ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ЦЕНТР СИСТЕМНЫХ РЕГИОНАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

И ПРОГНОЗИРОВАНИЯ ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН

ЮЖНОРОССИЙСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ

ВЫПУСК 66

И.П. ДОБАЕВ

ТЕРРОРИЗМ И АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НА ЮГЕ РОССИИ

Учебное пособие

МОСКВА - РОСТОВ-НА-ДОНУ

Социально-гуманитарные знания

2011

ББК 66. 3(2Рос)3_________

Д 55

Рецензенты:

_Акаев В.Х., доктор философских наук, профессор

Черноус В.В., кандидат политических наук, профессор

Д 55	Добаев И.П. Терроризм и антитеррористическая деятельность на Юге России. – Москва - Ростов-на-Дону: Социально-гуманитарные знания, 2011. – _ с.

Учебное пособие посвящено актуальным проблемам современного терроризма и вопросам совершенствования антитеррористической деятельности на Юге России.

Адресуется ученым-исламоведам, востоковедам, кавказоведам, регионоведам, государственным служащим.

ISBN 978-5-91604-003-6

© ЦСРИиП ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН

© Добаев И.П., 2011

Оглавление

Введение………………………………………………………………………...	4
Глава 1. Современный терроризм: социально-политическое явление эпохи глобализации………………………………………………..………...
1.1. Терроризм: сущность, идеология, политическая практика………... ….
1.2. Радикальный исламизм как идеология религиозно-политического экстремизма и терроризма……………………………….. …….……….
1.3. Современное террористическое движение на Юге России……………
1.4. Опыт противодействия терроризму в мире и в России………………..
Глава 2. Общегосударственная система противодействия терроризму в России ……………………………………………………….
2.1. Общегосударственная система противодействия терроризму в РФ….
2.2. Внутренние конфликтогенные факторы подпитки терроризма на Юге России………………………………. …………………………………...
2.3. Терроризм и геополитика на Юге России………………………………
2.4. Стратегии совершенствования общегосударственной системы противодействия терроризму в Российской Федерации………………
Глава 3. Национальная система противодействия международному терроризму.……………..………………………………………………
3.1. Развитие национальной системы противодействия терроризму в России…. ……………………………………………………….
3.2. Основные направления борьбы с радикальным исламистским движением в идеологической сфере: мировой опыт…………………
3.3. Международное сотрудничество в борьбе с финансированием терроризма………………………………………………………………
3.4. Методика оценки динамики террористических угроз и намерений: международный опыт………………………………………………….
Глава 4. Информационное обеспечение противодействия терроризму..
4.1. Информационные войны: теория и практика………………………….	1
4.2. «Цветные революции» в контексте теории и практики информационных войн……………………………………………… 2
4.3. Неправительственные религиозно-политические организации в информационных войнах на Юге России: геополитический аспект 3
4.4. Стратегии информационного обеспечения противодействия терроризму на Юге России………………………………………… 4
Заключение………………………………………………………………. Глоссарий………………………………………………………………… Список использованных источников и литературы………………..

Введение

Современный терроризм выделяется по многим своим характеристикам от терроризма прошлых эпох. Его отличительными чертами стали, прежде всего, цели и задачи, сформулированные в соответствующих доктринах некоторыми лидерами экстремистских религиозно-политических партий, движений и группировок. Если учесть такую особенность нынешнего этапа развития терроризма, как тотальное включение в его идеологические доктрины радикального исламистского компонента, то конечная цель радикалов носит поистине глобальный характер, и заключается в исламизации всего мира, или, как минимум, воссоздании исламского государства – Халифата – на обширных территориях проживания мусульман.

Разумеется, такие планы находят противодействие не только со стороны немусульман, но и собственно мусульман, которые не желают возвращения в мир средневековья. Поэтому для реализации своих глобальных намерений радикальные исламисты основательно разработали два главных идеологических конструкта – такфир (обвинение в неверии) и джихад (священная война за веру), понимаемый исламистами как борьба с «врагами ислама» до окончательной победы. При этом под «врагами ислама» понимаются не только все неверные, но и те мусульмане, которые не разделяют целей радикальных исламистов (т.н. «отступники» и «лицемеры»). В свою очередь, джихад, в отрыве от мусульманской ортодоксии, трактуется как вооруженная (газават) и даже наступательная борьба с «врагами».

В 1990-х эта борьба, которую провозгласили ведущие экстремистские группировки исламистов, создавшие в 1998 г. в Кандагаре (Афганистан) т.н. «Международный фронт джихада» (МФД), осуществлялась практически открыто, фронтально, а исламисты превратили Афганистан в свою опорную базу. После 11 сентября 2001 г. началась международная антитеррористическая кампания, в результате чего основные силы исламистов были сломлены, а их остатки перешли исключительно к диверсионно-террористической стадии ведения боевых действий.

В этот же период времени аналогичный процесс фиксировался и в северокавказском регионе России, где фронтальные группировки «моджахедов» по тем же причинам трансформировались в сетевые структуры террористов. Одновременно начал развиваться процесс «растекания джихада» по всему Северному Кавказу, а основной центр борьбы сместился в города и населенные пункты. В 2007 г. очередным лидером сепаратистов Д. Умаровым было провозглашено создание «исламского государства» - т.н. «Имарата Кавказ» и его боевого крыла – т.н. «северокавказского фронта», включивших в свои рамки все территории республик региона, и заявивших свои претензии на ряд других территорий Российской Федерации.

Антитеррористическая борьба в России прошла ряд этапов. Знаковым явился 2006 г., именно тогда сложилась современная общегосударственная система противодействия терроризму, которую возглавил Национальный антитеррористический комитет, а в субъектах РФ были созданы соответствующие антитеррористические структуры. В России последовательно совершенствуется антитеррористическое законодательство, укрепляются силовые структуры и спецслужбы, ведется борьба с выявлением и пресечением каналов финансовой подпитки терроризма, отрабатываются способы противодействия идеологии экстремистов. Иначе говоря, поскольку современный терроризм постоянно изменяется, принимая порой самые неожиданные формы, то и общегосударственная система противодействия терроризму должна неукоснительно совершенствоваться, работать на опережение.

Однако события последних лет свидетельствуют, что сделанного недостаточно, а к современному терроризму следует подходить не как к обычному уголовному преступлению, но как к сложному и многомерному социально-политическому явлению, детерминируемому многими внутренними конфликтогенными факторами и паразитирующему на них негативному внешнему влиянию. Безусловно, такой подход требует задействования всех ресурсов государства и российского общества, но, как представляется, он верен и перспективен.

Глава I. Современный терроризм:

социально-политическое явление эпохи глобализации

1. Современный терроризм:

сущность, идеология, политическая практика

Вышедший в конце ХХ в. на мировую арену качественно новый, неизвестный ранее транснациональный терроризм, зачастую имеющий исламистскую окраску, безусловно, был предопределен процессами глобализации и установления нового мирового порядка. Курс на однополярную глобализацию, осуществляемый в интересах Запада, прежде всего США, является явной угрозой гармоничному развитию человечества, традиционных конфессий и национальных культур. Глобализация по-американски разрушает традиционный жизненный уклад, подрывает основы веры, внедряет в общество нормы и штампы, несовместимые с исламскими представлениями о благочестии, негативно влияет на молодое поколение, отрывая его от веры отцов, от нравственных и культурных корней^[1]. Рассматривая ход мирового политического процесса под таким углом зрения, становится очевидным, что современный терроризм представляет собой системный вызов складывающемуся однополярному мироустройству при «глобальном лидерстве США»^[2].

Неудивительно поэтому, что одной из форм противодействия цивилизационному натиску Запада, оформленному сегодня в «жесткие» и «мягкие» формы войны против других цивилизаций, стало появление и разрастание «нового терроризма» - глобального и транснационального, - с одной стороны, и одновременно регионального и даже локального, - с другой. Образование в своей совокупности мощных разветвленных структур террористов, их активизация, стали причинами разработки аналитиками некоторых государств концепции, отождествляющей терроризм с войной. Так, автор авторитетного информационно-аналитического справочника по негосударственным военизированным системам «Четвертая мировая война» Джангир Арас предложил следующее определение данного феномена: «Терроризм – самостоятельная военно-политическая категория, особый вид войны, компонент политической культуры и направление идейного мировоззрения, включающий силовые и иные представляющие угрозу мотивированные действия, проявления и тенденции со стороны организованных структур, действующих вне формата государства»^[3].

Одновременно следует подчеркнуть, что терроризм представляет собой идеологию (идеологическую доктрину) и основанную на ней политическую практику (так же, как и в случаях с понятиями «радикализм», «экстремизм», «сепаратизм», «национализм» и т.д.). Без идеологической составляющей, без наличия определенного интереса (политического, экономического и т.д.), терроризм уже не был бы терроризмом, превратившись в заурядное уголовно-криминальное действие^[4]. Причем идеологическая составляющая терроризма носит именно террористический, а не экстремистский или радикальный характер^[5].

Террористические группировки рождаются и функционируют вне поля правового регулирования и способны пронизывать все общество. Они могут развиваться и функционировать в любой – нейтральной, дружественной или враждебной – среде и создавать свою инфраструктуру на транстерриториальной основе, опираясь на современные коммуникативные технологии, легальные и нелегальные методы мобилизации и использования людских ресурсов. Они накрепко спаяны общей идеологией, какую бы окраску она не принимала (яркий пример – человеконенавистническая идеология радикального исламизма, которая делит мир на «своих – единобожников» и «чужих – врагов ислама» - И.Д.), что снимает проблему оправдания человеческих жертв, способствует жесткости внутренней организации и повышению уровня ее конспиративности.

Сегодня терроризм следует рассматривать в контексте общемировых политических реалий. Нынешний мир таков, что, миновав открытое военное противостояние и «холодную войну», международное «сосуществование» входит в новую эпоху – эпоху информационных, или даже сетевых войн. Действительно, «новый терроризм» отличается от прежних форм терроризма не только идеологически, но и организационно, поскольку напрямую связан с концепцией т.н. «сетевой войны», впервые выдвинутой в 1996 г. сотрудниками RAND Corporation Джоном Аквиллой и Дэвидом Ронфельтом^[6].

Практически изначально концепция «сетевой войны» подразумевала решающую роль информации в будущих военных конфликтах, а ключом к успеху считалось достижение информационного превосходства. В таком контексте «сетевая война» подразумевает создание децентрализованной сети «информационно оснащенных бойцов», способных обеспечить решительную бескровную победу путем направленного уничтожения ключевых «нервных центров» - систем управления противника^[7].

Несколько позже эти же авторы развили идею построения вооруженных сил на сетевой основе в концепции «роения» (swarming). Под ним понимают внешне аморфные, но тщательно структурированные и скоординированные действия разнородных сил с различных направлений и на всю глубину территории противника^[8]. Такие действия, по мнению разработчиков концепции, будут наиболее эффективными в случае скоординированного взаимодействия множества мелких самостоятельных маневренных подразделений.

Однако военные достижения в области «сетевой войны» были быстро усвоены современными террористическими организациями и группировками (многие из них, в частности «Аль-Каида», «Талибан» и др. возникли при содействии спецслужб США и дружественных им государств). Ряд террористических организаций, усвоив последние военные достижения в области «сетевой войны», начали строить свои организационные структуры по типу «паучьей сети», обладающей повышенной устойчивостью к внешним воздействиям и гибкостью, от стратегии фронтальных сражений перешли к террористической тактике «пчелиного роя». При этом элементами сетевых структур становятся как самостоятельные группы, так и отдельные индивидуумы. Они могут объединяться для выполнения конкретных задач и временно прерывать свою деятельность после их выполнения, не подвергая опасности существование всей сети.

Стратегия деятельности этих организаций базируется на принципах, сформулированных в свое время одним из лидеров египетской «Джихад ислами» и «Аль-Каиды» - Айманом аз-Завахири, который обозначил их следующим образом: необходимо создавать небольшие группы, которые наиболее пригодны в борьбе против врага; как одно из самых эффективных орудий следует использовать «готовность моджахедов к самопожертвованию»; каждый регион и страна требует выработки адекватной стратегии ведения джихада^[9].

Каждая группа, партия, структура современного террористического движения предельно автономна и нередко даже атомизирована. Члены ячейки, состоящей из трех-пяти человек, знают только своего руководителя, который, в свою очередь, знаком только лишь с непосредственным руководителем. Очень часто группировка, партия представляют собой сложное «многопрофильное» объединение, в которое входят политическое, экономическое (финансовое) звенья и подразделение «прямого действия», иначе говоря, непосредственные исполнители терактов. Его состав непостоянен^[10]. Наличие в террористической группировке собственной финансовой составляющей снижает ее зависимость от внешнего спонсора. Это, например, ослабляет их зависимость от государств-спонсоров, в частности от Саудовской Аравии, что делает действия террористов еще более непредсказуемыми. Этим директор американского ФБР Роберт С. Мюллер объясняет, в частности, высокую мобильность и адаптивность «Аль-Каиды» (а, следовательно, всей террористической сети)^[11].

В результате управленческая пирамида нынешних террористических организаций становится все более сглаженной, входящие в нее отдельные группы могут действовать почти автономно и даже существовать раздельно. Например, структура «Аль-Каиды» в настоящее время состоит из ряда слабосвязанных друг с другом субъектов действия. Сегодня «Аль-Каида» - это, скорее всего, родовое название любой исламистской группы, стоящей на антиамериканских позициях. Подобные образования имеются не только в мусульманском мире, но везде, где есть мусульманские общины. Расследование, проведенное ФБР в отношении теракта 11 сентября 2001 г., пришло к выводу, что одной из основных причин успеха террористов стало то, что исполнители терактов до этого были совершенно не известны в мире радикального ислама. Все угонщики никогда не привлекались к уголовной ответственности, не были связаны с политическими партиями, многие происходили из обеспеченных семей. Следствие пришло к выводу, что они действовали небольшой автономной группой и не были связаны с террористами в какой-либо стране^[12].

В силу слабой иерархической связи в организациях, подобных «Аль-Каиде», им трудно проводить операции стратегического плана с подключением всех имеющихся у террористов сил и средств. Вместе с тем, отсутствие четко выраженного единого центра создает большие сложности и для силовых структур в плане уничтожения всей организации.

Таким образом, основные черты «нового терроризма», нередко прикрывающегося исламом, являющегося продуктом глобализационных процессов и углубившегося социально-экономического расслоения в современном мире, заключаются в следующем^[13] : структурно он не замыкается в рамках одного региона; деятельность отдельных террористических групп организационно предельно децентрализована, однако фиксируется общность идеологических доктрин и целей; террористические структуры, в принципе, в состоянии осуществить акции с применением оружия массового уничтожения и современных технологий, что может привести к последствиям катастрофического характера не только для отдельных государств, но и всего мирового сообщества; отличительной особенностью стала высокая степень адаптации террористических организаций к реалиям современного мира, действующих как строго иерархически, так и с «размытым» управленческим механизмом, наличие структур, организованных по типу «паучьей сети», а также полностью независимых. Его отличительной чертой на данном историческом этапе является также беспрецедентное включение исламистского компонента, особенно в идеологические конструкты многочисленных террористических структур.

Отличием современного терроризма от терроризма прошлых эпох является то, что традиционный терроризм не угрожал обществу как таковому, не затрагивал основ его жизнедеятельности. Современный же высокотехнологичный терроризм способен продуцировать системный кризис в любом государстве с высокоразвитой информационной инфраструктурой.

Вместе с тем, современный сетевой терроризм ни в коем случае не тождественен введенному в оборот в конце ХХ века понятию «международный терроризм», этому явно идеологизированному изобретению американских элит, поставивших цель установление своего господства в постбиполярном мире. Известный принцип англо-саксонской политики «разобщай и властвуй» здесь явно доминирует: устроителям «нового мирового порядка» очень хочется столкнуть в прямом противоборстве представителей других цивилизаций, а самим остаться над схваткой, воспользоваться плодами ослабления своих геополитических противников. Именно такова политика США в исламском вопросе, когда они желают противопоставить Россию «исламскому миру», предоставив ей незавидную роль громоотвода инспирированных ими же исламистских угроз.

Поэтому России не стоит даже на словах поддерживать американскую версию «международного терроризма», однако следует противостоять внешним конфликтогенным факторам развития ситуации в своих регионах, подпитывающим внутренние противоречия и конфликты, запрограммированные в свое время устроителями распада Советского Союза и развала социалистической системы, противопоставив четко выверенную систему мер. Компетентный и научный подход, профессиональная организация прогнозирования, ранняя и своевременная диагностика, научно-технологическая экспертиза, выявление новейших факторов риска, нейтрализация сфер и зон террористической деятельности могут существенно снизить вероятность развертывания информационно ориентированного современного терроризма.

2. Радикальный исламизм как идеология религиозно-политического экстремизма и терроризма

Эволюция радикальных идеологий в мусульманском мире. Почти вся история мусульманской мысли представляет собой перманентное возникновение идейных течений, рождавшихся в ходе столкновения различных мнений по тем или иным проблемам. Исторически в исламе существовали довольно радикальные секты и подсекты, практиковавшие террористические приемы ведения политической борьбы (например, азракиты-хариджиты, хашишины-исмаилиты и др.). Новый этап появления в рамках ислама организаций и группировок, прибегающих к терроризму, начинается в первой половине ХХ века, когда возникает радикальная египетская структура «Братья-мусульмане». Впоследствии от материнской основы «Братьев» отщепляются другие, еще более радикальные организации. В результате сегодня в мире насчитывается несколько сотен организаций, применяющих в своей практической деятельности террористические методы. Все эти группировки относятся к исламистским (радикальным исламским), и в настоящее время до 80 процентов всех террористических атак в мире совершаются именно этими организациями.

Однако рассмотрение различных отрядов и направлений современного радикального исламского движения позволяет сделать вывод о том, что угрозы и вызовы существующему миропорядку формируют не все радикалы (например, представители умеренно-радикального крыла), а их экстремистски настроенные единомышленники. Внутри широкого салафитского движения имеется незначительное меньшинство – так называемые салафиты-такфириты, доктрины которых основываются на двух системообразующих положениях – обвинении в неверии (такфир) и священной войне за веру (джихад), которые трактуются радикалами в резком противоречии с канонами мусульманской ортодоксии. В этой связи их еще часто называют такфиритами-джихадистами.

Особенности развития радикальных идеологий в современном российском исламе. В постсоветский период в российском исламе фиксируется возникновение и расширение исламистской компоненты. Отмечался процесс политизации ислама и радикализации исламского движения, который в меньшей степени, по сравнению с Северным Кавказом, охватил Среднее Поволжье и другие российские регионы. Однако это вовсе не означает полного отсутствия радикальных фундаменталистских групп на территории Среднего Поволжья.

На фоне движения мусульман Поволжья, а также центральной части России, Урала и Сибири, ситуация с исламом в северокавказском регионе выглядит более напряженной. При практически полном отсутствии на Северном Кавказе модернистских реформаторских процессов религиозное сознание горцев-мусульман сегодня оказалось представленным лишь двумя его типами: традиционным, тяготеющим к фундаментализму, и экстремистско-салафитским (ваххабитским), что и явилось базой для развития в регионе террористического движения под исламским прикрытием.

Современные чеченские войны, особенно вторая, привнесли в регион самые последние идеологические наработки исламских экстремистов, стали кузницей наиболее идеологически подготовленных и непримиримо настроенных по отношению к России исламистов. Сепаратистски настроенные носители исламистской идеологии продолжают привлекать в свои ряды молодых боевиков не только в Чечне, но и в соседних республиках Северного Кавказа.

Пополнение рядов банддвижения молодыми интеллектуалами свидетельствует о том, что, если ранее радикальные идеологии привлекались извне, то сегодня они уже разрабатываются самими северокавказскими интеллектуалами-исламистами непосредственно на территории региона, и основываются на местной специфике, а потому являются еще более жесткими и разрушающими.

Характерной особенностью терроризма, прикрывающегося исламским вероучением, является произвольное толкование ряда мусульманских понятий, среди которых важнейшее место занимает «джихад», однобоко трактуемый радикалами как вооруженная борьба против «врагов ислама». При этом под «врагами» зачастую понимаются не только все немусульмане, но и те мусульмане, которые не стоят на идеологических позициях исламизма. Такой подход позволяет применять весь набор насильственных мер к этой категории лиц.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что, согласно мусульманской ортодоксии, джихад (священная война в исламе) может быть объявлен тогда, если жизнь мусульман и их земли подверглись угрозе нападения или нападению. Джихад – это священная война ради законной самозащиты. Джихад может быть объявлен только законным правителем, если и когда он считает это необходимым, для того, чтобы защитить жизнь мусульман, их потомков и их земли. В этом смысле священным долгом каждого здорового мужчины является участие в джихаде, иначе на нем будет вечное проклятие.

При этом даже если джихад объявлен, существуют правила поведения и военных действий, которые не могут быть нарушены, независимо от того, как поступает враг. Они были приняты в период правления первого праведного халифа Абу Бакра. В Коране говорится:

«О вы, которые уверовали! Будьте стойкими перед Аллахом, исповедниками по справедливости… Будьте справедливы, это ближе к богобоязненности» (5:11).

Таким образом, в исламе не существует понятий типа «тотальная война», «политика выжженной земли»; порицаются убийства (в том числе посредством взрывов) гражданского населения и т.п. Все это – абсолютно чуждые и аморальные, независимо от условий, понятия для традиционного (ортодоксального, эталонного) ислама.

Такфириты, между тем, не признают ни правила объявления джихада, ни формы, ни методы его ведения. Поскольку такфириты-джихадисты сами себе предоставили право объявлять людей «врагами ислама» («неверные», «вероотступники» и «лицемеры»), отвергать традиционную политическую власть, поскольку они не только санкционируют самоубийство своих соратников (шахидизм), но и подстрекают людей к этим антигосударственным действиям, одновременно игнорируя все правила джихада, им очень легко совершать убийства, диверсионные и террористические акции.

Становится тогда также понятно, каким образом, называя себя мусульманами и утверждая, что действуют во имя ислама, они в то же время полностью игнорируют все основные положения ислама относительно убийств и правил ведения джихада. Знакомство с основными принципами идеологии экстремистов, прикрывающихся исламом, в области ключевых для них понятий (такфир и джихад) объясняет не только многочисленные убийства ими людей, но и то, как боевики и бандиты, планирующие и совершающие такие акции, могут чувствовать себя при этом абсолютно правыми.

В мусульманской религиозно-политической культуре термином «шахид» обозначают мусульманина, пожертвовавшего собой за веру, принявшего мученическую смерть. Помимо этого, к шахидам относятся все умершие насильственной смертью, в числе которых - убитые человеком, животным, погибшие во время стихийных бедствий, эпидемий, утонувшие, отравленные, скончавшиеся во время хаджа и т.д.^[14]. Но эта интерпретация термина шахид является расширительной, что ослабляет религиозный смысл, первоначально заложенный в его содержание.

Акции шахидизма активно применялись в средние века адептами одной из подсект исмаилитов – низаритами (хашишины, ассасины). Современный «шахидизм» - явление, возникшее в недрах Палестинского движения сопротивления (ПДС). Иначе говоря, «шахидизм» не является исключительно приоритетом исламистских структур. Однако использование "живой взрывчатки" в современных условиях характерно, как правило, исключительно для радикальных исламистов.

Согласно исламской ортодоксии, мусульманин, осуществивший осознанное самоубийство, не может считаться шахидом. Самоубийство, повлекшее за собой гибель мирных людей, является тяжким грехом, которого Бог никогда не прощает. Однако религиозные деятели – носители экстремистской идеологии, использующие ислам в политических целях, пытаются оправдать и обосновать суицид, как необходимое средство борьбы против врага, посягнувшего на «дар аль-ислам», представляя его именно как «шахидизм», а погибших в ходе его осуществления террористов – «шахидами».

Радикальный исламизм создал свою идеологическую концепцию «смерти мучеников». Внедренные в сознание людей идеи «шахидизма» предоставляют их носителям своего рода сакральную санкцию на осуществление террористической деятельности, которая понимается ими не как уголовное преступление, но как «священная война за веру» - джихад. Поэтому, как бы ни были успешны операции против исполнителей терактов, они продолжатся до тех пор, пока не будут устранены условия, позволяющие взращивать террористов, создавая атмосферу, способствующую пополнению их рядов.

Теракт - самоубийство представляется исламскими радикалами как необходимость, основанная на законах "Священной войны". По их мнению, нет более эффективного способа нанести ущерб, напугать врага и посеять страх в рядах противника, сорвать его планы – и все это при минимальных потерях.

Одновременно следует подчеркнуть, что самоубийце, выполнившему возложенную на него миссию, идеологами «шахидизма» со ссылками на сакральные источники мусульманства обещана безграничная «милость»: освобождение от личных проблем, великолепная вечная жизнь в раю, присоединение там к остальным «героям ислама»; приобретение почетного социально-религиозного положения для себя и своей семьи; наконец, удовлетворение, полученное от участия в исламском джихаде и в «спасении мусульман».

«Шахидизм» в XXI в. перестал быть локальным явлением, поскольку приобрел глобальный масштаб, распространился по миру, акции «шахидов» фиксируются во многих странах, в том числе, и в России, на Северном Кавказе в частности, хотя прежде акции «шахидизма» в регионе практически не отмечались.

Современный «шахидизм» – прежде всего, именно политический феномен. Ведь при совершении ответных силовых действий мусульманин не имеет права применять насилие, выходящее за рамки допускаемого исламом. Важно отметить и то, что ислам призывает мусульман к тому, чтобы они не убивали самих себя, воздерживались от мерзостей и преступлений, что говорит о высоком духовном потенциале, заложенном в текстах Корана и Сунны пророка Мухаммада. Все это дает основание утверждать, что терроризм или шахидизм, связанные с чрезмерным насилием, далеки от нормативного, ортодоксального ислама. Вышеназванные явления могут быть отнесены исключительно к радикальному исламизму.

1.3. Современное террористическое движение на Юге России

Терроризм в современной России имеет преимущественно религиозно-политическую окраску, поскольку базируется на идеологии радикального исламизма. Сегодня в наибольшей степени он проявляется в северокавказском регионе России. При этом особенностью современного терроризма, с которым столкнулась Россия на Северном Кавказе, является сращивание на основе идеологии исламизма религиозного, этнического и криминального терроризма, поддерживаемого соответствующими международными структурами.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что исторически на Северном Кавказе неоднократно фиксировались разнообразные формы религиозно-политического экстремизма и терроризма: набеговая система (разорительные набеги на соседние территории); похищения людей с целью продажи или получения выкупа; абречество (индивидуальный терроризм в XIX в.); вооруженный сепаратизм и призывы к джихаду (после завершения Кавказской войны, которая шла с 1818 г. по 1864 г.); политический бандитизм (20-30-е гг. ХХ в.); этнический коллаборационизм, создание и участие на стороне фашистской Германии горских воинских формирований. Аналогичные явления в регионе вновь фиксируются с начала 90-х гг. ХХ в., вплоть до настоящего времени.

Кавказская война (1818-1864 гг.), которая горцами велась под лозунгами джихада, наиболее ожесточенно проходила в Дагестане и в Чечне, самых исламизированных территориях Северного Кавказа. Здесь ислам всегда выполнял социально-мобилизующую роль, особенно в переломные исторические периоды. Среди них можно выделить национально-освободительное движение под руководством имама Мансура (1785-1791 гг.), имама Шамиля (1834-1959 гг.), восстания и абречество (1866-1916 гг.), революцию и гражданскую войну в России (1917-1920 гг.), депортацию отдельных северокавказских народов (1944-1957 гг.), мероприятие по «восстановлению конституционного порядка» (1994-1996 гг.) и, наконец, «антитеррористическую кампанию» (октябрь 1999 – апрель 2009 гг.).

Пришедшие после крушения Советского Союза (1991 г.) к власти в Чечне сепаратистски ориентированные элиты во главе с бывшим советским генералом Джохаром Дудаевым первоначально в целях идеологической консолидации чеченского общества пытались реанимировать элементы древней традиционной социальной системы чеченцев. В ее основе находятся кровнородственные кланы и образованные на их основе более крупные социальные образования – тейпы, которые в своей совокупности образуют чеченский этнос. Однако наличие более 160-ти тейпов, отсутствие у чеченцев на протяжении их истории собственной государственности не дали возможности реализовать эту идею. Тогда дудаевцы сделали ставку на идеологию традиционного в регионе суфийского тариката «кадирийа». Однако и эта попытка не увенчалась успехом в силу разобщенности чеченцев по нескольким десяткам дочерних суфийских структур (вирдовых братств). Тогда пришел черед «чистого ислама», не признающего деления мусульман на расы, этносы, тейпы, другие локальные этнические и конфессиональные группы, и ставшего известным в регионе как «ваххабизм» (салафизм).

События в Чечне 1994-96 гг. под лозунгом «наведения конституционного порядка» открыли двери для ускоренной интернационализации салафитского движения в регионе. Этот период времени был отмечен массовым участием в военных действиях в Чечне на стороне сепаратистов их единомышленников из Пакистана, Афганистана, Турции и различных арабских стран.

Чеченское «межсезонье» (1996-99 гг.), ознаменовавшееся превращением ЧР в полигон терроризма, пристанище убийц, торговцев «живым товаром», наркотиками и оружием, позволило развиться здесь экстремистскому движению, прикрывающемуся исламом. В свою очередь, это обстоятельство предопределило вторжение банд местных и зарубежных террористов в августе 1999 г. на территорию Республики Дагестан. Общими усилиями федеральных вооруженных сил совместно с дагестанским населением экстремистам был дан отпор. Осенью 1999 г. на территории Чечни началась «антитеррористическая кампания», которая эволюционно прошла ряд важных этапов: от фронтальных сражений, апогеем чего стал штурм Грозного, до процесса «чеченизации» конфликта, т.е. его решение преимущественно силами самих чеченцев. Это, безусловно, привело к позитивным результатам собственно в Чечне.

Между тем, несмотря на реальные успехи в деле восстановления Чечни, ситуация, как представляется, еще далека от идеала. Поражение сепаратистов в Чечне, распыление салафитского движения в других республиках Северного Кавказа трансформировало «сопротивление» частично в «партизанщину», частично в мобильные, слабо связанные между собой сетевые террористические группировки.

Наиболее характерной формой самоорганизации радикалов на Северном Кавказе стали т.н. «джамааты», которые выстроены, в целом, по этническому принципу, и действуют, в основном, в рамках «своих» республик. Поскольку в результате естественной убыли боевиков старшего поколения «джамааты» пополняются молодыми людьми, их нередко в научных изданиях и публицистике называют «молодежными джамаатами».

Согласно экспертным оценкам, эти джамааты представляют собой организации, структурно включающие в себя старший, средний и младший руководящий состав, а также рядовых членов.

В старший руководящий состав джамаата входят: главный амир (руководитель), который осуществляет общее руководство и финансирование джамаата, вырабатывает общую стратегию разведывательно-подрывной деятельности в зоне ответственности и поддерживает связь с ведущими лидерами НВФ; амир-командующий джамаатом - лицо, непосредственно занимающееся разработкой тактики осуществления разведывательно-подрывных акций в соответствии с общим замыслом, выработанным главным амиром, а также ведающее решением текущих вопросов деятельности джамаата; духовный наставник джамаата - фактически является главным идеологом, отвечает за морально-психологическое состояние рядовых членов и осуществление пропаганды экстремистских идей в зоне территориальной ответственности.

Средний руководящий состав джамаата составляют амиры-заместители командующего. Данные лица осуществляют непосредственное руководство боевыми группами. Из числа амиров-заместителей командующего назначается первый заместитель, который в случае непредвиденных обстоятельств, связанных с гибелью, арестом или недееспособностью амира-командующего, берет на себя функции по руководству дальнейшей деятельностью джамаата.

Младший руководящий состав джамаата представлен в лице командиров боевых групп, которые непосредственно подчиняются амирам-заместителям командующего и руководят действиями рядовых членов.

Рядовой состав джамаата составляют члены боевых групп, которые непосредственно осуществляют разведывательно-подрывную деятельность. Они починяются командиру своей боевой группы, а также амиру-заместителю командующего, которому подчинена данная группа. Общая численность группы, как правило, насчитывает 5 человек. Рядовые члены джамаата за невыполнение приказа, проявленную в бою трусость или при подозрении в связях с федеральными силами могут быть казнены без всяких расследований и судебных разбирательств.

В структуре джамаата существуют строгие меры конспирации: рядовой состав знает только членов своей «пятерки». На проводимых совещаниях присутствует только руководящий состав, рядовые члены - не допускаются.

Таким образом, структура каждого джамаата носит сетевой характер. Совокупность таких «джамаатов» в рамках республик образуют т.н. «вилайеты» (дагестанский, ингушский и т.д.), которые, в свою очередь, в той или иной степени замыкаются на Доку Умарова, в 2007 г. провозгласившего о создании виртуально существующего исламского «государства» - «Имарат Кавказ», как единой структуры, представляющей интересы религиозно-политического подполья в регионе. Сказанное свидетельствует о том, что мы имеем дело с разветвлённой сетью религиозных экстремистских формирований на территории северокавказского региона Российской Федерации.

К наиболее характерным чертам НВФ, действующих в северокавказском регионе, следует отнести: высокий уровень их организации; иерархичность; структурированность; конспиративность; опыт участия в боевых действиях с использованием форм и методов разведывательно-подрывной деятельности, с элементами тактики партизанской войны; наличие современных средств связи и поражения; наличие системы безопасности (группы разведки, контрразведки, вооружённой охраны); религиозность членов. Практически все НВФ специализируются по различным направлениям преступной деятельности.

Имеющиеся материалы свидетельствуют, что в деятельности практически всех экстремистских структур на территории Северного Кавказа проявляются тенденции координации и взаимодействия в вопросах инспирирования дальнейших дезинтеграционных процессов в регионе. Управляемость этих структур объясняется ещё и тем, что большинство из них финансируются спецслужбами и организациями иностранных государств либо непосредственно, либо опосредованно, через международные неправительственные структуры, вследствие чего, они нередко лишены политической самостоятельности.

Анализ материалов, связанных с деятельностью «молодежных джамаатов», позволяет сделать прогноз на перспективу: эти сетевые структуры доказали свою жизнеспособность, автономность и самовосстанавливаемость. Сегодня группировки боевиков-ваххабитов объединяются на новейшей идеологической основе, разработанной в зарубежных исламистских центрах и уже дополненной некоторыми собственными идеологическими наработками. Неизбежной политической практикой носителей идеологии религиозно-политического экстремизма всегда был, есть и будет терроризм. Радикальные идеологии позволяют их носителям не только оправдывать совершаемые преступления, но планировать и в последующем осуществлять диверсионно-террористические акции, не испытывая при этом угрызений совести. Так, согласно исследованиям, проведенным в Дагестане среди пятидесяти экстремистов-ваххабитов, находившихся в 2000-2002 гг. под следствием, лишь двое усомнились в справедливости и правильности своих по­ступков. Это обстоятельство свидетельствует о том, что «ваххабизм» как идеология достаточно привлекательна для части молодых мусульман региона^[15].

Террористические «джамааты», совершенствуя свою боевую тактику и стратегию, отошли от практики фронтальных сражений, взяв на вооружение диверсионно-террористическую тактику. Они способны быстро менять места дислокации, маневрировать и, в случае необходимости, объединяться с другими аналогичными группами. Между этими структурами и их базами налажена устойчивая связь; действия, в случае необходимости, согласовываются и координируются. Иначе говоря, деятельность неоваххабитских бандгрупп приобрела все основные черты современного исламистского террористического движения, в основе структурного строения которого лежит сетевой принцип. Причем, и это особенно важно, вчерашние «партизаны» из горной и лесной местности перебрались в города, привлекли в свои сети молодежь без криминального прошлого, в том числе из числа учащихся средней и высшей школы, аспирантов и даже молодых ученых, создали эффективно действующую своеобразную «городскую герилью». В горах и лесах остаются, в основном, те, кто находится в розыске и не имеет возможности «раствориться» в городах. Вместе с тем, преимущественно молодежное по возрастному составу участников террористическое движение по своему социальному положению, в основном, состоит из низших слоев общества (материально необеспеченных, безработных, с приниженным социальным статусом, с невысоким образованием и т.д.).

Таким образом, тенденция «растекания терроризма» в регионе, которая ранее прогнозировалась лишь отдельными экспертами, стала реальностью. Особенно непростая ситуация сложилась на Северо-Восточном Кавказе – Дагестане и Ингушетии, а в последнее время – вновь на территории Чечни. Она, в свою очередь, предопределила процессы в других республиках – в большей степени – в Кабардино-Балкарии, в меньшей – в Карачаево-Черкесии и Северной Осетии.

Иными словами, с «замирением» Чечни активность боевиков не исчезла. Она просто распространилась на другие субъекты Северного Кавказа и практически полностью перешла в террористическую плоскость. Эксперты фиксируют сохранившуюся скоординированность действий боевиков, их подготовку, конспирацию и синхронность: кроме того, что теракты нередко осуществляются одновременно в нескольких республиках, у террористов время от времени обнаруживаются подробные списки работников милиции и ФСБ, номера их автомобилей, литература по изготовлению самодельных бомб. Боевики, отмечается в СМИ, столь же фанатичны, как и прежде, – их приходится уничтожать вместе со зданиями, где они укрываются» ^[16].

Как показывает анализ, главный вектор террористической активности боевиков многочисленных террористических «джамаатов» в северокавказском регионе направлен, в основном, против сотрудников правоохранительных органов и силовых структур, представителей органов государственной власти и управления, официального мусульманского духовенства. Особенно зримо эта тенденция проявляется в деятельности террористических группировок «Шариат» и «Дженнет» (Дагестан), «Ярмук» (Кабардино-Балкария), «Халифат» (Ингушетия) и др. Начиная с 2002 г., ими целенаправленно уничтожаются вышеуказанные категории граждан.

Западная поддержка, политическая и финансовая, позволила лидерам бандформирований активизировать диверсионно-террористическую деятельность в последние два года, что напрямую связано с геополитическими трансформациями на Южном Кавказе (имеется в виду пятидневная война в августе 2008 г., признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии). Следствием увеличения финансовых потоков стала возможность нанимать для исполнения громких убийств высокопрофессиональных террористов-снайперов. Вновь, как и несколько лет назад, стали фиксироваться акции «шахидизма». Правда, наблюдаются и отличия: если прежде в этих целях использовались, в основном, женщины (т.н. «черные вдовы»), то сегодня террористами-смертниками стали преимущественно мужчины. Развертывание «шахидизма» свидетельствует о мощном влиянии ближневосточных экстремистских организаций на эволюционные процессы в северокавказском радикальном исламизме, участии наемников в подготовке и осуществлении террористических актов на Северном Кавказе.

Северокавказским боевикам удалось поставить на поток подготовку и создать резерв потенциальных смертников-самоубийц, а также идеологов и наставников «шахидов», из числа не только зарубежных, но и российских граждан (например, уничтоженный Саид Бурятский). Как подчеркивают эксперты, практика «шахидизма» весьма эффективна: взрывы «живых бомб» составляют 3 процента всех терактов, совершенных в мире, однако именно на них приходится 48 процентов жертв^[17]. Что касается России, то за период с августа 1999 г. по сентябрь 2009 г. террористами-смертниками в различных ее регионах, преимущественно на Северном Кавказе, была осуществлена 41 акция «шахидизма», все они сопровождались далеко не единичными жертвами. Для сравнения: в Израиле за период т.н. «интифады» (первая интифада в Палестине вспыхнула в 1987 г., вторая – в 2000 г. – И.Д.) взорвали себя 59 палестинцев^[18]. Иными словами, по количеству «живых бомб» Северный Кавказ уверенно догоняет Палестину, а по частоте применения практики терроризма самоубийц за последние десять лет явно ее превосходит. В 2010 г. практика шахидизма продолжилась, а ее география вовсе не ограничивается территорией северокавказских республик России. Правда, следует отметить, что безусловными «лидерами» по проведению акций террористов-самоубийц сегодня выступают Афганистан и Ирак, оккупированные войсками США и их союзников. Ежегодно там, а также и в Пакистане, фиксируются сотни акций самоподрывов. Однако эта безрадостная статистика отдельных мусульманских регионов Ближнего и Среднего Востока никоим образом не должна успокаивать нас, граждан России.

Возросшая решительность и слаженность действий бандформирований в 2009 – 2010 гг. свидетельствует также и о том, что на Северном Кавказе существует множество внутренних проблем, являющихся ключевыми конфликтогенными факторами, на которых и паразитирует внешний для региона фактор, существенно осложняющий и без того непростую ситуацию. Действительно, проблемы Северного Кавказа не ограничиваются исключительно религиозно-политическим экстремизмом, который распространяется на территорию России зачастую из-за рубежа. Укрепление стабильности на Кавказе во многом зависит от преодоления социально-экономических и политических проблем региона. Как подчеркнул Президент Российской Федерации Д. Медведев, «это сохраняющаяся бедность населения, высокий уровень безработицы, огромные масштабы коррупции, системные деформации в государственном управлении, когда эффективность власти снижается, что ведет к утрате доверия и авторитета власти»^[19]. Президент России подтвердил наличие на Северном Кавказе внутренних противоречий, из-за которых существующие угрозы в регионе будут сохраняться, к ним он отнес межклановые отношения, воровство и взяточничество. «Если мы не сможем отреагировать на эти проблемы, то мы так и будем тут бороться с терроризмом», - указал Д. Медведев^[20].

1.4. Опыт противодействия терроризму в мире и в России

Предпринимаемые государственными органами ряда стран меры по противодействию новому терроризму носят как контртеррористический, так и антитеррористический характер, учитывающий многообразие и особенности сложившихся к настоящему времени террористических структур, а также их возможности по проведению крупномасштабных террористических акций.

Несмотря на активизировавшееся в последние годы международное сотрудничество в борьбе с терроризмом, утверждать, что новым террористическим сетям мировое сообщество противопоставило действенную, хорошо организованную, эффективную систему антитеррористических мер на международном уровне представляется преждевременным, поскольку реальные достижения в этой области еще очень скромны. Более существенная адаптация к изменившимся формам и методам террористической деятельности прослеживается в организации работы различного рода государственных органов, задействованных в борьбе с новым терроризмом, на национальном уровне.

В условиях роста активности террористических организаций и группировок в различных регионах мира, увеличения числа проявлений насилия и угроз, совершения террористических актов в отношении мирных граждан, важных стратегических объектов и даже дипломатических миссий органы государственной власти многих стран последовательно разрабатывают систему мер противодействия и борьбы с этим явлением. Основными ее направлениями являются: совершенствование правовой базы, укрепление и совершенствование деятельности специальных служб, усиление борьбы с финансированием терроризма, а также активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы.

Опыт борьбы многих государств мира в борьбе с современным терроризмом свидетельствует о необходимости комплексного подхода к решению проблемы, которая имеет социальные, политические, экономические, культурно-исторические и религиозно-этнические корни. Эффективное противостояние государства этой угрозе возможно при

условии объединения усилий всех институтов государства, наступательного информационного противодействия и наличии поддержки правительства со стороны влиятельных религиозных и общественных деятелей, мирового сообщества.

Что касается России, то, безусловно, сегодняшнее состояние борьбы с религиозно-политическим экстремизмом и терроризмом никак нельзя назвать успешным. Как представляется, это связано, в первую очередь с тем, что к этим сложным социально-политическим явлениям относятся как к обычным уголовным преступлениям, применяя при этом характерный для мировой практики набор мер. Среди них - усиление силовых структур, совершенствование антитеррористического законодательства, выявление и пресечение финансовой подпитки из внутренних и внешних источников бандформирований, проведение информационно-пропагандистской и разъяснительной работы среди населения. Однако и среди этих мер в большей степени задействуется только первая.

В последние годы эффективность деятельности правоохранительных органов зримо возросла. В регионе проведен ряд успешных спецопераций по задержанию (ликвидации) бандгрупп. Однако как свидетельствует мировой опыт противодействия современному терроризму, даже успех «охоты» за лидерами криминальных или террористических сетей не гарантирует «победы» в противостоянии сетевому терроризму^[21]. Сказанное свидетельствует о том, что одного лишь силового противостояния современному религиозно-политическому экстремизму явно недостаточно. Ориентация России на репрессивные методы подавления этнорелигиозного экстремизма, как показывает современная мировая практика, эффективна лишь при борьбе с его вооруженными проявлениями. Напротив, использование силы против радикальных исламских организаций и носителей радикального сознания, выдвигающих альтернативные современной российской модели проекты государственно-правового устройства, но не прибегающих к насилию для их реализации, объективно превращает государственно-правовую политику в один из факторов расширения социальной базы этнорелигиозного экстремизма^[22].

Это же фиксирует широкая мировая практика борьбы с радикальным исламским движением: одни лишь репрессивные меры не только не способны поставить точку в деятельности исламистов, но и ведут к росту экстремизма с их стороны. Да и собственный опыт репрессивного подавления этнорелигиозного экстремизма на Северном Кавказе в бытность Российской империи и Советского Союза свидетельствуют о том, что запрет и силовое подавление антиправительственной деятельности на этнорелигиозной почве не преодолевает социальные девиации, а лишь консервирует их.

Поэтому более эффективно должны задействоваться и иные возможности, которые реализуются далеко не в полной мере. Об этом, в частности, свидетельствует инициатива Президента России Д. Медведева, внесенная им 19 августа 2009 г. на совещании в Ставрополе, в ходе которого рассматривались меры по нейтрализации угрозы терроризма и экстремизма на Северном Кавказе. Речь идет о предложении внести поправки в законодательство, разрешающее изменять территориальную подсудность по делам о терроризме и изымающие из-под судов присяжные дела, касающиеся преступных сообществ и организованных преступных групп^[23]. Что касается работы по пресечению каналов финансовой подпитки террористов, то она и вовсе далека от совершенства, нуждается в переосмыслении и улучшении^[24].

Однако наиболее слабо, по нашему мнению, в деле блокирования крайних форм проявления исламизма до сих пор осуществляется идеолого-пропагандистская и разъяснительная работа, особенно среди верующих, призванная сузить социальную базу поддержки радикалов.

Безусловно, росту религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе способствует не только глубокий кризис всех светских идеологий нынешнего периода, но и идеологических основ традиционного в регионе ислама, нуждающегося в коренной модернизации. Тем не менее, и имеющиеся возможности в этом направлении задействуются слабо. Действенная пропаганда против "ваххабитов" не ведется, их не опровергают, не высмеивают, из них не делают посмешище - вместо этого органы власти и управления своими руками порой создают героический ореол «борцов за веру» («моджахедов»), а также «мучеников» («шахидов»). Практически не проводятся социологические замеры в различных слоях общества на предмет определения их зараженности идеологией религиозно-политического экстремизма. Отсюда и неэффективность пропагандистских мероприятий государства, поскольку для каждого социального страта общества нужен свой набор методов идеологического воздействия и убеждения. Например, для террористов не существует авторитета светских властей и ученых, а также представителей официального ислама. Для них «единственным моральным мерилом зачастую выступают молодые имамы «из леса», проповедующие джихад, причем эти имамы основательно подкованы и обладают даром убеждения»^[25]. У нас же до сих пор в ходу некие универсальные, зачастую затратные, но неэффективные псевдоидеологические мероприятия, проку от которых немного, чрезмерные и несбыточные мечтания на тему сверхвозможностей традиционного ислама и официального духовенства. Ситуацию надо менять, и как можно скорее. Здесь серьезную роль могла бы сыграть наука, светская и теологическая, морально и материально в этом направлении поддерживаемая государством.

Нормализовать ситуацию могла бы, в том числе, модернизация северокавказского ислама, прежде всего, путем воссоздания собственного российского мусульманского образования в регионе, опять же с участием государства в решении этой проблемы. Начиная с 2007 г., ситуация сдвинулась с мертвой точки, что внушает осторожный оптимизм. Речь идет о создании в регионе при участии государства исламских образовательных центров, фонда поддержки исламской культуры, науки и образования, а для поддержки соответствующих образовательных программ государством уже израсходовано 60 миллионов рублей^[26]. 28 августа 2009 г. Президент РФ в своей резиденции в Сочи провел очередную встречу с муфтиями и главами субъектов Северного Кавказа, в ходе которой были приняты важные концептуальные решения по идеологическому противодействию религиозно-политическому экстремизму, патриотическому воспитанию молодежи, улучшению системы мусульманского образования в регионе, взаимодействию с зарубежными мусульманскими университетами и др.^[27] В Сочи произошло знаковое событие: провозглашен отход от прежних стереотипов в борьбе с сепаратизмом и определены взвешенные подходы к преодолению кризисной ситуации, которая сложилась на Северном Кавказе. На этой встрече было подчеркнуто, что до сих пор на протяжении долгих лет речь велась лишь о физическом подавлении «партизанского движения» в регионе. Была озвучена важная мысль о том, что важнее создать такие условия, когда люди осознают бессмысленность и губительность своего вооруженного противостояния власти, когда они убедятся в том, что существующая власть не является для них враждебной. Что она способствует их социальному, культурному, религиозному расцвету^[28]. И убедить их в этом предстоит властям, всему российскому обществу. Как видим, предстоит масштабная работа.

Что касается отечественного исламского образования, то в настоящее время на территории Южного федерального округа функционируют более 20 высших исламских учебных заведений (ВИУЗов), около 170 средних специальных исламских учебных заведений - медресе, а также около 300 начальных исламских учебных заведений - мактабов, в которых обучается около 17 тысяч учащихся. В подавляющем большинстве - это приверженцы одного из основных направлений в исламе - суннизма. Из общего количества студентов около 14 тыс. человек, или примерно 85%, учатся в исламских учебных заведениях Дагестана. Вместе с тем, несмотря на значительное количество исламских ВУЗов, система исламского религиозного образования Северного Кавказа до сих пор не составляет реальной конкуренции зарубежным образовательным центрам. Как следствие, только из Республики Дагестан в последние годы на обучение в эти центры выехало около 1500 молодых людей (возвратилось после обучения в республику около 500 человек). Причем, зачастую инициативно, по различным каналам, без участия в этом процессе ДУМ Дагестана, что, впрочем, характерно и для других республик. В результате имамы - приверженцы традиционного ислама – постепенно вытесняются из мечетей их более образованными конкурентами, получившими образование за рубежом, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В 2007 г. при содействии государства на Северном Кавказе созданы два высших исламских учебных заведения: в
Махачкале (Дагестан) образован Северо-Кавказский университетский центр исламского образования и науки, в Нальчике (Кабардино-Балкария) - Северо-Кавказский исламский университет имени Имама Абу Ханифы. В августе 2009 г. третий на Кавказе исламский университет открылся в Чеченской Республике.

Учебный процесс по подготовке священнослужителей и исламоведов направлен на внедрение современных образовательных и научно-информационных технологий, совершенствование системы религиозного образования и науки в целом, а также адаптацию его к условиям российской светской системы образования.

Проблема искоренения почвы для воспроизводства религиозно-политического экстремизма в регионе еще далека от окончательного решения. Поэтому начатое при поддержке государства дело модернизации и укрепления отечественного традиционного ислама не должно свестись к кратковременной кампании, его следует рассматривать как важнейший долгосрочный проект.

Однако более эффективное противодействие распространению религиозно-политическому экстремизму и терроризму можно обеспечить при рассмотрении их как сложных социально-политических явлений, детерминируемых, прежде всего, набором ключевых конфликтогенных факторов - социально-экономических и политических. Совершенно очевидно, чтобы преуспеть, террористические группы должны иметь большое количество пассивных сторонников, которые симпатизируют целям террористов. Уменьшение их количества является ключевым условием сокращения поддержки и популярности терроризма в обществах^[29]. Чтобы победить терроризм, нужно добиться, чтобы террористы не имели поддержки у населения. Если власти будут заботиться о населении, а люди будут чувствовать себя комфортно, обретут экономическую и социальную уверенность в завтрашнем дне, в этом случае население вряд ли будет поддерживать террористов.

Безусловно, жесткие меры против террористов необходимы, однако они должны быть подкреплены усилиями по устранению главных причин преступления – повальной безработицы, коррупции, отсутствия доверия к власти. Многие эксперты говорят о необходимости пересмотреть неэффективную политику федерального центра на Северном Кавказе. Ставка на самостоятельность и финансовые вливания в северокавказские республики не принесла результата, а лишь развратила местные элиты, погрязшие в коррупции и борьбе за власть и игнорирующие социальные и этно-религиозные проблемы. Добиться кардинальных изменений в общественно-политической системе субъектов региона возможно лишь при условии выработки нового подхода, акцент в котором будет сделан не столько на силовую составляющую, сколько на социально-экономическую, политическую и правовую. Однако в любом случае следует нацелиться на длительную борьбу с религиозно-политическим экстремизмом, одновременно отказавшись от порой непродуманного осуществления раз и навсегда запрограммированных шаблонных мероприятий.

Глава II. Общегосударственная система противодействия

терроризму в России

2.1. Этапы эволюции общегосударственной системы

противодействия терроризму в РФ

В конце ХХ – начале ХХI века Российская Федерация, как и весь мир, переживает период качественного изменения терроризма. Из индивидуального, как это было прежде, терроризм трансформировался в массовый: его главным объектом стала не только властная элита, но и все общество; основными средствами устрашения стали убийства не конкретных людей, а неопределенного, как можно более широкого, круга лиц.

Главная задача современных террористов – осуществление масштабных разрушений, сопровождающихся как можно большим количеством человеческих жертв, с тем, чтобы достичь максимального резонанса в СМИ, спровоцировать напряженность в обществе и тем самым оказать давление на действия и политику государств. Терроризм стал динамично развивающейся системой. Происходит постоянное развитие форм и методов осуществления террористической деятельности, установление связей и обмен опытом между террористическими группировками, в том числе с использованием глобальной коммуникационной сети Интернет, что характерно и для современной России. В этой связи вызрела необходимость создания эффективной общегосударственной системы противодействия терроризму в Российской Федерации.

Правовую основу общегосударственной системы противодействия терроризму составляют Конституция Российской Федерации, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, федеральные конституционные законы, федеральные законы, нормативные правовые акты Президента Российской Федерации и Правительства Российской Федерации, Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, Концепция внешней политики Российской Федерации, Военная доктрина Российской Федерации, а также нормативные правовые акты Российской Федерации, направленные на совершенствование деятельности в данной области. Однако основополагающим правовым документом в этой сфере следует считать Концепцию противодействия терроризму в Российской Федерации, утвержденную Указом Президента РФ 5 октября 2009 года. Во втором разделе данной концепции в развернутом виде представлена общегосударственная система противодействия терроризму.

Однако необходимо отметить, что данная концепция возникла не на пустом месте: ее созданию предшествовал анализ многолетней практики функционирования в нашей стране системы борьбы с терроризмом.

Основы системы борьбы с терроризмом в Российской Федерации были заложены в 1996 году, когда был издан Указ Президента Российской Федерации «О мерах по усилению борьбы с терроризмом», в котором впервые была нормативно закреплена долго вынашиваемая идея межведомственного подхода к борьбе с терроризмом. Спустя год в стране начала действовать специально созданная Межведомственная антитеррористическая комиссия, Председателем которой стал Директор ФСБ России. Несмотря на то, что Комиссия была призвана осуществлять свою работу на плановой основе (в частности, проводить заседания не реже одного раза в квартал), она не имела собственного постоянного рабочего органа. В этой связи подготовка материалов к заседаниям осуществлялась, главным образом, представителями тех федеральных органов исполнительной власти, к ведению которых относились вопросы, выносимые на повестку дня.

В 1998 году, после принятия Федерального закона «О борьбе с терроризмом», Межведомственную антитеррористическую комиссию упразднили. Вместо нее была образована Федеральная антитеррористическая комиссия Российской Федерации. Однако и она не имела постоянно действующего аппарата, подготовка материалов к заседаниям по-прежнему возлагалась на представителей федеральных органов исполнительной власти, к ведению которых относились рассматриваемые вопросы повестки дня. Отсутствие реальных механизмов, обеспечивающих обязательность исполнения и контроль реализации принятых Комиссией решений, повседневную координацию деятельности федеральных и региональных органов исполнительной власти в сфере противодействия терроризму, объективно снижали эффективность антитеррористических мероприятий.

В 2002 году, после захвата заложников в здании «Норд-Оста», было принято новое положение о Федеральной антитеррористической комиссии. Но принципиальных недостатков существовавшей тогда системы борьбы с терроризмом оно, к сожалению, не устранило. Многие из них проявились во время трагических событий в Беслане. Анализ проведенной операции и предшествующих ей контртеррористических операций выявил целый ряд характерных для того времени проблем, в том числе:

• отсутствие системного подхода к формированию единой государственной стратегии антитеррористической деятельности и долгосрочных программ ее реализации;
• слабое нормативно-правовое регулирование основополагающих принципов функционирования системы противодействия терроризму;
• недостаточно четкое распределение задач и функций в сфере борьбы с терроризмом;
• отсутствие слаженности в работе и единого управляющего центра;
• несовершенство системы контроля и надзора за выполнением установленных Конституцией Российской Федерации общеобязательных требований в сфере противодействия терроризму;
• недостаточное ресурсное и научно-техническое обеспечение органов, осуществляющих борьбу с терроризмом.

После крупнейшего и наиболее циничного за всю российскую, да и мировую, историю акта терроризма, произошедшего в Беслане в начале сентября 2004 года, Президент РФ В. Путин, выступая на расширенном заседании Правительства, подчеркнул, что борьба с терроризмом является общегосударственной задачей, для выполнения которой требуется «единство действий всей исполнительной вертикали». Президент особо отметил, что России нужна антикризисная система управления, рассчитанная на условия ведущейся против нашей страны террористической войны, нужна полноценная система мер, адекватная обстановке и готовая отразить угрозу террора в любой ее форме.

Практически сразу же В.В.Путиным был подписан указ «О неотложных мерах по повышению эффективности борьбы с терроризмом», во исполнение которого ФСБ Российской Федерации, а также рядом заинтересованных министерств и ведомств была разработана принципиально новая концепция контртеррористической деятельности государства. Важнейшей ее составляющей стало определение понятия «терроризм», в том числе как «идеологии насилия», что фактически послужило законодательным и теоретическим обоснованием необходимости существования наряду с институтами борьбы с терроризмом институтов предупреждения и профилактики терроризма.

В целях устранения объективно существовавших на тот момент недостатков в сфере контртеррористической деятельности и совершенствования государственного управления в этой области, в соответствии с Федеральным законом «О противодействии терроризму» и Указом Президента Российской Федерации «О мерах по противодействию терроризму», 10 марта 2006 года был создан Национальный антитеррористический комитет. Для организации планирования применения сил и средств федеральных органов исполнительной власти и их территориальных органов по борьбе с терроризмом, а также для управления контртеррористическими операциями в составе Комитета образован Федеральный оперативный штаб. В субъектах Российской Федерации созданы собственные оперативные штабы (их возглавляют руководители территориальных органов безопасности), а в регионах – антитеррористические комиссии (руководство поручено главам региональных органов исполнительной власти). Объединив представителей 17 государственных структур, министерств и ведомств – в их числе ФСБ, ФСО, МВД, МЧС, Минздравсоцразвития, Минтранс России, Национальный антитеррористический комитет стал действительно коллективным инструментом противодействия терроризму.

К числу важнейших результатов работы созданного Комитета следует отнести реальное повышение эффективности действий всех ветвей власти в сфере борьбы с терроризмом. В 2005 году в РФ был зафиксирован 251 теракт, из них более 90% - против сотрудников правоохранительных органов и органов исполнительной власти в Южном федеральном округе. В последующие два года наблюдалось неуклонное снижение числа террористических акций. Так, в 2006 г. было отмечено 112 терактов, из них вновь не менее 90% отнесены к Югу России; а в 2007 г. – только 48 терактов, то есть впятеро меньше чем в 2005 г., и более чем вдвое меньше по сравнению с 2006 г. Однако в 2009 г. на территории Южного федерального округа, тогда еще включавшем в свой состав Северный Кавказ, было совершено 641 посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих (в 2008 году – 491, рост составил 30%), что объясняется геополитическими причинами и усилившимся внешним влиянием. В 2010 г. негативная тенденция получила свое продолжение.

Безусловно, имеющиеся некоторые позитивные сдвиги не следует объяснять только созданием и деятельностью НАК, однако существенный вклад в улучшение антитеррористической ситуации внесло, по оценке экспертов, безусловное улучшение координации и взаимодействия министерств и ведомств, руководители которых вошли в состав Национального антитеррористического комитета, Федерального оперативного штаба, АТК и ОШ в субъектах Российской Федерации.

Наряду с осуществлением координации предупредительно-профилактических и силовых действий соответствующих федеральных структур важнейшим направлением в деятельности Комитета было и остается совершенствование правовой основы противодействия терроризму.

В целях реализации положений Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» приняты постановления Правительства Российской Федерации от 11 ноября 2006 г. № 662 «Об источниках финансирования выплат денежного вознаграждения за содействие борьбе с терроризмом», от 12 января 2007 г. № 6 «Об утверждении Правил осуществления социальной реабилитации лиц, пострадавших в результате террористического акта, а также лиц, участвующих в борьбе с терроризмом» и от 6 июня 2007 г. № 352 «О мерах по реализации Федерального закона «О противодействии терроризму».

В соответствии с указанным законом принято также Постановление Правительства Российской Федерации от 6 июня 2007 г. № 352, которым утверждены три очень значимых положения, регламентирующие порядок применения оружия и боевой техники Вооруженными Силами Российской Федерации для устранения угрозы террористического акта или его пресечения в воздушной среде, во внутренних водах, территориальном море, на континентальном шельфе Российской Федерации и подводной среде, а также при участии в проведении контртеррористической операции.

По инициативе НАК внесены изменения в Закон «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 г., в части осуществления журналистской деятельности при проведении контртеррористической операции (при этом используются ранее одобренные журналистским сообществом принципы освещения подобных событий, закрепленные Хартией журналистов России после событий «Норд-Оста»). Так, например, запрещается распространение сведений о тактике проведения операции, спецсредствах и иной информации, которая может поставить под угрозу жизнь и здоровье людей.

Кроме того, Россией подписаны и ратифицированы все 13 универсальных конвенций ООН в сфере противодействия терроризму. Наша страна придает приоритетное значение универсализации участия государств в основных глобальных антитеррористических международно-правовых инструментах. В целях укрепления международного сотрудничества, при активном участии НАК создан Международный банк по противодействию терроризму – единая межгосударственная информационная система обеспечения антитеррористической деятельности.

В качестве одного из приоритетов рассматривается задача противодействия распространению идеологии терроризма. Наиболее проблемным вопросом в этой сфере является распространение указанной идеологии через Интернет, широко используемый террористами (причины тому – легкий доступ к аудитории, анонимность коммуникации, слабое регулирование вопроса на государственном уровне, высокая скорость передачи информации, относительная дешевизна процесса и т.д.). Для усиления идеолого-пропагандистской и разъяснительной работы, имеющую антитеррористическую направленность, Указом Президента Российской Федерации от 13 мая 2008 г. утвержден Комплексный план информационного противодействия терроризму в Российской Федерации на 2008 – 2012 годы. Однако, как представляется, этот план перенасыщен количественными показателями в ущерб качественным, не предусматривает привлечения достижений гуманитарных и общественных наук, и, что немаловажно, носит в целом безадресный характер. Речь, в частности, идет о том, что планом даже не предусмотрено проведение социологических замеров в различных слоях общества на предмет определения их зараженности идеологией религиозно-политического экстремизма. Отсюда и неэффективность пропагандистских мероприятий, поскольку для каждого социального слоя нужен свой набор методов идеологического воздействия и убеждения. Например, для террористов и лиц, ставших носителями экстремистских идеологий, не существует авторитета светских сластей и ученых, а также представителей официального ислама, их идеологическими наставниками выступают молодые имамы «из леса», проповедующие джихад в соответствующей интерпретации. Ситуацию надо корректировать, и как можно скорее. В частности, серьезную роль могла бы сыграть наука, светская и теологическая, морально и материально в этом отношении поддерживаемая государством.

Что касается работы по пресечению каналов финансовой подпитки террористов, внешних и внутренних, то она и вовсе далека от совершенства, нуждается в переосмыслении и улучшении. Особенно это касается вскрытия и пресечения неформальных каналов денежных переводов из-за рубежа типа «хавала»^[30].

Вместе с тем, создание новой общегосударственной системы противодействия терроризму в Российской Федерации, безусловно, носит позитивный характер. Можно с уверенностью сказать, что в области борьбы с терроризмом Российская Федерация избрала наиболее верный путь. Именно консолидация усилий различных министерств и ведомств, а также гражданского общества является залогом нашей общей победы над терроризмом. Однако любой план, любая концепция и стратегия – не догма, а потому работа по оптимизации и улучшению антитеррористической деятельности должна быть продолжена, с учетом складывающейся геополитической ситуации, а также развитием собственно терроризма.