МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

ФИЛИАЛ: АСТРАХАНСКИЙ

ФАКУЛЬТЕТ: ЮРИДИЧЕСКИЙ

Кафедра: Уголовно-правовых дисциплин

«ДОПУСТИТЬ К ЗАЩИТЕ»

Заведующий кафедрой

К.ю.н., Смирнов А.В.

__________________________

«____» ________201 _ г.

Захарук Эдуард Александрович

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ (ДИПЛОМНАЯ) РАБОТА

Тема: «Вина и мотивы преступного поведения»

Научный руководитель: _______________________/к.ю.н. Смирнов А.В./

Рецензент: ___________________________/д.м.н., профессор Сагитова Г.Р./

Студент: __________________________________/ Захарук Э.А./

Москва 2013г.

СОДЕРЖАНИЕ:

с.

ВВЕДЕНИЕ 3

ГЛАВА 1. ВИНА И МОТИВ КАК ПРИЗНАКИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ 8

§ 1. Понятие вины и ее сущность 8

§ 2. Формы вины 16

§ 3. Уголовно-правовое понятие мотива преступления 27

ГЛАВА 2. ЗНАЧЕНИЕ ВИНЫ И МОТИВА ПРЕСТУПНОГО ПОВЕДЕНИЯ ДЛЯ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ 38

§ 1. Вина и ее влияние на квалификацию преступлений 38

§ 2. Особенности квалификации преступлений по мотиву преступного поведения 44

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 56

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 60

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Одним из основных базисов, на котором строится вся система нынешнего отечественного уголовного права, является принцип виновной ответственности, установленный в ст. 5 Уголовного кодекса Российской Федерации. Однако в настоящий момент необходимо углубиться в осмысление сущности вины не только как родового понятия умысла и неосторожности (ч. 1 ст. 24 УК РФ), но и как фактора определяющего возможность наступления уголовной ответственности. Настоящее законодательство дает возможность трактовать понятие вины через ее формы в виде умысла и неосторожности тем самым предполагая, что установление вины возможно лишь в случае четкого определения в совершенном деянии одной из форм вины, в связи, с чем точное уяснение содержания понятий умысла и неосторожности имеет чрезвычайно важное значение, поскольку от конкретно избранного решения и пути к их толкованию и будет зависеть уголовно-правовая оценка деяния субъекта как преступного или непреступного.

Стоит так же отметить, что в настоящий момент существует целый спектр проблем практической реализации принципа вины по субъективным и объективным причинам. Данные проблемы возникли главным образом вследствие того, что субъективные процессы, происходящие в сознании лица в момент совершения им противоправных действий, напрямую не констатируемые, поэтому мотивы преступного поведения того или иного лица, а так же его вина могут быть сформулированы только на основе интенсивного анализа и оценки объективных обстоятельств совершения противоправного деяния, что как известно напрямую зависит от трактовки компетентных на данные действия, лиц и органов.

Мотивы современное законодательство определяет как необходимый компонент вины, влияющий на осознание лицом характера совершаемых им действий или бездействий. Настоящим законодательством определено, что мотивы составляют базовую основу для признания человека виновным в совершенных им противоправных действиях, в том числе и бездействии. Анализируя содержание мотивов совершенного преступления, и выявляя их истинные причины, формируется вывод о виновности или невиновности лица, совершившего данное преступление, кроме того определяется степень и форма его вины. Однако как вина, так и мотивы преступного поведения чаще всего представлены в теории уголовного права как самостоятельные признаки субъективной стороны преступления, а поэтому допускается существование «безмотивных» или «бесцельных» преступлений. Ключевая сущность мотива того или иного противоправного деяния обусловлена характером и спецификой человеческого поведения, и его психологических аспектов. Ведущая роль мотива в человеческом поведении в целом и поведении в рамках уголовной ответственности в частности, достаточно многообразна. Стоит так же отметить что вина и мотивы это именно те признаки, через которые возможно отследить связующие элементы, между личностью и её действиями.

Актуальность избранной темы подчеркивается и ее практической значимостью. Исследуемая проблема непосредственно связана с содержанием и вектором политики государства, в аспекте уголовного права, задачами и целями формируемого наказания и организацией его исполнения, с созданием и обеспечением должного функционирования целого ряда институтов уголовного права, определением оснований уголовной ответственности, а так же разграничением стадий умышленной противоправной деятельности.

К сожалению на данном этапе развития, в действующем российском уголовном законодательстве нет чётко сформулированного понятия мотива, однако мотив очень часто является обязательным признаком того или иного состава преступления или обстоятельства, определенные главой 10 действующего Уголовного кодекса РФ. Однако, понятие «мотив» для определения субъективной стороны определенных составов преступлений законодательством порой используются иные понятия. Логично сделать выводы, что это связано или с тем, что данные понятия описывают смежное или идентичное психологическое действие и определяют конкретную степень детализации, субъективных аспектов преступного поведения лица, или о несовершенстве настоящего института уголовного права, если указанные выше понятия определяют различные психические явления. Дифференциация и анализ мотивов преступного поведения производится, как правило, с целью привлечения лица к уголовной ответственности, а не для конкретизации и инициализации этой ответственности, однако, на мой взгляд, истинное влияние мотивов на вину, а так же ее признаки в большинстве случаев не определяются. Изложенные обстоятельства обусловили выбор темы дипломной работы и ее актуальность.

Различные аспекты субъективной стороны преступления нашли отражение в научных работах П.С. Дагеля, Р.И. Михеева, Д.П. Котова, Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Лунеева, А.И. Рарога, О.Д. Ситковской, В.Н. Кудрявцева, Б.С. Волкова, Б.Я. Петелина, В.Д. Иванова, С.Х. Мазукова и других авторов.

К вопросам мотивации и мотивов преступного поведения обращались в своих работах Я.М. Кульберг, А.В. Наумов, A.M. Яковлев, В.П. Власов, Б.В. Сидоров, Б.А. Викторов, Ю.М. Антонян, У.С. Джекебаев, И.Н. Данышш, A.M. Яковлев, Н.Г. Иванов, А.А. Толкаченко и другие юристы.

Вопросы вины в разное время исследовались такими учеными-
правоведами, как: Я.М. Брайнин, Ф.Г. Гилязев, Т.Л. Сергеева, Б.С. Утевский, В.А. Якушин, В.А. Нерсесян, СВ. Векленко, Б.С. Никифоров, В.Е Квашис, В.В. Лукьянов, В.Г. Макашвили, Г.В. Назаренко, В.И. Ткаченко, М.Г. Угрехелидзе, В.Е. Квашис, Ш.Д. Махмудов, Н.И. Трофимов A.M. Трухин, и другими.

Объектом исследования являются психологические аспекты вины и их инициализация в уголовном праве России; определение терминов вины и мотива; влияние мотивов преступного поведения на определение формы и степени вины; значение указанных понятий для дифференциации и конкретизации уголовной ответственности.

Предметом исследования выступают нормы УК РФ, уголовное законодательство РФ; судебная практика по уголовным делам; Постановления Пленумов Верховных Судов РСФСР и РФ; специальная правовая и психологическая по анализируемой теме.

Цель дипломной работы состоит в изучении вины и мотивов в качестве признаков субъективной стороны преступления, а так же значения преступного ведения для уголовной ответственности.

Для достижения поставленной цели в дипломной работе поставлены следующие задачи:

- исследовать современное состояние института вины в уголовном законодательстве России, выявить проблемы законодательной регламентации ее форм с позиции психологии мотивации и принципов дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности;

• исследовать влияние принципа вины на такие базовые уголовно-правовые конструкции, как «уголовная ответственность», «преступление» и «состав преступления»;
• обосновать содержание и объем интеллектуальных и волевых аспектов психической деятельности лица, совершившего преступление;

- проанализировать психологическую концепцию мотивов преступного поведения и ее значение для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.

Методологическую основу дипломной работы составили методы материалистической диалектики и системно-структурного анализа, с позиций которых анализируются основные положения дипломной работы. В целях полноты и достоверности исследования использовались также общие и специальные методы научного познания: логико-юридический, историко-правовой, сравнительно-правовой, метод статистического анализа.

Информационную базу исследования составили: Конституция РФ; Уголовный кодекс РФ, опубликованная судебная практика Верховного Суда Российской Федерации, разъяснения Пленумов Верховного суда СССР, РСФСР и Российской Федерации по делам, имеющим прямое и косвенное отношение к исследуемой проблематике.

Новизна настоящей дипломной работы заключается в том, что с учетом действующего уголовного законодательства, изменившейся судебной практики рассмотрена концепция вины и мотивов преступного поведения как единого основания дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности. В рамках данной концепции исследовано и сформулировано понятие вины, соединяющее в себе элементы психологической теории вины, оценочной теории вины и теории представления; обоснованы деление вины на формы и виды; раскрывается целевая функциональность мотивов преступного поведения для определения формы и степени вины лица, совершившего преступление, а также значение вины и мотивов преступного поведения в аспекте конкретизации и уточнения уголовной ответственности.

Структура работы определена в соответствии с целями, задачами исследования и уровнем научной разработки исследуемой проблемы. Исследование состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка используемых в исследовании нормативных актов и литературы.

Глава 1. вина и мотив как признаки субъективной стороны преступления

§ 1. Понятие вины и ее сущность

Уголовное право нашего государства основывается на принципе субъективного вменения, говоря иными словами, лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия или бездействие и наступившие в дальнейшем общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина, и что запрещается объективное вменение, т. е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда (ст. 5 УК РФ).

Вина является основным юридическим признаком, характеризующим психологическое содержание любого правонарушения. Поэтому она имеет общетеоретическое значение и исследуется представителями различных отраслей юридической науки. Как верно было отмечено еще в прошлом столетии, «учение о виновности и его большая или меньшая глубина есть как бы барометр уголовного права. Оно - лучший показатель его культурного уровня»^[1].

Вина в соответствии с психологическим ее определением, преобладающем в отечественном праве и науки в целом, - это психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и к его общественно опасным последствиям. Основными категориями, характеризующими вину, являются содержание, форма, сущность, степень и объем. Центральное место среди них занимает содержание вины.^[2]

В настоящий момент такое понятие как «вина» законодательством определено исключительно с юридической стороны, поэтому наполнение этого понятия психологическими основами законодателем произведено не в полной мере, а в каких то его составных элементах, не наполнено вовсе.^[3] В то же самое время не менее вредными могут стать попытки излишней «юридизации» вины и стремление изъять ее психологическое содержание.

Вопреки устоявшимся в науке представлениям о содержании вины некоторые ученые предпринимают неосновательные попытки сузить психологическое содержание вины за счет исключения из него одного из двух элементов. Н. Г. Иванов не видит в желании как элементе умысла самостоятельного значения и предлагает определять умысел только с помощью признака осознания общественно опасного и противоправного характера совершаемого деяния. С подобными попытками нельзя согласиться, поскольку они не только не соответствуют закону, но и не учитывают положений психологической науки, в соответствии с которыми «уголовно-правовое понятие вины не сводится к характеристике мыслительных процессов - оно включает и волевой компонент, это умышленный или неосторожный поступок, запрещенный законом».^[4]

Предметное содержание обоих элементов вины, т.е. совокупность юридически значимых фактических обстоятельств, психическое отношение к которым образует содержание вины, определяется конструкцией состава каждого конкретного преступления.

При совершении преступлений сознанием лица охватываются самые разнообразные обстоятельства. К примеру, вор вполне объективно осознает, в какое время суток он собирается совершить преступление, предвидит затруднения с реализацией похищенного имущества, понимает вероятность своего разоблачения и привлечения к уголовной ответственности и т.д. Однако все эти обстоятельства не характеризуют юридическую сущность кражи, поэтому их осознание не входит в содержание вины. Предметом именно сознания как элемента вины в уголовном праве являются только те объективные факторы, которые определяют юридический аспект данного вида преступлений, т.е. входят в число признаков состава этого преступления. Применительно к той же краже такими объективными факторами выступают: во-первых, то обстоятельство, что похищаемое имущество является для преступника чужим; во-вторых, имущественный ущерб, причиняемый собственнику. Законодатель, как правило, самостоятельно не раскрывает содержание вины, отдавая прерогативу в этом вопросе судебной практики.

Состав интеллектуальной составляющей вины напрямую зависит от способа законодательной редакции преступления. Составляющими являются осознание характера объекта и непосредственное значение совершаемого действия или бездействия. В тех преступлениях, где присутствует материальный состав, интеллектуальная составляющая вины включает в себя так же предвидение или возможность предвидения наступающих последствий. Кроме того когда законодательство требует дополнительных признаков состава преступления (время, место, способ и т.д.), то осознание данных признаков опять-таки включается в эту интеллектуальную составляющую.

Волевой аспект психического определения лица к совершаемому им деянию образует волевую часть вины, конкретное содержание которой, также идентифицируется конструкцией состава преступления. Обстоятельства интеллектуального элемента идентичны элементу волевому. Вместе с тем стоит учитывать волевое отношение к основному объективному признаку состава преступления, который определяет общественную опасность деяния. Установление вины напрямую зависит от данного признака.

Логично, что вина лица материализуется в совершении конкретных общественно опасных действий, соответственно объективные признаки преступления действуют в симбиозе с его субъективными признаками.

Однако вину никоим образом не следует идентифицировать как виновность. Процесс доказывания виновности определяет осуществление установления в его действиях присутствие обязательного признака конкретного состава преступления. Соответственно определение субъективной стороны преступления и есть ключевой этап установления состава преступления в действиях(бездействии) лица и, следовательно, в установлении его виновности. Функциональная особенность субъективной стороны заключается в том что она во первых благодаря мотивам, цели и т.д. формирует стремление к преступлению, и сопровождает субъект вплоть до достижения наступления последствий.

Вышеуказанное позволяет отождествлять субъективную сторону как отрицательное положение личности, состоявшееся в процессе антисоциального воспитания, наличия установленных в этой среде ценностей, или отдельными антисоциальными мотивами вне зависимости от воспитания и ценностей. Данный аспект субъективной стороны создает предпосылки для формирования и создания общих и специальных профилактических мер по предотвращению субъективных причин преступления.

Содержание вины представляет собой психический процесс, протекающий в сознании преступника при совершении опасных действий (бездействия) в момент, когда он имеет связь между отношением к данному преступлению и его последствиям. Это явление и формирует всю объективную сторону. Именно в момент данного психического явления суд и оценивает психическое отношение лица к совершаемому действию (бездействию) и его личностных качеств. Таким образом, «оценочный момент в определении вины, не изменяя ее сущности, помогает раскрыть социально-политическое содержание вины, отражающее антиобщественную установку и ориентацию преступника»^[5].

В.И. Даль говорил, что «понятие вины вообще адекватно понятию любого недозволенного, предосудительного поступка»^[6], т.е. вина в уголовном законодательстве исторически сложилась как понятие, дифференцирующее ответственность и само преступление, являясь промежуточным элементом.

В.И. Ткаченко, создал интересную мысль о том, что «определить вину можно было бы как психическое отношение лица к объективным признакам совершаемого им преступления»^[7].

Психологическая теория, дает определение вины как некий психологический процесс, который формируется и действует в сознании преступника, и идентичен основным психологическим компонентам. Однако одновременно психическая деятельность образует и субъективную сторону преступления. Эта мысль рождает у многих криминалистов идею равенства вины и субъективной стороны. Однако есть и другие учены которые придерживаются идеи того что вина один из компонентов субъективной стороны.^[8]

Вина, в психологической теории, как и в теории уголовной, это психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности. Сторонники дифференциации вины и мотива, а так же цели преступления и эмоционального состояния приводят в своих доводах некоторые факты. Развернутая интерпретация вины дает более расплывчатое понятие, и соответственно, по их мнению, вносит путаницу в вопросах о форме вины и лишает ее индивидуального определения как признака субъективной стороны.

Мотивация имеет приоритетное значение для уточнения содержания вины, его личностным качествам и социальной и материальной ориентированности.

Исследование мотива очень важно, так как именно мотив формирует дальнейшие действия преступника. Кроме того уголовное право кроме, отягчающих или смягчающих наказание обстоятельств, имеются и мотивационные.

Социальное содержание вины составляет негативное психическое отношение к нормальным социальным ценностям, данное отношение находит отражение в каждом конкретном преступлении.

Главнейший критерий вины, это ее степень. Аналогично определению сущности вины, определение степени вины в современном уголовном законодательстве не имеет четких границ и в настоящее представляется исключительно в теоретическом виде. Однако, теоретическая разработка степени вины представляет важнейшую практическую ценность, особенно для судебной практики, поэтому необходима конкретизация данного понятия.

Некоторые исследователи вины разницу в ее степени усматривали в различиях между умыслом и неосторожностью^[9] и соответственно необоснованно объединяли качественный и количественный критерии вины. Другие ученые под степенью вины подразумевали определенный уровень интенсивности интеллектуальных и волевых процессов, составляющих в своей совокупности содержание вины^[10], т.е. выделяли исключительно психологический аспект, не используя социальные элементы. Имеется мысль о том, что «вопрос о степенях вины лежит за рамками признания наличия умысла или неосторожности. Он разрешается не только в зависимости от наличия этих признаков, а в зависимости от всех обстоятельств дела, объективных и субъективных, т.е. зависимости от степени вины как основания уголовной ответственности». Необоснованно дифференцируя нормативные и социальные составляющие вины, основоположники этой мысли передают нормативные элементы к умыслу и неосторожности, а социальные - к результату преступления в целом.

Воздействие вины на ее степень безусловно принципиально. При совершении умышленного преступления лицо, сознательно посягая на социальные ценности, безусловно проявляет негативное отношение к ним, а при неосторожном преступлении сознательности на посягательство нет. Логично что, ценностный вектор субъекта при умышленном посягательстве более изменен, чем при неосторожной форме вины. Гораздо труднее произвести анализ при сравнивании тяжести видов умысла и видов неосторожности. Мониторинг преступлений с прямым и косвенным умыслом при конкретных идентичных условиях прямой умысел, как правило, гораздо опаснее косвенного. К примеру, лицо, желающее причинить смерть нескольким людям, гораздо опаснее лица, открывшего беспорядочную стрельбу по группе людей без желания конкретного убийства а лицо, сознательно допускающее смерть больного в горящем здании, менее опасно, чем поджигатель, целенаправленно желающий убить того самого больного.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» от 27 января 1999 г. говорится: «По каждому такому делу должна быть установлена форма вины, выяснены мотивы, цель и способ причинения смерти другому человеку, а также исследованы иные обстоятельства, имеющие значение для правильной правовой оценки содеянного и назначения виновному справедливого наказания». Не случайно на первое место среди субъективных признаков умышленного убийства был поставлен вид умысла как фактор, влияющий на опасность преступления (формулировку «форма вины» следует считать недоразумением, связанным с некритическим использованием формулировки, заимствованной из постановления от 22 декабря 1992 г., и понимать именно как «вид умысла»). Это разъяснение, не раз повторенное Пленумом Верховного Суда РФ, в полной мере относится ко всем умышленным преступлениям. И точно так же следует устанавливать вид неосторожности по всем делам о преступлениях, совершенных с этой формой вины, поскольку легкомыслие всегда опаснее небрежности. При легкомыслии виновному приходится преодолевать контрмотивы, удерживающие его от неразумного поступка, и он не только не воздерживается от совершения действий, чреватых общественно опасными последствиями, но кроме того не позволяет адекватно оценить все детали данной ситуации, а так же ее возможные последствия. Данное отношение к совершаемому, непременно, опаснее небрежности, при которой виновное лицо совершает непредусмотрительный поступок только из-за того, что не предвидит возможных опасных последствий.

Кроме форм и видов вины на степень оказывают воздействие так же особенности составов интеллектуального и волевого процессов, происходящих в психике виновного. Объем и определенность сознания, характер предвидения, преднамеренность, настойчивость в достижении цели могут существенно повлиять на степень вины при умысле. Степень легкомыслия в оценке обстановки, степень самонадеянности при построении расчета избежать наступления общественно опасных последствий, характер обязанности предвидеть и причины невозможности предвидения опасных последствий могут повысить или снизить степень неосторожной вины.^[11]

Особенности объекта и объективной стороны, а иногда и особые свойства предмета посягательства оказывают влияние на степень вины, содержание умысла или неосторожности. Например, осознание общественной опасности конкретного преступления предполагает, что каждый предвидит не абстрактный вред своего деяния, а наступление определенного по характеру и количественным показателям легкого, средней тяжести либо тяжкого вреда здоровью.

Поэтому осознание большей или меньшей тяжести причиняемого вреда означает большую или меньшую степень отрицательного отношения к основным социальным ценностям. То же самое касается и других объективных черт преступного деяния.

Таким образом, степень вины - это оценочная категория, содержащая психологическую и социальную характеристику вины с ее количественной стороны и выражающая меру отрицательного, пренебрежительного или недостаточно внимательного отношения лица, виновного в совершении преступления, относительно основных социальных ценностей. Степень вины конкретного лица в совершении определенного преступления является непосредственным выражением меры искажения ценностных ориентации виновного. Поэтому она находится в прямой зависимости с величиной уголовно-правового принуждения, необходимого для устранения дефектов в социальных ориентациях правонарушителя, с характером и размером назначаемого ему наказания.

Обобщая все вышеизложенное, можно дать единое определение вины: «Вина есть психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершаемому им общественно опасному деянию, в котором проявляется антисоциальная, либо недостаточно выраженная социальная установка этого лица, относительно важнейших морально-общественных ценностей».

§ 2. Формы вины

Форма вины определяется закрепленным в уголовном законе соотношением психических элементов (сознание и воля), образующих содержание вины, т.е. различиями в интенсивности и определенности интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике субъекта преступления. Форма вины указывает на способ интеллектуального и волевого взаимодействия субъекта с объективными обстоятельствами, составляющими юридическую характеристику данного вида преступлений.

В уголовном законодательстве содержится описание двух форм вины: умысла и неосторожности. Каждая из названных форм делится на виды: умысел - на прямой и косвенный, а неосторожность - на легкомыслие и небрежность. Данным модификациям вины свойственно определенное законом сочетание интеллектуальных и волевых процессов. Иначе говоря, каждая разновидность вины имеет юридическое содержание. Вместе с тем прямой и косвенный умысел не имеют значения самостоятельных форм вины, а являются видами одной и той же формы. Общим для них (как для видов умышленной формы вины) с интеллектуальной стороны является осознание общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидение общественно опасных последствий. В отличие от умысла оба вида неосторожной формы вины характеризуются отсутствием осознания реальной опасности деяния и предвидения общественно опасных последствий в конкретном случае.

Волевой элемент обоих видов умысла заключается в положительном (в форме желания или сознательного допущения либо безразличия) отношении к общественно опасным последствиям, а волевой элемент обоих видов неосторожности состоит в отрицательном отношении к общественно опасным последствиям, наступления которых виновный старается избежать либо вообще не предвидит.^[12]

Форма вины имеет многообразное юридическое значение.^[13]

Во-первых, она является субъективной границей, отличающей преступное поведение от не преступного. Это касается, прежде всего, неосторожного совершения деяний, наказуемых лишь при умышленном их совершении (например, лишение жизни посягающего с превышением пределов необходимой обороны образует состав преступления, предусмотренный в ч. 1 ст. 108 УК РФ, только при умышленной форме вины).

Во-вторых, форма вины определяет квалификацию преступлений, если законодатель дифференцирует уголовную ответственность за совершение общественно опасных деяний, аналогичных по объективным признакам, но различающихся по форме вины.

Так, форма вины служит разграничительным критерием между убийством (ст. 105 УК РФ) и причинением смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ), между умышленным (ст. 111 и 112 УК РФ) и неосторожным причинением тяжкого или средней тяжести (ст. 118 УК РФ) вреда здоровью, между умышленным (ст. 167 УК РФ) и неосторожным (ст. 168 УК РФ уничтожением или повреждением имущества.

В-третьих, форма вины в сочетании со степенью общественной опасности лежит в основе законодательной классификации преступлений: в соответствии со ст. 15 УК РФ к категориям тяжких и особо тяжких преступлений относятся только умышленные преступления.

В-четвертых, форма вины предопределяет условия отбывания наказания в виде лишения свободы. Согласно п. «а» ч. 1 ст. 58 УК РФ, лица, осужденные к этому наказанию за преступления, совершенные по неосторожности, а также осужденные впервые к лишению свободы на срок не свыше пяти лет за умышленные преступления небольшой или средней тяжести, по общему правилу направляются для отбывания лишения свободы в колонию-поселение, а лица, осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления, отбывают наказание в исправительных колониях общего, строгого или особого режима либо в тюрьме.

В-пятых, некоторые институты уголовного права (приготовление, покушение, соучастие, рецидив) связаны только с умышленной формой вины.

В-шестых, наличие умышленной формы вины обязывает суд исследовать вопрос о мотивах и целях преступления, в то время как по делам о неосторожных преступлениях такая задача не ставится. С содержанием и формой тесно связана категория объема вины. Определяя умысел и неосторожность, законодатель исходит из психического отношения только к деянию (действию или бездействию) и его последствиям. Казалось бы, виной не охватывается отношение к таким признакам, как место, время, способ, обстановка совершения преступления и т.п. Однако такой вывод был бы ошибочным, поскольку он основан на чрезмерно узком толковании термина «деяние», понимаемого только как родовое понятие действия или бездействия. Между тем деяние - это не просто активная либо пассивная форма поведения, а поступок, совершаемый определенным способом в конкретных условиях, времени и т.п. Причем нередко именно эти обстоятельства придают деянию общественно опасный характер. Так, занятие охотой в виде промысла либо в качестве «хобби» превращается в уголовно наказуемое браконьерство, если совершается с применением механического транспортного средства или воздушного судна, взрывчатых веществ, газов или иных способов массового уничтожения птиц и зверей; в отношении виц и зверей, охота на которых полностью запрещена; на территории заповедника, заказника либо в зоне экологического бедствия Если в зоне чрезвычайной экологической ситуации (п. «б»-«г» ч. 1 ст. 258 УК РФ). В таких случаях осознание общественно опасного характера совершаемого деяния означает непременное понимание не только фактической стороны совершаемых действий (выслеживание, преследование и добыча зверя или птицы), но и того, что они совершаются незаконными способами, или в отношении запрещенных для охоты птиц и зверей, или в не установленных местах.^[14]

Нормативно-правовые определения форм вины как умысла, так и неосторожности не содержат в себе указанных выше элементов, опираясь лишь на интеллектуальное и эмоциональное состояние субъекта. Обоснованность этого утверждается присутствием, эмоциональных и волевых компонентов в любом человеческом поведении. Во-вторых, отсутствие указаний на эти компоненты в законодательных определениях форм вины определено соотношением понятий формы и содержания, структурой элементов, их образующих, их ролью в уголовном законодательстве как единой сложной системе.^[15]

В зависимости от психологических компонентов умысел бывает двух видов - прямым и косвенным. В соответствии с уголовным законодательством преступление признается совершенным с прямым умыслом, в случае когда лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.

Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления (ч. 2 ст. 25 УК).^[16]

В действующих нормативно-правовых актах понятие прямого умысла включает в себя следующие признаки умышленной вины:

• сознание лицом общественной опасности своего действия (бездействия);
• предвидение неизбежности или возможности наступления общественно опасных последствий;
• желание их наступления.

Две первых составляющих содержат в себе психические процессы протекающие в сознании преступника, и соответственно являются интеллектуальными компонентами прямого умысла.

Для третьей составляющей в основе лежит желание наступлений последствий, и является волевым компонентом умысла.

Формирование у преступника прямого умысла определяет в сознании не только общественную опасность своего действия (бездействия), но и понимание фактической стороны своего деяния, т.е. причинение вреда для системы конкретных общественных отношений, охраняемых уголовным законодательством.

Факультативные признаки так же входят в сферу осознания общественной опасности производимых действий (бездействий). В правовой литературе имеется точка зрения о том, что данные компоненты не содержатся в интеллектуальном аспекте умысла. Однако ряд ученых негативно воспринимают эту точку зрения, поясняя, что эти компоненты являются индивидуальными признаками именно действия или бездействия, и их осознание должно содержаться в самом умысле^[17].

Важность установления присутствия осознания общественной опасности у субъекта на практике возникает не так часто, так как осознание в принципе и так вполне ясно по материалам дела. Отсутствие осознанности общественно опасного характера возможна лишь в случае невменяемости субъекта либо если имеет место неумышленная форма вины.

Еще одним ключевым аспектом интеллектуального компонента прямого умысла является предвидение субъектом возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий совершаемого преступления.

Предвидение^[18] - это интеллектуальный процесс с образным представлением о последствиях своей деятельности. Совершая общественно опасное действие или бездействие, субъект осознает, какие конкретные последствия могут наступить. Субъект кроме этого понимает их общественно опасный характер.

Согласно тому определению прямого умысла, которое предоставляет законодательство, предвидение наступающих последствий несет в себе двойственный характер: виновный либо предвидит возможность, либо видит необратимость наступления общественно опасных последствий.

Практика показывает, что гораздо чаще встречается форма предвидения неизбежности наступления последствий, когда субъект преступления воспринимает реальную возможность их наступления и создает все необходимые условия для достижения конечного результата. Вторым важнейшим аспектом прямого умысла является волевой момент, который определяет желание наступления общественно опасных последствий. После мониторинга психологической литературы удалось выделить общее определение данного понятия. Желание - это стремление к конкретному результату, что предполагает сознательную и целенаправленную деятельность субъекта.

Косвенный умысел - это такой вид умысла, при котором лицо осознавало общественную опасность своего действия (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично (ч. 3 ст. 25 УК РФ).

Косвенный умысел идентичен прямому в том моменте где они касаются такого ментального элемента, как осознание общественной опасности своего деяния. Вместе с тем предвидение возможности общественно опасных последствий - уже в априори отличается от соответствующего признака прямого умысла.

В ходе проделанной аналитической работы были выделенны некоторые уголовные дела.

К примеру, Э. признан виновным и осужден за разбойное нападение с незаконным проникновением в жилище, с применением предметов, используемых в качестве оружия, с причинением тяжкого вреда здоровью и за убийство, сопряженное с разбоем. Установлено, что Э., имея умысел на хищение денежных средств у потерпевшего, которое он собирался совершить путем разбойного нападения с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, проник в дом потерпевшего. Э. нанес потерпевшему несколько ударов кулаком в лицо и другие части тела, причинив телесные повреждения, от которых престарелый потерпевший потерял сознание.

Э. связал потерпевшего и стал искать деньги. Не найдя денег, Э., применяя к потерпевшему насилие, нанес ему две поверхностные резаные раны коленного сустава, не расценивающиеся как вред здоровью, но причинившие потерпевшему физическую боль. После этого потерпевший указал место, где находились деньги. В ходе разбойного нападения, завладев деньгами, Э. решил причинить потерпевшему тяжкий вред здоровью. Предвидя, что в результате этого может наступить смерть потерпевшего, он отнесся к этому безразлично. С этой целью Э. нанес потерпевшему удар кулаком в шею, причинив последнему телесное повреждение в виде тупой травмы шеи с переломами хряща и гортани, обильного кровоизлияния в мягкие ткани передней поверхности шеи, расценивающееся как вред здоровью, опасный для жизни. Смерть потерпевшего наступила на месте происшествия от механической асфиксии, развившейся в результате отека голосовой щели, вследствие тупой травмы шеи с переломом подъязычной кости и щитовидного хряща.

По приговору суда Э. осужден по п. "в" ч. 4 ст. 162 и п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ. По смыслу уголовного закона при убийстве умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего выражается в неосторожности.

При решении вопроса о направленности умысла виновного следовало исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного, учитывая способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений, а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения.

Осужденный Э. в ходе предварительного следствия и в судебных инстанциях последовательно утверждал, что, нанося в темноте удар кулаком потерпевшему, он не предвидел возможности наступления от этих действий его смерти. О том, что он не желал и не предвидел наступление смерти потерпевшего, свидетельствовали обстоятельства совершения преступления.

Из материалов дела видно, что осужденный никаких предметов для лишения жизни потерпевшего не применял, нанес лишь один удар кулаком в область шеи, специальным приемам единоборства не обучался, специальными навыками не владел. Характер действий Э., его последующее поведение также свидетельствовали об отсутствии у него прямого или косвенного умысла на лишение потерпевшего жизни. Следовательно, вывод суда о предвидении Э. наступления от его действий смерти потерпевшего не был основан на материалах уголовного дела. Отношение к смерти потерпевшего у него выразилось в форме неосторожности. При таких условиях Президиум Верховного Суда РФ переквалифицировал действия Э. с п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 4 ст. 111 УК РФ как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего.^[19]

Дифференциация прямого и косвенного умысла логична при разделении именно волевого элемента. Вполне ясно, что при прямом умысле волевой элемент определяется желанием наступления общественно опасных последствий, в тоже время при косвенном - виновный сознательно допускает их или относится к ним индифферентно.

Неосторожность является самостоятельной формой вины, так же как и умысел. После принятия УК РФ 1996 г. появилось более точное определение таких понятий как небрежность и легкомыслие, в отличие от редакции УК РСФСР 1960 г.

Если опираться на законодательство, а именно ч. 2 ст. 26 УК РФ легкомыслие предполагает, что лицо предвидит возможность наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывает на предотвращение этих последствий. При небрежности лицо не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий своих действий или бездействия, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия (ч. 3 ст. 26 УК РФ).^[20]

Кроме того необходимо отметить эволюционную веху УК 1996 г. указанную в ч. 2 ст. 24 РФ, а именно определение того, что деяние, совершенное исключительно по неосторожности, признается преступлением только тогда, когда это определенно в соответствующей статьей Особенной части УК.

Неосторожные преступления вполне обоснованно считаются менее опасными по сравнению с аналогичными умышленными преступлениями. И действительно, ни у кого не возникнет сомнений в том, что умышленное убийство или умышленное причинение вреда здоровью характеризуются более высокой степенью общественной опасности, нежели такие же деяния, совершенные по неосторожности. Однако проведенные учеными исследования показали, что неосторожные преступления объективно представляют значительную опасность для общества и особенно в период ускорения научно-технического прогресса в связи с внедрением новых технологий, увеличением потока транспортных средств, использованием новых источников энергии и т.д.^[21]

Все это обусловило весьма неблагоприятную динамику неосторожных преступлений. Их количество неуклонно увеличивается за счет таких преступлений, как, например, нарушения правил, обеспечивающих безопасные условия труда, экологические преступления, нарушения правил дорожного движения и др.

Недооценка степени общественной опасности неосторожных преступлений приводит к тому, что как в теории, так и в практической деятельности правоохранительных органов недостаточное внимание уделяется разработке профилактических мер, которые помогли бы как снизить удельный вес неосторожных преступлений в общей структуре преступности, так и предотвратить колоссальные потери, которые возникают в результате неосторожного поведения людей, потери, которые имеют место в результате социально-безответственного поведения некоторых лиц.^[22]

Вторым видом неосторожной вины является небрежность, когда субъект не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должен был и мог их предвидеть. Небрежность и легкомыслие являются двумя видами одной формы вины - неосторожности, а следовательно, несмотря на довольно различные формулировки в законе этих двух видов, они имеют определенные общие черты. Смежность легкомыслия и небрежности определяется общими психологическими и социальными источниками. Однако небрежность отличается от легкомыслия, непредвидением возможности наступления общественно опасных последствий. Небрежность - это единственная форма вины, при которой у субъекта отсутствует предвидение возможности наступления общественно опасных последствий. Отсутствие предвидения не смягчает ответственность, так как субъект, имея фактическую возможность предвидеть общественно опасные последствия своего поведения, не использует свои интеллектуальные возможности для адекватного анализа результатов своей деятельности.

Таким образом, при неосторожной форме вины решающее значение имеет установление следующих моментов:

1. Обязанности лица действовать с соблюдением, установленных в обществе правил предосторожности, которые призваны обеспечивать безопасность граждан, личных, общественных, коллективных, государственных интересов.

2. Факта принятия субъектом неправильного решения, в результате чего его поведение приводит к наступлению вредных последствий.

3. Возможности данного лица в конкретной обстановке действовать с соблюдением этих правил.

Стоит отметить, что дифференциация умысла и неосторожности определяется, психологическими элементами в механизме совершения преступления, т.е. при умышленном преступлении виновный адекватно оценивает свои действия и четко себе представляет последствия, то при неосторожном преступлении виновный предполагает, что либо общественно опасные последствия, возникающие в следствии его действий, не наступят, либо не предполагает, что результатом его действий будут именно общественно опасные последствия. Субъект неверно оценивает свою деятельность, как при легкомыслии, так и при небрежности. Соответственно появляется разграничение в волевых элементах умысла и неосторожности, так как при совершении преступлений с умышленной формой вины волевой процесс является неотъемлемой частью умысла. При преступлениях с неосторожной формой вины субъект либо полагает, что либо общественно опасные последствия, возникающие вследствие его действий, не наступят, либо не предполагает, что результатом его действий будут именно общественно опасные последствия.

§ 3. Уголовно-правовое понятие мотива преступления

В теории yголовно-правовое значение мотивов и целей преступления сводится, по существу, к вспомогательной роли в процессе квалификации, а именно для определения вида преступления и меры наказания^[23], что представляется явно недостаточным. Ведь под мотивами в переводе с различных языков, в частности латинского, немецкого, французского, понимается то, что вызывает активность, деятельность человека^[24]. Преступник также относится к данной категории изучаемых субъектов, и у преступного поведения имеются движущие факторы. Несложно понять, что в их отсутствие преступление совершено не будет. Безмотивного (как и бесцельного) преступления не существует, и его просто невозможно представить ток, чтобы не было безответных вопросов. Впрочем, как в теории^[25], так и в законе (пп. 2 п. 1 ст. 73 УПК РФ) признается значимость мотивов деяния и необходимость установления их по делу.

Непоследовательный подход к оценке мотивов и целей в составе преступлений можно объяснить тем, что в теории сложилось мнение, что обязательность мотива и цели в составе преступления отмечается «в тех случаях, когда в этих особенностях выражается основное свойство деяния - его общественная опасность»^[26]. Однако вопреки распространяемой, точке зрения только в мотиве и цели отождествляется в полной мере общественная опасность деяния.

Действительно, развитие теории поведения и сравнение с практикой ставили перед учеными новые вопросы и противоречия, которые не получали системного объяснения. Основная причина неразрешения возникающих проблем усматривается в том, что в уголовном праве до сих пор не учитывается роль подсознания на поведение человека, хотя практические исследования подтверждают влияние подсознания на поведение человека. И все больше исследователей в сфере уголовного права соглашаются с тем, что неосознанные мотивы и цели могут формировать поведение преступника.

Любое преступление начинается с конфликта интересов, а конфликт, в свою очередь, предполагает непонимание сторон, что ставит перед нами проблемы, как познания, так и его понимания. В целом познанию отводится роль сообщения индивидуального мира с внешним. Если канал сообщения искаженный, то и информация будет соответствующей. Любое разделение внутреннего и внешнего мира будет одновременно и разрушающим. Проблема сознания, а с ней и проблема мотивов и целей поведения усматриваются в том же отделении человека от мира, разделении его на личность и субъект. Мало того, психика субъекта делится на сознание и подсознание, и при этом, апеллируя к сознанию, даже не делаются серьезные попытки обосновать возможность оценки поведения, его мотивов и целей вне связи с подсознанием/надсознанием.

Нельзя не согласиться с Н.А Бердяевым в том, что разум искажен и теряет способность к настоящей, существенной диалектике вследствие утраты целостности, духовности и раздвоения на субъект и объект^[27]. Верно отмечалось Н. Лосским, что для истинного знания характерны упорядоченность и связь во всем многообразии явлений.^[28] Но осознание значения мотивов и целей преступного поведения в теории не достигло того, чтобы законодатель отнес их непосредственно к содержанию вины.

И это несмотря на то, что В.И. Даль значение мотива в переводе с французского определял как побудительную причину к движению, определенной деятельности. Аналоги мотива в немецком языке (от слова «motive») или латинском («moveo») означают русское слово «двигаю», т.е. то, что побуждает деятельность человека, ради чего она совершается. К этому относятся различные явления и состояния, вызывающие различную активность субъекта, к которым относятся как потребности индивида, так и его инстинкты, влечения, эмоции, установки и идеалы^[29]. Важным для уяснения сущности мотива является значение слова «двигать». Оно характеризует не только внешние формы проявления движения, изменения, но и указывает на наличие источника совершаемого движения, действия, а именно: означает силу, которая либо приводит объект в движение, либо способна шевелить его, колебать, возмущать.

Цель поведения является действительно системным элементом в структуре поведения, который характеризует предвидение в мышлении результата любой деятельности (в том числе и преступной) и пути его реализации с помощью определенных средств. Однако в уголовном законодательстве сложилась парадоксальная ситуация в сфере вины и отражения в ней цели. Несмотря на то что одним из интеллектуальных признаков вины является предвидение общественно опасных последствий своей деятельности, а также желание или допущение их как признаков вины, тем не менее сама цель не включается в признаки вины. Тем более что общепризнанным является то, что цель выступает как способ интеграции различных действий человека в определенную последовательность или систему^[30]. Для логического завершения требуется признать цель обязательным признаком вины субъекта.

В рамках действующих юридических фикций вины признаки мотива уместно рассматривать применительно к умышленным преступлениям, так как юридическая конструкция неосторожной вины, по сути, не оставляет для них места, вынося их за рамки инкриминируемого деяния. Не затрагивая вопрос об обоснованности существования последней формы вины, необходимо сказать, что мотив и цель здесь могут и должны играть роль обязательных признаков вины по следующие основаниям. Во-первых, рассмотрение мотива и цели неосторожного деяния в совокупности со всеми фактическими обстоятельствами дела будет способствовать подтверждению и правильному отражению действующих признаков легкомыслия и небрежности. В отсутствие же мотива и цели поведения как обязательных признаков неосторожной вины характер предвидения и волевой момент вины, по сути, отдаются на усмотрение правоприменителю, что чревато различными злоупотреблениями. Во-вторых, признание мотива и цели обязательными признаками неосторожной вины отвечает требованию системности уголовного законодательства. Речь идет о нормах, регулирующих обстоятельства, исключающие преступность деяния, закрепленных в гл. 8 УК РФ. В каждой из них, так или иначе, отражаются мотивы и цели деяния, при наличии которых исключается его преступность. Поэтому отражение рассматриваемых признаков в качестве обязательных в неосторожной форме вины (до момента ее декриминализации) будет дополнительной гарантией законной и обоснованной квалификации деяния.^[31]

Субъективная сторона является юридическим понятием, фикцией, которая должна характеризовать внутреннюю сторону преступления, психическое отношение лица к совершенному деянию, т.е. вину в целом. Но вина является таким же отдельным признаком субъективной стороны, как мотив, цель и эмоциональное состояние. Отсюда вытекает не просто противоречие, а с учетом значимости мотива и цели в поведении системное противоречие конструкции вины. При помощи названной юридической фикции из вины исключены системообразующие признаки поведения, по которым только и представляется возможным реально оценивать характер и степень его направленности, а следовательно, опасности деяния и лица.

Таким образом, одним из существенных недостатков действующего уголовного законодательства является формализованный подход к учету внутренних факторов преступного поведения, что характеризует его направленность на объективизацию преступного деяния. Указанные недостатки заложены концептуально в законодательстве, поскольку человека можно признать виновным без фактического учета мотивов, которыми он руководствуется, и целей, к которым он стремится в своем поведении.

Такой подход исключает реальное достижение поставленных целей наказания, что со временем может привести общество и государство к криминальному коллапсу. Поэтому необходимо скорейшее изменение конструкции действующей вины, отражающей как материальный признак преступления в виде вреда различной формы, так и отношение к лицу причиняющему вред. При этом в понятии вины должны отражаться сущностные характеристики поведения лица (мотив, цель), а не лишенные связи с материальным миром юридические абстракции типа «осознания», «предвидения». Исходя из этого именно мотив деяния на причинение значимого вреда человеку, обществу, природе либо совершение деяния в тех же целях должны определять в первую очередь содержание вины. Такой подход не только наиболее эффективен, но и столь же очевиден с точки зрения системности взаимодействия человека с окружающей реальностью.

Важным представляется вопрос о классификации мотивов преступления. Б.В. Харазишвили^[32] подразделял мотивы поведения преступника на две группы: 1) мотивы, связанные с идейными явлениями (обще-социальные мотивы): морально-политические, этические, религиозные, вкусы, стремления, пережитки родового быта; 2) мотивы предметного характера, куда входят прежде всего мотивы личного характера (карьеризм, месть, ревность, корысть, чувства самолюбия, стыда, жалости, альтруизм), а также мотивы, вытекающие из настроения, аффекта, других интересов и потребностей

Однако данная классификация вряд ли имеет практическую ценность, поскольку, как справедливо отмечалось другими учеными (И.Н. Даньшин, П.С. Дагель, Д.П. Котов), в нее включены мотивы поведения вообще, а не мотивы преступлений.

По классификации С.А. Тарарухина, мотивы преступления следует подразделять на три группы:

1) мотивы личностного характера, которые, в свою очередь, делятся на мотивы, порождаемые различными потребностями и интересами предметного характера, и мотивы, вызываемые эмоциональными переживаниями и состояниями, не имеющими предметного характера;

2) мотивы, не имеющие личностного смысла, значения и не связанные с удовлетворением собственных потребностей и интересов виновного;

3) ситуационные мотивы, вызываемые, прежде всего, противоправным поведением потерпевшего, носящие вынужденный характер^[33].

Приведенная классификация также не безупречна. Во-первых, третья группа мотивов не может быть отграничена от двух первых, поскольку и те, и другие могут оказаться ситуационными. Во-вторых, деление мотивов на личностные и неличностные противоречит научному определению мотива преступления как побуждения, порожденного потребностями человека, т. е. как глубоко личного, психологического явления. В-третьих, данная классификация не имеет уголовно-правового значения, так как не раскрывает юридического значения мотива преступления.

Исходя из различия в уголовно-правовом значении мотивов преступления, П.С. Дагель и Д.П. Котов подразделяют их на три группы: 1) общественно опасные (антигосударственные и личные низменные); 2) общественно нейтральные; 3) общественно полезные.

В литературе уже отмечалось, что с точки зрения уголовного права вряд ли существуют общественно полезные мотивы преступления. Думается, что общественно полезных мотивов преступления действительно быть не может. Если для достижения социально нейтрального или даже социально полезного результата субъект прибегает к способам и средствам, преступным с точки зрения права, и его сознанием отражается социальная вредность этих способов, средств и конечного результата, закономерно связанного с избранными способами достижения результата, то и субъективные побуждения лица приобретают социально порицаемую окраску.

В статье 61 УК РФ в числе обстоятельств, смягчающих наказание, предусмотрено совершение преступления по мотиву сострадания (п. «д»), в ответ на противоправное или аморальное поведение потерпевшего (п. «з»). Эти мотивы являются извиняющими, причем лишь в некоторой степени, но коль скоро они выступили побудительной причиной совершения преступления, т.е. стали преступными мотивами, они ни в коей мере не могут характеризоваться как социально полезные.

Классификацию мотивов преступления, близкую к классификации П.С. Дагеля, предлагает О.С. Ивченко, которая применительно к убийству выделяет три группы мотивов и целей:

1. мотивы и цели, с которыми уголовный закон связывает установление уголовной ответственности за конкретное деяние;
2. мотивы и цели, с которыми уголовный закон связывает ужесточение наказания;
3. мотивы и цели, с которыми уголовный закон связывает смягчение наказания^[34].

Предложенная классификация по принципу ее построения не
вызывает возражений, однако она страдает явной неполнотой,
поскольку за ее рамками остается большая группа мотивов,
которые не являются обязательным условием наказуемости деяния, не обосновывают ни ужесточения, ни смягчения наказания. В частности, вне предложенной классификации О.С. Ивченко оставляет все мотивы убийства, подпадающие под действие ч.1 ст. 105 УК РФ.

Для построения уголовно-правовой классификации мотивов преступлений, основанной на их нравственной и правовой оценке, необходимо исходить из уголовно-правового понятия «низменные побуждения». Правда, Г.М. Миньковский отмечал недостаточную определенность данного понятия, в силу которой оно исчезло из уголовного законодательства и судебной практики. Однако этот мотив входит в число признаков состава двух преступлений (ст. 153 и 155 УК РФ), поэтому его содержание необходимо обозначить, тем более что в юридической литературе это понятие подчас используется без раскрытия смысла, а перечень низменных мотивов носит произвольный и неаргументированный характер.^[35]

Так, Д.П. Котов к низменным мотивам относит многие побуждения политического (классовая ненависть, месть со стороны эксплуататорских классов), религиозного (суеверия), а также личного характера (месть, трусость, зависть), которые, с точки зрения действующего уголовного законодательства, не могут признаваться отягчающими обстоятельствами и свидетельствовать о повышенной общественной опасности преступления.^[36] Думается, это непозволительно широкая трактовка понятия «низменные побуждения». Применительно к ст. 153 и 155 УК РФ, например, А.Н. Игнатов полагает, что низменными могут считаться «корысть, месть, зависть и другие побуждения, которые суд признает низменными»^[37]. По мнению А. В. Пушкина, «к иным низменным побуждениям судебная практика, в частности, относит зависть к родителям ребенка (подменяемого), месть, хулиганство, т.е. такие побуждения, которые резко противоречат требованиям общественной морали и нравственности»^[38]. В обоих приведенных высказываниях обращает на себя внимание, прежде всего то, что признание мотива низменным входит, по мнению авторов, в компетенцию суда, а не законодателя, что чревато необоснованно широким судейским усмотрением.

Поскольку понятие низменных побуждений, с одной стороны, является законодательным, а с другой - носит оценочный характер, необходимо сформулировать критерии, по которым мотив может быть признан низменным. Побуждения, которыми лицо руководствовалось при совершении преступления, можно считать низменными при условии, что законодатель рассматривает их как повышающие общественную опасность деяния. Это возможно в трех случаях. Во-первых, когда с помощью мотива, введенного в число признаков состава, конструируется специальный состав преступления, «рассматриваемый по закону как более опасный, чем обладающий теми же объективными свойствами, но лишенный данного мотива. Например, причинение одним осужденным тяжкого вреда здоровью другому осужденному на почве мести за оказание последним содействия администрации учреждения или органа уголовно-исполнительной системы (ч. 3 ст. 321 УК РФ) представляет специальный вид преступления, более опасный, чем умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (п. «а» ч. 2 ст. 111 УК РФ). Однако нельзя во всех случаях признавать низменными те мотивы (как и цели), которые входят в состав конкретного преступления в качестве обязательного признака. Так, личную заинтересованность при злоупотреблении должностными полномочиями нельзя признать низменным побуждением, поскольку она не усиливает, а обосновывает (в сочетании с другими необходимыми признаками) уголовную ответственность за данное деяние. Кроме того, мотив является низменным, в том случае, когда мотив имеет основание квалифицирующего признака конкретного преступления. Например хулиганские побуждения, мотив национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, мотив кровной мести и т.д., так как данные случаи определенно значительнее повышают опасность убийства и усиливают наказание за него. Далее, мотив является низменным, в том случае, когда, он законодательством указан в числе обстоятельств, отягчающих конкретное наказание. Данные мотивы обязаны учитываться именно как обстоятельства, отягчающие наказание.

Кроме того следует указать о низменных побуждениях. Данный термин в действующем уголовном праве достаточно узок, так как применим лишь относительно ст. 153 и 155 УК РФ. Именно из-за того что данное понятие используется лишь в двух указанных случаях, объективное использование низменных побуждений очень ограничено в применении. На данный вопрос имеется интересная точка зрения С.М. Ибрагимова: «представляется, что потребностям практики гораздо больше соответствовало бы определение мотивов подмены ребенка, а также разглашения тайны усыновления (удочерения) из корыстной или иной личной заинтересованности».^[39]

Итак, поскольку термин низменных побуждений хоть и считается законодательным (ст. 153, 155 УК РФ), его суть необходимо дорабатывать и расширять сферы его действия, особенно учитывая тот факт, что в правовой литературе данный термин часто интерпретируется не по назначению, а низменные мотивы носят необоснованный характер. Вместе с тем, термин низменных побуждений всё-таки имеет скорее оценочный характер, и отождествление мотива именно низменным, как считают многие ученые, является компетенцией суда, а не законодателя, что дает судебной практике исключительные полномочия по данному вопросу. Соответственно необходимо разработать четкую систему критериев, по которым мотив преступления должен быть признан низменным.

Глава 2. значение вины и мотива преступного поведения для уголовной ответственности

§ 1. Вина и ее влияние на квалификацию преступлений

Важнейшим вектором, влияния вины на квалификацию преступления, является взаимосвязь квалификации преступления и формы вины, т.е. ответственность за определенную категорию преступлений в уголовном законодательстве разграничивается в зависимости от того, какая форма вины имеет место в совершенном преступлении. К примеру, по ст. 105, 111, 112, 167 УК РФ предусмотрена ответственность специальными нормами с жесткими санкциями, а за аналогичные преступления, но совершенные по неосторожности, применяются менее строгие наказания. Логично, что в этих случаях форма вины определяет квалификацию за деяния, неразличимые по объективным признакам.

Например, рабочие подсобного хозяйства К. и 3. после распития спиртных напитков, в котором принимал участие и начальник подсобного хозяйства С., решили искупать последнего в реке по существующим в деревне обычаям. Они столкнули С., который к этому времени был в состоянии сильного опьянения, с деревянных мостков в воду. Он некоторое время плыл по реке, а потом утонул. В результате неверной оценки субъективной стороны этого преступления Волгоградский областной суд осудил К. и 3 за убийство из хулиганских побуждений. Рассмотрев дело по кассационным жалобам, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала, что вывод об умышленном характере совершенного преступления областной суд сделал «без должного учета конкретных обстоятельств дела, взаимоотношений потерпевшего и виновных, их намерений и всей обстановки происшедшего», поскольку «К. и 3., сталкивая С. в воду, не предвидели его гибели, хотя при сложившейся ситуации должны были и могли предвидеть, что в результате их действий могут наступить указанные последствия». На этом основании Судебная коллегия квалифицировала описанное преступление как причинение смерти по неосторожности.^[40]

Форма вины оказывает определяющее влияние на квалификацию преступления и в том случае, если деяние совершается без умысла, необходимого для привлечения к уголовной ответственности за причинение фактически наступивших последствий. Так, Чертановским межмуниципальным судом г. Москвы М. был осужден по ст. 115 УК РФ за то, что в ходе ссоры нанес удар по лицу Б., которая, падая, ударилась головой о стену, что повлекло причинение легкого вреда ее здоровью по признаку кратковременного расстройства здоровья.

По протесту заместителя Председателя Верховного Суда РФ
Президиум Московского городского суда переквалифицировал деяние на ст. 116 УК РФ, указав на отсутствие оснований для утверждения, что умыслом М. охватывалось причинение таких повреждений. Данные последствия наступили по неосторожности М, но, поскольку УК РФ не предусматривает уголовной ответственности за причинение легкого вреда здоровью по неосторожности, его деяние над лежит квалифицировать как совершение насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших причинения легкого вреда здоровью.^[41]

При определении умышленных преступлений одним из ключевых аспектов является не только форма вины, но и векторная направленность умысла, которую можно определить как волевые усилия субъекта на достижение результата при осуществлении конкретных противоправных действий.

Квалификация преступлений определенно зависит от конкретной направленности умысла на конкретный объект, когда совершенные преступления имеют различное юридическое значение. Так, сообщение заведомо ложных сведений о якобы совершенном другим лицом тяжком или особо тяжком преступлении может составлять признаки либо клеветы (ч. 3 ст. 128 УК РФ), либо заведомо ложного доноса (ч. 2 ст. 306 УК РФ). Решающим критерием квалификации здесь является направленность умысла, так как клевета, в симбиозе с обвинением в совершении преступления, в отличается от заведомо ложного доноса тем, что при доносе умысел преступника направлен на привлечение потерпевшего к уголовной ответственности, а при клевете непосредственно на унижение его чести и достоинства.

Неправильное установление направленности умысла на определенный объект на практике иногда влечет необоснованное вменение состава преступления, совершение которого не входило в намерение виновных.

Направленность умысла имеет определяющее значение при квалификации преступлений, связанных с посягательством на личность, и для их отграничения от иных преступлений, сходных по объективным признакам.

Ошибка в определении направленности умысла была допущена по делу Б., осужденного по п. «а», «в», «д» и «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ, Судебная коллегия Верховного Суда РФ приговор изменила, переквалифицировав деяние с п. «а» на п. «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ, и указала, что после убийства гр-ки М. на почве личных неприязненных отношений Б. совершил убийство М. с целью сокрытия первого убийства, т. е. умысел осужденного не был направлен сразу на убийство двух лиц.^[42]

Рассмотренный пример свидетельствует о том, что неправильная оценка направленности умысла на определенный объект влечет ошибочную квалификацию преступления. Но направленность умысла может определять квалификацию преступлений и в том случае, когда уголовная ответственность дифференцируется в законе в зависимости от количественной характеристики причиненного вреда.

Квалификация преступления очень часто зависит от того куда направлен умысел преступления и каким способом.

Настоящее законодательство определяет, что кража, грабеж и разбой считаются совершенными при отягчающих обстоятельствах, если они совершены с проникновением в жилище, помещение или иное хранилище. Квалификация данных преступлений возможна, если определить, что умысел лица на совершение деяния предполагался именно этим способом. Необходимо так же уточнить, что такой умысел часто встречается при квалификации преступлений против личности. К примеру, УК РФ определяет квалифицированными видами убийства, в частности, убийство, совершенное с особой жестокостью (п. «д» ч.2 ст. 105 УК РФ). В соответствии с разъяснением, содержащимся в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» от 27 января 1999 г., «при решении вопроса о направленности умысла следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения». Пункт 8 данного постановления указывает следующее: «Признак особой жестокости наличествует, в частности, в случаях, когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялись пытки, истязания или совершалось глумление над жертвой либо когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий (нанесение большого количества телесных повреждений, использование мучительно действующего яда, сожжение человека заживо, длительное лишение пищи, воды и т. п.)».

Особо можно выделить вторую часть указанного толкования, в которой подчеркивается субъективная направленность деяния на причинение потерпевшему особых страданий: убийство признается совершенным с особой жестокостью, если виновный намеренно причинил потерпевшему особые страдания, т.е. избранный способ лишения жизни заведомо был связан с такими страданиями. Данный пункт применим так же к убийству, совершенному общеопасным способом, под которым «следует понимать такой способ умышленного причинения смерти, который заведомо для виновного представляет опасность для жизни не только потерпевшего, но хотя бы еще одного лица (например, путем взрыва, поджога, производства выстрелов в местах скопления людей, отравления воды и пищи, которыми, помимо потерпевшего, пользуются другие люди», т.е. убийство, при котором умысел направлен на причинение смерти конкретному человеку именно способом, представляющим реальную опасность для жизни и других лиц.^[43]

Некоторыми учеными высказывалась мысль о том, что на квалификацию может оказывать влияние вид умысла.

Так, по мнению Н.И. Загородникова, субъективная сторона преступного нарушения правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, водного или воздушного транспорта, могла характеризоваться только неосторожностью или косвенным умыслом, а если имел место прямой умысел, то деяние следовало квалифицировать как повреждение путей сообщения и транспортных средств либо как умышленное преступление против жизни или здоровья. Сходное мнение высказано П.И. Гришаевым, С.В. Бородиным и некоторыми другими авторами, полагающими, что доведение до самого убийства может характеризоваться только неосторожностью либо с косвенным умыслом, а при наличии прямого умысла деяние должно рассматриваться как своеобразный вид убийства «руками потерпевшего».

В связи с приведенными суждениями следует подчеркнуть: ни в действующем уголовном законодательстве, ни в теории уголовного права не имеется никаких оснований для различной квалификации оконченного преступления в зависимости от того, совершено ли оно с прямым или косвенным умыслом. Умышленное причинение крупного ущерба путем осознанного нарушения правил безопасности движения или эксплуатации железнодорожного, воздушного транспорта, независимо от вида умысла, должно квалифицироваться по ч. 2 ст. 167 УК РФ (по признаку совершения деяния общеопасным способом), а умышленное причинение средней тяжести тяжкого вреда здоровью либо смерти при таких же обстоятельствах - по ст. 111, 112 или 105 УК РФ.

Вид умысла может оказывать влияние на квалификацию только неоконченных преступлений. В случае негативного принятия влияния вида умысла на квалификацию конкретного преступления, необходимо помнить о том, что на квалификацию преступления влияет вид умысла, отождествляемый степенью основательности представлений субъекта о значимых объективных свойствах своих действий. В данном случае вид умысла может быть альтернативным или неопределенным (неконкретизированным). Преступления совершенные с альтернативным умыслом обязаны квалифицироваться исключительно в зависимости от реально наступивших последствий. К примеру, лицо, наносящее удар ножом в брюшную полость, с проникающей раной, совершает действие именно с альтернативным умыслом, одновременно имея возможность предвидеть как смерть, так и тяжкий вред здоровью. Данные действия должны квалифицироваться только по фактическим последствиям. Юридическая литература имеет мысль, о том, что преступления совершенные с альтернативным умыслом, необходимо квалифицировать как покушение на причинение крайних по степени тяжести последствий из числа тех, которые охватывались интеллектуальными возможностями преступника. Данная мысль подтверждается так же тем, что последствия, совершенные субъектом, «охватывались его сознанием, и его воля была направлена на достижение этих более тяжких последствий».^[44] Вместе с тем, можно утверждать что недостаток указанной идеи обусловлен тем, согласно ей воля преступника направлена на достижение крайних тяжких последствий из возможных, но если бы это было так, то умысел был бы исключительно простым. В итоге можно сказать, что преступления, совершенные с неопределенным видом умысла, необходимо квалифицировать именно как умышленное причинение тех последствий, которые и наступили в реальности.

§ 2. Особенности квалификации преступлений по мотиву преступного поведения

Следует иметь в виду, что «в процессе уголовно-правовой квалификации преступления мотив и цель учитываются лишь в умышленных преступлениях... В неосторожных преступлениях мотив и цель не оказывают влияния на квалификацию преступления».^[45] Законодатель включает названные признаки субъективной стороны только в состав умышленных преступлений, но никогда не указывает на мотив при описании не только неосторожных преступлений, но даже и тех, которые могут совершаться как умышленно, так и по неосторожности. При этом мотиву умышленных преступлений законодатель может придавать различные значения.

Во-первых, их наличие иногда рассматривается как необходимее условие наступления уголовной ответственности за деяние, которое без указанного в законе мотива не является преступлением. Во-вторых, мотив может играть роль признака, по которому один состав преступления отграничивается от другого. И, наконец, в-третьих, мотив может выполнять функцию квалифицирующего признака, т.е. отягчающего обстоятельства, введенного в диспозицию уголовно-правовой нормы и повышающего ответственность. Первое из перечисленных значений мотива проявляется в тех случаях, когда этот признак введен в диспозицию уголовно-правовой нормы в качестве конститутивного элемента состава преступления. При этом возможны два юридико-технических способа его введения в состав преступления. Первый способ характеризуется тем, что-либо при определении родового понятия, либо при описании преступления законодатель прямо указывает на мотив деяния.

Казалось бы, при таком способе указания на мотив толкование уголовно-правовой нормы не может быть различным. Тем не менее, отдельными учеными оспаривается обязательность признака, прямо указанного в законе. Так, по мнению С.Ф. Милюкова^[46], при хищении чужого имущества корыстный мотив не является обязательным, поэтому его нужно обозначить как мотив распорядиться чужим имуществом как своим собственным.

Способ прямого указания на мотив преступления является более распространенным и более предпочтительным, (поскольку он не оставляет возможности для разночтений в толковании правовой нормы), но, к сожалению, не единственным. В ряде случаев законодатель прямо не формулирует мотив преступления, но подразумевает его. Например, при законодательном описании хулиганства не указан мотив этого преступления, хотя в науке и судебной практике единодушно признается, что это деяние квалифицируется как хулиганство только тогда, когда оно совершается по мотивам неуважения к обществу и общественному порядку.

Мотив преступления всегда конкретен и, как правило, формулируется в диспозициях норм Особенной части УК РФ: мотивы корыстные, садистские, хулиганские, кровной мести и т. п. Но иногда законодатель дает обобщенную характеристику мотивов как личной заинтересованности, а в двух случаях -как низменных (ст. 153 и 155 УК РФ). В подобных случаях деяние может квалифицироваться по соответствующим статьям УК РФ только тогда, когда точно установлено содержание мотива и обоснован вывод о том, что мотив носит характер личной заинтересованности либо является низменным.