ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ МИЛОСЕРДОВ
–
УЧЕНЫЙ, ОРГАНИЗАТОР НАУКИ, ПУБЛИЦИСТ
Редакционная коллегия:
Э.Н. Крылатых, академик РАСХН, профессор
А.И. Костяев, академик РАСХН, профессор
Г.В. Беспахотный, член-корреспондент РАСХН, профессор
А.С. Миндрин, член-корреспондент РАСХН, профессор
К.И. Панкова, заслуженный деятель науки Российской Федерации,
доктор экономических наук, профессор
А.Н. Сёмин, заслуженный экономист Российской Федерации,
доктор экономических наук, профессор
А.Н. Лубков, заслуженный экономист Российской Федерации
Владимир Васильевич Милосердов – ученый, организатор науки, публицист/Сборник избранных статей, посвященный 75-летнему юбилею. – Екатеринбург: Изд-во УрГСХА, 2005. – 171 с.
В настоящий сборник вошли избранные статьи академика Российской академии сельскохозяйственных наук Владимира Васильевича Милосердова, опубликованные в разные годы в периодической печати.
© В.В. Милосердов, 2005
Содержание
К 75-летию академика Россельхозакадемии В.В. Милосердова 4
Предисловие к публикуемому 7
Не поднимем село – ВВП не удвоим 15
Как дойная корова стала «черной дырой»
(поможет ли Президент России нашему крестьянину?) 22
Как разрушали деревню 32
У кого в головах «разруха» 38
Нынешний экономический курс губителен для сельского хозяйства
России 44
Аграрный сектор: десять лет исканий 54
Нельзя доверяться волнам. Россия в новом году и в XXI веке 59
Земля – фундамент державы Российской 66
Удвоение ВВП России: каковы роль и место в нём сельского
хозяйства? 75
Как российские «оккупанты» поднимали экономику
«оккупированных» прибалтийских республик (из новейшей истории
экономических отношений России с Прибалтикой) 85
Пора наконец созидать 96
Рыночная кооперация и интеграция – магистральное направление
развития АПК регионов 101
Глобализация и сельское хозяйство России 111
ЛПХ в условиях глобализации мировой экономики 117
Вместе тесно. А как же врозь? 135
И снова – «черный передел»? 144
Когда семейственность в почёте 151
Здесь помнят русскую артель 159
Добрый человек из… министерства 165
Биоргафия
Владимир Васильевич Милосердов родился 15 ноября 1930 года в селе Моисеево-Алабушка Тамбовской области. В 1953 году окончил Белорусский государственный институт народного хозяйства по специальности экономист сельского хозяйства и был направлен на работу председателем Райплана Пуховичского района Минской области, затем учился в аспирантуре, работал научным сотрудником Института экономики Академии наук Белорусской ССР.
После защиты кандидатской диссертации в 1961 году серьезно увлекшись экономико-математическим моделированием, перешел на работу в Вычислительный центр Госплана Белорусской ССР, где руководил отделом оптимального планирования. В 1964 году в издательстве «Высшая школа» выходит его учебное пособие «Математические методы в экономике и организации сельского хозяйства» – первая в Белоруссии работа нового направления. Автор разрабатывает модели по оптимизации кормовых рационов и кормопроизводства, распределению минеральных удобрений, размещению государственных закупок сельхозпродуктов. Последняя легла в основу размещения плана закупок по областям и районам республики. Эта модель также широко использовалась в Литве и на Украине. В Издательстве «Урожай» издается его книга «Оптимальное планирование заготовок сельскохозяйственных продуктов».
В 1967 г. В.В. Милосердова переводят в Москву руководителем вновь организованного самого крупного структурного подразделения ВНИЭСХ – отдела экономической кибернетики, где он продолжает заниматься проблемой оптимизации размещения закупок сельхозпродуктов. По договорам с Госпланом СССР и РСФСР руководимый им отдел рассчитал план закупок по союзным республикам, областям России и по районам Тамбовской области. Госплан СССР утвердил методику размещения закупок в качестве типовой.
В 1971 году он защитил докторскую диссертацию. В этом период он много работает, публикует книги, брошюры, статьи, выступает с докладами на всесоюзных и международных форумах (Венгрия, ГДР, Польша, Чехословакия, Румыния, США).
В 1973 году В.В. Милосердов назначается директором вновь созданного Всесоюзного института экономической кибернетики. Руководимый им научный коллектив координирует работы по использованию экономико-математических методов в сельском хозяйстве страны. Это направление начинает развиваться и в странах социалистического лагеря. Создается Координационный центр СЭВ. Милосердов участвует в его работе как уполномоченный от СССР. В институте проходят стажировки ученые других стран.
В 1977 году В.В. Милосердов выступает инициатором организации НИИ экономики и организации сельскохозяйственного производства Нечерноземной зоны РСФСР и назначается его первым директором. В 1978 году он избирается членом-корреспондентом ВАСХНИЛ.
В рамках отделения ВАСХНИЛ по Нечерноземной зоне РСФСР новый институт становится головным в разработке комплексных программ, в частности, развития картофелепродуктового подкомплекса, в числе исполнителей которого были технологические институты отделения. Такие исследования позволяли увязать все вопросы производства: семеноводства, системы удобрений, обработки почвы, уборки, хранения, переработки и реализации картофеля.
В 1981 г. В.В. Милосердов приглашен на работу в Госплан СССР заместителем начальника сводного отдела агропромышленного комплекса. С 1982 по 1988 гг. он работает помощником Секретаря ЦК КПСС, консультантом отдела сельского хозяйства и пищевой промышленности ЦК КПСС.
В то время ЦСУ СССР ежегодно получало на технических носителях около 400 показателей из годовых отчетов всех колхозов и совхозов страны. В.В. Милосердов добивается, чтобы эта информация поступала в Вычислительный центр ЦК КПСС, где он совместно с его сотрудниками разрабатывает группировки, необходимые для выявления тенденций и зависимостей. На основе «больших» чисел (данных по всем хозяйствам области, края, республики) были определены меры и разработаны нормативы влияния различных факторов производства, на основе которых намечались меры по улучшению результатов хозяйственной деятельности колхозов и совхозов. Словом, эти разработки стали основой формирования как теоретических, так и практических рекомендаций по интенсификации сельского хозяйства.
В 1988 году В.В. Милосердов снова вернулся в Госплан СССР, где работал заместителем, первым заместителем начальника сводного отдела агропромышленного комплекса и экономическим советником Госплана СССР вплоть до 1991 года.
В 1991-1992 годах он – академик-секретарь Отделения экономики ВАСХНИЛ, затем академик-секретарь Отделения земельной реформы и землеустройства РАСХН. В 1991 году избран академиком ВАСХНИЛ. В 1992 году он назначен директором Всероссийского НИИ экономики, труда и управления в сельском хозяйстве (ВНИЭТУСХ), которым руководил до 2003 года. В 1996 году ему присвоено почетное звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации». Работая во ВНИИЭТУСХ, В.В. Милосердов совместно с губернатором Орловской области Е.С. Строевым разработал, являясь научным руководителем, программу реформирования областного АПК. В ее основу положен комплекс проектов формирования интегрированных и кооперативных структур, создания агрофирм и агрохолдингов. Впервые в экономической науке были разработаны типовые проекты, включающие в себя рабочие проекты, привязку их к конкретному региону, предприятию, научное сопровождение. Эти типовые проекты были обсуждены и одобрены на Научно-техническом совете МСХ России.
В.В. Милосердов является действительным членом Международной академии информатизации (МАИ), действительным членом Российской муниципальной академии (РМА). Им опубликовано более 250 работ, в числе которых: восемь монографий, семь книг и 18 брошюр, в том числе 11 в соавторстве.
Под научным руководством В.В. Милосердова подготовлены и защищены 21 кандидатская и 11 докторских диссертаций, им сформирована научная школа по совершенствованию аграрной политики, государственному регулированию, совершенствованию экономических и земельных отношений, реформированию АПК.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПУБЛИКУЕМОМУ
КРЕСТЬЯНСТВО РОССИИ исторически было и остается пасынком государства, униженным и оскорбленным классом. По выражению Бухарина “город всегда был кровососом по отношению к деревне”, а власть всегда подходила к крестьянству по формуле П. Столыпина: “Народ темен, пользы своей не разумеет, а потому следует улучшать его быт, не спрашивая его о том мнения”. Каждый раз при смене власти с крестьянами поступали по принципу “чтобы выпрямить кривую палку нужно ее согнуть в другую сторону”. Каждая новая власть, думая, что она исправляет ошибки прошлого, гнет крестьян то в одну, то в другую сторону. Неизменным для всех остается одно – изъятие средств из сельского хозяйства.
Во время гражданской войны и военной интервенции у крестьян изымали хлеб. С началом индустриализации они основные доноры государства, источник средств, без которых страна не смогла бы в исторически короткое время создать отрасли черной металлургии и машиностроения, обеспечивающих стране в будущем обороноспособность, победу в Отечественной войне, восстановление разрушенного войной хозяйства, а миру – ядерное сдерживание. Тяжело приходилось в те годы крестьянам, но было и понимание, что страна прибегала к таким мерам из-за крайней необходимости решения народнохозяйственных задач, связанных с существованием государства.
В конце 60-ых появилась возможность возвращать селу долги. Туда пошли инвестиции, расширялись площади мелиорируемых земель, строились птицефабрики, животноводческие комплексы, укреплялась материально-техническая база колхозов и совхозов. Быстрыми темпами росло производство, повышался уровень жизни сельского населения. Оплата труда работников сельского хозяйства по отношению к её общероссийскому уровню поднялась до 95%. Начали выстраиваться новые экономические отношения государства и сельскохозяйственных предприятий, создавались условия для повышения заинтересованности.
Крестьянство только-только перевело дух, как в начале 90-х годов снова наступили “черные” дни. Новые правители уже к январю 1991 года намечали обанкротить 25% предприятий, приватизировать основную часть земель и всей перерабатывающей промышленности. Не построив элементарной инфраструктуры рынка, ускоренно разрушали систему государственного регулирования.
Гадости либеральных демократов начались с аферы, когда правительство, по существу, реквизировало зерно у крестьян: обещая заплатить 70 долл. за тонну (в два раза ниже мировой цены), фактически заплатило 70 рублей и то со значительной задержкой. В условиях галопирующей инфляции такая цена не возместила и десятой доли затрат на производство зерна. Сельское хозяйство с первых дней реформ оказалось загнанным в долговую яму: заработал счетчик пеней и штрафов, как снежный ком стали расти долги. К началу 2005 года общая кредиторская задолженность сельского хозяйства по всем обязательствам превысила 400 млрд. рублей.
В Россию нескончаемым потоком пошло продовольствие из-за рубежа. Сегодня мы занимаем первое место в мире по импорту мяса птицы, второе – свинины, третье – говядины. На все это добро расходуется около 14 млрд. долларов. Если бы эти средства поступали в наше сельское хозяйство, можно было бы и свою страну обеспечить продовольствием, и Европу завалить зерном. И не только зерном. Но российский рынок превратили в озеро с пологими берегами: приходи, кто хочет, и делай, что заблагорассудится.
Из-за тяжелого финансового положения, в котором оказались сельскохозяйственные предприятия, многие не смогли выплачивать зарплату своим работникам. Однако они обязаны были ежемесячно отчислять в бюджет 44% от официально начисленной оплаты труда. При этом за каждый просроченный день долг возрастал на 0,7% по бюджетным и 1% по внебюджетным платежам.
Ко всему этому Гайдары и Немцовы всячески унижали крестьян, называя их “шариковым быдлом”, а сельское хозяйство – “черной дырой”, “прорвой”, “агрогулагом”.
В 90-е годы был принят ряд важных законов и постановлений: “О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд” (1994 г.), “О государственном регулировании агропромышленного производства” (1997 г.), “О формировании оперативного резерва сельскохозяйственной продукции и продовольствия” (1998 г.). Реализация этих законов и постановлений позволила бы стабилизировать положение агропромышленного комплекса и продовольственного рынка. Однако правительство, по существу, саботировало исполнение этих нормативных документов.
Неразумная государственная политика привела к глубокому аграрному кризису. Из сельскохозяйственного оборота выведено около 40 млн. га пашни, в два с лишним раза сократилось поголовье скота. Деградирует материально-техническая база: с 1990 г. парк тракторов уменьшился в 1,8 раза, зерноуборочных комбайнов – в 2,2 раза, плугов и сеялок – 2,4 раза, 60-70% оставшейся техники с выработанным нормативным сроком амортизации. России реально угрожает потеря продовольственной независимости: руководство самоустранилось от продовольственной проблемы, отдало эту важнейшую сферу экономики на откуп частным, зачастую – криминальным структурам. Россия превращается в зону сбыта залежалых, нередко опасных для здоровья, импортных продуктов.
Причина нынешнего развала – 14 лет правительственного безумия. Мудрено ли, что село сегодня равнодушно смотрит и на Конституцию, и на выборы, понимая, что над всем этим есть высшая власть – коррупция и анархия. Конечно, и в дореформенный период наше сельское хозяйство по многим показателям отставало от развитых стран, однако, выражаясь словами Н.Г. Чернышевского, (т. IV с. 557) “ничего удивительного в том, что земледелие у нас находилось в худшем положении, чем у западных народов”, не было. Назовем этому несколько основных причин:
1. Государственные розничные цены на основные продукты питания оставались практически неизменными более четверти века. Во второй половине 80-х годов преобладающая часть продукции продавали по ценам в 2-3 раза ниже их себестоимости. Это деформировало структуру национального дохода страны, занижало доходность аграрной сферы экономики.
К концу 80-х годов компенсационные выплаты из бюджета разницы в закупочных и розничных ценах достигли около 100 млрд. рублей в год. При нормальных ценовых отношениях, то есть при реализации продукции АПК по их фактической стоимости, доля АПК в национальном доходе возросла бы с 28% до 36,3%, при 33% капитальных вложений в эту сферу. Это в корне меняло бы положение АПК, делало бы его эффективным по сравнению с рядом других комплексов.
2. Сельскохозяйственная техника (тракторы, комбайны и т.д.) производилась из низкокачественного металла, а потому быстро изнашивалась, требовала больших затрат на ремонт, была менее производительна, а по качеству не шла ни в какое сравнение с техникой, выпускаемой на Западе. В сфере ремонта сельскохозяйственной техники было занято примерно 90% фондов и численности работающих основного машиностроения. Но и при этом до 20% техники в период напряженных работ простаивала из-за технических неполадок.
3. Происходил опережающий рост цен на промышленные средства труда и услуги, оказываемые селу, по сравнению с повышением их полезного эффекта. На каждый миллион рублей можно было приобретать все меньше удобрений, техники строительных материалов, вводить все меньше мелиорированных земель, объектов производственного и социального назначения. Например, средняя стоимость одного скотоместа выросла с 1976 по 1985 годы: в комплексах по производству говядины на 35%, помещениях для свиней – на 51%, для овец – на 40% и т.д. Производительность трактора ДТ-75В по сравнению с ДТ-74 возросла на 3%, а цена – на 65%, комбайна “Дон – 1500” по сравнению с СК-4, соответственно, в 2,2 и 9,6 раза, силосоуборочного комбайна КСС-2,6 по сравнению с КС – на 15% и в 3,2 раза и т.д.
4. Обслуживающие сельское хозяйство отрасли зачастую получали за счет него неоправданно высокие прибыли. Например, чтобы получить отдельную запасную часть сельхозпредприятие вынуждено было оформить ремонт, в результате чего ее приобретение обходилось в несколько раз дороже стоимости. Смежники земледельцев не считали себя ответственными за урожай, выполняли и перевыполняли свой план даже когда снижались урожаи, сокращалось производство мяса и молока. Созданные в большинстве своем для работы на бесприбыльной основе предприятия и организации сферы обслуживания ставили своей целью получение максимума прибыли.
5. Сохраняющаяся в рамках АПК отраслевая разобщенность интересов, отсутствие глубокой разработки альтернатив его развития не позволяли разумно использовать поступающие в эту сферу ресурсы. Капитальные вложения и материально-технические средства регионы получали по множеству обособленных каналов, без учета конечного результата. Поскольку деятельность предприятий сельхозтехники оценивалась числом ремонтов, а водохозяйственных организаций – площадью мелиорируемых гектаров, они не беспокоились об эффективности сделанных ими работ и услуг, нередко мелиорируемые земли не давали прироста урожайности.
6. Экономические отношения между хозяйствующими субъектами не были направлены на рост производства и повышение его эффективности, не стимулировали предприятия увеличивать объемы его продукции.
В 80-е годы одним из важнейших для оценки хозяйственной деятельности колхозов и совхозов был показатель поголовья скота на конец года. Местные аграрии старались выполнить план по поголовью любой ценой. Даже при нехватке кормов хозяйства держали скот до начала следующего года. Например, в целом по стране в январе 1986 года было продано государству скота и птицы в живом весе почти на 40% больше, чем в декабре 1985 года, в январе 1987 года, по сравнению с декабрем 1986 года – почти на 32%. Еще более значительные колебания наблюдались по регионам. В этих условиях в ноябре – декабре мясокомбинаты оказывались недогружены, а в январе и даже в феврале часть готового в хозяйствах к реализации скота они не принимали из-за перегруженности своих мощностей. Сдача скота отодвигалась, его содержание дорожало, скот передерживали, увеличивая расход кормов на единицу продукции, снижая эффективность откорма. Это особенно пагубно отражалось на работе комплексов по откорму свиней и крупного рогатого скота, когда нарушилась вся технология производства мяса.
7. В отличие от предприятий других отраслей народного хозяйства колхозы и совхозы за счет собственных средств строили и развивали социальную сферу. На эти цели ежегодно расходовалось примерно 28% всех инвестиций отрасли.
Очевидно, что при таких неблагоприятных условиях наше сельское хозяйство не могло работать эффективно, как западные фермеры. Хотя и при этом колхозы и совхозы производили на душу населения больше сельскохозяйственной продукции, чем многие страны: больше чем Швеция и Великобритания – зерна и зернобобовых, сахарной свеклы, картофеля, мяса, яиц, плодов, ягод, овощей и бахчевых; больше чем Финляндия – мяса всех видов, молока, яиц, растительного масла, зерна (почти в 8 раз), картофеля (более чем в 4 раза). Но душевое потребление продуктов питания в СССР оказывалось много ниже из-за невероятно больших потерь при хранении продукции, транспортировке и реализации. Рост производства сельскохозяйственной продукции существенно обгонял наращивание мощностей по ее переработке. Например, из полученных в 1987 году 44 млн. тонн обезжиренного молока, 27 млн. тонн (61%) были возвращены хозяйствам для скармливания животным или просто выливались.
Возникает вопрос: при чем же здесь колхозы и совхозы, если все эти причины бесхозяйственности лежали за их пределами? Не разобравшись в причинах их низкой эффективности, пришедшие к власти либеральные демократы и их идеологи объявили колхозы и совхозы вне закона. По их мнению, эти организационно-правовые структуры не оправдали себя, коль скоро не смогли накормить страну собственным продовольствием, а потому решили заменить их миллионами фермеров. Сторонники западной формы хозяйствования уподоблялись петуху из пьесы Ростана “Шантеклер”, который, заметив, что после его пения по утрам всходило солнце, пришел к выводу, что именно он своим пением вызывает его на небосвод.
Аграрная реформа приняла уродливые формы: в ее основе лежали не проверенные российской практикой сомнительные идеологические постулаты: смена форм собственности, приватизация и разгосударствление, сплошная фермеризация, либерализация цен и внешней торговли, отказ государства от регулирования экономических процессов, от поддержки сельского хозяйства. Однако страна не может отрываться от своего прошлого ради чьего-то сомнительного удовольствия сделать прыжок в неизвестное будущее. Действия российских реформаторов напоминали садовника, тянущего растения за верхушки, пытаясь стимулировать этим их ускоренный рост.
Аграрная политика 90-х разрушила старую систему производственных отношений, не создав новой, основанной на рыночных отношениях. В итоге, в стране не оказалось ни привычной государственной системы регулирования, ни новых цивилизованных рыночных отношений. Образовался вакуум власти – развал государственной дисциплины, необязательность в исполнении закона.
Формирование нового общественного устройства началось с передела государственной собственности, но не путем ее приобретения посредствам труда и сбережений, а за счет раздачи приближенным к руководству страны людям, которая проходила на грани уголовщины, бессовестного захвата капитала, создаваемого и накопленного за многие годы российским народом. Частная собственность в нашей стране возникла не ради ее полезности для общества, а для обогащения отдельных лиц, которые сказочно быстро превратились в миллиардеров, а великая держава – в нищую страну.
Все это привело к тому, что сегодня Россия переживает один из наиболее трудных периодов в своей многовековой истории, стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира. Глубокие перемены, преимущественно разрушительного характера, охватили все сферы жизни ее народа. Кризис аграрной экономики достиг в России такого размера, что ее возрождение становится все менее вероятным и возможным. Страна потеряла продовольственную независимость, отечественные товаропроизводители вытеснены с внутреннего рынка, продолжается физическое разрушение материально-технической базы, сокращается почвенное плодородие, «усыхает» научно-технический потенциал отрасли. “Не знаю общества, - говорил В.О. Ключевский, - которое терпеливее, не скажу – доверчивее, относилось к правительству, как не знаю правительства, которое так сорило бы терпением общества, точно казенными деньгами”. (В.О. Ключевский, т. IX. c. 430).
Наши идеологи “невидимой руки” рынка, похоже, уверовали в то, что государство – это всего лишь ночной сторож. По их мнению, экономической деятельности отдельного лица должна быть предоставлена полная свобода, что общество не имеет права налагать на него никаких стеснений. В нашей стране свобода превратилась в безграничный произвол. В криминальном направлении развивается предпринимательство. Голубая мечта крестьян – хотя бы лет через 10-15 вернуться к уровню производства сельскохозяйственной продукции 1990 года. Но многие страны мира за эти 25-30 лет увеличат производство сельскохозяйственной продукции в 2-3 раза.
Одна из причин развала сельского хозяйства – взятое направление реформирования, не учитывающее российские условия, исторически сложившиеся жизненные стандарты сельской части населения. Эти основополагающие для реформы моменты были грубо проигнорированы зачинателями и продолжателями реформ. Реформаторы перепутали цели и средства. “За достижение цели мы приняли то, что составляет верх эгоизма, верх бесчеловечия, верх экономической бестолковщины и безурядицы, верх клеветы на природу человеческую, верх унижения всякой свободы людей, но это нас не смущало нисколько” (Ф.М. Достоевский – ПСС. т. XII, С.- Петербург, 1906, с. 24).
Реформой хотели в мгновение ока переделать крестьянский быт, обычаи сельской жизни, не понимая невозможность этого. Но реформаторы не прислушивались к народному разуму, не учитывали русский народный характер и вообще не признавали в народе никакого характера, с полным деспотическим спокойствием были убеждены, что народ наш тотчас примет все, что ему укажут, то есть, в сущности, прикажут. “Хлестаковым во власти”, изучающим Россию по иностранным источникам, было не до учета интересов своей страны и ее крестьянства.
Казалось бы, после почти 15 лет непродуманных экспериментов следовало бы понять, что нынешний курс ведет к необратимым последствиям, что настало время проанализировать причины наступившего кризиса в сельском хозяйстве и разработать новую стратегию и тактику реформ, соответствующую интересам крестьян. Но нет. Вновь и вновь слышатся уверения в верности избранному курсу: отказ от государственного регулирования и поддержки сельского хозяйства, от установления импортных квот и пошлин, от обеспечения эквивалентного обмена между селом и городом.
России, как и любой другой стране, нужен свой путь реформирования сельского хозяйства. Шестьдесят лет коллективного труда на основе общественной собственности сделали российский сельский люд исключительно уникальным социальным феноменом, к которому нельзя подходить с западными мерками.
Представленные в сборнике статьи последних лет характеризуют отношения автора к методам реформирования аграрного сектора, к руководителям финансово-экономического блока Правительства, которые вопреки мировой практике поддержки своих крестьян, относятся к ним как к оккупированному населению, доводя деревню до нищеты и деградации.
И все же, хочется надеяться, что история не лишает наших крестьян шанса избрать свою дорогу реформ, соответствующую их национальным интересам, обеспечивающую достойную жизнь нынешним и будущим поколениям.
НЕ ПОДНИМЕМ СЕЛО – ВВП НЕ УДВОИМ
В предвоенное десятилетие благодаря рекордным темпам экономического роста (он в целом по промышленности составлял 29,2 процента, а в оборонных отраслях более 38 процентов) СССР существенно укрепил экономическую мощь, обороноспособность и победил в самой ожесточенной, разрушительной войне. Непопулярный сегодня у демократов И. Сталин говорил тогда, что мы отстаем от передовых стран на 50-100 лет и такое расстояние должны преодолеть за десятилетие. Либо сделаем это, либо нас сомнут. Тогда задача, как видим, была успешно решена.
Ныне Россия отброшена на задворки мировой экономики. В 90-е годы все страны продолжали развиваться, а мы потеряли половину своего экономического потенциала. За последнее время произошли положительные изменения. Однако достижение дореформенного уровня остается голубой мечтой.
Владимир Путин в Послании Федеральному Собранию отметил: “Мы должны расти быстрее, чем остальной мир. Должны опередить другие страны и в темпах роста, и в качестве товаров и услуг, и в уровне образования, науки, культуры. Это вопрос нашего экономического выживания”. Президент выдвинул глобальные общенациональные цели – удвоение ВВП, уменьшение бедности, рост благосостояния людей и модернизация армии. Впервые после почти 15 лет “блуждания в потемках” обществу предложен прогноз развития страны на десять лет вперед. Это чрезвычайно важно, поскольку наконец-то государство нашло свое место в рыночной экономике.
И что же сделано? Какие предложены экстраординарные меры, чтобы осуществить важнейшие общенародные цели? Увы! Особых “шевелений” не чувствуется, а великие дела не решаются сами собой. Превратится ли громада ожидаемых свершений в реальные дела?
Сомнения не беспочвенны. Непонятно, например, за какой же срок должен быть удвоен ВВП? В Послании Президента от 2003 года говорилось о десятилетии. В Послании 2004-го назван конкретно 2010 год. В утвержденных премьером “Основных направлениях...”
(август 2004 г.) говорится о десяти годах. Значит, имеется в виду 2014-й? Словом, полная неопределенность. В высших эшелонах власти до сих пор продолжаются дискуссии по поводу того, реализуемы ли вообще эти цели. Иные экономисты из СПС, например Е. Ясин, подвергают сомнению проблему удвоения ВВП и борьбу с бедностью как важнейшие национальные цели.
М. Фрадков на заседании Правительства 8 июля с. г. сказал: “Экономический рост в последние годы происходил в основном за счет благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры. Сейчас эти источники роста практически исчерпаны. В инерционном режиме нам не удастся не только обеспечить рост, но и сохранить уже достигнутое”. Чтобы развиваться более динамично, нужно уходить от этого самого инерционного режима. Создавать условия для более высоких темпов производительности труда, повышать конкурентоспособность отечественных товаров, ускорять научно-технический прогресс, менять структуру экономики, быстрее поднимать наукоемкие отрасли, осваивать ресурсосберегающие технологии. Пока же ведущие специалисты в Правительстве рапортуют о росте количественных показателей: валовой продукции, нефти, газа, угля, металла и т.д. Но весь мир давно понял, что обществу нужно не абы какое ускорение, а на интенсивной основе. Если нет качественных изменений средств производства и технологий, то есть научно-технического прогресса, вступает в силу закон убывающей эффективности.
В предреформенные годы наша экономика развивалась преимущественно на экстенсивной основе. Например, по темпам роста количественных показателей наша страна в 1,5 раза обгоняла США и вышла на первое место в мире по добыче нефти, угля, металла, газа, минеральных удобрений. Но так и не смогла догнать по ВВП (1960 г. – 58 процентов, 1990 г. – 64 процента). Причина в том, что у нас качественный рост был ниже американского, а физический объем производства обеспечивался за счет перемалывания все большего количества ресурсов. В развитых странах, наоборот, экономический рост происходил благодаря лучшему их использованию.
В конце прошлого века СССР и страны Западной Европы уступали США в производительности труда значительно больше, чем в его фондовооруженности. Причина – в качественном составе производительных сил, в организации труда и повышении его эффективности. Иными словами, СССР и Западная Европа меньше отставали от американцев по затратам ресурсов, то есть по “силовому” импульсу, и значительно – по отдаче этих ресурсов, “мозговому” импульсу.
Триумф знаний, технологий, рост производительности труда и снижение ресурсоемкости конечной продукции – вот подлинные критерии экономического роста. Именно они создают надежную основу роста благосостояния народа, для приобщения страны к развитым, сильным государствам мира. Но такое направление требует серьезнейшей проработки всех составляющих. Понимая это, Президент рассчитывает на поддержку и солидарность граждан России. Каждый регион, каждая отрасль должны найти свое место в удвоении ВВП и сокращении бедности, создании среднего класса – фундамента социальной стабильности общества.
Особая роль здесь принадлежит сельскому хозяйству. Почему? Оно важный потенциальный потребитель продукции фондопроизводящих отраслей. Например, в США в конце 80-х годов доля сельхозпроизводства в ВНП страны составляла 1,5 процента, а доля инвестиций в оборудование, машины и механизмы в эту отрасль – около 14 процентов.
В дореформенный период наше село получало ресурсы более чем от 80 отраслей. Здесь было сосредоточено 32 процента основных производственных фондов, создавалось около 29 процентов национального дохода, потреблялось 30,2 процента общего объема продукции машиностроительного комплекса, 28,1 – топливно-энергетического, 31,8 – металлургического, 32,5 – химико-лесного, 35 процентов – строительного.
За годы реформ аграрный сектор претерпел глубокий финансово-экономический кризис. В десятки раз снизилась покупательная способность сельских товаропроизводителей. Как следствие парализована деятельность тракторного и сельскохозяйственного машиностроения, а также других отраслей, составлявших в прошлом основу промышленности. Десятки миллионов рабочих оказались за бортом. Многие регионы были обречены на прозябание и социальное потрясение.
Сегодня значительная часть наших предприятий устарела и не может давать конкурентоспособную продукцию. В то же время она может быть востребована неприхотливым сельским хозяйством, которое, как паровоз, и потянуло бы за собой другие отрасли. Мировой опыт свидетельствует, что один работающий на селе обеспечивает 6-10 рабочих мест в других отраслях.
В деревне постоянно проживает около 39 млн. человек (27 процентов россиян). Эта часть населения с начала реформ остается вне поля зрения власть имущих. Разрыв уровня, качества жизни в городе и на селе огромен. Так, зарплата составляет здесь 39 процентов от среднероссийской. Сельские жители, особенно в глубинке, лишены самых элементарных условий. Растет смертность, катастрофически (примерно на 300 тыс. в год) сокращается численность сельского населения. В свое время Ф. Достоевский писал: “Крестьянин спивается не только потому, что бедность одолела, но потому, что от бесправицы тошно. Данная ему свобода распоряжаться клочком земли равно как у мухи, попавшей в тарелку с патокой. А ведь это не только с нравственной, но и финансовой точки зрения вредно”.
Из 33 млн. человек, которые входят в число бедных, то есть имеющих среднедушевой доход ниже прожиточного минимума, 29,5 млн. – сельские жители. Как видим, до 90 процентов всей бедноты проживают там, где системообразующей структурой является сельское хозяйство. Где середняк – его, полагаю, вполне можно отнести к среднему классу – составлял опору деревни да и, пожалуй, государства Российского. Следовательно, только устойчивое развитие может дать надежную основу для долговременного решения социальной проблемы в аграрном секторе. Так что откладывать развитие АПК нельзя, потенциал социального оптимизма тут уже исчерпан.
Село всегда было и остается основным источником трудовых ресурсов. За счет деревни Россия проводила индустриализацию, укрепляла армию и экономику страны в целом. От того, как мы будем относиться к крестьянству – ответ на вопрос, чьи люди будут жить и работать в нашей стране и не станем ли мы жертвой миграционных процессов со стороны ее соседей.
Известно, что основой экономического роста является потребительский спрос. Он определяет объем и структуру товарного предложения. За годы реформ душевое потребление основных продуктов питания россиян резко сократилось: мяса – на 25 кг, молока – на 157 кг, яиц – на 52 шт., рыбы – на 10 кг, сахара – на 11 кг. При том, что интервенция – завоз продовольствия по импорту – достигла запредельных объемов. Россия вышла на первое место в мире по ввозу мяса птицы, второе – говядины, третье – свинины.
Все это не может не отразиться на воспроизводстве будущего поколения. Так что нормальное питание – национальная проблема. Это и одно из важнейших прав человека.
У России огромные возможности расширить спрос на продовольствие. Тут мы имеем значительные преимущества по сравнению с развитыми странами. У них рост производства сельхозпродукции существенно превышает ее потребности, возникает проблема сбыта. В нашей же стране, с повышением уровня жизни людей, будет расти и спрос на продукты питания.
Известно, что эффективной аграрной политикой, лучшим хозяйственным порядком в стране является тот, который развивает производительные силы, способствует росту благосостояния народа.
За последние 15 лет наше сельское хозяйство достигло небывалого развала: удельный вес отрасли в ВВП сократился с 16,5 до 5,7 процента, а доля инвестиций в основной капитал – с 15,8 до 3,1 процента; произошла деградация почвенного плодородия, материально-технической базы. Деградирует и оторванный от земли, работы крестьянин. В 2003 году кредиторская задолженность сельхозпредприятий составила 354,3 млрд. руб. Все это говорит о том, что аграрная политика была неразумной, вредной, разрушительной.
Недавно мне пришлось побывать в Кимрском районе Тверской области. Это двести километров от Москвы. Увиденное оставило удручающее впечатление. На месте производственных помещений – бурьян, машинные дворы превратились в кладбища техники, поля и проселочные дороги заросли кустарником. Ни в больницу, ни в магазин выбраться деревенскому жителю невозможно. Все это – свидетельство великой разрухи, которая царит в деревне. И невольно вспоминаются слова Н.М. Карамзина о положении в XI веке: “Истощенное данями крестьянство опустело... Не видим на лугах ни стад, ни коней; нивы заросли травою, а дикие звери обитают там, где прежде жили христиане”.
Состояние большинства деревень сегодня, увы, напоминает XI век российской истории.
Мировой опыт свидетельствует: страна сохраняет продовольственную независимость, если доля импорта к внутреннему потреблению не превышает 20-25 процентов. В России эта доля по ряду основных продуктов составляет 35 и более процентов, а импорт мяса птицы – 144 процента от его производства. Словом, критическая черта уже давно пройдена. Россия утратила продовольственную независимость. Только, по официальным данным, на импорт продуктов питания тратится более 11 млрд. долл. (около 330 млрд. руб.). Как видим, государство поддерживает не отечественного, а зарубежного товаропроизводителя.
При сохранении, вернее, при отсутствии какой-либо аграрной государственной политики эта интервенция будет возрастать, как и затраты на закупку. Но общеизвестно, что нынешнее финансовое состояние страны связано в первую очередь с благоприятной мировой конъюнктурой, избыточным притоком “сырьевой” валюты. Такая ситуация не может быть вечной. Значит, нужно искать более надежные пути продовольственного снабжения, то есть поддерживать своего товаропроизводителя. Как это делает та же Америка, выделяя для фермеров по 75-80 млрд. долл. в год. Это было бы выгодно не только экономически, но и с точки зрения нравственной ответственности перед без вины виноватыми крестьянами.
Существует объективный экономический закон, согласно которому органический состав капитала в сельском хозяйстве значительно выше, чем в промышленности. В то же время в силу объективных причин и характера производства вклад отрасли в валовой национальный продукт на одного занятого, рентабельность производства и производительность труда в сельском хозяйстве ниже, чем в других отраслях. В США, например, добавленная стоимость на одного работника сельского хозяйства на 60 процентов меньше, чем в экономике в целом. В таких условиях аграрная сфера не может конкурировать с другими отраслями. Для выравнивания социальных условий, качества жизни городского и сельского населения западные государства активно поддерживают фермеров, создают им благоприятные условия. При руководителях государств этих стран имеются помощники по сельскому хозяйству. Кстати, так было и у нас в советское время. Из четырех-пяти помощников генсека всегда один – по аграрным вопросам.
К сожалению, в штатном расписании ни Аппарата Президента, ни Председателя Правительства не нашлось места для таких помощников, которые обеспечивали бы первые лица объективной, выверенной информацией. Наши руководители ею не располагают. Не видят, например, ценовых “ножниц” на продукцию крестьян и удобрения, горючее, технику. Все потому, что каждый информатор “свое болото хвалит”.
В этом году зернопроизводящие регионы Северного Кавказа, например, вырастили богатый урожай. Но вместо радости – тревога. Посредники предлагают цену за зерно либо на уровне себестоимости, либо чуть-чуть выше. И уж существенно ниже мировой цены.
Именно сейчас было бы весьма кстати начать зерновую интервенцию, о которой трубит уже многие годы наше Правительство. Но чиновники из Минэкономразвития совсем не торопятся с закупками по твердой, гарантированной цене. Непонятно, почему эти функции находятся не у Минсельхоза, который мог бы профессионально определить срок закупок, их объемы, уровень цен. А Минэкономразвития, похоже, ждет, когда кредиторы вынудят крестьян отдать по дешевке все зерно за долги. Тогда и дадут “отмашку” на закупки. К тому времени, как и в прошлые годы, крестьяне окажутся у разбитого корыта. И вообще вся эта интервенция, на осуществление которой выделяется лишь 6,5 млрд. руб., не может сколь-нибудь серьезно стабилизировать цены на зерно. Для этого нужно, по меньшей мере, закупать ежегодно 8-10 млн. тонн. Так что говорить о государственном регулировании зернового рынка с помощью интервенции не приходится.
Наш Президент однажды сказал, что проблемы существуют и у селян, и у нефтяников. Конечно, проблемы есть у всех, но уж очень разные. У одних – как приобрести элитный зарубежный футбольный клуб или замок на берегу моря, у других – как собрать из металлолома что-то вроде трактора или комбайна, иначе нечем будет ни пахать, ни сеять. До такого состояния доведено сегодня сельское хозяйство.
Между тем оно может внести существенную лепту в решение проблемы удвоения ВВП и борьбы с бедностью, в создание того самого среднего класса, о чем сейчас говорят политики, о чем шумит пресса. Не будем укреплять село – не реализуем национальные цели, поставленные Президентом.
КАК ДОЙНАЯ КОРОВА СТАЛА «ЧЕРНОЙ ДЫРОЙ»
(Поможет ли Президент России нашему крестьянину?)
“Поразительно, как эти “несчастные” крестьяне, служащие дойной коровой для всех дармоедов, служат для них тоже и оправданием совершаемых над ними гадостей под видом служения им”.
Л. Толстой
НАШЕ КРЕСТЬЯНСТВО уже многие десятилетия является пасынком у государства, униженным и оскорбленным классом. Н. Бухарин как-то сказал, что город всегда был кровососом по отношению к деревне. Власть имущие всегда подходили к крестьянству по известной формуле П. Столыпина: “Народ темен, пользы своей не разумеет, а потому следует улучшать его быт, не спрашивая его о том мнения”.
Во время гражданской войны и военной интервенции с помощью продотрядов у крестьян изымали все, что можно. В 30-е годы крестьян вынуждали идти в колхозы. С началом индустриализации крестьяне снова стали основным и уже не только продуктовым, но и трудовым донором государства. Без такого сверхналога страна не смогла бы в исторически короткое время обеспечить свою обороноспособность, победить в отечественной войне, восстановить разрушенное народное хозяйство, обеспечить миру ядерное сдерживание.
Тяжело приходилось в те годы крестьянам, но многие понимали, что страна прибегала к чрезвычайным мерам из-за крайней нужды, необходимости решения важнейших задач, связанных с существованием государства.
В конце 60-х государство поняло, что пришло время отдавать долги. В село пошли инвестиции. Быстрыми темпами росло производство, повышался жизненный уровень крестьян. Оплата труда работников сельского хозяйства по отношению к общероссийскому уровню составляла 95%.
Крестьянство только-только перевело дух, как в начале 90-х снова наступили черные дни. Под видом социальной справедливости был поднят лозунг “Земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает”, для чего, не спросив крестьян, земли хозяйств разделили на доли. Спустя 10 лет приняли закон, по которому 35% общей площади сельхозугодий в границах административного района может принадлежать одному человеку. Обещание социальной справедливости оказалась для крестьян очередным обманом. Новые правители обложили крестьян своим, особым сверхналогом, на этот раз без крайней нужды. Более того, всячески унижали многострадальный народ, называя его шариковыми, быдлом, а сельское хозяйство – «черной дырой», прорвой, агрогулагом.
Гадости либеральных демократов начались с аферы, когда правительство по существу реквизировало зерно у крестьян, обещая заплатить по 70 долл. США за тонну (в два раза ниже мировой цены), фактически же заплатило 70 руб. и то со значительной задержкой, не возместив крестьянам в условиях галопирующей инфляции и десятой доли затрат на производство зерна. Сельское хозяйство с первых дней реформ было загнано в долговую яму. Заработал счетчик пеней и штрафов. Как снежный ком, стали расти долги.
Не желая снова быть обманутыми, крестьяне стали придерживать продукцию. Им пригрозили: не будете сдавать по нашим правилам, т.е. практически даром, будем завозить из-за границы. И завозят! Россия занимает первое место в мире по импорту мяса птицы, второе – свинины, третье – говядины. Своего же крестьянина оставили без поддержки. В 2003 г. инвестиции в основной капитал АПК составили 119 млрд руб., в т.ч. в сельское хозяйство 45,4 млрд, из них средства федерального бюджета – менее 2 процентов.
Если бы 11 млрд долл., которые тратятся на покупку зарубежных продуктов, поступали в наше сельское хозяйство, можно было бы и свою страну обеспечить продовольствием, и Европу завалить зерном. И не только зерном. Но российский рынок превратили в «озеро с пологими берегами»: приходи, кто хочет, и делай, что заблагорассудится.
Из-за тяжелого финансового положения, в котором оказались сельскохозяйственные предприятия, многие из них не смогли регулярно выплачивать зарплату своим работникам. Однако они были обязаны ежемесячно отчислять в бюджет 44% от официально начисленного фонда оплаты труда. При этом каждый просроченный день стоил еще 0,7% по бюджетным и 1% по внебюджетным платежам.
В 90-е годы был принят ряд важных федеральных законов и постановлений: “О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд” (1994 г.), “О государственном регулировании агропромышленного производства” (1997 г.), “О формировании оперативного резерва сельскохозяйственной продукции и продовольствия” (1998 г.). Реализация этих правовых актов позволила бы обеспечить стабилизацию функционирования агропромышленного комплекса вообще и продовольственного рынка в частности. Однако правительство по существу саботировало исполнение этих нормативных документов, что усугубляло кризисную ситуацию.
Например, неисполнение правительственных постановлений от 1991 и 1995 г. “О передаче на гособеспечение объектов социальной сферы села, находящихся на балансе сельхозпредприятий” привело к тому, что до сих пор на иждивении сельскохозяйственных предприятий находятся 50 млн. кв. м жилого фонда, детские сады, школы, клубы и дома культуры, медицинские учреждения. На содержание всего этого, формально государственного добра предприятия ежегодно тратят более 10 млрд. руб.
Либерализация цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию привела к пятикратному их диспаритету. Чтобы сегодня купить трактор или комбайн, нужно продать в 5 раз больше, чем в 80-е годы, зерна, мяса, молока. Сельскохозяйственные предприятия и организации не только платят мало крестьянам за труд (38 % от среднего по стране уровня), но и имеют задолженность по зарплате в сумме более 14,6 млрд. руб. Из 30 млн россиян, живущих за чертой бедности, 24,5 млн. – селяне. При низкой зарплате пропадает интерес к труду. А ведь известно мнение многих экономистов, что низкая зарплата может разорить и богатое государство. В условиях диспаритета цен в годы последней реформы фонд оплаты труда в сельском хозяйстве формировался за счет средств, предназначенных для возмещения изношенных основных фондов.
Неразумная государственная политика правительства привела к глубокому аграрному кризису. Из сельскохозяйственного оборота выведено более 30 млн га земель, вдвое сократилось поголовье скота. Деградировала материально-техническая база: с 1990 г. парк тракторов уменьшился в 1,8 раза, зерноуборочных комбайнов - в 2,2 раза, плугов и сеялок - в 2,4 раза, причем 60-70% оставшейся техники выработало свой нормативный амортизационный срок. Списание техники превышает ее поступление более чем в 4 раза. Расчеты показывают, что к 2006 г. в пределах сроков амортизации будет находиться лишь 28% тракторов, 38% зерноуборочных комбайнов и 30% кормоуборочной техники. Словом, скоро будет нечем ни пахать, ни сеять.
Диспаритет цен, порочная кредитная политика, незащищенность внутреннего рынка от продуктовой интервенции, бремя затрат на содержание социальной сферы резко снизили платежеспособность товаропроизводителей. Суммарная кредиторская задолженность сельского хозяйства по всем обязательствам на 1 октября 2003 г. составила около 380 млрд руб. Значительно снизилась доля отрасли в валовой добавленной стоимости.
В связи с развалом материально-технической базы, резким сокращением посевных площадей и поголовья скота, только по официальным данным, безработица на селе достигла 12%. Деградирует и трудовой потенциал.
Сегодня первоочередная задача нового правительства страны - списать все долги с крестьян. Перед выборами в Госдуму некоторые единороссы говорили о том, что в кризисном положении сельского хозяйства виноваты не крестьяне, а неразумная правительственная политика 90-х годов, предлагая списать с них все долги. К сожалению, после выборов прошло почти полгода, но крестьян, кажется, и на этот раз обманули. Вот уж, действительно, политик в отличие от настоящих государственных деятелей, которые заботятся о грядущем благе для народа, думает только об очередных выборах.
Большой вред сельскому хозяйству нанесли либеральные демократы своей аграрной политикой, ориентированной на развал крупных предприятий и замену их мелкотоварными. Благодаря этому российское сельское хозяйство становится все менее конкурентоспособным, все большая часть продукции производится с использованием ручного труда, примитивных технологий.
К сожалению, есть еще ученые Российской академии сельскохозяйственных наук, которые считают разрушительный курс аграрных реформ “очевидным и безальтернативным”. Приходится только сожалеть, что и среди наших коллег имеются “политические дальтоники”, принимающие черное за белое.
Гайдары, чубайсы, немцовы и их теоретики отстранили государство от регулирования экономических процессов, передав эти функции свободному рынку. Хотя на Западе давно уже поняли, что рынок не в состоянии заменить собой активную государственную политику. Многие ученые и политические деятели Запада считают, что экономический рост – слишком важная цель, чтобы отдать его на усмотрение децентрализованной массы хозяйствующих субъектов, действующих через систему рынков и свободного предпринимательства. Несостоятельность идей свободной конкуренции и невмешательства государства в экономическую жизнь давно и там стала очевидной. Сегодня свободный рынок существует только в учебниках для начинающих как необходимое упрощение.
Крупный американский ученый - экономист Д. Гэлбрейт в статье “Почему правые не правы”, опубликованной в английской газете “Гардиан” 26 мая 1991 г., писал: “Ничто не может привести к более катастрофическим последствиям для Запада, чем возвращение к экономическому порядку, предписанному раннекапиталистической доктриной. Те, кто говорит о возвращении к свободному рынку времен Смита, не правы настолько, что их точка зрения может быть сочтена психическим отклонением клинического характера”.
К сожалению, наши либеральные демократы, изучавшие западную экономику по упрощенным учебникам, хотели доказать обратное. Но, увы, Великая Россия теперь ставит задачу догнать … Португалию!
Западные ученые-экономисты считают, что в периоды кризисов роль государства в регулировании экономики резко возрастает. Чтобы предотвратить кризисы, правительства цивилизованных стран встраивают в свою экономику плановые начала, вмешиваются в процессы экономического роста, совершенствуют правила “экономической игры”, увеличивают регулирующую роль государства, оказывают сельскому хозяйству как менее конкурентоспособной отрасли огромную помощь. И, наоборот, когда экономика развивается стабильно, регулирующая роль государства ослабевает. Отметим, что идея государственного регулирования возникла как ответ на мировой экономический кризис 1929-1933 гг., поставивший под сомнение многие рыночные ценности.
В начале 90-х годов западные советчики, наши правительственные чиновники и, к сожалению, некоторые ученые-аграрники утверждали, что в связи с открытостью рынка вопрос о продовольственной безопасности России не имеет смысла, что он носит якобы спекулятивный характер, нацелен только на поддержку аграрного сектора. Например, И. Стариков говорил: “Нам представляется более точным вместо понятия “продовольственная безопасность” применять термин “надежное продовольственное обеспечение”.
Народ понял разрушительность либеральных реформ и на прошлых выборах в Государственную Думу поставил перед правыми силами шлагбаум. К сожалению, они продолжают занимать ключевые посты в правительстве и совершать, как говорил Л. Толстой, разные гадости крестьянам. Так, А. Кудрин в “Российской газете” от 12.02.04г. писал: “У нас правительство все же не совсем правое. Сегодня и в кабинете министров есть лоббисты слабых, не совсем рентабельных отраслей. При этом ими предлагается, как правило, самый неэффективный путь – “всем сестрам по серьгам”… Правильная же логика, строго говоря, заключается в том, что в экономике каждый рубль должен давать наибольшую отдачу. Если он наибольшую отдачу дает в авиакосмосе, то пусть там и работает. Если лучше в фармацевтике, то пусть тогда работает в фармацевтике... Я считаю, что прямая поддержка возможна и необходима только в одном случае - в интересах безопасности страны. Не продовольственной или экологической безопасности, а настоящей, национальной, чтобы страна сохранила свой суверенитет”. Итак, по-кудрински, продовольственная безопасность для нашей страны не есть безопасность настоящая, национальная, хотя общеизвестно, что страна сохраняет свою продовольственную независимость, если доля импорта к внутреннему потреблению колеблется в пределах 20-30%. Россия давно перешагнула этот рубеж: в 2002 г. импорт всего мяса составлял от отечественного производства почти 53%, а мяса птицы – 144%.
Заметим, что в США, с их передовым в мире сельским хозяйством, в 1985 г. принят закон о продовольственной безопасности. Наверное, они не надеются на то, что их выручит гуманитарная помощь, которая недавно требовалась России.
Нынешние идеи Кудрина не новы, они всего лишь продолжение политики реформаторов первой волны, которые считали, что в России не следует развивать собственное сельское хозяйство, поскольку мы находимся в северных широтах и всегда будем затрачивать больше энергии на единицу продукции, чем западные страны. И это в России-то, имеющей почти половину мировых площадей богатейших черноземов, не развивать собственное сельское хозяйство? Просто какое-то умопомрачение!
Для сведения Грефов, Кудриных и им подобных приведу лишь один пример. В 1990 г. я был в научной командировке в США, где задал вопрос тамошнему заместителю министра сельского хозяйства – почему они занимаются производством сахара, который обходится вдвое дороже, чем покупка на мировом рынке? Ответ был такой: “Это как считать. Прекращение производства сахара приведет к тому, что без работы останутся не только фермеры, переработчики, но сократятся рабочие места и в фондопроизводящих отраслях (один работающий в сельском хозяйстве обеспечивает 6-8 рабочих мест в других отраслях экономики). Безработным нужно будет платить пособия, сократятся поступления налогов в бюджет, а главное – куда пойдут эти десятки тысяч безработных?”
Так же думают и руководители скандинавских стран. В Норвегии, например, субсидии фермерам составляют 3,5 тыс. долл. США на гектар, в Финляндии – 1,6 тыс., Швеции – 800 долл. Без таких спасительных “зонтиков” производство сельскохозяйственной продукции стало бы для них просто невозможно. Наше сельское хозяйство получает субсидий в расчете на гектар лишь 15 долл. Как видим, арифметика у западных руководителей иная, чем у наших реформаторов. И хотелось бы поэтому спросить правых в нашем правительстве, свертывающих аграрное производство страны, что они собираются делать с 39 млн человек сельского населения?
Чрезвычайно важным вопросом аграрной политики является государственное регулирование производства и рынка сельскохозяйственной продукции, уровней цен. Многие рыночно развитые страны регулируют цены, например, на зерно через интервенционные закупки. Для этого устанавливается “коридор” цен. Когда цена преодолевает его нижнюю границу, государство в лице Минсельхоза или его представителя закупает на рынке столько зерна, сколько требуется, чтобы вернуть цену в этот коридор, и наоборот, выбрасывает нужное количество зерна на рынок, если цена превышает его верхнюю границу. При таком регулировании цена всегда находится в заданных рамках.
В последние годы и в России решили пойти по этому пути. Было принято постановление правительства “О проведении в 2002-2003 гг. государственных закупочных интервенций для регулирования рынка”, которым устанавливались правила их проведения: уровни цен на мягкую пшеницу 3-го класса – 2300 руб./т, 4-го класса – 1800 руб./т, на продовольственную рожь – 1400 руб./т. В Сбербанке России под гарантии Минфина РФ был взят кредит. Но реально в государственные закрома по интервенционным закупкам поступило лишь 1,6 млн. т зерна.
Однако мизерные объемы закупок и задержки с началом интервенционных продаж не смогли предотвратить резких колебаний цен на рынке зерна и зернопродуктов. Цены на зерно выросли за год более чем в три раза и достигли 5,5 тыс. руб./т, что привело к негативным последствиям: в целом по стране цены на хлеб повысились на 50%, а в ряде регионов – почти вдвое. Были приняты меры по сдерживанию роста цен на хлеб. Но это лишь верхняя часть айсберга. Главная проблема, к сожалению, не замечаемая власть имущими – это нестабильность развития сельского хозяйства. Например, в 2002 г. крестьяне получили самый высокий за последние 10 лет урожай зерновых (86,6 млн т). Но обвал цен на зерно принес большинству товаропроизводителей не благо, а большое горе – зерно оказалось убыточным. Моментальная реакция крестьян – сокращение площадей зерновых на 5,5 млн га. В 2003 году валовой сбор зерновых сократился, а цены выросли до 5,5 тыс. руб./т. Начался сброс поголовья, особенно свиней и птицы.
Коллизии в аграрной политике государства отрицательно сказываются на привлечении в отрасль частных инвестиций, хотя в ряде регионов они стали магистральным направлением развития агропромышленного комплекса. Идя в сельское хозяйство, инвесторы говорили, что они не спонсоры, не благодетели, а бизнесмены и надеются организовать здесь хороший бизнес. Однако отсутствие цивилизованного государственного регулирования, резкие колебания цен на сельскохозяйственную продукцию, отсутствие устойчивого курса прогрессивной аграрной политики отбивают охоту у промышленных предприятий и частных компаний вкладывать средства в эту обиженную богом, а в первую очередь – правительством, отрасль.
Сегодня в стране проводится административная реформа. Президент страны В.В. Путин сказал, что цель реформы заключается в повышении эффективности управления. Одно из условий эффективности – правильное распределение функций между министерствами, устранение дублирования и повышение ответственности их аппаратов. Но скажется ли новое распределение прав и обязанностей на повышении эффективности управления? Вряд ли, так как размывание ответственности сохраняется. Сегодня Министерство сельского хозяйства России отвечает за производство, за регулирование рынков сельскохозяйственного сырья, продукции и продовольствия. Но вопросы таможенной политики (установление импортных квот и пошлин), инвестиций в сельское хозяйство, объемов интервенционных закупок зерна, как и прежде, остаются в Минэкономразвития России. Это ведомство располагает куда большими ресурсами, чем Минсельхоз, а потому и дела у него идут “лучше”: за последние 4 года его усилиями объем импорта продовольствия вырос на 34%, а мяса птицы и сливочного масла – в 6, сыра – в 5 раз.
Неэффективность размывания функций ведомства, призванного выполнять задачу надежного обеспечения населения страны собственным продовольствием, очевидна. При таком положении нынешние проблемы останутся нерешенными и в будущем.
По нашему мнению, на Министерство сельского хозяйства России следовало бы возложить следующие функции: производство и рынок продовольствия, регулирование цен на сельскохозяйственные продукты, формирование таможенной политики в области сельского хозяйства, проведение интервенционных закупок (включая определение объемов, сроков, цен), разработку долгосрочной аграрной политики.
А пока сельское хозяйство России переживает один из самых трудных периодов своей истории. Кризис достиг такого размера, когда возрождение отрасли без существенной помощи государства становится все менее возможным.
Примерно в таком же положении находилось фермерство США в годы “Великой депрессии”. Тогда почти половина фермеров оказалась должниками, фермы отдавались кредиторам. Начались фермерские волнения. В этой ситуации новый президент США Ф.Д. Рузвельт, несмотря на мощное сопротивление сторонников свободного рынка, вводит мораторий на всю фермерскую задолженность. Конгресс утверждает аграрную программу, принимает закон о рефинансировании фермерской задолженности. Устраняется неэквивалентность обмена. Все это постепенно преобразило сельское хозяйство, ставшее одним из самых высокоэффективных в мире. Правительство США и сейчас вмешивается во все сферы аграрной политики и экономики, а государственная поддержка фермерскому хозяйству составляет 70-80 млрд долл. в год. То же делают и страны ЕС, где доля государственных вложений в совокупный валовой продукт сельского хозяйства достигает 45%.
Пришло время и нашему президенту остановить глумление над крестьянами, предпринять решительные шаги, как когда-то это сделал американский президент, в частности, списать все долги, устранить неэквивалентность обмена между селом и городом, увеличить целевую государственную поддержку сельскому хозяйству.
Это было бы эпохальное решение, позволяющее вернуть сельскому хозяйству надежду на цивилизованное развитие, крестьянам - социальную и экономическую полноправность граждан нашего общества, создать новые экономические рабочие места, избавляющие их от необходимости копаться с мотыгой на индивидуальных грядах. Развитие сельского хозяйства создало бы дополнительно миллионы рабочих мест в других отраслях народного хозяйства. Страна в этом случае смогла бы уверенно двигаться по пути обретения продовольственной независимости, обеспечивать свое население продуктами собственного производства, пополнять казну налогами и сборами.
КАК РАЗРУШАЛИ ДЕРЕВНЮ
Сегодня, когда некоторые влиятельные российские политики открыто говорят о бесперспективности инвестиций в российское село и более выгодных продовольственных контрактах за рубежом, перед нами встает вопрос: “Должна ли власть помочь деревне встать на ноги?” Наш корреспондент беседует на эту тему с доктором экономических наук, академиком Российской академии сельскохозяйственных наук Владимиром МИЛОСЕРДОВЫМ.
— Владимир Васильевич, нужен ли вообще нашему государству крестьянин?
— Еще недавно ответ на этот вопрос звучал утвердительно. Советскому Союзу крестьяне были нужны. В годы революции и Гражданской войны они спасли страну от неминуемой голодной смерти, средства, полученные за счет крестьянства, позволили провести индустриализацию и обеспечить обороноспособность страны, поддержать город и армию во время Великой Отечественной. Изъятие максимально возможных ресурсов из села помогло и быстрому восстановлению разрушенного войной народного хозяйства.
— Одним словом, крестьянство было основой развития национальной экономики.
— Именно так. Однако с начала 1990-х в сельском хозяйстве начались перемены разрушительного характера. Крестьянин попал под каток необдуманных рыночных реформ, в основе которых лежали сомнительные идеологические постулаты.
— Тогда, помнится, заговорили о российском сельском хозяйстве как о “черной дыре”?
— Совершенно верно. “Молодые реформаторы” открыто заявляли, что лучше везти дешевое продовольствие из-за рубежа, чем сеять в собственной стране. А поддержка своего села — только лишняя обуза для экономики. Кстати, у некоторых чиновников из правительства и сегодня взгляд на крестьян практически не изменился. Например, в июне прошлого года коллегия Минэкономразвития под председательством Германа Грефа приняла решение “подготовить предложение о внесении изменений в действующее законодательство РФ в части корректировки в сторону уменьшения доли российских производителей сельскохозяйственной продукции”. Думаю, не надо пояснять, чьи интересы стоят за таким решением. Тем более что тот же Греф является в правительстве главным сторонником быстрейшего вступления России в ВТО, одним из ключевых условий которого является сокращение наших и без того скудных государственных дотаций селу еще на 30 процентов. И это в то время, когда США только на помощь своим фермерам выделяют по 70 млрд долларов в год!
— Давайте вернемся в 90-е годы. Как изменилась тогда государственная аграрная политика?
— Да она просто исчезла! Российский рынок продовольствия был открыт для всех экспортеров. Одновременно правительство России отказалось от формирования продовольственных фондов и регулирования промышленного производства, началась ликвидация крупных сельхозпредприятий, коммерциализация кредитных учреждений. Вопреки здравому смыслу разрушалась вся система управления АПК. Либерализация цен привела к неэквивалентному обмену. И без того скудные крестьянские средства перекачивались в чужие карманы.
— Словом, колхозному крестьянству была устроена “Варфоломеевская ночь”?
— “Реформаторы” мечтали о миллионах фермерских хозяйств, которые завалят страну дешевыми мясом и хлебом. В то же время за последние 10 лет доля сельского хозяйства в валовом внутреннем продукте России опустилась до 6 процентов, а его валовая продукция сократилась почти вполовину. Примерно 35 млн гектаров сельхозземель вышло из оборота. Полным ходом идет процесс физического распада производительных сил и научно-технического потенциала АПК. Остановились многие заводы тракторного и сельскохозяйственного машиностроения. Снизился и жизненный уровень крестьян. В 1992 году их заработок составлял 92 процента от среднего уровня, в 2001-м – только 39.
Наступил период, когда для подавляющего большинства сельского населения личное подворье стало основным и даже единственным местом приложения труда, главным источником существования. Доля личных подсобных хозяйств в общем объеме валовой продукции села составляет сегодня примерно 52 процента. Это значит, что наше сельское хозяйство становится все более мелкотоварным, менее конкурентоспособным, все большая часть продукции производится с использованием ручного труда, примитивных технологий, минимальной механизации трудоемких процессов.
 |
