WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 |
-- [ Страница 1 ] --

Научно-издательский центр «Открытие»

otkritieinfo.ru

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ

СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ

Материалы VII международной

научной конференции

13-14 февраля 2013 года

г. Санкт-Петербург

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ

СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ

Материалы VII международной научной конференции

13-14 февраля 2013 года г. Санкт-Петербург

Представлены материалы докладов VII международной научной конференции «Перспективы развития современной филологии».

В материалах конференции обсуждаются проблемы современной филологической науки, анализируются вопросы русской и мировой литературы, проводятся сопоставительные исследования русского и других языков на разных уровнях языковой системы. Сборник представляет интерес для филологов различных исследовательских направлений, учителей-словесников, студентов-филологов и аспирантов.

ISBN 978-5-8430-0241-1

СЕКЦИЯ 1. Литература народов стран зарубежья

Противоположность света и тьмы

как основа в выявлении

художественного замысла

А. А. Абдурахмонов

Ферганский государственный университет, г. Фергана,

Узбекистан, [email protected]

«Свет» и «тьма» как оптические свойства [17. С-169] изучались специалистами разных сфер. В искусствоведении свет рассматривается как важный импульс художественного творчества: «Благодаря своим природным характеристикам и значению для жизни людей свет вполне естественно и закономерно становится носителем глубокого символического смысла» и тем самым - «источником художественного творчества» [11. С-80]. Для художников свет - это средство создания образа, эстетического воздействия [2] Во многих гуманитарных науках свет и тьма интерпретируются как своеобразная диада. Так, в мифологии Свет и тьма рассматриваются как важнейший элемент мифологического сознания, как средство познания мира для первобытного человека: «осознавая через смену света и тьмы наступление дня и ночи, тепла и холода, люди отразили в мифах, что свет борется с тьмой, день исходит из ночи, тепло преодолевает холод.»[1; 20]

В философии свет и тьма воспринимаются как условие и первопричина бытия свет до бытийное состояние, хаос (тьма) [16]; как символ красоты, радости, чистоты, святости, блага и, соответственно, как символ уродства, горя, безнравственности, зла [12, 14]; как источник знания, просвещения и, соответственно, незнания, культурной отсталости [7].

Восприятие света и тьмы стало одним из первых явлений природы, получившего архетипический характер и отражение в мировых мифологиях и религиях. Оппозиция “свет – тьма” обладает оценочным критерием, появившимся, по мнению исследователей. На очень раннем этапе, согласно нему “свет” всегда относится к благу, а “тьма” – к злу [18. С-11] вследствие этого мы можем констатировать мифологизированный характер концептов “свет” и тьма”.

Это физическое явление, отражаясь в мировоззрениях первобытных людей, созрело до мифологического образа на ступенях морально-духовной цивилизации человечества, в конце концов приобретая в себе религиозно-духовной значимости. И об этом как замечал Гегель: «В Персии, впервые появляется свет, который светит и освещает иное, так как свет, впервые возвещенный Зороастром, принадлежит миру познания, духу как отношению к иному»[4, с. 164]. В мифологии свет рассматривается как важнейший элемент мифологического сознания, как средство познания мира для первобытного человека: «осознавая через смену света и тьмы наступление дня и ночи, тепла и холода, люди отразили в мифах, что свет борется с тьмой, день исходит из ночи, тепло преодолевает холод» [1].

В религии Ислама слова «свет» приобретает в себе божественный характер, как символ и видение могущества Создателя. В Священном Коране отмечается что «Аллах – свет небес и земли» [6. С-254].

Гегель писал: «Вследствие своей формы искусство ограничено также и определенным содержанием. Лишь определенный круг и определенная ступень истины могут найти свое воплощение в форме художественного произведения». [5. С.-10] Из этого положения с неизбежностью вытекал вывод о том, что дух современной культуры «поднялся, по-видимому, выше той ступени, на которой искусство представляет собой высшую форму осознания абсолютного. Своеобразный характер художественного творчества и создаваемых им произведений уже больше не дают полного удовлетворения нашей высшей потребности.» [5. С.-10].

«Художественный образ есть всегда комплекс: мысль–предмет–действие» [3. С-7] и все они «питаются» светом в окружении тьмы. В каждом лирическом произведении присутствуем противоположности – полярности «света» и «тьмы» образуется своеобразное поле. Вдвигаясь по орбите этого поля художественный смысл, постепенно стремится к приближению полярности «света», выражаясь как поэтическое выводом лирического героя.

Известно, что выявление событие через душу конкретного субъекта является важней особенностью в определении характера лирики. То самое свойство требует своеобразного решения множества задач в лирике.

Обычно, лирическое произведение, несмотря на свой маленький объём, имеет все специфики и признаки в художественно-образном отображении бытия. В ней событие отражается с противоположностью, которое выявляется через конфликт и борьбы чувств. Основу этой противоположности составляет борьба света и тьмы основывается косвенной или логической обоснованной картины: добро и зло, красота и уродства.

В сознание лирического героя свет и тьма, прежде всего, выступают как глобальные аксиологические сущности, посредством которых он познает и воспринимает окружающий его мир — лирическое пространство: это плюс и минус, хорошее и плохое.

В узбекской лирике ХХ века противоположность свет и тьмы выступает в роле как индикатор актуально-важнейшей сфере духовного мира лирического героя в объятие жесткого социально-политического процесса. В этом через противоположности света и тьмы внутренний мир лирического героя сопоставляется с внешним миром: орону кечада кўкка кўз тикиб//Энг ёру юлдуздан сени сўраймен//(В темной ночи глядя в небо//Сращиваю про тебя от светлой звезды…)(Чулпан. Гўзал.(Красивая.)Перевод мой – А.А.) [19. С-124]

Видно, что в двух строках находится смесь противоречивых образов: тёмная ночь; светлая звезда. В процессе взаимодействии своеобразной диады: тьма к светлости, ночь к звезде яснее выступает воплощения художественной вымыслы поэта, чем отдельно. С первого взгляда такое положение этих явлений у читателя вызывает равенственное настроение. Но в этом противостояние следующее намерение лирического героя окончательно направляет к художественному вымыслу: Кўзимни олурмен ой чиан ёа! (Переношу взгляд на восход луны!)( Перевод мой –А.А. ) [19. С-124]

Стремление к свету это есть главная цель художественной литературы. Этот процесс выявляется как подчёркивание основы весь движения лирического героя. Лирическое событие выясняется в основе концепта света. Обнаружатся, что логический центр контекста совпадает именно на этих строках. Именно в них заложено лирический приговор – художественная философия, сказанная со стороны лирического героя по поводу факторам о времени и пространстве, индивиде и обществе.

Из-за противоположности света и тьмы заслужившего как естественным материалом выявления философию лирического героя находящейся глубокой социально-политической среде, передвигаясь от знакомой жизненной событии основу художественного замысла, воплощается как результатом описания философического взгляда. Чтобы выяснить художественного вымысла этот процесс использует антитезу. Ки – тун анча ора бўлса ой шунча ёрур?(Если ночь, сколько темна и столь ярче луна.) (Усмон Носир. “Нил ва Рим”) [15. С-124]

Выясняется, этот смысловый центр основан от противоположножного расположения силы света и тьмы, то есть “луны” и “ночи”. Именно такие словесно-художественные приемы позволяют поэту сжимать пространство, уплотнять его и создавать подтекст.

Фраза «ночь столько темно» (“Тун анча ора бўлса”) символическая выражения бунта рабов во главе Спартака против нарастающего угнетения в последствие слишком тяжелого социально-политического положения в древнем Риме. Образ тьмы воздействует на ночной свет, усиливая драматичность состояния. В стихотворном контексте параллельно отражая положению Рима и Спартака строки «свет» и «тьма» поглощает в себе глубокую социально-политическую проблему. Это звучит как художественный окрик поэта, высказанное в облике лирического героя к своему времени. «Свет» и «тьма», то есть «луна» и «ночь» – образуя две полярности «+» и «–», взаимопротивоположностью приводить воссозданию вокруг себя поле влияния. Последствие это поля влияние приведет к противоположной манере движения положительных и отрицательных понятий и образов: Рим – раб, кровь – большой цирк, неволя – бунт, суд – храбрый, огонь - будущее.

Противоположность свет и тьмы приобретав в себе своеобразие в выражение происходящего в духовном мире лирического героя, создает остроту интимного лирического пейзажа. Ой, нурларингни йииштириб ол,//ора пардангни ташла юзингга, тун.//Мен ёрим-ла видолашгани келдим. (Луна, собирай свет свой,//Накинь на своё лицо чёрный занавес, ночь.//Я невестой со своей прощаться пришел).(Рауф Парфи. Дафъатан ёмир ёар...(Нечаянно идёт дождь) (Переводи мой — А.А)[13.С-122]

Обращение лирического героя выявляет параллельность его духовного состояния с состоянием природы. Накинутый чёрный занавес в лице ночи усиливает описательности, усиливая яркого облика описываемого художественного замысла.

Заметная сторона отличается в том, что добавленный цвет к символическим образам «луна» и «ночь», традиционно превратившийся на противоположный символическим образам, то есть силам света и тьмы

Противоположность свет и тьмы как качество возникновение динамики жизни выявляет художественная философия. Иногда в этом противостоянии сверху окажется тьма: света солнца поглашает.

Противоположность свет и тьмы как качество возникновение динамики жизни выявляет художественной философии. В этом противостояние иногда наверху окажется тьма: Офтоб нурин ютар зулмат акоми(Солнечного света проглатывает госпоство тьмы(Рауф Парфи.Сиёвуш. )[13.С-104]

И, одерживают победу силы света: Бул хафа кеча кечар,//увгай уни офтоб.(Эта обыденная ночь уходить,//Выгоняет его солнце.) (Рауф Парфи. Бул хафа кеча кечар...(Проходит это обиженный ночь... ) 13.С-13]

И так, противоположность света и тьмы в узбекской лирике ХХ века использовался как основа в выявлении художественного замысла поэта в описании социально-политического процесса, индивидуально-интимного состояния. Выясняется, противоположность свет и тьмы в открытие художественного замысла, в стихотворном контексте воссоздавая художественного стиля, определяет функцию других образов, находящихся вокруг своей орбиты.

Таким образом, в творческих лабораториях поэтов данной эпохи противоположность света и тьмы выявляли в себе творческий стиль, черты словестного мастерства через художественно обработанные формы, становясь как лирическое решение. В итоге как отображение своей эпохи происходящие напряженности в духовном мире лирического героя находить своё ясное и глубокое художественное отражение через противоположность света и тьмы.

Литература

  1. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. - М.: Советская Россия, 1988, стр. – 510 с.
  2. Большой энциклопедический словарь. Искусство. Серия БЭС. - М. Внеш-сигма, 2001.
  3. Гачев Г. Мысль художественного сознание. - М.: Искусство, 1972. Стр. 7.
  4. Гегель Г. В. Ф. Соч.: В 14 т. - М.; Л., 1938. Т. 8.
  5. Гегель Г. В. Ф. Соч.: В 14 т. - М.; Л., 1938. Т. 12.
  6. уръони Карим. Священный Коран. Автор перевода и комментарии А.Мансур (на узбекском языке). - Т.: Из-во «Чулпон»,1992, стр. 254. (Сура «Нур», 35-аят.)
  7. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. - М.: Искусство, 1976. - 367 с.
  8. Луизов А. В. Цвет и свет. - Л.: Энергоатомиздат, 1989. - 256 с.
  9. Мезенцев В. Лучами света. - М.: Московский рабочий, 1949. Стр.110.;
  10. Миннарт М. Свет и цвет в природе. - Изд-е 2-ое. – М.: Наука, 1969. Стр. 344.
  11. Мостепаненко Е. И. Свет в природе как источник художественного творчества // Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения. Человек - Природа - Искусство. - Л.: Наука, 1986. Стр. 74-88.
  12. Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре. - М., 2000. — 480 с.
  13. Рауф Парфи. Сўнгги видо (Последное прощание). (на узбекском языке). - Т.: Из-во Нац. библиотека, 2006.
  14. Соловьев B. C. Чтения о Богочеловечестве. Статьи. Стихотворения и поэма. - СПб.: Художественная литература, Санкт-Петербургское отделение, 1994. - 526 с.
  15. Усмон Носир. Танланган асарлар (Изранные произведения) (на узбекском языке). Том 1. Т.: 1969.
  16. Флоренский П.А. Т 1.: Столп и утверждение истины. — Т. 2.: У водоразделов мысли. - М.: Правда, 1990. - Т. 2 - 446 с.
  17. Хьюбел Д. Глаз, мозг, зрение. М.: Мир,1990.
  18. Цивьян Т. В. Модель мира и ее лингвические основы / Т. В.Цивьян. – Изд. 2-е. доп. - М.: КомКнига, 2005. – 280 с.
  19. Чўлпон. Гўзал Туркистон. Шеърлар. (Стихи) Т.: Маънавият, 1997.
  20. Шаховский В. И. Эмоции - мотивационная основа человеческого сознания // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты: Сб. ст.- М., Барнаул: 2003. - С. 215-222.

СЕКЦИЯ 2. Фольклористика

АНГЛО-ШОТЛАНСКИЕ НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ

КАК ФЕНОМЕН НАЦИОНАЛЬНОГО НАСЛЕДИЯ

Е. В. Корякова

ГБОУ СПО Тольяттинский социально-педагогический колледж,

г. Тольятти, Россия, [email protected]

Литература Великобритании занимает поистине одно из важнейших мест в фонде мировой литературы. И, конечно же, стоит обратить внимание на тот факт, что она неразрывна с историей страны, которая прошла сложный путь от завоеваний римлянами до межклановых и межнациональных конфликтов. События, происходившие в стране, не могли оставить равнодушными жителей Англии, Шотландии, где народ слагал легенды, поэмы, баллады, которые и поныне являются достоянием англо-шотландского фольклора.

Баллады имели большое значение для развития всей английской литературы, так как не только книжные поэты средневековья, но и писатели Возрождения вдохновлялись образами устного народного творчества, отражали их в своих произведениях. Мотивы и сюжеты народных баллад использовал. Например. Шекспир («Два веронца», «Как вам это понравится», «Отелло» и т.д.)

Балладами считаются неавторские эпические произведения с примесью лирических и драматических элементов, имевшие строфическую форму и предназначавшиеся для пения, нередко сопровождавшегося игрой на музыкальных инструментах.[2]

Несмотря на то, что сюжеты баллад повторяются, ни одна из них не исполняется без изменений так как певец в процессе пения добавляет что-то своё, пользуясь различными языковыми приёмами, например, всевозможными метафорами, эпитетами, разными традиционными зачинами и эпическими формами.

Баллады имеют различное происхождение: древние эпические песни, рыцарские романы, христианские легенды и даже античные сюжеты.

Для всех баллад характерна фрагментарность повествования, т.е. действие движется скачками, безо всяких предварительных введений. Этот факт может объясняться изначальной подготовленностью аудитории, которая знала сюжеты всех баллад.

Одну из самых больших групп составляют исторические баллады, то есть баллады, в которых идёт речь о реально существовавших личностях или произошедших в действительности событиях. Во многих исторических балладах того времени слышны отголоски национальной вражды между шотландцами и англичанами, героической борьбы за национальную и личную свободу.

Существует большое количество, так называемых порубежных баллад, сложившихся в пограничной полосе между Англией и Шотландией в эпоху особенно частых столкновений между этими странами. В балладах такого рода концовка часто варьируется, в результате чего баллада приобретает шотландскую или английскую патриотическую окраску. Например, известна во многих вариантах баллада «Охота у Чивиотских холмов» (The Hunting of Cheviot) о столкновении на спорной пограничной полосе у диких Чивиотских гор. По всей вероятности, эта баллада была знакома и Шекспиру, как заключают исследователи его творчества, основываясь на намёках в I части пьесы «Генрих IV». Следы влияния этой баллады находят в поэмах и романах Вальтера Скотта.

Нередко встречаются в английском фольклоре и баллады о клановой борьбе шотландских родов: «Эдом o’Гордон» (Edom O’Gordon), «Пожар во Френдрофте» (The Fire of Frendraught).

Из всех героев английских баллад наибольшей популярностью пользовался благородный разбойник Робин Гуд, реально, как считают многие исследователи, живший в 14 веке. К этому времени относится и первое упоминание о нём в одном из памятников письменности.

Баллады о Робин Гуде собраны в целые своды, циклы, которые существовали и переписывались на протяжении 15-16 веков. Однако помимо этих сводов было ещё великое множество отдельных баллад о благородном разбойнике и его вольнице.

В латинской «Истории Великобритании» 1521 года Джона Мэра встречаются указания, что Робин Гуд и его славный помощник Маленький Джон жили во времени Ричарда Львиное сердце. По утверждению историка, Робин Гуд стоял во главе сотни вольных стрелков, которые были совершенно недосягаемые для войск государя. Разбойники грабили только богатых, бедных и слабых защищали, не причиняли никакого зла женщинам.

Довольно большую группу составляют баллады лирические, главными темами которых являются любовь и ненависть, роковая страсть и кровная месть. Фантастика народных легенд и преданий ярко выражена в повествованиях данного типа, где довольно много сказочных элементов.

Одна из самых известных баллад этого цикла – баллада «Эдуард», переведённая на русский язык А.К.Толстым и повествующая о матери, которая подстрекает своего сына на убийство. Написанная в форме диалога между матерью и сыном, эта баллада отличается большим драматизмом, который нагнетается при помощи рефрена, постоянного повторения имени между строк содержащих основной сюжет:

-“Why dois your brand sae drap wi bluid, -“Чьей кровию меч ты свой так обагрил,
Edward, Edward? Эдвард, Эдвард?

- “O I hae killed my hauke sae guid, -“То сокола я рассердясь убил,
Mither, mither! [3] Мать, моя мать!

«Эдвард, Эдвард», «мать моя, мать» упорно повторяется в одних и тех же местах строфы, создавая таинственную, лирическую, кое-где наводящую нагнетающий ужас интонацию.

Вообще, женщины в балладах – как в прочем и в эпосе – ни в чём не уступают мужчинам и сами готовы идти до конца в свершении мести: жестокая мать отравляет собственного сына, потому что он женился против ее воли (Prince Robert); жена убивает оскорбившего ее мужа (The Lorde  of  Waristoun).[1]

Но довольно много баллад посвящено и любви – как роковой, так и светлой. Даже после смерти любящие сердца соединяются, на их могилах, вырастают розы или шиповник, сплетающие ветвями.

В некоторых балладах из могил встают мертвецы, чтобы повидать своих близких, чтобы утешить их или вернуть им их клятвы. В балладе «Клятва верности» (Sweet William’s Ghost) жених, убитый в Шотландии возвращается к своей Маргарет, которая дала ему клятву вечно быть с ним или в балладе «Вилли» (Clerk Sanders) где семеро братьев убивают неугодного им жениха, а он встаёт из могилы, чтобы забрать свою любимую с собой.



«Он был на кладбище свезён,

И обручён с могилой.

А ночью после похорон

Пришёл он к замку милой» [3]

Такого рода баллады относятся к группе сказочных или фантастических. Именно они позднее привлекут к себе внимание европейских романтиков, в том числе и английских: Теннисона, Кольриджа, Скотта, Уайльда и Киплинга.

В России английские и шотландские баллады переводили Пушкин, Жуковский, Гумилёв, Рождественский, А.К.Толстой, Маршак.

Разнообразие англо-шотландских баллад поражает воображение любого читатель, их сюжет не оставляет равнодушными не только человека, знакомого с историческими традициями Великобритании, но и обычного читателя, способного воспринимать прекрасное.

Литература

  1. Алексеев М. П. Из истории английской литературы / М. П. Алексеев - М., 1983.
  2. Будур Н. В. Зарубежная детская литература/ Н. В. Будур, Э. Н. Иванова, С. А Николаева. – М., Академия, 1998.
  3. Электронная библиотека художественной литературы [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www. http://www.litlikbez.com/sbornik-anglijskikh-i-shotlandskikh-narodnykh-ballad-page-0.html

СЕКЦИЯ 3. Журналистика

ПРОБЛЕМНО-ТЕМАТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ КОЛОНОК «EDITORIALS» И «OP-ED CONTRIBUTORS»

В ИНТЕРНЕТ-ВЕРСИИ ГАЗЕТЫ «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

И. А. Васильева, А. А. Черкашина

НИУ «БелГУ», г. Белгород, Россия, [email protected]

Идея рассмотреть редакционную политику всего издания через редакторскую колонку нова и представляется достаточно интересной. Вместе с тем, издание характеризуется наличием сразу двух аналитических колонок, которые отражают различные аспекты редакционной политики. Анализ различных точек зрения «Editorials» и «Op-ed contributors» в одном издании нам видится вполне перспективным.

Издание «Нью-Йорк Таймс» по праву считается не только представителем качественной прессы в США, но и основателем всего направления «quality paper» (качественное издание) в целом. Именно благодаря «работе» этого издания был принят один из первых этических кодексов журналистики. Консерватизм принципов написания материала и методов работы журналистского штата сочетается со стремительной эволюцией способов донесения информации до аудитории. С каждым днем «Нью-Йорк Таймс» охватывает все большее количество читателей, покоряет новые способы передачи информации, выходя на рынок интернет-изданий и переходя на все более совершенные и удобные инструменты распространения информации. Анализируя контент сетевого формата газеты, можно сделать вывод, что, следуя традиционному способу создания интернет-версий традиционных изданий, журналисты и редакторы стремятся к наиболее полному освещению событий и их всестороннему анализу. Сайт широкомасштабен, характеризуется минимализмом в плане оформления, и остается верен своим этическим принципам.

Целью колонки является влияние на сознание читателей, создание прогнозов. Колумнист - авторитетный источник, способный влиять на настроение, заставлять задуматься читателя.

Самое главное требование – колонка должна содержать лишь одну точку зрения, характеризоваться своим «голосом», стилем. Живой, интересный язык, оригинальная манера письма должны полностью вытеснить трафареты и шаблонные фразы [1].

У колонки есть своя форма подачи, в первую очередь выражена единственная точка зрения, преобладает авторское начало и обязательно наличие проблемы; текст обладает яркостью, живостью и оригинальностью. В «Нью-Йорк Таймс» представлено сразу несколько видов колонок – одна из них «Editorials», направленная на выражение редакционного мнения. Данная колонка в большинстве своем не закреплена за отдельным автором, в этом и отражается мысль о том, что материалы выражают мнение всей редакции. В материалах «Editorials» встречаются внутренние ссылки на информационные материалы, цитаты, цифры и на статистику.

В ходе проведенного проблемно-тематического анализа мы пришли к выводу, что авторов редакционной колонки газеты интересует прежде всего внутренняя политика страны: большое внимание уделяется выборам или решениям судебных органов, а также вопросам иммиграции, который всегда стоит для США особенно остро. Широко отражена и социальная проблематика. Публикации медицинской тематики прежде всего акцентируют внимание читателя на заботе о здоровье нации. Так, например, материал под названием «Счетчики калорий» («Calories counters» от 3.02.2010) изучает нездоровое пристрастие нации к фаст-фуду.

Безработица и выплаты безработным – эта проблема для Америки, постоянно волнующая умы граждан. В «Editorials» зачастую упоминается о проблемах, связанных с проблемами безработицы (уровень безработицы, социальные выплаты). Не остается не охваченными проблемы, связанные с экологией. Зачастую данные публикации отражены в рубрике «Climate change».

Название колонки «Op-Ed Contributors» в переводе означает «редакционные статьи авторов с противоположным мнением» (opposite-editorial). Авторы всегда выражают свою позицию, пусть она будет даже противоположным по отношению к содержанию «Editorials», в этом и заключается ее основная задача. В рамках колонки «Op-Ed Contributors» активно публикуются не только журналисты, но эксперты из различных сфер деятельности. Например, президента США Барак Обама, музыкант группы U2 и общественный деятель Боно и др. Встречались публикации, подготовленные российским политиком Михаилом Горбачевым. Каждый эксперт пишет о том, в чем он действительно разбирается и их мнение важно читателю.

В этой колонке уделяется большое внимание культурной тематике: много материалов о музыкантах: таких, как Фрэнк Синатра или Джон Леннон. Именно в «Op-ed contributors» публикуются такие литературные формы, которые сами авторы называют «poems».

В «Editorials» автором выступает вся редакция «Нью-Йорк Таймс». Практически каждый материал колонки заканчивается собственным мнением редакции, которые советуют, как поступить правительству или аудитории. Вывод отражает позицию анализируемого издания, ее собственный дух и направление мысли – сдержанную объективную оценку, не стесняясь при необходимости называть вещи своими именами. Концепция же «Op-ed Contributors» связана в первую очередь с самой личностью автора. Конкретный персонаж, сведущий в той или иной теме, зачастую не являющийся штатным сотрудником, выражает свою точку зрения на сложившуюся ситуацию или явление. Содержание противопоставлено редакционной позиции, но в этом и заключается суть колонки. Подача материала появляется в более свободной форме: эссе или стихотворная форма не чужда «Op-ed Contributors». Количество иллюстраций или оригинальный дизайн страницы можем увидеть на страницах именно этой колонки. Автор не стремится к сдержанному тону, а предоставляет себе свободу самовыражения.

Подводя итог анализа двух редакционных колонок издания, мы можем заключить, что интересующие авторов темы схожи, однако, мнения всегда диаметрально противоположные. Таким образом, проявляется один из принципов журналистики, согласно которому факты должны быть точны, а комментарий свободен.

Литература

  1. Михайлов, С. А. Журналистика Соединенных Штатов Америки [Текст] / С. А. Михайлов. – СПб. : Изд-во Михайлова В. А., 2004. – 448 с.

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФОТОИЛЛЮСТРИРОВАНИЯ

ПЕЧАТНЫХ СМИ УЗБЕКИСТАНА

С. Р. Сулайманова

Национальный университет Узбекистана

имени Мирзо Улугбека, Узбекистан, [email protected]

В современном быстро меняющемся мире отношение к, казалось бы, уже привычным для нас вещам, меняется так же стремительно. А вот отношение к фотоиллюстрации в нашей печати менялось постепенно, но кардинально, на протяжении последних пятидесяти лет.

По мнению И.С.Галкина, за этот период отношение журналистов к иллюстрации менялось кардинально по меньшей мере три раза. Знаковыми в этом смысле явились три фактора, серьёзно повлиявшие на эволюцию фотографии в печати. Первый из них носил событийный характер - это Московский фестиваль молодёжи и студентов 1957 года, второй - это резкое возрастание роли фотографии в газетах в 70-80 годы, и, наконец, настоящий иллюстрационный бум начала 2000-х годов. Последний, как отмечает автор, начался, как и все революции, с иллюстрационного дефолта [1, с.117-120].

Процесс трансформации стереотипированных фотоклише 50-х-70-х годов прошлого века в цифровые аналоги века ХХI, отличающиеся высоким качеством изображения, самостоятельностью и жанровым разнообразием, был долгим и сложным, что объясняется как объективными, так и субъективными причинами идеологического, технико-технологического и профессионального характера.

Примерно в 50-е годы ХХ века начался профессиональный спор среди журналистов: нужна или нет иллюстрация или изобразительный материал? В 70-е годы в литературно-художественных журналах стали широко применять рисунки и фотографии и эти изобразительные материалы можно рассматривать как иллюстрации. То же самое стали делать и в производственных, технических ежемесячных журналах.

В общественно-политических журналах типа «Огонька» соотношение было другое, здесь уже до 70% фотографии (и рисунков) становились самостоятельными материалами [1, с.116]. Если считать не иллюстрации, а публикации, в составе которых есть изобразительные элементы (скажем, фоторепортаж – это единица измерения, хотя в нем шесть фотографий), то и тогда окажется, что половина снимков и рисунков иллюстрирует текст, остальное – самостоятельные произведения (фотозаметка, фоторепортаж, фотоочерк), в то время как текст поясняет и комментирует эти изобразительные материалы, несущие основное содержание.

Приблизительно тогда же подавляющее большинство фотографий и рисунков в газетах также становятся самостоятельными публикациями.

В это же время местные газеты получили электронно-гравировальные автоматы, и появилась возможность публиковать оперативные снимки в неограниченном количестве. Областные и центральные газеты смогли разнообразить их жанры, форму, величину и т.п. Однако лишь в конце 70х, начале 80-х гг. XIX века, когда в полиграфии появятся новые виды воспроизведения фотоснимков (фототипия, цинкография), порожденные самой же фотографией, фотографии все чаще и чаще стали появляться в массовой печати.

В наше время способ подготовки иллюстраций намного упростился. Условия эры цифровых технологий существенно раздвинули творческие возможности фотографов, художников, а также дизайнеров в части вёрстки фотографий и газетной полосы в целом.

Сегодня фотоиллюстрации стали неотъемлемой частью графического облика газетной полосы и многие сами по себе обладают художественной ценностью. Они несут дополнительную информацию, передают настроение или атмосферу событий, описанных в статье, привлекают внимание к статье, разбивают текст, останавливают мгновенье и позволяют изучить его так, как не позволил бы этого сделать движущийся образ. Фотография может выполнять в газете различные функции, она сопровождает, иллюстрирует текстовой материал (отсюда ведет свое происхождение и сам термин: лат. illustrarе – прояснять) – и неразрывно связана с текстом [2,с. 64].

Со временем большее значение получает самостоятельная иллюстрация, представляющая особый вид газетного материала, который сообщает о событии так же, как и полноценный текстовой материал. Благодаря своей наглядности такая фотография обладает особой силой воздействия на читателей. Но термин «иллюстрация», как отмечают специалисты, в чистом виде может применяться ко всем фотографиям и рисункам только в книжном оформлении. В газетах и журналах обычно говорят об изобразительном материале или изобразительных элементах. Вот почему большинство изобразительных материалов приходилось рассматривать в двух аспектах: как элемент оформления и как отдельную публикацию, самостоятельное произведение [1, с.119].

Каждая фотография имеет свою историю. Она - фрагмент жизни, «кусочек» бытия. Фотография может улучшить или ухудшить оформление газеты. То, как газета помещает фото, особенно на первой полосе, является самым ярким показателем стиля её дизайна.

Пример отличного дизайна первой полосы мы видим в газете «Бизнес- вестник Востока» [3]. Здесь большая, что называется, «живая» иллюстрация к главной статье номера «Модернизация угольной отрасли повышает её потенциал» цементирует дизайн полосы, «замыкает» на себе её композицию и служит превосходным дополнением к тексту. Хотя такая фотография даже как самостоятельный визуальный материал вполне органично смотрелась бы на полосе. Эффект её воздействия усиливает и грамотная её вёрстка относительно текста с модной сегодня левосторонней выключкой.

Для сравнения ещё недавно в этой же газете чаще встречались откровенно «дежурные», статичные фотографии, помпезно занимающие газетную площадь. Например, фотоэтюд «приставленный» к «гвоздевой» публикации «Обсуждены вопросы модернизации налоговой системы» [4].

Коллаж газеты «Iste’molchi» - «Потребитель» к статье «Инсоф йў... факат билет бор» («Совести нет, есть только... билет»), напротив, выглядит оригинально, интригующе и привлекательно [5]. Коллаж имеет социально-заострённый характер: он иллюстрирует материал о коррупционных схемах, практикуемых в мировом футболе и их проникновении в отечественную футбольную индустрию. На заднем плане снимка изображена кисть руки человека, плотно сжимающая пачку денег, прикрытую … мячом. На переднем - поднимающейся по лестнице к заветным «футбольным деньгам» некий спортивный чиновник, зарабатывающий на любимой игре миллионов реальные миллионы. Такие коллажи - настоящая удача редакции, заявка на современный, «острый» стиль дизайна.

Вёрстка фотографий на полосе дело не простое, но важное. Здесь, как никогда, приходится думать о сбалансированности, пропорциях, контрасте и других законах дизайна. И даже о том, как будет сложена газета. Так, горизонтальный сгиб не должен проходить по фотографии, особенно если это фотопортрет. Направление взглядов героев фотопортретов по возможности должны быть направлены на читателя, а не в сторону. Также считается недопустимым, чтобы взгляд человека был направлен «из полосы».

Ошибки такого рода, к сожалению, нередкость в узбекистанских газетах. В «молодом» по возрасту издании «Кitob dunyosi» («Мир книги», - прим.авт), появившемся на газетном рынке республики в 2012 году, такие казусы можно увидеть уже на первой полосе. Так, небольшая новостная заметка «Яхши гап яхши-да» [6], сообщающая об опубликовании в журнале «Дружба народов» произведений двух известных узбекских писателей, обрамлена с двух сторон их фотопортретами. Всё бы хорошо, если бы при размещении фотографий не была бы допущена одна грубая ошибка: взгляд одного из героев заметки устремлён «в никуда», он, словно, «уходит» из полосы, что резко снижает действенность снимка и, в целом, портит эстетику печатной полосы.

При компоновке на газетной полосе нескольких фотографий (фотоочерк или фоторепортаж) необходимо выделить главную фотографию. Ей необходимо определить центральное место, она должна быть по размеру заметно больше всех остальных. Фотографии, иллюстрирующие текст, лучше всего ставить над или под заголовком.

Именно таким образом оформлена и свёрстана главная фотография на первой полосе газеты «Hurriyat» («Свобода», - прим.авт): она в разы больше всех остальных фотоматериалов, расположенных на полосе, крупная по размеру (примерно 2/3 полосы) и поставлена над заголовком сразу под фотоанонсом номера [7]. Такой снимок, безусловно, самое заметное «пятно» на полосе, притягивающее и концентрирующее взгляд читателя. Эффект воздействия фотографии усиливает и жанровая природа фоторепортажа.

Отличительной чертой некоторых изданий, в частности молодежных, рекламных и специализированных, является то, что они интенсивнее, чем другие варьируют форму, размер и композицию фотографий. Здесь хорошо понимают, что нестандартные решения служат делу привлечения внимания читателя. Понятно, что такие приёмы развёрстки фотографий привносят разнообразие и яркость на газетную площадь. Но также очевидно и то, что эти привнесения не должны разрушать композицию снимка, его смысл, визуальный образ, а также не идти вразрез с основными принципами вёрстки.

В авангарде нестандартной вёрстки фотоиллюстраций - массовые издания. Это и понятно: сам тип такого рода газет подразумевает активное внедрение последних новинок оформительского модерна. Повышенная иллюстративность - их самая характерная черта, но она же их «ахиллесова пята» в смысле низкого качества помещаемого фотоматериала.

Еженедельник «ПрессТИЖ-ТВ» отличается чётко поставленной и сбалансированной системой жанров иллюстраций, относительно неплохим качеством материала и равномерным его распределением по полосам.

Очевидный недостаток рассматриваемой системы издания состоит в ограниченном наборе жанров фотожурналистики. В частности, в номере за 26 ноября 2009 года размещено порядка 40 фотопортретов, лишь две фотозаметки, по одному фоторепортажу, фотоэтюду и фоторепродукции, два-три фотонатюрморта. При этом здесь правильно определяют "направление" фотографии. Дизайн полосы создаётся так, чтобы все фото "смотрели" на страницу, а не с неё. И ещё одна деталь: фотографии на странице еженедельника всегда единообразно обрамляются тонкой газетной линейкой, придающей им контур. Этот приём способствует акцентированию фотоснимков, придаёт им больший драматизм и усиливает единство стиля дизайна.

К сожалению, несмотря на значительное увеличение объёмов и размеров фотоконтента, а также его жанровое разнообразие, качество фотографий в большинстве узбекистанских газет оставляет желать лучшего. Причина, на наш взгляд, состоит в практическом отсутствии в редакциях профессиональных фотокорреспондентов, способных снабжать газету оперативными и качественными снимками, не говоря уже о наличии полноценной фотослужбы или отдела. Отсюда - скудность редакционного «портфеля», не позволяющая кардинально менять систему иллюстрирования газеты. В подобной ситуации единственный выход - прибегнуть к помощи такого информационного гиганта как УзА. Зачастую это приводит к совершенно недопустимым случаям, когда одни и те же кадры появляются на полосах сразу нескольких изданий. На качество вопроса негативно влияет нерешенность проблемы кадровой подготовки соответствующих специалистов в профильных вузах республики. Без решения данных вопросов нельзя серьёзно говорить о трансформации дизайна национальной прессы на качественно новый уровень в русле передовых тенденций мирового развития.

Литература

1. Галкин С.И. Техника и технология СМИ: Художественное конструирование газеты и журнала. Учебное пособие. - М.: Аспект Пресс, 2005.

2. Ефимов М.В. и др. Технические средства переработки текста и иллюстраций. - М.:

Мир книги, 1994.

3. Бизнес-вестник Востока, 2012, 13 февраля, № 21.

4. Бизнес-вестник Востока. 2010. 25 февраля, № 23.

5. Iste’molchi - Потребитель. 2010. 5 марта.

6. Кitob dunyosi, 2012, 5 октября, №12.

7. Hurriyat, 2012, 19 сентября, №40.

Антонимы как средство создания экспрессивности газетных заголовков

В. В. Щур, Т. Л. Ревякина

ВУНЦ ВВС «Военно-воздушная академия имени профессора

Н. Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина», г. Воронеж, Россия

[email protected]

Чтобы газетный заголовок привлек внимание читателя, он должен быть ярким, выразительным, экспрессивным. С целью создания экспрессивной окраски в заголовке могут быть использованы лексико-стилистические приемы актуализации газетных заголовков.Одним из продуктивных способов создания экспрессивности заголовка, на наш взгляд, является антонимия.

Антонимия, как одно из средств создания экспрессивности газетных заголовков, заключается в смысловой противопос тавленности лексических единиц. Антонимия, отражая существенную сторону системных связей в лексике, охватывает слова, противопоставленные по значению. При этом стилистические функции антонимов не исчерпываются выражением контраста, противопоставления. Антонимы помогают автору показать полноту охвата явлений, ширину временных границ.

Как известно, разграничивают узуальную антонимию (когда речь идет об общеязыковых, общеупотребительных антонимах, зафиксированных в словарях) и контекстуальную, речевую антонимию, которая выражается с помощью неточных, приблизительных антонимов. Также антонимические пары различаются по частеречной принадлежности: различают антонимы-существительные, антонимы-прилагательные и др.

В соответствии с этим заголовки, содержащие антонимы, мы распределяем на две группы:

I. Заголовки с узуальными и контекстуальными антонимами.

II. Заголовки, содержащие антонимы-существительные, антонимы-прилагательные и др.

Рассмотрим заголовки с узуальными антонимами. К таким заголовкам относятся следующие:

  • Блеск и нищета черноземной рыбалки («Моё», № 35, 2011), в данном заголовке содержатся антонимы «блеск-нищета» («блеск» в значении «роскошь», «богатство», «нищета» - значит «бедность»), которые противопоставляются друг другу, создают контраст. Представленная антонимическая пара закреплена в словаре, является фактом языка;
  • «Низы» не могут, «верхи» не хотят («Российская газета», № 189, 2011), «низы» - низшие слои общества, «верхи» - высшие слои общества;
  • Ученье может быть светом, а может быть тьмой («Известия», № 184, 2011), антонимы «свет – тьма» выступают в заголовке в значении «приносить пользу» и «не приносить пользу»; также следует отметить, что этот заголовок является аллюзивным и отсылает нас к известной русской пословице о пользе знаний, учений: «Ученье свет, а не ученье тьма», данная пословица трансформировалась путем вставки компонента «может быть»;
  • Инициативы снизу вязнут наверху («Коммуна», № 46, 2011), антонимы «низ – верх» приобретают значения «низкая должность» и «должность более высокая», или «низ» - это «подчиненные», «верх» - начальство.

Следует отметить, что в выше перечисленных заголовках узуальные антонимы выступают не в прямом, а переносном значении. При этом можно выделить заголовки, в которых узуальные антонимы выступают в своем прямом значении:

  • Утром деньги - вечером рекорды («Моё», № 42, 2002);
  • Не отличая поражения от победы («Комсомольская правда», № 195, 2012);
  • Запад и восток уже начали четвертую мировую войну («Комсомольская правда», № 81, 2012).

По частеречной принадлежности данные узуальные антонимы в заголовках являются существительными.

Отметим такие заголовки с узуальными антонимами уже другой части речи, а именно: антонимами прилагательными. Среди таких заголовков также можно выделить антонимы, которые выступают в переносном и прямом значении.

  • Маленькие люди большого цирка («Моё», № 31, 2010), антонимы «маленький – большой» приобретают в данном контексте такие значения: «маленькие люди» - лилипуты, а «большой цирк» - цирк известный, знаменитый, т.е. лилипуты, сумевшие добиться успеха в цирковом искусстве;
  • Сытый пассажир голодного диспетчера не разумеет («Труд 7», № 188, 2011), антонимы «сытый – голодный» выступают в переносном значении: «сытый» - значит удовлетворенный, а «голодный» - значит не получивший удовлетворения. Данный заголовок при этом является аллюзией к известной русской пословице: «Сытый голодного не разумеет», которая трансформировалась путем вставки новых компонентов: «пассажир» и «диспетчер».
  • Игра для слепых и зрячих («Комсомольская правда», № 195, 2012), антонимы «слепые – зрячие» в прямом значении;
  • Новое - это незабытое старое («Моё», № 12, 2012), антонимы «новое – старое», данный заголовок еще и аллюзия к афористическому выражению «Новое - это хорошо забытое старое», которое трансформировалось, путем замены одного компонента.

Теперь рассмотрим заголовки с контекстуальными антонимами. К таким заголовкам относятся:

  • Закрыв глаза на очевидное, несут невероятное («Российская газета», № 199, 2010), антонимы «очевидное – невероятное» мы относим к контекстуальным, т.к. данная антонимическая пара не зафиксирована в словаре, но противопоставленность также содержится в их значениях: «очевидное», то, что реально существует, во что можно поверить, тогда как «невероятное» - это то, чему невозможно поверить, не реально существующее; по принадлежности к частям речи данные антонимы являются прилагательными.
  • Россия в эру Водолея: сначала потрясения, затем - процветания («Комсомольская правда», № 51, 2013), в данном заголовке в антонимические отношения вступают существительные «потрясение и процветание»: «потрясение» в значении «полное изменение, коренная ломка чего-нибудь», т.е. период неуспешного развития в данном контексте России, тогда как «процветание» здесь означает «успешное развитие, благоденствие», расцвет России. Данная антонимическая пара также не зафиксирована в словаре, но в контексте заголовка эти существительные противопоставляются друг другу, приобретают статус антонимов;
  • Что американцу норма, то русскому смерть («Моё», № 12,2012), контекстуальные антонимы «норма – смерть», «норма» - обычное, привычное состояние, а «смерть» в контексте заголовка приобретает значение «не норма, отсутствие привычного состояния»;
  • Вместо санатория мы побывали в концлагере («Моё», № 31, 2012), в антонимические отношения вступают существительные «санаторий» и «концлагерь», «санаторий» - учреждение для лечения, профилактики заболеваний, отдыха, а под «концлагерем» здесь понимается какое-то место отдыха, которое можно образно сравнить с местом пребывания заключенных;
  • Невероятные, но правдивые истории любви («Комсомольская правда», № 118, 2012), контекстуальные антонимы «невероятный – правдивый», «невероятный» - значит «неправдоподобный», это то, во что невозможно поверить, тогда как «правдивый» - значит «говорящий правду», т.е. то, что существует реально, в действительности. Таким образом, получается, что истории любви, о которых будет рассказано в статье, одновременно являются реальными, существующими в действительности и неправдоподобными, такими, в которые невозможно поверить. Противительный союз «но», соединяя эти прилагательные, выражает противопоставление, делая их антонимами.

Следует подчеркнуть, что при контекстуально обусловленном, т.е. индивидуальном, употреблении антонимов расширяются семантические границы слов, повышается их экспрессивность.

Контекстуальные антонимы, также как и узуальные, в большинстве являются существительными или прилагательными. При этом в заголовках больше существительных, вступающих в антонимические отношения, они употребляются чаще.

Наименьшей активностью характеризуются другие части речи.

Например, заголовок, в котором в антонимические отношения вступают наречия:

- Про валюту вообще и про евро в частности («Коммуна», №30, 2011), здесь антонимы «вообще – в частности». «Вообще», т.е. в общем сказать о валюте, в целом, обобщая, а в «частности», т.е. в подробностях. На наш взгляд это узуальные антонимы, т.к. противопоставленность в значении проявляется довольно четко, хотя именно такой антонимической пары в словаре не зафиксировано. В заголовке «Наши дома не продадут и не купят» («Комсомольская правда», №118, 2012) в роли антонимов выступают глаголы. А в заголовке «Чтоб понимали до и после» («Комсомольская правда», №170, 2012), предлоги: «до – после».

Что касается узуальных и контекстуальных заголовков, то наши наблюдения показывают, что наиболее активно в заголовках используются узуальные антонимы, таких заголовков больше. Это может быть вызвано тем, что читатель не всегда сможет почувствовать значение противоположности в двух словах, не распознает контраст. Хотя нельзя говорить однозначно, что узуальных антонимов больше. На наш взгляд, современная газета стремится к развитию у читателя способностей интуитивно ощущать контраст, искать его даже там, где он нечетко выражен. В связи с этим на страницах газет в заголовках употребляются контекстуальные антонимы.

Антонимия в заголовках является довольно распространенным средством создания экспрессивности. Она способствует созданию антитезы, которая, подчеркивая основную мысль, усиливает экспрессивный характер заголовков. Использование «контрастных слов» привлекает внимание читателей, как бы заранее говорит о том, что в тексте речь идет о борьбе противоположностей, о сочетании в одном явлении противоречивых начал.

СЕКЦИЯ 3. Русский язык

«БЕЛОЧКА» КАК ЗНАК КУЛЬТУРЫ

В НАИМЕНОВАНИЯХ КОНДИТЕРСКИХ ИЗДЕЛИЙ

К. А. Власова

Казанский (Приволжский) федеральный университет,

г. Казань, Россия, [email protected]

На протяжении последних десятилетий в лингвистике активно используется понятие кода культуры. Считается, что код – неотъемлемая часть любой культурной реалии. Культурный текст могут иметь разные прочтения в зависимости от используемого кода. Код позволяет проникнуть на смысловой уровень культуры, без знания же кода культурный текст окажется закрытым для восприятия.

Коды культуры реализуются через разные сферы жизни человека: нравы и обычаи, язык и письменность, одежду, тип поселений и жилища, труд, систему воспитания, экономику, армию, общественно-политическое устройство, законы, науку, религию, технику, искусство. По мнению М.В. Пименовой, «Код культуры — это таксономия элементов картины мира, в которой объединены природные и созданные руками человека объекты (биофакты и артефакты), объекты внешнего и внутреннего миров (физические и психические явления)» [1: 214]. Также широкое распространение получило предложенное В. В. Красных понятие культурного кода «как “сетки”, которую культура “набрасывает” на окружающий мир, членит, категоризует, струк­турирует и оценивает его» [2: 232]. В.Н. Телия же определяет коды культуры как «вторичные знаковые системы, использующие разные материальные и формальные средства для кодирования одного и того же содержания, сводимого в целом к картине мира, к мировоззрению данного социума» [3].

Объектом нашего исследования является репрезентация культурных кодов в названиях кондитерских изделий, которые стоят на перекрестке нескольких культурных кодов – гастрономического и зооморфного.

Многие названия кондитерских изделий включают в себя наименования животных, наиболее значимых для русского народа. Так, наиболее востребованными являются наименования, восходящие к основе «медведь»: Мишка, Мишка на Севере, Мишка на Юге, Мишки в лесу, Мишка косолапый, Кокосовый мишка, Веселый мишка, Сказочный мишка, Мишка Косолапов, Михайло-Потапыч, Мишка детям, Снег и Мишка, Три Медведя, Мишутка, Братец Мишутка и др. Также группа наименований кондитерских изделий, восходящих к основе «животные», представлена следующими названиями: Коровка, Белочка, Бабаевская Белочка, Гостинчик от белочки, Рачки, Бурундучок, Мышка на Севере; Лесной олень, Морской конёк, Золотой конёк, Лесные жители, Забавные животные, Зверята, Караван пустыни, Каурка и т.д. Проанализируем наименования кондитерскаих изделий, восходящие к основе «белка».

«Белочка» – один из самых старых сортов шоколадных конфет, главным атрибутом которых является дробленый фундук в начинке, а также стилизованное изображение белочки с орешком в лапках (может быть исполнено в нескольких цветовых вариациях). Первая «Белочка» появилась в 1944 году и производилась Кондитерской фабрикой имени Н.К. Крупской, которая входила в состав Ленинградского производственного объединения кондитерской промышленности. В советское время объем производства фабрикой этих популярных конфет достигал тысяч тонн в год.

Лексема белочка – уменьшительно-ласкательное к лексеме белка (суффиксальный способ образования). Толковый словарь С.И. Ожегова дает следующее определение: белка – небольшой лесной зверек-грызун с пушистым хвостом, а также мех его. Лексема белка входит в состав пословиц и поговорок, например, как белка в колесе вертеться (суетиться, быть в постоянных хлопотах; разг.); будет вам и белка, будет и свисток (разг. шутл., часто ирон. - обещание чего-нибудь приятного, хорошего).

Название конфет «Белочка» выступает в качестве ключевого слова в художественной литературе: «Машинистки принесли мне стакан чаю, а завхоз – конфету «Белочка». (Евгений Попов. Хочу быть электриком); «Контрабандой он [Кобзон] приносил мою любимую рыбу в томатном соусе, кильку, бычков и конфеты «Белочка»… Я никогда не забуду, как много он для меня сделал». (Александр Бовин. Пять лет среди евреев и мидовцев, или Израиль из окна российского посольства); «Контуженый ты, нет?! Или косишь?! Ты что, думал, это конфеты «Белочка»?! (Марина Палей. Long Distance, или Славянский акцент); «В нем было несколько комнат, на стенах висели олень и рога и натюрморты с дичью, а на полу, помимо ковров, лежала огромная медвежья шкура. На столе у них стоял коньяк «Варцихе» по 4.50 бутылка и в вазе конфеты «Белочка» по 4.50 килограмм». (Анатолий Найман. Славный конец бесславных поколений); «Утром мама говорила: «Кто хочет конфету «Белочка»? (Ирина Полянская. Куда ушел трамвай); «Стасику было все равно, «Белочка» или ириска, он был равнодушен, счастливец, к таким вещам, он любил больше всего огонь: у него руки чесались что-нибудь сжечь, спалить, взорвать, что бухнуло и бабахнуло, он только и говорил о том, где бы чего бабахнуть и ухнуть, и наши родители, зная это, смотрели на него с опаской». (Ирина Полянская. Куда ушел трамвай); «Наконец он достал сплюснутую конфету «Белочка» в замусоленном фантике». (Владислав Крапивин. Трое с площади Карронад); «Хочешь? «Белочка»! Раньше, когда я плакал, мать подсовывала конфетку». (Даниил Гранин. Иду на грозу). Наименование «Белочка» - один из ключевых знаков эпохи, которые позволяют проникнуть в смысловой уровень культуры, понять изображенную в художественном произведении эпоху.

Существует и несколько вариаций конфет «Белочка». Среди них: «Бабаевская Белочка», «Гостинчик от белочки». «Бабаевская белочка» – набор куполообразных конфет с корпусом из шоколадно-орехового пралине с добавлением дробленого фундука, покрытых темным шоколадом. В наименование конфет «Бабаевская белочка» вынесено название производящего их концерна – Бабаевский, у истоков которого стоит крепостной статской советницы Анны Петровны Левашовой, помещицы села Троицкого Ченбарского округа Пензенской губернии, Степан Николаев, которого за непревзойденное искусство творить сладости из абрикосов вскоре так и прозвали – Абрикосовым. Только в 1922 году фабрике было присвоено имя Петра Акимовича Бабаева.

«Гостинчик от белочки» - это глазированные шоколадом конфеты, корпус которых состоит из помады крем-брюле с маковой начинкой, Омской фабрики «Сибирская белочка». Гостинчик – уменьшительно-ласкательное к лексеме гостинец. Лексема гостинец имеет следующее значение: подарок (преимущественно о сладостях).

Таким образом, наименования кондитерских изделий, имеющие в своей основе зооморфизмы, являются востребованными и потому являются репрезентацией культурных кодов, в том числе зооморфного. Они отражают значимые смыслы, культурные реалии, менталитет и историю народа.

Литература

1. Пименова М.В. Коды культуры и особенности концептуализации сердца в произведениях С.А. Есенина // Культура и текст — 2005: сб. науч. тр. Междунар. конф.: в 3 т. / под ред. Г.П. Козубовской. Т. 1. СПб.; Самара; Барнаул: Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005. С. 214.

2. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. Лекционный курс / В.В. Красных. – М.: Гнозис, 2002. – 284 с.

3. Телия В.Н. Русская фразеология. М.: Языки русской культуры, 1996. – 288 с.

Реализация общего принципа сокращенности в современном

русском языке

Т. В. Возбранная

Национальный минерально-сырьевой университет «Горный»,

г. Санкт-Петербург, Россия, [email protected]

Язык, представляя собой динамическую систему, пребывает в состоянии постоянного развития, направленного на его совершенствование и обогащение функциональных возможностей. В сфере лексики это развитие протекает активнее по сравнению с другими сферами языковой системы, сегодня характер этих изменений особенно интенсивен. Изменения, происходящие в языке в последнее время, связаны, как правило, с развитием и усовершенствованием известных и появлением новых сфер его применения. В современном мире появляется большое количество предметов и понятий, требующих номинации, осуществляемой в процессе сознательной словотворческой деятельности человека.

Процессу номинации зачастую подвергаются семантически сложные понятия и явления действительности, требующие развернутого и, как правило, сложного наименования, в связи с чем на первоначальном этапе номинации создаются структурно сложные конструкции, возникают многокомпонентные в содержательном и структурном отношении единицы. Однако все возрастающий темп жизни, тенденции к абсолютной экономии и мобильности все увеличивающегося потока информации становятся причиной неприемлемости сложных наименований. Разрешением данного противоречия видится возможность употребления разного рода сокращений развернутых наименований, которые все активнее входят в современное языковое пространство и занимают там определенное место.

Возрастающая активность сокращенных единиц языка требует должного внимания и не может оставаться вне поля зрения лингвистов, а потому рассмотрение разного рода проблем компрессивного словообразования, осуществление многоаспектного подхода к рассматриваемому лингвистическому явлению является закономерной тенденцией современных лингвистических исследований.

Созданные в процессе аббревиации, или сокращения, единицы – аббревиатуры – являются неотъемлемой частью современного языкового пространства. В действенности и активизации данного процесса не возникает сомнений. Напротив, сокращение описательных наименований становится естественным и универсальным явлением, свойственным многим языкам, в том числе русскому.

Анализируя толкования терминов «аббревиатура», «сокращенное слово», «сложносокращенное слово», считаем справедливым признать аббревиатуру лексической единицей, выражающей общее значение сокращенности. Вместе с тем наиболее целесообразным представляется толкование аббревиатуры как лексической единицы, образованной путем сложения двух и более усеченных или усеченных и полных основ.

Активное использование разного рода сокращенных слов обнаруживается сегодня в разных областях человеческого знания. Аббревиатуры занимают все большее место в научной, технической, деловой лексике, все шире применяются в средствах массовой информации и даже в разговорной речи. Однако столь интенсивное распространение аббревиатурной лексики не может быть случайным явлением в языке. Процесс аббревиации должен иметь и имеет определенные основания.

На совмещение экстралингвистических факторов и внутриязыковых причин активизации процесса аббревиации указывают многие ученые, изучающие проблемы аббревиатурного словообразования. Так, С. Шадыко отмечает, что «интенсификация сокращения как способа словообразования обусловлена сочетанием объективных экстра- и интерлингвистических факторов» [1, с.10]. К числу факторов внешнего характера лингвист относит быстрый темп жизни, возрастающую потребность в массовой номинации новых явлений путем появления сложных многословных названий, приводящих к росту объема информации, к поискам средств ее адекватного и экономного выражения и, в результате, к антиномии кода и текста, частичным разрешением которой автор считает развитие аббревиации.

Разделяя мнение ученых о превалирующем влиянии экстралингвистических факторов: больших социальных сдвигах, научно-техническом прогрессе, развитии межнациональных культурно-экономических связей и т.п., считаем справедливым признать невозможность существования данного языкового процесса вне готовности самой системы языка к его восприятию и осуществлению.

Основным лингвистическим фактором, необходимым для образования аббревиатур, является закон экономии языковых средств и речевых усилий. Данный закон представляет собой истину, не требующую доказательств, и, хотя он не может объяснить многих языковых явлений, связанных с аббревиацией, его рассматривают как один из способов конденсации языковых средств. Суть такой экономии заключена в «конденсировании средств выражения и обобщенном восприятии содержательной стороны новых языковых единиц» [1, с.5]. Являясь средством концентрации информации, аббревиатура при сокращении материальной оболочки коммуникативных единиц увеличивает скорость поступления информации от говорящего к слушающему, позволяя при этом экономить не только время для произнесения слова, но и артикуляционные усилия говорящего.

На возможность сокращения коммуникативной единицы оказывает влияние особенность распределения смысловой нагрузки в слове, что обусловлено в определенной мере свойством нервной системы человека опережающим образом отражать те или иные явления действительности. Согласно теории неравномерного распределения информации в тексте (Р.Г. Пиатровский), когда максимум смысловой нагрузки находится в начале слова, а минимум – в конце, информация, передаваемая данным словом, становится ясной уже при звучании начала слова. Данный факт также способствует некоторому объяснению особенностей и закономерностей создания сокращений.

Аббревиация как особый способ словообразования свойственна разным сферам языка в разной степени. Так, действие процессов усечения и универбации характерно для разговорного языка, буквенная и звуковая аббревиация связана с газетно-публицистической и деловой сферами языка, но может быть отмечена и в научной речи. Инициальная аббревиация не допускает мгновенного появления слова, сразу же понятного слушателю, поэтому буквенные и звуковые аббревиатуры не свойственны разговорному языку (кроме общеизвестных и широкоупотребительных).

Наше внимание привлекли сложносокращенные лексические единицы, структурная организация которых осложняется наличием иноязычного компонента. Исследование такого типа единиц является актуальным на современном этапе развития языковой ситуации в силу усиливающейся тенденции к употреблению сокращений разного рода, а также по причине активизации процесса заимствования лексических единиц (офитек, ЮРЭКС, Техсервис, Юрсервис, Евротрейд, МузINFO, Рунет, Юнител, юникар, СИБКАР, PR-акция, SMS-Хакер, VJ-блок, VIP-такси, CD-мания, IP-консультации, IT-компании, КДМ-МАРКЕТ, Техсервис, МузZone, МаСаr, АйКью-сервис, OTS-щиты, СимСитиТранс, РУСБИЗНЕСАВТО, RAIL-Инфо, АВТОСАН, Рунет, MузXtreme, МегаТехГранд, Автотехсервис, ДВ-PRофи, Агрохимсервис, Стройинсервис). Единицы данного конструктивного типа представляют собой результат действия процесса синтаксической аббревиации, основным источником которой являются словосочетания, обозначающие те или иные предметы и явления действительности. Нередко появление аббревиатурных новообразований (тем более с иноязычным компонентом) в различных СМИ отвечает созданию экспрессивности, характерной для творчески активной деятельности автора и для публицистического стиля в целом.

Лексические единицы, ставшие предметом нашего рассмотрения, представляют собой аббревиатуры инициального/неинициального типов (слоговые, смешанные, частичносокращенные). Являясь результатом действия синтаксической аббревиации, сложносокращенные слова с иноязычным компонентом создаются в результате сложения усеченных основ или усеченных и полных основ производящего комплекса, что позволяет выделить основные два типа анализируемых единиц, в рамках которых выявляются соответствующие модели и их подвиды.

Структурно-словообразовательные особенности сложносокращенных слов с иноязычным компонентом обеспечивают достаточное разнообразие лексических единиц данного типа, что позволяет выявить ряд моделей, по которым образуются синтаксические сокращения. Между единицами той или иной модели существуют определенные структурные различия, обусловившие их выделение, однако принцип образования слов каждой модели один – принцип сокращения, это позволяет рассматривать данные лексические единицы как разновидность одного явления – компрессивного словообразования.

Критерием выделения определенной модели, помимо наличия/отсутствия полной основы в составе аббревиатурного слова и характерных черт иноязычного компонента, стало выявление особенностей самого сокращенного элемента, которые определяются характером сокращения: а) на уровне инициала, б) сокращение морфемного типа (на уровне морфем), в) сокращение произвольного типа (произвольный фрагмент слова).

Отмечая преобладание сокращенных элементов с усеченной финальной частью основы при незначительной группе лексических единиц с усеченным началом слова, считаем возможным найти объяснение данному языковому факту в особенностях реализации принципа неравномерности смысловой нагрузки в пределах лексической единицы (ИТ-менеджер, МС-«айстопперы», ЛУКойл, АТ-сервис, НК-СИТИ, МС-Пасифик, КДМ-МАРКЕТ, РосБизнесКонсалтинг, Техсервис, МузZone, MузFilm, МаСаr, АйКью-сервис, OTS-щитов, PR-отделение, SMS-игра, офитек, ЮРЭКС, RAIL-Инфо, Агрохимсервис, Стройинсервис, ЖИЛКОМ-СЕРВИС, Сиб-строй-сервис, АЛТАЙ-СИБВЕСТ, Алт-Аудит-Компани и др.). При этом разный характер сокращения позволяет определить не просто преобладание сложносокращенных слов с усеченной финальной частью, но и существенное разнообразие моделей и подвидов, учитывающих структурные особенности лексических единиц подобного рода.

Таким образом, многообразие структурно-словообразовательных моделей и подвидов, на базе которых образуются сегодня сложносокращенные слова с иноязычным компонентом разных типов, свидетельствует об активизации особого словообразовательного процесса – процесса аббревиации, в основе которого лежит общий принцип сокращенности, а также получающего все большее распространение в условиях современных межнациональных контактов процесса заимствования иноязычной лексики. Характер сокращения и особенности иноязычного компонента, входящего в состав вновь образованной лексической единицы, специфика его формальной организации, во многом определяющая структурно-словообразовательные черты сложносокращенных новообразований в целом, предопределяют многообразие и разнообразие лексических единиц данного типа.

Сложносокращенные слова с иноязычным компонентом, порождение и распространение которых сегодня имеет по ряду известных причин тенденцию к увеличению, представляют, на наш взгляд, особый интерес в условиях современной словотворческой активности индивида. Они употребляются в наибольшей степени в средствах массовой информации, поскольку газетно-публицистический стиль в целом характеризуется созданием не только компрессированных единиц, но и слов, обладающих определенной экспрессивностью, что обусловлено творчески активной деятельностью авторов. Закон экономии, рассматриваемый относительно языкового материала, находит проявление на разных уровнях языка. При этом на словообразовательном уровне он находит выражение в способах компрессивного словообразования, к которым справедливо относится аббревиация, порождающая сложносокращенные слова разного рода и реализующая тем самым общий принцип сокращенности.

Литература

1. Шадыко, С. Аббревиатуры в русском языке (в сопоставлении с польским) : автореф. дис. … док. филол. наук / С. Шадыко. – М., 2000. – 45 с.

ЭКСПРЕССИВНО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ВСТАВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В СБОРНИКЕ Д. РУБИНОЙ «ГЛАДЬ ОЗЕРА В ПАСМУРНОЙ МГЛЕ»

Н. И. Натарова

ВГУ, г. Воронеж, Россия, e-mail: [email protected]

В текстовом пространстве произведений Д. Рубиной[1] особенно часты вставные конструкции, закономерности функционирования которых заслуживают, безусловно, особого интереса.

Целью настоящей статьи является анализ типов вставных конструкций, используемых Д. Рубиной в тексте сборника «Гладь озера в пасмурной мгле», а также определение особенностей функционирования данных конструкций в авторском тексте.

Несмотря на обилие в лингвистическом сообществе представлений о природе вставочности, все эти точки зрения сводятся в большей или меньшей степени к пониманию того, что вставочность – явление коммуникативно-синтаксического уровня языка. Вслед за И. П. Распоповым и А. М. Ломовым мы рассматриваем вставочность как явление парентезы: «вставка каких-то элементов, соотносимых с содержанием основного состава предложения или его конструктивных частей, но выходящих за границы обычных синтаксических связей, которые устанавливаются между компонентами этого состава» [2]. Действительно, вставные конструкции, имея значение попутного замечания, комментирования, дополнительного пояснения и уточнения, нарушают синтаксическую связь предложения. В частности, о разрыве структурного единства синтаксических структур строений со вставками говорят Ю. В. Ванников [3], О. Е. Белинская[4].

В тексте сборника «Гладь озера в пасмурной мгле» нами отмечены вставные конструкции, которые конкретизируют одну из лексем основного предложения, например: И за мгновение до того, как Борис нажал на кнопку, сбоку – чуть не из-под локтя у него – вынырнула женщина… (вставная конструкция конкретизирует наречие сбоку);Судя по энергичной мимике на озверелом – на мгновение – лице, крепко выругался, но опять насадил мякиш на крючок и спустил леску за борт (вставная конструкция поясняет прилагательное озверелый);Я описала прошлогоднюю поездку сюда, упомянула заодно и о Равелло, тут неподалеку, о том, как слепнут глаза от блеска воды в заливе,…(вставная конструкция поясняет существительное Равелло). Кроме того, Д. Рубина использует и вставные конструкции, которые имеют пояснительный характер в отношении предложения в целом: На сей раз поездка распалась на юг и север Италии: несколько ночей в Вернись-в-Сорренто (я и вернулась, притащив на аркане собственного ценителя и назывателя всех оттенков кипящей бирюзы Неаполитанского залива), и несколько ночей на северных озерах; Когда странствуешь по Италии,…возникает впечатление, что святой Франциск Ассизский основательно погулял тут до тебя – в самом разнообразном смысле этого слова. Причем повсюду оставил по себе благодарную память – деятельным был святым…

Вставочные конструкции в текстовом пространстве способны выражать различные дополнительные отношения. Так, у Д. Рубиной встречаем вставки, обозначающие пояснительно-определительные отношения: Полуторамиллионный портовый Неаполь, … производит оглушительное впечатление огромного, … пространства; когда в ряду облупленных – красно-черных или серо-красных – домов вдруг один отремонтирован, он выглядит едва ли не чужероднее и страннее, чем вся улица; Помпеи – смесь терракоты и пепла – раздавлены пятой Везувия, неотвратимого, как сама судьба (дополнительные цветовые характеристики). Также небольшую группу составляют конструкции, выражающие пространственно-временные значения:Скульптуры прославляли поэтапно всю жизнь того же святого Франциска, который – посреди всей этой немыслимой красоты – упорно призывал отказаться от мирских благ и любого имущества (темпоральное значение); В кадр попали: перспектива, в конце которой мерцало алюминиевое море, а в седоватой мгле облаков клубился Везувий, и – вдоль дорожки к дверям пансиона – многоствольные канделябры гигантских кактусов, уже затепливших темно-алые цветы (пространственное значение).Кроме того, нами были обнаружены и вставки со значением причинно-следственным: Синьоре –так почему-то звала его подруга (она приезжала сюда много лет) – подхватил мой чемодан, и через мгновение я уже целовалась с ней; Тщательный пошаговый маршрут был записан под диктовку подруги – она прилетела с утра и ждала меня в заранее снятом пансионе.

Отличительной особенностью вставных конструкций, используемых в тексте сборника «Гладь озера в пасмурной мгле», является неизменное появление автора как носителя субъективной оценки, особых эмоционально-экспрессивных суждений. Иными словами, писатель использует большое количество вставок, которые помимо собственно комментария содержат дополнительные замечания эмоционально-оценочного характера. Очень часто в такого рода вставках используется эмоционально окрашенная лексика, которая напрямую говорит об авторском отношении к сообщаемому: Да, завтрак в итальянском пансионе общеизвестен: круассан, принципиальная булочка, твердым моральным устоям которой может завидовать бенедиктинский монах-молчальник, чуток повидла и – хаять не станем! – прекрасный кофе в приличных размерах кофейнике, к тому ж с молоком; Из окон электрички, огибающей подошву Везувия – даже глаз устает от блеска полиэтиленовой пленки, – видимо-невидимо парников и виноградников (использование стилистически сниженного глагола хаять в первом примере, а также употребление усилительной частицы даже, привносящей в структуру значение переизбытка зрительного восприятия).

Совершенно уникальным выглядит и графическое оформление вставных конструкций. Примечательно, что в подавляющем большинстве употреблений в сборнике Д. Рубиной вставки отграничены от основного предложения пунктуационным знаком тире. И такое выделение во многом оказывается оправданным функцией тире: двойное тире оказывается более сильным знаком для выделения вставки в сравнении с запятой. Однако в отличие от скобок, которые способствуют более резкому отрыву текста вставки от основного предложения, знак двойного тире предполагает всё-таки определенную, пусть и не совсем четкую связь, с информацией структуры в целом [5]. Иными словами, скобки как более специализированный пунктуационный знак в функции выделения вставочной информации используются Д. Рубиной значительно реже, чем тире. Это объясняется во многом тем, что сам автор активно включается в оценку представляемых событий, а также привлекает читателя в диалог.

Немаловажным представляется и то обстоятельство, что Д. Рубина использует и сложные не только по смысловому наполнению, но и графическому представлению вставки: Затем минут сорок мы …рассматривали фотографию девочки – он носил ее с собой в бумажнике: действительно, хорошенькая, с длинноватым носиком, бровями-лодочками и кроткими большими глазами; при расставании добавили червонец – если можно сказать так об этой новой общей валюте, – не на чай, конечно, не подаяние, боже упаси! – просто, девочке на подарок.Такого рода вставки появляются в тексте для того, чтобы, во-первых, обозначить авторскую трактовку событий. Именно в этой связи для текстов подобного вида характерно нанизывание большого количества знаков препинания, среди которых оказываются и экспрессивные знаки, такие как восклицательный знак. Во-вторых, появление сложных вставок в тексте усиливает подаваемую информацию: действует прием нарастания.

Таким образом, вставные конструкции оказываются излюбленным синтаксическим приемом, используемым Д. Рубиной в тексте произведения «Гладь озера в пасмурной мгле». Они могут конкретизировать содержание не только всего предложения, но и отдельной лексемы. Особенностью индивидуально-авторского стиля оказывается постоянное присутствие автора в тексте вставки, проявляющееся через особую эмоциональность, оценочность, которая поддерживается и особым пунктуационным оформлением.

Литература

  1. Рубина Д. Гладь озера в пасмурной мгле (авторский сборник) / Д. Рубина. – М.: ЭКСМО, 2007.
  2. Распопов И.П., Ломов А.М. Основы русской грамматики / И.П. Распопов, А.М. Ломов. – Изд-во Воронежского государственного университета, 1984.
  3. Ванников Ю.В. Синтаксис речи и синтаксические особенности русской речи / Ю. В. Ванников. - М.: Русский язык, 1978.
  4. Белинская О.Е. Соотношение временных планов в сложном синтаксическом целом со вставными конструкциями (на материале романа JI.H. Толстого "Война и мир") // Рус.языкознание. Киев, 1986. - Вып. 13. - с. 113-118.
  5. Шварцкопф Б. С. Современная русскаяпунктуация: система и ее функционирование / Б. С. Шварцкопф. – М.: Наука, 1988.

АНАЛИТИЗМ АДЪЕКТИВИРОВАННЫХ

СТРАДАТЕЛЬНЫХ ПРИЧАСТИЙ

В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

И. Г. Родионова

Пензенский государственный университет, г. Пенза,

Россия, [email protected]

Объектом рассмотрения в настоящей статье являются адъективированные страдательные причастия, аналитический потенциал которых заключается в их способности образовывать аналитические формы сравнительной и превосходной степеней сравнения. Ведущим фактором, обусловливающим такую способность, служит усиление у причастий качественного признака и ослабление глагольности, следствием чего является переход данных причастий в имена прилагательные.

Рассмотрим особенности аналитических форм адъективированных страдательных причастий настоящего времени. В Грамматике русского языка отмечается: «Употребление страдательных причастий настоящего времени без творительного падежа действующего лица, поддерживающего в причастии значение страдательности, а вместе с нею и временне значение, приводит к ослаблению глагольности и усилению качественного значения в этих причастиях, что способствует переходу их в имена прилагательные» [2, с.512], которые и образуют формы степеней сравнения: На самом деле они наиболее, может быть, ранимые, обострённо чуткие русские люди (В. Будагов); Наиболее зримые сокращения связаны с отменой общего гимна и флага (О. Власова, А. Кокшаров); Человек, который спешит, самый презираемый человек (В. Песков); Вариант третий оказался самым приемлемым (В. Песков). Такие аналитические формы широко употребляются в речи.

Напротив, использование творительного падежа со значением производителя действия актуализирует значение действия в высказывании и препятствует адъективации причастий. Поэтому даже в сочетании со словом самый слово на -мый не является адъективированным причастием: «Говоря о «замене» одной части речи другой, не следует забывать, что «замена» вообще никогда не равняется полному превращению одной части речи в другую» [3, с.152]. Ср. попарно приводимые предложения с причастием (с творительным падежом) и с прилагательным (без творительного падежа): Сейчас, как утверждают, это одно из самых посещаемых туристами мест на Земле (В. Песков) – Этот «главный зал музея», самое посещаемое место парка, был переполнен (В. Песков); С приходом глубокой осени, с окончанием работ на полях связан самый старый в Америке и, пожалуй, самый любимый американцами День благодарения (В. Песков); «Поминки по свинье» поныне в Венгрии самый любимый предзимний праздник (В. Песков).

При наличии управляемых слов в других падежных формах (не в творительном падеже) значение действия в причастиях со словом самый ослабевает, что позволяет квалифицировать их как прилагательные: И сегодня он – самый уважаемый на этих холмах человек (В. Песков).

Обращает внимание частота использования форм превосходной степени адъективированного причастия любимый, которое, по словам А. М. Пешковского, «захвачено» «процессом потери «причастности»» [3, с.156] в силу ярко выраженного качественно-оценочного значения: Чехов, Антон Павлович, мой самый любимый писатель (В. Быков); Это, может быть, моё самое любимое место на свете (М. Рощин); Но самым любимым моим местом были пруды (К. Паустовский); Самым любимым его словом было «кабаре» (К. Паустовский); Это моё самое любимое время суток (Б. Акунин).



Pages:     || 2 | 3 | 4 |
 



<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.