WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Несовершеннолетние в конфликте с законом

в системе уголовного правосудия:

возможности и ограничения ювенальной юстиции

в современной России[1]

Содержание СТР.

Первичная и вторичная депривация подростков в конфликте с законом 2

Депривация подростка на стадии досудебного расследования 4

Депривация подростка на стадии судебного разбирательства 7

Депривация подростка на стадии отбывания наказания 12

Депривация на стадии сопровождения после освобождения из колонии (пробации) 14

Основные направления преобразования системы правосудия для несовершеннолетних 15

Аннотация: Аналитический отчет основывается на трех положениях:

Социальное отчуждение подростков в конфликте с законом происходит в двух направлениях, в рамках социальной депривации в целом и вследствие движения подростка по социальной лестнице вниз в системе уголовного правосудия. Резонанс обоих типов депривации обуславливает эксклюзию подростков из общественной жизни.

Ювенальная юстиция – комплекс социальных институций, формальных и неформальных, направленных на минимизацию депривации подростка в конфликте с законом. В современной России актуальное значение приобретают неформальные институции ювенальной юстиции, которые пока остаются практически не развитыми. Уголовное правосудие и социальные службы – основные формальные институты ювенальной юстиции нуждаются в согласованном развитии и упорядочивании имеющихся инициатив в области ювенальной юстиции. Разрозненность этих инициатив становится одним из барьеров развития ювенальной юстиции.

У России нет иных перспектив развития ювенальной юстиции, чем сохранение рестриктивной модели, которая может быть уравновешена формированием групп, удерживающих интересы подростков и их окружения. Соответственно, проекты, которые могли бы быть поддержаны негосударственными источниками финансирования, в большей степени должны быть сфокусированы на развитии альтернативных социальных служб, юридической помощи подросткам и их окружению, формированию независимых исследовательских центров.

Отчет подготовлен на основании контент-анализа документов Верховного Суда, действующей правовой базы и результатов интервью специалистов и организаций, занятых в сфере реабилитации осужденных, а также обобщения результатов проекта Информ-успех 2.

Первичная и вторичная депривация подростков в конфликте с законом

Нужна ли России ювенальная юстиция? Утвердительный ответ на этот вопрос можно услышать от людей, которые вкладывают в понятие «ювенальная юстиция» разный смысл. Поэтому в первую очередь важно определиться с понятием. Ювенальная юстиция - система служб, деятельность которых регулируется системой законов и подзаконных актов, направленных на содействие интеграции в общество несовершеннолетних в конфликте с законом. Так ювенальная юстиция определяется в международных документах[2]. Соответственно, ювенальная юстиция не сводится к тому, что подростков судит особый суд, или что в отношении несовершеннолетних действует особое законодательство. Ювенальная юстиция предполагает наличие служб, которые ответственны за решение задачи интеграции подростков в конфликте с законом в общество. Это не означает непременного существования особых институтов и органов или особых законов, но предполагает, что в стране действует система служб, которые соблюдают преемственность в оказании помощи подростку и его окружению на разных этапах жизни подростка, и эти службы несут ответственность за своевременность помощи, качество ее осуществления и экономическую состоятельность.

Подростки вступают в конфликт с законом, часто уже имея опыт отчуждения от общественной жизни (например, они проживают в закрытых учреждениях или в условиях асоциального поведения родственников, живут за чертой бедности, бомжуют и т.д.). Однако ни одно исследование не подтверждает прямой связи между тем или иным фактором социальной интеграции и криминальным поведением. Да, социальная депривация[3] – фактор криминального поведения, тогда как адаптация к жизни в обществе – фактор предотвращения девиации, но кроме отчуждения и интеграции существует немало других источников развития или профилактики преступного поведения. Однако попадание подростка в систему уголовного правосудия само по себе становится фактором отчуждения от общества. Можно говорить, что подросток в конфликте с законом оказывается под прессом двойной депривации, во-первых, уже случившейся и ставшей одной из причин криминального поведения (первичной депривации), во-вторых, депривации, обусловленной особенностями функционирования системы уголовного правосудия (вторичной депривации)[4].

Прохождение подростком даже одной ступеньки уголовного правосудия приводит к уменьшению доступа к информации, разрыву связей с семьей, стигматизации подростка. Вполне естественным вопросом становится определение роли специалистов самой системы уголовного правосудия и внешних по отношению к ней служб и организаций в преодолении как первичной, так и вторичной депривации. Несомненно, оба типа депривации тесно связаны – однако, с каким типом борется система уголовного правосудия? Парадокс заключается в том, что современная социальная работа с осужденными подростками по преимуществу направлена на минимизацию первичной депривации – улучшение доступа к социальным правам, обеспечение базовых условий для повышения социальной мобильности. Инициатив по преодолению вторичной депривации (вследствие пребывания в закрытых учреждениях) гораздо меньше и они в основном применяются в период отбывания наказания (например, появление реабилитационных центров, смягченные условия пребывания и т.д.).

Преодоление такой вторичной депривации усилиями системы уголовного правосудия ограничено самим предназначением этой системы: карать и/или перевоспитывать. Однако уголовное правосудие, по мнению оптимистов, развивается в направлении минимизации такой депривации. Действуют как более революционные методы, например, восстановительное правосудие, так и методы, направленные на улучшение доступа к правосудию на всех стадиях пребывания человека в системе исполнения наказания. Тем не менее, только своими силами система уголовного правосудия не может преодолеть ни первичную эксклюзию (что не вызывает сомнения), ни вторичную (тем более, если представители системы могут быть не заинтересованы распознавать наличия такого рода депривации).

Большинство отечественных практиков сходится на мнении, что интеграция подростка в конфликте с законом должна начинаться на стадии следствия, и вестись на всех этапах осуществления уголовного правосудия. Зарубежные исследования и опыт ювенальной юстиции только подтверждают данную точку зрения. Можно до бесконечности встраивать работу с осужденными в новые контексты социальной реальности – но можно ограничиться и традиционным подходом к пониманию уголовного правосудия как циклически устроенного механизма, включающего такие этапы как:

  • до-судебный, включающий участие в расследовании, предварительное заключение, нахождение под надзором и другие приемы ограничения свободы;
  • судебный, включающий разбирательство в суде и пребывание в СИЗО;
  • отбывание наказания в местах лишения свободы;
  • освобождение и адаптация к условиям жизни на свободе.

Этот цикл традиционен для уголовного правосудия большинства стран. Однако каковы шансы выстроить в него действенную систему профилактики депривации? Каких изменений действующего порядка помощи подростку потребует задача социальной интеграции несовершеннолетних? Можно ли улучшить работу с подростками только на одной из стадий уголовного правосудия и ожидать позитивных изменений во всей цепочке его этапов? Ответы на эти вопросы предполагают анализ не только правовой основы регуляции отношений головного правосудия и подростка, но и организационной оболочки воплощения этих правовых норм.

С одной стороны, очевидно, что возможности предотвращения эксклюзии ограничиваются особенностями законодательства (в первую очередь уголовного кодекса, уголовно-процессуального кодекса и уголовно-исполнительного кодекса, а также подзаконных актов, правил и официальных рекомендаций). На первый взгляд эти ограничения могут быть преодолены на макро уровне, путем изменения правовой базы и/или проведения реформы. Однако современные исследователи уголовного правосудия относительно подростков указывают на неоднозначность большинства идей и решений, которые ассоциируются с социальной интеграцией подростка в общество[5]. Неоднозначными признаются следующие подходы.

Например, создание системы и критериев отбора групп риска, нуждающихся в профилактике девиантного поведения, может стать еще одним способом отделить подростков от общества. Этот способ исключения является более мягким, и от этого менее открытым контролю. Не получится ли так, что в поле зрения профилактических служб попадут подростки, которые еще ничего не совершили, но на которых уже будет «одет» ярлык?

Определенные опасности таит в себе и путь создания целевых служб для предупреждения криминального поведения подростков и молодежи - например, для детей, употребляющих наркотики; тех, кто прогуливает школу; детей, семьи которых не выполняют функций и т.д. Есть большая вероятность, что такие службы будут довольно жестко предписывать опекаемым подросткам определенный негативный имидж. Именно поэтому важно придавать службам профилактики более широкий контекст.

Не всегда приносит успех и развитие межведомственной сети органов и институций, призванных заботиться о подростке. Широта круга вовлеченных служб еще не означает эффективность – следует искать баланс между затратами и необходимым числом и видами служб. Также следует помнить о том, что информация о детях «в конфликте с законом» не может предаваться чрезмерной огласке. Тогда каковы критерии отбора служб для участия в программах ювенальной юстиции?

Также не является панацеей специализированное законодательство в ювенальной юстиции. Каковы границы использования специальных правовых актов и, наоборот, где следует применять общий закон – определение таких рамок лишний раз убеждает в недостаточности международных механизмов решения проблемы ювенально юстиции. Какие проблемы правосудия в отношении несовершеннолетних требуют принятия специальных законов – мнения по данному вопросу разнообразны, от радикальной позиции особого правосудия во всем до не менее радикальной позиции одинакового правосудия для всех.

Фокусировка внимания на условиях содержания несовершеннолетних в колониях тоже имеет свою оборотную сторону. Сосредоточение внимания на качестве содержания может отвлечь от вопроса о том, целесообразно ли вообще держать несовершеннолетнего в заключении.

Важнейшей проблемой большинства стран с неразвитой ювенальной юстицией состоит в организации реабилитации и сопровождения после освобождения. Как правило, количество сервисов и программ, способных оказать помощь после освобождения, ничтожно. В то же время существует трудность выявления организаций, потенциальных исполнителей задания по содействию в интеграции, а также в выработке механизмов.

Таким образом, отчуждение подростка от общества обусловлено не только особенностями функционирования системы уголовного правосудия (несовершенством законов, практикой нарушения прав и ограниченностью доступа к правам), но и самими реформами, которые задумываются как уменьшающие депривацию, но на самом деле создают новые источники уменьшения доступа к правам.

Для того чтобы лучше понимать, какие решения можно предложить для развития ювенальной юстиции, необходимо рассмотреть какие особые источники депривации подростка в конфликте с законом есть в системе уголовного правосудия (см. Таблицу 1).

Депривация подростка на стадии досудебного расследования

Анализ действующего уголовно-процессуального кодекса выявляет ряд изъянов, которые обуславливают ущемление прав несовершеннолетних.

Например, регламент допроса предполагает присутствие законного представителя, но аналогичных положений нет в нормах, касающихся процедуры взятия объяснений и других следственных действий с участием подростка. Порядок установления обстоятельств совершения преступлений формален и не позволяют следователю требовать и получать адекватную информацию от образовательных учреждений, органов опеки и попечительства, ПДН и КДН[6]. Взаимодействие с ближайшим кругом подростка происходит фрагментарно и формально. Не обладая специфическими знаниями и навыками и общаясь с подростком без помощи других профессионалов, следователь судит об обстоятельствах жизни подростка на основе бытовых представлений, а не профессиональных знаний [7]

.

Таблица 1 Депривация подростка в конфликте с законом в системе уголовного правосудия

Стадии уголовного правосудия и суть дезинтеграции Что приводит к дезинтеграции К чему приводит дезинтеграция
Досудебное производство:
  • ограничение свободы подростка,
  • опыт репрессивного взаимодействия,
  • переживание унижения и давления,
  • распространение в окружении мнения о подростке как правонарушителе
  • Ограничение участия защитника на стадии задержания и предъявления обвинений, дисбаланс между властью органов внутренних дел и возможностями задержанного отстоять свои интересы[8].
  • Изъяны ведения следствия (применение мер давления на подростка и его окружение, практика принуждения к даче показаний и т.д.).
  • Имидж органов внутренних дел как репрессивных.
  • Незнание подростком и его окружением своих прав на этапе досудебного расследования.
  • Исключение подростка из связей с окружением
  • Замещение переживания по поводу совершения противоправных действий страхом перед давлением
  • Недостаток помощи на этапе следствия, что приводит к усилению эксклюзии на этапе судебного разбирательства.
  • Обострение прежних социальных проблем подростка
Судебное разбирательство и/или предварительное заключение:
  • подросток ограничен во взаимодействии с окружением,
  • стигматизация подростка участниками процесса,
  • принятие решений (о сроке отбывания наказания, форме наказания), которое усиливает социальное исключение подростка;
  • подросток вступает в криминальную среду
  • Недостаток состязательности защиты и обвинения;
  • Пробелы в деятельности защиты
  • Отсутствие служб, которые могли бы выполнить функции профилактики, как основание для применения более жестких форм наказания.
  • Применение жестких форм наказания
  • Формирование у подростка образа себя как жертвы несправедливого обращения,
  • Самоизоляция от внешнего мира и отказ от помощи
  • Уменьшение социального капитала подростка и его окружения
Отбывание наказания в колонии: Подросток испытывает давление конфликта норм, формальных и неформальных. Следуя одной системе правил, он оказывается исключен из другой.
  • Страдания от наказания – пробелы в социальной коммуникации, невозможность реализовать одну из наиболее значимых для возраста потребностей, в коммуникации[9]
  • Жесткие ограничение автономии (правила превращают подростков в «маленьких детей», неспособных принимать решения)
  • Невозможность удовлетворить потребность в privacy
  • Формирование такого устойчивого образца поведения как «вкус к преступлению»;
  • Переживание страха перед социумом,
  • Соотнесение системы самооценок со своим статусом в колонии
  • Выявление правил тюремного поведения в обычных социальных структурах («школа как тюрьма», «родители как надзиратели») и оправдание следования неформальной тюремной культуре
  • Освобождение и адаптация к жизни на свободе: подросток не может найти круг общения, выстроить помогающие отношения;
  • подросток находится под контролем, но не получает должной поддержки (конфликт контроля и заботы);
  • подросток как бывший заключенный подвергается уничижению со стороны тех, кто должен оказывать помощь
  • Отсутствие служб пробации
  • Пробелы преемственности в работе служб колонии и социальных служб по месту жительства подростка
  • Невнимание к нуждам окружения подростка
  • Рецидив
  • Вовлечение в теневые сферы занятости (пред-криминальная занятость)
  • Деструктивное поведение внутри семьи (например, подросток сам себя изолирует от внешнего мира – сидит дома)
  • Асоциальный образ жизни


Необходимость изучения вклада окружающих в поведение подростка обосновывается определением мер вмешательства в жизнь окружения подростка – например, если необходимо рассмотреть вопрос об ограничении или лишении родительских прав, вынесении частного определения в адрес родителей и опекунов Законом не регламентируется необходимость изучения обстоятельств семейной жизни подростка.

Возможность замены изоляции на содержание под домашним арестом или поручительство родителей затруднено в силу существенных пробелов служб сопровождения семей и подростков, из-за чего следователи предпочитают выбирать в качестве меры пресечения заключение под стражу. Поскольку изучение обстоятельств жизни подростка проводится формально, то и применение мер пресечения, альтернативных задержанию, ограничено.

Закон не требует от правоохранительных органов в передаваемом в суд обвинительном заключении описывать вклад обстоятельств жизни подростка в совершенное преступление. Тем более российский следователь в отличии от, например, американского коллеги, не станет увязывать обстоятельства жизни подростка с последствиями применения к нему такой меры как лишение свободы.

Изменение уголовно-процессуального кодекса может содействовать оптимизации партнерства служб, которое обеспечит лучший сбор информации. Следует помнить, что такая внешняя сеть будет функционировать в интересах следствия. Однако не всегда интересы следствия совпадают с интересами подростка. Соблюдение прав тех, кто оказывается под следствием, включая подростков, предполагает предотвращение риска монополизации той или иной схемы сбора данных на этапе досудебного расследования. Например, существует риск предоставления школой характеристики такого содержания, что следствие будет склоняться к мысли о вкладе испорченной личности подростка, а не недосмотра со стороны окружения. Аналогично, ПДН может предоставить такую характеристику, что объективность взгляда на подростка будет подорвана. Одним из барьеров такой монополизации становится активная позиция адвоката, имеющего право на запрос того же объема информации, что и следствие. Однако помощь адвоката на досудебном этапе ограничена по ряду причин. Во-первых, минимальны механизмы мотивации и контроля за качеством работы адвокатов. Во-вторых, социальные службы и центры помощи не создают в нужной мере конкурентной среды, которая может помочь интерпретировать информацию не против интереса подростка, но наоборот. Например, в случае негативной характеристики со стороны образовательного учреждения не так то легко найти организацию, которая может состязаться в праве на альтернативную диагностику. Состязательность социальных служб – не самоцель, но некое условие соблюдения интересов подростка, к такому выводу легко придти, изучая личные дела осужденных подростков, которые по большей части включают формальные и/или негативные характеристики с места учебы.

Существующая в России практика расследования дел в отношении несовершеннолетних и пробелы ее законодательной регламентации делает бессмысленной идею введения ювенальных судов. Возникает вопрос к адептам ювенальных судов в России: насколько эффективно рассмотрение дела в специализированном суде, если до суда подросток прошел обычные процедуры задержания, предъявления обвинения и досудебного расследования, которые изобилуют многочисленными нарушениями норм права?

Минимизация депривации подростка на этапе досудебного расследования предполагает введение лучшей системы информирования социальных служб о подростке, попавшем в сферу внимания правоохранительных органов. Важным становится обеспечить доступ к службам, которые могли бы оказать содействие окружению подростка. Можно ли выработать мотивацию у специалистов ПДН относительно выстраивания отношений с социальными сервисами? Ответ на этот вопрос требует отдельного исследования.

Депривация подростка на стадии судебного разбирательства

В зарубежной социологии права прочно закрепилось определение судебного разбирательства как «церемонии деградации» - беспомощный человек оказывается один на один с репрессивной машиной судопроизводства (H. Garfinkel). Современные исследователи склоны пессимистически оценивать возможности правовой помощи тем, кто оказался в конфликте с законом, на стадии судебного разбирательства: «ни профессиональный цех адвокатов, ни альтернативные формы защиты прав не соответствуют силе вызовов со стороны судебных органов»[10]. Такая постановка вопроса не свойственна отечественным аналитикам – чаще недостатки судебной системы рассматриваются как пробелы организации, издержки заимствования опыта других стран. Насколько важно для понимания модели депривации подростка позиционировать суд как постоянный источник отчуждения человека от общества? Ответ на этот вопрос встроен в общий вопрос о природе власти. Со времен М. Фуко утвердилось мнение о двойственной роли власти – с одной стороны, как ресурсе для принятия решений, с другой, как источнике контроля, репрессии и ограничений.

Любой политический режим, любая форма общественного и семейного устройства имеют тень – те аспекты социальных, политических и экономических решений (на макро или микро уровнях), которые воссоздают факторы развития криминального поведения. «Тень» власти может иметь разную конфигурацию, но она всегда существует в силу ее природы. Поэтому трудно сойтись в едином определении того, что есть преступление и девиация, однако с точки зрения тени власти можно определить тех, кто должен быть подконтролен, а кто может обладать большей степенью свободы. Закон в капиталистическом обществе всегда отражает неравенство во власти и благополучии людей[11]. Поэтому водораздел между правом и законом нужен для сохранения баланса между обвинением и защитой, нормами и пониманием ситуации. Современная судебная власть обладает уникальным сочетанием ресурсов: с одной стороны, суд оперирует законом и обладает властью его применить, с другой стороны, суд обращается к нормам над-государственного права и применяет современные правовые стандарты. Суд становится ключевым институтом взаимосвязи закона и права, поскольку может использовать право для улучшения доступа к закону и конструирования основ закона.

Зарубежные исследователи подчеркивают три основных источника депривации подсудимого, которые могут быть минимизированы на этапе судебного разбирательства:

  • ограниченность в доступе к качественной правовой помощи;
  • ошибка в применении норм закона, которая влечет несоответствующий деянию тип наказания и последующую депривацию;
  • социальный вакуум, который не позволяет судебным органам принимать решение в пользу сохранения свободы (например, нет служб поддержки подростка и семьи, нет служб пробации и т.д.).

Вклад судебного разбирательства в депривацию тех, кто оказался в системе уголовного правосудия, признается многими наиболее значимым. Соответственно, реформы в области судопроизводства, часто происходят «под знаменем» ограничение репрессивной природы суда. Однако что происходит в системе судопроизводства на самом деле?

За последние 7 лет Россия предприняла ряд шагов для оптимизации судопроизводства, в том числе, и в отношении несовершеннолетних. Эти шаги нашли свое отражение, например, в деятельности Верховного Суда. Постановление Пленума Верховного Суда №7 от 14 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» актуализировало проблему применения мер наказания, отличных от лишения свободы. Также это постановление обратило внимание на необходимость продвижения коллегиальности в принятии решений относительно судьбы подростка в конфликте с законом. Постановление Пленума от 10 октября 2003 г. акцентировало внимание на соблюдение норм международного права. В период с 2001 по 2003 г. в УК и УПК РФ были введены новые нормы, которые касаются как ведения предварительного расследования, так и судебного следствия в отношении несовершеннолетних. Так, было определено требование участия помогающих специалистов на всех стадиях расследования; усилена роль адвоката и законного представителя несовершеннолетнего; оптимизированы нормы применения наказаний, альтернативных лишению свободы.

Однако уже обращение к бюллетеням Верховного Суда РФ убеждает в том, что практика применения закона далека от заданных стандартов. Анализ судебных актов за период с 2000 по 2006 г.г., свидетельствует о том, что судебная практика отличается рядом пробелов:

  • неправомерность применения ряда наказаний в отношении несовершеннолетних[12] ;
  • применение лишения свободы в случаях, когда предполагается применение альтернативных форм наказания[13] ;
  • более длительное, чем требуется в соответствие с законом, пребывание несовершеннолетних в местах лишения свободы из-за неучета смягчающих обстоятельств[14] ;
  • негативные последствия из-за пробелов правовой защиты подсудимого (когда в качестве защитника выступает недостаточно квалифицированный юрист, или адвокат не участвует в процессе)[15] ;
  • вынесение определений деяний, которые не соответствуют квалификации содеянного[16] ;
  • признание судами доказательств, полученных с нарушением прав несовершеннолетних[17].

Ошибки судебной практики, выявленные Верховным судом, совпадают с результатами полевых исследований юридических клиник в работе с осужденными[18].

Среди документов Верховного Суда не был найден анализ динамики судебных ошибок во времени. Но выше перечисленные недочеты «кочуют» из бюллетня в бюллетень последние 5 лет. Можно предположить, что устойчивость существования определенных проблеов в деятельности судов обусловлена рядом факторов, связанных как с профессионализмом судей, так и компетентностью других участников судебного процесса и иных лиц.

При этом Верховный Суд отмечает снижение количества кассационных жалоб в период с 2002 по 2006 г. Можно связать уменьшение количества жалоб с улучшением деятельности уголовных судов. Но также можно предположить, что доступ к такому инструменту обжалования решения суда как кассационная жалоба ограничивается теми или иными способами, что требует дополнительного исследования.

Участие адвокатов в отстаивании прав несовершеннолетних оставляет желать лучшего по причине отсутствия достаточно эффективных механизмов контроля за деятельностью адвокатов; разделяемый защитниками формальный подход в собирании доказательственной базы; пробелов в знании международных норм права и существующем несоответствии российских и международных норм права[19]. Отечественные исследователи отмечают, что адвокаты редко пользуются правом заявления ходатайств на стадии предварительного расследования, предпочитая сосредоточить свои усилия на этапе судебного разбирательства. Эта особенность поведения адвоката усиливает риск депривации подростков в конфликте с законом – поскольку подросток продолжает находиться в изоляции[20].

В 2002 г. была принята новая редакция Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», в котором актуализирована проблема оплаты услуг адвоката. С одной стороны, адвокат обязан осуществлять юридическую помощь некоторым категориям бесплатно, с другой стороны, Закон предусматривает компенсацию труда защитника (конфликт определений в статьях 25 и 26 Закона). Вопрос о том, кто обеспечивает функционирование защиты в уголовных делах актуален и для других стран. Одним из критериев эффективности участия адвоката в уголовном процессе считается обусловленность правовой помощи «как потребностью государственной власти, так и стремлением юристов зарабатывать посредством оказания правовой помощи людям в конфликте с законом»[21].

Должна ли система защиты прав тех, кто в конфликте с законом, поддерживаться государством? С одной стороны, затраты государства на деятельность органов уголовного преследования и на исполнение наказаний не сопоставимы с затратами на защиту обвиняемых и реабилитацию осужденных. Однако государство ли должно озаботиться защитой прав в контексте уголовного процесса? Думается, что однозначного ответа на вопрос получить не удастся. Можно привести четыре основных причины для развития правовой помощи в системе уголовного правосудия за государственный счет:

  • требуется уравновесить возрастающее вложение ресурсов в систему наказания развитием системы защиты интересов тех, кто оказывается в конфликте с законом;
  • отсутствие состязательности уголовного процесса составляет один из барьеров для легитимизации уголовного правосудия – без адвокатской помощи уголовное правосудие не легитимно
  • бюрократические требования со стороны судов в четкой определении ответственности за различные действия (дознание, следствие) на этапе предварительного расследования и судебного разбирательства (из соображений экономии времени)
  • необходимость ограничить роли рынка и социального неравенства в системе уголовного правосудия[22]

Однако существует немало доводов «против» адвокатской помощи за счет государства. С одной стороны, противниками становятся те, кто полагает, что государство всегда на стороне обвинения и поддерживает защиту формально. Независимость адвокатской помощи от государства рассматривается как главное условие соблюдения принципа состязательности. С другой стороны, либеральная идеология предполагает, что человек должен сам позаботиться о своей защите.

Современная ситуация в России характеризуется тем, что ни государство, ни подзащитный подросток не обязаны платить за юридическую помощь – адвокаты обязаны оказывать услуги помощи безвозмездно на этапе досудебного и судебного следствия (ст. 26, пункт 3 Федерального закона об адвокатской деятельности и адвокатуре в отношении подростков, содержащихся в учреждениях профилактики безнадзорности). Данная норма содействует формализации оказания правовой помощи и становится еще одним источником ущемления подростков на этапе судебного расследования.

Однако пробелы и ошибки, зафиксированные Верховным Судом, недостатки адвокатской практики составляют далеко не полный перечень источников депривации подростков на этапе судебного разбирательства. Некоторые нормы УПК РФ, которые призваны обеспечить права подсудимого, оказываются трудно выполнимыми в силу пробелов организации социальных сервисов. Например, статья 425 УПК указывает на необходимость присутствия и активного участия адвоката и/или помогающего специалиста на всех стадиях досудебного и судебного разбирательства в отношении несовершеннолетнего. Но где найти достаточное количество квалифицированных специалистов, готовых участвовать в разбирательстве? Как обеспечить контроль за качеством их деятельности? УПК предполагает участие широкого круга специалистов и экспертов в разбирательства дел несовершеннолетних, что должно обеспечить лучшую состязательность сторон в уголовном процессе. Однако выполнить эти нормы УПК во многих регионах России не представляется возможным в силу недостатка развития социальных служб.

Инициатива суда в отношении изучения обстоятельств совершения преступления может быть реализована в частном определении (УПК РФ, ст. 29, п.4). Однако еще в советский период было отмечено, что отсутствие классификации типов частного определения суда по уголовным делам препятствует практике применения этой перспективной меры профилактической работы суда[23].

Дополнительным источником депривации подростков на стадии судебного разбирательства можно считать специфическую систему квази-судебных органов (Органы опеки и попечительства, Комиссии по делам несовершеннолетних, Медико-психолого-педагогические комиссии). Эти межведомственные органы принимают решения, сопоставимые с уровнем судебных решений[24] (особенно, если сопоставить уровень этих служб с аналогичной системой за рубежом, в которой именно суды принимают решения о лишении и восстановлении родительских прав, обучаемости или необучаемости ребенка в массовой школе и т.д.). Российские квази-судебные органы, обладая почти судебными полномочиями, не обладают даже на уровне декларации качеством прозрачности и возможности обжаловать их решения. В соответствие с УПК РФ суд, рассматривающий дело в отношении несовершеннолетнего обязан извещать эти органы о заседаниях и привлекать их к принятию решений. Однако на практике эта система служб остается либо в стороне, либо выступает в пользу обвинения, тем самым усиливая риски ущемления прав подростков.

Примером согласованной позиции суда и квази-судебных органов, которая работает на усиление депривации несовершеннолетних, можно считать практику применения такой меры воздействия как принудительное воспитание (т.е. помещение подростка в специальное учреждение системы образования закрытого типа). Верховный суд, как и другие судебные органы, рассматривает помещение подростка в спецшколу как положительную практику. Более того, одним из явных достижений отечественной ювенальной юстиции в Ростовской области считается возрастание потребности в услугах таких заведений[25]. Основным (и пожалуй, единственным) доводом в пользу принудительного воспитания становится возможность не ставить подростка в положение осужденного. При этом статья 432 п.3 УПК РФ определяет возможность досрочного (до исполнения 18 лет) выхода подростка из заведения такого типа. Остается неизвестным, кто определяет возможность выхода из учреждения. Косвенный ответ на этот вопрос можно получить в п. 5 той же статьи, которая определяет необходимость дальнейшего пребывания несовершеннолетнего в закрытом учреждении. В принятии такого решения участвуют несовершеннолетний осужденный, его родители или законные представители, адвокат, прокурор, представители специального учебно-воспитательного учреждения закрытого типа и комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав, образованной органом местного самоуправления, по месту нахождения указанного учреждения – т.е. возможности опротестовать решение с помощью независимых экспертов почти нет.

Действующая система судопроизводства характеризуется, с одной стороны, рядом перспективных правовых норм, а, с другой стороны, слабостью механизмов их реализации. В то же время российская судебная система становится заложницей того общественного веса, который ей придается в контексте обеспечения прав несовершеннолетних. Возможно, именно этим объясняется фокус проекта по распространению в России ювенальной юстиции – а именно, введение ювенальных судов. С 2001 г. реализуется проект, поддержанный ПРООН, по введению элементов ювенальной юстиции в России. В трех регионах, Ростовской, Саратовской областях и Санкт-Петербурге, были созданы ювенальные суды. Критическое осмысление опыта С-Петербурга позволяет выявить основные трудности внедрения ювенальной юстиции в России[26]. К пробелам участники проекта относят:

  • применение элементов зарубежной модели без учета российских контекстов;
  • несовершенство социальной работы в России[27] ;
  • дефициты преемственности разных стадий уголовного правосудия (применение ювенальных технологий по большей части на стадии судебного разбирательства вместо их адекватного использования со стадии профилактики противоправного поведения).

Авторы приходят к выводу, что отечественная система оказалась не готова к заимствованию зарубежного опыта ювенальной юстиции.

Достаточно ли улучшить механизмы реализации уже закрепленных в законе норм относительно судопроизводства в отношении несовершеннолетних, чтобы уменьшить депривации подростков на этой стадии уголовного процесса? Или механизм введения ювенальных судов необходим России? Ответ можно найти, задавшись вопросом о том, а насколько безусловным благом становится особая система судопроизводства в отношении несовершеннолетних, и для кого это благо на самом деле[28]. Ювенальная юстиция большинства развитых стран в своем развитии дошла до этапа, на котором ее встроенность в общую систему уголовного правосудия становится непременным условием эффективности. Более того, опыт большинства стран указывает на необходимость встраивать ювенальную юстицию в систему социальных сервисов. Такая согласованность ювенальной юстиции с уголовным правосудием и социальной помощью предупреждает трансформацию ювенальной юстиции в дополнительный институт отчуждения подростков от доступа к правам. Ювенальная юстиции в России складывается из опыта разных стран и разных периодов – что и свидетельствует о недостатке рефлексии тех, кто продвигает ювенальную юстицию. В результате в России пытаются воспроизвести в том числе те негативные черты ювенальной юстиции, которые уже пережиты и отвергнуты большинством развитых стран.

Возможной альтернативой введению специальных ювенальных судов становится изменение статуса органов опеки и попечительства. Данные структуры тесно взаимодействуют с судом в рамках решения большинства вопросов, касающихся устройства жизни несовершеннолетних. Органы опеки выполняют значительный объем функций, связанных со сбором предварительных данных для суда, также органы опеки обладают правом доступа в большинство служб. Действенность работы органов опеки существенно ограничена тем, что нет стандартов качества их работы, и как следствие, не выработаны механизмы контроля их деятельности, например, относительно такой задачи как своевременное выявление семей и детей группы риска.

Несомненно, многие решения судов в отношении подростков обусловлены пробелами в социальных службах – подросток отправляется в специальную школу или получает срок и потому, что альтернативный организационный дизайн (например, центры дневного пребывания для подростков; программы наставничества для условно осужденных подростков и т.д.) почти не развит. Однако просто появления и развития таких служб будет недостаточно для того, чтобы взаимодействие суда и социальных служб не противоречило задаче интеграции подростка в общество. Важно содействовать активизации взаимодействия суда и социальных сервисов посредством улучшения механизмов выполнения новых норм УПК РФ относительно привлечения специалистов и экспертов на стадии досудебного и судебного расследования. Появление такого опыта окажет непосредственное воздействие на механизмы принятия судебных решений и в период отбывания наказания в местах лишения свободы (например, относительно изменения режима отбывания наказания или условно-досрочного освобождения).

Депривация подростка на стадии отбывания наказания

Насколько бесспорно утверждение о том, что попадание в пенитенциарную систему отчуждает подростка от общественной жизни? Довольно часто специалисты колонии говорят о том, что попав к ним подросток впервые стал ходить в школу, получать специальность, усваивать правила общественной жизни – т.е. наоборот, вовлекаться в социум. Однако, как и нахождение под следствием, отбывание наказания в местах лишения свободы ослабляет сложившиеся социальные связи или создает барьер для их развития. С этим утверждением трудно спорить. Пребывание в колонии, как и предыдущие стадии процесса уголовного правосудия, включает специфические источники отчуждения человека от общественной жизни. Причем как показывает зарубежный опыт, как быстрая адаптация к условиям колонии, так и переживание депривации в период заключения, в равной степени приводят в будущем к рецидиву криминального поведения[29].

Подростки в условиях несвободы оказываются в ситуации конфликта: или принять формальные правила зоны, или неформальные. Редко кому удается балансировать между этими типами адаптации к колонии, да и такая балансировка не становится источником инклюзии. Подростки, которые стремятся утвердиться в неформальном статусе, могут быть определены как самоотчуждающиеся: они намерено нарушают режим, совершают преступления уже в местах лишения свободы, стремятся как можно быстрее попасть с «малолетки» на взрослую зону – т.е. рассматривают воспитательную колонию как «университеты» криминального поведения. Но не становится ли выбор в пользу официальной адаптации таким же шагом к самоотчуждению? Участие в активе и принятие формальных правил отчуждает подростка от общения со сверстниками. В некоторых случаях подросток становится заложником своего про-социального поведения - малейшее нарушение может стать поводом отчуждения как от взрослых, так и от сверстников.

Современные исследования все чаще рассматривают рецидив как последствие лишения свободы.[30] Само понятие рецидива включает несколько моделей повторного совершения преступления. Модели классифицируются не столько по типу совершаемого преступления, сколько по социальному опыту, который осужденный приобретает в период отбывания наказания, и периоду после освобождения, на который приходится совершение преступления. Так, страх перед другими осужденными, депривация отношений с семьей, отсутствие значимых связей на воле тесно связаны с совершением повторного преступления. При этом, как те, кто страдает от отбывания наказания (позиционирует свое отношение к пребыванию в колонии как страдание), так и те, кто так не определяет свое отношение, могут совершать повторное преступление.

Отбывание наказание характеризуется явлением взаимоусиления истории депривации подростка до совершения противоправного деяния и после прохождения всего цикла уголовного правосудия. Все, что отчуждало подростка от социума до попадания в «систему»: пробелы образования, негативный семейный опыт, жизнь в институтах, тот или иной вид дефекта развития, усиливает свой вклад в дальнейшую депривацию подростка. Например, в колонийской школе почти всегда есть классы коррекции. Подростки, которые обучаются в этих классах, имеют более низкий статус среди сверстников, а качество обучения по коррекционным программам часто ниже качества преподавания по общеобразовательным программам. Временное трудоустройство подростка в колонии зависит от того, насколько на свободе подросток был включен в профессиональные пробы.

За последние 5 лет организация социальной работы с подростками, отбывающими наказание, существенно изменилась. Введены Инструкция по трудовому и бытовому устройству осужденных, которая обновлялась в 2006 г.. Эти изменения в первую очередь направлены на минимизацию не специфической «колонийской» депривации и создания минимума ресурсов для обеспечения социальных прав подростков. Однако фокус этих мероприятий по преимуществу направлен на оснащение ресурсами самого подростка. Часто и общественные организации, занимающиеся помощью осужденным подросткам, существенно сужают круг мероприятий, необходимых для обеспечения интеграции. По преимуществу, это правовая помощь, выезды за пределы колонии, материальная поддержка[31]. Насыщение ресурсами семьи подростка, развитие сети специалистов и служб вокруг подростка почти не позиционируются как способы преодоления депривации подростка.

В октябре 2006 г. были приняты новые Правила внутреннего распорядка воспитательных колоний уголовно-исполнительной системы. Этот документ, с одной стороны, подчеркнул необходимость доброжелательного отношения к подростку, более подробно изложил правила смягчения режима пребывания подростка в колонии. С другой стороны, в нем подчеркнута роль психолога на всех стадиях принятия решения и определена возможность участия сторонних для колонии специалистов в оказании психологической помощи. Однако по преимуществу роль помогающих специалистов определяется как тех, кто помогает приспособиться подросткам к жизни в колонии. В России социальная работа действует по заявительному принципу – это правило распространяется и на тех, кто находится в местах лишения свободы. Поэтому если осужденный не обращается к социальному работнику колонии, он может и не получить помощь. В то же время нет сомнения в том, что сами заключенные не обладают тем уровнем осознания своих проблем и необходимости их заблаговременного решения, который нужен для полноценного пользования заявительным правом. Опыт взаимодействия с несовершеннолетними заключенными убеждает в том, что они не всегда могут самостоятельно сформулировать свой запрос и обратиться за помощью заранее. Предварительная стадия индивидуальной работы решает две основные задачи: активизация осужденных к пониманию своих проблем и поиску помощи в их решении; первичная оценка сложности случая и планирование затрат времени, необходимости привлечения специалистов других ведомств. Основными методами решения данных задач становится предварительное собеседование с осужденными и/или заполнение ими предварительной анкеты.

Ключевым вопросом становится оптимальный период проведения первичной оценки социальных потребностей. Часть специалистов полагают, что лучшим периодом становится пребывание подростка в карантине. Другие специалисты полагают, что предварительная оценка должна производиться в зависимости от поступающей информации о подростке и нет необходимости связывать начало индивидуальной работы с периодом пребывания в карантине. Так или иначе, предварительная оценка направлена на фиксацию некоего исходного состояния потребностей подростка. Решающим критерием становится информация, которая «поступает» в колонию вместе с подростком. Изучение входящей информации в 38 случаях (в Можайской и Рязанской ВК) показывает, что данные о социальной ситуации подростка характеризуются неполнотой и многочисленными пробелами. Интервью с внешними специалистами, оказывающими помощь в устройстве осужденных в Новооскольской, Камышинской и Жирновской колониях показало, что они ни разу не сталкивались с ситуацией, когда осужденный пребывает в места лишения свободы с более или менее полной информацией относительно доступа к социальным правам. На данный момент перед теми, кто оказывает социальную помощь осужденным на этапе отбывания наказания стоит задача полной реконструкции социальной «картинки» жизни осужденного на воле. Получается, что система исполнения наказания, как и те организации, которые оказывают помощь осужденным, оказались заложниками своей инициативы. Поскольку правовая база оказания социальной помощи и общественные движения относительно данного этапа опережают все предыдущие стадии уголовного производства и, тем более, последующую стадию, сопровождения освободившегося. Складывается парадоксальная ситуация, когда наилучшим образом социальные права подростка могут соблюдаться на этапе отбывания наказания по сравнению с другими этапами уголовного правосудия. Нагрузка по решению задачи социальной интеграции подростка в конфликте с законом приходится именно на этап отбывания наказания, что существенно тормозит развитие преемственности между всеми стадиями уголовного правосудия.

Депривация на стадии сопровождения после освобождения из колонии (пробации)

Проблема сопровождения выпускников колоний состоит и в том, что данная задача по преимуществу решается стихийно. Кроме того, часто в колонию попадает подросток, а выходит совершеннолетний – и те службы, которые занимались им до 18 лет, перестают нести ответственность за содействие в решении проблем освободившегося.

С одной стороны, добровольность и инициатива специалистов и общественников должны только приветствоваться. С другой стороны, отсутствие системы сопровождения приводит к тому, что те, кто берет на себя задачу сопровождения, не имеют ни критериев для оценки своего труда, ни ресурса поддержки своей деятельности. Соответственно, в данном разделе представлены именно модели – организационно закрепленные формы сопровождения.

Отечественный опыт показывает, что сопровождение выпускников колоний пока не стало повсеместной и регулярно практикой, тем не менее, сложилось несколько моделей осуществления этой задачи. Можно указать на три типа моделей:

  • социальный патронат - ведение выпускника наставником (ментором), который может быть профессионалом (социальным работником) или добровольцем;
  • центр дневного (временного) пребывания – когда выпускник может некоторое время проживать и получать всю необходимую помощь или регулярно обращаться в некий центр и проводить там значительное время;
  • предварительная подготовка и последующее сопровождение на основе плановой работы.

Внутри каждой модели присутствуют разные варианты осуществления – в зависимости от того, как реализуется модель – усилиями специалистов или волонтеров; при привлечении каких служб; в рамках каких иных направлений помощи подросткам и молодежи. Каждая модель действенна в определенных условиях – чтобы задача сопровождения выпускников была решена, важно выбрать несколько моделей и выстроить соотношение между ними. Ни одна из моделей не претендует на то, чтобы решить все проблемы всех подростков.

Каждую из моделей можно описать по соотношению групповой и индивидуальной работы; ведомству или организации, которая занимается проблемой; временной протяженностью сопровождения; направленностью мероприятий. Нет моделей, которые требовали бы меньше профессионализма или больше. Компетенция специалистов может быть разделена на две составляющие, базовую компетенцию, независимую от моделей, которые реализуются, и специфические компетенции, востребованные именно данной моделью. Кроме компетенций характеристика моделей включает и ресурсы, которые важны для реализации каждой из моделей. Оценка имеющихся и потенциальных ресурсов обосновывает выбор в пользу сочетания тех или иных моделей.

Во многих странах существует единая организационная форма, которая объединяет все модели сопровождения – это организация служб пробации. Однако и внутри служб пробации вопрос о том, каким должно быть сочетание моделей, остается открытым. Нужна ли России система служб пробации для решения вопроса о сопровождении выпускников колонии, или эта задача может быть решена иным организационным способом? Опыт регионов показывает, что сопровождение ведется разными организациями: комитетом по делам молодежи, Комиссиями по делам несовершеннолетних, общественными организациями при содействии уполномоченных по правам человека (правам ребенка). Возможно, одним из механизмов, замещающих службы пробации, станет проведение конкурсов на выполнение деятельности по сопровождению освобождающихся. Однако эта деятельность предполагает создание модели на основе оценки экономических затрат на такую деятельность и определении критериев действенности сопровождения выпускников колоний.

Основные направления преобразования

системы правосудия для несовершеннолетних

Можно выделить три взаимосвязанных направления оптимизации социальной политики относительно интеграции несовершеннолетних. Общим для этих направлений становится не только их направленность на совершенствование системы поддержки подростков, но понимание ювенальной юстиции не только как государственной институции, но и совокупности общественных инициатив.

Во-первых, правовая база, которая определяет возможности и границы инклюзии подростка в конфликте с законом, требует преобразований. Ключевым направлением социальной политики в этой области должна стать разработка единого комплекса поправок и изменений относительно всей совокупности нормативных актов, регулирующих «движение» подростка в системе уголовного правосудия. Выделение только одного из этапов уголовного правосудия как требующего преобразования уменьшает КПД интеграции подростков. Именно так происходит с проектами фокусирующимися на этапе судебного разбирательства или на этапе отбывания наказания. Сосредоточенность общественных и государственных инициатив на этих этапах привело к исключению правоохранительных органов (органов дознания, следствия и пр.) из процесса интеграции подростков. Вместе с тем, ювенальная юстиция – это не только и не столько введение ювенальных судов, но комплекс изменений, затрагивающих все стадии уголовного правосудия и различные социальные службы, которые работают с подростками и их окружением.

Во-вторых, те, кто изучают депривацию подростков, часто в качестве объекта выбирают закрытые учреждения – детские дома, интернаты, колонии и специальные школы. Однако источником депривации становится не только (а может быть, и не столько) пребывание подростка в закрытом учреждении, а те процедуры и институции, в результате действия которых подросток попадает в закрытые учреждения. Несмотря на это деятельность судебных и квази-судебных органов гораздо реже становится предметом анализа как источник отчуждения подростков от жизни в обществе. Представляется, что специалисты и общественные организации, занимающиеся защитой, должны уделить пристальное внимание роли судебных и квази-судебных органов как источника депривации и нарушения прав подростка и членов его окружения. Важно актуализировать механизмы контроля за деятельностью таких органов, которые уже наличествуют в законодательстве, а также задаться целью доработать такие механизмы до системы контроля за качеством решений и действий таких подразделений как органы опеки и попечительства, комиссии по делам несовершеннолетних. а также медико-психолого-педагогических комиссий.

В-третьих, представляется важным развивать систему социальных служб, способных состязаться с официальными социальными службами и органами образования, в предоставлении информации о подростке, разработке программ реабилитации и т.д. Возможно, эти социальные сервисы должны быть соотнесены с развитием центров юридической помощи – ведь российские юристы, которые руководствуются задачей защиты прав подростков и других уязвимых групп, нуждаются в радикализации мышления и освоении анти-дискриминационной практики.

Остается открытым вопрос о том, как могут быть связаны эти три направления преобразования социальной политики. Основная проблема состоит в обособленном действии проектов, направленных на одну и ту же группу, а именно, подростков в конфликте с законом. Если бы в завершении каждого проекта его участники думали о том, как их опыт будет распространяться, то, возможно, многих проблем удалось бы избежать. Соответственно, имеет смысл развивать проекты, направленные на поддержку обмена опытом и взаимную оценку проектов.


[1] Данный материал основывается на финальном отчете научного консультанта проекта Информ-Успех 2, поддержанного фондом Форда, Виктории Шмидт. Автор признателен Ольге Шепелевой за критические замечания, следование которым, несомненно, улучшило данный документ. Отчет был представлен в ноябре 2007 г. в Комиссии Общественной палаты по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов, силовых структур и реформированием судебно-правовой системы в рамках аналитической справки о путях реформирования правоохранительных органов.

[2] В отношении осужденных несовершеннолетних действуют Пекинские правила (1985), Гаванские правила (1990), отчасти Токийские правила (1991)

[3] Депривация – подавление ресурсов и доступа к реализации своих социальных потребностей, размывание структуры потребностей человека из-за ограничения развития, игнорирования потребностей

[4] Исследователи выделяют особый тип депривации – институциональной, которая происходит из-за пребывания человека в закрытом институте (психиатрической клинике, детском доме, доме для престарелых, интернате и т.д.). В данной работе вторичная депривация рассматривается как частный вид институциональной эксклюзии.

[5] Muyot A.T., Yuster A., Tia M. The UNICEF juvenile justice indicator project and the field-test in the Philippines, 2005 http://www.icclr.law.ubc.ca/Publications/Reports/11_un/muyot%20final%20paper.pdf дата последнего обращения 16.03.2007

[6] ПДН- подразделение Органов внутренних дел по делам несовершеннолетних, КДН - межведомственная комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав

7 Боровик О.В. Особенности досудебного производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних. Автореферат на соискание уч. ст. к. ю. н, Москва, 2006

[8] Проблема ограниченности участия защитника до предъявления обвинения составляет проблему в большинстве развитых стран – например, практика телефонных переговоров задержанного и адвоката считается небезопасной для подозреваемого (Access to criminal justice: Legal aid, lawyers & the defence of liberty, Blackstone Press limited, 1996, P.262)

[9] Pains of imprisonment – термин введен в исследовательский обиход Sykes и расширен Bereswill.

[10] Access to criminal justice: legal aid, lawyers & defence of liberty … p.100

[11] Ibid, p.101

[12] Например, в 2002 г. был зафиксирован случай о применении одним из московских судов такой меры как конфискация имущества в отношении несовершеннолетнего.

[13] Решение о применении лишения свободы в случае совершения преступлений небольшой тяжести и несоблюдение требований статьи 78 УК РФ рассматриваются в обзорах надзорной и кассационной практики Верховного суда за 2002, 2003 и 2005 г.г.

[14] Например, суд ошибочно учитывает рецидив преступления, совершенного в несовершеннолетнем возрасте (см. Обзор кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ 2002 года); регулярно фиксируется неисполнение статьи 94 УК РФ (см. Обзоры кассационных жалоб 2002, 2004 г.г., и Обзоры судебной практики за 3 квартал 2006 ).

[15] Обзор надзорной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год

[16] В Обзоре кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ 2002 года зафиксирован случай превышения срока наказания в случае покушения на преступление; в обзорах надзорной практики 2002-2004 г.г. зафиксированы случаи применения жестких формулировок, не отражающих сути содеянного («особая жесткость», «особо тяжкое», «общественно опасное» )

[17] А.Е.Меркушев О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях несовершеннолетних Бюллетень № 6 от 21.06.2000

[18] Горелик А.С. Юридическая клиника по работе с осужденными // общественный контроль в России. Практика и методики. Москва, 2005б стр. 38-39

[19] Игнатов С.Д. Проблемы доказывания в деятельности адвоката –защитника по делам о преступлениях несовершеннолетних. Диссертация на соискание степени к. юр.н. Удмуртский государственный университет, 2004

[20] Там же

[21] Access to criminal justice: legal aid, lawyers & defence of liberty … p.98

[22] Raine J., Willson M. Managing criminal justice, University of Birmingem, Harvester Wheatsheaf, 1993, p.165-166

[23] Майорова Л.В. Частные определения судов и их классификация // Правоведение, 1982. - № 3. - С. 68 - 70

[24] Так, лишение родительских прав происходит в судебном порядке, но в подавляющем большинстве случаев суд полагается на рекомендации Органов опеки и попечительства.

[25] Из выступления В.В. Золотых, председателя Ростовского областного суда «В Ростовской области имеется специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа, Ростовская спецшкола. Пока правосудие в отношении несовершеннолетних у нас осуществлялось без какого-либо реформирования, эта школа не была востребована. При проектной наполняемости 120 человек, в 2000 году в ней находилось 35 учащихся. И возникал вопрос о закрытии школы. Когда же у нас стали внедряться элементы ювенальной юстиции, стала востребованной и спецшкола. В 2004 году в эту школу было направлено 173 человека» Из стенограммы круглого стола «Становление ювенальной юстиции в России», 20 марта 2006 г., ГД РФ

[26] Данилова Н.Ю., Головизнина М.В., Лихтенштейн А.В. История эксперимента: опыт создания элементов ювенальной юстиции в Санкт-Петербурге // Обучение социальных работников, занятых в ювенальной юстиции / Материалы курса. Серия «Права человека». – СПб. Составитель – Санкт-петербургская общественная правозащитная организация «Гражданский контроль», 2003. – 212 с. – С. 11 – 28

[27] Авторы указывают на непрестижность и низкую заработную плату, хотя представляется, что позитивного PR профессии социальный работник и повышения зарплаты будет недостаточно для улучшения качества работы специалистов, которые страдают пробелами самоопределения и индикации своей позиции относительно работы с несовершеннолетними.

[28] В.Р. Шмидт. Ювенальная юстиция: от классической модели в неизвестность?//Вестник восстановительной юстиции, №6, стр. 54-63

[29] Windzio M. Is there a deterrent effect of pains of imprisonment? The impact of social costs of first incarceration on the hazard rate of recidivism //Punishment & society, 2006, Vol. 8(3), p.352-353

[30] Windzio M. Is there a deterrent effect of pains of imprisonment? The impact of social costs of first incarceration on the hazard rate of recidivism //Punishment & society, 2006, Vol. 8(3), p.358-359

[31] Подузова И.В., Садовникова М.Н. Особенности общественного контроля и работы с воспитательными колониями и воспитанниками //Общественный контроль в России: практика и методики, Москва, 2005, стр. 48-50



 



<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.