WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 8 |
-- [ Страница 1 ] --

АЛЬФРЕД РОЗЕНБЕРГ

Alfred Rosenberg

«МИФ ХХ ВЕКА»

Оценка духовно-интеллектуальной

борьбы фигур нашего времени

Der Mythus des XX Jahrhunderts

Eine Wertung der seelisch-geistigen

Gestaltenkmpfe unserer Zeit

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ

КНИГА ПЕРВАЯ «БОРЬБА ЦЕННОСТЕЙ»

Часть первая

РАСА И ЕЕ ДУША

Глава 1

Новая мировая история. — Человечество и раса. — Куль­турные памятники старины. — Легенды древнего мира. — Переход жителей Атлантики через Северную Африку. — Североатлантические следы в Египте; амориты. — Арийско-индийская волна. — Ритуальное разложение; насильственное обновление религии. — Учение Атмана — Брамана. — Ин­дийский монизм и распад Индии. — Ахурамазда и Ангромайниу. — Персидский дуализм

Глава 2

Северная Эллада. — Религиозная гомеровская эпоха. — Аполлон в качестве греческого иносказания. Классическое и романтическое толкование Греции. Якоб Буркхард и Иоганн Якоб Бахофен. — Материнское право и отцовское право в качестве расовых доказательств. — Пеласгическая ближне­восточная хтоническая религия. — Борьба принципа света у Гомера и Эсхила. — Дионис как свидетельство смешения рас. — Учреждение брака и гетеры. — Пеласгический Пи­фагор и родовой коллективизм. — Две плоскости развития Эллады. — Вымирающий гоплит. — Последние познания Со­крата и Платона.

Глава 3

Древнее северное республиканское римское государство. — Аристократические кланы; Карфаген, Иерусалим. Патриции и плебеи. Принятое императорство. — Ублюдок Каракалла. — Новая оценка римской истории. — Новая оценка римской истории и учение "культурного круга". — Враждебное Риму этрусское государство. — Гетеры и власть духовенства в Этрурии. — Магический жертвенный культ, разоблачение солнечного мифа. — Открытия Грюнведеля. — Этрусский Харуспекс, "великая мать", демонизм — ведьмомания и дантов ад как поражение этрусков. — Рационализм и колдов­ство. Христианство и Павел. — Германская Северная Италия.

Глава 4

Германцы как создатели государства в Западной Европе. — Чемберленова идея строительства? (Н. St. Chamberlainsche Baugedanken). — Национальная идея и народный хаос. — Нордическая и другие расы в Европе. — Римский универ­сализм и собственная европейская законность. — Ересь как показатель характера. — Франция сегодня и в прошлом. — Альбигойцы и вальденсы; свобода учений! Преследование вальденсов в XIV, XV и XVI веках. — Гугеноты как носители германской воли. — Мученики и воины; Колиньи, Монморанси, Конде. — Изменение характера французов. — Татаризованная Россия. — Линия судьбы Франции.

Глава 5

Германское великодушие. — Современная демократия. — Симпатии в Германии к современным французам. — Обстоя­тельства времени и неизменные ценности. — Таборитство как, контр протестантизм. — Чешское засорение расы: Хассенштайн, Лаллаки, гугеноты, поляки, чехи. — Окружен­ная хаосом Германия. — Бывшее нордическое формирование России. — Господство монгольской крови. — Различные пред­ставители народностей нордической расы.

Глава 6

Критика и оценка сведений. — Высшая оценка как признак культуры. — Жизнь расы как образование мистического син­теза. — Не познание, а признание. — Три борющихся систе­мы. — Внешняя борьба или внутреннее обновление? — Наука без предпосылок и наука с предпосылками. — Наука в качестве создания крови. — Внутренняя законность и одер­жимость; учение иезуитов. — Современная кабалистическая финансовая наука, еврейское колдовство.

Глава 7

Ощущения, разум, опыт, разумные идеи. — Полярность всех явлений. — Динамическая сущность и статическая оценка. — Еврейский культ материи; Яхве. — Рим и раздвоенная сущность протестантизма. — Создание персидской религии и христианство. — Методическое разделение двух миров, исторический факт нордической сути. — Понимание "дей­ствительности" в Индии и Германии. — Колдовство Ближ­него Востока в христианстве; никейство.

Глава 8

Кривая солнечного мифа и нордической философии. — Рационализм и неовитализм. — Сознание и вегетативное бытие. — Жизненно важное первобытное состояние — сов­ременная функция. — Солнечный миф и законы природы. — Культурный пессимизм, "мировая безопасность" и проблема­тика природы. — Глубочайший закон настоящей культуры. — Способствующая возникновению культуры пропасть между вегетативным и осознанным; Полагай (Palagnyi). — Герман­ская близость к природе и метод познания. — Улучшение породы на службе ценностей, связанных с кровью.

Часть вторая

ЛЮБОВЬ И ЧЕСТЬ

Глава 1

Образование народа при помощи господствующего идеала. — Понятие чести в Индии. Греческий идеал. — Александр Ве­ликий и персы. — Честь в качестве центральной идеи на севере Западной Европы. — Викинг. — Фихте о культуре убеждений. — Разложение ценностей за счет идей гуманнос­ти. — Народная мудрость о высших ценностях.

Глава 2

Проникновение идеи любви в германский мир. — Аристокра­тия веры. — Вызов германского великодушия. — Управление Церкви без идеи о любви. — Стадо и пастырь. — Прежние компромиссы с Римом. — Отстранение христиан в римской системе. — Миф о заместительстве Бога. — Мужской союз священников. — Современные римские программы; Адам. — Обожествление священников. — Причастие как волшебный материализм. — Преобразование древнегерманских божеств и фальсификация древнегерманских обычаев; святой Мартин, святой Освальд, большой кубок. — Девять миллио­нов мертвых еретиков на пути любви. — Мировая Церковь и мировое государство.

Глава 3

Благотворительность. — Церковное сострадание. — Закон принудительной веры с отпущением грехов и его торговая подоплека. — Церковное заступничество как акт. — Папа как тип шамана. — Перенесение ответственности; некон­тролируемая загробная жизнь. — Иезуитство: последствие римской системы. — Игнациус и бесчестное повиновение трупам; 26 марта 1553 года. — Иезуитство и пруссачество как несовместимые типы. — Тщетное возмущение Деллингера, Шульта, Штрассмайера. — Ватиканский собор. — Сущ­ность Рима. — Великое дело Лютера: спасение от лама­изма.

Глава 4

Кайзер и папа, воплощение двух ценностей. "Божьей милостью". — Древнегерманское рыцарство, Эдда, Беовульф, Хелианд. — Петр и Хаген. Рыцарское сословие. — Стремление Рима к покорению рыцарства; Григорий VII.

Глава 5

Папа в качестве апостола. — Папский хаос в IX, Х и XI веках; Стефан VI, Георгий III, Бонифаций VII, Бенедикт XI, Григорий VI. — Германские кайзеры как спасители пап­ства и защитники образования и цивилизации. — Отто I и германская национальная Церковь; Отто III. — Клюниацензы как вспомогательное средство Церкви. — "Долговеч­ность" Рима; Конфуций, Лао-Цзы.

Глава 6

Освобождение бюргерства в XVI веке. — Ганза. — Бранденбург-Пруссия как система воспитания. — Фридерицианский офицер. — Масонская гуманность как противостоящая Риму Церковь. — Гуманность, демократия, освободительные войны, империя Бисмарка. — Рабочее движение как нравственный протест. — Международный коммунизм. — Маркс как капиталист. — Жертва в марксистской системе в той же роли, что и любовь в римской. — От сословной чести к чести национальной.

Глава 7

Третья форма любви. — Русское стремление к страдани­ям. — Русский безличностный атеизм. — Психологизм как болезнь души. — Образы Достоевского. — Чаадаевский пессимизм. — Евангелие от русского "человечества". — Эрос (чувственная любовь), церковная любовь и отчаяние по Дос­тоевскому. — Распад как освобождение русского человека.

Глава 8

Самоотречение Церкви от власти. — Гибель древнего нацио­нализма. — Гибель марксизма. — Современное возрождение.

Часть третья

МИСТИКА И ДЕЙСТВИЕ

Глава 1

Мистика как тончайшее ответвление понятия чести. — Свобода и беззаботность души даже по отношению к богу. — Грех протестантства. — Германские религиозные общины; умерший Вотан (Один). — Мистика как германское возрождение. — Медленное созревание религиозной идеи; Иисус, Конфуций, Эккехарт.

Глава 2

"Внутренняя ценность" Эккехарта. — "Несотворенный свет души". — "Аристократия души". — "Дальше неба". Идеальное от времени и пространства. — Смерть — не "греховного золота". — "Я" как моя собственная причина. — Ничтожность хороших ценностей. — Отказ от "представительства (замещения) Бога". — Человек - хозяин всех своих ценностей. — "Все конечное только средство". —Эккехарт - динамик. — "Человек должен быть свободным".

Глава 3

Новая архитектоника души. — "Аристократическая душа" выше любви, смирения, сострадания, милости. — Уединение выше чем любовь. — "Быть единым с самим собой". — "Свободен от чужих идей". — Новое толкование и отклоне­ние церковных вероучений. — Отклонение греха и раскаяния.

Глава 4

Эккехарт как предтеча Канта. — Воля, "которая может все". — "Бог не принуждает волю" — "У кого больше воли, у того больше любви." — Иронизирование по поводу церков­ного вероучения. — Разум, память. — Беспричинная религия. — Ритм понятия "Покой в боге" и движение души как мудрость Эккехарта. — "Честь победы".

Глава 5

Римская "критика познания". — Три типа мировоззрения: имманентность, трансцендентность, трансцендентальность. — Римско-еврейский создатель и его творение. — Аналогия ентис (Analogia entis). — Арийская мысль о богоподобности души. — Освоение Римом учения Платона о бытии и становлении. — "Смятение перед Богом". Существование и статус кво.

Глава 6

Революционная деятельность Эккехарта. — Беггарды и "Брат Эккехарт". — Травля инквизиции. — Смерть Экке­харта. — Фальсификация его "опровержения". — "Дерзость" языка страны. — Эккехарт как создатель немецкого языка. — "Самой аристократической является кровь".

Глава 7

Эккехарт и Гёте. — Сознание и действие. — Признание Бетховена. — Люциферова победа над миром.

Глава 8

Лао-Цзы. — Иудаизм и действие. — Действие как сравне­ние. — Индийское бегство от действия. — История как развитие души. — Чрезмерность.

КНИГА ВТОРАЯ «СУЩНОСТЬ ГЕРМАНСКОГО ИСКУССТВА»

Часть первая

РАСОВЫЙ ИДЕАЛ КРАСОТЫ

Глава 1

"Общая" эстетика. — Обусловленные расой оценки. — Греческий герой как человек нордического типа. — Силен как расово чуждая фигура. — Ублюдок (отпрыск) эллинизма. — Нордический идеал красоты Гомера. — Сократ как негрек. — Уничтожение прекрасного добрым.

Глава 2

Человек согласно классической эстетике. — Древнегреческая и западноевропейская классификация нордического символа красоты. — Человек нордического типа в западноевропейском изобразительном искусстве. — XIX век без символа красоты. — Импрессионистская, "классическая" и экспрессионистская импотенция. — Критерий эстетического удовлетворения и границы его действия.

Глава 3

Содержание как проблема формы. — Статические состоя­ния и динамическое развитие. — Признание Шиллера. — "Песня Нибелунгов" как символ нордической западноевропей­ской души. — Елена как повод к действию. — Форма искусства Гомера. — Зигфрид, Кримхильда, Рюдигер.

Глава 4

Эстетическая воля. — Признания Вагнера и Бальзака. — Борьба гуманистической эстетической ценности с нордичес­кой западноевропейской.

Часть вторая

ВОЛЯ И ИНСТИНКТ

Глава 1

Исходная точка Шопенгауэра. Объект-субъект — неразреши­мые сопоставления. — Ошибки догматического материализма и догматического идеализма. — Мир как представление. — Прорыв критического мировоззрения. — Воля и акт движе­ния. — Воля как природный принцип. — Повторное введение отвергнутого понятия причинности. — Снятие "воли" разу­мом. — Ничто.

Глава 2

Двусторонность шопенгауэрского понятия воли. — Целесо­образная слепая воля. — Воля, порыв и сила влечения: не количественные, а качественные различия. — Разделенная надвое сущность желания человека. — Отрицание порыва через волю.

Глава 3

Шопенгауэр: человек и учение. — Признание Шопенгауэром нордической личности.

Глава 4

Пять областей формирующей воли.

Часть третья

СТИЛЬ ЛИЧНОСТНЫЙ И ОБЪЕКТИВНЫЙ

Глава 1

Искусство пространства и времени. — Двойственность ху­дожественного творчества. — Стремление к совершенной гармонической красоте и вакхическое. — Наивное и сенти­ментальное. — Идеалистическое и реалистическое — Типичное и индивидуальное. — Методы и законы сущности.

Глава 2

Греческая и готическая архитектура. — Древнегреческий храм как пластика и наружная архитектура. — Функции пространства. — Направление души в готике. — Готичес­кий интерьер как преодоление пространства. — Связь готи­ческого кафедрального собора с окружающей средой.

Глава 3

Религиозная подоплека искусства. — Бездушный иудаизм. — Субъективизм ислама. — Арабеска.

Глава 4

Индивидуальное. — Рубенс, Бернини, Хальс. — Сущность ба­рокко. — Эклектический XIX век. — Чувство стиля нашего времени; грядущая архитектура.

Глава 5

Личность как западноевропейское признание. — Индивидуализм и универсализм. — Чувство бесконечности и лич­ность. — Тристан и Ганс Сакс. — Индийское переселение душ и Христос. — Самовоплощение. — Вера в бессмертие и учение о карме. — Учение о предназначении и понятие судь­бы; Шпенглер.

Часть четвертая

ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ВОЛЯ

Глава 1

Бесконечность, душевное напряжение. — Улетучивание души и внутренняя активность. — Искусство как общее выраже­ние формирующей воли. Мифология. — "Потерянный сын" как волевое творение. — Произведения Достоевского; оши­бочное толкование Волькельта. — Не "эстетическая свобода", а внутренний стимул. — Князь Мышкин и Томас Будденброк.

Глава 2

Отталкивающие характеры как эстетические объекты. — Хилок и Рюдигер. — Проблема принятых ценностей. Распя­тие Матиаса Грюневальда.

Глава 3

Классическая эстетика" — Сексуализм и психология искус­ства; Мюллер-Фрайенфельс и Гроос. — Эстетика проникно­вения (интуиции); Липпс. — Теория музыки Шопенгауэра как отрицание его системы. — "Эстетическое созерцание" как пробуждение формирующей воли.

Глава 4

Кант и возвышенное. — "Гармония и силы характера" как тезис Канта. — Не реакция как причина переживания, а собственное творение. — Признания Берлиоза, Ницше, Бетховена. — Музыкальная драма Вагнера. — Одно искус­ство. — Три искусства — Музыка-драма и моторный за­пуск; Эгмонт и Брунгилъда. — Произведение Вагнера как выражение самого существенного в нордическом характере западноевропейского искусства.

Глава 5

Интимное и душевное. — Келлер, Мерике, Раабе. — Покой Греции и западноевропейская "тишина". — "Блэк хауз". — "Глубина". — "Юрг Енач". — Герман Лене; "Оборотень". — Кнут Гамсун. — Стремление; "Парацельс" Э. Кольбенхейера.

Глава 6

Искусство как завоевание мира. — Перенесение центра тя­жести с религиозной на эстетическую волю. — "Рабочие поэты" и их предательство социального движения. — Герхарт Хауптман. Международное объединение (интернационал) метисов. — Тип красоты фронтовика. — Новое чувство жизни. — Грядущий поэт мировой войны.

КНИГА ТРЕТЬЯ «ГРЯДУЩАЯ ИМПЕРИЯ»

Часть первая

МИФ И ТИП

Глава 1

Мечтатели как люди действия. — Мечта Икара; Виланд. — Мечта о рае. — Мечта евреев о мировом господстве. — Мечта Поля де Лагарда.

Глава 2

Еврейский миф. — Фарисей и активное отрицание мира. — Паразитизм враждебной расы. — Тип от Иосифа до Ратенау. — Сионизм. — Горизонтальный жизненный слой. — Ортодоксальная теория "нации".

Глава 3

Римские средства воспитания. — Противоречивые учения одного и того же ордена. — Пий IX о Бисмарке и разру­шении Германии. — "Германия". — "Федерализм" Кон­стантина Франца. — "Мстящая справедливость" за "отделение". — "Церковная банда святее народной". — "Величайшая ересь". — Задача нашего времени.

Часть вторая

ГОСУДАРСТВО И ПОКОЛЕНИЯ

Глава 1

Мужская и женская полярность. — Родовой коллективизм как средство отрицания закона полюсов. — Символы распада. — "Неспособность женщины". — Исторический обзор.

Глава 2

Государство, возникшее не из семьи. — Воинственное целевое объединение как. ячейка, послужившая основой зарождения государства. — Египет и его тип. — Мандарин. — Древне­индийские мужские сообщества кшатриев и браманов. — Эллада; юношеский возраст. Римский патер фамилиас. — Римское объединение священников. — Германское рыцарство. — Тип германского солдата. — Другие мужские сообщества.

Глава 3

Французская революция и женская эмансипация. — Социаль­ная обстановка в 19-ом веке. — Союз за право голоса для женщин. — Политическая эмансипация женщин как явление упадка. — Против "милитаризма". — Недостаток типообразующей силы у женщины.

Глава 4

Женщина и наука. — "Наука" эмансипированных. — Власть женщины и "женское государство". — Права женщины при Людовике XVI. — Америка. — "Двойная мораль" мужского государства.

Глава 5

Индивидуалистическая мысль. — Отрицание идеи долга. — Свобода полов. — Крупные города как первая ступень на пути к "женскому государству". — Вина мужчины.

Глава 6

Конструктивный мужчина и лирическая женщина. — Богиня Фрейя. — Задача женщины: единство и сохранение расы. — Эмансипация женщины от женской эмансипации. Не нивели­рование, а органичное разграничение.

Глава 7

Грядущая империя: создание мужского объединения. — Не­терпимая мысль нового мифа. — Гёте, Иисус, Игнациус, Бисмарк, и Мольтке. — Воля и воспитание типа. — Гряду­щие формы. — Новый миф.

Часть третья

НАРОД И ГОСУДАРСТВО

Глава 1

Кайзерство, королевство и государственная мысль. — Рим и центр. — Государство как пустая форма. — Чиновник. — Переворот 1918 года. — Государство как средство само­сохранения. — Монархические и марксистские легитимисты.

Глава 2

Авторитет и тип. — Анархия свободы. — Свобода возможна только в типе. — Личность идентична типу. — Фридрих Ницше.

Глава 3

Свобода и экономический индивидуализм. — Пахотная земля и честь.

Глава 4

Социальный и социалистический. — Национализм и социа­лизм. — Династиям и демократия. — Социализм господ, свободный с древности. — Народ и раса выше государствен­ных форм. — "Народ братьев". — Преступление старых политических партий. — Несовершенный государственный аппарат. — Германский орден. — Количественные выборы при демократии. — Отмена права тайных выборов. — Безу­мие большинства при парламентаризме. — Отмена права свободного передвижения как важнейшая предпосылка к спасению. — Легкость передвижения как возможность уни­чтожения мирового города. — Кайзерство, республика, коро­левство.

Часть четвертая

НОРДИЧЕСКОЕ ГЕРМАНСКОЕ ПРАВО

Глава 1

Фальсификация германской правовой идеи. — Самооборона и защита чести. — "Право" на предательство страны. — Снисходительная социальная политика либерализма. — Защи­та интересов спекулянтов. — Безнаказанное оскорбление германского народа. — Новый закон.

Глава 2

Древнегерманские понятия чести как правовая мысль. — Саксонское зерцало. — Проникновение римского права. — Крестьянские войны как обоснованное возмущение; Лютер. — Рыцарское сословие как "профессиональный союз". — Корпус юрис каноници. — Право лангобардов, саксонское право, любекское право.

Глава 3

Право и политика. — Право и несправедливость как расо­вая проблема. — Формалистическая юстиция. — Бесчестная экономика без правовой идеи. — Защита расы как высший правовой принцип. — Сущность наказания за бесчестный проступок.

Глава 4

Сущность труда и собственности. — Схематическое и родственное мышление. — Собственность как завершенная работа. — Забастовка и увольнение (локаут). — Границы и вечная ценность понятия собственности. — Марксистская фальсификация этой идеи.

Глава 5

Власть денег. — Экономика как "судьба". — Изгнание и объявление вне закона. — Создание новой аристократии. — Внебрачный ребенок. — Новый миф как предпосылка к новому экономическому праву. Правовая идея и материальная природная законность. — Гибель и возрождение.

Часть пятая

ГЕРМАНСКАЯ НАРОДНАЯ ЦЕРКОВЬ И ШКОЛА

Глава 1

Тезисы принудительной веры как еврейская традиция. — На­род, государство, Церковь. — Преодоление ветхого завета. — Пятое евангелие. — Сущность Христа. — Евангелие от Марка. — Ложь во спасение.

Глава 2

Любовь на службе у национального учения. — Подстрекаю­щая народ клятва священника. — Внешняя форма герман­ской народной церкви. — Старокатолическое движение; Бисмарк. — Протестантство под угрозой. — Германские ре­лигиозные сообщества. — Германская мечта от Одина до Лютера. — От мифа о народности форма германской Церкви.

Глава 3

Изменение церковных обрядов. — Распятие и геройство. — Старое изображение Христа. — Памятники воинам как места паломничества в будущем. — Герои мировой войны как мученики новой веры. — Мастер Эккехарт и герман­ский солдат под стальным шлемом.

Глава 4

Преобразование идеи любви. — Создание аристократии духа. — Сущность подлинной верности. — Религия Иисуса; Хердер.

Глава 5

Воспитание характера. — Различные типы школ. — Свобод­ное исследование и свобода учений. — История как оценка; признания иезуитов. — Деградация либералистической "раз­ведки ".

Глава 6

Антагонистическая оценка гения. — Кант и Гете в свете иезуитской "науки". — Преследование национального чувства вплоть до настоящего времени. — Родной язык и иезуитский порядок обучения. — Бескомпромиссное решение!

Часть шестая

НОВАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИСТЕМА

Глава 1

Внутренняя и внешняя политика. — Путь на Восток; Ген­рих Лев. — Польша и Чехия. — Расовый упадок во Фран­ции. — 100 миллионный народ. — Цветная армия военного времени. — Современный альпийский тип; Лапуге. — Пан-Европа как Франко-Иудея. — "Значение" истории. — Гер­манский центр Европы. — Схематизм во внешней политике как опасность для органического мышления.

Глава 2

Восточная Италия — центр мировой политики. —Мо­билизация цветных рас Антантой. — Восстания в англий­ских и голландских колониях. — Рука Москвы в Азии. — Кантон. — Конфуцианская жизненная статистика.

Глава 3

Вмешательство Европы в Китай в Х1Хвеке. — Изоляция Японии. — Опиумная война. — Англия и иудаизм. — Демо­кратическая китайская революция; Сунь Ятсен.

Глава 4

Британец — не мелкий лавочник; германец. — Древняя и новая Индия. — Ганди, Тагор, Вашвани. — Индийский наци­онализм, рефлекс Европы. — Британец как связующий элемент индийского населения. — Мусульманское движение борьбы. — Суэц, Гибралтар.

Глава 5

Пробуждение черных. — Эфиопия; Маркус Гарвей. Южная Африка. — США как нордический вызов. — Решение вопроса о желтых, черных и евреях. — Не распространение, а концентрация. Задача Филиппин.

Глава 6

Китай китайцам. Нордическая государственная система, ор­ганичное разделение рас.

Часть седьмая

ЕДИНСТВО СУЩНОСТИ

Глава 1

Монолит прошлого, настоящего и будущего. — Один как преходящая фигура и вечное сравнение. — Его возрождение в Альтифасе, Эккехарте, Бахе. — Сила для смерти. — Франки в Галлии. — Древняя Германия.

Глава 2

"Абсолютная истина", античность и германское мышление. — Народная "полуправда". — Видимость, ложь, заблуждение, грех. — "Знание" расы.

Глава 3

Только то, что плодотворно, является истинным.— Цен­ность гипотезы. — Ложь как болезнь германцев, как жиз­ненный элемент евреев. — Единство мифа, сказки, сказания и философии.

Глава 4

Лейбниц как провозвестник органичной правды. — Хердер — "гуманист" и германский знаток души; внутренняя ценность народности. — Ницше, Ранке. — Утверждение и признание. — Центр блаженства.

Глава 5

Неосхоластика универсальной школы. — Человечество, культурный круг, народность. — Таинственное "содержание составной части". — Душа расы, народность, личность, культурный круг. Против тирании схем рассудка.

Глава 6

Борьба 1914 года. — Пробудившийся миф крови. — Расовая мировая революция. — Идея Германия". — Знамя. — Воплощение будущего.

ВВЕДЕНИЕ

Борьба всех современных представителей внешней власти явля­ется следствием внутреннего краха. Рухнули уже все государственные системы 1914 года, даже если они частично и продолжают формально существовать. Но разрушились также социальные, религиозные, миро­воззренческие сознание и ценности. Нет ни одного высшего принципа, ни одной самой высокой идеи, которые бы бесспорно овладели жизнью народов. Группа борется против группы, партия против пар­тии, национальная ценность против международных научных положе­ний, застывший империализм против распространяющегося пацифизма. Финансовый мир обвивает золотыми цепями государства и народы, экономика становится нестабильной, жизнь лишается корней.

Мировая война как начало мировой революции во всех областях выявила тот трагический факт, что, несмотря на то, что миллионы по­жертвовали своими жизнями, эта жертва пошла на пользу не тем силам, за которые массы были готовы умереть. Погибшие на войне являются жертвами эпохи катастрофы потерявшей ценность, но одновременно – и это в Германии начинают понимать, хоть и неболь­шое еще количество людей – эти люди мученики нового дня, новой эры.

Кровь, которая умерла, начинает оживать. В ее мистическом символе происходит новое построение клеток души германского на­рода. Современность и прошлое появляются внезапно в новом свете, а для будущего вытекает новая миссия. История и задача будущего боль­ше не означают борьбу класса против класса, борьбу между церковны­ми догмами и догмами, а означают разногласие между кровью и кровью, расой и расой, народом и народом. И это означает борьбу ду­ховной ценности против духовной ценности.

Расовое рассмотрение истории есть сознание, которое вскоре станет естественным. Ему уже служат великие мужи. Батраки в не очень далеком будущем смогут завершить строительство новой системы мира.

Но ценности расовой души, стоящие в качестве движущих сил за новой системой мира, еще не стали живым сознанием. Но душа озна­чает расу, видимую изнутри. И наоборот, раса – это внешняя сторона души. Пробудить к жизни расовую душу означает признать ее высшую ценность и при ее господстве указать другим ценностям их орга­ничное место: в государстве, искусстве и религии. Задача нашего столетия – из нового жизненного мифа создать новый тип человека. Для этого необходимо мужество. Мужество каждого отдельного лица, мужество всего подрастающего поколения, многих следующих поколе­ний. Потому что хаос никогда не покоряется малодушным, и еще ни­когда мир не был построен трусами. Кто стремится вперед, должен сжигать за собой мосты. Тот, кто отправляется в великое путешествие, должен оставить домашний скарб. Тот, кто стремится к высочайшему, должен подавить незначительное. И на все сомнения и вопросы новый человек грядущей Первой Германской империи знает только один ответ: Только Я хочу!

Многие уже сегодня в глубине души согласны с этими словами, однако общности мыслей, высказанных в этом труде, с выводами уста­новить нельзя. Они представляют собой абсолютно личные признания, не являясь пунктами программы политического движения, к которому я принадлежу. Это движение имеет свое великое особое предназначе­ние и в качестве организации должно держаться в стороне от дискус­сий религиозного, религиозно-политического толка, так же как и от обстоятельств, касающихся определенной философии искусства или определенного стиля в архитектуре. Оно не может также нести ответ­ственности за изложенное здесь. Напротив – философские, религиоз­ные убеждения и убеждения, касающиеся искусства, можно действи­тельно серьезно обосновать только при условии личной свободы совести. Здесь это имеет место, но труд обращен не к тем людям, ко­торые счастливо и убежденно живут и действуют внутри своих рели­гиозных сообществ, а скорее ко всем тем, кто в душе от них отошел, а к новым мировоззренческим связям еще не пробился. Тот факт, что их сейчас уже насчитывается миллионы, обязывает каждого соратника помочь себе и другим ищущим путем глубокого осмысления.

Труд, основная мысль которого восходит к 1917 году, был в ос­новном закончен уже в 1925 году, однако новые обязательные момен­ты дня все более затягивали его завершение. Труды о соратниках или противниках потребовали тогда рассмотрения вопросов, ранее отодви­нутых на задний план. Я не считаю ни в коей мере, что завершил этим большую поставленную судьбой тему. Но я надеюсь, пожалуй на то, что я выяснил вопросы и ответил на них, создав основу для при­ближения дня, о котором мы все мечтаем.

Мюнхен, февраль 1950 года

Автор

К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ

О, вы, товарищи моего времени!

Не призывайте своих врачей и священ­ников,

когда умираете внутренне.

Гёльдерлин

Появление настоящей работы сразу же вызвало борьбу мнений в самой сильной форме. Хотя благодаря четко поставленным вопросам и острым высказываниям следовало ожидать интеллектуальной дискуссии, но, признаться, та концентрированная ненависть по отношению ко мне и та скрупулезная работа по извращению моих высказываний меня, тем не менее, не только потрясли, но и обрадовали. Потому что дикая безудержная полемика показала мне, насколько оправдана оценка, вы­павшая в данном труде на долю римско-сирийского принципа. В ре­зультате давнего испытанного метода из обширного сочинения были сделаны определенные выводы и высказывания и перед верующим чи­тателем в римской прессе на немецком языке и в памфлетах были раз­вернуты "богохульство", "атеизм", "сатанинство", "вотанизм" автора. Фальсификаторы утаили тот факт, что я зашел настолько далеко, что высказываю в отношении всего германского искусства постулат о ре­лигиозной отправной точке и религиозной подоплеке, что я при помо­щи Вагнера объясняю, что произведение искусства является живым воплощением религии. Было утаено огромное уважение, высказанное в труде в адрес основателя христианства; было утаено, что религиозные отправления имеют очевидный замысел разглядеть великую личность без искажаемых в дальнейшем дополнений от различных Церквей. Бы­ло утаено, что я освещаю вотанизм как мертвую форму религии, но естественно испытываю глубочайшее уважение к германскому харак­теру, породившему Вотана (Одина) как и Фауста, и мне лживо и скрупулезно приписывали желание снова ввести языческий культ Вотана (Одина).

Короче, не было ничего, что не было бы искажено и фальсифи­цировано; и то, что в контексте звучало дословно правильно, в выр­ванном из контекста виде приобретало совсем другой оттенок. Посто­янно римская пресса утаивала все исторические – как непонятные – определения; весь ход мыслей, который вел к определенным взглядам, постоянно искажался, а обоснования поставленных требований замал­чивались. Прелаты и кардиналы мобилизовывали "верующие массы", и Рим, который вместе с атеистическим марксизмом, т.е. при поддержке политических сил низшей человеческой расы сам ведет против Герма­нии войну на уничтожение, жертвуя при этом германскими католи­ческими массами, имеет наглость кричать о "культурной борьбе". Вы­сказывания данной работы, которые по форме и содержанию лежат, пожалуй, на поверхности, не были сделаны предметом деловой и по­этому достойной одобрения критики, а были использованы для беспо­рядочной борьбы. Не только против меня одного - это бы меня не тронуло - но и против национал-социалистистического движения, к ко­торому я принадлежу с самого его основания. Тем не менее, во введе­нии и в самой работе я категорически заявил, что политическое движение власти, которое охватывает многие религиозные признания, не может решить вопросов религиозного характера или касающихся философии искусства, что следовательно мое мировоззренческое при­знание является личным, и, тем не менее, мракобесы делали все, что было в их силах, чтобы отмежеваться от своего политического преда­тельства по отношению к германскому народу и снова вопить об "угрозе религии", хотя ничто не угрожало и не угрожает истинной ре­лигии, если не считать систематического пестования марксизма со сто­роны руководимого прелатами центра.

Национал социалистическое движение не нуждается в религиоз­ной догматике ни в защиту вероисповедания, ни в борьбе с ним, но тот факт, что оспаривается право политического деятеля на представ­ление религиозного убеждения, противоречащего римскому, показы­вает до какой степени расцвела политика духовного зажима. Римская догматика определяет допустимость деятельности в национальном ла­гере вместо того, чтобы сразу объявить такую самонадеянность не­возможной. Несомненно серьезная попытка очистить личность Христа от нехристианских примесей Павла, Августа и т.д. повлекла за собой единодушно выраженную ярость правителей, извлекающих пользу от искажения духовного образа Иисуса Христа, не потому, что были за­тронуты высокие религиозные ценности, а потому, что возникла угроза политической власти, достигнутой путем запугивания душ миллионов, во время их гордого пробуждения. Обстоятельства таковы, что римская Церковь не испытывала страха перед дарвинизмом и ли­берализмом, потому что увидела здесь только интеллектуалистические попытки, лишенные сил способных на создание общества, а национа­листическое возрождение германского человека, с которого потрясение 1914 - 1918 годов сбросило старые переплетения ценностей, по­тому кажется таким опасным, что угрожает появлением силы, соз­дающей тип. Правящая каста священников чует это уже издалека, и именно потому, что эта каста видит, как это пробуждение стремится к укреплению всего благородного и гордого, именно поэтому ее союз с красной низшей расой так тесен. Это изменится только тогда, когда германский фронт победит; в этот час Рим в качестве "друга" попыта­ется добиться того, чего он не добился в качестве врага. Но просле­дить такую возможность не входит в задачу этой книги. Здесь речь идет о формировании духовных типов, в том числе о людях, стремя­щихся к самосознанию, затем о пробуждении чувства ценности и о за­калке сопротивляемости характера всем враждебным соблазнам. Все волнение по поводу моей работы было тем более примечательным, что ни единого слова не было сказано с тем, чтобы отказаться от по­ношения великих немцев, что давно уже стало литературным занятием иезуитов и их пособников. Молчаливо поощрялись оскорбления Гёте, Шиллера, Канта и других. Нельзя было возразить, если лидеры Рима усматривали в качестве своей религиозной задачи препятствие образо­ванию германского национального государства; если на католических пацифистских собраниях звучали требования отказывать германским солдатам в приветствии; если католические священники позволяли себе публично отрицать дела бельгийских "вольных стрелков", а немецких солдат обвиняли в убийстве своих товарищей с тем, чтобы иметь предлог для преследования бельгийцев; если германскую народную ар­мию совсем в духе французской пропаганды обвиняли в осквернении алтаря и причастия в бельгийских церквях. Против этих сознательных оскорблений немцев, оскорблений чести своих павших и живых защит­ников не поднялся ни один епископ и ни один кардинал, хотя со сто­роны этих инстанций одна за другой следовали мощные атаки на гер­манский национализм. А если это разоблачалось, римские полити­ческие и религиозные группы клялись в своем национальном чувстве.

Римская Церковь не может оспаривать свою полную ответствен­ность за народоопустошительную работу своих многочисленных паци­фистски настроенных священников, так как в других случаях, когда достойные католические священники находили слова подлинной гер­манской национальной воли, Церковь без промедления накладывала за­прет на их речи. Налицо, таким образом, доказуемая систематически проводимая политико-мировоззренческая работа, направленная на то, чтобы отнять у германского народа его гордость за защитников ро­дины 1914 года, осквернить их память, а горячую волю, народ и отечество отгородить и смешать с грязью. Для установления этого тре­буется правдивость; какие разногласия существуют между верующими и их церковной властью - это дело их совести. Речь идет не о том, что якобы они с целью замалчивания возникающих конфликтов могут осве­щать не подлежащие дискуссии факты лишь как промахи, необходимо иметь мужество, чтобы отвергнуть именно политику высших церков­ных инстанций. Признают или не признают в дополнение к этому про­буждающиеся силы весь мировоззренческий контраст – это их дело, важно то, что пробуждается серьезная воля к защите германского на­ционального учения не только от марксистов, но в той же мере и да­же более решительно, от центра и его религиозных союзников, как крупных проводников марксизма. Обойти даже этот пункт значило бы проявить негерманский образ мыслей.

На отдельных вражеских голосах я не хочу останавливаться подробно. Следует только отметить, характеризуя скрупулезность мето­дов, что иезуит Якоб Нетгес имеет наглость утверждать, между прочим, что защита родного языка относится к "католическому порядку", хотя именно его орден был кровавым борцом против права на родной язык; что любовь к народу и отечеству выдвигалась в качестве требо­вания "всеми великими теологами морали", причем именно его орден борется против германского национализма.

До сих пор христианская любовь к ближнему этого господина выражается словами: "Этот балтиец – такой же борец за культуру, как и боксер. Бедняга страдает неизлечимым страхом перед пло­щадью Петра, и страх этот выражается в буйстве и крике". Затем Гитлеру дается совет, надеть на меня "смирительную рубашку", поскольку холодный карцер уже не помогает: "он слишком часто имел дело с русской зимой". Эту яростную ненависть иезуита, выведенного из себя римским солнцем, другие собратья по ордену дополняют противоположным видом борьбы. Иезуит Кох, например, чувствует себя уже вынужденным говорить о душе германской расы, называет переживание, как следует из "мифа" серьезным и честным с тем, чтобы в конце провозгласить Бонифация величайшим германцем. Эту форму стопроцентной фальсификации, связанную с пониманием того, что травля больше не помогает, мы все чаще будем встречать в будущем. Поэтому к такого рода "германским опытам" следует относиться с осторожностью. Разрушение германской души является постоянно целью как апостолов травли, так и потирающих руки членов общества иезуитов и их соратников. Вчера, сегодня и завтра.

В евангелических кругах моя работа также вызвала мощное дви­жение. Бесчисленные публикации в газетах и журналах свидетельству­ют о том, что затронуты, очевидно, больные места. На евангелических синодах, на съездах евангелического союза "Миф" часто стоял в центре дебатов, и многие брошюры протестантских теологов свидетельствуют о том, что борьба ценностей заново и глубоко проникла в лютеран­ство. Мое предсказание о том, что представители евангелистской цер­кви будут относиться к новым религиозным чувствам так же, как когда-то догматически настроенный Рим относился к реформации, к сожалению подтвердилось.

Выступающие против моей работы теологи и профессора облег­чили себе задачу в отношении полного обладания "евангелистской правдой": они просто констатировали еретические моменты моих вы­сказываний, похвалили "национальное чувство", но холодно, порадо­вались возможности установить (мнимые) неправильности, а затем отклонили...

Мне сообщили, что на одном из этих синодов после подобного сообщения встал простой беловолосый пастор и заявил, что он не мо­жет согласиться с докладчиком, однако очевидно, что Бог новым уче­нием о расах нашего времени наложил на нас решение большой проблемы, которой мы должны посвятить себя со всей серьезностью! Снимите шляпу перед этим достойным мужем. Неважно, приведут ли его поиски к тому же результату, что и мои. Ищущему истину про­тивнику любой настоящий борец засвидетельствует уважение, но не старым догматикам, которые считают необходимым любой ценой со­хранить свои должности.

В разговоре с учеными теологами я мог далее постоянно конста­тировать следующее: они соглашались со мной в том, что оценка ан­тичной истории с точки зрения расовой души верна, бесспорна также оценка гугенотов. Но когда я затем сделал вывод о том, что и евреи должны иметь вполне определенный характер и свое обусловленное кровью представление о Боге, что следовательно эта сирийская форма жизни и духа нас ни в малейшей степени не касается, между нами подобно стене встала ветхозаветная догма. И евреи вдруг оказались исключением среди других народов. Совершенно серьезно космический Бог должен был быть идентичным с сомнительными духовными пора­жениями Ветхого Завета! Именно еврейское многобожие было возвели­чено как образец монотеизма. От подлинно великого арийско-персидского представления о мире и космическом божестве глубоких знаний лютеранская теология не получила. К этому добавилось почитание Павла, наследственный грех протестантства, против которого, как из­вестно тщетно боролся уже Лагарде, подвергшийся нападкам всей кор­поративной теологии своего времени.

И евангелические теологи повторяли всюду, даже при всеобщем согласии с народным мировоззрением, самонадеянное изречение римс­кой Церкви: "Расовое движение народов означает нехристианское по­клонение народному духу". Но при этом господа забывают о том, что исключительное положение, которое они предоставляют евреям, являет собой не что иное, как поклонение паразитическому, всегда враждеб­ному нам еврейскому народу*. Это им кажется естественным и они по­зволяют себе также забыть о том, что такое прославление иудаизма при освобождении еврейского инстинкта непосредственно способ­ствует принижению нашей культуры и нашей политики, на успешную борьбу с которыми теперешнее руководство протестантства, именно благодаря поклонению евреям, оказалось неспособным.

* Примечателен также ответ Д. Штраттмана на нападки, который он дает в листовке. Церковь должна печалиться о германском народе, а не о миллионах черномазых перед лицом своего бедствия. Как будто это ее задача! Во имя расового культа они должны скрывать от миллионов задачу человечества!" Раса и душа с добрыми евреями – в случае необходимости выше нации, принадлежать к которой имеешь честь.

Прискорбно, если сегодняшние представители евангелистской те­ологии настолько далеки от лютеранства, что выдают взгляды, кото­рые, естественно, еще вдохновляли Лютера, за давно установившиеся догматы веры. Великим достижением Лютера является в первую оче­редь разрушение принадлежащей священникам экзотической мысли, а во вторую – германизация христианства. А пробуждающаяся германская нация после Лютера пришла еще к Гёте, Канту, Шопенгауэру, Ницше, Лагарде и сегодня семимильными шагами приближается к своему пол­ному расцвету.

Евангелистская теология нанесет подлинному лютеранству смер­тельный удар, если будет ставить препятствия на пути дальнейшего развития своей сущности. Если Д. Кремерс, руководитель евангелистского союза, объявляет, что "Миф" "проглочен" особенно академичес­кой молодежью, он показывает тем самым, что ему известно, насколь­ко новая мысль внедрилась в жизнь подрастающего поколения. Не важнее ли способствовать этой духовной жизни, укоренившейся в на­роде, чем держаться за давно уже разрушенных догматических куми­ров? Это молодое поколение не хочет ничего другого, как только увидеть великую личность основателя христианства в ее собственном величии без фальсифицирующих добавок, которыми еврейские религиозные фанатики типа Маттеуса, материалистические раввины типа Пав­ла, африканские юристы типа Тертуллиана или неудержимые отступни­ки типа Августина одаривают нас в качестве страшного духовного балласта. Они хотят понять мир и христианство по его сущности, пос­тигнуть его на основе германских ценностей. Это их естественное пра­во в этом мире, которое, однако, снова необходимо завоевывать в тя­желой борьбе.

Если находящаяся в должности ортодоксальность не в состоянии всего этого понять, то она не сможет изменить хода истории, самое большее, разве, замедлить его. Великое время в таком случае снова встретило мелкое поколение. Но это грядущее время одобряет как страсбургский Мюнстер, так и Вартбург, а отрицает все же само­уверенный римский центр так же, как и иерусалимский Ветхий Завет. Он высасывает из корней германской драматургии, ее архитектуры и музыки больше силы, чем из унылых рассказов еврейского провинци­ального народа, он признает большую часть глубокой народной симво­лики внутри католической Церкви и связывает ее с истиной подлинно­го лютеранства. Он объединяет под большим сводом расового и духов­ного мировоззрения все разрозненное в отдельный полнокровный организм германского бытия.

Здесь должен выступить вперед молодой евангелистский священ­ник, потому что на нем не лежит груз сковывающего душу воспита­ния, который довлеет над католическими священниками. Тогда на­ступит то время, когда и в них проснутся германские бунтари и труд монаха Роджера Бэкона, монаха Эккехарта приведет к свободе практи­ческой жизни, которую другие великие мученики Западной Европы до них прожили, выстрадали и завоевали.

С национальной стороны "Миф" трусливо замалчивали из страха перед центром. Только немногие отваживались защищать свой образ мыслей. Но отвергающая оценка из этого лагеря почти всегда заклю­чалась в том, чтобы приписать мне желание стать "основателем новой религии", но это я отвергаю. В главе об однородной Церкви я сразу же отклонил это, а то о чем идет речь сегодня, - это попытка, наряду с рассмотрением истории с расовых позиций, сопоставить ценности души и характера различных рас и народов с мыслительной системой, обосновать органичную для германского народа иерархию этих ценно­стей, исследовать волю германского духа по всем областям. Проблема, таким образом, заключается в том, чтобы против хаотической нераз­берихи ввести единое направление души и мысли, самостоятельно вы­вести предпосылки для всеобщего возрождения. По этому желанию следует определять ценность моей работы, а не по критике того, что я вовсе не собирался предпринимать, что будет задачей реформатора, который может выйти из поколения, четко настроенного на страстное ожидание поколения.

Зарубежные голоса всегда имеют более деловое звучание, чем эхо нуждающихся в реформах кругов Германии. Датский "Форум" дал серьезные оценки, подробно проанализировали идеи труда научные итальянские журналы "Критика фашиста", "Биличнис", "Прогрессе религиозо" и другие. На открытии германского института в Париже было объявлено: "Кто хочет ознакомиться с новым духовным движением в Германии, должен прочитать "Миф XX века". Но важнее всего этого многочисленные одобрения из многих стран, а особенно тех немцев, которые осознали сегодняшний великий час духовной судьбы, как Гер­мании, так и всех народов Западной Европы. Вопросы, перед которы­ми мы поставлены, стоят также перед другими нациями. Нас только трудная судьба вынуждает сделать откровенный отчет и встать на но­вый путь, потому что в противном случае вместе с политическим кра­хом должна произойти и духовная катастрофа, и германский народ, как реально существующий народ, исчезнет из истории. Но истинное возрождение никогда не бывает делом только политики насилия, еще в меньшей степени вопросом "экономической санации", как думают само­уверенные пустые головы, а означает главное переживание души, при­знание высшей ценности. Продолжится это переживание от человека к человеку миллион раз, встанет, наконец, объединенная сила народа пе­ред этим внутренним преобразованием, тогда никакие силы мира не смогут помешать возрождению Германии.

Демократический марксистский лагерь сначала попытался поме­шать распространению работы путем замалчивания. Но затем его вы­нудили все-таки высказаться. Теперь эти люди атаковали "поддельный социализм", учение которого в этом труде якобы идет во вред рабо­чему классу. "Истинный" социализм социал-демократии состоит, очевидно, в том, чтобы и дальше беззаботно продолжать за буквальное пора­бощение всего народа на многие десятилетия путем продления заклада всех существующих ценностей свое подчинение диктату международ­ного финансового мира. "Истинный" социализм заключается далее в том, чтобы порядочный трудовой народ беспрепятственно подвергнуть воздействию гнусной театральной и кинопропаганды, которая знает только трех героев: шлюху, сутенера, преступника. "Истинный" социа­лизм марксистских вождей состоит, видимо, в том, что маленький человек, оступившись, попадает в тюрьму, а великие мошенники остаются на свободе, что до сих пор было культивированными взглядами самых влиятельных кругов демократии и социал-демократии. Весь марксизм оказался, а иначе и быть не могло, как всякое органическое сообщество, отмененным в пользу чуждых кочевнических институтов, он должен, таким образом, испытать новое обоснование и укоренение такого народно-социалистического стилеобразующего чувства, как нападение на его существование.

Марксизм и либерализм находятся в настоящее время по всему фронту в беспорядочном отступлении. Многие десятилетия особенно прогрессивным считалось говорить только о "человечестве", быть гражданином мира и отвергать расовый вопрос как отсталый. Теперь со всеми этими иллюзиями покончено не только в политическом плане, но непрочно и обосновывающее их мировоззрение, и пройдет немного времени, и в душах тех, кто находится на распутье, и в душах совращенных оно рухнет окончательно.

Загнанному в угол "научному" марксизму не остается ничего другого, как попытаться доказать, что и Карл Маркс признавал влия­ние народа и расы на мировые события! Эту миссию присоединить побуждение крови германского рабочего, которое невозможно больше сдерживать, к марксистской ортодоксальности, которая в течение деся­тилетий яростно вела борьбу против "расовой химеры", взял на себя в частности "Социалистише бильдунг". Попытка сама по себе характери­зует внутренний духовный катастрофический крах, хотя после призна­ния с зубовным скрежетом правильности расовой точки зрения, вообще стали говорить о том, что Маркс оставил мысль о "расовом фетишизме". Что, само собой разумеется, иначе ему пришлось бы от­правиться в качестве учителя в Сирию, откуда он и происходит. При­знать это и выкорчевать марксистский материализм и его финансово-капиталистическое прикрытие как сирийско-еврейское насаждение из германской жизни есть великая миссия нового германского рабочего движения, которое тем самым заслуживает себе право вступить в ряды руководства германским будущим.

Мы со своей стороны вовсе не отрицаем весьма разнообразных влияний ландшафта, климата и политической традиции; но надо всем этим стоит кровь и обусловленный этим характер. О повторном заво­евании этой иерархии и идет речь.

Восстановить естественность здоровой крови – это может быть величайшая задача, которую в настоящее время может поставить перед собой человек. В то же время это определение свидетельствует о печальном состоянии духа и тела, раз уж такое дело стало жизненной необходимостью. Вкладом в это предстоящее великое дело освобож­дения XX века должен был стать данный труд. Мобилизация многих пробудившихся и для противников имела желательное последствие.

Я надеюсь, что дискуссия появляющегося нового мира со ста­рыми силами будет расширяться, внедряться во все области жизни и оплодотворенная мысль будет все время рождать новое, близкое по крови, гордое, вплоть до того дня, когда мы будем стоять на пороге исполнения нашей мечты о германской жизни, до того часа, когда все пробивающиеся источники сольются в один великий поток германского нордического возрождения.

Это мечта, достойная изучения и жизни. И это испытание, и эта жизнь уже есть отражение предчувствуемой вечности, таинственной миссии на этом свете, предначертанной нам, чтобы мы стали тем, что мы есть.

Мюнхен, октябрь 1931 года. А.Р.

КНИГА ПЕРВАЯ

БОРЬБА ЦЕННОСТЕЙ

Я король, только пока я свободен.

Фридрих Великий

I

РАСА И ЕЕ ДУША

1

Новая мировая история. — Человечество и раса. — Куль­турные памятники старины. — Легенды древнего мира. — Переход жителей Атлантики через Северную Африку. — Североатлантические следы в Египте; амориты. — Арийско-индийская волна. — Ритуальное разложение; насильственное обновление религии. — Учение Атмана — Брамана. — Ин­дийский монизм и распад Индии. — Ахурамазда и Ангромайниу. — Персидский дуализм.

Сегодня начинается одна из тех эпох, когда история должна быть переписана заново. Старые картины человеческого прошлого по­блекли, контуры действующих личностей кажутся неправильными, их внутренние движущие силы истолкованы неверно, вся их сущность недооценена. Новое ощущение жизни, которое считает себя, тем не менее, признанным издревле, стремится к оформлению, мировоззрение за­рождается и начинает спорить со старыми формами, священными обычаями и переснятым содержанием. И уже не исторически, а принципиально. И не в отдельных регионах, а везде. Не только на верху, но и в корнях.

И знаком нашего времени является: отказ от безграничного абсолютизма. То есть отказ от ценности, стоящей выше естественного и органичного, которую однажды установил одинокий "я" с тем, чтобы добиться сверхчеловеческой общности всех мирным путем или с по­мощью насилия. Такой конечной целью было когда-то насаждение христианства в мире, а ее достижение предполагалось при помощи возвращения Христа. Другой целью была мечта о "гуманизации челове­чества". Оба идеала были погребены в кровавом хаосе и в новой ми­ровой войне, и тем не менее сегодня эти цели все больше привлекают к себе фанатичное духовенство и различных приверженцев. Это за­стывающие процессы, а не живая жизнь. Вера в душе умерла и ее нельзя пробудить у мертвых.

Человечество, мировая Церковь и освободившееся от кровавой связи самовластное "я" перестали быть для нас ценностями, а являются отчаянными, в любом случае ставшими частично непрочными положе­ниями насилия над природой в пользу абстракций. Бегство XIX века к дарвинизму и позитивизму было первым крупным и чисто животным протестом против идеалов сил, лишенных жизни и воздуха, которые пришли к нам из Сирии и Малой Азии, и подготовили духовное вы­рождение. Распространившееся по всему миру христианство и челове­колюбие проигнорировало поток кроваво-красной подлинной жизни, которая наполняла кровеносную систему всех истинных народов и настоящих культур; или же кровь была сведена к химической формуле и с ее "помощью" истолкована. Сегодня же целое поколение начинает понимать, что только там могут быть созданы и сохранены ценности, где еще закон крови определяет идею и деятельность человека, будь это осознанно или неосознанно. На нижней ступени сознания человек в культе и жизни следует зову крови как бы во сне, "согласно приро­де", словно счастливое слово обозначает сущность этой гармонии ме­жду природой и цивилизацией. И так до тех пор, пока цивилизация, выполняя всю несознательную деятельность, не станет более интеллек­туальной и на более поздней ступени не обусловит творческое напряжение, и даже разлад. Так из расы и типа уходят рассудок и здравый смысл, освободившись от уз крови и рядов поколений, и особь падает жертвой абсолютных, лишенных четкого представления духовных обра­зов, все более удаляется от своего окружения, смешивается с враждеб­ной кровью. И от этого кровного позора тогда умирают личность, ра­са, цивилизация. От этой мести крови не ушел ни один из тех, кто пренебрег религией крови: ни индиец, ни перс, ни грек, ни римля­нин. От этой мести не уйдет также Северная Европа, если не вер­нется обратно и не отвернется от пустых побочных форм, бескровных абсолютных идей и не начнет снова доверчиво прислушиваться к утраченному источнику своих собственных жизненных соков и своих ценностей.

Новая, богатая связями, красочная картина человеческой и зем­ной истории начнет теперь разворачиваться, если мы почтительно признаем, что столкновение между кровью и окружением, между кровью и кровью представляет собой последнее возможное для нас явление, поиски и исследования за пределами которого для нас более непозволительны. Но это признание влечет за собой признание того, что борьба крови и предчувствуемая мистика жизненных событий, представляют не два разных объекта, а одно и то же, но разным спо­собом. Раса – это подобие души, весь расовый материал - это ценность сама по себе безотносительна к бескровным ценностям, которые не замечают полноты природы, и безотносительна к поклонникам мате­рии, которые видят события только во времени и пространстве, не познав эти события как величайшую и последнюю из всех тайн.

Расовая история является, поэтому историей природы и мистикой души одновременно, а история религии крови - наоборот, это великое мировое повествование о подъеме и крушении народов, их героев и мыслителей, их изобретателей и художников.

Глубже, чем когда-либо раньше, люди отваживались себе пред­ставить: сегодня можно заглянуть в историческое прошлое. Памятники всех народов развернуты перед нами, раскопки древних свидетельств изобразительного искусства человека позволяют сравнивать движущие силы культур, собраны мифы от Исландии до Полинезии, подняты со­кровища Майя. На помощь пришла геология, которая в состоянии изготовить географические карты времен десятков тысяч лет до нашей эры. Подводные исследования подняли с больших глубин Атлантичес­кого океана застывшие массы лавы с вершин когда-то внезапно зато­нувших гор, в долинах которых зарождались культуры до того, как на них обрушились страшные катастрофы. Исследователи земли рисуют нам материковые блоки между Северной Америкой и Европой, остатки которых мы и сейчас обнаруживаем в Гренландии и Исландии. Они говорят нам о том, что по другую сторону Крайнего Севера (Новая Земля) видны старые следы океана. Они лежат на 100 метров выше те­перешних; это свидетельствует о вероятности того, что льды Север­ного Полюса сместился, что на месте нынешней Арктики царил более мягкий климат. И это все вместе позволяет представить старые ска­зания об Атлантиде в новом понимании. Совсем не исключено, как представляется, что на том месте, где сейчас бушуют волны Атланти­ческого океана и плавают айсберги, над волнами возвышался цветущий материк, где творческая раса создавала великую, широко распростра­няющуюся культуру и посылала своих детей в качестве мореходов и воинов в мир. Но даже если эта гипотеза об Атлантиде несостоя­тельна, следует допустить существование северного культурного цен­тра в истории первобытного общества.

Нам давно уже было пора перестать верить в аналогичное воз­никновение мифов, художественных и религиозных форм у всех на­родов. Строго обоснованные доказательства перемещений сказаний от народа к народу и нахождение их у различных групп народов, на­оборот, показало, что большинство основных мифов имеют вполне определенный источник распространения, определенное место зарож­дения, по своей внешней форме присущи вполне определенному окру­жению, так что великие перемещения рас и народов в первобытные времена стали достоверностью. Таким образом, солнечный миф вместе со своими сопровождающими явлениями возник не везде как "общая ступень развития", а зародился там, где появление солнца должно было быть космическим событием с максимальной силой воздействия: на крайнем Севере. Только там могло быть осуществлено резкое разделе­ние полугодий, только там солнце могло до самой глубины души внедрить уверенность в жизнеобновляющее творческое первоначальное содержание мира. И поэтому сегодня старая осмеянная гипотеза делает вероятным то, что из нордического творческого центра, назовем его, не связывая себя предположением об ушедшей под воду части атланти­ческой земли, Атлантидой, лучами расходились отряды воинов как пер­вые свидетели все вновь и вновь воплощающейся нордической тяги к дальним странствиям с целью завоеваний и организации новой жизни. И эти потоки людей с Атлантики плыли на своих кораблях с лебедями и драконами в Средиземное море, в Африку, сушей через Центральную Азию в Кучу, возможно, даже в Китай, через Северную Америку на юг этой части света.

Если Ахурамазда говорит Заратустре: "Только один раз в году видно, как заходят и восходят звезды, луна и солнце, а жители счита­ют год днем", - то это далекое воспоминание о северной родине пер­сидского бога света, потому что только в полярной области день и ночь длятся по шесть месяцев, а здесь весь год длится всего сутки. Об индийском герое Арджуне Махабхарата может сообщить, что при его посещении горы Меру солнце и луна ежедневно совершали круговое движение слева направо, представление, которое никогда не могло возникнуть на тропическом юге, потому что только на крайнем Севере колесо солнца катится вдоль горизонта. К индийским адитьям обращена просьба: "Да не опустится тьма на нас", а светлому Агни жалуются на то, что он долго пребывал в длительной тьме, и все это можно отнес­ти к глубокой гиперборейской ночи.

Как аналогичные этим древним арийско-атлантическим воспоми­наниям выступают понятные только благодаря нордическому происхож­дению культовые притчи, национальная одежда, рисунки. Нордическую ладью с лебединой шеей и трилистником мы находим в додинастическом Египте, а ее гребцы были позже господствующим народом у воинствующих аморитов, уже Саис (Sayce) отмечал их светлую кожу и голубые глаза. Они пришли сюда однажды через Северную Африку как сплоченные кланы охотников, которые постепенно завоевали всю стра­ну, затем частично распространились далее через Сирию и Вавилон. Светлокожие, частично вплоть до сегодняшнего дня, и даже еще голу­боглазые берберы восходят не к более поздним чертам вандалов, а к древней атлантико-нордической волне людей. Охотники-кабилы, напри­мер, в немалой степени, несомненно, имеют нордическое происхожде­ние (так светловолосые берберы в провинции Константине составляют 10 процентов, по Дьебелю Шешору они еще более многочисленны). Господствующий слой древних египтян имеет значительно более тон­кие черты, чем управляемый ими народ. Эти "хамиты" являются пред­положительно результатом смешения между выходцами с Атлантики и древним негроидным населением. За 2400 лет до христианства появи­лись типы людей со светлой кожей, светло-рыжими волосами и голу­быми глазами, те "светловолосые ливийцы", о которых позднее сооб­щает Павсаний. В могильниках Фив мы находим "четыре расы" егип­тян: азиатов, негроидов, ливийцев и египтян. Последние описываются как рыжие, ливийцы же всегда с голубыми глазами, бородатые и с бе­лым цветом кожи. Часто нордический тип показывают гробницы Сенье из 18-й династии; женщина на пилоне Хоремхеб в Карнаке (Horemheb zu Karnak), люди в ладьях с лебедиными шеями на рельефе храма Мединет-Абу, Тсаккарай (Тойкруа), основатель "финикийского" мореплава­ния. Изображения светлокожих людей с золотисто-желтоватыми волоса­ми находят в могильниках Мединье-Ойроб*. При новейших раскопках в Мастабасе (Mastabas) у пирамиды Хеопса (1927 год) нашли изобра­жения "принцессы и королевы Мерес-Уне" (2633 - 2564 г. до Р. X.) со светлыми волосами. Легендарная, овеянная мифами королева Нитокрис тоже описывается во всех сказаниях как светловолосая.

* Сравни: Герман Вирт. "Происхождение человечества". Йена 1928 г; а также Ф. Даке. "Возраст земли", Мюнхен, 1930 год. Внрт дал сильный толчок исследованию истории Древнего Мира, подтвердятся ли его взгляды, покажет только будущее.

Все это расовые памятники передачи древних нордических при­знаков Северной Африке.

Амориты основали Иерусалим, они создали нордический слой в более поздней Галилее, то есть в "Хайденгау", откуда когда-то вышел Христос. Они нашли затем подкрепление со стороны обывателей, ко­торые тоже переправлялись в Сирию на совсем неизвестных ранее се­верных типах кораблей с топором и трилистником в качестве символа штевня.

Возможно еще не решено, где находится родина предков норди­ческой расы. Как жители южной Атлантики направлялись в Африку, Южную Азию, так жители северной Атлантики несли солнечного бога из Европы в Северную Азию, до шумеров, у которых год когда-то на­чинался со дня зимнего солнцестояния! Новейшие исследования в Исландии и Шотландии объясняют переселение в период раннего ка­менного века как возможное. Древнеирландским идеалом красоты бы­ли молочно-белая кожа и светлые волосы. Этот идеал, однако, был позже вытеснен темной круглоголовой расой.

Возможно, все это очень спорно, возможно только предстоящее исследование определит, были ли древнейшие культовые знаки, первые наскальные рисунки каменного века также основой для додинастической египетской письменности, восходят ли к этой "атлантической" символике и другие виды письменности на земле как и к первопри­чине, результат этого исследования тем не менее не сможет ничего изменить в том великом факте, что "характер мировой истории", ис­ходящий с Севера, распространился по всей земле с помощью бело­кожей и светловолосой расы, которая несколькими мощными волнами определила духовное лицо мира, определила еще и там, где она дол­жна была погибнуть. Эти периоды переселения мы называем: овеянное сказаниями движение жителей Атлантики через Южную Африку; движе­ние арийцев в Персию-Индию, за которыми последовали дорийцы, ма­кедонцы, латиняне; движение германских народов; колонизация мира германской Западной Европой.

Когда первая великая волна нордической крови перешла через индийское высокогорье, она уже обошла многие враждебные и стран­ные расы. Так же инстинктивно отмежевывались индийцы от чужого, темного, что попадалось на глаза. Кастовый порядок был следствием этой мудрой естественной защиты: Варна (Varna) – это каста, но Варна – также и цвет. Светлые арийцы, таким образом, опираясь на понятные внешние образы, создали пропасть между собой как завоевателями и смуглыми представителями Индостана. После этого размежевания между кровью и кровью, арийцы разработали для себя картину мира, которую по глубине и широте не может превзойти ни одна филосо­фия, даже долгое время продолжающие проникать представления, при­надлежащие низким расам туземцев. Например, период, который зани­мает место между героическими песнями Веды и Упанишад, имеет равноценное значение с распространением и одновременно с борьбой против колдовства и низменного экстаза. Заклинающая духов и богов жертвенность начинает наступать. Этим колдовским представлениям не в силах противостоять и священник, размахивающий жертвенной ложкой и подкладывающий жертвенные поленья. Каждый прием и каждое движение получает тайный "смысл". Как утверждает Дойсен (Deussen), между мифологическим и философским временем проникает ритуальное: из молитвы, первоначально только душевного подъема (для настоящего брамина), возникает магический акт, вызывающий бо­гов или демонов. В этом процессе заболачивания светом явилось уче­ние атман. Оно не является ''актом философского развития", которое было бы совершенно невозможно истолковать (Дойсен тоже не делает попытки объяснить), а возникает как пробуждение заново арийского духа в противовес суеверно-колдовским взглядам неарийских порабо­щенных народов. Это представление становится сразу достоверным, если можно представить, что великое учение о собственной ценности духовной личности без всякой магии и демонизма исходит от королев­ских дворов, от касты воинов. Хотя брамины тоже становятся про­водниками новой мысли о единой сущности мировой души и души индивидуальной, они не могут умолчать о действительном происхожде­нии нового учения, и получается, что король Аялтасатру (Ajatacatru) обучал брамина Гергиа Балаки (Gargya Balaki), бог войны Санаткумара (Sanatkumara) брамина Нарада (Narada), царь Правахана Яивали (Prava-hana Jaivali) брамина Аруни (Aruni) через атман (Atman). Благодаря это­му самосознанию неарийская колдовская жертвенность постепенно ис­чезает, чтобы только позже при расовом распаде кшатрийской Индии вернуться снова.

Рожденный господином, индиец чувствовал, как его собственная душа растягивается до заполняющего всю вселенную дыхания жизни, и наоборот, что дыхание мира в его собственной груди действует как его собственное "я". Чужая, богатая, почти все раздаривающая природа не могла в достаточной степени вернуть его из этого метафизического углубления. Активная жизнь, которую провозглашали древние пропо­ведники Упанишад, и которая все еще была необходимой предпосыл­кой для отрешенных от мира мыслителей, все более теряла свою яркость перед путешественниками во вселенную души, и этот шаг от многоцветия к белому свету познания привел к грандиозной попытке преодоления природы разумом. Нет сомнения, что многим индийцам, рядовым личностям и аристократам, такое постижение мира удалось уже в их эпоху. А более позднему человеку осталось только учение, а не его живая расовая предпосылка. Вскоре вообще перестали понимать полный цвета и крови смысл Варны, которая в настоящее время в качестве профессиональной классификации представляет чудовищное издевательство над мудрейшей мыслью мировой истории. Более поздний индиец не знал понятий кровь, "я" и вселенная, а знал только обе последние данности. И умер, пытаясь рассмотреть понятие "я" от­дельно. Ныне главенствует расовый позор, произведения которого как жалкие ублюдки молят в водах Ганга об излечении их искалеченного существования.

Индийский монист, "преодолевший" идейную полярность "Я -Вселенная" при помощи решения разума в пользу одной части, стре­мился также уничтожить ведущие к ним с обеих сторон объекты, име­ющие полярную зависимость друг от друга, одолеть свободу при помо­щи природы, а природу при помощи свободы. Имела место также тенденция рассматривать расу и личность, как видно в свете выше­сказанного, как не существующие реально. Поэтому позднеиндийский спиритуалистский монист смотрит на природу как на что-то нереаль­ное, как на страшный сон. Единственно реальное в нем - это мировая душа (брамин) с ее вечным возвращением в отдельной душе (в атмане). С отрешением от природы вообще и бывшее раньше ясным пред­ставление и понятие расы становятся все более неустойчивыми; догматико-философский путь познания выманивает из своего земного мира инстинкт. Если мировая душа - это единственно, что существует, а атман составляет с ней единую сущность, то одновременно исчезает идея личности. Достигается бестелесное "Вселенная-единица".

На этом творческое начало Индии заканчивается, она цепенеет, проникает чуждая, темная кровь шудр (Cudras), рассматриваемых как равноценных носителей атмана, уничтожая первоначальное понятие касты как расы и начинается кровосмешение. Расцветает культ змей и фаллоса коренных жителей, пластически материализуются выражения сторукого Шивы, подобно вьющимся растениям девственного леса во­зникает кошмарное смешанное искусство. Только в королевских дворах еще долго процветает воспевание героев, звучит лирика Калидасы и других большей частью неизвестных великих поэтов. Шанкара (Cankara) делает попытки преобразования индийской философии. Ему это не удается: в результате мощного вздоха кровеносные сосуды расового тела лопнули, арийско-индийская кровь вытекает, просачива­ясь, исчезает и удобряет лишь местами темную, всасывающую ее почву Древней Индии, оставляет жить только власть философско-технического надзора, в своем безумном искажении господствует в современ­ной жизни индусов.

Мы не хотим скороспело утверждать, что индиец сначала отка­зался от своей расы, потом от своей личности или наоборот, более того здесь имеет место метафизический процесс, который в страстном желании вообще подавить феномен дуализма одновременно поднял также взаимно обусловливающие друг друга нижние ступени последней полярности.

Если рассматривать извне, то в Индии философское познание великого подобия Атман-Браман предшествовало расовому разрушению. В других странах оно происходит не после установления философской идеи, а является следствием чисто физического длительного смешения двух или нескольких рас, способности которых в этом процессе не растут и не дополняют друг друга, а взаимоуничтожаются.

Иран, начиная с VI века, переживает распространение арийских персов. При Аршаме у них появляется ведущий религиозный пропо­ведник, одна из величайших личностей индоевропейской истории – Спитама (Заратустра). Озабоченный судьбой арийского меньшинства, он тоже формирует мысль, которая только сейчас возрождается в нор­дической Западной Европе, мысль о защите расы, о требовании заклю­чения браков внутри клана. Но так как господствующий арийский выс­ший слой жил разбросано, то Заратустра, выходя за рамки этих требований, стремился также к связанному общим мировоззрением идеологическому сообществу, Ахурамазда, вечный бог света, вырастает до космической идеи, до божественного защитника арийцев. У него нет дома (как этого требовал для своих богов Ближний Восток и про­должил Рим), он просто-напросто сам является "святой мудростью", самим совершенством и самим бессмертием. В качестве противника ему противостоит темный Ангромайниу (Angromayniu), который бо­рется с ним за мировое господство. Здесь в дело вступает истинно нордически-арийская мысль Заратустры: в этой борьбе человек должен выступить на стороне Ахурамазды (совсем как эйнхерии (Einherier) за Одина в Валгалле против волка Фенрира и мидгардского змея). Таким образом, он не должен затеряться в отрешенной от мира созерцатель­ности и аскетизме, а должен чувствовать себя борющимся носителем идеи сохранения мира с тем, чтобы пробудить и закалить все силы человеческой души. При этом человек всегда стоит на службе высшего духа, является ли он мыслителем или борется за плодородие пустынь. Где бы он ни был, он служит творческому принципу; когда он сеет и собирает урожай, когда он демонстрирует свою верность, и каждое рукопожатие его означает нерушимое слово. Как это все возвышенно и благородно выражает Вендидат (Vendidat): "Кто сеет зерно, тот сеет святость".

Но вокруг борющегося человека затаилось зло и искушение, Чтобы суметь успешно противостоять ему, Заратустра взывает к арий­ской крови: она обязывает каждого перса служить светлому богу. После смерти добро и зло расстаются навечно. Тогда в ожесточенной борьбе Ахурамазда побеждает Ангромайниу и поднимает свое мирное царство.

В этом великом религиозном сочинении персы когда-то черпали силу. Когда же, несмотря на эти героические попытки избежать рас­творения арийской крови в азиатской стало невозможным, и великая империя персов пала, дух Заратустры и его миф все-таки продолжали свое влияние по всему миру. Иудаизм создал из Ангромайниу своего Сатану, из естественного сохранения расы персами создал всю свою искусственную систему культивирования смешения рас, связанную с обязывающим (во всяком случае чисто еврейским) религиозным зако­ном; христианская Церковь усвоила персидскую идею святой страны князя всеобщего мира Шаошианша (Caoshianc), хотя и в извращенном еврейской мыслью о мессии виде. И сейчас в сердце и на Севере Ев­ропы с мифической силой пробуждается до возвышенного сознания та же расовая идея, которая когда-то была жива в Заратустре. Норди­ческий образ мыслей и нордическое расовое воспитание - так звучит и сегодня лозунг, противопоставляемый сирийской Малой Азии, кото­рая в форме иудаизма и многих формах безрасового универсализма укоренилась в Европе.

Персидская цивилизация стала пробкой на потоке потомков семитстко-восточного нижнего слоя. Он разлагался по мере роста мате­риалистического воздействия на экономику и деньги занимающихся торговлей рас, когда их представители наконец достигли власти и вы­сокого положения. В результате исчезла честь клана и произошло "уравнивание" рас в неизбежной форме гибридизации...

Однажды персидский царь велел высечь на поверхности скалы Бехистун (Behistun) следующие слова: "Я, Дарий, великий царь. царь царей, из арийского рода..." Сегодня персидский погонщик мулов ранодушно проезжает мимо этой скалы: знак для тысяч, говорящий о том. что личность рождается вместе с расой и вместе с ней умирает.

2

Северная Эллада. — Религиозная гомеровская эпоха. — Аполлон в качестве греческого иносказания. Классическое и романтическое толкование Греции. Якоб Буркхард и Иоганн Якоб Бахофен. — Материнское право и отцовское право в качестве расовых доказательств. — Пеласгическая ближне­восточная хтоническая религия. — Борьба принципа света у Гомера и Эсхила. — Дионис как свидетельство смешения рас. — Учреждение брака и гетеры. — Пеласгический Пи­фагор и родовой коллективизм. — Две плоскости развития Эллады. — Вымирающий гоплит. — Последние познания Со­крата и Платона.



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 8 |
 




<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.