Министерство образования и науки Российской Федерации

ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»

ГОУ ВПО «Сибирский государственный индустриальный

университет»

Ю. А. Пустовойт

Политическая элита российского общества:

история и современность

Рекомендовано Сибирским региональным учебно-методическим центром высшего профессионального образования для межвузовского использования в качестве учебного пособия для студентов, обучающихся по специальностям 030201 «Политология»,040201 «Социология», 030602 «Связи с общественностью», 032400 «Реклама», 040101 «Социальная работа»

Кемерово 2006

ББК 66. 011. 3я7

УДК 323. 396 (075)

П 89

Печатается по решению

редакционно-издательского и научно-методического советов

ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»

Рецензенты:

заслуженный работник ВШ РФ, доктор философских наук, декан

факультета политологии и социологии, профессор В. В. Желтов (г. Кемерово)

доктор политических наук, профессор О. В. Омеличкин (г. Кемерово)

доктор исторических наук, зав. кафедрой гуманитарных основ государственной службы СибАГС, профессор В.В.Демидов (г. Новосибирск)

Пустовойт, Ю. А.

П 89 Политическая элита российского общества: история и

современность: учеб. пособие / Ю. А. Пустовойт;

ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет». – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. – 186 с.

ISBN

В учебном пособии рассмотрены теоретико-методологические традиции анализа политической элиты, выделены ее ключевые характеристики. Показаны основные тенденции изменения властных групп в российском обществе. Работа содержит исторический материал и данные современных эмпирических исследований.

Пособие предназначено для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальностям «Политология» и «Социология», аспирантов, преподавателей, а также всех интересующихся проблемами политической жизни общества.

ISBN ББК 66. 011. 3я7

© Ю. А. Пустовойт, 2006

© ГОУ ВПО «Кемеровский

государственный университет», 2006

© ГОУ ВПО «Сибирский государственный

индустриальный университет», 2006

Введение

Изучение перспектив развития российского общества, его структурных и духовных преобразований невозможно оторвать от исследования тех процессов, которые происходят в высшем слое общества. Исследование исторических обстоятельств показывает, что происходящие социальные преобразования обусловлены либо деятельностью самой правящей группы («революция сверху»), либо активностью одной из элитарных фракций («государственный переворот»), либо удачными или неудачными попытками организованной контрэлиты завоевать ключевые политические позиции, используя массовое недовольство («революция»). Изменение состава и организации политической элиты, то есть группы, обладающей реальными властными полномочиями, динамика ее культурных и идеологических приоритетов, циркуляции и механизмов отбора – все эти трансформации задают не только новую конфигурацию властного пространства, но и определяют состояние и функционирование социальных институтов, нравственных и интеллектуальных поисков, ритмичность социальной мобильности.

Современная российская политическая элита представляет собой определенный итог трансформации властных структур Советского Союза, возникших и сформированных в иных условиях и основанных на других структурных и идеологических принципах. Реформы последнего десятилетия ХХ века, инициированные политической элитой СССР, с одной стороны, заложили основы демократических и рыночных отношений, становление института частной собственности и расширили рамки свободного информационного обмена, с другой –поставили около 80 % населения на уровень ежедневного физического выживания, ухудшили качество доступных медицинских и образовательных услуг, уменьшили численность населения и допустили культурную экспансию западной цивилизации. В современной России можно отметить определенное расхождение между провозглашаемым курсом на укрепление демократических институтов, правовых принципов и расширяющейся практики проведения практически безальтернативных выборов, использованием технологии формирования общественного мнения и выборочным игнорированием юридических норм для достижения политических целей. Остается неясным, как в условиях невысокого уровня жизни населения, его разочарованности в реформах и определенного недоверия государственным структурам современная российская политическая элита не только реализует свои политические программы, связанные с установлением властных отношений, но и упрочняет и поддерживает свой позитивный имидж.

В исследованиях зарубежных и отечественных ученых подчеркивается, что основным критерием эффективности деятельности политической элиты является не так установление политического господства, как повышение уровня благосостояния населения, рост экономического и технологического развития, сохранение и совершенствование культурного богатства, поддержание и оптимизация форм диалога между элитой и массами.

В настоящий момент работы в рамках элитологии можно объединить в несколько крупных направлений, оказавших существенное влияние на формирование современных представлений о российской политической элите и имеющих непосредственное отношение к излагаемой теме.

Генезис российской политической элиты, анализ структуры, соотношения факторов развития общества и моделей ее организации, рекрутации и мотивов деятельности рассмотрен Г. К. Ашиным в марксистском контексте, О. В. Гаман-Голутвиной – в отношении мобилизационного и инновационного типов развития, В. П. Моховым – как руководящей и направляющей силы индустриального общества, А. В. Понеделковым – через анализ культурно - мировоззренческих матриц и способов производства, Е. В. Охотским – в плане изменения профессиональных и личностных качеств лиц ее составляющих.

Социальный портрет советской номенклатуры и ее роль в процессе трансформации раскрыты Е. М. Авраамовой, Л. А. Беляевой, В. Н. Березовским, М. С. Восленским, Б. В. Головичевым и Л. Б. Косовой, Г. Г. Дигиленским, И. Е. Дискиным, Н. С. Ершовой, Т. И. Заславской, А. А. Зиновьевым, В. Г. Игнатовым, Н. А. Косолаповым, С. Г. Кордонским, О. В. Крыштановской, И. Ю. Кузесом, Д. Лэйном, М. В. Малютиным, О. Г. Мясникова, Л. Д. Нельсоном, В. Б. Пастуховым, Р. Г. Пихоей, М. Б. Пугачевым, А. И. Соловьевым, А. М. Старостиным, П. В. Стоменским, В. В. Червяковым, В. В. Черноусом, М. А. Чешковым и др.

Современную политическую элиту российских регионов, особенности формирования властных отношений в российской провинции охарактеризовали Д. В. Бадовский, С. И. Барзилов, В. Я. Гельман, А. В. Дука, Э. Б. Куприянычева, И. В. Куколев, Н. Ю. Лапина, А. К. Магомедов, И. Г. Тарусина, А. М. Тулеев, М. Х. Фарукшин, А. Г. Чернышов, А. И. Щербинин и др.

Рассмотрению неформальных практик и патрон-клиентельных отношений в элитной среде уделили внимание такие авторы, как М. Н. Афанасьев, О. Т. Витте, И. М. Клямкин, А. В. Леденева, В. П. Макаренко, С. П. Перегудов, Л. М. Тимофеев.

Значение идеологической гегемонии, ценностные ориентиры элитарных групп отражены в работах Л. В. Бабаевой, Л. Д. Гудкова, В. В. Желтова, С. Г. Кара-Мурзы, К. И. Микульского, Е. Я. Таршиса.

Исторические исследования и аналитические публикации автор сопоставлял с теми данными, которые были получены в ходе собственного сбора эмпирического материала. Сопоставлялись и анализировались результаты выборов, проходивших с 1996 года. Автор проводил экспертный опрос среди городских политиков. Был осуществлен сравнительный контент - анализ с элементами транссимволического анализа праздничных обращений ключевых персон политической элиты в федеральной, региональной и городской газетах. Особую роль на формирование позиции автора оказало участие в нескольких избирательных кампаниях, семинарах, конференциях, деловых играх с представителями администрации города и лидерами общественных организаций и объединений. В качестве источников автором также использовались биографические и статистические справочники, официальные постановления, регулярно публикуемые рейтинги влиятельных лиц, агитационный материал, публикации в местных газетах, материалы политических партий и общественных движений.

Не претендуя на завершенность и понимая определенную уязвимость своей позиции, автор по ходу работы стремился показать, что ключевые, системообразующие характеристики российской политической элиты не претерпели за весь период ее истории с московского царства до наших дней каких-либо существенных изменений. Изменялись скорее технологии власти, точнее, существующие ранее принципы реализации политических инициатив органично интегрировались в новые, чаще всего заимствованные в процессе модернизации российского общества. Хотя принцип формирования элиты, обозначенный О. В. Гаман-Голутвиной как «привилегии за службу», и оставался неизменным, можно проследить определенную последовательность в смене верховной властью основного канала влияния. Так, для традиционного боярства и дворянства это были личностные, приватные отношения с главами наиболее влиятельных родов и далее с государем, примерно со времен становления николаевской бюрократии до конца советской номенклатуры акцент делается на организационно - дисциплинарные практики и функциональную целесообразность, и в настоящий момент основными инструментами властной гегемонии служат образы, формируемые в информационных потоках. Таким образом, управление через «своих» людей переходит к управлению через нормативные акты, и, в свою очередь, сменяется управлением ситуационными контекстами. Поручение, закон, режиссерский намек не столько сменяют друг друга, а скорее, дополняют, органично вплетаются в общую конфигурацию власти, монолитной, централизованной и самодостаточной.

Такая модель властных отношений в наибольшей степени соответствует традициям российской государственности, однако она может функционировать только в условиях относительного финансового благополучия и не способствует развитию экономической и политической инициативы населения, что делает ее неустойчивой в случае социальной дестабилизации. Позитивными скорее будут изменения, ориентированные на укрепление горизонтальных связей, расширение каналов коммуникации «элита – масса», вложения, направленные на рост культурного уровня населения и создание стилей жизни, альтернативных потребительскому.

Глава 1. Теоретико-методологические основы

исследования политической элиты

1. 1. Понятие «политическая элита»

Изучение перспектив современного российского общества неразрывно связано с комплексом проблем, касающихся выявления и определения реальной роли лиц, принимающих важнейшие решения о стратегии его развития. Результатом интеграции накопленного знания о групповом субъекте управления стало возникновение комплексной научной дисциплины – элитологии, где предметом изучения являются закономерности формирования, функционирования относительно небольшой социальной группы, обозначаемой в современной науке термином «элита».

Анализ научных публикаций, посвященных властным структурам, требует прояснения авторской позиции в отношении основных теоретико-методологических проблем существующей здесь в явном и неявном виде полемики:

­– допустимо ли вообще использование слова «элита», как имеющего явно оценочный смысл по отношению к слою управляющих, чье поведение и качества не всегда совпадают с общепризнанными нравственными императивами;

– на основании каких признаков можно выделить элитарную группу, каким методом при проведении эмпирических исследований можно наиболее точно ее локализовать;

– какие классификационные основания анализа позволяют построить наиболее адекватную российским реалиям типологию политической элиты, выделить ее особенности и определить ведущие тенденции изменения ее роли в российском обществе.

В советском обществоведении марксистского направления понятие «элита» долго не использовалось и считалось «ненаучным». Доказывалось1

^[1], что оно или не нужно, так как не несет в себе нового содержания, подменяя собой понятие «господствующий эксплуататорский класс», или не научно, так как в этом случае основа марксистского анализа, экономическая классовая дифференциация общества заменяется неясной дихотомией «элита – масса».

В современных публикациях, научную ценность понятия «элита» не отрицают даже его вчерашние критики. В работе Г. К. Ашина, А. В. Понеделкова, В. Г. Игнатова, А. М. Старостина «Основы политической элитологии» приведен анализ соотношения понятий «элита» и «класс»2

^[2]. Выяснилось, что данный термин присутствует и в сочинениях К. Маркса и Ф. Энгельса, обозначая там ту часть господствующего класса, которая выступает в качестве выразителя его интересов. Следовательно, данные подходы не являются альтернативными, а вполне сопоставимы между собой, если допустить, что элита – часть класса. Кроме этого, практика управления в советской России показала, что государственные институты могут контролировать и подчинять себе сферу производства и потребления, это указывает на ограниченность применения марксистского подхода в условиях незападных обществ.

Другие противники понятия «элита» приводят доводы этической некорректности его использования. Эту позицию рассмотрел Ж. Т. Тощенко3

^[3]

в одной из статей, где призывал к отказу от этого слова и его замене другим. Он считает, что понятие «элита» не оставляет сомнений в том, что имеются в виду именно лучшие представители данного общества. Поскольку среди российских управляющих не всегда встречаются образцы ума, добродетели и справедливости и иных, социально ценимых качеств, такое их обозначение означает на практике поддержку проводимой ими политики и введение в заблуждение широких слоев населения положительной оценкой высших эшелонов власти.

Наша позиция состоит в том, что слово «элита», хотя и не является особенно удачным, столетним фактом своего существования в мировой науке вполне доказало свою жизнеспособность. Получившие распространение различные интерпретации данного понятия обусловлены как историческим и цивилизационным контекстом изучения феномена властвующего меньшинства, так и спецификой той области знания, в рамках которой проводятся исследования (философия, социология, политология), и прежде, чем перейти к методологическим проблемам, целесообразно рассмотреть наиболее распространенные перспективы анализа господствующих групп.

Обращаясь к истории вопроса, необходимо отметить, что на формирование современного знания о политической элите оказали особое влияние этические учения древнего Китая (Конфуция, Лао Цзы, Шан Яна), размышления древнегреческих философов (Платона, Аристотеля), взгляды христианских богословов (Августина Блаженного, Фомы Аквинского). В этих учениях и идеях последовательно развиваются и обосновываются положения о разделении общества на управляющее меньшинство и управляемое большинство. С одной стороны, эти работы закрепляли сложившуюся в обществе сословную иерархию, соотнося ее с иерархией духовных идеалов, с другой – предъявляли недвусмысленные требования к нравственным и интеллектуальным качествам правителей, что, по сути, заставляло последних, по крайне мере, имитировать благородство, мудрость, сострадание и т. д.

В «Государе» – книге, написанной одним из наиболее ярких и оригинальных мыслителей эпохи Возрождения Н. Макиавелли, идеи элитаризма приобретают не только нормативную, но и практическую направленность. Автор рассуждает об идеальном и должном правлении и стремится точно воспроизвести, классифицировать и оценить опыт политического управления, свидетелем и участником которого он являлся. Он создает технологию государственного управления, где проблемам взаимодействия «государь - знать - народ» отводится центральное место.

Разрабатываемые Т. Гоббсом, Дж. Локком, Ш. Монтескье, Ж. Ж. Руссо и другими политическими философами эпохи Просвещения идеи договорного государства всесторонне обосновывали принципы народного суверенитета и были направлены на поиск законодательных механизмов, обеспечивающих подконтрольность властных структур гражданам. Однако с осуждением тирании и произвола правителей, стремлением к эгалитаризму и идеализацией масс (субъекта преобразований) на практике реализуются несколько иные подходы к решению политических проблем. Например, отцы – основатели США разрабатывают сбалансированные формы правления, системы сдержек и противовесов, минимизирующих прямое участие народа в политическом управлении.

В ХIХ веке проблемы становления и деятельности властных групп были подняты теоретическими наследниками Н. Макиавелли –итальянскими учеными В. Парето, Г. Моской и немецким исследователем Р. Михельсом. Именно их концепции, обозначаемые в настоящий момент как классическая или «макиавеллиевская» школа, заложили основы «психологического» (В. Парето) и «организационного» (Г. Моска, Р. Михельс) подходов.

В дальнейшем теоретическое осмысление феномена властных групп происходило в контексте увязывания их существования с появлением определенной социально значимой области проблем и артикуляции идеологических приоритетов. Так, проблемы развития «массового общества» нашли свое отражение в «нормативных», или «аксиологических» теориях (Х. Ортега-и-Гассет, Н. А. Бердяев, А. Тойнби и др.). Критика «народовластия» в Америке (Ч. Р. Миллс, Ф. Хантер), или утверждение соответствия власти элит принципам и нормам демократии (Дж. Шумпетер, Г. Лассуэлл, Р. Даль, Т. Р. Дай, Х. Зинглер, Д. Рисман) служили основой ряда эмпирических исследований 60-х годов в США. Усложнение организации индустриального и постиндустриального производства и усиление в связи с этим влияния управленцев и высококвалифицированных специалистов рассматривалось в концепциях «бюрократического» (М. Вебер, Л. фон Мизес) и «технологического» (Дж. Бернхэм, Дж. Гелбрейт, Д. Белл, М. Кастельс и др.) детерминизма. Новые принципы стратификации социального пространства, рост влияния символического капитала, новых и новейших дисциплинарных практик, тончайших инструментов современной власти можно найти в работах А. Грамши, З. Баумана, П. Бурдье, М. Фуко.

В отечественной интеллектуальной традиции до конца ХVII века доминировала идея божественного происхождения и неограниченности верховной власти. Советник Ярослава Мудрого митрополит Илларион (ХI в.), автор теории «Москва-Третий Рим» монах Филофей (конец ХV – начало ХVI вв.), В. Н. Татищев и Феофан Прокопович – видные сподвижники Петра I – не только обосновали деление на управляемых и управляющих божественным законом, но и подчеркивали инструментальную роль правящего класса (княжеских слуг, боярства, дворянства) в отношении царского престола. Вот как, например, представляет себе проблемы политического управления старец Псковской Елизарьевой пустыни монах Филофей в своем послании к «царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси»: «У доброго и предоброго бога нашего и царя есть друзья и верные рабы, но есть в государстве и люди недостойные и враждебные царю. Под друзьями понимаю я освященную церковь, бестелесные ангельские существа; верные рабы – это те, кто волею божьею беспрестанно исполняет; недостойные те, кто хотя и является христианином, но от добрых дел отстраняется; а враги те, кто не только сам не хочет праведно жить, но жестко борется против тех, кто по божьим законам живет». Далее предлагается критерий «враждебности» со ссылкой на послание апостола Павла к Тимофею: «…будут люди жестокосердны, возлюбят они золото, станут они сребролюбцами, а не боголюбцами».4

^[4]

Глубокий анализ изменения структуры и принципов организации служилых, а далее привилегированных слоев России дан в работах выдающегося русского историка В. О. Ключевского. Он не только последовательно воспроизводит динамику внутриэлитных трансформаций и смену ключевого политического субъекта «бояре – столичное дворянство – бюрократия», но и указывает на такие российские особенности, как отсутствие «юридической защиты» населения и справедливой судебной практики, пренебрежительное отношение верховной власти к индивидуальным интересам, в том числе и к интересам собственного правящего класса, регулярное несовпадение потребностей государства и его экономических агентов. В работах В. О. Ключевского особое место занимает описание процесса становления «политического общежития» и предвосхищение роли ученых в формировании государственных структур. В своих рассуждениях он выстраивает логическую цепь смены властных отношений: власть старших заменяется властью сословий, которая, в свою очередь, – властью денег и, далее, предположительно, властью знаний.

В работах российского социолога П. А. Сорокина описан процесс циркуляции элит. Революционные изменения в обществе обусловлены ростом талантливых самородков из низших слоев и слабостью деградирующей аристократии, не умеющей интегрировать их в собственную среду.

Анализ элитарной структуры, выявление взаимосвязей партийного строительства и бесконтрольного сосредоточения власти в руках меньшинства, организованного вокруг административного ядра («кокуса»), дан в работах М. Я. Острогорского. Роль партии как вождя, организатора и просветителя масс, ее центральное положение в определении массовых действий и принципы построения ее внутренней организации изложены в работе В. И. Ленина «Что делать?».

Таким образом, в дореволюционной России учеными и общественными деятелями были выработаны теоретические и практические идеи, посвященные особенностям местных политических и социальных процессов и роли управляющего меньшинства. Накопленный опыт, по сути, мало отличался от современного ему опыта осмысления феномена «элита» в западной научной традиции. Особое место здесь занимали практические разработки, касающиеся организации революционной партии, ее внутренней структуры и механизмов влияния на массы. Однако позже, в советские времена, теории элит не получили широкого распространения по причинам идеологического характера.

Основным методологическим принципом элитаристского анализа является противопоставление «элиты» и «массы». Деление общества на небольшую социальную группу, обладающую непропорционально большим объемом властных полномочий, и управляемое им меньшинство служит исходной идеей построения существующих в этой области знаний теорий, и без этого противопоставления изучение политической элиты теряет смысл. В работах зарубежных и отечественных исследователей рассмотрен ряд признаков, отличающих эти социальные образования друг от друга. Например, в рамках функционалистского подхода к элите относят тех и только тех, кто способен изменить направление вектора исторического развития и за счет этого получает высокий социальный статус. Современный немецкий ученый Гюнтер Эндрувайт считает, что элита – это «социальный субъект, группа, члены которой решающим образом влияют на характерные для данной общественно-политической системы социальные процессы и в силу этого занимают преимущественное положение по сравнению с другими членами общества»5

^[5].

Между тем попытка применить функциональный подход в практике эмпирических исследований наталкивается на множество трудностей. Насколько формальный статус отражает реальную практику распределения и реализации власти в обществе? Если позиция и возможности совпадают, то мы должны признать, что основным критерием идентификации элиты является положение индивида в официальной структуре распределения властных полномочий. В этом случае формальное занятие индивидом ведущей позиции в том или ином социальном образовании на практике означает его включение в состав элиты. Кроме этого, элита обладает возможностью не только реализовать свое влияние в подчиненных ей организациях, но и создавать новые социальные структуры.

Несмотря на то, что представители элиты контролируют различные институты (политические, экономические, культурные), и сферы их компетенции формально не пересекаются между собой, элита отличается от массы более высокой степенью организованности. Итальянский патриарх политической науки Гаэтано Моска (1858-1941), первый сформулировавший принципы элитаристского подхода к анализу общества, считал, что «социальная группа становится элитой или политическим классом (правящим или оппозиционным), благодаря организации, которую она создает для достижения политических целей; без организационной формулы и без «политической формулы» образование элиты и ее воспроизводство по сути дела невозможны»6

^[6]. Именно «организованное», а не «результативное» меньшинство предлагает считать элитой Г. Моска: «Суверенная власть организованного меньшинства над неорганизованным большинством неизбежна. Власть всякого меньшинства непреодолима для любого представителя большинства, который противостоит тотальности организованного меньшинства»7

^[7]. Основной критерий попадания в группу управляющих – способность к управлению. Причем искусство управления заключается в умении развернуть поток человеческих желаний. Главное – демонстрировать способность к управлению. Правящее меньшинство образовано теми людьми, которые отличаются от масс некоторыми качествами, дающими им определенные материальные, интеллектуальные или моральные превосходства. Эти люди «должны иметь какие-то необходимые качества, реальные или кажущиеся, которые глубоко почитаются в обществе, в котором они живут»8

^[8].

Важнее казаться, чем быть, важнее место человека в социальной системе и восприятие этого места как властного большинством, ибо «людям свойственно повиноваться скорее абстрактному принципу, идее, чем конкретному человеку», - указывает Г. Моска в работе «Правящий класс»9

^[9]. Поскольку фундаментом общества, согласно Г. Моска, является политика, а не экономика (хотя он и подчеркивал двусторонность и взаимосвязь этих сфер общественной жизни), соответственно основная роль принадлежит политической элите, и изменение ее состава, по его предположениям, вызывает изменения в общественной структуре. Наиболее оптимальна такая ситуация, когда политическая организация дает «возможность развиваться, подвергаться взаимному контролю и соблюдать принцип индивидуальной ответственности»1

^[10] 0. Далее он обосновывал необходимость привлечения наиболее активных представителей массы и потребность в постоянном поиске идей, оправдывающих нахождение элиты у власти, т. е. ее легитимность.

Еще большее значение организации как основному средству реализации личных интересов правящим меньшинством придается в работах Роберта Михельса (1876-1936), немецкого историка, экономиста и социолога, принявшего незадолго до смерти итальянское гражданство. Изучая историю политических партий и других корпораций (профсоюзов, социальных объединений, государственных институтов), он пришел к довольно пессимистичному для сторонников народного суверенитета выводу о существовании «железного закона олигархии». Суть этого закона заключается в доказательстве перерождения любых представительных институтов в свою противоположность. Необходимость создания крупных организаций для защиты своих интересов приводит к выделению в них группы руководителей и аппарата, их обслуживающих, которые рано или поздно выходят из-под контроля масс.

«Вожди, являясь первоначально творением масс, постепенно становятся их властелинами – это истина, которую познал еще Гёте, вложивший в уста Мефистофеля слова о том, что человек всегда позволяет властвовать над собой своему творению»1

^[11] 1. Итак, согласно Р. Михельсу, основным критерием элитарности является занятие тем или иным лицом официальной позиции в организации. «Профессиональные функционеры профсоюзов, социалистических и левых партий, особенно ставшие членами парламента, меняют свой социальный статус, становясь членами правящей элиты. Таким образом, лидеры масс, становясь частью элиты, начинают защищать ее интересы и тем самым собственное привилегированное положение»1

^[12] 2. Исследователи отмечают также то значение, которое Р. Михельс придает политической составляющей среди правящего слоя и роли в ней партийных функционеров. Что касается качеств, которыми обладают представители руководящего меньшинства, здесь Михельс весьма категоричен: «Демагоги, эти льстецы массовой воли вместо того, чтобы поднимать массу, опускаются до самого низкого ее уровня, но опять лишь для того, чтобы ложным, искусственно изобретенным прикрытием надеть на нее ярмо и господствовать от ее имени»1

^[13] 3.

Таким образом, элита характеризуется по отношению к массе более высокой степенью организованности. Ориентируясь на подходы польского социолога Я. Щепаньского, можно обозначить элиту как социальный круг лиц, занимающих высокостатусные позиции. При этом подразумевается, что индивиды, их составляющие, постоянно встречаются, поддерживают личные контакты, но не обладают четким принципом обособления и выкристаллизированной внутренней организацией. Здесь есть определенная солидарность, ответственность членов друг за друга, определенное давление на поведение, но отсутствует четкая система контроля.1

^[14] 4

Вместе с этим необходимо учитывать, что социальные круги могут преобразовываться в социальные группы. Для последних характерно появление внутренней организации (внутренних норм, форм контроля, образцов деятельности), собственных ценностей (идей, центров объединения), принципов обособления (чувства солидарности, собственной идеологии). Члены группы не обязательно находятся в прямом контакте, но ориентируются на одинаковые модели поведения, что способствует установлению более тесных связей между ними, чем с другими, в нее не входящими. В структуре реальной группы можно выделить «ядро» и «периферию», и «ядро любой группы состоит из индивидов, наиболее полно сочетающих присущие группе характер деятельности, структуру потребностей, ценности, нормы и установки, и мотивации... нет такого ядра, нет и группы (общности)»1

^[15] 5.

Среди современных американских ученых, продолжавших «позиционную» традицию выделения элиты, особое место принадлежит Ч. Р. Миллсу. В книге «Властвующая элита»1

^[16] 6 он рассматривает элиту как лиц, занимающих командные, стратегические посты в социальных структурах. Эти лица принимают важные решения и оказывают признаваемое обществом влияние в различных сферах общественной жизни. По сути, в этом случае элита – это совокупность важнейших, признанных обществом статусов (позиций). В этом случае ее достаточно просто идентифицировать, рассматривая официальные посты во властной иерархии, считая, что «формальные государственные институты представляют вполне адекватную карту отношений в иерархии власти»1

^[17] 7.

Эта идея критикуется в двух аспектах. Лицо, занимающее ключевую позицию, может находиться на ней номинально, являясь исполнителем решений тех, под чьим влиянием оно косвенно находится. Кроме этого, трудно определить критерии могущества между различными институтами, например политическим и экономическим (институт здесь – совокупности статусов для удовлетворения определенной социальной потребности). Однако, несмотря на эти возражения, данный метод по сей день является широко распространенным и пользуется определенной популярностью среди современных ученых. Так, например, в книге «Кто управляет Америкой» Т. Дая и Х. Зиглера, авторы указывают: «Власть в Америке организационно сосредоточена в основных социальных институтах – в корпорациях и правительственных учреждениях, в системе образования и военных кругах, в религиозных и профсоюзных сферах»1

^[18] 8.

В отечественной исследовательской практике рассматривать в качестве политической элиты круг лиц, профессионально занимающихся деятельностью в сфере власти и управления государственными и общественными институтами, было принято с середины 90-х годов. Например, раскрывая смысл и содержание данного понятия, российский ученый Е. В. Охотский трактует его как «функционально объединенную верхушечную привилегированную группу людей, которая, обладая высоким гражданским статусом, соответствующими государственно-правовыми полномочиями, профессиональными и психолого-личностными качествами, осуществляет властно-политические функции в обществе»1

^[19] 9.

В эмпирическом исследовании, проведенном Е. В. Охотским в Москве в 1995 г., к элите были отнесены: руководители мэрии, члены правительства, руководители служб и ведомств городского уровня, префекты, депутаты – члены городской думы, лидеры политических партий, общественных организаций и движений, руководители городских средств массовой информации. На позиционный подход ориентировались при проведении своих исследований О. В. Крыштановская, Б. В. Головичев и Л. Б. Косова, Н. С. Ершова.

Представители элиты обладают личными качествами, уровнем образования, профессиональной подготовкой в большей степени, чем остальные члены общества. В одних исследовательских традициях элита рассматривается как источник передовых и прогрессивных изменений в социальной структуре и культуре, выступая в роли образца для массового поведения, в других – лидерские способности позволяют ее членам добиваться властных полномочий.

Например, в философских и культурологических концепциях, появившихся в начале ХХ века, акцент действительно был сделан именно на «особых» психологических и нравственных качествах представителей элиты. Лучшие – значит действительно лучшие, те, кто является образцом поведения, обладает качествами, воспринимаемыми в обществе как наивысшие ценности. Обстоятельный анализ мировых традиций изучения политической элиты сделан Г. К. Ашиным, А. В. Понеделковым, В. Г. Игнатовым, А. М. Старостиным, Е. В. Охотским. В работах перечисленных авторов приводятся понятия, сформулированные на основе положения о том, что элитарность обусловлена личностными качествами индивида, которые позволяют ему сыграть ключевую, как правило, позитивную роль в обществе, и определения «властного» подхода, где атрибутом элиты является власть. В рамках первой традиции к элите относили тех, кто обладал таким набором характеристик2

^[20]

0:

– «интеллектуальные исключительные способности и наивысшее чувство ответственности» (Х. Ортега-и-Гассет);

– «боговдохновенные» личности, которые откликнулись на «высший призыв» (Ж. Френ);

– «творческое меньшинство общества, противопоставляющее себя нетворческому большинству» (А. Тойнби);

– «отличающиеся особыми качествами, благородя которым достигли наивысших вершин в сфере политики и управления, имена входящих в эту группу у всех на устах, к ним тянутся взоры людей» (А. Сребницкий);

– «меньшинство, связанное общей социальной ответственностью, способное, благородя личным качествам добиваться высших результатов в духовной, интеллектуальной деятельности, готовое воплотить свои знания и духовные решения в политическое действие» (Г. Шредер);

– «избранные люди большого ума и сильного характера, обладающих образованием и досугом, которых лишены другие люди» (Т. Корбет).

На наш взгляд, элитарность как духовный аристократизм обозначена и раскрыта в работах испанского философа Хосе-Ортега-и-Гассета, который всесторонне обосновывает тезис о том, что в современном обществе власть перешла к массам. «Несомненно, самым глубоким и радикальным делением человечества на группы было бы различие их по двум основным типам: на тех, кто строг и требователен к самому себе («подвижники»), берет на себя труд и долг, и тех, кто снисходителен к себе, доволен собой, кто живет без усилий, не стараясь себя исправить и улучшить, кто плывет по течению»2

^[21] 1. Таким образом, масса – это «множество людей без особых достоинств», человек «массы» – тот, кто не ощущает в себе никакого особого дара или отличия от всех, хорошего или дурного, кто чувствует, что он «точь-в-точь, как все остальные», и причем, нисколько этим не огорчен, наоборот, счастлив чувствовать себя таким же, как все»2

^[22] 2. Господство массы вызвано сочетанием двух факторов – «либеральной демократии и технического прогресса, утроивших в своем сочетании население Европы за столетие и сформировавших две основные черты в «психологической диаграмме» человека массы: безудержный рост жизненных вожделений и принципиальную неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить»2

^[23] 3.

В отличие от живущего в свое удовольствие человека массы, не признающего над собой никаких авторитетов и ни с кем не считающегося, человек элиты проводит жизнь в служении высшим идеалам и стремится к порядку и закону, подвергая свою жизнь самоограничениям и испытаниям. Аскеза и самодисциплина позволяла этим людям вырабатывать фундаментальные принципы, ставшие основанием современной цивилизации, а властные полномочия – реализовывать их на практике. Так как власть перешла к массам, которые не стремятся к служению и самоограничению и в своем стремлении к сверхпотреблению отменяют старые нормы, но не в состоянии выработать новых, у «Европы нет перспектив»2

^[24] 4.

Не отрицая достоинств аксиологической традиции, необходимо отметить, что абсолютизация ее принципов приводит либо к апологетике существующей власти, либо к переживаниям по поводу ее вырождения. Тем не менее следует высоко оценить воспитательное значение конструирования «идеальных» моделей правящих групп и направленность на разработку справедливых механизмов ее отбора. «Власть, – писал по этому поводу еще в начале нашего века русский философ Н. А. Бердяев, – не может принадлежать всем, не может быть механически равной. Власть должна принадлежать лучшим, избранным личностям, на которые возлагается великая ответственность, и которые возлагают на себя великие обязанности. Но эта власть лучших должна быть порождена из самих недр народной жизни, должна быть имманентна народу, его собственной потенцией, а не чем-то навязанным ему извне, поставленным над ними».2

^[25] 5

Какие социальные механизмы могут обеспечить отбор на ключевые позиции тех, кто обладает лучшими качествами? Один из современных классиков американской элитологии Дж. Сартори считает, что выборная система (демократия) представляет собой как раз «полиархию по основанию достоинств» или «селективную полиархию» как систему конкурирующих избирательных меньшинств, которые оспаривают между собой властные полномочия.2

^[26] 6

Однако российский опыт формирования властных институтов через систему конкурсных выборов показывает, что сам по себе избирательный механизм как средство отбора и контроля элиты отнюдь не гарантирует наличия необходимых качеств у избираемых, а в ряде случаев обеспечивает легитимизацию власти вообще лиц с сомнительной репутацией.

Сторонники «властного» подхода понимают под «элитой» круг лиц, занимающих высшие должностные посты в общественной иерархии и имеющих реальное право на принятие решений для управления обществом. Таким образом, официальный статус, выполняемые функции и полномочия, механизмы контроля наиболее важных социально значимых ресурсов – эти признаки являются главными при идентификации элитных групп. В рамках этой традиции к элите относили:

– «лиц, в своей деятельности достигших высшего уровня компетенции» (В. Парето);

– «активных в политическом отношении субъектов, ориентированных на власть, организованное меньшинство, осуществляющие управление неорганизованным большинством» (Г. Моска);

– «лица, пользующиеся в обществе наибольшим престижем, статусом, богатством; лица, обладающие наибольшей властью» (Г. Лассуэлл);

– «чиновников высшего звена, формальной властью в организациях и институтах определяющих социальную жизнь» (Т. Р. Дай);

– «меньшинство, имеющее наибольшее влияние в обществе и осуществляющее в нем наиболее важные функции» (С. Келлер);

– «обладающих властными полномочиями» (А. Этциони);

–«занимающих ведущие позиции в политической, экономической и культурной жизни общества» (В. Геттсмэна);

– «людей, занимающих такие позиции, которые дают им возможность возвыситься над средой обыкновенных людей и принимать решения, имеющие крупные последствия» (Ч. Р. Миллс)2

^[27]

7.

Именно этот, «властный» подход представляется нам оправданным при изучении современных российских реалий. По сути, здесь внимание исследователей сосредоточено в поисках ответа на вопрос: «Кто управляет обществом?» Заметим, что символичны названия книг классиков американской науки: «Властвующая элита» Ч. Р. Миллса, «Верховное лидерство» Ф. Хантера, «Кто правит?» Р. Даля и «Кто же действительно правит?» У. Домхоффа.

Согласно взглядам выдающегося итальянского социолога Вильфредо Парето (1848-1923), профессора Лозанского университета, автора «Компендиума по общей социологии», элита – это те, кто оказался наверху в реальной борьбе за существование. Неравенство в обществе основывается на естественном психологическом неравенстве людей, где основная роль принадлежит неравенству природных способностей. Общество, понимаемое В. Парето как целостность, дифференцируется им на две противоположные группы: многочисленную массу и малочисленную элиту, правящую отчасти силой, отчасти согласием. Основным критерием, по которому того или иного индивида можно отнести к этим группам, является его результативность, умение добиться лучшего результата в своей профессии. «Класс тех, кто имеет наиболее высокие индексы в своей сфере деятельности, мы назовем избранным классом, элитой»2

^[28] 8. Ее характерными чертами автор предлагает считать: «высокую степень самообладания; умение улавливать и использовать для своих целей слабые места других людей; способность убеждать, опираясь на человеческие эмоции; способность применять силу, когда это необходимо. Последние две способности, как мы уже отмечали, носят взаимоисключающий характер, и управление происходит либо посредством силы, либо посредством убеждения. Если элита не способна на то или иное из этих качеств, то она сходит со сцены, уступая место другой элите, способной убедить или применить силу»2

^[29] 9.

Таким образом, неизбежность деления общества на элиту и массу выводится из неравенства индивидуальных способностей людей, и результативность в своей социальной сфере обеспечивает попадание в высшую страту общества – элиту. В свою очередь, в самой элите можно выделить группы, играющие более значительную роль, чем остальные. Прежде всего это коммерческие, политические, военные, религиозные объединения.

В целом политическая составляющая рассматривается В. Парето как основа элиты, а борьба за власть – как основа общественной истории. В работе «О применении социологических теорий» В. Парето выделяет признаки деградации современной ему аристократии: «слабость, сентиментальность, трусость, стяжательство, стремление к насилию как способу разрешения проблем». «Новая элита», напротив, имеет практичный, сосредоточенный на целях ум, отказывается от подачек и мелких благ, отличается самодисциплиной и решительностью. Результат их столкновения не оставляет никаких сомнений для автора, «элиты возникают из низших слоев общества и в ходе борьбы поднимаются в высшие, там расцветают и в конце концов вырождаются, уничтожаются и исчезают. Этот круговорот элит и является универсальным законом истории… История – кладбище аристократии и обречена на вечно повторяющиеся циклы… От циркуляции элит широкие народные массы, как правило, ничего не выигрывают, а нередко экономический и политический гнет становится все более жестким»3

^[30] 0.

Для выявления степени личного влияния в эмпирических исследованиях был предложен репутационный метод. Он основан на опросе экспертов, и определение элиты дается на основе оценки реального влияния и обладания властью, сделанной людьми, компетентными и авторитетными в изучаемом сообществе. Он был впервые применен американским ученым Флоидом Хантером при изучении структуры власти в городе Атланте (штат Джорджия). Процедура выявления им «Сообщества властной структуры» (так он назвал книгу, являющуюся итогом работы) заключалась в поэтапном экспертном опросе и отборе тех, кто обладает репутацией влиятельной личности. В результате автор выявил группу, состоящую преимущественно из финансовых магнатов, принимающих основные решения, хорошо знающих друг друга, действующих солидарно, обладающих реальной властью, позволяющей им мало считаться с интересами большинства граждан 3

^[31] 1. К недостаткам этого метода относят обычно его крайнюю субъективность, постоянную зависимость исследователя от мнений экспертов.

В российской практике в 2000 году был реализован проект изучения элиты «Все влиятельные люди России», основанный на двухэтапном экспертном опросе. На первом этапе методом взаимооценки отбирались эксперты, на втором они последовательно назвали самых влиятельных политиков и предпринимателей федерального и регионального уровней и оценивали их ресурсы влияния (капитал, рычаги власти, личные качества, стратегичность позиции и т.д.) по десятибалльной шкале. В результате был составлен список из 2153 наиболее влиятельных лиц и выявлены механизмы их влияния в политике и бизнесе3

^[32] 2.

Необходимо отметить, что американский ученый Ш. Ривера,3

^[33] 3 проводивший исследования российской элиты, выделял эту группу как позиционным, так и репутационным методами, не обнаружил существенных различий в обоих случаях. Это подтверждает народную мудрость, что в России «встречают по одежке», т. е. мнение о человеке складывается в зависимости от его социального статуса.

Важнейшая функция политической элиты, отличающая ее от массы, – влияние на принятие стратегически важных решений. Поскольку элиты не являются только политическим феноменом, правомерно говорить об элитарности в самых различных сферах общественной жизни (военной, экономической, духовной, социальной и т. д.), однако именно приоритеты политической элиты во многом определяют конфигурацию социального пространства.

Функциональный подход при выделении элиты, основанный на выявлении круга лиц, принимающих важнейшие решения в жизни сообщества, был впервые применен американским ученым Р. Далем при изучении элиты в городе Нью Хэвене (штат Коннектикут). Он считал, что наиболее важные постановления принимаются в трех областях управления городской жизнью, следовательно, и те, кто их принимает, могут быть отнесены к элите:

– кто выдвигает кандидатов (от партий) на политические и административные должности;

– кто руководит городским планированием;

– кто осуществляет руководство народным образованием3

^[34] 4.

Его выводы относительно структуры властных групп были прямо противоположны выводам Ф. Хантера и рассредоточивали власть среди относительно равных групп и лиц, обладающих относительным влиянием в своей сфере. Сложность использования данного метода на практике заключается в том, что он требует высочайшей компетенции в целом и в системе управления, и локальных проблемных областях. Таким образом, этим методом можно выделять лишь «узкоспециализированные» элиты на основании уже принятых решений, что не дает возможности проследить круг лиц, непосредственно участвующих в их подготовке.

Кроме этого, на практике наиболее существенным недостатком данного подхода к определению состава политической элиты является атмосфера секретности и информационный дефицит официальных сведений о принятии решений. Отчасти это обусловлено соображениями государственной секретности и тайны, отчасти существующими в политике традициями объявлять все тайной. Например, даже в либеральной Великобритании «период секретности» государственных документов после энергичных требований историков был сокращен до 30 лет с обычных для европейских стран 50. Кроме этого, английский историк Дж. Тош отмечает наличие политических документов, «навечно запечатанных» для исследователей 3

^[35] 5.

Тем не менее следует определить, какие решения необходимо отнести к «наиболее важным» и «стратегическим». На основании чего можно построить иерархию данных решений, учитывая их масштаб реализации и разную степень влияния на различные социальные группы?

Нам представляется вполне логичным и оправданным для выделения наиболее важных решений ориентироваться на те системные модели, которые признаны основными в современной науке. Системный подход направлен на выявление универсалий в организации политической жизни. Он претендует на вневременность и независимость от экономической и культурной специфики общества. В нем, как правило, выделяется какой-либо компонент, в котором наиболее точно и полно отражены основные характеристики, определяющие сущность данной системы. Логично предположить, что решения, принимаемые для изменения данного компонента (по сути, системообразующего) и следует считать наиболее важными.

Ориентируясь на теоретические модели американских ученых Д. Истона, Г. Алмонда, К. Дойча, а также определяя систему в самом общем виде как совокупность, связанных между собой элементов, относительно независимых от среды и аналогичных систем, рассмотрим идеи, которые в наибольшей степени плодотворны для нашего исследования.

Например, Г. Алмонд видел суть политической системы в обеспечении стабильности власти и общества через обеспечение легитимности принуждения. Интеграция институциализированных и неинституциализированных элементов взаимодействия обеспечивается политической культурой, основу которой составляют типичные для данного времени и места представления человека о смысле и целях развития мира политики и его поведения в публичной сфере.

Данная традиция, сосредоточивающая свое внимание на вопросах изменения в политическом сознании людей ценностных ориентацией (прежде всего духовных приоритетов), норм взаимодействия между гражданами и государством, стала основой отдельного направления в «теориях модернизации» (С. Верба, Г. Пауэлл, Л. Пай). Здесь в качестве важнейшего условия, определяющего характер и темпы переходных преобразований, рассматриваются изменения норм и ценностей. Таким образом, ориентируясь на эту модель, мы должны признать важнейшими вопросы, касающиеся смены и трансформации правил взаимодействия политических субъектов и ценностных приоритетов.

В этом плане интересны работы французского ученого М. Фуко. Рассматривая анатомию власти в современном мире, он указывает на смягчение норм и возросшее число лиц, определяющих нормы. «Если говорить об общей политической проблеме в связи с тюрьмой, …в настоящее время проблема связана, скорее, с резко возросшим использованием механизмов нормализации, которые чрезвычайно способствуют широкому распространению воздействий власти посредством установления новых объективностей»3

^[36] 6.

Из отечественных ученых в этой традиции рассматривает властные группы исследователь из Санкт–Петербурга А. В. Дука. Элиты рассматриваются им как «институциолизирующие институты»3

^[37]

7. Они полагают пределы существования других институтов и индивидов во времени (от физической до символической смерти), в пространстве (определяя границы своего и чужого), в социальном взаимодействии (разграничивая «друзей» и «врагов»), в состоянии (фиксируя во внутренней политике акты гражданских позиций, прекращая мир и объявляя войну во внешней). Так как субъектом отчужденного институционального полагания является государство, то контроль над этим институтом для элиты и контрэлиты является основополагающим. Обладание возможностью на легитимной основе не только контролировать соблюдение существующих правил, но и оказывать влияние на формирование новых норм через соответствующие государственные органы власти позволяет потенциально властным элитарным группам становиться господствующей политической элитой.

Таким образом, основанием для отнесения решения к важнейшим будет его влияние на изменение привычных способов взаимодействия населения и управленческих структур, имеющих долгосрочную перспективу. Критерием зачисления индивида в элиту при таком подходе можно считать его официальное право на изменение и контроль над исполнением существующих норм через подпись или голосование за те или иные решения.

Д. Истон, содержательно определяя политическую систему как совокупность разнообразных, взаимосвязанных видов деятельности, усматривал ее сущность в целенаправленном распределении существующих ценностей3

^[38] 8. В этом случае основное внимание мы должны сосредоточить на решениях, касающихся изменений в привычном порядке распределения материальных и символических ресурсов. В теориях элит близкие взгляды высказывал американский ученый Г. Д. Лассуэлл, для которого «изучение политики – изучение влиятельных лиц», «тех, кто получает большее из того, что можно получить»3

^[39] 9. Рассматривая ценности как объект притязаний большинства людей, Г. Лассуэлл считает основными из них «уважение, доход, безопасность». Определив распределение ценностей и круг людей, влияющих на порядок их получения, мы выявим элиту. В отечественной науке в рамках такого подхода идеи С. Г. Кордонского, предложившего устанавливать властный статус субъекта, основываясь на его праве выделять материальные средства и распределять собственность в соответствующих объемах. Таким образом, право подписи документа определяет уровень члена элиты 4

^[40] 0.

В «информационно-кибернетической» модели, предложенной К. Дойчем, политика рассматривается как «процесс управления и координации усилий людей по достижению поставленных целей»4

^[41] 1, где основную роль играет качество и объем информации, поступающей из внешней среды, и информации о собственном движении. Таким образом, информационные потоки и коммуникативные связи лежат в основе политической системы, и те лица, кто осуществляет отбор информации и имеет возможность интерпретировать ее в необходимом для себя контексте, и будут составлять элиту.

Интересен подход другого классика теорий социальных систем Н. Лумана, который рассматривал социальную систему как воспроизводство коммуникаций, осмысленное восприятие и передачу сообщений. «Социальная система устанавливается всегда, когда осуществляются аутопойетические (самотворящие, самопорождающие, самовоспроизводящие - уточнение наше) отношения коммуникации, которые отделяются от внешней среды через ограничения соответствующих коммуникаций. Социальная система состоит, таким образом, не из людей или их действий, а из коммуникаций»4

^[42] 2.

То, что современная власть представляет собой сеть коммуникаций и связана с информацией и трансляцией образа 4

^[43] 3, дает основания отнести к наиболее важным решениям те решения, которые ограничивают или снимают ограничения на распространение тех или иных сведений.

Необходимо отметить, что современные теории властных отношений акцентируют свое внимание на власти как диффузном влиянии, где нет принуждения, а есть убеждение, искушение, обольщение, где господствуют искусственные образы, созданные СМИ, интеллектуалами, религиозными пророками и наставниками, идеологами. Специфика и мера активности людей в политической сфере во многом определяются их идеями и чувствами, которые и направляют происходящие здесь процессы. Когда речь идет о технологиях подчинения и политического господства, необходимо рассматривать не те качества, которыми реально обладает субъект властвования, а те, которыми он обладает с точки зрения подданных.

Итак, по отношению к массе элита организованней, ее представители занимают ключевые позиции в общественных институтах и обладают качествами, позволяющими удерживать господствующее положение. Политическая элита – это всего лишь часть более широких элитарных слоев общества, оказывающая непосредственное влияние на принятие стратегически важных решений. Ее место и роль в политическом процессе зависит прежде всего от конкретного типа общества.

В исследованиях современного американского ученого Самюэля

Дж. Элдерсфельда, на протяжении сорока последних лет исследовавшего политические элиты в различных странах, и включающего в их состав предельно широкий круг акторов (от высших эшелонов власти до городских активистов), можно найти любопытные рассуждения о природе современного элитизма: «Если считать сущностью элитизма как явления принадлежность носителей политической власти к привилегированным социальным слоям, то эта зависимость вполне очевидна. Если же рассматривать в качестве важнейшего признака элиты ее сплоченность, наличие внутренней организации, то вряд ли это представление отвечает действительности. Если элитизм проявляется в существовании единства взглядов, ценностей, ориентаций представителей высших эшелонов власти, то необходимо говорить о каждой стране конкретно. Наконец, если критерий существования элиты видеть в отрицании ее членами демократических норм, то и это утверждение требует учета различий между странами». 4

^[44] 4

В отечественной науке связь феномена политической элиты и конкретных исторических реалий была сделана ученым из г. Санкт–Петербурга А. В. Дукой и его коллегой из г. Перми В. Моховым. По их мнению, понятие «элита» несет в себе конкретноисторическое содержание и является определенной (наряду с аристократией и номенклатурой) формой существования властных групп, осуществляющих стабилизирующие функции в масштабах общества и его отдельных подсистем. Элиты как феномен общественной жизни возникают только в индустриальном обществе, где развиваются в различных модификациях (западной, восточной, российской и т. д.). Важным отличием элиты от властных групп прошлого следует считать ее принципиальную открытость, связанную с такими характеристиками современного буржуазного индустриального социума, как открытость общества, открытость власти, открытость политики. 4

^[45]

5

В этом случае главным критерием попадания в элиту является

не происхождение (аристократия) и объем капитала (буржуазия), а размер влияния, способность оказывать управленческие воздействия на общество в условиях усложнения социальных отношений. Словом, элиты – это те, кто умеет и способен использовать знания, капитал, престиж, происхождение для обеспечения своего господствующего положения в системе принятия решений. Таким образом, понятие «элита» является центральной категорией анализа только современного общества, как «класс» – буржуазного и «сословие» – традиционного. Основа власти элиты над массой – власть новых промышленных, информационных и политических технологий.

Данная точка зрения не вызывает у нас существенных возражений, поскольку позволяет выявить специфические качественные характеристики элиты индустриального общества и отмеченные отличия от правящих групп прошлого. Однако, на наш взгляд, ограничение элитаристского подхода рамками только индустриального общества не вполне оправданно, так как тогда возникает вопрос о том, какой феномен рассматривали классики элитологии (В. Парето, Г. Моска, Р. Михельс) в условиях становления буржуазных институтов.

В рамках этой работы политической элитой следует считать высшие круги иерархизированного общества, включающие в себя авторитетных лиц, занимающих ключевые позиции в политических, экономических и культурных институтах, оказывающих непосредственное влияние на принятие и реализацию стратегических решений.

К стратегическим относятся решения, устанавливающие нормы социального взаимодействия, изменяющие приоритеты распределения материальных благ и собственности, регулирующие объем и интерпретацию информационных сообщений. Влияние – способность человека воздействовать на тот или иной выбор и способ поведения других людей.

Объем элиты. Количество людей, которых можно отнести к элите, а также определение границ между элитой и массами является предметом дискуссий в элитологии. Например, Р. Т. Мухаев, ссылаясь на индийского политолога П. Шарана, выделяет «среднюю» элиту, к которой относит 5 % взрослого населения, и «высшую» – 50 человек на каждый миллион жителей в демократиях западного типа. Непосредственно участвующих в принятии стратегических решений еще меньше (100 – 200 человек, занимающих важнейшие посты в правительстве, партиях, крупных корпорациях)4

^[46] 6.

В отечественных исследованиях отмечалось как сопоставление объема политической элиты всему количеству мест в советской номенклатуре ЦК КПСС (примерно до полумиллиона постов), так и руководителям высших партийных, государственных и хозяйственных структур (около 3000 должностей). Обстоятельный анализ изменения численного состава элиты различных когорт («Брежневской», «Горбачевской», «Ельцинской до 1993» и т. д.) был проведен О. Крыштановской в работе «Анатомия российской элиты», где отмечается, в частности, что количество лиц, принимающих участие в качестве субъектов политического процесса (политический класс – класс управляющих) увеличилось в восемь раз, численность политической элиты(«управляющих управленцами») уменьшилась в два с половиной раза4

^[47] 7. В настоящий момент консультационные компании в своей практике ориентируются на наличие в каждой отрасли около 30 – 40 влиятельных лиц, людей, «решающих вопросы». На уровне региональных властей существует полтора-два десятка ключевых должностей, дающих эффективные рычаги власти, и столько же примерно важнейших предприятий и банков. На федеральном уровне все решают не более 200 – 300 человек4

^[48] 8.

Ориентируясь на эти подходы, можно предположить, что для полумиллионного города «высший эшелон» элиты будет составлять не более 10 человек, а общий расширенный объем городской элиты – около 100 человек.

Эмпирическая идентификация политической элиты рассматривается нами как последовательный трехэтапный отбор.

На первом этапе изучаются решения, изменяющие порядок перераспределения материальных ценностей и собственности, изменения норм законодательства и мер его контроля, определения объема и характера информации о тех или иных событиях. В качестве источников используются официальные сообщения и газетные материалы. Особое внимание уделяется статьям о конфликтах и предвыборной полемике. Изучается формальный порядок принятия ключевых решений и очерчивается круг лиц, обладающих потенциальным влиянием на их реализацию.

На втором этапе основными признаками, указывающими на принадлежность индивида к элите, является его официальная позиция в структуре распределения властных полномочий. Например, при проведении исследования в г. Новокузнецке на основе обладания потенциальными ресурсами влияния мы рассматривали как основной состав элиты следующих лиц:

– главу города (обладающего возможностями вносить изменения в распределение бюджета, правом принимать нормативные документы и осуществлять кадровые назначения, а также, за счет личного авторитета оказывать влияние на мнения избирателей);

– администрацию, глав районов, отделов и департаментов (опыт в подготовке ключевых управленческих решений, определенная компетентность в социальных связях);

– депутатов органов законодательной власти федерального, регионального и городского уровней (влияние на распределение бюджета, принятие законов и распоряжений, авторитет среди избирателей);

– лидеров партий и объединений (связи с общенациональными структурами, влияние среди своих социальных групп);

– руководителей СМИ (возможность транслировать информацию в собственной интерпретации).

На третьем этапе нами рассматривается экспертная оценка степени влияния тех или иных лиц на принятие важнейших решений. В качестве экспертов здесь выступают лидеры и активисты общественных организаций, руководители СМИ, депутаты законодательных органов власти, представители администрации. Им предложено самим назвать те решения, которые они считают важными, и оценить влияние тех или иных фигур на их принятие. Итак, позиционный анализ дополняется анализом репутационным, что позволяет нам намного точнее локализовать интересующую нас социальную группу.

Логика «решение – позиция – репутация», выработанная нами с учетом существующих в современной науке методов эмпирической идентификации, позволяет не только разрабатывать достаточно точный и последовательный механизм выделения политической элиты, но и понимать, каким образом сочетаются в различных ситуациях официальные полномочия и личные качества и интересы.

Итак, отправной точкой анализа должны быть решения, принимаемые в рамках официальных институтов государственной власти. Это не означает совпадения состава государственных органов и политической элиты, а лишь указывает на то обстоятельство, что различные социальные группы, имеющие собственные цели, располагающие ресурсами и стратегиями для достижения своих целей, действуют в условиях уже сложившихся институтов, то есть «совокупности установлений, норм и правил политической деятельности», что вынуждает их приспосабливаться, так как «…именно правила определяют характер игры, устанавливая способы взаимодействия между актерами и вводя ограничения на использование ими ресурсов и стратегий в борьбе за достижение и (или) удержание власти»4

^[49] 9.

Итак, резюмируя все вышесказанное, отметим, что мы рассмотрели существующие теоретические подходы к понятию «политическая элита» и методы ее эмпирической идентификации. На основании изучения существующих в современной элитологии подходов нами был выделен ряд признаков, позволяющих определить данную группу. В эмпирической практике целесообразно ориентироваться на модель «решения – позиция – репутация», где основой анализа является изучение официальных решений государственных и местных органов власти. К наиболее важным из них следует отнести вопросы распределения материальных ценностей и собственности, изменения ценностных ориентаций и правил взаимодействия индивида и государства, определения границ и характера интерпретации тех или иных сведений. Полученные сведения логично дополнять выяснением круга лиц, обладающих формальными правами таких действий, и экспертной оценкой степени их личного влияния. В результате предложенных исследовательских действий будет локализована совокупность лиц, имеющих наибольшее влияние на принятие стратегических решений и тем самым попадающих под определение «политическая элита».

1.2. Типология политических элит

1.2.1. Основные подходы к дифференциации властных групп

Возможность выявления особенностей современной российской политической элиты и оценка перспектив ее развития зависят от нахождения адекватных критериев при ее дифференциации. С нашей точки зрения, разрабатываемая типология должна соответствовать ряду требований:

1.Дифференциация должна проходить на основании наиболее существенных признаков элитарности.

2.Учитывать и разделять влияние внешних условий, при которых происходит формирование политической элиты, и внутреннюю динамику межэлитых и внутриэлитных противоречий. Сказанное означает, что необходимо выявлять факторы, влияние которых значительно сужает пространство принимаемых элитой решений. Влияние элиты на природу этих факторов ограничено в конкретный момент времени. К данным факторам следует отнести, в первую очередь, природно - климатические условия, степень развития и приоритеты экономической деятельности, социально-психологические установки, менталитет населения. От этих факторов отличаются факторы, которые в большей степени находятся под контролем властных групп, что означает возможность их изменений в ходе реализации решений: формы и методы взаимодействия между элитой и контрэлитой, приоритеты в распределении средств, пропаганда определенных идей, определение механизмов и каналов отбора в свою среду.

3. Выявить внутреннюю динамику происходящих в элите изменений и возможность оценить влияние доминирующих здесь тенденций на перспективы развития российского общества.

В работах классиков и современных ученых можно обнаружить большое количество оснований, применяемых при классификации политических элит. «Правящая – неправящая» (по отношению к власти) и «львы» и «лисы» (по стратегии действий), выделяемые В. Парето; элита «богатства», «доблести» и «святости» (по личным качествам) Г. Моски; «корпоративная», «военная», «политическая» (по контролю над основными институтами) элиты Ч. Р. Миллса; «бюрократы» и «политики» (по месту и функциям в организации государства) М. Вебера. Этот далеко не полный перечень может быть дополнен идеологическими ориентациями («демократы», «коммунисты», «националисты» и т. д.), по лидерам («путинские», «ельциновские»…) и т. д.

В рамках нашего исследования, ориентируясь на подход

Г. Эндрувайта,5

^[50]

0 мы выделяем два основных типа политической элиты по отношению к власти:

– Господствующая политическая элита. Под этим типом политической элиты мы будем понимать группу, которая обладает необходимым капиталом для реализации собственных решений и осуществляет свои программы. Входящие в нее лица занимают ключевые позиции в структурах власти и бизнеса, обладают максимальными возможностями в установлении и трансляции своих идей и создают необходимые механизмы отбора в свою среду. Господствующая политическая элита на каждом уровне интегрирована вокруг ключевого актора, как правило, занимающего ведущую политическую должность во властной иерархии, такие объединения принято называть командами.

– Потенциальная политическая элита. К ней можно отнести те группы, которые не обладают необходимыми ресурсами, при этом могут иметь какой-либо ресурс в изобилии. Этот тип элит может находиться в оппозиции к реальной политической элите, вступать с ней в политическую борьбу, претендуя на полноту власти, или поддерживать ее. В зависимости от степени и общего контекста противоречий (конфликт интересов, идеологические предпочтения, тактические расхождения, личное неприятие и т. д.) потенциальная политическая элита может быть дифференцирована на союзников, сторонников, противников и т.д. Команды, которые здесь образуются, могут интегрироваться как вокруг харизматического лидера, так и крупного предпринимателя и партийного функционера.

В нашем исследовании основное внимание уделяется господствующей политической элите, сложном социальном образовании, включающем в себя представителей всех субэлит и легитимизирующем свою деятельность через государственные институты власти. Структурирование властных отношений, их систематизация и закрепление означают установление господства. В понятии «господство» выражается осуществление фактической власти и предположение, что установленный порядок будет рассматриваться подданными как легитимный.

Становление господствующей политической элиты является результатом решения ряда технологических задач, обеспечивающих установление господства. То есть группы, претендующие на доминирование в обществе вне зависимости от своих целей и программ, должны разработать и реализовать на практике определенную совокупность последовательных приемов и способов деятельности, направленную на эффективное достижение целей.

Политическая элита, утверждая свое господство, использует идеологические, организационные, и рекрутационные технологии, приобретая ряд типологических характеристик. Испанский социолог М. Кастельс пишет: «…Четкая организация элит, сегментация и дезорганизация масс – вот, по-видимому, двойной механизм социального господства в наших обществах»5

^[51]

1. Мы считаем, что необходимо сосредоточить внимание на двух параметрах жизнедеятельности социума, контролируемых политической элитой: «пространство» и «время».

«Пространство» – географическая территория, на которой политическая элита реализовывает свои замыслы, оно может совпадать и не совпадать с государственными границами, существенно выходить за их пределы, особенно в период глобализации или, наоборот, в период упадка, терять свой суверенитет в определенных точках географического пространства.

«Время» – это ответ элиты на вопрос: «Что есть современность?» Ответ на вопросы о прошлом, настоящем и будущем социума. Его место и роль в контексте всеобщего исторического развития, его ценностной динамики и приоритетах и субъектах роста. Отвечая на эти вопросы, элита принимает, создает или заимствует религиозные, философские, научные мировоззренческие модели, которые, с одной стороны, легитимизируют ее деятельность, с другой, – соответствуя массовым ожиданиям, включают механизмы массовой активности.

В этом случае логично начать анализ политической элиты с анализа идеологии – формулы власти, обосновывающую и легализующую ее положение в обществе. Особое внимание необходимо уделить совокупностям символов, служащих установлению и поддержанию отношений доминирования.

Далее следует рассмотреть структуру политической элиты, позволяющую ей реализовать поставленные цели. Это зависит от соотношения сил тех или иных субэлит, условий их существования. Достижение политической элитой необходимого результата может происходить и при монополизации власти одной из команд, и при их относительном равновесии (полиархии). Группы, претендующие на власть, могут рассматривать сферу политики как игру с нулевой суммой, т. е. политическую борьбу, где победитель получает все, но они могут осуществлять также стратегии рыночного обмена, считая политику своеобразным торгом.

Элита должна обеспечить контроль над процессами своей циркуляции и социальной мобильности. Благодаря циркуляции, происходит постоянный обмен между элитой и массой. Наиболее способная часть низшего слоя рекрутируется в элиту, а те, кто утратил необходимое управленческое качество, покидают привилегированные позиции. В зависимости от того, как происходит этот процесс, можно выделить два типа элит: профессиональную и партийную. В первом случае состав политической элиты обновляется через отбор по профессиональным критериям, во втором – элита формирует свой состав из партии, которую она контролирует.

В отношении территориального пространства, в рамках и в соответствии с целями нашего исследования (оно касается прежде всего российских реалий), логично считать, что уровень государственного института определяет уровень элиты. Соответственно можно выделить три таких уровня: федеральный, региональный, городской. Взаимосвязь между ними носит сложный и противоречивый характер, что обусловлено объемом и порядком распределения материальных ценностей, характером управленческих решений. Федеральные структуры, обладая большим объемом средств, ориентированы на проблемы стратегического планирования, региональные и городские структуры, находясь в подчиненном положении, неся полную ответственность за происходящее на их территории, заняты решением оперативных вопросов при минимальных ресурсах.

Именно среди субэлит, располагающих особыми типами капиталов (экономическим, политическим, административным, культурным и т. д.) и находящихся на различных уровнях, ведется борьба за ключевые позиции в верховных институтах государства. Наиболее дискуссионным является выделение городского уровня политической элиты. Как правило, в большинстве исследований в этой области речь идет о федеральной и региональной политических элитах. Однако и в ряде городов можно наблюдать проявления политической борьбы за самостоятельность. Обычно такие явления характерны для городов, обозначаемых как «вторая столица», например г. Новокузнецк Кемеровской области и еще несколько городов в России, сопоставимых по масштабам с областным центром. В этом случае в городах возникают самостоятельные структуры, стремящиеся к проведению собственной политики, независимой от центра региона. В перспективе в городах с особым статусом можно будет разрабатывать понятие «городская элита», что касается остальных, то, скорее всего, городской уровень власти в современных условиях целесообразнее показывать не в элитаристском контексте.

Таким образом, для понимания особенностей современной российской политической элиты, динамики ее внутренних изменений необходим сравнительный анализ их типологических характеристик различных уровней власти (федеральный, региональный, муниципальный). Условия становления федерального и регионального уровней власти достаточно подробно разработаны в отечественной элитологии и здесь необходимо только коротко остановиться на особенностях функционирования политической элиты городов.

Отметим, что анализ проблем городской элиты практически не встречается в российской научной литературе. Причина этого явления в том, что традиционно в России города были центрами государственного, а далее промышленного управления. В отличие от американских ученых, где основной темой изучения были именно городские элиты (Ф. Хантер, Р. Даль, Р. Линд и др.), интерес отечественных исследователей сконцентрирован на федеральной и региональной политических элитах.

Обращает на себя внимание тот факт, что во многих городах муниципальные власти в течение последнего времени приобрели достаточный авторитет у населения, им первыми приходится сталкиваться и решать повседневные проблемы граждан, и от качества принимаемых ими решений во многом зависит образ «власти». Городские управленческие структуры стали обладать определенными материальными ресурсами, что позволило им не только реализовать программы в пределах городских образований, но и оспаривать губернаторские должности на выборах (Новосибирск, Владивосток и т. д.). Как отмечает Н. А. Бородулина, особое место в конструировании федеративных отношений занимает проблема финансовых конфликтов между городами-донорами и органами государственной власти субъектов федерации, где они расположены5

^[52] 2.

Учитывая особенности жизнедеятельности горожан, их самостоятельность и независимость в самоопределении, логично предположить, что в городе больше возможностей для развития и культивирования в своей среде демократических форм правления. Например средневековые города Западной Европы, центры корпоративной и индивидуальной экономической деятельности через какое-то время становились инициаторами новых политических отношений через образование органов самоуправления. Таким образом, получив политическую самостоятельность, муниципалитеты становились полноправными субъектами в политической жизни, основой гражданского общества.