«РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА

ДЛЯ РЕГИОНА ИННОВАЦИЙ»

Форсайт проект

Новосибирск. 2009.

Аналитический доклад по итогам проекта за 2009 год

Основные исполнители:

Смирнов С.А., проректор Новосибирского государственного университета экономики и управления – «НИНХ», д.филос.н. (руководитель работ).

Дубровин Е.И., председатель Совета Сибирского методологического агентства развития территорий – Концепт.

Заусаев С.А., главный специалист по градостроительным программам ЗАО «ЗАПСИБНИИПРОЕКТ»

Коновалов Л. Г., координатор проектов НРО ВПП «Единая Россия».

Сорокин В., директор музея «СССР», преподаватель НГПУ.

Толстихин А.В., руководитель отдела технологических проектов

Организации-партнеры:

Новосибирский государственный университет экономик управления-«НИНХ»

НП «СМАРТ-Концепт»

АНО «Академия инновационного образования»

Управление по делам молодежи Новосибирской области

Эксперты, привлеченные к работам по форсайт проекту

(участие в семинарах, экспертных панелях, форсайт игре,

проведение интервью)

Воронов Юрий Петрович, вице-президент Новосибирской ТПП, директор консалтинговой фирмы «Корпус», к.э.н. (Новосибирск).

Глазычев Вячеслав Леонидович, председатель комиссии по региональному развитию Общественной палаты РФ, д.искусствоведения (Москва).

Греков Евгений Викторович, руководитель проекта «Эксперты для гражданского общества» (Москва).

Ефимов Валерий Сергеевич, начальник отдела стратегического развития Сибирского федерального университета (Красноярск).

Заусаев Сергей Анатольевич, главный специалист по градостроительным программам ЗАО «ЗАПСИБНИИПРОЕКТ»

Кратова Алина Владимировна, исполнительный директор фонда «Мое Поколение» (Москва).

Переслегин Сергей Борисович, руководитель и эксперт теоретического департамента исследовательской группы «Конструирование будущего», эксперт Школы культурной политики и Центра стратегических разработок «Северо-Запад» (Санкт-Петербург).

Попов Сергей Валентинович, президент Международной Методологической Ассоциации (Москва)

Поповский Игорь Викторович, председатель Новосибирского отделения Союза архитекторов, профессор НГАХА

Ременный Андрей Николаевич, директор по развитию ОАО Технопарк в Новосибирском Академгородке, директор Ассоциации СибАкадемИнновация

Суслов Виктор Иванович, чл.-корр. РАН, зам. директора ИЭиОПП

Травина Ирина Аманжоловна, председатель Совета директоров Сибакадемсофт

Уваров Александр Фавстович, проректор ТУСУРа (Томск).

Цукер Аркадий Альтерович, эксперт программы «Территория развития» (Томск).

Юрченко Лада Валерьяновна, директор ГАУ «Агентство регионального маркетинга» Новосибирской области

Виды работ,

проведенных в рамках форсайт проекта

«Человеческий капитал региона инноваций»

1. Организация и проведение семинара-презентации форсайт проекта «Детство 2030». Руководитель проекта С.В.Попов, президент Международной методологической Ассоциации.

Время проведения: Май 2009

Количество участников: 50 человек

Цель:

- знакомство с идеологией и методологией форсайта как практики работы с будущим.

- презентация первых результатов форсайт проекта «Детство 2030», реализованного в Москве под эгидой Общественной палаты РФ.

2. Организация и проведение первой экспертной сессии в Новосибирске с участием экспертов, специалистов по инновационной экономике, а также имеющих опыт реализации форсайтов.

Время проведения: Июнь 2009.

Количество участников: 25 человек.

Цель:

- презентация проектного предложения «Развитие человеческого капитала в регионе инноваций»;

- создание рабочей группы по разработке концепции форсайт проекта «Развитие человеческого капитала в регионе инноваций»;

Задачи: проведение экспертных интервью у участников семинара.

3. Организация и проведение второй экспертной сессии с представителями инновационных компаний и фирм.

Время проведения: Июль 2009.

Количество участников: 25 человек

Цель:

- изучение мнения экспертного сообщества относительно перспектив и возможностей реализации инновационного сценария в Новосибирске;

Задачи: проведение экспертных интервью у специалистов, участников семинара.

4. Организация и проведение круглого стола в областном совете по проблематике форсайт проекта «Человеческий капитал региона инноваций».

Время проведения: Август 2009.

Количество участников: 40 человек

Цель: формирование общественного мнения относительно инновационного развития Новосибирской области.

5. Организация и проведение форсайт семинара «Стратегия развития региона инноваций: от человеческих ресурсов к человеческому капиталу» в рамках Международного молодежного инновационного форума «Интерра 2009».

Время проведения: 10-11 сентября 2009.

Количество участников: 200 человек

Цели:

- презентация форсайт проекта «Человеческий капитал региона инноваций»;

- консолидация экспертного сообщества

- формирование актива вокруг форсайт проекта.

6. Организация и проведение форсайт игры в рамках Международного молодежного инновационного форума «Интерра 2009» по проекту «Человеческий капитал региона инноваций».

Руководитель игры С.Б.Переслегин.

Время проведения: 12-13 сентября 2009.

Количество участников: 45 человек

Цели игры:

- проведение мозгового штурма по основной проблематике форсайт проекта:

- получение первого концептуального черновика относительно понятия человеческий капитал.

7. Организация в подборе участников, в проведении интервью, и участие С.А.Смирнова в семинаре-игре Разработка региональной модели инновационного развития (на примере Новосибирской области), проводимой под эгидой госкорпорации РОСНАНОТЕХ при поддержке Администрации Новосибирской области.

Время проведения: Ноябрь 2009.

8. Разработка Концепции форсайт проекта.

9. Разработка пакета рабочих материалов для подготовки проведения форсайт проекта (тексты анкет, интервью).

10. Подборка экспертных материалов по инновационному развитию в мире, в стране, регионе, по методологии и технологии проведения форсайтов в мире.

В результате проведения выше названных работ была разработана рабочая концептуальная гипотеза, которая была положена в основание форсайт проекта. Данная гипотеза излагается ниже.

КОНЦЕПТ

форсайт проекта «Человеческий капитал для региона инноваций»

1. Инновационная экономика – как вызов.

Насколько сформирована инновационная экономика в России? Какова реальная ситуация в экономике? Есть ли она, эта инновационная экономика, или страна развивается по прежнему сырьевому сценарию? И какова ситуация в нашей области с инновационным сектором? Сложилась ли некая инновационная модель развития в нашей области или она пока представлена в виде набора отдельно существующих узлов, центров, пока плохо связанных друг с другом?

Пока все регионы выглядят на одно лицо. И у власти, и у экспертов пока нет содержательных критериев анализа ситуации в регионах с точки зрения развития инновационной экономики.

Пока у НСО есть кое-какие узлы будущей инновационной инфраструктуры в весьма зачаточном состоянии. Если говорить о полноте инновационного кластера, то он должен в себе заключать следующие узлы:

Инновационная инфраструктура надстраивается над территориальной инфраструктурой:

жилье, образование, транспорт,

социальные сети и проч.

Первое поколение инноваторов в 90-е годы худо-бедно уже создали за 15 лет некий инновационный сегмент. Он небольшой, но динамичный, развивающийся и конкурентоспособный. Только государство может помочь этому сегменту средствами, чтобы ускорить развитие. Он сам по себе будет развиваться, но медленно. На Западе инновационная отрасль развивалась естественным образом, но десятки лет. У нас такого временного лага нет. Эта помощь государственными средствами должна идти на создание инфраструктуры инноваций, а не под локальные конкретные проекты. Деньги нужны на создание и развитие именно инновационной инфраструктуры.

Поколение инноваторов понимают это. Но они не понимают, что такое соответствующая этой инновационной инфраструктуре образовательная и социальная среда. Они понимают необходимость создания соответствующей технологической и экономической инфраструктуры, помогающей развивать инновации, но не понимают, что такое развитие человеческого капитала для региона инноваций. Инноваторы живут по принципу: поживем – увидим, действовать надо шаг за шагом.

В этой инфраструктуре у инноваторов подготовка кадров и управление развитием отсутствуют как позиция и проблема. Они демонстрируют позицию инноватора-технократа.

Но наличие инновационного сегмента только подчеркивает то, что как раз инновационной экономики у нас нет. Сам по себе инновационный сегмент не может породить новую волну инноваторов. Первая волна появилась в начале 90-х, на развале науки, когда НИИ стали отказываться от своих активов, от своих фондов, а второй волны инноваторов до сих пор нет. Первая волна предпринимателей складывалась в 90-х годах во всех сегментах экономики. Но если торговля, пищевка, строительство оформились в самостоятельные секторы экономики со своей инфраструктурой, то инновационный сегмент так и остался малым, держащимся на энергетике конкретных людей-инноваторов. В этом смысле нет самостоятельной инновационной экономики, чтобы она сама себя воспроизводила. Поскольку нет соответствующей инфраструктуры и нет инновационной политики.

Чтобы реально инновации стали локомотивом развития, нужен темп, динамика. И нужны радикальные массовидные изменения, создающие реальную критическую массу сдвига, чтобы мы были конкурентоспособны, то есть нужна среда, состоящая из десятков тысяч инновационных фирм на небольшой территории. Десятки прецедентов – это не критическая масса. Нужны сотни тысяч, занятых в инновационном секторе. Нужна критическая масса молодых людей, занятых в инновационной экономике. Сколько их сейчас? По статистике зарегистрированных инновационных предприятий порядка 30. По неофициальной – порядка 50. И все.

Для сравнения в Силиконовой долине зарегистрировано порядка 87 тыс. инновационных предприятий с персоналом более 100 человек. Более 5 тыс. юридических и бухгалтерских фирм оказывают свои консалтинговые услуги и берут аутсорсинг. 700 коммерческих и 47 инвестбанков а также порядка 180 венчурных компаний обеспечивают начинающих предпринимателей финансовыми ресурсами. Около 600 агентств занимаются рекламой и наймом работников для старт-апов. Также 10 университетов (крупнейший – Стэнфорд) и 40 частных и публичных исследовательских центров обеспечивают собственно поставку мозгов и инновационных разработок. Вот показатели концентрации инновационной среды.

Можно взять и другой пример. Силиконовая долина всем известна. В Финляндии в г. Оулу (население всего 129 тыс. человек), который прозвали финской «Силиконовой долиной», располагается 800 high-tech компаний с бюджетом в 3,7 млрд. евро. На поддержку инноваций из городского бюджета еще выделяются 7 млн. евро.

Зарубежные примеры можно умножить. Почему же у нас не создается концентрированная среда из инновационных компаний? В Новосибирске зарегистрировано порядка 4 тыс. предприятий малого и среднего бизнеса. По предпринимательской активности Новосибирск опережает все сибирские города. Но с точки зрения степени развития инновационного бизнеса мы отстаем от Томска, который в три раза меньше Новосибирска.

Если мы не создаем конкурентоспособную экономику за счет инноватики, то тогда зачем эта инноватика? Зачем мы занимаемся в инновационном секторе тем, что на западе давно сделано? Мы так никогда не будем конкурентоспособны.

К примеру. В рамках ассоциации «Сибакадеминновация» произведено продукции объемом 4 млрд. руб. в 2007, 11 млрд. в 2008. На лицо рост. Но он мизерный с точки зрения развития конкурентоспособности инновационной экономики.

Можно ли процесс складывания инновационной экономики радикально ускорить? Сделать форсаж, рывок, чтобы сроки инноваций были короче, чтобы по срокам и шагам развития, по динамике мы опережали мировую динамику?

Ответ дан мировой практикой. Должны быть массовые истории успеха, когда молодые люди, которым по 20 лет, становятся миллионерами, начав лабать разработки в 13-15 лет, и за пять лет сколачивают состояния.

Итак, в 90-х годах сформировалась первая волна инноваторов, были созданы порядка 30-50 инновационных компаний. Они созданы на развалинах советской системы. Сейчас нет второй волны. Почему? Потому что нет достаточной массы адекватных финансовых инструментов и нет спроса на инновации. Но его нет, потому что нет реальной инновационной экономики, в которой было бы все увязано. Фирмы есть, а экономики нет. Потому что нет института инноваций. Нет инфраструктуры инноваций. Нет среды инноваций.

На этом фоне нужен апгрейд самих инноваторов, превращение их в бизнес ангелов, венчуристов, чтобы отдельные единичные примеры работы с молодыми, сделать конвейером, массовым производством, созданием новой волны инноваторов. Первое поколение инноваторов должно становиться инновационными продюсерами, производящими новых молодых инноваторов. К слову сказать, в Новосибирске фактически нет института бизнес ангелов. По словам самих инноваторов, бизнес ангелы есть, но они работают в серую, не афишируют то, что они бизнес ангелы, иначе госорганы их сразу прижмут проверками. Первой волне инновационных компаний 20 лет. Есть 10-15 команд инновационных лидеров, которые: либо развиваются далее, либо инновационный бизнес кончается через 5 лет.

Они готовы быть инновационными продюсерами, запускать новые стартапы. Но нет своих финансовых ресурсов. Необходима развитая инновационная инфраструктура, доступная для молодых.

Поэтому реально инновационный сегмент как бы и недозрелый. Пока в НСО нет факта продажи стартапов стратегическим инвесторам. Этот факт и есть показатель зрелости инновационной экономики. Точнее, нет опытов легитимной продажи стартапов, но нелегитимный опыт такой продажи есть, особенно софтов.

Итак, что нужно, чтобы появилась вторая волна инноваторов?

1. Создание инфраструктуры (бизнес инкубаторы, венчурные и посевные фонды, центры технического оборудования, сертификации и экспертизы и проч.).

2. Поиск крупных заказчиков в лице, например, РОСНАНО, которая фактически сейчас главная компания, которая разрабатывает инновационную политику в стране. Таковых крупных компаний, кандидатов в инвесторы, по экспертным оценкам в России порядка 200. Деньги в стране на инновации есть. Их надо уметь канализировать и аккумулировать.

3. Формирование потоков и портфелей заказов. При таком потоке не станет хватать человеческих ресурсов. Тогда появится потребность в кадрах. Брать их надо со стороны. И далее – генерировать разработчиков-лидеров, генерировать команды. Тогда у этих команд формируются истории успеха.

4. Формирование реального, а не мнимого института венчурного капитала. Вот здесь и нужны деньги, целевые, поддержка на продажу разработок, рекламу и проч.

Надо заметить, что буквально повторять один в один опыт других стран нельзя и не нужно. Например, Япония обходится без венчурных фондов. Сам по себе венчур – это все же вид финансового капитала. Научные разработки могут существовать и без него. Венчур более характерен для американской инновационной системы. В Германии также не особенно развиты венчурные кампании, там главный агент инновационных изменений – это автопром.

Национальные инновационные системы в этом смысле могут и должны быть разными по своей конфигурации, по своей инфраструктуре. Например, далеко не во всех странах, где развита инновационная система, развита фундаментальная наука. Особенно это характерно для малых стран, которые предпочитают использовать результаты мировой науки, не развивая национальную.

Например, Швеция. Она стала строить в США свои заводы по производству «Вольво» еще раньше, чем это стали делать японцы со своей «Тойотой». В Швеции до сих пор самый высокий показатель по расходам на НИОКР в доле ВВП (4%). И именно шведские ТНК, развивая автопром, создают у себя исследовательские центры.

Другой пример – Норвегия. Она долгое время только пила водку и ловила рыбу. Соседи-шведы над ними посмеивались. Сейчас же именно за счет развития сырьевого сектора (своя нефть) и создание соответствующей инфраструктуры (но при отсутствии великой фундаментальной науки!) Норвегия стала одним из лидеров в инновациях. Причем, именно в нефтедобыче (строительство больших нефтяных платформ). То есть Норвегия построила свой инновационный сектор, опираясь именно на свои сырьевые преимущества.

Спрашивается – почему «Газпром» этого не делает? Кто бы ответил. Второй по капитализации в мире «Газпром» тратит на НИОКР 60 млн. долларов. Меньший по капитализации «Шеврон» тратит на НИОКР около 1 млрд. долларов.

Много говорят про утечку мозгов в Силиконовую долину. А кто знает – сколько русских спецов работает в нефтяном и ИТ-секторе в Норвегии? Тысячи.

Но в любом случае при разнице национальных инновационных систем необходимо создавать инновационную инфраструктуру и инфраструктуру производства. Китай сначала стал всемирной производственной фабрикой. Теперь становится всемирной инновационной фабрикой.

Итак, одним из критериев работы региона является способность его к воспроизводству инноваций. Если инновации воспроизводят себя, тогда и складывается собственно инновационная экономика. Не только потенциал и некие количественные показатели, а именно способность наращивать темп, его динамика изменений, способность наращивать скорость, темпы изменений. Инновационная экономика отличается от инновационной волны как раз тем, что она сама себя воспроизводит. Первая волна себя не воспроизводит и нуждается во внешней помощи.

Таким образом, необходимо понимать, что подготовка кадров для инновационной экономики означает постановку двойной задачи:

При отсутствии сформированной реально действующей инновационной экономики, которая бы себя сама воспроизводила, приходится готовить кадры под будущее и одновременно формировать и образование для этой экономики, и саму экономику. Поскольку в явном виде социального заказа от инновационной экономики для высшей школы нет (сама инновационная экономика не сформирована) приходится решать сразу двойную задачу – формировать и институты инновационной экономики, и институт инновационного образования для этой экономики.

2. Каким должно быть инновационное образование для инновационной экономики?

2.1. Выбор адекватной позиции.

В спорах об образовании сложились две позиции, наиболее активно и радикально отличающиеся друг от друга.

Позиция первая, консервативно-традиционалистская.

Образование остается ведомством, обеспечивающим человеку базовое образование. Каждый человек входит в образовательный конвейер, тоннель. В основании этого тоннеля должно быть содержательное ядро – естественнонаучная подготовка, базирующаяся на соответствующей картине мира. Обучающийся должен эту картину мира знать назубок. Это база, без которой никакой разработчик не может быть инноватором. Дополнительно к тоннелю, базовому списку, добавляются полигоны, дополнительные программы, практикумы по проектам и формированию практических навыков.

образовательный тоннель. Освоение базы.

Образование понимается здесь как система ведомств, вход в которые не открыт, обставлен условиями. Его надо получить через прохождение ряда этапов и соблюдение ряда условий.

Но при этом все мы знаем, что наши университеты не конкурентоспособны, что только два вуза входят в рейтинг 500 университетов мира. И у самих университетов, и у государства нет таких средств, чтобы формировать действительно мировые школы. Федеральные университеты – монстры, которые не конкурируют на мирровом рынке, тем более новые, Южный и Сибирский, сляпанные наспех из разных вузов. Мы не можем позволить себе то, что позволяет себе, например, эмират Абу Даби, создающий у себя филиалы Йельского университета и MIT, или Сингапур, заключивший договоры с крупнейшими университетами мира, по которым преподаватели из этих университетов приезжают в Сингапур вахтовым методом несколько раз в год.

Вторая позиция, предпринимательски-инновационная.

Образование в принципе должно быть открытым. Ядром должна быть не некая одна картина мира, картин мира много. Ядром должно быть развитие личности.

Пока инновационные компании берут готовые кадры и доводят их до ума. Но базу кадрам ставят в вузе. Вузы не продают свои кадры. Инновационным фирмам проще получить кадры и довести их самим, заточить под рабочее место. Они не платят за подготовку кадров. За базу платит государство. Но сами вузы не могут кадры довести до ума, чтобы они соответствовали требованиям и запросам реальной экономики.

В итоге бизнес получает бесплатных спецов. А вуз – может ли он участвовать в рынке по доводке кадров? В рынке по подготовке спецов для инновационной экономики?

Пока же этот инновационный рынок очень мал, он не может выступать заказчиком на кадры нового типа. А государство само не может пока этот заказ оформить. Родители тем более.

Мы полагаем, что более адекватной новым задачам является вторая позиция. Но пока корпус ректоров вузов, большинство преподавателей вузов и чиновников от образования демонстрируют первую позицию.

2.2. Новая идеология инновационного образования.

Необходима постоянная практика обсуждения будущего. Нужна мода, практика, культ практики построения будущего, начиная со школы и далее в течение всей жизни.

Необходима мотивация школьников и студентов на развитие через знание. Необходима когнитивная мотивация, переживание молодым человеком ситуации успеха через знания, через интеллект, а не через времянки и мышкование в коммерции. Интеллектуальный капитал должен стать ресурсом развития. Именно построение историй успеха на знаниях, а не на торговле, не на неквалифицированном труде должны стать приоритетными в идеологии инновационного образования.

2.3. Новые принципы образования.

- принцип самообразования;

- принцип переобучения (апгрейда);

- принцип навигации, обучения в течение всей жизни, выстраивание образовательного навигатора;

- принцип раннего взросления. В США и Израиле в 14-15 лет становятся учредителями своих компаний. Молодые люди переживают истории успеха в подростковом возрасте и в 20 лет становятся миллионеры.

- принцип открытости всех инновационных ресурсов на территории для детей и молодежи. Не надо быть академиком, чтобы заниматься биотехнологиями. Необходимы открытые технопарки, открытое оборудование для проб, для поисков, ошибок. Наличие физических и виртуальных мест для детей и подростков. Частотность таких мест, концентрация мест, доступных их для детей и молодежи, возможность ей заниматься равными технологиями, сначала на тренажерах, а потом на взрослом оборудовании. Открытое взрослое пространство для детей.

2.4. Ведомственное размыкание.

В настоящее время массовое образование реально отчуждено – и от детей, и от студентов, и от родителей, и от работодателей. Сам человек обучающийся отчужден от самого себя, от результатов своей деятельности.

Образование не должно выстраиваться по вертикали и по ведомствам. Оно должно строиться как открытая региональная модель, на связке с региональным бизнесом.

Система образования должна быть разомкнута из собственного ведомства. Пока она работает сама на себя, не отвечает ни за выпуск школьников, ни за выпуск студентов.

Родители не являются заказчиками на образование своих детей, хотя и платят за него. Но они по-прежнему воспринимают образовательное учреждение как камеру хранения и форму социальной защиты своих детей.

Работодатели также не являются заказчиками. Они не платят за мозги, но фактически получают себе кадры бесплатно. Даже если работодатель не доволен своими кадрами, но он их может переучить. А если получает классного креативного молодого человека, то бесплатно. И он может его довести до уровня профессионала за 1-2 года.

2.5. Конкретное воплощение принципов открытого образования:

- интернет везде, Wi Fi и Wi Max;

- образование через дистант повсеместно;

- доступность разнообразных услуг;

- раннее образование через взрослые образцы, раннее взросление, сокращение учебного этапа в образовании, включение детей и молодежи во взрослую жизнь через проекты;

- образование через разные языки, ранее обучение языкам.

Какие кадры нужны для инноватики? Нужны лидеры, топы. Нужны пассионарии, креативные личности. Но для их выращивания привычные представления и форматы уже не годятся.

Для реализации названных выше принципов и требований инновационного образования даже привычные инкубаторы уже устарели. Нужна развитая концентрированная среда развития. Нужна система закаливания, система «ядерных ректоров» (что-то вроде шарашек при Сталине), система выращивания элиты в этих реакторах.

Образование в принципе должно быть открытым. Ядром должно быть не некая привычная классическая картина мира. Картин мира много. Ядром должно быть развитие личности. В основании этого ядра – принципы открытого образования: принцип возможности и доступности, принцип раннего взросления, принцип самообучения, принцип переобучения.

Именно переход к новым картинам мира создает мировоззренческие условия для инноваций. Прежде чем появится технологической инновации, необходимым образом появляется социальная инновация. Она появляется как иное видение, когда задается иной горизонт понимания проблемы. Сначала – иное мировоззрение, потом – конкретная инновация в медицине, технологиях и проч. Это необходимо именно потому, что в привычной картине мира новая технологическая инновация воспринимается как нарушение нормы, как патология. Никто не понимал в свое время, как вообще возможен мобильный телефон. Или как возможно радио? А Лев Толстой был противником железной дороги. Настоящая инновация меняет среду обитания и образ жизни.

Таким образом, инновационное образование понимается не как набор ведомств и учреждений, а как пространство практик, пространство открытое, пространство развития, не замкнутое на ведомства.

сфера-пространство возможностей и траекторий

Вход в сферу образования

как открытого пространства

(принципиально открыт для любого

человека)

В этой открытой сфере прежде всего нужно учить не отдельно взятым привычным предметам (математике и экономике), а на материале этих предметов необходимо ставить метакомпетенции. Учить надо не набору знаний, не математике самой по себе, а:

- способности выбирать и строить свое обучение,

- способности переобучаться,

- способности решать нетривиальным способом задачи,

- разнообразию картин мира,

- социальным коммуникациям,

- культуре выбора и самоопределения.

В мире происходит реальный радикальный сдвиг в сторону складывания такого принципиально открытого образования. Открытость становится радикальной. Она не может быть половинчатой. Нужен принципиальный радикальный отрыв человека от своей территории, от физических мест. Инновационное образование становится экстерриториальным и радикально открытым. Его вообще не обязательно получать в школе, вузе. Образовательная инфраструктура – это не сам по себе набор учреждений. Это набор узлов, позволяющих гулять человеку и набирать себе то образование, которое он хочет.

Инновационная образовательная инфраструктура должна быть экстерриториальной. Сейчас даже физические эксперименты можно ставить на расстоянии и в интернете.

Получается несколько слоев в инфраструктуре:

Сеть бизнес-инкубаторов

Сеть ЦТО (с научным, техническим, диагностическим

оборудованием и проч.)

Финансовая инфраструктура (венчуры, паевые, посевные

фонды и проч.)

Коммуникативная инфраструктура (интернет и проч.)

Система физических мест, оборудованных, открытых для

Любого человека любого возраста с соответствующим

инженерным сервисом.

Все уровни завязаны на сквозной оргуправленческой действительности.

Эта инфраструктура должна соответствовать следующим требованиям:

- избыточность,

- единые правила для всех,

- доступность для любого,

Пока же есть набор учреждений, центров, мест как отдельных точек, не ставших узлами инфраструктуры.

И сама инфраструктура понимается как система подразделений отдельных ведомств (внутри большого университета, например).

С изложенным выше связана радикальная инновационность самой высшей школы.

В чем должна быть радикальность инноваций внутри самих вузов? Во внедрении новых принципов и новой идеологии открытого образования, в его принципиальной доступности для любого.

Эта радикальная открытость требуется именно для того, чтобы обеспечить максимальную открытость и доступность для новых поколений. Каков главный источник поступлений новых инноваций? Это молодежь. Каким образом задать переход от прецедента первой волны инноваторов 90-х годов к воспроизводству, к постоянным волнам, с тем, чтобы инноватика стала не прецедентом и отрадным примером, а массовой реальной экономикой? Нужна система мер, способов и механизмов включения молодежи в инноватику, в инновационную экономику.

С чем сталкивается молодежь? Какие траектории дальнейшего профессионального роста ей предлагаются? Какая у нее мотивация?

Если молодой человек идет во власть, то впереди его ждут – блага, карьера, социальная защита, статус.

Если он идет в науку, то его ждет карьера ученого, некоторые блага, статус, защита, социальные гарантии.

Если он идет в бизнес, то его ждут риски, но также и деньги, быстрые заработки, успех.

Если он идет в инновационную сферу, то он получает драйв и большие риски. Нет гарантий, нет денег, нет зашиты, нет благ.

При таких входах в инновации молодежь выбирает карьеру чиновника. И даже работу в НИИ. Но в инноватику она не идет. При таких входах второй волны инноваторов никогда не будет.

При таких входах также и скорости изменений не будет. Мы ничего не успеем. Ибо не будет критической массы молодежи. Будут единичные примеры. И это долго, трудно, для особо упорных.

Эти входы при этом обставлены массой условий – уровень образования, наличие дипломов, формальные требования, отсутствие плотной среды мест, доступных для поиска и развития.

Поэтому необходимы иные требования к входам молодежи в инноватику.

Необходима и особая компетенция у молодежи, чтобы войти в инноватику. Например, способность учиться, обладать предпринимательским мышлением.

Необходимо создавать систему мотивации для таких входов, новые требования.

Каковы эти требования?

1. Инновационная сфера должна быть открыта для всех независимо от возраста и уровня образования. Надо снимать цензы – возрастной, образовательный, чтобы получить доступ к новой экономике.

2. Для вхождения в эту сферу не должно быть требований к особой подготовке. Достаточен вход для чайников. Как не требуются особые условия, чтобы научиться пользоваться мобильником и компьютером. Человек сам научается. Просто в этот умный товар встроен самоучитель для пользователя. Там есть интерфейсы, позволяющие человеку включаться и самообучаться.

3. Скорость такого самообучения убыстряется.

4. Это самообучение становится массовым. Как массовым стало приобретение мобильника и компьютера.

5. В этой системе должно быть многообразие точек входа и тренажеров, облегчающих вхождение и самообучение.

6. Взрослое оборудование должно быть встроено в игровую упаковку, которая позволяет пробовать и гораздо быстрее осваивать технику и через это – формировать у молодого человека новые компетенции. Эту упаковку надо создавать. Это гораздо сложнее, чем долго готовить к станку. Надо готовить быстро и рано в игровой упаковке, в формах тренажеров, кейсов, игр и проч.

7. «Коридорные» дети и студенты получаются именно там, где бьют по рукам. Надо создавать пространство проб, поисков. Чтобы можно было по-взрослому пробовать и принимать решения. В Союзе была система КЮТов, кружков, домов пионеров. Но эту систему мы не возродим. И в мире давно эта система стала экстерриториальной, мировой, открытой, доступной в мировом интернете.

Описанные выше принципы и требования к инновационному образованию для инновационной экономики невозможно реализовать ни в отдельно взятом вузе, ни на отдельно взятой территории, ни силами отдельно взятой группы сумасшедших энтузиастов-инноваторов.

Для реализации моделей инновационного образования для инновационной экономики необходимы инфраструктурные институциональные меры и проекты, радикально сдвигающие ситуацию с мертвой точки.

3. Наука и инновации.

Традиционно представляется, что инновации рождаются в научной среде. Привычно считать, что ученый и инноватор – это одно и то же лицо. В СССР была выстроена схема: заказ от государства – фундаментальные разработки – прикладные разработки – внедрение.

Заказ внедрение разработок

Эта схема сейчас не работает. Заказа от государства нет. Производства разработок нет. Внедрения нет. Остались сами по себе НИИ, они остались без работы. Но их никто не ликвидировал. Схема разорвалась, и НИИ сами стали искать работу. Но государство продолжает финансировать НИИ, но не под заказ, а потому что бюджет обязывает. Большей частью через ФЦП, но не для реализации конкретных проектов в системе тендеров, а для НИИ целиком.

Государство продолжает финансировать разработки, они отчасти внедряются, но эффективность их проблематична. Запроса от крупных компаний в адрес науки нет или почти нет. ТНК предпочитают закупать зарубежные технологии и внедряют их в свое производство.

В 90-х годах ученые получили возможность использовать ресурсы НИИ, заниматься бизнесом. Был академический либерализм, а точнее свобода, доходящая до анархии. Создавались малые предприятия, кооперативы. В результате сложилась первая волна инноваторов, как и вообще волна предпринимателей.

Но были также и лихие ребята-спекулянты с деньгами. Никто не знает, откуда у них были деньги. Они покупали разработки. Сейчас все разрушилось.

В НИИ лежит масса невостребованных разработок. Но никто не считал, сколько они стоят. Они закрыты. Они быстро устаревают. Они в черном ящике. Но при этом они остаются в собственности у государства, поскольку НИИ – государственные научные учреждения.

Поэтому напрямую предпринимателям работать в НИИ не выгодно. Отвлекать ученого от разработок тоже нельзя. НИИ от рынка оторван. НИИ рынок не изучает. Не понятно, как посчитать и построить коммуникацию ученого и бизнесмена. Ни один НИИ не заинтересован в коммерциализации разработок, поскольку все доходы заберет государство.

В то время как давно известно, что инноватор – это не ученый. У него должна быть жилка менеджера и жилка изобретателя и маркетолога.

Каковы возможные выходы по связи науки и инноватики? В ситуации, когда пока совместного понимания формирования легализованного механизма связи НИИ и бизнеса нет?

1. НИИ трансформируется в новое учреждение. Ученый уходит в прикладную науку. И в ней ученый учится бизнесу.

2. Выпускник вуза идет не в НИИ, а в гибридные фирмы как инфраструктурные центры, в которых ученый имеет право заниматься и наукой. Он в одном лице. В вузе он профессор. А в технопарке он имеет лабораторию, фирму.

НИИ инновационная фирма

ученый разработчик-бизнесмен

Необходимы гибриды, где бы часть времени человек тратил на науку и часть времени – на проекты, часть времени на бизнес. Так в США и делают. Это другой тип ученого, не чисто лабораторного типа. И он никуда не уходит и никуда не возвращается (в вуз или НИИ, или бизнес). Он работает в такой гибридной научно-разработческой инновационной фирме, в которой совмещаются наука, бизнес и разработки. Исследователь-разработчик живет и работает в единой инновационной инфраструктуре. Тем самым надо менять всю философию бюджетного научного учреждения. Не надо пихать всю инноватику в старые орг.-правовые формы. Наука может быть и в иных гибридных институциях, по-другому устроенных. Именно они пока и не отстроены.

Пока же в науке доминируют НИИ феодального типа, живущие на ренте. Эта форма устраивает академиков. Феодальная форма организации науки удобна, она помогает академикам защищаться от обилия разработок и ни за что не отвечать. У каждого академика – свой НИИ. Ему не надо отвечать за проект. Он получает по ренте и за звания гарантированную зарплату. Для сравнения. В Финляндии вы не получите ни копейки за науку только потому что вы академик или известный профессор. Или лауреат чего-то. Это ничего не значит. Более того. На научные проекты «впервые в Финляндии» тоже денег не дают. Дают на разработки, которые делаются впервые в мире! Но после жесточайшей и независимой экспертизы, которую проводит не академия наук, а пул независимых и иностранных экспертов, которым за это плат из фонда. И никто не накачивает бюджетными средствами институты и лаборатории лишь под предлогом «государственных приоритетов».

В то же время известно, какова эффективность научных учреждений и инновационных малых фирм. Сотрудников в последних в 10 раз меньше, но объемы и обороты сравнимы с оборотами в СО РАН.

Возрастной уровень академиков и докторов наук при этом говорит о том, что радикальные изменения грядут быстрее, чем мы думаем. Академики уйдут в ближайшие годы – что дальше?

В этой ситуации предложения поступают самые различные. Есть радикальное предложение: закрыть все НИИ, саму Академию наук как систему, которая в принципе не может быть реформирована. Точно так же некоторые предлагают поступить и с системой образования – ликвидировать все среднее и высшее образование в его привычном виде.

Есть менее радикальное. У НИИ есть большие фонды, лаборатории, оборудование. В последние годы в них влили большое количество денег. Это оборудование необходимо задавать под конкретные проекты и разработки. Именно у руководителя конкретной разработки и должны быть реальные деньги – под конкретный проект. А сами фонды путь остаются у директоров НИИ. Завершили разработку, получили за нее деньги – закрыли проект

4. Что такое форсайт?

В силу необходимости формирования новой идеологии управления и внедрения инноваций, в силу радикальности изменений в механизмах и институтах управления и в сфере образования, которая должна сама измениться и работать на формирование инновационной сферы – в силу этого работа с будущим и формирование новой практики работы с будущим становится весьма важной и даже приоритетной. В этой связи именно форсайт как практика конструирования будущего, как практика исследования и проектирования будущего развития становится важнейшей в экспертном сообществе.

Практика форсайта отличается от прогнозирования тем, что форсайтеры не проводят чистый прогноз, они пытаются будущее конструировать. Форсайт проводят для того, чтобы повлиять на будущее, сформировать его, а не для того, чтобы спрогнозировать его и пассивно ждать, когда оно наступит. В обыденном и даже научном сознании до сих пор жив привычный стереотип – допущение того, что будущее как бы само наступит, как будто оно обладает некоей верховной волей. В форсайте существует иное представление: будущее будет таким, каким будут наши реальные действия в настоящем. Мы его сами приближаем, сами его формируем.

В основании форсайта заложены несколько базовых допущений^[1].

Первое.

Будущее не является продолжением прошлого, не является его удлинением. Вовсе не факт, что если в прошлом наблюдались такие-то тенденции, то можно экстраполировать их, построив математические модели и предсказать то, что будет в будущем. Будущее не продолжается из прошлых тенденций, тем более наши модели могут быть весьма не совершенны, они тоже рукотворны и весьма спекулятивны. Будущее всякий раз конструируется нами, оно рукотворно. Поэтому готового образа будущего ни у кого нет. Его приходится представлять всякий раз по-разному и разными людьми. Взять его не у кого.

Второе.

Поэтому будущее конструируется нами в настоящем. И в нем заинтересованы разные ключевые игроки. Они конкурируют друг с другом за будущее. Они соревнуются за него. Поэтому будущее будет не таким, каким его спрогнозирует ученый-экономист, строящий модели на макроуровне, а таким, которое получится из сложения сил-действий этих ключевых игроков, стейкхолдеров, которые борются за это будущее.

Третье.

Поэтому будущее как бы сидит на тех людях, которые реально занимаются выработкой стратегий и сценариев развития в настоящем. Оно реально зависит от их действий в настоящем, от качества тех стратегий и сценариев, которые они вырабатывают и реализуют уже сегодня.

Четвертное.

Во многом поэтому форсайт – не объектное отстраненное прогнозирование и проектирование некоего будущего объекта, который как бы находится вне меня и якобы в него не включен. Это будущее – не объект, а живая реальность, в которую я включен непосредственно. И от моих действий зависит то, каким оно будет. И мне приходится этот объект конструировать, то есть выстраивать свои социальные и культурные практики уже сегодня. Само будущее – не абстрактный объект проектирования, а живая реальность проживания.

Вспомним бабочку в рассказе Рэя Бредбери, на которую наступил герой. И потом он узнал, что все в будущем изменилось и в стране правит другой президент.

В нашей стране форсайт часто воспринимается как научное исследование и поручается научным институтам. Например, губернатор НСО поручает разработку Стратегии развития области Институт экономики и ОПП. Экономисты на примере макромоделей выводят некие тренды и экстраполируют их на будущее состояние некой выстроенной теоретической модели. Тем самым стратегия развития конкретной территории в принципе не может быть соотнесена с этой реальной территории.

В этой ситуации заказа управленца – ученому наблюдается парадокс и позиционный конфликт: позиция аналитика и ученого запрещает быть участником событий – это скажется на беспристрастности, а метод форсайта этого требует. Ученые являются лишь одним из «стейкхолдеров» ситуации, но есть и остальные, не менее важные. Процесс по формированию будущего и работа по инициации сложной коммуникации требует проведения многочисленных семинаров, опросов, конференций с приглашением участников из различных сфер, а это пока зачастую остается за рамками исследования. Такую работу можно прочитать, сделать выводы, можно положить в архив и забыть: результат исследования не обязывает читателя к действию. Дорожные карты, напротив, являются своеобразной «картой военных действий»: позволяют участникам понимать и видеть, что могут делать другие участники и к каким последствиям это приведет. На их основе координируются усилия многих инновационных групп, предприниматели могут видеть, какие разработки на каком этапе перейдут в стадию коммерческого использования и так далее.

Серьезной помехой для форсайта в России также является отсутствие подходящей и многообразной экспертной среды: с домохозяйками, финансовыми аналитиками, учеными-разработчиками, футурологами и прочими. А поэтому у нас проведение форсайта обязательно должно сопровождаться созданием сложного, разнородного и квалифицированного экспертного сообщества, включенного в мировые тренды. Без такой среды коммуникации невозможно обсуждение многовариантного будущего, а, следовательно, реализация качественного форсайт-проекта.

Те, кто сталкивался с ним в реальности, понимают, насколько сильны препятствия стереотипов прошлого. Западные форсайтеры пишут, что одной из обязательных и наиболее трудных задач проекта является выход за рамки представлений о том, что будущее одно, а форсайт – это его прогноз или научное исследование. Многие привыкли к тому, что тема будущего – это вопрос фантастики и досужих домыслов.

Форсайт в общественно-политической сфере радикально отличается от технологического. Когда мы ставим технологическую задачу, например, по снижению веса летательных аппаратов на 50%, мы понимаем, о чем мы говорим. В общественно-политической сфере такой определенности уже нет. Если мы хотим улучшить качество жизни населения, или увеличить уровень доверия в обществе – что мы действительно при этом имеем в виду? Оказывается, что это не очевидно. Обычный ход российских социологов – попытаться построить модель объекта и выбрать референтную группу, которая бы отвечала на вопросы о его состоянии.

Опыт форсайт-проектов западных стран показывает, что в первую очередь необходимо отказаться от того, что такие объекты, как например, качество жизни населения, уже есть. Необходимо отвечать на другие вопросы: чего же хотим мы (реальные участники проекта), чего мы хотим достигнуть в будущем, на что будем работать, к чему прилагать усилия. Это связано с тем, что такие понятия как качество жизни, уровень доверия, гражданское общество – являются социокультурными феноменами, они не существуют объективно, а формируются как эффект определенной социальной практики.

При проведении технологического форсайта разработка или продукт, то есть зона приложения усилий, чаще всего задается заказчиком. Здесь же он требует специальной проработки и организации сложной коммуникации. В общественно-политических форсайт-проектах этот этап выделяется в отдельный и называется выработкой «существенных условий».

5. Что такое человеческий капитал?

Выше изложенное показывает, что ключевым моментом в деле развития инновационной экономик является не технологии, не оборудование, не деньги, не количество дипломов и патентов на душу населения, а качество человеческого ресурса, то есть конкретные люди, их способность работать с будущим, их способность выстраивать новые институции и формировать новые механизмы, на которых строится инновационное образование и параллельно ему – инновационная экономика.

Теперь для ведения дальнейшего разговора нам необходимо провести различия между человеческим ресурсом, человеческим потенциалом и человеческим капиталом.

Человеческий ресурс (ЧР) – то, что лежит в запасах, но не используется, не превращается в реальную возможность развития. Описывается в объемных (абсолютных и относительных) показателях, но не используется как источник для новых проектов, особенно инновационных. Например, численность населения, проживающего на данной территории, число врачей на 1000 жителей, количество детской смертности на 1000 новорожденных, количество активно работающих, безработных, число студентов на 10 тыс. населения, число дипломированных специалистов на 1 тыс. населения и проч. Это те объемы, которые собираются в статистических справочниках, но при одной и той же статистике можно принимать самые различные управленческие решения.

Человеческий потенциал (ЧП) – то в ресурсе, что не реализовано, но встроено в проекты, и выступает как возможность для реализации проекта, как описанный и прогнозируемый источник развития.

Человеческий капитал (ЧК) – то в потенциале, что вовлечено в качестве главного субъекта реализации проекта, что приносит дивиденды для участников проекта, которые сами суть субъекты развития, являющиеся носителями человеческого капитала.

В практике говорения и речеупотребления мы часто путаем эти понятия. Вместе с тем это разные категории, за которыми стоит разное содержание. И главное – с разным содержанием по-разному обходятся. Человеческий ресурс имеется, он накоплен ион тратится, изнашивается, как тратится уголь, нефть, как тратятся деньги. Человеческий потенциал измеряется, исследуется. Человеческий капитал наращивается, развивается, накапливается, как накапливается энергия на катушках, как накапливается мед в сотах. Это то в ЧР, что не просто есть, а тот ресурс, который переживает некий метаморфоз и становится той дельтой, которая увеличивает привлекательность территории или организации. Иными словами, ЧК – это тот ЧР, который нарастился и стал локомотивом развития организации или территории за счет накопления ее человеческой энергетики и превращения ее в мотор развития.

Необходимо также ввести различения в подходах, в стратегиях, в управленческой политике относительно ЧК.

Мы различаем объектный (или затратный, заданный в натуралистическом залоге) и проектный (культурно ориентированный, заданный в проектном залоге) подходы. Мы придерживаемся позиции, согласно которой оба подхода должны дополнять друг друга. Когда речь идет о количественных измерениях и объемных показателях, достаточен первый подход. Когда речь идет о разработке стратегии развития региона и города или компании, о проектном анализе и гуманитарной экспертизе, необходим второй, проектный подход. Отметим в этой связи, что с точки зрения объектного подхода ЧК описывается как налично данный ЧР. В ограниченном смысле такой подход необходим при паспортизации территории, при составлении объективных отчетов и сборе больших массовидных данных. При проектировании и разработке стратегий развития такой подход уже имеет весьма серьезные ограничения. Он теряет эвристическую силу. При стратегировании необходим второй подход.

В этой связи необходимо также различать понятия натурального и культурного ресурса. Эти понятия в управленческой литературе не разводятся. Но на практике возникает всякий раз путаница. В зависимости от проектного или объектного (натурального) подхода тот или иной ресурс (в том числе человеческий) будет рассматриваться по-разному.

Под натуральным ресурсом имеются в виду любые ресурсы, которые либо лежат и проедаются, либо накапливаются и снова тратятся (сырье, недра, деньги, мозги, кадры – все то, что дано как готовое нечто и тратится, изнашивается, портится, уменьшается в объемах и проч.).

Под культурным ресурсом имеется в виду то в труде и капитале, что нарабатывается, наращивается. Этот подход воплощается прежде всего в перспективной политике, инноватике, новых профессиях (трансфессиях), в общем, в том, что зависит не напрямую от наличия натурального ресурса, а от проектных, программных разработок, от новых социо­культурных, научных образовательных проектов, становящихся более мощным ресурсом развития, нежели некое количество натурального ресурса (людского, финансового, сырьевого). В этом смысле меняется само представление о человеческом потенциале.

Человеческий потенциал какого человека мы исследуем? Во всех исследованиях измеряется количество образованных и здоровых людей по объемным показателям, причем – в пределах уже существующего и привычного проекта человека. В этом смысле мы говорим о потенциале кого? Какого проекта человека? Кто субъект проекта? Частью какого социального проекта является человеческий ресурс, потенциал и капитал?

Проблема «измерения» культурного ресурса

В качестве возможных здесь на практике выступают такие показатели, как доля в бюджетах на проектные и программные работы, НИОКР, сетевые и инфраструктурные проекты, их доля во внутреннем ВВП, доля расходов на них на душу населения и проч.

И здесь наблюдаются две крайности.

Одна крайность – выведение среднестатистической нормы (натурального стандарта) жизни (например, ВВП на душу населения в долларах, средняя зарплата и др.). Эти показатели выводятся на основании объектного, затратного подхода к человеку лишь как к натуральному ресурсу.

Подобные показатели не продвигают ситуацию. Исследование какого-то региона с этой точки зрения не может способствовать принятию решений по выработке стратегии развития.

Другая крайность – если нет формализуемых, операционализированных критериев для измерения ЧП и развития ЧК, то гуманитарная экспертиза по исследованию ЧП и ЧК всегда будет проходить «на глазок». А это, в свою очередь, всегда будет причиной субъективных споров, препирательств, почвой для лоббирования интересов различных групп.

В последние годы в рамках подхода экспертов ООН (по Докладам ООН о развитии человеческого потенциала – ПР ООН) последний описывается и оценивается через три ключевых показателя:

-средняя продолжительность жизни,

- уровень и качество образования (индекс грамотности взрослого населения и степень охвата обучением в средних и высших учебных заведениях),

- уровень жизни (в долларах США на базе внутреннего валового продукта на душу населения)

Все три показателя агрегируются в единый индекс развития ЧП. За идеальный индекс берется показатель 1. У Канады, например, этот индекс, равнялся в 2002 году 0,932, США – 0,927, Японии – 0,924, России в 1992 – 0,848. В 1996 г. индекс России был 0,78. В 1999 – 0,747. К примеру, индекс развития ЧП Новосибирской области – 0,587, то есть 63 место среди регионов России.

Данные показатели, как правило, предлагаются в качестве неких инструментов для измерения ставшего состояния и при учете, что объект исследования (человеческий потенциал, точнее человеческое сообщество) в своем дальнейшем развитии покажет такие-то и такие-то ожидаемые тенденции. Но при этом необходимо фиксировать принципиальный момент – возможность изменения стратегической линии развития через изменение самого человека, автора проекта и автора стратегии развития.

В этой связи проблема заключается не столько в тех или иных показателях (кто сколько живет и сколько потребляет лекарств и продуктов), сколько в том, что мы, живущие сегодня, делаем, чтобы получить желаемое будущее.

Как адекватнее «измерить» человеческий капитал? В теории организации после работ Д. Беккера и Т.Шульца это стало общим местом. Достаточно посчитать, сколько тратится на образование сотрудников, сравнить зависимость зарплаты от образования. То, насколько образование сотрудников увеличивает доходы фирмы и их собственную зарплату – это и есть рыночная стоимость ЧК.

Но на уровне мировых трендов и в рамках развития региона это сложнее. Хотя вроде бы понятно, что человеческий ресурс как капитал должен обладать как минимум четырьмя качествами:

- доходность (ресурс должен приносить доход, прибавочную стоимость),

- уникальность (или как минимум редкость),

- трудновоспроизводимость конкурентами,

- незаменимость (например, с помощью тех или иных технологий).

Специалисты отмечают, что человеческий ресурс отлично соответствует этим указанным требованиям. Иначе говоря, человеческий капитал может совмещать в себе все так называемые нематериальные активы организации, весь ее интеллектуальный капитал – знания, навыки, опыт и др..

В инновационных сферах же вообще наблюдается эффект критической массы. Чем больше концентрация высококвалифицированных работников, тем выше производительность каждого из них. Поэтому, получая качественное образование, каждый работник в отдельности увеличивает не только свой доход, но доходы остальных квалифицированных сотрудников.

Экономисты Всемирного банка используют остаточный метод при расчете ЧК: предполагая заданную ставку процента, они рассчитывают, сколько стоит совокупное национальное богатство страны для заданного национального дохода. Затем, вычитая из полученной величины стоимость земли, полезных ископаемых, лесных и морских ресурсов, получают оценку ЧК.

Результаты таких расчетов показывают высокую стоимость ЧК. Даже в бедных странах он равняется половине национальных богатств. А в развитых странах он равен трем четвертям.

Но и производительность ЧК тоже разная. В России была ранее создана богатая образовательная и научная инфраструктура. Но сейчас ее производительность крайне низка. В развитых странах каждый дополнительный год образования при прочих равных условиях приводит к увеличению зарплаты на 10%. В России соответствующий показатель равен 4-5 %.

ЧК отличается от природных ресурсов тем, что его нельзя ни сдать в залог, ни продать. Он принципиально не отчуждаем. Эффективность использования ЧК в первую очередь будет зависеть от его мобильности. ЧК должен быстро реагировать на изменения ситуации в глобальном мире. А для обеспечения мобильности (и горизонтальной, географической, и вертикальной, социальной), нужны соответствующие институты. Этого как раз в России и нет. Старые институты рушатся, новые не созданы. Например, ипотека, образовательные кредиты, мониторинг рынка труда, развитая и эффективная система ИПК и др. (см. выше об образовании).

Необходимо учитывать то, что ЧК – это не совокупность эмпирических индивидов, не группа людей, не суммарный показатель какой-то реальной группы, не город, не регион. Это проектная конструкция, построенная в рамках гуманитарной экспертизы, имеющая целью развитие региона, города через развитие конкретных субъектов этого региона и города. В этом понятии выражается показатель развития конкретного сообщества людей, как проектно положенная цель их развития.

Капитализация человеческого фактора и формирование общественного капитала напрямую будут зависеть от способности индивидов и сообществ к освоению нового, восприятию и индукции инновационного. Прорыв в Будущее страны и нации в глобальной ситуации смены ведущего технологического уклада и формирования целого класса новых массовых идентичностей невозможен без смены ведущей (господствующей) антропологической модели. Из Доклада Центра стратегических исследований Приволжского Федерального округа «Государство. Антропоток»

Возьмем пример. В Докладе ООН о развитии человеческого потенциала в России за 2003 год опубликованы данные индекса развития ЧП. Россия занимает 63 место (ВВП на душу населения 7,1 тыс. долл.). Первые пять мест заняли по этому показателю Норвегия, Исландия, Швеция, Австралия, Нидерланды. Данные эти спорны и приблизительны. Например, второе место по индексу развития ЧП занимает из всех субъектов РФ Тюменская область. Но она первая не потому, что там много инициативных и предприимчивых людей и много долгожителей, а потому, что там много нефти на душу населения.

Но при всей спорности этих данных интересно то, что средняя продолжительность жизни (63 года), продолжающаяся снижаться, в сочетании с другими показателями показывает очень важный негативный тренд: снижение воли к жизни и творческого потенциала. Несмотря на экономический рост ЧП деградирует. Население не знает, что делать с накопленными деньгами. И главное – не знает, что делать со своей свободой и куда приложить свою энергию. В развитии социального капитала важны не сами по себе финансовые средства и благополучие, а дух, настрой населения, креативность, витальная сила.

Например, при всем обилии техники в США половина населения не умеет пользоваться персональными компьютерами. Еще четверть пользуется ими не эффективно. Тенденции при этом ведут к тому, что компьютер становится как холодильник: вы его открываете, кладете туда продукт и закрываете. Упрощение повседневной жизни, ее автоматизация, переложение большинства жизненных услуг на другие службы, на автоматику, технику понижает у населения витальные силы и креативные способности. Компьютер все больше превращается в бытовой прибор. Он соединяется с видео, телевизором в единый прибор. Это может произойти в ближайшие пять лет.

Примерно такие проблемы с культурной и социальной идентичностью испытывают все развитые страны. К примеру, руководство голландского электротехнического концерна Philips заявило о том, что его тревожит низкий уровень знания голландского языка среди персонала, принадлежащего к национальным меньшинствам. На практике эти опасения означают, что компания ликвидирует в скором времени курсы для безработных мигрантов, по окончании которых те могли бы найти работу. Речь идет о программе WGP, запущенной еще в 1982 году. В рамках этой программы, которая на 25 % финансируется голландскими правительством, прошли обучение свыше 10 тыс. человек, две трети из которых нашли работу. Однако популярность программы стала падать. Нынешние иммигранты не заинтересованы в обучении, в изучении голландского языка, с трудом натурализируются. Они не имеют навыков профессиональной работы.

Содержанием следующих десятилетий станет постепенное снижение (сопоставимой роли и значимости) потребности в энергоносителях при росте спроса на целый ряд видов трудовых ресурсов. Труд станет самым дефицитным и дорогостоящим товаром. К концу этого периода будет юридически оформлены представления о человеческом и социальном капитале и введены регламентирующие нормы перемещения и оборота этого капитала. Из Доклада ЦСИ ПФО «Государство. Антропоток»

Прогнозы численности населения позволяют сделать вывод, что Россия не сможет обеспечить ни стабилизацию численности своего населения, ни, тем более, его рост, опираясь исключительно на внутренние демографические ресурсы. Тем самым в России открываются огромные перспективы для иммиграции, особенно если учесть слабую заселенность большей части страны и нарастающие процессы формирования так называемых антропопустынь. Только для поддержания численности населения страны на современном уровне в течение последующих 50 лет потребуется от 35 млн. человек (около 700 тыс. в год) до 70 млн. человек (около 1,4 млн. в год) иммигрантов при разных параметрах рождаемости и смертности.

В настоящее время в России происходит стремительная естественная убыль трудоспособного населения. Она достигала в 2006 году до 1 млн. человек в год. В настоящее время эта цифра сократилась до 300 тыс. (вследствие мер по внедрению материнского капитала и других мер а также некоторой стабилизации социально-экономической жизни). Эта убыль не может быть скомпенсирована в короткое время ни путем удлинения возраста выхода на пенсию, ни за счет роста производительности труда, ни за счет выноса производства в перенаселенные страны с более дешевой рабочей силой. Следовательно, в будущем труд будет одним из самых дефицитных, если не самым дефицитным ресурсом в России.

Таким образом, демографическая ситуация предопределяет политику поощрения иммиграции в качестве стратегического направления миграционной политики России на длительную перспективу. Федеральный центр напротив проводит ограничительную («защитительную») иммиграционную политику.

В то же время известно, что главным требованием Китая в адрес России в качестве его согласия на ее вхождение в ВТО является послабление иммиграционной политики России, открытие дверей для китайской рабочей силы.

Опасность, которая подстерегает Россию – это превращение ее в «фабрику» по масштабной переработке «человеческого материала» для развитых стран. В этом случае Россия оказывается технологическим звеном на пути социо-культурной переработки населения Третьего мира. В наше время особенностью России является транзитный и сырьевой характер ее экономики. Сегодня роль страны в мировом геоэкономическом разделении труда сводится, прежде всего, к социо-культурной переработке человеческих сообществ, осуществляющих центростремительное движение к ядру мир-экономики. Россия, таким образом, может рассматриваться как «антропная обогатительная фабрика»: на ее «вход» поступает малоквалифицированный миграционный поток, а с «выхода» снимаются и передаются в Европу, Израиль и Северную Америку «рафинированные» специалисты, отвечающие самым высоким индустриальным стандартам. Из Доклада ЦСИ ПФО «Государство. Антропоток».

Американские авторы Ф.Хилл и К.Гэдди недавно опубликовали исследование «Сибирское проклятье: как коммунистическое планирование забросило Россию в холод» (авторы переиначили английское выражение «ресурсное проклятье», resource curse).

В этом исследовании они пытаются доказать совершенно обратную точку зрения: у нас в Сибири не недостаток, а переизбыток населения. Это объясняется тем, что в течение всего советского периода экономика развивалась экстенсивным путем на Восток, в Сибири строились заводы-гиганты. А теперь Россия вынуждена тратить огромные средства, чтобы поддерживать в этих неблагоприятных, климатических условиях созданную ранее и стареющую инфраструктуру. В то время как в развитых странах шла обратная тенденция: население в течение всего XX века помаленьку откатывалось на юг, в более теплые края. В США и Канаде население северных районов сильно сократилось. То есть, Канада в этом смысле становилась теплее, а Россия становилась холоднее.

Привычный показатель ВВП не годится. Американцы предложили другой показатель – температуру на душу населения (ТНД). Он рассчитывается из средней январской температуры относительно распределения и размеров населения на той или иной территории. По этому показателю ТНД Россия оказывается самой холодной страной в мире (- 12,6), обгоняя Канаду (- 8,9).

Американцы приводят итоговые данные по различным российским городам по этим показателям. По ним видно, что например, Новосибирск оказывается самым холодным городом (температура, поделенная на большое население в 1,4 млн. чел.).

В Сибири сохраняются города-миллионники, а в рыночной экономике, чтобы быть эффективным промышленным центром, нет необходимости поддерживать население в 1 млн. человек в районах с холодными зимами и на удаленных от центра территориях. К примеру, считают американцы, Новосибирск с его населением в 1450000 жителей совершенно неповоротлив и страшно убыточен. Ему хватило бы 400 тыс., чтобы быть промышленным центром региона. И поэтому, кстати, Новосибирск оказался самым холодным городом в России. Средняя холодная температура рассчитывается при соотношении средней январской температуры и количества жителей. Обогревать миллионный город Новосибирск гораздо накладнее и холоднее, энергозатратнее, чем маленький город за полярным кругом. Новосибирск оказался холоднее Норильска и Якутска.

Более того, поддержание Сибири на плаву дорого обходится стране в целом. Если подсчитать стоимость энергоресурсов и всех факторов для поддержания тепла (включая образование, здравоохранение, промышленные предприятия), то на Сибирь в год тратится примерно до 2 % экономического роста страны.

Понятно, что экономика и вся геополитика СССР строились на военной основе. Понятно, что создание на Востоке страны огромных промышленных центров с не только сырьевой, но и тяжелой промышленностью было обусловлено военной имперской политикой. Понятно, что миллионы людей были переселены на Восток либо насильно, либо на основе комсомольского энтузиазма. И началась эта переселенческая политика не вчера, а еще при Столыпине.

Но что в итоге предлагается сейчас? Куда деть 10 млн. населения, которые американцы считают лишними?

В отличие от индустриального «человеческого ресурса», который можно отдать или, в редких случаях, продать, когнитивный «человеческий капитал» может быть инвестирован. Речь идет, в сущности, о превращении «сокровища» в капитал, т.е. в самовозрастающую стоимость. Из Доклада ЦСИ ПФО «Государство. Антропоток»

Итак, возможна принципиально иная стратегия: не страдать, что у нас мало людей и что необходимо как-то регулировать миграцию и управлять демографией, а строить совсем иную прежде всего экономическую и промышленную политику, при которой сибирские и северные территории не должны населяться огромными городами, способствовать желанию людей перебираться в теплые края, на юг и юго-восток, не страдать от того, что огромные заводы в Сибири – банкроты, лишены федеральных заказов, а наоборот, переходить к рентабельным небольшим промышленным предприятиям и модернизировать сырьевую отрасль.

Таким образом, речь идет об иной управленческой политике региона, в которой ключевым моментом становится понимание уникальности места и роли человеческого капитала. Необходима иная стратегическая линия: в условиях демографического кризиса и огромной территории совершенно нет никакой необходимости поддерживать огромные промышленные производства тяжелой промышленности в больших сибирских городах. А это означает принципиально иную экономическую политику и смену сценариев развития. Надо перестать кричать, что мы – сырьевой придаток страны. Не надо также бояться китайской угрозы. Но также весьма дорог нам обходится стремление возродить промышленный сценарий развития сибирских городов, особенно Новосибирска. На место промышленному сценарию приходит сценарии другие – финансовый бизнес центр, транспортно-логистический хаб или инновационный центр (см. ниже). При всех трех этих сценариях нужен иного качества человеческий капитал.

Пора также перестать повторять слова научного академического лобби о якобы огромном научном человеческом потенциале Сибири, вспоминая научные центры Новосибирска, Томска, Красноярска. Большая наука, которая была в СССР, умирает. Она кормилась от тяжелой ориентированной на оборону экономики. Сейчас все это подсело. И большую науку также не возродить. Она и не нужна вовсе. Как были в науке 3% активных разработчиков, а остальные их обслуживали, так они и остались.

Принципиальным выходом, причем единственно реальным, а не прожектерским, выглядит запуск конкретных сетевых образовательных проектов под конкретные задачи с участием самих заказчиков на высшее профессиональное образование.

Это означает одно – большой бизнес должен становиться партнером и участником самого образования, но уже иного, эффективного, инновационного.

В настоящее же время мир переходит к сетевому обществу. Сетевая идеология быстро развивается в информационной среде, в сфере бизнеса, в управлении бизнесом. А образование, которое готовит кадры в том числе и для этих сфер, никак не приспособлено к их нуждам, будучи устроенным по принципу тоталитарного конвейера. В имитационном режиме профессионалов, тем более специалистов по проектному и инновационному менеджменту, подготовить невозможно.

В массовом масштабе и в приказном порядке невозможно запускать образовательные инновационные проекты, призванные решать проблему развития человеческого капитала. Последнее возможно именно как проект, на конкретном месте, он сидит на конкретных людях.

Подобный проект также нельзя посадить на отдельно взятых людей и отдельно взятый вуз. Также нельзя проект насаживать на тех, кто придерживается старой идеологии административной реформы образования. В данном случае необходима иная идеология. Главное здесь – выращивание проектных команд.

Сами по себе проекты также не могут быть жизнеспособными, если не встроены в окружающую социальную среду, если не институализированы. Одиночные, локальные и закрытые проекты быстро выдыхаются и вступают в конфликт с муниципальными и государственными структурами на всех уровнях (ректоры, мэры, губернаторы и их чиновники). В этом смысле инновационные образовательные проекты не могут быть чисто образовательными, узкоотраслевыми. Необходимо выстраивать гибкие образовательные модели, встроенные в городские и региональные сообщества через сетевые горизонтальные связи. Точнее, сами образовательные проекты по подготовке новых управленческих кадров должны быть встроены в большие социально-экономические проекты регионального и городского развития.

За что готов платить крупный бизнес? Ведь действительных предпринимателей и успешных инновационных управленцев пока тоже мало. Но в ближайшей перспективе новой рыночной экономике потребуются тысячи и тысячи грамотных экономистов, менеджеров. Старый конвейер их не подготовит. А локальные, пусть и замечательные инновационные проекты слишком малы и слабы.

Напрашивается новая кадровая государственная политика, в которой в одном узле должны быть завязаны все политики, которые пока рассыпаны по ведомствам – молодежная, кадровая, управленческая, образовательная, промышленная политики.

Сквозной тематикой всех этих политик должна быть политика выращивания человеческого капитала в формате гуманитарных экспертиз и форсайт проектов.

Забавно то, что несмотря на обилие подготовки финансистов и экономистов, их как раз, особенно грамотных, катастрофически не хватает. Не хватает среднего звена управленцев. Особенно не хватает топ-менеджеров. Не хватает инновационных и проектных менеджеров. Их просто нигде не готовят. Но руководители фирм и банков в большинстве своем не считают, что необходимо тратиться на персонал. Это считается невосполнимыми издержками. В этом смысле заказ, который был бы подкреплен, за который бизнес готов именно платить, а не рассуждать о проблемах кадров, такой заказ предстоит еще дооформлять и вычислять, совершая прицельные уколы, прицельный выбор по субъектам, выискивая и выращивая заказчика, точнее, превращая крупный бизнес из внешнего заказчика в реального партнера и участника самого образования.

Кто заказывает и кто занимается профессионально проектным и стратегическим менеджментом? Аналитики известной компании Boston Consulting Group (BCG) фиксирует падение заказов на консалтинг по стратегическому планированию. Ее доходы за последние годы падают.

Это говорит о простой вещи: люди, в том числе и СЕО, не думают о будущем. Не строят стратегии, не формируют образов будущего. Во всяком случае, спрос на эту услугу не велик.

Но первый звонок уже был дан, когда компания «ЮКОС» ввела своего топ-менеджера в качестве ректора РГГУ. Несмотря на криминальный оттенок всей истории с «ЮКОСОМ», это принципиально. Речь идет о создании университетских корпораций нового типа, в которых крупный бизнес и крупное инновационное образование завязаны в один узел и они работают вместе на развитие целых отраслей и регионов. Такой университетской сетевой корпорацией становится в настоящее время ГУ Высшая Школа Экономики.

Что предлагается экспертами?

1. Формирование кадровой политики по выращиванию человеческого капитала городов и регионов.

2. Создание новых инфраструктур развития, построенных на социальной, культурной территориальной мобильности и сетевых моделях управления.

3. Переход от «сырьевых» программ к инновационным проектам и программам развития.

4. Сдвиг от человеческого ресурса и потенциала – к человеческому капиталу. Включение гуманитарной экспертизы в рамки проектов и программ развития городов и регионов.

5. Построение сетевых образовательных проектов с прямым участием крупного бизнеса.

Человек не просто превращается в городского жителя и даже космополита, но и, к примеру, оставаясь носителем традиционной идентичности, обретает способность распространять ее по свету, перенося свои ценности. Данную тенденцию некоторые исследователи назвали «новым кочевничеством». Тем не менее, процесс этот воспринимается многими крайне болезненно, отсюда всплески ксенофобии против мигрантов. Как и о всякой сложной исторической тенденции, о «новом кочевничестве» сложно высказать однозначное, оценочное — положительное или отрицательное, — суждение. Из Доклада ЦСИ ПФО «Государство. Антропоток»