На правах рукописи
БОНДАРЕНКО Елена Валентиновна
Внутренние и внешние факторы морфологической эволюции
(на материале английского и немецкого языков)
Специальность 10. 02. 20. – Сравнительно-историческое, типологическое,
сопоставительное языкознание
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Москва 2011
Работа выполнена в Учреждении Российской академии наук Институте языкознания РАН
Научный консультант: доктор филологических наук, профессор
Жером Багана
(Белгородский государственный университет)
Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор,
член-корреспондент РАН
Анна Владимировна Дыбо
доктор филологических наук, профессор
Марк Яковлевич Блох
доктор филологических наук, профессор
Евгения Витальевна Пономаренко
Ведущая организация: Институт иностранных языков Московского городского педагогического университета
Защита состоится «13» «октября» 2011 г. в «____» часов на заседании диссертационного совета № Д 002.006.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Учреждении Российской академии наук Институте языкознания РАН, по адресу: 125009, г. Москва, Большой Кисловский переулок, д. 1, стр.1, зал диссертационного совета.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института языкознания, Российской академии наук.
Автореферат разослан «___»______________2011г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат филол. наук А. В. Сидельцев
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Традиционная сравнительно-историческая парадигма языкознания, превратившая исследование языка в самостоятельную науку, имела целью реконструкцию праязыка методами внутреннего и внешнего сопоставления языковых данных. Логическим продолжением этих методов является потенциальная возможность реконструирования этапов эволюции языка и их рассмотрение в контрастивном аспекте для выявления общих закономерностей развития.
Современный период развития диахронических исследований в области германских языков ознаменован появлением ряда работ, в которых историческое развитие языка представляется в виде констатации изменений на разных уровнях его системы (Baugh, Cable 2002; Blake 2006; Gelderen 2006; Hogg, Denison 2006; Horobin, Smith 2002; Moser 1985; Polenz 2000; Romaine 2007; Singh 2005; Schmidt 2000; Sonderegger 1979; Wolf 1981; Wolman 2008 и др.) К этим работам примыкают классические исследования, выполненные российскими лингвистами (Адмони 1963; Аракин 1985, 2000; Абрамов 2001; Афанасьева 2000; Берков 1996, 2006; Блох 2003; Гуревич 2003; Гухман 1983; Зиндер 1965, 1968; Ильиш 1968; Жирмунский 1965; Зеленецкий 2004; Иванова 2001; Расторгуева 2003; Стеблин-Каменский 1953, 1955; Филичева 1959; Циммерлинг 1996, 2002; Ярцева 1969.) Между тем, общие вопросы эволюции германских языков и реконструирования ее отдельных этапов остаются недостаточно изученными.
Объектом исследования является язык памятников литературы английского и немецкого языков на трех диахронических срезах (древнем, среднем и новом) и в двух параллелях: прозе и поэзии.
Предметом исследования является поведение языковых систем двух германских языков в диахронии с целью выяснения основных, типологически значимых явлений и тенденций.
Материал исследования составили в общей сложности 19 текстов на английском и немецком языках.
Актуальность исследования обусловлена новым подходом к теоретическому переосмыслению проблемы общих закономерностей эволюции языковых систем, обращением к вопросу реконструкции основных этапов развития языка, уточнением научных представлений о едином универсальном пути эволюции языковых систем в диахронии. Предлагается осмысление языковой стратификации актуализированного состояния языковых систем и изоморфизм диахронического поведения уровневых элементов.
Гипотеза данной работы состоит в том, что сопоставительный анализ поведения языковой системы английского и немецкого языков выявляет общие закономерности языкового развития, и создает основание для выделения этапов языковой эволюции. Направленность эволюции для указанных языков едина, но скорость языковых изменений не одинакова, в связи с воздействием внутренних и внешних факторов.
Цель исследования заключается в выявлении влияния внешних и внутренних факторов на формирование типологически значимых этапов эволюции морфологии языковой системы английского и немецкого языков.
Достижение поставленной цели предполагает решение комплекса следующих задач:
- отобрать ограниченное количество наиболее существенных факторов типологического характера, влияющих на системные изменения языка в диахронии;
- выяснить таксономику структурных уровней по степени их активности/пассивности, их компенсационным, лимитирующим или паритетным свойствам с целью выяснения изоморфизма их конституционных, синтагматических и парадигматических характеристик;
- уточнить роль и значимость единиц отдельных уровней в процессе саморегуляции языковой системы;
- выявить основные этапы и тенденции развития систем английского и немецкого языков на определенном отрезке лингвистического времени, достаточном для актуализации инновационных тенденций;
- проанализировать механизмы и условия развития языковой системы английского и немецкого языков;
- показать типологическую универсальность процессов саморегуляции морфологии языковых систем в диахронии.
Методы исследования вышеуказанного объекта достаточно разнообразны в силу различного характера решаемых задач. В работе комплексно применяются: описательно-аналитический метод, который предусматривает анализ исследуемого языкового материала с последующим обобщением полученных результатов; метод системного исследования, направлен на изучение языка как уровневой системы; метод контрастивного анализа в сочетании с описательно-аналитический методом позволил продемонстрировать динамику процесса становления морфологии в английском и немецком; квантитативный метод исследования дополняется сопоставительным анализом количественных показателей Индексов Гринберга.
Методологическую базу исследования составили:
- труды И.А. Бодуена де Куртенэ по общим проблемам языкознания;
- монографии Э.А. Макаева и Г.П. Мельникова в области изучения диахронических изменений языка;
- работы по частным вопросам индоевропейского языкознания: К.Г. Красухина, Г.А. Меновщикова, Б.А. Серебренникова;
- исследования в области германских языков: Б.А. Абрамова, В.Д. Аракина, В.П. Беркова, М.Я. Блоха, В.В. Гуревича, М.М. Гухман, Б.А. Ильиша, В.М. Жирмунского, А.Л. Зеленецкого, Л.Р. Зиндер, Е.С. Кубряковой, Э.А. Макаева, Т.А. Расторгуевой, А.И. Смирницкого, М.И. Стеблин-Каменского, Н.И. Филичевой, А.В. Циммерлинга, В.Н. Ярцевой.
Научная новизна диссертации определяется описанием механизма эволюции языковой системы. В работе выделены и обоснованы ее этапы и предложена схема указанных этапов. Установлены общие закономерности развития системы языка во времени. Расширено понятие «уровневая модель языковой системы», в которую добавлен функциональный компонент. Проанализированы факторы внутреннего и внешнего планов и их влияние на диахроническое развитие языка.
Основные положения выносимые на защиту:
- На ход языковой эволюции оказывают влияние факторы внешнего и внутреннего планов. На разных диахронических срезах воздействие этих факторов на языковое развитие неодинаково. До Великого переселения народов древние германские языки находились на территории Европы и характеризовались общими диахроническими тенденциями.
- Формирование системы древнеанглийского и древневерхненемецкого языка шло в соответствии с воздействием окружающей среды и ходом внутреннего саморазвития. Направленность внутренних процессов в этих языках была одинакова, но внешние условия имели отличия. Английский язык был перенесен на остров Британия, в то время как верхненемецкий язык остался одним из языков Европы.
- Способность разных языковых систем к саморазвитию различна, вследствии влияния внешних факторов. Языковое контактирование способно оказывать тормозящее или ускоряющее воздействие на эволюцию языка.
- Саморегулирование языковой системы является одним из важных внутренних факторов, влияющих на развитие языка. Разные уровни обладают неодинаковой способностью к восприятию, накоплению и усвоению инноваций. Фонологический уровень сравнительно открыт. Фонологическая система первой стала активно накапливать инновации. Фиксация ударения на корневой морфеме и последущее ослабление флексии стали одними из самых важных инноваций.
- Фонологические изменения привели к реструктурации морфологических парадигм в системах английского и немецкого языков. Внешние факторы оказали более сильное воздействие на диахроническое развитие системы английского языка, чем на систему немецкого языка. Островное положение и дальнейшее контактирование с языком скандинавов-викингов и норманнов привели к ускоренным темпам языковых изменений.
- Признавая факт самодостаточности языковой системы, можно проследить причины системного развития и выделить его этапы. Констатируя типологичность указанных этапов, при обнаружении однотипных тенденций, существует возможность определить универсальные стадии эволюции для определенной группы языков.
- При реконструкции процессов эволюции двух германских языков обнаруживаются общие тенденции, но скорость актуализации языковых изменений неодинакова, ввиду взаимодействия внешних и внутренних факторов.
Теоретическая значимость исследования. Исследование эволюционных тенденций выявляет новые грани существования системы языка, как на синхронном, так и на диахроническом уровне, что представляет интерес для дальнейшего развития диахронической лингвистики. Включение этапов эволюции языковой системы в круг типологических исследований внесет определенный вклад в теоретическое переосмысление вопросов диахронии языка. Разработка идей, содержащихся в диссертации, может быть продолжена на материале других областей лингвистического знания и подтверждена различным лингвистическим материалом. Результаты, полученные в ходе лингвистического анализа, могут быть использованы при коррекции диахронических концепций. Собранный и систематизированный количественно материал важен для лингвопрогностических характеристик эволюции языковой системы вообще.
Практическая значимость исследования. Новые общетеоретические и прикладные выводы могут быть использованы в качестве базовых или проблемных для дальнейших диахронических исследований древних и современных языков, реконструкции их ретроспективного и проспективного состояния. Работа имеет прикладное значение и в плане коррекции вузовского преподавания курсов по теории и истории языка. Основные положения и выводы диссертационного исследования можно применять в курсах лекций и при проведении семинарских занятий по общему языкознанию, диахронической лингвистике, компаративистике и истории германских языков. Конкретные результаты работы можно рекомендовать студентам, аспирантам с целью повышения науковедческого уровня, а также использовать при написании работ по германистике, теории языка и сравнительно-историческому языкознанию.
Апробация исследования проводилась в виде докладов на международных и российских научных конференциях в университетах Белгорода (1996 - 2011), Запорожья (2002; 2003), Харькова (2003), Воронежа (2004), Москвы (2004; 2005), Северодвинска (2004), Ростова (2005), Курска (2005), Армавира (2005), Волгограда (2005), Ростова-на-Дону (2006). Результаты диссертационного исследования обсуждались на ежегодных научных конференциях и заседаниях кафедры второго иностранного языка Белгородского государственного университета.
Материалы диссертации отражены в 47 публикациях общим объемом около 80 п.л., включая две монографии, два словаря, 43 статьи, в том числе двенадцать статей в научных изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки России.
Объем и структура работы. Структура, содержание и объем диссертационной работы определяются основной целью и поставленными задачами. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, Библиографического списка и Приложений.
Основное содержание работы
Во Введении обосновывается выбор темы, дается определение цели и задач исследования, мотивируется его новизна и актуальность, теоретическая и практическая значимость, перечисляются основные методы и приемы анализа, излагаются основные положения, выносимые на защиту.
Глава I «Теоретические основы исследования» посвящена представлению общих основополагающих положений, на которых базируется настоящее исследование. Рассмотрены два направления лингвистических исследований: по формуле «факт обобщение», или «постулат эмпирия». Указаны преимущества и недостатки каждого направления. Выяснено, что преимущественным считается изучение фактов речи, которые ведут к осмыслению глубинных структур языковых явлений, они являются основанием для выдвижения теоретических обоснований.
В Разделе I.2 представлен терминологический аппарат реферируемой диссертации. Его составили понятия «система и структура языка», «уровни языковой системы и их взаимодействие», «изоморфизм поведения уровневых единиц», «модель языковой системы», «движение системы языка», «способность языковой системы к саморегуляции» и др.
Моделирование является одним из распространенных методов познания в современной науке. В Разделе I.3 рассмотрены существующие типы моделей и предложена собственная модель языковой системы, в которую включен функциональный компонент. Рассматриваются характеристики языковой системы. Подчеркивается, что движение и изменение являются одними из самых важных характеристик.
На существование системы языка оказывают воздействие факторы внешнего и внутренного планов. Их влияние изучено в Разделе I.5. Эволюционируя, язык может обнаружить тенденции, сходные с диахронией других языков. Их исследует диахроническая типология. Постигая языковые универсалии, она выявляет тенденции характерные для многих языковых систем. Одной из таких универсалий является разграничение степени проницаемости разных уровней языковой системы и их способности к заимствованиям, как причинам изменений в языке.
Если ранее морфологический уровень считался самым закрытым для заимствований, то современные исследования показывают, что при языковом контактировании возникают явления проникновения морфологических структур из одной языковой системы в другую. Многие лингвисты отрицают возможность такого плана, объясняя диахронические изменения системными процессами. Так, Э.А. Макаев разработал «теорию конца слова в германских языках». Согласно этой концепции конец слова в древних германских языках был очень значимым показателем. Именно в нем были сфокусированы показатели основных морфологических категорий, например, рода, числа и падежа для системы имени. Известно, что в диахронии, фонологический фактор смены места ударения и его перемещение к началу слова, постепенно привел к ослаблению, редуцированию и исчезновению флексий, с последующей реструктурацией морфологических парадигм. Фонологические изменения привели к изменениям в морфологии.
Глава II «Морфология английского и немецкого языков на древнем этапе их диахронии» содержит анализ эволюции морфологических парадигм двух германских языков. На определенном этапе развития германские языки отличались разноместностью ударения, что вызвало накопление фактов отклонения системы языка от состояния равновесия. Самозащитным шагом явилась ярко выраженная тенденция к фиксации ударения на корневой, денотативно значимой морфеме слова. Вокализм конца слова, оказавшись в безударной позиции, подвергался различным модификационным процессам: ослаблению, редуцированию и синкопированию. Особенно эти процессы затронули систему флексий, которые служили основным маркером морфологических категорий.
На древнем этапе развития германские языки характеризовались наличием общих указанных тенденций. Но поведение их систем было различно. В английском языке инновационный процесс привел к исчезновению ряда морфологических категорий системы имени и глагола и общему изменению языкового типа. В немецком языке количество флективных маркеров значительно сократилось, но система языка сохранила морфологические категории системы имени и глагола и синтетический тип языка.
Разделы II.2. – II.4. содержат материал по диахронии английского языка древнего периода. Саморазвитие его морфологии прослежено по четырем диалектам. Диахронические памятники английской литературы являются прозаическими произведениями. Они были изучены с точки зрения развития инноваций в системе имени и глагола, а также обработаны количественным методом, известным как Индекс Гринберга.
Представлен экстралингвистический материал, описаны характерные черты древнеанглийских диалектов и дан лексико-морфологический анализ памятников: Нортумбрийского диалекта «Церковная история английского народа» и «Гимн Кэдмона» Беды Достопочтенного; Уэссекского диалекта «Англо-саксонская хроника 895 года»; Мерсийского диалекта «Грамота короля Оффы в Ворчестер» и Кентского диалекта «Завещание Баданота Беотинга». В корпусе диссертации памятники приведены не полностью, так как их объем велик. Для лингвистического анализа были использованы тексты около трех тысяч знаков каждого произведения, представлен их перевод и анализ особенностей морфологии.
Для иллюстрации приводится морфологический анализ текста из «Церковной истории английского народа» и «Гимна Кэдмона». Текст взят из «Церковной истории английского народа», Книги 4, главы 24.
«Церковная история английского народа»
Книга 4, глава 24
«Ws h se mon in weoruldhde geseted o tde e h ws gelyfedre yldo, and h nfre nig lo geleornade: and h for on oft in geborscipe, onne r ws blisse intinga gedmed — t he ealle sceolden urh endebyrdnesse be hearpan singan — onne h geseah hearpan him nalcan, onne rs h for scome from m symble, and hm ode t his hse. h t sumre tde dyde, t h forlt t hs s geborscipes, and t ws gongende t nata scypene, ra heord him ws re nihte beboden, h r in gelimplicre tde his limo on reste gesette and onslpte, std him sum mon t urh swefn, and hine hlette and grtte, and hine be his naman nemde: “Cdmon, sing m hwthwegu”. andswarode h and cw: 'Ne con ic nht singan, and ic for on of yssum geborscipe t ode, and hider gewt, for on ic nht ce. “Eft h cw s e mid him sprecende ws: “Hwere meaht m singan.” Cw h: “Hwt sceal ic singan?” Cw h: “Sing m frumsceaft.” h s andsware onfng, ongan h sna singan, in herenesse Godes Scyppendes, fers and word e h nfre ne gehyrde, ra endebyrdnes is is:
Nu scylun hergan hefaenricaes uard
metuds maecti end his modgidanc
uerc uuldurfadur— sue he uundra gihuaes
eci dryctin or astelid
he aerist scop aelda barnum
heben til hrofe haleg scepen
tha middungeard moncynns uard
eci dryctin fter tiad
firum foldu frea allmectig».
«Жил он в миру, пока не достиг преклонного возраста. И он никогда не учил не единой песни. И посему нередко во время пиршества, когда наступало время для увеселения, и все они должны были петь в свой черед под арфу, он, завидев, что арфа к нему приближается, вскакивал в смущении посреди пира и уходил домой. И вот однажды он так и сделал: покинул дом пиршества и отправился в хлев, где ему было поручено той ночью смотреть за стадом. Когда настало время, он расправил члены и уснул. Тут явился ему во сне некий человек и, обратись к нему со словами привета, назвал его по имени и сказал: "Кэдмон, спой мне что-нибудь". На что тот ответил: "Я ничего не умею петь. Я потому и ушел с пира и пришел сюда, что я не мог ничего спеть". Тогда тот, кто говорил с ним, сказал снова: "И все же ты можешь петь". Тогда Кэдмон сказал: "Что же мне спеть?". Он сказал: "Спой мне Первое Творение". Получив такой ответ, Кэдмон вскоре начал петь во славу Бога Творца стихи и слова, каких он прежде не слышал.
Ныне восславим Небодержца могучего,
Судеб Вершителя замысел мудрый,
Дело преславное, дивно свершенное:
Владетель вечный вначале воздвигнул
Царство небесное, кровлю мира,
Чертог небожителям поставил Зиждитель.
После устроил Владетель Вечный
Мир срединный, крепкозданную землю -
Рода людского Господин всемогущий».
Особенности морфологии Нортумбрийского диалекта прослеживаются поэтапно по морфологическим категориям систем имени и глагола. В ходе анализа выявляются способы морфологического маркирования. Так, для имени существительного выявляются показатели рода, числа и падежа. Существительными мужского рода являются: mon “человек”, geborscipe “празднование”, weorold hd “мирская жизнь”, intinga “причина”, naman “имя”, mdgeonc “цель”, dryctin = drihten “Бог, правитель”, or = ord “источник, начало”, heofon “небо, небеса” и др. Это показано: формой самого существительного: in weoruldhde “мирской жизни” – сущ., муж.р., ед.ч., дат.п. от OE «weorold hd» “мирская жизнь”; in geborscipe “празднованию” - сущ., муж.р., ед.ч., дат.п. от OE «geborscipe» “празднование”; Godes “Бога, Господа” – сущ., муж.р., ед.ч., род.п. от OE «God» “Бог, Господь”. Форма прилагательного свидетельствует об этом: sum mon: sum “некоторый, неопределенный” – прилаг., муж.р., ед.ч., им.п. от OE «sum» “неопределенный”; mon “человек” – сущ., муж.р., ед.ч., им.п. от OE «monn» “человек”. Форма местоимения определяет род: his naman “его имя”: his “его” - мест., притяж., 3 лицо, муж.р., ед.ч., род.п. от OE «h» “его”, naman “имени” – сущ., слаб., муж.р., ед.ч., дат.п. от OE «nama» “имя”; s geborscipes “того празднования”: s “того” – мест., указат., муж.р., ед.ч., род.п. от OE «se» “тот”, geborscipes “празднование” – сущ., муж.р., ед.ч., род.п. от OE «geborscipe» “празднование”. Аналогичным способом исследованы способы выражения морфологической категории рода у имен существительных женского и среднего рода.
Исследование лингвистического материала памятника показало, как в Нортумбрийском диалекте выражены категории числа и падежа. Имена существительные мн.ч. в именительном/винительном падеже: муж.р. мн.ч. имеют флексию –as: heofonas “небеса”. Она полностью соответствует правилам древнеанглийской грамматики. К муж.р. относится еще одно существительное monn. Оно образует мн.ч. путем изменения гласной в корне – men. Имен сущ. жен.р., мн.ч. в анализируемом отрывке не обнаружено. К ср.р. мн.ч. относятся три существительных: fers “стихотворения”, leo “песни, стихотворения”, word “слова”. Они имеют флексии –s/. Родительный падеж мн.ч. имеет маркер –a: nata “скота” – сущ., ср.р., мн.ч., род.п. от OE «nat» “скот”; uundra “чудеса” –сущ., ср.р., мн.ч., род.п. от OE «wundor» “чудо”. Дательный падеж мн.ч. –um: barnum “детям” – сущ., ср.р., мн.ч., дат.п. от OE «bearn» “дитя, ребенок”; firum “людям” – сущ., муж.р., мн.ч., дат.п. от OE «firas» “люди”.
В анализируемом отрывке из «Церковной истории английского народа» Беды Достопочтенного о поэте Кэдмоне встречается 50 имен существительных. Из них 7 в форме именительного падежа: dryctin “Бог” – сущ., муж.р., ед.ч., им.п. от OE «drihten» “Бог, принц, правитель”; frea “Бог” - сущ., муж.р., ед.ч., им.п. от OE «fra» “Бог”; intinga “причина” – сущ., муж.р., ед.ч., им.п. от OE «intinga» “причина”; mon “человек” – сущ., муж.р., ед.ч., им.п. от OE «monn» “человек, мужчина”. Формы родительного падежа обнаруживаются у 11 имен существительных. У сущ. муж.р. это –es: geborscipes “празднование” – сущ., муж.р., ед.ч., род.п. от OE «geborscipe» “празднование”; metuds “Создателя” – имя собственное, муж.р., ед.ч., род.п. от OE «Metod» “Создатель”; Scyppendes “Создателя” – сущ., муж.р., ед.ч., род.п. от OE «Scieppend» “Создатель”. У сущ. жен.р. флексия –a, –e, –o: aelda “землю” – сущ., жен.р., ед.ч., род.п. от OE «eor» “земля”; blisse “веселье” – сущ., сильн., жен.р., ед.ч., род.п. от OE «bliss» “веселье, благословение”; yldo “старый возраст” – сущ., жен.р., ед.ч., род.п. от OE «yldu» “старый возраст”. Ср. р. маркируется флексией –es, мн.ч. –a: hefaenricaes “Царствие Небесное” – сущ., ср.р., ед.ч., род.п. от OE «heofon-rce» “Царствие Небесное”; moncynns “человечество” – сущ., ср.р., ед.ч., род.п. от OE «monn-cynn» “человечество.” Дательный падеж отмечается у 15 имен существительных. Сущ. муж.р. сохраняют флексию –e: geborscipe “празднованию” – сущ., муж.р., ед.ч., дат.п. от OE «geborscipe» “празднование”. Сущ. жен.р. также маркируются –е: endebyrdnesse “последовательности”: сущ., жен.р., ед.ч., дат.п., от OE «endebyrdnes» “последовательность”. Сущ. ср.р. имеют –е: hse “жилищу” – сущ., ср.р., ед.ч., дат.п. от OE «hs» “дом”; scypene “навесу, сараю” – сущ., ср.р., ед.ч., дат.п. от OE «scypen» “навес, сарай”. Мн.ч. представлено флексией –um: firum “людям” – сущ., муж.р., мн.ч., дат.п. от OE «firas» “люди”; barnum “детям” - сущ., ср.р., мн.ч., дат.п. от OE «bearn» “дитя, ребенок”. Винительный падеж отмечается у 17 имен существительных. Маркер для сущ. муж.р. –: heofon “небо, небеса” – сущ., муж.р., ед.ч., вин.п. от OE «heofon» “небо, небеса”. Для сущ. жен.р. несколько флексий маркируют вин.п. –e,\,\ u,\ i: andsware “ответ”: сущ., жен.р., ед.ч., вин.п. от OE «andswaru» “ответ”; frumsceaft “сотворение, создание” – сущ., жен.р., ед.ч., вин.п. от OE «frumsceaft» “сотворение, создание”. Для среднего рода флексия –: hs “жилище, дом”: сущ., ср.р., ед.ч., вин.п. от OE «hs» “дом”; lo “песню, стихотворение”: сущ., ср.р., ед.ч., вин.п. от OE «lo» “песня, стихотворение”. Сущ. мн.ч. имеют три вида флексии: –о,\,\ s: limo “члены, конечности”: сущ., ср.р., мн.ч., вин.п. от OE «lim» “члены, конечности”.
Подобным образом были подвергнуты морфологическому анализу системы имени прилагательного, местоимения и глагола. Их исследование подтвердило факт сохранения нортумбрийским диалектом древнеанглийского языка флексий, выраженных синтетически. Морфологическая система находится в состоянии относительного равновесия и использует флективные маркеры для выражения морфологических категорий. Многообразие флективных форм указывает на то, что нортумбрийский диалект на данном диахроническом срезе при наличии диалектных особенностей, сохраняет общую синтетичность, присущую древнеанглийскому языку.
Для подтверждения выводов о сохранности флективной системы был использован метод количественного анализа, известный как Индекс Гринберга. Количественная оценка произведена на первой сотне слов из анализируемого текста памятника. Для выяснения уровня синтетичности древнеанглийского языка, его нортумбрийского диалекта были применены два индекса Гринберга: Индекс преобладающего словоизменения и Индекс синтетичности. Общие данные приведены в Таблице 1.
Таблица 1
| НОРТУМБРИЙСКИЙ ДИАЛЕКТ «Церковная история английского народа» и «Гимн Кэдмона» | |
| Индекс преобладающего словоизменения | Индекс синтетичности |
| 0.58 | 1.4 |
Индекс преобладающего словоизменения вычислялся следующим образом: из первых ста слов изучаемого текста были выделены лексемы, содержащие флексии. Их количество составило 58 лексем. Это количество лексем было разделено на сто лексем текста. Полученный результат составил 0.58. Таким образом, Индекс преобладающего словоизменения Гринберга данного текста равен 0.58. Данный показатель позволяет утверждать, что бльшая половина слов в анализируемом отрывке имеет маркеры словоизменения. Аналогичным образом был выделен Индекс синтетичности. Общее количество морфем текста равно 140. Если это количество морфем разделить на 100 лексем текста, то получится 1.4. Уровень синтетичности нортумбрийского диалекта достаточно высок.
Памятники уэссекского, мерсийского и кентского диалектов древнеанглийского языка были исследованы в Разделах II.3.2. – II.3.4. Выводы и обобщающая диаграмма по древнеанглийскому диахроническому срезу представлены в Разделе II.4.
Индекс Гринберга:
обобщающая диаграмма для древнеанглийских диалектов
Данная диаграмма показывает, что показатели Индексов Гринберга по диалектам не одинаковы. Самый высокий Индекс преобладающего словоизменения в кентском диалекте – 0,78. Он обозначает, что кентский диалект наиболее флективен из четырех диалектов древнеанглийского языка, так как из ста первых лексем памятника 78 имеют флексию. Не намного меньше этот показатель для уэссекского диалекта – 0,76. Морфологическая система диалекта саксов и ютов содержит наибольшее количество флективных форм. Два англских диалекта имеют гораздо меньший показатель: мерсийский диалект – 0,64, нортумбрийский диалект – 0,58. Последний показатель самый маленький – он полностью подтверждает вышеприведенные выводы о множественных отличиях англских диалектов вообще и нортумбрийского диалекта в частности.
Показатели Индекса синтетичности также говорят о правильности сделанных выводов. Самый высокий уровень содержания морфем в исследуемых текстах в кентском диалекте – 1,68. Уэссекский диалект имеет - 1,5. Эти цифры указывают на морфологические характеристики южных диалектов. На севере Британии Индекс синтетичности ниже. Он почти одинаковый в нортумбрийском и мерсийском диалектах: 1,4 – 1,41. Низкий индекс подтверждает факт наличия отличительных морфологических характеристик в этих диалектах, которые уже на древнеанглийском диахроническом срезе имели своеобразие и особенности диалектного развития.
В указанном Разделе отмечается, что древнеанглийский диахронический срез важен для реферируемой работы. Он представляет собой определенный этап в развитии диалектов германских племен, переселившихся с континента на территорию Британии. С другой стороны, он является начальным этапом формирования английского языка и показывает первую ступень его саморазвития.
Морфология диалектов, основанная на разветвленной системе флективных форм, сохраняет равновесие. Постепенно саморазвиваясь она все больше накапливала омонимичные формы, маркеры которых полностью совпадали, выполняя при этом различные грамматические функции. В уэссекском диалекте таких форм было достаточно много, чтобы создавать предпосылки для дальнейшего саморазвития. В нортумбрийском диалекте саморазвитие шло гораздо интенсивнее, так как на севере флексия –n ранее других диалектов обнаружила тенденцию к исчезновению во всех флективных формах, которые она маркировала. В результате этого конечные гласные безударных слогов часто произносились и писались не совсем точно.
В исследовании приводятся компаративные параллели некоторых наиболее характерных флективных форм в четырех диалектах. Языковые междиалектные связи неоднозначны. Их можно проследить, пошагово сравнивая отдельные морфологические маркеры в Таблице 2.
Таблица 2
| Уэссекский диалект | Кентский Диалект | Нортумбрийский диалект | Мерсийский диалект | ||
| Сущ. с основой на –: им./вин.п., мн.ч. | |||||
| –а: «cara» заботы | -е: «care» заботы | ||||
| Сущ. с основой на –r: род.п., ед.ч. | |||||
| Флексия -es сохранена: «fderes» отца; «bror» брата, «mdor» мать – флексия –or. | -Оr «fаdоr» отец, флексия заимствована из парадигмы склонения имен сущ. «mdor» мать, «bror» брат. | ||||
| Использование формы дат.п. для вин.п. местоимений 1 и 2 лица, ед.ч.:«m» мне/меня, «» тебе/тебя. Инновация была общей для германских племен, живших в ареале Северного моря. | Четкое разграничение флективных форм местоимений 1 и 2 лица, ед.ч., дат.п. «m» мне, «» тебе - от форм вин.п. «mec» меня, «ec» тебя. | ||||
| Формы местоимений 1 лица, мн.ч., дат. и вин.п. совпадали – «s» нам/нас. Формы местоимений 2 лица, мн.ч., дат. и вин.п. были идентичны – «ow». | Формы местоимений 1 лица, мн.ч. дат.п. «s» нам – вин.п. «sic» нас; 2 лица, мн.ч., дат.п. «ow» - вин.п. «owic» возможно были общими с древневерхненем. местоимениями. | ||||
| Притяжательное местоимение 1 лица, мн.ч. – «ser, re» нас. | Притяжательное местоимение 1 лица, мн.ч. – «sa» нас. | ||||
| Указательное местоимение муж.р., ед.ч., вин.п. – «оne» того. | Указательное местоимение муж.р., ед.ч., вин.п. – «ene» того. | ||||
| Формы прош.вр.: южных диалектах: «htan» звать - «ht» звал. | В прош. вр. сохранены древние формы двойного претерита, которые были характерны для готского языка: OE «reord» советовал < Gothic «rairp», ОЕ «hht» звал < Gothic «haithait». | ||||
| Формы мн.ч. - «sint, sindon» они есть. | Формы наст.вр. глаголов «wesan», «beon» быть, которые содержали –r были более распространены: мн.ч. – «earon, aron» мы есть. | ||||
| Сохранено древнее употребление двух форм 1 лица, ед.ч., наст.вр. «bn» и «wesan» быть: «bo», «eom» я есть. | Более распространены формы «bom» я есть; древневерх. нем. - «bim». | ||||
Данные Таблицы 2 подтверждают существование расхождения в употреблении морфологических форм в уэссекском диалекте и в англских диалектах. Параллели этим морфологическим явлениям древнеанглийского языка можно обнаружить в других германских языках, таких как готский, древнесаксонский и древневерхненемецкий.
Дальнейшую эволюцию общегерманской языковой системы интересно проследить на материале верхненемецкого языка, так как в нем, при наличае индоевропейских и общегерманских процессов действуют как общие диахронические тенденции, так и те, которые характерны только для этого языка. Материал по древневерхненемецкому языку содержится в Разделах II.5 – II.7.
В Разделе II.5 отмечается, что верхненемецкий язык эволюционировал подобно английскому языку, но его «движение» отличали собственные темпы языкового развития. Не смотря на обширную унификацию и редукцию флексий, система языка сохранила флективный строй. Упрощение всех парадигм склонения и спряжения не имело таких глобальных последствий для морфологии как в английском языке.
Раздел II.6 посвящен выявлению фонолого-морфологических характеристик древневерхненемецкого языка. Анализ морфологических категорий двух памятников древневерхненемецкой литературы «Вессобрунская молитва» и начальной части «Песни о Хильдебранте» в Разделах II.6.1 – II.6.2, позволяет описать состояние морфологических парадигм для этого этапа развития немецкого языка. Он подтверждает высокий уровень флективности древневерхненемецкого языка и разнообразие способов и средств выражения морфологических категорий. Парадигма имени и глагола представлена разнообразными флективными маркерами, показателями склонения и спряжения. Общие данные сведены в диаграмму.
В Выводах по Главе II указано, что лексико-морфологический разбор лингвистических данных памятников древнеанглийского и древневерхненемецкого языка позволяет сделать обобщения по состоянию их морфологической системы и тех способов и средств выражения морфологических категорий, которые были характерны для этого периода диахронии двух языков.
На древнем этапе, в ходе саморазвития систем языков, когда постепенно неударные слоги стали редуцироваться, процесс разграничения слов проявился еще больше и стал набирать силу. Эволюция систем двух языков шла в одном направлении: ослабление неударных гласных вела к омонимии форм. Редукция гласных была инновационным процессом, в системе языков наблюдалось некоторое отклонение от нормативных парадигм, при общем их сохранении.
Древнеанглийские диалекты по-разному отреагировали на появившиеся инновации. Древнеанглийская морфология все больше накапливала омонимичные формы, маркеры которых полностью совпадали, при выполнении различных грамматических функций. В уэссекском диалекте таких форм было достаточно много, чтобы создавать предпосылки для дальнейшего саморазвития языка. В нортумбрийском диалекте саморазвитие языка шло гораздо интенсивнее, так как на севере флексия –n ранее других диалектов обнаружила тенденцию к исчезновению во всех флективных формах, которые она маркировала. В результате этого конечные гласные безударных слогов часто произносились и писались не совсем точно, именно поэтому в дошедших до нашего времени памятниках литературы мы находим неточно выраженные флексии, не совпадающие с классическими падежными флексиями. Реакция языковой системы на эти инновационные явления была следующей: древнеанглийская морфология стала перестраиваться и искать замену редуцированным флексиям. Частично двойственность употребления одних и тех же форм сглаживало применение десемантизированных указательных местоимений, которые позднее выполняли функцию артикля и имен прилагательных. В этом случае не следует забывать, что склонение самих имен прилагательных и местоимений было подвержено сильнейшей перестройке.
В немецком языке, на древнем этапе диахронии, наблюдались параллельные процессы. Редукция неударных гласных набирала силу, в парадигмах появилось множество омонимичных форм, шло движение внутри самих парадигм. Но, морфологическая система немецкого языка, активно сопротивлялась этим процессам. Сохранению систем склонения и спряжения способствоали внешние, экстралингвистические факторы. В этот период территория Британии подвергалась активным завоеваниям скандинавов –викингов. Языковое взаимодействие и контактирование, возможно, стало оказывать некоторое влияние на внутренние языковые процессы. Между тем, древневерхненемецкий язык сосуществовал среди высокофлективных языков народов Европы, которые при контактировании не оказывали сильного воздействия на его развитие. Именно поэтому, внутренние и внешние факторы, влияющие на древневерхненемецкий язык существенно отличались от тех, которые оказывали вроздействие на эволюцию древнеанглийского языка.
Глава III «Средний период развития английского и немецкого языков» посвящена эволюционным морфологическим процессам указанных языков в средний период диахронии.
Развитие среднеанглийских диалектов и причины реструктурации морфологии представлены в Разделах III.1.1. - III.1.5. Отмечается, что к внутренним причинам следует отнести внутриязыковые тенденции развития системной организации английского языка, начало которым было положено еще в древнейших состояниях языковой диахронии. Некоторые из этих тенденций можно проследить уже на уровне самых ранних памятников. К внешним причинам относятся: норманнское завоевание и замена древнеанглийского языкового стандарта, в его уэссекском варианте на норманнский диалект французского языка.
Среднеанглийский диахронический срез представлен пятью памятниками английской литературы: Северный диалект «Йоркская заступническая молитва» 1405 года; Восточно-Мидлэндский диалект «Устав Гильдии Моряков Норфолка» 1389 года; Западно-Мидлэндский диалект «Наставления монахиням»; Южный (Юго-Западный диалект) «Прокламация Генриха III» 1258 года; Юго-Восточный (Кентский) диалект «Укус совести» 1340 года. Тексты указанных произведений были изучены подобно произведениям древнеанглийского периода, с целью выявления инноваций системно-структурной организации. Лексико-морфологический анализ обнаружил глобальные изменения на всех уровнях системной организации английского языка среднего периода. Разбор пяти памятников выявил наличие характерных особенностей отдельных диалектов и коренное отличие морфологии английского языка на древнем и среднем диахронических срезах. Система имени и глагола потеряла значительное количество флективных форм. Способы маркирования частей речи в памятниках литературы доказывают, что процессы реструктурации морфологии имели разные временные рамки и различную степень интенсивности. В Северном диалекте некоторые нарушения равновесия парадигм имени и глагола можно заметить еще на уровне позднедревнеанглийского языка. Мидлэндские диалекты занимали срединную позицию, следуя в одних показателях за тенденциями Севера, в других придерживаясь южных направлений развития языка. Южные диалекты в основном сохраняли древнеанглийскую систему маркирования падежей, с некоторыми изменениями флексий.
Общее сравнение эволюции морфологии среднеанглийских диалектов и Индекса Гринберга приводится в Разделе III.2. Дополнительный анализ количественных данных двух поэтических произведений: англосаксонской поэмы «Беовульф» и «Кентерберийских рассказов» Джеффри Чосера позволяет расширить исследовательский материал, включив в него поэтические произведения и тем самым проследить изменение уровня синтетичности почти за шестисотлетний период развития диахронии английского языка, как в прозаических, так и в поэтических памятниках. На основе полученных результатов были сделаны выводы об изменении соотношения между лексемами текста и составляющими их морфологическими структурами. Эти изменения прослеживаются в двух плоскостях: между диалектами одного диахронического среза и между двумя периодами диахронии английского языка: древним и средним.
Диахроническое развитие немецкого языка среднего периода пронализировано в Разделах III.4. – III.4.2. на материале двух текстов средневерхненемецкого языка «Указа великого магистра Тевтонского ордена» и «Песни о Нибелунгах». Для примера лингвистического анализа и показа статистической обработки данных текста, приводится начальная часть «Указа Великого магистра Тевтонского ордена Пауля фон Русдорфа».
«Указ Великого магистра Тевтонского ордена Пауля фон Русдорфа»
«Ir Gebietiger u. s. w. Ir sehet leider, das dis arme land mit gar herten, sweren mancherlei plagen und ie lenger ie meh wirt gepiniget und gestrafet, das unzweifelich durch unsir sunde willen got der herre obir uns vorhengit und nemblich darumb, das siener gebot und sunderlich mit der feier und andern obirtretungen nichts wirt geacht, noch geschont, und uf das durch solche unfur und vylich unachtunge und vorgessenheit unsir aller selen und eren got der almechtige zu forderem und grosserem zorne und ungnaden nicht gereizet noch beweget werde, so befelen wir euch, als wir hogst und ernst sullen und mogen, das ir mit allen ewern amptluten und ouch sust mit den leuten uf dem lande ewers gebietes und in den cleinen steten ufs allirhertste und ernste bestellet, das man die feiertage gentzlich halde und keinerlei scharwerk und ander arbeit an heiligen tagen thun lasset und ouch allirley frunorten, quasserei und anderlei unzemeliche leichtfertikeit genzlich abelege».
«Вы, гебитигеры и т.д. Вы видите, что бедную землю терзают тяжкие, мучительные беды и чем дальше, тем больше наказывают ее так - это, без сомнения, Господь Бог так нас наказывает из-за наших грехов, а именно из-за того, что его заповеди, а в особенности о праздниках и о других проступках, не соблюдаются и не оберегаются. И чтобы всемогущего Бога не привести и не побудить к большему гневу и немилости таким безобразием и таким-то неуважением и забвением наших душ и чести, приказываем мы вам, так как мы должны и можем быть выше и серьезнее, чтобы вы обходились со всеми своими управителями, а также особенно с [обычными] людьми на земле ваших областей и в малых городах тверже и строже, чтобы в полной мере придерживались праздников, и в святые дни не позволялась барщина и другие работы, а также, чтобы полностью отказались от всяческих утренних попоек, кутежей и другого непристойного легкомыслия».
Лексико-морфологический анализ языка Указа подтверждает общие положения по особенностям развития верхненемецкого языка на среднем этапе его диахронии. Следствием глобальной редукции гласных стала перестройка парадигм всех частей речи, но языковая система продолжает использовать синтетические способы выражения морфологических значений, хотя в языке появляются аналитические конструкции.
Несколько имен существительных не маркировано: got “бог” – сущ., муж.р., ед.ч., им.\ вин.п. от двн. got, cot “бог”; gebot “приказ, повеление, заповедь” – сущ., ср.р., ед.ч., им. \ вин.п. от двн. gibot “приказ, повеление, заповедь”. Небольшая группа имеет морфологический показатель –е. Он указывает на категорию рода и падежа: herre “господин, владыка, господь” – сущ., муж.р., ед.ч., им.п. от двн. hrro, hro “господин, владыка, господь”; sunde “грех” – сущ., жен.р., ед.ч., им.\ вин.п. от двн. sunta “грех”. zu zorne “гневу” – сущ., ср.р., ед.ч., дат.п. от двн. zorn “гнев”. unachtunge “не уважение” – сущ. от двн. ahtn > срвн. ahten позднесрвн. “почитать, уважать”.
У двух имен существительных выражена морфологическая категория множественного числа: оbirtretungen “поступки” – сущ., сложносоставное: obir “над, выше” + tretungen “поступки” – сущ., мн.ч. от двн. глаг. tretan “ступать, поступать, подходить”; selen “души” - сущ., мн.ч. вин.п. от двн. sla > срвн. sle “душа”.
Система имени прилагательного использует несколько морфологических маркеров, указывающих на определенные категории: allmechtige “всемогущий” – прилаг., муж.р., ед.ч. от двн. almahtg “всемогущий”. Дательный падеж выражен флексией –em: Zu forderem and grosserem zorne “переднему (праведному) и большому гневу”: forderem “переднему (праведному)” – прилаг., ср.р., ед.ч., дат.п. от двн. fordaro “передний”; grosserem “большому” – прилаг., ср.р., ед.ч., дат.п. от двн. gro “большой”.
Многие имена прилагательные утратили флективные маркеры, но стали частью словосочетаний, состоящих из местоимения \ артикля, имени прилагательного и имени существительного. Примером таких словосочетаний может служить: dis arme land “эта бедная земля”: dis “эта” – мест., указат., ср.р., ед.ч., им.п.; arme “бедная” – прилаг., ср.р., ед.ч., им.п. от двн. arm “бедный”; land “земля, страна” – сущ., ср.р., ед.ч., им.п. от двн. lant “земля, страна”. Mit gar herten mancherlei plagen “готовыми трудностями разнообразно мучить”: gar “готовым” – прилаг. от двн. garo “готовый”; herten “трудностям” – сущ., жен.р., ед.\ мн.ч., от двн. herte “трудность”; mancherlei “разным, различным” – прилаг. мн.ч. ie lenger ie meh “чем дольше, тем больше”: lenger “дольше” – прилаг., сравнит. степень от двн. lang “длинный”; meh “больше” – прилаг., сравнит. степень от двн. filu “много”.
Категория множественного числа выявляется у следующих имен прилагательных и имеет разнообразные флективные выражения: leider “нежелающие, несклонные” – прилаг., сильн.скл., мн.ч., род.п. от двн. leit “нежелающий, несклонный”; andern “другие” – прилаг., слаб., мн.ч. от двн. andar “другой, второй”; solche “такие” – прилаг., мн.ч. от двн. so-lh, su-lh > срвн. so-lich, solch “такой”; aller “все” – прилаг., мн.ч., род.п. от двн. all “все”.
Парадигма местоимения представлена разнообразными флективными формами личных местоимений: ir “вы” – мест., личн., 2 лицо, мн.ч. от двн. ir “вы”. оbir uns “над нами”: uns “нам” – мест., личн., мн.ч., дат.п. от двн. uns “наш”. Две формы относительных местоимений выражают множественное число: sweren “которые” – мест., относит., муж. \ жен.р., мн.ч. от двн. hwer “который”. der ”который” – мест., относит., муж.р., ед.ч. от двн. ther “который”. Парадигма притяжатеотных местоимений передана двумя формами: unsir “наш” – мест., притяж., 1 лицо, мн.ч. от двн. unsr “наш”; seiner “его” – мест., притяж., муж.р., ед.ч., им. \ вин.п. от двн. sn “свой”.
Глагол показан формами инфинитива: plgen “томить, мучить” – глаг., инфинитив от двн. plagen “мучить”; willen “хочет” – глаг., инфинитив от двн. wellen “хотеть”; еren “чтить, почитать” – глаг., слаб., инфинитив от двн. rn > срвн. ren “чтить, почитать”. Личные формы глагола маркированы: vorhengit “висит выше (над нами)” – глаг., слаб., 3 лицо, ед.ч., наст.вр., активн. залог, изъявит. накл. от двн. hangn “висеть”; (ir) sehet “смотрите” – глаг., сильн., 2 лицо, мн.ч., активн. залог, изъявит. накл. от двн. sehan “смотреть”; befelen wir “приказываем мы” – глаг., мн.ч., наст. вр., активн. залог, изъявит. накл. от двн. bifelhan > срвн. befehlen “приказывать”. unfur “ не привести” – глаг., слаб., наст.вр., активн. залог, изъявит. накл. от двн. fuoren “водить, вести, влечь”. ungnaden “не быть милостливым” – глаг., слаб., наст.вр., активн. залог, изъявит. накл. от двн. gindon > срвн. gnden “быть милостливым, сжалиться над кем-либо”.
В изучаемом тексте отмечено случаи употребления аналитических конструкций с пассивным значением, которые состоят из глагола werdan “становиться” и причастия II: wirt gepiniget und gestrafet “(их) мучят и наказывают”: wirt “(они) будут < становиться” – глаг., сильн., 3 лицо, мн.ч. от werdan “становиться”; gepiniget “(они) (будут) мучиться” – глаг., прич. II от двн. pna, срвн. pne “мучение, мука, наказание”; gestrafet “(они) (будут) наказаны” – глаг., прич. II от strafen “наказывать”. Nichts wirt geacht noch geschont “не принимають(ся) во внимание и кроме того, не будут посмотрены”: аналитическая конструкция, wirt “ (они) становятся”– глаг., сильн., 3 лицо, мн.ч. от werdan “становиться”; geacht “замечать, принимать во внимание” – глаг., слаб., причастие II от двн. ahtn > срвн. achten “замечать, принимать во внимание”; geschont “посмотрены” – глаг., слаб., причастие II от двн. scouwn > срвн. schne “смотреть”; werde beweget “станут (будут) взволнованы, побуждены” werde “станут” – глаг., сильн., мн.ч. от двн. werdan “ становиться, стать”; beweget “взволнованы” – глаг., сильн. от двн. biwegan > bewegen “двигать, воновать, побуждать”.
Наречие образовано путем прибавления суффикса – lich: unzweifelich “безсомнения” – нареч. от двн. zwfaln, срвн. zwvelen > позднесрвн. zweifeln “сомневаться”; sunderlich “особенно” – нареч. от двн. suntar > свн. sunder “отдельно, единственно, особенно” + lich; vylich “много” – нареч. от двн. filu > срвн. vil “много” + lich. Два наречия маркеров не имеют: darumb ”за то, для, ради, потому” – нареч. места от двн. dar umbe “ за то, для, ради, потому”; noch “еще, кроме того” – нареч. от двн. отрицания ne + ouh “также”.
Данные по статистической обработке лингвистического материала Индекс Гринберга приведены в Таблице 3.
Таблица 3
| «Указ Великого магистра Тевтонского ордена» 1343 год | |
| Индекс преобладающего словоизменения | Индекс синтетичности |
| 0.57 | 1.72 |
Результаты исследования показывают, насколько высоким является уровень синтетизма для прозаического языка средневерхненемецкого периода. Индекс преобладающего словоизменения подтверждает флективность языка: бльшая половина лексем маркируется флексиями. Индекс 0.57 намного превосходит аналогичный показатель для среднеанглийского языка, который в среднем для всех диалектов составляет 0.36. Индекс синтетичности для языка «Указа» равен 1.72. Он очень высок, всего на пять единиц меньше чем Индекс древнего периода – 1.77. Количественный метод обработки лингвистических данных Индекс Гринберга помог выяснить уровень его флективности и синтетичности по трем диахроническим срезам.
Итоги изучения эволюции морфологии средневерхненемецкого языка подводятся в Разделе III.5. Указывается, что средневерхненемецкий язык морфологически значительно отличался от своего древнего состояния. Система немецкого языка в процессе саморазвития вышла на новый этап диахронии, качественно изменив многие морфологические показатели. Одним из наиболее важных изменений стала редукция гласных в безударных слогах. Они превратились в –е и часто исчезали, также как и в аналогичный период диахронии английского языка. Редукция стала причиной исчезновения нескольких парадигм, полного отхода от склонения по основам, и, в общем, привела к переструктурации морфологии. Но, результаты перестройки морфологической системы не были столь глобальны как в диахронии английского языка. Немецкий язык имел свои особенности и временные рамки системных изменений. Общие данные сведены в диаграмме.
В Выводах по Главе III предложен компаративный анализ развития морфологии среднеанглийского и средневерхненемецкого языка. Отмечается, что эволюция морфологии среднего периода диахронии английского и немецкого языков проходила в сложных условиях реструктурации морфологических парадигм на фоне редукции неударных гласных, но системы этих языков по-разному реагируя на появление инноваций, вырабатывали собственные способы заполнения образовавшихся лакун. Восстановление системного равновесия в английском языке привело к сильному сокращению морфологических категорий. В немецком языке эволюция морфологии привела к сокращению числа флективных маркеров, при общем сохранении парадигм склонения и спряжения.
Глава IV «Новоанглийский и нововерхнемецкий диахронический срез» посвящена компаративному изучению эволюционных морфологических процессов нового периода диахронии двух языков.
Экстралингвистический фон для ранненовоанглийского языка представлен в Разделе IV.1. Описанные исторические события являются составной частью внешнего фактора, который оказывает влияние на развитие языка. Особенности языка новоанглийского диахронического среза исследованы в Разделе IV.1.1. – IV.1.2. на материале рассказа У. Сомерсета Моэма «Дождь» и стихотворения Роберта Грейвза «Ловушка».
Лексико-морфологический анализ начальной части рассказа У. Сомерсета Моэма «Дождь» показывает высокий уровень аналитизма новоанглийского языка. Имена существительные, представленные в рассказе, имеют оппозицию неоформленных и оформленных флексиями форм. Большинство имен существительных не имеют маркеров морфологических категорий: bedtime “время ложиться спать”, morning “утро”, land “земля, страна”, in sight “на взгляд”, pipe “трубка”, the rail “рельс”. Только предложные конструкции помогают установить падеж, не выраженный флективно: for the Southern Cross “для Южного Креста”, for twelve months ”в течении двенадцати месяцев”, for the journey “для путешествия”, of the mechanical piano “(звуки) механического пианино”.
Несколько имен существительных употреблены с артиклем. Неопределенный артикль а косвенно показывает, что данное имя существительное находится в форме единственного числа: a wound “рана”, a little dance “небольшой танрец”, а little way off “немного вдали”, in a long chair “в жезлонге”, a bald patch “лысая плешь”, a man “(какой-то) мужчина”, with a Scots accent “c шотландским акцентом”, in a very low, quiet voice “низким,тихим голосом”. Определенный артикль the является среднеанглийской инновацией, заимствованием из скандинавских языков. В сочетании с именем существительным он указывает только на категорию определенности, являясь нейтральным с точки зрения маркирования других морфологических категорий: the front “передняя часть (именно этого корабля)”, the ship “(именно этот) корабль”, the deck “палуба (именно этого корабля)”.
Только четыре имени существительного имеют флективный маркер морфологической категории числа –s: the heavens “небеса”, After two years “после двух лет”, the passengers “пассажиры”, the harsh notes “резкие звуки”. Само имя существительное маркирует число. Это один из немногих морфологических маркеров, оставшихся от древних парадигм. Четыре имени существительных употреблены с местоимениями. В одном случае это указательное местоимение ед.ч. that: that evening “тот вечер”. Три имени существительных находятся в словосочетаниях с притяжательным местоимением муж.р., ед.ч.: in his ears “в его ушах”, his wife “его жена”, his hat “его шляпа”.
Имена прилагательные составляют немногочисленную группу. В новоанглийском языке это несклоняемая часть речи: next ”следующий”, red “красный”, thin “тонкий”, precise “точный ”, pedantic “педантичный”. В ходе диахронического развития все показатели морфологических категорий были утеряны. Два имени прилагательного были употреблены в сравнительной степени, одна из которых образована путем прибавления суффикса –er: longer “длиннее”, другая форма представляет собой супплетивное образование: better “лучше”. Два имени прилагательных образуют форму путем прибавления суффикса –ed: freckled, pinched face “веснусчатое, осунувшееся лицо”.
Местоимения представлены следующими разрядами: личные, притяжательные и указательные местоимения. В тексте встречаются четыре личных местоимения: you “ты” - ед.ч., 2 лицо. Два местоимения ед.ч., 3 лица: ср.р. It “это”, муж.р. he “он” и одно местоимение мн.ч., 3 лица they “они”. Группа притяжательных местоимений состоит из двух местоимений ед.ч., 3 лица: his “его”, her “ее”. Одно местоимение является указательным местоимением, ед.ч. that ”тот, та, то”. Морфологическая категория рода не выделяется.
Глагольная парадигма наиболее разнообразна. Она представлена несколькими фидами флективных форм. В анализируемом тексте встречается две инфинитивные формы: to settle down “обосноваться, поселиться”, to heal “лечить, излечить”. Показателем формы инфинитива является частица to. Только один глагол имеет маркеры лица и числа: accompanies “сопровождать” – глаг., 3лицо, ед.ч., наст. неопред. вр., активн. залог. Три глагола входят в группу правильных глаголов, имеющих форму прошедшего неопределенного времени, активного залога: searched “искал”, hammered “стучал громко, как молотком”, strolled over ”прогуливался”. Прошедшее время выражено дентальным маркером, восходящим к древним глагольным парадигмам. Большинство глаголов в рассказе является неправильными глаголами. Все они употреблены в различных формах прошедшего времени. Прошедщее неопределенное время выделяется у глаголов: awoke “проснулся”, lit “зажег”, felt “почувствовал”, saw ”видел”, sat down ”сел”, took off “снял”, saw “увидел”, had ”имел”, spoke “говорил”. По форме этих глаголов определяются морфологические категории прошедшего неопределенного времени, активного залога, изъявительного наклонения. Другие категории выделить невозможно.
Форма одого глагола выражает прошедшее продолженное время, которое указывает на продолжительность действия в определенный момент в прошлом: were leaving “уезжали, покидали”. По этой аналитической конструкции, кроме категории времени, возможно, выделение морфологической категории множественного числа, активного залога, изъявительного наклонения. Два глагола употреблены в форме прошедшего совершенного времени, которое показывает, что действие завершилось до определенного момента в прошлом: had taken “уже взял(и)”, had had “уже имел(и)” – активный залог, изъявительное наклонение. Вспомогательные глаголы немногочисленны. Форма прошедшего времени глагола to be “быть” употреблена в конструкции was quite “был тихим” – 3 лицо, ед.ч., активн. залог, изъявит. накл. Две формы глагола указывают на герундий: leaning over “наклоняющийся”, talking “говорящий”. В тексте выявлена одна конструкция формы сослагательного наклонения: would be “был бы”.
Шесть наречий составляют последнюю группу частей речи в анализируемом тексте. Два из них образуются с помощью маркера –ly: nearly “едва, почти”, quietly ”тихо”. Два наречия представляют собой составные образования, которые воспринимаются как целостные семантические элементы: at least ”по крайней мере”, at last ”наконец”. Формы двух наречий ни чем не оформлены: already “уже”, которое восходит к среднеанглийскому словосочетанию al redy “совершенно готовы” и still “все еще”.
Анализ морфологической оформленности показывает, что уровень синтетизма очень низок. Это подтверждают результаты количественной обработки текста. Индексы Гринберга приведены в Таблице 4.
Таблица 4
| У. Сомерсет Моэм «Дождь» | |
| Индекс преобладающего словоизменения | Индекс синтетичности |
| 0.12 | 1.11 |
Данные Индексов Гринберга для прозаического языка новоанглийского периода показывают, что уровень флективных показателей и общий уровень синтетичности сильно упал по сравнению с предыдущими диахроническими срезами. Если сравнить результаты исследований, то можно увидеть, что для древнеанглийской прозы Индекс преобладающего словоизменения равнялся 0.69, для среднеанглийской – 0.36. На фоне этих показателей Индекс Гринберга для новоанглийского языка – 0.12, является самым низким. Из ста лексем текста только 12 лексем оформлено флективно.
В Разделе IV.2., в Таблице 5 представлен компаративный анализ Индекса Гринберга для трех диахронических срезов английского языка. Анализ данных позволяет сделать несколько важных выводов по диахронии английского языка:
- уровень синтетичности древнеанглийского языка почти в два раза выше данного уровня среднеанглийского языка и значительно превышает уровень новоанглийского периода;
- словоизменительные морфемы характерны как для древнеанглийской, так и для среднеанглийской морфологии, в текстах новоанглийского периода они почти отсутствуют;
- их количество уменьшается к позднесреднеанглийскому периоду, а функциональная нагрузка увеличивается, на уровне новоанглийского диахронического среза, количество морфем практически равно количеству лексем текста;
- для древне- и среднеанглийского языка словоизменительные морфемы имеют больший вес в поэтическом жанре, чем в прозаическом; в новоанглийский период картина меняется: количество морфем преобладает в прозаическом тексте, для поэзии – оно гораздо ниже;
- индекс синтетичности показывает уровень сложности морфологической структуры слова. Средний показатель для древнеанглийского прозаического жанра равен 1.5, для поэтического жанра – 1.57. Аналогичные показатели для среднеанглийского языка: для прозаического жанра – 1.28, для поэтического жанра – 1.38. Самые низкие показатели в текстах новоанглийского периода.
Таблица 5
| Древнеанглийский язык | Среднеанглийский язык | Новоанглийский язык | ||||||||||
| Индекс преобл. слово-изм. | Индекс синте- тич. | Индекс преобл. слово-изм. | Индекс синте- тич. | Литературный язык Прозаический жанр | Индекс преобл. слово-изм. | Индекс синте- тич. | ||||||
| Прозаический жанр | Нортум-брийск. диалект | 0.58 | 1.4 | Северн. Диалект | 0.28 | 1.18 | 0.12 | 1.11 | ||||
| Уэссек. диалект | 0.76 | 1.5 | Юго-Зап. Диалект | 0.31 | 1.37 | |||||||
| Мер- сийск. диалект | 0.64 | 1.41 | Вост.-Мидл. Диалект | 0.19 | 1.13 | |||||||
| Кент. диалект | 0.78 | 1.68 | Зап.-Мидл. Диалект | 0.25 | 1.21 | |||||||
| Поэтический жанр | «Беовульф» | 0.80 | 1.57 | «Кентерберийские рассказы» | 0.39 | 1.38 | Литературный язык Поэтический жанр | 0.6 | 1.06 | |||
