Примечание: По техническим причинам фото будут опубликованы в 2012 году.
Анатолий Брискер
З А М Е Т К И О Л О Н И И С е
(по материалам книги «Из Советского Союза через Россию в Соединенные Штаты»)
Свою трудовую деятельность после аспирантуры я продолжил (01.09.1960) в Научно-исследовательском институте городской и сельской телефонной связи (НИИТС), который в дальнейшем на протяжении моей работы в нём несколько раз менял наименования: Ленинградский филиал Центрального научно-исследовательского института связи(ЛФ ЦНИИС), Ленинградское отделение научно-исследователького института связи(ЛОНИИС) и, наконец, Ленинградский отраслевой научно-исследовательский институт связи(ЛОНИИС). Иногда в переписке для секретности институт фигурировал под № п/я. Вначале центральное помещение института находилось в старинном особняке около Почтамта, а подразделения были разбросаны по всему городу, а через несколько лет было выстроено специальное большое здание в Московском районе (Варшавская 11), так что до этого мне пришлось поработать и на Московском проспекте(рис.1,1а-уборка), и на Охте, и на Васильевском острове.
За время моей работы сменилось 4 директора (начальника): Фарафонов, Шарков, Парилов и Голубев. С первыми двумя у меня практически не было ни каких контактов, с Париловым были очень незначительные, а вот с А.Н.Голубевым достаточно плотные, дело в том, что во-первых я его знал еще по его работе в НИИ-56, а во-вторых его дочка и мой сын учились в одном классе. Поначалу у нас сложились достаточно доверительные отношения (он даже заходил ко мне на рабочее место, что было очень необычно для директора). Но постепенно отношения стали изменяться и в результате выглядели неоднозначно. Трудно определить, кто в этом виноват, но я не снимаю определённой вины и с себя. Правда хочу рассказать о трех эпизодах, когда он проявил определённую лояльность – это моя поездка в Америку на свадьбу дочери, моё восстановление на работу после увольнения, когда он пошёл на отмену собственного приказа и достаточно доброжелательное восприятие факта моей эмиграции.
Я регулярно получал приглашения на зарубежные конференции и симпозиумы, но никогда никуда не ездил - начальство не считало нужным. В 1994г. меня пригласили на конференцию в Атланте (Джоржия, США), и, т.к. сроки её проведения совпадали со свадьбой дочки, я решил в этот раз попробывать, и, не говоря о свадьбе, попросил директора института (Голубева) направить меня на эту конференцию, при этом для экономии отказавшись от суточных и квартирных (в Атланте жили приятели, которые готовы была меня принять). Голубев долго тянул и в одну из суббот (он по субботам выходил на работу и любил, когда это же делали начальники отделов), когда наступили крайние сроки оформления документов, в ответ на мой звонок по местному телефону, отказал, сославшись на отсутствие денег. Тогда, а не раньше, как советовали многие, я раскрылся и высказал сожаление, что таким образом свадьба дочери пройдет без меня. В ответ Голубев сказал, что это меняет дело и попросил перезвонить минут через 10, после чего сообщил, что, так как он тоже отец дочерей, то он даёт добро и можно оформлять документы на поездку.
Однажды после возвращения из очередной командировки, мне в лаборатории сообщили, что я уволен, в связи с выходом на пенсию, и мне надлежит зайти в отдел кадров и расписаться в приказе об этом. Проделав это и выслушив сбивчивые объяснения смущенной начальницы отдела кадров, я через некоторое время решил зайти к директору, чтобы уточнить причину столь резкого разрыва после 40-летнего нормального, как мне казалось, сотрудничества. Попросив приема у А.Н.Голубева и зайдя в кабинет, я сказал, что зашел попрощаться и уточнить причины столь неожиданного увольнения. Он ответил, что ему доложили, что я уезжаю к дочке в США, так что его действия вполне оправданы. Тогда я ему объяснил, что во-первых я прекрасно знаю, кто предоставил ему эти информацию (прозрачно намекая на начальника отдела ….., мои отношения с которым могли бы желать лучшего), во-вторых, что я никуда не уезжаю, хотя дочь действительно в Америке и он это знает, и, наконец, в-третьих - я могу его заверить, что первый, кто узнал бы в ЛОНИИСе о моём отъезде, был бы он. Видимо подкупленный моей открытой позицией он задумался и пообещал разобраться. Я же, уходя, уже в дверях, сказал, что во избежание кривотолков, хочу сейчас его проинформировать, что на днях в США уезжает сын, но я лично никуда не еду. Через несколько дней на мой телефонный запрос о дальнейших действиях, Голубев сказал, чтобы начальник лаборатории, где я уже, не будучи начальником отдела, работал ведущим научным сотрудником, написал формальную докладную об восстановлении меня на работе. Думаю, что это решение далось ему не легко, весь институт «стоял на ушах», говорили, что это был единственный случай, когда он отменил свой уже подписанный приказ.
И наконец, когда через пару лет я сообщил Голубеву о моем эмиграционном отъезде в Америку и задал вопрос о времени моего увольнения, он предложил мне работать до самого отлета, правда, это не получилось уже по другим причинам. Вообще нужно заметить, что я очень сожалею, что мне так и не удалось встретиться с ним при моих последующих приездах в Петербург из США.
Если говорить о руководстве института в целом, то хочу отметить хорошие отношения, сложившиеся у меня в частности с одним из очередным зам.начальника по административно-хозяйственной части (Ю.А.Педак).
Работать я начал в линейно-кабельной лаборатории, за время моего пребывания в ней много раз менявшей наименование и номер (все лаборатории и отделы в институте были под номерами, то ли для удобства, то ли для секретности, а скорее всего и для того и для другого), но суть при этом оставалась неизменной - лаборатория занималась вопросами линейно-кабельных сооружений местных телефонных сетей. Лабораторию вначале возглавлял некто Иванов – совершенно бесцветная личность, но вскоре пришел из Академии связи Л.Б.Маримонт – талантливый инженер и блестящий организатор, который превратил лабораторию в отдел и вообще много сделал для развития линейно-кабельного направления деятельности института. На мой взгляд единственным его недостатком было определенное смешение личного и служебного: ……. К сожалению, мои отношения с ним развивались по-разному. Зачастую он был несправедлив, в частности тормозил моё продвижение, так, когда я претендовал на руководство одной из вновь образованных лабораторий, он под благовидным предлогом (якобы необходимость завершения диссертации) заблокировал это. Но и я не оставался в долгу, так как-то ответил ему, что не соглашаюсь, но подчиняюсь, а на одном из технических совещаний на его вопрос о моём мнении, не придерживаясь субординации, ответил откровенно резко: «Какое это имеет значение – у вас уже есть своё решение».
В качестве начальников лаборатории у меня в разное время были Ю.А.Парфенов, А.Д.Руга и В.В.Быстров. С Парфеновым у меня отношения не сложились, они всегда были настороженными. Он при достаточном высоком профессиональном уровни был, мягко говоря, предприимчивым человеком, как говорят «не упустит своего», а т.к. и мне нельзя отказать в последнем, то это вызывало определенные трения, которые, когда я стал начальником отдела, привели к открытому конфликту, частично связанному с конкуренцией в проведении выгодных сертификационных работ. Мои отношения с Ругой развивались по синусоиде - положительные и отрицательные периоды чередовались, но в среднем они были приемлемыми. С Быстровым вообще все было хорошо – я пользовался полной автономией, но боюсь, что иногда переходил границы дозволенного, и при работе не всегда было ясно, кто начальник. Из-за многочисленных совместных камандировок нас даже прозвали «сладкая парочка» (рекламный термин сдвоенного печенья в то время).
Из сотрудников хочу упомянуь еще двух: Юрия Ефимовича Карпешко и Олега Ивановича Озерова. Первого я знал еще по институту, он учился и кончал его вместе со мной, но радиофакультет. Карпешко был очень способным инженером и дорос до зам.начальника ЛОНИИС, и все было бы в порядке, но ….., растеряв доверие руководства и вернувшись на низ служебной лестницы, рано ушел на пенсию. Озеров, начинал свою работу в институте простым монтажником, потом, закончив заочно вуз, стал зам.начальника института, но не захотел быть «наверху» и вернулся в отдел, но уже зам.начальника. У меня с ним сложились достаточно дружеские отношения, особенно, когда он был моим заместителем, как начальника отдела №5. Именно он предложил мою кандидатуру на эту должность, правда, не без корысти: иначе назначили бы его, что было для него не желательным, так как заместительство его полностью устраивало. Теплые отношения сохранились, даже когда он ушёл в другое подразделение, и мы часто вместе поедали обеденные бутерброды в моём кабинете. Третьим участником наших «обедов» обычно был Леонид Никитич Антоневич («Никитич», как звал его весь институт). Это был высокий, большой, доброжелательный человек, одним словом водолаз, кем он действительно был в молодости. Никитич был мастером на все руки, он умел буквально всё – от строительных работ и ремонта автомашин до починке часов и ювелирных изделий. В основном именно с этими двумя сослуживцами я продолжал поддерживать контакт и после отъезда в Америку. Что касается сослуживиц, то используя известное выражение: «О мертвых говорят или хорошо, или ничего», я считаю, что о сотрудницах нужно говорить, или всё, или ничего; сегодня я выбираю последнее. Вообще в лаборатории, да и во всём отделе сложился дружный коллектив и мы с удовольствием совместно отмечали праздники (рис.2-первомайская демонстрация) и дни рождений, участвовали в турпоездках и выездах за грибами и т.д. и т.п.(рис.3-сбор грибов) Не были забыты и дети – для них, кроме официального празднования Нового года организовывались домашние поздравления с самодеятельном Дедом Морозом и Снегурочкой, которые на выделенной автомашине развозили подарки и не только раздавали их но и, по мере способностей, старались развлечь детей. К сожалению, один раз случилась большая неприятность. Учитывая, что родители хорошо знали «артистов», их старались угостить в каждом доме. К концу мероприятия Дед Мороз (Володя Соколов) так «наугощался», что, потеряв бдительность, закурил и загорелась декоративная, ватная борода. В результате Соколов надолго попал в больницу с ожогами, а дальнейшие «лониисовские» Деды Морозы были уже некурящими(рис.4,4а-Дед Мороз).
Среди коллег я пользовался определенным авторитетом и именно мне, как это ни смешно, поручили разоблачить сотрудницу-мелкую воровку, с чем я успешно справился; а позднее, на заре «перестройки» меня выбрали представителем лаборатории в СТК института. (Совет трудового коллектива - достаточно декоративный орган, который наряду с администрацией призван был якобы руководить предприятием и даже обеспечивать выборность директора. Эта структура просуществовала недолго, ибо являлась мертворожденной: не трудно было предвидеть, что сборище неподготовленных людей не сможет реально участвовать в организации производства. Так что очень скоро все вернулось «на круги своя»). Когда же началась избирательная кампания по первым демократическим выборам Ленгорсовета (1990г.), собрание коллектива института (по предложению сотрудницы нашей лаборатории И. Гродской) выдвинуло меня кандидатом по 109 избирательному округу (по месту жительства) и все агитационные материалы (листовки, плакаты и т.п.) выполнялись в ЛОНИИСе бесплатно.
Вспоминая, так называемого, путч ГКЧП, хочу подчеркнуть, что институт в это время работал нормально в обычном, штатном режиме.
Кстати, именно в стенах ЛОНИИСа я впервые познакомился с интернетовской электронной почтой и начал пользоваться ею, в частности для связи с детьми, живущими к тому времени в США..
Необходимо отметить, что институт вообще много делал для своих сотрудников. В частности, под Ленинградом была организована база отдыха в Ильжо, а на Черном море, в туапсинскоой турбазе был построен лониисовский корпус, в котором мне и детям довелось отдыхать пару раз. Правда он строился довольно долго, т.к., наверное, при этом многие «грели руки», но в результате получилось неплохое здание гостиничного типа, даже с душем в некоторых номерах, что было немаловажно для южного отдыха. Говоря о строительных работах, я не могу не вспомнить с благодарностью поддержку институтской администрации в долговременном складировании моего разборного домика для дачного участка - сначала во дворе ЛОНИИСа, а затем на институтском полигоне в Красном Селе.
Когда же в стране началась «перестройка» со всеми своими трудностями, ЛОНИИС, как и другие организации и предприятия, поддерживал своих сотрудников снабжением, как промтоварами (одежда, обувь, электротовары и т.п.), обычно импортными, так и продуктами (картошка, масло, колбасы и т.п.). В это время у ЛОНИИСа появилась заработанная валюта и после обеспечения руководства было решено приобрести некоторое количество легковых автомашин (дефицитных в то время) для сотрудников, в число которых попал и я, т.к. организовал покупку реэкспортных «Жигулей» через своих знакомых в Таллине. Мне достались темно-вишневые «Жигули-2107» (фактически – кузов «семерки», а мотор «четверки»), которые, несмотря на «заграничное» происхождение, оказались дерьмовыми, они начали глохнуть уже на перегоне Таллин-Ленинград, а на скорости 100км/час дребезжали, как консервная банка. К тому же, как оказалось потом, заднее сидение не имело одного крепежного штыря, розетка включения переноски просто отсутствовала, а пробку для замены масла в коробке передач пришлось вывинчивать с помощью наваренного болта. Вообще машина была «несчастливой», в первые же дни в дворе ЛОНИИСа, где она стояла для сохранности у неё помяли дверцу, а полученная с большим трудом страховка оказалась издевательски мизерной, так что мы долго ездили с этой вмятиной, пока сыну не разбили крыло, после чего отремонтировали уже всё.
В начале моего пребывания в институте произошел конфуз. В одной из лабораторий успешно трудился некто Гендлин, кандидат технических наук. В какой-то момент отдел кадров выяснил, что он не только не к.т.н., но вообще не имеет высшего образования, а документы все поддельные. Скандал был громкий, стыдно было многим, принимавшим его за ученого, а на явно талантливого проходимца было заведено уголовное дело. Через несколько лет произошло еще одно скандальное происшествие. Один сотрудник написал для другого диссертационную работу; не помню, как это обнаружилось, но в результате диссертация была заблокирована, а участники понесли административные наказания.
За свою сорокалетнюю институтскую карьеру(рис.5,5а-за рабочим столом) при всей моей «нелюбви» к технике я прошёл путь от старшего инженера до ведущего научного сотрудника и какое-то время был даже начальником отдела, правда это были 90-ые годы, когда в стране все разваливалось, не избежал этого и наш 5-ый отдел. Моя работа в институте, если не считать формальных (в основном к праздничным дням) благодарностей и премий, и, конечно, присвоения звания «Ветеран труда», да получения медалей ВДНХ, по причинам не всегда зависящим от меня, наградами отмечена не была. Несмотря на то, что руководство ЛОНИИСа на моё назначение начальником отдела пошло крайне неохотно, я думаю, что администратор из меня получался гораздо лучший, чем учёный, хотя в начале и произошёл крайне неприятный конфликт с двумя моими ближайшими сотрудницами. При сокращении штата отдела эти сотрудницы попали под сокращение и я самоустранился, как от самого решения (кого увольнять в лаборатории), так и от информации о нём увольняемых, переложив всё это на начальника лаборатории. Наверное все это было не правильно, но сказалось отсутствие административного опыта.
В процессе работы я поэтапно занимался несколькими направлениями: первоначально это было исследование и разработка однопарных и одночетверочных кабелей сельской связи и методов их монтажа; как это ни смешно звучит, много времени и сил было потрачено на безуспешные усилия защитить эти кабели от грызунов. С этими работами связана первая и последняя попытка получения авторского свидетельства на изобретение (определённый аналог патента). Представлен был однопарный кабель с пласмассовой изоляцией и оболочкой, экранированный слоем алюминиевого порошка, наносимого между ними, но оказалось, что подобный кабель уже применяется в авиации США, и только долго валявшиеся в столе образцы напоминали об этой затее.
В самом начале трудовой деятельности произошла встреча, запомнившаяся мне на всю жизнь. Для испытаний кабеля потребовались термокамеры, которых не было в институте и которые мы нашли в одном военном НИИ, расположенном на Фонтанке напротив Летнего сада. Мне поручили договориться с руководством этой организации об аренде этого оборудования. Созвонившись, я приехал в НИИ и, предъявив на проходной полученный в спецотделе НИИТСа допуск (документ, подтверждающий моё право на работу с секретными материалами), в сопровождении дежурного по части прошел в кабинет начальника - генерал-лейтенанта авиации Романенко, ранее командовавшего авиационной частью под Ригой. Когда я вошел в кабинет, генерал вышел из-за стола навстречу мне, поздоровался и предложил садиться. Я все эти «почести» отнес к незнанию им, кто я такой. Но, когда по завершению переговоров, уже зная мой инженерный уровень, он встал и проводил меня до дверей, я так растерялся, что споткнулся о собственный портфель. Хочу заметить, что такую вежливость я никогда в жизни больше не встречал ни у военных, ни у гражданских, ни у вахтеров, ни у министров.
С первых же дней моей работы я старался, как можно больше ездить в командировки и это мне удавалось, так что в конце моей трудовой деятельности трудно было найти на карте страны территорию, где я бы не побывал.
Первая командировка, связанная с проблемами эксплуатации однопарных кабелей была в Среднюю Азию и на юг Украины и длилась около 2-х месяцев; нас было трое: Олег Назарьев (руководитель), которого я знал еще по учебному институту, Валерий Соколов, молодой компанейский парень, только благодаря которому в группе поддерживалась мало-мальски рабочая атмосфера, и я(рис.6,7-Ср.Азия.Монтаж кабеля.На трассе кабеля) Дело в том, что у меня с Назарьевым сразу не сложились отношения (в конце его работы в институте мы уже просто не здоровались), видимо для командировок целесообразно учитывать совместимость, как при космических полётах, арктических экспедициях и т.п.
Вскоре я попал в «министерскую» комиссию по выяснению причин выхода из строя огромного количества однопарного кабеля на целине. Не уверен, что наши выводы принципиально изменили ситуацию, но мы слетали в Целиноград (бывший Акмолинск, ныне столица Казахстана - Астана) ужасный город, недаром по-казахски акмола - белая могила. Группу возглавлял М.У.Поляк, в то время начальник лаборатории ЦНИИСа, который внёс свежую струю в наше мрачное существование. На обратном пути застряли в Свердловске и только налаженный мной контакт с диспечером аэропорта спас нас от многодневного сидения в нём, с чем столкнулось тогда большое количество транзитных пассажиров.
Занимаясь однопарными кабелями, я побывал на нескольких заводах, производящих их: «Эстикабель»(г.Таллин, Эстония), «Мозырькабель» (г.Мозырь, Белоруссия) и «Молдовакабель» (г.Бендеры, Молдавия). На «Эстикабеле» - небольшом, очень аккуратном заводике, мы имели дело с главным инженером Вейдеманом, который очень и очень любил выпить, что крайне осложняло деловой контакт. В Мозыре и Бендерах я побывал зараз. Сначала из Мозыря, который потряс меня грязью (вся площадь перед гостиницей, как мне кажется единственной в городе, была усеяна шелухой от семечек), пароходом по Припяти и Днепру я попал в Киев, оттуда маленьким самолётом («Морава», чехословацкого производства) перелетел в Кишинёв - типично южный город и на автобусе доехал до Бендер и далее до Одессы, из которой уже вернулся домой.
При исследовании четвёрочных кабелей было организовано много опытных линий в Литве, Краснодарском крае и т.д. Вообще местные связисты всегда были в этом очень заинтересованы, т.к. кабель был крайне дефицитным, фондируемым (выделяемым в ограниченном количестве) материалом, а тут он предоставлялся и даже бесплатно. В Литве линии строились под Вильнюсом, который и был штаб-квартирой. Вильнюс красивый прибалтийский город на реке Нерис (Вилия), со многими впечатляющими католическими соборами, но мне все равно ближе Таллин.
Говоря о Вильнюсе, невольно в памяти всплывает крикливый хор литовских националистов о злосчастном пакте Молотова-Рибентропа и адекватности фашисткой и советской власти в Литве, при этом они «забывают», что именно в результате этого пакта они получили свою столицу, а упомянутые режимы имели мало общего - видимо двойные стандарты в политике вечны.
В семействе разрабатываемых четверочных кабелей был подвесной, самонесущей вариант, опытные линии которого организовывались в районе Туапсе. Сами испытания проходили с трудом, так как то ли случайно, то ли специально кабель регулярно простреливали из ружей, которых в этих районах было много на руках. Участвуя в этой работе, приходилось часто бывать в Краснодаре, черноморских курортах - Геленджике, Адлере и других местах побережья. Хорошее знакомство с местными связистами привело тому, что впоследствии я много лет подряд проводил свой отпуск с семьёй в этом районе.
Через несколько лет начались исследования коэффициента защитного действия (КЗД) кабелей и разработка специальных типов их, предназначенных для зон влияния линий сильного тока, что легло в основу моей диссертации («Исследование влияния линий высокого напряжения на кабельные линии ГТС»). Правда в процессе написания, как это часто бывает, первоначальный вопрос(КЗД) отошёл на второй план, а в основном рассматривались проблемы влияния сильноточных линий на кабели городских телефонных сетей (ГТС). По результатам этой работы, в частности, были составлены номограммы для расчета КЗД различных конструкций кабелей, которые были приняты «Гипросвязью» и «Энергосетьпроектом» в качестве рацпредложений (рис.8.-удостоверения) Писалась диссертация долго и тяжело: местное руководство не поддерживало (начальник отдела Л.Б. Маримонт, несмотря на обещание, так и не удосужился просмотреть диссертационный материал), руководитель Л.Д.Разумов занял вообще отстранённую позицию и подписал диссертацию только после моей угрозы выйти на защиту без его подписи. На этом фоне особенно ярко выделяются трое: М.Я.Каллер (доцент, а позднее профессор, ЛИИЖТа) - милейший человек и талантливый ученый, совершенно бескорыстно много мне помогавший; и два моих оппонента – проф. Н.Д.Курбатов, которого я знал еще по аспирантуре ЛЭИСа, и М.В.Костенко, член-корр. АН СССР, демократичный и доброжелательный человек. Все они очень и очень содействовали мне в завершении и защите диссертационной работе. Необходимо отметить большое участие в подготовке и оформлении диссертационной работы сотрудников лаборатории и особенно Иры Гродской.
Сама защита прошла на факультетском ученом совете ЛЭИСа (председатель Р.А.Аваков) в первых числах мая 1972г. достаточно успешно и после неё был традиционный, но в моём случае скромный, банкет; правда, в ресторане гостиницы «Астория». Cейчас уже не припомню всех участников этого банкета, но помню сидящего рядом со мной И.Е.Голубцова – зам.директора ЛОНИИСа, с рюмкой водки, поющего здравицу в мою честь. Не могу вспомнить, почему отсутствовали М.Я.Каллер, Н.В.Курбатов и Р.А.Аваков, которых я наверняка приглашал, а вот Л.Б.Маримонт видимо, учитывая своё «участие», посчитал не удобным принять приглашение. Примерно через полгода диссертация была утверждена в ВАКе и мне прислали диплом кандитата технических наук (со временем, преодолев сопротивление руководства ЛОНИИСа, я получил звание старшего научного сотрудника), правда, к сожалению, резкого увеличения денежного обеспечения семьи и соответственно повышения уровня жизни при этом не произошло.
С работами по КЗД связан очередная серия командировок, из которых хочется выделить две: по городам транссибирской ж.-д. магистрали и в Тайшет, маленький городок на ней, известный только разве, как один из центров ГУЛАГа. В первом случае я поочередно побывал в Новосибирске, Красноярске, Иркутске, Хабаровске и Владивостоке, где запомнилось удивлённое недоумение в ресторане при моей попытке заказать красную икру, для меня символ Приморья. Везде велись переговоры с руководством железных дорог, электрофицированные участки которых в частности как раз и являются источником влияния на линии связи. В результате опытная линия была организована на станции Тайшет, которая расположена между Красноярском и Иркутском, поэтому мы обычно прилетали в один из них и улетали из другого, а до Тайшета и из него добирался уже на поезде.
В дальнейшем много времени было посвящено исследованию и разработке кабелей для ГТС, результатом чего, кроме всего прочего, было составление и опубликование нескольких справочников. В этом особую роль сыграл мой московский соавтор, коллега и приятель Давид Леонидович Шарле, которого, к большому сожалению, уже нет в живых. Д.Л.Шарле был хорошим инженером, издавшим много учебников, монографий и справочников, прекрасным писателем, написавшим несколько книг и талантливым популизатором, много сделавшим в области истории связи. При работе над справочниками, мы старались возникающие вопросы обсуждать по телефону и по почте, но все равно основную массса проблем приходилось решать при встречах. Обычно каждая командировка в Москву начиналась, а иногда и кончалась, посещением его квартиры (благо жил он рядом с Ленинградским вокзалом). Необходимо заметить, что при всех наших спорах с Шарле я учился у него правильно и грамотно излагать и редактировать технические вопросы.
С вышеупомянутым направлениеми работ связаны мои многочисленные поездки в Ташкент, Куйбышев и Одессу на кабельные заводы («Ташкенткабель», «Куйбышевкабель», «Одесскабель») по производству кабелей ГТС. Бывая на этих заводах, мы обычно знакомились с полным циклом производства кабелей, начиная с вытяжки из медной катанки проволоки для жил. В дальнейшим на этих же заводах, освоивших изготовление волоконно-оптических кабелей, произошло знакомство с этим новым видом кабельной продукции.
Командировки в Куйбышев (ныне Самара) ничем интересным не запомнились, сам же эавод «Куйбышевкабель», хоть и был объявлен головным по кабелям ГТС, большого впечатления не производил, однако там работали приятные люди, как например, главный инженер А.Искаков, с которыми хорошо было не только работать, но и отдыхать. Определённый интерес разве что представляла связанная с этим заводом история с разработкой и производством кабеля в стальной оболочке, для чего за границей было закуплено специальное, дорогостоящее оборудование, но как очень часто бывало не учли местных условий. Так что пока использовалась импортная сталь, приданную к стану - всё было в порядке, а когда запустили отечественную, магнитогорскую, начались проблемы - пошел брак. Это лишний раз показало, что зачастую или по незнанию, или по другим причинам закупщики при покупке заграничного оборудования не учитывали необходимые требования по адаптации его к отечественным условиям (материалам). Скандал попал на страницы центральной прессы, но к счастью для виновников были не сталинские времена и всё «спустили на тормозах».
При поездках на «Одесскабель», находящийся на окраине города, прямо на берегу Черного моря, я часто останавливался в комнатах для приезжих на территории завода, у самого пляжа, что было здорово, но существовали проблемы с питанием, особенно с ужином, когда закрывалась заводская столовая (на окраине города, где находился завод, поесть просто было негде). Позднее на заводе появился главный инженер - Г.Луценко, с которым у нас возник многолетний деловой контакт, думаю, определяемый его профессиональными и человеческими качествами.
Как известно разработка кабелей требует проверку их на опытных линиях, а учитывая мой интерес к Эстонии и, конкретно, к Таллину, много их было организовано на Таллинской ГТС, что отражено в почетной грамоте Минсвязи ЭССР. При этом мне довелось принять участие в праздновании 100-летнего юбилея ТГТС (1986г.)(рис.9-Юбилей). Эти работы привели к многолетнему деловому и личному контакту с А. Энслингом, занимавшим в разное время различные должности в системе Минсвязи ЭССР.
Мне давно хотелось побывать на эстонских островах Моонзундского архипелага: Сааремаа и Хийумаа. И в один из моих многочисленных приездов уже не помню по какому поводу мне удалось съездить на Хийумаа – меньший из этих островов. Из Таллина поездом по узкоколейки, сохранившейся со старых времён, я доехал до Хаапсалу на побережье Балтики, а далее паромом на сам остров. В результате правда, от посещения осталось единственное воспоминание об очень вкусной жаренной салаки в сметанном соусе, которой угощали меня местные связисты.
При разработке городских телефонных кабелей одной из модификаций был специальный бронированный кабель, предназначенный для прокладки через водные преграды (реки, озера и т.п.). Выбирая место для опытной прокладки этого кабеля, мне довелось лететь из Ленинграда в Подпорожье (Ленинградкая обл.) маленьким, полугрузовым самолетом. Сидеть в нем пришлось на металлической скамейке, идущей вдоль борта, что было малоприятно, особенно во время тряски. Правда, в окончательном варианте опытная подводная линия была проложена в Каунасе (Литовская ССР) через реку Неман, за что была получена почетную грамоту Минсвязи ЛитССР.
Особое место в моей рабочей деятельности занимали научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР), связанные с разработкой и внедрением волоконно-оптических кабелей (ВОК), которые начали проводиться со временем появления опто-волоконной техники в стране. Это было совершенно новое, наукоемкое направление, подключиться к которому было не просто; тем не менее я писал статьи, выступал на конференциях, читал лекции и т.д. Как-то, в самом начале этих работ пришлось побывать на одном из предприятий Северной Буковины по производству лазеров, в очень зеленом, каком-то «сочном» городе - Черновцах.
Кстати, именно с этими вопросами связана моя первая командировка за границу (апр.1989г.) в Берлин(ГДР) на завод «КWO». Попал я в неё благодаря усилиям начальника проводного отдела ТУ Минсвязи Е.С.Мамонова - руководителя делегации, которому была уже известна моя деятельность в области оптических кабелей. Из-за того, что это был мой первый деловой выезд за границу, я его запомнил во всех деталях. Членами делегации были трое: В.Соколов(ЦНИИС), Л.Рысин(ВНИИКП) и я(ЛОНИИС). Получая служебный заграничный паспорт в министерстве, я поинтересовался у Е.С.Мамонова, что необходимо взять с собой. Ответ звучал примерно так: «Каждый берет мелкие сувениры и бутылку коньяка». После прилёта в Берлин и размещения в самой большой по-моему гостинице в центре город на Александерплатц – «Штадт Берлин», мы, уничтожив привезённый алкоголь, пошли гулять по вечернему Берлину. Прогулка по центру сопровождалась остановками у многочисленных «точек», где в окошке продавалось спиртное с горячей сосиской и тушенной капустой, все это потреблялось за стоящими прямо на улице деревянными столами со скамейками. Короче, на завтра утром Соколов «выпал из обоймы» и мы оставили его дома отдышиваться, заявив переводчице, сопровождающей нас на завод, что он по важным делам в нашем посольстве.
От завода в памяти остался только своеобразный лифт, не имеющий дверей – медленно и безостановочно движутся кабины без дверей, в которые входят и выходят на ходу. Еще запомнился шикарный заключительный банкет с участием администрации фирмы и прилетевшего зам.министра связи Б.Антонюка. Подавали черепаховый суп и тому подобные деликатесы, но и здесь не обошлось без курьёза, когда официант, разнося мясо на подносе, подошел к Соколову, тот решил помочь ему поставить поднос на стол и они долго перетягивали поднос друг у друга. Культурная программа памятна посещением музея «Пергамон» с прекрасной коллекцией восточного искусства, и мест, связанных с Потсдамской конференцией(рис10-Потсдам).
Следующая поездка в Берлин также не обошлась без приключения. Член нашей группы - главный инженер «Лентелефонстроя». В.Акишин, приехав в аэропорт, обнаружил отсутствие билета. Все попытки найти его, включая поездку домой на такси, не увенчались успехом. В последний момент он вынужден был купить новый билет за свои кровные, немногочисленные марки. Уже в Берлине, в гостинице после договоренности с переводчицей о приобретениии обратного билета, распаковывая чемодан и зло бросив на стол сувенирные открытки, он среди них увидел злополучный билет. Можно только представить эмоциональную реакцию потерпевшего.
Последние командировки в Восточный Берлин совпали с объединением Германии, для нас это вылилось в появление неофициальных рынков, где можно было купить западные товары, правда, как потом выяснялось сомнительного качества.
Первые заграничные командировки были отмечены покупками, которые я приобретал на полученные валютные командировочные. Это книги, которые были там менее дефицитны и гораздо доступнее, чем на родине; обувь, в частности кроссовки для детей, кожаные юбки и куртки, меховая шубка для дочки, детские джинсовые вещи (пальто, куртки, брюки, юбки, сапоги) и т.д..Всё это производило впечатление, так как отличалось, по крайней мере, внешне от того, что продавалось в Союзе.
По работам с ВОК возник довольно тесный контакт с Минсвязи Молдавии, в лице С.Музыки, который даже прислал пару конистр вина к моему шестидесятилетию. А в один из наших приездов познакомил нас с Криковскими винными подвалами под Кишинёвом (грандиозное хранилище вина, по которому можно разъезжать на машине. Сам Кишинев производил впечатление приятного, южного города, не последнюю роль в этом играл теплый приём молдавских связистов, в частности житьё в лучшей гостинице – «Кодру» (однако и в ней пропорционально подъёму национального «перестроечного» сепаратизма наблюдалось явное нарастание националистических, антироссийских настроений).
Для проверки поведения оптических кабелей в экстремальных условиях было построена опытная линия в Якутске. Не знаю, как кабелю, но нам там приходилось очень туго, выходя на улицу (минус 40), мы вынуждены были передвигаться перебежками от одного помещения до другого. Другое испытание такого кабеля предполагало подводную прокладку, которая и была организована в 1987г. в Ленинграде через Неву у Литейного моста(рис.!1,11а-прокладка через Неву). Это была первая подобная прокладка в СССР (об этом даже был показан сюжет по ленинградскому телевидению в программе «Монитор») и осуществлялась она со специальной самоходной баржи одной строительной длиной кабеля, изготовленного на заводе «Севкабель».
Из дальних поездок не могу не упомянуть интересные посещения Сахалина, Камчатки и особенно Магадана. В последний мы с А.Д.Ругой летели с приключениями: из-за погодных условий нас и еще порядка 5-ти бортов посадили на маленький, законсервированный аэродром (говорят им пользовались во время войны при перегоне самолетов из США), если мне не изменяет память, в Чайбухе. Здание аэродрома было малюсенькое и нас автобусами перевезли в поселок. Там тоже было не ахти как: есть было негде, а спали в креслах клуба. Зато магаданский прием все это скомпенсировал: каждый вечер мы ходили в гости и везде нас считали необходимым угостить красной икрой, так что к концу нашего пребывания мы уже не могли на неё смотреть. Но все-таки из Магадана я тогда привёз около килограмма красной икры, а в качестве сувениров изделия ручной работы из моржовой кости: клык с вырезанным цветным рисунком и резную фигурку женщины с ведром. Кроме этого, в краеведческом музее нам подарили по фото мамонтёнка Димы, найденного незадолго до нашего приезда в здешних местах, в вечной мерзлоте.
Из мест ближних командировок на опытные линии Ленинградской области хочу назвать Лугу, Кингисепп, Лодейное Поле, Ивангород и Выборг, последний был очень приятным городком со своим собственным, прибалтийским «лицом», определяемым, в частности, модернистским зданием библиотеки, замком, башнями и т.д.
Особое место занимали многочисленные, чуть ли не ежемесячные поездки в Москву, в основном в Минсвязи (в разное время по-разному именуемое), которому подчинялся ЛОНИИС, а также в другие союзные предприятия и организации.
Естественно я описал не все командировки, в частности, вспоминается одно яркое посещение Краснодара, когда местные связисты посчитали необходимым наградить нас «атаманскими грамотами» у символической могилы белогвардейского генерала Корнилова под Краснодаром. Я не рассказал также об участии в многочисленных научных конференциях и выставках в различных городах Советского Союза, но в этом и нет необходимости – ведь это не рабочий отчет(рис.12-конференция в Ташкенте)
Сугубо специфическим направлением были работы, появившиеся в последнее десятилетие моей деятельности в институте, по сертификации линейно-кабельного оборудования. Это было время бурного развития отечественной связи и соответственного прорыва в страну западных телекоммуникационных фирм. Этим воспользовалось Минсвязи, принявшее решение о необходимости наличия сертификата соответствия на любое импортное телекоммуникационное оборудование, предназначенное к установке на сетях Советского Союза. Официально утверждалось, что это необходимо для адаптации заграничной техники к отечественным условиям. В число организаций, уполномоченных проводить сертификационные испытания и давать соответствующие заключения, вошел ЛОНИИС, которому было поручено определенное направление – местная телефонная связь. В свою очередь нашему подразделению довелось заниматься сертификацией всего комплекса линейно-кабельного оборудования (кабели, муфты, соединители, оконечные устройства, канализация и т.д.).
До сих пор помню свой первый договор по сертификации с американо-российской компанией «АмРус», входившей в мафиозное, по-моему, связанное с чеченской нефтью объединение «Холдинг» и возглавлявшейся с американской стороны президентом, а с российской – вице-президентом, с которым мы собственно и имели дело. По контракту с «АмРус», заключенному после организованной в ЛОНИИСе обширной презентации высокочастотного оборудования американской фирмы «AFС», намеченного «АмРус» к импорту в Россию, ЛОНИИСу было заплачено $75000.
Обычно при заключении контракта мы включали пункт о командировании представителей ЛОНИИСа к заказчику для проведения необходимых испытаний. Так мне довелось побывать в ФРГ(Берлин, Гамбург, Мюнстер), Финляндии(Хельсинки, Лахти, Оулу, Ханко), Швеции (Стокгольм), Австрии(Вена,Грац),Швейцарии(Цюрих),Голландии(Амстердам),Франции(Париж),Литве(Вильнюс), Чехии(Прага,Злин), Испании (Барселона), Южной Кореи(Сеул,Пусан), Японии (Токио, Иокагама) и США(Сан-Франциско), а в некоторых из них даже по несколько раз. Предприятия, на которые мы приезжали, обычно располагались вне крупных населенных пунктов, но мы всегда старались выкроить пару дней чтобы повидать их, а иногда и проехаться по стране. Не стоит описывать все места нашего заграничного пребывания, иначе, эти заметки превратятся в туристический справочник, просто попытаюсь рассказать о наиболее существенных моментах.
Первой сертификационной командировкой, в которой я был руководителем, что было кстати не просто, так как это не впрямую касалось моего технического направления, была поездка в январе 1994г. в США на фирму «AFC» в Петалуме, маленьком городке под Сан-Франциско. Интересно, что с нами планировалась поездка российского руководства «АмРус», но несмотря на все их усилия, им так и не дали американской визы, видимо в их деятельности было что-то криминальное.
В то время использовалась очень удобная и экономичная система полетов в Америку: из разных городов Союза «Аэрофлот» летал до аэропорта «Шеннон»(Ирландия), а откуда все пассажиры уже другими самолетами «Аэрофлота» разлетались в различные точки Америки. Мы из Шенона летели в Сан-Франциско через Аляску, где делали посадку в Анкоридже. При паспортном контроле в Сан-Франциско произошло первое взаимное недопонимание с американскими властями. Сотрудница меня спросила куда я еду, я ответил - в Петалуму (место расположение «АFС»), адреса, конечно, не знал и показал приглашение, но, уже доставая его, осознал наличие разночтения (на бланке был адрес американского офиса «АмРус» в Сакраменто). Эту нестыковку я пытался объяснить контактом якобы с двуми фирмами, в какой-то момент мой косноязычный английский «бред» надоел и меня впустили.
Сама по себе фирма «AFC» была маленькая и не интересная, но это компенсировалось очень приятным руководством, которое постаралось обеспечить нашу достаточно большую группу (5 человек) культурной программой. Запомнилась вечерняя встреча в шикарном (так по крайней мере нам тогда казалось) доме вице-президента фирмы, с чудесным видом через стеклянную стену гостиной, в восточном стиле с мозаичным полом и китайскими столиками, на пролив Золотые ворота с огнями освещенных кораблей и яхт.
В один из дней мы посетили Сан-Франциско(рис.13-С.-Франциско), город оказался очень приятным и красочным с испанским оттенком и старинным трамвайчиком. Своеобразное впечатление производила набережная с магазинчиками, ресторанчиками и, главное, пирсами, на которых нежились многочисленные тюлени. Любопытен был «русский» магазин с модным названием – «Перестройка». В самой Петалуме произошел смешной случай, когда мы поинтересовались у портье мотеля, как попасть на почту, и он ответил: «Завернете за угол и минут через 5 будет почта». Мы шли около получаса и только потом сообразили, что портье просто не представлял, что мы будем идти пешком, а не ехать на автомашине. Ведь передвижения без машины американцы просто себе не представляют, так на работу за нами, несмотря на наше возражение, каждое утро приезжала машина, хотя здание фирмы находилось буквально через дорогу от мотеля. После окончания работы вся группа отправилась домой в пятницу, а я задержался до понедельника для оформления необходимых документов. По возвращению в Ленинград я узнал, что из-за моей задержки Голубев (директор) «рвал и метал», но учитывая, что формально всё было «чисто» (протокольные даты соответствовали ситуации), а к тому же я гордо заявил, что вообще готов взять эти дни за свой счет, несмотря на угрозы, никаких санкций не последовало.
Больше всего мне довелось побывать в соседней Финляндии, куда мы обычно ездили (Петербург – Хельсинки и обратно) фирменными поездами «Репин»(российский) и «Сибелиус»(финский). Иногда даже я вылетал утром, несколько часов проводил в делах на фирме (подразделение «Nokia», позднее были работы с её совместным с ПТС предприятием – «Нева Кабель»), которая находилась в одном из районов Хельсинки, а после ужина вечерним самолётом возвращался домой. Мне нравилась северная сдерженность города: в поведении и одежде людей, в прямолинейности и чистоте улиц, в строгости и современности архитектуры. Самое же большое впечатление производила «Церковь в скале», которая действительно целиком за исключением купола находится в скале. Из Хельсинки мы часто летали небольшим самолетом в Оулу - маленький, северный, очень милый городок на берегу Ботнического залива, где находился кабельный завод фирмы. Именно там мы посетили местный аквопарк с бассейнами, водопадами, саунами, барами и т.д. Это был для нас первый аквопарк и естественно он произвел сильное впечатление.(рис.14-вручение сертификата) Гораздо меньшее впечатление произвёл Лахти, небольшой город с большим трамплином для лыжных соревнований и традиционным памятником Маннергейму. При работе с одной из финских телекоммуникационных компаний мы попали на полуостров Ханко с чудесной природой (Балтийское море, скалистые фиорды и т.д.). Как память о Финляндии, у меня сохранились и стоят на книжной полке две подарочные «финки».
Много поездок было в Германию; одна из первых в западный Берлин была связана с «Кrоnе», небольшой фирмой по производству оконечных кроссировочных устройств телефонной связи, с которой в дальнейшем был многолетний и многоплановый контакт. я даже помогал их торговому представителю войти в сферу отечественной связи. Хочу отметить, что Берлин, как город, большого впечатления, не производил, хотя отдельные места и были интересны. Гораздо большее впечатление оставил Гамбург – большой портовый город, Смешно было, когда я, как наиболее «англоговорящий» под нажимом других членов нашей группы, включая директора ЛОНИИСа, выполнял в гостиничном ресторане переводческие функции, было трудно и по-моему малоэффективно В этой командировке мы общались с германским филиалом американской компании «3М», что в дальнейшем перешло в контакт с её совместным с «Лентелефонстроем» заводом в Ленинграде.
Мне также удалось поучаствовать в симпозиуме(рис.15-участники симпозиума), посвященном, в частности, вопросам прокладки ВОК, на фирме «Lаnсiеr» в маленьком, старинном городке Мюнстере, где меня покорила старинная архитектура и вежливость водителей, к которой мы естественно не привыкли. Нас удивила подсветка на разделительных полосах автомобильных дорогах, она показалась электрической и только позднее стало понятно, что она отражённая от света фар, но все равно это очень удобно. Эта встреча, кроме, кроме всего, осталась в памяти заключительным банкетом, на котором нас потчевали «черепахой»(жаренный целиком свиной окорок с предварительно надрезанной квадратами кожей, которая после жарки напоминает черепаший панцырь). При этом угощали шнапсом, причем достаточно оригинально: ходил официант-затейник с заплечным «бурдюком» и желающим выпить трубочкой-шлангом лил водку прямо в рот. В этой поездке, встретив случайно в аэропорту прилёта (Дюссельдорф) «пропавшего» сотрудника ЛОНИИСа – Л.Нечаевского (действительно в один прекрасный день он перестал появляться на работе - пошли различные домыслы, но толком никто ничего не знал), мы согласились на его предложение показать нам Дюссельдорф, что мы и проделали на обратном пути.
По паре раз я побывал в Нидерландах и Чехии. В Голландии, не считая пребывания в маленьком городке, длинное и сложное наименование которого забылось (место нашего командирования по поводу сертификации кабельных соединителей и разъемов), нам полюбился Амстердам(рис.16-канал), с большим и хорошим аэропортом и вообще своеобразный город с разношерстной и разноязычной толпой. В Чехии, кроме Злина (бывший Готвальдов), где мы работали на заводе компании «Dura line» (по производству пластиковых труб для прокладки ВОК), известного разве что только предприятиями знаменитого «обувного короля» - Бати, какое-то время мы провели в Праге, приятном городе Центральной Европы. В Праге же произошла неожиданная встреча. Зайдя в одну из пивных, мы увидели русскоговорящую компанию, а потом разговорившись с одним из них, выяснилось, что он сын нашего знакомого - Г.Луценко (главного инженера «Одесскабеля»). Вот такие «чудеса» бывают в жизни.
Среди неодинажды посещаемых мною стран необходимо упомянуть Южную Корею - очень самобытную, не похожую ни на что, восточную страну. Работали мы с двумя кабельными компаниями: «Heesung» и «Iljin», встречали нас очень торжественно: в первый приезд на здании одного из цехов был даже вывешен приветственный транспарант с нашими фамилиями (рис.17-на фирме). А прощальный ужин с взаимным вручением сувениров прошел с участием владельца фирмы, правда больше похожего на главу «якудзи»(японская мафия)(рис.18-вручение сувениров). Вообще все было по-восточному церемониально, так при въезде и выезде с территории завода, вахтёр у ворот отдавал нам честь.
Предоставляемые фирмами гостиницы были очень приличными, особенно это ощущалось при сравнении с «отелем» в Хабаровске, где нам пришлось останавливаться по работе с «Дальсвязью» при возвращении домой. Там, ко всему прочему, в 30-ти градусный мороз в гостинице сломалось отопление и спать пришлось, не раздеваясь.
Питание в стране было своеобразным: корейский чай, которым нас соблазнили в первый вечер, оказался сладковатой жидкостью с какими-то пряностями, естественно мало напоминающей обычный чай. Так что с первого дня, завтрак в гостинице мы заказывали не «корейский» и не «американский», а только «европейский»: сок, яичница, тосты, чай, и т.п. На торжественных ужинах в ресторане, кроме основных блюд (мясо, курицы, рыбы, часто сырая) подавали уйму чашечек с различной едой и соусами, в которых не возможно было разобраться. Второй, еще большей трудностью было сидение за низким столиком на подушечке, положение не спасало наличие иногда у них спинок - с непривычки ногам было крайне неудобно (правда один раз мы столкнулись с хитростью - под столом было специальное углубление для ног). В этом ряду еда полочками была детской забавой, тем паче, что всегда предлагали вилки.
Один ресторан-самообслуживания в Сеуле запомнился особо. Это было место, куда приходили обедать и платили за время пребывания - никого не интересовало, кто сколько сьел и выпил. В каждом столе был встроен газовый гриль и ты сам жарил мясо, предварительно выбранное тобой у стойки. Еще лучше было с выпивкой: ты подходил к стенду с разнообразными напитками и, выбрав его, сам наливал, при этом кранчики были сконструктированы так, что наливался только один «дринк»(примерно 20 г). На встречах же в основном была корейская водка «соджу», которая несколько слабее нашей.
Нам довелось участвовать в гулянье на улицах Сеула поздно вечером в Рождество - это было замечательно. Несмотря на то, что христиан в Корее не более четверти населения, на улице была уйма народа, много детей, много света и музыки, а главное все трезвы, вежливы и доброжелательны, что совершенно не характерно для отечественных сборищ(рис.19-Рождество). А при посещении зоопарка приятно было смотреть на стайки ребят (дошкольников или младших школьников) в ярких рубашках, брючках и бейзболках одного цвета для каждой группы.
Структура самого город достаточно нечеткая, найти какой-нибудь адрес крайне сложно, а спросить зачастую некого, как нам совершенно серьёзно объяснили: «Спрашивать можно только мужчин в чёрных костюмах» – остальные просто не поймут английского. В городе соседствуют совремённые небоскрёбы и жалкие лачуги; улицы не в состоянии принять существующий поток автомашин (кстати, только местного производства) и мы предпочитали менее привилегированное метро, а однажды, чтобы не опоздать на поезд, добирались до вокзала вообще пешком. Правда очень эффектно смотрится идущая вдоль реки, на которой стоит город, буквально по воде эстакада, с проходящей по ней скоростной автострадой.
Из больших городов мы познакомились с Пусаном, крупнейшим портом и вторым по величине городом Южной Кореи. Сам город не запомнился, за исключением припортовой улочки с многочисленными лавчонками, включая русскоязычные с вывесками на якобы русском языке, на ней мы как-то даже встретили и пообщались с моряком, с российского судна, одного из многих приходивших в Пусан на ремонт. Очень красивы были скалистые окрестности Пусана, которыми мы любовались с катера во время морской прогулки. Особняком стоит посещение бани, но это была не просто баня, а целый комплекс с парными, бассейнами, комнатами для бритья и отдыха, где в одних стояли массажные кресла, в других лежали матрасы, на которых дремали разомлевшие посетители. При этом для удобства выдавали своеобразную одежду (рубашка и шорты из легкого, светлого материала с абстрактном рисунком). Вообще корейцы встречали нас очень тепло, оказывая всяческое внимание, а на прощание одаривали местными сувенирами.
Второй дальневосточной страной была Япония, где наша группа занималась сертификацией устройства для сварки оптических волокон. Еще в юности я мечтал увидить две страны – США и Японии и это произошло - я побывал в Японии и живу в США.
Япония(рис.20,20а-Токио) - страна очень своеобразная, начиная с необычного левостороннего уличного движения, которое тяжело было соблюдать и кончая соседством древней архитектуры храмов с современной конструкцией мостов и небоскрёбов. К этому же можно отнести местный алкоголь – саке, который пьют подогретым, правда попробовав это, мы предпочли, что-то более традиционное. Жили мы в Иокогаме, рядом с Токио в высотной, пятизвездочной гостинице, так что, например, в огромном количестве кнопок на унитазе нам так и не удалось до конца разобраться. Для попадания из гостиничного комплекса, в который, кроме самой гостиницы, входило много магазинов, ресторанов.офисов, на платформу электрички, по-моему основного вида общественного транспорта в стране, служил крытый, стеклянный переход, утром и вечером буквально забитый спешащими людьми. Вообще от огромного количества народа на улицах, в транспорте и т.д., создавалось впечатление, что страна действительно перенаселена. Так, гуляя по Токио и увидев на углу огромную толпу, я решил, что люди наблюдают какое-то уличное представление, а оказалось, что они просто ждали сигнала для перехода. Когда же зажегся зеленый свет, перекресток буквально заполнился кишащими людьми. Токийское метро просто подавляет опять же количеством народа, своей разветвлённостью и японскими, чуждыми европейцу, наименованиями, не помогает даже дублирование их латиницей. Все это привело к тому, что Япония оказалась единственной страной, в которой мы не ходили без местного сопровождения.
Еще были поездки в Австрии и Швеции. Шведская командировка, связанная с сертификационными испытаниями пласмассовых труб для телефонной канализации, осталась в памяти только ливнем, под которым мы ехали из гетерборгского аэропорта и приятным впечатлением от Стокгольма, где мы провели несколько дней, хотя и пытались улететь раньше. Из достопримечательностей города, кроме центра с королевским дворцом, запомнился аттракционный домик, построенный из ледяных блоков и скромный памятник погибшим на пароме «Эстония» - гранитная стена с именами погибших.
Пребывание в Австрии было более ярким. Владелец фирмы, производстводящей специальный металический кабель – веселый и общительный человек, встречал и проводил время с нами вместе со своей помощницей - китаянкой, выполнявшей видимо не только служебные функции. Мы побывали в Граце, как теперь выяснилось - родном городом Шварценегера, но основное время провели в Вене, одной из красивейших столиц Европы. Кстати, в ответ на мое замечание, когда нас угощали неохлаждённой водкой, что она должна быть из холодильника; австрийцы сыграли с нами шутку. Приехав в лабораторию(рис.21-лаборатория), где в морозильной камере испытывался барабан кабеля, фирмач предложил открыть камеру и осмотреть кабель, я ответил, что в этом нет необходимости - все будет на мониторе компьютора, но он настоял. А открыв камеру, мы с удивлением обнаружили поднос с замороженной бутылкой «Столичной» и бокалами.
В Швейцарии и Испании на предприятия американской компании «АМР» нас сопровождал представитель её германского филиала, который не только владел немецким, английским и польским языками, но и свободно говорил по-русски. В Швейцарии мы жили в Цюрихе(рис.22-гостиница), центре немецких кантонов, самом крупном городе страны, который запомнился часовыми и ювелирными магазинами. Наша экскурсия на Боденское озеро захватила Лихтенштейн, благо не было никаких пограничных препон и рогаток, разве что шлагбаум, да и то открытый. Столица Вадуц - маленький городок, собственно как и вся страна, не представляющий интереса. Знакомство с Испанией началось и, к сожалению, закончилось Барселоной(рис.23-собор) – столицей Каталонии, автономной провинции Испании. Я это подчёркиваю, потому что каталонцы очень обидились на моё удивление о наличии собственного каталонского языка, и вообще они себя не считают испанцами. Барселона один из красивейших городов, которые я видел, и это при том, что мои симпатии всегда были на стороне северных стран и городов. В какой-то момент нам показали близко расположенную Андорру. Это оказалась страна, состоящая фактически из одного города, того же наименования, имеющего по-моему одну, центральную улицу, зажатую между гор, и интересного разве что только сувенирами. Вообще в реальности зачастую пропадало всё очарование таких романтических географических названий, как Андорра, Лихтенштейн и т.п
Моей последней, перед увольнением, заграничной командировкой была поездка во Францию. Работали мы на заводе по производству станционных ВОК в маленьком городке Фюмей, на самой границе с Бельгией. В какой-то момент мы хотели даже лететь через Брюссель, так как от него ближе, чем от Парижа; но возникли какие-то билетно-визовые проблемы. На место мы ехали из Парижа поездом через Реймс, в котором, к сожалению, не побывали. Несколько дней мы провели в Париже(рис.24-Елисейские поля), где жили, в самом центре, в маленькой гостинице на улице Риволи. Рассказывать о Париже не буду, до меня это сделали многие и наверняка лучше. Я очень хотел отдать дань уважения В.П.Некрасову, которого я считаю воплощением лучших черт российской интеллигенции, побывав на его могиле, на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, но, к сожалению, оно оказалось за городом.
Из наиболее любопытного хочу рассказать о встрече с парижскими жуликами. Идем мы по тихой улочке в центре Парижа, к тротуару подъезжает машина и приятный, молодой человек на ломаном русском языке начинает рассказывать легенду. Он де итальянец, у него подруга русская и вообще он очень любит Россию и русских. Все это сопровождается вручением «подарков» - пакетов с якобы дубленками. Несколько обескураженные мы благодарим и мошенник переходит к основному: ему не хватает денег на бензин для обратного пути в Италию и он будет очень благодарен нам, если мы его выручим 200-ми франками. Бедолага не знал, что перед самым отъездом я прочёл статью, описывающую подобную ситуацию, когда в пакетах потом обнаруживались не дубленки, а обрезки меха. Так что я, объяснив «дарителю», что денег у нас нет, вернул ему пакеты. Расстроенный неудачей, не попрощавшись, «благодетель» быстро сел в машину и рванул с места.
Во время всех этих зарубежных поездок, кроме всего прочего, довелось побывать во многих международных аэропортах, которые, особенно на первых порах, производили большое впечатление своими размерами, оснащенностью и многолюдностью.
Из несостоявшихся командировок я больше всего сожалею о сорвавшейся в самом начале моей сертификационной деятельности поездке в Зимбабве (видимо сказалась моя неопытность, как переговорщика), и результатом переговоров были только серебряные запонки в виде слоников, да галстук с наименованием компании, полученные мной в качестве памятных сувениров.
В 2000 году завершилась моя работа в ЛОНИИСе, но 60-летняя деятельность в нем оставила существенный технический и эмоциональный след в моей жизни.
