РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК НАЦИОНАЛЬНЫЙ ОБЩЕСТВЕННО-НАУЧНЫЙ ФОНД

НОВАЯ

ФИЛОСОФСКАЯ

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

В ЧЕТЫРЕХ ТОМАХ

==1

НОВАЯ

ФИЛОСОФСКАЯ

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

В ЧЕТЫРЕХ ТОМАХ

НАУЧНО-РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ

АКАДЕМИК РАН B.C. С Т ЕПИН —ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН A.A. ГУСЕЙНОВ —ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ

доктор политических наук Г. Ю. С МИГИ — заместитель председателя доктор Философских наук А.П. ОГУРЦОВ —ученый секретарь

РУКОВОДИТЕЛИ ПРОЕКТА В.С.СТЕПИН, Г.Ю.СЕМИГИН

==2

ФИЛОСОФСКАЯ

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

ТОМ ЧЕТВЕРТЫЙ

т-я

МОСКВА «МЫСЛЬ» 2001

Б И Б Л И О. Т E К ft Омского педагогического у и и в е с., а

==3

ББК 87я2 68

Научные эксперты

Р. Г. АПРЕСЯН, доктор Филос. наук (этика) В. В. БЫЧКОВ, доктор Филос. наук (эстетика)

П. П. ГАЙДЕНКО, ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН (ОНТОЛОГИЯ)

.. ГРОМОВ, доктор Филос. наук (русская Философия)

Т. Б. ДЛУГАЧ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ)

А. А. КАРА-МУРЗА, доктор Филос. наук (политическая Философия) В. А. ЛЕКТОРСКИЙ, член-корреспондент ран (теория познания)

Л. Н. МИТРОХИН, АКАДЕМИК РАН (ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ)

Н. В. МОТРОШИЛОВА, доктор Филос. наук (история Философии)

А. С. ПАНАРИН, доктор Филос. наук (социальная Философия)

В. А. П О ДОРОГА, доктор Филос. наук (философская антропология)

В. Н. ПОРУС, КАНДИДАТ ФИЛОС. НАУК (ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ)

М. А. РОЗОВ, доктор Филос. наук (теория познания)

А. М. РУТКЕВИЧ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ 19-20 вв.)

Е. Д. СМИРНОВА, доктор Филос, наук (логика)

М. Т. СТЕПАНЯНЦ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ВОСТОЧНЫЕ ФИЛОСОФИИ)

В. И. ТОЛСТЫХ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ)

Б. Г. ЮДИН, ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН (ФИЛОСОФИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ)

Научные редакторы

М. С. КОВАЛЕВА, Е. И. ЛАКИРЕВА, Л. В. ЛИТВИНОВА, М. М. НОВОСЁЛОВ, доктор ФИЛОС. НАУК, А. П. ПОЛЯКОВ, Ю. Н. ПОПОВ, А. К. РЯБОВ, В. М. СМОЛКИН

Научно-вспомогательная работа

Л. Н. АЛИСОВА, доктор полит. наук (руководитель); В. С. БАЕВ; Л. С. ДАВЫДОВА, кандидат ист. наук; В. Д. ПОБЕРЕЖНЫЙ, кандидат юр. наук; Н. Н. РУМЯНЦЕВА, КАНДИДАТ ЭКОН. НАУК

ИЗДАНИЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ В РЕДАКЦИИ ИНСТИТУТА ФИЛОСОФИИ РАН

ISBN 5-244-00961-3 ISBN 5-244-00965-6

© Институт философии РАН. 2001 © Национальный общеет фонд. 2001

==4

00.htm - glava01

т

ТАБУ — установление, состоящее в строгом запрете действий по отношению к определенным вещам, людям, явлениям. Запретным и опасным, с точки зрения табу, является неупорядоченный контакт между священным и повседневным (напр., запрет прикосновения к вождю). Наряду со священным табуируется также нечистое (напр., труп, менструальная кровь и т. д.). Согласно В. Вундту, табу — самый древний неписаный моральный кодекс человечества. По выражению Фрейда, «табу древнее богов». Для Э. Дюркгейма различие между мирским (профанным) и священным представляет собой краеугольный камень религии, продуцирует групповую солидарность. А. Рэдклифф-Браун утверждал, что ориентированное на табу поведение выражает и подкрепляет чувства и ценности, важные для поддержания общества. Согласно Фрейду, феномены, сопровождающие табу (немотивированность запретов, внутреннее принуждение в их исполнении, способность к переносу на других людей, наличие церемоний и ритуалов), сходны с симптомами невроза навязчивости, а потому могут быть истолкованы как проявление амбивалентности чувств к священному (или нечистому) человеку или предмету. По М. Дуглас, табу фокусируется на том, что двусмысленно с точки зрения категорий культуры. Табу закрепляет эти категории, освящая и определяя границы между ними. Обрашая внимание на явления ритуального нарушения этих границ, она приходит к выводу, что установки на нарушение табу в социальной жизни свидетельствуют о возможности для тех, кто осуществляет это нарушение, служить посредниками между социальной и иными реальностями. В своих конкретных выражениях в примитивных культурах табу тесно связано с тотемизмом. Это касается прежде всего табу инцеста, выражающегося в экзогамии, и табу на убийство тотемного животного. В настоящее время табу рассматривается как универсальный феномен, имеющий место и в современных обществах и выполняющий в них те же самые функции.

Лит.: Douglas M. Natural Symbols. Harmondsworth, 1973; Eadem. Purity and Danger. L., 1996; Durkheim E. Les fermes lmentaires de la vie religoeuse. Le systme totemique en Australie. P., 1912; Radclijf-Brown A. Structure and Function in Primitive Societies. L., 1952.

Л. Г. Ионин

ТАВР КАЛЬВЕН (, лат. Calvisius Taurus), Луций Кальвизий Тавр из Бейрута (2 в. н. э., по Иерониму, акме — 145) — философ-платоник. Стоял во главе платоновской школы в Афинах (Академии). Среди его учеников — Авл Геллий. «Суда» говорит о многих его сочинениях, однако называет только два заголовка: «О различии учений Платона и Аристотеля», «О бестелесных» (не сохранились). Иоанн Филопон приводит выдержки из комментария Тавра к «Тимею», представляющие собой толкование особенно трудных мест (De aetem. mundi, 6, 8, p. 145,13 ff.; 6, 20, p. 186, 23 ff.; 13,15, p. 520,8 Rabe). Тавр не признает возникновения мира во времени.

Лит.: Dorne H. L. Kalbenos Tauros. Das Persnlichkeitsbild eines platonischen Philosophen um die Mitte des 2. Jahrhunderts nach Christus.— «Kairos» 1973, 15, S. 24-35 (=Platonica minora. Munch., 1976, S. 310423); Lakmann M—L. Der Platoniker Tauros in der Darstellung desAulus Gellius. Leiden. 1995. См. также лит. к ст. Средний платонизм.

Ю. А. Шичалин ТАВТОЛОГИЯ — см. Логика высказываний.

ТАГОР (Thkur) Рабиндранат (7 мая 1861, Калькутта — 7 августа 1941, там же) — индийский поэт, писатель, философ, общественный деятель. Лауреат Нобелевской премии (1913). Мировоззрение Тагора складывалось под влиянием представлений Упанишад, веданты и вишнуитского мистицизма. Разделял основоположение веданты о Брахмане как Высшей Реальности и единственном основании бытия, понимая его пантеистически. Способность к творчеству, активному созиданию считал сущностными характеристиками Бога и человека, сближающими их друг с другом. Видел наилучший путь к Богу во всепоглощающей любви к нему В гносеологии стремился утвердить примат эмоционально-эстетического восприятия мира, в связи с чем людей искусства считал ведущими фигурами в процессе мистического познания истинной сущности Божественной Реальности. Соч.: Соч., т. 1-12. M., 1962-65. Лит.: Литман А. Д. Современная индийская философия. М., 1985.

О. В. Мезенцева

ТАИНСТВА ЦЕРКОВНЫЕ (греч., лат. sacramentum) — в христианском сознании священнодействия, во время которых Бог невидимо («таинственным образом») присутствует в сообществе верующих (в церкви), воздействуя на них посредством ниспослания благодати. Согласно учению Восточно-православной и Римско-католической церквей, сам Христос установил семь таинств — крещение, миропомазание (в католичестве — конфирмация), евхаристию (или причащение), священство, покаяние, елеосвящение (в католичестве — последнее помазание; рус. простореч. — соборование) и таинство брака, — которые совершают канонически поставленные священники. Во многих протестантских деноминациях, возникших в ходе Реформации, традиционное понимание таинств было переосмыслено, результатом чего стало сохранение только крещения и евхаристии и отказ от институционального священства, обладающего прерогативой совершать таинства.

Богословским основанием понятия «церковное таинство» можно считать новозаветное выражение: «великая благочестия тайна (): Бог явился во плоти» (1 Тим 3:16). Соединение во Христе двух природ — божественной и человеческой (см. Христология) обнаруживает возможность «энергетического» воздействия Бога на психосоматическую природу человека, через веру открытому к такому воздействию. Согласно христианскому представлению, Бог не только со-

==5

«ТАЙ ПИН ЦЗИН»

творил мир, но также присутствует в мире своей животворящей силой. Человек сам отказался воспринимать эту силу, впав в грех, суть которого — установка на самодостаточность и, как следствие, отказ от Бога. В результате духовное «питание» человека ограничилось тварными природными энергиями, неспособными обеспечить вечное личностное существование, — и судьбой человека стала смерть. Христос учреждает в мире свою Церковь как сообщество людей, восстановивших общение с Богом, которое осуществляется не только через веру и молитву, но и через церковные таинства. В них люди, отказавшиеся от пути греха, снова воспринимают живительную благодатную энергию Бога, которая становится для них «лекарством бессмертия». Таинства совершаются в церкви каноническими священнослужителями, согласно определенному чину (порядку), что является их объективной стороной, обеспечивающей им «действительность», или законность. Последняя не зависит от личных качеств или достоинства священнослужителя, поскольку с церковной точки зрения подлинным совершителем таинства является Сам Бог. «Действенность» таинств, с субъективной стороны, определяется состоянием и интенцией самих верующих: раскаянием в грехах, благоговением, желанием и готовностью воспринять благодать Бога и жить согласно его заповедям. В таинстве благодатная энергия Бога оказывается соединенной с веществом этого мира и воспринимается всем существом человека, включая и его тело. Бог, т. о., освящает элементы и стихии мира, которые снова, как это было до грехопадения, становятся средством общения человека с Богом (вода в крещении, масло в миропомазании и елеосвящении, хлеб и вино в евхаристии). В противоположность платоническому дуализму духа и материи, таинства предполагают, что Бог воздействует на целостную духовно-телесную природу человека. Такое понимание церковных таинств означает, что сообщаемая в них бла* издать «объективирована» посредством соединения с веществом, но в то же время не производит никакого эффекта, пока она не «субъективирована», т. е. не воспринята свободно и сознательно человеком, участником таинства. Поэтому, при внешнем сходстве, церковные таинства не могут быть уподоблены магическим действиям. Главным таинством, или «таинством таинств», является евхаристия, т. е. приобщение многих верующих к единым Телу и Крови Христа под видом хлеба и вина. При этом структура евхаристии воспроизводит структуру Церкви как единого Тела, главой которого является Христос, а членами — его последователи и ученики. Регулярно вкушая этот «хлеб жизни», верующие вступают в таинственное общение с Ботом и друг с другом, т. о. преодолевая дезинтеграцию между Богом, человеком и природным миром, причиной которой было грехопадение.

А. И. Кырлежев

«ТАЙ ПИН ЦЗИН» («Канон Великого равновесия») — один из ранних даосских текстов. Время составления и авторство неизвестны. Считается, что существовало по крайней мере три версии «Тай пин цзина», самая ранняя из которых — «Тянь гуань ли бао юань тай пин цзин» («Дарованный небесным чиновником, основанный на календаре и объемлющий изначальное канон Великого равновесия») — датировалась временем правления императора Чэн-ди (32 — 7 до н. э.) династии Западная Хань. Две другие известные в традиции версии — «Тай пин пин лин шу» («Трактат чистого правления Великого равновесия»), созданный в конце династии Восточная Хань (нач. 3 в.), в 170 книгах, и «Тай пин дун цзи

цзин» («Канон, проницающий до предела Великого равновесия», 2 в.), в 144 книгах. Все ранние версии текста были утрачены. Современный текст, входящий в «Дао цзан», насчитывает 57 книг. Памятник содержит как общетеоретические (натурфилософские) идеи, разрабатывающие концепцию циклического действия «пяти стихий» (у сии), так и частные материалы, относящиеся к практике даосских отшельников, а также к традиционной медицине, культуре знамений, проблемам государственного управления и т. д. Считается, что содержащиеся в трактате «Тай пин цзин» идеи оказали определенное влияние на учение Чжан Цзяо (2 в.) о «пути Великого равенства» (тай пин дао) и идеологию Чжан Лина (34— 156), основателя школы «Небесных наставников» (Тянь ши дао), Г. А. Ткаченко

ТАЙ ЦЗИ (кит. — Великий предел) — категория китайской философии, выражающая идею предельного состояния бы тия, антонимичная категории «у цзи» — «Отсутствие предела», «Беспредельное» или «Предел отсутствия/небытия». Общий для обоих антонимов иероглиф «цзи» несет понятие предела (высшей и главной позиции или степени), охватывающее два смысла: «край» («оконечность», «полюс», «конец крыши») и «центр». Термин «тай цзи» впервые встречается в «Чжоу и» («Си цы чжуань»), где сказано, что изначальные и универсальные «перемены имеют тай цзи», из которого путем последовательного удвоения рождаются сначала «два образца» — иньян, а затем все сущее. Древнейшая комментаторская традиция трактует тай цзи как синоним тай чу («Великого начала»), тай и («Великого единого») и дао, т. е. обозначение исходно-целостного, хаотически-недифференцированного состояния мирообразующей «пневмы» (ци), и в то же время как Конец пракосмического единства, начало космогенеза и его Причину. Ян Сюн (1 в. до н. э. — 1 в. н. э.), чтобы подчеркнуть безмерность и непостижимость истоков бытия, заменил тай цзи альтернативным понятием «тай сюань» («Великая тайна»), которому посвятил специальное сочинение — «Тай сюань цзин» («Канон Великой тайны»). Мыслителями философского течения сюань сюэ, в т. ч. Ван Би, тай цзи отождествлялся с «отсутствием/небытием» (см. Ю—у). Кун Инда (8 в.) в противоположность Ван Би и его единомышленникам объяснил суть тай цзи с помощью понятия «юань ци» — «изначальная пневма». В основополагающем для неоконфуцианства лапидарном трактате «Тай цзи ту шо» («Изъяснение плана Великого предела») ЧжоуДуньи сопряг тай цзи с понятием «у цзи», восходящим к «Дао дэ цзину», где оно означает неисчерпаемую первозданность или «Предел отсутствия/небытия». Описав космогенез как следствие движения самого тай цзи, Чжоу Дуньи фактически положил начало трактовке последнего китайской традиционной наукой как некой программы мировых трансформаций. Лу Цзююань истолковал сопряжение у цзи и тай цзи как отношение соответственно первичного и вторичного, а Чжу Си — как сущностное тождество. По Чжу Си, тай цзи есть совокупность всех «принципов» (ли), единая и одновременно присутствующая в каждом человеке и каждой вещи, подобно отражению луны на всякой водной поверхности. В 20 в. Сунь Ятсен использовал термин «тай цзи» для передачи западного понятия «эфир» (итай). Существует предположение, что известное ныне графическое изображение тай цзи в виде т. н. монады, т. е. темного и светлого зародышей (или «рыбок»), соединенных в круге и символизирующих силы инь ян, получило распростране-

==6

ние в 7—8 вв. под влиянием буддийских мандал. Схемология тай цзи обрела развернутое оформление у Чжоу Дуньи и впоследствии играла важную роль в традиционной науке.

Лит.: КобзевЛ И Учение о символах и числах в китайской классической философии. М., 1994, Чжан Даинянь. Чжунго чжэсюэ даган (Основоположения китайской философии). Пекин, 1982, с. 25, 38; Ли Дэюн. Ван Фучжи лунь тай цзи (Ван Фучжи о тай цзи).— «Ухань дасюэ сюэбао (Шэхуэй кэсюэ бань)», 1982, № 6; Чжзч Ваньгэн. Тай цзи.— «Чжунго чжэсюэ яньцзю», 1986, № 3; Жунцзинь. Чжунго чжэсюэ фаньчоу ши (История категорий китайской философии). Харбин, 1987, с. 39-57.

А. И. Кобзев

ТАЙЛОР (Tylor) Эдуард Бернетг (2 октября 1832, Лондон — 2 января 1917, Уэллингтон, Сомерсетшир) — английский этнограф, исследователь первобытной культуры, профессор Оксфордского университета. Вместе с Г. Спенсером считается основоположником и виднейшим представителем эволюционистской школы в этнографии и антропологии. Трактовал историю культуры как постепенный и непрерывный прогресс орудий труда, знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и т. п., осуществляющийся в соответствии со столь же строгими законами, как и законы природы. К числу важнейших факторов, влияющих на историю культуры, относил «общее сходство природы человека» и «общее сходство обстоятельств его жизни». Действием этих факторов объясняется единство человечества и единообразие его культуры на сходных ступенях развития. С помощью понятия «пережитки» Тайлор попытался показать связь между глубокой древностью и современной культурой: пережитки — это «живое свидетельство или памятник прошлого», свойственные более ранней стадии культуры и в силу привычки существующие на другой, более поздней стадии. В главной работе Тайлора «Первобытная культура» (Primitive Culture, 1871, рус. пер. 1939,1989) приведено много примеров пережитков, в т. ч. таких, как ручная прокидка челнока во времена уже механизированного ткачества, пожелание здоровья при чиханье и т. п. Всемирную известность Тайлору принесла анимистическая концепция происхождения религии, согласно которой в основе всех религий лежат первобытные представления о душе и духовных сущностях (см. Анимизм). Используя богатейший этнографический материал, Тайлор выдвинул формулу «анимизм есть минимум определения религии», ставшую предметом многочисленных дискуссий.

Соч.: в рус. пер.: Введение к изучению человека и цивилизации. Антропология. П.—M, 1924.

A. H. Красников

ТАЛИОН (лат. talio, talionis, от talis в значении «такой же», — наказание, равное по силе преступлению) — категория истории нравов, более известная в общественном сознании и литературе под названием равного возмездия; древний обычай, регулировавший взаимоотношения между кровнородственными объединениями на основе равенства в оскорблении и обязывавший ограничиваться в воздаянии ущербом, точно соответствующим повреждению. Классической считается ветхозаветная формула талиона: «душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Втор. 19:21). Генетически талион восходит к кровной мести. Обязанность кровной мести, для первобытного человека безусловная и первейшая, — один из специфических признаков рода. Кровная месть категорически исключалась во внутриродовых (позже в семейнородственных) отношениях и была столь же обязательной по

отношению к представителям других общностей. ина закрепляет и упорядочение воспроизводит разделение людей на «своих» и «чужих».

Основой талиона являлась потребность не стимулирования мести, а ее сдерживания. Он возникает как ограничивающий, запрещающий принцип. Можно предположить, что первоначальные (предшествовавшие талиону) отношения между различными сообществами характеризовались бесконечной враждебностью (напр., у австралийских аборигенов, находившихся на догосударственной стадии, различались два вида вооруженных столкновений: одни из них велись с соблюдением правил и представляли узаконенную обычаем форму сведения счетов, кровной мести; другие же не были ограничены определенными нормами — см.: Народы Австралии и Океании. М., 1956, с. 190—91.) Талион ставил предел вражде, требуя строго, по возможности буквально соразмерять возмездие с полученным ущербом. Тем самым он соединял «своих» с «чужими», обозначая дистанцию, позволяющую им сосуществовать и входить в определенные взаимовьцодные отношения в качестве различных, теперь уже умеренно-враждебных, общностей.

Талион — типичный социорегулятивный механизм первобытной эпохи. Для его качественной характеристики существенное значение имеют следующие особенности: акт возмездия является ответным действием, он задается внешне, фактом, характером и размером нанесенного роду оскорбления, ущерба; способ переживания в случае талиона полностью совпадает со способом действия, необходимость мести является для древнего человека не налагаемой извне обязанностью, а органической страстью души, требующей безусловного удовлетворения; талион есть выражение коллективной ответственности, субъектом действия здесь выступает род, отдельные индивиды являются всего лишь непосредственными носителями его воли. Талион вошел в историю нравов и оставил глубокий след в культуре, во-первых, как воплощение уравнительной справедливости (он, собственно, и представляет собой распространение внутриобщинного принципа уравнительной справедливости на отношения между общинами), во-вторых, как исторически первая форма легитимного насилия (талион уравнивает родовые общины в их праве защищать себя и свои интересы силой, нравственную легитимность ему придает то, что он санкционирует насилие в качестве ограниченного насилия). Этическая структура талиона получила отражение в представлениях ранних философов о справедливости как равном воздаянии (Анаксимандр, пифагорейцы и др.). Она же стала точкой отсчета первых законодательств.

Талион воплощает исторически первый синкретический тип регуляции; по мере того, как возникают расхождения между коллективной волей и индивидуальным выбором, внешними действиями и внутренними намерениями, появляется возможность заменять месть выкупом, осуществляется переход от общинно-варварских форм организации жизни к государственно-цивилизованным, он расщепляется и трансформируется, с одной стороны, в принцип уголовной ответственности, исходящий из того, что наказание является справедливым в качестве равного возмездия, а с другой стороны, в золотое правило нравственности. Как специфический обычай кровной мести в пережиточном виде он сохранился до нашего времени у народов с сильно выраженными следами патриархального быта, напр. у северокавказских горцев. Необычайной живучестью отличается также идея равного возмездия, которая остается элементом культурно-генетического кода

==7

справедливости, представленным в разных культурах и у разных народов с разной степенью интенсивности.

А. А. Гусейнов

ТАЛМУД — свод религиозно-правовых и религиозно-этических положений иудаизма, включающий Мишну и Гемару. В узком смысле слова Талмудом называют Гемару. В расширительном толковании талмудическими считаются написанные законоучителями сочинения, примыкающие к Талмуду, хотя формально и не входящие в его корпус. Талмуд фиксирует дискуссии, которые велись на протяжении почти восьми столетий законоучителями Страны Израиля и Вавилонии.

В самом названии Мишны (повторение) закреплен период устного бытования и противопоставление Танаху как тому, что имело статус Священного Писания и должно было быть публично прочитано. Воспроизводство путем заучивания породило в подавляющем большинстве трактатов Мишны крайний лаконизм, порой переходящий в стенограмму, что само по себе предполагает наличие внешней среды, в которой только и возможно «раскодирование» Мишны. Такой «внешней» средой, комментирующей оболочкой Мишны, превышающей ее по объему в несколько раз, является Гемара, представляющая собой свод дискуссий, посвященных анализу Мишны.

Составление и редактирование Мишны было завершено в нач. 3 в. в Стране Израиля. Мишна написана на иврите. В отличие от единой Мишны существуют две Гемары, написанные на различных диалектах арамейского. Гемару, созданную в Вавилонии, называют Вавилонским Талмудом; Гемару, созданную в Стране Израиля, — Иерусалимским Талмудом. Иерусалимский Талмуд завершен в 4 в.. Вавилонский — в нач. 4 в.

Основная цель дискуссий, составивших Талмуд, — религиозно-правовое решение (галаха). Совокупность таких решений в идеале должна представлять собой целостную динамическую законодательную систему, которая регулировала бы на самых разных уровнях (этическом, ритуальном, литургическом, бытовом и др.) жизнь как всего народа, так и отдельного человека в соответствии с Торой.

Помимо естественным образом возникающих в ходе дискуссии вопросов герменевтики Талмуд содержит самый разнообразный материал (по медицине, астрономии, анатомии, истории, праву, этике, сельскому хозяйству, филологии, и т. д.) о жизни еврейского народа и народов, среди которых жили евреи, на протяжении многих веков. Итак, будучи принципиально недифференцированным сводом знаний (исключение составляет трактат Мишны «Поучения отцов» (Пиркей Авот), полностью посвященный этическим проблемам). Талмуд обсуждает и религиозно-философские проблемы, но не в систематическом виде и при отсутствии специальной терминологии. Соответствующие темы разбросаны по всему корпусу Талмуда и возникают в ходе обсуждения разнообразных галахических вопросов, часто в форме притчи.

Слово «философ» встречается в тексте несколько раз и неизменно относится к носителям нееврейской мудрости, вступающим в диалог с законоучителями. Законоучители имели определенное представление об идеях современной им греческой философии, в Талмуде содержится полемика с философами, однако имена их не упоминаются, за исключением Эпикура и малоизвестного киника 2 в. Эномая из Гадары. В тексте Талмуда встречается термин «эпикуреец» (апикорос), относящийся, правда, не к последователям Эпикура, а к еретикам вообще и вошедший в иврит именно в этом смысле. В религиозно-философских представлениях законоучителей

прослеживаются различные культурные (в т. ч. мифологические) влияния, но они неизменно глубоко ассимилированы (иудаизированы). Для Талмуда свойственно многообразие мнений законоучителей по одному и тому же вопросу. Мнения поколений законоучителей также различны, что естественно, т. к. Талмуд отражает многовековой период.

Специфические и взаимосвязанные темы Талмуда — Бог, Тора, мир, народ Израиля, человек, конец истории, загробная жизнь — общие для Талмуда и Танаха (лишь последняя занимает в нем самое скромное место) — развиты законоучителями, которые порой отходят в своих интерпретациях достаточно далеко от анализируемых текстов, привнося в них новое и оригинальное содержание.

Талмуд утверждает абсолютное единство, всеведение и всемогущество Бога «над всеми обитателями вселенной». Бог — корень всего сущего. Он не отгорожен от мира, истории и человека, но контролирует их; Он — Тот, Кто создал мир, избрал народ Израиля и дал заповеди.

Бог творит не усилиями, но «речениями». Мир хорош и совершенен: даже блохи, комары и мухи — необходимые, целесообразные и взаимозависимые элементы единого совершенного целого. В Талмуде содержится утверждение, что нашему миру предшествовала череда сотворенных и разрушенных миров (мнение, с которым полемизировал Филон Александрийский), но наш мир — совершеннейший. Подчеркивание совершенства мира имеет очевидную ангигностическую направленность.

Бог творит из ничего. Приводится мнение некоего философа, который, признавая, что «Ваш Бог — великий мастер», утверждает, однако, что Тот творил при помощи уже готовых ингредиентов: хаоса, беспорядка (в синодальном переводе Библии — «безвидности» и «пустоты»), тьмы, воды, ветра и бездны. Иными словами, философ говорит о первичной материи, обосновывая свое мнение ссылкой на первую главу Торы. В ответ ему говорится, что все это было сотворено.

Тора, как утверждается, была создана до сотворения мира, более того, она служила орудием творения. Бог смотрел в Тору и творил мир. Рамбам по этому поводу замечает, что «тем же языком говорил Платон». Параллели здесь можно провести не только с Платоном, но и с Филоном Александрийским. Рабби Акива, говоря об этом, восклицает: «Возлюблены сыны Израиля, ибо дано им орудие, которым создан мир». Бог — абсолютный источник этического закона, этический закон Торы теономен. Отрицающий Бога отрицает и данную Им заповедь. Соответственно, преступающий заповеди пренебрегает Богом, давшим их и видящим это пренебрежение. Отношение к заповедям определяется именно тем, что они представляют собой небесный императив, поэтому даже мельчайшая из них абсолютна, а их рациональное обоснование нерелевантно. В Талмуде рассматриваются коллизии, связанные с практическим выполнением заповедей.

Человек рассматривается законоучителями Талмуда как венец и цель творения — ради него создан мир. Человек создан по образу Божьему, и в этом проявление особой любви к нему, он «равноценен всему сотворенному миру», ибо лишь человеку дано познать Творца. Человек — микрокосм (олам катан), в нем есть все, что есть в мире. Талмуд подчеркивает единство человеческого рода, принципиальное равенство людей, созданных единым чеканом Адама, и в то же время ценность и уникальность человека как отдельного индивидуума. Человек двучастен: он состоит из нематериальной души и материального тела и занимает, т. о., промежуточное положе-

==8

ние между небесным и земным. Следуя Торе, он возвышается до небесного — в противном случае опускается до земного. Однако заявленный здесь антропологический дуализм тела и души не носит острого, а уж тем более антагонистического характера. Если Иосиф Флавий называет тело «навязанным бременем» (гностическая идея, восходящая к Платону), законоучители смотрят на это совершенно иначе: пребывание души в теле не принижает ее, их сотрудничество положительно, забота о теле — исполнение заповеди. Не одна только душа, но весь человек в единстве души и тела даст ответ перед Богом. Рассматриваются вопросы, в какой момент душа вселяется в тело, как формируется плод во чреве, самостоятельна жизнь эмбриона или он является материнским органом (вопросы, имеющие не только чисто теоретический, но и практический галахический смысл)? В утробе матери человек изучает Тору и видит мир от края до края; в момент рождения ангел ударяет его по губам, и он забывает все — очевидная параллель с Платоном, но без платоновского контекста, рассматривающего тело как темницу души и предполагающего опыт ее прежних воплощений и самостоятельный выбор ею новой жизненной ситуации (что, согласно законоучителям, является прерогативой Бога). Душа предсуществует телу и после смерти возвращается в небесное хранилище, где пребывает до своего соединения с воскресшим телом. Отрицающие телесное воскресение теряют свою участь в будущем мире. Человек — нравственное существо, наделенное свободой воли; Бог заранее определяет все обстоятельства его жизни, оставляя за ним, однако, нравственный выбор.

Для законоучителей очевидно фундаментальное единство мира, включающее в себя причинную зависимость стихийных и социальных бедствий от поведения людей. Бессмысленно искать ключ к бедствиям (личным, социальным, стихийным) во внешнем стечении обстоятельств, поскольку все они контролируются Богом. В Талмуде многократно (в разных формах и по разному поводу) утверждается индетерминистская идея, что, изменив собственное поведение, можно изменить мир, — концепция, предполагающая высокую степень личной ответственности. Типичный пример: многочисленные истории молений о дожде (Таанит) в периоды засух в Стране Израиля. Подлинная причина засухи — грех. Община должна раскаяться — и дождь будет. Молящийся о дожде не похож на заклинателя — мага, умеющего нажать нужную клавишу в безличном природном механизме; отношения к Богу носят подчеркнуто личный и даже интимный характер. Острый интерес к человеку, к его созданию и формированию, естественно, распространяется и на Первого человека — Адама. В Талмуде говорится о его колоссальных размерах, об исходящем от него сиянии. Адам был создан андрогином и лишь впоследствии разделен на мужчину и женщину. Однако в отличие от Платона (и следующего за ним Филона) андрогин не рассматривается как идеальная и совершенная форма. Разделение андрогина не вызвано мифологической мотивацией и не есть умаление первого человека. Если создание андрогина представляет собой эквивалент создания человека как единства мужчины и женщины (Быт 5:2), то его разделение — эквивалент создания женщины (а следовательно, и мужчины) из ребра (Быт 2:21). Если Филон рассматривает Адама как «человека небесного» — не созданного, но отпечатанного по образу и подобию Божьему, для законоучителей он реально созданный человек (но не божество, как считали гностики).

Одни законоучители понимают избрание Израиля как космический акт — другие придерживаются концепции, которую можно назвать исторической. Согласно первой, избрание было предрешено (в номенклатуре созданного до сотворения мира Тора и Израиль поставлены на первое место); Бог принудил Израиль принять Тору под угрозой немедленного уничтожения. Согласно второй, активной стороной является народ Израиля: именно ему принадлежит выбор, он избирает Бога и добровольно принимает данную Им Тору, предложенную первоначально всему человечеству, но отвергнутую другими народами из-за непомерности содержащихся в ней нравственных требований. Народ Израиля рассматривается как единая личность, несущая ответственность за принятые на себя обязательства (грех каждого становится грехом всего народа). Концепция, согласно которой Израиль должен постепенно путем прозелитизма вбирать в себя человечество, уступает место концепции, относящей признание народами Бога Израиля на конец времен. В отличие от христианства, в котором утверждается идея спасения лишь в жестких конфессиональных рамках, в Торе содержится мнение, что все люди имеют возможность спасения. Для неевреев оно существенно облегчено, ибо им необходимо соблюдать лишь семь заповедей сынов Ноя, в то время как евреям — 613. В отличие от христианства с его акцентом на веру и исключительным значением доктринальных формул, для законоучителей решающим является выполнение заповедей; доктринальные формулы отсутствуют, разномыслие легитимно, а его рамки достаточно широки. Однако можно привести пример, когда именно вера оказывается гарантом жизни после жизни: у отрицающего воскресение мертвых нет удела в будущем мире. Идея избрания Израиля по сравнению с Танахом приобретает в талмудическую эпоху новый трагический контекст, связанный с видимым долговременным унижением Израиля и необходимостью объяснить эту коллизию. Изгнание и рассеяние интерпретируется как провиденциальное средство проповеди Бога Израиля всему человечеству — Бог взыщет с Израиля, если эта открывшаяся историческая возможность не будет использована. Образом Израиля становится Рай Господень пророка Исаии (интерпретация, полемическая по отношению к христианской) — Израиль и в унижении продолжает выполнять возложенную на него Богом миссию.

Трагические события талмудической эпохи: утрата государственной независимости, разрушение Иерусалима и Храма, подавление восстания Бар-Кохбы, религиозные гонения и массовое мученичество — стимулировали апокалиптические и мессианские ожидания и дискуссии о конце времен. Избавление (геула) не просто связано с общенациональным покаянием (вариант: поколение может удостоиться избавления ради отдельных праведников) — покаяние должно непременно предшествовать избавлению, покаяние — его необходимая предпосылка. Т. о., избавление не является односторонним эсхатологическим актом Бога, запланированным на определенный срок (отсюда попытки вычислить этот срок — бессмысленны). Избавление трактуется как в терминах национально-религиозной реставрации, так и в образах сверхъестественных явлений, взрывающих историю и действительность. Мессианской эре предшествуют катастрофические события. О самом Мессии (Машиахе) высказываются разные мнения (как о грядущем на облаках, как о въезжающем в Иерусалим на белом осле, как о нищем больном старике, сидящем у ворот Рима), однако в любом случае он просто человек, орудие Бога — подлинного Избавителя. Приводится

==9

мнение, вообще отрицающее персональность Мессии. Говорится о двух Мессиях — потомке Иосифа (мученике и страдальце, коему надлежит погибнуть — с ним связывается пророчество Исаии о Рабе Господнем) и потомке Давида. Талмудической эпохе предшествует завершение эпохи пророков, которой принадлежит Священное Писание. Законоучители Талмуда наследуют пророкам через мужей Великого собрания. Эта смена эпох характеризуется, в частности, переворотом в характере передачи знаний. На смену элитарной замкнутости священников, практикующих закрытое воспроизводство клановых знаний, доступных только посвященным, и элитарной харизматике пророков, получающих знание непосредственно от Бога, приходит институт, культивирующий адресованное «всем», публичное, открытое для рационального обсуждения знание и регулярное обучение. Воля Бога полностью заявлена в Торе: задача Израиля — выполнение и изучение (именно в такой инвертированной последовательности), предполагающее адекватные методы анализа, вывода и снятия противоречий. Создается культура, в которой аргумент чуда (в т. ч. и непосредствештого небесного вмешательства) оказывается принципиально нерелевантным и как таковой будет проигнорирован. Бог должен играть по правилам, созданным Им Самим, — и Он «смеясь» соглашается. Культура открытого знания во многих существенных моментах, объединяющая Афины и Иерусалим (хотя и вырастающая из разных предпосылок), предполагает доступность знания для критики и проверки и хорошо сформулированные и общеизвестные, критерии доказательств. Эта культура предполагает также бескорыстность знания, которое ценно само по себе (процесс не менее, чем результат), независимо от его практических приложений — установка, открывающая новые возможности для познания и способствующая столь свойственной Талмуду интеллектуальной игре. Однако в Талмуде имеются примеры и принципиально закрытого знания, открытая и публичная передача которого опасна. Это, в частности, мистическое знание, которое приводит к трагическим последствиям даже для обладающих высоким уровнем подготовки.

Талмудические дискуссии естественно сравнить с диалогами Платона. Фундаментальная общность — в самом принципе многоголосия. Однако Сократ заведомо обладает истиной и ведет к ней своего собеседника железной рукой, в то время как в диалогах законоучителей нет и тени детерминизма, здесь в известном смысле все сократы, и кто окажется прав — неизвестно, не исключено, что оба, поэтому законоучители выработали определенный механизм отношения к разногласиям, позволяющий выстраивать иерархию мнений и, зачастую в принципе не отвергая ни одно из них, принимать тем не менее практические решения. Ист.: Трактат Авот. М., 1990; Вавилонский Талмуд. Трактат Бава меция. Первая глава. М., 1995; Вавилонский Талмуд. Трактат Таанит. Иерусалим-М., 1998.

Лит.: Переферкович Н. А. Талмуд, его история и содержание. СПб., 1897; Урбах Э. Э. Мудрецы Талмуда. Иерусалим, 1991; ШтейнзальцА. Введение в Талмуд. М., 1993; Он же. Амос Функенштейн. Социология невежества. М., 1997; Philosophy Jewish.— Encyclopedia judaica. Jerusalem, 1971.

М. Я. Горелик

ТАНЕЕВ Владимир Иванович [24 августа (5 сентября) 1840, Владимир — 21 ноября 1921, д. Демьяново Клинского у. Московской губ.] — русский адвокат, философ, библиофил. Окончил Петербургское училище правоведения (1861), работал ад

вокатом в Москве и Петербурге. В 1870-х га на процессах осуществлял защиту участников «польского восстания» и «нечаевцев». Принимал участие в редактировании правовых актов судебной реформы. Состоял членом общества испытателей природы при Московском университете. Философские и социально-политические взгляды эклектичны. Испытал сильное влияние позитивизма и марксизма (К. Маркс называл его «преданным другом освобождения народа»). Многие труды остались незавершенными, среди них — «Теория грабежа» (1870), «Ейтихиология» (1874—76), «Коммунистическое государство будущего» (1878), посвященные выражению его социологических взглядов. Танеев видел будущее за материализмом, причем вульгарным, согласно которому мозг — одна из желез и «отделяет мысли так, как печень отделяет желчь, а почки отделяют мочу» (Детство. Юность. Мысли о будущем. М., 1959, с. 523—24). Столь просто устроенный мозг, выбирая между полезным и вредным, может создать теорию нового, лучшего общественного устройства — теорию коммунизма. Соч.: Исторические эскизы.— «Слово», 1880, № 12. Лит.: Козьмич Б. П. Социально-политические и философские взгляды В. И. Танеева, в сб.: Из истории социально-политических идей. М., 1955; Шкуринов Л. С. Критика позитивизма В. И. Танеевым. М., 1965.

В., Ванчугов

ТАНМАТРЫ (санскр. tanmtra, букв. — только то) — ноуменальные, «атомарные» звук, осязаемость, форма, вкус и запах, которые в качестве «непроявленных» объектов, обычным путем не воспринимаемых, содержат возможности манифестации соответствующих реально воспринимаемых объектов. Концепция танматр складывается в предклассический период истории санкхьи. В «Санкхья-карике» (ст. 38) они характеризуются как «недифференцированные» объекты восприятия, из которых эманируют «дифференцированные», взаимосвязанные — оказывающие на реципиента успокаивающее, возбуждающее и притупляющее воздействие (в соответствии с проявлениями трех гун) и идентифицируемые как материальные элементы (бхуты). Комментаторы Ишваракришны предложили две версии их происхождения из танматр: 1) из каждой танматры эманирует соответствующая стихия (из танматры звука — пространство, из танматры осязаемости — ветер и т. д.), 2) стихии рассматриваются как результат аккумуляции танматр (звук дает пространство, звук и осязаемость — ветер и т. д.).

В. К. Шохин

ТАНТРИЗМ — направление религиозной мысли и практики, сложившееся в рамках буддизма, индуизма и в меньшей степени джайнизма, предлагавшее новый путь к «освобождению» (см. Мокша, Нирвана), основанный на мистической интерпретации божественной творческой энергии (шакти). Распространился в Индии, Непале, Бутане и особенно в Тибете (ваджраяна).

Возник в Индии начиная с 5 в., хотя имеет гораздо более древние корни, восходящие к первобытным культам плодородия и богини-матери. Тантризм является эзотерической религией, предполагающей разные ступени посвящения и разные обряды инициации в тайную доктрину.

В отличие от аскетических практик других религиозных традиций тантризм основывается на необходимости максимальной активизации внутренних потенций тела, которое становится средоточием духовных сил, основной целью и инструментом «освобождения». Оно реально не потому, что созда-

К оглавлению

==10

но Богом, а потому, что содержит и Бога и всю вселенную (ср. микрокосм). Практика тантризма — йога, а также магические и оргиастические ритуалы, высвобождающие естественную, прежде всего сексуальную, энергию человека, — приводит к полной неразличимости экстаза чувственного и мистического, наслаждения и освобождения (бхукти и мукто), что символизирует высшее и вечное состояние «недвойственности», которое может быть реализовано только в теле, и в этом смысле бессмертие души (свобода от оков перерождения) отождествляется в тантризме с бессмертием тела. Интерес к телу как сосуду вечного объясняет увлечение последователей тантризма алхимией и разными способами продления жизни.

Тантризм выступает против деления на касты, а также поднимает статус женщины. Популярность тантризма связана и с особенностями его ритуалистической системы, приобщающей человека к «внутреннему» преобразованию его собственной психосоматической целостности. В практике тантризма широко используется созерцание космических диаграмм (мандал), слушание мантр (священных слогов, которые, как считается, являются воплощением божественной Шакти — силы творения), ритуальные жесты (мудры), имитирующие характерные жесты.

В основе доктрины тантризма — недвойственность Абсолюта, вытекающая из союза пассивного мужского и активного женского начала, являющихся его аспектами. Именно женское начало (персонифицированное в образах богинь Шакти, Парвати, Лакшми, Кали и др.) служит воплощением шакти, благодаря которой создается, а затем и разрушается вселенная. Причем разрушительная сила энергии важна не меньше, чем созидательная.

Большое значение в тантризме имеет мистическая физиология чакр — психических центров или каналов. Шесть чакр, расположенные вдоль позвоночника от его основы до головы, коррелируют с шестью планами существования и космической энергии Шакти. По завершении творения космоса Шакти в форме индивидуальной энергии Кундалини, сравниваемой со змеей, дремлет у основания позвоночника, свернувшись клубком вокруг лингама (фаллоса) Шивы. Цель адепта тантризма — «пробудить» Кундалини специальными упражнениями и заставить ее совершить обратный путь, чтобы, поднявшись до верхней сахасрары чакры, слиться с просветленным сознанием Шивы, восстанавливая тем самьм первоначальное единство энергии и чистого сознания.

Наиболее полное воплощение принципы тантризма нашли в индуистской системе шактизма, синтеза шиваизма с народным культом богини-матери, где Шакти является не просто супругой главного божества или его аспектом (как в других сектах тантризма), а главной богиней, которой подчинены остальные боги. Она творит из своего тела Брахмана, Вишну и Шиву, а затем Пракрит», буддхи, аханкару и танматры, и т. о. эволюционная схема санкхьч в учении шактизма соединяется с монизмом теистической веданты.

В тантристском шиваизме, основанном на текстах, называемых агамами, выделяются секты лингаятов и вирашиваитов, поклоняющиеся фаллическому символу бога Шивы — линга, а также кашмирский шиваизм. В вишнуитском тантризме известны секты вайкханасов, или бхагаватов, опирающиеся на Вайкханаса самхиты, и панчаратры, опирающиеся на Панчаратра самхиты («Собрания пяти ночей»). Их философские системы основаны на космогонии, испытавшей влияние санкхьиийоги.

Лит.: SilbamL. KundalinThe Energy of the Depths. A Comprehensive Study Based on the Scriptures of Nondualistie Kaamir Saivism. N. Y., 1988.

В. Г. Лысенко

ТАНЬ СЫТУН (Тань Фушэн) (10 марта 1865, Пекин — 28 сентября 1898, там же) — китайский философ, поэт, один из лидеров реформаторского движения кон. 19 в. Организатор «Южного общества просвещения», руководитель Школы математики и естественных наук в г. Люян (1895), главный редактор газеты «Сянбао». Участвовал в подготовке реформа* торами свержения дворцовой группировки противников реформ (1898). После провала заговора казнен.

Создал утопическую философскую систему, источниками которой послужили идеи конфуцианства, некоторые буддийские концепции (в частности, Хуаянь школы) и доктрины индийской философии, а также отдельные элементы западной общественной и естественно-научной мысли, взгляды пер·. вых китайских реформаторов (Вэй Юань, Гун Цзычжэнь), Как высший авторитет почитал Конфуция, но полагал, что его учение необходимо «преобразовать на современный лад». Высоко оценивал учение Чжуан-цм. Из неоконфуцианских (см. Нтконфуцианство) мыслителей выделял Ван Фучжи к Хуан Цзунси (17 в.). Считал, что многие доктрины Лао-цзы воспитали в соотечественниках безынициативность. Осуждал учение Сюнь-цзы как способствовавшее укреплению авторитарной власти, «притеснению и обузданию народа».

Мир в утопии Тань Сытуна представал в образе некоего абстрактного «равного» (кит. пин дэн, санкср. сама — единство «тела Будды»), что подразумевало всеобщую взаимосвязь и взаимопроницаемость явлений, отсутствие их иерархичности и, как следствие, космическое единство, всеобщее равенство. «Равное», по Тань Сытуну, «не рождается и не умирает», но одновременно «и рождается, и умирает», это всеобщий мировой закон и самая совершенная ступень мирового развития. Оно телесно (материально), но по мере совершенствования мира «может стать духовным». Более зримым и реальным воплощением «равного» является духовное «объединяющее» (тун) начало, которое проявляется через еще более конкретное «гуманное» (жэнь). Последний конфуцианский термин Тань Сытун понимал как «единство я и не-я», «единство я с мировым телом». «Средством объединяющего», условием всеобщего единства служит единая субстанция — итай (эфир). Мировой прогресс представлялся Тань Сытуну восхождением к «равному», тождеством духовности — вплоть до того, что «все живое, в т. ч. сама Земля, в конце концов расстанется со своей телесной оболочкой».

Переломный момент в мировоззрении Тань Сытуна совпал с поражением Китая в войне с Японией (1894—95). Вдохновляясь примером крестьянской войны тайпинов, Тань Сытун обосновывал моральное право на уничтожение тех, кто причиняет страдания народу. Он хотел видеть Китай технически оснащенным, свободным от устаревших конфуцианских моральных норм, мечтал о торжестве принципа полного равенства. Политика реформ, по Тань Сытуну, должна начаться с широкого заимствования научных достижений Запада, технического перевооружения и изменения схоластической экзаменационной системы (кэ цзюй). Социально-политические идеи Тань Сытуна были во многом противоречивы, однако содержащийся в них общедемократический потенциал оказал заметное воздействие на часть китайской революционной интеллигенции в первые десятилетия 20 в.

==11

Соч.: Тань Сытун цюаньцзи (Поли. собр. соч.), т. 1—2. Пекин, 1981; Избр. произведения прогрессивных китайских мыслителей нового времени. М., 1961; An Exposition of Benevolence: The «Jenhsuen of T'an Ssu-t'ung» (transi, by Chan Sin-wai). Hong Kong, 1984. Лит.: Тихвинский С. Л. Движение за реформы в Китае. М., 1980, Стабурова Е. Ю. Утопия Тань Сытуна.— В кн.: Китайские социальные утопии. М., 1987; Ян Чжэнвянь. Тань Сытун. Ухань, 1957; Ли Цзэхоу. Кан Ювэй, Тань Сытун сысян яньцзю (Анализ взглядов Кан Ювэя и Тань Сытуна). Шанхай, 1958.

Е. Ю. Стабурова

ТАРЕЕВ Михаил Михайлович [7 (19) ноября 1867, с. Козловские Выселки Михайловского у. Рязанской губ. — между 20 мая и 4 июня 1934, Москва] — русский религиозный философ, богослов. Учился в Рязанской духовной семинарии и Московской духовной академии, после окончания которой преподавал в Псковской и Рижской семинариях. С 1902 доцент, с 1905 профессор Московской духовной академии по кафедре нравственного богословия. В 1918—27 преподавал в Загорской военно-электротехнической академии и Педагогическом техникуме. Основные понятия философии Тареева — «религиозное искушение», понимаемое как искушение мысли жизненными противоречиями, несоответствие между идеалом человека и его практической ограниченностью, и понятие кенозиса, трактуемого как закон богочеловечества, по которому божественная слава соединяется не с человеческой славой, а с человеческим уничижением. «Мирская жизнь не дает в себе места для святости... святость не влияет на мирскую жизнь, не нисходит до нее, не воплощается в ее явлениях и формах» (Цель и смысл жизни.— В кн.: Смысл жизни. Сокровищница русской религиозно-философской мысли. М., 1994, с. 130). Различая «жизнь душевную» и «жизнь духовную», «человека внешнего» и «человека внутреннего», Тареев приходит к необходимости отказа от мирского бытия, необходимости юродства, иночества (иной-инок). Истинный смысл такого смирения — «в сознании человеком своего материального ничтожества в отношении к идеалу безусловного совершенства (т. е. ко Христу — А. Р.); но оно становится чувством надлежащей силы, лишь становясь смирением человека в отношении к другим людям» (там же, с. 202). Совмещение в человеке-христианине благодатной и природной сфер жизни является указанием на параллельное существование природно-исторического и божественного бытия. Во Христе, по мысли Тареева, раскрывается не смысл истории, а тайна духовной жизни и связанная с ней тайна подлинного человеческого существования. Вместе с тем указанный дуализм только подчеркивает остроту проблемы связи и соотношения Бога и твари. Если первоначальное отношение Церкви и мира Тареев определяет как «символическое освящение твари», не включающее в себя, однако, ее непосредственного преображения, то весь последующий исторический процесс может мыслиться именно как процесс кристаллизации, или «освобождения из мира» духовного христианства, уже свободного от образов и символики. Для Тареева характерно терминологическое различение, идущее еще от апостольского словоупотребления, между природой как «телом», космологической и биологической компонентой мироздания, и миром как государством, причем последовательность действия Церкви через благодать осуществляется трояким образом: в отличие от благодатного действия Св. Духа, направленного прежде всего на «природу», благодатное действие Церкви как тела Христова ориентировано на «наше тело» и «мир сей». При этом степень «соработничества» человека с благодатными силами

минимальна на уровне «природы» («тварь» только «с надеждой ожидает откровения сынов Божиих и своей свободы от рабства тлению») (там же, с. 227) и существенно увеличивается на уровне «мира», когда возможны различные модели поведения. С одной стороны, «мир как область своего князя противодействует духовной жизни; от его действия христианин предохраняет себя постом и юродством», с другой — «этот же самый мир состоит из людей, которых христианин призван любить». Однако юродством и любовью отношения христианина к миру не исчерпываются, его призвание — «проявить духовную божественную жизнь в полноте естественной жизни» (с. 220, 230), т. е. осуществить соединение благодатного и тварного бытия. Центральная роль в таком соединении принадлежит не просто человеку, а христианину, т. е. человеку, который ко всему относится «по-божьему», в котором внутренний поворот от мира к Богу уже свершился. Христианство становится силой взаимодействия с миром — и противодействия миру; разграничение сфер «князя мира сего» и Церкви, антихриста и Христа и является для Тареева подлинным смыслом христианской истории.

Соч.: Основы христианства, т. 1—5. Сергиев Посад, 1908—10, Философия жизни. Сергиев Посад, 1916.

Лит.: Бродский А. И. Михаил Тареев. СПб, 1994, Зеньковский В. В. История русской философии, т. 2, ч. 1. Л., 1991; Флоровский Г. Пути русского богословия. К., 1991.

А. И. Резниченко

ТАРКА (санскр. tarka — предположение) — восьмая категория ньяи, дискурс, не являющийся прямым доказательством тезиса (см. Аваява). В «Ныш-сутрах» тарка определяется как «рефлексия, способствующая истинному познанию предмета, сущность которого не познана, через рассмотрение [достаточных] оснований» (1.1.40). Пример Ватсьяяны: если считать Атмана безначальным, то он может вкушать плоды совершенных им в предыдущих воплощениях действий, и в таком случае сансара и освобождение будут релевантны; если же считать его возникшим, то, возникнув однажды, он не может существовать после и вкушать плоды прежних действий, которые оказываются как бы несуществующими; следовательно, в таком случае приходится отрицать и сансару, и освобождение. Но тарка есть еще только предпочтительное, а не истинное знание, которое окончательно достигается корректным применением нормативных членов силлогизма.

В. К. Шохин

ТАРСКИЙ (Tarski) Альфред — (14 января 1902, Варшава — 27 октября 1983, Беркли) — представитель Львовско-Варшавской школы, польский математик и философ. Окончил Варшавский университет, с 1926 преподавал в том же университете, в 1939 эмигрировал в США, преподавал в Гарвардском университете, Принстонском институте высших исследований, с 1946 — профессор Калифорнийского университета (Беркли). Философские взгляды Тарского сформировались под влиянием С. Лесьневского, Я. Лукасевича и Т. Котарбиньского. В начале 20-х гг. получил ряд результатов в области пропозициональной логики, в частности аксиоматическую формулировку импликативного фрагмента классической логики высказываний. В 1925—29 Тарский дал точное определение дедуктивной системы и доказал ряд теорем, устанавливающих свойства дедуктивных систем. В сер. 30-х гг. Тарский разработал исчисление дедуктивных теорий. К числу метаматематических результатов Тарского относятся также разработка

==12

метода элиминации кванторов, доказательство разрешимости элементарной теории действительных чисел и элементарной геометрии. Тарский внес значительный вклад в разработку моделей теории (обобщение теоремы Лёвенгейма—Скулема) и в теорию определимости понятий. В историю математики Тарский вошел как основатель т. н. «западной» (калифорнийской) школы теории моделей.

Наиболее известным результатом Тарского является разработанная им семантическая концепция истинности (см. Логическая семантика), выдвинувшая его в число ведущих логиков и философов 20 в. Тарский показал, что для любого из языков мы можем определить предикат истинности, который доказуемо применим ко всем истинным предложениям языка, и, более того, что мы можем определить этот предикат, используя достаточно простые синтаксические и теоретикомножественные понятия. Философское значение разработанной Тарским концепции заключается в установлении границ и познавательной ценности формализации, в уточнении языковых выражений, удовлетворяющих классической (аристотелевской) концепции истинности. Результаты Тарского оказали влияние на формирование известных философско-методологических теорий, предложенных в 30—50-х гг., в частности на концепции К. Айдукевича, К. Поппера, Р. Карнапа. В логике эти методы Тарского, так же как его теоретико-модельная техника, стали частью современного логического аппарата, их изложение можно встретить на страницах практически каждой современной книги по логике.

Соч.: Pojcie prawdy w jezykach nauk dedukcyjnych. Warsz., 1933; Введение в логику и методологию дедуктивных наук. М., 1948; Undecidable theories (with A. Mostowski and A. Robinson). Amsterdam, 1953; Истина и доказательство.— «ВФ», 1972, № 8; The collected works of Alfred Tarski, University of California. Berkeley, 1981. Лит.: EchmendyJ. Tarski on Truth and Logical Consequence.— «Journal f Symbolic Logic», 1988, v. 53.

В. Л. Васюков ТАСАВВУФ - см. Суфизм.

ТАТАРКЕВИЧ (Tatarkiewicz) Владислав (3 апреля 1886, Варшава — 4 апреля 1980, там же) — польский философ, историк философии, один из видных участников Львовско-Варшавской школы, профессор Варшавского университета (с 1915), редактор журнала «Przeglad filozoficzny» (1923—48).

Татаркевич различал три типа историко-философского исследования: историю индивидуального творчества и жизненных судеб философов, историю философских проблем и историю философии как части истории духовной культуры. Важнейшим основанием периодизации истории философии Татаркевич полагал специфические наборы идей, образующих мировоззренческие каркасы эпох. Для античной философии это направленность на внешний мир, интеллектуализм, универсализм и финитизм; для средневековой — волюнтаризм, индивидуализм, концепция бесконечного Божества, разрыв с объективизмом; для философии Нового времени — концентрация вокруг гносеологической и методологической проблематики.

Эстетическое переживание в трактовке Татаркевича может быть непосредственным (в музыке и пластических видах искусства), опосредованным (при восприятии художественной литературы) и поэтическим (субъективное воображение). Эстетическое убеждение, возникающее под воздействием господствующих эстетических вкусов эпохи, отличается от эстетического чувства, которое человек испытывает в конкретном

общении с прекрасным, и это отличие может вызывать внутренние противоречия эстетического сознания. В этике Татаркевич отстаивал идею безотносительности добра, критиковал релятивизм и субъективизм. Добро является фундаментальным понятием, смысл которого постигается интуитивно. Задача этики — в обосновании суждений, в которых некий объект, поступок или идея оцениваются как «добро» или «зло».

Соч.: Die Dispositionen der Aristotelischen Prinzipen. Mahrburg, 1910; 0 bezwzglednosci dobra. Warsz., 1919; Stanowisko estetyki wobec nowych pradow w sztuce i historji sztuki.— «Przeglad filozoficzny», 1927, N 4; Architektura nowozytna. Warsz., 1934; Okresy filozof europejskiej. Warsz., 1937; Sztuka i poezja. W&rsz., 1938; 0 szcz^cill. Warsz., 1947; Zarys dziejow filozofii w Polsce. Krakow, 1948; Historia filozofia, 1.1—3. Wirsz., 1948—50; Skupienia i marzenie. Studia z zakresu estetyki. Krakow, 1951; Historia estetyki, 1.1—3. Warsz., 1960—67; Klasyczne a nowoczesne rozumienie sztuki. Warsz., 1961; Droga do filozofii i inn rozprawy filozoflczne. Wirsz., 1971; Pisma zebrane, 1.1—2. Warsz., 1971— 1972; Droga przez estetyki. Warsz., 1972; Dzieje szesciu pojec. Wirsz., 1975.

5. H. Порус

ТАТИАН (Tatianus) (ок. 120, Сирия — ок. 173, там же) — христианский писатель-апологет. Был учеником Юстина Мученика. После его смерти возвратился в Сирию около 172, где основал или был близко связан с обшиной энкратитов. К этому периоду относятся две дошедшие до нас работы — «Диатессарон» (во фрагментах), свод четырех Евангелий, который обслуживал библейско-богословский словарь сирийской церкви в течение нескольких столетий, и «Речь против эллинов», апология, в которой Татиан излагает христианскую космологию и демонологию, сравнивая греческое политеистическое богословие с христианским представлением о едином Боге. Татиан доказывает, что иудео-христианская традиция уже содержит в себе все то ценное, что имеет языческая философия, отклоняя при этом классические литературные и моральные ценности эллинов, разрушенные и отвергнутые их собственным интеллектуализмом, и предпочитая им «варварское» христианство. Остальные труды Татиана, перечисленные у церковного историка 4 в. Евсевия Кесарийского, утеряны.

Соч.: Oratio ad Graecos.— Die ltesten Apologeten. Gott., 1915, S. 268— 305; Diatessaron.— The excavations at Dura-Europos: final report 5, part 1. New Haven, 1959, p. 74.

Лит.: Преображенский П. Сочинения древних христианских апологетов. СПб., 1895; Ehe M. Tatianus und seine Theologie. Gott., 1960.

А. В. Иванченко

ТАТИЩЕВ Василий Никитич [19(29) апреля 1686, Псков — 15(26) июля 1750, с. Болдино под Москвой] — русский государственный деятель, историк, мыслитель. Происходил из древнего рода, восходящего к князьям Смоленским. Первоначальное образование получил в Артиллерийской школе Я. В. Брюса, с которым впоследствии поддерживал тесные отношения. С 1712 по 1716 жил в Пруссии, Саксонии, Силезии, где учился, а также выполнял дипломатические поручения. Под влиянием просветительской литературы у Татищева сложилось оригинальное философское мировоззрение, проникнутое духом скептицизма. В 1724—26 находился в Швеции, где познакомился с видными деятелями шведской духовной культуры Ф. Стралленбергом, Г. Бензелем, Г. Биорнером. Занимал ответственные административные должности, руководил горным делом на Урале, был губернатором в Аст-

==13

TATTBA

рахани. Несколько раз попадал в опалу, умер под домашним арестом в своем имении Болдино.

Татищев был энциклопедически образован. Помимо «Истории Российской» известен трудами в области естествознания, географии и педагогики. Философские воззрения Татищева наиболее отчетливо изложены в трактате «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ», где он предложил оригинальную классификацию наук, положив в ее основу принцип полезности: науки разделяются на «нужные», «щегольские», «любопытные» и «вредные». Богословие, причисленное к наукам «телесным» и потому включенное в дисциплины «нужHrifc», трактовалось в пантеистическом ключе, рассматривающем природу как совокупность проявлений Бога. «Нужные» науки включали в себя множество предметов: логику, физику, химию, способствующие материальному благосостоянию и сохранности тела человека. К «щегольским» наукам Татищев отнес различные искусства, к «любопытным» — астрологию, физиогномику и хиромантию. «Вредные» науки, по его мнению, включали в себя гадание и колдовство. Татищев хорошо знал современную ему научную и философскую литературу, использовал в своих трудах сочинения Хр. Вольфа, Г. 1роция и П. Бейля, ссылался на произведения Макиавелли, Гоббса, Локка и Боккалини.

Начиная с 1730-х гг. Татищев изучает проблемы крепостного права, исследует его влияние на производительные силы страны. В экономических записках 1740-х гг. указывает, что помещики не должны забывать о своих обязанностях перед крестьянами, советует заменить барщину оброком, призывает дать крестьянам большую экономическую свободу Будучи сторонником реформ, он не считал целесообразной немедленную отмену крепостного права, полагая, что это может привести к социальным потрясениям.

По Татищеву, развитие просвещения приведет к конституционному ограничению самодержавных монархий, росту сознательности подданных, среди которых самое широкое распространение получит философия.

Соч.: История Российская, т. 1—7. M.—Л., 1962—68; Избр. произведения. Л., 1979; Записки. Письма. М., 1990. Лит.: Попов Н. В. И. Татищев и его время. М., 1861; Он же. Ученые и литературные труды В. Н. Татищева. СПб., 1886; Кузьмин А. Г. Татищев. М.,1981.

А. В. Панибратцев

ТАТТВА (санскр. tattva — той-ность) — многозначный термин индийской философии, означающий 1) истину; 2) реальную природу вещей (чаще всего термин «таттва» допускает обе интерпретации); 3) начала мира, перечень которых составляет космологическую «константу» некоторых школ. Наиболее известен список 25 таттв доклассической (с основными вариациями 24 и 26) и классической санкхьи. Нормативный перечень включает Первоматерию-йрд^иоив, тпеллекг-буддха, этотязм-аханкару. ум-манас, 10 перцептивных и деятельных способностей-индрий, 5 ноуменов воспринимаемости-таяматр и 5 материальных элементов-йут, а также «чистый су6'ъ&К1»-Пуруи1у. В «Санкхья-карике» обыгрываются все три значения термина, когда утверждается, что медитативная интериоризация таттвы ведет к полному, чистому и абсолютному знанию (ст. 64). Шиваиты дополняют список таттв санкхьяиков еще 11 началами мира (начиная с Шивы и завершая «необходимостью»). В джайнской философии «таттва» иногда замещает термин, означающий категории (падартха).

В. К. Шохин

«ТАТТВАРТХАДХИГАМА-СУТРА» (санскр. Tattvrthdhigama-siltra — «Сутра реализации значения первопринципов») — базовый текст джайнской философии и религии, созданный, вероятно, во 2—3 вв. Умасвати («наставником» аскетов и риторов) и признаваемый высшим авторитетом обеими ветвями джайнизма. Текст составлен на санскрите и состоит из 10 глав. Глава 1, содержащая вводную часть и теорию познания, открывается тезисом о том, что путь к освобождению (мокша) — это праведные воззрение, познание и поведение. Праведное воззрение — убежденность в истинности 7 категорий: джива, аджива, дереве, бандха, самвара, нирджара, мокша. Праведное, или аутентичное, познание подразделяется на чувственно-логическое, познание от слова авторитета, ясновидческое, телепатическое и абсолютное. Первые два вида — опосредованные (различаются 5 стадий первого), остальные — непосредственные. Главы 2—4 посвящены первой и главной категории — дживе. Подробные классификации душ составляют основной материал этих разделов. Сущность души — способность к отражению объектов. Души делятся на сансарные и освободившиеся, разумные и неразумные, динамические и стационарные. Различаются четыре способа рождения живых существ. Глава 5, посвященная адживе, или субстанциям не-души, — дхарма, адхарма, акашапространство, пудгала — открывается определением субстанций (дравм) как таковых (включая и дживу). Общие их атрибуты — вечность, неизменность, бесформенность. Делается оговорка, что вещество-пудгала имеет форму, и вводится еще один общий атрибут — вездесущность (которая, правда, не распространяется на атомы). Выясняются основные назначения всех субстанций и лишь затем сама природа их как субстрата качеств и проявлений. Учитывается мнение тех, кто относит к субстанциям также время. В главах 6—7 рассматривается асрава, определяемая как активность тела, речи и ума. Вместе с тем асрава — это результат активности: благой и неблагой, омраченной и не-омраченной. Перечисляются асравы различных карм как следствия прошлых поступков. Тема притока карм открывает возможность для выяснения третьего основания джайнской сотериологии — праведного поведения. Речь идет о 5 фундаментальных «обетах» преодоления насилия (см. AsaiMca), лжи, воровства, нецеломудрия, стяжательства и аккуратно перечисляются проступки против них. В главе 8 рассматривается бандха — закабаление индивида кармами (как следствие асрав) и здесь же исчисляются сроки действия различных карм. В главе 9 рассматриваются две стадии преодоления притока карм и закабаления ими — самвара, или остановка асравы посредством нравственных деяний и аскетических подвигов, и нирджара, или закрепление противодействия кармам. Заключительная глава 10 посвящена мокше: «освобождение» — это ликвидация причин закабаления, результат нирджары — уничтоженность всех карм. Адепт, достигающий этого состояния, становится всеведущим и как «совершенный» (сиддха) может восходить до конца вселенной. Изд.: Eine Jaina Dogmatik. Umsvti's Tattvrthdhigama Sutra, bers. und erlutert von H. Jacobi.— «Zeitschrift der Deutschen Morgenlndischen Gesellschaft», 1906, Bd LX, S. 287-325, 512-551.

В. К. Шохин

«ТАТТВА-САНГРАХА» (санскр. Tattva-sangraha — «Собрание сущностных категорий») — энциклопедия индийской полемической философии махаянского мыслителя Шантаракшиты (8 в.), сторонника сватантрика-мадхышики, принимавшего также отдельные положения йогачары. Состоит из

==14

ТАУЛЕР

3646* строф в 26 главах, в которых последовательно рассматриваются категории санкхьи, ньяи, вайшешики, мимансы, локаяты, йоги, веданты, а также джайнизма и буддизма. Посредством развитой системы буддийской теории познания все аргументы оппонентов подвергаются логическому анализу, демонстрирующему их недостоверность. Вместо них предлагаются махаянские решения философских проблем. Напр., Богтворец (Ишвара) должен уступить место совокупной карме существ (гл. 2), а многочисленные методы познания индуистских школ — буддийскому непосредственному восприятию {пратьякша) и выводу (тумана) в трактовке Дигнаги »Дхармакирти (гл. 19). Различные идеалы святости уступают махаянскому идеалу Всеведущего Будды — первого совершенного существа, освободившегося от страданий, медитировавшего на шуньяте, после чего даровавшего людям Закон, который превосходит даже учение Кришны (гл. 26).

Стройная композиция сочинения может быть условно подразделена на три отдела буддийской философии: онтологический (гл. 1—15), эпистемологический (гл. 16—20) и сотериолоптческий (гл. 21—26; гл. 21—23 посвящены проблематике всех трех отделов). Каждая глава содержит идеи и учения из других отделов, поскольку вся структура памятника отражает религиозные задачи трактата: переубедить идейных противников в преимуществах йогачаро-сватантрика-мадхьямики. Об этом Шантаракшита заявляет в первых же строках: «На круговращение кармы существ не влияют ни праматерия (Пракрити), ни Бог-творец, ни они оба, ни Амман, ни другие, но оно зависит от плода, отношения, расположения и прочего. Из-за трюков со свойством, субстанцией, движением, общим, присущим и т. п. пустота (шуньята) стала областью обусловленных понятий, приписывающих природу одного другому» (1—2). Критерий истинности и целесообразности теории автор усматривает в ее сотериологической роли, в отношении которой системы оппонентов (которые суть «трюкачества» с иллюзорными понятиями) являются бесполезными, застывшими и не способствующими освобождению. Только беспристрастный в самостоятельном откровении великомилосердный Будда «ради благополучия мира провозгласил Учение о взаимозависимом происхождении. Поклоняясь Его всеведению, в дар Ему создана эта Таттва-санграха» (4—6).

Строфы памятника столь лаконичны и емки, что читать их без комментария Камалашилы (8 в.) практически невозможно — не только из-за сложности тончайших полемических приемов, но и потому, что нередко оппонентами Шантаракшиты являются неизвестные нам мыслители, о воззрениях которых подробнее сообщает комментатор, и это единственный источник в истории индийской философии, сохранивший данные имена. Тибетский перевод памятника включен в Данджур.

Изд.: Tattvasangraha of Shantarakshita with the Commentary of Kamalashlla, ed. by E. Krishnamacharya, v. 1—2.— «Gaekwad's Oriental Series». Baroda, 1926 (критическое изд.); Tattvasangraha of Shantarakshita with tlie Commentary of Kamalashla, engl. transi, by G. Jha, v. 1-2.- Ibid., 1937-39.

В. П. Андросов

ТАТХАТА (санскр. tathat, букв. — таковость) — термин махаянской буддийской философии и сотериологии, обозначающий подлинную, высшую реальность, которая присутствует во всех существах и вещах феноменального мира. Она несотворенная и вечная, недоступна обыденному сознанию, но открыта очищенному сознанию татхагат (просветленных),

неопределима и невыразима; татхата — синоним термина «шунья» в философии мадхьямиков. Она обусловливает единство всех уровней бытия, объясняет связь каждого отдельного человека с Буддой (как персонифицированным, так и неперсонифицированным абсолютом), потому что является единой основой всего, стоит за мнимым существованием чувственных и ментальных объектов, за воображаемым противопоставлением познающего и познаваемого, воспринимающего и воспринимаемого, субъекта и объекта. И в то же время она не имеет ничего общего с иллюзорным феноменальным миром: она никак не детерминирует его чувственное разнообразие, и мир в свою очередь никак не влияет на ее характеристики своей загрязняющей энергией аффектов.

Татхата присутствует на всех уровнях индивидуального сознания: и в просветленном, и в непросветленном. Она является гарантом того, что все живые существа способны следовать по Пути буддийской доктрины, от нее же исходит импульс, направляющий на этот Путь. Ее называют истинным телом Будды (дхарма-кайя). Поскольку она внутренне присуща живым существам, буддисты утверждали, что все живущие уже пребывают в истине, но страдают из-за неспособности ее видеть.

Н. А. Панаева

ТАУЛЕР (Tauler) Иоганн (ок. 1300, Страсбург — 16 июня 1361, там же) — немецкий мистик. В раннем возрасте вступил в орден доминиканцев. Обучался в Париже, вероятно, вместе с Сузо. Слышал ли Таулер в Кёльне проповеди Экхарта, достоверно не установлено, однако теология Экхарта оказала на него большое влияние. Академического звания Таулер не получил, что было связано с его общим негативным отношением к современной схоластической философии. Велико различие, считал он, между теми, кто живет Священным Писанием, и теми, кто лишь читает и проповедует его. Представителей «чистой догматики» Таулер подозревал в тщеславии и презрении к живущим божественным Словом. С 1346—47 Таулер становится духовным попечителем женского монастыря в Страсбурге, бывшего одним из тех духовных сообществ, в которых женщины объединились в желании «жить Священным Писанием», не примыкая к какому-либо из церковно признанных орденов. С этой спецификой деятельности Таулера связано то, что он не оставил после себя никаких «систематических» трудов: его учение имело диалогический характер, всегда было обращено к конкретным слушателям. Вскоре он переживает религиозное обращение, очевидно отразившееся на эмоциональном воздействии его проповедей — именно с того времени монахини начинают записывать речи своего наставника. Для того чтобы избежать двусмысленностей в понимании «мистического единства» (unio mystica), говоря о духовной (geistlichen) жизни как том пространстве, в котором происходит встреча с Богом, Таулер в божественной перспективе характеризует ее как неподвластную человеческому влиянию основу (grunt), а в человеческой — как «целостность души» (gemuete), в которой встреча с Богом не только может, но и должна быть инициирована человеком. Идеи Таулера оказали влияние на Лютера.

Соч.: Die Predigten Taulers, Hrsg. v. F.\fetter. B., 1910; Dublin, 1968; Deutsche Mystik. Aus den Schriften von Heinrich Seuse und Johannes Tauler. Stuttg., 1967; Opera Omnia, bers. V. L. Surius (1548). Hildesheim, 1985. Лит.: Haas A. M. Senno Mystikus. Fribouig, 1979.

И. А. Михайлов

==15

ТАУХИДИ

ТАУХИДИ 'Абу Хайан, ат- (между 922-932-1023?)арабский философ. По определению средневекового биографа Йа'куба ар-Румй — «литератор среди философов и философ среди литераторов». Автор глубоких философских сочинений, популяризатор знаний и блестящий стилист («второй ал-Джахиз»), он не был признан при жизни и обрел славу только в 20 в. Произведения ат-Таухидй содержат сведения о культуре эпохи, современниках — «Братьях чистоты», ал-Джахизе, Ибн ал-Му'таззе и др. Был учеником логика ас-Сиджистанй, современником ал-Бируни и Ибн Сйны. К настоящему времени опубликовано около половины дошедших до нас сочинений ат-Таухйдй (значительная их часть была сожжена им самим). Отчасти соглашаясь с мутазилитами по кардинальным вопросам теологии, ат-Таухйдй нередко полемизировал с ними. Восприняв идеи арабоязычного перипатетизма (фалсафы), мутазилизма (см. Каши) и суфизма, он придерживался убеждения, что не может быть рационального познания Бога. Философия, считал он, берет начало в разуме, а вера — в откровении. Религиозную веру ат-Таухйдй связывал с мистическим постижением, пониманием единобожия, таухйда в суфизме. Признавая реальные возможности рационализма, отмечал его изъяны и ограниченность, полагая, что «разум силен настолько, насколько он сознает то, что выше его». «Знание — это море, и людей, исчезающих в нем, больше, чем овладевших им. Неизвестного в нем вдвое больше, чем известного; предположений больше, чем достоверностей, и скрытого больше, чем очевидного. И то, что воображают о нем [мире], превосходит то, что доподлинно известно». Предопределение и свободу выбора ат-Таухйдй объяснял как внешний и внутренний аспекты, определяющие поведение человека. Обусловленные внешними причинами поступки людей предопределены, но они являются также результатом изъявления свободной воли и зависят от индивидуальных особенностей человека, составляющих своеобразие его души и ума. Так же как Ибн Сйна, ат-Таухйдй полагал, что эти индивидуальные особенности души сохраняются и после смерти человека (концепция индивидуального бессмертия). Рассуждая в традициях стоицизма о смерти и бессмертии, силе и бессилии разума, о дружбе и предательстве, богатстве и бедности, выражая трагическое восприятие жизни, условия которой сводят на нет усилия человека, ат-Таухйдй, в отличие от стоиков, считал, что человек не должен мириться с судьбой и обязан возвыситься над ее превратностями. Хотя свои неортодоксальные мысли ат-Таухйдй высказывал прикровенно, его считали одним из крупнейших и опаснейших еретиков в исламе (Ибн ал-Джаузй).

Соч.: Извлечения (ал-Мусабасат). Каир, 1929; Бейрут, 1989; Книга услады и развлечения (ал-Имта' ва-л-му'анаса). Каир, 1939—43; Бейрут, 1984; Вопросы и ответы (ал-Хавамил ва-ш-шавамил). Каир, 1951; Божественные указания (ал-Ишаратал-илахиййа). Каир, 1950; Бейрут, 1981; О друге и дружбе (Фй-с-садака ва-с-садйк). Каир, 1972; О науках (Фй-л-'улум). Бейрут, 1963—64; в рус. пер.: Диалоги (из «Книги услады и развлечения»), вступ. статья, пер. и комм. Д. В. Фролова.— В кн.: Восток—Запад. Исследования, переводы и публикации. М., 1988.

Лит.: Дчбб Али. Адйб ва-л-муфаккир Абу Хайан ат-Таухидй. Тунис, 1976; Ибрахим 3. Абу Хайан ат-Таухйдй. Каир, 1974; Хусайн Махмуд Тауфйк. Ал-Мукабасатли-Абй Хайан ат-Таухйдй. Бейрут, 1989; Фролова Е. А. Рационализм и стойко-скептические мотивы в философии АСу Хапана ат-Таухйдй.— В кн.: Рационалистическая традиция и современность. Ближний и Средний Восток. М., 1990.

, А. Фролова