ББК 81.2 Р-7

С 79

Стереотипность и творчество в тексте: Межвузовский сборник С 79 научных трудов / Перм. ун-т. – Пермь, 1999. – с.

ISBN 5-7944-0119-2

Межвузовский тематический сборник посвящен актуальной и малоразработанной в функциональной стилистике проблеме стереотипности, проявляющейся в разных функциональных стилях речи, в частности, конкретизации экстралингвистической основы развертывания текста, некоторых подходов к изучению речевых жанров в текстах целых произведений, а также средств и способов выражения устойчивых типов речи, текстовых единиц и категорий в научных, художественных, публицистических, разговорных и религиозных текстах.

Сборник рассчитан на филологов, интересующихся проблемами функциональной стилистики, коммуникативной лингвистики, лингвистики текста и культуры речи; он будет полезен и для учителей-словесников.

Печатается по решению редакционно-издательского совета Пермского государственного университета

Рецензент: кафедра общего языкознания Пермского государственного педагогического университета

Редакционная коллегия

О.И.Богословская (Пермский университет), М.Н.Кожина (Пермский университет), М.П.Котюрова (Пермский университет) – главный редактор, Г.Г.Полищук (Саратовский университет), В.А.Салимовский (Пермский университет), О.Б.Сиротинина (Саратовский университет), Г.Я.Солганик (Московский университет).

ISBN 5-7944-0119-2 © Пермский университет, 1999

Марии Павловне КОТЮРОВОЙ,

замечательному ученому и прекрасному человеку

Коллеги и единомышленники

Проблема соотношения речи и мышления является той когнитивной “средой”, в которой произрастает более частная проблема соотношения широкой речевой стереотипности и столь же широкой речевой свободы. Такой научно-познавательный фон дает возможность рассматривать обозначенную в названии сборника тему в разных аспектах, кардинально или незначительно изменяя ракурс видения сущности проблемы.

Если в первом выпуске тематического сборника – “Текст: стереотип и творчество” (Пермь, 1998) – значительное внимание было уделено самому понятию стереотипности, трактуемому как смысловая инвариантность и – в той или иной степени – стандартизованность речевой формы, то в статьях данного сборника понятие стереотипности речи раскрывается прежде всего в функционально-стилистическом аспекте, а также и в психологическом, психолингвистическом, лингвокультурологическом и лингводидактическом отношениях.

Представленные научные факты и их обобщения свидетельствуют о том, что стереотипность речевой формы обусловлена как стереотипами мышления, так и закономерностями общения, являясь характеристикой и пронизывающей речевую ткань, и всеобъемлющей по отношению к целому тексту, охватывающей тактику и стратегию текстопорождения.

Опубликованные в сборнике статьи объединяются тремя разделами. Открывает сборник статья доктора психологических наук Е.В.Левченко, посвященная методологии изучения филогенеза и онтогенеза научной идеи на примере идеи отношения в отечественной психологии. Автор осуществляет по существу комплексный психолого-эпистемологический анализ научных текстов в области психологии, показывая при этом, что достигнутые отдельным исследователем и научным сообществом уровни развития научной идеи отображаются в текстах, диахронический анализ которых позволяет реконструировать эти уровни.

Ряд статей, помещенных в I разделе, посвящен изучению научной речи с разных сторон, а именно изучению речевых жанров, субтекстов и других построений и речевых единиц стереотипного характера. Так, М.Н.Кожина рассматривает с позиций бахтинского учения о РЖ такие аспекты речевых жанров в научной речи, как диалогичность в отношении РЖ, соотношение первичных и вторичных жанров и стереотипность.

В.А.Салимовский (продолжая первую статью, опубликованную в сборнике Текст: стереотип и творчество. – Пермь, 1998. С.50-74) описывает речевые жанры научного эмпирического текста: классификационный текст и сообщение об эмпирической закономерности причинно-следственного типа – в плане их композиционно-смысловой структуры и стилистико-речевой организации текстовых единиц в рамках того или иного жанра.

Е.А.Баженова, обосновывая понятие “политекстуальной структуры научного текста”, углубляет и расширяет модель эпистемической ситуации, включая в нее онтологический, методологический, аксиологический, рефлексивный и коммуникативный аспекты, которые задают объем и глубину научного текста, формируют его денотативное пространство, а также обеспечивают смысловую и формальную членимость произведения. Аспекты эпистемической ситуации реализуются в тексте специальными языковыми и текстовыми единицами, потенциально обладающими свойством текстуальности. Комплексы этих единиц в совокупности со стандартными компонентами содержания научного произведения автор считает возможным назвать субтекстами, а смысловую структуру целого научного произведения – определить как систему субтекстов, т.е. типовых единиц содержания текста, детерминированных эпистемической ситуацией.

Т.Б.Трошева анализирует доказательство как разновидность аргументативного типа речи (рассуждения), необходимую для определения истинности какого-либо утверждения. Автор устанавливает, что в текстах научного и художественного стилей речи аргументативные построения, соответствующие стереотипной модели “тезис + аргумент”, имеют функционально-семантические, структурно-композиционные, лексико-грамматические особенности, обусловленные спецификой стилей, типов мышления ученого и художника и задачами коммуникации в той или иной сфере общения.

В статье Г.И.Соловьевой выявляются и описываются схемы развертывания жанра научной рецензии. В соответствии с коммуникативно-познавательными действиями, отражаемыми автором в критическом тексте, определяются семантические признаки, раскрывающие их типовой смысл, и фиксируются стереотипные языковые средства его выражения.

Статья Л.М.Алексеевой посвящена проблеме порождения научной метафоры как результата когнитивного процесса, включающего идеализацию, абстрагирование и моделирование. Механизм научной метафоры обусловлен прежде всего специфическим коэффициентом подобия, вытекающим из того, что референция строится при помощи главного значения слова.

Т.М.Михайлюк развивает понятие “текстовой стратегии интерпретации научного текста” на примере тактических и стратегических проявлений адресованности французского научного текста в соответствии с традиционно выделяемыми в процессе интерпретации текста простым, сложным и сверхсложным лабиринтами.

Во II раздел сборника включены статьи, посвященные проявлению стереотипности в художественных (Н.А.Кузьмина, Н.В.Манчинова, С.Ю.Данилов), публицистических (И.Коженевска-Берчинска) и религиозных текстах (М.Войтак), а также детской (нонсенс) литературе (И.Г.Овчинникова) и разговорной речи русского и венгерского языков (А.Орос).

III раздел представлен статьями лингвометодического характера (Г.Жофкова, Н.Турунен). Завершает сборник рецензия Т.Б.Ивановой на книгу “Золотые россыпи русского разговора: Пословицы, поговорки, фразеологизмы, меткие выражения / Cост. Ю.Ф.Овсянников. – Ставрополь, 1998.

Важно подчеркнуть, что статьи существенно различаются степенью ориентированности на проблематику сборника, богатством и разнообразием фактического материала, теоретическими предпосылками и обобщениями. Вместе с тем именно эти различия предоставляют немало возможностей увидеть новые грани в сущностной характеристике функционирования языка. Думается, что обращение к проблеме соотношения стереотипного и творческого начал в процессе текстопорождения в разных функциональных стилях речи свидетельствует об определенном обновлении речеведческого ракурса изучения языка.

Главный редактор

––– I –––

Е.В.Левченко

Пермь

Текст как эмпирический феномен, как объект познания, неисчерпаем. Психологи, наряду с теми, кому по праву отдают приоритет в его исследовании, – специалистами в области лингвистики и герменевтики, – могут участвовать в поиске новых возможностей проникновения в сущность текста, причем благодатным материалом для исследования являются именно психологические тексты.

При изучении научного текста с психологической точки зрения существенно то, что в нем отображается, с одной стороны, исследуемая реальность, а с другой – мышление исследователя (автора). Именно эта вторая сторона и может стать притягательной для психолога. Реальность, исследуемая ученым на протяжении всей его жизни, в своих фундаментальных характеристиках остается неизменной: материя остается материей, психическое - психическим, язык - языком и т.п.; - изменяется лишь представление ученого о ней, глубина проникновения в ее сущность. Вопрос о том, что происходит с исследовательским мышлением, крайне интересен и далек от окончательного решения.

С именами Э.Клапареда, Э.Эббингауза, В.Джемса, Ж.Пиаже, Л.С.Выготского связана традиция говорить о развитии мышления лишь применительно к ребенку, явно или неявно исходя из окаменелости психических функций (Клапаред) или плато в развитии мышления (Пиаже) взрослого человека. Современные исследователи отстаивают положение о том, что мышление и интеллект взрослого человека продолжают свое развитие, но по иным, чем у детей, направлениям. К числу механизмов развитого ума относят механизм порождающего взаимодействия субъектно-личностного и гностического уровней, механизм операциональной интеграции, суть которого состоит в синтезе, взаимосвязи, взаимопроникновении операций различных видов и уровней мышления и прежде всего – логического мышления с наглядно-образным и наглядно-действенным, а также механизм расширения когнитивного обеспечения жизнедеятельности человека, формирования его совокупного жизненного опыта (Анцыферова, Завалишина, Рыбалко 1988). Другая попытка анализа генезиса интеллекта и мышления взрослого человека состоит в создании структурной модели индивидуального ментального опыта, включающей в себя три подструктуры: когнитивный опыт, обеспечивающий оперативную переработку информации; метакогнитивный опыт, дающий возможность управления собственной интеллектуальной деятельностью; интенциональный опыт, являющийся основанием избирательности индивидуальной интеллектуальной активности (Холодная 1997). Описания подобного рода отображают не процесс, а результат развития мышления, являются не динамическими, а срезовыми. Кроме того, нельзя не отметить дедуктивность, умозрительность подобных моделей. Обращает на себя внимание также настойчивое обращение исследователей к категории опыта, то есть тенденция перехода в анализе мышления от внутрисубъектных категорий “чистого” мышления к категории субъектно-объектной, предполагающей учет не только формальных характеристик, но и накапливающегося в процессе жизни и деятельности субъекта содержания его мышления.

Для анализа процесса развития мышления взрослого человека необходимо использование лонгитюдинального метода, воспроизведение в ином временном масштабе, нежели на начальных этапах онтогенеза, картины развития мышления, подобной, например, описанной Л.С.Выготским (Выготский 1956). В идеальном варианте, чтобы решить эту задачу, необходимо на протяжении всей жизни отдельного испытуемого получать результаты его мыслительной деятельности. Испытуемый должен выполнять задания предельной для него сложности, причем задания не должны повторяться и вместе с тем должны воспроизводить наиболее существенные стороны естественной мыслительной деятельности человека, то есть быть экологически валидными. Подготовка к проведению такой работы и само ее осуществление потребует значительных затрат времени и сил коллектива исследователей. Тот же результат может быть получен и другим путем – при анализе диахронической последовательности научных текстов одного и того же автора, поскольку в них оказываются представленными наиболее существенные результаты его мыслительной деятельности, ее упорядоченные по временной оси срезы.

Но текст или последовательность текстов – это не само мышление, а лишь его продукт, воплощенный в словах. Проблема соотношения мышления и текста – один из вариантов формулировки классической проблемы соотношения мысли и слова. Для стороннего наблюдателя (Читателя) мышление Автора - за его воспринимаемым текстом, за выбором варианта его словесного оформления. Какое образование в мышлении исследователя определяет форму и содержание научного текста? Для последовательности авторских текстов это – концепция (Левченко 1998), для отдельных текстов – идея. Наиболее вероятный ответ на этот вопрос состоит в том, чтобы рассматривать в качестве такого образования идею.

Эта номинация употребляется чаще в суждениях, касающихся деятельности ученого и творческой деятельности вообще, чем в работах психологов. Последние склонны рассматривать идею как мысль, как результат и кульминацию процесса мышления. У исследователей мышления и творчества больший интерес вызывает акт рождения идеи и вообще пренатальный период, нежели период постнатальный, онтогенез в целом и филогенез идеи. Однако следует заметить, что, несомненно, всякая идея – это мысль, но не всякая мысль – идея.

Понятие идеи на протяжении многих веков разрабатывалось в философии (Демокрит, Платон, Фихте, Кант, Гегель). При всем многообразии подходов к его определению общим для них является понимание идеи как прообраза реальности. Субъекту познания является именно реальность, а не идея. К идее надо пробиваться сквозь реальность, идею надо открывать, поскольку реальность ее закрывает. Реальность может быть и следствием, воплощением идеи, выступающей в качестве идеальной формы, в соответствии с которой осуществляется создание чего-то нового, ранее не существовавшего.

Сущность идеи не исчерпывается указанием на ее образную природу. В противном случае было бы трудно развести открытие идеи и фантазирование. Идея отображает существенные признаки той реальности, прообразом которой она является. Кроме того, от множества образов и понятий “в чистом виде”, составляющих базу данных для мышления, идеи отличают пристрастное, ценностное отношение к ним и их творца, и стороннего наблюдателя. Поэтому правомерно определение идеи как синтеза образа, понятия и ценности (Зайцев 1995). Рассматривая функции идеи в научном познании, ее специфику по отношению к предшествующему знанию и мышлению видят в интегрирующей силе, новизне и эвристичности (Копнин 1989). Творец, открыватель идеи не всевластен над нею. Идея принадлежит и субъективному миру ее творца, и – одновременно – объективному миру, поскольку она субъектно-объектна. Всевластие творца идеи ограничено ее содержанием, отнесенным к миру вне субъекта. Открытие идеи – это установление субъектно-объектной связи, которая фиксируется в ее имени.

Возникнув однажды, идея, как любое психическое образование, как составляющая индивидуального мышления и интеллекта исследователя, не остается неизменной, она развивается. Срезы процесса развития научной идеи отображены в текстах Автора – ученого. В тексте идея выражается в основном понятии (имени), выражающем ее сущность, в подборе к этому понятию синонимов и контекстов. Диахронический анализ последовательно появляющихся текстов одного и того же автора дает возможность проследить развитие идеи в онтогенезе. Авторская концепция, рассмотренная диахронически, – это история ее стержневой идеи. Сопоставляя взаимосвязанные и взаимообусловленные тексты работавших в едином пространстве-времени авторов (сверхтекстовые хронотопические целостности), можно реконструировать развитие научной идеи и соответствующего понятия в филогенезе. Без изучения филогенеза невозможен анализ онтогенетических данных. Реконструкция филогенеза позволяет получить представление о своего рода стеклянном потолке – предельной на сегодняшний день разрешающей способности человеческого мышления (потенциале исследовательского мышления) по отношению к рассматриваемой научной идее.

Чтобы реализовать эти возможности, требуется использование особой исследовательской стратегии, сущность которой отражает термин М.Фуко (Фуко 1977) – “археология знания”. Эмпирическим материалом являются тексты. Изучение истории научной идеи и соответствующего понятия начинается с “раскопок” в направлении от настоящего к прошлому. Сначала определяется совокупность текстов, в которых та идея, историю которой предполагается исследовать, получила наиболее полное воплощение. Затем постепенно, начиная с самых поздних по времени появления текстов, снимаются, устраняются “слои” знания. Из каждого изучаемого “слоя” посредством анализа ссылок, прямых указаний на предшественников, внутридисциплинарного контекста извлекаются данные о координатах предшествующего “слоя”, и так до тех пор, пока применительно к исследуемой идее этот прием себя не исчерпает. Из каждого “слоя” знания – совокупности отобранных текстов одного и того же периода времени – выделяются затем значения соответствующего идее понятия и те контексты, в которые оно включается. По ним воссоздаются актуализированные в этот период смыслы рассматриваемой идеи. После этого реконструируются связи по вертикали, то есть логика смены, превращений, перевоплощений, развития пространства смыслов. В первую очередь, описанная процедура осуществляется применительно к такой единице знания, как концепция, затем реконструируются связи между концепциями.

При изучении истории авторской концепции используется прием декомпозиции совокупности всех авторских текстов, упорядоченных по временной оси, в зависимости от последовательности их появления. Точки декомпозиции концепции определяются по двум критериям: 1) выход в свет обобщающих трудов ученого, содержащих основные положения его системы взглядов; 2) смена ключевых понятий концепции, нашедшая отражение в названиях и содержании работ исследователя. В полученных блоках текстов определяются преобладающие значения и смыслы исследуемого понятия. Они рассматриваются как “срезы” процесса развития этого понятия и соответствующей идеи. Описанная исследовательская стратегия допускает перенос на различные объекты исследования (как отдельные концепции, так и их хронотопические совокупности).

Таким образом, о развитии идеи можно судить по динамике значений и смыслов ключевого понятия авторской концепции, в которой идея находит воплощение. Кроме того, с развитием идеи меняется и статус ключевого понятия в структуре концепции, степень его рефлексируемости, техника вербального отображения его значений и смыслов.

Для решения задачи реконструкции развития мышления ученого наиболее репрезентативными оказываются такие тексты, в которых изучаемая реальность выступает, говоря словами А.Шопенгауэра, как воля и как представление исследователя. В таких текстах в большей мере отображается именно мышление ученого. Существуют ли они и признаются ли научными? В это, возможно, трудно поверить, но такие тексты есть и составляют особый класс. В частности, в психологической науке они содержат описание психического в целом, психики вообще, предмета психологической науки. Автор текста работает на предельно высоком для этой науки уровне обобщения значительного по объему теоретического и эмпирического материала. Результат обобщения не имеет прямой связи с исходным материалом, прямо, непосредственно из него не выводится. Поэтому исследователь выступает в известном смысле в роли Творца: он сам участвует в создании той реальности, которую описывает. В итоге он порождает метафизические и метаэмпирические описания.

Развитие представлений об изучаемой реальности определяется выбором имени для нее. Выбор имени задает направление исследования психической реальности, логические шаги интеллектуального поиска. Например, назвав психическое взаимодействием, исследователь должен затем рассматривать активность двух устремленных друг к другу сторон; назвав полем, вынужден описывать его свойства по аналогии с присущими физическим полям и т.д.

Нами были исследованы психологические тексты, в которых предмет психологии рассматривался как отношение. Их авторами являлись работавшие в едином пространстве-времени В.М.Бехтерев (1857-1927), А.Ф.Лазурский (1874-1917), М.Я.Басов (1892-1931), В.Н.Мясищев (1893-1973), а также их как отечественные, так и зарубежные предшественники. Каждый из них стремился к созданию своего варианта новой психологии, к новому пониманию предмета и задач психологии, сущности психического; каждый из них искал идею, которая могла бы адекватно отображать всю действительную сложность психического. Идея отношения богата пространством своих потенциальных смыслов. Она включает в себя идеи целостности, субъектно-объектной связи, активности, развития, актуальности-потенциальности, взаимодействия, деятельности, социальности (диалогичности), рефлексивности, творчества. Богатство пространства смыслов заставляет психолога, работающего над воплощением идеи отношения, рассматривать различные стороны познаваемого, а внутренняя связность пространства - стремиться к интеграции их описаний в едином тексте.

В результате исследования названной совокупности текстов был реконструирован филогенез идеи отношения. Было установлено, что на разработку идеи отношения в конце XIX – первой трети XX вв. оказало влияние ее воплощение в трех областях знания: логике (Аристотель, Дж. Стюарт Милль, М.М.Троицкий), биологии (Г.Спенсер), интроспективной психологии (И.Ф.Гербарт, В.Вундт, Г.Гефдинг, К.Штумпф). Логическая линия привела к превращению понятия “отношение” из логической категории в универсальную психологическую категорию и описанию многомерного пространства потенциальных смыслов идеи отношения (у М.М.Троицкого), но не имела непосредственного продолжения. Результатом развития биологической линии явилось превращение формулы Спенсера в методологический принцип отношения организма к среде, предписывающий изучать психическое в субъектно-объектной плоскости анализа, то есть было положено начало разработке идеи отношения как субъектно-объектной связи. В интроспективной психологии отношение рассматривалось, главным образом, как связь между элементами внутри психики, то есть разрабатывалась преимущественно идея целостности.

В отечественной психологии конца XIX – первой трети XX вв. разрабатывались, в первую очередь, такие смыслы идеи отношения, как идеи субъектно-объектной связи, целостности, активности. В психологической концепции В.М.Бехтерева, построенной в соответствии с методологическим принципом отношения организма к среде, предпринята попытка интеграции идей субъектно-объектной связи и активности. Главная цель “новой психологии” А.Ф.Лазурского состояла в изучении отношений внутри психики, в ее эндоядре, то есть в разработке идеи целостности. Работая над ее осуществлением, он ввел (совместно с С.Л.Франком) понятие “отношения личности к среде”, сделав шаг к интеграции идей активности и субъектно-объектной связи. М.Я.Басовым идея отношения разрабатывалась как идея субъектно-объектной связи, поддерживаемой взаимной активностью организма и среды; при этом и сама связь, и ее стороны рассматривались как целостные объекты изучения. Концепция В.Н.Мясищева содержит наиболее полное (по сравнению с предшествовавшими ей системами взглядов) воплощение идеи отношения и является попыткой интеграции ее разнообразных смыслов, наметившихся ранее.

Характерной особенностью дальнейшей разработки идеи отношения в отечественной психологии является утрата ее основными, ранее проработанными смыслами специфического вербального оформления, связи с термином “отношение”. Идея целостности получила развитие в исследованиях, построенных в соответствии с методологией корреляционного анализа. Представление об исследуемой реальности как об объекте-связи, первоначально отнесенное к психическому, впоследствии было распространено на человека как систему, включающую в себя, наряду с другими уровнями, и психическое. Это представление развивали Б.Г.Ананьев, начавший свой путь в науке среди учеников В.М.Бехтерева и А.Ф.Лазурского, и ученик М.Я.Басова В.С.Мерлин. Идея субъектно-объектной связи преломилась в характерной для отечественной психологии традиции исходить при анализе психического из системы “человек-мир (субъект-объект)” (С.Л.Рубинштейн, А.Н.Леонтьев, А.В.Брушлинский и др.).

Изменениям в плане содержания идеи отношения соответствовали изменения в плане ее выражения: менялся статус соответствующего понятия в тексте. Эти изменения представлены в табл. 1.

Изменения статуса понятия “отношение” в зависимости от уровня развития соответствующей идеи (на материале текстов, содержащих описание предмета психологии)

Табл. 1

Таким образом, изучение филогенеза идеи отношения позволило получить шкалу уровней обобщения, обнаруживающихся при анализе изменений в статусе понятия “отношение” в хронотопической совокупности психологических текстов. С этой шкалой можно сопоставлять результаты разработки идеи отношения отдельными авторами, определяя индивидуальный уровень достижений. В сравнении с этой шкалой наиболее высоко можно оценить результат, полученный В.Н.Мясищевым, который предложил один из самых ярких вариантов онтогенетического развития идеи отношения. В истории разработки его концепции выделено пять периодов: 1) период ориентации на познание сложных психических образований (1914-1924); 2) рефлексологический период (1924-1930); 3) период интегральной психологии (1930-1948); 4) период психологии отношений человека (1948-1960); 5) период психологии личности и ее отношений (1960-1973).

В раннем периоде творчества В.Н.Мясищев строит исходное представление о психическом как о сложной многоуровневой целостности. Значительное влияние на его воззрения оказывают идеи А.Ф.Лазурского, а также подход, содержащийся в “Программе исследования личности в ее отношениях к среде” А.Ф.Лазурского и С.Л.Франка (1912). Особое внимание исследователь уделяет выделенному соавторами (а ранее намеченному А.Ф.Лазурским в его статьях о способностях как сущностной единице психического) новому измерению психического, его новому уровню – миру отношений субъекта. В.Н.Мясищев (1914) подчеркивает в отношении его зависимость от социума, не обособляя вместе с тем от врожденной энергетической основы и скрытых механизмов. В отличие от М.Я.Басова, сосредоточившего свои усилия на изучении актуального генеза психического, В.Н.Мясищева привлекает его потенциальный план, который раскрывается через такое сложное психическое образование, как характер. Выбор этой единицы анализа позволяет сохранить в ней все многообразие психических явлений. Возникший в самом начале исследовательского пути интерес к познанию сложных образований обусловил впоследствии неудовлетворенность В.Н.Мясищева теми подходами, которые были ориентированы, в первую очередь, на объяснение относительно простых, элементарных проявлений психического.

Принадлежность к группе рефлексологов во втором периоде творчества не была для В.Н.Мясищева связана с отказом от изучения внутренней, субъективной стороны психического. Он занят поиском способов описания психического в целом в понятиях рефлексологии и на основе ее главного методологического принципа, предписывающего изучать организм в его отношениях к окружающей среде (1929). Ученый дополняет его принципом целостности субъекта отношения, обязывающим к рассмотрению внешних и внутренних реакций, включая соматические реакции и внутренние переживания, в единстве, не ограничиваясь одной из сторон (1930). В рефлексологическом периоде исследователь употребляет понятие “отношение” в двух значениях: 1) методологический принцип отношения организма к среде (вслед за В.М.Бехтеревым); 2) часть психического в целом, наряду с механизмами и состоянием, имеющая эмоционально-потребностную природу (вслед за А.Ф.Лазурским и С.Л.Франком (1912)).

В.Н.Мясищев предлагает свой проект новой психологии лишь на третьем этапе творчества. Первый вариант ее названия – интегральная психология, противопоставленная традиционной атомистической. Основной единицей анализа в ней является личность, а ключевым понятием – отношение. Личность рассматривается как система отношений, понятие отношения используется и при определении других психологических понятий. В.Н.Мясищев (1935, 1936) формулирует проблему психологии отношений, делает отношение предметом специального анализа: дает ему определение, выделяет его основные характеристики, описывает развитие отношений в онтогенезе, изучает конкретные виды отношений. Содержание исследовательской деятельности В.Н.Мясищева на этапе интегральной психологии дает основания для заключения о том, что исходное понимание отношения как ведущего для его системы взглядов понятия, основные направления его дальнейшей разработки, пути решения поставленных вопросов сформировались к середине 30-х годов.

В четвертом периоде творчества исследователь представляет научному сообществу свою концепцию как психологию отношений человека. Несоответствие ее методологических оснований идеологически обусловленным нормам представления знания вызывает их резкую критику (1951). Защищаясь, В.Н.Мясищев создает посткритическую версию истоков концепции, согласно которой главные положения этой системы взглядов вытекают из марксизма-ленинизма, учения И.П.Павлова и марксистской педагогики. Характерной для этого периода является наметившаяся ранее и затем возросшая многозначность понятия “отношение”. Оно имеет в концепции по крайней мере пять авторских смыслов и рассматривается: 1) как связь субъекта с объектом, то есть в соответствии с принципом отношения организма к среде; 2) как интегральная “позиция” субъекта; 3) как предмет психологии, поскольку психическое определено как система отношений; 4) как одна из категорий психологии, наряду с процессами, состояниями, свойствами личности; 5) как обозначающее конкретную проблематику или специальный раздел психологии, включающий в себя изучение целей, стремлений, тенденций, интересов, оценок, идеалов, потребностей, убеждений (1957, 1960).

В заключительном периоде творчества исследователь сокращает количество смыслов до двух – первого и последнего из приведенного перечня, но реально работает также над описанием отношения как психического образования. Он возвращается к предложенному в 30-е годы определению предмета психологии, предполагающему изучение личности в ее сознательной деятельности, подчиняет понятие отношения понятию личности и работает с методологическими основаниями системы психологических понятий. Исследователь по-прежнему верен интересам начального периода творчества и ищет способы развития этой системы в направлении, допускающем включение в нее не только относительно простых, но и сложных, интегральных понятий психологии (1965, 1966, 1973).

Разрабатывая свою концепцию, В.Н.Мясищев стремится к интеграции различных воплощений идеи отношения. Стержневой для него является идея субъектно-объектной связи. Пытаясь объединить ее с идеей активности, ученый подчеркивает активный, избирательный характер связи, выделяет специальный раздел психологии, в котором должны изучаться цели, стремления, тенденции и т.д. В.Н.Мясищев много работает над воплощением в концепции идеи целостности. Вопреки рефлексологическим постулатам, на этапе своей принадлежности к одноименной школе он говорит о психическом как о синтезе реакций, вводит затем принцип целостности субъекта, впоследствии настойчиво повторяет, что личность – это система, что психическое - это прежде всего система отношений, работает над проблемой интегральных психических образований. Таким образом, концепция В.Н.Мясищева содержит наиболее полное (по сравнению с предшественниками) воплощение трех основных смыслов идеи отношения и наиболее продвинутую попытку их интеграции в понятии потенциального психического образования: оно – и субъектно-объектно, и потенциально активно, и целостно (Левченко 1996).

Таким образом, в онтогенезе идеи отношения происходят постоянные изменения уровня обобщения. При этом возможно как повышение, так и снижение уровня обобщения, что всегда отражается в статусе понятия “отношение” в авторских текстах. В.Н.Мясищев начинает разрабатывать идею отношения с довольно высокого уровня обобщения, понимая под отношением один из классов психических явлений. Этот уровень обобщения “унаследован” им от А.Ф.Лазурского. Во втором периоде творчества под влиянием В.М.Бехтерева исследователь начинает рассматривать отношение и как методологический принцип, то есть работает одновременно на третьем и шестом уровнях обобщения (см. таблицу 1), заимствованных им от учителей. Рассогласование между этими уровнями приводит в середине тридцатых годов к проблематизации акта обобщения, то есть к четвертому уровню обобщения. Дальнейшие изменения в статусе понятия “отношение” в текстах В.Н.Мясищева представлены в табл. 2. Для иллюстрации изменений использованы не развернутые тексты, а их заголовки, в которые автор включал понятие “отношение”.

Изменения статуса понятия “отношение” в заголовках текстов В.Н.Мясищева в процессе разработки психологии отношений

Табл. 2