Искры и зеркала (Мигрантка)

Все события, имена и места в данной книге порождены исключительно вдохновением автора, которое, как известно, явление не программируемое и непредсказуемое.

Эти странные события начались даже раньше, чем Дора постучалась в дверь дома Ивановых и просто сказала ошалевшим Машиным родителям: «Привет. Я буду жить с вами». И даже раньше, чем Машины родители узнали про мигрантов. Всё закрутилось в апреле 2099 года далеко-далеко отсюда.

Возможное будущее. Земля. 2099 год. Российско-Китайско-Индийский Союз (РКИС).

Дорофея выбрала нестандартное место для разговора – Тучепад – самую «высокую» точку местного виртуального пространства. Здесь «природные» горы, и рукотворные – небоскрёбы – сливались, перетекали формами друг в друга, искрились на солнце острыми сколами и стеклянными гранями-окнами. На горах под самыми невообразимыми углами произрастали деревья и кустарники, мало походящие на земных сородичей. Серая с голубым отливом порода под ногами была шершавой, горячей настолько, что жар чувствовался даже сквозь толстые подошвы ботинок.

Дорофея всегда думала, что люди, сконструировавшие этот уголок пространства, работали под кайфом. Но вышло реально здорово. Она оценила размах крыльев двух высоток, с которых густой клубящейся пеной стекал дым, образуя внизу озеро. Оно никогда не переполнялось, не выплёскивалось на улицы. Но людей к себе не подпускало. Зато сейчас, стоя на вершине левой башни-горы, девушка могла любоваться, как населяющие синий небосвод облачные звери одно за другим спускаются на соседнюю, правую «гору» и с решимостью отчаявшихся самоубийц кидаются в поток – шипящий, бурлящий, потрескивающий, точно жидкий азот. Даже сейчас до Дорофеи долетали брызги, слегка обжигавшие кожу.

За озером кипела жизнь: двигались машины, летали тяжелые транспортные платформы, доставляя сообщения, суетились люди. Хотя людьми жителей макро-сети назвать было трудно. Какое чудесное место – сразу видны все комплексы, проблемы, затаённые и явные обиды. Дора успела убедиться по нескольким своим знакомым и даже родителям – то, что так тщательно скрывают, то, чего боятся в реале, бурно расцветает в зыбком пространстве макро-сети, порой оборачиваясь кошмаром как для самого выдумщика, так и для всех, с кем он имел несчастье общаться. Как вирусная зараза – проще выжечь, чем лечить. Проще, но кто отловит и вылечит?

Свой нынешний внешний вид девушка разрабатывала целых два дня и сейчас выглядела как невысокая пухленькая девчоночка лет семи. Тёмные волосы завивались в крупные кольца. На джинсовой кофточке трепетали длинные кисточки. Всем понятно – обманка. До четырнадцати (а чаще всего до шестнадцати) процессор за ухо не вшивают и чип с расширителем памяти в мозг не вживляют. Но с первого взгляда не поймёшь – кто под маской. Удобно.

– Ты решилась на путешествие?

Глубокий баритон прозвучал за спиной, заставив вжать голову в плечи. Опять пугает, подкрадывается. Знать бы кто скрывается под аватаркой серьёзного дядьки. Правда, тут отец родной иногда такое выкинет, хоть за голову хватайся.

Дорофея не обернулась, пусть сам покажется.

– Надоели вентиляции лёгких каждые полгода, – вместо этого нагло ответила она. Голос в отличие от внешности девушка оставила прежним – соответствующим реальному возрасту. Бета должен её как-то узнать при личной встрече, во всяком случае, этот вывод напрашивается сам собой, вводя собеседника в приятное заблуждение.

– Тухлый аргумент, – усатый молодец вышел вперёд, коротко кивнул и уставился на Тучепад светлыми хитрющими глазёнками, сводящими на нет все усилия по достижению солидности. – Не потому ты добивалась признания дееспособности и независимости от предков на два года раньше срока.

– Верно. Сбегу даже без их благословения.

– Тогда в чём разница? – Бета слегка повернул голову, разглядывая кроху. По сравнению с ней он казался высоченным: плечи широкие, надёжные, фигура явно с борца какого-то срисована. Только в одежде следует быть попроще: без камзола, ботфорт и треуголки обойтись слабо?

– Когда они вернуться, хочу чтобы знали – решение принято осознанно. И ещё, Бета…

– Да?

– Мне нужен лучший проводник, – решилась она. – Я гибну в большой помойке РКИСа и не желаю оказаться в ещё худшем месте.

– Значит, простой ретро-сдвиг не поможет, – покачал головой мужчина. – Подождала бы годик. Как раз исследования завершились бы…

– Бета!

– Молчу. Ладно, с прейскурантом ты знакома. Пора встретиться, Дора. Не боишься мигрировать?

– Не меняю однажды принятых решений.

Она подошла к самому краю горы-небоскрёба, чтобы проводить взглядом облачного сфинкса, очень даже реалистичного. Тот взмахнул хвостом, улыбнулся, продемонстрировав длинные клыки на человеческом лице и, проскользнул мимо беседовавшей парочки, чтобы кануть в озеро и раствориться в общей клубящейся могиле облаков.

– Я дам ориентиры. Ты же с русской территории РКИСа? – Дорофея обернулась к собеседнику.

– Конечно. Плати и обретёшь желаемое, и даже больше. Тебя не убьют в первые полминуты по прибытию. Наоборот, примут и поймут. Быть может.

– Бета, мы месяц обсуждаем мою эмиграцию! – разозлилась девушка, всматриваясь в насмешливое лицо мужчины. Интересно, что в его аватарке соответствует реальному Бете? В сети считается хорошим тоном оставлять неизменной хотя бы одну деталь внешности, чтобы при встрече в реале было, за что зацепиться. У Доры особой приметой был голос…

– Назови имя и возраст, а лучше скинь ссылку на страницу с личными параметрами. Мне нужно вычислить точку входа-выхода, – слишком быстро сдался Бета. Дорофея готовилась к затяжной беседе.

– Знаешь, лучше дай координаты… – начала она, но Бета обнял её за плечи и ласково прошептал на ушко:

– Я же знаю, ты не всерьёз. И хобби твоё изучил внимательно. Очередную инсталляцию готовишь? Славы захотела, да, Мария Иванова?

Дора дёрнулась, но рука наклонившегося Беты захлестнула её горло, и ответом на его слова был хрип. Больно же, что он себе позволяет!

– У меня к тебе предложение, – мужчина чуть ослабив хватку. – Ты хотела собрать информацию, да? Целый год беседовала с людьми, толкалась на форумах, излазила сеть. Я знаю, ты творческая особа, прозябать на социальной должности не желаешь. Я обеспечу тебя славой и материалом для десятка инсталляций, возможно, шепну пару слов важным людям. В обмен на помощь мне. Идёт?

– А иначе? – готовясь в любой момент возвратиться в реал, поинтересовалась Дорофея.

– Моими стараниями в сеть ты больше не выйдешь. Станешь ходить с персональником, точно малолетка или нестабильная. Жить так сможешь?

Не сможет, Дора знала. Раз тема мигрантов увлекла её не на шутку, можно помочь человеку, считающемуся среди будущих беглецов кем-то вроде пророка. Она не раз представляла, как шагает в неизвестность. Тем более если не навсегда, а, скажем, на год…

– Чего ты хочешь?

– Рекламы, – Бета выпустил её, как ни в чём не бывало, встал рядом, сцепил руки за спиной и уставился на копошащийся внизу виртуальный город. – Как ты знаешь после взлома моей личной странички, мы открываем новую услугу. Не миграцию, а туризм. Контракт на три стандартных года. Я нашел мир, технически готовый принять путешественников, и остро нуждаюсь в добровольце, который там побывает, а по возращении подробно опишет и представит в красках пережитое.

– Чем я лучше других? – насторожилась Дора. – Я ещё малолетка.

– Не важно, – Бета скосил на неё глаза. – Ты способная. И любознательная. Мне требуется именно такая. Ты сама хотела приключений, так?

Всё он знает, этот специалист по миграции. Досье на неё собрал, она не сомневалась. И найдёт, как надавить, чтобы не передумала. Смотрит многозначительно, словно знает о неё всё и даже больше.

– Каким будет моё тело при пробуждении из криогенного сна? Дряблым и больным, нуждающимся в полугодовой реабилитации? – спохватилась она. – Я не соглашусь стать уродкой, у которой в первую неделю выспятся волосы и ресницы, а кости начнут скрипеть при каждом движении!

– Не строй из себя дурочку. Криоген уже три года не применяют. Искусственная кома, при пробуждении четыре дня на реабилитацию. И вперёд – подключайся к макро-сети, твори. Путешествие обеспечит тебя массой сюжетов. Семь инсталляций за мой счёт, выгодное назначение в Центр трансформации реальности и приличный гонорар. Хватит на квартиру в зелёной зоне и личный транспорт. Согласна?

Дорофея даже в макро-сети не смогла сдержать эмоций. Горло перехватило от одного названия: Центр трансформации реальности! Это же сердце макро-сети РКИСа, а то и всего восточного полушарья! Неужели она…

Ровно через полчаса Иванова очнулась у окна, привычным жестом тронула клипсу на мочке правого уха и уставилась на колышущийся где-то внизу город. Первые эмоции схлынули мутным паводком, оставили мусор мыслей, удивление, страх неведомого.

Что теперь? Собирать вещи ненужно. Завершать дела? Какие? У неё их нет. Разве что поставить дополнительную защиту на боевой остров в макро-сети. Но кто в здравом уме на него сунется, рискнёт сохранностью чипа?

Ценное имущество на хранение сдавать? Дора обвела взглядом бело-розовые стены квартиры-ячейки. Узкая кровать возле встроенного в стену гардероба, стол и стул, засохший трупик фикуса на подоконнике, пара Борькиных акварелей на стене – всё её богатство. Родительская комната уже год заперта на ключ, всё ценное отправилось на орбитальную станцию.

А ведь она сама могла сейчас смотреть на Землю в иллюминатор, заниматься био-поселениями, как родители. Не захотела, и ни секунды не жалела о решении. Отравленный воздух родины приятней затхлой искусственной атмосферы, искусственной гравитации, синтетической пищи, одних и тех же лиц изо дня в день. Значит, остаётся ждать, общаться в сети с другими безумцами, решившимися на миграцию. Она самостоятельная, смелая. Значит, справится.

Доре не было семнадцати, а она уже распоряжалась имуществом, счётом, с четырнадцати лет была подключена к макро-сети напрямую, тогда как большинство её сверстников только начинали осваивать возможности процессоров-имплантантов. Именно поэтому Доре в числе первых выдали школьный аттестат, закачали итоговый минимум знаний и отправили в руки комиссии по труду.

Решение комиссии стало неприятным сюрпризом. Провести год на занюханном заводике на окраине: половину двенадцатичасового рабочего дня контролировать работу своего участка сборочной линии, а другую половину проверять качество сборки всяких разных механизмов. И только потом получить повторный шанс на пересмотр её дела. Для неё, гражданки класса В, второго ранга слишком унизительно! Того же Борьку, её безответную любовь на протяжении всей школы, отправили стажироваться в трейдинговую компанию, а он рангом ниже!

Конечно, девушка трезво оценивала свои шансы отыскать занятие по душе. Таких, как она миллионы – молодых, дерзких, нахватавшихся в сети крупиц знаний от всех наук, не имеющих средств на глубокую специализацию. Дорофея не была ни гением-самородком, ни удачливой шарлатанкой. Но свято верила – ей бы стартовый капитал и тогда…

Увы, даже участие в создании двух крупных инсталляций не позволило ей заинтересовать серьёзные компании или привлечь инвестора для начала своего дела. Она не отчаялась, засучила рукава. Деньги Дора собирала весь предыдущий год, работая сутками и в сети, и в реале. Сортировщица на конвейере, продавщица, потом рекламный агент, параллельно с этим программист и конструктор реальностей, порой хакер…

Она поставила на это всё, что имела, почти накопила на свой проект, пусть слабенький, убогонький, но свой. Но от комиссии по труду пришел приказ – пройти внеочередную, а, значит, платную вентиляцию, и брешь в бюджете стала фатальной для планов.

Нано-вентиляция лёгких. Что может быть противнее? Представьте, что сотни и тысячи нано-роботов забираются к вам в кровь, чистят клетки, отскребают с лёгких скопившуюся там грязь. Думаете, безболезненно? Размечтались.

В последние месяцы мысли о миграции посещали Дорофею всё чаще и настойчивей. Она была готова бежать неведомо куда, рисковать жизнью, лишь бы не видеть распростёртого внизу города, где она значит меньше, чем автомобильный выхлоп. Как назло рядом нет родителей или друзей, которым можно было пожаловаться, попросить защиты. Только приятели по макро-сети. И ещё Бета – Дорина надежда и искушение. Да, она согласилась на «временную миграцию», как гласил составленный Бетой контракт. Она ничего не подписывала, пробу биоматериала не высылала и даже не ставила ментальной печати на первоначальное соглашение. Любой суд мира не обяжет её выполнять обещанное, если она сама не пожелает. Хотя, кого она обманывает, всё уже решено.

Пальцы коснулись кнопки встроенного в стену терминала, включая камеру, пробуждая чёрное панно экрана. Дорофея вымученно улыбнулась своему изображению и тихо сказала:

- Привет, мама и папа. Я мигрирую. Не навсегда, не думайте. Через три года я вернусь, заработаю уйму денег! Но не надейтесь, что тогда выберу космос.

Она перевела дух. Сказала. Пусть больше не пытаются ею манипулировать, не шантажируют, не отсылают сообщения в школу, убеждая её разделить свою судьбу. С тех пор, как их семейный юрист погиб во время демонстрации противников РКИСа, нет силы, способной заставить девушку передумать.

- Я посвящу свою жизнь макро-сети. Через несколько дней я отправлюсь в другой мир за новыми впечатлениями, приличным заработком, свободой. Как-то так. До свидания. Ваша Дора.

Слов больше не было. К чему? Они были сказаны два года назад, когда она воспротивилась полёту, испробовала все аргументы, пока не нашла самый действенный – досрочное освобождение из-под опеки. И осталась на твёрдой земле. Чтобы теперь впутаться в гораздо более безумную авантюру, чем орбитальные поселения. В миграцию!

Но обо всём по порядку.

В последние семь лет на Земле вспыхнул бум миграции. А началось всё с того, что после Второй Информационной войны, когда была изобретена макро-сеть, некто, известный, как «Харон с берегов Стикса» выложил в макро-се… нет, тогда ещё в интернет подробную схему устройства ретро-сдвига.

Представьте, что вы прожили свою жизнь от рождения до возраста Х, взрослели, развивались, а потом вошли в кабину, оставили своё бренное тело замороженным в этом мире, а душой отправились в параллельный, где тоже есть вы или некто очень похожий. Отправились и вселились в двойника в юном возрасте.

Вы перенеслись в собственное альтернативное детство, сохранив память сознание взрослого человека, но вот незадача – вынуждены вести себя как ребёнок, иначе… Тут две причины, мешающие вам развернуться в полную силу.

Первая – будущего мигранта предупреждают: «Возомнишь себя Наполеоном или Эйнштейном – узнаем, отключим крио-камеру, а с гибелью родного тела, погибнешь сам». На форумах к подобным страшилкам будущие мигранты относились скептически, но полностью не отрицали.

Вторая причина – аборигены. Нет смысла их смущать познаниями в науке и технике (а отправляют, как правило, в менее развитые миры). Местные власти тоже не дураки и о многом если не знают, то догадываются. Вы, такой умненький, либо попадаете в рабство, из вас выкачивают всю информацию и убивают. Либо просто убивают – охоту на ведьм ещё никто не отменял.

В мире Дорофеи ретро-сдвиг не раз пытались запретить, в основном по инициативе религиозных деятелей. Но разве что утаишь при всеобщей информатизации? Устройства по перемещению появились у слишком многих в нескольких странах, в числе которых оказался и РКИС, появились подпольные центры миграции. Порой люди эмигрировали целыми семьями, но не настолько массово, чтобы правительства принялись за репрессии. Со временем, благодаря умелой контрпропаганде, волна любопытствующих сошла на нет, и в собственное прошлое стали сбегать единицы.

Правительство продолжало делать вид, что оно ни при чём. Президент, тщательно выговаривая фразы по-русски, доходчиво объяснял, какое наказание ждёт «пр`едателей от`ечества». На деле власть контролировала все перемещения, сама решая – кто достоин тихой жизни в ином мире, а кого следует выдернуть из него или уничтожить.

Но Дорофею эти заморочки не интересовали. Она договорилась с Бетой и, как ни странно, даже ощутила облегчение. Её ждёт не стандартный ретро-сдвиг, а нечто иное, пока опробованное несколько раз. Осознание своей исключительности пугало и быстрее гнало по жилам кровь, тонизировало сильнее любого энергетика.

Через несколько дней после памятного разговора Дора запирала квартиру-ячейку с противоречивым чувством в сердце. В течение трёх лет она сюда не вернётся, хоть и будет рядом. Номинально. Радует, что репутация Беты непогрешима среди будущих мигрантов. Её ждёт приключение и солидная сумма на счёт. Сумма, способная изменить её будущее!

Интересно, выживет ли она там, куда её отправят, с таким богатым жизненным опытом? Главное, захочет ли снова увидеть закопчённое небо родного мира? Она не заглядывала так далеко.

Бета прислал за ней машину. Транспорт выглядел как обычное такси. Только водитель, сверкнув чёрными очками, коротко поинтересовался:

– Иванова Мария, в сети Дорофея?

– Да.

– На заднее сидение.

Стёкла потемнели, становясь непроницаемыми. За спиной водителя опустились жалюзи, закрывая пассажирке обзор впереди. Дору окружила вязкая темнота, сдобренная единственной зеленоватой лампочкой, чей мелкий кругляш напоминал заплесневевшую луну. Пульсирующая в салоне музыка толчками била в грудь, мешая дышать. Или это запоздалый страх? Нет, сейчас Дора была готова из чистого упрямства отправиться даже не в собственное альтернативное прошлое, а воплотиться в доисторического ящера или моллюска. Лишь бы закончилось свербящее в диафрагме чувство неопределённости, вопрошающее: «Что дальше?».

«Скорее бы всё закончилось», - подумала Дора.

Куда её везут? Не смотря на затонированные стёкла, девушка хорошо чувствовала направление. Покинули район дешевого социального жилья, где она обитала. Свернули к центру на север от промзоны – к небоскрёбам, офисным центрам, гостиницам. Точно, сверху взвизгнул монорельсовый поезд, сообщая о скором отправлении…

Возвращался ли кто-нибудь из переживших рестросдвиг? В сети утверждали, да и не раз. Но связаться с ними, лично расспросить об ощущениях оказалось так же невозможно, как превратиться в облако и спрыгнуть с Тучепада.

Машина остановилась незаметно. Дорофея очнулась только тогда, когда дверца отварилась, и в хлынувшем внутрь белом электрическом свете, точно ангел-проводник возник мужчина. То, что он и есть таинственный Бета, девушка не сомневалась ни секунды. Атлетически сложенная фигура, тёмный ёжик волос, хитрые глаза. Только усы исчезли. Закон маскировки наоборот. Впечатляет.

– Всё готово для путешествия.

Даже баритон тот же – звучный, глубокий, сочный. Доре отчаянно захотелось услышать, как Бета поёт. Гуру миграции помог ей выбраться из машины и, не оборачиваясь, направился к шлагбауму. Девушка нервно поёжилась и огляделась. Подземная стоянка, чего и следовало ожидать. Машин много, людей нет.

Перепрыгнув вслед за Бетой через шлагбаум, она заковыляла по коридору к лифту. Пол оказался ребристым, и высокие каблуки норовили зацепиться за неровности поверхности.

Лифт. Бета с явным неудовольствием удерживал дверцу до тех пор, пока незадачливая путешественница добралась до него. Спасибо, хоть промолчал. Впрочем, путь вниз оказался неожиданно долгим. Девушка подозревала – они опустились даже ниже метрополитена. Только выбравшись в очередной коридор – бетонный и мрачный, Бета заговорил:

– К моим услугам прибегают либо смертельно больные, либо отчаявшиеся, обжегшиеся на огоньке жизни мотыльки. Либо самоубийцы с фантазией. Ты не похожа ни на тех, ни на других.

– К чему тебе мои мотивы? – разозлилась Дора. – Сам предложил…

– Я не отказываюсь от принятых обязательств. Просто любопытствую.

Он продемонстрировал ямочки в уголках улыбки и вновь повёл её по катакомбам, ускоряя шаг. Пыльные прямоугольники плафонов, металлические двери с доисторическими кодовыми замками каждые десять пятнадцать метров пути… Как всё серьёзно!

После очередного поворота они вышли на узкую платформу монорельса, но не стали дожидаться транспорта, нырнули в коридорчик, который привёл их на площадь.

Именно площадью можно было назвать открывшееся подземное пространство. Высокий куполообразный свод, лишенный украшений. Несколько входов и подъездов к цельным металлическим воротам, в которые пролез бы целый нефтетанкер. Где-то рядом журчала вода, но пол выглядел сухим и чистым.

- Ты ничего мне не хочешь сказать? – не оборачиваясь, вдруг спросил Бета.

Дора даже вздрогнула, воззрилась на его идеально прямую спину, широкие плечи. О чём он? Решил, она струсит? Или сам пошел на попятный?

- Мы разве не всё обговорили? – возмутилась девушка.

Тогда он направился не к металлической махине, коричневой со стальным блеском, а к неприметной узкой дверочке, выкрашенной под цвет бетона.

Стоило провожатому коснуться пальцами золотистого кругляша на двери, как мужчину окутало розоватое свечение. Окутало и, опознав своего, потухло. Зато дверь отъехала в сторону, впуская Бету и Дору внутрь.

В первый миг девушке показалось – она очутилась внутри космического корабля. Причём не земного, а инопланетного. А ещё помещение напоминало станцию метро. Просторный длинный зал с колоннами в два ряда по центру. Зал, заставленный у стен оборудованием, дико смотрящимся в век прогрессирующей миниатюризации электроники. Шкафы с лампочками и кнопками, соединённые извилистыми трубами цистерны… И люди в весёленьких оранжевых халатах, суетящиеся у платформы, скрытой за полупрозрачной занавеской.

– Может, скажешь, где мы?

Дорофея ощутила неожиданную злость. Что он себе позволяет, этот Бета? Не думает же он, в самом деле, что она пришла сюда на прогулку? И ведёт себя не как с клиенткой, а точно со старой подружкой. В любом другом случае Дора подала бы на него иск в Потребительский комитет!

– Поздравляю. Тебе посчастливилось жить поблизости от нашего вокзала. Да, именно так мы зовём нашу станцию.

Как многозначительно он улыбается! Нет, невозможно, чтобы билет ей достался в один конец.

– Когда мой поезд? – не подала она вида.

– Как только оставишь сообщения родителям и правительству, что поступаешь так по доброй воле, хорошо обдумав последствия для себя и близких.

– Уже, – Дора протянула заготовленную флешку.

– Во как.

Бета провёл её вперёд прямиком к платформе. Работники в халатах послушно отступили. Дора не увидела ни одного знакомого лица. «А, может, я зря»… – дрогнули коленки.

– Ложись. Придётся полчасика потерпеть облучение. Пей.

В её руках оказался синий пластиковый стакан с пузырящейся прозрачной жидкостью. Поздно отступать. В нос ударил резкий запах хвои и чего-то химического. С первого глотка язык и горло защипало. Жар разлился по пищеводу, заполнил желудок. Боли не было, слабости тоже. Просто Дора почувствовала, что не может даже моргнуть.

Комната качнулась, перевернулась – это Бетины помощники уложили будущую мигрантку на платформу. Потом на Дору медленно наползло металлическое нечто. Нет, это девушку поместили в освещённый саркофаг, точно мумию.

Откуда-то из неимоверного далёка раздался знакомый звучный баритон.

– Онеменье скоро пройдёт. Мы готовим тебя к коме. Заодно пробиваем путь в мир, где твоему сознанию будет максимально комфортно. Когда сможешь двигаться, подай сигнал. Я услышу и увижу.

– М-м-м… – ответила Дора.

– Не напрягайся. Я пока расскажу, что тебе предстоит испытать. Поверь мне, это не больно. Я знаю, что говорю. Хм, я, действительно, гуру в этом вопросе. Семь лет назад это я выложил в сеть подробную инструкцию по осуществлению ретро-сдвига. А ещё двадцать один год до этого момента я очнулся в теле пятилетнего ребёнка на окраине Праги. Тогда мне было сорок два года, девочка.

«Значит, я уже не вернусь! Ни-ког-да!» Мысль была холодной и какой-то чужой. Страх напару с упрямством твердили на задворках души: «Скорее, не мучай. Скорее!» «Мама с папой не поймут. Друзья тоже. А вот Борька узнает, каково без меня…» Далёкий Борка сейчас казался картонной плоской картинкой. Но Дора цеплялась за этот образ, пытаясь хоть как-то оправдать собственное безумие.

Мечты о странствиях и свершениях, романтические грёзы и чужие мысли по поводу перемещений, почерпнутые из калейдоскопа образов макро-сети развеялись автомобильным выхлопом. Дора… Нет, Маша Иванова ощутила себя одной против целой Вселенной. Вселенной, на изнанку которой она собралась пробраться.

– Твой двойник живёт в мире, отстающем от нас в развитии лет на пятьдесят, а то и все сто. У них сейчас бурное освоение компьютеров. Союз ещё не создан и неизвестно, появится ли вообще. Страна назначения зовётся Россией. Город Барск – новый, экспериментальный, построенный в противовес иностранным научным центрам. Тебе понравится. Я сам очарован. Вышел на этот мирок с полгода назад, урывками подглядываю. Перспективное местечко.

– А я… х-гггр-хх, – горло першило, но звуки уже складывались в слова, – я там кто?…

– Твоему двойнику шестнадцать. Ты заканчиваешь школу. Родителей зовут также – Александра и Леонид. Они переехали в коттеджный посёлок Васильки. Туда, где ты жила в детстве.

– Рябиновая аллея… – девушка поняла, что плачет. – Качели у крыльца…

– Именно. Язык общения русский, немного отличается от нашего. Единственное исключение – там знают, что ты прибудешь. Правительствам Земли-56 известно про мигрантов. Их там иногда беженцами называют. Люди бегут из других миров, от нас ты вторая. И попадёшь прямиком не в местную Машу, а в её клон. Тебе выпадает редкий шанс – побеседовать с самой собой, не боясь сойти за сумасшедшую.

– Как…

– Как мы это сделаем?

– Нет, – обречённо шмыгнув носом, поинтересовалась Дорофея. – Как они узнают…

– С месяц назад я выслал вперёд пробного туриста. Он предупредил местные власти. Тебя примут и не уничтожат. Но наблюдение установят. Там всех беженцев изучают…

Дальше Дорофея не слушала. Какая-то часть её разума продолжала впитывать выдаваемую Бетой информацию. А другая забилась в тесном пустом саркофаге, сдерживаемая сеткой перекрещивающихся белых лучей. Забилась, отделённая от тела. То, что было по документам Марией Ивановой, сейчас выползло на платформе обратно в зал-лабораторию. И люди в оранжевых халатах столпились вокруг, готовя очередную жертву прогресса к консервации.

Люк саркофага с шипением закрылся, лучи померкли, чтобы вспыхнуть с обжигающей силой и вытолкнуть странницу по Вселенным в предназначенный ей мир.

Альтернативная Земля. 13 июня 2036 года. Россия.

Маша. Дорофея.

Говорят, с переездом сравнится только стихийное бедствие. В семье Ивановых дела обстояли гораздо хуже.

Посреди учебного года родители неожиданно сорвались с места, из благоустроенной квартиры в центре города перебрались в деревню, ничего не объясняя дочери. Маша скрежетала зубами, но терпела. Благо, школа за ней сохранилась прежняя. Только добираться до неё пришлось полтора часа в продуваемом всеми ветрами уазике вместе с малышнёй из деревни. Это в феврале-то по метровым сугробам, под злодейское завывание вьюги!

Мама оставила работу в институте, отец зачастил в долгие командировки, после которых возвращался хмурым и задумчивым, шушукался с матерью. А потом и сама Александра Михайловна паковала чемоданы, чтобы умчаться неведомо куда на неделю-другую. Даже никогда не интересовавшаяся делами родителей девушка навострила уши, но ничего внятного из их секретничаний не разобрала, кроме того, что нынешняя не обустроенная жизнь связана с ней.

– Тебе нужны свежий воздух и здоровая атмосфера, – назидательно увещевала мать, ежедневно с тревогой всматриваясь в лицо дочери, – у тебя нехватка витаминов и вообще…

Что «вообще» Маша так и не выяснила. Подозревала, что чем-то больна. Но врачи, к которым родители таскали девочку в течение двух недель, хором убеждали: «У вас на редкость здоровый ребёнок», хоть и говорили о необходимости посоветоваться с каким-нибудь настоящим психологом. Помнится, Маша даже расстроилась – теперь точно от физкультуры освобождения не дадут.

Долго переживать юная Иванова не умела. Шло самое тяжелое полугодье, сосредотачиваться и прислушиваться к своим ощущениям было некогда. Утешали обещания матери: «Это ненадолго». Насколько ненадолго?

Оказалось, до начала июня. С наступлением лета многие школьники разъезжаются по деревням и лагерям, но Маша с замиранием сердца дожидалась нового переезда – в город. Не в тот, где она родилась и проучилась десять классов, а в далёкий и непонятный пока Барск. Вещи девушка собирала с энтузиазмом, помогала родителям паковать коробки, даже пыталась забивать фанерные ящики, пока не обломала маникюр.

Грузовик подъехал раньше назначенного срока, пришлось поторопить и без того скорые сборы. Так что утомлённая Маша, едва устроившись на сидении в кабине, провалилась в крепкий сон. Тяготы двухдневного пути её не затронули. Зато утро новой жизни выдалось лёгким и приятным.

Она всегда мечтала о комнате. И первые десять минут после пробуждения с настороженным любопытством разглядывала личные владения. Маше досталась широкая кровать, платяной шкаф, компьютерный столик и просторный стол для занятий, на котором некрасивой горкой высились коробки с её имуществом – одеждой, учебниками, ноутбуком.

Был даже аквариум - детская мечта Маши. Правда, пустой. Но девушка живо представила, как там поселятся золотые рыбки или сомики, или яркие барусы, карликовые петушки...

В кресле перед окном восседал большой плюшевый медведь – почти в рост невысокой Маши. Абсолютно белый, мохнатый, с алой ленточкой не шее. К ленточке крепилась открытка с запиской: «Надеемся, тебе понравится на новом месте». И подпись «мама и папа». Как по-детски!

В выходившее на северо-восток окно робко заглядывало раннее-раннее утро. Это же который час? Шесть? Прямо как в школу поднялась! Тихо. Родители, наверняка, спят. Нет, чуткий нос уловил аромат выпечки. Но поисками кухни можно заняться позже. Сейчас важнее вид из окна.

Тюлевые шторы послушно распахнули крылья перед дверью. Створки бесшумно разошлись, выпуская Машу на балкон второго этажа. Вокруг в зелени садов лежал коттеджный посёлок, а впереди иглами небоскрёбов из земли вырастал город. Барск. Новенький, только выстроенный по совместному российско-иностранному проекту (кажется, китайскому). Маша что-то читала в интернете перед отъездом про очередной «город будущего», альтернативный, сосредоточивший в себе новые технологии и прочее, прочее, прочее. Из всей словесной шелухи Иванова-младшая почерпнула для себя, что очень и очень круто жить в этом новострое, «возведенном по экологически-безопасному проекту». Ну да, 2036 год на дворе, стыдно ютиться в панельных многоэтажках, когда есть такое…

Налюбовавшись, как утреннее солнышко встаёт из-за деревьев и требовательно выискивает своё отражение в мириадах стёкол бетонных махин, как из расположенного неподалёку аэропорта взлетает самолёт, распахивая навстречу безоблачному небу серебряные крылья, Маша перегнулась через перила и решила изучить окрестности. Ага, каменные домики в два-три этажа, невысокие заборы, отцветающие кусты жасмина, аллеи рябиновых деревьев вдоль выложенных бетонной плиткой широких дорожек. Миленько. Жаль, снова не в центре. Но хоть не глушь, как прежде.

Посёлок спал. Только вдалеке по одной из аллей шла девочка. Маша сощурилась, разглядывая её простое шерстяное платье густо-синего цвета. Точно в таком Маша была вчера. И подол обрезан также. Иванова-младшая вспомнила, как возмущалась некстати пришитым оборкам с беленьким глупым рисунком, как упрашивала маму отпороть это безобразие, и сама вручную подшивала подол. «Не одна я модница, надо будет маме сказать», – отчего-то злорадно подумалось девушке.

А незнакомка шла, не сворачивая прямиком к новому дому Ивановых. Она без колебаний миновала последнюю развилку дорожки. И Маша поняла – она откуда-то знает незваную гостью. Лица ещё не разглядеть, да и смотрит девочка (или девушка – лет ей вряд ли меньше, чем самой Маше) больше себе под ноги, чем наверх, словно боится оступиться.

Гостья открыла металлической калитку в бетонном заборе так, словно всю жизнь это делала, даже не присматриваясь к шпингалету, потом также по-хозяйски закрыла её, зайдя в палисадник. Сделала пару шагов по дорожке к двери и, подняв чайно-карие глаза, впервые встретилась взглядом с Машей. Девочка на балконе тихо охнула, ведь у незваной гостьи было её лицо!

Едва Маша сориентировалась, в какой стороне дома притаилась лестница вниз, мелодично пропел звонок. Содрогнувшись от нехороших предчувствий, Иванова-младшая ринулась из комнаты. Уж она-то сейчас покажет этой… Поздно, родители опередили. Металлическая входная дверь открылась. Вслед за ней распахнулась витражная дверь крыльца.

– Привет. Теперь я буду жить с вами, – Машиным голосом осчастливила родителей самозванка. Или не самозванка? Вон на лицах матери с отцом растерянность быстро сменилась спокойствием и грустью.

– Не ждали тебя так скоро, – вымолвила мать натянуто радостным голосом. – Заходи.

Как? Неужели у неё есть сестра-близнец? Точная копия Маши Ивановой уверенно переступила порог, обнадёживающе улыбнулась родителям, миновав спрятавшуюся за дверью сестрицу, бегло осмотрела прихожую и кивнула:

– Один в один как у меня дома в детстве. Только картин на стенах не хватает и вешалки стоячей. Да, – она обернулась к родителям, встряхнув остриженными до плеч светло-русыми волосами, – для простоты общения зовите меня Дорофей. Дорой.

– Мы знаем, – ответил отец, заглядывая за дверь и выуживая из-за неё онемевшую Машу. – Нас предупредили. Теперь нужно научиться жить вместе.

– О`кей, – согласилась сестра.

– Завтракать будешь? – стремясь преодолеть неловкость, оживилась мать, беря Дору за руку. – Давай покажу твою комнату. Там переоденешься и умоешься. А потом всем нам расскажешь, почему ты здесь.

– Не вопрос, – Дора смело прошла вперёд матери, сама ведя её по неизученным закоулкам дома.

Да что же это такое? Откуда она вылупилась? Какое право имеет на её жизнь, на её родителей? Маша искала подходящие слова, но все они теряли звук и вкус, сухим комком застревая в горле. Как могли родители…

– Маха, держись, – шепнул отец, взъерошив дочкину причёску. – Мы не хотели этого, но раз получилось…

– Что получилось? Сестра? – выплюнула Маша, вырываясь из-под отцовской руки. – Я узнаю о ней только сейчас?

– Она не сестра, – грустно ответил отец.

– Что?

– Не сестра, говорю, – терпеливо, как с неразумной, объяснился отец. – Она беженец. И твой клон, раз уж на то пошло.

– Это как? – поразилась Маша, хватаясь за отцовскую руку. – С какой стати меня удостоили подобной чести?

– Позавтракаем, тогда узнаешь, – отец в кои-то веки пожелал быть строгим.

– Беее, – протянула обиженная дочь и поднялась к себе, распаковывать вещи.

Кем бы ни была пришлая Дора (что за дурацкое имя!), ей не удастся занять её, Машино, место.

– Машунь, – позвала мать.

Что же, пора послушать сказочку про эту… Ещё бы гостиную найти с первого раза.

Она спустилась вниз, стараясь не пропустить ни единой ступеньки красивой деревянной лестницы. Тёмные лакированные перила, украшенные резьбой в виде виноградных листьев, кованные светильники на стене... Лучше разглядывать их, чем показывать этой свой интерес.

Дора сидела за застеленным клеёнкой столом (ящик со скатертью пока не распаковали), прихлёбывая чай из пластикового стаканчика. Гостья исподтишка разглядывала не своих родителей, не свой дом. Всё так похоже, и всё слишком чуждо. Она этого хотела?

Интересно, как Бета клонировал её в другом мире? Даже на родине это проблематично, не то, что здесь. Новое тело жало, точно тесные ботинки, слушалось команды с некоторой задержкой. Со стороны незаметно, но Дору бесило торможение. Ничего, освоится.

Как она вселилась в клона? Прибывавшая в шоковом состоянии после перемещения душа не обращала внимания на подобные мелочи. Покинув подземный "вокзал", Дорофея просто осознала, что сидит на пропитанной росой траве, стуча зубами от холода.

Где-то неподалёку работал двигатель, но девушка, привыкшая к гуду всяких механизмов, быстро потеряла интерес к чужой машине. Зато посёлок её заинтересовал. Пахло свежими досками (надо же, она помнила запах из детства) и краской. На часть дорожки ещё не уложили плитку. В траве вдоль посыпанной песком тропинки теснились аккуратные стопки бетонных квадратиков.

Вдалеке среди молодых саженцев каштанов и лип высились остовы недостроенных коттеджей. Левее за ними угадывались старые деревянные дачи.

Сориентировалась Дора быстро, стоило только осмотреться. Пять минут ходьбы и вот он домик «в два с половиной этажа», как любил приговаривать отец. Под этой крышей протекала её жизнь до восьмилетия. После посёлок снесли и возвели на его месте торговый центр и пару небоскрёбов. Тут до разрушения ещё далеко – лет тридцать-сорок, не меньше. Ей в любом случае не дождаться. Она или вернётся, или сбежит ещё дальше.

Знать бы, как общаться с чужими людьми – её новой семьёй. С собственными родителями она давно не находила общий язык. Теперь предстоит навёрстывать упущенное, налаживать контакт с "колючкой"! Дора сощурилась, разглядывая своего местного двойника. Вон спустилась по лестнице, смотрит неприветливо, вовсе не удивившись факту появления рядом с собой копии.

Завтракали молча. Родители той другой Марии Ивановой переглядывались, девочка сердито сопела. Обе пушистые кошки – серая и песочно-желтая подозрительно косились на Дорофею, не принимая её за свою.

– Во сколько лет в вашем мире наступает совершеннолетие? – не выдержала, прервала тишину мигрантка.

– Полноценное – с восемнадцати лет, – спокойно ответил отец, отставляя в сторону тарелку с недоеденным пирогом. Лицо строгое, чёрные глаза из-под кустистых бровей сверкают, внимательно следя за каждым её жестом.

– Полтора года вам осталось терпеть моё присутствие, – утешила их Дора. – Потом найду себе жильё и работу.

– Давай не будем далеко загадывать.

Руки Машиного отца расслабленно лежали на столе, мужчина лениво развалился на стуле, но в Леониде Ивановом чувствовалась сила, которой никогда не было в Дорином родителе.

Мать с выбеленными до серебристой белизны короткими волосами тоже выглядела слишком молодо. При другом освещении она вообще сойдёт за девушку-подростка. Вся – сжатая пружина, готовая в любой момент ослабить сопротивление, со звоном разжаться.

А вот Машка ещё не решила, как себя вести. Вертелась на стуле, строила планы мести пришелице. Пусть строит. Как ни странно, здесь Дора чувствовала себя взрослей и уверенней, чем в родном мире. Точно знаменитая путешественница в окружении восторженных почитателей, она расправила плечи и продолжала прояснять для себя ситуацию.

– Моё пребывание в вашей стране сложно узаконить?

Отец Маши улыбнулся и выложил на стол несколько книжечек.

– Вот.

Дора недоверчиво пододвинула к себе документы, раскрыла лежащий сверху паспорт и прочла: «Дорофея Иванова». Свидетельство о рождении тоже на её имя.

– Но как?

– Нас предупредили, ты же знаешь.

– Да, – девушка растерялась. С чего этим людям заботиться о ней, чужой? Она хотела продолжить расспросы, но отец определил.

– Расскажи нам – кто ты. И почему решилась на побег.

Забавно, но сейчас она не могла понять, отчего с такой маниакальной уверенностью и решимостью согласилась уйти из родного мирка. Приключения? Она могла отыскать их у себя в сети или реале. Деньги? При должных старании и умении она бы их достала, в крайнем случае, продала свои хаккерские заначки. Борька? Глупость, детское увлечение не стоит подобных жертв. Родители, с которыми за последний год она связалась всего раз, разругавшись в пух и прах? Причина ссоры глупа до безобразия. Назначение на завод? От него трудно, но возможно отказаться. Плохая экология? А где она хорошая? В сети утверждали, есть миры с гораздо худшими жизненными показателями. Во всяком случае, на её родине не дошло до ядерной войны.

С перемещением слетело наваждение. Теперь Доре предстояло заново убедиться в собственной правоте. Людям вообще свойственно оправдывать совершаемые ими безумства.

– В каталоге миров ваша реальность значится как Земля-56. Меня отправил сюда человек по имени Бета - создатель машины ретро-сдвига.

Она не стеснялась, поведала о наивных планах на собственную выставку, сборе информации и переговорах с Бетой, дне отправления, разделении с телом. О том, как очнулась в посёлке и добралась до дома.

Машка слушала, разинув рот. Родители с вежливо-скучающей миной снисходительно кивали головами, старательно изображали удивление, и Дора не сдержалась.

– Если бы не документы, решила бы, что вы мне не верите!

– Верим.

Мать встала из-за стола и принялась убирать тарелки. Одну за другой она аккуратно складывала их в картонную коробку, стоявшую за столом. Туда же салфеткой стряхнула с клеёнки крошки.

Странные представления о хозяйстве. Мебель и вещи подготовили, а о посуде не позаботились. Кухня в безобразном состоянии. Торопились с переездом? Неужели, ради неё? Доре нестерпимо захотелось отыскать в словах и действиях приютивших её людей малейшую ложь, обличить её. Не могут они быть столь идеальными, добрыми. Не могут легко принять её, по сути врага. Ведь Дора могла занять тело их дочери, подавить разум, умело притворяться год за годом, пользуясь Машиными памятью и навыками. "Я ведь даже об этом не думала, отправляясь сюда!", - ужаснулась собственному открытию девушка.

– Девочка, – отец не спешил покидать удобный стул. – Для нас происходящее действительно необычно. Но мы привыкнем. Всех беженцев у нас исследуют, опрашивают. С твоим соотечественником мне пришлось пообщаться лично. Дело в том, что я социолог, интересуюсь устройством различных обществ, и в курсе происходящего на вашей Земле-1. Земля-0, полагаю, мир самого Беты. Подробности уточню позже, как только ты освоишься в новом теле.

– Да, девочка, – мать тоже не рвалась откровенничать. – Лучше тебе подружиться с Машей. В любом случае вам вместе жить до вашего общего совершеннолетия.

Вот и весь разговор.

– По документам вы сёстры, – продолжил отец. – В школу в сентябре пойдёте вместе. У нас нет макро-сети, и интернет её вряд ли заменит. А ещё тебе предстоит узнать, чем наша школа отличается от школ в других мирах. Так что, девочки, ступайте дружить.

Дора послушно встала и направилась к лестнице, про себя нехотя соглашаясь с их доводом. Раз Машка – её второе я, есть смысл поддерживать отношения.

Только когда за девочкой хлопнула дверь на втором этаже, Леонид обратился к жене:

– Саша, почему ты ей не сказала?

– Как она появилась? Или что стало с её предшественником? – серые глаза женщины сердито сверкнули. – Ты видел, у ребёнка шок. Как она воспримет правду?

Леонид помолчал, вертя в пальцах пустой пластиковый стаканчик, вздохнул и нехотя согласился:

– Хорошо. Но лучше она узнает это от нас до того, как за ней придут.

Он встал и направился на кухню распаковывать ящики, выгружать вещи.

- Не думаю, что лучше, - вздохнула мать.

Барск. Тот же день – 16 июня. Полдень.

Ланс.

Стоять за перегородкой было жарко и душно. Несмотря на новейшие материалы, попахивало палёной пластмассой и пылью. Пылью пахло сильнее, и Ланс подозревал, что угодил в паучье логово. Наверняка к нему сейчас примеряется жирный паучище, старательно изучая новоявленную подпорку для свежей сети.

От батареи за спиной шел ощутимый жар, от комбинезона чесалось всё тело. Но о том, чтобы отодвинуться или хотя бы расстегнуть защитный костюм, не стоило даже мечтать. Наблюдатель устроился поудобней, приник к узкой щели между пластиковой отделкой стен, и сосредоточил всё внимание на просторном зале.

На освещении здесь не экономили. По периметру комнаты под потолком крепились чёрные полусферы, сияющие множеством мелких желтых и зелёных лампочек. Над овальным чёрным столом, установленным в центре, нависала тяжелая полукруглая люстра, а обводы стола и двенадцати кресел светились синим.

В центре столешницы бледно мерцали очертания двенадцатиконечной звезды. Сейчас свечение было слабым, но Ланс знал – в присутствие всех членов Комиссии звезда запылает, а в зале включится защита от любого прослушивания.

К счастью, Ланс неплохо изучил местную планировку и обнаружил несколько подходящих для наблюдения тайников – таких же незаметных и неудобных. Ох, как между лопатка чешется! Да что ж так парит? Понятно, что зал находится в подземной части здания, и для подержания температуры в каменных стенах требуется отопление. Но не летом в тридцатиградусную жару!

Разведать Ланс собирался ни много, ни мало, а секреты Комиссии. Не ловить обрывки случайно оброненных фраз, не подкидывать в Зал Бесед диктофон и прочую звукозаписывающую технику, которая начисто выгорала с включением защиты. А услышать и узнать всё лично, ибо так намного надёжнее.

Предчувствия никогда его не обманывали, влекли за собой, сводили с важными людям. Все места, где побывал обманчиво юный инспектор, охотно раскрывали ему карты, где нужно, предлагая подождать или мчаться прочь очертя голову. Сейчас от грядущих перемен невыносимо свербело в пятках, кололо сердце, перехватывало дыхание. Те, ради кого он оставил родину, добровольно став судьёй и палачом, близко. Направление ещё не обозначилось, но радиус поиска сузился до Барска.

Двустворчатая дверь отворилась, и в зал первым вступил Председатель Григорий Константинович Крылов. Кощей. Такое прозвище досталось отставному генералу не только из-за сухопарой высокой фигуры, кривого носа и неприятных круглых глаз водянистого цвета. Кощей был безжалостен и годы отнюдь не смягчали его характер. Председателю было далеко за семьдесят, он пережил немало злопыхателей и завистников. Зато оставлять посты и завоёванные награды не намеревался. Наоборот, подгребал под себя новые регалии, цепляясь за власть длинными морщинистыми пальцами.

Второй в Зал процокала каблучками Вероника. И Ланс почувствовал, как дрогнуло его сердце, но не от нахлынувших нежных чувств (хотя при виде рыжеволосой красавицы от мужчин следовало ожидать именно такой реакции), а от неприязни. Веронику Ильину побаивались ничуть не меньше Кощея. Прозвище у неё тоже имелось – Шило.

Нервно сглотнув, Ланс переступил с ноги на ногу и продолжил наблюдение. Один за другим члены Комиссии занимали свои места. Вроде вполне обычные люди – учёные, политики, чиновники, каких десятки и даже сотни в городе. Но именно эти двенадцать были посвящены во все тайны Барска, управляли его судьбой. А, может быть, не только его.

Ага, а вот и господин мэр – Николай Чернов! Ещё молодой, обманчиво простоватый. Его прозвище среди подчинённых было самым нелицеприятным, но отлично характеризующим личность градоправителя – Обмылок. Такого в руках не удержишь, на махинациях не поймаешь и себе выгоды не сторгуешь – выскользнет и поминай, как звали.

Последним появился профессор физики из местного вуза – Бронислав Виленович Соловьёв. Насколько знал Ланс – данного богатыря звали просто – Броня – и студенты, и коллеги. И было за что. Рост под два метра, атлетическое сложение, вечно растрёпанные густые чёрные волосы, требовательный взгляд, по-кошачьи текучие плавные движения. Ланс читал, будто Броня с детства занимался восточными единоборствами, и у него даже какой-то там высокий дан по каратэ имеется.

Едва бывший муж Вероники сел на противоположенный от неё край стола, двери с хлопком закрылись, звезда вспыхнула красным, синим и зелёным, сигнализируя о включившейся защите.

– Не всем известна причина нашего собрания, – Кощей поставил локти на стол, сцепил пальцы рук в замок и обвёл коллег испытывающим взглядом. – Этим утром ещё одна комета упала с неба, и выращенный взрослый клон обрёл душу. А мы – очередную загадку, которую обязаны разгадать, - (у Ланса от этих слов ёкнуло сердце. Ой, не зря его мучили дурные предчувствия!) - Бронислав, скажите, чем необычен именно этот случай?

– С половины шестого до половины седьмого утра энергетический фон на поверхности озера подскочил на два пункта. После чего вернулся к своему минимуму, – доложил профессор Соловьёв. – Фон в придонной области и сейчас повышен. На сколько – не могу сказать, был резкий скачок, и два из трёх счётчиков вышли из строя.

«Точно один из них! Интересно, кто именно?» - Ланс вовремя обуздал чувства. Не хватало выдать своё присутствие. Тогда и ему, и доку мало не покажется.

Сидевший по правую руку от Кощея Обмылок нахмурился и добавил:

– Отмечен сбой в энергоснабжении города. В тот же временной промежуток упала мощность, но в целом ущерб минимален. Два года назад было гораздо жарче.

Члены комиссии понимающе переглянулись. Ланс напряг память. Что было два года назад? Вроде, ничего особенного, но надо пошарить в интернете и городском архиве, мало ли…

Кощей помолчал, и поскольку никто не пожелал взять слово, продолжил сам:

– Мы все отлично знаем об особенностях миграции, хотя сами не в состоянии повторить подобный опыт. Любой чужак, оказавшийся на территории России, попадает под наше пристальное внимание.

– Не очень-то верится. Всего-то двести тридцать человек за десять лет – не мало ли? – скептически вставил шпильку ещё один профессор – на этот раз математик, моложавый невысокий толстячок по фамилии Гончаров. – По моим расчетам их должно быть раз в шесть больше.

– Не нам судить, Толик, – покачал головой Кощей. Сейчас у нас есть местная девочка и её клон. С ними разберитесь.

– Прикрепите их ко мне, – подала голос Инга Чащина – миниатюрная миловидная блондинка в белоснежном платьице.

Ланс задумался, вспоминая эту новую для Комиссии личность. Кажется, какая-то деятельница в области культуры. Точно! Её по местному телевидению показывали. Народные песни-танцы возрождает, в перерывах между хороводами студентов на раскопки водит. Необычное для женщины занятие. Хотя, кто здесь обычный. Про себя Ланс тут же окрестил Ингу Снегурочкой. Странноватая она особа. Если научится дозировать наглость и уступчивость, гармонично вольётся в местный коллектив.

– И чему ты её научишь? Играть на балалайке? – недоброжелательно хмыкнул Броня. – Пришелицу, тем более такую диковинную, следует изучать. Озеро на неё реагирует значительно сильнее, чем на остальных. Кто знает, вдруг эта туристка позволит разгадать интересующую нас тайну?

– Потому предлагаешь передать её тебе? – неприязненно нахохлился мэр. Броню он не любил, и чувства эти были взаимны.

– Не настаиваю, – не стал ввязываться в перепалку профессор. – Но уверен, ею должен заниматься человек науки. Например...

– Спасибо дорогой, – перехватила инициативу Вероника, хотя Броня имел в виду совсем не её. – Вы же со мной согласитесь, господин Председатель, – что из всех наук здесь важнейшей является психология. Пусть у меня нет учёных степеней и званий, я найду общий язык с девочками быстрее всех вас вместе взятых. Уверена, три умных женщины между собой договорятся.

- Уточни, пожалуйста, кто третья? – фыркнул Соловьёв, за что заработал укоризненный взгляд Председателя.

– Торопишься, Ника, – Кощей задумался. Комиссия терпеливо выжидала его вердикта. Перебивать Крылова не решилась даже уязвлённая Инга. – Наверно, я поддержу твою кандидатуру. Девочка из будущего мне интересна. А уж выведать её секреты ты сумеешь как никто другой, это верно. Смотри, не заиграйся! – пригрозил он.

Вероника изобразила кроткую улыбку и потупила глаза, перед этим успев послать в строну Инги взгляд, полный превосходства. Смотри, мол, малявка, как я тебя и всех остальных сделала. Ланс невольно пожалел собирательницу песен. Ходить во врагах у Шила не пожелал бы сам Кощей.

– Девочкой займёшься сразу по возвращении из поездки, – обратился Крылов к Веронике. – Вначале моё задание исполни. На сегодня встречу считаю завершенной. Вы все знаете, что делать с появлением очередного мигранта. К концу месяца жду отчёты. Над нами есть более высокое начальство, и оно желает быть в курсе. Бронислав, тебя попрошу в мой кабинет, остальные свободны.

Ланс перевёл дыхание. Выбраться из убежища удастся часа через два, когда на этаже сменится охрана. А пока придётся потерпеть жару, зуд и затёкшие ноги-руки. Следует обдумать услышанное. Завтра он приступит к поискам таинственной мигрантки. Вдруг она та, которой давно подписан смертный приговор?…

Окрестности Барска. Коттеджный посёлок Васильки. 16 июня.

Забавно и страшно встречаться с собой глазами. Видеть в их чайной глубине тени несбывшихся судеб, миллионов «если бы», птицами присевших на веточку жизни, готовых в любой миг разлететься по небосводу мироздания. Лукавая усмешка судьбы, сбившиеся часы повелителя времени – и вот, на изнанке Земли-1 процветает её копия: румяная, обласканная удачей и родительской заботой, что в этом возрасте часто одно и то же. Эта девочка домашняя, видно сразу. И самый яростный её бунт против родительской опеки, скорее всего, был поздним возвращением от подруг, ярким маникюром или сигаретой, украдкой прикуренной на школьном дворе.

– Машка, я к тебе.

Дорофея приоткрыла дверь в комнату, застав «сестру» за подключением к компьютеру музыкального синтезатора.

– Ух ты! Играешь?

– Учусь.

Ответ прозвучал холодно. Но Дора твёрдо решила наладить контакт. Нарочито громко она захлопнула дверь и, подойдя к плюшевому медведю, потрогала его за лапу.

– У меня игрушек почти не было. Слишком дорого и тяжело достать. Экономия ресурсов и всё такое прочее, – пожаловалась она. – Пара кукол и игровая приставка. И то, пока жила здесь до восьми лет. Когда переезжали в город, родители их не взяли. В первые два года после переезда жилплощадь была ограниченной.

– Сюда, значит, за пространством притащилась, – огрызнулась Машка. Она закончила возиться с проводами, отвернулась, склонилась над монитором.

Дора внимательно рассматривала её джинсовые бриджи и бордовую кофточку с коротким рукавом. Сама она в подобной одежде чувствовала себя неловко. Оказалось, здесь всё так примитивно! В ванной нужно крутить вентили, чтобы пошла вода. Одежда без терморегуляции, свободной коррекции цвета и формы. Настоящая древность. Даже забавно.

– Квартира у меня была что надо. Просто жизнь так сложилась, – примирительно произнесла туристка.

– Сама говоришь – миров много. Почему к нам? – Машка стояла лицом к компьютеру, устанавливала программы.

Дора поймала себя на том, что пытается дозваться макро-сеть в поисках привычной поддержки. Когда коннект, то есть контакт не ладился, всегда можно было выяснить отношения не при свидетелях, так сказать, подойти вплотную, взять за плечи аватару собеседника, посмотреть в глаза и высказать наболевшее. Или не высказать, но дать понять – ты, дружок, не прав. В конце концов, вызвать на поединок – игровой или боевой – без разницы. Дора участвовала и в тех, и в других, и не боялась. «Как же здесь примитивно! Голый реал и никакой фантазии!» - разозлилась она на себя.

– Я не выбирала мир. Все претензии к Бете. Радуйся, что не в тебя переселилась.

– Да уж, самое время плясать. – Маша, наконец, обернулась и заглянула собственному двойнику в глаза. – Значит, минимум три года?

Дора кивнула, сама не до конца веря. Вспомнит ли про неё Бета? Дождётся или отправится дальше исследовать миры? Но он молодой, ему нет смысла бежать, если, конечно, правительство не решится на репрессии. Три года – это вечность.

Но она, Дорофея, личность предусмотрительная. Письмо и копию контракта она сохранила на домашнем коммуникаторе и разослала на разные сервера, чтобы чрез неделю после её миграции сообщения дошли до родителей и приятелей. Уж они-то напомнят Бете, она не сомневалась.

– Слушай, я просто хочу всё прояснить между нами, – упорствовала Дора. – Если сдружиться пока не судьба, давай хотя не будем врагами.

– Это всегда пожалуйста, – проворковала Машка, приближаясь к ней и как бы невзначай отряхивая медведя в тех местах, где его касалась Дорофея. – Дверь как раз за твоей спиной.

Поговорили!

– Могла бы хоть поинтересоваться, как там, в будущем, – проворчала уязвлённая девушка.

– Не столь замечательно, раз ты оттуда сбежала.

– Твои родители мне посочувствовали, – не могла оставить слово за собеседницей Дора.

– Ты слышала, что мой отец социолог, – сладенько пропела Маша. – Он про тебя научную статью напишет. Исследует твоё поведение в чужой обстановке, как биологи крыс исследует. Вот откуда интерес.

– Какая ты…

Дора не договорила, выскочила из комнаты, чувствуя, как щёки заливает краска. Куда она попала? Зачем здесь?

Торопливым шагом она покинула дом, уселась на качели в садике среди молоденьких, в полтора её роста, яблонек, вишен и разросшегося жасмина.

Качели чуть поскрипывали, но цепи, держащие сидение, были блестящими, без единого пятнышка ржавчины, а само сидение глянцевым, гладким, зелёно-красным. Странное ощущение – вернуться в детство: минус десять лет. Нет, дом тогда был старым, качели – выцветшими, вытершимися, поцарапанными…

Какое же всё знакомое, и одновременно чужое! Неужели люди легко мигрируют? Бета прав – бегут от неизлечимых болезней, трений с законом, личных неурядиц. Отложенное самоубийство или безумная надежда на новую жизнь – всё с чистого листа.

Усмешка судьбы – тела воспринимают беглые души только до десяти - двенадцати лет. А её отправили в «сейчас» – в шестнадцать с половиной – клоном. Новые технологии? В макро-сети о них ни слова, как и о том – много ли мигрантов не сумели пересилить личность хозяина тела, безвозвратно растворились в ней, одарив смутными предчувствиями о грядущем, озарениями и новыми знаниями, пришедшими с изнанки мира…

Беглянка из будущего чувствовала ненавязчивое, невнятное внимание к своему появлению. Взгляд отовсюду и ниоткуда одновременно. Девушка даже засомневалась – вдруг там, в теле глубоко-глубоко теплилась искорка чуждой души, мечтающей взять верх над незваной гостьей? Но она же клон – точная копия местной Маши, точная вплоть до нюансов генетического кода, не то, что до рисунка на пальцах или узора сетчатки. Только душу клонировать нельзя. Даже в её родном, гораздо более развитом мире до такого не додумались. И сейчас Доре казалось – с девочкой, поделившейся с ней генетическим материалом, её ничего не связывает.

«Мне дали шанс быть принятой. Я могу превратиться в музейный экспонат, бактерию на стекле микроскопа, а могу доказать – я иная, достойная доверия и уважения!»

Она встала и возвратилась в дом. Александра Михайловна, так сильно напоминавшая её родную мать, приветливо улыбнулась:

– Кушать хочешь?

– Нет, спасибо.

Дора застыла не первой ступеньке лестницы.

– Вам помочь разобрать вещи?

Женщина кивнула и поманила Дору за собой. Незваная гостья неуютно передёрнула плечами. Слишком внимательно смотрит на неё Александра Иванова, оценивающе, точно ожидая подлости. «Чего ты хотела? Она не твоя мать. Ты и со своей-то отношения не наладила!» – одёрнула себя девушка, борясь с желанием сбежать, запереться в комнате, как это сделала Машка.

Но Александра Иванова прикрыла глаза, кажется, даже задержала дыхание, перестраиваясь, чтобы через минуту превратиться в домашнюю, уютную, почти родную.

– Девочка, – её голос потеплел, – и нам, и тебе не просто. Давай попробуем сосуществовать вместе. Я ночей не спала, всё боялась, что мы не успеем клон вырастить, и ты займёшь тело моей дочери. Поверь, тогда вас разделить было бы невероятно сложно.

Разделить? Такое осуществимо? И клон – не дело рук мудрого Беты? Как такое получается? Мучимая миллионом вопросов, Дора сделала шаг к Александре Михайловне, но та уже зашуршала обёрточной бумагой, распаковывая первую коробку.

Вещи разбирали целый день. В разговоры не вдавались. Ближе к полудню к процессу подключилась Машка. Дору она игнорировала, на мать дулась, но весьма резво орудовала тряпкой, протирая новую мебель. К трём часам управились без проблем. Когда Александра Михайловна успела приготовить суп, Дорофея так и не поняла, но зауважала хозяйку. Домашняя пища – это не пакетированный концентрат.

Обедали тоже молча. Матери позвонили, она, притащила на кухню ноутбук, не отрываясь от тарелки, одной рукой в спешке набирала текст. Маха демонстративно отсела на другой конец стола, обиженная на всё человечество, непонятно с какого перепуга придумавшее ретро-сдвиг.

Дора терпеливо выжидала, вслушивалась в уютное мурчание песочно-желтой котейки, бесцеремонно улёгшейся на её тапки, мяла в пальцах кусочек хлеба – тёплый, дышащий незнакомым ароматом, только из хлебопечки. Долго не решалась попробовать его, как и горячий фасолевый суп, налитый по золотистую полосочку глубокой миски.

Устав от переживаний, девушка неожиданно по-взрослому сообразила – приютившим её людям всё равно будет интересно, потянет поговорить, выведать подробности. Тем более, взрослые уже не воспринимают её как угрозу родной дочери. Просто нужно время чтобы они свыклись с этой мыслью. До отправки в Барск она должна проявить максимум упорства, чтобы запасть в сердца этих людей. Тогда в случае опасности они за неё вступятся.

Размышляя подобным образом, Дора неторопливо доедала фасолевый суп. М-м, вкуснотища!

Времени, как оказалось, не было. Припозднившийся к обеду отец сообщил, что девочек заберут завтра утром. Обеих. Присев за стол рядышком с мигранткой, Леонид перевёл задумчивый взгляд с гостьи на дочь и обратно.

– О твоём визите, Дора, мы узнали в начале зимы. Приборы засекли повышенное внимание к Маше. Чтобы не допустить подселения, мы в спешке обследовали дочь.

Маха кивнула, вспоминая нудные походы по поликлиникам, дикую кучу сданных анализов…

– На основе собранных материалов мы получили её клон, – Леонид обернулся к жене. – Правда, Саша?

– Верно, – подтвердила мать, с тихим щелчком закрывая ноутбук и отодвигая его от себя вместе с тарелкой. – Помимо преподавания я занималась генетикой, – обратилась она к точной копии дочери, – и непосредственно контролировала процесс клонирования. Но как ты знаешь, Дора, взрослые клоны хоть и являются полной биологической копией человека, собственным разумом не обладают и обучению практически не поддаются. Грудной ребёнок действует более осознано, чем взрослая искусственно выращенная особь.

– Но я же хожу, говорю… – начала Дора.

– Именно, – голос матери, до этого лишенный эмоций, дрогнул. – До сегодняшнего утра твоё тело было подключено к системе жизнеобеспечения, бессмысленно смотрело в одну точку, пускало слюнявые пузыри, ело и избавлялось от пищи по расписанию. Мы вычислили с точностью до дня прибытие мигранта, – она обернулась к Маше. – Доча, чтобы всё вышло, как задумано, мы усыпили тебя на время переезда. Рядом с клоном поместили прибор, имитирующий работу твоего мозга. Молились и ждали. Дорино «Я» в 5.47 утра не промахнулось, одушевило заготовку, став полноценным человеком.

– Тебя высадили на окраине посёлка и позволили прийти в себя, – закончил Леонид.

Так вот оно, как всё было на самом деле! «Мои бы не справились», – с грустью и некоторой завистью подумала Дорофея. Сколько сил и труда потратили эти люди для спасения дочери!

– Что дальше? – поторопилась она спросить, пока хитрые хозяева не сменили тему беседы. – Я подопытная крыска?

– Ты не первый подобный клон, – успокоила её мать. – Учёных интересует отличие твоего поведения от Машиного. Ты не рядовой гражданин, должна понимать. И нам пришлось переехать в научный городок. Тебе и Маше выделили наставника. Это почётно, не кривитесь.

– Зачем? – возмутилась до этого изо всех сил гримасничавшая Маха. Она подскочила со стула, но отец ловко ухватил её за руку и заставил сесть на место.

– Поедешь! – голос Леонида резанул острыми льдинками. – Мы уже беседовали на эту тему! Тебе пора многому выучиться. Прежде всего, терпимости к другим.

«А «сестричка» тоже не подарок! – Дора постаралась скрыть довольную улыбку. – Леонид Алексеевич, вы не представляете, какой приятный сюрприз вы мне преподнесли! Может статься, Маха не так сильно от меня отличается. А вторую «себя» я укрощу в два счёта!»

Вечер прошел на удивление мило и благообразно. Родители устроили чаепитие в саду. Недовольная Машка, проболтавшая до темноты по телефону с покинутыми подругами, жаловалась на глушь и всеобщее непонимание.

Дора с удовольствием пробовала мамину выпечку и папин шашлык, наслаждаясь вкусом натуральных продуктов. Смутные воспоминания детства наслаивались на нынешние картины, образуя причудливую реальность, от которой было неясно, чего ожидать. Город вдалеке расцветал огнями, в коттеджах поблизости загорались окна… И Доре вдруг подумалось: именно сейчас она находится на своём месте. И не важно, что было вчера, а что случится завтра. Она должна была оказаться здесь – в максимально удобном для неё мире и времени. Вот и оказалась.

Воздух пах жасмином и клубничным пирогом, родители праздновали переезд и благополучное разрешение многомесячных тревог. В этот момент они были готовы признать Дору своей второй родной дочерью. Девушка слушала их похвалы, забавлялась видом ревнующей Машки и впервые за многие месяцы чувствовала себя счастливой.

А ночью Доре в собственной комнате приснилась большая белая кошка – полупрозрачная, гибкая, не ведающая преград. Она заглянула в окно, просочилась сквозь запертую балконную дверь и, бесшумно ступая мохнатыми лапами по густому ворсу ковра, исчезла в углу за шкафом. Через минуту её силуэт мелькал в саду в погоне за ночными бабочками, сверчками и цикадами.

17 июня. Окрестности Барска.

Утро началось внезапно, шумно и безжалостно, тоже с кошачьим участием. Кошки Плюшка и Топтыжка свалили со стола пустую кастрюлю, побили тарелку и умчались на неосвоенные просторы дома – прятаться.

Через полминуты зазвенел мамин голос, громко отчитывающий пушистых негодниц, и папин – заступающийся. В итоге влетело Машке, оставившей на ночь дверь на кухню открытой.

Дора лежала в постели, вслушивалась в утренний концерт и улыбалась. Ей нравилось кипение жизни – не придуманной, искусственно загнанной на просторы макро-сети, а реальной.

С собственными родителями она рассорилась в серьёз и надолго. Они не верили в её способности, заставляли следовать по своему пути, силком тащили в космос, обрекали годами торчать на орбите, поливать, прививать цветочки-росточки.

Как они высмеивали её начинания, когда её первое участие в инсталляции не принесло ни приглашения на работу, ни заказов! Как мешали позже! А потом бросили её, такую самостоятельную, улетели на станцию.

По первости Дора даже хотела передумать – настолько их поступок стал для неё неожиданностью. Но после привыкла, поняла – на то и надеялись – столкнуть её с суровой действительностью, испугать, заставив пойти на попятный. Не вышло. Дора была не из тех, кто легко ломается.

Сейчас с высоты прожитого опыта, битв и игр в макро-сети она знала, ссоры можно было легко избежать, договориться, понять друг друга…

– Иди, буди Дорофею, – зазвенел мамин голос.

– Вот ещё! И так проснётся от ваших воплей! – насупилась Маша.

– Пожалуйста, не заставляй меня просить дважды, – обманчиво спокойно приказала мать.

Возражений не последовало. Ага, «сестричка» идёт в гости. Дора хихикнула и довольно натянула одеяло на голову, притворившись спящей.

Будить Машка решила жестко – одним рывком сдёрнула одеяло на пол и сердито сообщила:

– Мама тебя накормить решила.

Ага, мол, ты ни чем не заслужила подобной милости! Дора лениво приподнялась на локте и мило улыбнулась:

– Доброе утро, Машусик.

«Близняшка» скривилась и вышла, хлопнув дверью.

Спустившись на завтрак, Дорофея вежливо, точно в старинной постановке, раскланялась со старшими Ивановыми. Как точно с ними вести себя, она не знала. Вдруг, в их времени заведено проявлять вежливость по-особому?

– Дорофея, достаточно просто сказать «доброе утро», – поправил её Леонид Алексеевич, пряча улыбку.

Машка за стол не вернулась, оставив недоеденные гренки остывать на блюде. Глядя на неё, мать только вздохнула, отец неодобрительно покачал головой.

– Я кругом виновата, – больше для соблюдения приличий, чем из чувства вины призналась Дора.

– Глупости, – отец не стал защищать дочь, – Машутка выросла эгоисткой, ни в чём не знающей отказа. Ей полезно прочувствовать, что значит не быть центром вселенной.

– Тем более мы всё равно в Барск собирались, – закончила Александра Михайловна. – Квартиру свою продали, чтобы домик этот по своему усмотрению обустроить. По осени меня переводят в местные лаборатории. А выбрать персонального наставника для дочери я не мечтала. Ты кстати, Дора, не переживай. Главное, мы вовремя тебя вычислили и приняли меры.

«Уф, это хорошо! – окончательно успокоилась путешественница сквозь время и пространство. – А Маху я достану так, что она не выдержит, первой пощады запросит, тогда и поговорим по душам. Иногда, чтобы по-настоящему сдружиться, нужно как следует сцепиться. Лучше друг друга узнаешь».

Рассуждая подобным образом, Дора позавтракала и только собралась уточнить у Ивановых местные обычаи и правила поведения, как на кухню вбежала взволнованная Маша.

– Там вертолет у калитки! Военный, кажется.

– Пора, девочки, собирайтесь, – поднялась из-за стола мать, сразу став сосредоточенной и серьёзной. – Вещи я вам сложила. На остальное у вас десять минут.

Спорить не стали. Прощание прошло как-то скомкано. Родители тискали Машу, шептали на ушко наставления, убеждали быть хорошей девочкой. Дора, ощущая поднимающееся в груди раздражение, отвернулась и первой запрыгнула в кабину.

Бородатый пилот, приподняв затенённые очки, коротким кивком поздоровался и, наклонившись к двери, поторопил:

– Я должен без пяти одиннадцать высадить их на набережной. Времени в обрез.

Насупившаяся Машка нехотя заползла в кабину, зашуршала свёртками, долго пристёгивалась, назло растягивая время.

– Удачи вам, девочки! – помахала рукой Александра Михайловна.

Леонид Алексеевич улыбнулся на прощание. Да-да, понятно – будут звонить, к осени приедут в город. А до тех пор их, почти близнецов, будет изучать таинственный наставник. Дорофея представляла его себе лысеющим стариком с всклоченными волосёнками над ушами, узкими очками, блеющим козлиным голоском. Как раз такими изображают в кино- и сетевых постановках свихнувшихся учёных и занудных преподавателей. Хотя её и Машкины родители тоже учёные, но вполне нормальные люди. Иногда.

Вертолет оторвался от земли и медленно начал вертикальный подъём. Отсюда шум винтов был еле слышен. Пилот включил мрачноватую инструментальную музыку. Самое то, чтобы подумать. Только сейчас Дора спохватилась – она так и не выяснила у Ивановых – как они могли узнать о её прибытии ещё зимой, если Бета утверждал – мигрант с сообщением о её появлении переместился сюда около месяца назад?

Но забивать голову догадками девушка не стала – ещё будет время поинтересоваться. Тем более рядом на кресле обиженно сопела любимая жертва – Мария Иванова.

– Слушай, – мучительница склонилась к своей точной копии, – ты не очень-то расстроена переездом. И на меня не слишком злишься. Значит там, где ты жила, ты не была звездой вечеринок. И парня у тебя не было. Так?

– Ты, я смотрю, вообще в другое время сбежала. Родители вчера обрыдались над бедняжкой – ах, судьба у неё нелёгкая!

«Хм, достойная противница», – отметила Дора.

– Я много чего могу рассказать, ты всё равно не проверишь, – доверительно сообщила она Машке.

– И не мечтала о таком счастье!

– Де-е-евочки, – укоризненно обернулся пилот, – окажемся на земле, пообщаетесь. А пока наслаждайтесь видами. Небось, в Барске ни разу не были.

Путешественница во времени никогда не видела других городов, тем более иномирных. Разборки с Машкой немедленно лишились всякой привлекательности. Приникнув к стеклу, Дорофея залюбовалась, как озарённый лучами яркого солнца, постепенно вырастает под вертолётом молодой город.

Точно частокол – неприступный и устрашающий всех непрошенных гостей, город окружали небоскрёбы. Кольцо ещё не замкнулось полностью, но из земли на мощных фундаментах поднимались недостроенные сооружения. Более всего они напоминали Доре Тучепад и прочие колоссы из макро-сети. Точно самые смелые грёзы сетевиков воплотились в камне, бетоне, металле и стекле – причудливая архитектура, кажется, противоречила законам физики. Поставленные на ребро кубы, перевёрнутые пирамиды, изломанные, вывернутые под немыслимыми углами дома-трубы… Дора оценила масштаб и затраченные на дело средства и уважительно прицокнула языком.

За небоскрёбами раскинулись заводы и фабрики. Вертолёт бесстрашно лавировал меж дышащих сизым и белёсым дымом труб неведомого комбината. С высоты было прекрасно видно, как от цеха к цеху сновали ярко-зелёные машинки-погрузчики.

Далее обнаружились вполне обычные многоэтажки спальных районов, изредка прорезаемые широкими проспектами и медальонами площадей. Дора разглядела несколько пятнышек парков и огромный фонтан, вскидывающий свои струи на высоту пятого этажа.

То, что путешествие близится к концу, девушка поняла, разглядев блестящую на солнце водную гладь. Дома разом ужались до трёх этажей, отступили в тень липовых и каштановых аллей, освобождая пространство для широкой набережной.

Озеро или водохранилище было однозначно рукотворным – правильно-овальным, с протоками трёх рек. И надо сказать, по мнению Доры, просто огромным. Его синие воды вспенивали катера и лодочки, а по направлению к берегу медленно летел самый настоящий парусник, прямо, как в квестах про пиратов. Дора пару раз в них играла, даже доходила до продвинутого уровня. Но до пиратских сокровищ так и не добиралась, зато спускала все накопления на развитие своей героини. Помнится, выходя из игры, она вместе с ещё несколькими разорившимися неудачниками, обрушила один из игровых серверов – просто так, из чувства справедливости. Её так и не вычислили, хотя кое-кто тогда поплатился за опасную шалость.

Вертолёт сел у самого пирса.

– Как заказывали, у седьмого причала, – обернулся к ним пилот. – На выход, девочки.

Маша первой ухватила чемодан и спрыгнула на асфальт. Дора недоверчиво устремила взгляд на пилота:

– Нас не встречают. Это нормально?

– Кому надо – встретят. А у меня график. Будет время, наймёте прогулочный вертолёт, а лучше шлёпалку. Я полетел, выгружайся, – заторопился бородач.

Спорить Дора не стала, присоединилась к Маше, тоже растерянной и оттого вовсе не колючей.

– Ты как хочешь, а я отойду подальше от воды, – непривычная к открытым пространствам, благоразумно рассудила Дорофея.

– Смотри, там лавочка под липами, – миролюбиво согласилась с ней Машка, с трудом волоча за собой тяжеленный чемодан.

Что она туда напихала? Её мать вчера вечером собрала абсолютно одинаковые по весу сумки – Дора лично проверила, не обделили ли её. Но с «сестрой» спорить не стала. На солнце было действительно жарко. Костюмчик из плотных брюк и жилетки выглядел симпатично, но воздух не пропускал. Ткань белой футболки слегка кусалась. Скорей бы встретиться с непонятным наставником и где-нибудь переодеться!

Они устроились на набережной, возвышавшейся над пирсами на четыре ступеньки. Место для обзора идеально. Озеро просматривалось всё, как и большая часть набережной. Редкие прохожие спешили мимо только-только разворачивающих торговлю палаток с мороженым и газировкой. Владельцы магазинов и кафе неторопливо поднимали ролл-ставни и отворяли двери.

Пройтись бы по сувенирным лавкам, изучить пристрастия местных. Жаль, название и назначение многих предметов, выставленных на витрине сувенирного магазинчика позади их скамейки, Дора не знала, но спрашивать у Машки не собиралась. Зачем давать дополнительный повод для шуток?

И всё же, сколько здесь зелени! В её стране основная часть населения собрана в городах, вытянувшихся вверх, зарывшихся вглубь на много-много этажей. Уплотнение максимальное, людей-то уйма. Меньше пяти миллионов жителей города на территории РКИСа теперь почти не встречаются. Остальные пространства освобождены под переработку мусора, промышленные точки, а также агро-поселения и заповедники, куда простому смертному попасть не реально.

Тем временем парусник, тот самый, двухмачтовый, приближался к седьмому причалу. Подходил он медленно, вальяжно, словно красуясь перед немногочисленными прохожими и встречающими. Матросы на пирсе ловко поймали и закрепили швартовые тросы. Дора с сожалением поняла – парусник только казался таким большим, а на самом деле – обычная прогулочная яхта, и вовсе не пиратский галеон.

Затаив дыхание, девушки следили за высадкой пассажиров. Который из них – наставник, обязанный обучать их лето напролёт? Не толстячок, и не моложавая блондинка. Может, таинственный брюнет с портфелем? Но ни один из прибывших не остановился, не обернулся, высматривая на набережной будущих подопечных. Толпа как-то быстро рассосалась, оставив корабль слегка покачиваться на волнах.

Дора скосила глаза на Машкины часы – ровно одиннадцать. Может быть тот, кого они ждут, прибудет на следующем корабле, катере, лодке, приплывёт к берегу на бревне? На чём ещё можно плавать?

Но тут…

– Ноги моей больше не будет на вашем корыте! Что это за судно такое, если вы не в состоянии разбудить пассажира по прибытию в порт?

Резковатый женский голос загремел над причалом, вибрируя и отдаваясь в каждой клеточке тела.

– Лентяи! Безмозглые трусы! Как вы могли меня испугаться?! Что за нелепое оправдание?! Что вы за мужчины?! По судам затаскаю! Отберу гнилое корыто и пущу на растопку!

Послышались невнятные протесты и возражения. Но силы в голосе команды явно не хватало, чтобы перекричать не на шутку разошедшуюся пассажирку.