МЕЖДУНАРОДНАЯ АКАДЕМИЯ

ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ НАУК

Ярославский государственный университет

ПСИХОТЕХНОЛОГИИ

В СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЕ

Выпуск 10.

Под редакцией

Владимира Козлова

Ярославль, 2005

ББК 88.4 + 53.57

УДК 159.99

Сборник издается по решению кафедры социальных технологий Ярославского государственного университета им. П.И.Демидова и РИО МАПН.

Психотехнологии в социальной работе. Вып.10./Сб. под ред. Козлова В.В.– Ярославль: МАПН, ЯрГУ, 2005 – с.

Сборник статей представляет обзор теоретических и экспериментальных работ по социальной работе и психологии.

Книга адресована социальным работникам, социальным педагогам, практическим психологам и специалистам в области социальной работы.

Статьи опубликованы в авторской редакции.

© Козлов В.В., 2005

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Глава 1. Теория И МЕТОДОЛОГИЯ

Социальная работа как профессия с интегративными функциями

В.В. Козлов (Ярославль)

НАРКОМАНИЯ - ПСИХОСОЦИАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

В.В.Козлов (Ярославль)

ИНТЕГРАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ И КОММУНИКАТИВНАЯ МЕТОДОЛОГИЯ

В.А.Мазилов (Ярославль)

Роль ИСС в творческой реализации личности

Д.И.Абрамов (Ярославль)

Гармоничная личность

И.В. Алхимина (Ярославль)

ПСИХОТЕХНОЛОГИИ ФОРМИРОВАНИЯ ДОВЕРИЯ

В ДЕЛОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ

И.В.Антоненко (Москва)

Определение социально-психологического смысла корпоративной культуры организации

Г.А. Бортко (Иркутск)

Технологии социальной работы с пожилыми людьми

Е.Б.Воробьев (Ярославль)

Дельфинотерапия, как одно из направлений трансперсональной психологии и психотерапии

С.Д. Дороганич (Москва)

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ: ЭМПИРИЯ И ТЕОРИЯ

И.Н.Карицкий (Москва)

Проблема саморегуляции личности – психологическое измерение

В.В.Козлов (Ярославль), Ракчеев С.А. (Н.Новгород)

АРХЕТИПЫ И СИМВОЛЫ В РОМАНЕ М.А.БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»

С.Л.Копылов

Виды кризисов и психологических практик реабилитации кризисной личности

О.В. Кузнецова (Ярославль)

Социально-психологические формы одиночества в историческом аспекте

О.В. Лазарянц (Ярославль)

Внутренний и внешний мир ребенка

О.А. Мошенская (Пенза)

Картографический подход к состояниям сознания.

А.М.Проворов (Ярославль)

ПРОБЛЕМА СТРЕССА РАССТАВАНИЯ У ПРИЗЫВНИКОВ СРОЧНОЙ СЛУЖБЫ

С.В. Радионова, О.П. Фролова (Иркутск)

Осознанная саморегуляция и успешность тренировочной деятельности

С.А.Ракчеев (Н.Новгород)

ОСОБЕННОСТИ КОГНЕТИВНЫХ СТИЛЕЙ У ВОЕННОСЛУЖАЩИХ С АГРЕССИВНЫМ И АУТОАГРЕССИВНЫМ ПОВЕДЕНИЕМ

Л.В.Сенкевич (Москва)

Индивидуально-психологические особенности лиц, обращающихся к нетрадиционным методам психологической поддержки

Л.Ф. Сенкевич (Москва)

Обман, как социальное и психологическое явление

И. Точилкина (Москва)

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ ФЕНОМЕНОЛОГИИ НЕОБЫЧНЫХ СОСТОЯНИЙ СОЗНАНИЯ

М.И. Фаерман (Ярославль)

Технологии социальной работы с инвалидами

в современной России

В.И. Юркина (Ярославль)

Глава 2. ПСИХОТЕХНОЛОГИИ

Технологии фандрайзинга в деятельности общественных организаций

И.Ф. Албегова (Ярославль) 104

Технологии деятельности общественных организаций в разработке и реализации социальной политики в отношении пожилых людей

И.Ф. Албегова, Е.Б. Воробьев (Ярославль) 109

Славянский обряд как интегративная психотехнология

Н.В. Ананьичева (Ярославль) 113

Гендерные проблемы в женской психотерапевтической группе

Л.В. Бызова (Иркутск) 116

Роль дельфинотерапии в преодолении последствий травмы рождения

С.Д. Дороганич (Москва) 120

Технологии социальной работы с людьми суицидального поведения

Т.В. Дробинина (Ярославль) 122

Реабилитация людей с психическими проблемами в центрах совместного проживания

А.Л.Зусман, С.В.Радионова (Иркутск) 124

Проблемы трудоустройства молодых специалистов

Д.В.Козин (Ярославль) 126

Проблема психологического сопровождения ригидной личности

В.В.Козлов (Ярославль), В.Н.Выходцева (Москва) 129

Актуальные проблемы психологии современного менеджемента

Г.М. (Мануйлов С.Петербург)……………………………………………….

Психологические аспекты коллектива в условиях рынка

Г.М. Мануйлов (С.Петербург), В.В. Новиков (Ярославль)………………..

Психодрама как психосоциальный метод

М.В.Манышкина (Ярославль) 131

Комплексная профилактика страхов старших дошкольников

О.В. Масляная 134

Новый подход к лечению психосоматических заболеваний, преимущественно манифестирующих психическим радикалом

И.Г. Никифоров, А.А. Даниленко (Иркутск) 136

Технологии деятельности Норского геронтопсихиатрического центра Ярославской области по реабилитации лиц старшей возрастной группы

А.В. Попова (Ярославль) 139

Психологические проблемы образования взрослых

Д.А.Прохорова (Казань) 141

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МЕТАФОР В ДИАГНОСТИКЕ ПСИХИЧЕСКИХ РАССТРОЙСТВ У ВОЕННОСЛУЖАЩИХ

С.В. Радионова, О.П. Фролова (Иркутск) 144

Влияние темпо-ритмической структуры музыки на психофизиологическое состояние человека

Ю. Рыжов (Москва) 146

Оценка персонала организации с использованием компетенций

Ю. Сергеев (Москва) 149

Психотерапевтические условия женской самоидентификации

О.П. Фролова, С.В. Радионова (Иркутск) 154

Экстралингвистические предпосылки возникновения ресурсного состояния при переводе художественного текста

Н.В. Шилова (Челябинск) 157

Глава 3. экспериментАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Мотивация образования как фактор подготовки специалистов по социальной работе

Ю.В.Бабак (Ярославль) 162

Влияние вида реабилитации на изменение степени самооценки инвалидов

Т.В. Бирюкова (Киров) 163

Трансформация поведения ригидной личности в процессе групповой работы

В.Н.Выходцева (Москва) 167

Изучение особенностей осознания индивидами статусной структуры группы и влияния групповой структуры на характер межличностных отношений

И.В. Демчук (Ярославль) 169

Нарушение произвольного внимания у детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивностью (СДВГ) в младшем школьном возрасте

М.С.Дьячкова (Ярославль) 177

Нарушение способности к распознаванию психических состояний других людей у детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивностью в старшем дошкольном возрасте

М.С.Дьячкова (Ярославль) 181

ИССЛЕДОВАНИЕ ВЗАИМОСВЯЗИ ДОМИНИРУЮЩИХ МЕХАНИЗМОВ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ И ТИПОВ ТЕЛЕСНОГО ОБРАЗА

Н. А. Зеленская, Н.Г. Богданович (Иркутск) 184

К вопросу о роли ситтера в холотропном процессе

Т.Клименко (Ярославль) 186

Интенсивные тренинги – проблема психологической эффективности

В.В. Козлов (Ярославль), Г. Шибаева (Москва) 187

Полеты жизни и смерти. – Эрос и Танатос в инфантильных фантазиях о левитации

С.Л. Копылов (Иркутск) 191

Особенности развития личности дошкольника в сюжетно-ролевой игре

А. А. Максутова (Иркутск) 204

Влияние интенсивных интегративных психотехнологий на самоактуализауцию личности

Л.В. Мялкина (Ярославль) 208

Телесно оринтерованные техники в практике социальной работы

Л.В. Мялкина (Ярославль) 211

ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ ПРОЦЕССА МУЗЫКАЛЬНОГО ВОСПРИЯТИЯ СРЕДСТВАМИ ИСКУССТВЕННЫХ НЕЙРОННЫХ СЕТЕЙ

В.В. Подшивалов (Ярославль) 215

Проблема мотивации профессиональной деятельности социальных работников

А.С.Тростин (Ярославль) 225

Проблема влияния РСС на функциональное состояние клиента

Г. Шибаева (Москва) 228

Смысловое содержание гендерной идентичности студентов-мужчин

Н.А.Шухова (Новосибирск) 231

Исследование типов гендерной идентичности мужчин методом факторного анализа ее содержания

Н.А.Шухова, А.М.Голубев (Новосибирск) 239

Отношение к свободному времени в современной молодёжной среде

М.Г. Юркова, М.Н. Мазуренко (Иркутск) 246

Аспекты трансформации ценностно-смысловой сферы наркозависимых под влиянием духовно-ориентированной программы реабилитации

М.Г.Юркова, Н.В.Крохта, И.Г.Ванкон (Иркутск) 254

Глава 1. Теория И МЕТОДОЛОГИЯ

Социальная работа как профессия с интегративными функциями

В.В. Козлов (Ярославль)

Уже прошло 15 лет с тех пор, когда изменения в экономической, политической и социальной жизни нашей страны способствовали становлению принципиально новой профессии, назначение которой - оказание компетентной социальной помощи населению, гуманизация социокультурной среды в нашей жизни, содействие в социальном формировании личности – социальной работы.

С тех пор не изменилось назначение социальной работы - помогать восстанавливать взаимовыгодное взаимодействие между личностью и обществом для улучшения качества жизни каждого. Вне сомнения, опыт показал, что социальная анимация, то есть оживление социальных отношений и связей в обществе, не реализовалась социальной работой.

На современном этапе социальный работник выполняет функции, которые раньше делили между собой различные государственные структуры (в органах образования, здравоохранения, социального обеспечения и пр.) и общественные организации. Он призван осуществлять социальную защиту каждого человека, его прав и интересов; содействовать в решении конкретных проблем, помогатьв нужде и одиночестве. Можно сказать, что с процессом формирования профессии «социальная работа» растет и его уровень интегрированности со своими специфическими задачами, целями, функциями.

Социальная работа – единая и интегрированная профессия. Одновременно она может быть представлена целым веером разновидностей, специализаций: социальный педагог-психолог семейного (широкого) профиля, этнолог, социальный юрист, эколог,валеолог,социальный аниматор, геронтолог; социальные работники более конкретной, узкой специализации (по работе с беженцами, инвалидами, с группами социального риска, медицинский социальный работник и др.) или работающие с определенной возрастной группой (социальная работа с детьми, социальная работа с престарелыми и др.) либо в определенных общеобразовательных учреждениях (школьный социальный работник, социальный работник на производстве), в специфических сферах микросреды (социальный работник в общине, на селе, социальный работник в воинской среде).

Интегративность профессии социального работника проявляется и в многомерности функций:

- диагностическая;

- организаторская;

- прогностическая;

- предупредительно-профилактическая и социально-терапевтическая;

- организационно-коммуникативная;

- охранно-защитная.

Вне сомнения, специфичность проявления, специализация, профиль социальной работы определяется регионально-этническими особенностями, потребностями конкретного социума, а также личностными и профессиональными возможностями специалистов, но при этом всегда имеет интегрированный и полифункциональный характер.

Социальные нише, которые занимает социальный работник, могут быть разными:

- социально-педагогические и социально-психологические службы учреждений образования (дошкольных, внешкольных, общеобразовательных учреждений, колледжей, лицеев, школ-интернатов, детских домов, ПТУ, средних учебных заведений, вузов и пр.);

- социальные службы специализированных учреждений (домов престарелых, семейных детских домов, центров реабилитации, социальных приютов, спецшкол для детей с отклонениями в умственном и физическом развитии, бирж труда и др.);

- социальные службы предприятий, организаций и учреждений, общежитий, коммерческих структур, творческих, общественных организаций, различных фондов, банков, благотворительных организаций;

- социальные службы муниципальных органов и их учреждений (социально-педагогические, культурно-спортивные комплексы, центры социальной педагогики и социальной работы; отделы по социальной защите населения, отделения социальной помощи на дому и другие органы опеки);

- службы культурного досуга (подростковые клубы, дома культуры, сельские клубы, школы народных ремесел, семейные клубы, парки и др.);

- валеологические и физкультурно-оздоровительные службы (профилактории, реабилитационные комплексы, центры народных средств оздоровления и лечения при больницах, медпунктах, на дому);

- частная практика.

Как показывает десятилетний опыт реального распределения выпускников специалистов по социальной работе после Ярославского университета, перечень этих социальных ниш еще больше.

Независимо от места работы существует определенная этапность, стадийность деятельности социального работника:

1. Подготовительный (ориентировочный, диагностический, ознакомительный).

2. Организационный - создание системы социальной работы в данном социуме в соответствии с выделенными проблемами и нуждами, организация непосредственной деятельности среди населения, формирование актива волонтеров, координация функций и пр.

3. Углубляющий, уточняющий, совершенствующий конкретные формы и методы социальной работы.

Специфика функций социального работника предполагает органическое сочетание личностных и профессиональных качеств, их интегративное единство, что отражено в этическом и профессиональном кодексе.

Так, к числу обязательных качеств и умений социального работника отнесены:

- эмпатийность;

- психологическая компетентность;

- человечность и гуманность, милосердие;

- деликатность и тактичность;

- организаторские и коммуникативные способности, экстравертированность;

- высокая духовная культура и нравственность;

- социальный интеллект (т.е. умение адекватно воспринимать и анализировать социальные ситуации и других людей);

- умение быть интересным для окружающих и неформальным в работе с клиентом;

- направленность на интересы, потребности и защиту человеческого достоинства клиента;

- умение соблюдать конфиденциальность служебной информации и личных тайн клиента;

- стремление к постоянному повышению профессиональных знаний;

- честность, моральная чистота в профессиональных делах; соблюдение этики взаимоотношений с людьми и т.п.

К большому сожалению, та образовательная система, которая сложилась при подготовке социальных работников в вузах, не может, не в состоянии (это нужно признать честно) готовить специалистов с вышеуказанными качествами и умениями. Наверно, основная проблема образования – не ориентированность на формирование личности с заданными качествами.

Прошло 15 лет с той поры, как социальная работа оформилась организационно: определены условия оплаты труда социальных работников, разработаны должностные инструкции, определены права и обязанности социальных работников. В течение этого времени десятки вузов России осуществляют подготовку специалистов по социальной работе, осуществляется курсовая подготовка и переподготовка социальных педагогов и социальных работников с выдачей им регистрационных и категорийных сертификатов.

Одновременно следует признать (хотя это и очень грустно), что основные задачи в подготовке специалистов все еще не достигнуты. Не реализована программа по диагностике профессиональной пригодности к социальной работе и не осуществляется научно обоснованной отбор будущих специалистов. Все еще нет структурного единства системы отбора, допрофессиональной, базовой подготовки, переподготовки и повышения квалификации специалистов.

Особенной ущербностью отличается функциональная наполненность содержания образования, которая должна обеспечивать социальную активность, профессиональную компетентность, широкое мировоззрение, чувство ответственности и достаточный диапазон практических умений социального работника.

В системе вузовского образования, к сожалению, все еще отсутствует взаимосвязь научной, методологической, специальной, психолого-педагогической подготовки специалистов и вместо формирования стиля мышления, необходимого для профессионального самосовершенствования, личностного роста мы выпускаем специалистов часто ригидных и пессимистичных, эгоцентричных и прагматичных, далеких от гуманистических ценностей профессии.

Это десятый сборник по теме «Психотехнологии в социальной работе». Я их выпускал в надежде, что социальная работа и вправду станет духовным путем для многих специалистов, в том числе выпускников нашего факультета.

Не все надежды оправдываются.

Но Надежда все-таки остается.

НАРКОМАНИЯ - ПСИХОСОЦИАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

В.В.Козлов (Ярославль)

Современная стадия развития цивилизации характеризуется тем, что большинство вопросов жизнеобеспечения практически сняты благодаря развитию индустриальных и информационных технологий. Человек создал для себя искусственную экологическую нишу, производит огромное количество предметов потребления, управляет сложнейшими механизмами, но его собственная психика остается постоянным источником непредсказуемых и необъяснимых проблем. Наркомания стала в настоящее время тем пороком, с которым не справляется высокоинтеллектуальное человечество.

Наркотики были известны человечеству и применялись как лечебные или одурманивающие средства еще в глубокой древности. Но, несмотря на знакомство с наркотиками и их применение в медицине, а также в быту, наркомания как заболевание получила распространение лишь после XIX века.

В начале XXI века наркомания приняла угрожающие размеры. По данным Всемирной организации здравоохранения наркотики заняли первое место среди виновников преждевременной смерти людей.

В настоящее время в России наркомания стала поистине национальным бедствием: статистика сообщает, что за десять лет смертность от употребления наркотиков в нашей стране увеличилась в 12 раз. Это среди взрослых, а среди детей – в 42 раза. Установлено, что в школах из ста ребят восемьдесят пробуют наркотики, двадцать из восьмидесяти попадают в зависимость и только двое из двадцати освобождаются от зависимости. Одним из главных показателей, характеризующих состояние общества и государства, является здоровье граждан. Экономические и политические потрясения приводят к росту числа различных заболеваний (в частности, к росту числа людей, зависимых от наркотических веществ). Процесс наркотизации в развитых странах стал заметен в послевоенный период, но уже с 60-х гг. наркотизация приобрела массовый характер, и в первую очередь она охватила подростковый и юношеский возрасты. Одновременно ученые, врачи, психологи разрабатывали программы борьбы с наркотизацией, которые позволяли затормозить ее распространение.

Но за 40 лет развитые зарубежные страны научились «купировать» проблему, держать её хоть в каких-то рамках. Сегодня там существует система правового, медицинского, социального и прочего обеспечения реабилитации наркоманов, одновременно с этим – мощная государственная пропагандистская кампания против наркотиков и развитая система образовательно-воспитательных мероприятий.

Россия вступила в «мировой процесс наркотизации» позднее, приблизительно с середины 1980-х, но тотально. Динамика такова, что сейчас следует говорить уже о глобальной угрозе вырождения народа, гибели генофонда нации. Несмотря на то, что официальная статистика отражает лишь самые общие тенденции наркотизации населения, существуют различия в данных разных ведомств. Общепризнанна высокая неучтенность немедицинского потребления наркотиков.

Распространение наркомании на территории быв­шего Советского Союза, особенно в России, происходит угрожающими темпами. Об этом свидетельствуют, прежде всего, статистические данные Министерства внутренних дел Российской Федерации, органов здравоохранения России, других министерств и ведомств. Однако есть все основания полагать, что на самом деле ситуация выглядит еще более тревожно, чем по­казывает статистика. За последние годы количество наркоманов в стра­не возросло примерно в три с половиной раза и, по мнению специалистов, при сохраняющейся тенденции число лиц, злоупотребляющих нарко­тиками, в России уже к концу десятилетия мо­жет превысить уровень в три миллиона человек. Таким образом, с учетом, прежде всего, возраст­ной категории большинства наркоманов (13-25 лет), под угрозой оказывается фактически все новое поколение страны.

Особое беспокойство российского общества дол­жен вызывать тот факт, что за последнее десяти­летие в 6,5 раз увеличилось число женщин, упот­ребляющих наркотики. По данным Минздрава, на начало 1998 года за немедицинское потребление наркотических средств, психотропных и сильнодействующих ве­ществ в целом состояло на медицинском учете около 219 тысяч человек, из которых примерно 39 тысяч несовершеннолетних и более 25 тысяч женщин.

Особенно тревожит рост наркомании среди школьников, прежде всего в крупных городах, а также в студенческой среде — в шесть-восемь раз за последние четыре года. По последним данным, например, в Санкт-Петер­бурге каждый пятый школьник уже познакомил­ся с наркотиками, а во многих школах в старших классах регулярно потребляют наркотики до тре­ти учеников. В Москве во многих высших учебных заведени­ях, несмотря на предпринимаемые усилия со сто­роны руководства вузов, начинающих вести антинаркотическую пропаганду, наркомания прини­мает все более открытую форму.

Таким образом, начинается процесс деградации значительной части тех, кто мог бы составить новую образованную и квалифицированную элиту государства, в которой оно действительно крайне нуждается на этапе перехода к рыночной эко­номике. Ведь подавляющее число хронических наркоманов не доживает до 30 лет. Средняя же продолжительность жизни ушедших из жизни наркоманов после начала употребления наркотиков – 4-4,5 года.

Вызывает тревогу, прежде всего, то, что нарко­тики становятся все более и более доступными молодежи, что на российский рынок во все воз­растающем объеме выбрасываются новые нарко­тические вещества, в том числе мощного разру­шающего действия.

Например, в школах Москвы отмечены факты массовой продажи наркотиков по сверхзаниженным ценам с очевидной целью обеспечить привы­кание к наркотикам как можно большего числа школьников. Естественно, что впоследствии цена резко повышается. Фиксируются случаи и бес­платного (разумеется, на первом этапе) распро­странения наркотиков во многих регионах стра­ны в молодежной среде. В частности, в Приамурье в ходе акции «Жизнь без страха» установлено, что около 10 процентов молодых людей употребляют наркотики регуляр­но, а почти 25 процентов пробовали наркотики. В качестве наркотиков в России широкое распространение получили маковая соломка, опий-сы­рец и опийный раствор, марихуана, эфедрин, га­шиш, героин, кокаин, «экстази» (метилендиоксинметиламфетамин).

Вместе с тем особую опасность создает появле­ние новых синтетических наркотиков, в том чис­ле и производимых собственно в России. Только за 1997 г. органами внутренних дел выяв­лено 848 подпольных лабораторий, в которых про­изводились наркотики или шла работа над созданием новых. Характерно, что во многих из них работали профессиональные химики, сумев­шие разработать наркотические средства нового поколения. Часть таких лабораторий находилась нелегально непосредственно в учебных заведени­ях, в частности в Москве. Общий объем синтетических препаратов, изъя­тых в подобных лабораториях, увеличился почти в 1,5 раза. Только в Москве и Санкт-Петербурге ежемесяч­ный оборот наркорынка составляет около 90 мил­лионов долларов, а в целом по стране денежный оборот от продажи наркотиков составляет почти 1,5 миллиарда долларов в год. По предварительным данным, за прошедший год эта сумма составила более 2,5 миллиардов. В то же время некоторые западные специалисты на­зывают цифру в 5 и даже в 7 миллиардов долла­ров.

«Норма прибыли» при операциях с наркотиками составляет от 300 до 2000 процентов. Если кило­грамм героина в Афганистане стоит 9 тысяч долларов, то в Таджикистане — 25 тысяч, а в Моск­ве — до 150 тысяч долларов.

По последним данным, в сферу активной наркодеятельности только в Москве вовлечено около 20 тысяч человек. При этом данные МВД РФ свидетельствуют о том, что число преступлений, связанных с наркотичес­кими и сильнодействующими веществами, за пос­ледние пять лет возросло с 16255 до 96645, то есть почти в шесть раз. Из 10 имущественных преступлений практичес­ки каждые шесть совершаются наркоманами. Подавляющее число из этих преступлений совер­шено лицами в возрасте до 35 лет.

Наркотики, как известно, требуют больших де­нег. Наркоману со стажем, использующему геро­ин, требуется сегодня ежедневно до 500 рублей на приобретение наркотика. Естественно, что легальным путем добыть эти деньги в подавляющем большинстве случаев не представляется возможным. Соответственно, нар­комания в своем зародыше несет преступление.

Данные статистики неумолимо свидетельствуют о теснейшей связи роста наркомании в стране с ростом числа заболеваний СПИДом, вирусным гепатитом и другими серьезнейшими заболевани­ями. В результате этого значительно увеличива­ются расходы государства на их лечение.

Нельзя не обратить внимания на то, что, по дан­ным МВД РФ, в стране число беспризорных де­тей приближается к миллиону. Среди этой кате­гории наркомания становится повседневным яв­лением — практически каждый второй или уже попробовал, или уже употребляет наркотики на более-менее регулярной основе.

Новым опасным явлением стало появление «се­мейной наркомании», то есть случаев, когда один член семьи вовлекает в наркоманию других. Это особенно заметно на уровне молодых семей, преж­де всего в Москве и других крупных городах. По предварительным данным, таких пар насчитыва­ется уже несколько десятков тысяч. Зафиксиро­ваны случаи, когда малолетних детей в наркома­нию вовлекали собственные родители.

Крайне тревожные данные, связанные с наркома­нией, поступают из Вооруженных Сил страны. По многим регионам, в частности Москва, Подмос­ковье, Калининград, в последние два-три года практически каждый 12-й призывник пробовал наркотики. А каждый тридцатый принимал их более-менее регулярно.

Если в 1980-х годах употребление наркотиков в армии было достаточно большой редкостью (за исключением военнослужащих, участвовавших в боевых операциях в Афганистане), то сегодня это стало одной из серьезных проблем — случаи упот­ребления наркотиков и распространения их в военных подразделениях есть во всех без исключе­ния военных округах и насчитываются сотнями. Есть зафиксированные случаи наркомании и в федеральных органах безопасности.

Если в советское время случаи регулярной дос­тавки наркотиков в места заключения преступ­ников были достаточно редкими, то в настоящее время практически во всех исправительных заве­дениях страны приходится сталкиваться с возра­стающим и, главное, хорошо организованным потоком поставки наркотиков. В том числе это касается и мест, где находятся несовершеннолет­ние преступники. По некоторым предварительным данным, в пос­леднее время ежегодно в места заключения пере­давалось от 100 до 200 килограммов различных наркотиков. В местах заключения сегодня находится около одного миллиона человек. Таким образом, фор­мируется гигантская база для расширения потреб­ления наркотиков на перспективу.

Статистические данные и информация врачей наркологических диспансеров показывают, что в России излечиваются (то есть, выдерживают без наркотиков более одного года) всего лишь пять-шесть процентов наркоманов. И то эти данные связаны, прежде всего, с круп­ными городами. В малых городах или в сельской местности шансов на излечение практически нет, ввиду отсутствия и специалистов, и центров по реабилитации.

К началу 1994 г. в медицинских учреждениях Рос­сии было зарегистрировано с диагнозом «нарко­мания» 38,7 тысяч человек, к концу 1994 г. — 49,9 тысяч, к концу 1995 г. — 65 тысяч, а на на­чало 1997 г. — 88 тысяч. То есть за 4 года коли­чество больных в России выросло более чем в 2 раза. Но эта цифра не показывает реальной ди­намики.

Если учесть, что истинное число наркоманов, как принято считать специалистами, в 10 раз превы­шает число зарегистрированных больных, то об­щее их количество в России в настоящее время приближается к миллиону человек. Опасность наркотического вала тем более вели­ка, что за последние десять лет в результате от­сутствия должного финансирования количество наркологических диспансеров в целом по России сократилось на треть, число наркологических коек – на 60 (!) процентов, а количество вра­чей-наркологов – на 25 процентов.

В настоящее время Россия притягивает торгов­цев наркотиками по двум основным причинам: огромный, практически не освоенный, внутрен­ний рынок и одна из ключевых стран в схеме тран­зита наркотических средств. Для внутреннего рынка основной поток наркоти­ков идет со среднеазиатского направления: Афганистан, Пакистан и бывшие республики Со­ветского Союза (Таджикистан, Узбекистан, Киргизия, Казахстан и пока еще в очень неболь­шой степени Туркмения). Это, прежде всего, ге­роин и опиум.

Как известно, первый вал наркотиков из Афганистана на территорию Советского Союза обрушил­ся в период афганской войны. В настоящее время существует мощная, хорошо отлаженная сеть по­ставок наркотиков с территории Афганистана, где производством наркотиков занято несколько де­сятков тысяч человек. По данным ООН, Афгани­стан в год поставляет на черный рынок около 300 тонн опия. Кроме того, участились случаи переправки в Рос­сию чистого героина, вырабатываемого в лабора­ториях на территории Пакистана.

При этом в России, как система профилактики молодежной наркомании, так и система реабилитации, постмедицинской, психолого-социальной находится в зачаточном состоянии. Общество фактически не имеет сколь либо серьезного иммунитета в отношении этой страшной угрозы, оно практически беззащитно.

Низкая эффективность профилактических и реабилитационных программ со всей очевидностью показывает, что ни наука, ни практика не располагают пока надежными средствами противодействия наркотикам.

Анализ современной литературы позволяет констатировать, что применение традиционных методов лечения алкоголизма и наркомании не дает требуемого эффекта. В современной наркологии используется большой набор специфических медикаментозных средств: психотропные, дезинтоксикационные и плазмозамещающие препараты, витамины, гормоны, микроэлементы и другие. При этом терапевтический эффект оказывается маловыраженным и нестабильным.

В последние годы в наркологии ведущую роль отводят патогенетическому лечению алкоголизма и наркомании. Используют препараты, устраняющие нарушенные нейромедиаторные процессы в лимбических структурах мозга. В этом плане большое количество работ посвящено коррекции обмена дофамина и нейропептидов. Так, в наркологической практике используют блокаторы опиатных рецепторов (налоксон, налтрексон), антидепрессанты, нейролептики, транквилизаторы, антиконвульсанты и другое. Все перечисленные препараты не нашли широкого применения в лечении алкоголизма и наркомании, так как имеют множество противопоказаний, побочных эффектов и осложнений, а полученный терапевтический эффект часто является нестойким, маловыраженным. Это касается в первую очередь снятия психологической зависимости.

В связи с принятием нового закона, где вводятся ограничения на применение в наркологической практике психоактивных веществ, особо актуальным становится разработка безмедикаментозных методов снятия психологической зависимости.

Исследования области психофизиологии мозга, направленные на нахождение мозговых коррелятов тех или иных психических процессов, психических функций, дают возможность по-новому осмыслить ряд психотерапевтических методик и техник, которые в последние годы стали широко использоваться в специальных лечебных заведениях и в многочисленных обществах и центрах, созданных для предоставления населению услуг психологического и психотерапевтического направления.

Большинство психотерапевтических методик можно рассматривать как комплекс приемов, направленных на взаимодействие с памятью субъекта, в частности, с эмоциональной памятью.

Взаимодействие субъекта со своим опытом в форме переживания и трансформации этого опыта наиболее явно протекает в психотерапевтических техниках, основанных на использовании состояния полных или частичных возрастных регрессий. В психологической литературе неоднократно отмечалось, что подобное взаимодействие будет носить характер переживания самого широкого спектра и результатом такого переживания будет обретение человеком нового смысла или даже целого жизненного мира (7, 23, 30), где искусственно вызванная возрастная регрессия рассматривается в качестве особого расширенного состояния сознания (РСС), обладающего большой спонтанной целительной силой за счет доступа к резервным возможностям человеческого организма. Это относится к таким направлениям психотерапии, как психоанализ (классический) З.Фрейда, гештальт-терапия Ф. Перлза, психосинтез Р. Ассаджиоли, нейролингвистическое программирование Р. Бэндлера и Д. Гриндера, холотропная терапия С. Грофа, ребефинг Л. Орра, вайвейшн Дж. Леонарда, Свободное Дыхание (Козлов, Всехсвятский), холодинамика и другим (5, 12, 36, 62, 95, 121). Для комплексного использования этих психотехнологий применяется понятие интенсивные интегративные психотехнологии (ИИПТ), введенное в научный обиход в начале 90-х годов в психологию, психотерапию В.В. Козловым.

Интегративный подход, принимая тотальную реальность нашего мира как объективной, подчеркивает факт того, что мы сами выбираем включенность в нее. До тех пор, пока этот выбор реализуется нашим сознанием, интегративный подход предлагает не бороться с материальным миром, а принять ее полностью, тем самым достигая целостности осознания. Крайним выражением интегративного подхода является «искусство безусловного принятия», которое мы культивировали на уровне методологического принципа в начале 90-х годов. При этом усилия человека сосредоточены на осознании конфликтов и напряжений в своем сознании и путей их интеграции. При достижении целостности внутренняя конфликтность исчезает сама собой, а человек осознает свое существование в целостности своего сознания, переживает Изначальное, смотрит на мир из своей первичной целостности - души.

К концу 20-го столетия в интегративном подходе появилась одна особенность, которой раньше никогда не было. Современный человек имеет возможность самостоятельно повышать уровень целостности своего сознания, самостоятельно достигать интеграции, не передавая это основное право нашей жизни другому человеку: психотерапевту, жрецу, шаману, психологу, священнику - человеку, являющемуся носителем интегративных функций общества. Мы можем предположить, что именно на грани тысячилетий перед человеком появилась возможность выбора за пределами ограничений школ, братств, сект, появилась реальная возможность свободного выбора пути.

Заявляя интегративную психологию, мы хорошо представляем, почему она необходима именно в настоящий момент:

- во-первых, общая дезориентация в целях, морально-этических нормах, жизненных, экзистенциальных и культурных ценностях в глобальных макросистемах и в обществе в целом привела к возникновению потребности выстроить эти структуры на психологическом уровне. Возникла потребность в психологии не только (может быть и не столько) как в эзотерической научной дисциплине с непонятной для основной массы населения понятийной системой и предметом, но как теории с функцией модели мира, отвечающей на вопросы человеческого существования.

- во-вторых, с возникновением эгоцентрических, прагматических, индивидуалистических ценностей происходит тотальное отчуждение людей друг от друга и невозможность интимно-личностных отношений между людьми. Востребованная потребность в этих отношениях в российском обществе всегда была выражена. Более того - личность советского общества отличалась проявленным качеством искреннего сопереживания, взаимной поддержки и открытости, чувством коллективизма (как это ни удивительным кажется сегодня). Интегративная психология должны быть психологией общественной и служащей потребностям социальных групп и ориентированной на них.

- в-третьих, духовная депривация, опустошенность, формирует необходимость внутри личности заполнять это пространство новым, личностно значимым содержанием через психологическое знание. Поэтому интегративная психология должна иметь духовное содержание, иметь экзистенциально-формирующую функцию, продуцировать жизненно важные ценности и смыслы.

Огромное количество исследований, проведенных в течение последних десяти лет (только под руководством профессора Козлова В.В. защищено 7 кандидатских диссертаций по применению ИИПТ в работе с наркоманами), позволяют эффективно построить структуру и содержание групповой тренинговой работы с наркоманами.

Как показывает 15-летний опыт работы в русле интегративных психотехнологий, именно они являются наиболее эффективными в психологической работы с зависимостями. Среди перечисленных методов холотропное дыхание С. Грофа и ДМД (наша авторская разработка) являются наименее манипулятивным, в большей степени ориентированным на внутренние исцеляющие силы психики, обеспечивающим выявление и переживание актуального психологического материала и его трансформацию.

Особенно значим этот опыт для построения эффективной стратегии при взаимодействии с личностью наркомана.

ИНТЕГРАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ И КОММУНИКАТИВНАЯ МЕТОДОЛОГИЯ^[1]

В.А.Мазилов (Ярославль)

Как хорошо известно, многие известные психологи связывали перспективы развития этой научной дисциплины с процессами интеграции. При этом предполагалась весьма различная интеграция: 1) внутри научной психологии (как установление взаимопонимания между различными школами, течениями, направлениями и подходами в психологии); 2) между психологией и другими научными дисциплинами (как усиление междисциплинарных связей); 3) между научной и практико-ориентированной психологией; 4) между научным психологическим знанием, с одной стороны, и ненаучным и вненаучным, с другой. В этих случаях имеется в виду интеграция психологического знания, являющаяся результатом коммуникации психологов. Кроме того возможна другая интеграция – интеграция личности (в этом смысле об интеграции говорят представители различных ветвей психотерапии, которые добиваются за счет использования психотерапевтических процедур изменения психологических структур личности, что, по их мнению, должно благотворно сказаться на поведении и самочувствии клиента).

В настоящей работе речь пойдет о первом виде интеграции, т.е. об интеграции в самой научной психологии. Напомним, что особенно интенсивно интегративные процессы происходили в ХХ столетии, когда «простые», «одномерные» подходы не оправдали возлагавшихся на них ожиданий. Затем эти процессы интеграции то усиливались, то ослабевали. Мощная волна интеграционного движения произошла в связи с возникновением системного подхода, получившего широкое распространение в психологии^[2]. Но в целом реализация системного подхода не дала ожидаемых результатов (во многом это было связано с «модой» на системный подход, что привело к тому, что во многих исследованиях он использовался или некорректно или вообще лишь провозглашался, т.е. оставался декларацией). Отметим, кстати, что история системного движения в психологии в полном объеме еще не написана, что представляется серьезным упущением историков новейшей психологии.

Новая волна интеграционного движения началась совсем недавно. Остановимся на ней несколько подробнее. В 2003 году в Ярославле начал издаваться журнал «Вестник интегративной психологии» (гл. ред. проф. В.В.Козлов). Ежегодно в Ярославле проводятся конференции, посвященные обсуждению проблем интегративной психологии. В рамках интегративной психологии произошло оформление интегративной методологии. В.В.Козлов так характеризует задачи интегративной методологии: «Интегративная методология (К.Уилбер, С.Гроф, В.В.Козлов), которая предполагает консолидацию многих областей, школ, направлений, уровней знаний о человеке в смысловом поле психологии» (В.В.Козлов, 2003, с.8). Отметим, что, по мысли создателей интегративного подхода В.В.Козлова и В.В.Новикова, «именно интегративный подход дает возможность более широкого, целостного и многогранного взгляда на понимание человеческой природы и всей Вселенной. С позиции этого подхода представляется возможным свести воедино основные положения трех ведущих направлений психологии и психотерапии: ортодоксального, гуманистического и трансперсонального в рамках концептуальной схемы интегративного подхода» (В.В.Новиков, В.В.Козлов, 2002, с. 193-194).

В.В.Козлов является автором известного «Манифеста интегративной психологии». Приведем этот во многом показательный документ:

«Мы хотим предложить вниманию всех «Манифест интегративной психологии», который является для нас сводом общих принципов реализации интегративного подхода.

Первый, глобальный принцип - единство психологии. Мы считаем, что психология в процессе своего исторического развития дошла до такой стадии, когда ее объединение не только возможно и желательно, но и неизбежно. Психология миновала стадии детства и юности и вступила в стадию зрелости. Это предполагает коренные качественные изменения и самой психологии в целом, и ее носителей - психологов. Развитие психологии достигло того уровня, когда стремление к единству совпадает способностями для достижения этого.

Второй принцип - идея непротиворечивости. Мы стремимся сами и призываем всех психологов стремиться к созданию такой системы психологии и сообщества психологов, в котором вообще не будет конфликтов и непримиримости, желания подавить и уничтожить школы психологии, а также их представителей.

Мы провозглашаем, что каждый психолог имеет благородную цель понимания себя и других. Следовательно, исходя из нашего истинного стремления, мы должны стремиться к объединению и жить в духе непротиворечивости.

Мы разные, но не чужие. Эти принципы должны быть включены в программы психологических школ и направлений, им должны обучаться все представители психологии. Представители интегративной психологии должны быть живым примером такого единства в понимании и действии.

Третий принцип - идея психологического сообщества взаимопонимания и взаимной поддержки. Мы стремимся сами и призываем всех психологов стремиться к созданию в масштабах всей планеты такого сообщества психологов, в котором будут удовлетворяться потребности психологов в самореализации и в котором родится, расцветёт и утвердится психолог, познавший немыслимую ранее полноту жизни и реализующий духовные функции социальных сообществ. Мы признаем, что путь к созданию «Психологического сообщества взаимопонимания и взаимной поддержки», в полной мере пока неизвестен, и нужно начать с пропаганды самой идеи. А путь к цели психологи рано или поздно найдут.

Четвёртый принцип - идея полного равенства всех психологических школ и их представителей, невзирая на пол, национальность, расу, кастовую или государственную принадлежность. Для начала, нам надо добиться понимания того, что мы разные, но равные. Любая психологическая теория, концепция являются попыткой понимания своего предмета и одновременно права, обязанности психолога самостоятельно искать истину.

Пятый принцип - идея признания общего истока и глубинного единства всех представлений о психическом, включая не только психологические школы, но и мировые религии, различные духовные традиции, философские и психотерапевтические, эзотерические и профанические. Вера не противоречит разуму, психологическая наука и духовный поиск могут быть в гармонии». (В.В.Козлов, 2004, с.10).

Отметим, что не подлежит никакому сомнению гуманистическая и демократическая направленность данного документа. Стремление к взаимопониманию в высшей степени похвально, а положение, согласно которому наука и практика, искусство и философия содержат пусть различное, но знание о психическом неоднократно выдвигалось и обосновывалось. Возникает вопрос: какова дистанция между замечательными декларациями и реалиями жизни психологического сообщества? Будут ли восприняты эти призывы? Какова будет эффективность этих призывов к психологам? И, наконец, главный вопрос – удастся ли «свести воедино» основные направления психологии (В.В.Новиков, В.В.Козлов)?

Нам представляется, что подобного рода документы при всей их позитивной оценке, редко приводят к ожидаемым результатам. Дело в том, что одного желания, доброй воли здесь недостаточно. Коммуникация в науке имеет выраженную специфику. Здесь мало стремиться к пониманию и пытаться понять, для этого требуются специальные инструменты (забегая вперед, отметим, что разработка этих инструментов представляет одну из важнейших задач методологии психологической науки).

Трудности на пути интеграции

Нам уже приходилось отмечать, что на пути интеграции есть существенные препятствия. Напомним о них.

Первое состоит, собственно говоря, в необходимости изменения методологических установок самих психологов. Неявные, часто не осознаваемые самими исследователями представления о развитии психологической науки работают против интеграции. Поясним это. Согласно широко распространенным представлениям, развитие науки (в нашем случае - психологии), идет от частной теории к построению более общей. Таким образом, «более развитая» концепция «отменяет» («снимает», как часто выражаются в своих отчетах психологи-исследователи) предыдущую (в наших исследованиях, в которых принимали участие известные психологи, интервьюируемые приводят убедительные примеры, характеризующие их научное мировоззрение: теория Эйнштейна «обобщила» ньютоновскую физику, часто встречаются ссылки на гегелевскую модель развития через отрицание и т.д.). В результате научный психолог нацелен на создание общей «универсальной» теории. Известное описание Выготским пяти стадий «развития объяснительных идей» (при всей карикатурности) оказывается достаточно адекватным и для сегодняшней науки. В современной психологии доминирует установка на «поиск отличий» (заметим, эффективно поддерживаемая существующими научными нормами: даже от курсовой работы (не говоря уже о диссертациях) требуется научная новизна, в результате чего очень легко употребляется слово «впервые»), что в немалой степени способствует чисто «вербальному» творчеству (вспомним Гете: «Из голых слов, ярясь и споря, возводят здания теорий…»). Психологи привыкают рассматривать работы других лишь как предшествующие осуществлению «собственного» синтеза. Чтобы описанное не показалось сгущением красок, приведем фрагмент из яркой статьи А.В.Юревича. Прошлое психологии «обычно предстает как скопление ошибок, нагромождение артефактов, паутина тупиковых направлений исследования или, в лучшем случае, как беспорядочное накопление феноменологии, которое по отношению к психологи грядущего призвано сыграть ту же подготовительную роль, какую философия сыграла по отношению к науке. Именно в силу такого отношения к прошлому психологическое знание не кумулятивно, а любое новое направление психологической мысли уверенно отметает все предыдущие, видя в них только «кладбища феноменологии», фон для оттенения своих достоинств и иллюстрации чужих ошибок» (А.В.Юревич, 2001, с.13).

От психологов, на наш взгляд, требуется отчетливое понимание того, что универсальные концепции сегодня разработать вряд ли удастся. Как неоднократно говорил Юнг, время универсальных концепций в психологии еще не пришло. Поэтому, создавая научную теорию, стоит помнить о том, что она должна иметь свою сферу применения, зону «адекватности». Нужна установка на кооперацию, на сотрудничество. Иными словами, психологи должны выработать толерантность к взглядам коллег, сформировать у себя установку не на поиск отличий, а на обнаружение сходства.

Еще на первых этапах развития научной психологии исследователи очень хорошо осознали, что «простые», одномерные модели в этой науке имеют ограниченное значение.

История психологии убедительно свидетельствует, что на основе одной «базовой категории» (структура, функция, процесс, генезис, уровень) (В.А.Мазилов, 1998), либо одной из фундаментальных психологических категорий (образ, мотив, действие) (М.Г.Ярошевский, 1974) адекватную психологическую теорию построить невозможно. Поэтому были предприняты многочисленные попытки осуществления различных «синтезов», посредством которых ученые пытались создать «сложные» модели: соединить объективную психологию с субъективной, сознание с поведением и т.п. Эту стратегию высмеял еще Л.С.Выготский, который писал о том, что соединяют «голову» одной концепции с «туловищем» другой и приставляют «хвост» от третьей. Другие стратегии – разработка общих теорий (наиболее известной является концепция деятельности, успешно разрабатывавшаяся в отечественной науке), либо переход на новый уровень психологического мышления (например, от аристотелевского к галилеевскому, по К.Левину (Lewin K., 1931))^[3]. О системном подходе, который также претендовал на роль «интегратора» знаний, мы уже писали.

Чтобы избежать недоразумений, еще раз повторим: конечно, задача любого научного исследования состоит в том, чтобы продуцировать новое знание. По известному выражению М.Г.Ярошевского, «в науке существует запрет на повтор», ценность имеют только новые знания. Но направленность на понимание взглядов других также должна быть представлена (или специально сформирована). Подчеркнем, что это особенно важно для молодых, начинающих исследователей.

Но, как свидетельствует опыт (и история психологии), одного стремления к пониманию мало. Необходимы специальные инструменты, обеспечивающие взаимопонимание (и на этой основе интеграцию). Таких инструментов в готовом виде нет, студентов-психологов этому не учат. И в этом состоит главная трудность на пути интеграции психологического знания. Коммуникативная методология психологической науки представляет собой первую попытку создания такого инструмента.

Коммуникативная методология

Итак, главная трудность на пути интеграции – отсутствие специального аппарата, позволяющего ее осуществлять. Главный вопрос, который предстоит решить, как именно она будет осуществляться. Иными словами, на повестке дня стоит вопрос о разработке методологии, теории и конкретной технологии интеграции.

Необходимость разработки коммуникативной методологии определяется тем, что в современной психологии накоплен богатейший материал: огромное количество фактических данных, гипотез, обобщений, концепций и теорий разного уровня. Вместе с тем (ввиду отсутствия общепринятых универсальных теорий) не складывается общая картина психического, которая удовлетворила бы потребность психологического сообщества в адекватной общей теории. Психологи вынуждены пользоваться совокупностью концепций, каждая из которых имеет свои достоинства и недостатки. Поэтому требуется инструмент, позволяющий осуществлять соотнесение различных психологических теорий и в перспективе производить интеграцию психологического знания.

Современная традиционная методология психологии занимается почти исключительно исследованием процедур добывания и обоснования психологического знания. Коммуникативная методология нацелена на сопоставление психологических концепций, на установление взаимопонимания. Подчеркнем специально, что в течение многих десятилетий методология психологии была направлена исключительно на разработку средств, позволяющих осуществлять процесс познания психического (когнитивная функция методологии психологии). Методология психологической науки должна выполнять и коммуникативную функцию, т.е. способствовать установлению взаимопонимания между разными направлениями, подходами внутри психологической науки. Для этого необходимо сопоставление научных концептуальных систем, выполненных в разных научных традициях. Необходима коммуникативная методология, направленная улучшение взаимопонимания между различными научными школами, между различными традициями. Без этого невозможна реальная интеграция психологического знания.

Цель коммуникативной методологии состоит в разработке теоретической модели, обеспечивающей соотнесение психологических концепций и осуществление на этой основе интеграции психологического знания.

Задачи коммуникативной методологии: 1) разработать конкретную модель соотнесения психологических концепций; 2) разработать вспомогательный методологический аппарат; 3) разработать конкретную технологию интеграции; 4) осуществление конкретной интеграции (на специально выбранных «полигонах»). Перспективной задачей следует полагать выход за пределы научной психологии и осуществление интеграции между научным и практико-ориентированным психологическим знанием, между научным знанием, с одной стороны, и ненаучным (и вненаучным), с другой.

Теоретическую основу коммуникативной методологии составляет концепция соотношения теории и метода в психологии (В.А.Мазилов, 1998).

К ком­му­ни­ка­тив­ной ме­то­до­ло­гии сегодня предъ­яв­ля­ют­ся сле­дую­щие тре­бо­ва­ния: это долж­на быть ме­то­до­ло­гия на ис­то­ри­че­ской ос­но­ве, т.е. учи­ты­ваю­щая ис­то­ри­че­ский путь, прой­ден­ный пси­хо­ло­ги­ей; это долж­на быть деи­део­ло­ги­зи­ро­ван­ная ме­то­до­ло­гия; это долж­на быть ме­то­до­ло­гия плю­ра­ли­сти­че­ская (не ори­ен­ти­ро­ван­ная на еди­ный уни­вер­саль­ный на­уч­ный стан­дарт); это долж­на быть ме­то­до­ло­гия, учи­ты­ваю­щая воз­мож­ность на­ли­чия раз­лич­ных це­лей по­лу­че­ния пси­хо­ло­ги­че­ско­го зна­ния (по­зна­ва­тель­ных или прак­ти­че­ских); на­ко­нец, это долж­на быть со­дер­жа­тель­ная ме­то­до­ло­гия, т.е. рас­смат­ри­ваю­щая во­про­сы ре­аль­но­го пред­ме­та пси­хо­ло­ги­че­ской нау­ки (Мазилов, 2001).

Важно точно понимать, каковы (на сегодняшний день) реальные возможности коммуникативной методологии. Наибольшую трудность, как показывает развитие психологии в XX столетии, являет собой «несоразмерность», «несопоставимость» различных психологических концепций, что подчеркивается многими авторами, которым это препятствие представляется вообще непреодолимым: по их мнению, различные подходы, парадигмы являются несоотносимыми.

По-видимому, дело обстоит не так безнадежно, соотнесение все-таки возможно. Назовем основные положения, составляющие фундамент концепции коммуникативной методологии, направленной на реальное соотнесение различных психологических теорий. В данном случае мы ограничимся лишь формулировкой некоторых предварительных соображений.

Во-первых, это представление о предмете психологии как сложном, многоуровневом. Как было показано в предшествующих работах (Мазилов, 1998), пред­мет пси­хо­ло­гии име­ет слож­ное строе­ние: мож­но го­во­рить о «дек­ла­ри­руе­мом», «ра­цио­на­ли­зи­ро­ван­ном» и «ре­аль­ном» уровнях. Раз­ли­че­ние уров­ней пред­ме­та по­зво­ля­ет из­бе­жать мно­гих не­до­ра­зу­ме­ний, по­сколь­ку со­от­не­се­ние кон­цеп­ций долж­но про­ис­хо­дить на уров­не «ре­аль­но­го» пред­ме­та. Отметим здесь, что разработка концепции предмета представляет сложнейшую задачу (как ни удивительно, научная разработка этой проблемы еще только началась), но она совершенно необходима, т.к. является обязательным условием для продвижения в этом магистральном направлении.

Во-вторых, как было показано ранее, многие недоразумения в психологии возникают от неоднозначного понимания многих терминов. Множественность определений и трактовок была и остается «фирменным» знаком психологии. Покажем это на примере понятия «метод». История психологии дает массу примеров, как различные авторы давали противоположные характеристики одним и тем же методам. Парадоксально, но для этого имелись определенные основания. Разработанный нами подход позволил дать однозначный ответ на этот вопрос. Специальное исследование показало, что метод имеет уровневое строение: можно говорить, по меньшей мере, об идеологическом, предметном и операциональном уровнях метода (Мазилов, 1998). Естественно, что характеристики метода на разных уровнях будут существенно различаться. При сопоставлении психологических концепций важно иметь в виду, что на разных уровнях метод выступает существенно по-иному, поэтому необходимо строго учитывать данное обстоятельство. Отметим здесь, что подобного рода проблемы возникают по отношению едва ли не к каждому психологическому понятию, что, несомненно, затрудняет работу по интеграции психологического знания. Выявление подлинного и мнимого спектра значений того или иного понятия - еще одна актуальная задача методологии психологической науки.

В-третьих, при соотнесении должна использоваться ра­бо­чая схе­ма, определяющая технологию соотнесения (с по­мо­щью ко­то­рой бу­дут про­из­во­дить­ся конкретные операции со­от­не­се­ния). Главная сложность состоит в том, что такая схема должна представлять собой инвариант, характеризующий любую психологическую концепцию. Поскольку многообразие психологических теорий общеизвестно, задача кажется практически невыполнимой. Однако наши предшествующие исследования показали, что может быть намечен путь решения и этой проблемы. Наши исследования в области методологии психологической науки показали, что может быть выделена универсальная проблема, с которой сталкивается любой исследователь-психолог (подчеркнем, вне зависимости от того, осознает он это или действует интуитивно), - проблема соотношения теории и метода. Первоначально нами была разработана на основе историко-методологических исследований исходная схема, которая в последующих исследованиях была уточнена и подвергнута проверке на универсальность (Мазилов, 1998, 2001).

Разработанная схема соотношения (см. рис. 1) получена на основе историко-методологического анализа развития психологической науки (как концептуальной системы и как деятельности). Эта схема характеризует научную концепцию в ее целостности — от первоначального замысла (предтеория) до получения итогового продукта (научной теории). Главным достоинством предлагаемой схемы является то, что она, как показали наши исследования (Мазилов, 1998, 2001), представляет собой структурный инвариант, и, следовательно, может выступать в качестве основы для осуществления сопоставления различных концепций. Схема является «замкнутой», т.е. позволяет понять, каким образом полученные результаты одного исследования порождают гипотезы, подлежащие проверке в следующем авторском исследовании.

Рис.1. Модель соотношения теории и метода в психологии

Таким образом, опираясь на разработанную модель соотношения теории и метода в психологии, возможно разработать коммуникативную методологическую модель, позволяющую реально соотносить различные психологические концепции, обнаруживая в них как совпадающие элементы, так и те, в которых сопоставляемые концепции различаются.

Остановимся несколько подробнее (в силу особой важности этого аспекта) на главной характеристике предлагаемой модели – ее универсальности. Универсальность данной модели обеспечивается тем, что:

- В ней задан предмет психологии. Таким образом (напомним, предмет многоуровнев, исходное понимание максимально широкое – «площадка для сборки») оказываются реально соотносимыми любые психологические концепции (которые действительно являются психологическими – по предмету исследования).

- В ней задан метод. Любая психологическая концепция предполагает использование тех или иных методов (принципиально схема не изменяется даже в случае чисто теоретической концепции, она в данном случае лишь модифицируется; в данной статье мы не будем специально анализировать подобную ситуацию). Поскольку метод многоуровнев, появляется реальная возможность поуровневого соотнесения различных психологических концепций.

- Предтеория является важнейшим понятием в процедуре соотнесения. Моделирующие представления, к примеру, обычно не только не вербализуются исследователем, но и вообще не эксплицируются. Тем не менее, этот элемент является чрезвычайно важным (нами было показано, что различные теории мышления, к примеру, отличаются в первую очередь тем, что используют различные моделирующие представления) (см., например, Мазилов, 1998). Естественно, то же самое можно сказать и о базовой категории, и о других компонентах предтеории.

Создается возможность для реального соотнесения различных типов и способов объяснения.

Мы не будем специально останавливаться на других характеристиках предлагаемой модели. Отметим лишь, что един­ст­во тео­рии и ме­то­да дос­ти­га­ет­ся за счет то­го, что тео­рия как ре­зуль­тат ис­сле­до­ва­ния и ме­тод как сред­ст­во осу­ще­ст­в­ле­ния ис­сле­до­ва­ния име­ют об­щие кор­ни, ко­то­рые мо­гут быть об­на­ру­же­ны в пред­тео­рии (от­дель­ные ком­по­нен­ты пред­тео­рии оп­ре­де­ля­ют раз­лич­ные уров­ни ме­то­да). От­сю­да ста­но­вит­ся яс­но, по­че­му в од­ном слу­чае ис­поль­зу­ет­ся один ва­ри­ант метода, то­гда как в дру­гом слу­чае ис­поль­зу­ет­ся иной. Становится ясно, почему один и тот же метод может иметь совершенно различные характеристики в глазах разных исследователей. На­ли­чие уров­ней в струк­ту­ре ме­то­да по­зво­ля­ет по-новому по­дой­ти к про­бле­ме ин­ва­ри­ант­но­сти и ва­риа­тив­но­сти ме­то­да и т.д.

Пред­ло­жен­ная нами схе­ма со­от­но­ше­ния тео­рии и ме­то­да в пси­хо­ло­гии является ос­но­вой для од­но­го из ва­ри­ан­тов коммуникативной методологии. Достоинством этой схемы является ее дос­та­точ­но уни­вер­саль­ный ха­рак­тер. Важно подчеркнуть, что она учи­ты­ва­ет спе­ци­фи­ку имен­но пси­хо­ло­ги­че­ско­го ис­сле­до­ва­ния (по­сколь­ку пред­по­ла­га­ет вклю­че­ние ре­аль­но­го пред­ме­та). Не подлежит сомнению, что, за­да­ча ре­аль­но­го ос­вое­ния бо­гат­ст­ва, на­ко­п­лен­но­го пси­хо­ло­ги­че­ской нау­кой, тре­бу­ет прак­ти­че­ских ша­гов, на­прав­лен­ных на раз­ра­бот­ку средств и кон­крет­ных ме­то­до­ло­ги­че­ских про­це­дур, ко­то­рые по­зво­ли­ли бы спо­соб­ст­во­вать бо­лее эф­фек­тив­ной ком­му­ни­ка­ции пси­хо­ло­ги­че­ских кон­цеп­ций. Реальной становится интеграция психологического знания на уровне концептуальных структур - осуществление такой интеграции представляется одной из первоочередных методологических задач психологии нового века.

Литература:

1. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса// Выготский Л.С. Собрание сочинений. т.1. М.,1982, с. 291-436.
2. Козлов В.В. Интегративная психология: предмет, задачи и перспективы // Вестник интегративной психологии, Вып №1, 2003, с.6-11.
3. Козлов В.В. Манифест интегративной психологии // Социальная психология XXI века. Т.1. Ярославль, 2004, с.10
4. Ма­зи­лов В.А. Тео­рия и ме­тод в пси­хо­ло­гии. Яро­славль: МАПН, 1998. 356 с.
5. Мазилов В.А. Психология на пороге XXI столетия: Методологические проблемы. Ярославль: МАПН, 2001. 112 с.
6. Мазилов В.А. Научная психология: тернистый путь к интеграции // Труды Ярославского методологического семинара: Методология психологии. Ярославль, 2003, с.205-237
7. Новиков В.В., Козлов В.В. К определению интегративной методологии// Человек. Власть. Общество. Хабаровск: Дальний восток, 2002, с.191-194.
8. Юревич А.В. Системный кризис психологии // Вопросы психологии, № 2, 1999, с. 3-11.
9. Юревич А.В. Методологический либерализм в психологии // Вопросы психологии, 2001, №5, с.3-19
10. Ярошевский М.Г. История психологии. 3-е изд., дораб. М.:Мысль, 1985. 575с.
11. Ярошевский М.Г. Психология в XX столетии. М., 1974.
12. Lewin K. The Conflict between Aristotelian and Galilean Modes of Thought in contemporary Psychology // J. Gen. Psychol., 1931, pp.141-177.
13. (Работа выполнена при поддержке РГНФ, грант 04-06-00218)

Роль ИСС в творческой реализации личности

Д.И.Абрамов (Ярославль)

Человечество на протяжении веков пытается «разгадать загадку Творчества». В рамках философии, теологии, различных учений мистического толка, психологии и эстетики существует множество моделей, которые определённым образом истолковывают данный феномен и обозначают механизмы творчества.

Многообразие постулатов, лежащих в основе каждой из этих моделей, многообразие методологических подходов обуславливают наличие огромного числа точек зрения на само понятие творчества, его природу и закономерности.

У слова «творчество» есть несколько возможных значений. Для боль­шинства людей творчество означает способность вызывать к жизни что-то новое. Для других оно — не способность, а психологический процесс, посредством которого ранее неизвестные и полезные вещи обретают форму. Для третьих творчество не процесс, а результат. Определения творчества охватывают широкий диапазон: от идеи о том, как проще справиться с той или иной задачей, до концепции творческого акта как полного осуществления и выражения всех уникальных возможностей индивида.

В последнее время в науке обсуждается мысль о возврате к широкому трактованию творчества, что было характерно для ранних этапов разработки проблемы. Я. Пономарёв, например, предлагает определить феномен творчества как «необходимое условие развития материи, образования её новых форм, вместе с возникновением которых меняются и сами формы творчества» [7, с. 43]. А творчество человека – лишь одна из таких форм. Но именно эта форма наиболее интересна для нас.

Анализ различных подходов к феномену творчества показал, что несмотря на всё многообразие точек зрения, почти все исследователи сходились в том, что в процессе творчества имеет место некий миг, когда решение (если речь идёт о задаче), образ, идея появляются как будто бы из ниоткуда. Это миг вдохновения, объяснить который так долго пытаются представители различных течений. Здесь имеет место внелогический охват жизни и слияние с ней, здесь не нужны слова, идея возникает мгновенно во всей своей полноте, и человек непосредственно улавливает суть происходящего.

Представители мистицизма и идеалистических философских учений прибегают к мистике при объяснении творчества, ставят созидательную деятельность человека в причинно-следственную зависимость от творческой активности сверхчеловеческого существа – Бога, Духа, Мира идей и т. д. Словарь В.И. Даля даёт следующее определение: «Бог – Творец, Созидатель, Вседержитель, Всевышний, Всемогущий, Предвечный, Сущий, Сый, Господь, Предвечное существо, Создатель Вселенной» [цит. По 11, с.108]. В духе богословия автор утверждает: «Один Бог творит». Правда и за человеком теология признаёт определённую долю причастности к творческой деятельности [там же]. Как утверждал православный богослов Н. Заболотский, «христианское мировоззрение строится на фактах, из них первый и наиболее ощутимый тот, что человек призван быть творцом и созидателем по образу и подобию божию …» [там же]. В рамках богословия творчество трактуется как вторжение извне в сознание художника голоса Бога и вещание Истины устами художника. Роль человека сводится к роли пассивного рупора божественных идей. Хотя существуют и другие точки зрения на субъект творческой деятельности, например Н. Бердяев считал, что творчество человека – это не что иное, как продолжение дела божественного творения руками человека-творца. Бердяев отмечает, что «Бог-творец актом всемогущей своей воли сотворил человека – свой образ и подобие – как существо свободное и обладающее творческой мощью» [цит. По 11]. Но так или иначе, именно Бог – причина творческой активности, по мнению представителей данного направления.

Многие философы конца 19 – начала 20 века в оценке места и роли интуитивного и дискурсивного в творчестве переносили акцент на первое. Так, например, А. Шопенгауэр считал художественное творчество высшим видом человеческой деятельности именно в силу его интуитивного характера, тогда как роль дискурсивного, разума, относил к чему-то второстепенному в структуре данного процесса. Вообще Интуиция признавалась единственно возможным путём познания Истины. Именно интуитивным приобщением к сути мира объясняли интуитивисты Вдохновение.

При рассмотрении творчества представителями психоанализа, переход на новый энергетический уровень, который имеет место в творческом акте, связывался с сублимацией. И миг вдохновения объяснялся ими как тот момент, когда Альтер-эго находит канал для высвобождения энергии Бессознательного социально приемлемым путём.

В истории советской психологии творчества периодом подъёма этой области науки были 20-е годы 20 века, когда наблюдалось относительное изобилие исследований по проблемам творчества. Характерной особенностью данного периода является чёткая выраженность фокуса проблемы творчества, её центрального звена. Тогда таким звеном являлось понятие интуиции, теснейшим образом связанное с представлением о бессознательной работе [7]. Многие авторы подчёркивали, что именно интуитивный момент – специфически психологический предмет исследования в общей проблеме творчества, и рассматривали этот момент как кульминационный пункт творческого процесса. Стоит особо отметить, что понимание бессознательной работы, суть которой невозможно отразить в логических терминах как кульминационного процесса в творчестве, основано на фактическом материале – описаниях событий, связанных с открытиями, изобретениями, созданием шедевров художественного творчества.

30-е годы принесли гонения на идею о бессознательном, и понимание центрального звена творческого процесса сместилось в сторону осознанной части психики. Плюрализм не допускался, и количество публикаций по проблеме снизилось почти до нуля. Но, тем не менее, миг вдохновения не исчез из фокуса научного внимания – просто его стали рассматривать как результат особого вида работы сознания, которая протекает по тем же законам что и обычная умственная деятельность. Нивелирование роли бессознательного в творчестве привело к признанию главенствующей роли сознания, следовательно, творчество подчиняется законам логики и можно отыскать алгоритмы, оптимизирующие поиск решения в творческой ситуации. На основании этого положения в советской науке велись поиски этих алгоритмов (алгоритмы решения изобретательских задач Г. С. Альтшуллера), которые бы вооружили человека методами нахождения решения, создания новых идей.

С этой идеей многие учёные не соглашаются. Они подвергают сомнению постулат о движении творящего Духа по пути, ограниченному логикой. Ведь творчество часто бывает алогичным (нам же кажется, что скорее стоит говорить о логике другого состояния, которая вне его кажется алогичной). Процесс нахождения решения по таблицам не является творчеством в полном смысле этого слова, это скорее конструирование, синтез, использование готовых методов, в общем ничего нового там нет и никакого катарсиса, никаких «пиковых переживаний», всё в пределах обычного видения мира.

В настоящее время в отечественной психологии сосуществуют различные подходы, которые по-своему отражают определённые аспекты того явления, которое они обозначают как творчество.

Нам кажется, что под творчеством следует понимать особый тип активности, присущий человеку и проявляющийся во всём многообразии взаимоотношений данного человека с внешним и внутренним миром. Мы предлагаем считать творчеством не только формализованные виды деятельности, например живопись, скульптуру, музыку и прочие, имеющие свой набор средств выразительности и определённые законы, эстетические системы, в рамках которых, безусловно, можно найти новые способы выражения, нарушить правила и создать новую систему, но и любой выход за пределы устоявшихся образцов во всём многообразии его проявления. Творчеством в нашем понимании может считаться, например, принятие решения поступить каким-либо неожиданным образом, не так как человек всегда поступал. Это преодоление «страха темноты», отказ от уютной и обжитой зоны привычки во имя новых ощущений, нового опыта, выбор в пользу увеличения напряжения, выбор роста, по Маслоу [5,6].

В творческом акте выражается отношение человека к миру вокруг него и к самому себе. В процессе творчества человек деятельностно проявляет то, чем он является в настоящий момент. Нам кажется очень важным заострить внимание именно на этом аспекте. Творчество тесно связано с самоактуализацией. Понятие «самоактуализация» часто употребляется в литературе наряду с понятиями «самореализация», «реализация своих возможностей». Оно широко используется в гуманистической психологии, в рамках которой и было разработано. А. Маслоу, один из отцов гуманистической психологии определяет самоактуализацию как «стремление к самоосуществлению, точнее тенденцию актуализировать то, что содержится в качестве потенций. Эту тенденцию стоит назвать стремлением человека стать всё более и более тем, кем он способен стать», это стремление развиваться в соответствии с априорно заложенными в индивида законами развития, своеобразный естественный рост. Оно синтетично, « … включает в себя … развитие творческого и духовного потенциала человека, максимальную реализацию всех его возможностей, адекватного восприятия окружающих, мира и своего места в нём, богатство эмоциональной сферы и духовной жизни, высокий уровень психического здоровья и нравственности». Творчество является средством и способом самоактуализации. И креативность является характерной чертой самоактуализированных людей, по Маслоу [5, с. 246].

В творчестве проявляется сущность человека в единстве всех его полярностей, он целостен [2], это опыт интеграции.

В то же время, творчество – это выход за пределы обыденных, привычных образцов действий, мыслей, насыщение новыми смыслами знакомого пространства. Этот выход, новый взгляд обеспечивается именно тем загадочным мигом вдохновения, который можно объяснять с помощью различных теорий. Поэтому, наверное, несмотря на разницу в подходах и исходных постулатах, представители многих направлений поставили в центр внимания это звено в структуре творческого процесса.

Поскольку творческое озарение, миг вдохновения по многочисленным описаниям имеет форму скачка, резкого перехода в принципиально новое пространство, где всё видится несколько по-иному, нам кажется целесообразным попытаться рассмотреть это «центральное звено творческого процесса» с помощью модели дискретных состояний сознания Чарльза Тарта.

Тарт является основоположником теории прерывных состояний сознания. Его воззрения примыкают к весьма сильной на родине учёного традиции подчёркивания разнородности состояний и их многообразия. Не случайно это слово – «многообразие» - стоит в заголовке известной книги психолога начала века У. Джемса. «Наше бодрствующее сознание, - цитирует его Ч. Тарт, - есть не более чем один особый тип сознания, в то время как повсюду вокруг него лежат совершенно другие, потенциальные формы сознания, отделённые тончайшей преградой» [9, с. 8].Он даёт следующее определение: «Состояние сознания – это уникальная конфигурация, или система, психологических структур либо подсистем таких структур. Части или аспекты ума, которые при этом могут быть выделены для аналитических целей (такие как память, процесс оценивания, чувство идентичности) объединены в определённые паттерны. Природа этих паттернов и элементов, из которых эти паттерны состоят, определяет, что мы можем в этом состоянии и чего не можем [10].

Каждое состояние описывается Тартом как хорошо упорядоченная, взаимно увязанная совокупность физиологических и психических процессов. Пока они остаются в рамках данного состояния, функционирование их обусловлено исключительно внутренними причинами и направлено на поддержание этого ключевого стереотипа. При переходе к другому состоянию, который имеет форму скачка, происходит непременный разрыв связей и их последующая перестройка на новый лад, а это новое качество опять-таки управляется лишь внутренними законами. Тарт говорит: «Прерывные состояния сознания – не просто количественные вариации вдоль одного или более континуумов… но качественные, изменяющие парадигму, функционирующие системно различия» [там же].

Естественно, что судить о конкретном состоянии можно лишь с его же позиций, почему любая патология, в принципе, приравнивается к любому другому состоянию. Поскольку преодоление прерывности происходит лишь скачком, изменённые состояния и внутри и патологии, и нормального состояния ни к чему не приближают и поэтому имеют третьестепенный интерес. В общем, любое описанное психологами явление может составлять ось для какого-нибудь состояния сознания – и в арсенал прерывной теории включаются все они, от теории архетипов до энантиоморфности. Единственное требование ограничивается возможностью их изложения на каком-либо общем макроязыке, в качестве которого принята общая теория систем. Впрочем, Тарт не исключает и возникновения в некоторых состояниях особых логик, что ведёт к выделению так называемых связанных с состоянием наук. Каждая из них развивает для своего предмета особый метод [там же].

Несмотря на видимую радикальность, эта концепция вырастает из хорошо, в сущности, известных науке явлений. Так, по мере углубления здорового человека в гипнотический сон обычно наблюдается несколько стадий. Если на начальных стадиях все показатели отклоняются от обычных величин плавно, то при наступлении конечной стадии – глубокого гипноза – происходит скачок. Большинство показателей перестраивается на совсем новый лад, а речевой контакт (раппорт) пропадает. В связи с этим в гипнотерапии принято не доводить дело до конечной стадии или уже развивать для неё особые методы раппорта. Кстати, Тарт приобрёл известность как исследователь разных типов сна [9]. По-видимому, описанные и использованные им в терапии моменты перестроек сознания при переходе к глубокому гипнозу и составили теоретическую основу прерывности, которая была распространена на состояния сознания в целом.

В настоящее время в европейской психологической традиции нет общепринятой классификации состояний сознания. Нет даже чёткого определения. Определения крайне размыты и не позволяют выделить качественной разницы между ними. Термины «необычные состояния сознания», «изменённые состояния сознания», «неординарные состояния сознания» слишком широки и зачастую употребляются как синонимы. Но то, что нет единства, вовсе не значит, что попытки классифицировать состояния сознания не предпринимались.

Д.Л. Спивак и большинство исследователей, изучающих язык при ИСС и представляющих деятельность сознания как прохождение различных состояний под действием эндо- и экзогенных факторов, предлагают всё многообразие состояний сознания разделить на две большие группы: на исходные состояния сознания – так сказать, наиболее отчётливые (к ним относятся нормальные и патологические), а также изменённые, выражающиеся в градациях в рамках каждого из исходных состояний [9, с. 7].