оттенки чувств, эмоций героев, используя для этого образные сравнения: «Virginia felt as if he had lashed at her with his whip» [8, p. 143]. Автор отдает предпочтение отдельным образам, например, часто заимствуются образы воды: «It was almost, Larentia thought, like having a jug of cold water thrown in her face to be brought to reality» [8, p.8 1]; «<…> the full import of what she had heard swept over her as if she had been doused in cold water» [8, p. 136]. Образная парадигма: нанесение оскорбления, обиды удар хлыстом, осознание правды ледяная вода заставляют читателя прочувствовать боль, тревогу героини и одновременно восстать против жестокости героя. Б. Картланд обращается и к образу огня для выражения накала эмоций, напряжения: «He kissed her wildly, insistently, passionately, until she felt as if the fire in him awoke a flickering fire within herself and little flames mounted within her breast toward her lips…» [7, p. 108]. Нельзя не отметить и отдельные оригинальные образы: «From behind a drawn blind Virginia watched them winding their way like a long, dark crocodile, in the warm sunshine which was at variance with the black garments and crape veils» [7, p. 172]; «The Duchess picked up the letter with fingers which suddenly looked greedy and almost like claws» [7, p. 163]; «<…> and now a butler, white-haired and looking uncommonly like a bishop, appeared in the doorway» [7, p. 58]; «Miss Marshbanks said with the air of a schoolmistress bestowing a special prize on a favoured pupil» [7, p. 81].

Большую роль в создании пафосности, возвышенности повествования, особого кода романтической прозы играет синтаксис. Наиболее частотным эффектным приемом Б. Картланд является параллелизм. Наиболее употребительной для Б. Картланд моделью параллельных конструкций являются трехкратные анафорические структуры с бессоюзной связью. Эта модель составляет около 80% от всех параллельных конструкций, используемых автором, и является очень эффективной; чрезмерное ее применение порой создает высокопарное, даже несколько напыщенное звучание. Рассмотрим пример использования этой модели:

«The idea of being married to a man who wants me for my money is like living in Hell. It betrays everything I believed in, all my dreams, all my ambitions, all the things that I have lived for these past years <…>» [8, p. 39]. В данном примере рассматриваемая конструкция, включающая три однородных члена с анафорическим повтором all my, и с обобщающим третьим членом, образующих градацию, увеличивает пафос предложения.

Эффект усиливается за счет параллелизма абсолютных номинативных конструкций и инверсии: «Virginia pulled up beside him and laughed happily as her eyes met his, her face glowing, her hair a little windswept, her eyes alight in the sunshine» [8, p. 182]. Три анафорических параллельных конструкций представлены абсолютными номинативными конструкциями, которые выразительны сами по себе и создают возвышенность звучания, подчеркивая восторг героини. Асиндетон усиливает ритмичность, эмоциональность повествования.

Автор мастерски использует хиазм, который также является частотным приемом Б. Картланд. Обратимся к некоторым примерам: «You are his wife. He loves you and you love him» [8, p. 202]. Функция хиазма в данной ситуации – подчеркнуть убежденность говорящей в неизбежности счастливого будущего. «She saw no one and no one came to the library» [8, p. 121]. Хиазм передает состояние одиночества героини, положение уединенности и нежелание общения с кем бы то ни было.

В романах Б. Картланд неоднократно используется прием повтора (особенно анафорического). В романе «Неразгаданное сердце» автор прибегает к анадиплосису, чтобы передать, что ситуацию невозможно изменить и последствия ее печальны: «A crime was about to be committed – a crime so horrible that she could hardly bear to think of it» [8, p. 137].

Типичными для романов писательницы являются случаи обособления: «The Duke closed the window almost as if he deliberately shut out the vista to punish himself – or her» [8, p. 75].

Возвышенность, пафосность стиля нельзя оценивать по аксиологической шкале. Это характерная черта кода, жанра наивного сентиментального романа, романа-сказки. Читательницы, предпочитающие этот жанр, ожидают именно этот возвышенный, сказочный мир, описанный именно таким необычным, возвышенным языком.

Наряду с возвышенностью, пафосностью, стиль романов Картланд отличает простота изложения, обилие нейтральной лексики, большое количество диалогов, что обеспечивает эффект спонтанности, помогает легко установить контакт с читателем.

Таким обраом, романы Б. Картланд принадлежат к поджанру наивного сентиментального романа и отвечают жанровым канонам, с другой стороны, формируют их. Основной их чертой является сказочность, проявляющаяся в выборе сюжета, героев, обстановки. Сказочность создается особым кодом – языком, отражающим сказочную реальность, не похожим на повседневный, обычный язык. Этот особый код «сказки для взрослых» создается разными языковыми уровнями: возвышенной лексикой и образностью, выразительными синтаксическими конструкциями и особыми графическими средствами.

Библиографический список

1. Сахарова З.А. Просодические характеристики чтения английской сказки (в сопоставлении с русским языком) : автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 1981.
2. Филипьев Ю.А. Сигналы эстетической информации. – М., 1971.
3. Cartland B. A Duel with Destiny. – N.Y., 2001.
4. Cartland B. A King in Love. – N.Y., 1999.
5. Cartland B. Enchanted. – L., 1972.
6. Cartland B. Kiss the Moonlight. – N.Y., 1977.
7. Cartland B. The Goddess and the Gaiety Girl. – N.Y., 1999.
8. Cartland B. The Unknown Heart. – L., 1995.

СОВРЕМЕННАЯ УСТНАЯ РЕЧЬ ОРЕНБУРЖЦЕВ
В ОЦЕНКЕ ЖУРНАЛИСТОВ

Е.Н. Левина

Article is devoted the analysis of a condition of modern oral speech which functions in certain communicative space. Given article represents the linguistic analysis of answers to the questions offered journalists which allow to judge a condition of oral speech of inhabitants of a megacity and about an estimation of oral speech of Orenburzhye certain social group (journalists).

Изучение говорящего человека является одним из наиболее актуальных направлений современной лингвистики. Во второй половине ХХ в. появляются первые работы, где интерес лингвистов сосредоточен на исследовании языка города, что, в свою очередь, предполагает изучение живой разговорной речи людей. Проблемы языка города и изучения устной речи касались такие ученые, как Е.А. Земская [1], Е.В. Красильникова [2], Л.А. Капанадзе [3], Н.А. Гайдамак [4], М.В. Китайгородская [5], Н.Н. Розанова [5]. Причина исследовательского интереса к этой проблеме заключается в том, что анализ языка горожан дает много интересных сведений об истории самого города, об истории страны, о современной жизни России, о развитии русской культуры, что, несомненно, актуально в наши дни.

Наблюдая за устной речью оренбуржцев, мы на основе социального статуса коммуниканта выделили несколько типов дискурса: 1) речь политиков; 2) выступления чиновников; 3) высказывания журналистов; 4) выступления в прессе интеллигенции (артистов, писателей, преподавателей и др.); 5) бытовые монологи горожан; 6) речь мигрантов. Речь каждой социальной группы проанализирована нами. На данном этапе исследования нас интересует, как журналисты оценивают речь, звучащую в коммуникативном пространстве Орнебурга.

Целью нашей статьи является анализ состояния современной устной речи оренбуржцев в оценке журналистов.

Для того чтобы выяснить, что вкладывают в понятие «хорошая речь» журналисты, определить уровень качества речи, которую они слышат, а также выявить отношение опрашиваемой нами группы к качеству речи, которую они воспринимают в бытовой жизни, и как отношение к говорящему связано с качеством его речи, нами была предложена анкета, содержащая 27 вопросов. Отобранная нами для анкетирования группа состояла из 90 журналистов, работающих и проживающих в Оренбурге.

На первый вопрос анкеты (Каково Ваше отношение к культуре речи?) все анкетируемые (90 человек) ответили, что культура речи является важным фактором, на который они обращают внимание при общении. Отвечая на второй вопрос (Зависит ли Ваше отношение к человеку от уровня владения речью?), 50 человек считают, что качество речи не влияет на отношение к говорящему, 29 человек ответили, что качество речи говорящего и отношение к нему взаимосвязаны, 11 человек не задумываются над тем, каким образом культура речи говорящего влияет на отношение к нему. Ответ на третий вопрос (Вы считаете, что допустимы ошибки в речи политиков, журналистов, интеллигенции, мигрантов, другое?) показал, что большая часть опрашиваемых (65 человек) считают, что ошибки допустимы только в речи мигрантов.

Задавая четвертый (Вы считаете, что точной, правильной, логичной, выразительной должна быть речь политиков, журналистов, интеллигенции, мигрантов, любого человека, пользующегося русским языком) и пятый (Какие качества устной речи Вы считаете неважными?) вопросы, мы хотели определить: во-первых, какими качествами, с точки зрения журналистов, должна обладать «хорошая речь»; во-вторых, представители каких социальных групп должны обладать «эталонной» речью. Опрашиваемые считают, что «хорошая речь» – это речь, в которой отсутствуют слова-паразиты (54 человека); важным качеством речи является эмоциональность (17 человек); богатство форм выражения немаловажно для 13 человек, а логичность ценят только 6 человек. 55 анкетируемых считают, что точной, правильной, логичной, выразительной должна быть речь журналистов, 17 человек – речь политиков, 10 человек – интеллигенции, 3 человека – мигрантов, 5 человек ответили, что правильной, логичной, выразительной должна быть речь любого человека, пользующегося русским языком. Как мы видим, большая часть респондентов считают, что такой эталонной речью должны владеть журналисты. Отвечая на следующие вопросы (Что наиболее характеризует речь журналистов? Что наиболее характеризует речь политиков?), анкетируемые должны были охарактеризовать речь журналистов и политиков. Так, основным качеством хорошей речи журналиста опрашиваемые считают внимание (56 человек), а политика – желание высказаться самому (59 человек). На восьмой вопрос (Что наиболее характеризует речь мигрантов?) 47 анкетируемых ответили, что речь мигрантов характеризует доброжелательность, 33 человека – что важным признаком речи мигрантов является внимание, 10 человек – желание высказаться самому и незаинтересованность во мнении собеседника. Таким образом, большая часть респондентов считают, что речь мигрантов характеризует доброжелательность. Мы думаем, что данный ответ неслучаен: восточный риторический канон (а многие мигранты воспитаны в традициях восточной культуры) предполагает менее эмоциональную, спокойную манеру речевого общения. В девятом вопросе (Что наиболее характеризует речь интеллигенции?) анкетируемым предлагалось охарактеризовать речь интеллигентов. 49 респондентов считают, что речь интеллигенции характеризуется тактичностью, 18 человек выделяют доброжелательность.

Отвечая на следующие вопросы (Какой Вы считаете свою речь? Вы хотите улучшить свою речь? Что именно?), журналисты должны были оценить собственную речь и отметить те ее аспекты, которые нуждаются в совершенствовании. Так, 76 человек считают собственную речь хорошей, 12 человек никогда не задумывались над этим вопросом, и только 2 человека назвали свою речь плохой. Но, отвечая на вопрос о том, нужно ли совершенствовать речевые навыки, 86 человек подчеркнули, что это необходимо, и только 4 человека считают, что им не нужно улучшать собственную речь. В основном отвечающие хотели бы повысить правильность речи (35 человек), некоторые (30 человек) – грамматику, кто-то обращает внимание на точность речи (21 человек), у небольшой части анкетируемых (4 человека) возникают сложности с построением предложений. Постановка вопроса «Какие качества речи требуются для Вашей профессиональной деятельности?» была вызвана необходимостью определить важные качества речи для журналистов. Анализ ответов на данный вопрос показал, что для профессиональной деятельности журналистов необходимо, чтобы речь была точной (58 человек), краткой (15 человек), доступной (17 человек).

Следующая группа вопросов была направлена на выявление умения журналистов свободно участвовать в различных коммуникативных актах (дискуссиях, беседах и т.д.). Из всех анкетируемых 34 человека утверждают, что могут без предварительной подготовки обсуждать какой-либо вопрос в течение 10 минут, 33 человека – в течение часа, 23 человека – в течение 30 минут. Ответы на вопросы о том, как часто приходилось опрашиваемым пользоваться микрофоном, т.е. участвовать в публичных коммуникативных актах, показали: 13 человек – приходилось говорить в микрофон, но редко, 70 человек говорили в микрофон, 7 человек – никогда не говорили. Также 83 анкетируемых слушали свою речь в записи, 7 человек – нет. Свою речь приходилось анализировать 86 респондентам, а вот 4 человека никогда этого не делали. У 86 человек изменилось отношение к собственной речи после того, как они ее проанализировали, у 4 – нет. Очень важными для нашего исследования были результаты, которые мы получили после анализа ответов журналистов на вопрос о том, всегда ли коммуниканты правильно формулируют собственные мысли и собеседник понимает их. 57 человек выбрали ответ «да», 33 человек – ответ «нет». Большая часть анкетируемых считают, что собеседник всегда правильно понимает сказанное.

Следующая группа вопросов была направлена на выяснение причин, по которым у журналистов возникают сложности общения с какими-либо группами людей, и опрашиваемые должны были предложить варианты решения данной проблемы. Так, 64 человека утверждают, что у них не возникает проблем при общении, и, соответственно, они не предлагают никаких решений, 12 человек предложили свои варианты ответа, 14 человек не ответили на данный вопрос. На вопрос о том, с каким контингентом у журналистов возникают проблемы в общении, мы получили следующие наиболее частотные ответы: нет таких проблем с мигрантами, с пожилыми людьми, с людьми, занимающими высокие должности, с девушкой, с иностранцами, с необразованными людьми. Опрошенные предлагают следующие варианты решения вышеназванной проблемы: изучение иностранных языков, изучение специальных терминов, улучшение собственной речи, повышение речевого запаса, умение справляться с волнением. Отвечая на 24-й вопрос (Возникают ли у вас проблемы при общении?), 56 человек отметили, что у них бывают проблемы при восприятии чужой речи, 34 человека – не замечали проблем при общении. Опрошенные указывают на те моменты, которые мешают успешному речевому взаимодействию. Так, 40 человек видят причину в употреблении непонятных терминов и профессионализмов, а также в неумении выслушать собеседника и употреблении слов-паразитов, 20 человек обращают внимание на отсутствие логики высказывания, нечеткую артикуляцию, 18 человек – в том, что в речи присутствуют стилистические ошибки и иностранные слова, а также для восприятия информации мешает агрессивный настрой собеседника, 12 человек видят проблему в произносительных и грамматических ошибках.

Два последних вопроса анкеты (Какой группе людей более всего необходимо улучшать свою речь? Нужно ли сдавать экзамен по русскому языку?) позволяют выяснить состояние современной речевой ситуации и отношение к этой ситуации анкетируемых. Так, респонденты считают, что необходимо совершенствовать речь политикам (43 человека), журналистам (30 человек), всем категориям граждан Российской Федерации (17 человек).

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что устная речь жителей мегаполиса (Оренбурга), с которой приходится сталкиваться журналистам, к сожалению, далека от коммуникативного идеала. «Хорошей» журналисты считают речь, в которой соблюдаются нормы произношения, ударения и словоупотребления, а также выразительные языковые средства. Именно такой эталонной речью, по мнению анкетируемых, должны владеть журналисты. Большая часть респондентов считают, что качество речи не влияет на отношение к говорящему, т.е. для журналистов уровень владения речью не является критерием, по которому они оценивают человека. Анкетируемые журналисты считают, что успешность их профессиональной деятельности зависит от того, насколько хорошо они владеют навыками речевого взаимодействия. Почти все респонденты отметили необходимость контроля качества речи. Опрошенные предлагают сдавать экзамен по русскому языку, который бы определял уровень владения речью, всем гражданам России, а особенно политикам, журналистам, мигрантам.

Библиографический список

1. Земская Е.А. Городская устная речь и задачи ее изучения // Разновидности городской устной речи / отв. ред. Д.Н. Шмелев, Е.А. Земская. – М., 1988.

3. Красильникова Е.В. Язык города как лингвистическая проблема // Живая речь уральского города : сб. науч. тр. – Свердловск, 1988.

4. Капанадзе Л.А. Способы выражения оценки в устной речи // Разновидности городской устной речи : сб. науч. тр. / под ред. Д.Н. Шмелева. – М., 1988.

5. Гайдамак Н.А. Диалектизмы как составная часть народно-разговорной речи современного города: на материале речи жителей г. Омска : дис.... канд. филол. наук. – Саратов, 1999.

6. Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Современная городская коммуникация: тенденции развития // Русский язык конца XX столетия (1985–1995). – М., 2000.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАЗВАНИЯ РУБЦОВСКИХ УЛИЦ
В КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ГОРОДА

Э.П. Леонтьев

The article deals with literary names of the streets as a linguistic picture of the cultural space of the city of Rubtsovsk.

История города Рубцовска – это история его улиц, площадей, районов. В Рубцовске 359 улиц, переулков и проездов, которые являются составляющими географического и особого культурного пространства этого города. Самую важную часть культурной информации, связанной с тем или иным местом, сообщает закрепленное за ним название. Поэтому изучение топонимического пространства Рубцовска оказывается тесно связанным с изучением характерной для этого города речевой культуры. Правильно выбранное название для улицы или района обогащает общий культурный фон города, незаметно «воспитывает» его жителей.

Все названия рубцовских улиц можно распределить по нескольким тематическим группам. В Рубцовске есть пять улиц с «женскими» именами, т.е. названных в честь выдающихся женщин России (Зои Космодемьянской, Крупской, Лизы Чайкиной, Расковой, Терешковой). Есть улицы с растительными именами (Кленовая, Луговая, Рябиновый переулок, Тополевая, Тополиная, Фруктовый переулок, Цветная, Цветочная), с промышленными (Аграрный проезд, Деповской переулок, Домостроительная, Заводская, Индустриальная, Карьерная, поселок Кирзавод, Кирпичный переулок, Мастеровая, Машиностроителей, Мельничный переулок, Мукомольная, Промышленный проезд, Рабочий тракт, Тракторная, Трудовая, Энергетиков), с героическими (Анатолия, Зорге, Котовского, Лазо, Чапаева, Щорса), советскими (9 Мая, Коллективная, Коммунистический переулок, Комсомольская, Красная, Красноармейская, Краснознаменская, Пролетарская, Революционная, Социалистический проезд, Союзный переулок) и т.д. В топонимии города широко представлены наименования улиц, связанные с именами революционных деятелей, участников рабочих движений, героев Гражданской войны; названные в честь выдающихся ученых, изобретателей, путешественников, общественных деятелей и.д. При этом большая часть тематических групп объединяет названия, связанные не с собственно рубцовской, а общероссийской культурной реальностью, т.е. носит универсальный характер. Так, 30 улиц получили имена людей, чьими усилиями развивалась русская и советская литература: Белинского, Бестужева, Герцена, Глинки, Гоголевский переулок, Гончарова, Грибоедова, Державина, Добролюбова, Достоевского, Жуковского, Короленко, Крылова, Лермонтова, Ломоносова, Льва Толстого, Максима Горького, Маяковского, Некрасова, Островского, Писарева, Пушкина, Радищева, Рылеева, Серафимовича, Фадеева, Фурманова, Чернышевского, Чехова, Шевченко [1]. Одна улица поименована в честь украинского писателя Тараса Шевченко. Остальным улицам даны названия в честь русских литераторов, в том числе: дореволюционных – 24, советских – 5.

Обычно в честь выдающихся писателей в других городах власти называли видные, благоустроенные улицы. В Рубцовске – наоборот. Только улицы Короленко, Максима Горького, Пушкина можно назвать благоустроенными, остальные затерялись среди деревянных построек двух районов – поселка Южного (район новой застройки в южной части города) и Сад-города (западная часть Рубцовска, расположенная за железнодорожной линией). Такая концентрация улиц обусловлена тем, что, руководствуясь то ли перечнем, который имела городская власть, то ли пристрастиями председателей исполкомов, улицы стали называться именами писателей.

Современные реалии времени также вносят свои коррективы. Практически прекратилось строительство, вследствие – нет формирования нового облика города, т.е. нет образования нового топонимического ландшафта: новых улиц, парков, проспектов, скверов, бульваров. Да и сама малая история города, ведущая свое происхождение с 9 ноября 1922 г., не позволяет вносить изменения в городскую топонимику.

Парадоксально, но в городском ландшафте ни одному объекту не посвящено имя нашего земляка Василия Макаровича Шукшина, что вызывает определенное разочарование.

Библиографический список

1. Улицы города Рубцовска: Историко-лингвистическое описание / Центральная городская библиотека ; Информ.-библиогр. отдел ; отв. ред. Л.М. Дмитриева. – Рубцовск, 2004.

КОНСТРУИРОВАНИЕ РУССКОГО ЛЕКСИЧЕСКОГО УНИВЕРСУМА

С.В. Лесников

In the article the research project, funded by the Russian Foundation for Basic Research initiative, a research project (grant) №11-07-00733 (2011-2013) «Hypertext information retrieval thesaurus "Metalanguage science (structure, mathematical, linguistic and software; sections linguistics, mathematics, economics)"» (supervisor – S.V. Lesnikov). Assume that the dictionary entry hypertext information retrieval thesaurus metalanguage of linguistics will give detailed information about the term adopted in this dictionary granularity (the meaning of the term) and its conceptual links with other terms (lexical units and, if possible, more precise and detail with their lexical-semantic variants).

Необходимо сделать существенную оговорку, что данная статья не должна приниматься как отчет о уже полностью свершившемся факте создания компьютерной гипертекстовой формализованной автоматизированной интерактивной модели лексической системы русского языка. Здесь изложен в большей степени проект научного исследования, выполняемого при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, по инициативному исследовательскому проекту (гранту №11-07-00733 (2011–2013)) «Гипертекстовый информационно-поисковый тезаурус “Метаязык науки” (структура; математическое, лингвистическое и программное обеспечения; разделы лингвистика, математика, экономика)» (научный руководитель – С.В. Лесников). Поэтому все замечания, пожелания и вопросы по конкретной программной реализации компьютерной модели лексической системы русского языка всячески приветствуются и принимаются по электронной почте [email protected] и посредством формы обратной связи на сайтах www.lsw.ru и http://ЛСВ.РФ.

На базе компьютерной модели лексической системы русского языка планируется конструирование лингвистического универсума русского языка в нелинейной форме с учетом реляционных, иерархических и сетевых парадигматических связей посредством реализации синтагматических связей в интерактивном режиме на ЭВМ оцифрованных словарных и текстовых материалов, что позволит на основе новых информационных технологий при соответствующей классификации и систематизации объединить лексикографические материалы, обеспечить их оперативный ввод в научный оборот с целью оптимизации научных исследований в современной лексикографии.

По определению, «УНИВЕРСУМ (лат. universum – мировое целое, мир) – всеобщее... – множество, содержащее все элементы (объекты) какой-либо исследуемой области материального или духовного мира» [10, с. 627]. При этом неполнота знаний (в нашем случае языковая картина мира) предопределена на всех мыслимых уровнях (для человека конечность, компактность категорий «пространство – время») – от объема лингвистической информации до скорости и качества ее переработки. Кроме этого, специализация, углубленное познание в отдельной научной дисциплине, детализация естественным образом размывают общность даже этой одной конкретной дисциплины. Относительным выходом из парадокса неполноты знаний о мире как универсуме (согласуясь с неполнотой лингвистического универсума как продукта, отражающего в синтагматике и парадигматике языковые факты и явления), может служить некоторая предельно общая теория, позволяющая сконструировать, интегрировать в целостный объект ранее не связанные отдельные объекты (элементы) [9].

Универсум – целостный объект, конечно, допускает принципиально различные членения, а в зависимости от основания для членения можно получить качественно и количественно разнообразные множества «первичных» элементов, которые и будут представлять ступени иерархии конструируемого гипертекстового лингвистического универсума русского языка. На данном этапе исследования выделим следующие подуровни лингвистического универсума (анализ и синтез): а) графокод (буквоэлемент) и графика (шрифт); б) буквокод (буква, символ, знак, цифра, логограмма) и графемика (алфавит, азбука, система знаков, код); в) морфокоды (морфема) и морфология + грамматика; г) орфограмматика (словоформа, лемма, слово, число, логема) и лексикология + семасиология (словарь, тезаурус); д) орфосинтактика (композиция – словосочетание, синтагма, предложение, фраза, высказывание) и структурология (модель языка); е) орфотектоника (текст, гипертекст; абзац, пункт, параграф, глава, раздел, часть, том, книга, библиотека; страница, строка, столбец, тетрадь, позиция) и феноменология (лингвистика, в нашем случае – русистика); ж) предметно-семантические системы (литература; избранное, сочинения, собрание, свод; меморема) и системология (теория систем – см., напр., В.А. Карпов, Ю.А. Урманцев).

Блок словарей русского языка

Словари представляют собой упорядоченные по ряду признаков множества словоформ и устойчивых словосочетаний. Выбор словоформы и словосочетания в качестве единицы словаря (а) обоснован тем, что информация, закрепленная за каждой словоформой (словосочетанием), будет более точной, чем информация, присвоенная частям словоформы или целой парадигме (б). При этом «словосочетание» – непредикативная синтагма (интонационно-смысловое единство в составе предложения), соединение нескольких слов, связанных по смыслу и грамматически, а также устойчивое (частотное) сочетание слов, выявленное статистически на объемных текстах (разумеется, к словосочетаниям относятся: фразеологизмы, поговорки, пословицы, крылатые слова; термины и наименования (напр., ФИО, вуз), состоящие из двух и более слов.

Пункт (а) снимает сложные морфологические алгоритмы по распознаванию вариантов основ, соотносимости основ и аффиксов, по обработке чередований, выяснению морфологической, корневой и грамматической омонимии и т.п.

Пункт (б) можно проиллюстрировать тем, что грамматические функции, напр., инфинитива в плане связей этой формы с формами других классов или внутри класса, – различные: так, грамматически верной и семантически осмысленной будет композиция пора выступать, но связь остальных форм глагольной парадигмы с элементом пора является запрещенной (скрытое вытормаживание семантической связи через грамматическую); ряд существительных совпадает по форме с наречиями, представляющими собой застывшую форму творительного падежа: верхом, бегом, днем, ночью, весной и т.п. Подобная омонимия не дает возможности однозначного приписывания связей грамматического и семантического характера всем элементам парадигмы соответствующих существительных.

Можно представить словарную базу данных в виде системы из пяти полей: 1) префикс; 2) основа; 3) аффикс (а также суффиксы, постфиксы и флексии). Поле аффиксальной части содержит кодировку класса, или части речи, и грамматической позиции в виде категориальных признаков рода, числа, падежа, времени, наклонения и т.п.;
4) поле дефиниций содержит значение, смысл, толкование, определение, объяснение, иллюстрации и собственно словарные статьи из словарей, справочников и энциклопедий русского языка. Данное поле создается на основе компьютерной версии «Словаря русских словарей» (см. наши работы за период с 1987 по 2008 г.); 5) поле источников содержит реферативно-аннотированное библиографическое описание словарей, справочников и энциклопедий. Фактически данное поле создано на основе «Словаря русских словарей».

Интеграционное поле (код) словоформы создается при ее обработке на входе и служит адресом в словарной базе данных для словоформы с необходимой информацией в виде модели управления (2 байта), семантического поля предметной области (5 байт), номера в семантической иерархии данной предметной области (4 байта), номера класса отношений (2 байта). Примерами семантической иерархии могут быть иерархия мерности в классе мер (грамм, дециграмм, килограмм, центнер, тонна...), иерархия званий (рядовой, ефрейтор... лейтенант... маршал) и другие. Класс отношений может быть следующим: деятель, действие, продукт, инструмент, получатель-адресат, притяжатель, место действия (завод, лаборатория), способ действия (протяжка, прокат, литье) и т.п.

Отдельными словарями являются семантический словарь [7, с. 29] и ассоциативный словарь [8], представляющие в сущности семантическое поле предметной области и, таким образом, описание лексико-семантической системы русского языка. При таком подходе достаточным может оказаться список корней (основ и/или базовых словоформ/словосочетаний) с указанием (ссылками) на частотность, источник и дефиниции. При ориентированности работы модели в рамках конкретной предметной области ее словарь может вычленяться из системы на уровне подсловаря.

Введение других словарей (словаря устойчивых языковых выражений, словаря имен собственных и др.) также будет обусловлено целями и направлениями конкретной подстройки и развития системы.

При конструировании словарей системного типа должны быть выполнены следующие задачи: 1) сконструирован систематизированный словник из первоначально семантически неупорядоченного списка слов-терминов на основе той информации, которая содержится в этом словнике и в предварительных дефинициях; 2) сконструирована система дефиниций на основе тех семантических отношений, которые выявлены в процессе создания систематизированного словника тех терминов, которые его образуют; 3) сконструирована система согласованных терминов, отражающих, в допустимых языком пределах, выявленные семантические отношения и признаки, зафиксированные в дефинициях. Конструируется план содержания и план выражения.

Для конструирования понятийных словарей системного типа должна быть достигнута ясность в том, какие группировки терминологических единиц они содержат и какие типы связей должны быть внутри этих групп и между ними.

Основной единицей лексико-семантической системы нами принимается лексико-семантический вариант слова (ЛСВ), входящий в определенные отношения с однородными ЛСВ других многозначных терминов-слов и терминов-словосочетаний, объединяясь с ними в определенные группы.

В основу выделения типов объединения ЛСВ терминов представляется правильным положить в первую очередь признак их принадлежности к одной и той же или к разным частям речи [5, с. 84–89].

Предложенная классификация группировок ЛСВ позволяет выделить признаки для построения понятийных терминологических словарей.

С позиций лингвистического конструирования нового лингвистического объекта Ю.Н. Караулов предложил перечень конструктивных лексикографических параметров, которые должны планироваться при создании словарей системного типа: 1. Научная письменная речь. Связный монологический текст с абзацной организацией связи между высказываниями, образующими позиции словаря. Сквозная нумерация абзацев. 2. Терминологический параметр. 3. Однозначность терминов. 4. Ономасиологический параметр. 5. ЛСВ определенной части речи, в данном случае – существительных и субстантивных словосочетаний (без глаголов). 6. Ситуативные объединения с системными связями между ЛСВ, включающие: а) тематические группы ЛСВ; б) лексико-семантические группы ЛСВ. 7. Семантизация – дефиниции и рисунки. 8. Нормативный параметр. Стилистический параметр. Рекомендуемые термины и нерекомендуемые термины (дублеты и варианты). Термины – краткие формы. Символы. Буквенные обозначения. 9. Иностранные эквиваленты. 10. Алфавитные указатели на всех языках системного словаря.

Под конструктивными понимаются параметры, требующие для своей обработки построения специальных эвристик. Как правило, это параметры, включающие в себя семантический компонент – словообразовательный, синтагматический (свободная и связанная сочетаемость), ассоциативный, лингвострановедческий, терминологический, параметр словоизменения (склонения, спряжения, степеней сравнения, наклонения) и другие, и потому как бы подразумевающие присутствие человеческого фактора [6, с. 137].

Программы поиска, создания, загрузки и параметризации лексической базы данных написаны на PERL (Practical Extraction and Report Language – практический язык для извлечения данных и составления отчетов) и PHP (Preprocessor of Home Pages – препроцессор гипертекста – язык программирования, созданный для генерации HTML-страниц на веб-сервере и работы с базами данных) c использованием SQL (Structured Query Language – язык структурированных запросов – универсальный компьютерный язык, применяемый для создания, модификации и управления данными в реляционных базах данных).

А. Первая программа searcher_word позволяет искать искомую лексему в загруженных словарях (словниках, справочниках, глоссариях и энциклопедиях) разными способами: а) «целиком слово» (заголовок словарной статьи, черное слово, лемма, вокабула), б) как «часть слова» (фрагмент словоформы, однако с учетом – где будет осуществляться поиск – только по заголовкам словарных статей и/или и в зоне толкования), и в) в «области значения ЛСВ вокабул» (толкование – т.е. в правой части словарной статьи, определение, дефиниция). Сузить объем результатов поиска помогает выбор группы лексических источников: 1) словники; 2) толковые; 3) синонимы; 4) говоры; 5) жаргоны; 6) энциклопедии; 7) ГИЗАУРУС (гипертекстовый тезаурус) – термины; 8) разные.

Б. Программа searcher_synonym позволяет искать синонимы для введенной лексемы в словарях синонимов русского языка, загруженных в словарную базу данных (информация о количестве словарных статей отображается на экране). При этом так же, как и в программе searcher_word, можно выбрать уточняющие параметры поиска: а) «целиком слово», б) как «часть слова». Параметр «толкование» и выбор одной из групп словарей не доступны. Каждый найденный синоним, в свою очередь, фактически является контекстной ссылкой (т.е. выделенная лексема и будет очередным уже заданным запросом при активизации гиперссылки) на программу searcher_word, при помощи которой и возможно узнать значение соответствующего синонима. Причем в этом случае «по умолчанию» значение синонима ищется во всех словарях как «часть слова». В дальнейшем предполагается автоматизированное построение синонимических рядов, прежде всего, прямых синонимов – лексических единиц, которые максимально близки или совпадают по значению. Критерием близости предполагается свойство взаимозаменяемости лексических единиц в реальных тематических контекстах с учетом абсолютной и относительной частотности.

В. Программа searcher_index не содержит параметров поиска (переключателей и меню выбора) и позволяет осуществить глобальный поиск по генеральному словнику русского языка. В генеральный словник включены вокабулы (заголовки словарных статей) с указанием, в каких словарях можно найти информацию о том или ином слове. В генеральный словник включена информация не столько по электронным версиям (которые загружены в словарную базу данных, так как такие вокабулы и так найдутся по запросу а) «целиком слово»), а прежде всего словники книжных (бумажных) словарей и словники с других словарных порталов. По числовому коду словаря выдается библиография к исходному словарю и гиперссылки соответствующих источников.

Идея генерального словника русского языка восходит к научной программе «Машинный фонд русского языка» (МФРЯ) (главный конструктор – Владислав Митрофанович Андрющенко): первым компонентом МФРЯ является генеральный словник русских словарей, который может быть создан как семейство однородных баз данных на основе сводного словника, созданного в словарном секторе Института русского языка АН СССР, и других «словнико-подобных» словарей, таких, как «Грамматический словарь русского языка» А.А. Зализняка, «Орфографический словарь» и др. Объектом хранения в этой базе данных является вокабула, т.е. слово, являющееся потенциальным заголовком какой-либо словарной статьи и именем определенного лексического значения, а его атрибутами – номера или идентификаторы значений, а значениями атрибутов – имена и входы баз данных, в которых данное слово или его формы зафиксированы в качестве значений атрибутов каких-либо объектов – словарных статей, текстов, грамматических правил, статистических сводок, научных статей и т.п. Очевидно, что многоаспектный поиск по заданным значениям атрибутов с соответствующими логическими условиями может давать ответы на такие запросы, как: «Найти перечень словарных статей определенных словарей, для которых имеется информация в терминологической базе данных», «Найти значения вокабулы, стилистически маркированные в словарях», «Найти все глаголы с дефектными парадигмами и сопоставить структуры их словарных статей» и т.п. [1, с. 31]. В 1987–1991 гг. в отделе МФРЯ был сделан вариант генерального словника (небольшой фрагмент от А до П в формате для ЕС ЭВМ нам был доступен).

Основными моментами архитектуры ИПТ, на наш взгляд, должны стать: 1) реализация распределенной модели поиска (т.е. с учетом информации из внешних, сторонних лексических баз); 2) переход от модели «один поиск на всех» к модели персонального, параметрического, многоаспектного поиска; 3) при поиске учет критериев релевантности и пертинентности; 4) переход от поиска только текстовой информации к распознаванию и поиску мультимедийной информации (изображения, анимация, озвучание и видеофрагменты в виде иллюстраций к соответствующим вокабулам).

Блок отношений единства (грамматика)

Множество объектов материального и материально представимого мира, отражаемых в нашем сознании, связаны друг с другом различными отношениями. При двух полярных типах отношений – единстве и противоположности – между ними находится огромная гамма переходов от одного свойства к другому. Языковые отношения единства, рассмотренные в соответствующей главе, служат базой для упаковки знаний о мире аналогичным способом – в виде октетов или других связных структур расширенного типа, использующих код Грея. Знания же в специальных предметных областях очень часто представляют собой иерархо-неиерархические структуры различных типов (линейные, матрешечные, матричные и т.п.). Достоинством такого рода кодирования семантических отношений-связей является то, что при четко определенных признаках всегда можно построить систему с конечным числом состояний и путей перехода от одной подсистемы к другой. Изоморфизм такого рода переходов в живой природе (биология) и в языке-системе на уровне отношений единства дает возможность считать, что данная структура должна хорошо работать. Отметим, что подобная октетная структура использовалась частично при обработке, хранении и поиске информации [19, с. 252–276], при создании автоматных таблиц и автоматных графов [17, с. 76–79], в качестве классификатора-эталона меры общности [17, с. 206–209].

Блок законов композиции (синтаксис)

Этот блок содержит данные о ядерном синтаксисе на уровне моделей и модификаций. Список моделей будет значительно меньшим, чем список модификаций. При наличии нескольких сотен ядерных моделей и таких множеств модификаций задача формализации ядерного синтаксиса может быть решена только при помощи современных суперкомпьютеров. При этом ядерные законы задаются декартовым произведением, создающим блочную матрицу, а такая матрица, по мнению X.Д. Икрамова, имеет преимущество перед ленточными и профильными методами, так как существует специальный блочный алгоритм: «...при больших n-блочный подход позволяет существенный выигрыш и памяти, и вычислительной работы» [3]. Кроме законов композиции, в этом блоке будут правила расширения ядерных композиций до цепочек достаточно произвольной длины. Предполагается в виде подблока структура соотносимых моделей или модификаций. «В классической трактовке, восходящей к З. Хэррису, трансформация – это такое преобразование одного предложения в другое, при котором производное предложение тождественно исходному по набору лексем и эквивалентно ему по смыслу. Таким образом, предложения, находящиеся в отношении трансформации, имеют различный грамматический (формальный) статус, но одинаковый лексический статус и выражают одну и ту же комбинацию элементарных смыслов» [25, с. 489].

Блок системокодов (базисные функции, семантика)

Функция системокодов вполне определенная: обслуживаются три вышеописанных блока – словарь, отношения единства и законы композиции. К системокодам предъявляются требования однозначности конкретной кодировки, сопряженности, информативности и оптимальности. Но оптимальность не должна быть самоцелью, более длинный код, работающий с большей точностью, предпочтительнее короткого, но менее точного [9].

Блок «вопрос ответ»

В этом блоке содержится информация лингвистического плана, необходимая для декодирования вопросов и формирования ответа на вопрос пользователя, другими словами – подсистема, отвечающая за диалог. Здесь предусматриваются программы и подпрограммы лингвистического преобразования вопроса большей длины в вопрос меньшей длины и соответствующие длине вопроса ответы. Анализ множества композиций различной длины показал, что при достаточно ограниченном пространстве вопросительных операторов типа кто, что, зачем, куда и прочее и при синонимичном характере вопросительных структур имеется вполне компактное число структур, следующих за вопросительным оператором [9].

Блок сценариев

Сценарии могут быть различного типа – от перечислительного, где имеется некоторое подмножество словаря и список операций над словарем, до сценариев в смысле В.Я. Проппа [18], имеющих значительные разрешающие возможности в плане формализации множества производственных и иных ситуаций с помощью специального сценарного кода, который может фундироваться на одном из лингвистических системокодов. Выявление своего рода повторяющихся «блоков» в сценариях может позволить комбинаторику уже на более высоком уровне. Не исключена возможность совместимости наших системокодов с модификациями УСК (универсальный семантический код => [12; 13]), а также с языком ситуационного управления [17].

Блок «Свод всемирной литературы»

«Свод всемирной литературы» в форме базы знаний предполагает как использование в виде источника наиболее общих знаний, так и специальные знания в виде различного рода художественных, учебных и других текстов, списков (объектов, их свойств, свойств этих свойств, причинно-следственных связей и отношений между объектами, аксиом и теорем конкретной предметной области). Кроме списков и индексов, такая база знаний должна содержать и множества текстов, таблиц, матриц, являющихся ее существенными дополнениями. Списки объектов и их свойств представляют собой своего рода концепции. При создании базы знаний важным является количественно-качественный аспект упаковки знаний. При наличии на сегодня двух типов знаний – декларативного и продукционного – стратегия должна ориентироваться на то, что без декларации некоторого количества исходных знаний продуцирование невозможно; это, в свою очередь, толкает на минимизацию декларативных знаний и максимум продуцирования на их базе.

Сейчас в русскоязычной части Интернета существуют сотни библиотек. Краткое описание некоторых наиболее интересных (на наш взгляд) электронных библиотек размещено на сайтах http://lsw.ru и http://ЛСВ.РФ.

Основные недостатки существующих электронных библиотек и коллекций текстовых баз данных на компакт-дисках:

– ошибки в текстах (главным образом из-за сканирования и распознавания);

– документы в различных кодировках;

– отсутствие единого стандарта оформления;

– произведения из одной серии (цикла) объединены в один файл, причем в произвольном порядке.

Достоинства таких электронных библиотек:

– огромное количество произведений разных авторов;

– допустм расширенный поиск не только по каталогу (как это было в традиционной книжной форме – автор, название, выходные данные, аннотация, реферат и ключевые слова, раздел, тематика), но и по содержимому произведений;

– возможны самые разнообразные операции цифровой обработки текстовой информации (статистика, проекции, выборки, сопоставительный анализ, конвертирование из текста в аудио, хранение, автоматизированное библиографирование и классификации, распространение).

Эскизно представленные здесь основные блоки компьютерной модели лексической системы русского языка являются чисто лингвистическими, отражающими прежде всего лингвистические аспекты проблематики интерактивного взаимодействия системы «человек – компьютер».

Библиографический список

1. Андрющенко В.М. Концепция и архитектура МФРЯ // МФРЯ: Идеи и суждения. – М., 1986.
2. Зайцев Н.Г. Технология обработки данных в языковой форме. – Киев, 1989.
3. Икрамов X.Д. Вычислительные методы линейной алгебры // Математика и кибернетика. – Вып. 2. – М., 1989.
4. Канделаки Т.Л. Семантика и мотивированность терминов. – М., 1977.
5. Канделаки Т.Л. Основные группировки терминологических единиц упорядоченных терминологий // Вопросы языкознания. – 1987. – №6.
6. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. – М., 1981.
7. Караулов Ю.Н. Частотный словарь семантических множителей русского языка / отв. ред. С.Г. Бархударов. – М., 1980.
8. Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. и др. Русский ассоциативный словарь. (Ассоциативный тезаурус современного русского языка) : в 6 кн. / РАН ; ИРЯ им. В.В. Виноградова. – М., 1994–1998.
9. Карпов В.А. Язык как система. – Минск, 1992.
10. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. – М., 1975.
11. Лесников С.В. Словарь русских словарей: более 3500 источников. – М., 2002.
12. Мартынов В.В. Семиологические основы информатики. – Минск, 1974.
13. Мартынов В.В. Категории языка. – М., 1982.
14. Мартынов В.В. Основы семантического кодирования: Опыт представления и преобразования знаний. – Минск, 2001.
15. Мухин О.И. Моделирование систем: Искусственный интеллект [Электронный ресурс]. – URL: http://stratum.pstu.ac.ru.
16. Налимов В.В. Вероятностная модель языка: О соотношении естественных и искусственых языков. – М., 1979.
17. Поспелов Д.А. Ситуационное управление: теория и практика. – М., 1986.
18. Пропп В.Я. Морфология сказки / Гос. ин-т истории искусств. – Л., 1928.
19. Сэлтон Г. Автоматическая обработка, хранение и поиск информации. – N.Y., 1968 / пер. с англ., под ред. А.И. Китова. – М., 1973.
20. Тузов В.А. Математическая модель языка. – Л., 1980.
21. Тузов В.А. Языки представления знаний. – Л., 1990.
22. Тузов В.А. Компьютерная семантика русского языка. – СПб., 2003.
23. Урманцев Ю.А. Симметрия природы и природа симметрии. – М., 1974.
24. Урманцев Ю.А. Начала общей теории систем // Системный анализ и научное знание. – Т. 39. – М., 1978.
25. Храковский В.С. Трансформация и деривация // Проблемы структурной лингвистики. – М., 1973.
26. Шемакин Ю.И. Введение в информатику. – М., 1985.
27. Шемакин Ю.И. Начала компьютерной лингвистики. – М., 1992.
28. Шемакин Ю.И. Семантика самоорганизующихся систем. – М., 2003.
29. Шведова Н.Ю. и др. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений : в 4 т. / ИРЯ им. В.В. Виноградова РАН ; под общ. ред. Н.Ю. Шведовой. – М., 1998–2007.

СЕМАНТИЧЕСКИЙ И ГРАММАТИЧЕСКИЙ СТАТУС ПРОСТРАНСТВЕННЫХ АТРИБУТОВ В СТРУКТУРЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ

Ю.С. Лобанова

The article dwells on the role of spatial attributes in the semantics of the utterance. The main conclusion to which the author comes in the course of his research is that the spatial adjectives may act as indispensable components of the utterance.

Целью данной статьи является описание роли пространственных прилагательных в организации высказывания, позволяющее уточнить семантический и грамматический статус исследуемых адъективов в системе языка. В качестве приема анализа в данном аспекте целесообразно избрать исследование обязательности или необязательности употребления пространственных прилагательных в именных группах.

Как известно, лингвистами традиционно отмечается несамостоятельность прилагательного, его грамматическая и семантическая зависимость от существительного. Если же говорить о функциях прилагательного, то ему зачастую отводится роль вспомогательного элемента в именной группе, функция носителя дополнительной информации о предмете. Причем подразумевается, что эта информация скорее необязательная, служащая средством выразительности, описания и воздействия, но не дающая представления о характере описываемой ситуации. Е.М. Вольф, в отличие от представителей традиционного взгляда на роль прилагательных в тексте, отмечет, что «прилагательное часто составляет компонент, необходимый для структуры самой именной группы или связанный коннотациями различного рода с другими элементами текста» [1, с. 69].

Анализ текстового материала показал, что пространственные прилагательные могут выступать в качестве стержневых элементов образования смысловых связей между фрагментами текста.

Так, пространственное прилагательное может задавать элемент действительности, а дополнительные характеристики этого предмета называются другими членами предложения.

1. …as might a miner in the sunken galleries of a coastal mine cease in his toil a moment to hear the distant murmur of the sea… [7].

2. There’s supposed to be a great outdoor concert tonight – just across the river [8, с. 168].