Алпатов А.А. Право и экономика: междисциплинарное исследование
Alpatov A.A. The law and economics: interdisciplinary research
Ключевые слова: экономика, право, соотношение, обмен, труд, собственность, плановая экономика, рыночная экономика, общее равновесие.
Key words: law and economics, correlation, market exchange, labor, property, economic laws, total economic balance.
Аннотация
В настоящей статье анализируются представления о соотношении права и экономики. Для более глубокого исследования данной проблемы предпринята попытка рассмотреть ее с трех позиций (исторической, экономической, правовой), максимально используется арсенал методологических подходов (антропологический, феноменологический и синергетический). Представляется, что предложенная автором версия концепции соотношения экономики и права поможет сделать реформу правовой и экономической систем более гармоничной и эффективной, а также создать базовые условия для инновационного развития народного хозяйства.
This article analyzes the views on the relationship between law and economics. For a more in-depth study of this problem, the attempt to examine its three positions (historical, economic, legal) is made, and the methodological approaches (anthropology, phenomenological and synergistic) are used. It might be assumed that the proposed development of the author's version of the concept of the correlation of economics and law will help to make the reform of legal and economic systems more coherent and efficient, and to create the basic conditions for the innovative development of the economy.
На современном этапе в связи с трудностями по формированию отечественной рыночной экономики актуальность исследования вопросов ее соотношения с правом существенно возросла. Наряду с этим, последние события, вызванные экономической рецессией, охватившей многие страны мира, требуют переосмысления проблем функционирования не только экономической системы современной России. Думается, что поиск решений оптимального и адекватного преодоления рыночных провалов следует вести различными методами. Так, на наш взгляд, исследование соотношения права и экономики в трех измерениях (историческом, экономическом и юридическом), параллельно с антропологической, феноменологической и синергетической методологической поддержкой, надеемся, поможет выработать наиболее достоверные суждения и выводы по предмету исследования.
Исторический подход дает возможность увидеть наиболее существенное – магистральный путь развития – в многообразии соотношении экономики и права, а также его ключевые факторы и категории общественного развития. В истории человечества в результате перехода от присваивающего хозяйства к производящей экономике поистине свершилась революция, которая перевернула образ его жизнедеятельности и вывела на следующий качественный виток общественного развития. В новых условиях хозяйствования и воспроизводства именно трудовая деятельность становится основой человеческого существования, а разделение труда и специализация, с одной стороны, повышают производительность факторов, а с другой стороны связывают всех членов общества необходимостью обмена продуктами труда. Именно труд приобретает черты определяющего элемента хозяйственного уклада жизни, творца условий существования. В то же время активная и целенаправленная хозяйственная деятельность невозможна без принадлежности (присвоенности) продуктов труда конкретным лицам, поэтому непременным ее условием, а также и обмена, является собственность. В историческом контексте вместе с качественным изменением самого человека и его общественного статуса идет очень сложный процесс оформления отношений собственности. И только по прошествии многих веков, после многочисленных социальных потрясений, доступ к собственности станет формально равным. Но, возвращаясь назад в то далекое прошлое, когда человечество только начинало жить в формате государственных образований, можно увидеть, что для закрепления и охраны складывающегося порядка производства, распределения и присвоения общественного продукта вырабатываются первые источники писаного права. В то же время характер распределения материальных благ в обществе всегда являлся камнем преткновения, и как можно обнаружить из истории, недовольство им становилось главной причиной социальных конфликтов. Причем, поскольку создание и прикрепление материальных благ невозможны без трудовых усилий и права собственности, то в производящей экономике ведущая роль отводится именно этим двум факторам (категориям) общественных отношений. Труд и собственность имеют одновременно экономическое и юридическое значение, и разворачиваются во всем своем величии только в рамках товарно-денежного оборота, т.е. в условиях обмена продуктами труда между их собственниками. Не случайно выбор пал на обменный характер общественных отношений, ведь в их основе лежит принцип эквивалентности взаимодействий и равенства товаропроизводителей. И благодаря меновой сделке субъект проявляется во всей полноте своих определений. Человек превращается в юридического субъекта в силу той же необходимости, в силу которой натуральный продукт превращается в товар с его загадочным свойством стоимости.[1]
Поистине реальное воплощение получает известная формула древнегреческого философа о том, что человек есть мера всех вещей. Однако этот принцип не может быть обусловлен только товарно-денежными отношениями, его корни уходят еще глубже. Свои первые очертания он приобретает в древнейшем кровном обычае в форме талиона (жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб). Да и телесные наказания, лишение жизни, штрафы, исходящие от имени государства, имеют общий корень с талионом – возмездие равное совершенному деянию, поскольку карательная санкция формирующихся государственных институтов своего рода эквивалент, по значимости равный нарушению интересов пострадавшей стороны.
В средние века наиболее отчетливо выделяется новая тенденция, выражающаяся в экономико-юридическом оформлении самостоятельного товаропроизводителя и рыночного пространства. Процесс возникновения патримониальных городов с развитым товарно-денежным обменом идет параллельно с образованием городского права, закрепляющего свободу производителя и единое экономическое пространство (Ломбардский сборник (XII в.), Великие кутюмы Нормандии (XIII в.), Кутюмы Бовези (XIII в.), Саксонское зерцало, Швабское зерцало и др.).
Большую роль в развитии товарного оборота сыграло использование готовых юридических формул римского права. Их рецепция на рубеже средних веков и нового времени была обусловлена не только отточенностью юридической техники, но в первую очередь необходимостью утверждения таких базовых начал гражданского экономического оборота как равенство обезличенных сторон, свобода договора, автономия, индивидуализация имущественной ответственности, неприкосновенность частной собственности. Распространение этих рыночных принципов на каждого индивидуума независимо от социального происхождения и благосостояния было подготовлено возрождением идей естественно-правовой доктрины, а также их закреплением в выдающихся документах периода буржуазных революций, наиболее ярким среди которых стала французская Декларация прав человека и гражданина 1789 г.
Итак, для создания условий свободного движения (обмена) товаров и услуг в рамках отдельных государств идет сложный процесс формирования единого рыночного экономического пространства. Одной из ведущих причин этой тенденции является разделения труда, а базовым принципом его утверждения – эквивалентность (сбалансированность) социальных взаимодействий как объективная закономерность реальности. Предназначение же права заключается в том, чтобы обеспечить эквивалентность рыночного обмена, а с помощью института права собственности – защиту принадлежности продуктов экономической деятельности их производителям. Значит, в границах национальных территорий (на макроуровне) постепенно вызревают такие атрибуты соотношения экономики и права как рыночное пространство, свободный обмен, формальное равенство экономических агентов, конкуренция. А в конкретном хозяйстве (на микроуровне) главными движущими силами развития становятся труд и собственность. Вместе с трансформацией этих двух ключевых категорий соотношения видоизменяется экономический и правовой статус личности. Неравные статусы лиц (индивидуумов), с момента зарождения государств, прогрессируют к постепенному их формальному выравниванию. Поэтому в разрезе определенного исторического этапа, как справедливо замечает Л.Д. Воеводин, именно экономический и правовой статус, взаимнообусловленные степенью развития труда и собственности, характеризует место человека в обществе и государстве.[2] В то же время в самом соотношении анализируемых категорий протекает сложный противоречивый процесс, но с переменным успехом прокладывает дорогу представление о том, что только «труд дает подлинное первоначальное право на частную собственность»[3] и является действительным источником богатства народов.
Тем не менее, время показало, что капиталистический рынок не настолько идеален, как предполагалось. Он имеет свои провалы и пороки. Особенно болезненные и разрушительные последствия были связаны с кризисами перепроизводства, которые периодически сотрясали капиталистические страны. В целях преодоления социальных противоречий и экономических бедствий, обусловленных рыночной системой, в начале 20-века в Советской России были реализованы идеи построения социалистического общества, базирующегося на плановой экономике. В последующем они получили распространение в странах социалистического лагеря. Однако конкретно-историческое сосуществование административно-командной модели экономики как альтернативы рыночной системе хозяйствования показало во всем своем многообразии, что игнорировать принципы рыночных отношений и частной собственности вредно для социального организма. В конце прошлого века многие отечественные и зарубежные правоведы и экономисты в своих работах попытались дать обобщенную характеристику основных моментов соотношения права и экономики советской системы. [4]
Социалистическая административно-командная экономика строится на полном огосударствлении собственности и средств производства, строгой регламентации государственным аппаратом экономических отношений отдельных физических лиц и организаций. Официально эксплуатация человека человеком ликвидирована, но реальная социалистическая практика привела к установлению эксплуатации человека государством. Чрезмерная централизация управления экономикой и сосредоточение в руках разбухшего бюрократического государственного аппарата огромной власти сделало чиновников фактическими собственниками всех средств и ресурсов производства. Сквозное государственное планирование производства и распределения в форме закона исключало экономическую свободу граждан и отдельных хозяйств. Искоренение самостоятельности, а также отсутствие стимулов к хозяйственной деятельности и размывание ответственности за экономические результаты влекло за собой производство товаров, не пользующихся спросом, замораживание капитальных вложений и нежелание внедрять новые технологии. Социальная защищенность граждан создавала лишь видимость всеобщего благополучия, равенства и справедливости, но в действительности прибавочный продукт перераспределялся в пользу чиновников. Следовательно, в условиях командно-административного управления право игнорировало объективные экономические законы, чрезмерно вмешивалось в хозяйственную деятельность, что и привело к нарушению экономического равновесия. Исторический опыт показывает, что вместо сбалансирования прав экономических агентов и охраны эквивалентности, совершающихся между ними взаимодействий, правовая политика социалистического государства, путем запрета рыночных отношений и частной собственности, деформировала экономическую систему, и в итоге общественное развитие угрожающее замедлилось.
В то же время, сопоставляя практику социалистических и капиталистических экономических систем, очевидно, что существует своеобразный порочный круг, с одной стороны рынок сталкивается с кризисами, а с другой стороны в случае полного его пренебрежения, возникают еще более тяжкие социальные последствия. Все же на современном этапе в развитых странах экономические отношения базируются на рынке, который по своей природе в большей степени отвечает наиболее совершенной и естественной организации общества. В рыночной модели экономики государственное регулирование сферы производства и распределения товаров и услуг сведено до минимума, что обеспечивает простор личной инициативе и развивает в гражданах творческое отношение к созидательной деятельности, а заинтересованность в ее результатах, позволяет повысить ответственность индивидуума за свои решения. Автономия производителей от государства и личная ответственность за результаты заставляет их работать с полной отдачей сил, на свой страх и риск. Рыночная конкуренция активизирует хозяйственную деятельность внутренним образом, избегая внешнего принуждения со стороны государства. В то же время, когда каждый экономический агент прикладывает максимум усилий, чтобы обеспечить собственный достаток, то и общество в целом становится богаче. Такой подход позволяет избежать государственного принуждения, избыточной концентрации ресурсов и власти в бюрократическом аппарате, что таит в себе серьезную опасность для общественного прогресса. Итак, специфику соотношения свободной рыночной экономики с правом можно представить в следующей формуле: право фокусируется только на охране отношений, складывающихся между хозяйствующими субъектами, без вмешательства в их внутренние дела, за исключением некоторых запретов, налагаемых на злоупотребление правом, монополизацию и нарушение прав других участников экономической деятельности и т.п.
Вместе с тем, несмотря на успехи рыночных государств, им не удалось полностью решить все проблемы и настроить свои экономические системы на устойчивое равновесное развитие, о чем напоминают периодически вспыхивающие экономические кризисы. В этой связи необходимо затронуть такой весьма противоречивый, но довольно распространенный в литературе термин как смешанная экономика.[5] Данный термин не отражает действительного положения дел, кстати, С.Н. Ревина в своем докторском исследовании делает аналогичный вывод.[6]
С нашей точки зрения в разных странах и регионах складываются не различные модели смешанной экономики, отличающиеся друг от друга своими «национальными коэффициентами смешения», а способы сглаживания изъянов несбалансированной рыночной экономики. В качестве примера можно привести современные социальные системы Швеции, Японии, США и др. Так, основой шведской системы является социальная политика, ее успешное проведение обусловлено высоким уровнем налогообложения (более 50 процентов валового национального продукта). Своеобразием Японии является, во-первых, планирование и координация деятельности правительства и частного сектора, при этом планирование носит исключительно рекомендательный характер. Американская модель социальной системы дает пример такого соотношения права и экономики, при котором правовое регулирование экономических отношений осуществляется лишь в крайне необходимых случаях: утверждение правил экономической игры, регулирование бизнеса, образования. Германская модель — это модель социального рыночного хозяйства, которая расширение конкурентных начал увязывает с созданием особой социальной инфраструктуры, смягчающей недостатки рынка и капитала, с формированием многослойной институциональной структуры субъектов социальной политики. Думается, что государства, неоднократно испытав последствия кризисных явлений и, опасаясь рецессии, вынуждены с помощью средств государственного вмешательства корректировать дисбаланс экономической системы. При этом методы государственного регулирования в разных странах имеют свои особенности. Но, к сожалению, существующие меры не в состоянии разрешить проблему в корне, поскольку даже наиболее развитые экономики мира не сбалансированы в основном звене – корпорациях. Если на макроурвоне современные государства наработали эффективный арсенал мер для поддержания равновесия обменных отношений и добросовестной конкуренции, то на микроуровне в соотношении труда и собственности проблема эквивалентных отношений пока еще остается не решенной. Поэтому, на наш взгляд, только меры способствующие обеспечить баланс между затраченными трудовыми усилиями и правом собственности на их результат и их надежная общественная и государственная охрана позволят поддерживать равновесие всей экономической системы. Причем с утверждением такой конфигурации экономических отношений характер распределения произведенных благ будет выглядеть в глазах общества справедливым. А это даст дополнительный импульс для минимизации роли государства, что, безусловно, позитивно отразится на экономическом росте и эффективности народного хозяйства. В то же время при условии, когда система прав собственности признается обществом как оптимальная, то частные усилия каждого индивида и в целом общества будут направлены на обеспечение надлежащего соблюдения прав человека и их охраны. Пожалуй, нет более надежного гаранта стабильности общественных отношений и более мощного стимула для прогресса, чем всеобщая поддержка экономической политики всеми гражданами общества.
Далее переходим к экономическому анализу проблем соотношения права и экономики. Попытки изучить взаимосвязи между правом и экономикой предпринимались Адамом Смитом, который рассматривал право как механизм, способствующий общественному благу. Над этим вопросом задумывались Д. Юм, Т. Гоббс, И. Бентам, представители исторической школы (В. Зомбарт, Г. Шмоллер, М. Вебер), основатели американского иституализма (Т. Веблен, Дж. Коммонс)[7] , марксисты и многие другие ученые мужи.
По нашему мнению с большой долей условности и в самом крупном плане всех исследователей экономических вопросов можно разделить на два лагеря: рыночников и антирыночников. Было бы идеально, если бы в среде рыночников сформировалось полное единство взглядов, в действительности здесь можно увидеть огромное количество течений и школ. Однако, целесообразно несколько упростить схему и в самом грубом приближении выделить две ветви идущие от одного корня (классической политэкономии). Для представителей первого течения близки идеи «свободного рыночного хозяйства» и совершенной конкуренции. Ф. Хайек, М. Фридман, Дж. Хикс и другие полагаются на то, что невидимая рука рынка может справиться с любой задачей, поэтому роль государства сводится к функциям «ночного сторожа». Они убеждены, что именно эти принципы организации экономической деятельности в большей степени отвечают природе человека. Так, Ф. Хайек ратовал за то, что единственно возможным и рациональным путем развития общества является путь, сочетающийся со стимулами частно-индивидуалистический свободы при минимальной роли государства. Он утверждал, что не может свобода личная и политическая существовать без свободы экономической. Планирование и конкуренция совместимы только в том случае, когда первое способствует второму, а не действует против. С его точки зрения рыночная система нуждается в разумно сконструированном и непрерывно совершенствуемом правовом механизме. Главное назначение законодательства заключается в охране и развитии конкуренции. Вместе с тем, существуют области, в которых никакие правовые установления не могут создать условий для функционирования частной собственности и конкуренции. В этой сфере лучше всего полагаться на способность людей стихийно вырабатывать правила поведения, юридические нормы и никакое государство не может заменить в данном отношении их свободного выбора.[8]
Представители второго течения, под впечатлением рыночных коллапсов начала 20-го века, вынуждены были согласиться с необходимостью государственно-правового вмешательства в экономику. Весомый вклад в теорию «регулируемого капитализма» внесли Дж. Кейнс и Р. Харрод, которые выступали за подпитку эффективного спроса в форме правительственных расходов на экономические нужды и государственных инвестиций в сфере транспорта, строительства жилья, коммуникаций. При этом было бы неверно полагать, что речь шла об отказе от рыночных отношений или об их свертывании. Напротив выдвигаемые идеи были направлены на утверждение рыночных отношений. Так, Дж. Кейнс пишет: «...Хотя расширение функций правительства в связи с задачей координации склонности к потреблению и побуждение инвестировать показалось бы публицисту XIX века или современному американскому финансисту ужасающим покушением на основы индивидуализма, я, наоборот, защищаю его как единственное практически возможное средство избежать полного разрушения существующих экономических форм и как условие для успешного функционирования личной инициативы».[9]
В данном случае, с нашей точки зрения, вполне по объективным причинам как ответ на вызовы времени предпринимаются попытки уравновесить экономическую систему мерами государственного регулирования. В то же время первичная клетка экономики (корпорация), сбой в которой отражается на всей хозяйственной системе, пока остается за границами анализа. А ведь именно несбалансированность на уроне основной хозяйственной единицы экономики производит своего рода синергетический эффект и дестабилизирует всю экономическую систему.
С определенной долей условности ко второму течению следует отнести и представителей институционализма[10] (Т. Веблен, Дж. Коммонс, Дж. Гелбрейт).
Их позиция в главном совпадает с предложениями теоретиков регулируемого капитализма, но принципы и методы регулирования несколько корректируется. В своих практических рекомендациях они склоняются не к государственному, а к «социальному контролю» над рыночной экономикой, где особое значение придается сделкам.[11]
Они отводят решающую роль юридической стороне, указывают на примат права над экономикой. Так, Дж. Коммонс в своих исследованиях делал основной акцент на правовые факторы и упрекал классиков и маржиналистов за недостаточность анализа юридических норм. С его точки зрения, возникающие экономические противоречия, можно уладить с помощью, во-первых, законодательной деятельности государства, во-вторых, сделки, то есть юридического соглашения, и, в-третьих, независимого правосудия, которое, принимая решения по конкретным делам, осуществляет контроль над экономикой. Особое внимание он уделял действующим коллективным институтам, которые направляют поведение индивидов. Центральное место среди них занимают корпорации, профсоюзы и политические партии, которые выступают как «группы давления». Дж. Коммонс призывал признать за тред-юнионизмом статус законного и неотъемлемого компонента структуры зрелого промышленного общества.[12] В своих книгах «Промышленная доброжелательность» (1919) и «Промышленное управление» (1923) он развивал идею социального соглашения рабочих и предпринимателей посредством «взаимных уступок». Новый этап промышленного развития, связанный с ростом крупных корпораций, привел, по словам Дж. Коммонса, к «диффузии капитализма в гуще широких масс народа».[13]
Наряду с коллективными действиями другой важнейшей категорией институциональной теории Дж. Коммонса стало понятие сделки (трансакции). Ее суть вытекает из неоклассической идеи редкости ресурсов, поскольку конфликт по поводу их использования разрешается путем совершения трансакций. Без этого базового института общества коллизия интересов выродилась бы во всеобщее насилие людей друг над другом, которое привело бы к громадному экономическому и социальному ущербу. Однако трансакцию нельзя путать с «простым» обменом ресурсами, товарами или услугами. Согласно определению Дж. Коммонса, «трансакция – это не обмен товарами, а отчуждение и присвоение прав собственности и свобод, созданных обществом».[14] Различие между обменом и трансакцией указывает на различие между физическим перемещением благ и перемещением прав собственности на эти блага. Трансакции подразделяются на рыночные, управленческие и рационирующие. Рыночная трансакция – это единственный вид трансакции, предполагающий одинаковый правовой статус ее участников (контрагентов). Это означает, что для осуществления рыночной трансакции необходимо взаимное добровольное согласие контрагентов ее совершить. Управленческая трансакция, напротив, предполагает правовое преимущество одного из контрагентов, которому принадлежит право принятия решения. Управленческие трансакции играют ведущую роль в фирмах, государственных структурах и других организациях, базирующихся на иерархических отношениях. Рационирующая трансакция похожа на управленческую трансакцию, поскольку также предполагает асимметричность правового статуса контрагентов. Специфика рационирующей трансакции состоит в том, что стороной, наделенной исключительными полномочиями принятия решений, является некий коллективный орган, выполняющий функцию спецификации прав собственности. Этим органом является государство. Типовыми примерами рационирующей трансакции являются налоги или судебные решения, перераспределяющие богатства от одной стороны к другой. Государство, по Дж. Коммонсу, играет большую роль и как орган, примиряющий интересы сторон трансакций, и как сила, принуждающая к выполнению обязательств, взятых на себя участниками трансакций. Таким образом, государство способствует более гармоничному разрешению конфликтов между коллективными группами хозяйствующих субъектов. Дж. Коммонс выделил помимо трех основных типов сделок и три главных этапа каждой сделки. Каждая сделка включает в себя переговоры, принятие обязательства и его выполнение. Трансакционный процесс служит определению «разумной ценности», возникающей из согласия о выполнении в будущем условий контракта, главное предназначение которого состоит в том, что он играет роль «гарантии ожиданий». В своих теоретических построениях Дж. Коммонс надеялся, что в ходе коллективных действий капиталистов и рабочих постепенно будут формироваться «разумные обычаи», позволяющие усовершенствовать сами институты. В этом он видел важнейший путь к поддержанию общественного равновесия.[15] Эти идеи нашли отражение в Акте о трудовых отношениях (один из важнейших документов рузвельтовского Нового курса), закрепившего за рабочими право заключения коллективных договоров.
Итак, Дж. Коммонс сделал акцент на важность коллективных действий в рыночной экономике и распространение теории сделки на этот процесс, а также обратил внимание на «разумную ценность» и спонтанное формирование «разумных обычаев» в ходе коллективных переговоров. В данном случае вектор исследования оказался нацеленным в эпицентр взаимоотношений на микроуровене, т.е. аналитики прониклись важностью проблем первичной клетки экономики – корпорации. Выходит, что институциональная мысль от анализа рынка вообще постепенно, по логике вещей, переориентировалась на исследование вопросов взаимоотношений в отдельном субъекте хозяйствования. Однако поиск адекватного решения какой-либо проблемы не всегда бывает прямым и гладким, чаще он полон загадочных зигзагов, поскольку проверка временем и общественной практикой новых идей вносит свои коррективы. Так, А. Берль и Г. Минз в работе «Современная корпорация и частная собственность» (1932) решили изучить структуру прав в корпорации, вероятно подчиняясь выше отмеченной инерции, но несколько сместили центр тяжести от коллективных взаимодействий между капиталистами и рабочими к отношениям между собственниками и менеджерами. Проанализировав обширный статистический материал, они подробно обосновали вывод, намеченный в последней книге Т. Веблена – об отделении собственности от контроля в крупных акционерных компаниях. Большинство собственников превратилось в пассивных инвесторов, а реальное управление предприятиями перешло в руки менеджеров, которые могут осуществлять контроль над корпорациями в своих интересах. Это представление может и не является единственно правильным во всех ситуациях, в действительности картина гораздо сложнее, но акцент на исследование проблем права собственности как ключевой категории во взаимодействии экономики и права имеет под собой прочную основу. Поэтому вполне объяснимо то, что право собственности стало толчком для формирования целой школы под названием экономический анализ права (экономика права). Экономика права основывается на убеждении, что основная парадигма экономической науки – теория выбора. Через призму этого мышления каждый индивид рассматривается в качестве основного элемента анализа, и предстает перед нами эгоистом, добивающимся максимальной выгоды. Использование ресурсов с какой-либо целью обязательно влечет издержки и разные ценности альтернатив. Так или иначе, суть рыночных отношений лучше всего раскрывает концепция равновесия.[16]
Д. Фридман пишет: «Экономический анализ права подразумевает три отдельных, но взаимосвязанных элемента, это использование экономической теории в целях определения эффекта правовых норм. Второй – привлечение экономической теории для определения экономической эффективности правовых норм, чтобы выработать рекомендации по дальнейшему их использованию. Третий – применение экономической теории для того, чтобы определить, какими должны быть правовые нормы. Итак, первое связано с теорией ценообразования, второе – с экономической теорией благосостояния, третье – с теорией общественного выбора».[17]
А. Бальсевич полагает, что исторически сложились три этапа развития экономики права: позитивизм, доктринализм (с 18 века до начало 20 века), правовой реализм (с 1920 по 1970 годы), школа критических правовых исследований (с 1970 года по настоящее время). Выделяют три основных подхода в теории экономики права: чикагская школа, австрийская школа, институционализм. Чикагская школа пока удерживает лидерство среди указанных направлений, основываясь на теории рационального выбора. Принимая продолжающуюся критику в свой адрес, ее представители уповают на то, что никакой другой подход не сможет быть столь же успешным.[18]
Центральное место в экономическом анализе права занимает теория прав собственности, которая обращена на более глубокое изучение проблем экономических организаций и «трансакционной экономики». У истоков теории прав собственности стояли два известных американских экономиста – Р. Коуз и А. Алчян. Среди тех, кто активно участвовал в ее последующей разработке, можно назвать Й. Барцеля, Л. де Алесси, Г. Демсеца, М. Йенсена, Г. Еаламрези, У. Меклинга, Д. Норта, Р. Познера, С. Пейовича, О. Уильямсона, Э. Фаму, Э. Фьюруботна, С. Чена. В нашей стране проблемам экономики права также был посвящен ряд работ.[19]
После обнародования исследований Р. Коуза экономисты стали учиться быть более осторожными в анализе социальных издержек. Появилось четкое представление о том, что воздействие социальных издержек взаимосвязано. Причем многие проблемы, связанные с социальными издержками, возникают именно из-за нечеткого определения прав собственности на многие важные ресурсы. Он полагал, что совершенная рыночная конкуренция в состоянии эффективно контролировать объем наносимого ущерба, если права собственности четко определены и трансакционные издержки стремятся к нулю.[20]
Р. Коуз показал, что в мире положительных трансакционных издержек распределение прав собственности играет важную роль с точки зрения эффективности распределения ресурсов.[21]
Обратившись к анализу давней проблемы отрицательных внешних эффектов (например, дым из трубы фабрики, вредный для живущих поблизости людей, которые не являются потребителями продукции этой фабрики), Р. Коуз впервые указал на обоюдный характер проблемы. Как неоклассик он предложил решение проблемы внешних эффектов, исключающее непосредственное государственное вмешательство, и настаивал на том, что результат частных добровольных соглашений между фабрикой и населением объективно совпадает с «общественным благом», т.е. выбирается вариант, максимизирующий благосостояние общества в целом.[22] Итак, экономическая теория права позволяет сделать принципиально важные общие выводы относительно соотношения прав и экономики. С их точки зрения правовая система призвана обеспечить наиболее эффективное (в плане общественной выгоды) распределение редких ресурсов в ходе добровольных соглашений. Для этого юридические правила, как подчеркивает Р. Познер, должны имитировать идеальный рынок – распределять права собственности так, как это делал бы рынок при отсутствии экстерналии. Значит, главная задача права – это спецификация прав собственности, т.е. четкое и прозрачное определение границ правомочий хозяйствующих субъектов и их защита. Кроме того, убедительные аргументы изложены в рамках экономической теорией права относительно противоречивой роли государства в современном рыночном хозяйстве. Так, экономисты предупреждают о том, что правительство вряд ли станет вести себя как социальное агентство, чья единственная и главная цель состоит в том, чтобы максимизировать общественное благосостояние. Исследования теоретиков общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок и др.) показали, что политические деятели на самом деле максимизируют свои собственные цели, подчиняясь ограничениям, связанным с периодическими выборами. Поэтому издержки государственного вмешательства часто будут превышать выгоды от него. Помимо сказанного, правительство не обладает большим знанием, чем отдельные индивиды, но, несмотря на это, оно будет стремиться к вмешательству в хозяйственную жизнь безотносительно к основному критерию эффективности – максимизации общественного блага, в том числе и под влиянием лобби. Произвол будет продолжаться до тех пор, пока избиратели будут позволять это.[23]
Тем не менее, учитывая сказанное, а также то, что государственная собственность, менее эффективна, чем частная, поскольку государственный сектор представляет собой своеобразную «экономику бюрократии», просматривается интересный парадокс: для того чтобы частнособственническая система могла эффективно развиваться, необходимо сильное государство, которое могло бы уверенно специфицировать и надежно защищать права собственности.
В то же время в данном направлении экономической мысли есть некоторые моменты, которые нас откровенно смущают. Во-первых, с точки зрения представителей экономики права трансакционные издержки тем выше, чем более сложной является хозяйственная система. Однако как они сами заметили, чем сложнее система, тем возможно выше ее производительность, соответственно удельный вес издержек будет иметь тенденцию к снижению. Далее, создание фирмы представляется для них как способ минимизации трансакционных издержек, поскольку внутри фирмы служащие общаются не как самостоятельные и равноправные участники рынка, а согласно принципам административного подчинения. В отношении с другими экономическими агентами, т.е. вовне, фирма при заключении любых контрактов действует как одно целое – самостоятельно юридическое лицо. Этот вывод склонил представителей экономической теории права к тому, чтобы основное внимание сосредоточить на правах собственности во внешнем периметре корпорации. Но логика развертывания нашего анализа отчетливо показывает, что центральная проблема с правами собственности сидит внутри фирмы. Поэтому, мы полагаем, что многие общие выводы теории трансакционной экономики, особенно в части спецификации прав собственности экономических агентов, могут быть использованы для поиска баланса прав собственности или властных правомочий на определенный ресурс именно внутри корпорации.
Несколько нарушив хронологическую последовательность развития экономико-правовых воззрений, нельзя обойти стороной и антирыночные идеи марксизма. В этой доктрине встречается немало парадоксов, так, что вопросы первичности и вторичности исследуемых категорий (которые чаще всего смакуют ученые) иногда отходят на задний план. Тем не менее, раскрывая суть материалистического понимания общественной жизни, К. Маркс писал: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще... С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке».[24]
Из категоричности и однозначности данной трактовки права, конечно, не следует безусловного примата экономического базиса над правовой надстройкой, поскольку марксизм не отрицает и возможности активного обратного воздействия права и относительной самостоятельности последнего. Эта характеристика подчеркивала сложную и противоречивую природу соотношения экономики и правовой надстройки, но при ведущей роли материальных производственных отношений в закономерном развитии общества и его отдельных частей. Если схематично взаимодействие экономики и правовой надстройки довольно ясно описывается как соотношение содержания и формы, то вопрос об иных внешних связях права, его взаимодействии с другими частями надстройки, с различными формами общественного сознания гораздо сложнее. Так, в литературе утверждается, что «отношения между правом и факторами, его обусловливающими, — это не параллельные и независимые отношения, а цепь взаимосвязанных отношений, в рамках которых материальные факторы, являющиеся в конечном итоге определяющими, от ступени к ступени детерминируют элементы будущих правовых норм через посредство факторов духовных».[25]
Наряду со стройностью и гибкостью разработанной классиками марксизма-ленинизма системы, очевидны отдельные нарушения логики рассуждения и нестыковки в выводах. С одной стороны признается существование объективных законов экономики, но в дальнейшем формационное видение социальных трансформаций приводит к заключению, что рациональное обустройство общества преодолевает или вытесняет с исторической арены их стихийный характер. Другое недоразумение сводится к тому, что весьма глубокое понимание логики отношений, складывающихся на базовом уровне экономики (теория прибавочной стоимости), толкает марксистов к довольно радикальному решению. Они полагают, что проблема эксплуатации человека человеком будет снята, если упразднить частную собственность. С одной стороны нельзя отрицать логичность их рассуждений, но в то же время, если смотреть глубже, то непонятно, почему они смогли увидеть в собственности только отрицательный эффект, и решили «выплеснуть» вмести с ним ее огромный позитивный потенциал.
Осмысливая в совокупности положения марксизма и теории экономики права, думается, что и те и другие приблизились к некоторой критической точке в проблеме соотношения экономики и права. Сопоставляя взгляды этих школ, пожалуй, основное различие между ними в том, что марксисты не видели перспектив в рыночном устройстве национального хозяйства и предлагали его заменить рациональной системой планирования социальных процессов и ликвидировать частную собственность. А представители экономики права, напротив пытались сохранить и усовершенствовать рыночную экономику и апеллировали к частной собственности. Тем не менее, хотя каждая школа, пыталось выстроить собственную систему координат, все же они шли в одном направлении, поскольку в качестве ключевой проблемы для тех и других, так или иначе, была собственность. В действительности, самое больное место в рыночной экономике, но, несмотря на это, не в коем случае не принижающее достоинства рынка.
Рассмотрев проблемы соотношения экономики и права через призму экономического анализа, остается нанести последний штрих – исследовать данный тандем с юридической точки зрения. Здесь можно обнаружить, что юриспруденции не свойственна столь прямолинейная постановка вопроса, т.е. ее не особенно волнуют именно проблемы соотношения права и экономики. Для правоведов ближе вопросы нормирования общественных отношений вообще. И на то есть две серьезные причины. Первая состоит в том, что обозначенная проблема для многих специалистов уже однажды и навсегда решена (например, в теории марксизма), и к ней нет смысла возвращаться. А вторая (более весомая) указывает на то, что разработанные юриспруденцией общие принципы и подходы имеют продолжение и в данной точке приложения, поскольку во многом перекликаются и не выходят за рамки понимания права как такового, а также его методологического арсенала. Кстати, это явно бросается в глаза при знакомстве с работами, даже при условии, если заявлена характерно узкая тема изучения. Но, тем не менее, анализ природы права, подчиняясь конкретике темы исследования, велся в контексте проблемы соотношения права и экономики. Конечно, достоверность изложенных выводов и представлений подтвердит только время и практика, но, тем не менее, в завершении исследования есть шанс еще раз проверить их на прочность, подвергнув обстрелу тяжелой артиллерией контраргументов.
Правда, предварительно придется провести линию водораздела между выводами о праве вообще и анализом имевших место быть, но не столь многочисленных взглядов на соотношение права и экономики как таковое. Причем только отечественных ученых юристов. Последнее предопределяется тем, что, юриспруденция гораздо раньше экономики, еще в Древнем Риме, сформировалась как самостоятельная отрасль теории и практики. Поэтому, какие-либо соображения о соотношении права и экономики обычно вытекали из взглядов о взаимосвязи позитивного и естественного права. Именно в естественном праве еще в древности едва различимо встречаются хозяйственный подтекст и зачатки экономического мышления. Спустя около полторы тысяч лет, в новое время, классики политэкономии, подчиняясь объективной тенденции, инициируют процесс выделения экономики в самостоятельную область исследования. Дальнейшее усвоение проблем взаимодействия правовой и экономической систем вполне логично сосредоточилось в лоне политэкономии. Поэтому западноевропейские ученые, понимая значимость вопросов взаимодействия анализируемых категорий, педантично изучают их с позиции экономики, что и было обнаружено в нашем экономическом анализе. Ориентация политэкономии на объективные закономерности укрепляла ее статус как глубокой и точной науки. Соответственно, назначение «прародительницы» экономики – права – подспудно сводилось к тому, чтобы обслуживать свое «чадо». К тому же в отличие от юриспруденции у политэкономии более тесные связи с естествознанием, это придавало и придает ей еще большую научность и динамичность. Напротив право имеет склонность к консерватизму, для юристов характерно стремление ограничиться рамками правовых норм. Недаром нормативизм оказался очень влиятельным течением и в нашей стране. Это диктуется инструментальной функцией права, и тем, что правоведы ассоциируют его с авторитетом и властью государства, санкционирующего правовые нормы.
В то же время весьма специфичная конъюнктура сложилась в советской юридической науке первой волны. Она была буквально пропитана экономизмом, ощущается колоссальное влияние догматов марксизма-ленинизма. Безусловно, роковую роль во всей конфигурации юридической мысли сыграло определение права в «Манифесте Коммунистической партии», где сказано: «Право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса».[26]
В данной дефиниции просматривается фатальная зависимость права от экономики. В то же время статус права немного поднимается, когда классики говорят, что из всей надстройки именно право представляет собой такой элемент, который ближе всего находится к экономическому базису.[27]
Кроме того, используемое в этой формуле понятие воли, во взаимосвязи с другими терминами, деформирует привычное представление о данной категории. Как известно указанный термин получил развитие в естественно-правовой доктрине. Для современников обычно понятие воли вмещает в себя два взаимосвязанных представления. Во-первых, это концентрация общей воли политического центра в форме правового закона, в котором отражаются требования объективных закономерностей. А, во-вторых, это волевые поступки индивидуумов как реакция на указанные правовые предписания. Вопреки этим рассуждениям в цитируемом определении доминируют волевые поступки. В другом месте классики не изменяют своей позиции и отмечают, что юридическое отношение, формой которого является договор, – все равно закреплен ли он законом или нет, – есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержание этого юридического, или волевого, отношения дано самим экономическим отношением.[28]
Все-таки гибкость изложения не дает скрыть то, что в этих суждениях над всем превалирует экономический мотив (материальный интерес) волевых поступков людей. По сути отодвигается на второй план фундаментальное условие экономики – объективные закономерности. И, получается, что экономический эгоизм подминает под себя экономические законы. Вроде бы ясно, что хотят сказать классики, но также нельзя освободиться от ощущения, что идет некая подмена понятий и что-то перевернуто с ног на голову. Разумеется, и реальная практика социализма отреагировала на этот тезис вполне адекватно, она была сведена к элементарному волюнтаризму. Так, В.П. Шкредов пишет, что «вопреки принципу независимости экономических законов как объективных по своему характеру от воли людей, отправным пунктом объяснения экономических явлений социалистического общества становились волевые отношения, сознательная, целенаправленная деятельность единого экономического центра по организации всего общественного производства в форме плана, распространяющегося на основные процессы развития народного хозяйства».[29]
Отмеченные концептуальные аспекты стали основой для соответствующих понятий в советской юридической науке и определили на протяжении многих десятилетий принципиальные подходы к проблеме соотношения экономики и права. Поэтому не удивительно, что в истории советской юриспруденции отрицание права и всесилие экономического детерминизма сменяется диктатурой закона. Если в теории имеет место двусмысленность или неясность, то это и становится своего рода западней, для тех даже кто, искренне заблуждаясь, решил ей следовать. Да и эластичность формул и жизненная сила экономизма все-таки не уберегли советскую систему от фатального исхода. Но в то же время, хоть и не надолго, это дало возможность расширить представление о праве, настолько, что оно стало вмещать в себя и экономику, и иные общественные отношения. Что опять же нас возвращает к тем самым, невероятно живучим, идеям естественного права, которое в единстве с позитивным, образует право как таковое. Этот подтекст можно увидеть в следующих размышлениях. Так, П.И. Стучка полагает, что право представляет собой форму, в частности формальное опосредствование экономики, как содержания. С его точки зрения юридическая система разделяется на содержание – общественные отношения – и на форму их урегулирования и поддержки или охраны, куда относится государственная власть, законы и т.д.[30]
Следовательно, П.И. Стучка, анализируя право как порядок реальных общественных отношений насколько это возможно в рамках юриспруденции, намерен выйти за пределы традиционной юридической науки, считающей своей задачей изучение собственно правовых явлений. Выход за границы чисто юридических институтов абсолютно необходим, поскольку в противном случае можно остаться в плену своих абстрактных логических конструкций, порой не соответствующих реальной действительности. Такой же выход за указанные пределы в поисках действительного содержания правовой формы был осуществлен Е.Б. Пашуканисом.[31]
Все это говорит о том, что изучать право требуется в самих общественных отношениях, образующих живую ткань социального организма. То же самое видно хотел сказать И. Карнер, полагая, что настоящая наука о праве начинается там, где кончается юриспруденция.[32]
Кстати, несмотря на то, что эти ученые были искренними сторонниками марксизма, именно двусмысленность и гибкость его формул (нет худа без добра) невзначай помогли им заглянуть в самую суть вещей.
Если обратиться к современным исследованиям проблем соотношения экономики и права (в условиях обустройства рыночной экономики), то опять всплывает интересный парадокс. Так, А.В. Петров отмечает то обстоятельство, что во многих исследованиях по сравнению с работами десятилетней давности, марксистские подходы прямо не отстаиваются, но и взамен ничего нового не предлагается. Поэтому сама проблема, если она вообще выделяется, предстает в достаточно размытом, четко не зафиксированном виде.[33]
Действительно марксизм глубоко укоренился в сознании отечественных ученых. Видно этому способствовала мощная пропагандистская машина, да и на его наследии было воспитано не просто несколько поколений ученых, а целое общество. Причем надо признать, что методология, научная картина мира марксизма опирались на глубокие исследования в области гуманитарных наук, и предлагалось динамичное, целостное и системное видение действительности. Однако это не оправдывает замкнутость рамками застывших идей. Сам К. Маркс не раз в своих работах предостерегал от заблуждения возводить его постулаты в ранг абсолютных и окончательных истин. Ведь каждый последующий этап общественного развития требует отражения в науке более точной картины действительности. Поэтому только расширение горизонтов исследования и усовершенствование ее методологии, позволит преодолеть ошибки и провалы марксизма и других измов, выявленные общественной практикой. В то же время без пусть даже неудачного опыта и ошибочных идей вряд ли возможно глубоко познать природу общественных отношений. Да и было бы нелепо отвергать те его положения, которые выдержали испытание временем.
Правда, для современных авторов, характерно стремление не отождествлять свои взгляды с марксизмом. Так А.А. Ларин пишет, что в отличие от классиков марксизма он ни в коем случае не пытается доказать исключительное значение экономических факторов в формировании права или поведения индивидов. Экономические факторы воздействуют на право наряду с другими.[34] Т.Р. Орехова отмечает, что зависимость права от экономики, от господствующих в обществе производственных отношений, согласно положениям марксизма, привело к обеднению в определенном смысле понимания и значения права в жизни общества. Она полагает, что характер и формы взаимодействия право и экономика обусловливаются различными факторами, эти феномены не просто соотносятся, а взаимодействуют, взаимовлияют друг на друга. Известно множество подходов к классификации социальных систем в истории развития человечества. Однако с ее точки зрения, при анализе проблем соотношения права и экономики в различных социальных системах целесообразным представляется идти по пути их классификации и исследования в зависимости от развития или отсутствия в социуме структур рыночной экономики.
Значит Т.Р. Орехова и А.А. Ларин не возражают против важности экономического фактора в возникновении права. Для них также характерно понимание данного соотношения через призму роли экономики в генезисе права, т.е. экономические отношения рассматриваются как социальный источник возникновения, существования и развития права. В этом прослеживается некоторое сходство с воззрениями В.М. Ведяхина и С.Н. Ревиной.[35]
Нужно признать, что они проявили мужество, не только тем, что отмежевались от марксизма, а больше тем, что отстаивают собственные взгляды. Более того, окунувшись в бездну экономических идей и проблем, они действительно предпринимают попытку выйти за пределы юриспруденции, где начинается настоящая наука о праве. Через их творчество юриспруденция обогатилась присущими экономике понятиями, терминами и категориями, такими как «ожидание» (индивида, группы лиц, общества, государства), «доверие» (экономических агентов друг к другу, к государству и наоборот), «альтернативная стоимость», «общественный выбор»[36] и многие другие.
В этих работах снова заговорили о проблемах специфического юридического отражения экономических законов в правовых нормах, которые поднималась в литературе неоднократно и ранее.[37]
Нужно отдать должное несколько своеобразный взгляд на обозначенную проблему излагает А.В. Петров. Так, он полагает, что все явления человеческой жизни в равной степени содержат в себе духовное начало, т.е. они имеют единый источник – человеческий дух, соответственно ни одна часть духа не должна быть определяющей по отношению к другой, взаимно дополняют и обогащают друг друга. Предшествующая история развития человечества была историей его выделения из природы, овладения ею, и в связи с этим, экономические интересы, потребности являлись определяющими, ведущими в жизни общества. На современном этапе, с точки зрения автора, экономические потребности по мере развития материального производства постепенно отходят на второй план, приобретают роль некой уже в принципе решенной для духа задачи. Это не означает, что экономика и ее развитие вообще перестают быть значимыми для человечества или что для каждого конкретного народа экономические проблемы полностью решены. Но экономика никогда, по сути, не была первичной, определяющей по отношению ко всем остальным сферам общественной жизни и право не может рассматриваться как явление, даже в итоге определяемое экономикой. Право и экономика, политика и религия, идеология и наука каждое само, а не через посредство иного, имеют источником духовное начало.[38]
Таким образом, автор высказывает сомнение в том, что экономические отношения являются базисными, определяющими по отношению к другим сферам человеческой жизни. Тем самым он отвергает положение марксизма о том, что содержание любого человеческого интереса, в конечном счете, определяет материальный, экономический мотив. Соответственно, право с этих позиций не порождается экономическими потребностями и не существует, прежде всего, для их обслуживания. На наш взгляд, даже учитывая огромный прогресс, который сделало человечество в развитии технологий и удовлетворении материальных нужд человека, экономические потребности все еще остается наиболее значимыми и доминирующими. Если исходить из реалий жизни, когда миллионы людей в мире продолжают жить за чертой бедности и многие голодают, а природные ресурсы катастрофически истощаются, то и в перспективе значение экономки вряд ли будет умаляться, вернее наоборот.
С нашей точки зрения рациональное зерно в представленном взгляде заключается в том, что поскольку все явления человеческой жизни в равной степени в качестве общей фундаментальной основы содержат в себе духовное начало, выстраивается некий паритет между экономикой и правом, т.е. право подтягивается до уровня экономики. В то же время при проекции через призму духа между ними прослеживается существенное отличие. Экономика как система хозяйственных отношений, с одной стороны испытывает влияние законов, а с другой стороны эластична к человеческому эгоизму, который в идеале должен быть обуздан правом. При этом экономические законы носят объективный характер, не зависят от воли и сознания человека, но действуют ему во благо, поскольку со своей стороны призваны сократить издержки несовершенства человека. Право формируется и существует в результате волевой деятельности человека. С одной стороны оно само волеустановленное образование, и поэтому здесь неизбежны отклонения от требований объективных законов. С другой стороны право воздействует на волю людей, которые также не всегда послушны его предписаниям. Если приложить эти суждения к идее к А.С. Петрова, то получается, что к духовной сфере следует отнести только право. Ведь в сравнении с правом, так или иначе, продуктом сознания и воли человека, экономика не чисто духовная сфера, здесь окончательное слово за экономическими законами. Другими словами, в производственные отношения вступают одухотворенные и относительно свободные в выборе поведения люди, но их хозяйственные отношения в известное время корректируются объективными законами, не подвластными человеку.
В результате комплексного анализа (экономико-правовых аспектов общественного развития) соотношения права и экономики, с использованием синергетического, феноменологического и антропологического подходов, можно сделать следующие выводы:
Во-первых, очевидно, что с поступательным развитием общества актуальность исследования этой проблемы будет только возрастать, и она всегда будет предметом острой дискуссии, потому что все еще не найдена оптимальная формула соотношения права и экономики. Исторический анализ показал, что в каждой стране взаимодействие права и экономики имеет свою особую специфику из-за различий в религии, культуре, моральных ценностях, укладе жизни и т.п., но за отмеченным многообразием скрывается нечто общее и важное для любых общественных систем. Таковым является обеспечение достойного уровня жизни человека, рост благосостояния всего общества.
Во-вторых, природе человека и общества в наибольшей степени свойственен свободный рыночный обмен продуктами труда, поскольку с ним связаны представления человека о равенстве и свободе. Обменные отношения, возникшие вследствие разделения труда и специализации, отвечают основному принципу экономики – эквивалентности. Разделение труда в сочетании с конкуренцией выступают в качестве двигателей общественного прогресса, поскольку состязание между фирмами ориентирует их хозяйственную деятельность на потребителя, максисмизирует эффективность производства благ и рост общественного благосостояния. Практика внедрения директивной экономики от обратного показала, что правовое регулирование не должно заходить дальше рамочных условий реализации экономической инициативы (равенство стартовых возможностей), установления и охраны прав собственности, добросовестной конкуренции и других общих начал функционирования рынков, а также юридического оформления взвешенной фискальной политики. Глубина и точность правового регулирования экономических отношений должны корреспондировать автоматическому установлению экономического равновесия, как внутренне присущему экономике закону. При таком положении дел, экономика исподволь стремится (под воздействием внутренних сил) к равновесию, а задача права состоит в том, чтобы содействовать установлению экономического баланса на макроуровне и микроуровне. Значит, право должно стараться структурировать экономику исходя из присущих последней объективных закономерностей.
В-третьих, довольно сложная структура взаимосвязи экономики и права, обусловлена главными детерминантами той и другой категории. В экономике фундаментальная роль принадлежит объективным законам, в праве общей воле граждан в лице государства. Лучше всего характер взаимодействия может быть представлен через иерархию сущностей. По нашему мнению экономика есть сущность права, а сущность экономики это равновесие, либо то же самое справедливость. Другими словами можно сказать, что сущностью экономики, т.е. сущностью второго порядка права, является баланс равенства и свободы, который может быть представлен в виде наложения двух равновесий, устанавливающихся одновременно на рынке – эквивалентный и свободный обмен между хозяйствующими субъектами (1), и непосредственно в корпорации – баланс прав собственности (2).
В-четвертых, для эффективного взаимодействия экономики и права необходимо соблюдать принцип, согласно которому законодательство не диктует фактические действия участников той или иной коллизии, а лишь фиксирует подкрепленные законом права участников, оставляя им возможность искать договоренности на основе признания этих прав. Все это вместе взятое обеспечивает экономический рост и социальную справедливость, т.е. максимизируется благосостояния общества.[39] Роль права как регулятора минимизируется, при условии, если права собственников точно специфицированы, и его авторитет как охранителя высок в глазах гражданского общества. Для этого необходимо, чтобы нормы-регуляторы вырабатывались на основе комплексного экономического анализа принизывающего все отрасли права. С точки зрения Р. Познера «экономическая наука является мощным инструментом анализа широкого круга правовых вопросов».[40]
В-пятых, экономисты пытаются отойти от привычных соображений по поводу справедливости, обсуждая вместо этого проблемы эффективности. Они утверждают, что при оценке того или иного закона следует обращать внимание не на то, как он будет действовать в отдельных случаях, а на то, как он повлияет на поведение людей, знающих законы и рационально планирующих свои действия. Однако, на наш взгляд категории эффективности и справедливости прочно взаимосвязаны друг с другом. Поэтому тезис о том, что экономический анализ обнаруживает существование убедительных аргументов для обоснования правовых норм, исходя из соображений эффективности и вроде бы в противовес справедливости, является неверным. Наряду с прозвучавшим утверждением напрасно возражать тому, что экономический анализ права уделяет внимание тем фактам сложных взаимоотношений, которые могут быть не замечены другими аналитиками. Экономический подход помимо глубины анализа и точности обеспечивает также единство отдельных отраслей права, которое часто отсутствует в традиционном правовом анализе.
Библиография:
1. Бальсевич А. Экономика права: проблемы возникновения и история развития // Вопросы экономики. 2008. № 12. С. 60-71.
2. Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. – М.: Юридическая литература.1963.
3. Веблен Т. Теория праздного класса. – М.: 1984.
4. Ведяхин В.М., Ревина С.Н. Принципы правого регулирования рыночных отношений / Ведяхин В.М., Ревина С.Н. – Самара: Изд-во Самарской государственной экономической академии. 2005.
5. Воеводин Л.Д. Юридический статус личности в России. – М.: 1997.
6. Гайдар Е. Экономические реформы и иерархические структуры. М., 1990.
7. Государство, право, экономика./Отв. ред. В.М. Чхиквадзе. – М.: Юр. лит., 1970.
8. Денисов Ю.А., Спиридонов Л.И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. – Л.: Изд-во Наука. 1987.
9. Дикин С. Современное движение права и экономики: анализ и оценка // Истоки. Вып. 4. М.: ГУ-ВШЭ. 2000.
10. Истоки: вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 4. / Редкол.: Я.И. Кузьминов (гл. ред.) и др. – М.: ГУ-ВШЭ, 2000.
11. Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. – М.: ИМЭМО, 1990.
12. Карнер И. Социальные функции права. – М.: Пг., 1923.
13. Кейнс Дж. Общая теория занятости, процента и денег. – М., 1978.
14. Корнаш Я. Дефицит. – М.: 1990.
15. Коуз Р. Проблема социальных издержек // Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: «Дело ЛТД – Catallaxy». 1993.
16. Кудров В.М. Советская модель экономики: тяжелое наследство // Общественные науки и современность. 1999. № 3.
17. Кульков В.М. Смешанная экономика (теоретико-методологические аспекты) // Вестник МГУ. Серия 6. Экономика. 1996. № 5.
18. Ларин, А.А. Роль экономических факторов в развитии права: Автореферат дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01. – Нижний Новгород, 2007.
19. Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К. Маркс К. Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. Там же. Т.1. М., 1970.
20. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21.
21. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23.
22. Нашиц А. Правотворчество: Теория и законодательная техника. – М.: 1974.
23. Орехова Т.Р. Соотношение права и экономики (Общетеоретические аспекты): Автореферат дис.... канд. юрид. наук: 12.00.01: Москва. 1999.
24. Орехова Т.Р. Соотношение права и экономики (Общетеоретические аспекты): Дис.... канд. юрид. наук: 12.00.01: Москва. 1999.
25. Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. – М.: Изд-во Наука. 1980.
26. Петров А.В. Экономика и право (к проблеме соотношения) // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия «Право». Выпуск 1. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. URL: http://www.unn.ru/rus/books/stat3.htm (дата обращения: 12.03.2010)
27. Познер Р. Экономический анализ права. СПб.: Экономическая школа. 2004. Право и экономика: традиционный взгляд и перспективы развития. – М.: ГУ-ВШЭ, 1999.
28. Ревина С.Н. Теоретические проблемы правового регулирования рыночных отношений в современной России // Автореферат дис.... доктора юрид. наук: 12.00.01: Нижний Новгород. 2008.
29. Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. – Рига. 1964.
30. Фабрициус Ф. Права человека и европейская политика. – М.: 1995.
31. Хайек Ф. Дорога к рабству. М, 1992.
32. Шкредов В.П. Экономика и право: (Опыт экономико-юридического исследования общественного производства). - 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Экономика. 1990.
33. Энгельс Ф. Избранные произведения. Том 1. М., 1970.
34. Burrows P., Veljanovski C.G. Introduction: The Economic Approach to Law. 1981 (Section 1.1. The economic approach to law) // The Legacy of Ronald Coase in Economic Analysis. Vol. II.
35. Commons J.R. Institutional Economics. New York, 1934.
36. Commons J.R. Institutional Economics. New York, 1934.
37. Commons J.R. Industrial Government. New York, 1923.
38. Commons J. Institutional Economics // American Economic Review. 1931. Vol. 21.
39. Commons J.R. Myself. New York, 1934.
40. Duxbury N. Patterns of American Jurisprudence. Oxford: Clarendon press. 1995.
41. Mackaay E. History of Law and Economics // Encyclopedia of Law and Economics / B. Bouckaert, G. De Geest (eds.). Cheltenham, UK: Edward Elgar, 2000. P. 65-117.
42. Mishan E.J. Pareto Optimality and the Law // Oxford Economic Papers. 1967. November.
43. Rowley C.K. The «Problem» of Social Cost // Cheng S.N.S. The Myth of Social Cost. CATO Paper № 16. San Francisco, 1980. P. XVII-XXII.
44. The New Palgrave: A Dictionary of Economic Theory and Doctrine / Ed. by John Eatwell, Murray Milgate and Peter Newman. Macmillan. 1987. Vol. 3.
[1] См.: Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. – М.: Изд-во Наука, 1980. С.61, 109.
[2] См.: Воеводин Л.Д. Юридический статус личности в России. – М.: 1997.С. 204.
[3] Фабрициус Ф. Права человека и европейская политика. – М.: 1995. С.37-38.
[4] См., например: Гайдар Е. Экономические реформы и иерархические структуры. М., 1990; Корнаш Я. Дефицит. М., 1990; Кудров В.М. Советская модель экономики: тяжелое наследство // Общественные науки и современность. 1999. № 3.
[5] Например, См.: Орехова Т.Р. Соотношение права и экономики (Общетеоретические аспекты): Дис.... канд. юрид. наук: 12.00.01: Москва, 1999. 164c.; Кульков В.М. Смешанная экономика (теоретико-методологические аспекты) // Вестник МГУ. Серия 6. Экономика. 1996. № 5.
[6] См. С. 11. Ревина С.Н. Теоретические проблемы правового регулирования рыночных отношений в современной России // Автореферат дис.... доктора юрид. наук: 12.00.01: Нижний Новгород – 2008. – 58с.
[7] См.: Mackaay E. History of Law and Economics // Encyclopedia of Law and Economics / B. Bouckaert, G. De Geest (eds.). Cheltenham, UK: Edward Elgar, 2000. P. 65-117.
[8] См.: Хайек Ф. Дорога к рабству. М, 1992. С. 18-65.
[9] Кейнс Дж. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1978. С. 455.
[10] Институционализм от лат. institutum – установление, устройство, учреждение предполагает системный анализ процессов и явлений, называемых институтами.
[11] См., например: Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984.; Commons J.R. Institutional Economics. New York, 1934.
[12] Commons J.R. Institutional Economics. New York, 1934. P. 634.
[13] Commons J.R. Industrial Government. New York, 1923. P. 272.
[14] Commons J. Institutional Economics // American Economic Review. 1931. Vol. 21. P. 652.
[15] См.: Commons J.R. Myself. New York, 1934. P. 87.
[16] См.: Burrows P., Veljanovski C.G. Introduction: The Economic Approach to Law. 1981 (Section 1.1. The economic approach to law) // The Legacy of Ronald Coase in Economic Analysis. Vol. II. P. 344-355.
[17] См.: The New Palgrave: A Dictionary of Economic Theory and Doctrine / Ed. by John Eatwell, Murray Milgate and Peter Newman. Macmillan, 1987. Vol. 3. P. 144.
[18] См. также. Бальсевич А. Экономика права: проблемы возникновения и история развития // Вопросы экономики. 2008. № 12. С. 60-71.
[19] См., например: Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М.: ИМЭМО, 1990.; «Право и экономика: традиционный взгляд и перспективы развития». М.: ГУ-ВШЭ, 1999; Дикин С. Современное движение права и экономики: анализ и оценка // Истоки. Вып. 4. М.: ГУ - ВШЭ, 2000. С. 178-227. Истоки: вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 4. / Редкол.: Я.И. Кузьминов (гл. ред.) и др. М.: ГУ-ВШЭ, 2000. 447, [1] c.
[20] См.: Burrows P., Veljanovski C.G. Introduction: The Economic Approach to Law. 1981 (Section 1.1. The economic approach to law) // The Legacy of Ronald Coase in Economic Analysis. Vol. II. P. 344-355.
[21] Mackaay E. History of Law and Economics // Encyclopedia of Law and Economics / B. Bouckaert, G. De Geest (eds.). Cheltenham, UK: Edward Elgar, 2000. P. 75.
[22] См.: Коуз Р. Проблема социальных издержек // Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: «Дело ЛТД – Catallaxy», 1993. С. 87-141.
[23] См.: Rowley C.K. The «Problem» of Social Cost // Cheng S.N.S. The Myth of Social Cost. CATO Paper № 16. San Francisco, 1980. P. XVII-XXII. Mishan E.J. Pareto Optimality and the Law // Oxford Economic Papers. 1967. November.
[24] Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К. Энгельс Ф. Избранные произведения. Том 1. М., 1970. С. 335–336.
[25] Нашиц А. Правотворчество: Теория и законодательная техника. – М., 1974, с. 15.
[26] Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. Там же. Т.1. М., 1970. С.122.
[27] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21, с. 310.
[28] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С 94.
[29] См.: Шкредов В.П. Экономика и право: (Опыт экономико-юридического исследования общественного производства). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Экономика, 1990. – 245с.
[30] См.: Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. – Рига. 1964. С.52, 296.
[31] См.: Денисов Ю.А., Спиридонов Л.И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. – Л.: Изд. «Наука», 1987. С.32.
[32] См. Карнер И. Социальные функции права. – М.; Пг., 1923. С.11.
[33] См.: Петров А.В. Экономика и право (к проблеме соотношения) // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия «Право». Выпуск 1. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. URL: http://www.unn.ru/rus/books/stat3.htm (дата обращения: 12.03.2010)
[34] С.13-14. См.: Ларин, А.А. Роль экономических факторов в развитии права: Автореферат дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01. – Нижний Новгород, 2007. – 26с.
[35] См.: Ведяхин В.М., Ревина С.Н. Принципы правого регулирования рыночных отношений / Ведяхин В.М., Ревина С.Н. – Самара: Изд-во Самар. гос. Экон. Акад., 2005. – 220с.
[36] См. Орехова Т.Р. Соотношение права и экономики (Общетеоретические аспекты): Автореферат дис.... канд. юрид. наук: 12.00.01: Москва, 1999.
[37] См. например: Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. – М.: Юридическая литература.1963. С. 138. См.: Государство, право, экономика./Отв. ред. В.М. Чхиквадзе. М.: Юр. лит., 1970. с. 72-73. Шкредов В.П. Экономика и право: (Опыт экономико-юридического исследования общественного производства). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Экономика, 1990. – 245с.
[38] См.: Петров А.В. Экономика и право (к проблеме соотношения) // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия «Право». Выпуск 1. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. URL: http://www.unn.ru/rus/books/stat3.htm (дата обращения: 12.03.2010)
[39] См: Познер Р. Экономический анализ права. СПб.: Экономическая школа. 2004. С.33.
[40] См: Познер Р. Экономический анализ права. СПб.: Экономическая школа. 2004. С.3; Duxbury N. Patterns of American Jurisprudence. Oxford: Clarendon press. 1995. P 314.
