БОЛЬШАЯ ПАЛАТА

ЯНОВЕЦ И ДРУГИЕ ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

(Заявления №№ 55508/07 и 29520/09)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

21 октября 2013

Это решение является окончательным, но может подвергаться редакторской правке.

По делу «Яновец и другие против Российской Федерации»,

Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе:

Josep Casadevall, Председатель,
Guido Raimondi,
Ineta Ziemele,
Isabelle Berro-Lefvre,
Corneliu Brsan,
Peer Lorenzen,
Alvina Gyulumyan,

Khanlar Hajiyev,

Dragoljub Popovi,
Luis Lpez Guerra,
Kristina Pardalos,
Vincent A. de Gaetano,
Julia Laffranque,
Helen Keller,
Helena Jderblom,
Krzysztof Wojtyczek,
Dmitry Dedov, судьи,
и Erik Fribergh, секретарь,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 13 февраля и 3 сентября 2013 года,

Провозглашает следующее решение, принятое в последний из этих дней:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлениях (№№  55508/07 и 29520/09) против Российской Федерации, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») пятнадцатью гражданами Польши (далее – «заявители») 19 ноября 2007 года и 24 мая 2009 года.

2. Имена заявителей перечислены в пунктах 25-37 ниже. Они живут в Польше и в Соединенных Штатах Америки. Заявителей г-на Яновца и г-на Трибовского в Суде представлял г-н Й. Шевчик, польский адвокат, практикующий в Варшаве. Других заявителей представляли профессор И. Каминский из Института правовых исследований, и г-да Р. Новосельский и Б. Сочанский, польские адвокаты, практикующие в Гданьске и Щецине соответственно, а также г-н Р. Карпинский и г-жа А. Ставицкая, российские адвокаты, практикующие в Москве.

3. Правительство Российской Федерации (далее - «Правительство») представлял Г. Матюшкин, Представитель Российской Федерации в Европейском Суде по правам человека.

3. Правительство Польши, которое участвовало в деле в соответствии со статьей 36 § 1 Конвенции, первоначально представлял его уполномоченный г-н Й. Воласевич, Министерство иностранных дел, а впоследствии второй уполномоченный, г-жа А. Межиковская.

4. Жалобы были переданы в Пятую секцию Суда (Правило 52 § 1 Регламента Суда). 7 октября 2008 года и 24 ноября 2009 года Председатель Секции принял решение уведомить о заявлении российское и польское правительства. Было также принято решение о приоритете заявления в соответствии с Правилом 41 Регламента Суда.

5. Решением от 5 июля 2011 года Суд объединил жалобы. Кроме того, он решил присоединить к существу дела возражения Правительства относительно юрисдикции ratione temporis Суда в отношении жалобы на нарушение процессуального аспекта статьи 2 Конвенции, и признал заявления частично приемлемыми.

6. 16 апреля 2012 года Палата Пятой секции в составе: Дин Шпильман, Председатель, Карел Юнгвирт, Боштиан М. Жупанчич, Анатолий Ковлер, Марк Виллинджер, Анна Юдкивська и Анжелика Нюссбергер, вынесла свое решение. Было постановлено, четырьмя голосами против трех, что Палата не может принять к рассмотрению по существу жалобу на нарушение статьи 2 Конвенции, пятью голосами против двух, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении десяти заявителей, и единогласно, что нарушения этого положения в отношении других заявителей не было. Было также постановлено, четырьмя голосами против трех, что государство-ответчик не выполнило свои обязательства по статье 38 Конвенции.

7. 5 июля 2012 года заявители ходатайствовали о передаче дела в Большую Палату в соответствии со статьей 43 Конвенции и Правилом 73 Регламента Суда. 24 сентября 2012 года панель Большой Палаты удовлетворила это ходатайство.

8. Состав Большой Палаты был определен в соответствии с положениями статьи 26 §§ 4 и 5 Конвенции и Правилом 24.

9. Заявители и Правительство представили меморандумы в Большую Палату.

10. Впоследствии Председатель Большой Палаты разрешил следующим организациям представить письменные замечания в качестве третьих сторон в соответствии со статьей 36 § 2 Конвенции: Правовая инициатива открытого общества, Международная Амнистия и Группа международного публичного права и политики. Группе, включающей три неправительственные организации – «Мемориал», Европейский центр защиты прав человека и Сеть за правосудие переходного периода, также было позволено подать совместное письменное представление в качестве третьего лица.

11. Слушание дела проводилось в открытом режиме во Дворце прав человека в Страсбурге 13 февраля 2013 года (Правило 59 § 3).

Перед Судом предстали:

(a) со стороны Правительства-ответчика
г-н Г. Матюшкин, уполномоченный,
г-н Н. Михайлов,
г-н П. Смирнов, советники;

(b)  со стороны заявителей
г-н Й. Шевчик,
г-н И. Каминский,
г-н Б. Сочанский, адвокаты;

(c)  со стороны правительства Польши
г-н М. Шпунар, заместитель министра иностранных дел,
г-жа А. Межиковская, второй представитель,
г-н В. Шабас, советник.

Суд заслушал выступления г-на Шевчика, г-на Каминского и г-на Сочанского со стороны заявителей, г-на Матюшкина со стороны государства-ответчика и г-жи Межиковской со стороны польского правительства.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

12. Обстоятельства дела, представленные сторонами и не оспариваемые ими, могут быть изложены следующим образом.

A. Предыстория

13. 23 августа 1939 года министры иностранных дел СССР и нацистской Германии подписали договор о ненападении (известный как «пакт Молотова-Риббентропа»), включающий секретный дополнительный протокол, в котором стороны пришли к договоренности по «вопросу о границе сфер влияния в Восточной Европе». В частности, они сделали следующие выводы

«2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарев, Висла и Сан».

14. 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу, положив начало второй мировой войне. 17 сентября 1939 года советская Красная Армия вступила на территорию Польши, якобы чтобы защитить украинцев и белорусов, проживающих в восточной части Польши, потому что польское государство было захвачено немцами и больше не могло гарантировать безопасность своих граждан. Польская армия не оказала военного сопротивления. СССР аннексировал территорию под свой контроль, и в ноябре 1939 года заявил, что 13500 тысяч польских граждан, которые жили там, являются отныне советскими гражданами.

15. В результате наступления Красной армии было задержано около 250 000 польских солдат, пограничников, полицейских, тюремных надзирателей, государственных должностных лиц и других государственных служащих. После того как они были разоружены, некоторых из них освободили, а остальные были отправлены в специальные лагеря, созданные НКВД (Народный комиссариат внутренних дел, предшественник КГБ) в Козельске, Осташкове и Старобельске. 9 октября 1939 года было принято решение, что польские офицеры должны быть отправлены в лагеря в Козельск и Старобельск, а остальные государственные служащие, в том числе полицейские и тюремные надзиратели – в Осташково.

16. В начале марта 1940 года Л. Берия, глава НКВД, подал И. Сталину, генеральному секретарю Коммунистической партии СССР, предложение одобрить расстрел польских военнопленных на том основании, что все они являются «врагами советской власти, исполненными ненависти к советской государственной системе», которые «пытаются продолжать свою контрреволюционную деятельность» и «ведут антисоветскую агитацию». В предложении указывалось, что в лагерях для военнопленных содержатся 14 736 бывших офицеров и полицейских, из которых более 97 процентов являются поляками по национальности, и что еще 10 685 поляков находятся в тюрьмах в западных областях Украины и Белоруссии.

17. 5 марта 1940 года Политбюро ЦК КПСС рассмотрело это предложение и приняло следующее постановление:

«I. Предложить НКВД СССР:

(1) Дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14 человек бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков,

(2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии 11 000 человек членов различных контрреволюционных шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков — рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела

II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения — в следующем порядке:

(a) лиц, находящихся в лагерях военнопленных, — по справкам, представляемым Управлением по делам военнопленных НКВД СССР,

(b) на лиц, арестованных, — по справкам из дел, представляемых НКВД СССР».

Постановление было подписано И. Сталиным, К. Ворошиловым, А. Микояном, В. Молотовым, М. Калининым и Л. Кагановичем.

18. Убийства были совершены в апреле и мае 1940 года. Заключенных лагеря в Козельске расстреляли под Смоленском, в месте, известном как Катынский лес, а заключенные лагеря в Старобельске были расстреляны в тюрьме харьковского НКВД, и их тела были захоронены возле села Пятихатки; полицейские из Осташкова были расстреляны в тюрьме НКВД в Калинине (ныне Тверь) и захоронены в Медном. Обстоятельства казни заключенных из тюрем Западной Украины и Белоруссии остаются неизвестными до настоящего времени.

19. В 1942 и 1943 годах сначала польские железнодорожники, а затем немецкая армия обнаружили массовые захоронения вблизи Катынского леса. Была создана международная комиссия, включавшая двенадцать судебно-медицинских экспертов и вспомогательных сотрудников из Бельгии, Болгарии, Хорватии, Дании, Финляндии, Франции, Венгрии, Италии, Нидерландов, Румынии, Словакии и Швеции. С апреля по июнь 1943 года комиссия проводила работы по эксгумации. Были раскопаны останки 4243 польских офицеров, из которых 2730 были опознаны. Комиссия пришла к выводу, что за эту резню ответственны советские власти.

20. Советские власти ответили, переложив вину на немцев, которые, по утверждению Москвы, летом 1941 года якобы взяли под контроль польских пленных и убили их. После освобождения Смоленского района Красной Армией в сентябре 1943 года, НКВД создал Чрезвычайную государственную комиссию под председательством Н. Бурденко, которая якобы собирала доказательства ответственности Германии за убийство польских офицеров. В своем коммюнике от 22 января 1944 года комиссия заявила, что польские военнопленные были казнены немцами осенью 1941 года.

21. В ходе судебного процесса по делу немецких военных преступников в Международном военном трибунале, Катынские убийства были упомянуты в обвинительном заключении как один из примеров военных преступлений (Приговор: Часть 3 – Военные преступления, раздел C (2)). 13 февраля 1946 года заместитель Генерального прокурора СССР г-н Покровский обвинил подсудимых в казни 11 000 польских военнопленных осенью 1941 года, опираясь на отчет Чрезвычайной государственной комиссии (судебный процесс над крупнейшими военными преступниками в Международном военном трибунале, Том VII, стр. 425-7). Несмотря на возражения со стороны советских обвинителей против устных показаний, 1 и 2 июля 1946 года Трибунал заслушал показания трех свидетелей со стороны обвинения и трех свидетелей защиты (том XVII, стр. 270-371). В конце судебного разбирательства, убийства в Катыни не были упомянуты ни в тексте решения Международного военного трибунала, ни в особом мнении советского судьи.

22.  3 марта 1959 года А. Шелепин, председатель Комитета государственной безопасности (КГБ), предложил Н. Хрущеву, генеральному секретарю Коммунистической партии СССР, уничтожить документы о расстреле польских военнопленных:

«В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т. п. лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21857 человек. Из них: в Катынском лесу (Смоленская область) 4421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова 3820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) 6311 человек и 7305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.

Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года... С момента проведения названной операции, т. е. с 1940 года, никаких справок по этим делам никому не выдавалось, и все дела в количестве 21857 хранятся в опечатанном помещении.

Для Советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе Советских органов власти в 1944 году расследованием...

Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции... можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу, и акты о приведении в исполнение решений троек».

23. Оставшиеся документы были помещены в специальную папку, известную как «Пакет № 1», право доступа к которой имел только генеральный секретарь Коммунистической партии СССР. 28 апреля 2010 года ее содержимое были официально опубликовано на сайте Государственного архива России. Папка содержала следующие исторические документы: предложение Берии от 5 марта 1940 года, решение Политбюро от того же дня, страницы, изъятые из протокола заседания Политбюро, и записка Шелепина от 3 марта 1959 года.

B. Заявители и их связь с жертвами

1. Заявители по делу № 55508/07

24. Первый заявитель, г-н Ежи-Роман Яновец, родился в 1929 году. Он является сыном Анджея Яновца, родившегося в 1890 году, который до Второй мировой войны был лейтенантом польской армии.

25. Второй заявитель, г-н Антоний-Станислав Трибовский, родился в 1940 году. Он – внук г-на Антония Навратила, родившегося в 1883 году, подполковника польской армии. 

26. И г-н Анджей Яновец и г-н Антоний Навратил были взяты в плен во время советского вторжения в Польшу в сентябре 1939 года и отправлены в Старобельский лагерь в СССР. В лагере г-н Яновец числился как заключенный № 3914, а г-н Навратил - как № 2407. Впоследствии они были переведены в харьковскую тюрьму и казнены в апреле 1940 года.

2. Заявители по делу № 29520/09

27. Первый и второй заявители, г-жа Витомила Волк-Езерская и г-жа Ойцумила Волк, родились соответственно в 1940 и 1917 годах. Они являются дочерью и женой г-на Винцентия Волка, родившегося в 1909 году, который до Второй мировой войны был лейтенантом подразделения тяжелой артиллерии польской армии. Он был взят в плен Красной Армией в ночь на 19 сентября 1939 года и содержался в специальном лагере в Козельске (№ 3 в эшелонном списке НКВД 052/3 04, 1940). Был расстрелян 30 апреля 1940 года и похоронен в Катыни. Его тело было обнаружено в ходе эксгумации в 1943 году (№ 2564).

28. Третий заявитель, г-жа Ванда Родович, родилась в 1938 году. Она является внучкой г-на Станислава Родовича, родившегося в 1883 году, который был офицером запаса польской армии. Он был взят в плен Красной Армией на венгерской границе примерно 20 сентября 1939 и отправлен в специальный лагерь в Козельске (№ 94 в списке 017/2). Был казнен и похоронен в Катыни. Его тело было обнаружено в ходе эксгумации в 1943 году (№ 970).

29. Четвертый заявитель, г-жа Галина Михальская, родилась в 1929 году и умерла в 2012 году. Она была дочерью г-на Станислава Узембло, родившегося в 1889 году. Офицер польской армии, г-н Узембло был взят в плен Красной Армией возле Белостока, Польша, и содержался в специальном лагере НКВД в Старобельске (№3400). Предположительно, он был казнен в Харькове и похоронен в Пятихатках под Харьковом (в настоящее время, в Украине).

30. Пятый заявитель, г-н Артур Томашевский, родился в 1933 году. Он является сыном г-на Шимона Томашевского, родившегося в 1900 году. Отец пятого заявителя, начальник полицейского участка на польско-советской границе в поселке Кобыля, был арестован советскими войсками и отправлен в специальный лагерь НКВД в Осташкове (№ 5 в списке 045/3). Был расстрелян в Твери и похоронен в Медном.

31. Шестой заявитель, г-н Ежи Лех Велебновский, родился в 1930 году. Его отец, г-н Александр Велебновский, родившийся в 1897 году, был офицером полиции в Люке в восточной Польше. В октябре 1939 года он был арестован советскими войсками и помещен в лагерь в Осташкове (№ 10 в списке 033/2). Был казнен в Твери и похоронен в Медном.

32. Седьмой заявитель, г-н Густав Эрхард, родился в 1935 году. Его отец, г-н Стефан Эрхард, родившийся в 1900 году, был директором начальной школы в поселке Рудка, Польша. Был арестован советскими властями и помещен в лагерь в Старобельске (№ 3869). Предположительно, он был казнен в Харькове и похоронен в Пятихатках.

33. Восьмой и девятый заявители, г-н Ежи Кароль Малевич и г-н Ян Кшиштоф Малевич, которые родились соответственно в 1928 и 1931 годах, являются детьми господина Станислава Августа Малевича. Девятый заявитель умер в 2011 году. Их отец родился в 1889 году и служил врачом в польской армии. Был взят в плен в Ровно, Польша, и содержался в лагере в Старобельске (№2219). Предположительно, он был казнен в Харькове и похоронен в Пятихатках.

34. Десятый и одиннадцатый заявители, г-жа Кристина Кшишковяк и г-жа Ирена Эрхард, которые родились соответственно в 1940 и 1936 годах, являются дочерями г-на Михала Адамчика. Он родился в 1903 году и был начальником полицейского участка в поселке Сарнаки. Был арестован советскими властями, содержался в лагере в Осташкове (№ 5 в списке 037/2), казнен в Твери и похоронен в Медном.

35. Двенадцатый заявитель, г-жа Кристина Мешчанковская, родившаяся в 1930 году, является дочерью г-на Станислава Мелецкого. Ее отец, польский офицер, родился в 1895 году, и, после ареста советскими войсками, был отправлен в лагерь в Козельске. Был убит и похоронен в Катыни, его тело было обнаружено в ходе эксгумации в 1943 году.

36. Тринадцатый заявитель, Кшиштоф Романовский, родившийся в 1953 году, является племянником г-на Рышарда Жолендзевского, который родился в 1887 году и был отправлен в лагерь в Старобельске (№ 1151). Предположительно, он был казнен в Харькове и похоронен в Пятихатках. Список заключенных Старобельского лагеря, в котором содержалось его имя, был найден в кармане польского офицера, чьи останки, с огнестрельными ранениями в голову, были обнаружены во время совместной польско-российской эксгумации под Харьковом в 1991 году.

C. Следствие по уголовному делу №159

37. 13 апреля 1990 года, во время визита президента Польши В. Ярузельского в Москву, президент СССР М. Горбачев передал ему документы, касающиеся Катынских убийств. Официальное информационное агентство СССР опубликовало коммюнике, в котором говорилось, на основании недавно обнаруженных архивных материалов, что «Берия, Меркулов и их подчиненные несут прямую ответственность за преступление, совершенное в Катынском лесу».

38.  22 марта 1990 года Харьковская областная прокуратура возбудила уголовное дело по факту происхождения массовых захоронений в районе Лесопарка. 6 июня 1990 года прокуратура города Калинин (Тверь) возбудила уголовное дело по факту «исчезновения» в мае 1940 года польских военнопленных, содержавшихся в лагере НКВД в Осташкове. 27 сентября 1990 года Главная военная прокуратура СССР возбудила расследование № 159 по Харькову и поручила его группе военных прокуроров.

39. Летом и осенью 1991 года польские и российские специалисты проводили эксгумацию трупов из массовых захоронений в Харькове, Медном и Катыни. Они также изучили архивные документы, касающиеся Катынского преступления, опросили не менее сорока свидетелей и провели ряд судебно-медицинских экспертиз.

40. 14 октября 1992 года Президент России Б. Ельцин заявил, что польские офицеры были приговорены к смерти Сталиным и Политбюро ЦК КПСС. Директор Государственного архива России передал польским властям ряд документов, в том числе решение от 5 марта 1940 года. Во время официального визита в Польшу 25 августа 1993 года, президент Ельцин почтил память жертв у Катынского Креста в Варшаве.

41. В конце мая 1995 прокуроры из Беларуси, Польши, России и Украины провели в Варшаве рабочую встречу, во время которой они проанализировали ход расследования по уголовному делу № 159. Участники согласились, что российские прокуроры должны обратиться к своим белорусским и украинским коллегам с просьбой об оказании правовой помощи для выяснения обстоятельств казни в 1940 году 7305 польских граждан.

42. 13 мая 1997 года белорусские органы прокуратуры проинформировали своих российских коллег, что они не смогли обнаружить никаких документов, касающихся расстрела польских военнопленных в 1940 году. В 2002 году украинские власти предоставили документы о переводе польских военнопленных из Старобельского лагеря в тюрьму НКВД в Харьковской области.

43. В 2001, 2002 и 2004 годах председатель Польского института национальной памяти (INR) неоднократно, но безуспешно обращался в Главную военную прокуратуру России, пытаясь получить доступ к материалам следствия.

44. 21 сентября 2004 года Главная военная прокуратура приняла решение прекратить уголовное дело №. 159, на том основании, что лица, предположительно ответственные за это преступление, уже умерли. 22 декабря 2004 года Межведомственная комиссия по защите государственной тайны засекретила тридцать шесть томов дела (из, в общей сложности, 183 томов) присвоив им гриф «совершенно секретно»; еще восемь томов получили гриф «только для внутреннего использования». Решению о прекращении расследования был присвоен гриф «совершенно секретно», и факт его существования был обнародован только 11 марта 2005 года на пресс-конференции главного военного прокурора.

45. Суд попросил предоставить ему копию решения от 21 сентября 2004 года, но Правительство России отказалось сделать это, сославшись на секретность. Из заявлений Правительства следует, что следствие по делу было прекращено на основании статьи 24 § 4 (1) Уголовно-процессуального кодекса, в связи со смертью подозреваемых.

46. С 9 по 21 октября 2005 три прокурора из INR, проводившие расследование Катынского преступления, и главный специалист Центральной комиссии по преследованию за преступления против польского народа, посетили Москву по приглашению Главной военной прокуратуры. Они изучили шестьдесят семь томов дела № 159, которые не были засекречены, но им не разрешили сделать копии.

47. 8 мая 2010 года президент России Д. Медведев передал спикеру польского парламента шестьдесят семь томов материалов Катынского расследования. В общей сложности, по информации польского правительства, власти России передали им заверенные копии 148 томов, содержащие, в общей сложности, около 45 000 страниц.

D. Производство в отношении заявления № 55508/07

48. В 2003 году г-н Шевчик, польский адвокат, нанятый заявителем г-ном Яновцом и матерью заявителя г-на Трибовского, обратился к Генеральному прокурору Российской Федерации с просьбой предоставить документы, касающиеся Анджея Яновца, г-на Антония Навратила и третьего лица.

49. 23 июня 2003 года Генпрокуратура ответила адвокату, сообщив, что Главная военная прокуратура расследовала уголовное дело по факту расстрела польских офицеров в 1940 году. В 1991 году следствие обнаружило около двухсот тел в Харьковской, Тверской и Смоленской областях, и опознало некоторые из них, в том числе г-на Навратила и г-на Яновца. Их имена также были найдены в списке заключенных Старобельского лагеря. Все остальные касающиеся их документы были уничтожены ранее.

50. 4 декабря 2004 года г-н Шевчик официально попросил Главную военную прокуратуру признать права г-на Навратила и г-на Яновца как родственников казненных польских офицеров, а также предоставить им копии процессуальных и личных документов, связанных с г-ном Антонием Навратилом и г-ном Анджеем Яновцом.

51. 10 февраля 2005 года Главная военная прокуратура ответила, что г-н Антоний Навратил и г-н Анджей Яновец перечислены среди заключенных лагеря в Старобельске, которые были казнены в 1940 году органами НКВД и похоронены под Харьковом. Никаких дополнительных материалов, касающихся этих лиц, не имеется. Копии процессуальных документов могут быть выданы только официально признанным потерпевшим или их представителям.

52. Впоследствии заявители г-н Яновец и г-н Трибовский воспользовались услугами российского юриста г-на Бушуева, который попросил Главную военную прокуратуру выдать разрешение на ознакомление с материалами дела. 7 ноября 2006 года Главная военная прокуратура сообщила ему, что ему не разрешен доступ к материалам дела, так как его клиенты не были официально признаны потерпевшими по делу.

53. Адвокат обжаловал отказы Главной военной прокуратуры от 10 февраля 2005 года и 7 ноября 2006 года. Он утверждал, в частности, что статус потерпевшего должен определяться с учетом фактических обстоятельств преступления, например того, был ли нанесен ущерб заинтересованному лицу в результате совершения преступления. С этой точки зрения, решение следователя признать кого-либо потерпевшим следует рассматривать как официальное признание таких фактических обстоятельств дела. Адвокат добивался того, чтобы заявители Яновец и Трибовский были признаны потерпевшими, и чтобы им был предоставлен доступ к материалам дела.

54. 18 апреля 2007 года военный суд Московского округа отклонил эту жалобу. Он отметил, что, хотя г-н Антоний Навратил и г-н Анджей Яновец были в числе заключенных Старобельского лагеря, их останки не были опознаны в ходе расследования. Соответственно, по мнению военного суда, не было никаких юридических оснований полагать, что они погибли в результате преступления. Что касается материалов дела, военный суд отметил, что решение о прекращении уголовного дела от 21 сентября 2004 года было объявлено государственной тайной, и по этой причине иностранные граждане не могут иметь к нему доступ.

55. 24 мая 2007 года Верховный суд Российской Федерации оставил в силе это решение по апелляции, дословно повторив мотивацию военного суда.

E. Производство в отношении заявления № 29520/09

56. 20 августа 2008 года команда адвокатов, действующих от имени заявителей, обжаловали в суд решение прокурора от 21 сентября 2004 года. Они утверждали, что родственники заявителей были среди заключенных польских офицеров, казненных по приказу Политбюро ЦК КПСС от 5 марта 1940 года. Тем не менее, заявители не были признаны потерпевшими по уголовному делу № 159, и не могли подавать ходатайства и заявления, иметь доступ к материалам дела или получать копии решений. Адвокаты также утверждали, что расследование не было эффективным, потому что не было предпринято никакой попытки взять биологические образцы заявителей с целью опознания эксгумированных человеческих останков.

57. 14 октября 2008 года военный суд Московского округа отклонил эту апелляцию. Суд постановил, что в 1943 году Международная комиссия и Техническая комиссия Польского Красного Креста эксгумировали останки, а затем перезахоронили их, без опознания и подсчета тел. При последующей эксгумации в 1991 году было опознано только двадцать два тела, и родственников заявителей среди них не было. Военный суд признал, что имена родственников заявителей имеются в списках лагерей НКВД в Осташкове, Старобельске и Козельске, однако «Катынское расследование... не смогло установить судьбу указанных лиц». Поскольку их тела не были опознаны, нет никаких доказательств того, что родственники заявителей погибли в результате преступления злоупотребления властью (статья 193-17 УК РСФСР 1926 года), упомянутого в решении от 21 сентября 2004 года. Соответственно, нет никаких оснований для присвоения заявителям статуса потерпевших в соответствии со статьей 42 Уголовно-процессуального кодекса. Кроме того, доступ к секретным материалам не может быть предоставлен «представителям иностранных государств».

58. Адвокаты подали кассационную жалобу, в которой они утверждали, что отсутствие информации о судьбе родственников заявителей является результатом неэффективного расследования. Двадцать два человека были опознаны только на основании военных идентификационных знаков, найденных в захоронениях, и следователи не приняли никаких мер и не провели никаких судебных экспертиз для идентификации эксгумированных останков. Кроме того, общеизвестно, что при раскопках в 1943 году были обнаружены останки 4243 человек, из которых 2730 были опознаны. Среди опознанных были три человека, чьи родственники являются истцами в судебном разбирательстве. Присвоение заявителям статуса потерпевших позволило бы идентифицировать останки с помощью генетических методов. Наконец, адвокаты подчеркнули, что материалы Катынского уголовного дела не содержат никакой информации, подтверждающей вывод, что кто-либо из польских офицеров, которые были вывезены из лагерей НКВД, выжил или умер от естественных причин.

59. 29 января 2009 года Верховный суд Российской Федерации оставил в силе решение от 14 октября 2008 года в полном объеме. Он дословно повторил обширные рассуждения из решений Московского военного суда, а также добавил, что решение от 21 сентября 2004 года не может быть отменено, поскольку срок исковой давности истек, а разбирательство в отношении некоторых подозреваемых было прекращено по «реабилитирующим основаниям».

F. Производство по рассекречиванию решения от 21 сентября 2004

60. 26 марта 2008 года «Мемориал», российская неправительственная правозащитная организация, подала в Главную военную прокуратуру заявление с требованием рассекретить решение от 21 сентября 2004 года. В своем ответе от 22 апреля 2008 года прокуратура сообщила «Мемориалу», что в его компетенцию не входит снятие грифа секретности, который был присвоен 22 декабря 2004 года Межведомственной комиссией по защите государственной тайны (далее – «Комиссия»).

61. 12 марта 2009 года «Мемориал» обратился в Комиссию с требованием рассекретить решение от 21 сентября 2004 года, утверждая, что засекречивание материалов Катынского расследования было морально и юридически неприемлемым, а также являлось нарушением статьи 7 Закона о государственной тайне, которая не допускает засекречивания любой информации о нарушениях прав человека. В письме от 27 августа 2009 года Комиссия ответила «Мемориалу», что их заявление было рассмотрено и отклонено, но не предоставила никакой дополнительной информации.

62. Мемориал обжаловал отказ Комиссии в Московском городском суде. На слушании 13 июля 2010 года суд зачитал письмо Комиссии от 25 июня 2010 года на имя председательствующего судьи. В письме указывалось, что 22 декабря 2004 года Комиссия не принимала никакого решения о засекречивании решения Главной военной прокуратуры от 21 сентября 2004 года.

63. 2 ноября 2010 года, рассмотрев дело в закрытом слушании, Московский городской суд отклонил ходатайство «Мемориала» о рассекречивании, постановив, в частности, следующее:

«Суд установил, что 21 сентября 2004 года Главная военная прокуратура приняла решение о прекращении уголовного расследования, которое было возбуждено 22 марта 1990 года Харьковской областной прокуратурой Украинской ССР в связи с обнаружением останков польских граждан в лесопарковой зоне Харькова...

Следствие охарактеризовало действия ряда высокопоставленных должностных лиц СССР как превышение должностных полномочий с отягчающими обстоятельствами в соответствии со статьей 193-17 (б) УК РСФСР. Уголовное дело в отношении этих должностных лиц было прекращено на основании статьи 24 § 1 (4) Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (в связи со смертью виновных). Дело в отношении других лиц было прекращено на основании статьи 24 § 1 (2) (отсутствие состава преступления).

Главная военная прокуратура направила проект решения о прекращении производства по уголовному делу в ФСБ России для получения оценки экспертов, содержит ли оно какую-либо конфиденциальную или секретную информацию по смыслу статьи 9 Закона о государственной тайне, так как Федеральная служба безопасности имеет право распоряжаться по своему усмотрению информацией, содержащейся в решении Главной военной прокуратуры.

Комиссия экспертов Федеральной службы безопасности установила, что в проекте решения Главной военной прокуратуры содержится информация, которая не была рассекречена. Кроме того, Комиссия отметила, что в проекте решения содержится информация, доступ к которой ограничен...

21 сентября 2004 года официальный представитель Главной военной прокуратуры вынес решение о прекращении уголовного дела № 159. В свете вышеупомянутых выводов Федеральной службы безопасности и на основании статьи 5 § 4 (2, 3) и статьи 8 Закона о государственной тайне, а также пункта 80 Указа № 1203 от 30 ноября 1995, документу была присвоена высшая степень секретности... Таким образом, нет никаких правовых оснований для удовлетворения ходатайства «Мемориала» о признании незаконным и необоснованным решения Главной военной прокуратуры о засекречивании решения от 21 сентября 2004 года...

Что касается утверждения истца, что информация о нарушениях закона со стороны государственных органов или должностных лиц не может быть объявлена государственной тайной или засекречена в соответствии со статьей 7 Закона о государственной тайне, этот аргумент не имеет под собой оснований, так как решение Главной военной прокуратуры от 21 сентября 2004 содержит информацию, касающуюся разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, которая, в соответствии со статьей 4 Закона о государственной тайне, составляет государственную тайну...»

64. 26 января 2011 года Верховный суд Российской Федерации отклонил апелляцию, поданную «Мемориалом» против решения городского суда.

G. Производство в отношении «реабилитации» родственников заявителей

65. Большинство заявителей неоднократно обращались в различные органы государственной власти России, в первую очередь в Главную военную прокуратуру, для получения информации о Катынском расследовании, и с целью «реабилитации» их родственников в соответствии с положениями Закона о реабилитации 1991 года (см. пункт 86 ниже).

66. В письме от 21 апреля 1998 года, отправленном в ответ на запрос г-жи Ойцумилы Волк о реабилитации, Главная военная прокуратура подтвердила, что ее муж, г-н Винцентий Волк, содержался в качестве военнопленного в лагере в Козельске, а затем был казнен, вместе с другими заключенными, весной 1940 года. В письме говорилось, что ее заявление о реабилитации будет рассмотрено только после завершения уголовного расследования.

67. После прекращения расследования по уголовному делу № 159, г-жа Витомила Волк-Езерская попросила, 25 октября 2005 года, Главную военную прокуратуру предоставить ей копию решения о прекращении расследования. В письме от 23 ноября 2005 года прокуратура отказалась предоставить это решение, сославшись на его высокую степень секретности. 8 декабря 2005 года польское посольство в Москве попросило прокуратуру дать разъяснения по поводу реабилитации г-на Волка. В письме от 18 января 2006 года прокуратура выразила мнение, что нет никаких юридических оснований для реабилитации г-н Волка или других польских граждан, потому что расследование не определило, какие положения Уголовного кодекса 1926 года были основой для репрессий, которым они подверглись. Аналогично сформулированное письмо с отказом от 12 февраля 2007 года было получено в ответ на такой же запрос г-жи Волк.

68. 13 марта 2008 года Главная военная прокуратура отклонила просьбу о реабилитации, направленную адвокатом от имени всех заявителей. Прокурор заявил, что не представляется возможным определить правовую основу для репрессий польских граждан, которым они подверглись в 1940 году. Несмотря на существование ряда документов о том, что родственники заявителей были переведены из лагерей НКВД в Осташкове, Козельске и Старобельске в Калинин, Смоленск и Харьков, белорусские, польские, российские и украинские следователи не смогли обнаружить никаких материалов уголовных дел или иных документов, относящихся к привлечению их к ответственности в 1940 году. По причине отсутствия таких документов, невозможно решить, применим ли в данном случае закон о реабилитации. Кроме того, прокурор заявил, что останки родственников заявителей не были обнаружены среди человеческих останков, найденных при эксгумации.

69. Адвокат обжаловал решение прокуратуры в суде.

70. 24 октября 2008 года Хамовнический районный суд Москвы отказал в удовлетворении апелляции. Хотя суд подтвердил, что имена родственников заявителей содержались в списках заключенных НКВД, он отметил, что в результате эксгумации, проведенной в рамках дела № 159, были опознаны только двадцать тел, и что родственников заявителей не было среди опознанных. Кроме того, суд постановил, что нет никаких оснований предполагать, что десять польских военнопленных (родственники заявителей) действительно были казнены, и что у российских юристов нет правового интереса в реабилитации польских граждан.

71. 25 ноября 2008 года Московский городской суд отклонил, в краткой форме, апелляцию против решения районного суда.

H. Заявление Думы Российской Федерации по Катынской трагедии 

72. 26 ноября 2010 года Государственная Дума, нижняя палата Парламента России, приняла заявление «О Катынской трагедии и ее жертвах», которое, в частности, гласит:

«Семьдесят лет назад были расстреляны тысячи польских граждан, содержавшихся в лагерях для военнопленных НКВД СССР и тюрьмах западных областей Украинской ССР и Белорусской ССР.

В официальной советской пропаганде ответственность за это злодеяние, получившее собирательное название Катынской трагедии, приписывалась нацистским преступникам... В начале 1990-х годов наша страна совершила важные шаги на пути к установлению истины в Катынской трагедии. Было признано, что массовое уничтожение польских граждан на территории СССР во время Второй мировой войны стало актом произвола тоталитарного государства...

Опубликованные материалы, многие годы хранившиеся в секретных архивах, не только раскрывают масштабы этой страшной трагедии, но и свидетельствуют, что Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей...

Копии многих документов, хранившихся в закрытом архиве Политбюро ЦК КПСС, уже переданы польской стороне. Депутаты Государственной Думы уверены, что эта работа должна быть продолжена. Необходимо и дальше изучать архивы, выверять списки погибших, восстанавливать честные имена тех, кто погиб в Катыни и других местах, выяснять все обстоятельства трагедии...»

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ МЕЖДУНАРОДНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

A. Гаагская Конвенция IV

73. Конвенция (IV) о законах и обычаях сухопутной войны, а именно Приложение к ней «Положение о законах и обычаях сухопутной войны» (Гаага, 18 октября 1907 года), гласит:

«Статья 4.  Военнопленные находятся во власти неприятельского Правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен.

С ними надлежит обращаться человеколюбиво.

...

Статья 23.  Кроме ограничений, установленных особыми соглашениями, воспрещается:

...

(b)  предательски убивать или ранить лиц, принадлежащих к населению или войскам неприятеля;

(c)  убивать или ранить неприятеля, который, положив оружие или не имея более средств защищаться, безусловно сдался...

...

Статья 50. Никакое общее взыскание, денежное или иное, не может быть налагаемо на все население за те деяния единичных лиц, в коих не может быть усмотрено солидарной ответственности населения».

B. Женевская Конвенция

74. Женевская Конвенция об обращении с военнопленными  (Женева, 27 июля 1929 года) гласит:

«Статья 2. Военнопленные находятся во власти неприятельской державы, но отнюдь не отдельной воинской части, взявшей их в плен.

С ними надо постоянно обходиться человечно, в особенности защищая от насилия, оскорблений и любопытства толпы.

Меры репрессий в отношении их воспрещаются.

...

Статья 61. Ни один военнопленный не может быть осужден без предоставления ему возможности защиты.

Ни один военнопленный не может быть принужден к признанию себя виновным в деянии, в котором он обвиняется .

...

Статья 63.  Приговоры в отношении военнопленных выносятся теми же судьями и в том же порядке, какие установлены для лиц, принадлежащих к составу армии державы, содержащей пленных».

C. Устав Международного Военного Трибунала

75. Статья 6 Устава Международного Военного Трибунала (Нюрнбергского Трибунала), учрежденного в соответствии с Соглашением, заключенным 8 августа 1945 года между Правительствами США, Франции, Соединенного Королевства Великобритании и СССР, определяет преступления следующим образом:

«Следующие действия или любые из них являются преступлениями, подлежащими юрисдикции Трибунала и влекущими за собой индивидуальную ответственность:

(a) преступления против мира, а именно: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений, или участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий;

(b) военные преступления, а именно: нарушения законов или обычаев войны. К этим нарушениям относятся убийства, истязания или увод в рабство или для других целей гражданского населения оккупированной территории; убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; убийства заложников; ограбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень; разорение, не оправданное военной необходимостью, и другие преступления;

(c) преступления против человечности, а именно: убийства, истребление, порабощение, ссылка и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет».

76. Это определение было впоследствии кодифицировано как Принцип VI в Принципах международного права, признанных Уставом Нюрнбергского Трибунала, и в решении этого Трибунала, сформулированном Комиссией международного права в 1950 году в соответствии с Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 177 (II) и подтвержденном Генеральной Ассамблеей.

D. Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества

77. Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества (26 ноября 1968 года), участником которой является Российская Федерация, в частности, гласит:

Статья I

«Никакие сроки давности не применяются к следующим преступлениям, независимо от времени их совершения:

(a) военные преступления, как они определяются в Уставе Международного нюрнбергского военного трибунала от 8 августа 1945 года и подтверждаются резолюциями 3 (I) от 13 февраля 1946 года и 95 (I) от 11 декабря 1946 года Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций...

(b) преступления против человечества, независимо от того, были ли они совершены во время войны или в мирное время, как они определяются в Уставе Международного нюрнбергского военного трибунала от 8 августа 1945 года и подтверждаются в резолюциях 3 (I) от 13 февраля 1946 года и 95 (I) от 11 декабря 1946 года Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций...»

Статья IV

«Государства — участники настоящей Конвенции обязуются принять в соответствии с их конституционной процедурой любые законодательные или иные меры, необходимые для обеспечения того, чтобы срок давности, установленный законом или иным путем, не применялся к судебному преследованию и наказанию за преступления, указанные в статьях I и II настоящей Конвенции, и чтобы там, где такой срок применяется к этим преступлениям, он был отменен».

E. Венская Конвенция о праве международных договоров

78. Венская Конвенция о праве международных договоров (23 мая 1969 года), участником которой является Российская Федерация, гласит:

Статья 26
“Pacta sunt servanda”

«Каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться».

Статья 27
Внутреннее право и соблюдение договоров

« Участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора…»

Статья 28
Договоры не имеют обратной силы

«Если иное намерение не явствует из договора или не установлено иным образом, то положения договора не обязательны для участника договора в отношении любого действия или факта, которые имели место до даты вступления договора в силу для указанного участника, или в отношении любой ситуации, которая перестала существовать до этой даты».

F. Международный Пакт о гражданских и политических правах

79. Статья 7 Пакта, участником которого является Российская Федерация, гласит:

«Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающему его достоинство обращению или наказанию. В частности, ни одно лицо не должно без его свободного согласия подвергаться медицинским или научным опытам».

80. Замечание общего порядка Комитета по правам человека № 31 [80] «Характер общего юридического обязательства, налагаемого на государстваучастников Пакта», принятое 29 марта 2004 года (2187-е заседание), гласит:

«4. Обязательства по Пакту в целом и по статье 2 в частности являются юридически обязательными для каждого государства-участника в целом. Действия всех ветвей государственного управления (исполнительной, законодательной и судебной) и других органов государственной или правительственной власти любого уровня (национального, областного или местного) могут повлечь за собой ответственность государства-участника. Исполнительная ветвь государственной власти, которая обычно представляет государство-участник на международном уровне, в том числе и в Комитете, не может ссылаться на то обстоятельство, что действие, несовместимое с положениями Пакта, было осуществлено другой ветвью власти в качестве оправдания для освобождения государства-участника от ответственности за указанное действие и имевшее в результате этого место нарушение Пакта. Такое понимание проистекает непосредственно из содержащегося в статье 27 Венской конвенции о праве международных договоров принципа, согласно которому государство-участник «не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора»…»

81. На своем заседании 3 апреля 2003 года Комитет по правам человека, созданный в соответствии со статьей 28 Пакта, высказал следующее мнение после рассмотрения сообщения № 886/1999, представленного от имени г-жи Наталии Щедко и г-на Антона Бондаренко против Беларуси:

«10.2 Комитет отмечает, что утверждения автора о том, что ее семья не была проинформирована о дате, времени и месте казни ее сына, а также о точном месте последующего захоронения ее сына, не были опровергнуты. В отсутствие какого-либо опровержения данного утверждения со стороны государства-участника, а также при отсутствии любой другой соответствующей информации от государства-участника о практике исполнения смертных приговоров, утверждению автора должно быть уделено должное внимание. Комитет понимает продолжающиеся душевные страдания и психологический стресс, причиненные автору как матери приговоренного к смертной казни заключенного в результате сохраняющейся неопределенности в отношении обстоятельств, приведших к его казни, а также места его захоронения. Обстановка полной секретности в отношении даты казни и места захоронения, а также отказ в выдаче тела для захоронения, равноценны запугиванию или наказанию семей, поскольку их намеренно оставляют в состоянии неопределенности и психологических страданий. Комитет считает, что первоначальное нежелание властей уведомить автора о запланированной дате казни ее сына, и их последующее настойчивое нежелание сообщить ей место его захоронения можно признать бесчеловечным обращением с автором в нарушение статьи 7 Пакта».

82. На своем заседании 28 марта 2006 года Комитет по правам человека высказал следующее мнение после рассмотрения сообщения № 1159/2003, представленного от имени Мариам, Филиппа, Огюста и Томаса Шанкара против Буркина-Фасо:

«6.2 Комитет принял к сведению аргументы государства-участника относительно неприемлемости сообщения ratione temporis. Принимая также к сведению аргументы авторов, Комитет считает, что следует проводить различие между жалобой, касающейся г-на Томаса Шанкара, и жалобой в отношении г-жи Шанкара и ее детей. Комитет считает, что смерть Томаса Шанкара, которая могла быть связана с нарушением ряда статей Пакта, произошла 15 октября 1987 года, то есть до того, как Пакт и Факультативный протокол вступили в силу для Буркина-Фасо. Эта часть сообщения является неприемлемой ratione temporis. Свидетельство о смерти Томаса Шанкара от 17 января 1988 года, гласящее, что он умер от естественных причин – вопреки фактам, которые являются достоянием общественности и были подтверждены государством-участником... – и тот факт, что свидетельство не было исправлено до настоящего времени, следует рассматривать как продолжающееся влияние на г-жу Шанкара и ее детей.

...

2. Что касается заявленного нарушения статьи 7, Комитет признает боль и психологическое давление, которым г-жа Шанкара и ее сыновья, семья лица, погибшего при сомнительных обстоятельствах, подверглись и продолжают подвергаться, так как они по-прежнему не знают об обстоятельствах, связанных со смертью Томаса Шанкара, а также точного места официального захоронения его останков. Семья Томаса Шанкара имеет право знать обстоятельства его смерти, и Комитет указывает, что любые жалобы, касающиеся действий, запрещенных статьей 7 Пакта, должны расследоваться быстро и беспристрастно компетентными органами. Кроме того, Комитет подчеркивает, как и в ходе обсуждения вопроса о приемлемости, факт невнесения исправлений в свидетельство о смерти Томаса Шанкара от 17 января 1988 года, гласящее, что он умер от естественных причин, вопреки фактам, которые являются достоянием общественности и были подтверждены государством-участником. Комитет считает, что отказ в проведении расследования по факту смерти Томаса Шанкара, отсутствие официального признания его места захоронения и невнесение исправлений в свидетельство о смерти представляют собой бесчеловечное обращение с г-жой Шанкара и ее сыновьями, в нарушение статьи 7 Пакта...»

III. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

A. Уголовно-Процессуальный Кодекс Российской Федерации (Закон № 174-ФЗ от 18 декабря 2001 года)

83. Статья 24 § 1 устанавливает следующие основания для прекращения уголовного дела:

«(1) отсутствие события преступления;

(2)  отсутствие в деянии состава преступления;

...

(4)  смерть подозреваемого или обвиняемого, за исключением случаев, когда производство по уголовному делу необходимо для реабилитации умершего...»

84. Статья 42 определяет «потерпевшего». Потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда.

B. Закон о реабилитации (Закон № 1761-1 от 18 октября 1991 года)

85. Согласно преамбуле, целью Закона о реабилитации является «реабилитация всех жертв политических репрессий, подвергнутых таковым на территории Российской Федерации с 25 октября (7 ноября) 1917 года, восстановление их в гражданских правах, устранение иных последствий произвола и обеспечение посильной в настоящее время компенсации материального ущерба».

86. Статья 1 определяет «политические репрессии» как различные меры пресечения, включая лишение жизни или свободы, которые применялись государством по политическим мотивам, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам.

87. Статья 2 предусматривает, что этот Закон распространяется на всех граждан Российской Федерации, граждан государств бывших союзных республик СССР, иностранных граждан и лиц без гражданства, подвергшихся политическим репрессиям на территории Российской Федерации после 7 ноября 1917 года.

88. Раздел 3 устанавливает категории лиц, которые имеют право на «реабилитацию». Пункт (б) касается лиц, которые были подвергнуты уголовным репрессиям по решениям органов ВЧК, ГПУ - ОГПУ, УНКВД - НКВД, МГБ, МВД, прокуратуры и их коллегий, комиссий, «особых совещаний», «двоек», «троек» и иных органов, осуществлявших судебные функции.

C. Засекречивание и рассекречивание сведений, составляющих государственную тайну, в Российской Федерации

89. Согласно преамбуле, Закон о государственной тайне (Закон №. 5485-1 от 21 июля 1993 года) регулирует порядок отнесений сведений к государственной тайне, засекречивания и рассекречивания информации и защиты информации в интересах национальной безопасности Российской Федерации.

90. Статья 5 содержит перечень категорий сведений, составляющих государственную тайну. Он, в частности, включает:

«(4) сведения в области разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, а также в области противодействия терроризму:

- о силах, средствах, об источниках, о методах, планах и результатах разведывательной, контрразведывательной, оперативно-розыскной деятельности и деятельности по противодействию терроризму, а также данные о финансировании этой деятельности...

- о лицах, сотрудничающих или сотрудничавших на конфиденциальной основе с органами, осуществляющими разведывательную, контрразведывательную и оперативно-розыскную деятельность».

91. Статья 7 содержит перечень информации, которая не может быть объявлена государственной тайной или засекречена. Этот список охватывает, в частности, следующую информацию:

«- о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина...

- о фактах нарушения законности органами государственной власти и их должностными лицами».

92. Статья 13 регулирует порядок рассекречивания информации. Она также гласит:

«Срок засекречивания сведений, составляющих государственную тайну, не должен превышать 30 лет. В исключительных случаях этот срок может быть продлен по заключению межведомственной комиссии по защите государственной тайны».

93. 2 августа 1997 года Правительство утвердило Положение о порядке подготовки информации, составляющей государственную тайну, для передачи иностранным государствам и международным организациям (№ 973). Это положение предусматривает, что решение о передаче такой информации может быть принято правительством России на основе доклада, подготовленного межведомственной комиссией по защите государственной тайны (§ 3). Сторона, получающая информацию, должна принять меры для защиты секретной информации путем заключения международного договора, регулирующего, среди прочего, порядок передачи информации, порядок разрешения споров, и содержащего пункт о конфиденциальности (§ 4).

D. Уголовный Кодекс Российской Федерации (Закон № 63-ФЗ от 13 июня 1996 года)

94. Глава 34 содержит перечень преступлений против мира и безопасности человечества. Статья 356 запрещает, в частности, «жестокое обращение с военнопленными или гражданскими лицами» - преступление, наказуемое лишением свободы на срок двадцать лет.

95. Статья 78 § 5 предусматривает, что к преступлениям, предусмотренным статьями 353 (война), 356 (запрещенные средства ведения войны), 357 (геноцид) и 358 (экоцид), сроки действия не применяются.

ПРАВО

I.   МОГУТ ЛИ РОДСТВЕННИКИ УМЕРШИХ ЗАЯВИТЕЛЕЙ ПОДДЕРЖИВАТЬ ЗАЯВЛЕНИЕ В СУДЕ

96. После смерти заявителя г-на Яна Кшиштофа Малевича 7 июля 2011 года, его сын, г-н Петр Малевич, сообщил Суду о своем желании поддержать его жалобу вместо него.

97. Палата подтвердила, что в делах, когда заявитель умирал в ходе судебного разбирательства, Суд ранее принимал во внимание заявления наследников заявителя или его близких родственников, выразивших желание продолжить разбирательство (см. Karner v. Austria, no. 40016/98, § 25, ECHR 2003-IX, и Dalban v. Romania [GC], no. 28114/95, § 39, ECHR 1999-VI). Поэтому Палата решила, что г-н Петр Малевич может поддержать жалобу, постольку она была подана его покойным отцом.

99. Заявитель г-жа Галина Михальская умерла 28 ноября 2012 года. В письме от 30 января 2013 ее сын, г-н Казимир Рачинский, выразил намерение продолжить разбирательство вместо нее.

 

98. Палата считает, что г-н Петр Малевич и г-н Казимир Рачинский являются ближайшими родственниками умерших заявителей. Палата также отмечает, что удовлетворение заявления г-на Петра Малевича об участии в Суде не оспаривается ни одной из сторон. Поэтому Большая Палата не видит причин для принятия иного решения, как в отношении г-на Петра Малевича, так и, аналогично, в отношении г-на Казимира Рачинского.

99. Таким образом, Суд признал, что г-н Петр Малевич и г-н Казимир Рачинский могут поддержать заявление, поскольку оно было подано покойными г-ном Яном Кшиштофом Малевичем и г-жой Галиной Михальской.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ

100. Заявители жаловались, что российские власти не выполнили свое обязательство в соответствии с процессуальным аспектом статьи 2 Конвенции, которая требует от них проведения адекватного и эффективного расследования обстоятельств смерти родственников заявителей. Статья 2 гласит:

«1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

(a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

(b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

(c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа».

A. Решение Палаты

101. Напоминая, что в своем решении о приемлемости от 5 июля 2011 года Суд присоединил к существу дела возражения Правительства в связи с его временной компетенцией в отношении процессуального аспекта статьи 2, Палата, в первую очередь, рассмотрела вопрос, следует ли поддержать или отклонить это возражение. С этой целью она проанализировала применимое прецедентное право Суда и принципы, определяющие временные рамки процессуальных обязательств государства, которые были сформулированы в решении ilih v. Slovenia ([GC], no. 71463/01, §§ 160-163, 9 April 2009) и применялись в ряде дел против Румынии, Украины и Хорватии.

102. В отношении первого принципа – существования «подлинной связи», которое требуется в первом предложении пункта 163 решения ilih, Палата постановила, что требование «подлинной связи» будет удовлетворено, только если промежуток времени между инициирующим событием и датой ратификации был достаточно коротким. Кроме того, Палата отметила, что значительная часть следственных действий, необходимых для выполнения процедурного обязательства по статье 2, должна была быть проведена после даты ратификации. По мнению Палаты, ни одно из этих условий не было выполнено в данном случае, так как промежуток времени между казнями (1940 год) и датой ратификации (5 мая 1998 года) был чрезмерно длинным в абсолютном выражении, чтобы соответствовать требованию «подлинной связи». Кроме того, Палата не смогла найти в материалах дела или в представленных сторонами аргументах никаких указаний на то, что в период после ратификации осуществлялись какие-либо процессуальные действия, которые были бы сопоставимы по своему значению с действиями, осуществленными до даты ратификации.

103. Палата затем перешла к анализу вопроса, могут ли обстоятельства дела оправдать вывод, что связь между инициирующим событием и датой ратификации была основана на «необходимости обеспечения эффективной защиты гарантий и основополагающих ценностей Конвенции» (§ 139), как указано в последнем предложении пункта 163 решения ilih. Поскольку это был первый случай, когда Суд должен был дать толкование этой статьи, Палата, основываясь на решении Суда по делу Brecknell (Brecknell v. the United Kingdom, no. 32457/04, 27 November 2007), истолковала ее следующим образом:

«Далеко не случайно, ссылка на основополагающие ценности Конвенции показывает, что для установления такой связи рассматриваемое событие должно быть более масштабным, чем обычное уголовное преступление, и представлять собой отрицание самих основ Конвенции, таким как, например, военные преступления или преступления против человечества. Хотя к таким преступлениям не применяются сроки давности в силу Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества..., это не означает, что государства имеют непрерывное обязательство расследовать их. Тем не менее, процедурное обязательство может быть возобновлено, если после критической даты в распоряжение общественности поступает информация, которая, предположительно, может пролить новый свет на обстоятельства дела. Новое обязательство по расследованию в соответствии со статьей 2 Конвенции не может возникнуть на основании любых утверждений или заявлений. Учитывая фундаментальную важность этого положения, органы государственной власти должны быть чувствительны к любой информации или материалам, которые могут либо подорвать выводы предыдущего расследования, либо позволить продолжить ранее безрезультатное расследование... Если новые материалы были обнаружены после ратификации, и они являются достаточно весомыми и убедительными, чтобы оправдать новый виток разбирательства, Суд будет иметь временную юрисдикцию, чтобы убедиться в том, что государство-ответчик выполнило свои процедурные обязательства по статье 2, способом, совместимым с принципами, провозглашенными в его прецедентном праве» (пункт 139, ссылки опущены)

104. Применив эти требования к настоящему делу, Палата установила, что (1) массовое убийство польских военнопленных советской тайной полицией имело признаки военного преступления, но (2) в период после 5 мая 1998 года не было получено или раскрыто никакой информации, которая могла бы возобновить процедурное обязательство провести расследование, или поднять новые или более широкие вопросы. Палата пришла к выводу, что, соответственно, не было никаких элементов, способных перекинуть мост между далеким прошлым и недавним временем после ратификации, и что существование особых обстоятельств, оправдывающих связь между казнью и ратификацией, не было продемонстрировано.

105. В свете этих соображений, Палата постановила, что Суд не обладает компетенцией ratione temporis рассматривать по существу жалобу в соответствии со статьей 2 Конвенции.

B. Аргументы сторон

1. Правительство Российской Федерации

106. Правительство утверждает, что следует проводить правовое различие между двумя ситуациями: одной, в которой нарушение Конвенции произошло в период, выходящий за рамки временной юрисдикции Суда, и второй, в которой нарушения Конвенции «юридически не существует вообще», потому что на тот момент Конвенции не существовало. По их мнению, это различие имеет решающее значение, так как только «юридически существующее» нарушение статьи 2 Конвенции в ее основном аспекте – которое могло, однако, произойти за пределами временной юрисдикции Суда – может вызвать процедурное обязательство государства по статье 2 в совокупности со статьей 1 Конвенции. В делах, ранее рассмотренных Судом, события, которые вызвали обязанность по расследованию, произошли после принятия Конвенции. В настоящем деле предполагаемое нарушение основного аспекта статьи 2 не только выходит за пределы временной юрисдикции Суда, но и не существовало де-юре, поскольку «Катынские события» произошли за десять лет до принятия Конвенции 4 ноября 1950 года и за пятьдесят восемь лет до ее ратификации Россией 5 мая 1998 года. Правительство считает, что по этой причине Суд не может рассматривать вопрос о соблюдении Россией ее процессуальных обязательств. Кроме того, Правительство утверждает, что Суд не имеет компетенции ratione materiae характеризовать Катынскую казнь как «военное преступление» с точки зрения международного гуманитарного права.

107. Правительство утверждало, что никаких обязательств по расследованию «Катынских событий» не может возникнуть, ни в соответствии с внутренним законодательством, ни в соответствии с международным гуманитарным правом, ни в соответствии с Конвенцией. На национальном уровне было проведено расследование уголовного преступления, предусмотренного статьей 193-17 (б) Уголовного кодекса РСФСР 1926 года (превышение власти, повлекшее тяжкие последствия, совершенное при отягчающих обстоятельствах), которое имеет срок давности десять лет. Современный российский Уголовно-процессуальный кодекс требует прекращения разбирательства по истечении срока давности. Кроме того, сотрудники НКВД СССР умерли до возбуждения уголовного дела. Согласно внутреннему уголовно-процессуальному законодательству, их смерть является правовым основанием, исключающим возбуждение или продолжение уголовного дела против них. В международном праве, смерть подозреваемого или обвиняемого также является общепризнанным основанием для отказа в возбуждении уголовного дела или его прекращения (в данном случае Правительство сослалось на Prosecutor v. Norman, Fofana and Kondewa, The Special Court for Sierra Leone, Trial Chamber decision of 21 May 2007, SCSL-04-14-T-776, and Prosecutor v. Slobodan Miloevi, International Criminal Tribunal for the former Yugoslavia, IT-02-54, Order Terminating the Proceedings of 14 March 2006). По мнению Правительства, очевидно, что расследование уголовного дела № 159 было проведено «в нарушение требований уголовно-процессуального законодательства, по политическим мотивам, как жест доброй воли по отношению к польским властям».

108. Что касается международного гуманитарного права, Правительство считает, что, по крайней мере до 1945 года, не существовало общеобязательных положений международного права ни в отношении определения военных преступлений или преступлений против человечества, ни в отношении установления ответственности и уголовного преследования за эти преступления. Поскольку Международный военный трибунал был специальным трибуналом, положения его Устава, включая содержащиеся в нем определения преступлений, были ограничены процессом над крупнейшими военными преступниками, принадлежащими к державам Европейской Оси. Правительство заключило, что международное право, в том виде, в каком оно существовало в 1940 году, не дает достаточных оснований характеризовать «Катынские события» как военное преступление, преступление против человечества или геноцид, если они не были связаны с крупнейшими военными преступниками, принадлежащими к державам Европейской Оси, и не подпадают под юрисдикцию Нюрнбергского трибунала. Тем не менее, по просьбе польских властей, русские следователи изучили «версию геноцида» и пришли к выводу, что это преступление не было совершено, так как подозреваемые преследовались по чисто уголовным мотивам, а не с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу (в соответствии с определением, содержащимся в статьях 2 и 3 Конвенции  о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 года).

109. Что касается процедурного обязательства в соответствии с Конвенцией провести расследование, Правительство подтвердило, во-первых, что расследование по уголовному делу № 159 проводилось по политическим мотивам, как жест доброй воли, и поэтому не может оцениваться с точки зрения процедурных требований статьи 2. Во-вторых, по мнению Правительства, только те события, которые имели место после принятия Конвенции, могут вызвать какие-либо процедурные обязательства. В-третьих, было бы неразумным ожидать от властей России проведения эффективного расследования через пятьдесят восемь лет после событий, когда свидетели уже умерли, а важнейшие документы были уничтожены. В качестве альтернативы, Правительство признало, что «Конвенция не налагает конкретных обязательств... обеспечить возмещение вред или ущерб, причиненный до ратификации...» (здесь они сослались на Kopeck v. Slovakia [GC], no. 44912/98, § 38, ECHR 2004IX). Другими словами, поскольку Суд не может рассматривать обстоятельства смерти ratione temporis, он не может установить, порождает ли она процедурные обязательства по статье 2 (здесь они сослались на Kholodovy v. Russia (dec.), no. 30651/05, 14 September 2006, и Moldovan and Others v. Romania (dec.), nos. 41138/98 and 64320/01, 13 March 2001).

110. Что касается отделимости процедурного обязательства, Правительство России отметило, что не каждая смерть вызывает процессуальное обязательство, и что Суд сначала должен был рассмотреть вопрос, были ли обстоятельства смерти таковы, чтобы вызвать обязательство. Однако если смерть наступила до даты ратификации, Суд не будет иметь временной юрисдикции для выполнения такого анализа. Кроме того, принцип отделимости должен быть сопряжен с некоторыми ограничениями, чтобы избежать непредвиденного расширения юрисдикции и сферы деятельности Суда по Конвенции. Во-первых, промежуток времени должен быть достаточно коротким, что в данном случае неверно. Во-вторых, значительная часть следственных действий должна была быть проведена после даты ратификации. Этот критерий также не выполняется в данном деле. Наконец, если дело касается необходимости обеспечить реальную и эффективную защиту основополагающих ценностей Конвенции, Правительство согласилось, что рассматриваемое событие должно быть более масштабным, чем обычное уголовное преступление. Тем не менее, в деле, связанном с «Катынскими событиями», Суд не обладает юрисдикцией, ни ratione temporis, ни ratione materiae, оценивать их с точки зрения международного гуманитарного права.

111. Правительство подчеркнуло, что все наиболее значительные процедурные шаги в Катынском расследовании были предприняты в период между 1990 и 1995 годами, и что после 5 мая 1998 года не появилось никаких соответствующих «новых материалов». Вопреки утверждению польского правительства, решение о засекречивании отдельных материалов не может считаться «новым материалом», способным возобновить процедурное обязательство по статье 2. Это же касается предполагаемого обнаружения украинского списка в 2002 году, которое привело всего лишь к запросу к украинским властям о разъяснениях.

2. Заявители

112. Заявители признали, что Катынская казнь, совершенная в 1940 году, была деянием, выходящим за временные рамки действия Конвенции, и что Суд не обладает компетенцией ratione temporis рассматривать эти события с точки зрения основного аспекта статьи 2. Тем не менее, по их мнению, Суд должен иметь временную юрисдикцию рассматривать вопрос, выполнила ли Россия свое процедурное обязательство по статье 2, которое является отдельным и автономным обязательством государства, даже если смерть, о которой идет речь, имела место до даты ратификации.

113. Заявители считают, что подлинная связь, необходимая для того, чтобы установить временную компетенцию Суда, должна основываться, в первую очередь, на «необходимости обеспечить реальную и эффективную защиту гарантий и основополагающих ценностей Конвенции» (заявители сослались на ilih, упомянутое выше, § 163 in fine). Выражение «основополагающие ценности Конвенции» ранее употреблялось Судом в его выводе, что конкретные случаи разжигания ненависти, такие как отрицание Холокоста или оправдание военных преступлений, несовместимы с ценностями Конвенции (здесь они сослались на Garaudy v. France (dec.), no. 65831/01, ECHR 2003-IX (выдержки); Witzsch v. Germany (dec.), no. 7485/03, 13 December 2005; и Orban and Others v. France, no. 20985/05, § 35, 15 January 2009). Поскольку отрицание реальности преступлений, определенных международным правом, было признано противоречащим основополагающим ценностям Конвенции, этот же принцип должен применяться fortiori к деяниям, которые подрывают саму суть справедливости и мира, фундаментальных ценностей Конвенции, как сказано в преамбуле. По утверждению заявителей, упоминание об основополагающих ценностях в пункте 163 решения ilih указывает, что имели место некие деяния, нарушающие основы системы Конвенции, характер, масштабы и тяжесть которых должны давать Суду право ratione temporis рассматривать вопрос об обязательстве государства провести эффективное расследование.

114. Заявители утверждали, что Катынские события являются преступлением согласно международному праву. Польские военнослужащие, взятые в плен Красной Армией, имели право на полную защиту, гарантируемую военнопленным, в том числе защиту от актов насилия и жестокости, предусмотренную положениями IV Гаагской конвенции 1907 года и Женевской конвенции 1929 года. Убийство польских военнопленных в 1940 году было незаконным актом, который нарушил статьи 4, 23 (с) и 50 Гаагской конвенции IV и статьи 2, 46, 61 и 63 Женевской конвенции. Хотя СССР не был участником ни одной из этих Конвенций, он был обязан уважать общеобязательные принципы обычного международного права, которое было кодифицировано в этих конвенциях. О том, что это обязательство было признано СССР юридически обязательным, ярко свидетельствует тот факт, что на Нюрнбергском процессе советский прокурор пытался обвинить нацистских лидеров в убийстве польских военнопленных. Истребление польских военнопленных было военным преступлением по смыслу статьи 6 (б) Устава Нюрнбергского трибунала, а расстрел гражданских лиц был преступлением против человечества, как оно определено в статье 6 (с) Устава Нюрнбергского трибунала. Классификация Катыни как военного преступления Нюрнбергским трибуналом должна была быть объективной и не зависеть от того, кто на самом деле совершил это злодеяние. Кроме того, казнь военнопленных являлась военным преступлением и рассматривалась как таковое международным сообществом, и этот факт убедительно подтверждается обширным прецедентным правом послевоенных процессов над военными преступниками. Так как Катынская казнь является преступлением в соответствии с международным правом, к ней не применялся и не применяется срок давности, и сопутствующее обязательство расследовать это преступление сохранилось до наших дней.

115. Кроме того, заявители называют два фактора, которые подтверждают тезис о компетенции Суда принимать решения относительно выполнения Россией процедурного обязательства по статье 2. Во-первых, Совет Европы и Конвенция возникли как демократическая, политическая и юридическая альтернатива массовым нарушениям человеческого достоинства со стороны двух тоталитарных режимов – нацистского и сталинского. Катынское преступление было совершено тоталитарным режимом, чьи цели и ценности радикально противоречили целям Конвенции. Для реальной и эффективной защиты Конвенции, нынешние Договаривающиеся стороны обязаны провести эффективное расследование преступлений тоталитарных режимов. Во-вторых, эффективное расследование Катынского преступления является необходимым условием для «реабилитации» убитых как жертв политических репрессий, а также для повышения осведомленности общественности о тоталитарных преступлениях.

116. Заявители также считают, что даже в рамках «нового материального теста», который был разработан и применен в решении Палаты, Суд может иметь компетенцию рассматривать вопрос соблюдения Россией процедурного обязательства по статье 2, предполагая, что необходимый новый элемент не ограничивается важными новыми доказательствами, ставшими известными в период после ратификации, но также включает новые и достаточно важные процессуальные факты. Этот тест должен также включать случаи, когда местные власти воздержались от сбора новых доказательств, или когда они пришли к выводам, резко противоречащим предыдущим результатам или историческим фактам. Хотя решение о прекращении расследования не являлось как таковое новым материалом для расследования, оно может представлять собой новый процедурный факт в контексте статьи 2 Конвенции, тем более что оно вызвало резкий поворот в ходе расследования. Более того, когда значительная часть материалов уголовного дела была засекречена, и такой же статус был присвоен окончательному решению по расследованию, существовали веские причины полагать, что внезапное и радикальное изменение в ходе расследования было результатом соответствующих новых выводов.