А. А. Богданов

ОТДЕЛЕНИЕ ЭКОНОМИКИ АН СССР ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ АН СССР

Редакционная коллегия серии «Экономическое насле­дие»: Л. И. Абалкин, академик АН СССР (председа­тель); А. Г. Аганбегян, академик АН СССР; А. А. Бара­нов, д. э. н.; 77. В. Волобуев, член-корр. АН СССР;

Л. М. Гатовский, член-корр. АН СССР; В. А. Жамин, д. э. н. (зам. председателя); Н. А. Климов, д. э. н.;

В. В. Куликов, д. э. н.; Я. И. Кузъминов, к. э. н. (ученый секретарь); В. A. May, к. э. н. (ученый секретарь);

А. Г. Милейковский, академик; Б. А. Мясоедов, к. э. н. (зам. председателя); Н. Я. Петраков, член-корр. АН СССР; А. М. Румянцев, академик; 7:7. К. Фигуров-ская, д. э. н. (зам. председателя)

экономическое наследие

ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ АН СССР ИНСТИТУТ СИСТЕМНЫХ ИССЛЕДОВАНИИ АН СССР

А.А. БОГДАНОВ

ТЕКТОЛОГИЯ

ВСЕОБЩАЯ

ОРГАНИЗАЦИОННАЯ

НАУКА

Книга 2

Редакционная коллегия: академик Л. И. Абалкин (от­ветственный редактор); академик А. Г. Аганбегян', ака­демик Д. At. Гвишиани; академик А. Л. Тахтаджян;

доктор биологических наук А. А. Малиновский

МОСКВА ЭКОНОМИКА 1989

ББК 65.02 Б73

Издание подготовили: канд. филол. н. М. В. Арапов; докт. филос. н. И. В. Блауберг; докт. экон. н. С. С. Дзарасов; канд. юрид. н. В. А. Кикоть; И. А. Пащенко; канд. физ.-мат. н.А. А. Пионтковский; докт. филос. н. В. Н. Садовский; докт. экон. н. Н. К. Фигуровская (руководитель)

Ученый секретарь издания Г. Д. Гловели Редактор А. В. Лобова

0603000000—056 „„во 011(01)—89

ISBN 5—282—00537—9 © Издательство «Экономика», 1989

ТОМ II

Глава V. РАСХОЖДЕНИЕ

И СХОЖДЕНИЕ ФОРМ

§ 1. Закон расхождения

В опыте никогда не встречается двух абсолютно сходных комплексов. Различия могут быть практически ничтожны — «бес­конечно малы», но при достаточном исследовании они всегда могли бы быть обнаружены. Нельзя найти двух вполне сход­ных листьев на всех растениях мира, нельзя даже, как это ясно показывает молекулярно-кинетическая теория, найти двух вполне сходных капель воды во всех океанах мира. Это отно­сится не только к «реальным» комплексам, но и к «идеальным», только мыслимым. Геометры могут «мыслить» абсолютно сходные линии, т. е. словесно обозначать их, как таковые, но эти линии существуют ведь только в актах мышления, а два акта мышления, хотя бы одного и того же лица в разные момен­ты, сами не могут быть абсолютно одинаковы.

Наиболее сходные, практически одинаковые формы получа­ются путем разделения, распадения однородных комплексов;

конечно, и эта однородность только относительная. Кристалл, капля дистиллированной воды, кусок химически чистого ме­талла могут служить примерами таких комплексов. Пусть мы разделяем подобную единицу на две, возможно равные части, никакая техника не позволяет достигнуть полного равенства, нулевой разности величин. Следовательно, и в строении в силу первичной неоднородности, как бы ни была она незначительна, и в размерах между комплексами-близнецами окажется неко­торая начальная разность.

Этого мало. Неизбежно неодинакова и их среда, их внеш­ние отношения. Пусть даже это — «совершенная пустота», т. е. астрономическая эфирная среда; но и в ней, прорезываемой бесчисленными и бесконечно разнообразными волнами лучи­стой энергии, электрические и магнитные состояния в любых двух пунктах не могут быть тождественно равными. А если эта среда сложная, «материальная», т. е. молекулярная, то здесь различия еще несравненно значительнее и многообразнее. Так или иначе, они всегда имеются.

Какова же дальнейшая судьба наших форм-близнецов? Как все в природе, они будут, очевидно, изменяться. Можно ли ожи­дать вполне одинаковых, точно параллельных изменений? Ясно, что нет. Они должны быть различны и в силу первона­чальной разности самих комплексов,— потому что неодинако­вые формы и в равных условиях неодинаково изменяются, и в силу разностей среды, воздействиями которой изменения вызы­ваются.

К первоначальным различиям присоединяются несходные изменения. Различия возрастают. А в зависимости от этого дальнейшие изменения должны оказаться еще более несходны­ми, и нарастание новых различий еще усилится, и т. д. Следо­вательно, расхождение исходных форм идет «лавинообразно», вроде того как растут величины в геометрических прогрес­сиях,— вообще, по типу ряда, прогрессивно восходящего.

Пусть дело идет о капле воды, разделенной на две, не точно равные между собой. Тогда по законам физики в одинаковой атмосфере та из двух, которая больше, будет испаряться отно­сительно медленнее, та, которая меньше,— относительно бы­стрее. Как это простейшее различие, количественное, так и дру­гие, более сложные,— в данном случае, например, концентра­ции растворенных веществ, имеющихся даже в самой чистой дистиллированной воде, химические взаимодействия этих ве­ществ и пр., делаются исходными пунктами развития новых, дальнейших различий; а поскольку само разъединение ставит их в неодинаковые условия среды, оно порождает и другой фак­тор расхождения. Возникают два вопроса. Первый таков: не было ли подобного же прогресса различий и до разделения кап­ли,— ведь обе ее части, находясь вместе, если мы их отделим одну от другой только мысленно, все же различались между собой в тех же отношениях, и даже среда их была неодинако­ва, потому что она не одна и та же с разных сторон капли, в раз­ных пунктах. Второй таков: если различия растут в зависимо­сти от двух факторов, то не могут ли оба эти фактора развивать их в противоположных смыслах, так что расхождения не полу­чится или даже в результате будет нечто обратное?

Первый вопрос решается следующим образом. Капля есть единый комплекс ровно постольку, поскольку все ее части на­ходятся в непрерывной связи и взаимодействии, в постоянной конъюгации, в обменном слиянии активностей. Именно по­стольку же и происходит, очевидно, выравнивание развиваю­щихся различий между частями комплекса. Например, кон­центрация растворенных веществ изменяется в разных местах капли воды,— но тут же и происходит перемешивание и диф­фузия, которые стремятся уничтожить эту неоднородность.

Между отдельными каплями такой конъюгации нет, и разли­чия могут беспрепятственно возрастать, расхождение — уси­ливаться '.

И так как для тектологии полной, абсолютной отдельности не существует, то можно сказать: поскольку отдельность име­ется или развивается, постольку проявляется или прогресси­рует действие закона расхождения.

На второй вопрос следует ответить так: между отдельными комплексами в действительности возможно не только чистое расхождение, но и схождение: влияние среды может оказаться противоположным наличному различию комплексов и увели­чить их сходство. Предки дельфина, жившие на суше, отлича­лись по форме тела от тогдашних рыб больше, чем дельфин от нынешних рыб, и т. п. Но каждый такой случай определяется специальными условиями, частично парализующими или мас­кирующими тенденцию расхождения, которая, однако, всегда продолжает оставаться. Между тем же дельфином и, положим, акулой расхождение не прекращалось и не прекращается в дру­гих отношениях, не связанных с механическими свойствами водной среды. Следовательно, здесь не нарушение общего за­кона, а присоединение к его тенденции еще других, противо­действующих ее видимому проявлению. Закон тяготения, на­пример, не нарушается тем, что с силой брошенный предмет летит вверх, или что воздушный шар поднимается, а не падает, всякая закономерная тенденция может парализоваться иными, которые так же точно закономерны и в свою очередь подлежат изучению. В бесконечно сложной конкретности живого опыта даже ни одна тенденция не выступает вполне изолированно, в абсолютно чистом виде.

Далее, привычные способы мышления порождают еще та­кой вопрос: можно ли говорить вообще о «расхождении» ком­плексов и без того совершенно различных? Могут ли еще воз­растать такие, например, различия, какие имеются, положим, между двумя химическими элементами? И если атомы водо­рода и кислорода, соединенные в частице воды, будут разлу­чены силой гальванического тока, поведет ли это к их «расхож­дению» по свойствам, к увеличению разницы между ними,— не останется ли она, скорее, той же разницей двух элементов, какая была до этого?

Но надо иметь в виду, что всякие различия комплексов опы-

' Разумеется, тут очень большое значение имеет легкость самой конъюга­ции, т. е. подвижность элементов комплекса, его внутренняя пластичность. Например, в твердом куске железа электрические и магнитные активности конъюгируют и выравниваются весьма быстро, тепловые уже гораздо медлен­нее, а химические — сравнительно очень медленно, так что одна часть его мо­жет совсем проржаветь, тогда как другая часть останется нетронутой. Малая подвижность элементов равносильна их значительной раздельности.

- та относительны и ограниченны, так что их возрастание никогда не исключено. Это легко видеть на том же самом примере ато­мов водорода и кислорода при анализе воды, если рассмотреть ближе их соотношения.

Химическое соединение атомов есть, конечно, ингрессия и как всякая ингрессия предполагает наличность связки, т. е. ка­ких-то общих элементов между этими атомами. Каких именно, это еще не вполне выяснено теорией строения материи; прини­мается, что дело идет об электрических активностях, выражае­мых «силовыми линиями», связывающими противоположные ионы. Так или иначе, если связка разрывается, это должно означать, что ее составные активности парализованы в каких-либо пунктах другими,— которые были доставлены разлагаю­щим воду током.

Выделенные атомы немедленно затем вновь группируются попарно, но уже водород с водородом, кислород с кислородом, составляя частицы газов, носящих эти названия. Разорванные связи замыкаются так быстро, что промежуточного состояния прямо наблюдать невозможно; оно обнаруживается лишь кос­венным путем, в повышенной «силе сродства», т. е. химической подвижности тел in statu nascendi («в момент рождения»). И однако за это неуловимое время происходит значительный процесс расхождения свойств.

Связь атомов водорода и кислорода в частице воды обуслов­ливалась, конечно, определенным их структурным соответ­ствием, в чем бы оно не состояло. Раз исчезает эта связь, сле­дует заключить, что оно исчезло. Изменение подобно тому, как если бы у винта и гайки исчезли совпадающие нарезки, их элементы общности; сравнение грубое, но верно выражающее сущность факта. Общее для водяной молекулы электрическое состояние заменяется двумя резко различными для новых мо­лекул водорода и кислорода. Так же и скорость «теплового» движения: водяная частица обладала одной, общей, следова­тельно, для тех и других атомов (средняя при 0 °С около 615 метров в секунду); после разрыва для частиц водорода и кислорода скорость различная (при той же температуре пер­вая около 1840 метров, вторая — 460 метров). Сумма разли­чий, очевидно, возросла, и дальнейшее развитие знаний, мож­но с уверенностью предвидеть, обнаружит здесь же еще иные изменения разлученных атомов, а следовательно, и еще боль­шее расхождение. То же можно сказать и о дальнейшей их судьбе в природе, в различной среде.

Возможно, разумеется, в последующем и новое соединение тех же атомов Н и О. Оно неизбежно будет сопровождаться про­цессами, противоположными расхождению. Но это — новый, особый организационный акт, одинаково возможный и одина­ково протекающий как между теми атомами Н и О, которые

раньше были в связи и потеряли ее, так и между теми, которые никогда еще не встречались.

Дети-близнецы иногда получаются в результате распадения одного зародыша на два. Расхождение идет и здесь прогрес­сивно: как бы ни было иногда поразительно внешнее сходство близнецов, с годами оно уменьшается; сходство психическое — так же или еще более. При этом, как известно, оно бывает силь­нее, если близнецы воспитываются вместе; оно уменьшается быстрее, когда их жизненные пути расходятся. Несомненно, что в первом случае влияет не только относительная общность среды, но и само общение детей, обмен их опыта, их «психиче­ская конъюгация»: даже между супругами, людьми далекими друг от друга по происхождению и воспитанию, она в ряду лет может производить сильное сходство, вплоть до внешних физи­ческих черт. Конъюгация есть момент, противодействующий расхождению. Поскольку она частично сохраняется или вновь устанавливается и развивается между разъединившимися ком­плексами, постольку ослабляется, а иногда и маскируется тен­денция расхождения. Тектологическое же разъединение воз­можно в различных степенях, с сохранением тех или иных форм связи и конъюгационных процессов, им соответствующих.

Когда дело идет о комплексах сложных, образованных эле­ментами разнообразных активностей, тогда разрыв связей, от­носящихся к одним из этих активностей, может сопровождать­ся сохранением связи других активностей; например, разрыв молекулярной связи разрезанного куска металла — сохране­нием конъюгации электрической, магнитной, тепловой; разъ­единение тканей матери и рожденного ребенка — поддержа­нием и возникновением целого ряда других связей и т. п. Кроме того, разрыв той или иной специальной связи бывает полным или частичным; например, молекулярная непрерывность в не­которой доле остается между индивидуумами, составляющими колонию полипов; разрывание куска дерева или металла мо­жет быть не доведено до конца, а прекращено на ^ю или "/юо и т. п. Поэтому разрыв связи комплекса точно определен только тогда, когда указано, по отношению к каким элементам-актив-ностям он произошел и в какой именно мере.

В человеческой практике принцип расхождения применя­ется и в прямом смысле — когда это расхождение желательно, становится задачей, и в обратном или отрицательном — когда оно нежелательно, когда его требуется предотвратить или устранить.

Наиболее элементарное из прямых применений в технике сводится к тому, что когда хотят из одного наличного цельного комплекса-материала приготовить несколько разных продук­тов, то его прежде всего тем или иным способом делят на соот­ветственные части, затем подвергают различной обработке.

А это означает согласно формуле расхождения различные для полученных комплексов «воздействия среды»: сознательная активность человека и стихийная активность природы на рав­ных правах входят в схемы тектологии как силы организацион­ные и дезорганизующие, сохраняющие и варьирующие.

Насколько закон в обоих случаях остается один и тот же, это ясно выступает, например, в следующем. Пусть человек старается подвергнуть вполне одинаковой обработке два куска одного материала,— ему не удастся два раза с совершенной точностью исполнить одно и то же воздействие: состояние психики и двигательного механизма изменяется с каждой се­кундой,— также изменяется, иногда быстрее, иногда медлен­нее, и вся совокупность условий, определяющих результат воз­действия, или «внешних условий» трудового процесса. Раз­ница в воздействиях непременно будет, хотя бы и очень малая;

а с ней налицо и тенденция расхождения.

Есть случаи, когда это расхождение прямо ставится целью, не в виде определенной, вполне конкретизированной технической задачи, а как расхождение вообще. Это — иска­ние и выработка новых разновидностей в садоводстве, птице­водстве и т. п., а также в научно-экспериментальных исследо­ваниях над образованием новых биологических форм. Тогда берутся сначала экземпляры мало различающиеся, практиче­ски «одинаковые» в смысле единства разновидности; они «разъединяются», т. е. ставятся в разные условия, вследствие чего испытывают несходные изменения. А затем, как только намечается определенная вариация, экземпляры, в которых она проявилась, опять-таки отделяют от остальных, чтобы не допустить конъюгации — в данном случае сексуальной,— ко­торая мешала бы расхождению и сглаживала бы его. Эти акты разъединения повторяются вновь и вновь, составляя основу « искусственного подбора ».

В природе при естественном подборе аналогичное разъеди­нение достигается лишь тем, что различно изменившиеся фор­мы, так сказать, сами собой становятся во все более различные отношения к внешней среде. Разумеется, такое разъединение несравненно менее полно, чем искусственное; конъюгация в целой массе случаев остается возможной и ослабляет тенден­цию расхождения. Но само расхождение обычно оказывается полезным для сохранения разошедшихся форм, потому что позволяет им шире эксплуатировать природную среду, усваи­вая соответственно разные материалы из нее, например разную пищу. Поэтому конъюгация расходящихся форм должна посте­пенно уменьшаться, ибо шансы сохранения для потомства сме­шанного, получающегося в результате конъюгации, оказывают­ся меньше, чем для тех особей, в которых расхождение не сгла­жено конъюгацией. Таким образом конъюгация в конце концов все-таки уничтожается; но процесс этот, результат накоп­ления неуловимо малых разностей в шансах при гигантском числе возникновений и разрушений форм, разумеется, идет с той медленностью стихийно-биологических процессов, которая при нынешних методах почти исключает возможность прямого наблюдения. Только геологическая летопись непреложно сви­детельствует о том, что это было именно так, восстановляя перед нами исходные формы, иногда согласно прямым пред­сказаниям, сделанным наукой заранее на основе закона рас­хождения.

Жизнь социальных систем дает не менее широкое поле на­блюдений в сфере закона расхождения. Распадались древние родовые общины, их ветви расселялись, и поколение за поко­лением накоплялись различия, порождая шаг за шагом все разнообразие племен, народов, рас... Уходят, становясь само­стоятельными, в разные стороны братья и сестры и спустя годы «не узнают» друг друга. То же в результате распадения идей­ного кружка и т. д.

Интересно в этом смысле наблюдать расколы политических организаций. Приходилось иногда видеть, что в момент самого разрыва различия едва уловимы, самими деятелями формули­руются весьма неясно и сбивчиво, причем даже одна сторона приписывает другой те самые отрицательные черты, какие та приписывает ей. Но после раскола уже через короткое время обнаруживаются значительные и серьезные расхождения так­тические, программные, теоретические; они явно возрастают;

и все более возрастает необходимая величина тех воздействий, которые могли бы вновь спаять разорванное.

Яркую иллюстрацию закона расхождения представляет развитие наречий и языков. Стоит какому-нибудь племени раз­делиться и ветвям его территориально разойтись, как начи­нается образование новых наречий из одного прежнего. Если затем разошедшиеся ветви вновь смешаются и сольются, то на­речия их тоже объединятся «копуляционным» путем. Но общий диалект, который тогда получится, будет отнюдь не восстанов­лением древнего общего языка и окажется не больше, а меньше сходен с ним, чем любое из промежуточных наречий.

Тут ясно выступает еще одна сторона процессов расхожде­ния — их необратимость. Разделенные части комплекса впо­следствии могут быть вновь объединены между собой; но это никогда не будет простым воссозданием прежнего комплекса. Металлическую вещь, разбитую на куски, гальванически вновь спаивают, разрез живой ткани зарастает первым натяжением, части расколовшейся организации вновь сливаются под давле­нием классовой среды; — все подобные случаи дают картину образования нового единства, но никогда не воспроизведения старого.

11

Это неизбежный результат расхождения. Обособившиеся части прежнего комплекса за весь период раздельности изме­нялись различно, и не так, как они изменялись бы, оставаясь в связи между собой. Сами элементы, через которые они рань­ше связывались, за этот период прошли через состояние погра­ничных со средой, следовательно, изменились в наибольшей мере; новая связь либо пройдет не через них, либо, если и через них, то сама окажется в соответственной мере измененной.

В познавательной жизни закон расхождения играет вообще важную, направляющую роль. Он учит за всяким многообра­зием искать то сравнительное единообразие, из которого оно произошло, от сложного восходить к более простому, более «примитивному» — слово, выражающее и первичность, и не­сложность одновременно.

Но велико и прямое практическое значение закона. При разъединении всякого комплекса, материального или немате­риального, при разрыве всяких связей должно учитываться заранее дальнейшее неизбежное расхождение обособившихся частей. Например, в политической и культурной жизни нашей полной противоречий эпохи расколы организации были бы, наверное, менее часты, если бы руководители всегда ясно по­нимали, что в частичном и временном разъединении необхо­димо скрывается тенденция ко все более глубокому и беспово­ротному.

§ 2. Дополнительные соотношения

Полного разрыва связи, абсолютной отдельности комплексов нет и не может быть в нашем опыте, который весь объединяется мировой ингрессией. Но степени отдельности весьма различны. Для решения задачи в одних случаях бывает достаточно при­нимать во внимание отдельность, в других надо учитывать вме­сте с тем и связь.

Так, если дело идет о размножении какой-нибудь амебы или бактерии, то клетки-дочери, которые расходятся в разные сто­роны, могут рассматриваться в ближайшем исследовании как вполне отдельные организмы. Однако если вопрос касается судьбы не только той или иной клетки, но всего вида, то надо считаться и с их видовой связью, которая наглядно обнаружи­вается после ряда поколений в своеобразном браке между клет­ками — в копуляциях или конъюгациях. А размножение заро­дышевой клетки сложного, например человеческого, организма с самого начала приходится исследовать с обеих точек зрения. Тут клетки-дочери не удаляются одна от другой, а прямо оста­ются в связи и в общении, хотя и не сливаются воедино. Между ними сохраняется постоянная химическая конъюгация, вна­чале непосредственно, а потом, когда их станет очень много, то через посредство лимфы и крови — общей внутренней среды организма. Естественно, что и закон расхождения ограничи­вается в своем действии по отношению к химическому составу клеток и образованных ими тканей; при всем их различии зна­чительная общность химического строения остается; она-то и является носителем индивидуальности и наследственности.

Когда в решении тектологической задачи данные включают одновременно и отдельность, и связь комплексов, т. е. когда требуется исследовать изменения системы, состоящей из от­дельных частей, это можно обозначить как задачу на систем­ное расхождение («системную дифференциацию»). Одну ее сторону мы уже рассматривали: принцип относительных со­противлений, закон наименьших дали нам ответ на вопрос об условиях сохранения или разрушения таких систем. Теперь пойдем дальше, и предполагая, что система не разрушается, исследуем, как, в каком направлении она должна изменяться, развиваться под различными воздействиями среды '.

О «сохранении» системы мы уже знаем две важные вещи:

во-первых, оно никогда не бывает абсолютным, а всегда лишь приблизительным; во-вторых, оно есть результат подвижного равновесия системы с ее средою, т. е. образуется двумя потока­ми активностей — ассимиляцией, поглощением и усвоением активностей извне и дезассимиляцией, разусвоением активно­стей, их потерей, переходом во внешнюю среду. А это означает два ряда, непрерывные и параллельные, процессов прогрессив­ного подбора, положительного и отрицательного. Они могут ко­личественно уравновешиваться, с колебаниями в ту или другую сторону, но каждый, как мы видели раньше, по самой природе своей выполняет особую тектологическую роль, имеет особое влияние на структуру системы. Оба вместе они регулируют ее развитие.

В каком же направлении они регулируют развитие? Оче­видно, в сторону наиболее устойчивых соотношений, ибо менее устойчивые отрицательным подбором должны постепенно отме­таться, а более устойчивые — положительным закрепляться.

В то же время это развитие, надо помнить, идет путем рас­хождения, поскольку части целого обладают отдельностью. Получается, таким образом, возрастание различий, ведущее ко все более устойчивым структурным соотношениям. Пред­ставим это конкретно.

Вот зародыш какого-нибудь растения. По мере размноже­ния его клеток они оказываются во все более несходной среде:

одни углубляются в почву, другие поднимаются в атмосферу;

первоначально одинаковые, они неизбежно изменяются в смыс-

' Случаи разрушения придется изучать особо, в общей связи теории систем­ных кризисов.

13

- ле возрастающего расхождения. Основная его линия определя­ется тем, что неодинаковы преобладающие материалы для ас­симиляции: в почве — главным образом вода, соли; в атмосфе­ре — углекислота, кислород, лучистая энергия солнца. Те и другие материалы, однако, входят в строение всех клеток, т. е. всеми частями системы ассимилируются и дезассимилируются. В каком же направлении подбор должен регулировать разви­тие? Какие соотношения расходящихся частей будут наиболее устойчивыми? Такие, при которых эти части взаимно допол­няют друг друга; и это вполне возможно именно благодаря со­хранению их связи, которая и поддерживается общей внутрен­ней средой, движением и обменом соков растения. Клетки корня усваивают в избытке из своей ближайшей среды одни элемен­ты, клетки листьев и ствола — другие; конъюгационным путем они передают друг другу свои излишки, взаимно поддерживая свою структурную устойчивость. Это — дополнительные соот­ношения. Развиваются такие различия, которые повышают связность и устойчивость системы, ее прочность под внешними воздействиями, словом, ее организованность.

Взятый пример относится к самой типичной их группе — случаям «разделения функций» или специализации. В области жизни они бесчисленны и бесконечно разнообразны. Вот еще иллюстрация: первичное, так называемое «физиологическое», разделение труда на заре развития человечества — между мужчинами и женщинами в родовой группе. Женский орга­низм по необходимости с самого начала менее подвижен, чем мужской: беременность, кормление, уход за младенцем в зна­чительной мере привязывают женщину к месту, обусловли­вают для нее жизнь в более ограниченной среде, чем та, в какой движется мужчина. Благодаря этому в добывании жизненных средств,— а оно и есть общественная форма ассимиляции,— женщинам более доступны растительные объекты — коренья, плоды, зерна; мужчины же могут несравненно свободнее охо­титься на животных. В то же время, дольше оставаясь на одном месте, женщины имеют возможность подвергать добытые ма­териалы более полной обработке, облегчающей ассимиляцию при личном потреблении. Соответственно этому системное рас­хождение и шло таким образом, что мужская и женская части общины все более дополняли друг друга в производстве: муж­чины, как охотники, добывали животную пищу, кожи, шерсть, а в дальнейшем создали скотоводство; женщины доставляли главную долю растительного материала пищи и с течением вре­мени положили начало земледелию; кроме того, женщины пре­имущественно приготовляли ту и другую пищу к потреблению, делали одежду из кожи и шерсти и т. п.

Гораздо дальше и глубже развертываются дополнительные соотношения в новейшем разделении труда. Система производства здесь организована так, что каждый член общества выпол­няет лишь неизмеримо малую долю тех преобразований при­родной среды, которые необходимы непосредственно для со­хранения его личной жизни; все остальное конъюгационно дается ему его социальной средой; но ей же усваивается, как бы разливаясь и распределяясь в ней, почти вся сумма результатов его личного труда; какую долю потребляет, например, тот или иной рабочий из того, что он сам произвел?

В человеческом организме, представляющем колонию из 50—100 триллионов клеток, даже мысленно почти невозможно выделить долю участия каждой клетки в общей борьбе за жизнь с внешней природой: для каждой клетки в отдельности асси­миляция происходит за счет внутренней конъюгационной сре­ды организма (крови и лимфы), за исключением части, кото­рую практически следует считать бесконечно малой. Это — результат системного расхождения, началом которого является равномерное деление одной клетки.

В развитии психики подобные же линии выступают не менее ясно.

Цепь представлений, чувствований, волевых импульсов, относящихся к враждебным силам среды, и цепь относящихся к дружественным ее силам, как бы делят между собою руковод­ство движениями организма: одна «усваивает» себе из психи­ческих реакций то, что не подходит для другой, и обратно; каж­дая активно выступает в соответственных случаях, дополняя другую в деле поддержания целого как его особый орган. Каж­дая из них в свою очередь слагается из более мелких, специа­лизированных психических органов-«ассоциаций», те из еще более мелких отдельных психических реакций; всюду разде­ление функций.

Еще отчетливее дополнительные соотношения в таких систе­мах, как любой из современных языков, любая наука, право, мораль,— вообще, всякая сложная культурная форма. «Части речи» функционально дополняют друг друга; так же и разные отделы науки, права и проч.

Вся область жизни на земле может рассматриваться в ее целом как одна система расхождения. Она разветвляется на два «царства» — растительное и животное; между ними суще­ствуют во многом дополнительные соотношения. В числе их одно из наиболее важных и замечательных — это круговорот углекислоты. В организмах животных она является отбросом, для растительных — одним из главных средств питания; а кис­лород, выделяемый из нее зелеными хлорофилльными частями растений, для животных служит материалом дыхания — как, впрочем, и для самих растений; дополнительный характер свя­зи здесь вообще не совершенный. Но поскольку он есть, по­скольку процессы ассимиляции — дезассимиляции в обоих царствах взаимно противоположны, постольку устойчивость обеих частей системы в огромной мере возрастает '.

Но тот же круговорот углекислоты образует основу допол­нительного соотношения уже между жизнью в ее целом — «биосферой» и газовой оболочкой Земли — «атмосферой». Ко­личество углекислоты удерживается около определенного, по­стоянного уровня. Если благодаря развитию животной жизни, а также лесным пожарам, выделению углекислоты в вулкани­ческих процессах и из иных источников получается перепроиз­водство углекислоты, то немедленно за счет ее усиливается рост растений, и избыток ее поглощается, если, наоборот, растения, чрезмерно размножаясь, более значительно уменьшают содер­жание углекислоты в воздухе, то животные в свою очередь, пользуясь избытком своей основной пищи — растений — раз­множаются усиленно и вместе с тем увеличивают массу выде­ляемой углекислоты. Так устойчивость атмосферы поддержи­вается биосферой, черпающей из нее материалы для усвоения.

Эта иллюстрация интересна тем, что обнаруживает возмож­ность дополнительных соотношений не только среди форм жиз­ни, где мы их привыкли находить и наблюдать. «Разделение функций», «разделение труда», «специализация» — понятия все биологические и социальные; они легко внушают мысль, что сам принцип дополнительных соотношений применим только к «живой» природе, а не к «мертвой», неорганической. Но такая мысль очень ошибочна. Тектологические основы до­полнительных соотношений — ассимиляция и дезассимиля-ция, процессы подбора — одинаково свойственны всему «жи­вому» и «неживому», так что и эта организационная тенденция должна равно обнаруживаться здесь и там при системном рас­хождении. Внимательное исследование подтверждает это.

Такова, например, связь той же атмосферы с «гидросфе­рой» — водной частью оболочки Земли. Между ними суще­ствует целый ряд конъюгационных связей: кругооборот во­ды — пара, растворение газов воздуха в воде, обмен тепловой, электрический и проч. Обе стороны и здесь регулируют друг друга, взаимно поддерживая свою устойчивость. Так, атмосфе­ра путем дождей, снега, инея и т. д. теряет свою газообразную воду; гидросфера получает ее в виде ручьев, рек, впадающих затем в моря и океаны; но она в свою очередь возвращает ей приблизительно такое же количество воды через испарение. Температурная устойчивость системы поддерживается тем,

' Некоторые одноклеточные водоросли живут в «симбиозе» с одноклеточ­ными животными; так, зеленая зоохлорелла — в теле сувойки; хлорофилль-ные элементы зоохлореллы разлагают углекислоту дыхания сувойки и выде­ляют из нее углерод для образования углеводов, нужных зоохлорелле, тогда как освобождающийся кислород вновь служит для дыхания сувойки. Та же форма дополнительной связи, а какая разница масштаба!

16

что непрерывная воздушная оболочка задерживает теплоту гидросферы, как и «литосферы», твердой части земной коры, доставляемую почти всецело лучами Солнца; а гидросфера, обладающая громадной теплоемкостью, образует как бы резер­вуар, то поглощающий излишки тепловой энергии, когда на­гревание усиливается, то отдающий эти излишки воздуху, а через него и литосфере, когда нагревание уменьшается; таким образом, температурные колебания удерживаются в ограни­ченных пределах около одного основного уровня.

Надо заметить, что теплозадерживающая функция атмосфе­ры в свою очередь регулируется обменом воды с океанами и морями, а частью также — углекислоты с биосферой. Дело в том, что главные составные части воздуха — кислород и азот — обладают весьма малой задерживающей способностью, а во­дяной пар, которого в воздухе сравнительно очень немного, несколько десятых процента, и углекислота, которой еще мень­ше, превосходят их в этом отношении в 16 000 раз. Таким об­разом, регулирование их количества конъюгационными свя­зями между тремя областями есть основное условие, благодаря которому сохраняется устойчивый в среднем температурный их уровень: типичное дополнительное соотношение.

Здесь, таким образом, ясно выступает это соотношение меж­ду органическими и неорганическими комплексами, а равно и между одними неорганическими. И оно явилось результатом развития в системе расхождения. Было время, когда атмосфера заключала в себе и всю нынешнюю гидросферу, в виде водя­ного пара: температура земной коры измерялась сотнями гра­дусов, и вода не могла быть капельно-жидкой *. С понижением температуры «вода» и «воздух» разделились; а затем от них обособилась и «жизнь», ведь она по основному составу есть ком­бинация тех же химических элементов, какие образуют атмо­сферу и океаны: кислород, водород, азот, углерод с прибавле­нием еще некоторых имеющихся в виде растворенных соеди­нений также и в морской воде. Сотни миллионов лет, в ряду бесчисленных процессов подбора, развивались дополнительные соотношения между разделившимися, но и сохраняющими связь гигантскими группировками элементов земной оболочки.

Из всего этого очевидно, что с таким же точно основанием, с каким растительное и животное царства тектологически рас­сматриваются как части одной системы — «жизни», можно жизнь в целом, или «биосферу», и атмосферу рассматривать как части одной, более широкой системы. Дополнительные вза­имоотношения существуют одинаково в первом и во втором случае.

Кажущаяся парадоксальность этого вывода зависит от того, что обыденное мышление привыкло отделять непереходимой пропастью жизнь от остальной природы, хотя и жизнь, и неорганическая природа сами на каждом шагу эту пропасть пере­ходят в своих взаимных превращениях. И сами биологи под­держивают этот предрассудок, относя ко всем жизненным фор­мам метафору «борьба за существование», благодаря этому способу выражения, внушается мысль, что сохранение жизни есть нечто принципиально иное, чем сохранение всяких дру­гих природных комплексов: первое — результат «борьбы», второе — простая «устойчивость». На самом деле сущность факта одна и та же — подвижное равновесие, и здесь, и там. С этой точки зрения поддержание жизни в определенном мас­штабе и поддержание атмосферы в определенных количествен­ных соотношениях — явления одного тектологического типа.

Неорганическая природа, которая вообще характеризуется по сравнению с органическим миром большей простотой орга­низационных форм, естественно, дает также и наиболее простые образцы дополнительных соотношений. Вот один из них.

Имеется пересыщенный раствор какой-нибудь соли; в нем идет кристаллизация. Это — процесс разрыва прежней связи, процесс разъединения двух частей данной системы и вместе с тем их расхождения. Он приводит к новой связи обеих частей:

раствор не пересыщенный, а только насыщенный, и в сопри­косновении с ним — наименьшее число кристаллов с наимень­шей поверхностью. Когда это состояние достигнуто, то между обеими «фазами» системы, жидкой и твердой, получается устойчивое обменное соотношение, круговорот растворенного вещества. Кристаллы непрерывно теряют, «дезассимилируют» частицы, растворяемые и таким образом «ассимилируемые» жидкостью; и наоборот, жидкость теряет частицы, осаждаю­щиеся на кристаллах, усвояемые, следовательно, ими; два потока изменений уравновешиваются, и форма всей системы сохраняется. Мало того, при известных условиях она восста­навливается после ее нарушения внешними воздействиями. Предположим, например, что от кристалла механически от­бит кусочек. Тогда поверхность обменного взаимодействия обеих фаз возрастает, и оно усиливается. Раствор постепенно разъедает отбитый кусочек, и взамен этого отлагает частицы на кристалле, так что «рана залечивается». Обе стороны как бы сообща регулируют форму своей поверхности соприкосно­вения.

Этот пример по своей простоте удобен для того, чтобы фор­мулировать саму сущность дополнительного соотношения. Она сводится к обменной связи: в ней устойчивость целого, системы, повышается тем, что одна часть усваивает то, что дезассими-лируется другой, и обратно. Эту формулировку можно обоб­щить на все и всякие дополнительные соотношения; только в одних случаях ее применимость очевидна, в других, более слож­ных, она раскрывается лишь научным анализом. Так, в жизни

18

общества, в его разделении труда обмен продуктов есть выраже­ние обмена трудовых активностей. Земледелец тратит, т. е. дезассимилирует свою рабочую энергию на производство хле­ба; общество «ассимилирует» эту самую энергию через по­требление хлеба; в то же время другие трудовые элементы об­щества «дезассимилируют» другие виды рабочей энергии, про­изводя иные продукты; а земледелец ассимилирует те виды энергии, потребляя их продукты, полученные в обмен на свой хлеб. В организме картина еще сложнее, и еще труднее кон­кретно выделить то, что та или иная клетка усваивает из целого через механизм его распределения (обращение крови и лимфы, нервные импульсы и проч.) и что она «дезассимилирует» в его пользу рядом с теми ее элементами, которые она отдает только для того, чтобы они были удалены как ненужные уже вообще организму. Но смысл соотношений тот же. Неорганическая при­рода представляет массу случаев несравненно более простых обменных связей» Частью они, по-видимому, ускользают от вни­мания именно потому, что слишком просты и привычны, не вызывают интереса к исследованию; частью же вследствие того, что не изучались с нашей точки зрения.

Дополнительные связи, как и все вообще организационные соотношения, никогда не бывают вполне совершенными, обмен активностями не доходит до конца. Так, например, в разделе­нии труда земледелец частью и сам потребляет свои продукты, а не только отдает их обществу; равным образом и большин­ство других производителей в разной степени; кроме того, на­ряду с обменными связями обнаруживается часто и борьба, взаимное противоречие частей — тех же членов общества или отдельных тканей, отдельных клеток организма; при этом часть активностей, отдаваемых одними из них другим, служит совсем не для усвоения, а, напротив, для ослабления, разруше­ния этих последних, т. е. производит в них потерю, дезассими-ляцию активностей.

Но именно в неорганическом мире можно встретить, по-ви­димому, крайнее развитие обменных связей. Это случаи так называемой «полярности», электрической, магнитной, где про­тивоположные потоки активностей особенно точно поддержи­вают друг друга в определенных равновесиях.

Обыкновенно такие случаи вовсе не рассматриваются с на­шей точки зрения. Например, связь магнитных полюсов, «се­верного» и «южного», не понимается в том смысле, что один из них «ассимилирует» активности, «дезассимилируемые» дру­гим, и обратно. Однако та же идея выражается, лишь скрыто, в обычных формулах, по которым один полюс «поглощает» силовые линии, «исходящие» из другого полюса. «Силовые ли­нии», образующие «силовые потоки», это, конечно, обозначе­ние каких-то активностей, ближе не определяемых, но обнаруживаемых во вполне ясных действиях; а следовательно, «ис-хождение» по существу своему есть какая-то дезассимиляция, «поглощение» — какая-то ассимиляция. В гальваническом токе это вполне очевидно; положительный полюс усваивает энергию, исходящую из отрицательного, и обратно; они и существуют, пока продолжается эта циркуляция. Также и атом вещества теперь понимается как система, состоящая из электрического, «положительного ядра» и отрицательных «электронов» или «корпускул»; причем обе стороны находятся в непрерывном взаимодействии; оно почти абсолютно уравно­вешивается в большинстве элементов, в тех, атомы которых «прочны», и заметно неуравновешено в радиоактивных вещест­вах. А «взаимодействие» вообще нельзя себе представить иначе, как в виде взаимной передачи активностей, затраты с одной стороны, переходящей в усвоение другой, и обратно. Когда же этим путем достигается устойчивость системы, ее сохранение среди разрушительно направленных влияний среды, то ясно, что это — дополнительное соотношение, подобное обмену трудо­вой энергии или химическому обмену сувойки и зоохлореллы и пр. А если устойчивость достигает при этом такой высокой степени, как в большинстве атомов, с периодом жизни, надо по­лагать, не менее как в миллионы миллиардов лет, то приходит­ся думать, что это — дополнительные связи наиболее высоко выработанные, что они — результат чрезвычайно долгого си­стемного расхождения при чрезвычайно напряженном подборе.

«Предельно развитыми» здесь можно признать те системы, в которых полярные функции двух частей вполне между собой равны и точно соответствуют одна другой, например магнит, гальванический элемент. В магните нельзя усилить или осла­бить положительный полюс, не усиливая и не ослабляя точно в такой же мере отрицательного; то же относится к аноду и ка­тоду. Здесь обе части вполне соотносительны, «разделение функций» между ними вполне совершенно; одна функциональ­но живет ровно в такой мере, в какой дает ей для этого необ­ходимые активности другая, и обратно; каждая в отдельности практически невозможна даже на такое время, какое продол­жается жизнь органа, отрезанного от человеческого тела '.

Полярные элементы подобных систем, как известно, могут встречаться и в отдельности, по крайней мере электрические:

положительные ядра и отрицательные электроны. Ф. Ле-Дан-тек, ученый, одаренный большой способностью улавливать тектологическое родство разных явлений, говорит об этих эле-

' Только эту полную взаимозависимость мы, конечно, и подразумеваем, говоря о предельном характере дополнительного соотношения. Что касается самой поляризации, т. е. степени организации тех и других противоположных активностей, то она обыкновенно весьма далека от предела.

20

ментах: «...элементы строения атома в равновесии суть массы неравного объема, взаимно притягивающиеся, антагонистич­ные и взаимно дополнительные. Все эпитеты этой характери­стики можно без изменения применить к яйцу, образованному из крупного яичка и маленького сперматозоида» '.

Прав или не прав Ф. Ле-Дантек в том, что происхождение половой раздельности думает свести к электрическим процес­сам, указанная им параллель не случайна хотя бы в том смыс­ле, что и раздельность половая, и раздельность полярная пред­ставляют продукты системной дифференциации. Как ни колос­сально различен в двух случаях масштаб величин и уровень организации, но оба принадлежат к одному тектологическому порядку; а природа — архитектор выдержанных стилей и ча­сто повторяет малое в большом.

Итак, во всех областях опыта, на всех ступенях организо­ванности подтверждается одна и та же общая закономерность:

Системное расхождение заключает в себе тенденцию раз­вития, направленную к дополнительным связям.

Естественно и понятно, что человечество в своей практике следует этой закономерности и в том смысле, что независимо от своей воли ей подчиняется, и в том смысле, что само ею поль­зуется, поскольку ее усваивает, поскольку ею сознательно овла­девает. Это прежде всего принцип всей общественной техники.

Вся система производства, взятая в целом, состоит из людей и вещей: работников и средств производства, общественно-тру­довых активностей, с одной стороны, завоеванных обществом энергий природы в виде орудий, материалов и продуктов — с другой. Соотношение явно то же: совокупность вещей в про­изводстве дополняет сотрудничество людей; за счет вещей, пу­тем усвоения их энергии через потребление продуктов, поддер­живаются и воспроизводятся рабочие силы людей; затраты же трудовой энергии людей служат для поддержания и воспроиз­водства комплекса технических вещей; так взаимно обусловли­вается устойчивость и развитие обеих частей системы.

Тот же самый принцип господствует и над каждой сколько-нибудь отдельной частью этой системы. Топор, пила функцио­нально дополняют своими активностями, скрытыми в их мате­риальной форме, человеческий орган — руку и от нее получают, «усваивают» активности своего действия, применения. В самом топоре или в пиле каждая часть приспособляется к другим так, чтобы они все функционально дополняли друг друга путем вза­имной передачи, т. е. цепной ассимиляции-дезассимиляции активностей 2. Каждое орудие становится тем совершеннее, чем

' Traite de biologie. 1913. P. 166.

2 Так, топорище «усваивает» энергию движения, которая «затрачивается» рукой. Движущий толчок дается на одном его конце и переходит до другого конца в виде волны сжатия, так что каждая следующая часть начинает дви-

- более строго и точно осуществляется это соотношение. Машины же, высший тип орудий, разделением функций своих частей нередко до крайности напоминают живой организм; особенно таковы механизмы автоматические, и тем более механизмы, пока еще редкие, автоматически регулирующиеся, например подводная самодвижущаяся торпеда с ее сложным двигателем, ее рулями глубины и направления и проч. Можно сказать, что машина, продукт наиболее сознательных форм творчества, строится человеком все в большей степени по его образу и по­добию, недаром она во все большем числе случаев заменяет его рабочую силу *.

Системное расхождение направляется по линии дополни­тельных связей силой подбора; а «сознание» представляет ап­парат наиболее интенсивного подбора наиболее сложных и раз­нообразных комбинаций; поэтому понятно, что в его работе это направление выступает особенно отчетливо, во всех его продук­тах обнаруживается особенно ясно. И не только техника, об­ласть, где человек при помощи сознания организует вещи, но также другие сферы его деятельности, где организуются сами люди в сотрудничество и где организуется опыт в идеи, насквозь проникнуты той же тенденцией.

Опытный организатор в какой бы то ни было области, устра­ивает ли он экономическое предприятие, или государственное учреждение, или группу профессиональную, политическую и т. п., всегда старается комбинировать людей так, чтобы они дополняли друг друга в интересах дела, если надо, направляет соответственным образом саму подготовку, обучение каждого из них, т. е. прямо вызывает желательное их расхождение в стороны дополнительных связей; и даже саму ограниченность отдельных лиц стремится использовать так, чтобы она облег­чала выполнение их специальной роли, которая и должна быть выбрана в полном соответствии с ней.

Те же соотношения стремится выработать организатор опы­та — ученый, философ, художник — в своих понятиях, схемах, образах. Пусть имеется классификация живых организмов, в первую очередь, положим, на «животные» и «растения». Она устойчива, т. е. удовлетворительна, только до тех пор, пока вся­кое живое тело, которое не укладывается в рамки понятия «жи­вотное», находит себе место в рамках понятия «растение», и наоборот. Когда оказалось, что некоторые организмы не укла­дываются точно ни в то, ни в другое, совмещая элементы обоих типов, т. е. что дополнительное соотношение двух понятий не­полно и неточно, то система должна была измениться. Э. Гек-

гаться по мере усвоения этой энергии позже предыдущей на некоторый проме­жуток времени, очень короткий, но теоретически вполне измеримый. Таким же способом эта энергия «дезассимилируется» топорищем и «усваивается» лезвием.

- кель пробовал выделить третье царство — «протистов», про­стейших, куда вошли бы формы, недостаточно определившиеся в ту или другую сторону; другие биологи предпочли пользо­ваться дополнительным понятием о промежуточных типах, третьи — вместо противопоставления растительных и живот­ных организмов взять за основу растительный и животный тип жизненных отправлений и т. п. И точно так же содержание каж­дого из этих основных понятий должно распределиться между более частными так, чтобы они всецело дополняли, и только дополняли друг друга, и т. д.; лишь при этом условии класси­фикация признается вполне строгой и логичной. Всякое отступ­ление от дополнительных связей, всякая неполнота в них признается несовершенством, недочетом системы, влечет из­меняющую работу и активный подбор со стороны научного мышления '. Задача так и ставится: данная система понятий должна охватить все богатство жизненных форм, и каждое из цикла ее понятий должно вполне дополняться совокупностью остальных и само в такой же мере дополнять их.

Совершенно подобным образом ставится задача для любой научной теории, философской доктрины, для любой правовой, моральной системы. И та же тенденция лежит в основе искус­ства; художественность произведения требует того, чтобы были строго выдержаны дополнительные соотношения между обра­зующими его комплексами — образами и их сочетаниями.

Там, где в системе принцип дополнительного соотношения не выдерживается, там лежат ее пункты пониженного сопро­тивления. В частности, область «духовной культуры», идеоло­гия, отличается особенной напряженностью отрицательного подбора, потому что это высшая организационная область со­циальной жизни; здесь такие пункты невыдержанности ста­новятся точками приложения дезорганизующей работы крити­ки; в результате получается либо общее крушение системы, либо частичное разрушение и затем перестройка.

Как видим, закономерность системного расхождения — «дифференциация» — одна и та же во всех областях и на всех ступенях бытия. Чем выше уровень организационных форм, тем с большей отчетливостью и строгостью она обнаруживается.

К какому из основных, ранее нами установленных органи­зационных типов относятся те формы, которые создает систем­ная дифференциация?

Дополнительные соотношения характеризуются прежде всего своей «необратимостью»: ассимиляция одной части си­стемы соответствует дезассимиляции другой или других; сле­довательно, связь от А к В не тождественна со связью от В к А, но противоположна ей. Это — асимметричная ингрессия. И дей-

* Оно и отличается от «обыденного» мышления высшей строгостью, т. е. интенсивностью этого подбора.

- ствительно, всякая специализация, всякое разделение функций, разделение труда и т. п.— соотношения асимметричные; в них стороны не могут быть переставлены. Кожа, например, покры­вает и защищает другие ткани, но другие ткани не служат для нее покровом и защитой, крестьянин кормит ремесленника, но ремесленник не кормит крестьянина, а оказывает ему как раз те услуги, которые лежат вне этой функции, образуют осталь­ную часть круга потребностей, и т. д. Это связь не того рода, как между звеньями простой цепи, а того, как между винтом и гайкой.

Если идеализировать такую связь в геометрической схеме, то ее придется представить не в виде симметричной фигуры, а в виде асимметричной. При этом каждая связь, выражаемая вогнутой линией для одной части системы, выражается выпук­лой для другой.

§ 3. Противоречия системного расхождения

Системное расхождение заключает в себе и другую тенденцию. Вместе с условием устойчивости — дополнительными связями, оно развивает также определенные условия неустойчивости:

порождает «системные» противоречия. Противоречия эти на известном уровне их развития способны даже перевешивать значение дополнительных связей. Случаи такого рода бесчис­ленны в опыте; они основной материал для поэтической форму­лы Гете:

^Нелепым разумное стало, И благо во зло обратилось».

Любой сложный организм, например человеческий, путем дифференциации элементов развивается прогрессивно до известного предела, за которым начинается упадок — старость. Этот упадок в свою очередь прогрессирует вплоть до его есте­ственного конца — смерти. В чем тут дело?

Системное расхождение означает возрастание организаци­онных различий между частями целого, увеличение тектологи-ческой разности. Это и есть основа противоречия.

Сила организма заключается в точной координации его ча­стей, в строгом соответствии разделенных и взаимосвязанных функций. Это соответствие сохраняется при постоянно идущем возрастании тектологических разностей, но не безгранично:

наступает момент, когда оно уже не может вполне удерживать­ся и начинает идти на убыль. Части целого становятся «слиш­ком различны» в своей организации, настолько различны, что расходятся и по самому темпу жизни, и по силе их относитель­ного сопротивления среде. А это неизбежно ведет к дезоргани

зации, более медленной или более быстрой, смотря по сумме условий.

Как влияет расхождение темпа жизни, это легко наглядно пояснить такой аналогией. Пусть часовщик сделал несколько часов, очень точных, и одновременно пустил их в ход; завод же их действует неопределенно долгое время или они заводятся по мере надобности, но только не проверяются. По закону рас­хождения они будут не одинаково отклоняться от истинного времени: одни будут спешить, другие отставать, и притом в раз­ной мере. Чтобы они составляли одно целое как организм, стрел­ки их, предположим, связаны нитями. Ясно, что при этих усло­виях они неизбежно остановят друг друга рано или поздно '.

Нетрудно представить, каким образом несоответствие темпа жизненных функций, взаимно необходимых, может и должно шаг за шагом дезорганизовать всю систему. Например, почки служат для выделения определенных ядов, образующихся при жизнедеятельности разных тканей тела как продукты их не­прерывного частичного распада — дезассимиляции. Доста­точно, чтобы деятельность почек отставала от этого процесса, и организм хронически отравляется.

Несоответствие относительных сопротивлений различных элементов тела дезорганизует его еще более непосредственным путем. Элементы менее устойчивые просто вытесняются более устойчивыми: первые отмирают сравнительно быстрее, и если размножаются, то сравнительно медленнее, чем вторые. Так, в нашем организме к старости клетки наиболее специализиро­ванные — нервные, железистые и т. п.— вытесняются клетка­ми соединительной ткани, наименее специализированными и наиболее стойкими при вредных воздействиях.

По-видимому, происходит даже прогрессивное истребление клеток высшего типа как называемыми «фагоцитами», т. е. «поедающими клетками» — белыми кровяными шариками и некоторыми другими, обладающими той же способностью, эле­ментами. Процесс подбора совершенствует все клетки в их спе­циальной функции. В ряду поколений фагоцитов тоже выжи­вают и преимущественно размножаются те из них, которые наиболее приспособлены к своей роли, т. е. которые легче по­беждают бактерии и всякие другие живые клетки в своей повсе­дневной борьбе. Таким же образом клетки, например, печени и почек лучше приспособляются к условиям своей деятельно­сти: переносят большее количество ядов, которые выделяют из крови, и проч. Но это отнюдь не означает, что увеличива-

' Эта аналогия с одновременно заведенными часами служила старым фи­лософам для пояснения «предустановленной гармонии» между элементами мира — монадами, или между телом и душой. Так как гармонии этой не суще­ствует, то сравнение особенно пригодно для того, чтобы пояснить развитие дис­гармоний.

- ется их сопротивление возросшей боевой силе фагоцитов. А между тем фагоциты вовсе не рассуждают о том, на кого они нападают — на чужих или на своих, и пожирают без различия те элементы, которые неспособны оказать им достаточного со­противления '. Уже это одно должно, в конце концов, неизбеж­но вести к упадку организма.

Еще нагляднее выступают противоречивые тенденции в со­циальной жизни — при развитии общественного разделения труда. Оно в огромной степени повышало производительные силы человечества; но также оно вело и к тому, что первона­чально целостные общины распадались на индивидуальные хозяйства, связанные лишь рыночным обменом. А в рыночном обмене самое сотрудничество отдельных хозяйств имеет форму борьбы между покупателями и продавцами за цену, между про­давцами за сбыт, между покупателями за возможность купить товар. Борьба же означает активности, направленные противо­положно и в той или иной мере друг друга уничтожающие, т. е. наличность дезингрессий; хотя она результатом своим может иметь и прогресс, но сама по себе она — явление дезорганиза-ционное. Это относится и к рыночной борьбе. Наблюдая про­цесс торга, особенно в примитивных, азиатских его формах, нельзя не видеть, что он сводится к ряду взаимно уничтожаю­щихся усилий, которые в совокупности иногда дают немалую растрату сил, особенно когда заканчиваются разрывом пере­говоров, следовательно, полной дезингрессией затраченных активностей. Еще гораздо значительнее те дезингрессий, кото­рые заключаются в усилиях конкурентов подорвать друг друга, и те, которые возникают затем из общего несоответствия между спросом и предложением со стороны разных отраслей и т. д.

На основе рыночной борьбы из того же разделения функ­ций возникает и борьба классов с ее огромными, растущими дезингрессиями, и борьба социальных групп, единиц менее крупных, соответствующих специализации внутри классов... Так дезингрессий растут и накопляются, уменьшая живую силу развития. Но до последнего времени она все же их далеко пере­вешивала. В этом росте противоречий легко уловить те же два основных момента. Расхождение темпа обособленных функций обнаруживается в том, что отдельные отрасли производства, доставляющие одна для другой орудия и материалы, расши­ряются непропорционально: одни отстают, другие перегоняют,

' Они, собственно, «выбирают» свои объекты, т. е. на одни нападают, на другие нет, на основе так называемого «хемотропизма» — химического при­тяжения и отталкивания: например, одни из бактерий химически их привле­кают, другие, напротив, вызывают реакции удаления. Но так как фагоциты нормально должны уничтожать поврежденные, разрушенные или даже став­шие просто ненужными клетки самого организма, то их хемотропизм и не мо­жет вообще спасать от них его ткани.

26

так что целому ряду их не хватает то сбыта, то необходимых средств для их работы. А затем и производство в целом обго­няет рост потребления в целом, и получаются общие кризисы «перепроизводства» с огромным разрушением производитель­ных сил, с широко развертывающимися процессами дезоргани­зации.

Расхождение величины относительных сопротивлений при­водит к тому, что из числа частей целого — хозяйств и пред­приятий — более слабые разрушаются в борьбе, в конкуренции с более сильными; при этом некоторая доля дезорганизован­ных экономических активностей, т. е. рабочих сил и средств производства, поглощается, усваивается побеждающими,— это называют «концентрацией» хозяйств или предприятий, а остальное бесплодно гибнет, вымирая, распадаясь, разными путями рассеиваясь в природе.

Развитие обоих моментов расхождения все более углубляло и взаимную обособленность обширнейших частей системы, и их практические дезингрессии. На известной ступени они неизбеж­но должны были перевесить силу дополнительных связей меж­ду частями и привести к разрыву этих связей, к общему круше­нию организационной формы целого. Результатом должно явиться или преобразование структуры, или простой распад. Такое положение и выразилось для системы новейшего, фи­нансового капитализма в гигантском кризисе мировой войны и вышедших из нее революций.

Проследить противоречия системного расхождения всего легче для нас именно на обществе, как такой области опыта, которая всего ближе к наблюдателю, всего доступнее для него. Здесь можно заметить дезорганизационную сторону процесса даже тогда, когда она еще ничтожна по сравнению с положи­тельно-организационной; например, уже с самого начала раз­деление труда не могло не уменьшать, хотя бы в слабой степе­ни, взаимного понимания между людьми, на котором основы­вается точная координация действий. Гораздо труднее конста­тировать такую же двойственность соотношений, например, в отдельном организме. Однако, несомненно, что и там еще на первых ступенях разделений функций, задолго до начала упад­ка, выступают наряду с обменом активностей также зародыши борьбы и конкуренции. Они вполне ясно проявляются в раз­личных нарушениях и болезнях, связанных с самим ростом организма. Так, конкуренция тканей из-за питания обнаружи­вается исхуданием тела в периоды быстрого развития скелета или нервной системы, а также нередко — полового созревания. О прямой борьбе говорят упомянутые нами факты «фагоцито­за» и т. п. В патологии, учении о болезнях, картины подобных противоречий гораздо более ярки и встречаются на каждом шагу. Но современная наука принимает, что патология от физиологии, ненормальные процессы жизни от нормальных отли­чаются не по существу, а лишь относительно: нарушаются про­порции различных элементов и функций, но не создается ни­чего существенно нового; некоторые из постоянных тенденций преувеличиваются, другие ослабляются, расстраивается их равновесие, и только. Следовательно, в той борьбе между клет­ками или тканями организма, которая наблюдается при болез­нях, можно с полным основанием видеть ненормальное усиле­ние некоторых моментов или сторон их обычной, физиологиче­ской борьбы.

Удобную иллюстрацию системных противоречий развития представляют сложные технические комплексы — машины, научные инструменты. Их совершенствование большей частью имеет вид прогрессивной дифференциации частей, вроде разви­тия организмов. Орудие усложняется для того, чтобы с большей интенсивностью и точностью выполнять свое назначение, и в то же время оно становится «нежнее», т. е. доступнее дезорга­низующим влияниям. Какая-нибудь песчинка или даже, может быть, пылинка, резкое колебание температуры, влаж­ности, электрического напряжения нередко способны повести к порче, к негодности такого инструмента: при огромном чис­ле взаимно дополняющихся частей их относительные сопро­тивления таким случайным, иногда почти неучитываемым воз­действиям должны оказываться весьма неодинаковыми, а судь­ба целого определяется наименьшим сопротивлением; между тем подобные воздействия отнюдь не просто «случайны», они, в общем, необходимый момент среды, и случайно только вы­ступление того или иного из них в то или иное время. Затем, конечно, с увеличением числа частей возрастает сумма их «тре­ний», т. е. внутренних дезингрессий в их движениях. Следова­тельно, и здесь дифференциация бывает организационно-вы­годной только до известного предела, за которым ее противо­речия получают перевес. Тогда машина отвергается из-за чрез­мерной тонкости и сложности, как было со многими изобретав­шимися механизмами для производства и для военного дела, со многими научно-измерительными, самопишущими и само­регулирующимися инструментами '.

' Из этого, конечно, отнюдь не следует делать вывод об ограниченности развития научно-машинной техники вообще. Из затруднений чрезмерной диф­ференциации отдельных орудий она до сих пор успешно находила выход. Не­редко ей удается «упростить» орудие, т. е. ту же сумму функций совместить в меньшем числе частей. В других случаях дело меняется изменением размеров орудия: при больших размерах уменьшаются отрицательные результаты слож­ности приспособления, уменьшается его «нежность» по отношению к случай­ным разрушительным влияниям, так как более крупные части тем самым «гру­бее» и прочнее; понижается относительная величина внутренних трений, по­тому что поверхности соприкосновения растут медленнее объема. Затем воз­можно изменение всего типа орудия, иное распределение всех функций его и т. д.

Примером противоречий системного расхождения в неорга­нической природе можно взять ту же группу: атмосфера — гидросфера — литосфера. Гидросфера «разъедает» литосферу, извлекая из нее растворимые вещества и разрушая ее кристал­лические породы. У атмосферы же она понемногу отнимает путем растворения кислород, передавая его затем окисляю­щимся веществам твердой коры, где он и остается. Твердая кора в свою очередь отнимает воду у гидросферы для кристаллиза­ции некоторых своих пород, кислород у воздуха для окисления других и даже некоторое количество азота в виде аммиачных и селитренных солей, образующихся при содействии опреде­ленных микробов биосферы; углекислота известников, меловых пород, доломитов была также некогда извлечена из атмосферы. Но и воздух вместе с водой непрерывно действует разруши­тельным образом на литосферу путем «выветривания», раз­мельчающего твердые породы. Так, рядом со взаимно допол­нительными связями частей земной оболочки выступают, хотя и более слабые в нашу геологическую эпоху, взаимно дезорга-низационные соотношения, зависящие от различия состава и состояния этих частей.

Нынешние теории строения материи, как мы видели, дают основания считать атомы высокодифференцированными систе­мами — «полярного» строения, с положительным электриче­ским ядром и движущимися в зависимости от него отрицатель­ными электронами. Но вместе с тем эти теории представляют атомы в процессе разрушения, идущего только разным тем­пом, от неизмеримо для нас медленного до неизмеримо быстро­го; разрушение это предполагает, конечно, как причину систем­ные противоречия. Если теперь материя разрушается, то когда-нибудь она должна была складываться, организоваться, про­грессивно развиваться. Это развитие, в таком случае, должно было идти путем системного расхождения элементов, обра­зующих атомы, расхождения, которое и привело к их полной полярности. Если так, то вполне естественна мысль, что иду­щее разрушение атомов есть результат противоречий их край­ней системной дифференциации, выработанной мириадами веков.

Так по всем ступеням организующегося бытия проходит своеобразная двойственность системного расхождения: разви­тие ко все большей устойчивости форм через дополнительные связи и к их последующему разложению — через накопляю­щиеся противоречия.

'. Чем значительнее начальное различие комплексов системы, тем быстрее должно идти их дальнейшее расхождение, а сле­довательно, и развитие противоречий, дезингрессий между ними, тяготеющее к разрыву их связи. Поэтому известная сте­пень разнородности частей заранее предопределяет неустойчивость системы. Здесь — основа того эмпирического обобщения, которое мы установили по поводу цепных связей вообще, о по­стоянно наблюдаемой относительной однородности их звеньев:

без такой однородности система слишком неустойчива, слиш­ком быстро подвергается распаду вследствие развития проти­воречий и, значит, устраняется подбором из поля нашего опыта.

§ 4. Разрешение системных противоречий (контрдифференциация)

а) Образование связки

Из системных противоречий вытекает организационная зада­ча, тем более настоятельная, чем сильнее их развитие, задача их разрешения или устранения. Жизнь ее решает или отрица­тельным путем — разрушается сама система, например уми­рает организм, или положительным путем — преобразованием системы, освобождающим ее от противоречий. Первый случай будет рассматриваться в учении о системных кризисах, ко вто­рому мы перейдем теперь.

Это решение в основе своей очень просто. Если дезоргани­зующие противоречия возникают из расхождения частей си­стемы, то ослабить или устранить их может то, что уменьшает или уничтожает это расхождение, т. е., очевидно, копъюгацион-ные процессы между теми же частями. Так и бывает в действи­тельности. Исследуем ближе пути и методы такого решения.

Первичным моментом всякой конъюгации является образо­вание новой «связки», которое само сводится к слиянию некото­рой суммы элементов объединяющихся комплексов. Это слия­ние основано на полном соответствии связочных элементов той и другой стороны. Однако механизм, которым создается «связ­ка», далеко не всегда представляет простое совмещение эле­ментов, уже вполне соответствующих одни другим. Во многих случаях само соответствие, сама возможность совпадения яв­ляется в большей или меньшей степени результатом некоторого взаимодействия между объединяемыми комплексами. Так, два человека, вступающих в практическую связь на основе какой-нибудь общей цели, могут вначале далеко не вполне одинаково представлять эту цель, а особенно план ведущих к ней дей­ствий; но путем общения, словесного и трудового, взаимно влияя друг на друга, они шаг за шагом приходят ко все боль­шей солидарности в понимании как задач, так и средств. Ана­логично этому два психических образа, сближенные в созна­нии по сходству, обыкновенно сами при этом изменяются в сторону усиления сходства, бессознательно дополняемые один элементами другого и обратно. Без таких изменений не проте­кает ни одно восприятие, ассоциируемое с хранящимися в памяти представлениями; иногда же процесс дополнения захо­дит так далеко, что порождает «иллюзии» восприятия или па­мяти: в первом случае наличное восприятие дополняется все­ми недостающими в нем элементами старого представления, например, костюм, висящий на стене, — элементами человече­ской фигуры, так что два образа окончательно смешиваются;

во втором случае, напротив, какое-нибудь сходное с данным восприятием воспоминание приобретает столько его элементов, что отождествляется с ним, и человеку кажется, что он «уже видел» или вообще уже раньше пережил то, что в действитель­ности он видит или переживает еще только в первый раз.

Сюда же относится постоянно наблюдаемое в трудовой жиз­ни приспособление руки к орудию, орудия к руке. Ладонная поверхность руки, охватывающей рукоятку орудия, по мере сжатия пальцев изменяет свою форму до тех пор, пока придет к наибольшему совпадению с поверхностью рукоятки; но и эта последняя испытывает соответственную деформацию, очень слабую и незаметную, когда вещество рукоятки по твердости далеко превосходит ткани руки, весьма ощутительную, когда обе твердости достаточно близки по величине, например руко­ятка резиновая или обмотанная бумагой, обшитая кожей и т. п. При долгом употреблении орудия, особенно одним и тем же работником, приспособляющая деформация становится замет­ной, несмотря даже на значительную твердость вещества; по­верхность, например, деревянной или металлической ручки стирается и сглаживается так, что она больше «подходит» к руке работника.

В работе зубчатых колес их зубцы, какой бы формы они ни были, через некоторое время приходят, путем стирания, именно к той форме, которая дает наиболее совершенное скольжение поверхностей и которую легко заранее определить путем вы­числения.

В природе примеров взаимоприспособления соединяющихся комплексов можно было бы указать бесчисленное множество. В области жизни это относится к любой паре связанных между собою клеток в организме, к любой паре особей, вступающих в семейное или стадное общение. Но и в неорганическом мире это не менее обычно. Типичная иллюстрация — уравнивание электрических потенциалов соприкасающихся проводящих тел, уравнивание температур, также скоростей столкнувшихся неупругих тел и др. Деформации горных пород, спаиваемых давлением выше лежащих пластов, деформации пузырьков пены, приходящих в соприкосновение, могут служить еще более наглядными примерами.

Каков же тот механизм, который во всех подобных случаях приводит соединяемые части разных комплексов к взаимному соответствию или совпадению? Анализ показывает, что это уже знакомый нам механизм подбора на всех его ступенях, от эле­ментарно-космического до социального.

Согласно первой схеме подбора, «консервативной», из числа возникающих изменений комплекса удерживаются те, которые приближают его сопротивления к равновесию с изменяющими активностями среды. Два связываемых комплекса являются друг для друга составными частями среды, взаимно оказываю­щими воздействия и сопротивления. Тенденция к равновесию тех и других и определяет организационное «приспособление» обоих комплексов. В области связки происходит подбор эле­ментов, которым оно достигается.

Устойчивое равновесие может получаться очень быстро, как при электрических процессах, или очень медленно, как при явлениях теплопроводности; это безразлично для тектологиче-ской характеристики фактов, которая сводится к методу под­бора наиболее устойчивых элементов и комбинаций.

Во многих соединениях комплексов более сложных, особен­но биологических, психических, социальных, выступает на пер­вый план «прогрессивная» схема подбора: согласно ей выделя­ются группировки, возрастающие за счет своей среды, группи­ровки со специфическими активностями, превосходящими со­противления этой среды.

Так, пусть в данном сознании сближаются два родственных психических комплекса, например, образы двух похожих друг на друга животных. Оба они изменяющим образом влияют один на другой, и первоначальным полем этих изменений является область связки, те части обоих комплексов, которыми они со­прикасаются и объединяются. Из происходящих здесь разно­образных изменений упрочиваются те, которые повышают спе­цифическую активность системы, получающейся из двух ком­плексов. Этим путем может достигаться усиление и расширение элементов связки: с той и с другой стороны некоторые элемен­ты, не входившие в ее состав, теснее скрепляясь с нею, в свою очередь становятся общими; и когда в поле сознания один из двух образов выступает отдельно от другого, то он оказывается уже «дополнен» элементами, которые раньше ему не принад­лежали, но стали нераздельны с ним потому, что с ним нераз­дельна вся данная «связка». Благодаря такому стихийному дополнению каждый образ усложняется, часто во много раз уве­личивая свое содержание. Так, от многих встречаемых нами людей мы получаем только зрительные и слуховые или даже одни зрительные впечатления; но остающееся у нас представ­ление о каждом из этих людей включает и элементы осязатель­ные, и обыкновенно много элементов зрительных, которых в ощущении не было, и проч.

Затем, дальнейший подбор может из каждого комплекса устранить ряд элементов, несовместимых с новыми, дополняющими; элементов, стоящих с ними в жизненном противоречии. Часто процессы дополнения и устранения идут вполне парал­лельно. Со мной лично не раз случалось, что лицо со светлыми волосами представлялось мне в воспоминаниях темноволосым благодаря случайному физическому сходству в других отно­шениях с другим лицом — брюнетом, или наоборот. Подобная переработка ассоциированных образов памяти, усиление сходств и сглаживание различий — вещь настолько обычная, что она, конечно, знакома каждому, кто умеет наблюдать свою психику '.

По той же основной схеме происходит взаимоприспособле­ние более сложных комплексов — человеческих особей, когда они вступают в цепную связь, положим — в виде простой коопе­рации. Подбор совершается в сфере их общения, укрепляет и умножает совпадающие элементы их активности, сглаживает или устраняет элементы взаимоисключающие. Благодаря боль­шему масштабу явлений все это здесь наблюдается легче: и по­полнение обоих комплексов новыми соединительными комби­нациями, и ослабление группировок несовместимых с той и другой стороны обнаруживается более наглядно; люди «сбли­жаются», «знакомятся между собою», «столковываются», «устраняют разногласия», «разъясняют недоразумения», «при­миряют противоречия» и т. д. Однако сам механизм подбора и тут остается скрытым для поверхностного взгляда. Между тем всякое воздействие человека на человека направлено к уси­лению одних элементов чужой психики, ослаблению других;

и будет ли оно сознательно-планомерным, как, например, в пе­дагогической деятельности, или полусознательным, как в обы­денном общении людей, но объективно оно всегда является фак­тором подбора.

Как далеко идут изменения объединяющихся цепной связью комплексов? Факты не дают указания на какие бы то ни было границы. В нашем опыте имеются самые разнообразные слу­чаи, от совершенно незначительных, едва для нас уловимых вариаций, до глубокого, радикального преобразования. Биоло­гия описывает огромный цикл явлений, где это преобразова­ние отличается такой жизненной важностью, что само соеди­нение двух комплексов играет подчиненную роль по отноше­нию к нему — роль средства, которым оно достигается и кото­рое отбрасывается по осуществлении цели. Там оно и было впер­вые обозначено именем конъюгаци-онных процессов. Очень ти-

' Не знаю, надо ли пояснять, что эта «ассимиляция» психических обра­зов путем взаимного подбора — отнюдь не только источник ошибок и неточно­стей, но еще более — метод величайшей полезности для развития жизни. На­пример, все наиболее общие и точные законы, выработанные науками, воз­никали на основе такого уподобления различных комплексов опыта, уподоб­ления, идущего гораздо дальше их непосредственного сходства.

- пичный и в то же время предельный случай этого рода пред­ставляют «копуляции» одноклеточных организмов — полное слияние двух живых клеток. Здесь область связки, расши­ряясь, захватывает целиком оба комплекса.

Отметим, далее, что иногда конъюгация может быть только односторонней: при двух однородных комплексах только часть одного из них присоединяется к другому и сливается с ним, по­рождая нормальные эффекты конъюгации, т. е. изменяя его и сама соответственно изменяясь; другой же комплекс по отно­шению к первому такой роли не играет. Для этого необходимо, чтобы конъюгирующая часть первого комплекса была от него отделена при самой ли конъюгации или еще раньше. Человек технически осуществляет это одностороннее применение мето­да в садоводстве, в хирургии: «прививка» черенков культур­ного растения дикому; прививка кожи, роговицы и других тка­ней от здорового индивидуума больному, переливание крови или в серотерапии — вливание кровяных сывороток. Это — комбинация двух методов, конъюгационного с дезорганиза-ционным (отделением части от целого).

Колоссальное распространение конъюгационных процессов заставляет нас поставить еще один общий вопрос. Так как они охватывают вообще все те случаи, когда происходит частичное или полное смешение элементов, принадлежащих различным комплексам, то не следует ли всякую связку понимать как результат некоторых конъюгационных сочетаний, всякую ин-грессию генетически сводить к ним?