И.Н.Семенов (ГУ ВШЭ) СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ РОЛЬ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ РЕФЛЕКСИИ

В РАЗВИТИИ ЦЕЛЕОБРАЗОВАНИЯ И САМООТНОШЕНИЯ ТВОРЧЕСКОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: индивидуальность, Я, самообщение, самоотношение, целеобразование, творчество, жизнедеятельность, развитие, экзистенция, рефлексия, культура.

АННОТАЦИЯ. С позиций персонологии и рефлексивной психологии анализируется проблематика развития целеобразования и самоотношениячеловека посредством рефлексии к собственной индивидуальности. Характеризуется феноменология самообщения человека как предпосылка рефлексивного развития целеобразования и самоотношения творческой индивидуальности. Процесс формирования продуктивного самоотношения к собственной индивидуальности рассматривается на материале рефлексивно-психологического анализа жизнетворчества выдающегося писателя-мыслителя М.М.Зощенко в социокультурном контексте российского общества ХХ в.

Одним из актуальных направлений современной психологии являются психолого-персонологические исследования проблематики развития индивидуальности человека в социокультурных условиях (в т.ч. образования и творчества). Важная роль в этом развитии принадлежит различным видам рефлексии: интеллектуальной, личностной, диалогической, коммуникативной, кооперативной, социальной, культуральной, экзистенциальной, нравственной, духовной (Семенов, 2000). Их взаимодействие обеспечивает не только осознание оснований и способов поведения и деятельности, но и их перестройку в зависимости от переосмысления человеком своих ценностей и взглядов, отношений к людям и самоотношения к себе, образов и возможностей своего «Я», а также соответствующего развития форм и способов целеобразования, самовыражения и самореализации собственной индивидуальности в социуме. Поскольку феноменологически все это происходит в процессе самообщения, то прежде чем рассмотреть социокультурную роль экзистенциальной и других видов рефлексии в развитии продуктивного целеобразования и самоотношения человека, обратимся к анализу его самообщения как исходной рефлексивно-психологической реальности формирования индивидуальности посредством целеобразования, построения, трансформации и перестройки образов Я в экзистенциальном процессе жизнедеятельности и профессиональной самореализации, что необходимо учитывать при модернизации образования и общества.

1.ФЕНОМЕНОЛОГИЯ САМООБЩЕНИЯ КАК ПРЕДПОСЫЛКА РАЗВИТИЯ САМООТНОШЕНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Самообщение представляет собой процесс общения человека с самим собой в форме восклицаний, разговора, диалога, размышления. Самообщение удовлетворяет базовую потребность человека в самопонимании и самооценке, саморефлексии и самосознании, самопознании и самоопределении, самообосновании и самоутверждении своего Я, раскрывающегося в состояниях (желаниях и чувствах, настроениях и переживаниях) и поступках (мыслях и намерениях, целях и действиях, деятельностях и деяниях). Самообщение Я осуществляется посредством рефлексии им в актах самонаблюдения, самоосознания, самоосмысления, самоотношения, самосознания. Продуктивным результатом самообщения является самопознание человеком себя как феноменологически противоречивой саморазвивающейся самоданности, саморефлекесирование которой ведет к самосознанию субъектом своего Я как неповторимой индивидуальности, т.е. уникальной целостности переживающего и действующего Я. Самообщение служит накоплению, углублению, расширению, закреплению внутреннего опыта человека, являясь одним из рефлексивных механизмов развития его индивидуальности. В результате самообщения (характеризующегося множеством возможностей и различных степеней свободы, обретаемых в раскрепощенном рефлексивном аутодиалоге) человеку раскрывается его внутренний, духовный мир и происходит ориентировка в мире внешнем благодаря проигрыванию возможностей освоения положений и ситуаций, с которыми сталкивается человек в своей жизни. Обретаемая посредством самообщения опора на раскрывающееся в нем собственное Я, с одной стороны, служит для человека психотерапевтической самоподдержкой от невзгод и одиночества, а с другой – трамплином для дерзаний, целеобразования и саморазвития.

Эмпирически самообщение протекает в форме речи человека, обращенной к самому себе и комментирующей его чувства и поступки. Генетически самообщение – вторичная психологическая реальность по отношению к исходной для нее форме первичной реальности, каковой является общение человека с другими людьми, протекающее в виде предназначенной для них внешней речи. В онтогенезе первоначально развивается общение, коммуницирующее взаимодействие людей (партнеров по общим действиям) и сопровождаемое комментирующей и объясняющей его внешней речью. Результатом такого общения является взаимопонимание людей, что служит условием и, одновременно, рефлексивно-экзистенциальным механизмом формирования самообщения человека со своим Я и его самоотношения – первоначально как с квази-партнером по мысленному общению, а затем и с идеальным подразумеваемым партнером (в пределе – с Богом как абсолютным трансцендентным демиургом, например, посредством обращенной к Нему молитве).

Самообщение Я, выражающее в процессе обращенной к себе собственной внутренней речи, протекает в сфере самосознания и осуществляется посредством рефлексии. При этом в самообщении происходит раздвоение самости человека на два полюса: на поступающего каким-либо образом Я-реального (спонтанно или произвольно переживающего и действующего в данной ситуации) и на отстраненно или пристрастно созерцающего и оценивающего, анализирующего и осмысляющего посредством самоотношения собственные деяния как Я-идеального. Онтологическая двойственность самообщения выражается в его принципиальном диалогизме, который эмпирически проявляется в особом строе саморечи – в виде актуализирующегося время от времени внутреннего диалога человека с самим собой, обращенного к своему собственному Я.

Самообщение развивается от стихийно-спорадических форм спонтанных откликов (на возникающие изменения в различных, привлекающих внимание Я ситуаций) до произвольных и, порой, систематических размышлений относительно затрагивающих его обстоятельств. В наиболее развитых формах самообщение становится не только произвольно интенциональным самоотношением Я, но и его целенаправленно продуктивным целеобразованием и самопостроением. Этому способствует диалогическая ауторефлексия, которая, по сути, является самоисповедальным самопознанием человека, результирующимся в поступательный процесс формирования и самореализации совести как системе внутренних нравственных критериев индивидуальности. Эти критерии, с одной стороны, определяют поступки человека в отношении других людей (реализующихся уже в актах общения с ними), а с другой – обеспечивают его социализацию, поскольку производны от социальных ценностей и соотносятся с моральными принципами тех общностей (от референтных групп до общественных институций), с которыми индентифицирует себя целеобразующееся Я, самореализующее себя в данной культуре в условиях конкретной исторической эпохи.

В культурологическом плане самообщение осуществляется в различных исторически эволюционирующих формах, культивирующих его разнообразные и все усложняющиеся способы, которые образуют, в конечном счете, рафинированную культуру самоотношения: от религиозных молитв и покаяний (где Я-реальное кающегося субъекта диалогизируется обращением к абсолютному Я-идеальному верующего человека, трансцендентно устремленного к Богу как универсально бытийному и нравственному абсолюту) через исповедальную, обращенную к себе прозу дневников и воспоминаний как экстериоризированную речь окультуренного самообщения вплоть до его высших индивидуализированных форм в виде литературной лирики (монологи и стихи) или философских афоризмов и ауто-эссе (Семенов, 2000, 2009).

Так, к художественным способам окультуренного самообщения относятся такие исторически развивающиеся литературные формы, как: монологи героев драмы («Быть или не быть» Гамлета в трагедии В.Шекспира), лирические отступления авторов в поэмах (А.Пушкина в «Евгении Онегине»), прозе («Красное и черное» А.Стендаля) или романах потока сознания («Уллис» Д.Джойса), а также дневники (И.Бунина) и исповеди (Ж.-Ж.Руссо, Л.Толстого) в прозе, лирические стихотворения и поэмы (особенно в случаях, когда их лирический герой почти совпадает с авторским Я, как, например, в «Чайльд Гарольде» Дж.Байрона). В истории культуры и литературы самообщение и самоотношение наиболее выражены в поэзии романтизма ХIХ в. (Дж.Китс, Ф.Гельдерлин, Е.Баратынский, М.Лермонтов, Ф.Тютчев, А.Фет, В.Гюго, Дж.Леопарди) и символизма (П.Верлен, К.Случевский, З.Гиппиус, А.Блок) рубежа ХIХ-ХХ в.в., а также в ХХ в. эгофутуризма (И.Северянин), футуризма (Б.Пастернак), акмеизма (Л.Гумилев, О.Мандельштам, А.Ахматова), имажинизма (С.Есенин «Черный человек»). Эволюция лирических форм и поэтики этих окультуренных форм самообщения и самоотношения определяется и опосредовано эпохальным развитием философской мысли, авангардирующей интеллектуальный прогресс общества и духовную индивидуализацию человека, самопознающего свое Я посредством ауторефлексии (Семенов, 2003, 2010).

Начало культивированию самопознающего самообщения как способа философствования восходит в античности к максиме Сократа «Познай самого себя!» и к его воплощению в диалогах Платона в форме ауторазмышлений как авторских компонентов сократических бесед фигурирующих в них философов, рассуждающих друг с другом о проблемах бытия и блага. Вершинами философского самообщения являются: в эпоху эллинизма размышления неоплатоника Плотина и в древнеримской философии стоика императора Марка Аврелия, а в раннехристианской традиции – «Исповедь» епископа Августина. В средневековье исповедальное самообщение наиболее ярко представлено в рефлексивной автобиографии П.Абеляра «История моих бедствий», а в эпоху Возрождения – в «Опытах» М.Монтеня. В Новое время культура самообщения развивалась в таких философских направлениях, как эмпиризм (Ф.Бэкон, Дж. Локк), рационализм (Р.Декарт, Б.Спиноза), мистицизм («Мысли» Б.Паскаля), интраспекционизм (Дж.Локк, Мен де Биран), немецкий классический идеализм (И.Фихте «Факты сознания»), волюнтаризм (А.Шопенгауэр), философия жизни (Ф.Ницше), экзистенциализм (С.Киркегор, К.Ясперс), персонализм (В.Штерн, Н.Бердяев «Самопознание», М.М.Рубинштейн «Смысл жизни»), герменевтика (Г.Гадамер, П.Рикер), диалог культур (М.Бахтин, В.Библер, А.Лосев, Ю.Лотман, М.Мамардашвили) и др.

Необходимо подчеркнуть, что еще Платон видел сущность мышления во внутреннем диалоге души с самой собой. Философы средневековья, возрождения, нового времени, равно как и современные философы ХХ-ХХI в. анализировали проблематику самообщения и роль рефлексии в нем. Так, экзистенциальный структуралист Ж.Батай в своей концепции внутреннего опыта считал, что: «Всякий человек воображает и, стало быть, познает свое существование при помощи слов. Слова приходят к нему в голову, нагруженную множеством человеческих – или нечеловеческих – существований, по отношению к которым определяется его личное существование». Один из основателей современной герменевтики Г.Гадамер подчеркивал, что: «Разговор способен преображать человека». Согласно герменевтике П.Рикера существование человека оказывается «диалогом многоморфного безвольного начала – с его мотивами сопротивления, необратимыми ситуациями, на которые воля отвечает выбором, усилием и согласием». Экзистенциалист М.Мэрло-Понти подчеркивал, что: «Вещи и мое тело вплетены в единую ткань, ибо я изнутри участвую в артикуляции бытия». Персоналист Н.Бердяев считал, что: «Сознание возникает в отношениях «я» и «не-я», оно означает выход из «я», но оно вместе с тем может быть препятствием для выхода «я» к «ты» как внутреннего общения».

В психологии проблематика этого внутреннего общения как самообщения, самопознания, самопонимания, самоотношения разрабатывалась в таких направлениях, как: интраспекционизм (Дж.Локк, В.Вундт), ранний фрейдизм (Фрейд, Адлер, Юнг), Вюрцбургская школа (О.Кюльпе, К.Бюлер) и понимающая (В.Дильтей), персоналистическая (В.Штерн, И.С.Кон), экзистеницально-гуманистическая (А.Маслоу, К.Роджерс), рефлексивная психология (В.Г.Аникина, Е.П.Варламова, Г.И.Давыдова, И.Н.Семенов, С.Ю.Степанов) и рефлексивная акмеология (А.В.Балаева, И.М.Войтик, А.А.Деркач, И.Н.Семенов, С.Ю.Степанов), психология отношений (К.А.Абульханова, В.Н.Мясищев, Э.В.Сайко, Е.Б.Старовойтенко), психология смысла и индивидуальности (А.А.Бодалев, Д.А.Леонтьев, В.С.Мерлин, В.А.Петровский, М.М.Рубинштейн, Е.Б.Старовойтенко, Б.М.Теплов, В.Э.Чудновский, В.Д.Шадриков), психология внутренней речи и самонаблюдения (Б.Г.Ананьев, Л.С.Выготский, П.Я.Гальперин, С.В.Кравков, Г.М.Кучинский, А.А.Леонтьев, А.Р.Лурия, С.Л.Рубинштейн, И.Н.Семенов).

С позиций современного гуманитарно-психологического знания основными методами изучения самообщения являются самонаблюдение внутренней речи и рефлексивно-смысловая интерпретация эгоцентрической речи. Эти же виды речи, презентирующие проявления Я в виде дискурсивного саморазмышления (Семенов, 2000) или самоотношения человека и обращенные им к самому себе речения, являются объектом психологии самообщения (А.А.Бодалев, П.П.Блонский, К.Бюлер, Л.С.Выготский, П.Я.Гальперин, И.С.Кон, С.В.Кравков, Г.М.Кучинский, А.А.Леонтьев, Ж.Пиаже, С.Л.Рубинштейн, М.М.Рубинштейн, И.Н.Семенов, А.Н.Соколов, В.Э.Чудновский и др.), а ее предметом – выраженное в этой ауторечи рефлексивно-смысловое отношение своего я к собственным поступкам в жизненных ситуациях и к вовлеченным в них людям, взаимодействие с которыми по мере надобности может продолжиться в актах общения, предполагающего достижение взаимопонимания, как условия совместных поступков и деятельностей (Семенов, 2009).

Это смысловое отношение возникает благодаря спонтанной или произвольной рефлексии как ситуативно-ретроспективного или перспективно-экзистенциального осознания и переосмысления субъектом значимых для своего Я аспектов собственного поведения в сложных обстоятельствах, требующих самоосмысления, самоотношения и самоопределения относительно необходимости адекватного целеобразования и выбора из имеющихся альтернатив для адекватных и успешных поступков. Эта потребность в самообщении и самоотношении возрастает в критических для Я проблемно-конфликтных ситуациях, эмоциональная напряженность, внешняя противоречивость и внутренняя конфликтность которых рефлексивно снимается за счет принятия оптимальных для Я решений. Принятое в результате индивидуализированного и интеллектуализированного самообщения и целеобразования человека разумное решение оказывает своему Я внутреннею поддержку, вселяя в него уверенность в себе и обеспечивает рост самоуверенности и самоответственности субъекта как самоценной индивидуальности. Тем самым обеспечивается продуктивность произвольного самообщения и самоотношения, которая служит необходимым условием роста творческого потенциала и ресурсных возможностей Я для его креативно-инновационной самореализации. Ибо творческий прогресс опосредован рефлексивно-диалогическим самообщением и самоотношением в ходе поисково-исследовательской и конструктивно-продуктивной деятельности субъекта, целеустремленного к инновационной самореализации своего Я, интенционально корреспондирующей с ценностями и образцами культуры в различных сферах социальной практики (экономики, производства, техники, науки, образования, здравоохранения, политики, управления, искусства). В случае успеха продуктивность окультуренного самообщения и целеобразования человека обеспечивает равномощный вклад в сокровищницу культуры его творческой индивидуальности в виде новых произведений, которые, побеждая в конкуренции, становятся носителями новаций и, тем самым, прогрессивными культурными образцами для современных и последующих поколений творцов-профессионалов, являющимися создателями инновационных продуктов и их потребителей в сфере массовой культуры и реальной экономики.

Самообщение обеспечивает также культурно-нравственую идентичность человека, приобщающегося в процессе социализации личности к окружающим ее социальным общностям с присущими ими ценностями, обычаями, институциями. Это приобщение не только выражается в усвоении указанных норм субъектом, получающим соответствующее образование, но и сопровождается их присвоением. В ходе него все эти нормы индивидуализируются (становясь «ценностностями», говоря словами Н.И.Непомнящей) посредством самообщения, когда в результате аутодиалога Я рефлексирует проблематику «добра и зла» («пороков и добродетелей», «греховности и праведности», «лжи и правды») и самоопределяется относительно этих морально-этических максим как ценностных начал смысла человеческой жизни, определяя ориентиры поведения индивидуальности в конкретных ситуациях нравственного выбора.

Таким образом, самообщение является, в конечном счете, экзистенциально-дискурсивным самопроявлением Я личности в своем самосознании, выражением его самоотношения и, одновременно, рефлексивно-смысловым механизмом целеобразования и индивидуализации человека, обеспечивая развитие его самобытной, самодостаточной и оригинальной индивидуальности. Исходя из этой концепции самообщения, рассмотрим роль различных видов рефлексии в продуктивном развитии самоотношения конкретной творческой индивидуальности на материале анализа жизнетворчества выдающегося писателя-мыслителя М.М.Зощенко, в ряде произведений которого художественно запечатлены и в тоже время рефлексивно выражены и дискурисивно объективированы процессы эволюции его самоотношения, а также целеобразования образов собственного Я в быстроменяющемся социокультурном контексте ХХ в.

2.ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ ТВОРЧЕСКОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ ПИСАТЕЛЯ-МЫСЛИТЕЛЯ. Михаил Михайлович Зощенко (1895-1958) был в СССР до войны наиболее любимым сатириком. Человек необычайной – даже для советского бурного времени – переменчивой и трагичной судьбы, Зощенко оставил читателям не только множество ярких и хлестких сатирических рассказов и пьес, но и ряд научно-художественных повестей, удивительных по своей психологической насыщенности и экзистенциально-рефлексивной исповедальности. Именно последние четыре повести Зощенко («Письма к писателю», «Голубая книга» и, особенно, «Возвращенная молодость» и «Перед восходом солнца»), будучи акме-вершинами его писательского мастерства, представляют наибольший интерес в творческом наследии писателя в контексте современной психологии творчества и персонологии индивидуальности.

Оборотной стороной невероятной прижизненной литературной славы Зощенко было омраченное сжигавшей его ипохондрией мучительное жизнетворчество. Возможно, что развивавшееся с раннего детства страдание – как некий характерологический психокомплекс – и послужило компенсаторным источником его именно сатирического таланта. Примечательно, что если в первой половине жизнедеятельности творческая индивидуальность Зощенко реализовалась непосредственно в сатирическом жанре, то во второй – его писательство осуществлялось уже в жанре «назидательной прозы», носившей характер научно-художественного исследования собственной индивидуальности и поиска им причин своего недуга, что было опосредовано все усиливающейся экзистенциальной рефлексией. Если в творческом плане это выразилось в построении им образа своего «Я» как нового субъекта писательской деятельности (теперь уже морализирующей в отличие от прежней – иронизирующей), а в профессиональном плане – в интенсивном росте литературного мастерства, то в экзистенциальном плане – в освобождении им в самосознании от своего недуга. Однако в социальном плане – все это привело к трагедии: из-за идеологического шельмования ему с 1943г. запретили печататься, в 1946 г. он был оклеветан, творчество его иссякло, а писательское имя на склоне жизни было обречено забвению. Лишь после смерти М.М.Зощенко – уже в период оттепели 1960-х годов – стали вновь издаваться его сатирические новеллы и научно-художественные повести, а также вновь появились критические работы о нем литературоведов.

Нас писательство и личность Зощенко занимают в рефлексивно-психологическом и экзистенциально-персонологическом аспектах изучения самоотношения субъекта творчества к собственной индивидуальности. Поскольку, во-первых, его творчество в своей целокупности представляло собой имманентное развитие экзистенциальной рефлексии, инкорпорированной в процесс научно-художественного поиска причин им своего недуга, а, во-вторых, этот процесс осуществлялся в результате нараставщего профессионального мастерства, которое продуктивно опредмечивалось в культурно значимые творческие продукты (рассказы и повести). Выдающийся писатель Зощенко как раз и подвергся идеологическому остракизму и за то, что его сатира высмеивала негативные явления в жизни советского человека (в утопическом идеале – строителя совершенного общества), и за то, что в своих последних повестях он исповедально раскрывал внутренний мир своей творческой индивидуальности – вместо того, чтобы нивелировать ее шмроко практиковавшимся приспособленчеством и принести на алтарь господствовавшей тогда социальной уравниловки.

Поскольку вошедшие в золотой фонд русской литературы (Ершов, 1977; М.Чудакова и др.) произведения Зощенко амбивалентны – в силу своего не только литературно-сатирического, но и аутоисследовательского характера – то анализу их рефлексивно-психологических и персонологически-творческих аспектов (в которых проявляется феноменология развития его самоотношения к собственной индивидуальности в различные периоды творчества) предпошлем абрис его жизнедеятельности как фон достижения им вершин творчества и литературной славы (у читателей и писателей), сопровождавшихся разнузданной критикой у временщиков политического режима и его литературно-административных адептов.

3. ПЕРИОДИЗАЦИЯ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ М.ЗОЩЕНКО КАК РЕФЛЕКСИРУЮЩЕЙ ТВОРЧЕСКОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. С учетом данных литературоведения («Серапионовы братья…»; Чуковский, 1990; Федин, 1973 и др.) реконструируем основные этапы эволюции личности Зощенко с акцентом на становление в его литературном творчестве психолого-персонологической проблематики и ее авторской экзистенциально-аутоисследовательской рефлексии как развития самоотношения к собственной индивидуальности в процессе самосознания.

На первом – детском – этапе (1895-1902) Зощенко рос в небогатой дворянской семье художника и актрисы, переехавших с Украины в Петербург, где ребенок получил хорошее воспитание, но часто страдал приступами страха, был замкнутым и переживал свое одиночество. В этих условиях возникла потребность в рефлексивном самопознании спонтанно проявляющейся собственной индивидуальности ребенка Зощенко.

На втором – отроческом – этапе (1903-1912) он получил хорошее гимназическое образование. Зощенко рос тонким, чувствительным мальчиком в сложной семье, где отец недостаточно занимался сыном, страдавшим от этого, был закомплексованым и часто хандрил. В этой экзистенциальной ситуации постепенно начало развиваться его рефлексивное самоотношение к своей индивидуальности.

На третьем – юношеском – этапе (1913-1917) он поступает на юридический факультет университета, но после первого курса уходит на фронт мировой войны, где за отвагу награждается пятью орденами, а затем демобилизуется в чине капитана из-за отравления газами. Здесь чувство долга перед отчизной реализуется в социально-личностном самоопределении относительно необходимости ее личной защиты, чему предшествовал переход в самосознании от профессионального к патриотическому образу своего социального «Я».

На четвертом – послереволюционном – этапе личностно-профессионального самоопределения (1917-1919) он, не смотря на приступы хандры, ездит по стране, пробует себя в двух десятках профессий (в т.ч. вновь кратковременно служит в Красной армии), зорко наблюдая характеры людей и своеобразие их поведения в современной жизни. Здесь экзистенциально-художественная рефлексия Зощенко перипетий бытия служит источником не только для развития его самоотношения к своей формирующейся творческой индивидуальности, но и для ее продуктивной самореализации в зарождающемся литературном труде.

На пятом – «серапионовском» – этапе (1919-1922) он в Петрограде включается в руководимую К.И.Чуковским студию начинающих писателей и вливается вместе с ней в творческую работу руководимого М.Горьким «Дома искусств» (О.Форш, 1931), где вступает в «Серапионово братство» вместе с молодыми талантами, составившими потом цвет советской литературы. Здесь, по словам К.И.Чуковского (1990), угрюмый Зощенко, пишущий стихи и пародии, еще не печатавшийся, но уже получил признание среди серапионов своими рукописными пародиями на писателей и юмористическими рассказами. Именно на этом этапе Зощенко начал выстраивать образ своего творческого «Я» как субъекта профессионально-литературной деятельности писателя-сатирика.

На шестом – «сатирическом» – этапе (1923-1928) он публикует сатирические рассказы, оттачивает свое писательское мастерство, достигает известности после выхода в свет сборников «Уважаемые граждане», «Сентиментальные повести» и переизданий многих других. Здесь он достигает своего первого, «литературно-сатирического» акме и становится любимым миллионами читателей. Начинается издание 6-томного (!) собрания сочинений (1928-1932) тридцатилетнего М.Зощенко, а восхищавшие М.Горького, К. Чуковского и мн. др. его профессиональное мастерство и созданный им в жанре литературного сказа «зощенковский язык» становятся предметом специальных научно-филологических исследований, в т.ч. будущего академика В.В.Виноградова (1928). Не смотря на это социально-профессиональное акме, донимающая Зощенко хандра ведет к нагнетанию личностно-творческого кризиса и становится заботой его постоянных размышлений и экзистенциальной рефлексии проблем своего здоровья. На этом этапе амбивалентная по своей экзистенции личность Зощенко окончательно раздваивается на социально внешнюю, публично-профессиональную роль и экзистенциально внутреннюю, рефлексивно-интимную индивидуальность. При этом во внешнем плане своего бытия Зощенко – как никакой другой писатель в СССР 1930-1940 гг. – купается в лучах читательской славы и признания критиков-филологов, по праву являясь субъектом социально успешной профессионально-литературной деятельности писателя-сатирика, оригинально продолжающего традиции корифеев русской сатирической прозы Гоголя, Щедрина, Лескова, Чехова. Во внутреннем же плане своего человеческого существования Зощенко психически изнемогает от тоски и хандры как субъект тягостных переживаний о своем душевном нездоровье.

На седьмом – «самокритическом» – этапе (1929-1933) происходит рефлексивное разрешение кризиса, что привело к перелому в его личностном самосознании. Это началось с социокультурной рефлексии им читательских откликов (собранных в книге «Письма к писателю», 1929), что выразилось в переориентации Зощенко своего творчества с чисто сатирического жанра (оказавшегося уже социально неадекватным при переходе СССР к культу И.В.Сталина в 1930-е годы) на жанр назидательно-юмористической прозы, посредством чего Зощенко приступает к откровенному повествованию в книге «Возвращенная молодость» (1933) феноменологии своей многолетней хандры и ее экзистенциальной рефлексии как способа развития им собственной индивидуальности в целях исследования причин этого тягостного недуга, художественно представив перипетии этого поиска в контексте занимательного сюжета, который развернул в своем сатирическом жанре. При этом Зощенко опирается на естественнонаучные и психологические знания: полемизирует с фрейдизмом, ассимилирует учение И.П.Павлова, рефлексивно анализирует – по сути, с психолого-персонологических позиций – закономерности профессионального творчества и проблемы сохранения здоровья и долгожительства выдающихся деятелей культуры. На этом этапе Зощенко осуществляет построение нового образа своего творческого «Я» как субъекта практически-исследовательской и научно-популярной литературной деятельности.

На восьмом – ауто-исследовательском – этапе (1933-1939) он, продолжая юмористически изображать и сатирически бичевать мещанский быт современников, сосредотачивается на рассказах о негативных и позитивных жизненных случаях, а также на поисках причин своей хандры («Голубая книга», 1935), углубляя не только экзистенциальную саморефлексию и социорефлексию советского быта, но и изучение научной литературы в области биологии, физиологии, психологии, медицины, педагогики, философии и т.п. в целях исследования закономерностей профессионального творчества и динамики жизненной энергетики ученых, писателей, общественных деятелей и формирования их творческой индивидуальности. На этом этапе происходит успешная самореализация творческой индивидуальности Зощенко как субъекта психолого-культурологической и экзистенциально-личностной рефлексии, а также научно-популярной и философско-исследовательской деятельности, посредством которой он, как сам признается: обобщает «краткую историю человеческих отношений» (Зощенко, 1994, с. 147).

На девятом – военном – этапе (1939-1943) из-за серии военных конфликтов с СССР Японии, Финляндии и, особенно, нацистской Германии, Зощенко активно участвует своим сатирическим и, одновременно, патриотическим пером в антифашисткой пропаганде. Здесь – как и во время первой мировой войны – вновь доминирует в самосознании Зощенко патриотический образ своего социального «Я».

На десятом – «роковом» – этапе (1943-1946), вернувшись из эвакуации, он стремительно завершает экзистенциально-научное аутоисследование глубинных причин своих недугов и обобщает его результаты в итоговой повести «Перед восходом солнца» (1943). Публикация ее первой части в журнале «Звезда» вызывает неудовольствие И.В.Сталина (запрещающего издание второй части), что в дальнейшем в августе 1946 г. служит поводом для идеологического шельмования М.М.Зощенко в постановлении ЦК ВКП (б) и в обосновывающем его докладе секретаря ЦК А.А.Жданова. На этом этапе происходит социально-идеологическая ломка творческой индивидуальности Зощенко как субъекта профессионально-литературной деятельности, что усиливает искони присущую ему с детства тоску и мрачные переживания.

На одиннадцатом этапе – «остракизма» (1946-1956) – доминирует переводческая подработка на фоне угасания таланта из-за длительного забвения неиздаваемого писателя М.Зощенко (изгнанного из Союза писателей), о ярком сатирическом творчестве которого послевоенное поколение, если что и знает, то нечто легендарно-неопределенное, да и то лишь понаслышке. Здесь происходит перестройка образа профессионального «Я» Зощенко в виде перехода от прошлой писательской индивидуальности реального творца к паллиативному (относительно ценности писательского труда) субъекту литературно-переводческой деятельности. Такое самоотношение, естественно стало подрывать жизненные силы Зощенко, мнившего теперь свою творческую индивидуальность в качестве ущербного (относительно прошлых достижений) образа фактически бывшего писателя.

На двенадцатом – «оттепельном» – этапе (1956-1958) происходит отмена постановлений ЦК 1946 г. и, вследствие этого реабилитация в общественном мнении честного имени писателя М.Зощенко, который делится с Д.Граниным замыслом нового сборника рассказов гуманистического характера «Самые удивительные случаи», но написать их уже не успел. На этом предсмертном этапе М.М.Зощенко, не смотря на забрезжившую политическую «оттепель», так и не смог, к сожалению, окончательно оправиться от катастрофы послевоенного идеологического шельмования и перейти (как это удалось А.А.Ахматовой) к построению нового творческого «Я» как реального субъекта писательской деятельности.

В наступившей на рубеже 1950-1960 гг. социальной «оттепели» произведения Зощенко стали вновь переиздаваться, по их мотивам была снята кинокомедия «Не может быть!», пользующаяся огромной популярностью до сих пор. Считая его выдающимся сатириком, критика неоднозначно оценивает его научно-художественные повести: от скепсиса относительно включения в прозаическую ткань сатирических новелл научно-популярных изысков при самоисследовании импричин своего «угрюмства и хандры» (К.И.Чуковский, 1990) до восторженных отзывов (К.Федин, 1973). Не вдаваясь в литературно-критические оценки наследия М.М.Зощенко, обратимся к анализу рефлексивно-психологической проблематики развития самоотношения творческой индивидуальности, которое разворачивалось в его главных четырех повестях, где репрезентирована феноменология аутоисследования им недугов своеой индивидуальности и ее продуктивная (экзистенциально-творческая и духовно-нравственная) рефлексия как предпосылки достижения профессионального «акме» (Деркач и др., 2004).

4.ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ПРОДУКТИВНАЯ РЕФЛЕКСИЯ ЦЕЛЕОБРАЗОВАНИЯ И САМООТНОШЕНИЯ М.ЗОЩЕНКО К СВОЕОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Переход Зощенко от сатирической к назидательной прозе стал зарождаться в процессе его рефлексивно-аналитической работы с множеством письменных откликов на свое творчество, в результате которой родилась оригинальная книга-роман «Письма к писателю» (1929, 2-е изд. 1931). По оценке Ю.Томашевского эта «книга уникальная. Подобной ни у кого из писателей не было, нет и, вероятно, не будет» (Цит. по: Зощенко М. Письма…, 1989, с.5). Здесь была фактически представлена феноменология социальной жизни и, в основном, тяжелого быта людей тех послереволюционных лет. В тексте этой повести рефлексия минимальна: лишь изредка автор позволяет себе выражать свое отношение к письмам или как-то оценивать их содержание. Художественно значение имели отбор писем для публикации в книге и писательская работа по их композиции. Однако, в ряде писем затрагивались проблемы здоровья, болезней тела и недугов души, что было созвучно приступам хандры, мучивших порой самого Зощенко.

Социокультурная рефлексия всей этой эпистолярии и ауторефлексия собственной мучительной экзистенции побудили его попытаться найти какой-то разумный подход к волевому решению этих трагедийно-экзистенциальных проблем развития собственной индивидуальности каким-либо рациональным путем самосовершенствования в целях избавления от недугов и обретения здоровья – как необходимого условия продуктивного продолжения своей профессионально-писательской деятельности. Литературное решение указанная проблематика была найдена Зощенко в виде такого художественного образа, как название повести «Возвращенная молодость» (1933). Здесь занимательный сюжет поиска героем путей преодоления прогрессирующих недугов служит наведением мостов для погружения читателя в интересующую автора проблематику самосовершенствования собственной индивидуальности на рациональной основе развития стоического характера в целях борьбы с помощью работы разума и силы воли для борьбы с недугами, в т.ч. с мучившими его приступами меланхолии-хандры. Об этом недуге неоднократно указывалось как самим М.Зощенко в его повестях, так и в воспоминаниях близко знавших его писателей (М.Горький, К.Чуковский, В.Каверин, К. Федин и др.).

В этой переломной повести «Возвращенная молодость» художественный текст начинает перемежаться рефлексивно-персонологическим аккомпаниментом, причем, не только посредством социокультурной рефлексии – в виде научных сведений (о болезнях, об организме, о нервной деятельности, ее нарушениях и их лечении) и самоотношения к ним посредством их комментариев, но и экзистенциально-личностной рефлексией – в виде исповедальных переживаний в связи с недугами собственной индивидуальности и стремлением их преодолеть разумной силой воли. При этом обосновывается воспитательно-гуманистическая сверх-задача – привлечь внимание читателя к проблеме самосовершенствования и заботы о своем душевном здоровье как предпосылке социально-профессионального успеха в жизнедеятельности, а также помочь ему самому выработать пути избавления своих недугов ради такой экзистенциальной ценности как «возвращение молодости». И, хотя, художественная правда побеждает несколько утопическую назидательность этой повести (сюжет завершается достаточно реалистично), все же она знаменует собой рефлексивный перелом в самоотношении автора к собственной творческой индивидуальности, что выражается в открытом его переходе к научно-художественному методу решения им своих экзистенциально-личностных проблем.

Еще больше рефлексивно-лирические отступления автора проявляются в следующей большой повести М.Зощенко «Голубая книга» (1935), где извечная для жизненных отношений людей житейская тематика (Деньги, Любовь, Неудачи, Коварство, Удивительные события) образующих ее рассказов (по стилю пока еще юморисческих, но их автор предваряет обширными культурологическими предисловиями и нравоучительными послесловиями) все теснее связана с экзистенциальными проблемами здоровья и поисками рационального лечения недугов. И хотя автор в посвящении М.Горькому отмечает, что: «Я написал не историю культуры, а может быть, всего лишь краткую историю человеческих отношений» (Зощенко, 1994, с.147), все же при этом во всей полноте разворачивается экзистенциальная феноменология современной советской жизни начала 1930-х гг. – со всеми ее социально-бытовыми конфликтами и невзгодами – и обосновывается целесообразность их разрешения с опорой на научные знания. В этом намечается постепенное сближение экзистенциальной позиции героев этой повести с философски-авторской, реализуемой посредством рефлексии и обращения к научным знаниям из области психологии и истории культуры.

Наибольший интерес для психолого-персонологической проблематики развития самоотношения творческой индивидуальности и ее самосовершенствования представляет последняя повесть Зощенко «Перед восходом солнца» (1943). Здесь уже герой феноменологически сливается с автором. Зощенко открыто и исповедально показывает и рефлексивно обсуждает экзистенциальные проблемы жизни собственной индивидуальности, отягощенной изнуряющей его сознание хандрой. При этом в занимательно-детективной манере он живописует перипетии захватывающего поиска жизненных обстоятельств, приведших его здоровье к недугам, настойчиво исследует их психолого-физиологические причины и выстраивает рациональные способы обуздания своей хандры силой воли и стоическим характером с опорой на достижения современной ему науки. Причем, он исходит из ассимиляции и критики фрейдизма с передовых позиций учения И.П.Павлова о рефлекторной природе психики и об условных рефлексах. В результате Зощенко определены правила для рационально-волевого контролирования человеком своих психических состояний, следование которым в целях аутоисследования и самосовершенствования индивидцальности способствует преодолению хандры, преследовавшей его долгие годы. Освобождение от этого недуга положительно сказалось на росте писательского профессионализма Зощенко, достигшего в этой повести своего наивысшего акме-мастерства.

В рефлексивно-психологическом плане важно подчеркнуть, что восходящее к акме развитие профессионального мастерства М.Зощенко было опосредовано интенсификацией социокультурной и экзистенциально-продуктивной рефлексии, что эксплицировано им в ее текстовом нарастании от минимума в первой повести до максимума в последней. Еще К.Федин и К.Чуковский отмечали важное значение комментариев Зощенко к своим повестям, но не квалифицировали их рефлексивную сущность. А ведь без экзистенциально-рефлексивного обращения Зощенко к себе, к собственной индивидуальности, к продуктивно реализующему ее «своему делу» невозможны ни акме-развитие творческого мастерства, ни развитие самоотношения к собственной творческой индивидуальности, ни самосовершенствование личности автора. Тем самым в повести «Перед восходом солнца» обнаружилась продуктивная роль экзистенциально-научной рефлексии (причем, она здесь максимальна по сравнению с другими тремя повестями) в решении психолого-персонологических проблем творческого саморазвития индивидуальности такого выдающегося уникального писателя, каковым был М.М.Зощенко.

5. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ РЕФЛЕКСИЯ ЗНАЧЕНИЯ ТВОРЧЕСТВА М.ЗОЩЕНКО. Экзистенциальные обстоятельства рефлексивно-продуктивного саморазвития его творческой индивидуальности и субъектно-профессионального развития им писательского мастерства определялись не только природным талантом, волевым характером, трудолюбием и ауторефлексией, но и исключительно благоприятной социокультурной средой в Петрограде послереволюционных лет. Сначала – художественной студией, руководимой выдающимся мастером и критиком К.И.Чуковским, затем созданным М.Горьким издательством «Всемирная литература» в Доме Искусств (где у Зощенко была своя комната-кабинет), а главное – литературной школой «Серапионовы братья», из которой вышел цвет отечественной литературы середины ХХ в.: М.Зощенко, Вс.Иванов, В.Каверин, Л.Лунц, М.Слонимский, Н.Тихонов, К.Федин, В.Шкловский и др.

Ярко описанное О.Форш (1931) постоянное творческое общение и бурные литературные диспуты – вот та перманентная социокультурная и профессионально-продуктивная рефлексия, которая опосредовала личностный рост творческой индивидуальности и развитие литературного мастерства будущих знаменитых писателей. Первому из них известность пришла именно к Зощенко, который прозорливо поставил перед собой художественную задачу писать занимательно на максимально простом (значит, наименее «нерефлексивном») языке, понятном массам его современников и на волнующие их темы бытовой жизни. Перейдя от пародий на соратников-писателей через бытовой сказ к жанру юморической новеллы, Зощенко выработал собственный оригинальный многоплановый стиль, вошедший в историю как особый «зощенковский язык», которым написаны его сатирические сборники первой половины творческой жизни и о котором академик В.В.Виноградов написал специальную статью «Язык Зощенко» (Мих. Зощенко. Мастера…, 1928, с.51-92).

На наш взгляд, в истории мировой литературы аналогичным прецедентом разработанной им многоплановой усложненности пародийной формы является гениальный рефлексивно-иронический стиль знаменитых лирико-прозаических «Песней Мальдорора» французского символиста Лотреамона (Дюкаса). Ибо: «Повествование в «Песнях» ведется под непрерывный аккомпанимент автокомментария» (Г.К.Косиков. Вступ. статья //Французский символизм…, 1993, с.58). Действительно, рефлексивно гипертрофированная пародийность – как стиль художественных произведений – во многом является, вероятно, оборотной стороной переживаний личностных комплексов и поэтому глубоко укоренена во «внутреннем мире» творческой индивидуальности их авторов. Видимо, не зря – согласно известному французскому афоризму – считается, что: «человек – это его стиль». Из воспоминаний К.И.Чуковского (1990) и «Серапионовых братьев» (1998) известно, что Зощенко, как литератор, начинал в 1919 г. со стихов и с пародий – сначала на известных русских поэтов, затем на прозаиков и, наконец, на бытовую речь «Уважаемых граждан», после публикации сатирических рассказов о современной жизни которых: «Он действительно проснулся в одно прекрасное утро знаменитым» (Федин К., 1973, с. 169).

Однако, из-за терзавшей Зощенко с детства меланхолии-хандры, все усиливавшейся параллельно с успехом сатирического писательства, он оказался в конце 1920-х гг. в перманентной проблемно-конфликтной ситуации развития своего творчества. А ведь именно рефлексивно-продуктивное разрешение проблемно-конфликтных ситуаций жизнедеятельности является одним из механизмов развития творчества (Семенов, 2000). В случае с Зощенко проблемность этой ситуации задавалась социокультурным контекстом перехода общества к более жесткой регламентации гражданской жизни, что в перспективе было чревато все меньшей востребованностью сатирического жанра советской литературы. Отсюда прозорливое осознание Зощенко необходимости выбора иного направления в своем творчестве и, следовательно – поиска новых его форм. При этом конфликтность его «мира внутренней жизни» (говоря словами В.Д.Шадрикова, 2006) и ситуации развития профессионального мастерства определялась тем, что прогрессирующая хандра-меланхолия поглощала жизненные ресурсы и тормозила рост творческой индивидуальности писателя. Эти противоречия вызвали аутоисследование им перипетий своей жизнедеятельности и их экзистенциально-профессиональную рефлексию в целях поиска научно-обоснованных способов личностного самосовершенствования для разумно-волевого преодоления хандры.

Важно подчеркнуть, что имплицитно содержащаяся в последних повестях Зощенко психолого-персонологическая проблематика (нуждающаяся в дальнеших исследованиях) разворачивается в процессе аутоисследования им своей творческой индивидуальности, причем, опосредствованного научно-психотерапевтическим анализом во взаимодействии с все возрастающей экзистенциально-продуктивной и философско-нравственной рефлексией. В результате писатель отчетливо осознавал значение своего научно-художественного творчества для русской литературы и культуры. Так, в связи с запретом на публикацию окончания повести «Перед восходом солнца» в письме к И.В.Сталину в 1943 г. вот как оценивает ее сам М.М.Зощенко (1989, с. 15): «книга моя, доказывающая могущество разума и его торжество над низшими силами, нужна в наши дни. Она может быть нужна и советской науке. И еще, мне думается, что книга моя полезна людям как художественное произведение, ибо она осмеивает пошлость, лживость и безнравственность»... Ответ вождя писателю не известен, да и вряд ли он был. Однако, судя по тому, что санкции против писателя остались в силе и в послевоенное время и лишь ослабли в идеологическую «оттепель» конца 1950-х гг., приходится с сожалением констатировать, что в данном случае с выдающимся писателем-мыслителем М.М.Зощенко социально-политическая детерминация профессионального развития субъекта литературной деятельности оказалась довлеющей над экзистенциально-творческой детерминацией. (При поддержке Гранта N 11-04-0051 Научного Фонда ГУ ВШЭ «Рефлексивное развитие личностно-профессионального целеобразования студенческой молодежи»).

ЛИТЕРАТУРА

1.Абульханова К.А., Семенов И.Н., Старовойтенко Е.Б. и др. Психология индивидуальности: новые модели и концепции. М. МПСИ-МОДЭК. 2009

2.Горький А.М. Группа «Серапионовы братья» //Литературное наследство. Т. 70. М.Горький и советские писатели. Неизданная переписка. М. 1963.

3.Деркач А.А., Семенов И.Н., Балаева А.В. Рефлексивная акмеология творческой индивидуальности. М. РАГС. 2005

4.Ершов Л.Ф. Сатирические жанры русской советской литературы (от эпиграммы до романа). Л. 1977

5.Зощенко М.М. Письма к писателю. Возвращенная молодость. Перед восходом солнца. М.Московский рабочий. 1989

6.Зощенко М.М. Удивительные события (Возвращенная молодость. Голубая книга. Рассказы и др.). М. Дом. 1994

7. Лаптева О.И., Семенов И.Н., Куликова Г.С. Рефлексивно-профессиональное общение. Новосибирск. 2010

8.Мих. Зощенко. Мастера современной литературы. Л. 1928

9.Поэзия французского символизма. Лотреамон: Песни Мальдорора. / Под ред. Г.К.Косикова. М. МГУ. 1993

10. Семенов И.Н. Тенденции развития психологии мышления, рефлексии и познавательной активности. М.-Воронеж. МОДЭК. 2000

11.Семенов И.Н. Рефлексивная культура поэтической речи и воспитание нравственности как компоненты человеческого капитала //Известия АПСН. Т. 14. С. 746-757

12.Cеменов И. Н. С.Л. Рубинштейн известный и неизвестный: историко-культуральная рефлексия жизнетворчества (к 120-летию со дня рождения).

//Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2009. N 4

13.Семенов И.Н. Психология творчества Ф.И.Тютчева в дерзаниях «золотого», «серебряного» и «железного» веков русской поэзии //Ф.И.Тютчев и тютчеведение в начале третьего тысячелетия. Брянск. 2000

14.Серапионовы братья. Антология. М. Школа-Пресс. 1998 – 640 с.

15.Федин К. Михаил Зощенко //Соч. в 10 томах. Т. 9. М. ХЛ. 1973. С. 169-178

16.Форш О. Сумасшедший корабль. Л. 1931

17.Чуковский К.И. Зощенко //Соч. в 2 томах. Т. 2. Критические рассказы. М. Правда. 1990. С. 547-604

18.Шадриков В.Д. Внутренний мир жизни человека. М. 2006