WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 |
-- [ Страница 1 ] --

ШРИ РАДЖНИШ (ОШО)

БИБЛИЯ РАДЖНИША

Том 1, книга 4

БЕСЕДА 25

Я ПРОТИВ РЕЛИГИЙ, НО Я ЗА РЕЛИГИЮ

23 ноября 1984

Бхагаван, если не будет Бога, не будет дьявола, то какой вообще смысл в религии? Нужна ли религия санньясинам?

Религия не имеет ничего общего с Богом, дьяволом, небом и адом.

Нужно понять слово «религия». Слово это значительно: оно означает объединение вместе разрозненных частей таким образом, чтобы эти части больше не были частями, но стали целым. Корень слова религия таков: объединение вместе разрозненных частей таким образом, чтобы часть больше не являлась частью, но стала целым. В этом объединении каждая часть становится целым.

Каждая часть по отдельности мертва; соединенные вмес­те, они дают новое качество, качество целого. Внести это новое качество в вашу жизнь и есть цель религии.

Религия не имеет ничего общего с Богом или дьяволом. Но то, как религии действовали в мире, привело к изменению ее качества целостности, самой ее ткани, и это вместо того, чтобы сделать ее наукой объединения, стремящейся из человека разрозненного сделать человека цельного. Обычно вас много, толпа. Нужно переплавить эту толпу в одно целое, так чтобы все в вас начало функционировать гармонично, без конфликта, без разделения, без борьбы, когда ничто не выше, ничто не ниже... вы просто одно гармоничное целое.

Религии всего мира помогли человечеству забыть само значение этого слова.

Они против цельного человека, поскольку цельный чело­век не нуждается в Боге, не нуждается в священнике, не нуждается в церкви.

Цельному человеку достаточно самого себя. Он целый.

И для меня это делает его святым - ведь он целый (holy - святой, whole - целый).

Он настолько исполнен, настолько завершен, настолько удовлетворен, что нет никакой психологической потребности в фигуре отца, Бога, который где-то на небесах заботится о вас.

Он настолько блажен в данном мгновении, что не удастся заставить его бояться завтрашнего дня. Завтра не существует для цельного человека. Все лишь в этом мгновении - нет ничего ни вчера, ни завтра.

Цельным человеком нельзя манипулировать с помощью таких по-детски глупых стратегий: если ты сделаешь это, - достигнешь небес и всех удовольствий там; если ты сделаешь то, - попадешь в ад и будешь страдать вечно.

Цельный человек просто посмеется над всей этой чепу­хой.

У него нет страха перед будущим, для него ад невозмо­жен; у него нет алчности по отношению к будущему, для него рай невозможен. Ему не нужна защита, никто не наставляет его, никто не ведет его куда-то. У него нет цели, нет мотивации.

Каждое мгновение настолько законченно, что оно не ждет своего завершения другим мгновением, которое наступает иногда в этой жизни, а иногда, может быть, и в следующей жизни...

Каждое мгновение полно, переполнено, заполнено до отказа, и он знает только одно — огромную признательность этому прекрасному существованию.

Но и это он не высказывает в словах, ведь существование не понимает языка. Эта признательность в самом его существе.

Поэтому, что бы он ни делал, в этом есть признательность. Он ничего не делает, просто сидит в молчании, и в этом уже есть признательность. Это не то, как... мусульмане пять раз в день благодарят Бога. А что делается между этими пятью молени­ями? Между этими пятью молениями никакой благодарности нет. Такая благодарность - всего лишь ритуал. Она - не ваша жизнь.

Шила только что принесла брошюру от одного христиан­ского общества, которое «празднует неделю прощения во всем мире». Любой город может стать членом этого общества, но только город. Тогда этот город появляется на мировой карте Общества Прощения. И люди, занимающиеся этим делом, на самом деле выглядят серьезными, но то, что они делают, выглядит так по-детски, является таким идиотским. В поне­дельник вы прощаете себя — так это происходит, — во вторник вы прощаете своих соседей, в среду вы прощаете своих врагов, затем вы прощаете свою нацию, затем вы прощаете все нации... целая программа на семь дней.

В сопроводительном письме говорится: «Если вы проща­ете себя, нацию, нации, весь мир, вы достигнете огромного счастья. Чувство обиды - это плохо, чувство покаяния, сожа­ления - это хорошо». Эти люди посылают вместе со своим письмом карту мира, на которой отмечены многочисленные города, так что эта ассоциация работает, должно быть, многие годы. Наш город новый, поэтому они приглашают нас принять участие в их глупой игре.

Раз в году на протяжении семи дней вы прощаете... тогда чем вы занимаетесь целый год? А если вы прощаете непрерыв­но на протяжении целого года, тогда на следующий год ваше участие заканчивается, поскольку на следующий год у вас не будет недели для прощения - не останется никого, кого надо прощать, вы уже простили всех. Но эти люди занимаются подобным годами, ежегодно - как видно, прощение не преобразует вас.

В сопроводительном письме говорится: «Всегда прощайте первыми». Не упускайте шанса простить первыми, быть лидерами, быть хозяевами прощения. Видите смысл? Даже в прощении находится состязание, находится игра эго... «Будь­те первыми». Но если каждый старается быть первым, тогда кто же станет первым? Кто-то вынужден быть вторым: он уже проиграл игру; он больше не хозяин своей судьбы, своего предназначения. Так что торопитесь! Простите другого до того, как он простит вас, тогда вы останетесь хозяевами своей судьбы, лидерами, первыми - и награда ваша будет велика.

Но для того, чтобы простить кого-нибудь, сначала нужно стать разгневанным, взбешенным, настроенным против, нена­видящим, обиженным, может быть, даже мечтающим уничто­жить другого. Если всего этого нет, то как прощать? Нужно целый год носить в себе рану, дожидаясь этих семи дней прощения. В каждом феврале наступают эти семь дней, и в это время нужно делать все возможное, чтобы быть первым. И конечно, человек, простивший больше других, будет больше и вознагражден. Но может ли много прощать человек, если в нем совсем нет никакой обиды? Как прощать? За что прощать?

Например, я не могу прощать никого в мире. Я не вижу ни одной причины, по которой я должен прощать кого-либо; во мне нет ни единой раны, ни единой обиды. Когда Шила читала мне этот памфлет, я пытался себе представить, что если бы я должен был прощать, то кого? Я был абсолютно пуст, ни одного ответа, не возникло ни одного имени человека, которого мне следовало бы простить... И прежде всего потому, что я никогда не был в положении обиженного. У меня нет ни одного врага в мире. Есть миллионы людей в мире, которые думают, что они - мои враги, но что касается меня, то я думаю, что нет никого, кто был бы моим врагом. Поэтому, если я попытаюсь прощать, то кого мне прощать?

Было настоящим удовольствием наблюдать это общество, - а это всемирное общество, и членами его являются сотни городов. И они, должно быть, думают, что делают что-то чрезвычайно значительное. Но глубоко внутри они сеют в вас семена эго: «Будьте первыми...»

Религия так много сделала против человечества, причем с добрыми намерениями. У этих людей не было дурных намерений, но они были определенно идиотами, не знающими точно, что они делают и как функционирует психология человечества.

Они эксплуатировали человека. Возьмем, например... Иисус говорит: «Не хлебом единым жив человек». Верно, абсолютно верно - ведь ему для жизни нужно еще много вымыслов, просто хлеба недостаточно. Ему нужен Бог, ему нужен дьявол, ему нужно небо, ему нужен ад, и папы, и церковь, и молитва, и прощение... «Не хлебом единым жив человек», - говорит Иисус - совершенно верно. Отбросьте все эти вымыслы, и неожиданно возникнет вопрос: если нет Бога, если нет дьявола, то, что есть вся религия?

Все эти религии дали вам свои вымыслы потому, что ваша психология испытывает в них определенную потребность. Или вы выходите за пределы, положенные умом, - это и есть настоящая религия, - или вы создаете вымыслы, чтобы ваш ум не чувствовал пустоты, бессмысленности, одиночества, ощу­щения щепки, плывущей по течению, без цели впереди, без истока позади.

Одна из величайших потребностей человеческого ума - быть нужным.

Существование кажется абсолютно индифферентным к вам. Можете ли вы сказать, что оно испытывает потребность в вас? Без вас все идет совершенно прекрасно. Были восходы, были закаты, цвели цветы, приходили и уходили времена года. Когда вас не было, все было точно так же. Однажды вас снова не станет, и все будет точно так же. Существование просто продолжается и продолжается. Оно не дает вам удовлетворе­ния в вашей величайшей потребности - быть нужными. Напротив, оно дает вам ощущение того, что вы его не волнуете. Может быть, оно даже не знает, что вы существуете.

Мне вспоминается одна из историй Панча Тантры. Эти истории потрясающе психологичны.

По мосту через реку идет слон, а на слоне сидит комар. Слон так тяжел, а мост - просто временный мосток. Бедные деревенские жители наводят мос­тки, когда проходят дожди, спадает вода и река становится маленькой. Они делают временные деревянные мостки для себя. На восемь месяцев такого мостка прекрасно хватает. Но он построен не для слона, поскольку в бедной деревне никто не может содержать слона. На мосток же взошел и проходил по нему дикий слон. Комар, сидевший на голове слона, сказал: «Дядюшка, кажется, что мой вес и твой вес - это слишком для такого мостка».

Слон сказал: «А я и не знал, что ты сидишь у меня на голове. Что ты там делаешь?»

Вот в этой маленькой истории слон даже не осознает комара, - но комар думает: «Я и ты, мы вместе, - это так много для этого бедного мостка».

Каждый человек гораздо меньше по сравнению с этой огромной вселенной, чем комар по сравнению со слоном. Разница между комаром и слоном не велика, но между человеком и существованием... разница неизмерима.

Но помните, человек делает то же самое, что и комар. Если вы собираетесь жениться, вы идете к астрологу и спрашиваете: «Благоприятствуют ли звезды?» То же самое говорил и бедный комар: «Дядюшка...», - пытаясь связать себя со слоном. Вы пытаетесь связывать себя со звездами: благоприятствуют ли они вашей женитьбе? И конечно, астролог эксплуатирует вас.

Несколько месяцев я провел в Раджпуре в качестве профессора. Я проехал всю Индию, но Раджпур показался мне странным местом. Вам удастся пройти каких-нибудь два или три дома, и вы наткнетесь на большую вывеску, объявляю­щую: «Здесь живет великий астролог». Вы прошли всего два, три дома, и вот есть кто-то, кто знает, как избавить вас от духов, как вывести из вас демонов. Человека такого рода в Раджпуре называют оджха, тот, кто изгоняет демонов, духов из человеческого ума.

И в те дни я проходил каждый день, самое меньшее, по восемь миль, поэтому я заглянул почти во все уголки Раджпура, и везде на стенах были объявления, рекламы. Там, должно быть, были люди, страдающие от духов и демонов, иначе как могло так много народу заниматься этим бизнесом - и зани­маться успешно? Они казались самыми уважаемыми людьми.

Как раз перед моим домом жил один очень знаменитый астролог. Из самых отдаленных мест к нему приходили люди по самым разным вопросам, не только по поводу женитьбы. В Индии, если вы начинаете какое-нибудь дело, вы идете к астрологу: «В какой день, в какое время звезды будут благоприятствовать мне?» Вот подходящее время для церемонии открытия вашего магазина. Если вы собираетесь в путешест­вие, первое, что вы делаете, вы идете к астрологу: «В какое время? Я еду на юг; благоприятствуют ли звезды тому, что я поеду на юг в такой-то день? Или мне лучше подождать?» И астролог назначает вам дату и время.

И я видел, что этот человек занимается подобным целый день. Иногда бывало так, что поезд отходит в полночь, а вы должны выходить из дома в то время, которое назначил астролог. Поэтому вы выходите из дома в полдень, так как именно в этот момент звезды благоприятствуют вам. Вы выходите из дому в полдень и потом двенадцать часов стоите на станции и ждете поезда; но из дома вы должны выйти в тот момент, когда звезды благоприятствуют вам.

Один из моих друзей... он тоже был профессором, но профессором по санскриту. Он был великим верующим во всю эту чепуху. Всякий раз, когда он отправлялся повидаться со своей семьей, он консультировался у астролога. И иногда у него возникали большие трудности, поскольку астролог гово­рил: «В этом месяце вам не следует выезжать. Этот месяц совершенно не благоприятствует вам».

Мой друг приходил ко мне и говорил: «Очень тяжело; в этом месяце я точно должен был поехать. А вот астролог говорит, что мне не следует ехать в этом месяце».

Я сказал ему: «Подождите. Позвольте узнать, что за астролог. Я же знаю его очень хорошо; он живет как раз напротив моего дома. Есть же способы. Вы дадите астрологу рупию, и потом он спросит вас: «Какой день, какое время?» А я заранее дам ему рупию и скажу: "Придет этот несчастный парень; пожалуйста, назовите этот день и это время", - тогда вы сможете попасть на поезд и добраться до дома».

Я устроил таким образом множество браков. Ему нужно было дать всего одну рупию. Однажды он сказал: «Но вы странный парень. Вы постоянно даете рупии за других, ради их поездок, их дел, их браков».

Я сказал: «Я наслаждаюсь игрой. Я вижу их глупость и вижу вашу хитрость. Всего за одну рупию посмотреть такую игру - это не дорого. И ведь это не только вы, этим занимались все ваши предки. Вы распоряжаетесь браками людей, а ваша жена каждый день пилит и бьет вас. Что случилось с вашей астрологией? Хотя бы для себя вы могли бы выбрать подходя­щую женщину. А эти дураки продолжают ходить к вам, прекрасно зная, что трудно найти мужа, находящегося больше под каблуком жены, чем вы. Но они все еще продолжают спрашивать: "Я собираюсь жениться; окажется ли этот брак успешным, спокойным?" — и спрашивают они у вас! И пока они сидят здесь, входит ваша жена и начинает кричать на вас, оскорблять вас, неужели эти дураки не видят всего этого? И что вы знаете о звездах?»

Но трюк в том, что астрологическая книга индусов везде одна и та же. Если вы спросите у одного астролога, он вам даст ответ. Поезжайте в Бенарес и спросите у другого астролога, он даст вам точно такой же ответ, ведь они оба полагаются на одну и ту же астрологическую книгу. Поезжайте в Калькутту, и вы получите такой же ответ. Это убеждает вас в том, что эти астрологи, должно быть, знают, ведь три человека из разных городов не могут сговориться против вас. А они и не знают друг друга, не имеют понятия о том, что вы консультируетесь с другими людьми. Вы можете консультироваться по всей Индии и получите тот же самый ответ, ведь книга-то везде одна и та же. Они консультируют по одной и той же книге; звезды никого не волнуют, никто ничего не знает о звездах, только то, что говорит эта книга.

Как я сказал вам, величайшая потребность человека - быть нужным. Иначе он чувствует себя шокированным. Де­ревья, облака, Солнце, Луна, звезды, горы... кажется, ничто не замечает вас.

Все существование кажется индифферентным; есть вы или вас нет, это никого не волнует. Это обстоятельство очень сильно поражает ум. И тогда входит религия, так называемая религия...

Настоящая религия всеми способами пытается помочь вам отбросить эту потребность, чтобы вы смогли увидеть то, что и ни у кого другого нет никакой потребности в вас, что, испрашивая внимания к себе, вы просите о вымысле.

Но так называемые религии, существующие на Земле в столь многих формах... индуизм, иудаизм, христианство, мусульманство, буддизм, джайнизм и многие другие «измы». На Земле имеется три сотни религий, но все они делают в точности одно и то же. Они все делают одинаковую работу; они дают вам одно и то же удовлетворение.

Они говорят, что есть Бог, который заботится о вас, который смотрит за вами, который следит за тем, чтобы у вас все было хорошо, - заботится о вас настолько хорошо, что посылает вам святую книгу для руководства вашей жизнью, посылает своего рожденного сына помочь вам выйти на пра­вильный путь. Он посылает мессий и пророков, чтобы вы не блуждали в потемках, - здесь они эксплуатируют вторую вашу слабость: страх дьявола, пытающегося всеми возможными способами подтолкнуть вас на неверный путь.

В индуизме есть одна история. Гаутама Будда, пока жил, стал очень влиятельным человеком. Он был человеком потря­сающего обаяния, и он был очень логическим, рациональным человеком, настроенным против всех суеверий. Брамины очень испугались, как бы этот человек не уничтожил всю их проф­ессию. Брамины на протяжении тысяч лет жили только за счет психологической эксплуатации. Вся их функция заключается в эксплуатации ваших психологических потребностей. Папа, епископ, священник - все они делают то же самое. У вас есть определенная психологическая потребность, и они знают, что эту потребность можно эксплуатировать.

Кроме того, вы испытываете также некоторый обязатель­ный страх. Он возникает в тот момент, когда вы выходите из утробы матери - при самом этом разделении. До этого разде­ления страха в вас не было, ведь вы не были одиноки. Материнская утроба - самое удобное место... вы просто плава­ли в ней. Все ваши нужды исполнялись без всякого труда с вашей стороны. Не было тревог, не было проблем, ре было голода, не было безработицы, не было войны, не было смерти. Вы были полностью изолированы, защищены, и все ваши потребности удовлетворялись.

Ребенок в материнской утробе не испытывает страха, там нет причины для него. Но раз он вышел из утробы матери, великий страх пробегает по всему его существу. Его берут... как вырывают дерево из земли, с корнем. Целое дерево потрясено и дрожит; вырваны его корни, разрушено само его основание. Оно не знает другого способа пропитания, оно не знает другого способа существования. О нем заботилась земля, а его вырвали с корнем.

И я говорю не о поэтических образах. Сейчас существуют научные приборы, которые могут определить, чувствует ли дерево страх или нет, что-то вроде кардиограммы. Они немед­ленно показывают... Вы укрепляете прибор на дереве, укоре­ненном в земле, цветущем, играющем с ветром, танцующем в солнечных лучах. И график на кардиограмме очень гармони­чен, одинаков, нет изменений... потрясающее спокойствие в существе дерева. Потом вы вырываете его - и внезапно график дрожит. Линии начинают метаться вверх и вниз. Гармония потеряна. И по мере того, как вы вытягиваете его, на графике возникает хаос. Дерево проходит через величайшую муку.

И вы удивитесь, узнав, что когда вы проделываете это с одним деревом, то другие деревья, стоящие рядом... их графи­ки тоже начинают показывать страх. То, что происходит с одним деревом, может случиться и с ними. Это не так далеко: «Если этот человек поступает так с этим деревом, то он может поступить так и со мной». Все деревья вокруг - все их графики начинают показывать, что они боятся; возникает тревога.

Когда ребенок выходит из утробы, это величайшее потря­сение в его жизни. Даже смерть не будет таким большим потрясением, ведь смерть придет без предупреждения. Самое вероятное, смерть придет, когда человек будет без сознания. Но когда он выходит из утробы матери, он в сознании. На самом деле, он впервые приходит в сознание. Его девятимесяч­ный сон, спокойный сон, нарушается - и вот обрезается нить, связывавшая его с матерью.

В тот момент, когда обрезается нить, связывавшая его с матерью, возникает исполненный страха индивидуум.

Это неправильный способ; но вот так все и происходит до сих пор. Неосознанно такой способ рождения помогает свя­щенникам и так называемым религиям эксплуатировать чело­века. Ребенка следует извлекать из материнской утробы мед­леннее, постепеннее. Не следует причинять ему такого потрясения — и ведь так можно сделать. Можно обустроить все по-научному. В помещении не должно быть яркого света, ведь девять месяцев ребенок жил в абсолютной темноте и у него очень хрупкие глаза, которые никогда не видели света. А во всех ваших больницах яркие лампы, и ребенок внезапно сталкивается со светом... Из-за этого большинство людей страдают слабыми глазами; позднее они вынуждены пользоваться очка­ми. Ни одному животному не нужны очки. Видели ли вы когда-нибудь животных в очках, читающих газету? Их глаза совершенно здоровы всю их жизнь, до самой смерти. Только человек... И все начинается в самом начале. Нет, ребенок должен рождаться в темноте или при очень мягком свете, может быть, при свечах. Лучше всего была бы темнота, но если нужен свет, будет достаточно свечей.

А что доктора делают до настоящего времени? Они не дают даже небольшого времени ребенку освоиться с новой реальностью. Тот способ, которым они встречают ребенка, безобразен. Они держат ребенка за ножки вниз головой и шлепают его по заду. Идея этого глупого ритуала в том, чтобы помочь ребенку дышать. Поскольку в утробе матери он сам не дышал; для него мать и дышала, и ела, и делала все остальное.

Но такая встреча с миром, когда вас подвешивают вниз головой и шлепают по заду, - это не очень хорошее начало.

Однако доктор торопится. Иначе ребенок начнет дышать сам; ребенка нужно бы оставить лежащим на животе матери, поверх ее живота. До перерезания связывающей нити его следует оставить на животе матери. Он был там внутри живота, внизу; теперь он снаружи. Это не большое изменение. Мать рядом, он может касаться ее, чувствовать ее. Он узнает ее вибрацию. Он прекрасно осознает, что это его дом. Он вышел, но это его дом. Пусть он побудет с матерью еще немного, чтобы освоиться с матерью снаружи; изнутри он уже знает ее. И не обрезайте нить, соединяющую его, пока он не начнет дышать сам.

Что же делается сейчас? Мы обрезаем нить и шлепаем ребенка, чтобы он дышал. Но это насилие над ним, это абсолютно ненаучно и неестественно.

Пусть сначала он начнет дышать сам. Это займет несколь­ко минут. Не спешите так. Это вопрос всей человеческой жизни. Можете выкурить свою сигарету двумя-тремя минута­ми позже; можете прошептать милые глупости своей подруж­ке несколькими минутами позже. Это никому не причинит вреда. Зачем эта гонка? Вы не можете дать ему нескольких минут? Ребенку больше не нужно. Просто предоставьте его самому себе, в пределах трех минут он начнет дышать. Когда он начнет дышать, он уверится, что может жить сам. Тогда можно обрезать нить, теперь она не нужна; так вы не заставите ребенка испытать потрясение.

Потом самым важным является следующее: не кладите его в одеяла и в кровать. Нет, девять месяцев он был без одеял, обнаженным, без подушек, без простыней, без кровати - не вносите так быстро столько изменений. Ему нужна небольшая ванна с тем же водным раствором, что был в утробе матери, - это в точности океанская вода: то же количество солей, тот же состав химических веществ, все в точности так же.

Это еще одно доказательство того, что жизнь впервые возникла в океане. Она возникла в океанской воде.

Вот почему беременная женщина начинает есть соленое, ведь матка постоянно поглощает соль - ребенку нужна в точности такая же соленая вода, как в океане. Так что приготовьте соленую воду в маленькой ванне, и пусть ребенок лежит в ней, он будет чувствовать, что ему рады. Это состоя­ние, к которому он привык.

В Японии один дзэнский монах провел удивительный эксперимент: трехмесячный ребенок может плавать. Он начал постепенно. Сначала он попробовал с девятимесячным ребен­ком, затем с шестимесячным и, наконец, с трехмесячным. И я сказал ему, что он может продолжать еще. Даже только что родившийся ребенок может плавать, ведь он плавал в материн­ской утробе.

Так что дайте ребенку шанс побыть в условиях, подобных материнской утробе. Он будет более уверенным в себе, и ни один священник не сможет так легко эксплуатировать его, рассказывая об адском огне и прочей чепухе.

Но вот что стало обыкновенным в жизни человечества: с одной стороны, человеку нужен Бог, покровитель, наставник, опора, а с другой стороны - ад. Так человек и живет в постоянном страхе перед всем, что священник считает плохим.

А что является плохим и что - хорошим? В каждом обществе эти понятия свои. Плохое и хорошее определяются конкретным обществом; плохое и хорошее не обладают неиз­менной ценностью.

Да, есть состояние осознанности, когда вы выходите за пределы ума и можете видеть все непосредственно без всякого предубеждения, без всякой идеологии, закрывающей ваши глаза. Когда вы видите непосредственно, вы тут же узнаете, что хорошо и что плохо. Не нужно ничего никому говорить. Не нужно никому давать никаких заповедей.

А каждое общество все время декларирует: это хорошо, это плохо. Но как предохранить вас от совершения того, что они называют плохим? Проблема в том, что то, что они называют плохим, по большей части является естественным - и поэтому привлекает вас. Это плохо, но это естественно — естественное же обладает глубокой привлекательностью. Им нужно создать много страха, чтобы он стал сильнее естественной привлекательности. Поэтому и должен был быть изобретен ад.

Есть религии, которые не удовлетворяются одним адом. И я понимаю, почему им не хватает одного ада. Христианство удовлетворяется одним адом по той простой причине, что христианский ад вечен, расположен в длину. Но у индусов, джайнов, буддистов вечного ада нет, поэтому они вынуждены идти по вертикали - у них семь адов! И каждый следующий ад становится все более и более мучительным, более и более нечеловеческим.

И я удивляюсь... эти люди, описавшие ад во всех крова­вых подробностях, назывались праведниками... Эти люди, если бы у них только был шанс, очень легко стали бы Адольфами Гитлерами, Иосифами Сталиными, Мао Цзе-дунами. У них были все соответствующие идеи; чего у них не было, так это только власти. Но в тонких вещах они обладали и властью, правда, не до настоящего времени. Их власть заклю­чалась в том, что они были первосвященниками, папами, шанкарачарьями, и эта власть помогала им бросать вас в ад когда-то в будущем, после смерти.

Смерть сама по себе - это очень страшно. Но для них этого недостаточно, а ведь естественные инстинкты на самом деле очень сильны.

Почему же они против естественных инстинктов. Потому что эти естественные инстинкты идут против их коренных интересов.

Позвольте мне объяснить вам. В Индии Кришна имел шестнадцать тысяч жен. Что сказать о пятнадцати тысячах девятистах девяноста девяти мужчинах, потерявших своих жен? Эти жены были украдены, уведены силой. Они были матерями, женами. Некоторые были не замужем, большинст­во были замужними. Если женщина была красива, этого было достаточно, чтобы Кришна забрал ее в концентрационный лагерь своих жен. Это был, наверное, почти город - шестнад­цать тысяч жен! Как теперь воспрепятствовать этим пятнадца­ти тысячам девятистам девяноста девяти мужчинам... если они соберутся вместе, они могут убить его и забрать своих жен. Им нужно воспрепятствовать.

Священник должен придумать способы, ведь он находит­ся под защитой Кришны. Кришна обладает властью, светской властью, в его руках армия, суд, закон, он защищает священ­ника. Индусский закон говорит, что если вы убьете шудру, неприкасаемого, то достаточным наказанием будет десять лет тюрьмы, но если вы убьете брамина, то наказание будет смертельным. И не только в одной жизни, но в предстоящих семи жизнях вас будут снова и снова убивать; только тогда наказание будет исполнено.

Светская власть защищает священника, священник за­щищает светскую власть.

Священник говорит: «Кришна - не обыкновенный чело­век, он - совершенное воплощение Бога, и вы должны быть счастливы, что он выбрал вашу жену себе в супруги. Вы должны радоваться, должны быть счастливыми, должны блаженствовать. К вам придут великие радости в раю. Поэтому не обижайтесь, не гневайтесь, не бунтуйте. Лучше примите это легко, счастливо, радостно, с благодарностью - он выбрал вашу жену, а не чью-то другую».

Теперь естественный инстинкт этого человека должен бы бороться с ним самим. У него забрали мать его детей, у него забрали жену - и против ее воли. И что же это за общество? Но нет, его естественный инстинкт уничтожают, уничтожают двойным способом. Первое, если вы принимаете это охотно, вы будете вознаграждены - огромные удовольствия, много краси­вых женщин, тысячи радостей - на небесах. Второе, если вы обижаетесь, гневаетесь, собираетесь совершить что-то насиль­ственное против Кришны, воплощения Бога, то вы будете страдать в седьмом аду. Поэтому, выбирайте...

Все, что было против коренных интересов... например, нищета: все религии учат: «Блаженны нищие». Так говорит не только Иисус. Иисус говорит это очень точно, полно, в одном высказывании, в одной сентенции: «Блаженны нищие, ибо их есть царствие Божие». Но это учение всех религий: вы должны принимать свою нищету, как блаженство, как дар Божий. Это ведь испытание вашей веры. Если вы сможете пройти через это огненное испытание нищетой без ропота, не думая, что оно каким-то образом несправедливо, если вы сможете пройти через это, как будто это дар Божий, тогда царство Божье ваше.

Великим утешением для Лазаря являются слова Иисуса, обращенные к нему... Случилось так: Лазарь был очень беден, а один самый богатый человек в деревне устраивал пир в честь своего дня рождения. Лазарь был голоден, испытывал жажду и, проходя по деревне, попросил немного воды. А слуги вышвырнули его. Они сказали: «Разве не видишь, что наш хозяин дает пир и собрались великие гости? А ты просто нищий. И как это у тебя хватило наглости войти в дом и просить воды. Отправляйся в ад! Убирайся отсюда как можно скорее». Иисус сказал Лазарю: «Не беспокойся. Увидишь. В раю ты будешь наслаждаться всеми удовольствиями, а этот человек будет страдать в адском огне и будет просить: "Лазарь, подай мне немного воды"».

Великое утешение! - но и великая стратегия защиты богатых от бедных. Богатых немного, бедных много. Если они проникнутся идеей о том, что бедность - это не блаженство, а проклятье, они убьют всех богатых.

Стратегия хорошо работает дважды: утешение для бед­ных в том, что нищета - это блаженство; защита для богатых, чтобы бедные не бунтовали.

Религии были причиной того, что бедность все еще продолжает существовать в мире, иначе для нее совсем нет причины - особенно сейчас, когда наука и технология могут всю земли превратить в рай.

Религиозные люди не хотели бы превращения земли в рай, ведь что тогда случится с их раем?

Они хотели бы, чтобы земля оставалась такой же бедной, такой же голодной, такой же больной, как она есть, поскольку от этого зависит весь их бизнес. Богатые жертвуют церкви, поскольку она защищает их. Жертвуют и бедные, которым не хватает даже на пропитание. Они жертвуют церкви, поскольку она дает им руководство. И эта жизнь так мала. Этой жизни осталось так немного; большая ее часть прошла, осталось немного - и это пройдет. Потом будет вечная жизнь, вечная радость. Церковь указывает путь. Иисус указывает путь.

Естественные инстинкты, такие, как секс, голод... Эти религиозные люди учат вас поститься. И это против природы. Поститься так же плохо, как и переедать. Это значит, что что-то не в порядке с вами психологически. Может быть, вы чувствуете такую пустоту, что постоянно набиваете себя всем, что попадается под руку, пытаясь заполнить эту психологичес­кую пустоту.

Вот постящийся человек - он поедает сам себя; пост - это медленное самоубийство.

Очень странно... Джайны в Индии против поедания мяса, против невегетарианской пищи. Я был на одной из их конфе­ренций, всеиндийской конференции джайнов, и там присут­ствовали все их секты, все их великие ачарьи, их великие учителя. Я спросил простую вещь, Я спросил у них: «Вы продолжаете проповедовать посты, - джайны постятся больше всех в мире, - но рассматривали ли вы такой простой факт, что, когда вы поститесь, вы поедаете собственное мясо? Поскольку каждый день в начале поста исчезает около килограмма вашего веса. Куда он уходит? Позже будет исчезать по полки­лограмма, вы не сможете позволить себе килограмм - ваши запасы становятся все меньше и меньше».

«Очень здоровый человек может жить без пищи три месяца. Так много питания накапливается в его теле; но никто не является настолько здоровым. Чтобы быть таким здоровым, нужно снова стать лесным охотником. Другого способа нет. Эти охотники иногда вынуждены поститься по многу дней, поскольку охота - это вам не холодильник, к которому вы подходите, открываете - и там все есть. Сегодня вы можете что-то найти, а неделю, две, вы найти ничего не можете, никакой пищи. Охотнику нужен запас питания на те дни, когда он не может добыть пищи. Когда он добывает пищу, он съедает ее много. Когда он не может добыть, он постится».

Но джайны - не охотники. Они даже не земледельцы. Они просто бизнесмены. Учить поститься этих людей... Каждый год на протяжении десяти дней у них бывают святые дни, во время которых многие постятся, причем все десять дней непрерывно. И я знаю многих моих друзей, которые в эти десять дней думают только о еде и ни о чем другом. Они не могут думать ни о чем другом. Вы рассказываете о прекрасном кинофильме; они говорят: «Не сейчас...» Вы кладете перед ними журнал «Плейбой»; они не интересуются им. Как вы думаете, будет ли мужчина, постящийся семь дней, интересоваться журналом «Плейбой»? Он даже не поднимет его. Я сажал их к себе в автомобиль, чтобы посмотреть, что случится с ними. В Индии во многих городах все кондитерские и рестораны сосредоточены на одной улице. Поэтому я привозил их на эту улицу понаблюдать их реакцию.

Психологи поняли такой факт, что если вам дать посмот­реть десять фотографий с обнаженными девушками... а вы можете и не знать, что при этом делает психолог: он следит за вашими глазами. Девушка вам понравилась... немедленно ваши глаза расширяются, расширяются зрачки. Зрачок глаза немедленно становится более открытым. Психолог может рассказать, какая девушка из десяти вам понравилась, не спрашивая вас об этом. И вы удивитесь, как будто он делает какой-то фокус или что-то в этом роде... «Как он смог прочесть мои мысли?» Не нужно читать ваши мысли, надо просто следить за вашими глазами. Если зрачок неожиданно расширяется, это означает, что он хочет съесть ее, поглотить ее.

Я видел, как то же самое происходило с этими джайнами. Когда они видели сладости, я замедлял ход автомобиля и следил за их глазами. Их зрачки становились огромными! Обнаженная женщина не производила никаких изменений в их глазах. Восемь дней, девять дней, десять дней они ничего не ели - кто станет пожирать глазами девушку? У кого хватит на это энергии? Но смотреть на кондитерский магазин... можно было видеть, как неожиданно их лица оживлялись, зрачки расширялись. Они постоянно думают... даже ночью им снится еда. В течение десяти дней они ничего не делают, кроме как фантазируют о еде.

Вот и это против их религии. Их священники говорят им: «Во время поста вы не должны думать о еде». Во-первых, поститься неестественно; во-вторых, когда вы поститесь, то думать о еде естественно. Но и это запрещено: думать о еде нельзя. Поэтому во время поста джайны ходят в храм. Целыми днями они слушают, много монахов проводят церемонии; они все время слушают эти их церемонии. Читаются священные книги, и они все время слушают священные книги.

Я бывал в этих местах, и, увидев кого-то знакомого, я подходил к нему, тряс его за плечо и говорил: «Вы на самом деле слушаете того человека или вы думаете о какой-нибудь еде?»

Он отвечал: «Как вы узнали? Действительно, этот человек напомнил мне моего повара. И я чувствовал себя очень плохо, ведь это плохо, думать о великом мудреце, как о поваре. Это... но как вы догадались спросить меня об этом?»

Я говорил: «Я просто проходил мимо. Я постоянно все исследую. Меня интересует, например, что вы делаете в этом храме? Зачем вы здесь?» Единственной целью было, забыть в храме о еде. Но как храм может заставить кого-либо забыть о еде, когда тело голодает, и каждая клеточка его просит пищи?

Почему религии наставляют вас против ваших естествен­ных инстинктов? По простой причине - чтобы привить вам чувство вины.

Позвольте мне повторить это слово «вина».

В этом слове весь фокус того, как они уничтожают вас, эксплуатируют вас, формируют вас по своему шаблону, оскор­бляют вас, создают в вас неуважение к самим себе.

Когда возникает чувство вины, когда вы начинаете чув­ствовать: «Я виновен, я грешник», - их работа сделана. Тогда кто может спасти вас? Тогда нужен спаситель. Но, прежде всего, нужно создать болезнь.

Я слышал о двух молодых людях. У них был такой бизнес: один молодой человек входил в городок ночью и бросал угольным дегтем в двери, окна, после чего уходил из городка. Утром все озадачены. Их двери и окна испорчены. Как теперь их отчистить? И тогда неожиданно появляется второй человек - они партнеры в этом бизнесе - и объявляет: «Отчищаю угольный деготь». Поэтому все кидаются к нему: «Пожалуйста, приходите в мой дом и отчистите окна». А первый тем временем совершает то же самое в другом городке. К тому времени, когда второй заканчивает чистку одного городка, первый уже подготовил ему для чистки второй городок. Один грязнит дома, другой очищает их. Они партнеры - они участвуют в этой игре на равных.

Священник сначала возбуждает чувство вины - это он бросает вам в лицо угольный деготь. Теперь нужен кто-то, кто очистит его. И это не обычное видимое лицо; постоянно забрасывают угольным дегтем вашу невидимую реальность. Вы сами не можете найти способа очистить ее, ведь вы не знаете, что есть эта реальность.

Все, что вы знаете, это то, что священник убедил вас в вашей виновности.

И у него есть для этого абсолютное объяснение: вы думаете о сексе, вы думаете о еде во время поста, посреди ночи вам нельзя пить воду - ночью ничто не должно касаться рта. Но летом в Индии трудно не пить воды. Родители не разрешают пить даже своим маленьким детям. Даже маленькие дети вынуждены ночью пить украдкой. С самого начала их делают воришками, им прививают чувство вины, поскольку они знают, что делают что-то плохое.

В моем доме, пока была жива бабушка, были запрещены помидоры, поскольку, как она считала, краснота помидора напоминает мясо. И я много раз спрашивал ее: «Видели ли вы когда-нибудь мясо?»

Она никогда не видела мяса, но отвечала: «Я знаю, что мясо похоже на помидоры. Не приносите помидоров в дом». Я не ел помидоров до семнадцати лет. Я не ел лука до двадцати одного года, поскольку он не был разрешен в доме. Есть лук, картофель было великим грехом... видели ли вы более невин­ный овощ, чем картофель?

Но джайнизм против всего, что растет под землей. Все, что растет под землей, запрещено есть джайнам. Поскольку лучи солнца не добираются туда, растущее под землей оказывается тяжелым. Эту тяжесть джайны превращают в своего рода духовность. Если вы будете есть то, что растет под землей, то пойдете вниз, станете тяжелыми, а вам нужен свет. Чтобы иметь крылья, вам нужно быть светом, поэтому все, что растет под землей, есть нельзя. Странный аргумент... но его повторя­ют тысячи лет, и люди верят этому. Они все еще верят. И если вы съели, вы чувствуете вину, поскольку это было против вашей совести.

Совесть формируется обществом.

Вы спрашиваете меня: «Если нет Бога, нет дьявола, нужна ли религия?» Только тогда и нужна религия. Когда есть Бог и есть дьявол, для религии не остается места. Этих двоих достаточно, чтобы занять все пространство. Эти двое настолько большие вымыслы, что для религии не остается пространства.

Прежде всего, вы должны убить Бога и дьявола, обоих, полностью, чтобы освободить пространство для религии.

Тогда религия не будет эксплуатировать ваши психологи­ческие потребности, она будет преобразовать ваше бытие, чтобы вы могли идти выше ваших психологических потребнос­тей и увидеть, что эти потребности не являются истинными.

Например, если вы чувствуете свои психологические потребности, то вы одиноки. Если вы вышли за пределы своих психологических потребностей, то чувствуете себя уединенны­ми. В уединенности есть сила; в одиночестве - слабость. Одиночество - это значит всегда спрашивать другого, всегда полагаться на другого. Отсюда власть другого над вами, ваша власть над другим. Какую власть имеет муж над женой? Какую власть жена имеет над мужем? Просто такую: без другого вы чувствуете себя одинокими, а когда вы чувствуете себя одинокими, возникает страх. Странно, два труса, два человека, полные страха, вместе начинают чувствовать вели­кое.

Их одиночества удваиваются. Они должны теперь чув­ствовать себя еще более одинокими, и на самом деле это случается, рано или поздно, после медового месяца. Вы не найдете жены и мужа... они могут сидеть рядом, но они не вместе - они оба одиноки. И тогда они оба злятся, поскольку другой не удовлетворяет их потребности. Поэтому для дрязг достаточно любого повода. По крайней мере, в дрязгах они забывают свое одиночество; дрязги выполняют свое назначе­ние. Но когда вы становитесь выше своей психологии...

Как раз на днях я рассказывал вам, как вы можете стать выше своей психологии, своего ума, этих трех разделений - как вы можете достичь четвертого, турийи. И когда вы достигли четвертого, неожиданно вы видите, что преобрази­лись. Это не одиночество, это просто уединенность, и это истина.

И так прекрасно быть уединенным, никто не забирает у вас никакого пространства, не закрывает никакого простран­ства в вас. Нет потребности в ком-либо, не нужно, чтобы кто-либо испытывал потребность в вас, — это такая великая сила, что впервые вы чувствуете, что родились.

Религия - это способ выйти из ума, ведь ум фрагментарен, разделен, он как толпа, его много. А когда вы идете поверх него, есть одно сознание, неразделенное, неразделимое, инди­видуальное.

И знать это неразделимое сознание - это знать все. Ничего больше не нужно.

Вы спрашиваете меня: «Нужна ли религия Вашим санньясинам?»

Не религия, как вы ее знаете, но религиозность, о которой я говорю. А в действительности я не могу сказать, что и религиозность нужна санньясинам.

Быть санньясином - это быть религиозным. Если вы не религиозны, как вы можете быть санньясином? Но религия, запомните еще раз, в моем смысле этого слова...

Санньясин знает, что он уединен, знает, что нет Бога, нет дьявола, нет ада, нет рая. Он знает свою гармонию и творит ее; и он знает свою дисгармонию и не творит ее.

Он знает, что приносит ему блаженство, - он творит это; и он знает, что создает ненужные страдания, - он не творит этого. Здесь нет вопроса о прекращении, о недеянии; он просто отбрасывает это. Когда вы видите, что в вашей руке скорпион, нужно ли, чтобы вам рассказывали: «Пожалуйста, отбросьте это». До того, как кто-то скажет: «Отбросьте это!», - вы уже отбросите. Все, что вам нужно, это знать, что у вас в руке скорпион.

Сознание делает вас осознающими, просто осознающими, что хорошо, что плохо. И хорошее начинает случаться, а плохое начинает исчезать.

БЕСЕДА 26

МЕНЯ НЕ ИНТЕРЕСУЮТ ВАШИ ДЕЙСТВИЯ - МЕНЯ ИНТЕРЕСУЕТ ВАШЕ СОЗНАНИЕ

24 ноября 1984

Бхагаван, есть ли в Вашей религии, такая вещь, как грех?

Грех - это метод псевдорелигий.

Истинная религия совершенно не нуждается в концепции греха. Псевдорелигия не может жить без концепции греха, ведь грех - это метод возбуждения чувства вины в людях.

Вам нужно будет понять целую стратегию греха и вины. Если не возбудить в человеке чувства вины, его невозможно поработить психологически. Невозможно заключить его в тюрьму определенной идеологии, определенной системы веры.

Но когда в уме человека создано чувство вины, тем самым у него забирается вся смелость. В нем уничтожается все рискованное. В нем подавляется всякая возможность, быть когда-либо индивидуальным по-своему.

С понятием вины в нем почти убивается человеческий потенциал. Он никогда не сможет стать независимым. Чувство вины будет держать его в зависимости от мессии, от религиоз­ного учения, от Бога, от концепции ада и рая и от многого другого.

И чтобы возбудить чувство вины, нужна всего лишь одна простая вещь: нужно начать называть ошибки, заблуждения - грехами.

Это просто человеческие ошибки. Если кто-то допускает ошибку в математике - дважды два, а у него получается пять, - не говорят же, что он совершил грех. Он невнимателен, он не смотрит на то, что делает. Он не подготовился, он не выполнил домашнего задания. Он, конечно, делает ошибку, но ошибка – это не грех. Она может быть исправлена. Ошибка не возбуждает в нем чувства вины. Самое большее, она заставит его почувствовать свою глупость.

То, что делали псевдорелигии, - а все религии в мире до настоящего времени являются псевдорелигиями, - это то, что они эксплуатировали ошибки, заблуждения, совершенно че­ловеческие, и порицали их как грех.

Грех означает, что это не просто ошибка, - вы пошли против Бога, вот значение слова грех. Адам и Ева совершили изначальный грех: они ослушались Бога. Всякий раз, когда кто-то обвиняет вас в совершении греха, он так или иначе говорит, что вы ослушались Бога.

Никто не знает, кто есть этот Бог, что за него и что против него. На Земле имеются триста псевдорелигий. Только под­умайте о трех сотнях наук, о трех сотнях школ физики, которые обвиняют друг друга, отыскивают друг у друга ошибки, провозглашают: «Только наша школа истинная, а все остальные уводят человечество в сторону».

Какая будет ситуация на Земле, если будет три сотни школ физики, три сотни школ химии, три сотни школ меди­цины, три сотни школ математики, - что это будет за ситуа­ция? Вся Земля сойдет с ума. А в том, что касается религии, именно так и случилось.

И когда я говорю три сотни, я не считаю сект внутри религий. Например, я считаю христианство как одну религию, не разделяя ее на католичество, протестантство, православие. А на самом деле это три религии. И потом есть еще подсекты. Если сосчитать их всех, тогда триста будет слишком малень­ким числом; может быть, их будет три тысячи. И каждая вам несет слово Божье. И все их высказывания противоречивы.

Если вы послушаете все религии, то не сможете даже вздохнуть, поскольку все, что вы делаете, - грех. По счастью, вы обусловлены только одной псевдорелигией, поэтому вы не осознаете, что есть и другие идиоты - вы не одни, - делающие то же самое. У них другие правила, но они играют в ту же самую игру.

Например, джайнский монах... сейчас джайнизм - очень небольшая религия, всего лишь триста тысяч человек. У нас больше санньясинов, чем всех последователей джайнизма. Но и у них есть две главные секты, подобные католикам и протестантам. И потом есть, по меньшей мере, тридцать подсект и каждая секта верит, что именно она представляет истинный джайнизм, а двадцать девять остальных или дурачат себя, или обманывают других.

Одной из таких сект является Терапант. Слово «Терапант» означает «Твой путь», путь Бога. Монах этой секты постоянно держит свой нос закрытым – двадцать четыре часа в сутки, днем и ночью, даже когда спит, - закрытым одеждой, поскольку дышать прямо - это грех. Вы все совершаете грех и уже натворили его так много, что никакой надежды нет. Всю свою жизнь вы совершали грех. За исключением этих немно­гих семисот человек - в этой секте всего семьсот монахов, - за исключением этих семисот человек, весь мир полон грешни­ков.

Лишь этого достаточно, чтобы бросить вас в седьмой ад, поскольку с каждым вздохом вы убиваете миллионы зароды­шей. А согласно джайнизму, мельчайший зародыш, которого вы даже не видите своим невооруженным глазом - чтобы увидеть его, вам нужен микроскоп, вам нужно увеличение хотя бы в тысячу раз, - эти мельчайшие зародыши имеют такую же душу, как и вы. Нет качественной разницы. Убьете ли вы человека или зародыш, это все равно по отношению к Богу. В его глазах и вы, и он заслуживаете одинаковое обращение.

В тот момент, когда вы выдыхаете, вы выбрасываете горячий воздух. Этого горячего воздуха достаточно, чтобы убить миллионы зародышей вокруг вас. Когда вы вдыхаете, вы со вдохом поглощаете миллионы зародышей, которые будут убиты внутри вас. Поэтому с каждым вдохом и выдохом вы делаете такое, по сравнению с чем, кажется ничтожным сделанное Адольфом Гитлером, Иосифом Сталиным и Мао Цзе-дуном за всю их жизнь, - а вы делаете это простым дыханием.

Даже ночью им нельзя снимать одежду. С этими людьми трудно разговаривать, поскольку одежда закрывает их рот и нос. Ведь когда вы говорите, воздух выходит из вашего рта, поэтому и говорить они не могут с открытым ртом. Таким образом исключается прямой удар. Но разговаривать с этими людьми очень трудно; очень трудно даже понимать, что они говорят. Они просто бормочут с закрытым ртом, с закрытым носом...

И люди, верящие в Терапант, не ставшие монахами, постоянно чувствуют свою вину за то, что они дышат. Я, бывало, останавливался у немногих своих терапантских друзей в Бомбее, и тяжелым грузом на их душах лежало то, что они еще не сумели отречься от мира и стать монахами, - ведь если не отречься от мира и не стать монахом, невозможно избежать греха. Если даже дыхание – грех, то можно подумать, что все – грех.

Моим другом был один из старейших сенаторов Индии.

Он был известен как отец индийского парламента. Он очень долго был членом парламента, с 1916 по 1978 год. С ним состязался в этом только один человек в мировой истории, Уинстон Черчилль. Всех остальных он победил - так долго и непрерывно он избирался. Но он был очень посредственным человеком. Может быть, это и было причиной того, что люди снова и снова избирали его. Он не был хитрым; он в действительности не мог быть политиком. Иначе, человек, оставав­шийся более полувека членом парламента, стал бы премьер-министром, президентом. Но он не смог стать даже министром или губернатором штата. Он был прост - лучше сказать, он был простаком.

Ко мне его привела смерть сына. Его сын тоже был политиком, причем многообещающим. Он уже был заместите­лем министра и на следующих выборах должен был стать министром. И его отец, его имя было Сетх Говиндадас, возложил на сына все свои амбиции. Он сам не смог стать премьер-министром Индии, но его сын должен был стать. И сын был очень молод, поэтому у него были все возможности к пятидесяти-шестидесяти годам стать премьер-министром.

Но внезапно он умер в возрасте тридцати шести лет. Его смерть явилась огромным потрясением для отца. Отец был очень богатым человеком. Отцу Сетха Говиндадаса Британское правительство в свое время дало титул раджи, титул царя, хотя он и не был царем. У него было так много богатств, так много земель, и он так хорошо служил Британскому правительству, что правительство признало его заслуги и дало ему титул раджи.

Сетх Говиндадас, сын Раджи Гокулдаса, основал весь свой престиж на том, что стал бунтовать против Британского правительства и бороться за свободу. Благодаря этому люди и избирали его все время в парламент. Бедным людям этого было достаточно: он так богат и, несмотря на то, что правительство так уважало его отца, взбунтовался против отца, взбунтовался против правительства, и отец отрекся от него - вот что стало основной характеристикой Сетха Говиндадаса. Кроме этого, он не обладал никакими особыми качествами, разумностью или чем-то подобным. Благодаря нему и его сын пошел по той же стезе. Сын был хитер и разумен, хорошо образован.

Смерть сына была огромным ударом для Сетха Говиндадаса. Он начал ходить по праведникам и спрашивать: «Почему так случилось?» И куда бы он не пришел – простой ответ у всех псевдорелигий одинаков, - все говорили: «Вы, должно быть, совершили грех в своей прошлой жизни. Это вам наказание».

Я хотел бы подчеркнуть то, что он ходил к различным религиозным праведникам, но ответ был везде одинаковым.

Была одинаковой стратегия: «Вы совершили какой-то грех, это его результат. Теперь кайтесь! Теперь совершайте что-нибудь хорошее, будьте добродетельны». Конечно, добро­детели, предписываемые всеми этими праведниками, были различны. Один индусский монах предложил: «Отныне и навсегда прекратите есть соль». Он спросил: «Но как это поможет?»

Монах сказал: «Это поможет потому, что, когда вы не едите соль, вся пища становится безвкусной, - без соли особенно безвкусной становится индийская пища. А есть не ради вкуса - это добродетель; есть ради вкуса - грех. Есть ради вкуса - следовать за телом, тогда тело манипулирует вашей душой, порабощает ее. Вот в чем грех, тело берет верх над душой; тело является хозяином, а душа действует, как раба, куда тело ведет ее, туда она и идет».

Монах сказал: «Поворачивайте ваше тело в другую сторо­ну: что бы оно ни говорило вам, не делайте этого. Ваше тело будет просить соли - не ешьте соль. Постепенно прекращайте есть сахар. Постепенно сделайте всю пищу абсолютно безвкус­ной, чтобы есть лишь ради поддержания жизни, данной вам Богом. Когда вы не интересуетесь этой жизнью, вы готовитесь к жизни будущей».

Соль - это потребность тела. Вашему телу нужно определенное количество соли, иначе вы ослабнете. Все, что запрашивает ваше тело, не является плохим. Тело запрашивает что-то, потому что это является его потреб­ностью.

Эти люди превращают вашу физическую потребность в грех.

Естественно, ваше тело будет постоянно просить соли. Вы будете заставлять себя, не есть соль, а ваше тело будет непре­рывно просить соли и стремиться к ней. Это создаст проблему: или вы мучите свое тело, или вы начинаете есть соль и совершаете грех. Оба пути, всего лишь из-за простой соли, приводят вас к тому, что вы становитесь больным человеком. Ваша психика более не является здоровой.

Встречаясь со многими этими людьми… а Сетх Говиндадас был известным человеком, поэтому каждый праведник был рад встретиться с ним, счастлив встретиться с ним и всегда был готов предложить ему какие-нибудь идеи. Я жил в его городе двадцать лет. У него ни разу не возникло мысли прийти ко мне. На самом деле любой политик в Индии боится встретиться со мной, боится, что его увидят со мной или узнают, что он приходил ко мне. Массы отвернутся от такого политика - даже если это политик не маленький. Этот человек был очень уважаемым на протяжении пятидесяти лет, более пятидесяти лет он был членом парламента. Тогда чего ему было бояться? Но он никогда не приходил ко мне.

Он слышал обо мне. Люди говорили, даже премьер-министр. Пока он был в парламенте, сменилось много премьер-министров. Один премьер-министр, Лалбахадур Шастри, спра­вился обо мне. Сетх Говиндадас сказал: «Я слышал это имя, но я не знаком с ним лично». Лалбахадур сказал мне: «Это странно. Этот человек - член парламента от вашего избирательного округа, и он не знает вас».

Я сказал: «Вы должны понять его позицию. Если он придет повидаться со мной... я, конечно, не пойду к нему, у меня нет причин встречаться с ним. Я никогда ни за кого не голосовал, потому что все эти идиоты одинаковы. Разные только ярлыки, поэтому смысла голосовать нет. Я никогда не голосовал. И зачем мне идти...? Так что здесь нет вопроса. А он... вы должны понять, вы политик. Хватит ли у вас смелости прийти ко мне домой?»

Он был очень приятным человеком. Он рассмеялся и сказал: «Вы правы, теперь я понимаю. Всякий, кто придет в ваш дом, столкнется с трудностями. Этот человек может потерять свое кресло».

Индира постоянно спрашивала его обо мне, что я делаю, чем занимаюсь. Она хотела встретиться со мной; дата встречи назначалась, по крайней мере, пять раз, и в последний момент она находила какие-то оправдания и так и не смогла повидать­ся со мной... Ее коллеги говорили ей: «Ведь это опасно. То, что вы пойдете повидаться с ним, будет очень опасно для вашей политической карьеры. Оппозиционная партия воспользуется этим, как важнейшим фактором против вас». Поэтому каждый раз она откладывала.

Но когда сын умер, этот старик – может быть, в глубокой печали – забыл о своей политике и парламенте и пришел ко мне. И он сказал: «Куда бы я не пошел, они все говорят, что я, должно быть, совершил какой-то грех и поэтому страдаю от потери моего юного сына. И они предлагают меры к тому, чтобы я не страдал в будущей жизни».

Я ответил: «Они дали вам достаточно, чтобы вы страдали прямо сейчас, в этой жизни. И вам нужно было бы спросить, какой грех вы совершили в своих прошлых жизнях. Они все должны ответить разное; они не могут знать, какой грех вы совершили в прошлых жизнях, они все должны строить разные догадки. И глупо... вы что, думаете, что, просто прекратив есть соль и сахар, вы станете добродетельным? Вы станете только виноватым».

Он сказал: «Вы правы. Я таким и стал. Я следовал за всеми этими людьми, я думал, что они мудрые люди, а они лишь запутали меня. Все, что я делаю, плохо. А все, что они предлагают мне делать, выглядит неестественным, насиль­ственным. Я терплю неудачи, даже если стараюсь».

Грех - это стратегия вашего уничтожения, вашего разру­шения, убийства вас, как индивидуальности.

И тогда вы в руках священника.

Тогда вы делаете все, что он скажет. Вы не можете спорить, потому что это написано в священных книгах. А спорить со священными книгами - снова грех. Священная книга должна рассматриваться как личность.

Я находился в Джабалпуре в Пенджабе. По утрам, когда я отправлялся на прогулку, я проходил через помещение, где сикхи содержали маленький храм, - они были из тех людей, что могли себе это позволить; то был дом очень богатого человека. Это был красивый мраморный храм, маленький храм, в котором они хранили Гуру Грантх Сахиб, их святую книгу. Все было в порядке. Там была святая книга, но рядом с книгой находилась зубная паста, щетка и кувшин, полный горячей воды, поскольку была зима.

Я спросил моего хозяина: «В чем дело? Я могу понять храм. Я могу понять Гуру Грантх Сахиб... На самом деле использовать слово «сахиб» - это значит делать книгу челове­ком. Слово «сахиб» не применяется к вещам, это слово употребляется, когда вы платите дань уважения кому-либо. Оно пришло в Индию с британцами. Они были хозяевами, и индийцы начали называть их сахибами. Это очень старое слово, сахиб означает «очень уважаемый человек». Но книгу никто не называет сахиб. А вот сикхи назвали свою книгу Гуру Грантх Сахиб - гуру означает Учитель.

Десятый гуру сикхов провозгласил: «Я - последний гуру, отныне и навсегда Учителем у нас будет книга, - в этой книге собраны высказывания всех десяти Учителей, включая его, последнего. - Отныне и навсегда не будет Учителя, только книга». Итак, «гуру» означает Учитель, «грантх» означает собрание, поскольку это не книга, написанная одним челове­ком, но собрание высказываний десяти человек. И, наконец, «сахиб» означает «достойный, уважаемый человек».

Я сказал: «Я понимаю, что вы платите дань уважения высказываниям своих Учителей, но что это за глупость? Зачем вы держите здесь эту воду, зубную пасту, зубную щетку?»

Он сказал: «Вы не знаете наших обычаев. Учителю по утрам нужно омывать рот, чистить зубы - книга...»

И я сказал: «Хорошо, но знали ли ваши десять Учителей зубную щетку, зубную пасту? В те времена не было зубной пасты».

Он сказал: «Верно. Это очень современно». Пятьсот лет назад, конечно, зубная паста «Бинака»...? И сделано в Швейцарии - гуру нужно давать что-то импортное. Эта же зубная паста «Бинака» изготавливается той же компа­нией в Индии, но гуру нужно предлагать импортную зубную пасту. Если вы так не делаете, то испытываете чувство вины, ведь все сикхи так делают. По утрам вы приносите завтрак - а ведь вы знаете, что это книга... Вы знаете это, вы же не слепые. В обеденное время - обед, и каждый раз все уносится обратно. Книга ничего не ест, но это уже не имеет значения.

Если ваше общество сформировало вас на какую-либо глупость, а вы не хотите ее делать, то ваше сознание будет терзать вас.

Вы должны понимать эти два слова: сознание и совесть. Сознание - это ваше.

Совесть дается вам обществом. Это то, что налагается поверх вашего сознания.

Различными обществами на ваше сознание налагаются различные идеи, но каждое из обществ, то или иное всегда взваливает на вас. А раз что-то взвалено поверх вашего сознания, вы уже не слышите свое сознание, оно далеко от вас. Между вашим сознанием и вами стоит толстая стена совести, которую общество навязало вам с самого вашего детства, - и эта стена работает.

До шестнадцатилетнего возраста я ничего не ел по ночам. В джайнском доме это невозможно. Невозможно найти, чего бы поесть, поскольку с заходом солнца всякая еда заканчивается.

Если что-то остается, то раздается нищим; в доме нельзя найти ничего съедобного. Поэтому невозможно украсть или отправиться на кухню, когда родители уснули. Ничего нет, ничего невозможно найти.

В маленькой деревне невозможно выйти из дома - все знают друг друга. Невозможно пойти в ресторан, потому что они немедленно скажут: «Что...!» Они сами могут и не быть джайнами, но они знают, что вы джайн. Они скажут: «Хорошо! Завтра пусть только твой отец пройдет мимо... Так ты начал есть по ночам?» Поэтому даже если вы чувствуете голод, утолить его нет возможности. До шестнадцатилетнего возраста я никогда не ел по ночам.

Когда мне было шестнадцать, вся школа отправилась на пикник в соседний замок - это была очень красивая гора, покрытая джунглями, - и я отправился вместе со всеми. Все школьники из моего класса, исключая меня, были индусами или мусульманами. Я был единственным джайном. Они не позаботились... День был так прекрасен, было так много интересного, на что можно было посмотреть и чем повосхищаться, и поэтому они не позаботились приготовить еду днем.

Они сказали: «Есть будем ночью». Наступала ночь полно­луния, прекрасная река была рядом с замком, и поэтому решили: «Мы будем есть ночью». Ради меня они не собирались готовить днем, а я не мог сказать им: «Я не могу есть ночью». Я подумал, что лучше поголодать, чем становиться посмеши­щем, они ведь рассмеялись бы и сказали: «Тогда займись приготовлением еды». А я сам никогда ничего не готовил, даже чашки чая.

Даже сейчас я не смогу приготовить чашки чая. На самом деле, я не знаю, где кухня. Я не найду ее, если только кто-нибудь не проводит меня. Я не знаю, где кухня в этом доме. А в своем собственном доме меня вообще не пускали ни на какую кухню. Вот почему я не могу приготовить даже чашки чая. Меня не пускали на кухню, потому что я общался с мусульманами, и индусами, и неприкасаемыми. Мне говори­ли: «Если ты не изменишь свои привычки...»

Весь дом обычно ел на кухне, а я ел вне кухни; я был изгнанником, поскольку они не могли полагаться на меня, мало ли откуда я мог прийти. С кем я разговаривал, к кому прикасался, они не имели понятия: «Или сейчас же принимай ванну и тогда сможешь войти...» Ну и сколько же раз я должен был принимать ванну? Поэтому я решил так, я сказал: «Хорошо, не будем спорить каждый день. Я буду есть в другом месте, и буду там совершенно счастлив».

Те мальчишки на пикнике приготовили по-настоящему прекрасную еду, и она была еще прекраснее, потому что я был так голоден... и запахи... и они начали уговаривать меня: «Никто не расскажет твоим родителям, обещаем, что никто ничего не будет рассказывать». Я был голоден, а с другой стороны, их еда и то, как они готовили ее, все было по-настоящему восхитительно. Они уговаривали и обещали, и я подумал: «Если все эти люди отправятся в ад, то о чем беспокоиться? Я тоже могу отправиться в ад. Действительно, что без своих друзей я буду делать в раю? Эти джайнские монахи не составят хорошей компании. Они не нравятся мне, и я не очень-то нравлюсь им. Вот эти люди мне нравятся, и все они точно отправятся в ад». Так мне было сказано с самого начала: есть ночью - величайший грех.

Сейчас это выглядит странно... но во времена Махавиры в этом, может быть, был некоторый смысл, ведь в большинстве домов не было света. Люди были так бедны, что ели, бывало, в темноте и могли съесть какое-нибудь насекомое или что-то еще. Махавира беспокоился не о ночи, он беспокоился о том, что люди могли съесть насекомых, муравьев, что-либо живое. В этом была его проблема: если съесть живое, то будет совершен грех. Поэтому, чтобы окончательно закрыть эту проблему, он объявил: «Есть ночью - это грех». Сейчас же по ночам света больше, чем днем, теперь это не проблема. Но священные книги написаны двадцать пять столетий назад, и Махавира захлопнул двери. Ничего нельзя добавить, ничего нельзя отнять. Там окончательное слово.

Поэтому я подумал, что самое большее - это я отправлюсь в ад, но все мои друзья будут там, и они прекрасные повара - так что это стоит того. Поэтому я сказал: «Хорошо». Но до этого момента я не осознавал явления совести. Я поел с ними. Еда была восхитительна, а я был голоден. Целый день лазанья по горе сделал меня более чем голодным. Но где-то глубоко внутри поднялся бунт. Я почувствовал тошноту, и когда я кончил есть, меня вырвало. С пищей было все в порядке, потому что ни у кого другого не было тошноты, не было рвоты; пища не была недоброкачественной. Пока я не выбросил из себя все, я не мог уснуть. Почти полночи ушло у меня на то, чтобы очиститься от этой пищи, и только тогда я смог уснуть.

В тот день я открыл, что тошнота была не из-за пищи, а из-за шестнадцатилетнего вдалбливания идеи о том, что есть ночью - грех. Это было чисто психологическое отравление, не пищевое. И оно было сделано священником, монахами, моими родителями, моим обществом.

Совесть — это полицейский, поставленный внутри вас обществом.

Общество старается контролировать вас и ваше поведение двумя способами: полицейский снаружи, суд снаружи, судья снаружи, тюрьма снаружи - и полицейский внутри, страх наказания, страх ада, Бог - судья, его суд... перед ним ничего нельзя спрятать. Вы будете стоять обнаженными, и все ваши грехи будут написаны на вас. Их невозможно спрятать.

Так что до настоящего времени общество использовало очень тонкую технологию: создать в вас совесть постоянным повторением, что определенные вещи - это грех, а определен­ные вещи - это добродетель.

Добродетель будет вознаграждена тысячекратно. Здесь вы жертвуете одну рупию, а на небесах получаете вознаграж­дение в тысячу рупий.

Так они играют на вашей алчности. Это хороший бизнес.

Это почти лотерея - беспроигрышная. Не важно, выпадет или нет ваш номер. Вы даете одну рупию здесь брамину - запомните, не сделайте ошибки. «Брамину, - говорит священ­ная книга. - Отдайте ее брамину, а не кому-нибудь другому», - брамины же и пишут священные книги! Отдайте ее брамину, и все, что вы дадите, в тысячекратном размере получите от Бога на небесах. Так обещает Бог. И брамин будет свидетель­ствовать перед ним в вашу пользу.

В книгах браминов говорится: «Когда вы жертвуете брамину, смотрите, никогда не давайте старой коровы, кото­рая уже не дает молока». Великолепно! Ведь так и поступают люди в Индии. Когда корова становится очень старой, что с ней делать? Она больше не дает молока. Она больше не приносит телят, из которых можно выращивать коров и быков. Она слишком стара и лежит на вас ненужным грузом. Или отдать ее мяснику... это означало бы, что вы становитесь партнером в убийстве коровы. На самом деле вы главный партнер: если вы не отдадите ее мяснику, он не сможет убить ее. Вы отдали ее мяснику; вы должны будете отвечать за это своим страдани­ем.

Знаете ли вы, что говорят священные книги браминов? Убить корову - почти равносильно убийству десяти браминов.

Убить одного брамина - равносильно убийству десяти человек. Кто же захочет продавать корову мяснику? И с мясника не получишь много денег. Лучший способ - пожертвовать ее брамину. Поэтому люди так и делают.

Брамины знали, что так все и делается. Брамины были в затруднении: они не могут отказываться от жертвы; жертва должна приниматься с благодарностью. Но что же делать с этой старой коровой? Брамин не может продать ее мяснику. Брамин и сам беден. И эти старые коровы со всей деревни начинают скапливаться вокруг него. Поэтому он вынужден был написать в своей священной книге - ясно, что это не слово Божье, зачем Богу беспокоиться о коровах, - что не следует жертвовать брамину именно старых коров. Брамину нужно жертвовать молодую корову, которая дает достаточно молока, тогда вы будете вознаграждены.

Так что эти люди, действующие как посредники между вами и Богом, между вами и небом, на самом деле являются самыми хитрыми людьми.

Они уничтожили самое ценное в вас, ваше сознание. Они перекрыли его слой за слоем. Ваше сознание ушло глубоко вниз; поверх него - слои обусловленности.

Вы спрашиваете: есть ли в моей религии место для греха? Нет.

Грех - это изобретение священника, а я не священник.

Грех - это метод псевдорелигии, а я не мессия, не аватара, не паигамбара. Я не создаю псевдорелигию.

Псевдорелигия абсолютно нуждается в концепции греха, ведь через грех она возбуждает в вас чувство вины. Через чувство вины она заставляет вас дрожать внутри.

Теперь вам как-то надо очиститься от вины.

Священные книги браминов говорят: «Не бойтесь. По­жертвуйте брамину, и ваша вина будет прощена». Но жертвуй­те брамину - и в соответствии с размером вины, конечно. Если ваша вина велика, велик ваш грех, вы должны жертвовать больше. Тогда стройте храмы...

Бирла был крупнейшим монополистом и сверхбогачом в Индии. Он построил сотни храмов по всей стране. Страна полна храмов. Людям нужны дома; они не получают их. Богу не нужны дома, а в Индии вы найдете миллионы храмов. В таком городе, как Варанаси, из четырех домов - три храма. Кто живет в них? Люди живут на улицах, - а миллионы храмов пустуют, миллионы церквей пустуют, миллионы мечетей пустуют.

Бирла везде, где сумел, построил прекрасные храмы, великие храмы. Я встречался с ним. Тот старый человек, о котором я говорил, Сетх Говиндадас, был другом Джугала Кисоре Бирлы, главы семейства Бирла. Когда Говиндадас начал все больше и больше интересоваться мной, он начал говорить обо мне с другими людьми. Он разговаривал и с Джугалом Кисоре Бирлой и сказал ему: «Вам разок нужно повстречаться с ним, когда он будет в Дели».

В очередной приезд в Дели я остановился у Говиндадаса. Он сказал мне: «Джугал Кисоре очень интересуется вами, и он старый человек. Будет выглядеть не очень любезно, если мы скажем ему прийти сюда, он, кроме того, болен. От вашего имени я обещал, что приведу вас в его дом».

Я сказал: «Раз вы обещали, тогда все в порядке. Но какова цель? Для меня все, что он делает, является идиотизмом. Он выбрасывает на ветер огромные суммы денег, строя мрамор­ные храмы по всей стране, и думает, что так зарабатывает добродетель для рая. Ведь так говорится в священных книгах: постройте храм - и в раю вам будет дан дворец, мраморный дворец. Он рассчитывает - он бизнесмен, - он рассчитывает, сколько мраморных дворцов получит на небесах. Он и там должен быть самым богатым, если сможет, - а то все эти деньги останутся здесь, когда он умрет».

Он никогда не верил своим сыновьям: они промотают его деньги, и все улетит в трубу. Пока этого не случилось, почему бы не перевести все свои деньги в рай? То, что он делает, - это простой банковский перевод.

Я сказал: «Он идиот, но если вы обещали, я пойду».

Я пришел к нему. Он проявил большое уважение. Он приветствовал меня и сказал — немедленно, в тот момент, когда я сел, - он сказал: «Я хотел бы, чтобы вы сделали две вещи. Я слышал о вас от многих людей. Говиндадас - единственный, на кого я полагаюсь, - они принадлежали к одной и той же касте и как-то были связаны друг с другом. - Я не согласился бы на встречу с вами, кроме как при посредничестве Говинда­даса, он сумеет сохранить все это в тайне. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь знал о том, что мы встретились».

Я сказал: «Вас беспокоит встреча со мной? Я думал, что это я беспокоюсь. Я и пришел потому, что Говиндадас обещал вам, иначе бы я не пришел. Если бы вы просто пригласили меня, я отказался бы».

И я сказал Говиндадасу: «Посмотрите. Вы убеждали меня, что он старый и больной, поэтому я и пришел сюда. А он говорит, что хочет держать это в секрете. Какой смысл встречаться с таким трусливым человеком? И что он может сделать? И что он может понять от меня?» Тем не менее, я сказал: «Да, я пришел, скажите, что вы хотите, ведь это вы пригласили меня. Так скажите же».

Он сказал: «Я слышал о вас и знаю о вас. Если вы можете сделать две вещи, я готов оказать всяческую финансовую поддержку, какую вы захотите. Я дам вам открытый чек».

Я сказал: «Расскажите мне, что это за две вещи. Откры­тый чек меня не очень интересует; хотелось бы узнать об этих двух вещах, они, должно быть, какие-нибудь идиотские».

И точно, они оказались идиотскими. Одна была такой:

«Вы отправляетесь распространять индуизм по всему миру, а я оказываю вам всяческую финансовую поддержку. Обратите в индуизм столько людей, сколько сможете. И второе: органи­зуйте в стране движение за то, чтобы правительство распоря­дилось прекратить убийство коров. Если можете сделать эти две вещи, о финансах не беспокойтесь».

Я сказал: «Я вовсе не беспокоюсь о финансах. Можете оставить ваш открытый чек при себе. Он мне никогда не потребуется. Я не настолько глуп, чтобы понапрасну тратить свое время, превращая христианина в индуиста, вытаскивая его из одного колодца и бросая в другой. Я понапрасну тратил бы свое время. Он совершенно утонул в одном колодце, счастливо утонул, теперь без нужды вытаскивать его... и, чтобы вытащить его, потребуется столько усилий, ведь осталь­ные, находящиеся в том же колодце будут тянуть его обратно. Они не позволят ему выбраться из дыры, поскольку никто не хочет, чтобы кто-то выбрался из его дыры, ушел из-под его власти. И если мне как-то удастся вытащить его, я должен бросить его в другой колодец. Какой во всем этом смысл? Ради вашего чистого чека? А моя жизнь будет растрачиваться впустую».

«Он останется в той же игре. Может быть, лишь жаргон станет другим. Теперь вместо Библии он будет носить Гиту, но он будет носить книгу, поклоняться книге. Теперь вместо Христа он будет говорить о Кришне». И вы удивитесь тому, что лингвисты обнаружили, что слово «Христос» - ни что иное, как форма слова «Кришна». Перейдя из санскрита в бенгали, оно стало «христо»; из «Кришна» оно стало «христо». Из бенга­ли... Теперь легко видно, как «христо» стало «Христос». Греческое слово «Христос» - не что иное, как транслитерация, передача буквами другого алфавита слова «Кришна».

Поэтому я сказал ему: «На самом деле между Христом и Кришной нет никакой разницы; они оба - одно и то же слово. И я совершенно не интересуюсь такой абсолютно ненужной работой. Если хотите, я могу вытащить людей из их колодцев, христианский ли это колодец, индусский, иудейский или мусульманский, - но при одном условии: я оставлю их свободными и дам им знать следующее: «Теперь не падайте в другой колодец». Если хотите, я могу сделать это. Но я буду вытаскивать и индуса тоже, поскольку для меня нет разницы. Я должен вытягивать всякого, кто упадет в колодец, индус ли это, христианин или мусульманин. А в том, что касается вашего второго предложения...»

Человечество умирает.

Может быть, еще двадцать-тридцать лет - и эта Земля умрет, ведь человек так плохо поступал по отношению к самому себе, к другим, к природе, к окружающей среде.

И за всю свою историю человек только и готовился к окончательной войне - одно только приготовление, одна лишь цель.

И сейчас он подошел очень близко к этой цели; у него есть все для того, чтобы уничтожить всю эту Землю. На самом деле у нас есть в семьсот раз больше ядерной энергии, чем нужно для уничтожения этой маленькой Земли. Мы можем разру­шить семьсот таких планет, как эта, - так много энергии уже накоплено. И мы каждый день увеличиваем запасы, никто не знает, для чего... Поэтому я сказал: «А вы хотите, чтобы я побеспокоился, чтобы больше не убивали коров? Если на Земле не будет человека, вы думаете, будут коровы... или вороны? С человеком исчезнет вся жизнь. Поэтому, если вас действительно интересует жизнь, то самое важное, что нужно делать прямо сейчас, - это спасать человека от самого себя».

Тогда Бирла сказал: «Я знал наперед, я говорил Говиндадасу, что все, что я слышал об этом человеке, опасно. Нам работать вместе невозможно».

Я ответил: «Вы говорите "работать вместе" - я всю свою жизнь буду работать против вас, и мне не нужен ваш открытый чек. Хотя, если у вас есть смелость и хоть какой-то характер, дайте мне ваш открытый чек. И я буду бороться против вас».

Он повернулся к Говиндадасу и сказал: «Уберите прочь от меня этого человека. Я очень болен, стар, он доведет меня до сердечного приступа».

Я сказал ему: «Сердечный приступ будет для вас самым лучшим выходом. По крайней мере, вы прекратите строить эти храмы по всей стране. Вы прекрасно знаете, что у миллионов людей нет домов».

А в Индии люди, имеющие дома... вы не можете предста­вить себе, что это за дома. У кого их нет, их позиция, так или иначе, ясна. Но те, кто имеет дома, - их вообще нельзя назвать домами. Я путешествовал по деревням... ни в одном доме нет ванной комнаты, ни в одном доме нет туалета. Нет, вы должны ходить на берег реки или водоема или туда, где есть вода. И люди все делают там. И пьют эту же воду. Я вынужден был перестать ездить по деревням, это все так мерзко, так не по-человечески.

И что такое дом в Индии? Просто навес, который вы не построили бы и для коровы. И они живут в том же доме вместе со своими коровами, своими быками и другими животными. Семьи разрастаются. Поэтому в одном доме можно увидеть тридцать человек, сорок человек, со всеми животными. Каж­дый дом - как Ноев ковчег. Все виды... и такой запах! Такая вонь, что только подумаю, начинаю испытывать глубокую жалость к этим людям.

Но так происходит не только в Индии, а по всему третьему миру. В Африке, в Китае - по всему третьему миру. Вы строите храмы Богу. А Богу очень легко живется в открытом небе; у него нет проблем. Он всемогущ. Холод не вызовет у него ни воспаления легких, ни двустороннего воспаления легких. Дожди не промочат его. Он не обгорит на жарком солнце. Зачем нужно строить дома для Бога?

Но проблема в алчности. Индуизм говорил индусу: «Строй дома для Бога - тогда будешь вознагражден». Христианам говорят: «Стройте дома для бедных, больницы для бедных, школы для бедных - сирот, стариков, больных, - и тогда будете вознаграждены». Но у обоих - желание быть вознаграж­денными. Во всех религиях доминирует лишь один мотив.

На мой взгляд, истинно религиозный человек может нести идею ошибки, заблуждения, но у него не может быть идеи греха.

Истинно религиозный человек не может наносить друго­му человеку ран, создавая в нем чувство вины.

А ведь причина проста: если вы хотите быть мессией, вы должны создать грех, должны создать чувство вины.

Человек, посвятивший Иисуса в ученичество, Иоанн Креститель, всю свою жизнь нес единственное послание:

«Кайтесь, кайтесь, кайтесь, ибо мессия грядет. Готовьтесь. Кайтесь в своих грехах и готовьтесь». Но как каяться? Сначала нужно иметь чувство вины. Поэтому испытывайте чувство вины, кайтесь, и мессия придет спасти вас.



Pages:     || 2 | 3 | 4 |
 



<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.