WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     || 2 | 3 |
-- [ Страница 1 ] --

ОЛЬГА КОЗЭЛЬ

ОДИНОКАЯ МАМА. КАК СТАТЬ СЧАСТЛИВОЙ.

(С КОММЕНТАРИЯМИ ПСИХОЛОГА АННЫ ПОПОВОЙ)

Ольга Козэль: Здравствуй! Я очень рада, что ты сейчас держишь в руках мою книгу. Это значит – ты думаешь обо мне. А я думаю о тебе – и думала все время, пока писала книгу. Может быть, ты, как и я совсем недавно, находишься сейчас в трансе: тебе не хочется жить, не хочется никого видеть – и только дети, кажется, привязывают кжизни. У меня тоже такое было – и я нашла в себе силы жить дальше. Знаешь, я ни разу не пожалела о том, что их нашла, эти силы. Все наладилось: сейчас у меня – интересная работа, скоро в одном издательстве выйдет мой роман, я люблю – и знаю, что любима. Мои дети – дочка Маша и сын Георгий - здоровы и сильно вымахали с тех пор, когда только начиналась вся эта грустная история. А, может быть, и не грустная – ведь именно благодаря ей, у меня и появилось все, что я только что перечислила. Это, по сути, жизненный опыт – а опыт ведь не бывает ни грустным, ни веселым: это именно ОПЫТ – и его наличие всегда лучше, чем отсутствие.

В-общем, давай руку – я постараюсь помочь и тебе выбраться. Я буду рассказывать тебе, что случилось со мной – возможно, в чем-то моя история будет схожа с твоей. И, конечно, на протяжении всей этой истории рядом с нами обеими будет Анна Попова – психолог и просто замечательный человек. Поверь – уж кому-кому, а ей-то можно доверять!

Анна Попова: Ну что ж, девочки, давайте знакомиться! Меня зовут Аня Попова, я – психолог. Если вы взяли в руки эту книгу – значит, на то был определенный повод (возможно, вы пережили или переживаете такую же ситуацию, как Ольга, возможно – другую, а, может быть, у вас все прекрасно – и вы просто заинтересовались). Я готова помочь вам – и Ольге. Ольга будет рассказывать, я – комментировать каждую главу. С чем-то вы согласитесь, с чем-то, может быть, нет – вот Ольга, когда я с ней работала, спорила со мною постоянно. Но это неплохо: человек должен иметь собственное мнение – и совсем не обязательно оно должно совпадать с мнением психолога. Я надеюсь, что, прочитав эту книгу, вы почувствуете облегчение - и найдете в себе силы, чтобы жить дальше. Если так случится – я буду испытывать радость и гордость – за вас и за себя. Если же еще до того, как Вы прочтете книгу, вам захочется обсудить что-то или просто поговорить по душам со мной или с Ольгой, то пишите нам: [email protected]. Мы будем рады прийти на помощь – и заодно найти новых друзей.

Ольга Козэль: Мы – правда!- будем рады! Пишите!

ПРОДОЛЖАЕМ ЗНАКОМИТЬСЯ С ОЛЬГОЙ.

Ольга Козэль: Я – дочь барабанщицы. Потому что моя мама – Елизавета Александровна – играла в Мичуринском драматическом театре в спектакле «Барабанщица» главную роль. Впрочем, если без шуток… то выросла я в обычной, достаточно благополучной семье. Нас с сестрой воспитывали мама и бабушка. Они умерли друг за другом – с промежутком в три месяца – когда мне было восемнадцать. В двадцать два года я вышла замуж за Мишу. У нас двое детей – дочка и сын. Моей дочери одиннадцать лет, она играет в нашем театре. Сыну - пять, он ходит в детский сад. Я – писатель, и пишу некрореалистические романы. Меня привлекает тема красоты смерти. Работаю завлитом в Русском духовном театре «ГЛАС».

Анна Попова: Насчет «красоты смерти» - это все прекрасно и необычно. А вот насчет того, что семья, в которой выросла наша героиня, была благополучной, сразу выражу свои сомнения. Тут, конечно, главный вопрос – что мы понимаем под этими словами – «благополучная семья». Если следовать более-менее

« расхожему мнению, это – полная семья, с благоприятным психологическим климатом и относительным материальным достатком.

Семья, в которой выросла Ольга, была неполной.

Отец Ольги – известный кинорежиссер, снимающий сентиментальные фильмы про «американских дочек», – бросил гражданскую жену с ребенком сразу после появления девочки на свет. Свое отчество «Сергеевна» Ольга получила благодаря фильму «Ольга Сергеевна», который вышел тогда на советский экран и, судя по всему, очень нравился ее матери-актрисе: натура, судя по всему, творческая и эмоциональная, она записала для этого отцом новорожденной девочки несуществующего Сергея. Мать Ольги несколько раз потом выходила замуж, но все браки были непрочными. От одного из этих браков появилась вторая дочь – Вера, моложе Ольги на два года восемь месяцев. Ни один из «отцов» даже не потрудился встретить мать Ольги из роддома - таким образом, еще в детстве подрастающие сестры могли видеть перед глазами пример не очень счастливой женской судьбы. Хотя актерская судьба их матери - красивой, неординарной, вероятно, очень талантливой женщины - тоже не являлась особенно удачной: в ранней юности она вынуждена была уехать из столицы в провинциальный драмтеатр, где без труда стала «примой», однако, вернувшись в Москву, тут же оставила сцену. Уже имея двоих детей, она окончила факультет журналистики МГУ. В-основном, воспитанием сестер занималась бабушка – в прошлом профессор аналитической химии – вынужденная оставить любимую работу из-за рождения внучек. В восемнадцать лет первокурсница Ольга и ее сестра-школьница остались круглыми сиротами – бабушка, а спустя три месяца, и мать умерли от наследственной онкологической болезни. Решением органов опеки старшую сестру назначили опекуном над младшей – других кандидатов на эту роль, по всей вероятности, не нашлось, а отдавать девочку, только-только потерявшую мать и бабушку, в детский дом при наличии старшей совершеннолетней сестры, видимо, сочли жестоким. Девочки выросли, не имея поддержки, несмотря ни на что, закончили престижные ВУЗы: Ольга – Литературный институт имени Горького, Вера - Московский Университет (филологический факультет). В двадцать два года Ольга вышла замуж за Михаила, учившегося двумя курсами младше (он старше Ольги на шесть лет – и в то время уже работал). Михаил – москвич, к тому же – живущий неподалеку – вероятно, привлек внимание Ольги именно своей «правильностью»: из семьи московских интеллигентов, серьезно настроенный на семейную жизнь, имеющий, наконец, хорошую, перспективную работу. К тому же, он, как и Ольга, писал стихи. Через два года в молодой семье родилась дочь Мария, спустя еще шесть с половиной лет – сын Георгий. Оба ребенка появились на свет болезненными, поэтому молодая мать, не имеющая помощи от бабушек-дедушек, вынуждена была устроиться на работу в школу, руководителем литературной студии для старшеклассников – посвящая работе несколько часов в неделю, она могла уделять детям необходимое количество времени. Одновременно с этим Ольга защитила кандидатскую диссертацию. Её младшая сестра Вера стала женой священника – и к тому времени жила отдельно. Супруг Ольги вскоре после рождения дочери сделался руководителем среднего звена. Таков «анамнез» нашей героини.

НАЧАЛО КОШМАРА. НОЧНЫЕ ДОРОГИ.

Я часто в ту весну задавала себе один и тот же вопрос: а если б мой муж не был прежде таким ласковым, заботливым, если б он меньше любил меня и сына с дочкой – легче было бы мне теперь или нет? Спрашивала - и не находила ответа. Всё, между тем, стремительно летело в пропасть. А я старалась удержаться – изо всех сил. Ради детей.

Муж приходил домой поздно и сразу усаживался за компьютер – писать письма. Все выходные пропадал на своих тусовках. Сынишка, между тем, начал кашлять: май – самое тяжёлое время для астматика, да и нервная обстановка в семье давала, наверное, о себе знать. Несколько раз к нам приезжала «Скорая» - предлагали забрать Гошку в больницу - я отказывалась и пичкала его бесполезными микстурами. Как оставить его в больнице – такого шебутного, не умеющего толком говорить? Лечь же с ним вместе я не могла – не бросишь же одну третьеклассницу Машу. Миша ведь появлялся дома только по ночам, а свекровь занималась больным мужем – ей тоже было не до нас. По вечерам, уложив детей спать, я лежала с открытыми глазами и прислушивалась к шагам на лестнице. Я уже знала, что у мужа - подумать только! Нет, это никак не укладывалось в голове! – у него – роман. С какой-то Машей. По правде говоря, я воображала себе новую возлюбленную мужа высокой, красивой девицей с модельной фигурой и – почему-то - с длинными, чёрными, кудрявыми волосами. И очень удивилась, когда увидела ее на какой-то совместной фотографии рядом со своим мужем: худенькая, блёкленькая девушка, моих примерно лет, с испуганным, маленьким личиком и гитарой наперевес – таких много на творческих тусовках. Может быть, они потому и прибиваются ко всяким богемным компаниям, что в обычной, реальной жизни на них никто не обращает внимания?

Своей «любви» супруг не скрывал – точно так же, как не скрывал своего равнодушия ко мне. Однажды, лёжа без сна, я вдруг вспомнила об Олесе Александровне Николаевой. Олеся Николаева – известная писательница, она руководила нашим творческим семинаром в Литературном институте. Когда я училась, красивая, белокурая, похожая на Лорелею, Олеся Александровна опекала и баловала меня – я была самой младшей на семинаре, к тому же, рано осталась без родителей. После окончания института я частенько заезжала к ней в институт – потому что крепко по ней скучала. Выступала со стихами перед ее студентами – теми, что пришли на семинар вслед за нами. Как же так получилось, что я уже столько лет не видела её? Мир вокруг меня – такой привычный, спокойный, надёжный – рассыпался на мелкие осколки. А над домом Олеси Александровны в «Переделкино» - тем самым домом, куда мы приезжали с друзьями в юности – все так же светит сейчас луна. И цветёт черёмуха над рекой в овраге. И, наверное, лают в конце улицы собаки. Я представила всё это – и улыбнулась в темноте: есть всё-таки вещи на свете, которые остались незыблемыми! И вдруг меня словно обожгло: а зачем всё это представлять, когда можно запросто поехать – и посмотреть – и на Олесин дом, и на черёмуху, и на луну. Я поднялась и на цыпочках заглянула в детскую. Дети спали. Вряд ли кто-то из них проснётся среди ночи! И тогда я взяла со шкафа борсетку с документами. Осторожно закрыла дверь. И спустилась вниз, к машине. Как же странно лететь по совершенно пустым, ярко освещённым улицам! На МКАДе, правда, попадаются машины, но всё равно можно спокойно перестроится из одного ряда в другой – и лететь с огромной скоростью. Вот улица Шолохова – совершенно пустая. Вот дом, где живут сестра и зять. На сердце теплеет. Проезжаю мимо: все равно свет там наверняка погашен, все спят. Резиденция Патриарха, переделкинское кладбище, посёлок писателей. Дом Олеси Александровны. Луна над ним. Пахнет черёмухой из оврага. И лают собаки в конце улицы. Всё как было, есть и (дай-то Бог!) будет, будет! Я прижимаюсь спиной к горячей дверце своего автомобиля и смотрю на одно-единственное светящееся окно ее дома. Слёзы – радостные, почти счастливые – струятся по моим щекам. Долго стою так. А что если напоследок, как в юности, нарвать у реки черёмухи – и положить букет у Олесиной калитки? Подумав немного, отказываюсь от этой мысли. Но мне пора в Москву – к детям, к новому дню и новым бедам. Назад ехать тяжело – сказывается бессонная ночь, к тому же, движение стало (это заметно!) более оживленным.

Но на следующую ночь я опять еду в «Переделкино». И потом…

Через пару недель ночных блужданий я всё-таки звоню Олесе Александровне. Нет, телефон не изменился – в трубке я слышу милый, знакомый голос. Я выпаливаю: «Олеся Александровна, а я сегодня ночью гуляла возле Вашего дома. Она не рассержена, даже не удивлена, кажется… А что ты там делала ночью? Ах, просто гуляла. Нет, Олеся Александровна, ничего у меня не случилось. Просто так гуляла ночью у моей калитки? Да, Оленька, понимаю… Помолчав секунду, Олеся Александровна добавляет: «Имею в виду, там, возле кладбища – змейка…»

Мне кажется, я ослышалась. Переспрашиваю:

- Какая змейка?

- Крутой поворот – за ним не видно дороги. Если еще раз тебе вздумается погулять у моего дома – ночью или днём – помни про змейку! Ползи на самых малых оборотах!

На душе у меня теплеет отчего-то. Благословенные ночные дороги! Мне кажется, Вы спасли меня тогда – от безумия и самоубийства. Но вскоре эти вылазки приходится прекратить. Сына кладут в больницу – днём я лежу с ним, а на ночь возвращаюсь домой. Утром, собрав и проводив дочку в школу (забирает ее Юля, моя подруга), я сажусь в машину – и еду в больницу к Гошке.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Так человек устроен – в тяжёлые периоды жизни его тянет к близким людям. К теплу, к горящим окнам. И не могут заменить это человеческое тепло ни передовые информационные технологии, ни сногсшибательные успехи в карьере – и пытаться не стоит. Потому что только человеческое сердце (извините за высокопарность) способно творить чудеса и облегчать чужую боль. Хорошо, когда у человека есть любящие родители, братья-сёстры, друзья. И не надо в такие моменты отказываться от их участия. Хотя часто бывает так, что общаться с близкими именно в эти периоды нам тяжеловато. Причина в том, что подсознательно мы чувствуем себя неудачниками - и боимся признаться в этом даже самим себе. Открывать чужому взору свои поражения ( пусть даже мнимые) всегда тяжело. Что мы видим в данном случае? Родителей у Ольги, как мы знаем, нет. Зато имеется сестра – очень неплохая молодая женщина, искренне переживающая за Ольгу. Есть друзья, но вконец замотанной молодой матери просто-напросто не до них, да и сложно ей – недавно счастливому, успешному человеку – говорить с ними о том, что происходит сейчас. А известная писательница, живущая в таком недосягаемом, таинственном посёлке «Переделкино» (где луна, черемуха, лай собак) – это не просто близкий человек, это еще и сказка, дающая возможность переключиться на что-то. Что любая дорога успокаивает – известно с незапамятных времен: она создает иллюзию твоей значимости в этом мире (как и любое движение вперед). Она всегда имеет цель. Она наполнена мелкими неожиданностями. Она прекрасна и спасительна. Поэтому, девочки, если есть возможность – в дорогу! К друзьям, живущим в других городах, к родителям, к братьям-сёстрам (правда, важно, чтоб люди, к которым вы едете, были вменяемыми). И не надо самим воздвигать стену отчуждения между собой и близкими! Помните: в тяжелых жизненных ситуациях оказываются иногда все люди: нельзя прожить жизнь – и миновать их. Сейчас окажут поддержку нам – завтра поддержим мы.

ОН УШЕЛ ИЗ СЕМЬИ. В ПЕРВЫЙ РАЗ…

В каком же кромешном аду я жила той весной! Днем еще хоть как-то отвлекалась: необходимо было заниматься детьми и домом, ходить за продуктами, готовить. К тому же, у Маши начались экзамены в музыкальной школе – занятия, парадная одежда, цветы педагогам – все это тоже отнимало время и не давало погрузиться в свои мысли. Миша приходил домой под утро. Если случалось, что приходил вечером – то надолго покидал квартиру и разговаривал с кем-то по мобильнику. Учебный год должен был скоро закончиться. Сыну, между тем, становилось все хуже. По ночам я сидела возле его кровати – и дожидалась раннего весеннего рассвета. На рассвете приступ обычно прекращался – и малыш засыпал. Вконец измученная, я выходила на лестничную клетку, подолгу курила. Иногда спускалась за сигаретами – и тогда меня окутывал аромат цветущих яблонь. И я думала тогда: как можно быть несчастной, когда цветут яблони? Ведь цветут они лишь раз в году… Однажды Миша вернулся поздно ночью – и застал меня возле постели больного сына. «Оля, прости… - почему-то сказал он. – Я понимаю, как тебе тяжело со мной». А я уже не думала, тяжело мне или нет – сил не было думать. При ходьбе меня пошатывало от усталости.

И вот нас с сыном увезли в больницу. За Машей согласилась присмотреть моя подруга – она забирала ее из школы, кормила – и приводила домой вечером, когда возвращался муж. Я проводила весь день с Гошей в больнице, укладывала его спать, садилась в машину – и мчалась домой. Гладила дочке форму, будила ее утром, отводила в школу – и снова ехала в больницу к сыну. К счастью, Гоше почти сразу стало лучше. Он почти перестал кашлять, подолгу играл с другими мальчиками в больничном коридоре.

Однажды я вернулась домой – и Миша сказал мне: « В это воскресенье мы с друзьями едем на пьянку, за город, это где-то в деревне «Остров». Там живет один священник – он пригласил нас в гости…» Что это за священник, если устраивает у себя дома пьянки? Но было не до размышлений. Муж тщательно готовился к пикнику – купил себе новые джинсы и темно-зеленую вельветовую рубашку. Примерил, спросил: «Ну как, я тебе нравлюсь?» Кончено, он мне нравился! Какой он был красивый!

«Ты будешь самым стильным на этом… мероприятии!» - с гордостью сказала я.

Но случилось непредвиденное. Дело в том, что в больнице родителей, ухаживающих за своими малышами, не кормили. Поначалу меня не слишком это беспокоило: я же все равно ночью возвращалась домой. Но на выходные пришлось остаться с ночевкой – на этом настояла врач – и уже к полудню в субботу я почувствовала муку голода. Я слонялась по коридору, заставляла себя не думать о еде, пыталась занять себя игрой с детьми. Какое-то время мне это удавалось, но к вечеру голод сделался невыносимым. Что тут было делать? Попросить подругу Юльку привезти еды? Но она и так сидит сейчас с моей дочкой – и своих детей у нее двое. Обратиться к сестре, к друзьям? Но мне было стыдно, стыдно… Не могла я признаться, что голодаю, что муж не может привезти мне в больницу продуктов. Попросить свекровь? Но у нее тяжело болен муж, она не оставит его даже на два часа. Кое-как я заснула. Проснулась ночью – от голода. Встала, попила воды из-под крана. Вроде полегчало, но ненадолго. Когда ребятишек кормили завтраком и обедом – я выбегала из палаты: от запаха еды казалось, что живот просто разрезают тупым ножом. Я долго терпела – часов до пяти вечера. Может быть, Миша уже вернулся со своего пикника? Звоню ему на мобильный. Прошу привезти еды.

« Раньше надо было думать, - раздраженно отвечает муж.- Сейчас я занят, приехать не могу, потерпи как-нибудь. Завтра вечером ведь все равно приедешь!» Где-то в трубке, за спиной мужа, я слышу нетрезвый женский смех. И тут же понимаю все.

«Слушай меня, Мишенька, - твердо говорю я.- Решай сам, с кем ты хочешь жить. Сил терпеть все это у меня больше нет. Если собираешься жить с дамой, которая сейчас смеется за твоей спиной – приезжай и собирай вещи!»

-Хорошо, я приеду и заберу свои вещи! – был спокойный ответ. Плохо понимая, что делаю, я вбежала в палату – и принялась кидать в пакет Гошкины одежки. Сын удивлённо смотрел на меня. Какое счастье, что он еще не умеет говорить! Подбежала к дежурной медсестре. Мне нужно срочно уехать домой. Да-да, с ребёнком. Ах, расписку? Конечно, пожалуйста… Под её диктовку я быстро набросала необходимые строки. «Ответственность за жизнь ребенка беру на себя…» Взяла сынишку за руку. Потом мы мчались в машине по МКАДу. Потом я подумала, что нужно, наверное, купить домой продуктов. И вдруг поняла: у меня нет денег. Едва переступив порог квартиры, бросаюсь к телефону – звонить свекрови. Коротко обрисовываю ситуацию. «Сейчас я приеду и привезу тебе курицу!» - отвечает свекровь. Приезжает, привозит, уезжает. Потом приходит Юлька, приводит Машу. Приносит какие-то продукты, деньги, что-то говорит – кажется, утешает. Я варю курицу на ужин – и кормлю детей. Потом укладываю их спать. Они уже, к счастью, успели заснуть, когда приехал Миша. Он молча взглянул на меня. Я (тоже молча) смотрела, как он собирает вещи. И потом еще смотрела в окно, как он запихивает в такси тяжелый оружейный сейф. Фары отъезжающей машины неровно осветили двор, деревья, дом. Мы остались одни.

Комментарий психолога Анны Поповой:

То, что такие моменты в жизни всегда тяжелы – это понятно и без комментариев. Единственное, что Ольга сделала неправильно – то, что не обратилась за помощью. В подобных ситуациях это нужно делать смело и без промедления. Я уже говорила не раз и не два: в судьбе АБСОЛЮТНО КАЖДОГО человека случаются моменты, когда ему необходима помощь – и ничего постыдного в этом нет. Я думаю, нашлось бы много желающих привезти маме больного ребенка еды, посидеть с дочкой, дать взаймы денег. В подобных случаях с удовольствием помогают даже незнакомые люди – что уж говорить о близких! А в-целом… нужно собрать все мужество – и жить дальше. Тёмные полосы заканчиваются. Главное – помнить: рядом – люди. Если тебе тяжело – можно (и нужно) позвать их на помощь. Люди, как правило, с радостью откликаются – и помогают. Мы же, в свою очередь, поможем им – когда это потребуется.

Я ПЫТАЮСЬ ПОГОВОРИТЬ С ДОЧКОЙ

Ни дочка, ни сын не задали мне ни одного вопроса. Не спросили, куда вдруг исчез их отец. Всё было до странного по-прежнему, просто отец перестал возвращаться под утро. Он вообще перестал возвращаться. Маленький сын еще толком не умел говорить, поэтому, конечно, ни о чём не спрашивал меня. На проблемы в семье он «реагировал» ухудшением состояния здоровья. С Машкой было сложнее. Ей ведь, как –никак, исполнилось уже десять лет, поэтому не могла же она совсем ничего не понимать. А что она понимает? О чем догадывается? Вдруг она внешне спокойна – молчит, ни о чём не спрашивает – а внутри переживает происходящее как страшную трагедию? Надо поговорить с ней, объяснить… Елки-моталки, что я объясню ей? Что?

Мы возвращались на машине из музыкальной школы.

Набрав в легкие воздуху, как перед прыжком в ледяную воду, я говорю:

- Маша… а чего же ты не спрашиваешь, где наш папа?

Дочка на заднем сидении машины увлеченно листает свои ноты.

- Ну и где наш папа? – слышу я недовольный Машкин голос (не любит, чтоб ее отрывали, когда она занимается).

Облегченно вздыхаю: слава Богу, кажется, она ни о чём не догадалась.

- Он снял квартиру поближе к работе… ему отсюда очень далеко ездить, по утрам ведь такие «пробки»…

- А-а-а, ну хорошо… - рассеянно говорит дочь.

Притормозив на светофоре, я оборачиваюсь к ней. Маша совершенно спокойна. Она рассматривает ноты новой песенки. Она вообще не понимает, что произошло.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Вообще-то лучше не пудрить ребенку мозги, а честно объяснить ситуацию – рассказать о разводе. Понятно, что делать это нужно мягко, с осторожностью, объяснив, что ни одного из родителей дитё ни в коем случае не потеряет – и т.д., и т.п. Но это в том случае, если развод уже – дело решённое, и решение это «обжалованию не подлежит». В данной ситуации (когда все еще вилами на воде писано) делать каких-либо решительных заявлений не следует – зачем понапрасну травмировать детей? И Ольга поступила правильно, придумав такую временную «отмазку». Правда, при этом крайне важно, чтоб никто из родственников (и в первую очередь – бывший супруг) не озвучил другую версию. Если такие опасения есть – нужно провести «разъяснительную беседу»

(с «бывшим», бабушками-дедушками, друзьями семьи, и т.д.), настаивая на том, что такая версия необходима для здоровья детей. Кстати, это правда.

Хочу предупредить еще вот о чем. В подобных ситуациях нередки случаи, когда мужчинам «сносит крышу» окончательно – и они начинают вовлекать детей в совершенно немыслимые вещи (подсознательно ища у них одобрения своему некрасивому поступку). В моей практике был случай, когда любящий папа, видимо, до глубины души воодушевленный своим «успехом» у слабого пола (точнее, у одной из его представительниц), рассказал дочери, какая у нее будет замечательная новая мама и даже показал фотографии в своем мобильнике. Фотографии были откровенными – и реакция на них девятилетней малышки оказалась еще «откровеннее»: девочке потребовалось длительное лечение у психиатра. Поэтому, если есть подозрения, что «дорогой супруг» может «отколоть» нечто подобное – лучше временно исключить контакты с ним под любыми предлогами. Во всяком случае – держать ситуацию под контролем.

АНГЕЛЫ РЯДОМ. КО МНЕ ПРИХОДЯТ НА ПОМОЩЬ.

Первые дни после ухода мужа из семьи мне было вообще непонятно, как жить дальше. Конечно, самым главным стал вопрос – на что жить? Конечно, у меня были отложены кое-какие деньги, но я понимала, что надолго их не хватит – на неделю, максимум – на две. А дальше? Съездила на комиссию по устройству детей в дошкольные учреждения – узнать, когда сына возьмут в садик. Мне сказали, что на очереди я – сто тридцать какая-то и что мне позвонят. Конечно, я могла бы сказать этим тёткам, что если мой ребенок не пойдёт в сад в ближайшие дни, а я, соответственно, не устроюсь на работу – мы просто-напросто умрём с голоду. Но я не сказала ничего. У каждого – свои проблемы, и я – не лучше всех, чтоб ко мне было какое-то особенное отношение.

По утрам я подсчитывала оставшиеся у меня деньги – и думала, как сделать так, чтобы продержаться подольше. Еду-то три раза в день – никак не меньше – все равно нужно было готовить. Я стала напряженно вспоминать простенькие блюда, которыми моя бабушка кормила семью в периоды безденежья. Обалденная штука - «рыцари» - хлеб, вымоченный в сладком молоке с яйцом и слегка поджаренный. Бабушка уверяла меня, что это ели в старину настоящие рыцари! Ладно, скажу то же самое своим детям – может быть, новое блюдо покажется им более заманчивым? Жареная картошка со шкварками – крошечными кусочками сала, кабачковые оладушки – трешь кабачок на мелкой тёрке, добавляешь яйцо, сахар, соду, ложечку сметаны (эх, ладно, можно без нее), потом – муку, уже готовые оладушки посыпаешь сахарным песком. Каши. Макароны. Картошка в прочих видах. Деньги все равно таяли. Я понимала, что нужно подавать на «алименты» - подруга сказала мне, что теперь это можно сделать еще до развода. Официальная зарплата у мужа приличная, детей все-таки двое - тысяч пятнадцать должна я буду получать.

Странное дело, именно в это время я поняла, сколько рядом со мной хороших людей.

Моя подруга Нина Русскина – сама мать четверых сыновей и, уж понятно, далеко не миллионерша – узнав о случившемся, перезвонила через пару часов и сказала, чтоб я не вздумала обижать ее друзей, которые хотят мне помочь. И правда – вскоре стали раздаваться телефонные звонки от совершенно незнакомых людей: меня утешали, предлагали деньги, вызывались посидеть с детьми, если потребуется. Но я отказывалась – было стыдно. Позвонила девушка – Нинина подруга – и принялась настаивать на встрече. Я вздохнула (сил куда-то ехать не было, да и желания, честно говоря, тоже) и предложила пересечься в метро. Прихватила сынишку – поехала. Милая, улыбчивая девушка моих примерно лет сказала несколько сочувственных слов, затем быстро сунула мне конверт. Махнула рукой – и вскочила в вагон. Я машинально запихнула конверт в сумку. Дома открыла – и обалдела. В конверте была огромная сумма, ее хватило бы на подержанный автомобиль в хорошем состоянии. Теперь какое-то время можно было жить, не думая с ужасом о том, что завтра будет нечем накормить детей. Я ничего не знаю об этой девушке, спасшей нас тогда. Помню только, что волосы у нее были рыжие, чуть золотистые, что она обаятельно улыбалась. И, кажется, звали ее Инна.

Несколько раз в неделю приезжал к нам мой зять - отец Фёдор. Приезжал не в священническом облачении, а в обыкновенных брюках и свитере, с большим рюкзаком за плечами. Выгружал из рюкзака продукты, подолгу разговаривал со мной и с детьми. Помогал нам, чем мог – и говорил, что они с Верой, моей сестрой, никогда не оставят нас. Я и сама знала это. Потому что Фёдор – настоящий мужчина. Уставший и измотанный, он ехал к нам по пробкам через весь город. Он так понимает жизнь.

Моя подруга Юлька (та самая, что сидела с Машей) сказала, что я обязательно должна поехать с ней в Нижегородскую область, хотя бы на пару недель (Юлькина мама – моя крёстная). Крёстная, мол, давно нас ждёт – хитрая Юлька, оказывается, уже сказала ей, что мы приедем вместе. Я и подумала – почему бы не съездить? И мы поехали в Нижегородскую область на двух машинах: в одной - я, Маша с Гошей, наш кот Апельсин, в другой – Юлька, две ее дочки – одиннадцатилетняя Марьямка и четырёхлетняя Арьяна (подружка Гоши) – с котом Блэком.

Добирались долго, почти восемь часов: по дороге то и дело останавливались – то ели, то собирали ландыши, то выгуливали детей и котов. К дому тёти Гали (крёстной) подъехали уже вечером. По дороге пылило возвращающееся стадо, из палисадников сладко пахло петуниями и «гребешками» (это такие яркие цветы, мне крёстная сказала потом, что они так называются). Крёстная и дядя Витя (её муж) встречали нас у калитки. До чего же хорошо и уютно оказалось в деревенском доме у тёти Гали! Белоснежные скатерти, кружевные занавески на окошках, высокие, весёлые кровати на пружинах, в каждой комнате цветы. И в уютном маленьком дворе – тоже цветы: розы, календула, те же «гребешки». Хорошие это были две недели! Мы купались в окрестных прудах, пололи грядки, пили козье молоко, ездили на велосипедах, по вечерам, в темноте, рассказывали друг другу смешные истории – и едва не падали с кроватей от смеха. Ни крёстная, ни дядя Витя, с какой-то, должно быть, врожденной деликатностью, не выспрашивали у меня подробностей того, что произошло в моей жизни (хотя, в общих чертах, о случившемся уже знали – от Юльки). Я плакала – по утрам, когда в доме еще все спали, а меня будили проходящие мимо окон и позвякивающие колокольчиками коровы. Михаил звонил время от времени – все пытался выведать, где я нахожусь. Я отвечала односложно – « у друзей», «далеко от Москвы», и так далее. Сама я звонила только свекрови – она, с самого начала, знала, где мы, но сыну ничего не говорила. Да, мы были далеко от Москвы! А забирались и еще дальше – ездили в Нижний Новгород, в Муром, в Дивеево. Купались в ледяных дивеевских источниках, ходили с молитвой по «Богородициной канавке», покупали монастырские пироги и пахнущие свежей сосной чётки. Два раза в неделю крёстная топила баню – и все парились по очереди. В бане было темно, точно в церкви, когда нет службы. Для меня, до этого в банях ни разу не бывавшей, все это казалось диковинно - и раскаленный голубоватый пар, и очертания красных женских тел в этом пару, и строгие глаза крёстной, окатывающей меня, измазанную мёдом, горячей водой и приговаривающей: «Уходите все болезни с рабы Божьей Ольги».

Однажды мы с Юлькой и со старшими девчонками заехали на машине в дальнюю деревню «Пушлей» - до нее двадцать километров лесом. За «Пушлеем» шли бесконечные леса да деревни, обозначенные на карте как «нежилые». Там, в деревне, только в двух или трех потемневших от времени домах струился дымок над крышей – в остальных окошки были заколочены – или рассыпались. Уже за деревней мы нашли возле дороги одинокую могилу. На полуразрушенном памятнике уцелела фотография – на ней – молодой парень в матросской форме. Откуда здесь, так далеко от морей, взялась эта могила? Мы повыдергали траву, положили на краешек памятника букет полевых цветов. Попытались узнать что-то в деревне о неизвестном моряке, но, конечно же, ничего не узнали: все, кого мы расспрашивали, сходились на одном: могила была здесь всегда, времен еще с довоенных, а кто в ней – это никому не ведомо…

Спустя две недели, я засобиралась в Москву. Меня уговаривали остаться еще хоть ненадолго – и крёстная с дядей Витей, и Марьямка с Арьяной, и, конечно же, Юлька. Но мне надо было заплатить за квартиру, накопились и другие дела. И мы вернулись обратно. Почти сразу же позвонил Михаил. Я сразу спросила, подал ли он на развод. Оказалось – нет. Да и вообще… не хочет он, мол, разводиться. Ему необходимо со мной встретиться – передать деньги, да и просто... А что «просто»? Я предложила мужу заехать к нам вечером, после работы. Но он отказался – «как-нибудь в другой раз».

Комментарий психолога Анны Поповой:

Эта глава – лишнее (а, может, – нелишнее) подтверждение моим словам, сказанным ранее. Как видите, узнав об Ольгиной беде, много людей (как знакомых, так и незнакомых) бросились на помощь. Прекрасно, что так вовремя появилась возможность съездить к близким людям, совершить поездку по интересным местам.

Как мы видим, ситуация начинает стремительно меняться - Михаил делает-таки шаги к примирению и заявляет о своем желании вернуться в семью. Само по себе, это неплохо – учитывая нежелание Ольги разрушать брак.

Основная Ольгина ошибка, на мой взгляд, в том, что она слишком легко принимает эти «шаги» (надо сказать – весьма незначительные) – не дождавшись от супруга единственно правильных слов, которые ДОЛЖНЫ БЫТЬ произнесены в данной ситуации. Конечно же, это слова – о прощении. Попросить прощения в этом случае виновный ОБЯЗАН. Его попытка вернуться в семью, не сделав этого – по сути, не что иное, как желание «спустить вину на тормозах», т.е., признать себя невиновным. Но попытка оставить жену и двоих маленьких детей – не тот случай, когда все действующие лица могут остаться невиновными. Вывод: если человеку удается убедить окружающих (а часто – и себя самого), что он не виноват в случившемся – то очень скоро у него появится «кандидат на роль виновника трагедии» - как нетрудно догадаться, этим виновником (а точнее – виновницей) скорее всего, станет оставленная супруга. Претензий друг к другу у людей, давно живущих вместе, успело накопиться предостаточно – поэтому составление «компромата» большого труда не составит.

О ТОМ, КАК Я МОЛИЛАСЬ, ИЛИ СЛУЧАЙ НА ДОРОГЕ.

По правде говоря, я не знаю, рассказывать эту историю или не стоит. Слишком уж она какая-то…неправдоподобная что ли? Ещё засмеете, чего доброго - скажете, что у меня крышу снесло от переживаний.

А дело было так. Проснувшись в день отъезда из деревни рано утром, я соскочила с высокой деревенской кровати и, стараясь не шлёпать босыми ногами, прошла в угол, где висела полка с иконами. Обычно стоя под этой полкой, украшенной яркими бумажными цветами, я всегда испытывала гордость: вон сколько у нас заступников. Я осторожно взяла со стола молитвослов и стала читать молитву для путешествующих. Обращаясь к матери Божией с этими словами - об удачном возвращении из путешествия - я вдруг почувствовала, что на меня вновь накатило откуда-то изнутри: представилось, как мы покинем этот теплый, гостеприимный дом - и поедем в далёкую Москву, где нас, по сути, никто не ждёт - поедем по пыльной, разбитой дороге, а вокруг будут уныло звенеть покосившиеся телеграфные столбы. И я подумала тогда: а что, в дороге ведь всякое бывает… А, может быть, лучше бы нам… лучше бы нам (тут я зашлась в беззвучном плаче) и вообще не доехать до Москвы? В мозгу стучало: «Божья Матерь, Божья Матерь, если есть на то твоя воля… забери лучше нас… только чтоб сразу всех троих и… чтоб не особенно мучиться перед смертью…» Кто-то из детей - моих или Юлькиных - заворочался, просыпаясь - я наскоро отёрла слёзы и закрыла молитвослов.

После завтрака мы уехали. Все выбежали на улицу проводить нас: крёстная с мужем, Юлька, девочки, соседи. Мы наскоро миновали Нижегородскую область и въехали во Владимирскую. Всё леса, поля, да деревни, да изредка какой-нибудь городок. Мелькнёт часовенка на пригорке, проскрипит колодезный сруб - и снова леса, поля… Я начисто забыла о своей утренней молитве, об утренней тоске - и на душе у меня было весело. Маленький Гошка крепко спал в своем детском кресле. Маша неотрывно смотрела в окно. Дорога, по которой мы ехали, была двухполосной - по полосе в каждом направлении - и пролегала по довольно высокому, освещенному солнцем косогору. Ни машин, ни повозок нам не встречалось- видно, никто никуда не торопился этим утром, кроме нас. В конце концов я увидела вдалеке пылящую фуру - и быстро нагнала ее. Фура ехала с приличной скоростью - километров сто в час, но мне, чтобы успеть до вечерних пробок в Москву, нужно было лететь никак не меньше ста двадцати- ста тридцати. И я пошла на обгон. Едва только наш джип вышел на встречную полосу - вдалеке показались фары встречного автомобиля. Но я не напряглась особенно: видела, что до того, как он приблизится, времени у меня с запасом и фуру я обогнать успею. И я успела ее обогнать! Не учла я только одной - а вернее, двух - вещей: оказывается, перед фурой - на расстоянии вытянутой руки - шла другая фура - и обогнать ее я уже не смогла бы при всем желании. А встречный автомобиль приближался с чудовищной скоростью - несколько мгновений - и вот он уже был возле нас. Водитель, фигуру которого я теперь отчетливо видела за лобовым стеклом несущейся на нас машины, отчаянно сигналил и мигал фарами. А мне было некуда уходить: справа - стеной - две идущие друг за дружкой фуры, слева… там даже не было обочины - крутой обрыв. Я почему-то не испугалась, не выпустила руль. Прекрасно понимая, ЧТО произойдёт через несколько мгновений, я с каким-то тупым любопытством вглядывалась во встречный автомобиль. И еще подумала: «Вот как оно, оказывается, бывает…» И, кажется, удивилась, что время идёт так медленно. Вдруг я отчётливо вспомнила свою утреннюю молитву. И тут уж ясно поняла, что к чему. В этот момент водитель задней фуры, вероятно, разглядев, что происходит, резко дал по тормозам. И в тот самый миг, когда до страшного лобового столкновения оставались доли секунды - я увела машину вбок. Встречный автомобиль просвистел мимо нас, фуры тоже куда-то исчезли - как будто их и не было. Доехав до какой-никакой обочины, я остановила машину. Лоб и спина у меня были мокрые. Включила «аварийку», вылезла наружу, закурила. Дочка приоткрыла дверь машины - и тоже выскочила на обочину.

- Видала? - спросила я ее с еще не унявшейся дрожью в голосе.

-Чего? - Машка подняла на меня удивленные глаза.

- Да фуры же. Которые мы обгоняли. Они же с твоей стороны были, а ты в окошко неотрывно глядела.

Дочь непонимающе уставилась на меня.

- Какие фуры, мам? Я уж полчаса от скуки с ума схожу- ни одной машины нет в помине. Как будто мы на необитаемом острове…

-Маш, ты чего? Ну вот сейчас мы обгоняли две фуры… И еще была встречная машина…

Машка прыскает в кулак.

- Мама, с тобой все в порядке? - саркастически замечает она. - Ты же говорила, что нельзя спать за рулём! Не было никаких фур! И встречных тоже не было! Или ты разыгрываешь? - дочь подозрительно косится на меня.

По правде говоря, я не знаю, чем закончить эту главу. До Москвы мы в тот день благополучно доехали. Никаких происшествий с нами больше не случалось. Про фуры я с Машкой больше не заговаривала. Хотя я уверена, что фуры - были. И встречный автомобиль был тоже - я сама слышала, как просвистела смерть возле моего левого уха.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Мистическую сторону Ольгиного рассказа комментировать я сознательно не буду - не потому, что не верю в Бога и в силу молитвы, а потому, что в данном случае она не имеет большого значения. То, что десятилетний ребенок не заметил на дороге фур, еще вовсе не значит, что их не было: уставшая от дороги девочка могла отвлечься, задремать, и т.д. Что меня действительно «напрягает» в этой ситуации, так это состояние Ольгиной психики -его можно назвать «пограничным» ( то есть, нехорошим, близким к серьезному заболеванию или нервному срыву). Как может разумная, взрослая женщина просить смерти - себе и своим маленьким детям? По сути, это суицидальный импульс (хотя Ольга, наверное, заспорит со мной - еще бы, ведь ответственность возлагается ни на кого-нибудь, а на саму Богоматерь). Конечно, молодая женщина была в отчаянии - возможно, в том самом состоянии, в котором люди и совершают самоубийство. Так-с, хорошо, девочки… А что, если нам перестать уже себя жалеть и попробовать разозлиться? Ну вытащат из сгоревшего автомобиля три истерзанных трупа - один большой, и два маленьких - а ради чего, собственно? Ради того, чтоб несчастливая в личной жизни замухрышка еще на недельку или там на две ( пока ее не бросит очередной любовник) вообразила себя роковой женщиной? Чтобы пузатый сорокалетний дядька, явно не обремененный блестящим умом, добротой и порядочностью, до тех пор, пока не сопьется, считал себя роковым мужчиной? Стоит оно того? А ведь во встречном автомобиле ( про который как-то все на радостях «забыли») тоже могли оказаться дети… И шансов остаться в живых при аварии такой тяжести у них также не было.

И еще. Скажу сразу: я с большим уважением отношусь к православной вере и к верующим людям. Но есть ситуации, когда… Впрочем, судите сами: Ольгу в данном случае «подкосило» не только предательство близкого человека, но и разрушение стереотипов, усвоенных именно из православия. Больше неоткуда - я недаром так подробно останавливалась на рассказе о семье, в которой выросла наша героиня. А стереотип таков: муж должен быть один и на века, браки свершаются на небесах ( пусть там и свершаются), развод, естественно, это катастрофа… А, почему, собственно, развод - это уж такая катастрофа? Ольга молода, хороша собой, имеет собственную квартиру и образование - а, значит, прекрасно сможет обеспечить себя и своих детей. А жить с человеком, который готов предать тебя в любую минуту - не катастрофа? Или Михаил - единственный мужчина на свете? Словом, все эти житейские истины нужно впустить в сознание, а на это, естественно, нужно время. Кстати, о православии… Православную церковь в данной ситуации упрекнуть совершенно не в чем: она (абсолютно безоговорочно!) разрешает оставить неверного супруга (или супругу) и создать новую семью.

СНОВА ВМЕСТЕ. МЕНЯ МУЧАЮТ ХИМЕРЫ.

Михаил не извинялся передо мной. Он просто приехал однажды к нам с работы (как и тринадцать лет до этого). И мы стали жить вместе. Михаил ни в чем не раскаивался – хотя постоянно говорил гадости о своей «подруге сердца» - -этой самой несчастной Маше с гитаркой: и фигура-то у нее уродливая, и лицо в прыщах, и готовить она не умеет, да и вообще – полное ничтожество. Сердце у меня неприятно сжималось в такие минуты. Зачем он это делает? Думает, что доставит мне удовольствие? Да какое это удовольствие – слышать о ком-то такие вещи? В конце концов, с этой дамой я не стояла перед алтарем и не рожала от нее детей – в чем ее особенная вина передо мной? А, может, причина озлобления мужа на любовницу кроется в чем-то другом? Этого я не знала.

С середины июля установилась страшная, нереальная какая-то жара. Плавился асфальт. Вокруг города горели торфяные болота – и от этого всю Москву затянуло дымом. Потом начали гореть дома, поселки, леса – не только в Подмосковье, а по всей России. Стали вокруг умирать люди – «сердечники», гипертоники, астматики. Когда в соседнем подъезде умерла бабушка-пенсионерка, ее родные долго не могли найти похоронного агента – тем страшным летом они были нарасхват. Крестная звонила мне из Нижегородской области и жаловалась – начались дикие пожары, был день – когда они даже погрузили в машину все вещи, готовые если что – сразу покинуть город. Люди день и ночь поливали свои дома из шланга – чтоб они не загорелись. Я тревожилась за сына – как он, астматик, переживет эту жару и духоту? Переживала за свекра – незадолго перед этим его выписали из онкологической больницы домой – умирать. Свекровь – похудевшая, вымотанная – посвящала все свое время уходу за больным мужем. Я поехала с детьми на дачу – как все заросло, пока нас не было! Вон клубника, которую я с таким старанием сажала в прошлом году – и та почти высохла. Я принялась поливать грядки, убирать дом, наводить порядок в саду. Неожиданно Машу – старшую дочку – пригласили в Суздаль – в летний лагерь для одаренных детей, организованный программой «Новые имена» (когда-то я сама, будучи стипендиаткой «Новых имен», провела целый месяц в этом лагере). Маша уехала – и я осталась на даче вдвоем с сыном. Как же мне было плохо – причем, безо всяких видимых причин! Мне все время казалось, что муж продолжает «гулять» - я без конца названивала ему, присылала сообщения – в-общем, мотала Михаилу нервы. Я надеялась, что он раскается в том, что случилось – и попросит у меня прощения. Но он сказал, что вовсе не считает себя виноватым, даже как-то заявил: «Что ж мне, по бабам не ходить, если ребенок болеет?» Дома он опять периодически не ночевал – клялся и божился, что был у друзей. Я, естественно, психовала. Так жили какое-то время. В Мишин двухнедельный отпуск мы решили поехать к дочке Маше, в Суздаль. Забронировали номер в отеле прямо рядом с лагерем. Отвезли Гошку к моей сестре Вере на дачу. Дорога в Суздаль – долгая, красивая – как-то отвлекла меня: мы с мужем останавливались в придорожных кафешках, весело болтали. Но тревога не покидала меня. Все было… как-то странно. Создавалось ощущение, что я еду куда-то не с мужем – с чужим мужчиной. К тому же… у нас практически не было супружеских отношений. Надо сказать, что определенные проблемы в этом отношении имелись в нашей семье чуть ли не с медового месяца: я всегда отличалась более сильным темпераментом – восточная кровь все-таки. Но кровь-не- кровь, а конфликтов не возникало никогда, хотя порой близости у нас не было по два месяца. Да и сейчас их не возникало – проблем: я стеснялась говорить об этом, а муж вел себя как ни в чем не бывало. В то лето у нас в поселке работало много южан – молодых, красивых парней. Я постоянно ловила на себе их взгляды. И вдруг поймала себя на том, что эти взгляды тревожат меня, заставляют… кровь пульсировать чаще. Но я ни в чем не обвиняла себя теперь – в конце концов, кто виноват, что в жизни сложилась такая ситуация?

Несколько дней прожив в Суздале, мы с Михаилом вернулись в Москву. Еще через несколько дней умер Мишин отец – мой свекор Георгий Михайлович.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Я оказалась права – к сожалению (см. комментарий к предыдущей главе). Михаил, вернувшись в семью, начал вести себя так, чтобы супруга почувствовала во всем виноватой себя. А она и вправду виновата. Зачем согласилась на возвращение мужа – не только не дождавшись искреннего раскаяния, а даже не получив извинений – хотя они-то, уж казалось бы, так же естественны в этом случае, как снег в январе? Странно еще, как сама не начала просить у Михаила прощения… Это я злюсь, понятно, но ведь есть дамы, которые делают и такие вещи. Нельзя так, девочки, нужно себя любить. Повел себя человек некрасиво по отношению к нам - проявляем готовность вычеркнуть его из своей жизни. Пусть он жалеет – это он потерял нас! Почему Ольга допускала, чтобы муж не ночевал дома – а на другой день являлся как ни в чем не бывало? Почему не указала «драгоценному супругу» на дверь – после слов «что ж мне – по бабам не ходить, если ребенок болеет?» Что касается секса, то… отсутствие супружеских отношений вовсе не обязательно указывает на наличие связи «на стороне» (тем более, что серьезные медицинские проблемы в этой сфере у Михаила явно имелись и ранее). Отсутствие секса указывает на неблагополучие в семье. Что касается разницы в темпераментах - то это никакая не проблема для любящей пары: «золотую середину» как-то удается найти всегда. Но для этого (я имею в виду – чтоб найти ее, эту середину) люди должны дорожить друг другом. На крайний случай (но именно – на крайний) современная фармакология обладает достаточным количеством средств для «разового» решения проблемы. А современная медицина, в свою очередь, располагает достаточным количеством знаний – чтобы решать проблемы основательно (если они есть – эти проблемы).

Я УЧАСТВУЮ В КОНКУРСЕ «МИСС «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»

Как раз в это беспросветное время мне пришла в голову странная мысль - скоро мне тридцать пять лет, а я еще ни разу не участвовала в конкурсах красоты. И, если не поспешу – то и не поучаствую никогда: большинство конкурсов красоты – до тридцати пяти (хм, прикольно, а что, в тридцать шесть женщина уже красивой не считается не при каком раскладе?)

А как участвовать – не буду же я бегать по подиуму! Значит, надо участвовать в фотоконкурсе – просто прислать удачные фотки – и всех дел. Вон, «Комсомолка» как раз проводит такой конкурс - и на задней обложке каждого номера красуются девичьи фотографии. Надо только подумать, во что мне одеться – фотография должна быть в полный рост. Я моментально перебрала в памяти весь свой гардероб. Новой одежды в нем не было уже давно: я ведь не работала, сидела с ребенком, а денег, выдаваемых мужем на хозяйство, не хватило бы даже на разовый поход в самый дешевый секонд-хэнд. Что же придумать? Эх, ну ладно… конечно, же, это непростительная трата, но что поделаешь? Дело в том, что еще с того времени, когда мы с детьми жили одни, у меня были отложены деньги – спасибо хорошим людям, которые тогда пришли на помощь! Михаил ничего не знал про заначку – иначе непременно попытался бы ее потратить: он не жадный, просто денег постоянно не хватает.

Как не хочется трогать их! Было бы на что – а то на какой-то конкурс! Ведь жила же я тридцать четыре года безо всяких конкурсов красоты – и ничего, не помирала. Ну, ладно! И я придумала себя наряд! Я буду в камуфляже – топе и мини-юбке – и однотонных туфлях на высоких каблуках. На пояс, понятное дело, кобуру с пистолетом - вскрыть гвоздем Мишанин сейф особого труда не представляет. Заказать профессиональную фотосъемку я, конечно, не смогу, но фотоаппарат у меня хороший – в свое время мы покупали его в кредит за приличные деньги. Попрошу кого-нибудь меня «щелкнуть».

«Камуфляжные» юбку и топ я безо всякого труда купила через интернет, туфли – серые, на «шпильке» - подобрала в магазине распродаж – там было дешевле.

Пригласила к себе подругу Юлю (ту самую, с которой мы ездили в Нижегородскую область) со старшей дочкой – Марьямкой. Марямка хочет стать стилистом – она обожает всех причесывать и фотографировать. Таким образом, мы провели чудесную фотосессию – прямо в комнате. Одну – самую удачную- фотографию я отнесла в фотомастерскую: нужно было «сделать» однотонный фон и устранить кое-какие дефекты, неизбежные при любительской съёмке.

Получившаяся фотография ужасно понравилась мне, а Мише – нет. «Ты похожа на девочку легкого поведения!» - вынес муж свой «вердикт». Я уперла руки в бока: «Нет ничего плохого в том, что я в тридцать четыре года похожа на девочку – пусть даже и легкого поведения, понял?»

Короче говоря, свою фотографию я отправила на конкурс «Мисс «Комсомольская правда». И ее опубликовали! Правда, конкурс я не выиграла, но какая разница? Мне до сих пор приятно вспоминать об этом событии.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Конкурс красоты – что ж, для повышения самооценки очень даже неплохо придумано. Кстати – всем советую. Сетевых конкурсов красоты – куда можно просто прислать свои удачные фотографии – сейчас пруд пруди. Наряжаемся, фотографируемся – и участвуем. И, понятное дело, оповещаем всех друзей-подруг (и друзей супруга тоже), что мы там участвуем. Пусть полюбуются! Пусть знают: мы сильны, самодостаточны – и не вешаем нос. Сломленные горем люди никогда не принимают участие в конкурсах красоты!

В ПОИСКАХ СЕБЯ. Я НАЧИНАЮ ПИСАТЬ МИСТИЧЕСКИЕ РОМАНЫ И ПРИДУМЫВАЮ СЛОВО «НЕКРОРЕАЛИЗМ»

Тем летом со мной произошла еще одна перемена – на этот раз, к лучшему. Дело в том, что я вновь начала писать – правда, уже не стихи, а романы. Мистические. Хоррор. Один человек из прошлого не давал мне покоя. Скуластый, хмурый и черноглазый. Его звали Шихуанди. Тот самый Шихуанди, что велел создать армию из терракота. Несколько экземпляров я видела – их привозили в Москву. Они все такие разные – эти солдаты терракотовой армии. Кто и зачем создал их – неизвестно, ясно только, что в этом деле замешан был «желтый император» - Цинь Шихуанди. А каков был сам Шихуанди? Я долго думала о нем, но, в-целом, образ как-то не складывался. До тех пор, пока я не увидела фотографию молодого Виктора Цоя. Слегка раскосые, настороженные глаза, нестриженые волосы, взгляд исподлобья. Типичный мальчишка из неполной семьи. Такие не признают авторитетов, не придают значения условностям. У них свой – собственный кодекс чести. Они не прощают обид. Они курят крепкие сигареты – и, случается, плачут, растроганные чьей-то неожиданной лаской. Я сама была когда-то таким волчонком, отчасти похожим на нестриженого мальчишку. Я поняла, что мой Шихуанди будет похож на молодого Виктора Цоя – и одновременно на меня. И образ начал складываться – легко и безболезненно. Я словно шла за молодым, хмурым императором по пятам. Дышала ему в затылок. И – вновь неровно дышала, видя у своего лица неровный завиток волос его возлюбленной – владелицы «дома девочек», бывшей проститутки Га-ли. Я доверяла ему, как сыну, как своей правой руке. И - в какой-то момент раскусила его идею с армией: вот, представьте, есть у императора армия, состоящая сплошь из молодых, красивых, хорошо обученных людей. А войны нет – и не предвидится. Любую армию нужно содержать, но проблема даже не в этом. Люди, как известно, стареют, утрачивают боевые навыки, спиваются, женятся, и так далее. А некромантов – т.е., магов, которые (якобы) могут легко оживлять мертвых, гадать на человеческих костях, определять судьбу человека в зависимости от состояния трупов его умерших родственников - в древнем Китае было едва ли не больше, чем приличных врачей. Улавливаете, о чем я? Вы представляете, как хорошо иметь мертвую армию? Мертвые (ну, некромант, твой выход!) неизменно красивы. Мертвые не устраивают бунтов. Не стареют и не болеют. А уж если ремесло мастера «дела молчания» (некроманта, некроманта!) позволяет оживить их в нужный момент, то и… И я стала писать роман об этом удивительном ремесле. О Шихуанди. О его армии. О древних и современных магах, работающих с мёртвыми. Настойчиво, задыхаясь от нетерпения, я пыталась всеми силами найти красоту в смерти. В человеческом теле после смерти. Я побывала на нескольких вскрытиях (спасибо друзьям) – и проштудировала все возможные книги по патологической анатомии. Некроманты… бальзамировщики… некроискусство. Поиски красоты в смерти. Некрореализм – я сама придумала этот термин. И мой роман – я назвала его «Похороны зеркала» - задышал, начал стремительно оживать на моем мониторе. Чуть позднее я написала второй роман, тоже мистический – о ремесле бальзамировщика. И назвала его «Оправдание бабочки». Сейчас я тоже пишу – книгу о коллекционерах, сотрудниках нацистских концлагерей. Это были настоящие немцы. В их стремлении приобрести светильник из человеческой кожи было не стремление к красоте, а стремление завладеть красотой. В этом смысле все немцы немного коллекционеры. По ночам я сижу за компьютером – и слезы текут по моим щекам. Это поезда – серые немецкие поезда, спешащие в Дахау – идут по моим венам.

Комментарий психолога Анны Поповой:

То, что человек после долгого перерыва вновь вернулся к творчеству – само по себе очень хорошо. То, что он нашел силы обратиться к занятиям литературой в такой сложный период жизни – это победа (потому что все наши победы – это, по сути, не что иное, как преодоление внешних обстоятельств через преодоление себя). Между прочим, неплохо это не только для Ольги Козэль, и для современной литературы: заметьте, на книжных прилавках, просто заваленных западной мистикой, нет ни одного приличного русского автора, работающего в подобном ключе. Спрос на мистику есть, и был всегда (иначе бы никому не пришло в голову издавать книги и западных писателей), а отечественные авторы почему-то обходят этот жанр стороной – очень зря, как мне кажется. Русских детективщиков навалом, фантастов – пруд пруди, а «мистиков» - днем с огнем не сыскать – если исследовать, с чем это связано, можно, наверное, диссертацию написать. Ольге в этом плане было (скажем так) легче, чем многим: это ей кажется, что она открыла в себе что-то новое, начав писать мистические романы. На самом деле – писателем-то она сделалась много раньше: я до сих пор натыкаюсь в интернете на ссылки столетней давности, где в крупных литературных журналах были опубликованы ее стихи. И Литинститут она окончила, и в Союз писателей ее приняли чуть ли не с пеленок, и диссертацию (очень высоко оцененную современными учеными- абхазоведами) уже написала и защитила, и международные литературные конкурсы выигрывала. При таком раскладе – почему бы не начать писать некрореалистические романы? Не попытаться найти красоту где угодно – хотя бы открывая себе и читателю мир мёртвых, о котором мы мало что знаем? Всё это так, но… Стоит каждому из нас хорошенько покопаться в самих себе – и «всплывут» интереснейшие вещи. Я не собираюсь открывать америк, утверждая, что каждый человек талантлив – это и без меня все хорошо знают. Кто-то любил в юности рисовать, а другой окончил музыкальную школу – и подавал большие надежды, третий – писал стихи, четвертый – занимался еще чем-то, да так, что все окружающие только рты разевали от удивления. Уходить время от времени в творчество необходимо для всех – это возвышает и одновременно создает надежную защиту психики от потрясений, идущих извне. Вдумайтесь – Вы наверняка что-то (помимо работы) умеете делать лучше, чем окружающие. Рисуйте, выращивайте цветы (не забывая выкладывать рисунки и фотографии в сети), пишите стихи! И вовсе не надо делать это «в стол» - интернет предоставляет в данном плане поистине фантастические возможности! Мы можем находить единомышленников и друзей (значительно расширив свой круг общения), воспользоваться чьим-то опытом, участвовать во всевозможных конкурсах и фестивалях (как виртуально, так и в реале), оценивать творчество других. Не существует людей творческих и нетворческих – существуют активные и неактивные (мой «конёк» как психолога). А творческим должен быть каждый человек – хотя бы потому, что без этого крайне сложно жить. Так что – вперед! Открываем себя – и доказываем миру свои блестящие способности! А, может быть, кто-то из вас захочет присоединиться к Ольге – и тоже назвать себя писателем-некрореалистом? (шучу, конечно). Но отрывок из Ольгиного романа «Похороны зеркала», в любом случае, привожу. И ссылку даю. Я знаю, она будет рада, если Вы напишете отзыв (не шучу)!

Отрывок из романа Ольги Козэль «Похороны зеркала»

«…Когда-то Фу Хей был правой рукой молодого Императора Шихуанди, был его любимцем, его любовником – и Шихуанди – в ту пору двадцатилетний, скуластый и решительный –обычно ни во что не ставивший своих «альковных мальчиков», уважал и ценил Фу Хея как дельного советчика и неоспоримого знатока древних битв. Но время шло, возле Императора появились новые люди – и Фу Хей оказался оттесненным в сторону. Тогда он решил уехать в Кантон – не оттого, что чувствовал обиду, а потому, что хотел найти себе дело по душе. Но в Кантоне ему, точно так же, как и в столице, было нечего делать – Фу Хей скучал и ждал, что Император вспомнит о нем.
Но Шихуанди никогда больше не вспомнил о бывшем друге: он вообще легко расставался с людьми – и Фу Хей знал об этом так хорошо, как никто другой. Шихуанди жил своими сражениями – и побеждал в них так же легко, как крепкий, здоровый ребенок побеждает легкую хворь. Он присваивал – земли, города, чужих жен. Непобедимой оставалась только смерть – с нею нельзя было договориться, ее надо было смять, сломать, подчинить, иначе он перестал бы уважать самого себя. И тогда он дал себе слово не сомневаться больше. Он решил затеять игру – так когда-то, еще мальчиком, он затевал военные игры с детьми, чтобы только выйти победителем. Слух об этой новой игре прошел по всему Китаю, как иногда внезапно по молодому, мускулистому телу мгновенно проходит страх смерти – с кровью, с отчаянием, с внезапно нахлынувшей детской слабостью. Когда слух докатился до Кантона – он уже оброс новыми слухами и новыми страхами и напоминал собою крепко сбитый ледяной ком.
Один человек в Кантоне крепко задумался тогда. Задумался друг Фу Хея, гадальщик на костях Янмин.

СЫН «ЗЕМЛЯНОГО ЧЕРВЯ»
...
Искрометные фонтаны били когда-то в саду его детства, в далекой провинции Шэньси. Это было самое удивительное и самое бесприютное место на свете.

Шелковые одежды и красный плащ мандарина… какая им цена в Шэньси? Богатство и знатность человека определяет здесь количество фонтанов в его саду. У его отца было двенадцать фонтанов – одни веселой смелой струей били вверх и походили на подпрыгивающего человека, другие имели вид важный и медлительный – издалека они напоминали плющ, карабкающийся вверх по отвесной стене. Отец Янмина – знаменитый «земельный мастер», а проще говоря - «земляной червь» – редко видел свои фонтаны и еще реже – собственного сына. Он изъездил весь великий Китай и знал его земли лучше, чем линии на ладони. Его часто приглашали в знатные дома гадать о будущем, и отец исправно ездил, хотя и считал, вероятно, эти гадания пустой тратой времени. « Недоумки хотят, чтоб комья засохшей глины предсказали им будущее. Будет вам будущее, только платите деньги» - было написано на его брезгливом, одуловатом лице, когда он садился в присланный за ним экипаж. Янмин рано стал догадываться, что отец безнадежно скуп.
Каждый раз по возвращении из поездки он запирался в своей комнате и пересчитывал полученные деньги. Дом ходил на цыпочках и прислушивался. Из отцовской комнаты доносились то глухо выкрикиваемые ругательства, то довольное урчание. «Кинули собаке кость – она и радуется…» - едва слышно бормотала мать Янмина, сухая, с острыми, выступающими вперед ключицами и постоянно шелушащимися губами. Сын считал мать старухой и стеснялся, когда она выходила на улицу звать его. Он видел, что отец не замечает ее, точно эта старая женщина, когда-то давно родившая ему сына, превратилась в ненужную вещь – в какую-нибудь грубо вырезанную из дерева статуэтку или вытершуюся ценовку на стене. Она слушала сытое урчание мужа над деньгами – и злилась, злилась. Янмин знал: каждый раз, когда ей удается заполучить мелкую монету, она плетется на базар и просит нацедить в потемневшую деревянную кружку самого дешевого кислого вина. Утром обыкновенно приходил ростовщик.
Дверь комнаты снова наглухо запиралась. Ростовщик выходил обычно с красным лицом и укоризненно качал головой. Отец неторопливо шел за ним и довольно потирал большие руки с коричневыми полосками земли под ногтями. Он прекрасно знал, что является выгодным клиентом, и никогда не шел на уступки. Почему этот обрюзгший человек с широким волевым ртом считался лучшим «земельным мастером» во всей провинции – знали, вероятно, только небесные силы. Его пророчества часто сбывались.
На него была мода, как на покрой парадного халата или сорт редких глициний в саду. Эта неприступная раздраженная душа пылала, тем не менее, страстью к единственной вещи на свете. Вещью этой была земля. Никто лучше него не смог бы найти счастливое место для могилы – так считали в Шэньси и в соседних провинциях; не желая в душе предсказывать будущее живым, он неподражаемо предсказывал его мертвым. Для этого знаменитому «земляному червю» требовалось лишь взглянуть на место последнего упокоения. «Добрые духи будут хранить в этом месте вечный сон твоего отца, о юноша» – проникновенно говорил он, и собравшиеся проливали слезы радостного умиления. С теми, кто явно не интересовался мнением духов, он говорил обычно сухо и деловито. За века могил накопилось столько, что нельзя было поглубже ковырнуть лопатой: того и гляди, наткнешься на человеческие кости.
В Китае нет, как известно, более верного способа заслужить казнь, чем нарушить покой мертвых. Янмин наблюдал однажды, переполняясь ужасом и отвращением к происходящему, как избивали палками соседского мальчика: несчастный ставил ловушки на кротов в собственном саду и наткнулся на неизвестную могилу. Отец чуял старые могилы - так волки в маньчжурских степях чуют добычу: придя на указанное место, он останавливался точно вкопанный, поднимал голову и долго втягивал носом воздух. Он разбирался в могилах, как мудрецы разбираются в людях: едва взглянув на поверхность земли, мог сказать, сколько лет захоронению, мог назвать причину, по которой человек перешел в мир мертвых, умел определить даже, есть ли в могильной земле хоть мельчайшие частицы костей или остались лишь небольшие пустоты. В последнем случае можно было спокойно хоронить на выбранное место нового покойника, ибо никому будет не под силу назвать это нарушением покоя мертвых.
В часы досуга он сидел в плетеном кресле и крутил в руках магический шар – с виду совсем обычный, ничем не примечательный гипсовый кругляш с неровной поверхностью. Иногда он доставал из-за пояса полосатый мешочек и высыпал на стол горсть земли. Это означало, что прежние ритуалы гадания наскучили клиентам и нужно придумать что-нибудь свежее – так считал Янмин. О том, что же отец придумал в очередной раз, Янмин обычно узнавал из городских слухов, торча с мальчишками на базаре. Слухи эти были нелепыми и бесконечными, они намертво прилипали к телу, точно оторванное крыло бабочки.
...
Янмин точно знал, что ни за что, даже под пыткой, не станет гадальщиком. Как можно всю жизнь делать то, во что не веришь сам? Он был молод тогда, слишком молод и самонадеян. При мысли же о том, что нужно будет выучиться определять счастливые места для могил, нервного болезненного подростка передергивало от ужаса. Злые духи, не получив во власть тело, непременно отомстят «земляному червю» – он много раз слышал подобные истории и не боялся за отца лишь потому, что отец умел изгонять из земли злых духов – так он сам говорил своим клиентам. Однажды вечером отец вызвал Янмина к себе. В правой руке он держал небольшую глиняную кружку.
Увидев эту кружку, пятнадцатилетний Янмин задрожал. Отец пристально оглядел его, точно пытался определить, можно ли доверить юнцу сокровенное знание. Он хорошо разбирался в могилах, а не в людях, и не заметил дрожи в руках своего сына.
- Вырос,- сказал он кратко и кивнул на кружку. – Иди теперь, понюхай. Захватил для тебя землицы со свежей могилы.
Янмин задрожал еще больше.
« Не буду я ее нюхать…- твердо сказал он. - У меня нос заложен. И вообще - я не трупный червь. »
Отец тяжело взглянул на него, по- мальчишески оттопырив нижнюю губу.
- А что я, по-твоему, трупный червь? В таком случае радуйся – ты каждый день трескаешь хлеб трупного червя…
- Ты – другое дело. И не попрекай меня своим хлебом, я с этого дня вообще ничего не буду есть…
Отец тряхнул головой, точно отгонял овода.
- Это ты как себе знаешь. Можешь и не поесть пару дней – ты вон какой толстяк. Мужчины нашего рода всегда были стройными, учти это.
От злости и обиды Янмин перестал дрожать. Он был пухляшом и терзался от этого, какого черта еще его попрекать?
- Да, были стройными, - стараясь выглядеть спокойным, сказал он, глядя отцу в глаза. – И не брали деньги за обман. А ты обманываешь людей своим гаданием, придумываешь всякую всячину, а деньги отдаешь ростовщику.


Янмин зажмурился. Пусть отец убьет его, все равно. Тогда уж точно не придется нюхать эту дрянь с могилы и заниматься дурацкими гаданиями. Он умрет как настоящий мужчина, оберегая свою честь. Но умереть на этот раз не пришлось. Резко наступившую после его слов тишину нарушил отцовский смех.
- Ага, вот, значит, как. Да открой ты глаза, дурень… Ты хоть знаешь, сколько людей, благодаря твоему отцу, избежали позорной казни? Что же я, по-твоему, только придумываю заклинания и морочу головы добропорядочных бездельников? Да, я беру за свой труд деньги. А ты предлагаешь мне заниматься этим бесплатно?
Янмин смущенно опустил голову. Он уже жалел, что нагрубил отцу. Но он все равно не расстанется со своими убеждениями и будет отстаивать их до конца.
- Но ведь… мне показалось… мне всегда казалось, что ты считаешь гадание «земляных мастеров» обманом… Как могут быть эти кучки земли, по которым ты определяешь судьбу, связаны с духами добра и зла?
Отец устало отвернулся к окну.
- Все в мире связано одно с другим, сынок. И земля может предсказывать будущее – нужно только ее хорошенько попросить. На что, по-твоему, духи земли?
Янмин недоверчиво перебил его:
- Духи земли? Неужели они существуют, отец?
- А ты думаешь – нет? Другой вопрос – захотят ли они всякий раз заниматься ерундой, вмешиваться в жизнь людей, давать поверхностные ответы на поверхностные вопросы?
Янмин во все глаза смотрел на отца. Таким он видел его впервые. Отец устало облокотился о стену и продолжал:
- Настоящее гадание выглядит иначе, сынок. Оно связано со страхом, риском для гадающего. Малейшая неосторожность – и человек или умирает мучительной смертью, или же попадает в руки бесов. Люди, которые платят мне за гадание деньги, совсем не хотят ни страха, ни риска. Они желают знать будущее, но совершенно не задумываются, зачем оно им. Другое дело – место для могилы – тут, можешь быть уверен, я не напрасно беру деньги. Это занятие дает верный кусок хлеба, и будет давать его до тех пор, пока живые люди намертво, как теперь, связывают свою жизнь с умершими - связывают порой глупо, нелепо и жестоко. Вот недавно я подыскивал место для могилы одной разложившейся старухи из селения Вэй, ну ты знаешь, это там, откуда на базар привозят всякую дребедень вроде бус из поддельного жемчуга и расшитых бисером колпаков. Я едва не лишился чувств от вони, когда меня подвели к трупу. А эти ее родственники держали тело дома столько времени - и ничего. Принюхались что ли? Ты знаешь, отчего ее не хоронили почти полгода? В доме было несколько молодых женщин, и то одна, то другая ждала ребенка, а по нашим обычаям, нельзя хоронить покойника, пока беременная родственница не разродится. Или вот тебе еще пример: наш сосед Ли Дэн.
- Это тот, который постоянно хоронит отца? - уточнил Янмин, хотя и так прекрасно знал, о ком идет речь.
Отец прижал руки ладонями друг к другу и сделался похожим на даосского старца со своей любимой картины, висящей в столовой.
- Он самый. А зачем он это делает, ну, по твоему разумению?
Янмин растерянно мотнул головой.
- Н-не знаю. Но я слышал, как он говорил, что дела опять идут плохо, кожа не раскупается, и ругал всех «земляных червей» мошенниками и горлодерами.
Отец засмеялся.
- Вот-вот. Наверно, скоро опять будет выкапывать несчастного покойника. Ну, скажи, пожалуйста, чем «земляные черви» виноваты в том, что Ли Дэн торгует плохо выделанной кожей и не умеет высчитывать спрос на рынке? Неужели есть в благословенном Китае такой участок земли, на котором этот бездельник похоронит отца – и разбогатеет? Ты думаешь, он один такой? Нет, сынок, здесь опять виновен обычай – дурацкий обычай нашей страны винить во всех своих бедах мертвецов.
Янмин вскинул голову.
- Но, отец… ведь если человека похоронить в неправильном месте, его душа будет вмешиваться в дела живых – это знает даже младенец.
Отец усмехнулся.
- Младенец? Но ведь ты-то уже не младенец – и должен реально смотреть на вещи. «Земляной мастер» – доходное ремесло, мальчик, тебе необходимо овладеть им. А для этого, как ни крути, придется нюхать землю, спать на ней много ночей, даже жевать ее.
- Жевать? – Янмин не смог удержаться и рассмеялся. – И, по твоей логике, это все лишь для того, чтоб не наткнуться при похоронах на человеческие кости? Во все остальное ты ведь не веришь, ты сам только что сказал. Зачем тогда вся эта канитель? Можно просто взять длинный острый прут, хорошенько прощупать выбранное для могилы место – и вот ты уже известный «земляной мастер»…
Янмин пристально посмотрел на отца, чтобы увидеть, как злость закипает в нем.
Но отец (нарочно что ли?) отвернулся к окну.
- Ты, известный «земляной мастер», для начала научись хотя бы не бояться покойников. Возьми железный прут, как собирался, прогуляйся к башне Малышей – там вокруг много безвестных могил – и опробуй свое чудо - предположение на практике. Спесь с тебя мигом слетит – а ума прибавится.
Янмин переступил с ноги на ногу и резко покачал головой.
- Нет, не пойду. Ты что, хочешь, чтоб меня казнили, да?
Отец горько покачал головой.
- Дурень. Кому ты нужен – тебя казнить? По нашим законам, осквернить могилу – это значит открыть ее содержимое человеческому взгляду. Я ведь не предлагаю тебе явиться туда с лопатой. Просто походи, пошарь вслепую своим прутом – может, мозги, наконец, заработают… Или тебе слабо? – и, не увидев воодушевления на лице сына, добавил:
- Какой же ты трус!
Янмин почувствовал, как в горле нарастает комок. Он разозлился на себя, пытался проглотить его – и не мог. Сейчас он расплачется, как карапуз, как дурак – и этот могильный червь будет торжествовать: еще бы, заставил плакать труса!
С огромным трудом он выдавил:
- Завтра же пойду и обшарю каждый комок почвы. А надо будет – загляну и в саму башню. Тебе ничего не принести для твоих гаданий?
Отец резко обернулся и изумленно смотрел на него – Янмин почувствовал, как под этим взглядом у него нагревается макушка.
- Это в каком смысле?
- А в таком. Я слышал, самое верное гадание – на человеческих костях.
Но отец встретил эту занозу на удивление спокойно:
- Да. Самое верное. Но я, к стыду своему, не слишком хорошо им владею. Да и зачем?
Противный комок надежно провалился назад. Янмин снова почувствовал злость.
- Ну как зачем? Чтоб говорить людям правду о будущем…Или я неправильно понимаю смысл гаданий?
- Смысл – понятие сложное, сынок.

Человек хочет знать правду о своем будущем с одной-единственной целью – подчинить его себе. Поэтому-то будущее интересует его порою даже больше, чем настоящее – по крайней мере, не меньше.
Твоя задача – никогда, не при каких обстоятельствах не говорить им этой правды, ибо, узнав свое будущее, человек не успокоится на этом – он непременно попытается изменить его. Как правило, это приводит к поистине ужасным последствиям. Поэтому-то «земляной червь» и должен уметь гадать - чтобы случайно не сказать никому правды. Разумеешь?
Янмин ошарашенно захлопал глазами: оказывается, он до сих пор ничего не знал о своем отце.
- Разумею. Но ведь сам-то «земляной червь» получается, знает правду? Ты же только что говорил обратное…
Отец устало закрыл глаза.
- Дурак. Ничего я тебе не говорил. Для того, чтобы знать правду о прошлом и будущем человека, вовсе необязательно смешивать землю со всякой дрянью вроде ртути или киновари и проводить долгие обряды. Иногда достаточно просто внимательно посмотреть человеку в лицо. Ты помнишь госпожу Дэй, супругу сборщика податей?
- Ту, что умерла на прошлой неделе?
- Ее самую. Я ездил ей гадать за три месяца до смерти – смерть уже была написана у нее на лице: изменился цвет кожи, вокруг глаз проступали оранжевые «круги ада» - я потом научу тебя видеть их. Я, разумеется, ничего не сказал ей – и не столько из сострадания к самой умирающей, сколько … Впрочем, вот я тебя спрошу: что, по твоему, стала бы делать госпожа, узнав о приближающейся смерти?
Янмин наморщил лоб в раздумье.
- Не напрягайся – я сам тебе скажу: поспешила бы с подготовкой «эликсира бессмертия», чтобы пожить еще хоть немного – в бессмертие эта умная женщина не верила, а в отсрочку смерти – пожалуйста. Ты слыхал про «эликсиры бессмертия»?
- Говорят, Повелитель Неба и Земли велел сделать такой эликсир? – проявил осведомленность сын (он слышал об этом в базарный день от хромого судьи из Кантона).
- Да, говорят. Но рецептов- то всяких полным-полно. Один из них состоит в том, чтобы закатать в бочку с раскаленным воском рыжеволосого мальчика, который еще не щиплет первый пух на лице, а по ночам не портит простыни. А потом отколупывать кусочки застывшего воска и класть под язык – вот тебе и весь рецепт бессмертия.
- А этот мальчик умрет? – спросил Янмин, хотя и сам понимал глупость вопроса.
- Мученической смертью. Капни-ка себе на руку раскаленным воском – взвоешь. Так суть моего рассказа в том, что в доме госпожи Дэй жили пять или шесть таких мальчиков, я сам их видел. Расскажи я госпоже о близкой смерти – пожалуй, никто из этих заложников бессмертия не уцелел бы.
- Но ведь теперь все узнают, что ты ошибся в своем гадании…
Отец похлопал Янмина по плечу.
- Да нет же, дурачок. Я сказал госпоже, что ее ждет блаженная неизвестность… Госпожа обрадовалась – говорили, она бегала за молоденьким писцом из Суда, равнодушным к ней. А я имел в виду не взаимную любовь, а смерть – только и всего.
Янмин был поражен: такой человек как его отец стал спасать каких-то мальчиков…
Как ни крути, ему, сыну знаменитого «земляного мастера», тоже придется доказывать, что он не трус и достоин своего отца.
Но ни про трусость, ни про башню Малышей отец в тот последний вечер не сказал больше ни слова…»

(текст романа находится на сайте «Horror world “. Там же размещен второй роман из данной серии - «Оправдание бабочки». Написано хорошо, читается легко и с интересом. От остальных комментариев воздержусь, потому что не по теме).

ИСТОРИЯ С ПИСТОЛЕТОМ

В сентябре Миша собрался в Коктебель, на Волошинский литературный фестиваль. Разумеется, я захотела поехать с ним: как-никак, а я все-таки член Союза писателей. Да и слишком еще свежи в памяти были недавние (ах, какие недавние!) воспоминания о наших тихих семейных поездках в Крым, где были розы на приморской набережной, ароматный кофе в маленьких кофейнях, красное вино, чебуреки, и душистая, южная тишина. Но тут вдруг выяснилось, что всё очень сложно: его там ждут с распростертыми объятьями, меня – нет, и билеты стоят слишком дорого, чтобы ехать вдвоем, и вообще… А что «вообще»? Да всё как обычно: там его друзья, его тусовка, он хочет, чтобы его воспринимали, как отдельного человека, а не как чью-то «половину».



Pages:     || 2 | 3 |
 




<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.