Разработано И.А. Ламановым, канд. психол. наук
Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений
КУРС: ОСНОВЫ ЭТНОПСИХОЛОГИИ
Юнита 1. Введение в этнопсихологию.
Юнита 2. Психология межэтнических отношений.
ЮНИТА 1
Рассмотрены основные проблемы становления и развития этнопсихологии. Раскрыты объект и предмет этнопсихологии. Рассмотрена проблема этнокультурной вариативности социализации и регуляторов социального поведения. Раскрыты этнопсихологические проблемы исследования личности. Представлены универсальные и культурно-специфические аспекты общения.
Для студентов Современного Гуманитарного Университета
Юнита соответствует профессиональной образовательной программе №1
_______________ _________________________________________________________
(С) СОВРЕМЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ, 2000
Оглавление
стр.
ДИДАКТИЧЕСКИЙ ПЛАН 4
ЛИТЕРАТУРА 5
ТЕМАТИЧЕСКИЙ ОБЗОР 6
1. Этнопсихология как междисциплинарная область
знаний 6
1.1. Этнос и его сущность 6
1.2. Культура как психологическое понятие 9
1.3. Современное понимание предмета этнопсихологии
как междисциплинарной области знаний 12
1.4. Этническое возрождение второй половины ХХ века 15
2. История формирования этнопсихологических идей в
европейской и американской науках 19
2.1. Зарождение этнопсихологии в философии и истории 19
2.2. Изучение психологии народов в Германии и России 21
2.3. Г.Г. Шпет о предмете этнической психологии 24
2.4. Психологическое направление американской этнологии 26
3. Основные направления этнопсихологических
исследований 31
3.1. Сравнительно-культурный подход к построению
общепсихологического знания 31
3.2. Релятивизм, абсолютизм, универсализм 37
3.3. Л. Леви-Брюль о ментальности первобытного и современного
человека 39
4. Этнопсихологические проблемы исследования
личности 43
4.1. Личностные черты и их связь с культурой 43
4.2. Понятие национального характера и ментальности 48
4.3. Этнопсихологическая проблема нормы и патологии 52
5. Универсальные и культурно-специфические аспекты
общения 56
5.1. Сравнительно-культурный подход в социальной психологии 56
5.2. Зависимость коммуникации от культурного контекста 60
5.3. Экспрессивное поведение и культура 64
5.4. Межкультурные различия в каузальной атрибуции 68
6. Этнокультурная вариативность социализации и
регуляторов социального поведения 72
6.1. Социализация, инкультурация, культурная трансмиссия 72
6.2. Сравнительно-культурное изучение социализации 75
6.3. Регулятивная функция культуры 78
6.4. Индивидуализм и коллективизм 81
6.5. Конформность как регулятор поведения индивида в группе 85
ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ 90
ГЛОССАРИЙ*
ДИДАКТИЧЕСКИЙ ПЛАН
Этнопсихология как междисциплинарная область знаний. Этнос и его сущность. Культура как психологическое понятие. Современное понимание предмета этнопсихологии как междисциплинарной области знаний. Этническое возрождение второй половины ХХ века.
История формирования этнопсихологических идей в европейской и американской науках. Зарождение этнопсихологии в истории и философии. Изучение психологии народов в Германии и России. Г.Г. Шпет о предмете этнической психологии Психологическое направление американской этнологии.
Основные направления этнопсихологических исследований. Сравнительно-культурный подход к построению общепсихологического знания. Релятивизм, абсолютизм, универсализм. Л. Леви-Брюль о ментальности первобытного и современного человека.
Этнопсихологические проблемы исследования личности. Личностные черты и их связь с культурой. Понятие национального характера и ментальности. Этнопсихологическая проблема нормы и патологии.
Универсальные и культурно-специфические аспекты общения. Сравнительно-культурный подход в социальной психологии. Зависимость коммуникации от культурного контекста. Экспрессивное поведение и культура. Межкультурные различия в каузальной атрибуции.
Этнокультурная вариативность социализации и регуляторов социального поведения. Социализация, инкультурация, культурная трансмиссия. Сравнительно-культурное изучение социализации. Регулятивная функция культуры. Индивидуализм и коллективизм. Конформность как регулятор поведения индивида в группе.
ЛИТЕРАТУРА
Базовая
*1. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. М., 1999.
*2. Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М., 1998.
Дополнительная
*3. Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М., 1990.
*4. Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1996.
*5. Белик А.А. Культурология. Антропологические теории культур. М., 1998.
*6. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.
*7. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.
*8. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990.
*9. Гумилев Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. М., 1993.
*10. История первобытного общества. М., 1986.
*11. Кон И.С. К проблеме национального характера // История и психология / Под ред. Б.Ф. Поршнева, Л.И. Анцыферовой. М., 1971.
*12. Лебедева Н.М. Социальная психология этнических миграций. М., 1993.
*13. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное и первобытное мышление. М., 1994.
*14. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994.
*15. Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1997.
*16. Мид М. Культура и мир детства. М., 1998.
*17. Пименов В.В. Этнология: предметная область, социальные функции, понятийный аппарат // Этнология / Под ред. Г.Е. Маркова, В.В. Пименова. М., 1994.
*18. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М., 1998.
*19. Тернер В.У. Проблема цветовой классификации в примитивных культурах на материале ритуала ндембу. М., 1972.
*20. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997.
*21. Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М., 1978.
*22. Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию // Шпет Г.Г. Психология социального бытия. М., Воронеж, 1996.
*23. Herskovits M.J. Les bases de lantropologie culturelle. Paris, 1967. ТЕМАТИЧЕСКИЙ ОБЗОР*
1. ЭТНОПСИХОЛОГИЯ КАК МЕЖДИСЦИПЛИНАРНАЯ ОБЛАСТЬ ЗНАНИЙ
1.1. Этнос и его сущность
Если спросить неспециалиста, что такое этнопсихология, большинство людей ответит, что это наука, изучающая психологию этносов или народов. Ответ психолога или этнолога будет более содержательным. В отечественной науке до последнего времени господствовали теоретические взгляды, согласно которым этносы (или этнические общности) — это реально существующие группы, которые возникают, функционируют, взаимодействуют между собой и, наконец, умирают. В соответствии с этой концепцией, первые этносы (племена и соплеменности) возникли с появлением человека современного типа в эпоху первобытно-общинного строя. Реальными группами считают этносы многие исследователи, при этом их взгляды на природу подобных общностей кардинально расходятся.
Л.Н. Гумилев рассматривает этнос как явление географическое, природное, а не социальное. Для него этнос — “это тот или иной коллектив людей (динамическая система), противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам (“мы” и “не мы”), имеющий свою особую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения” (Гумилев, 1993). Иными словами, основными признаками этноса он считает психологические характеристики: самосознание (или идентичность) и стереотип поведения, понимаемый им как нормы отношений между группой и индивидом и между индивидами. Для лучшего осмысления того, что такое стереотип поведения, Л.Н. Гумилев приводит пример типичного поведения представителей разных народов в трамвае, куда вошел буйный пьяный. По мнению исследователя, русский “скажет несколько сакраментальных слов”, немец позовет полицейского, татарин отойдет в сторону, а грузин “схватит обидчика за грудки и попытается выбросить его из трамвая” (Гумилев, 1990).
Гумилев подчеркивает, что стереотипы поведения формируются у ребенка в первые годы жизни, т.е. принадлежность к этносу не является врожденной, а приобретается в процессе социализации. Он имеет в виду не воспитание в узком смысле слова, а формирование в определенной культурной среде. И в этом случае ученый находит доходчивый пример — пример своей матери — Анны Ахматовой, которая в детстве воспитывалась французской гувернанткой и говорила по-французски, что не помешало ей стать великим русским поэтом. Но когда стереотипы поведения у ребенка сформируются, полностью изменить их нельзя, даже если он переедет в другую страну, освоит другой язык и культуру.
Больше сторонников имела в СССР теория этноса Ю.Б. Бромлея (1983), который рассматривает этнос как исторически сложившуюся на определенной территории устойчивую совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании. Кроме этноса в узком смысле слова Бромлей выделяет этнос в широком смысле слова — этносоциальный организм, примером которого может служить нация, обладающая экономической и политической общностью.
В наши дни многие российские этнологи и психологи продолжают отдавать приоритет теории Бромлея и рассматривают этнос как реальную социальную группу, сложившуюся в ходе исторического развития общества (Андреева, 1996; Пименов, 1994). Однако они видят недостатки его теории. Во-первых, постепенно отказываются от понятия “нация” в этническом смысле, соглашаясь с тем, что существуют многоэтничные нации — британская, американская, канадская, российская. Во-вторых, приходят к убеждению, что этнические общности не являются изначальной характеристикой человеческого общества и не любое из них на том или ином этапе своего исторического развития разделяется на этносы. Безэтничность находят даже в современном мире, например у части жителей Новой Гвинеи. В определениях этноса сторонников подобных концепций общим является рассмотрение его как группы, члены которой имеют общую страну происхождения и осознают себя носителями общей культуры. Некоторые авторы выделяют разные уровни характеристик этноса: этнообразующие факторы (общность территории, эндогамия), этнические признаки, отражающие реальные различия (язык, культура), и — как высший уровень — этническое самосознание, производное от первых двух и избирательно их отражающее. Существует и крайняя точка зрения, сторонники которой рассматривают этнос как общность, не связанную не только с государством, экономикой и политикой, но и с культурой, языком и возникающую в результате потребности человеческого рода к группированию. При такой постановке вопроса самосознание или идентичность остается практически единственной характеристикой этноса.
В мировой науке широкое распространение получил еще один подход к изучению этнических общностей: как социальных конструкций, возникающих и существующих в результате целенаправленных усилий политиков и творческой интеллигенции для достижения коллективных целей, прежде всего обеспечения социального комфорта в рамках культурно однородных сообществ (Тишков, 1993). Однако и авторы подобных концепций подчеркивают, что суть таких общностей составляет этническая идентичность, а также возникающая на ее основе солидарность.
Для психолога важны не различия — действительно радикальные — между современными подходами к интерпретации этноса. Не столь существенно даже то, представляют ли этносы изначальную характеристику человечества или они обязаны своим существованием заинтересованным в этом политикам. Намного более важно то общее, что есть во всех подходах — признание этнической идентичности одной (или даже единственной) из характеристик этноса. Это означает, что этнос является для индивидов психологической общностью. А изучать такие группы и людей, осознающих свое членство в них, — прямая задача психолога.
Для психолога не очень важно и то, на основе каких характеристик строится осознание этнической принадлежности. В качестве этнодифференцирующих, т.е. отличающих данный этнос от всех других, могут выступать самые разные характеристики: язык, ценности и нормы, историческая память, религия, представления о родной земле, миф об общих предках, национальный характер, народное и профессиональное искусство. Список этот бесконечен, в нем может оказаться и форма носа, и способ запахивания халата и многое другое. Значение и роль признаков меняются в восприятии членов этноса в зависимости от особенностей исторической ситуации, от стадии консолидации этноса, от особенностей этнического окружения. Этнодифференцирующие признаки почти всегда отражают некоторую объективную реальность, чаще всего элементы духовной культуры. Но отражение может быть более или менее адекватным, более или менее искаженным, даже ложным. Например, общность происхождения членов современных этносов — это красивый миф; с одной и той же территорией могут ассоциировать себя несколько народов; многие элементы народно-бытовой культуры сохранились только в этнографических музеях; этнический язык может быть утрачен большинством населения и восприниматься лишь как символ единства. Этническая общность — это, прежде всего, общность представлений о каких-либо признаках, а не сама по себе культурная отличительность. Не случайно попытки определить этнос через ряд признаков постоянно терпели неудачу, тем более что с унификацией культуры количество этнодифференцирующих признаков неуклонно сокращается, что, правда, компенсируется привлечением новых элементов, связанных с профессиональным искусством и литературой, историческими знаниями.
Поэтому с позиции психолога можно определить этнос как устойчивую в своем существовании группу людей, осознающих себя ее членами на основе любых признаков, воспринимаемых как этнодифференцирующие.
1.2. Культура как психологическое понятие
Среди огромного множества этнодифференцирующих признаков подавляющее большинство составляют элементы, более или менее адекватно отражающие реальную культурную отличительность. Во второй половине двадцатого века именно культуру чаще всего называют основным фактором, лежащим в основе межэтнических различий психики. Ряд этнопсихологических школ занимается изучением связи между культурой и психологическими (прежде всего личностными) характеристиками. Все эти обстоятельства требуют осмысления понятия “культура”.
Трудно представить себе более распространенный и более многозначный термин. В обиходном языке мы используем его оценочное значение, например говорим о ком-то, что он культурный человек или что он ведет себя некультурно. В науке не пользуются этим оценочным значением, но, по подсчетам социологов, в различных областях научной деятельности сформулировано более 250 определений культуры. Наиболее удачным из них можно считать следующее определение: “культура — это часть человеческого окружения, созданная самими людьми” (Herskovits, 1967). Его автор - М. Херсковиц (1895-1963 гг.), американский культурантрополог, предложивший самое короткое и одновременно самое широкое определение культуры. В этом смысле к культуре принадлежит каждый, даже простейший предмет, созданный человеком, любая мысль, зародившаяся в его сознании. “Культура” — это то, что не есть “природа” (Herskovits, 1967).
При таком понимании культуры подчеркивается ее многоаспектность, полная невозможность перечислить все ее элементы. Это здания, орудия, одежда, способы приготовления пищи, социальное взаимодействие, вербальная и невербальная коммуникация, воспитание детей, образование молодежи, религии, эстетические предпочтения, философия и многое другое. Все эти элементы составляют материальные и духовные продукты жизнедеятельности человека. Материальная культура состоит из созданных человеком предметов, но в этих предметах материализуются знания и умения, которые вместе с ценностями, нормами, представлениями о мире и правилами поведения являются элементами нематериальной культуры. Разделение культуры на материальную и духовную есть только научная абстракция, так как каждый материальный предмет, прежде чем он был создан, должен был сначала стать “идеей” в мозгу человека. А любая идея, чтобы стать доступной для других людей, должна объективироваться в какой-либо материал — книгу, картину, скульптуру. Как справедливо отмечает польский социолог Я. Щепаньский, мир произведений человека — это всегда мир, в котором мысль или творческое воображение сливаются с материалом, в котором они воплощены, это мир нераздельный.
Впрочем, не все исследователи согласны с таким пониманием культуры. Социальные психологи, проводящие сравнительно-культурные исследования, охватывают более широкий круг явлений, их волнует, как элементы культуры отражаются в сознании людей, “существуют в их головах”. В целом соглашаясь с определением культуры М. Херсковица, они в качестве предмета этнопсихологии выделяют субъективную культуру. Наиболее значительным представителем этого подхода к пониманию культуры является Г. Триандис (род. в 1926 г.) – американский психолог, автор понятия “субъективная культура”. Субъективной культурой он называет характерные для каждой культуры способы, с помощью которых ее члены познают созданную людьми часть человеческого окружения. Понимаемая таким образом субъективная культура охватывает все представления, идеи и верования, которые являются объединяющими для того или иного народа и оказывают непосредственное воздействие на поведение и деятельность его членов.
Чтобы лучше понять, что такое субъективная культура, представим себе двух студентов-приятелей, которые за совместный труд получили некоторую сумму денег. То, как они разделят деньги, во многом зависит от того, к какой культуре они принадлежат, ведь в поведении людей отражается специфика ее норм. Например, в США преобладает норма справедливости: Джон и Генри, по всей вероятности, разделят деньги согласно вкладу каждого в общий труд. Для нашей страны больше характерна норма равенства: почему бы Ивану и Петру не разделить деньги поровну? Есть культуры, представители которых в предложенной ситуации выберут норму потребности: родители одного из друзей бедны, поэтому он получит больше денег. Может быть выбрана и норма привилегий, в соответствии с которой в выигрыше окажется сын высокопоставленных родителей. В современном обществе подобные неписаные нормы субъективной культуры часто противоречат законам государства, но сохраняются “в головах людей”.
Мы все время говорим о различиях между культурами, но исследователи пытаются выделить и культурные универсалии, т.е. черты культуры, свойственные всем народам. Например, повсюду на Земле в той или иной форме существуют религиозные обряды, совместный труд, танцы, образование, спорт, приветствия и многое другое. Но дело в том, что формы проявления этих культурных универсалий могут сильно различаться: приветствуя друг друга, люди в разных культурах пожимают руки, целуются, трутся носами или ложатся ничком на землю.
Специфичность элементов культуры обусловлена многими факторами. Психологов прежде всего интересует социально-психологическая причина разнообразия культур. Французский этнолог К. Леви-Строс называет этот фактор желанием отличаться от своих соседей, развивая оригинальный стиль жизни. В психологических понятиях мы определили бы его как потребность в идентификации с группой себе подобных и одновременно в дифференциации от членов других групп.
Особое место среди причин разнообразия культур занимают объективные условия природной среды и географического положения, которые включают ландшафт, климат, флору, фауну (зверей в лесу, рыб в реках и морях), а также другие ресурсы — земельные угодья, полезные ископаемые и др. В далеком прошлом окружающая природная среда позволяла людям жить и выживать. Охотясь на зверей или занимаясь рыбной ловлей, люди удовлетворяли свою потребность в пище, т.е. их усилия вознаграждались. Действия, которые вознаграждались, становились обычаем и составляли основу отличной от других групп системы ценностей, норм и правил поведения. Формирование такой системы еще больше увеличивало вероятность выживания группы, в результате ее члены испытывали удовлетворенность от принадлежности к ней, а элементы культуры принимались всеми, кто мог общаться между собой — жил в одном месте в одно и то же время и говорил на одном языке. Система закреплялась в сознании, фиксировалась в камне, керамике, на бумаге, передавалась новым поколениям и регулировала поведение каждого члена общества.
Как уже отмечалось, именно на ранних этапах развития человечества поведение индивидов жестко регулировалось с помощью обычаев и обрядов, в результате чего достигалась высокая степень их интеграции в культуру. Во многом это связано с зависимостью человека традиционного общества от суровых природных условий (человек в нем может выжить, только сплотившись с соплеменниками вокруг общих традиций). В наше время культуры дают человеку больше свободы в выборе ценностей и правил поведения. Но и современные культуры “суперорганичны”: их члены приходят и уходят, а они остаются более или менее стабильными.
Необходимо отметить, что существуют разные точки зрения на связи между культурой и этносом. Многие исследователи считают, что границы культуры и этноса не идентичны. С одной стороны, одинаковые элементы культуры можно обнаружить у разных народов. С другой стороны, каждый этнос может включать очень непохожие элементы культуры — русские живут в Архангельской и Воронежской областях, но сколь различны их жилища, костюмы, песни и танцы. На это можно ответить, что культура — не набор, а система определенным образом взаимосвязанных элементов. Мы не можем найти двух разных этносов с абсолютно одинаковыми культурами. А наличие нескольких субкультур в русской культуре, различия между которыми значительно сглажены в настоящее время, не отрицает существования единой культуры русского народа.
Необходимо также иметь в виду, что в системе понятий, принятой в этнологии, под культурой часто понимается вся та общность, которая составляет данный этнос. При таком понимании культура охватывает все проявления социальной жизнедеятельности без разделения на сферы хозяйства, политики, социальных отношений и культуры в узком смысле слова. Иными словами, термин “культура” подразумевает общество в целом и даже этнос в целом.
После короткого знакомства с тем, как определяются понятия “этнос” и “культура” в психологии и смежных науках, будет легче понять, что представляет собой этнопсихология.
1.3. Современное понимание предмета этнопсихологии как междисциплинарной области знаний
Во многом наличие нескольких терминов для обозначения науки этнопсихологии связано с тем, что она представляет собой междисциплинарную область знания. В состав смежных дисциплин разные авторы включают: социологию, лингвистику, биологию, экологию и т.д. Что касается ее “родительских” дисциплин, то, с одной стороны, это наука, которая в разных странах называется этнологией или культурной антропологией, а с другой — психология. Именно эти связи наиболее существенны.
Для истории отечественной науки советского периода было характерным явное отставание в развитии этнопсихологических знаний. Исследования практически не проводились, но в зависимости от принадлежности авторов к определенной науке этнопсихология рассматривалась: как субдисциплина этнографии; как область знания на стыке этнографии и психологии, находящаяся ближе либо к этнографии, либо к психологии; как раздел психологии.
В мировой науке этнопсихология в XX в. получила значительное развитие. В результате разобщенности исследователей даже возникло две этнопсихологии: этнологическая, которую в наши дни чаще всего называют психологической антропологией, и психологическая, для обозначения которой используют термин сравнительно-культурная (или кросс-культурная) психология.
Различия в их исследовательских подходах можно постичь, используя старую философскую позицию понимания и объяснения или современные понятия emic и etic. Эти не переводимые на русский язык термины образованы американским лингвистом К. Пайком по аналогии с фонетикой, изучающей звуки, имеющиеся во всех языках, и фонемикой, изучающей звуки, специфичные для одного языка. В дальнейшем во всех гуманитарных науках emic стали называть культурно-специфичный подход, стремящийся понять явления, а etic — универсалистский, объясняющий изучаемые явления подход. Эти термины употребляются и для обозначения двух подходов в этнопсихологии, по-разному изучающих психологические переменные, обусловленные культурой.
Все основные особенности emic подхода становятся понятными после знакомства со всемирно известными исследованиями американских культурантропологов, например с автобиографической книгой М. Мид “Иней на цветущей ежевике”. Отправляясь в далекую экспедицию, культурантрополог, как пишет М. Мид, “должен освободить свой ум от всех предвзятых идей” и изучать культуру, стремясь ее понять без попыток сравнения с другими культурами. Подобный подход М. Мид иллюстрирует с помощью следующего примера: “Рассматривая некое увиденное жилище как большее или меньшее, роскошное или скромное по сравнению с жилищами уже известными, мы рискуем потерять из виду то, чем является именно это жилище в сознании его обитателей” (Мид, 1988).
Пример с жилищем понадобился американской исследовательнице из-за его простоты и наглядности, “жилище” можно заменить “поведением”, “личностью” и т.д. Кстати говоря, и сама М. Мид изучала не жилища, а образ жизни народов бассейна Тихого океана. Можно перечислить основные особенности emic подхода в любой науке, изучающей какие-либо компоненты культуры:
• изучается только одна культура со стремлением ее понять;
• используются специфичные для культуры единицы анализа и термины носителей культуры; книги, написанные с этих позиций, как правило, содержат словарь основных понятий на языке изучаемой культуры;
• любые элементы культуры, будь то жилище или способы социализации детей, изучаются с точки зрения участника (изнутри системы). Как отмечает М. Мид, “исследования такого рода связаны с весьма радикальной перестройкой образа мысли и повседневных привычек” (Мид, 1988);
• структура исследования постепенно раскрывается ученому, который заранее не может знать, какие единицы анализа он будет использовать.
Предметом психологической антропологии, опирающейся на emic подход, являются систематические связи между психологическими переменными, т.е. внутренним миром человека и этнокультурными переменными на уровне этнической общности. Это вовсе не означает, что культура не сравнивается с другими, но сравнения делаются лишь после ее досконального изучения, проведенного, как правило, в полевых условиях.
Исходя из сказанного выше, этнопсихология (emic подход) – наука, изучающая систематические связи, закономерности между внутренним миром человека и этнокультурными переменными на уровне этнической общности.
В настоящее время главные достижения в этнопсихологии связаны именно с этим подходом. Но он имеет и серьезные недостатки, так как существует постоянная опасность, что бессознательно собственная культура исследователя окажется для него стандартом для сравнения.
Этот подход очень уязвим при сравнении двух или нескольких культур из-за уникальности их культурно-специфичных элементов. Чтобы более наглядно представить различия emic и etic подходов, рассмотрим результаты исследований каузальной атрибуции в разных культурах. В данном случае изучалось, как представители разных культур объясняют причины успеха и неудачи в делах. При проведении emic исследования выяснилось, что основной причиной достижений американцы считают способности, а индийцы тактичность. В рамках данного подхода нет возможности корректно сопоставить полученные результаты. Но можно воспользоваться теорией американского психолога Б. Вайнера, который выделил три универсальных фактора, лежащие в основе приписывания любых причин успеха и неудачи. По его мнению, причины можно классифицировать как внутренние либо внешние, стабильные либо нестабильные, контролируемые либо неконтролируемые. Воспользовавшись моделью Б. Вайнера, мы получаем возможность сравнить результаты, полученные в Индии и США, и даже прийти к заключению, что нет радикальных различий в каузальных атрибуциях американцев и индийцев: способности и тактичность — причины внутренние, стабильные и неконтролируемые.
Собственно говоря, для такой интерпретации результатов мы использовали универсалистский etic подход, который характерен для психологической этнопсихологии, называемой сравнительно-культурной психологией. Основные отличия etic и emic подходов проявляются в их особенностях (таблица 1).
Таблица 1
Основные отличия etic и emic подходов к изучению культуры и пониманию этнопсихологии
На основании сравнительного анализа подходов можно сделать вывод, что этнопсихология (etic подход) – наука, изучающая сходство и различие психологических переменных в различных культурах и этнических общностях. Таков предмет сравнительно-культурной психологии, опирающейся на etic подход. Хотя в этом случае используются “объективные” методы (психологические тесты, стандартизованные интервью, контент-анализ содержания продуктов культуры — мифов, сказок, газетных публикаций), считающиеся свободными от влияния культуры, исследователи сталкиваются с большими трудностями при попытке избежать грубых субъективных ошибок.
Этих ошибок можно избежать, если в психологических сравнительно-культурных исследованиях выделенные универсальные (etic) категории проанализировать с помощью специфичных для каждой культуры (emic) методов и только затем сравнивать, используя etic подход. Такое комбинированное исследование требует совместных усилий психологов и этнологов, а следовательно, создания междисциплинарной этнопсихологии. Пока единой науки не существует, хотя и наметилось сближение позиций культурантропологов и психологов.
Но если иметь в виду будущее этнопсихологии, ее специфику и предмет можно обозначить как изучение систематических связей между психологическими и культурными переменными при сравнении этнических общностей.
.
1.4. Этническое возрождение второй половины ХХ века
Начиная с 60-70 гг. XX в. в мировом масштабе наметились процессы, характеризующиеся стремлением народов сохранить свою самобытность, подчеркнуть уникальность бытовой культуры и психологического склада, всплеском у многих миллионов людей осознания своей принадлежности к определенному этносу — национального самосознания или этнической идентичности, если использовать более привычный для психолога термин.
Это явление, затронувшее население множества стран на всех континентах, вначале даже получило название этнического парадокса современности, так как оно сопутствует все нарастающей унификации духовной и материальной культуры. Но в настоящее время этническое возрождение рассматривается как одна из основных черт развития человечества во второй половине XX в. Почти повсеместный интерес к своим корням у отдельных людей и целых народов проявляется в самых разных формах: от попыток реанимации старинных обычаев и обрядов, фольклоризации профессиональной культуры, поисков “загадочной народной души” до стремления создать или восстановить свою национальную государственность.
К сожалению, когда эти законные интересы сталкиваются с интересами других народов, мы наблюдаем ситуации межэтнической напряженности, например между валлонами и фламандцами в Бельгии или между англо- и франко-канадцами. Очень часто дело доходит до открытых межэтнических конфликтов и кровопролитных войн. В 90-е гг. среди самых ожесточенных можно выделить столкновения между сербами и хорватами в бывшей Югославии, между народностями тутси и хуту в африканских государствах Бурунди и Руанде.
Но если во всем мире представители разных наук уже более тридцати лет изучают этническое возрождение, то в бывшем СССР процесс шел в противоположном направлении: национальные общности не только расцветали, но и сближались, а национальный вопрос был полностью решен. На самом деле ситуация в нашей стране не отличалась от мировой, и у многих народов наблюдался рост этнической идентичности и этнической солидарности.
В этой ситуации задолго до распада СССР многие этносы стремились к самоопределению, рассматривая существующий порядок как незаконный. Национальная напряженность проявлялась во многих регионах, случались и массовые выступления: например в 70-х – начале 80-х гг. в Грузии, Абхазии, Северной Осетии, Якутии. Но известны они были только специалистам. Этнографы и социологи знали, что на территории СССР существуют многочисленные узлы межнациональных противоречий, которые в любой момент могут вспыхнуть (Абхазия, Нагорный Карабах, Южная Осетия и многие другие). И все-таки кризис советской системы конца 80-х гг. застал всех врасплох. Возникло множество вопросов, среди которых и вопрос о психологических причинах роста этнической идентичности в наше время.
Психолога этнос интересует прежде всего как психологическая общность, способная успешно выполнять важные для каждого человека функции: 1) ориентировать в окружающем мире, поставляя относительно упорядоченную информацию; 2) задавать общие жизненные ценности; 3) защищать, отвечая не только за социальное, но и за физическое самочувствие. Человеку всегда необходимо ощущать себя частью “мы”, и этнос — не единственная группа, в осознании принадлежности к которой человек ищет опору в жизни. Среди таких групп можно назвать партии, церковные организации, профессиональные объединения, неформальные объединения молодежи и т.д. Многие люди целиком “погружаются” в одну из подобных групп, но членство в них не всегда приводит к удовлетворению потребности в психологической стабильности. Опора оказывается не слишком устойчивой, ведь состав групп постоянно обновляется, сроки их существования ограничены во времени, самого человека могут за какую-то провинность из группы исключить. Всех этих недостатков лишена этническая общность. Это межпоколенная группа, она устойчива во времени, для нее характерна стабильность состава, а каждый человек обладает устойчивым этническим статусом, его невозможно “исключить” из этноса. Благодаря этим качествам этнос является для человека надежной группой поддержки.
Конечно, кроме этнических есть и другие стабильные большие группы. Еще больше их существовало на более ранних этапах развития человечества. В традиционных обществах и сейчас имеются группы, которые лучше, чем современные этносы, выполняют ценностно-ориентационную и защитную функции. Культуры таких групп, культуры, ориентированные на предков и традиции, великий американский этнолог Маргарет Мид (1901-1978 гг.) назвала постфигуративными.
Современные этнические общности не имеют столь непререкаемых традиций и стабильной картины мира, многие элементы их культуры размываются — интернализируется хозяйственная деятельность, жилище, пища, искусство. Этносы в значительной степени оторваны от традиций, поведение предков не рассматривается членами группы как модель. Согласно терминологии М. Мид, это кофигуративные культуры, в которых “...преобладающей моделью поведения для людей оказывается поведение их современников”. Но разрыва поколений все-таки не происходит.
Американская исследовательница предсказывала появление еще одной культурной нормы — префигуративных культур, где не предки и не современники, а сам ребенок определяет ответы на сущностные вопросы бытия. В этом случае старшие не видят повторяющимся в жизни молодых их собственный опыт, жизнь родителей не является моделью для детей, происходит разрыв поколений. В жизни современного общества можно найти проявления того, что прогноз М. Мид сбывается. Но если бы предсказание американской исследовательницы сбылось полностью, человечество исчезло бы с лица земли. Несмотря на любые инновации, человечеству, чтобы самовоспроизводиться и саморегулироваться, необходимо сохранять связи между поколениями.
Более того, в современном мире наблюдается психологический сдвиг в настроениях людей – больший интерес к корням. Это умонастроение есть последствие международных конфликтов, опасности ядерной войны, экологической угрозы. Человек ощущает нестабильность окружающего мира, уменьшается его оптимизм и желание смотреть вперед. Все больше людей (даже молодых) склонны смотреть назад и вглубь, искать поддержку и защиту в стабильных ценностях предков.
Итак, мы выделили одну из психологических причин роста этнической идентичности во второй половине XX в. — поиск ориентиров и стабильности в перенасыщенном информацией и нестабильном мире. Вторая психологическая причина лежит на поверхности и не требует особых доказательств. Это интенсификация межэтнических контактов, как непосредственных (трудовая миграция, студенческие обмены, перемещение миллионов эмигрантов и беженцев, туризм), так и опосредованных современными средствами массовой коммуникации от спутникового телевидения до сети “Интернет”. Повторяющиеся контакты актуализируют этническую идентичность. Психологические причины роста этнической идентичности едины для всего человечества, но особую значимость этнос приобретает в эпоху радикальных социальных преобразований, приводящих к социальной нестабильности.
В условиях острой социальной нестабильности этнос часто выступает в качестве аварийной группы поддержки. Именно в такой период, который переживает и наша страна, человеку свойственно ориентироваться прежде всего на этнические общности и нередко преувеличивать позитивное отличие своей общности от других.
Кроме этнических общностей осталось очень мало больших групп, по отношению к которым можно было сохранить позитивную социальную идентичность. Во-первых, государство, и действительно, при государственном социализме очень многие граждане СССР чувствовали себя полностью защищенными и оберегаемыми великой державой. Идеологическая машина много сделала для того, чтобы советские люди знали только одну страну, “где так вольно дышит человек”. Во-вторых, социальные классы, но при диктатуре одного из них — пролетариата — сложно сохранять позитивную групповую идентичность с остальными. Кроме того, функционировали одна партия — КПСС, одна молодежная организация — комсомол, одна детская (пионерская) организация. Конечно, этого явно недостаточно для удовлетворения интересов всех граждан огромной страны. Но зато это были стабильные, могущественные группы, по отношению к которым очень многим (не без помощи идеологической машины) удавалось сохранить позитивную групповую идентичность.
Времена изменились. Нет больше великой державы — СССР, могущественной партии – КПСС, комсомола. Человек остался один и не знает, кто он такой, на какие ценности ему ориентироваться. Как никогда ему требуется защита и поддержка, так как распад СССР и советской системы повлекли за собой массовый “культурный шок” и потерю устойчивой социальной идентичности. Когда окружающий мир перестает быть понятным, начинается поиск групп, которые помогли бы восстановить его целостность и упорядоченность, защитили бы от трудностей пореформенной жизни.
И действительно, за последние годы в России появилось много новых групп, претендующих на эту роль, — кришнаиты и хиппи, белое братство и рокеры. Многие люди “погружаются” в подобные субкультуры, но для большинства в период слома социальной системы необходимо “зацепиться” за что-то более стабильное, за более устойчивую группу. Как и в других странах, переживающих эпоху острой социальной нестабильности, в России такими группами оказались межпоколенные общности — семья и этнос.
С помощью осознания своей принадлежности к этносам потерявшие опору в жизни бывшие граждане бывшего СССР стремятся найти выход из состояния социальной неприкаянности и беспомощности, почувствовать себя частью общности, которая обязательно имеет привлекательные черты.
Таким образом, основными психологическими причинами роста этнической идентичности во второй половине XX в. являются:
1) поиск ориентиров и стабильности в перенасыщенном информацией и нестабильном мире;
2) интенсификация межэтнических контактов;
3) рассмотрение этноса в качестве аварийной группы поддержки.
2. ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИДЕЙ В ЕВРОПЕЙСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ НАУКАХ
2.1. Зарождение этнопсихологии в философии и истории
Крупицы этнопсихологических знаний разбросаны в трудах античных авторов — философов и историков: Геродота, Гиппократа, Тацита, Плиния, Страбона. Уже в Древней Греции было замечено влияние окружающей среды на формирование психологических особенностей. Врач и основатель медицинской географии Гиппократ (460 — 377 или 356 гг. до н.э.) выдвинул общее положение, согласно которому все различия между народами, в том числе их поведение и нравы, связаны с природой и климатом страны.
Геродот (490 - 425 гг. до н.э.) – древнегреческий философ и историк, основатель этнографии. Он сам охотно и много странствовал и рассказывал об удивительных особенностях народов, с которыми знакомился во время путешествий. В “Истории” Геродота мы встречаемся с одной из первых попыток etic подхода, так как ученый стремится объяснить заинтересовавшие его особенности жизни и характера разных народов окружающей их природной средой и при этом сравнивает их между собой.
Вернее, это псевдо-etic подход, поскольку любой народ Геродот сравнивает со своими соотечественниками — эллинами. Лучшим образцом этнографического очерка у Геродота считается описание Скифии, сделанное на основе личных наблюдений: он повествует о богах, обычаях, обрядах побратимства и погребальных обрядах скифов, пересказывает мифы об их происхождении. Не забывает и о чертах характера, выделяя их суровость, неприступность, жестокость. Геродот пытается объяснить эти качества как особенностями окружающей среды (Скифия представляет собой богатую травой и хорошо орошаемую полноводными реками равнину), так и кочевым образом жизни скифов, благодаря которому никто не может их настичь, если только сами они не допустят этого. В “Истории” Геродота мы встречаемся со множеством интересных наблюдений, хотя часто он дает совершенно фантастические описания якобы существующих народов. Справедливости ради следует отметить, что сам историк не верит в рассказы о народе с козьими ногами или о людях, которые спят шесть месяцев в году.
В Новое время первые попытки сделать народы предметом психологических наблюдений были предприняты в ХVIII в. И снова именно среда и климат рассматривались в качестве факторов, лежащих в основе различий между ними. Так, обнаруживая различия в интеллекте, объясняли их внешними (температурными) условиями климата. Якобы умеренный климат Среднего Востока и Западной Европы больше способствует развитию интеллекта, а вместе с ним и цивилизованности, чем климат тропических областей, где “жара душит человеческие усилия”.
Но изучался не только интеллект. Французские просветители ХVIII в. ввели понятие “дух народа” и пытались решить проблему его обусловленности географическими факторами. Самым ярким представителем географического детерминизма среди французских философов является Ш. Монтескье (1689-1755 гг.), который полагал, что многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа. Но среди множества факторов на первое место он выдвигал климат. Например, “народы жарких климатов”, по его мнению, “робки, как старики”, ленивы, не способны к подвигам, но наделены живым воображением. А северные народы “отважны, как юноши” и мало чувствительны к наслаждениям. При этом климат влияет на дух народа не только непосредственно, но и опосредованно: в зависимости от климатических условий и почвы складываются традиции и обычаи, которые в свою очередь влияют на жизнь народов. Ш. Монтескье полагал, что в ходе истории непосредственное влияние климата ослабевает, а действие других причин усиливается. Если “над дикарями властвуют почти исключительно природа и климат”, то “китайцами управляют обычаи, в Японии тираническая власть принадлежит законам” и т.п.
Идея народного духа проникла и в немецкую философию ХVIII в. Один из ее виднейших представителей, друг Шиллера и Гете, И.Г. Гердер (1744-1803 гг.) практически не разделял понятия “народный дух”, “душа народа” и “народный характер”. Душа народа не была для него и чем-то всеобъемлющим, заключающим в себе все его своеобразие. “Душу” И.Г. Гердер упоминал среди других признаков народа, вместе с языком, предрассудками, музыкой и т.д. Он подчеркивал зависимость психических компонентов от климата и ландшафта, но допускал и влияние образа жизни и воспитания, общественного строя и истории. Осознавая, сколь сложно раскрыть психические особенности того или иного народа, немецкий мыслитель отмечал, что надо жить одним чувством с нацией, чтобы ощутить хотя бы одну из ее склонностей. Иными словами, он нащупал одну из основных характеристик emic подхода — стремление изучать культуру изнутри, сливаясь с ней.
Душу народа, по мнению И.Г. Гердера, можно узнать через его чувства, речи, дела, т.е. необходимо изучать всю его жизнь. Но на первое место он ставил устное народное творчество, считая, что именно мир фантазии отражает народный дух наилучшим образом. Являясь одним из первых европейских фольклористов, И.Г. Гердер пытался применить результаты своих исследований при описании черт, присущих “душе” некоторых народов Европы. Но когда он переходил на психологический уровень, выделяемые им характеристики оказывались мало связанными с особенностями фольклора. Так, немцев он описывал как народ мужественных нравов, благородной доблести, добродетельный, стыдливый, умеющий глубоко любить, честный и правдивый. Нашел И.Г. Гердер и “недостаток” у своих соотечественников: осторожный, добросовестный, чтобы не сказать медлительный и неповоротливый характер. Для нас особенно интересны черты, которые И.Г. Гердер приписывал соседям немцев — славянам: щедрость, гостеприимство до расточительности, любовь “к сельской свободе”. И в то же время он считал славян легко подчиняющимися и покорными.
Взгляды И.Г. Гердера — это лишь один пример пристального внимания европейских философов к проблеме национального характера или народного духа. Свой вклад в развитие знаний о характере народов внесли и английский философ Д. Юм, и великие немецкие мыслители И. Кант и Г. Гегель. Все они не только высказывались по поводу факторов, влияющих на дух народов, но и предлагали “психологические портреты” некоторых из них.
2.2. Изучение психологии народов в Германии и России
Развитие целого ряда наук, прежде всего этнографии, психологии и языкознания, привело в середине XIX в. к зарождению этнопсихологии как самостоятельной науки. Общепризнанно, что это произошло в Германии, в которой в тот период наблюдался всплеск общегерманского самосознания, обусловленный процессами объединения многочисленных княжеств в единое государство. Немецкие ученые М. Лацарус (1824-1903 гг.) и Г. Штейнталь (1823-1893 гг.) явились основателями “Психологии народов” – новой науки (направления), входящей в состав психологии. В 1859 г. они приступили к изданию “Журнала психологии народов и языкознания”. В программной статье первого номера “Мысли о народной психологии” необходимость развития психологии народов они объясняли потребностью исследовать законы душевной жизни не только отдельных индивидов, но и целых общностей, в которых люди действуют “как некоторое единство”. Среди таких общностей (политических, социально-экономических, религиозных) особо выделяются народы, т.е. этнические общности в нашем понимании, так как именно народ как нечто историческое, всегда данное является для любого индивида абсолютно необходимой и самой существенной из всех общностей, к которым он принадлежит, вернее, к которым он сам себя относит. По мнению М. Лацаруса и Г. Штейнталя, народ есть совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ, причисляют себя к одному народу. А духовное родство между людьми не зависит от происхождения или языка, так как люди определяют себя принадлежащими к определенному народу субъективно.
Все индивиды одного народа имеют “сходные чувства, склонности, желания”, все они обладают одним и тем же народным духом. По мнению немецких мыслителей, “народный дух” – психическое сходство индивидов, принадлежащих к определенному народу, их самосознание. Это то, что мы назвали бы этнической идентичностью. Именно народный дух, который, по мнению немецких ученых, проявляется прежде всего в языке, затем в нравах и обычаях, установлениях и поступках, в традициях и песнопениях, и призвана изучать психология народов. Основными задачами новой науки М. Лацарус и Г. Штейнталь считали: 1) познание психологической сущности народного духа; 2) открытие законов, по которым совершается внутренняя деятельность народа в жизни, искусстве и науке; 3) выявление основных причин возникновения, развития и уничтожения особенностей какого-либо народа.
Выделение этих задач свидетельствует о том, что М. Лацарус и Г. Штейнталь рассматривали психологию народов как науку объяснительную, сводящую общие законы языка, религии, искусства, науки, нравов и других элементов духовной культуры к психологической сущности. Следует только иметь в виду, что кроме исторической психологии народов, объясняющей дух народов в целом, немецкие ученые выделяли описательную часть психологии народов — конкретную психологическую этнологию, призванную давать характеристики духа отдельных народов.
Идеи М. Лацаруса и Г. Штейнталя сразу же нашли отклик в научных кругах многонациональной Российской империи. Уже в 1859 г. появился русский перевод изложения их программной статьи, а в 1864 г. она была напечатана полностью. Во многом этот интерес связан с тем, что в России к этому времени уже была предпринята попытка сбора этнопсихологических по сути данных, хотя концептуальной модели новой науки построено и не было.
В нашей стране рождение этнопсихологии связывают с деятельностью Русского географического общества, члены которого рассматривали “психическую этнографию” как один из разделов этнографии. Н.И. Надеждин (1804-1856 гг.), предложивший этот термин, полагал, что психическая этнография должна изучать духовную сторону человеческой природы, умственные и нравственные способности, силу воли и характера, чувство человеческого достоинства и т.д. Как проявление народной психологии рассматривалось им и устное народное творчество — былины, песни, сказки, пословицы.
В 1847 г. начался сбор материалов по программе изучения этнографического своеобразия населения разных губерний России, предложенной Н.И. Надеждиным. Однако работа не была завершена.
Дальнейшее развитие этнопсихологии в России связано с именем К.Д. Кавелина (1818-1885 гг.) – русского правоведа, философа и историка, первым в России предпринявшего в 70-е гг. XIX в. попытку “встроить” этнопсихологию в психологию. Идеи эти возникли у К.Д. Кавелина еще в 40-е гг., когда он участвовал в осуществлении программы этнографических исследований Русского географического общества. Не удовлетворившись результатами сбора субъективных описаний “умственных и нравственных свойств” народов, К.Д. Кавелин высказал мысль о возможности “объективного” метода изучения народной психологии по продуктам духовной деятельности — памятникам культуры, обычаям, фольклору, верованиям. По его мнению, задача психологии народов — установление общих законов психической жизни на основе сравнения однородных явлений и продуктов духовной жизни у разных народов и у одного и того же народа в разные эпохи его исторической жизни.
Между К.Д. Кавелиным и И.М. Сеченовым (1829-1905 гг.) — основоположником естественно-научного направления в российской психологии — развернулась дискуссия по вопросу о том, что считать объективным методом в научной психологии, за который оба они ратовали. Признавая психическое процессом, Сеченов считал невозможным изучать психику по продуктам духовной культуры. Собственно говоря, он отрицал возможность проведения emic исследований в психологии, полагая, что всякий психолог, встречаясь с любым памятником умственной деятельности человека и задавшись мыслью проанализировать его, по необходимости должен подкладывать изобретателю памятника и собственную мерку наблюдательности и собственные представления о способности пользоваться аналогиями, делать выводы. Иными словами, правильно подметив большие трудности, с которыми сталкиваются исследователи emic направления, он посчитал эти трудности непреодолимыми.
В России в споре между сторонниками естественно-научной психологии И.М. Сеченова и гуманитарной психологии К.Д. Кавелина победу одержали первые. А вместе с поражением К.Д. Кавелина окончилась неудачей и первая попытка создания научной этнопсихологии в рамках психологии. Но это не означает, что в нашей стране этнопсихологические идеи совсем не разрабатывались. Просто интерес к ним, как и раньше, проявлялся философами, историками, языковедами.
И прежде всего продолжился анализ народного (главным образом русского) характера. Большинство российских мыслителей XIX и XX вв. в большей или меньшей степени были озабочены проблемой раскрытия самобытности “русской души”, вычленения ее главных характеристик и объяснения их происхождения. Невозможно даже перечислить авторов, затрагивавших эту проблему, от П.Я. Чаадаева до П. Сорокина, включая А.С. Хомякова и других славянофилов, Н.Я. Данилевского, Н.Г. Чернышевского, В.О. Ключевского, В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева, Н.О. Лосского и многих других. Если одни авторы только описывали черты русского национального характера, то другие пытались систематизировать описания своих предшественников, определить значимость каждого из исследуемых факторов. Существует несколько способов объяснения “русской души” как целостности. Так, историк В.О. Ключевский склонялся к географическому детерминизму, полагая, что живое и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека приняли “основные стихии природы русской равнины” — лес, степь и река. Философ Н.А. Бердяев подчеркивал соответствие между необъятностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. Он отмечал, что русский народ “не оформил” эти огромные пространства из-за своего самого опасного недостатка — недостатка мужественного характера и закала личности.
В развитие этнопсихологических идей внесло свой вклад и российское языкознание. А.А. Потебня (1835-1891 гг.) разработал оригинальную концепцию языка, основанную на исследовании его психологической природы. По мнению ученого, именно язык обусловливает приемы умственной работы, и разные народы, имеющие разные языки, формируют мысль своим, отличным от других, способом. Именно в языке видит А.А. Потебня главный фактор, объединяющий людей в “народность”. Для него народность – это скорее не этнос, а этническая идентичность, ощущение общности на основе всего того, что отличает один народ от другого, составляя его своеобразие, но прежде всего на основе единства языка. Связывая народность с языком, А.А. Потебня считает ее очень древним явлением, время происхождения которого не может быть определено. Поэтому и древнейшие традиции народа следует искать главным образом в языке. Как только ребенок овладевает языком, он приобретает эти традиции, а утрата языка приводит к денационализации.
2.3. Г.Г. Шпет о предмете этнической психологии
В 20-е гг. XX столетия в России с учетом достижений и просчетов немецких предшественников была предпринята еще одна попытка создания этнической психологии, причем именно под этим названием. В 1920 г. русский философ Г.Г. Шпет (1879-1940 гг.) в докладной записке об учреждении кабинета “этнической и социальной психологии” при историко-филологическом факультете Московского университета определил эту область знания как отрасль психологии, охватывающую изучение таких проявлений душевной жизни человека, как язык, мифы, верования, нравы, искусство, т.е. тех же продуктов духовной культуры, которые призывали изучать М. Лацарус и Г. Штейнталь, В. Вундт и К.Д. Кавелин.
Более подробно он изложил свои взгляды в книге “Введение в этническую психологию”, первая часть которой вышла из печати в 1927 г. В этой работе Г.Г. Шпет проводит подробный методологический анализ концепций Лацаруса - Штейнталя и Вундта. С его точки зрения, этническая психология вовсе не объяснительная, на чем настаивал В. Вундт (1832-1920 гг.), а описательная наука, предметом которой являются типические коллективные переживания. Мы в первый раз встречаемся с этим понятием, поэтому следует остановиться на том, как его интерпретирует русский ученый.
Полемизируя с В. Вундтом, для которого продукты духовной культуры есть психологические продукты, Г.Г. Шпет утверждает, что в самом по себе культурно-историческом содержании народной жизни нет ничего психологического. Психологично другое — отношение к продуктам культуры, к смыслу культурных явлений. Г.Г. Шпет полагает, что все они — язык, мифы, нравы, религия, наука — вызывают у носителей культуры определенные переживания: “как бы индивидуально ни были люди различны, есть типически общее в их переживаниях, как “откликах” на происходящее перед их глазами, умами и сердцем” (Шпет,1996). Пытаясь соотнести личность с миром культуры, он это общее понимает не как усредненное, не как совокупность сходств, а как “тип”, являющийся “репрезентантом” той или иной исторической общности (тип китайца, тип мещанина). Согласно концепции русского мыслителя, анализируя продукты культуры, этническая психология должна выявлять типические коллективные переживания, иными словами, отвечать на вопросы: “Что народ любит? Чего боится? Чему поклоняется?”
Первая часть книги Г.Г. Шпета представляет собой философское обоснование новой науки — этнической психологии, и мы не найдем в ней примеров типических коллективных переживаний какого-либо народа. Мы никогда не узнаем, как бы Г.Г. Шпет конкретизировал свои программные установки: в начале 30-х гг. он был репрессирован и в 1940 г. погиб в сталинских лагерях.
Но идеи русского философа, изложенные в первой части его книги, звучат исключительно современно. Во-первых, это относится к введенному им понятию коллективных переживаний, которые он не сводит только к эмоциям или только к когнициям. Скорее это то, что в науке наших дней называют ментальностью, когда понимают ее не просто как социальные представления, а как эмоционально окрашенную систему миропонимания, присущую той или иной общности людей. Г.Г. Шпет предлагает изучать не продукты культуры как таковые, а именно переживания людей по их поводу, подчеркивая, что “может быть, нигде так ярко не сказывается психология народа, как в его отношениях к им же “созданным” духовным ценностям”. Он говорит о том же, к чему пришла современная наука: о необходимости изучения в психологии субъективной культуры.
Во-вторых, весьма актуально звучит его утверждение, что принадлежность человека к народу определяется не биологической наследственностью, а сознательным приобщением к тем культурным ценностям и святыням, которые образуют содержание истории народа: “Человек, действительно, сам духовно определяет себя, относит себя к данному народу, он может даже “переменить” народ, войти в состав и дух другого народа, однако опять не “произвольно”, а путем долгого и упорного труда пересоздания детерминирующего его духовного уклада” (Шпет, 1996).
Но при этом Г.Г. Шпет отмечает очень важную особенность этнической идентичности, на которую не обращают внимания многие исследователи наших дней: единство человека с народом определяется обоюдным актом признания. Иными словами, чтобы быть членом этнической общности, недостаточно осознания своей к ней принадлежности, необходимо и признание индивида группой.
Подводя итог сказанному необходимо отметить, что идеи М. Лацаруса, Г. Штейнталя, В. Вундта, К.Д. Кавелина, Г.Г. Шпета в большинстве случаев остались на уровне голых объяснительных схем, а их концептуальные модели не были реализованы в конкретных психологических исследованиях. Но непреходящая ценность психологии народов XIX — начала XX вв. состоит в том, что ее творцы попытались соотнести мир личности не с миром природы, а с миром культуры. Социальная психология, которая в XX в. получила развитие как экспериментальная наука, отбросила психологию народов вместе с другими первыми социально-психологическими теориями за “спекулятивность” методов и средств анализа. Но идеи первых этнопсихологов, прежде всего идеи В. Вундта, были подхвачены другой наукой — культурной антропологией. Представления о связях культуры с внутренним миром человека перенес на американскую почву родившийся в Германии и ставший родоначальником культурной антропологии в США Ф. Боас.
2.4. Психологическое направление в американской этнологии
У истоков этнопсихологии в США стоит Ф. Боас, который принес на американский континент идеи В. Вундта. В Колумбийском университете у Ф. Боаса учились многие известные американские этнологи, но в трудах его учеников от идей В. Вундта очень скоро осталось только стремление выявить связи между внутренним миром человека и культурой. Однако в своих исследованиях они не отказались от использования психологических концепций, обратив особое внимание на классический психоанализ 3. Фрейда, а впоследствии и на идеи К. Юнга, Э. Фромма, К. Хорни, А. Маслоу. В результате зародилась теория “Культура и личность”, занявшая пространство между культурной антропологией и психологией.
Можно согласиться с советским этнографом С.А. Токаревым (1978), который так определяет основные особенности теории “Культура и личность”: а) возвращение к индивидуальной психологии; б) разработка понятия “личность” как первичной единицы, определяющей структуру целого; в) особый интерес к процессу формирования личности; г) особое внимание к сексуальной сфере.
Начало разработки теории “Культура и личность” относится к концу 20-х - началу 30-х гг. В 1932 г. появилась знаменитая статья ученицы Ф. Боаса Р. Бенедикт (1887-1948 гг.) “Конфигурации культур”, в которой она выдвинула новаторскую идею о фундаментальных различиях между культурами, каждая из которых имеет свою культурную доминанту.
При создании типологии культур Р. Бенедикт использовала идеи Ф. Ницше об аполлоническом и дионисическом типах культур. Результаты полевого исследования индейцев пуэбло позволили ей отнести их культуру к аполлоническому типу — созерцательному, логичному, односторонне-интеллектуальному. Основной установкой, характеризующей представителей такой культуры, она считала избегание крайностей. Пуэбло превыше всего ценят умеренность и сбалансированность, их идеал — приверженность “среднему пути” и отказ от сильных эмоций типа гнева или ревности. Они стремятся избегать насилия и проявлений индивидуальной напористости, разрушающих межличностные отношения. Поэтому в детях воспитывается прежде всего ответственность перед обществом и стремление к кооперации, а не независимость и самоутверждение.
Культуру соседей пуэбло — индейцев квакиютл — Р. Бенедикт описала как дионисическую, подчеркивающую значимость буйства и экстаза. В своих установках они демонстрируют путь крайностей, прославляя индивидов, которые могут вырваться из границ здравого смысла. Американская исследовательница описала и другие конфигурации культур. Так, культуру доби из Меланезии она назвала параноидальной из-за того, что члены этого племени живут в атмосфере постоянного конфликта и подозрительности, противопоставляя одно поселение — другому, соседа — соседу и даже мужа — жене.
Р. Бенедикт была одним из многих культурантропологов, перешедших на психологические позиции. М. Мид в автобиографической книге вспоминает, как идея “психологических типов” постепенно входила в ее сознание с 1924 г., когда она услышала выступление Э. Сепира, который “говорил о том, как культуры навязывают определенные стили поведения, включая позы и жесты” (Мид, 1988). К началу 30-х гг. работы антропологов стали печататься в психологических и социологических журналах. Новое направление возглавил психоаналитик А. Кардинер (1891-1981 гг.), организовавший в Нью-Йоркском психоаналитическом институте семинар, сыгравший решающую роль в становлении теории “Культура и личность”.
А. Кардинер не был полевым исследователем, его теоретические обобщения сделаны на основе данных, полученных многими исследователями племенных культур. Как психоаналитик он исходит из того, что с момента появления на свет на ребенка оказывает влияние его непосредственное окружение, способы ухода. Именно способы ухода за маленькими детьми, отличающиеся в разных культурах, налагают неизгладимый отпечаток на личность взрослого. Эту идею можно выразить в форме известного афоризма: “Ребенок — отец человека”. Если, например, в какой-либо культуре существует обычай внезапного и резкого отнятия ребенка от груди, он получает негативный опыт быть отвергнутым. Это ведет к формированию личности взрослого, для которого характерна недостаточная эмоциональная отзывчивость, низкая самооценка и отсутствие великодушия. Иными словами, А. Кардинер подчеркивает наличие причинной связи между личностью и культурой, но не их идентичность, как Р. Бенедикт в своих ранних работах.
Первостепенное значение для понимания теории “Культура и личность” и этапов ее развития имеет и выдвинутая А. Кардинером идея о наличии в каждой культуре одного доминирующего типа личности. Развивая свои идеи, А. Кардинер вводит понятие базовой личности, определяя ее как основную личностную структуру, формируемую данной культурой (“средняя личность”). По определению американского исследователя, базовая личность — это склонности, представления, способы связи с другими людьми. Это все то, что делает индивида максимально восприимчивым к определенной культуре и позволяет ему достигать удовлетворенности и устойчивости в рамках существующего порядка, т.е. базовая личность есть адаптация к фундаментальным реальностям жизни в определенной культуре.
Но очень скоро выяснилось, что возможность исследования сложных современных культур на основе выделения базовой личности вызывает большие сомнения. Культурантропологи стали сомневаться и в прямой зависимости структуры личности человека от воспитания его в раннем детстве. Даже ближайший сподвижник А. Кардинера Р. Линтон (1893-1953 гг.) отказался от глобального, но абстрактного понятия базовой личности в пользу статистического понятия модальной личности.
Это понятие выражает наибольшую распространенность (моду) типа личности в культуре. Это не “средняя” личность, а чаще всего встречающаяся. Иными словами, использование понятия модальной личности не предполагает, что все или даже большинство членов общности имеют одну и ту же личностную структуру. Итак, модальная личность - сравнительно прочно сохраняющиеся черты личности, чаще всего встречающиеся у взрослых членов данного общества. Именно общества, а не культуры, так как исследователи модальной личности интересовались прежде всего современными индустриальными обществами. Столкнувшись с трудностями выделения одной модальной личности в любом индустриальном обществе, этнологи стали разрабатывать концепцию мультимодальных обществ, согласно которой каждый народ представлен не одной модальной личностью, а несколькими, с переходными формами между ними.
Американский исследователь китайского происхождения Ф. Хсю (Сюй Лангуан) предложил переименовать этнологическую ветвь этнопсихологии в психологическую антропологию. Сборник под его редакцией, изданный в 1961 г., именно так и назывался. Этот термин показался ему менее громоздким и более логичным, чем “Культура и личность”.
Ф. Хсю считает, что имеющиеся у людей социальные представления совпадают у большинства членов той или иной культуры. Эти широко распространенные в культуре представления существуют в сознательной и бессознательной форме и управляют действиями людей. Очевидно, что общая концепция психологической антропологии не многим отличается от теории “Культура и личность”. Ф. Хсю, как и большинство культурантропологов в наши дни, согласен с Дж. Хонигманом в том, что основная задача этой ветви этнопсихологии состоит в изучении судьбы индивида в культурно-специфичном окружении. Но круг проблем, затрагиваемых психологической антропологией, в наше время значительно расширился. Разные авторы выделяют до пятнадцати самых разных тем — от изучения национального характера до биологических аспектов поведения. Но основными направлениями психологической антропологии традиционно рассматриваются следующие:
• исследование социализации детей (этнография детства);
• исследование национального характера;
• анализ нормы и патологии в разных культурах.
Имеются попытки и более широких классификаций направлений психологической антропологии. Наиболее полный их перечень под названием “Основные школы и подходы в психологической антропологии” предложил американский культурантрополог Ф. Бок (рис.1).
С помощью этой классификации американский ученый стремится в лаконичной концептуальной форме подвести итог длительного изучения связей между внутренним миром человека, с одной стороны, и культурой и обществом — с другой. Считая психологическую антропологию широкой междисциплинарной областью знаний, Ф. Бок в определении уточняет, что она охватывает все культурантропологические исследования, которые систематически используют психологические понятия и методы.
В качестве выводов необходимо отметить следующее.
1. Крупицы этнопсихологических знаний разбросаны в трудах античных авторов — философов и историков: Геродота, Гиппократа, Тацита, Плиния, Страбона.
2. Развитие целого ряда наук, прежде всего этнографии, психологии и языкознания, привело в середине XIX в. к зарождению этнопсихологии как самостоятельной науки. Основная заслуга в этом принадлежит немецким ученым М. Лацарусу, Г. Штейнталю, В. Вундту. Их дело было продолжено русскими учеными Н.И. Надеждиным, К.Д. Кавелиным, Г.Г. Шпетом и др.
3. С 60-х гг. ХХ в. заметен общий кризис психологической антропологии в узком смысле слова. Не вызывает сомнений, что психологический склад каждого народа уникален, но даже сами этнологи давно отказались от исследования базовых и модальных личностей, а используемое ими в настоящее время понятие “национальный характер” до сих пор остается чем-то туманным и загадочным. С точки зрения психологов, и вся область психологической антропологии ставит больше вопросов, чем дает ответов.
На некоторые вопросы мы постараемся ответить в ходе анализа основных направлений этнопсихологических исследований.
3. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
3.1. Сравнительно-культурный подход к построению общепсихологического знания
Первые серьезные сравнительно-культурные исследования в психологии, точнее в общей психологии, которая к этому времени получила значительное развитие, датируются самым концом XIX в. Основателем сравнительно-культурной психологии считается английский исследователь У. Риверс (1864-1922 гг.), работавший в составе знаменитой культурантропологической экспедиции на островах пролива Торреса, а затем на Новой Гвинее и в Южной Индии.
На островах пролива Торреса У. Риверс проверял популярную в то время точку зрения о большем развитии некоторых чувств у “примитивных” народов, чем у людей из индустриальных обществ, в частности о необыкновенной остроте зрения неевропейцев. Он поддерживал так называемую компенсаторную гипотезу, согласно которой первобытные народы достигли высокого развития перцептивных процессов за счет меньшего развития умственных способностей. Иными словами, если слишком много сил затрачивается на ощущение и восприятие, то от этого страдает интеллект.
Для проверки этого предположения в полевых условиях использовались экспериментальные установки и методики, разработанные в психологических лабораториях Европы. Изучалось зрительное восприятие (острота зрения, восприятие цвета, восприятие пространства), а также слух, обоняние, вкус, опознание веса, время реакции на различные стимулы, память.
У. Риверсом были выявлены отдельные межкультурные различия в восприятии цвета. Изучая цветовое зрение, британский исследователь обнаружил, что туземцы часто смешивают синий и зеленый цвета. Он утверждал, что их зрение характеризуется меньшей чувствительностью в сине-зеленом участке спектра, чем зрение европейцев. Так, для них синий более темный цвет, чем для нас: они сравнивают яркий синий цвет с грязной водой или темнотой ночи.
Работы У. Риверса положили начало исследованию межкультурных различий в подверженности зрительным иллюзиям. Подобные иллюзии возникают, когда “выученные” интерпретации стимулов вводят в заблуждение из-за своих необычных характеристик. Психологами выявлено несколько типов иллюзий, возникающих у людей при восприятии специально подобранных геометрических фигур, углов и линий. В начале XX в. У. Риверс работал с двумя общеизвестными иллюзиями — Мюллера-Лайера и горизонтально-вертикальной (рис. 2 и 3), сравнивая восприимчивость к ним жителей Англии, Южной Индии и Новой Гвинеи.
Согласно результатам, полученным У. Риверсом, англичане чаще, чем представители двух других культур, воспринимают линии в иллюзии Мюллера-Лайера как различающиеся по длине. Он также обнаружил, что индийцы и новогвинейцы более подвержены горизонтально-вертикальной иллюзии, чем англичане. Эти результаты удивили исследователя, так как он предполагал, что народы Новой Гвинеи и Индии более “примитивны” и, следовательно, должны быть в большей степени восприимчивы к любым зрительным иллюзиям, чем образованные и “цивилизованные” англичане. Полученные данные продемонстрировали, что культура, причем не только степень образованности ее членов, влияет на подверженность иллюзиям. У. Риверс и его последователи пришли к заключению, что культура воздействует на то, каким образом человек видит окружающий его мир.
Рис. 2. Иллюзия Мюллера-Лайера
Одинакова ли длина горизонтальных отрезков? Большинству людей нижняя линия кажется более длинной, чем верхняя. На самом деле их длина совершенно одинакова.
Рис. 3. Горизонтально-вертикальная иллюзия
Одинакова ли длина горизонтального и вертикального отрезка? Большинству людей вертикальная линия кажется длиннее, чем горизонтальная, хотя обе линии имеют одинаковую длину.
Несмотря на то, что У. Риверсом и были выявлены отдельные межкультурные различия в зрительном восприятии, ничего экстраординарного обнаружено не было. На основе полученных данных британский исследователь пришел к заключению о необоснованности утверждений о более развитом восприятии “примитивных” народов.
В дальнейшем психологическое сообщество отвергло многие интерпретации У. Риверса, особенно это относится к поддержке компенсаторной гипотезы. Но во многих отношениях исследования, проведенные в самом начале XX в., до сих пор считаются образцовыми. Отчеты У. Риверса представляют значительный интерес еще и потому, что количественные данные он стремился подтвердить другими методами. Так, изучая цветовое восприятие с помощью аппаратурных методов, он использовал также метод опроса, интересуясь у туземцев, какие цвета они предпочитают, и метод наблюдения, отмечая, в одежде какого цвета люди приходят на праздник.
Несомненные достоинства первых эмпирических сравнительно-культурных исследований привели к тому, что многие полученные результаты были приняты без возражений и долгое время восприятие в этнопсихологии почти не изучалось. На многие годы в центре интереса ученых оказалось измерение высших психических функций с помощью тестов интеллекта.
Использование тестов интеллекта в этнопсихологии.
Французы А. Вине и Т. Симон в начале XX в. создали тесты интеллекта для измерения готовности детей к школе и выявления тех из них, кому требуется специальное обучение. Но после того как тесты попали в США, их стали очень широко применять не только в школах, но и в других правительственных программах, а тестирование людей из различных культур стало объектом не только научной, но и политической полемики. Ожесточенные споры разгорелись после того, как в 1913 г. три четверти прибывших в США итальянских, венгерских и еврейских иммигрантов по результатам тестирования были признаны умственно отсталыми. Часть участников полемики защищала научный характер тестов интеллекта, утверждая, что выходцам из Южной и Восточной Европы должен быть закрыт доступ в сша. Их оппоненты на это отвечали, что подобные тесты не способны адекватно измерять умственные способности “инородцев”, так как связаны со знаниями в области языка и культуры, а иммигранты плохо говорили по-английски и прибыли из стран с культурой, часто сильно отличающейся от американской.