WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     || 2 |
-- [ Страница 1 ] --

ГУК г. Москвы Библиотека украинской литературы


Личность в истории культуры

Тематический дайджест

Выпуск №5

В этой серии нового электронного издания БУЛ пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы жизни и творчества писателей, других деятелей культуры, их вклад в развитие словесности, украинско-российских литературных и культурных взаимосвязей.


ЛИНА КОСТЕНКО:

НАЕДИНЕ С ЭПОХОЙ

































К 80-й годовщине со дня рождения украинского поэта

Лины Васильевны КОСТЕНКО

Материалы дайджеста публикуются на русском и украинском языках

г. Москва

17 марта 2010 г.

От составителя

Идти за временем, как за плугом… Эта поистине мужская метафора принадлежит украинской поэтессе Лине Костенко.

Когда-то Иван Франко назвал Лесю Украинку единственным мужчиной в украинской поэзии.

Годы независимости подарили целой плеяде мужчин-поэтов депутатство и гордое звание Героев Украины, которое, впрочем, не подвигло их на новые творческие подвиги. Тем временем имидж бессмертной Леси артистично примеряла к себе пассионарная бизнес-дама с накладною косой, возомнившая себя украинской Жанной д`Арк…

И в это же самое время поистине великая Украинка, выдающаяся поэтесса, новатор украинской литературы и, пожалуй, самая яркая ее представительница прошлого века Лина Костенко отказывалась от высоких званий и издательских предложений, уйдя во «внутреннюю эмиграцию», а еще — в Чернобыльскую зону, где во время своих ставших уже легендой экспедиций по брошенным мертвым селам искала-спасала не просто иконы, но образы-символы неизбывной трагедии, и, возможно, — находила себя. В своем исстрадавшемся народе, в горьком и честном Слове, запечатленном в Песне, Рушнике, Молитве…

Бывший президент Украины не уставал обращаться к «своей нации». Возможно, перед вельможными монологами ему полезнее было бы чаще обращаться и к той, кого по праву называют совестью нации. Лина Костенко заслужила это неофициальное звание бескомпромиссной честностью и мужеством в Слове, которое у нее всегда равно Деянию. Стойко пережившая годы репрессий украинской интеллигенции, шестнадцатилетнее замалчивание своего творчества (ровно такая временная дистанция пролегла между ее двумя книгами — «Путешествия сердца» (1961) и «Над берегами вечной реки» (1977)), — поэтесса ни разу не изменила избранному кредо: своей поэзией во времена безверия она возвращала людям такие понятия, как достоинство, национальная честь, самоуважение, вселяла уверенность и надежду. Была и остается примером нонконформизма и бесстрашия. Образцы такого творческого мужества — Тарас Шевченко и, возможно, Борис Пастернак, которому она также посвящала свои стихи. Учеба в Москве, в Литературном институте, который она закончила с отличием, захваченный ею глоток оттепельной московской атмосферы, несомненно, отразились на становлении независимого правдолюбивого поэтического и гражданского характера Лины Костенко. Уместно вспомнить, что вместе с ней там учились Роберт Рождественский, Юнна Мориц, Фазиль Искандер, армянский поэт Паруйр Севак. Ярко заявили о себе молодые поэты Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко, в круге старших друзей Лины Костенко был Михаил Светлов, в семинаре которого она постигала поэтическое ремесло...

Вернувшись из Москвы в Украину, Лина Костенко примкнула к когорте «шестидесятников», ожививших атмосферу родной литературы самобытными молодыми голосами Василя Симоненко, Бориса Олийныка, Миколы Винграновского, Ивана Драча и многих других ярких поэтов.

Это им передал не нуждающееся, наверное, в переводе напутственное кредо песенный соловейко украинской поэзии Андрий Малышко:

Її не купиш цвітом провесен

Ані горлянкою, ні чином.

Поезія — це діло совісне,

Не грайся нею безпричинно

Непростым был путь становления поэтессы в советские времена. «Я знаю, сколько мук ей стоила «Маруся Чурай», как она переживала, что этот роман вышел не в той редакции, в которой бы ей хотелось, — со знанием дела говорит бывший высокопоставленный работник украинского КГБ, по роду службы присматривавший за творческой интеллигенцией, Евгений Марчук. — Но то, что она «пробивала» тогда, когда многие наши нынешние супердемократы и суперреволюционеры сидели в кустах или прислуживали режиму, заслуживает должной оценки и осмысления. В то же время нельзя сказать, что она была неким примитивным диссидентом, «антисоветчиком». Она была выше этого всего, так, как и сейчас она выше…»

Возможно, из-за этой неуравненности нравственных «высот», а прогибаться Лина Костенко не умеет,  — отношения с властью у поэтессы не сложились. Начиная с 2000 года, когда Леонид Кучма предпринял попытку наградить ее орденом, она отвергает правительственные награды, называя их «политической бижутерией». Как заявила в одном из интервью, политика в ее представлении — «галопирующая шизофрения», с которой у неё не может быть ничего общего. Лишь на заре перестройки, когда ещё теплилась надежда на то, что власть повернется лицом к народу, Л.В. Костенко приняла Государственную премию УССР — за роман в стихах «Маруся Чурай». С тех пор минуло два десятилетия. Теперь творчество поэтессы считается хрестоматийным — его изучают в школах и вузах. Но, как утверждают сведущие люди, классик ещё способен преподносить сюрпризы. В скором времени должны увидеть свет ее повесть, написанная под впечатлением чернобыльских экспедиций, и новая книга стихов.

Остается сожалеть, что в России творчество крупнейшей украинской поэтессы современности до сих пор не представлено отдельной книгой, хотя знают и переводят Лину Костенко у нас давно. Кстати, в Беларуси прекрасное издание ее избранных произведений, включая роман «Маруся Чурай», в переводе Нины Матяш и Валентины Ковтун увидело свет еще в 1989 г. Будем надеяться, что данный выпуск дайджеста послужит очередным шагом в ознакомлении российских читателей с творческим наследием яркого представителя украинской словесности нашего времени. С книгами Лины Васильевны Костенко и публикациями, посвященными ее творчеству, включая те из них, что представлены в этом выпуске дайджеста, более обстоятельно можно ознакомиться в ГУК г. Москвы Библиотеке украинской литературы, находящейся на улице Трифоновская, 61, рядом с метро «Рижская» (телефон для справок: 631-40-95).

Виталий Крикуненко


Прямая речь:

из публичных выступлений Л.В. Костенко

Несколько моментов, которые я должна обозначить. Здесь кто-то сказал: она выбрала судьбу, а не стихи. Нет, я все же выбрала стихи! Я вам скажу: прозу пишу я. Над статьями я работаю. А стихи пишут меня! Господи, я выбрала стихи, хотя бы они меня выбрали, хоть немного…


Сейчас существует привычка печатать письма. Я думаю, что должна быть какая-то культура ну как сказать? замогильной почты. Не все нужно печатать при жизни людей, которые помнят тех людей… Не нужно выпоминать хорошему человеку его ошибки…


Здесь цитировали маланюковскую запись про Симоненко, что «Симоненко це крик прозрілого раба». Это очень тяжело, это такая судьба украинских поэтов, они жили в такой стране…

Если отталкиваться от этого сравнения, я бы сказала о себе, что временами я это молчание задушенного свободного человека. Я вам откровенно скажу как бы там ни было, вот вы здесь все говорили о творчестве Лины Костенко, а кто-нибудь задумался, чем я занимаюсь сейчас? Я вам скоро отвечу. Дело в том, что фактически я даже выбрала …эмиграцию. Я поехала не «туда», я поехала в Чернобыльскую зону. И в эти годы я очень много была там, потому как в той Чернобыльской зоне было легче, чем в этой независимой Украине. Это я вам откровенно говорю…


…Мне сказали, что кто-то пишет диссертацию про любовную лирику Дмитра Павлычко и Лины Костенко, а также, что в школе больше всех изучают Павлычко и Лину Костенко.

Бедные школьники… У меня свой взгляд на это. У нас… чтобы приобщить школьников к украинской литературе, украинской поэзии, случается, такие фокусы выкидывают… Как-то увидела я книжку «учителя, методиста, новатора», который хотел привить детям любовь к украинской поэзии, в частности к поэзии Лины Костенко. Чтобы учащихся «подловить» на украинского поэта, он брал два портрета певца Макаревича и Лины Костенко, поскольку у меня есть стихотворение «Вокзал», а у него песня «Вокзал». Мол, возможно учащиеся прочитают Лину Костенко…


…и я просто прошу меня пощадить я гимнов не пишу…


…у меня есть своя версия истории. И ее никто не прочитал. «Маруся Чурай», «Берестечко»… У меня был целый комплекс исторических романов, лежат папки… Я хотела дать всю украинскую историю в строфе. Ямб это ямб. А попробуйте верлибром написать исторический роман, кто его будет читать?! Я хочу это подать так, чтобы это все читали, и не знали, собственно, почему это все так западает в память?! Был у меня такой замысел дать всю украинскую историю от начала до конца. Потому-то у меня есть «Древлянский триптих», та же «Скифская одиссея»… Девятнадцатый век хотелось дать через Потебню одного, Потебню другого, того, что в Польше сгинул. Я хотела дать Разумовских. Хотела и двадцатый век дать. Так вот: не жалейте меня, что мою версию не прочитали ни

одного исторического произведения я не напишу больше! Ни одного! Ни строчки! Из-за чего? Сколько можно терпеть это неуважение к украинской истории, к украинскому слову?!

Вы же понимаете, я уже угодила в «народницы» мол, пишет об украинской истории. Сколько иронии читаю в прессе относительно тех, кто занимается украинской историей. Хорошо. Сейчас я писать украискую историю не буду только что закончила повесть, которая называется «Записки українського самашедшего», и все, что сейчас происходит, в этой повести есть.

Уже какое-то время я пишу какие-то вещи, которые могут пригодиться в дальнейшем… Хотя нет! С чего это я думаю, что должна быть полезной, пригодиться народу? Я же не какая-то народница. Читаете или не читаете, мне все равно. Я буду пофигистка, хотите?!

Но вы понимаете, энергетика, которую мне то ли от рода, то ли от народа дано, позволяет мне пройти еще и этот этап.

…Как там у меня написано?

Гей, писарю, неси мою печатку!

Життя пропало, почнемо спочатку.


Источник: Ліна Костенко: «Часом я — це мовчання задушеної вільної людини». В книге: Любов Голота. Сотворіння. Київ, ВЦ «Просвіта», 2006


Поэзия как судьба: вехи биографии

Профессор Микола Ильницкий очертил жизь и творчство поэтессы емким определением — «Верность поэзии как судьбе». Судьба просматривается сквозь стихи, поэзия является судьбой, здесь уже сложно что-то одно выделить. Крайне немногословная относительно себя самой, Лина Костенко оставляет нам право увидеть в стихах отблеск своей жизни, высоких чувств, тяжелого писательского труда. Ее биография словно вписана в творчество, инкрустирована в поэзию.

Лина Васильевна Костенко родилась 19 марта 1930 года в городе Ржищев, что находится в 80 километрах от Киева вниз по Днепру. Славный историей, Ржищев знал полымя народных восстаний под руководством Павлюка, Гуни, Остраницы, Скидана. Над городом возносится Иван-гора — еще во времена Киевской Руси там стоял город-крепость Иван-Город, разрушенный монголо-татарами. О минувшине маленькой Лине много рассказывл отец. А был он очень интересной, незаурядной личностью; работая учителем в школе, преподавал едва ли не все предметы, знал 12 языков. История, следы которой окружали ее с детства, затем станет предметом научного и художественного исследования Лины Костенко.

Лине было шесть лет, когда семья переехала в Киев. С шести до одиннадцати — лучшая пора детства в Киевской Венеции. За садом, за домом — Днепр, старый дебаркадер, трипольская гора, незримые причалы дества... Присутствие великой реки по-особому воспитывает человека. Великая река — сила, которой нипочем встречающиеся на пути препятствия, и характер поэтессы так же похож на весеннее половоье, прорывающем плотины.

Вторая половина тридцатых. Жестокая эпоха сталинизма. Репрессии.

Всеохватная охота на «врагов народа». «Врагом народа» стал отец Лины, осужденный на 10 лет лагерей — за то, что был слишком интеллигентным, образованным.

Военное дество поставило первую зарубку на древе творчества:

Мій перший вірш написаний в окопі,

на тій сипкій од вибухів стіні,

коли згубило зорі в гороскопі

моє дитинство, вбите на війні.

Привелось испытать горькую беженскую участь, просить приют в чужих домах, познавать людей в самых тяжелых жизненных ситуациях.

После войны в Киеве закончила среднюю школу, училась некоторое время в Киевском педагогическом институте. Начав в четырнадцать лет писать стихи, посещая литературную студию, Лина Костенко ступила на путь серьезной литературы.

В стенах пединститута было тесновато для человека таких творческих амбиций, такого полета и в1952 г. Лина Костенко приезжает в Москву, где становится студенткой Литературного института имени А.М. Горького.

Во время учебы в институте Лина достойно представляла украинскую поэзию. Когда на литературных вечерах, семинарах или просто дружеских вечорках в студенческом общежитии начинала читать свои стихи, все замолкали, сразу попадая в плен ее поэтического слова. И преподаватели, и студенты были убеждены: Лина Костенко — будущая знаменитость.

Закончив с отличием институт и вернувшись в Киев, Лина Костенко одну за другой выпускает два поэтических сборника — «Проміння землі» (1957) и «Вітрила» (1958). В этих книгах читатель встретился с поэзией, в которой ощущалось стремление автора выработать свой, независимый от официоза, взгляд на мир. Уже тогда поэтесса заняла видное место в когорте украинских «шестидесятников» — вестников весеннего пробуждения в обществе, вызванного разоблачением культа личности Сталина, наступившей ненадолго «оттепелью». В те же годы ярко заявили о себе Дмитро Павлычко, Микола Сом, Тамара Коломиец, а затем Василь Симоненко, Борис Олийнык, Иван Драч, Микола Винграновский и др. В 1961 г. увидела свет третья книга Лины Костенко «Мандрівки серця». Правда, имя поэтессы звучало тогда не так громко, как, скажем, Ивана Драча или Миколы Винграновского. И объяснялось это тем, что Лина Костенко уже сформировалась как художник традиционного поэтического направления, тогда как Драч и Винграновский вривлекали всеобщее внимание к себе необычной для тогдашнего читателя ассоциативно-метафорической образностью. Их творчество справедливо считалось новаторским, хотя не было недостатка и в тех, кто считал его «искусственным», «непонятным», «формалистичным».

Вряд ли стоит определять, какое из направлений в развитии поэзии следует считать лучшим. Дело, конечно же, не в направлении, а в художественной завершенности. Лина Костенко никогда не отказывалась в угоду моде от свои «традиционалистских» художественных принципов, однако постоянно их оттачивала, обогащала, совершенствовала и на этом пути достигла выдающихся, кажется, даже максимално возможных художественных успехов.



Украинское шестидесятничество — явление, катализированное не только оттепелью». Ведь 1960-е гг. ХХ века — это время непокорности, время бунта, время свободы во всем мире. Вспомним, что философским автопортретом той эпохи стала концепция бунтующего человека в абсурдном мире, которую сформулировали французские экзистенциалисты (Ж.-П. Сартр, А. Камю). В Советском Союзе новые веяния были подхвачены духовными побратимами украинских поэтов-шестидесятников — Р. Рождественским, А. Вознесенским, Е. Евтушенко, латышом О. Вациятисом, грузином О. Чиладзе, литовцем Э. Межелайтисом и многими другими, кто возносил свой голос в защиту человеческого и национального достоинства.

Важнейшими в списке ценностей украинских шестидесятников стали понятия «открытость», «откровенность», «демократия», «права человека», «возрождение национальной духовности».

Однако обнадеживающая «хрущевская оттепель» очень скоро стала «подмерзать». С 1963 г. — начиная с печальноизвестной встречи Н.С. Хрущева с интеллигенцией — началось «завинчивание гаек» в новаторском литературно-художественном процессе. Это означало, что художник должен воспевать не просто гуманизм как человечность, а гуманизм коммунистический — снова возвращение к идеологическим догмам и обезличивание человека, возвращение к шаблонам.

Тогда же началась травля и Лины Костенко: появились въедливые эпиграммы Ивана Глинского, истерия партийного критика-киллера М. Равлюка на страницах партийной газеты «Правда Украины». Каждое слово Лины Костенко было проверено и взвешено: нет ли в нем, чего доброго, «претензии на аллегорию». Вульгаризаторская критика своими несуразными оценками не только не принижала писательский авторитет поэтессы, но оновременно обнаруживала собственную перевернутую вверх дном систему моральноэтических ценностей:» «Стихи Лины Костенко, за небольшим исключением, и тематикой, и образной системой, и внутренним настроением скорее повернуты вспять, а не устремлены вперед. В них то и дело встречаешь понятия: бог, вещие колокола, божье бытие, рок смерти, смиренная молитва, крест, свечка — да всего и не перечесть. И употребляются они не в отрицательном или ироническом смысле», — писал упомянутый М. Равлюк в «Правде Украины» (27 июня 1963 г.).

В этом же году набор четвертой книги «Зоряний інтеграл», которая должна была выйти в Гослитиздате Украины, был рассыпан. Такая же судьба постигла книгу стихов «Княжа гора» (1972 ). И это при том, что каждая из этих книг, будь она издана, становилась выдающимся событием украинской литературы. Об этом говорят отклики самых известных и авторитетных в то время поэтов — М. Бажана и Л. Первомайского. «Я с волнением не один раз перечитал машинопись новой поэзии Лины Костенко, — писал поэт-академик М. Бажан. — Меня поразила эта книга своей силой, напряженностью, мастерством, многозвучием». «Впечатление от новых стихов Лины Костенко, — писал Леонид Первомайский, — я могу сравнить разве что с тем потрясением, которое пережил более сорока лет тому назад, впервые открыв для себя Павла Тычину «Плуга» и «Ветра с Украины». Авторитетнейшие отзывы эти содержаться в так называемых «внутренних» рецензиях, связанных с прохождением рукописи «по инстанциям», и можно только представить, какой же силы было Церберово сопротивление властей, чтобы поэзия Лины Костенко тогда не пришла к своему читателю. И чего стоило то самому автору... Ведь ей предлагалось идти на компромиссы: тот же Л. Первомайский, туманно намекая на конфликт «между долгом таланта по отношению к самому себе и его обязательствами перед временем и обществом», советовал поэтессе этот конфликт снять — мол, ради того, чтобы книга увидела свет и стала выдающимся приобретением родной литературы, нужно поступиться принципами. И все же Лина Костенко в этом не соглашалась ни на малейший компромисс. После чего в своей докладной ЦК КП Украины директор издательства Радянський письменник» словно бы выхвалялся перед хозяевами — мол, будьте спокойны, я сделаю все возможное, чтобы книга Лины Костенко («Княжа гора» — сост.) не увидела свет. Большинство ее стихотворений, пишет он, «откровенно антисоветского и пронационалистического характера». Свое преследование Лины Костенко и других неподкупных талантливых писателей такие чиновники оправдывали демагогическими заявлениями о собственной преданности «коммунистическим идеалам» и «своему народу», на что получили от поэта убийственный ответ:

Номенклатурні дурні, бюрократи,

Пласкі мурмила в квадратурі рам!

Ваш інтелект не зважить на карати,

А щонайбільше просто на сто грам.

Поету важко. Він шукає істин.

Ми — джини в закорковани пляшках.

А ви, хто ви, які ж ви комуністи?

Ви ж комунізм вдавили в пелюшках!

Ви вже його сточили, як хробаччя.

Поезія для ваших топок — торф.

Оце, щоб ваші методи побачив, —

Від заздрощів би луснув Бенкендоф.

Нелегко нам. Криваві краплі глоду

Крізь наші вірші виступлять колись...

Не говоріть від імені народу, —

Розперетричі ви йому впеклись!

Книга «Княжа гора» так и не увидела свет.

«Украинский писатель, приходя в литературу, сначала и не знает, в зону какой беды он вступает. Затем приходит догадка и протест: такого не может быть! А затем спокойное осознание: так есть. Но я должен работать. Это судьба моего народа, значит — и моя судьба», — так лаконично обозначила эту трагическую тему сама Лина Костенко в своем эссе «Гений в условиях заблокированной культуры».

А в конце восьмидесятых, во времена перестройки с долей горькой иронии признается: «Сейчас время обнадеживающее и интересное, однако же — не мое. Не для меня время, когда быть смелым разрешено».

...Таким образом между «Мандрівками серця» (1961) и книгой «Над берегами вічної ріки» — шестнадцатилетняя зона молчания.

И вот после нестерпимо долгого замалчивания в 1977 г. вышла в свет книга стихов «Над берегами вічної ріки», наполненная вниманием и любовью к человеку, осмыслением жизненного опыта. Далее — в 1979 г. — публикуется исторический роман Маруся Чурай», который также годами мариновался в издательствах, обрастая редакционными рецензиями с надуманными обвинениями автора в «буржуазно-объективистском подходе» к изображению прошлого Украины, в «лжеисторических концепциях», в «фетишизации своего». «Теперь не страшно и умирать, — сказал, прочитав это произведение один из старейших украинских писателей Михайло Доленго. — Приобщился к вечности. Я столько лет ждал произведения в современной украинской литературе, о котором наверняка мог бы сказать, что это станет классикой». Тираж романа был раскуплен за несколько дней. Повторное издание спустя три года тиражом 100 тысяч — столь же быстро исчезло с полок. Книга вышла на театральные подмостки: по ее мотивам созданы три спектакля! И уже невозможно представить украинскую литературу без этого поистине классического произведения. С этим романом Лины Костенко возвращалась украинская идея — идея неистребимости народа, как его песни.

Непросто, несмотря на невиданный успех «Маруси Чурай», дался поэтессе и выход ее поэтического сборника «Неповторність» (1890).

Власть имущие продолжали смотреть на независимую поэтессу с подозрением, ее имя замалчивалось в печати, доброхоты подступались с очередными советами насчет уступок, однако на компромиссы Лина Костенко по-прежнему не шла. Более того, чтобы добиться выхода своих поэтических книг в неискалеченном цензурой и горе-редакторами виде, она дважды объявляла голодовку. Не сломало ее и то, что немало лет приходилось жить испытывая тяжелые материальные лишения: на работу устроиться не давали, гонораров подолгу не получала — книги не выходили...

Откуда такая сила воли, такое неприятие комформизма, абсолютная неспособность к мимикрии? — задается вопросом биограф. Ведь в одно время с ней жило и работало немало талантливых поэтов-мужчин, которые не выдерживали противостояния с тоталитарной системой, ломались, начинали служить ей, получая за это должности, премии, ордена...

Наверное, ответ на этот вопрос можно искать и в характере поэтессы: он у нее действительно мужественный, прямой. Но ведь «по ідеї жінка — тільки жінка» — и это Лина Костенко пишет о себе в одном из стихотворений, а перечитав ее лирику, признаемся: ее лирическая героиня удивительно нежна, поражает своей женственностью...

Так ведь подобное сочетание женственности, доброты и непокоренности мы видим и у ее великой предшественницы Леси Украинки.

Значит — дело еще и в осознанном, пусть никак и не декларируемом, продолжении традиции, присущей лучшим представителям украинской литературы, начиная от Тараса Шевченко с его знаменитым: «Караюсь, мучусь, але не каюсь».

И разве непокоренность Лины Костенко перед тоталитаризмом — не в этом страдническом, но и героическом ряду деяний писателей-подвижников?

Очередная книга ее стихов — «Сад нетанучих скульптур» увидит свет уже в новые времена начавшейся демократизации общественной жизни и перестройки в Советском Союзе. В том же году выходит сборник ее стихов для детей «Бузиновий цар». И — наконец — в 1989 г. появляется давно ожидаемый поклонниками поэзии большой том ее «Вибраного», включившего в себя и сборник «Інкрустації». Повторяется ситуация со стотысячным тиражом Маруси Чурай» — семьдесят тысяч «Вибраного» мгновенно раскупаются в книжных магазинах и книга эта, как и все предыдущие издания произведений Лины Костенко, становится раритетом.

А на самой заре перестройки, чутко уловив направление общественных процессов и видя, кто идет к власти, Лина Костенко подытожила: "Грядет неоцинизм - я в нем не существую". Лучше не придумаешь, ведь в этом слове не только новые цинизм и фашизм, но еще и неумение власть имущих оценить общественные и культурные процессы..

Еще тогда, в конце восьмидесятых, она предвидела превращение борьбы за судьбу Украины в «велике мискоборство». Отойдя от общественной жизни что называется на виду, она оставила себе зону отчуждения — боль Чернобыля.

Душа здригається в астралі:

Де ж те як писанка село?

В майбутнє підуть магістралі,

А України наче й не було.

Говорят, что когда один журналист попросил Лину Костенко дать ему интервью, то она назначила ему место встречи в чернобыльской зоне. Именно там (в 10-километровой чернобыльской зоне) участвует она в ежегодных народоведческих экспедициях, встречается с людьми, вернувшимися в мертвые села, запечатлевает и спасает народную память этих трагических мест. Теперь для Лины Васильевны привычной одеждой стало защитное хаки. Боль опустошенной земли просматривается в словах, исполненных горькой иронии:

Ми — атомні заложники прогресу

Вже в нас нема ні лісу

ні небес

Так і живем

од стресу і до стресу

Абетку смерті маємо — АЕС...

Десять долгих лет читатели ждали очередную книгу Лины Костенко, и в 1999 г. она издает еще один исторический роман в стихах «Берестечко» — о трагической странице украинской истории.

В настоящее время Лина Костенко готовит большую документальную повесть про Чернобыль, а также новую книгу стихов.

Источники:

В.С. Брюховецький. Ліна Костенко. Нарис творчості. Київ, вид-во «Дніпро»,1990

Ліна Костенко. Біографія. Вибрані поезії...Інтерпретація творів. Упорядник Г. Клочек. Кіровоград, 1999

Мар`яна Савка. «Я вибрала долю собі сама». Життєвими шляхами Ліни Костенко

Микола Ільницький. Людина в історії. Київ, вид-во «Дніпро», 1989

Поэт и альма-матер

Отвечая на вопрос корреспондента «Литературной газеты», как вы после войны очутились в Москве и вспоминаете ли годы учёбы и своих тоже известных однокашников по Литинституту, Лина Васильевна ответила: «Сперва мы с мамой вернулись в освобождённый Киев, испытав, как и многие, все тяготы судьбы военных беженцев. Впрочем, за годы вынужденных странствий мы не раз находили приют и радушие в домах представителей разных народов в Поволжье и в Подмосковье, которые делились всем, хотя и самим жилось им отнюдь не сытно. После этого я поступила в Киевский пединститут. Но очень быстро выяснилось, что атмосфера там, как и во всей культурной жизни Украины, удушающая. А в Москве дышалось заметно свободнее. Да ещё и удивительная литературная среда студентов из разных республик и других стран. Руководителем моего семинара в Литинституте, куда я поступила в 1952-м, был Михаил Светлов, а рецензентом дипломной работы (следовательно, рукописи первой книги, которая потом вышла в Киеве в 1957-м) выступил тоже хорошо известный Всеволод Иванов, который оценил мою работу довольно высоко. А рядом за партами сидели Роберт Рождественский, Фазиль Искандер, Юнна Мориц, армянский поэт Паруйр Севак, Наум Коржавин, прекрасные поэтессы из Прибалтики. Вообще, шестидесятники были значительным культурным и литературно-общественным явлением, невзирая на какие-то его изъяны. Я здесь имею в виду и российских, и представляющих другие страны, и украинских шестидесятников – дорогих мне Василя Стуса, Ивана Светличного, Аллу Горскую, Вячеслава Черновола, Мыколу Винграновского, Ивана Дзюбу, большинства из которых уже нет среди нас. Тогдашняя молодёжная среда чрезвычайно много дала каждому из будущих литераторов и обществу в целом.

Признание это представляется весьма ценным, если мы хотим приоткрыть занавес над ждущей еще исследователей темой: Москва в жизни и творчестве Лины Костенко.

В стихах, написаных поэтессой в годы пребывания в Москве, видим не только с особой силой проявившуюся в ее творчестве мировоззренческую раскованность и демократическую струю, вскоре наполнившую поэзию украинских «шестидесятников» (В. Симоненко, И. Драч, М. Винграновский, Б. Олийнык и др.), но и искреннюю привязанность к великому городу и его живописным окрестностям, одарившим впечатлительную натуру украинского поэта множеством ярких встреч и новых знакомств, влюбленностью и щемящим чувством ностальгии. Об Украине напоминает ей и светящееся в сумраке окно переделкинской дачи Александра Довженко, вблизи которой она каталась со студентами на лыжах:

Ще нас в житті чекало що завгодно.

Стояли сосни в білих кімоно.

І це було так просто і природно —

Що у Довженка світиться вікно...

И там же, неподалеку жил опальный автор «Поверх барьеров» и «Доктора Живаго», которому впоследствии Лина Костенко посвятит стихотворение «Веточка печали на могилу Пастернака»...

Учась в московском Литинституте в семинаре Михаила Светлова, она постигает поэтическое мастерство, изучает мировую литературу, общается с неординарными личностями — представителями разных народов, что, конечно же, не могло не способствовать расширению культурных, духовных горизонтов украинской поэтессы. Вместе с ней тогда там учились Роберт Рождественский, Фазиль Искандер, Юнна Мориц, армянский поэт Паруйр Севак... Интересные дискуссии, красоты Подмосковья, любовь, молодая полнокровная жизнь. Именно в эти годы рождаются наполненные новыми чувствами и впечатлениями, вдумчивым отношением к жизни и людям стихи, которые войдут в первую книгу поэтессы — «Проміння землі». Затем, как воспоминание о студенческих годах и лыжных прогулках по Подмосковью, Лина Костенко напишет:

Там Пастернак, а там живе Чуковський,

А там живе Довженко, там Хікмет.

Все так реально, а мороз чукотський,

А ми на лижах — і вперед, вперед!

Ще всі живі. Цитуємо поетів.

Ми ще студенти, нам по двадцять літ,

Незрячі сфінкси снігових заметів

Перелягли нам стежку до воріт.

Зметнеться вгору білочка-біженка.

Сипнеться снігом, як вишневий сад.

І ще вікно світилось у Довженка,

Як ми тоді верталися назад....

Известный литературовед Вячеслав Брюховецкий провел параллели между идилией подмосковного пейзажа и отчаянием гения украинского кинематографа Александра Довженко: «Тогда, не в безмятежной, но в возвышенной юности, наверное, не думалось во время прогулки по Переделкино, что вон за тем ярким в сумраке окном, возможно, именно сейчас ложаться на бумагу тяжкие и жгучие Довженковы слова: «...Я хочу жити на Вкраїні. Що б не було зі мною. Хай навіть скоротять мені недовгі вже мої літа, я хочу жити на Україні. Нехай зневага і зло людське вирують круг мене, хай кличуть мене ворогом народу безсоромні й жорстокі службовці-людожери, якщо їм треба так, я України син, України».

И здесь, в снегах Подмосковья («по двійко лиж — і навпростець лісами...») студентка искала и находила родной огонек, а затем, уединяясь, между литинститутскими лекциями и семинарами, садилась за работу, погружаясь в неустанный поиск все новых и новых поэтических образов и мыслей для стихотворений, наполняющих особым костенковским светом вышедшую в 1957 году первую ее книгу «Проміння землі». Этот сборник, по сути, был ее дипломной работой, которую выпускница Литинститута с отличием защитила в 1956 г.

Рецензент дипломной работы Лины Костенко, многоопытный мастер слова Всеволод Иванов был удивлен цельностью эстетического мировосприятия своей студентки. Его высокая оценка фактически рукописи книги «Проміння землі» исполнена восторженного пиетета, с которым для человека творческого естественно встречать всякий новый талант. Вот этот весьма проницательный и, без сомнения, провидческий отзыв признанного литературного мастера, классика русской словесности: «Дипломная работа Лины Костенко, стихи, заслуживают, с моей точки зрения, самой высокой оценки.

Это очень талантливый поэт с большим будущим.

Стихи Лины Костенк поражают своей задушевностью, теплотой и поразительной искренностью, той высокой скренностью, которая раскрывает душу человека без мелочного копания, надрывности, цинизма.

Я плохо знаю украинский язык, однако знаю его настолько, насколько этот язык братский, насколько я слышал его рядом с собой, насколько читал Шевченко, Тычину, Рыльского и Бажана, — имея рядом с оригиналом русский перевод: точнее было бы сказать, что я не столько знаю, сколько ощущаю украинские стихи Л. Костенко, я ощущаю, что украинские стихи ее совершенны, а русские переводы, сделанные рукою автора, адекватны оригиналу. И это обстоятельство также характерно!

3 апреля 1956 г.»

Этот отзыв, включающий в себя также и высокую оценку текстов русскоязычных автопереводов поэтессы, говорит о степени усвоения выпускницей знаменитого вуза языка любимых ею Пушкина и Пастернака, лучших достижений русской литературы. И здесь уместно сказать, что и спустя десятилетия, несмотря на естественную переоценку многих ценностей, Лина Костенко продолжает сохранять уважение к великой русской культуре, давшей миру великие поизведения, и при этом «не дожидаясь более благоприятного для себя периода. И Золотой век у нее был, и Серебряный. И это ведь в самые тяжелые периоды истории, под неусыпным оком цензуры, в катаклизмах начала века, то расстрелянная, то репресссированная, то обреченная на эмиграцию...» (из лекции, прочитанной в Национальном университете «Киево-Могилянская академия» 1 сентября 1999 г.).

Кстати, с одной из представительниц Серебряного века в русской поэзии Анной Андреевной Ахматовой Лину Костенко связывает и засвидетельствованная очевидцами взаимная симпатия. Об этом говорится и в упомянутом интервью, когда корреспондент «Литературной газеты» пытается выведать у Лины Васильевны тайну — из разряда тех, о которых сама она говорить не любит: «слышал, что вашу поэзию успела оценить Анна Ахматова, благодаря одному морскому офицеру увидев ваш сборник на украинском. Но это лишь первая часть вопроса, а другая касается немного иного ракурса: в 1980-м вы вместе с ленинградскими литературоведами создавали музей Ахматовых в Слободке Шелеховской на Хмельнитчине, где долго жила и похоронена тётя Анны Андреевны и где неоднократно гостила сама поэтесса. Вы не раз говорили: хорошо было бы поехать в Шелеховскую, где давно вас ожидают, тем более что в этом году исполнилось 120 лет со дня рождения Ахматовой...»

И вот что ответила поэтесса:
– Относительно первой части вопроса – знаю, что в Комарове один морской офицер (и немного литератор) дал Анне Андреевне, находясь на её даче, мою раннюю книжечку и сказал что-то хорошее обо мне. Ахматова взяла её в руки и, пристально всмотревшись в мой портрет, на котором я была ещё совсем молоденькая, задумчиво произнесла, что этой девушке выпадает очень нелёгкая судьба, которой не позавидуешь. Кроме вот такого её физиономического предвидения мне чего-то более конкретного из её оценки практически неизвестно.
А относительно Шелеховской, то это, действительно, дорогая для меня память. Это было именно начало 80-х, и я ещё не совсем «вышла из подполья». Но вместе с удивительными людьми из Ленинграда, литературоведами и ценителями творчества поэтессы нам удалось создать музей семьи Ахматовых и таким образом многое сберечь до сегодняшнего дня. Начиная с того сада, в тени которого Ахматова писала стихи, до личных вещей поэтессы и её тёти. А из Комарова, с могилы Анны Андреевны, привезли землю в капсуле и захоронили её у могилы тёти...

Вот такая сокровенная, а потому, видимо, и не афишируемая поэтессой российско-украинская межличностная связь, буквально закорененная в украинской земле и, конечно же, говорящая немало о духовной ее близости с Анной Ахматовой.

Об уважительном отношении Лины Костенко к русской культуре, ее творцам свидетельствуют и упомянутые стихотворения «Подмосковный этюд», «Веточка печали на могилу Пастернака», и такие замечательные образцы лирики как «Під горою Машук» (М.Ю. Лермонтов), «Учора в дощ зайшов до мене Блок», «Алея тиші» (Л.Н. Толстой), «Гоголь».

Вот незабываемое паломничество в заповедное Переделкино к живым еще корифеям —

Довженко, Пастернаку, Чуковскому:

Ще всі живі. Цитуємо поетів.

Ми ще студенти, нам по двадцять літ.

Незрячі сфінкси снігових заметів

Перелягли нам стежку до воріт...

А вот, словно примерянная украинской поэтессой на себя, горькая юдоль переделкинского сидельца Бориса Пастернака:

В землі копаюсь — діло чисте.

Я ж не самотній тут, як вовк.

У мене гарне товариство —

Шекспір, і Лермонтов, і Блок.

Ота в печі моїй жарина,

І пам`ять — досвіду вдова.

Давно повісилась Марина,

Але мені вона жива...

...Мій розпач давній, затужавів.

Ну, я за вами, що було б?

Мій спір із часом, із державою

Не вирішить і куля в лоб.

Кстати, немало и других известных украинских писателей, современников Лины Костенко — Микола Винграновский, Иван Драч, Юрий Андрухович и целый ряд других — также учились в Москве (кто в том же Литинституте, кто во ВГИКе или на Высших сценарных курсах), и все же не у каждого найдем столь проникновенные, как у нее, поэтические отражения московских страниц своей биографии, в которых высказанная ненавязчиво и без ложного пафоса прочитывается авторская привязанность и благодарность этой земле и ее культуре.

В этой связи, наверное, по контрасту вспоминаются гротескно поданные картинки здешнего бытия в тенденциозном романе Юрия Андруховича «Московиада», который, весьма живо описывая, очевидно что не лишенные автобиографизма хмельные и фантасмагорические похождения своего героя — студента Литинститута, увы, не находит доброго слова для «ужасной столицы», видя в Москве лишь «загнивающее сердце полусуществующей империи».

Разумеется, глубоко чуждая всякой имперскости, Лина Костенко в полной мере, начиная с московской своей студенческой юности, близко прочувствовала и здоровое сердце России, духовную силу, явленную ее гениями, о чем безо всякой лести спустя почти полвека скажет: «...Россия с ее вечными смутами, с полубезумными царями и генсеками, с ее темным, забитым народом, — «где народ, там и стон», «Россия, нищая Россия», «Царь да Сибирь, да Ермак, да тюрьма», «вольному сердцу пошто твоя тьма»? Однако же не тьма определяет в мире ее гуманитарную ауру. Мир хорошо знает, что это государство... имеет свой имидж, потому что у него были прекрасные ученые и мыслители, писатели и композиторы. Ведь хотя декабристов заточили в Сибирь, хотя русские поэты стрелялись и вешались, хотя Толстому провозгласили анафему, а Сахарова высылали в Нижний Новгород, — именно они создали ауру нации...»

Сегодня Лина Костенко создает ауру Украины.

Вот почему для каждого, кто желает войти в нее, увидеть и ведать сокровенные глубины украинской души, важно сегодня прийти к поэзии Лины Костенко.

К сожалению, россиянину это сделать непросто: ведь до сих пор в нашей стране не издано ни одной ее книги в русском переводе. И это при том, что, скажем, на белорусском языке прекрасно проиллюстрированный том избранной лирики, включающий в себя и знаменитый роман в стихах «Маруся Чурай», впервые вышел в Минске еще в 1989 г.

Московские же издатели, судя по всему, не спешат.

Что ж — у поэзии Лины Костенко, и это уже очевидно, впереди — вечность.

Известно также, что сама поэтесса чревычайно требовательна к тому, как воссоздаются ее стихи на других языках и всячески пресекает переводческую халтуру.

Утешает все же, что интерес к ее творчеству в России с каждым годом растет.

Многие поэты здесь, несмотря на удручающую пассивность российских издательств, на высоту заданной автором переводческой планки, считают за честь переводить на русский ее стихи. Предваряя одну из таких публикаций на страницах «Дружбы народов», прекрасный интерпретатор украинской поэзии Светлана Соложенкина признается: «Я давно знаю, люблю поэзию Лины Костенко, довольно много переводила ее по собственному почину, кое-что напечатала — в журналах “Литературное обозрение”, “Октябрь” (меня “пугали”, что Лине Васильевне — де, угодить невозможно, как бы чего не вышло, но, как видите, я жива до сих пор, так что слухи о “невыносимом” характере Костенко сильно преувеличены), многое из того, что я делала “для души”, ждет своего часа в моем письменном столе».

Итересно, что в последние годы переводы из Лины Костенко печатаются не только в московских журналах, но и в российской глубинке (недавно они увидели свет на страницах «Сибирских огней»).

Надо думать, что недалек тот час, когда слово выдающейся украинской поэтессы минувшего, а теперь уже и ХХI века придет к русскому читателю в полном формате, как и творчество великих ее предтеч — Тараса Шевченко, Ивана Франко, Леси Украинки.

Использованные источники:

Ліна Костенко. Гуманітарна аура нації або Дефект головного дзеркала. Київ, 2003;

Ліна Костенко. Біографія. Вибрані поезії. Упорядник Г. Клочек. Кіровоград, 1999;

Ліна Костенко. Посібник. «Усе для школи». Упорядник М. Савка. Київ-Львів, 2002;

«Литературная газета». Выпуск №32 (6236) (2009-08-05)


Золотой фонд украинской поэзии

“Казаться или быть?” — этот вопрос, проблематичный для многих и многих любителей мотылькового “мельтешенья” вокруг негаснущей лампады литературы, никогда не стоял перед истинным поэтом — Линой Костенко. Она всегда б ы л а, и когда говорила, и даже когда молчала. Как вешняя вода, прорывала она все плотины официоза и никогда не шла ни на какие компромиссы. Может быть, поэтому Лина Костенко в “застойные” годы печаталась реже, чем следовало бы по ее таланту. Но каждая ее публикация становилась событием. Книги ее, изданные в Киеве “Над берегами вечной реки” (1977), “Маруся Чурай” (1979), “Неповторимость” (1980), “Сад нетающих скульптур” (1987), “Избранное” (1989), по праву вошли в золотой фонд украинской поэзии. И не только: истинным любителям поэзии ее стихи давно известны и в России, и за рубежом. Но... Лишь для тех, кто может читать ее в оригинале.

Верная своему правилу “не мельтешить”, сама Лина о переводе своих стихов не помышляла, и издательства, в частности, наши, московские, не решались проявить инициативу — отчасти из-за рутинной инерции, а главным образом — побаиваясь столь непримиримого ко всяческой халтуре автора. После перестройки и распада Союза разобщение еще усилилось — в издательской практике. А поэзия, если рассматривать ее как мировой процесс, все-таки едина и неделима. В стихах Лины Костенко всегда ощущался масштаб, дыхание вечности: многое из того, что она написала десятилетия назад, — звучит и сегодня как нельзя более актуально.

Источник: Светлана Соложенкина. Предисловие к подборке стихотворений Лины Костенко. Журнал «Дружба народов», №2, 2003 г.

Верность себе

Есть тема, очень существенная в творчестве Лины Костенко, на разных эмоциональных уровнях разрабатываемая ею, нюансированная многими сюжетными вариациями. Это тема верности себе. В контексте всего творчества поэтессы — это не стремление к душевному комфорту в его упрощенном понимании. Верность себе — это и верность своим убеждениям, и верность друзьям и любимым, и верность Отчизне, то есть — верность лучшему в себе. Все эти понятия стоят в одном ряду. И недаром, скажем, в романе «Маруся Чурай» тема предательства — одновременно предстает и в личностном, и в общественном планах. Предать свою землю, соотчественников (сопоставление Байды и продажного Яремы Вишневецкого) и изменить человеку (линия Маруси Чурай — Грицко Бобренко) — одинаково тяжкие преступления, и корень в них один и тот же ( «Що ж виходить? Зрадити в житті державу — злочин, а людину — можна?!» — восклицает на суде козак, стремясь защитить Марусю).

В диалоге Маруси и Грицка четко квалифицирован поступок последнего именно в плане важной и в духовном мире лирической героини Л. Костенко идеи:

—...Коли своїм коханням поступився

заради грошей і багацьких нив,

чи ти тоді од мене одступився,

чи сам себе навіки обманив?

— Себе, Марусю...

Эту тему верности себе поэтесса развивает во многих произведениях. Здесь и декларативно-«поучительное» стихотворение «Шукайте цензора в собі», и небольшая поэма «Циганська муза», и оригинальная фантазия-шутка «Щось на зразок балади, — як вийшли букви з під моєї влади».

Було таке. Я мусила збрехать.

Не те щоб як, — всього на півсторінки.

А букви раптом почали зітхать,

То та, то та тікать наперемінки...

Далее остроумно рассказывается, как буквы одна за другой, каждая уклоняясь и сопротивляясь по-своему, отказываются становиться в строку:

...Тоді взяла я знову те перо.

Як і належить доброму стилісту, —

так-сяк стулила букви у строфу,

з тих, що були, по кілька варіацій.

І вийшло: м-м-м...нн-н...брр...ффу!

Це швидше так, набір алітерацій.

Та ще ж не все. А що було за тим?

Поки таку звела я огорожу,

а буква «Я» чкурнула через тин,

і досі ще знайти її не можу.

Найти свое «я», на пути к нему преодолеть все препятствия и трудности, утвердиться в жизни как сильная личность и почувствовать себя человеком, достойным этого звания, — таким представляется пафос многих и многих произведений Лины Костенко.

...У поэзии Лиины Костенко — крепкая сдержательная основа. Она — рассказчик, имеет выразительный эпический талант. Это с особой наглядностью подтвердилось романом «Маруся Чурай», однако постоянно проявляется и в стихах. И обусловлено это ее врожденной способностью к отклику, к мыслительной реакции на все увиденное, подмеченное, прочитанное. Все побуждает к рамышлению: исторические факты и легенды (стихи из цикла «Ікси історії»; «І вийшов Колумб», «Балада про парик Єкатерини»); биографии великих людей («Алея тиші», «Гоголь», «Тінь Марії», «Любов Нансена», «Концерт Ліста», «Чекаю дня...», «Під вечір виходить на вулицю він...»); произведения литературы и искусства («Брейгель. Падіння Ікара», «Брейгель. «Шлях на Голгофу»); музейное фото («Розкольники») или необычная жизненная ситуация («Притча про небесне тіло»), и даже просто спортивное зрелище («Боксер найтяжчої ваги», «Силует фігуриста»).

... Книги Лины Костенко влились мощной волной в современную украинскую поэзию. Из них предстает духовно целостная личность, натура, в искренность и доброворческие силы которой веришь.

Потому не воспринимаем ни как нескромность, ни как преувеличение собственных взможностей вот эти, со спокойным достоинством сказанные слова поэтессы:

Настане день, обтяжений плодами.

Не страшно їм ні слави, ні хули.

Мої суцвіття, биті холодами,

Ви добру зав`язь все-таки дали.

І то нічого, що чигали круки,

Що проминуло так багато літ.

З такого болю і з такої муки

Душа не створить бутафорський плід.

1981

Источник: О. Никанорова. Душа не створить бутафорський плід...» В книге: Олена Никанорова. Поезії одвічна висота. Літературно-критичні статті. Київ, Радянський письменник, 1986


Глазами подруги-поэтессы

«Я люблю її красиву голівку з білими патлами, яскраво сині очі, такі виразні, рухливі і прекрасні губи, люблю її нервовий фанатизм та її геніальність...

В Ліні є якийсь електричний почуттєвий струм жахливо високої напруги, і вона електризує повітря довкіл себе почуттям якогось мученицького страдництва»

Источник: Ірина Жиленко.Homo Ferienns. Щоденникові записи. Журнал «Сучасність», 1999, №12

В фокусе научных исследований

Как уже отмечалось, в период застоя долгие годы творчество Лины Костенко упорно замалчивалось, что, в свою очередь, обусловило и торможение в процессах осмысливания его в критических работах, в литературоведческих исследованиях.

Даже «Литературный энциклопедический словарь», изданный в Москве в 1987 г., к которому статьи по украинской тематики готовили ведущие киевские специалисты, не содержит в себе ни единого упоминания имени Лины Костенко. И это при том, что к тому времени она была уже автором ряда книг, написала и основные лиро-эпические произведения — роман «Маруся Чурай», поэмы «Дума про братів неазовських, «Сніг у Флоренції», «Скіфська одісея», частично — роман «Берестечко», фактически являлась признанным лидером украинской поэзии,

Только в посттоталитарный период творчество поэтессы становится одним из первостепенных объектов внимания со стороны филологической науки. Впрочем, фундаментальных трудов, которые бы вышли отдельными книгами и были посвящены творчеству Лины Костенко, и поныне единицы, — среди них едва ли не самая объемная, богатая биографическими подробностями, интересным уровнем интерпретационного анализа, — написанная еще в советские времена книга В. Брюховецкого «Ліна Костенко: нарис творчості» (1990).

Вместе с тем существует большое количество публикаций в журналах и сборниках, исследующих разноообразные аспекты литературоведческой тематики, связанной с творчеством Лины Костенко. Среди таких в первую очередь следует назвать статьи «З чого починається неповторність» М.. Ильницкого (1981), «Поэзия — сестра истории» А. Макарова (1982), «Ліна Костенко, або Гераклітизм і його самозаперечення» Д. Козия (1984), «Душа принадлежит человечеству и эпохам» И. Бокия (1990), «Образні асоціації в поезії Ліни Костенко» Л. Красновой (1995), «Сніг у Флоренції» Ліни Костенко: історичний симбіоз двох культурних світів» П. Галеацци (1996), «Майстерність портрета: «Маруся Чурай» Ліни Костенко» О. Копач (1996), «Першоджерела духовності українського народу в художніх пошуках Л. Костенко» Н. Кириленко (1999), «Історія і поезія» Б. Бакули (2000), «Ліна Костенко: філософія бунту й «філосфія серця» О. Ковалевського (2001) и другие работы, частично представленные и в нашем дайджесте.

Сердце поэта в перекрестье земного и небесного

Лирическая героиня Лины Костенко — человек деятельный, отстраненность от «грешного», земного бытия ей не свойственна, однако, выходя с ним на поединок, этот человек в его трансцендентном проявлении идет «путем» Христа-Логоса, чья любовь не носит созерцательного характера — она является такой, что распинает саму себя ради спасения каждого верующего. Тайна креста, крестного пути в том, что «любовь Отца — распинает, любовь сына — распинается, любовь Духа Святого — торжествует силой крестною. Поэтому в мировоззренчески и духовно целостной личности всегда превалирует «богосыновья» позиция по отношению к жизни, она и призывает героиню Лины Костенко не к «преждевременным», «малоуместным» в контексте конкретного исторически данного самовознесениям в любви «на небо», а к деяниям земным, к самораспятию ради не мгновенной, а конечной, «вечной» цели, имеющей отношение не к одному человеку, а ко всему человечеству.

Однако любовь для такого типа героини является заведомо обреченной, она вскоре должна превращаться и превращается в воспоминание, сладкую печаль по временной «нераспятости» вечно распятой души. Не зря мотив прощания с любовью, даже в моменты ее, казалось бы, внешней безмятежности, которой ничто извне не угрожает, пронизывает интимную лирику Лиины Костенко. С настроением необходимости бегства от любви ее героиня ничего поделать не может:

Не кажи, що не маю рації,

І докорами не карай.

Я в любові — як в еміграції.

Відпусти мене в рідний край.

Там, в родном краю, больше тревог и забот, больше жестокой борьбы, иногда она идет не на жизнь, а на смерть, но и замереть в объятиях любви, отринуть все, что находится за пределами этих объятий, — разве не будет значить оказаться не в желанной нирване, а где-то за пределами твоей же требовательной совести, вне страдающего в этой кровавой истории Христа, который требует идти за ним, путем бескомпромиссной духовной борьбы? Поэтому только бунт парадоксальным образом предоставляет покой и мир душе, которая исполняет свой долг, ибо понимает, что, «не внемля Богу, нельзя оставаться спокойным».

Немало надрыва от глубинных колизий современного мироощущения находим и в пейзажной лирике поэтессы.

Природа, растительный мир влекут героиню стихотворений Лины Костенко своей пантеистической всенаполненностью, чистотой и таинственностью, здесь находяться истоки мифа о «золотом веке» человечества, который был и, как ожидает поэтическое воображение, еще, возможно будет на земле, здесь происходит припоминание своего «я», еще не вычлененного из синкретической целостности бытия. Это припоминание экстраполируется на потусторонний «эдем обетованный», и в общении с природой душа словно бы возобновляет утерянные связи с Творцом, напитывается глубинной силой бытия, омывается от грязи и суетных страстей будничности, возвращает себе первичные свойства.

А сама природа? Духовна ли она «внутри себя, и есть ли в ней разумное, зрячее начало, или, возможно, она слепа и безрассудна в своем грозном могуществе?». Позиция Лины Костенко в этом вопросе сближается с христианской гносеологией природы: после своего онтологического падения человек оказывает неисправимое влияние на природу, и та страдает, несет свой крест, как и «грешная» ипостась Бога, и чем дальше, тем страдание это сильнее, «падение» прогрессирует как в мистическом, так и в физическом смысле. Особенно это заметно в наше время искалеченной природной среды и больше всего, кажется, снова таки у нас, на мученицкой украинской земле, после чернобыльской катастрофы.

Лина Костенко в течение уже многих лет навещает зону радиационного загрязнения, печатает свои размышления о последствиях аварии, пишет повесть об этом, а больше всего стремится помочь людям, которые не выехали из зоны, выступает организатором экспедиций на загрязненную территорию и опытным «сталкером», проводником по ней. Рассказывая об этой многолетней работе поэтессы, А. Панчишин в одной из публикаций пишет и о том, как реагирует природа на человека, как стремится поглотить и забыть следы преступления против нее и даже сводить свои счеты:

«Этот лес («постчернобыльский» — сост.) — мстительный и неминуемый — растет повсюду. Только здесь можно понять, как люто ненавидит нас, людей, природа, особенно деревья. Если уж они падают — то непременно на хату или поперек дороги, если вырастают, то как раз на пороге: чтобы ни один двуногий через него больше не переступил».

Горькую истину крайне деформированных сегодняшних отношений человека и природы старается донести читателю и Лина Костенко, и больше всего стремится достучаться до сердец власть имущих, для которых общая трагедия человека и природы является, как показывают дела, вопросом все еще далеко не первостепенной важности.

«До них это «как-то» не доходит, — сокрушается поэтесса. — Вице-премьер по вопросам гуманитарной политики выступает — у нас ведь теперь годовщина аварии превратилась в праздник — и говорит, что «Украина, словно сказочный феникс, поднимется из чернобыльского пепла». А там же, параллельно горят села, горит церковь, и не к кому взывать о помощи...»

...Интересно посмотреть, о чем же пишет Лина Костенко уже в посттоталитарную эпоху. Вот несколько миниатюр из большой подборки «Коротко — як діагноз», опубликованной в «Літературній Україні» в 1993 г.:

***

Вже все одно — чи пошепки, чи в рупор.

То був застій, тепер це зветься — ступор.

***

І знов сидять при владі одесную.

Гряде неоцинізм. Я в ньому не існую.

Таке суспільство чи таке, а все ті ж самі оди.

Яке глибоке і цупке коріння несвободи.

Три десятилетия прошло, а поэтесса словно снова стоит «перед несжатой полосой», но в этот раз «полосой» такого хлеба, которого мало кто ожидал, ведь людям свойственно от будущего ожидать только лучшего. Пора безидеальности (как говорил Борис Чичибабин о нашем времени) побуждает лирическую героиню стихов Лины Костенко к суровому осуждению цинизма, который только поменял маску, но и не собирался даже поступиться позициями в нынешнем мире, в частности, и в украинском обществе.

«В мені щодня вбивають Україну», — пишет Лина Костенко, и подобные лаконичные одностишия, тенденция к которым зарождалась еще в ее творчестве 1960-х гг., наполняются бытийно-философским смыслом, мир сворачивается в них от ледяных веяний «злобы дня» в кратко и емко высказанную идею, словно напоследок воскликнутую фразу.

...Поэтесса предупреждает, что общество в котором отсутствует гуманистический идеал либо он отодвинут в сторону, общество, где под лозунгами демократии к власти идут те, кто жаждет обогащения и самой власти как онтологической ценности, исповедуемой анти-Христом, может стать и антидемократическим, и антихристианским. А это свсем не та перспектива, которой добивался на протяжении веков своей истории украинский народ, давший миру непревзойденные образцы и кордоцентрической парадигмы человеческого существования, и стоицима в непримиримой борьбе против несправедливости, неравенства, социального и национального угнетения. Эти два течения духовной жизни своего народа — сковородиновскую и шевченковскую — органично сочетает в своем творчестве Лина Костенко, доказывая, что и в современном сложном, глобализованном мире, полном небывалых исторических угроз, река украинской национально-духовной традиции не мелеет, а упорно прокладывает себе путь в будущее».

Источник: Олексій Ковалевський. Ліна Костенко: філософія бунту й «філософія серця. (В монографии исследуются влияния экзистенциализма и традиционной отечественной «философии сердца» на творчески-мировоззренческую эволюцию Лины Костенко). Публикацией данной книги коллектив Всеукраинского госудаственного издательства «Прапор» поддержал выдвижение выдающейся украинской поэтессы Лины Костенко на соискание Нобелевской премии. Харьков, изд-во «Прапор», 2002


Эзопов язык как литературное средство

Лина Костенко сказала: «Даже нам это кажется видением, плохим сном… Тепер я могу сказать вам, что моя книга «Неповторність» была опубликована только лишь в результате моей голодовки…»

Литературная жизнь Л. Костенко до 1990 г. — это напряженное противостояние силе, которую она называет «невидимым страшным монстром», который стоял на пути ее личной и творческой свободы. Костенко отбрасывает как теорию искусства для искусства, так и принятую в социалистическом реализме концепцию литературы как средства воспитания масс. Отказываясь писать официозные стихи, она стала символом храбрости и художественной честности. Оттепель 1960-х годов застала ее вместе с Василем Симоненко во главе большой группы украинских поэтов и писателей, которые поддерживали борьбу своих российских современников за литературную свободу.

…Сборник Л. Костенко «Вибране» (1989) является итогом ее философии. Он охватывает жанр любовной поэзии и произведения, являющиеся формами литературного противостояния, которые используют то, что, по определению Л. Лосева, является «особенной литературной системой, структура которой предусматривает взаимодействие между автором и читателем и мешает цензору увидеть подлинное содержание». Определение, данное Лосевым системе, которую он называет эзоповым языком, как видим, имеет более широкий смысл, нежели эзопов язык как аллегорический прием басни. Применительно к теории поэтики экспрессивности его можно рассматривать как особенную систему использования писателем своей постоянной темы. Они совместимы, однако вполне независимы. Система Лосева используется в этой монографии как дополнительный инструмент анализа.

Однако у Лины Костенко эзопов язык не защищает ее от цензора и власти надолго, как показали шестнадцать лет вынужденной литературной неизвестности. Официальные и неофициальные советские читатели ожидали и расшифровывали скрытую критику независимо от того, была она прозрачна, или хорошо завуалирована. Западный читатель по причине незнания разговорной украинской идиоматики и сложных, переменчивых политических взаимосвязей в обществе оказался в невыгодном положении. Фактически западный критик иногда дает высокоинтеллектуальную усложненную интерпретацию поэзии, эзопов смысл которой на самом деле относительно простой…


Источник: Галина Кошарська. Творчість Ліни Костенко з погляду поетики експресивності. Переклад з англійської А. Чердаклі. Київ, 1994



Поэма о любви и бессмертии


Снова и снова перечитываю эту книгу. Она вышла в свет накануне той даты в жизни ее автора, которая ознаменует по крайней мере половину творческого пути поэтессы, начатого четверть века тому назад сборником стихов «Проміння землі». «Проміння» (лучи — сост.) предвещало надежду, и эта надежда сбылась. С каждой последующей книгой становилось ясно, какая сильная, самобытная, широкоохватная в размахе своих эмоций и своих мыслей творческая индивидуальность вошла в литературу. Ритмы ее напряженной внутренней жизни влились в богатые и разнообразные ритмы ее стихов. Они, ритмы эти, словно чуткий осциллограф, трепетали, колеблясь от чутких тактов песни походной до задумчивых аккордов марша жалобного, от горячечных перебоев любовных признаний до светлой игры того «проміння» земли, что стало названием ее первой книги.

И вот еще один этап развития выдающегося таланта поэтессы — только что изданная книга, величественная и трагическая, осиянная глубокой силой катарсиса поэма о девушке, отравившей предавшего ее милого, поэма о полулегендарной Марусе Чурай, что ей народные предания приписывают авторство песен, которые и триста лет спустя не утратили своей волнующей силы, неустанно, от поколения к поколению поются народом. Не пригасла и ныне мужественная призывность песни о козаченьках, что собрались в поход с полуночи. Не случайно ее аккордами начал М. Лысенко увертюру к своей опере…

Произведение Лины Костенко, описывая трехсотлетней давности прошлое, говорит нам о вещах, совсем для нас не равнодушных, вещах актуальных, и трогает нас, утверждая принципы высокой человеческой морали… Животрепещущие идеи воплощены в поэме в образы, сцены и картины, написанные до мельчайших деталей правдиво и убедительно. Автор для описания образов не боится прибегать и к языковым архаизмам… и к церковно-славянизмам, и к канцеляризмам судовых актов семнадцатого века. Щедрые, однако и не чрезмерные россыпи народных поговорок, идиом, присказок украшают и авторское повествование, и речь действующих лиц произведения. Они — не приемы стилизации, а углубленные поиски и убедительные приобретения поэтического стиля, в котором элементы старинного повествования органично переплелись с новаторством авторских высказываний, размышлений, неповторимых тропов, метафор, эпитетов, динамических перебоев ритма, его драматических кульминаций и синкоп.

Автор свободно владеет арсеналом современного стихосложения, изображая героев своей поэмы. Несколько черт — и перед нами образы и по сути доброго, однако слабовольного Грица, и его потерявшей в нищете чуткость к сыну матери, и канцелярского гризуна Горбаня, и жадной семейки Вишняков с их куколкой — самодовольной и бахвалистой дочкой. Что-то сковородиновское есть в образе странствующего дьяка — чуткого спутника Маруси во время ее скорбной прощи. Исторической правдой веет от показанного Линой Костенко образа славного полтавского полковника Мартына Пушкаря, этого верного соратника и единомышленника Богдана Хмельницкого. Всю эту галерею образов — и высоких, и низких — возглавлено прекрасным образом Маруси Чурай, что впечатляет силой авторского проникновения в ее сложный, терзаемый трагическими сожалениями, смятениями, тяжкими поисками покаяния внутренний мир…


Источник: Микола Бажан. Твори в чотирьох томах. Том четвертий. Літературно-критичні статті. Київ, вид-во «Дніпро», 1985

Она говорит «от имени боли»

От литературы социалистического реализма требовался тотальный мажор — лирика же Лины Костенко нередко избирала трагедийный характер мироощущения. В своих стихах она говорит «от имени боли» (А. Макаров). Диссонансы и катаклизмы побуждают ее к творчеству значительно чаще, нежели гармония и мажор. Однако за ними ощущается острое желание более счастливого и разумного обустройства человеческой жизни, жажда гармонии, красоты, уюта, свободы.

Нет сомнения, что сама Лина Костенко знает о такой особенности своей музы, — так же, как знала о своем «трагическом мировоззрении» Леся Украинка. В статье, посвященной ее драматургии, Лина Костенко, явно ощущая в авторе «Одержимой» близкую себе поэтическую душу, не случайно же так детально останавливается на Лесиной самохарактеристике: «… скептическая умом, фанатическая чувством, к тому же давно усвоила себе «трагическое мировоззрение», а оно так хорошо для закалки…

Когда великие поэты (как Байрон) неожиданно обращались к драматургии, то это было результатом углубления их трагического мироощущения, — утверждает в той же статье Лина Костенко. И уточняет: этот тезис правомерен, «если понимать трагичность мироощущения не только как сверхчувственную реакцию на мир, вообще свойственную поэтам, но и как дар ощутить и замкнуть на себе всю безмерность мировых трагедий, — дар, присущий поэтам великим. Ибо они всегда историки и биографы народа, и именно они осуществляют связь с другими народами и веками, а подчас даже и народа с самим собой» (Костенко Ліна. Поет, що ішов сходами гігантів. — У кн..: Українка Леся. Драматичні твори. — Київ, 1989).


Источник: Володимир Панченко. «Народу гілочка тернова…» Диптих про поезію Ліни Костенко. Київ, вид-во «Веселка», 2005


Мастерство в каждой строке

Зная жизнь Лины Костенко, ее длительный бойкот со стороны властей, конфискованные сборники стихов, замалчивание в прессе, можно с уверенностью сказать, что в судьбе Маруси Чурай есть много общего с автором этого романа. Ведь Лину Костенко морально казнили на протяжении долгих лет, игнорировали, не приглашали на выступления писателей.

Однако, к счастью, поэтесса выдержала длительную осаду и создала чудесный плод в образе романа «Маруся Чурай».

В своем произведении она собрала весь дух и красоту украинского народного языка, использовала свои глубокие знания истории Украины. Известно, что она перечитала по архивам все старинные летописи, не говоря уже о тех, что были изданы в последнее время. Сколько у нее слов, что жили в ту эпоху, сколько неповторимых художественных находок, ярких образов, метафор, сравнений, которые она не брала из мешка замшелых стандартов, а творила сама. Вот несколько примеров:

Зима тікає, підібравши поли. Перелузали зиму, як насіння. І сміх стримів у спині, наче ніж. Періщив душу сором, як батіг. Старий лелека молиться до зір. Тут сам Господь безсмертними перстами оці священні гори осінив. Перехрестились чорним вітряком. Нові громи схрестились на мечах.

И такое оригинальное мастерство находим в каждом ее стихотворении, в каждой строке.


Источник: Дмитро Чуб, У дзеркалі життя й літератури (Статті, розвідки, спогади). Вид-во «Ластівка». Мельбурн — Австралія, 1982


Подлинное художественное открытие

Исторический роман в стихах «Маруся Чурай» является жемчужиной украинской литературы ХХ века. Работая над ним, Лина Костенко осуществила огромную исследовательскую работу, чтобы как можно точнее отразить в романе Украину семнадцатого века. Она словно бы открыла ее для себя, а затем открывает и для нас, читателей — и это был бесценный подарок выдающегося художника.

Ведь речь идет о подлинно художественном открытии.

Главное место в произведении, наряду с показом любовной коллизии: Маруся Чурай — Грицко Бобренко — занимает другая «вечная» тема литературы — художник и народ, художник и общество. Главная героиня романа вполне справедливо показана Линой Костенко как гениально одаренный художник, как один из создателей украинских песен, получивших широкое распространение и принесших всемирную славу народу, сотворившему их. Во времена, когда жила Маруся Чурай, украинская письменная литература в силу определенных обстоятельств была еще слабо развитой. Однако народ имел своих поэтов и художников, которые были его голосом, его душой. Маруся Чурай — одна из них.

Знакомство с историческим романом Лины Костенко требует от читателя сосредоточенности, серьезной интеллектуальной работы, которой, впрочем, бояться не следует, ведь это работа над собой, над своим духовным самоусовершенствованием.

Источник: Григорій Клочек. Історичний роман Ліни Костенко «Маруся Чурай». Кіровоград, 1998

Лина КОСТЕНКО


Гуманитарная аура нации или Дефект главного зеркала

(фрагменты лекции, прочитанной в Национальном университете



Pages:     || 2 |
 



<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.