МИХАЛЕНКО Наталья Владимировна
Небесный Град в творчестве С.А. Есенина: поэтика и философия
Специальность
10.01.01 – Русская литература
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Москва – 2009
Работа выполнена в Отделе новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья
Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН
Научный руководитель:
доктор филологических наук
ГУСЕВА НАТАЛЬЯ ИГОРЕВНА
Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН
Официальные оппоненты:
доктор филологических наук
ВОРОНОВА ОЛЬГА ЕФИМОВНА
Рязанский государственный университет имени С.А. Есенина
кандидат филологических наук
ЩЕЛОКОВА ЛАРИСА ИВАНОВНА
Московский городской педагогический университет
Ведущая организация:
ФГОУ ВПО "Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова"
Защита состоится 22 октября 2009 г. в 15:00 часов на заседании Диссертационного совета Д. 002.209.02 при Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН по адресу: 121069, Москва, ул. Поварская, 25 а, ИМЛИ РАН, конференц-зал.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН.
Автореферат разослан «___» ________________2009 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат филологических наук О.В. Быстрова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Творчество С.А. Есенина отразило духовную атмосферу 1910-1920-х годов. Оно соединило в себе гармонию природного начала, отзвуки язычества, фольклорные мотивы, христианскую традицию и отголоски неортодоксальных духовных влияний.
Исследование христианских тем и мотивов, духовных истоков произведений Есенина стало актуально уже для его современников. Так, П. Сакулин писал о своеобразном пантеизме поэта: «Славословие природы, <…> искорки молодой любви и молитвы Богу – вот спектр этой едва распускающейся поэзии» [1].
С конца 1920-х гг. и вплоть до середины 1950-х гг. о религиозной символике в творчестве Есенина говорили только в русском зарубежье. В работах Вл.Ф. Ходасевича, К.В. Мочульского, Г.В. Иванова, Г.В. Адамовича и других раскрывались связи поэзии Есенина с национальной духовной традицией, религиозной и мифологической символикой. К.Мочульский писал о синтезе в лирике Есенина быта и религии, отмечал, что в ней: «<…> русский пейзаж становится храмом, убогий и унылый крестьянский быт – богослужением в нем» [2], за гранью дольних образов “проглядывают” очертания символов мира горнего. Для Ф. Иванова «усладность Есенина» заключалась именно в «мечте о светлорожденном Китеже» [3].
В 1970-1980-х гг. исследователи творчества Есенина (В.Г. Базанов [4], К.А. Кедров [5], Н.И. Прокофьев [6], В.И. Харчевников [7]) вновь обратились к анализу произведений поэта с точки зрения традиций русского духовного фольклора, древнерусской книжности, иконописи. Особое внимание они уделяли колористическому решению лирики поэта и близости ее образов к иконописи.
Современные исследователи (С.Г. Семенова [8], А.И. Михайлов [9], А.Н. Захаров [10], О.Е. Воронова [11], Н.И. Шубникова-Гусева [12], А.М. Марченко [13], Л.А. Киселева [14], Э.Б. Мекш [15], В.В. Лепахин [16], М.Павловски [17], И.А. Есаулов [18] и др.) выделяют особым блоком в поэтике Есенина христианские темы, мотивы.
О.Е. Воронова исследует духовный генезис творчества поэта в контексте специфики русской религиозности, художественную модель мира Есенина в свете православной храмовой культуры [19]. Она приходит к выводу, что в его творчестве «ключевую роль играют архетипы национального сознания, связанные с утопическими исканиями “сокровенного града”, “иного царства”, “земного рая” и ориентированные на скорейшее достижение идеала вселенской гармонии, духовного преображения мира и человека» [20].
В.В. Лепахин подвергает сомнению представление об есенинском «пантеизме», говорит о пронизанности космоса ранней лирики поэта литургией [21]. А.Н. Захаров исследует творчество Есенина как целостный художественно-философский мир, показывает его сложную структуру и длительную эволюцию [22]. М.В. Скороходов анализирует «маленькие» поэмы Есенина 1917-1918гг., опираясь на библейские тексты, рассматривает особенности почитания св. Николая Мирликийского в России в качестве важного историко-культурного фактора, повлиявшего на тематику есенинского творчества [23]. В работе Н.М. Кузьмищевой революционная образность библейских поэм Есенина анализируется в контексте языческих и христианских символов [24].
В диссертационной работе, опираясь на опыт предшествующих исследователей, мы рассматриваем творчество Есенина как синтетическую, полифонически и диалогически [25] сложную систему, где особое место занимают христианские, православные темы, мотивы, образы, чутко воспринятые и воплощенные в поэзии категории иконописи, символика литургии.
Предметом нашего диссертационного исследования является образ Небесного Града, отразившийся в творчестве Есенина, а также философская и литературная традиции его интерпретации.
Представление о «Небесном Граде», «Граде Божьем» – важное и неотъемлемое понятие для русской культуры. Оно связано прежде всего с идеей о соотнесении земного и небесного миров, мира природы и человека, восходит к феномену странничества, исканию земли обетованной, истины.
Впервые описанное в Библии («Откровение Иоанна Богослова» (XXI, 10–24; XXII, 1–2)), сформулированное Августином Блаженным [26], оно прочно вошло в русскую культуру. К этому представлению обращались русские философы и мыслители (П.Я. Чаадаев, А.С. Хомяков, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Иванов-Разумник и др.). Путь к земле обетованной искали писатели и поэты (традиция древнерусской литературы, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой, Н.А. Клюев и др.).
Характерно, что мечта о Небесном Граде отразилаь и на мифологизации и мистификации личности самого поэта. Так, в январе 1922 года Н.А. Клюев писал Есенину: «Семь покрывал выткала Матерь-жизнь для тебя, чтобы ты был не показным, а заветным. <…> Страшная клятва на тебе, смертный зарок! Ты обреченный на заклание за Россию, за Иерусалим, сошедший с неба. Молюсь лику твоему невещественному» [27].
Воспринятое в таком философско-литературном, богословском и мифотворческом ключе, это представление вошло в поэтический мир Есенина. В нашей диссертационной работе мы даем следующее определение: образ Небесного Града [28] – созданный в творчестве Есенина образ земного мира, отражающий мир небесный. Это сфера бытия, стремящаяся повторить высшую гармонию («Глаза, увидевшие землю, / В иную землю влюблены» [29]), раскрывая иконную и церковную, христианскую природу мира и человека.
Подобное «раскрытие» происходит на разных уровнях – организация мира (пространственно-временная, световая, цветовая) и образ человека в нем (библейские и апокрифические фигуры, лирический герой).
В своей работе мы рассматриваем особенности этого образа, его эволюцию на примере лирики и некоторых «маленьких» поэм Есенина дореволюционного периода, библейского эпоса, лирики 1920-х годов. Мы ограничиваем объект исследования этими рамками, так как, на наш взгляд, характерные черты образа Небесного Града наиболее полно и ярко проявились именно в этом творческом наследии поэта.
В ходе исследования проводится тематический и мотивный анализ творчества поэта, а также рассматривается проявление некоторых особенностей изучаемого образа на уровне микрокосма конкретных стихотворений.
Целью нашей работы мы ставим изучение поэтики и философии Небесного Града в творчестве Есенина.
Для реализации обозначенной цели в диссертации решаются следующие задачи:
- проанализировать толкование категории Небесного Града в культурно-философском контексте поэзии Есенина;
- показать традицию интерпретации образа Небесного Града в древнерусской и русской литературе XVIII-XX вв.,
- рассмотреть использование поэтом в своем творчестве иконных, литургических, а также живописных категорий и их влияние как на микрокосм отдельного лирического стихотворения, так и на всю поэтическую картину мира Есенина в целом;
- проанализировать особенности поэтики образа Небесного Града в художественном мире Есенина по следующим категориям: организация хронотопа, особенности цветовой и световой характеристик, система персонажей, образ лирического героя.
Реализация этих задач позволила охарактеризовать ранее мало изученные области поэтики С.А. Есенина, что обусловило актуальность диссертации.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В произведениях Есенина взаимоотношения небесного и земного миров, переданные в виде тесной взаимосвязи, «внехрамовой литургии», где дольний мир стремится повторить, воплотить гармонию мира горнего («Глаза, увидевшие землю, / В иную землю влюблены» (I; 25)), мы обозначаем как образ Небесного Града.
2. В творчестве поэта представление о Небесном Граде типологически восходит к идеям русского духовного возрождения (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский и др.), а генетически – к традиции русской литературы (древнерусская литература, А.С. Пушкин, Ф.И. Тютчев, Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьев и др.)
3. Художественный мир рассматриваемых произведений Есенина организуется как лик православной иконы, повторяющий ее пространственно-временные, колористические и образные категории.
4. Поэтика Есенина воспринимает иконные и живописные категории, становясь синтетической, и реализует на всех уровнях стиха данное идейное содержание.
5. Эволюция образа Небесного Града в творчестве Есенина имеет сложную структуру. В дореволюционных произведениях это образ земли, напоенной «небесными знаками»; в библейском эпосе – единство, тесная взаимосвязь вечного и бренного миров, воплощение Небесного Иерусалима, рая на земле; в поздней лирике – образ земли, подчеркнуто материальный, но являющийся для лирического героя источником высшего знания. Такая семантическая наполненность проявляется на всех уровнях стиха.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что в ней впервые для исследования творчества Есенина введено и использовано понятие Небесного Града; показаны его истоки и развитие. Проанализирована традиция интерпретации этого образа в русской литературе. Категории иконописи и живописи применены к анализу поэтических произведений.
Методологическую основу работы составляет комплексный подход к изучению феноменов литературного процесса, ориентированный на сочетание различных методов литературоведческого анализа – структурно-семиотического, сравнительно-типологического, историко-культурного. Структурно-семиотический метод привлекается при изучении пространственно-временных характеристик художественного мира (Ю.М. Лотман, Д.С. Лихачев, В.Н. Топоров, В.Е. Хализев). Сравнительно-типологический – при выстраивании типологии героев (Д.С. Лихачев, Ю.В. Манн). Применение историко-культурного метода позволяет рассмотреть произведение в различных культурных контекстах (А.Я. Гуревич, А.М. Панченко). Используются также результаты работ отдельных литературоведов. В исследовании генетических связей произведений Есенина с иконописью привлекаются работы В.В. Лепахина [30], О.Е. Вороновой [31], Л.А. Киселевой [32]. При анализе влияния на творчество Есенина православной духовной традиции учитываются работы И.А. Есаулова [33]. В ходе рассмотрения образов-символов, архетипов в произведениях поэта – диссертация А.Н. Захарова [34].
Теоретическая значимость работы заключается в том, что в есениноведение вводится термин Небесный Град, для анализа поэтического текста привлекаются категории иконописи и живописи, расширяются области применения синтетического подхода к изучению творчества поэта.
Практическая значимость диссертационного исследования связана с возможностью использовать его результаты в вузовском образовательном процессе: в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, на спецкурсах и спецсеминарах, посвященных анализу поэтического текста, при подготовке студентами курсовых и дипломных работ. Некоторые положения диссертации будут полезны в школьном преподавании русской литературы по углубленной программе (в гимназиях, лицеях, гуманитарных классах общеобразовательных школ). Положения и выводы работы могут быть использованы также в деятельности специалистов, исследующих духовные основы русской культуры и литературы.
Апробация результатов исследования. Положения, представленные в работе, послужили основой выступлений диссертанта на Международных научных есенинских конференциях в Институте мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук (2004-2008 гг.), на XV Международных Рождественских чтениях в Литературном институте им. А.М. Горького (2007 г.), Международных конференциях «Учитель русской словесности» в Московском педагогическом государственном университете (2003, 2004 гг.), Международных научных конференциях «Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых» (2004 г.), Международной конференции «Актуальные вопросы изучения литературы, русского языка (Проблемы столичного образования)» в Московском городском педагогическом университете (2005–2006 гг.)
В 2003 и 2005 гг. диссертант стал лауреатом конкурса «Грант Москвы» в области наук и технологий в сфере образования.
Структура и содержание работы. Настоящее исследование состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей 280 позиций. Объем диссертации – 240 стр.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается выбор темы диссертации, ее актуальность, научная новизна, показана степень разработанности проблемы, определены цели и задачи исследования, описаны его методология и источники, обозначена теоретическая и практическая значимость работы.
В первой главе «Творчество Есенина и традиция интерпретации Небесного Града в контексте русской культуры» кратко очерчиваются жизненные и литературно-философские влияния на личность и художественный мир будущего поэта, а также характеризуется философский и литературный генезис представления о Небесном Граде. В первом параграфе «Истоки христианских тем и мотивов в творчестве поэта» отмечаются те впечатления, которые сформировали христианский космос С.Есенина. Это, в первую очередь, семейный уклад – особая религиозность деда (Ф.А. Титова) и бабушек (Н.Е. Титовой и А.П. Есениной), матери (Т.Ф. Титовой). Впоследствии поэт вспоминал: «Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, пели духовные стихи о прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе и о Женихе, светлом госте из града неведомого» (VII (1); 14). Вместе с бабушкой Есенин совершал паломничества по монастырям, знакомился с частушками, сказаниями, легендами. В 1924 г. поэт писал: «Первые мои воспоминания относятся к тому времени, когда мне было три-четыре года. Помню: лес, большая канавистая дорога. Бабушка идет в Радовецкий монастырь, который от нас верстах в 40. Я, ухватившись за ее палку, еле волочу от усталости ноги, а бабушка все приговаривает: “Иди, ягодка, Бог счастье даст”» (VII (I); 14).
В доме деда, Ф.А. Титова, было много икон [35]. Иконописные образы, вошедшие в сознание поэта с детства и служившие знаками в освоении мира, сохранили эту функцию и в его поэзии, объясняя мир природы и человека.
Учеба во второклассной учительской школе (Спас-Клепики), в программу которой входило изучение книг Священного Писания, учений Отцов Церкви, древнерусской живописи, также повлияло на формирование мировоззрения поэта, а впоследствии в его творчестве воплотилось в феномене «двойного зрения». Обучение в Московском городском народном университете имени А.Л. Шанявского, в тот период считавшемся одним из лучших учебных заведений страны, содействовало складыванию у Есенина глубокого, целостного подхода к анализу вещей и явлений. Изучение истории литературы и философии под руководством преподавателей университета – кн. Е.Н. Трубецкого, Ю.И. Айхенвальда, П.Н. Сакулина, С.Н. Булгакова и др. создало важный мировоззренческий фундамент.
Служба Есенина в Царском Селе [36], где в то время проходили вечера «Общества возрождения художественной Руси», на которых бывали художники В.М. и А.М. Васнецовы, М.В. Нестеров, Н.К. Рерих, И.Я. Билибин, коллекционер древних русских икон академик Н.П. Лихачев [37], способствовала обращению поэта к истокам русской культуры и искусства, а также формированию особого, подчас «живописного» подхода к своим произведениям.
Показательным является и круг чтения С.А. Есенина. В него входили Библия, карманный богословский словарь, работы Н.В. Покровского «Церковная археология», Н.П. Кондакова «Иконография Богоматери», А.М. Ремизова «За святую Русь» («Думы о родной земле»), Псалтирь Ефрема Сирианина, «Моление» Даниила Заточника [38]. Такой выбор книг свидетельствовал о складывании у поэта особого философского мировосприятия. В письмах Есенина часто встречаются скрытые цитаты из Ветхого и Нового Завета.
Во втором параграфе «Культурно-философский контекст» отмечаются произведения писателей и работы философов, которые не могли не повлиять на складывание мировоззрения Есенина. Это книги П.Я. Чаадаева, И.В. Киреевского, А.С. Хомякова [39], произведения Н.В. Гоголя, Иванова-Разумника, Н.А. Клюева, А. Белого, Р.Штейнера и др., в которых выражены представления, близкие к понятию Небесного Града. Так, Клюев, своей личностью и творчеством оказавший огромное влияние на Есенина, говоря о своих философско-эстетических представлениях, писал: мы «…как художники-христиане благословляем блаженные персты, изобразившие русскую дугу на иконе – знак того, что земля и небо – кровная родня» [40]. «Существует тайное народное верование, что Русь не кончается здесь на земле, что все праведное на Руси возсоздается <так> и на небе» [41]. Иванов-Разумник, сыгравший важную роль в формировании «скифства», в своей знаковой статье «Две России», говорил о пореволюционном разделении людей на тех, кто отрицает рождение нового мира, и тех, «кто не боятся душу погубить, чтобы спасти ее» [42], «“Града Нового взыскующие”» [43]. Андрей Белый рассуждая о библейской символике красок, писал: «Всякий символ в последней широте явит образ Жениха и Невесты. Звук трубы призывно раздается из “Нового Иерусалима”. Вершины всякого символа – о последнем, о конце всего. Окончательная сущность последнего символа откроется там, где будет “новая земля и новое небо”…» [44]. Эти образы, о которых говорил Белый, стали основой, выразили квинтэссенцию нового мифотворчества С.А. Есенина.
Работы мыслителей русского религиозного возрождения также оказали влияние на Есенина. В конце XIX – начале XX века идея преображения жизни, приближения человечества к чаемому Небесному Иерусалиму занимала лучшие умы России. Это искание горнего, мечты о совершенствовании земного, как духовно, так и физически, отразились в учении В.С. Соловьева [45], работах Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, Е.Н. Трубецкого и др. В сборнике «Вехи» (1909), обретшем в 1917 году славу пророческой книги, и сборнике «Из глубины» (1918) отразились взгляды на русскую интеллигенцию и революцию видных философов и общественных деятелей. Во многих статьях (С.Аскольдова, Н.Бердяева, С.Булгакова и др.) этих знаковых книг возникает в качестве важного ориентира представление о земле обетованной, о необходимом следовании человечества к Граду Божьему. Такой историко-философский контекст не мог не повлиять на мировидение и художественную систему поэта, ведь многие работы этих мыслителей были и в его личной библиотеке.
В третьем параграфе «Традиция интерпретации образа Небесного Града в русской литературе» прослеживается генезис и эволюция рассматриваемого образа. В его трактовке к Есенину наиболее близки были А.С. Пушкин, Ф.И. Тютчев, А.В. Кольцов, Н.А. Клюев.
В диссертации раскрываются те стороны творчества Пушкина, которые наиболее созвучны произведениям Есенина. Лирический герой Пушкина стремится к небу, но и принимает земной мир. На этом принципе – способности увидеть в земном отголоски небесного, построено стихотворение «Пророк». Каждое метафорическое значение слова подкрепляется его первичным значением, духовное и телесное преображение героя связаны. Дары зрения, слуха, прорицания изменяют природу человека, поднимают на иной уровень. Он может внять гласу Бога – для пророка больше не существует границ, мир воспринимается им во всей целостности.
В творчестве Кольцова природа проникнута светом, озарена величием мысли, думы, объединяющей весь мир, хранящейся в каждой былинке, в каждом человеке: «Повсюду мысль одна, одна идея <…> / В дыхании былинки молчаливой; / В полете к облаку орлиных крылий; / В судьбе народов, царств, ума и чувства, всюду – / Она одна, царица бытия! [46]». Похожие идеи будут в несколько измененном виде отражены и в лирике Есенина.
Особое место в диссертации уделяется рассмотрению творчества Тютчева, чья философия близка к представлениям Есенина. В его стихотворении «Эти бедные селенья» благодать, божественный свет сокрыты под простой и неказистой оболочкой, олицетворяющей смирение, принятие любого испытания. Познать символы горнего в дольнем, ветхом облике может только человек, понимающий красоту родной природы и хранящий частицу высшей истины в своей душе: «Не поймет и не заметит / Гордый взор иноплеменный, / Что сквозит и тайно светит / В наготе твоей смиренной» [47]. Благословение земли небом, мотив нисхождения Бога на землю, причем нисхождения в «рабском виде [48]», как бы принятие божеством скудости мира, развивается в поэзии Тютчева: «Удрученный ношей крестной, / Всю тебя, земля родная, / В рабском виде Царь Небесный / Исходил, благословляя» [49].
Клюев отголоски небесного находит в земном грешном мире, в природе, но его герои устремлены к познанию высшей духовности, Бога: «Дух возносят серафимы к Саваофу, / Телеса на Иисусову голгофу. / Мы в раю вкушаем ягод грозди, / На земле же терпим крест и гвозди…» [50].
Таким образом, христианские представления, воспринятые Есениным в детстве и отраженные в русской литературной традиции, позднее были подкреплены культурной ситуацией начала XX века, что заложило основу формирования образа Небесного Града в творчестве поэта.
Во второй главе «Философия Небесного Града в творчестве С.А. Есенина» рассматривается изменение в его поэтической картине мира представления о взаимодействии горнего и дольнего миров под влиянием различных философских течений и идей. В первом параграфе «Дореволюционное творчество Есенина в контексте русского духовного возрождения» анализируются особенности общественно-философской и религиозной мысли того периода, повлиявшие на формирование личности поэта и его произведения.
В конце XIX – начале XX веков, в переходное, кризисное время многие философы (C.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, В.С. Соловьев и др.) обращались к вопросам о Боге и человеке, смысле бытия, стремились найти новые грани евангельской истории, открыть путь к достижению гармонии на земле, выдвигали идеи о неразрывной связи вечного и бренного, о преображении природы и человека. Так, Бердяев в работе «Смысл творчества», которая входила в личную библиотеку Есенина, говорил о своей вере в «божественность мира, во внутреннюю божественность мирового процесса, в небесность всего земного, в божественность лика человеческого» [51]. Соловьев писал о постепенном следовании мира и человека к Царствию Небесному, «которое хотя будет и на земле, но лишь на новой земле, любовно обрученной с новым небом» [52]. Все творчество Есенина проникнуто представлением о другой, чаемой земле. За картинами мира дольнего он прозревает горние образы. В «Ключах Марии» поэт отмечал: «Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях… великая значная эпопея исходу мира и назначению человека. <…> Это чистая черта скифии с мистерией вечного кочевья. “Я еду к тебе, в твои лона и пастбища”, – говорит наш мужик, запрокидывая голову конька в небо». (V; 191).
Преображенное состояние мира представлялось мыслителям и как соборное единство всех живущих, «всесветное единение во имя Христово» [53]. Эта идея была одной из основных в работах Н.Ф. Федорова, Н.А. Бердяева, Н.О. Лосского и других философов. Н.А. Бердяев отмечал: «<…> человек призван активно бороться со смертоносными силами зла и творчески уготовлять наступление Царства Божьего» [54]. И Есенин, находясь под влиянием этих идей, писал Г.Панфилову: «Я есть ты. Я в тебе, а ты во мне. <…> Люди, посмотрите на себя, не из вас ли вышли Христы и не можете ли быть Христами?» (VI; 35); «Все люди – одна душа» (VI; 37). Эти представления воплотились в дореволюционной лирике поэта, став основой поэтики «внехрамовой литургии» и «синтетического зренья».
Во втором параграфе «Революционное пересотворение мира. Философия поэтического образа и языка» рассматриваются обращения мыслителей этого времени к идеям новой теургии, а также попытки создания писателями нового библейского эпоса на основе утверждения мистической силы слова.
Пореволюционная эпоха была воодушевлена пафосом планетарно-космического преобразования, полна предчувствиями третьей «революции духа». Пролетарские и крестьянские поэты мечтали о новом рае, «Китеж-граде». В «Ключах Марии» Есенин писал об этом устремлении к Небесному Иерусалиму: «Да, мы едем, едем потому, что земля уже выдышала воздух, она зарисовала это небо, и рисункам ее уже нет места. Она к новому тянется небу…» (V; 212–213). Идеи активного преобразования мира руками людей отразились в его библейских поэмах и статьях: «Буря наших дней должна устремить и нас от сдвига наземного к сдвигу космоса» (V; 210).
Такие представления были связаны и с интересом к словесной теургии. Строки Библии обретали свое прямое значение. Андрей Белый писал: «Слово создает новый, третий мир. <…> в слове, и только в слове, воссоздаю я для себя окружающее меня извне и изнутри, ибо я – слово, и только слово» [55]. В статьях «Отчее слово», «Быт и искусство», «Ключи Марии» Есенин большое внимание уделял словотворчеству, исследовал истоки словесной мистерии, восхищался ее глубиной и магической силой овладения миром.
Пореволюционное время, полное надежд и чаяний, стремилось явить тот новый образ организации жизни, бытия, который способствовал бы воплощению Небесного Иерусалима на земле. В этом поиске философы, писатели, мыслители создали представление о человеке, способном, обратившись к древней мистерии слова, соединить в своем духовном, а порой и физическом, делании небесное и земное.
В третьем параграфе «Борьба “старого” и “нового” миров в литературно-философской интерпретации» рассматриваются мировоззренческие и творческие установки строителей новой страны и тех, кто стремился к сохранению культурного наследия России, показывается столкновение этих точек зрения на материале статей и произведений писателей, художников, мыслителей.
В 20-е годы XX века революционная эпоха стала осмысляться по-иному. Многие писатели, поэты, философы, деятели искусства в своих произведениях говорили о смерти старой Руси. Так, В.В.Розанов в «Апокалипсисе нашего времени» (1917–1918 гг.) писал: «Русь слиняла в два дня. Самое большое – в три. <…> Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей…» [56]. Есенин в письме к Е.И. Лифшиц отмечал: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого… <…> Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений» (VI; 116).
Начавшийся процесс индустриализации страны уничтожал прежнюю жизнь деревни, обесценивал значение ее духовных устоев. Противопоставление старого деревенского, природного начала и железного, нарождающегося, губящего на своем пути вековые духовные основы, отразилось во многих произведениях этого времени. Н.А. Клюев в очерке «Самоцветная кровь» («Из Золотого Письма Братьям-Коммунистам» (1919)) писал: «Направляя жало пулемета на жар-птицу, объявляя ее подлежащей уничтожению, следует призадуматься над отысканием пути к созданию такого искусства, которое могло бы утолить художественный голод дремучей, черносошной России» [57].
Другой взгляд на судьбу России и ее техническое развитие был представлен в произведениях поэтов пролетарских литературных организаций (В.Д. Александровского, Я.П. Бердникова, М.П. Герасимова, В.Т. Кириллова, В.Г. Полетаева и многих других). Ими был воспет образ нового «железного» мира, созданного людьми революции – «Где гул моторов груб и грозен, / Где свист сирен, металла звон, / Я перезвоном медных сосен / Был очарован и влюблен… // Вздувал я горн рабочим гневом / Коммунистической мечты / И опьянен его напевом, / Ковал железные цветы» [58]. Этот мир, который символизирует «зарево вагранок», «металла звон», «гул моторов», «свист сирен», «железные цветы», «перезвон медных сосен», готов уничтожить прошлое: «Мы требуем полной платы / За столетия, убитые сном. // Мы временно смерть призывали / Гниющее прошлое сжечь… / Наш меч и руки – из стали, / Земля – пепелящая печь». [59]
Полемически относясь к поэзии пролетарских поэтов, Есенин не принимал и их призывов разрушать старый, деревенский мир. Ведь еще в статье «Ключи Марии» (1918) он писал: «Они хотят стиснуть нас руками проклятой смоковницы, которая рождена на бесплодие. Мы должны кричать, что все эти пролеткульты есть те же самые по старому образцу розги человеческого творчества. Мы должны вырвать из их звериных рук это маленькое тельце нашей новой эры, пока они не засекли ее. <…> Человеческая душа слишком сложна для того, чтоб заковать ее в определенный круг звуков какой-нибудь одной жизненной мелодии или сонаты» (V; 210–211). В своих стихах поэт создает образ трагической гибели мира, хранящего важнейшие духовные устои: «Мир таинственный, мир мой древний, / Ты, как ветер, затих и присел. / Вот сдавили за шею деревню / Каменные руки шоссе» (I; 157).
Конфликт живого и «железного», старой Руси и новой России разрешается в произведениях поэтов этого периода образами гибели, уничтожения прежних основ. Но если пролетарские поэты видели в этом рождение новой, «железной» эры жизни, то в творчестве Есенина возникал антиномичный образ – уход деревенского мира был равен для него крушению всего природного гармоничного космоса.
В третьей главе «Особенности поэтики образа Небесного Града в творчестве С.А.Есенина» показана эволюция этого образа.
В первом параграфе «Иконичный и литургический мир дореволюционного творчества Есенина» анализируются особенности произведений поэта в контексте иконописных, литургических, живописных категорий. Исследуется сферическая организация пространства, анализируются характеристики «вечного времени», воплощенного в творчестве поэта этого периода; рассматриваются библейские и апокрифические персонажи, образ странника-богоискателя, иконописная цветопись.
В лирике поэта 1910–1917 годов образы неба и земли находятся в гармоничном единстве и взаимодействии, картины бренного мира повторяют черты мира вечного, красота земли воспринимается поэтом как отголосок божественного совершенства. В этот период в поэзии Есенина воплощаются многие иконописные приемы. Небесный Град предстает как «иная земля», «страна нездешняя», «райский сад».
Пространство ранней лирики Есенина организуется как пространство православной иконы, как система сфер. Важно, что внимание к сферическому построению пространства было характерно и для художников начала XX века. Например, оно воплотилось в работе К.С. Петрова-Водкина «Купание красного коня» (1912 г.).
Время в есенинской поэзии полифонично, в нем сочетаются мифологические, природные, циклические характеристики, но основной является категория вечного времени.
Цветопись в дореволюционной лирике Есенина не только естественно природная, но и христиански, иконно символичная, раздвигающая семантические грани образов, углубляющая сферы ассоциаций и параллелей, дающая выход к архетипичным образам, что создает синтетическое, двойное зрение, способное отразить лик мира во всей его полноте.
Герои дореволюционной лирики (Христос, Богородица, странник Микола) связывают небо и землю, выступают проводниками процессов горнего мира в мир дольний. Персонажи есенинских произведений синкретичны, сочетают архетипичные, иконные, живописные, апокрифичные черты, становясь символами, знаками времени.
Образ лирического героя дореволюционной поэзии Есенина сложен, ассоциативно связан с образом Христа, герой включен в картину природы, в ситуацию внехрамового богослужения.
Во втором параграфе «Новое библейское мифотворчество С.А. Есенина» анализируются особенности безграничного пространства эпоса поэта, его полифоническое время; символическое многообразие света и цвета, а также образы героев созидаемого мира.
В лирике 1917–1920 гг. и в библейских поэмах [60] Есенин творит новый мир, создает собственную Библию, предвосхищает воплощение «неба на земле» и показывает, как вершится это мистическое таинство. Теперь небо он строит по образу земли. Его лирический герой соединяет горний и дольний миры, как бы стягивая их сферы, благодаря чему рождается полифоничность, динамическая наполненность есенинских поэм. В это время он обозначает Небесный Град как «незримый город», «чаемый град», «рай», «град Инония», «новый берег», «небесный сад».
Творя новый мир, Есенин вносит в него иные темпоральные и пространственные законы. Время поэм 1917–1919 гг. синтетично, включает в себя библейское, фольклорное, мифологическое, «литературное», а также циклическое время богослужений. Небесный и земной миры необыкновенно сближаются («Шумит небесный кедр / Через туман и ров, / И на долину бед / Спадают шишки слов («Октоих») (II; 43)); процессы, происходящие на земле, приобретают космический размах; дольний мир в гуле революционных преобразований активно стремится к горнему. Герой приобретает черты пророка, способного понять происходящие космические события и стать их частью. Есенинский космос проходит этап разрушения, входит в “жизнь будущего века”, причем этот переход воспринимается как радостное обновление, преображение.
Цветопись этого периода яркая, все картины наполнены золотым, охряным цветом-светом, характеризующим Небесный Иерусалим. В колористическом решении каждой поэмы можно выделить три основных цвета, создающих аллюзию к иконописной традиции.
Образы героев библейских поэм восходят к фольклорным преданиям, иконописным канонам, библейской истории, работам художников начала XX века.
В параграфе «От деревенского Апокалипсиса [61] к мироприятию и мироблагословению в поэзии Есенина (1919–1925 гг.)» рассматривается разрушение «старого» мира в лирике поэта и созидание и принятие им гармоничного космоса, анализируется смена контрастных красок почти бесцветными картинами произведений этого периода; «послание в смерть» и примирение с жизнью лирического героя.
В 20–е годы поэтический мир Есенина становится проще, реалистичнее, можно сказать выкристаллизовывается, теперь земля со всеми радостями и горестями для лирического героя – источник откровения, благодати, он постигает и принимает ее. Небесный Иерусалим в стихах этих лет – «страна, где тишь и благодать», «небо», «тишь и грусть». Земля становится идеалом жизни, источником гармонии для лирического героя, он больше не тянется к небу, он принимает бренный мир, поэтому и описание горнего предельно скупо и строится на противопоставлении. Изменяется и хронотоп. В образ старого, деревенского мира входит понятие линейного, конечного времени. Разрушаются, исчезают символы, детали, характеризующие его, сжимается пространство «живого» мира – у Есенина больше нет огромных пейзажных картин.
В этот период изменяются приемы цветописи поэта. После ярких, слепящих аккордов библейских поэм в стихах Есенина начинают бороться два тона – светлые природные краски и темные «железного гостя». Иконописные тона, характеризующие природу, деревенский мир, забиваются, уменьшается количество света, в дореволюционном творчестве заливавшего поля Руси.
Цветопись же поздней лирики Есенина меняется от контрастной, проявившейся в образах и картинах деревенского Апокалипсиса до восстановления природных и иконно символичных тонов, но несколько приглушенных в лирике мироблагословения и мироприятия.
Сонм персонажей библейских поэм, их полифоническое взаимодействие сменяются в поздней лирике Есенина одиночеством лирического героя, тишиной картин. Значимыми, но довольно редкими остаются образы матери и возлюбленной, которые аллюзивно принимают черты Богородицы.
Фигура лирического героя в поздней лирике Есенина многогранна. Следуя тематике деревенского Апокалипсиса, герой стремится разрешить противоречие нового и старого миров, но он всецело принадлежит природе, «деревенскому» космосу, вместе с которым готов погибнуть. Чуть позже тема ухода из мира будет восприниматься им уже в русле христианской философии принятия мира, прощения людей и себя самого.
В Заключении подводятся итоги и излагаются результаты исследования.
Небесный Град, рассмотренный нами в диссертационном исследовании, имеет глубокую философскую и литературную традиции, полно и глубоко воспринятые поэтом.
Эволюция образа Небесного Града в творчестве Есенина имеет сложную структуру. Она связана с изменением его мировоззренческих взглядов под влиянием различных философских течений, направлений, общественно-культурной ситуации. В дореволюционных произведениях это образ земли, напоенной «небесными знаками», в библейском эпосе – единство, тесная взаимосвязь вечного и бренного миров, в поздней лирике – образ земли, подчеркнуто материальный, но являющийся для лирического героя источником высшего знания. Такая семантическая наполненность проявляется на всех уровнях стиха. При анализе лирических произведений ведется их сопоставление с иконописным каноном, библейскими книгами.
Привлечение для анализа поэтики Есенина категорий иконописи, живописи (работы художников конца XIX – первых десятилетий XX века), литургии, позволяет впервые полно рассмотреть творчество поэта в рамках синтеза искусств, установить генетические связи его произведений с другими видами искусства.
По теме диссертационного исследования опубликованы следующие работы:
1. Михаленко, Н.В. Есенин и творчество пролетарских поэтов (Опыт анализа стихотворения «Я последний поэт деревни…») / Н.В. Михаленко // Есенин и поэзия России ХХ-ХХI веков: Традиции и новаторство. Материалы международной научной конференции ИМЛИ РАН / Под ред. О.Е. Вороновой, А.Н. Захарова. – Рязань: РГПУ, 2004. С. 78 – 89.
2. Михаленко, Н.В. Иконописная цветопись в ранней лирике С.А. Есенина (на примере стихотворения «Дымом половодье...») / Н.В. Михаленко // Проблемы современного филологического образования. Межвузовский сборник научных статей. Выпуск 6. Под ред. проф. С.А. Леонова. – М. Ярославль: МПГУ-Ремдер, 2005. С. 149 – 153.
3. Михаленко, Н.В. Тема Родины в творчестве С.А. Есенина / Н.В. Михаленко // Актуальные вопросы изучения литературы, русского языка (Проблемы столичного образования): Материалы третьей межвузовской студенческой конференции / Редакторы-составители И.Н. Райкова, Д.В. Неустроев, Н.В. Михаленко. – М.: МГПУ, 2005. С. 71–81.
4. Михаленко, Н.В. Символика иконописной цветописи в ранней лирике Есенина / Н.В. Михаленко // Наследие Есенина и русская национальная идея: современный взгляд. Материалы Международной научной конференции ИМЛИ РАН / Под ред. О.Е. Вороновой; А.Н. Захарова. – Рязань, РГПУ, 2005. С. 352–362.
5. Михаленко, Н.В. Пространственная организация образа Небесного Града в ранней лирике С.А. Есенина / Н.В. Михаленко // Сергей Есенин и литературный процесс: традиции, творческие связи. Сборник научных трудов / Отв. ред. О.Е. Воронова, Н.И. Шубникова-Гусева. – Рязань: РИД, 2006. С. 105–116.
6. Михаленко, Н.В. Организация пространства в лирике С.А. Есенина (опыт анализа стихотворения «За горами, за желтыми долами…») / Н.В. Михаленко // Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты. Т. 3. Русская литература XX века: восприятие, анализ и интерпретация художественного текста. Материалы X Виноградовских чтений: 15-17 ноября 2007 года. Отв. ред. Н.М. Малыгина. – М.: МГПУ, 2007. С. 28–31.
7. Михаленко, Н.В. Образ Небесного Града в русской поэтической традиции и в ранней лирике С.А. Есенина / Н.В. Михаленко // Современное есениноведение. 2007. № 7. С. 98–110.
8. Михаленко, Н.В. Образ Небесного Града в творчестве С.А. Есенина / Н.В. Михаленко // Литература в школе. 2009. № 3. С. 6–9.
Диссертант принимал участие в работе над академическими изданиями:
1. Михаленко, Н.В. Указатели к «Летопись жизни и творчества С.А. Есенина. Т. 3. Кн. 1» / Дроздков В.А., Н.В. Михаленко, М.В. Скороходов // Летопись жизни и творчества С.А. Есенина. В пяти томах. Т. 3. Кн. 1. 1921 – 10 мая 1922. Отв. ред. тома С.И. Субботин. Науч. ред. тома Н.И. Шубникова-Гусева. Сост. В.А. Дроздкова, А.Н. Захарова. Указатели В.А. Дроздкова, Н.В. Михаленко, М.В. Скороходова. М.: ИМЛИ РАН, 2005. С. 457–474.
2. Михаленко, Н.В. Указатели к «Летопись жизни и творчества С.А. Есенина. Т.3. Кн. 2» / Н.В. Михаленко, М.В. Скороходов, С.И. Субботин // Летопись жизни и творчества С.А. Есенина. В пяти томах. Т. 3. Кн. 2. 10 мая 1922 – 2 августа 1923. Отв. ред. тома С.И. Субботин. Науч. ред. тома Н.И. Шубниковой-Гусевой. Сост. А.Н. Захарова, С.И. Субботина. Указатели Н.В. Михаленко, М.В. Скороходова и С.И. Субботина. М.: ИМЛИ РАН, 2008. С. 555–573.
В 2003 и 2005 гг. Михаленко Н.В. стала лауреатом конкурса «Грант Москвы» в области наук и технологий в сфере образования.
[1] Сакулин, П. Народный златоцвет / П. Сакулин // Вестник Европы. 1916. № 5. С. 205.
[2] Мочульский, К. Мужичьи ясли (О творчестве Есенина) / К. Мочульский // Русское зарубежье о Сергее Есенине: воспоминания, эссе, очерки, рецензии, статьи; сост., вступ. ст., коммент., указ. имен Н. Шубниковой-Гусевой. – М.: Терра-Кн. клуб, 2007. С. 312.
[3] Иванов Ф., Мужицкая Русь. Николай Клюев, Сергей Есенин / Ф. Иванов // Там же. С. 290.
[4] Базанов, В.Г., Сергей Есенин и крестьянская Россия / В.Г. Базанов; послесл. Л. Емельянова. – Л.: Сов. писатель: Ленингр. отд-ние, 1982.
[5] Кедров, К.А. Образы древнерусского искусства в поэзии С.А. Есенина / К.А. Кедров // Есенин и современность: Сборник. – М.: Современник, 1975. С. 165 – 180.
[6] Прокофьев, Н. Есенин и древнерусская литература / Н. Прокофьев // Сергей Есенин. Проблемы творчества. Сборник статей. Сост. П.Я. Юшин. – М., 1978. С. 119 – 134.
[7] Харчевников, В.И. Мотивы духовных стихов в ранней лирике Есенина / В.И. Харчевников // Харчевников, В.И. Поэтический стиль Сергея Есенина (1910 – 1916) / В.И. Харчевников. – Ставрополь: Ставропольский государственный педагогический институт, 1975;
[8] Семенова, С.Г. Философская лира Сергея Есенина / С.Г. Семенова // Молодая гвардия. 1996. № 10; Семенова С.Г. Стихии русской души в поэзии Есенина / С.Г. Семенова // Семенова, С.Г. Русская поэзия и проза 1920–1930-х годов. Поэтика – Видение мира – Философия / С.Г. Семенова. – М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001.
[9] Михайлов, А.И. Пути развития новокрестьянской поэзии / А.И. Михайлов; Отв. ред. В.А. Ковалев; АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). – Л.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1990.
[10] Захаров А.Н. Поэтика Есенина / А.Н. Захаров. – М.: Международная академия информатизации, 1995.
[11] Воронова, О.Е. Духовные искания Сергея Есенина: Кн. для учителя: К 100-летию со дня рождения С.А. Есенина, 1895–1995 / О.Е. Воронова. – Рязань: Молодеж. курьер, 1995. Воронова, О.Е. Духовный путь Есенина: Религиозно-философские и эстетические искания / О.Е. Воронова. – Рязань: М – ПРЕСС, 1997; Воронова, О.Е. Сергей Есенин и русская духовная культура: Научное издание / О.Е. Воронова. – Рязань: Узорочье, 2002.
[12] Шубникова-Гусева, Н.И. От «Пророка» до «Черного человека»: Творческая история, судьба, контекст и интерпретация / Н.И. Шубникова-Гусева. – М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001.
[13] Марченко, А.М. Поэтический мир Есенина / А.М. Марченко; 2-е изд., доп. – М.: Сов. писатель, 1989.
[14] Киселева, Л.А. Христианско-иконографический аспект изучения поэтики Сергея Есенина / Л.А. Киселева // Есенин академический: Актуальные проблемы научного издания. Есенинский сборник. Вып. II. – М.: Наследие, 1995. С. 168 – 180.
[15] Мекш, Э.Б. Сергей Есенин в контексте русской литературы: Учеб. пособие / Э.Б. Мекш; Даугавпилс.
пед. ин-т им. Я.Э. Калнберзина. – Рига: Латв. гос. ун-т, 1989.
[16] Лепахин, В.В. Икона и иконичность / В.В. Лепахин; 2-е изд., перераб. и доп. – СПб., 2002. Лепахин, В.В. Икона в русской художественной литературе: Икона и иконопочитание, иконопись и иконописцы / В.В. Лепахин. – М.: Отчий дом, 2002.
[17] Павловски, М. Религия русского народа в поэзии Есенина / М. Павловски // Столетие Сергея Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. Вып. III. – М., 1997. С. 93 – 116.
[18] Есаулов, И.А. Пасхальность русской словесности / И.А. Есаулов. – М.: Кругъ, 2004.
[19] Воронова, О.Е. Сергей Есенин и русская духовная культура.
[20] Там же. С. 500 – 501.
[21] Лепахин, В.В. Икона в русской художественной литературе: Икона и иконопочитание, иконопись и иконописцы. С. 627.
[22] Захаров, А.Н. Художественно-философский мир Сергея Есенина: автореф. дис. … докт. фил. наук (10.01.01) / Захаров Александр Николаевич; Ин-т мировой литературы. – М., 2002.
[23] Скороходов, М.В. Раннее творчество С.А. Есенина в историко-культурном контексте («Радуница» 1916 г. и маленькие поэмы 1917-1918 гг.): автореф. дис. … канд. фил. наук (10.01.01) / Скороходов Максим Владимирович; Ин-т мировой литературы. – М., 1995.
[24] Кузьмищева, Н.М. Мифопоэтическая модель мира в «маленьких» поэмах С.А. Есенина 1917–1919-го годов: автореф. дис. … канд. фил. наук (10.01.01) / Кузьмищева Наталья Михайловна; Иркутский гос. лингвистич. ун-т. – М., 1998.
[25]«Есенин – творец полифонической поэзии. Он создал существенно новый тип лирики, построенной на полифоническом диалоге»; «Позиция автора в лирике Есенина выражена в полифоническом диалоге, который определяет особенности композиции, сюжета, лексики, метафоры и даже рифмы». См.: Шубникова-Гусева, Н.И. Диалог как основа творчества Есенина / Н.И. Шубникова-Гусева // Столетие Сергея Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. Вып. III. – М.: Наследие, 1997. С. 131; С. 139 – 140.
[26] Августин, Аврелий. О граде Божием (книги I-XIII) / Аврелий Августин // Августин, Аврелий. Творения: [Перевод] / Аврелий Августин. Cост. и подгот. текста С.И. Еремеева. Т. 3. – СПб. Киев: Алетейя: УЦИММ-Пресс, 1998. С. 463.
[27]Сергей Есенин в стихах и жизни: Письма, Документы; сост. С.П. Митрофановой-Есениной, Т.П. Флор-Есениной; Коммент. С.П. Митрофановой-Есениной и др. – М.: Республика, 1995. С. 216.
[28] Мы используем именно этот термин, так как определение «Небесный Град» точнее, на наш взгляд, чем «Град Божий» отражает особенности есенинского творчества, характерное для него соотнесение мира духовного с миром природы.
[29] Есенин, С.А. Полное собр. соч.: В 7 т. / С.А. Есенин; подгот. текста и коммент. А.А.Козловского. Гл. ред. Ю.Л. Прокушев. – М., 1995– 2002. Т.1. Стихотворения. 1995. С. 25. Далее все цитаты в тексте даются по этому изданию с указанием тома и страницы.
[30] Лепахин, В.В. Икона в русской художественной литературе: Икона и иконопочитание, иконопись и иконописцы.
[31] Воронова, О.Е. Духовный путь Есенина: Религиозно-философские и эстетические искания. Воронова, О.Е. Сергей Есенин и русская духовная культура.
[32]Киселева, Л.А. Есенин и Клюев: скрытый диалог (попытка частичной реконструкции) / Л.А. Киселева // Николай Клюев: исследования и материалы. – М.: Наследие, 1997. С. 183 – 198.
[33] Есаулов, И.А. Пасхальность русской словесности / И.А. Есаулов. – М.: Кругъ, 2004; Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе / И.А. Есаулов; Петрозавод. гос. ун-т. – Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ун-та, 1995.
[34] Захаров, А.Н. Художественно-философский мир Сергея Есенина: дис. … докт. филол. наук: 10.01.01 / Александр Николаевич Захаров. – М., 2002.
[35] См., напр.: Панфилов, А.Д. Константиновский меридиан: Поиски, исследования, находки, мысли вслух, воспоминания сверстников и односельчан о детстве Сергея Есенина и селе Константинове. В 2 ч. / А.Д. Панфилов. – М.: Энцикл. рос. деревень: Нар. кн. 1992. Ч.1. С. 112.
[36] В качестве санитара в Царскосельском военно-санитарном поезде № 143 имени императрицы Александры Федоровны под началом полковника Д.Н. Ломана, ктитора Федоровского городка.
[37] Ломан, Ю.Д. Федоровский городок / Ю.Д. Ломан // Воспоминания о Сергее Есенине; под общ. ред. Ю.Л. Прокушева. Сост. и примеч. А.А. Есениной, Е.А. Есениной, К.Л. Зелинского, А.А. Козловского, С.П. Кошечкина, Ю.Л. Прокушева. – М.: Моск. рабочий, 1965. С. 161.
[38] Субботин, С.И. Библиотека Сергея Есенина / С.И. Субботин // Есенин на рубеже эпох: итоги и перспективы: Материалы Международной конференции, посвященной 110-летию со дня рождения С.А. Есенина. – Рязань: Пресса, 2006. С. 331–355.
[39] Изучение их трудов входило в план обучения в Московском городском народном университете имени А.Л. Шанявского.
[40] Письмо Н.А. Клюева полковнику Д.М. Ломану цитируется по первой полной публикации: Вдовин В.А.<Выступление Виталия Вдовина на вечере, посвященном 100-летию со дня рождения Н.А. Клюева (Малый зал Центрального дома литераторов, 22 октября 1984 г., Москва)> Комментарий Н.Г. Юсова // Вдовин В.А. Факты – вещь упрямая: Труды о Есенине / В.А. Вдовин. – М.: Новый индекс, 2007. С. 552.
[41] Там же.
[42] Иванов-Разумник. Две России / Иванов-Разумник // Скифы. Сборник 2. – Пг.: Скифы. 1918. С. 205.
[43] Там же.
[44] Белый А. Священные цвета / А. Белый // Критика русского символизма: В 2т. Т. II / Сост., вступ. ст., преамбулы и примеч. Н.А. Богомолова. – М.: Олимп, АСТ, 2002. С. 129.
[45] Содержательная сторона этой философской и богословской категории входила в его учение о Мировой душе, составляла важную часть его теократической концепции.
[46] Кольцов, А.В. «Царство мысли» (Дума) / А.В. Кольцов // Час молитвы: Библейские мотивы в русской поэзии; редкол. Е.В. Витковский и др. – М.: Изд-во АСТ, Харьков: Фолио, 2001. С. 151.
[47] Тютчев, Ф.И. «Эти бедные селенья» / Ф.И. Тютчев // Там же. С. 12.
[48] Здесь «рабский вид» может трактоваться и как человеческий образ, облик. Человек – раб Божий.
[49] Тютчев, Ф.И. «Эти бедные селенья» / Ф.И. Тютчев // Час молитвы: Библейские мотивы в русской поэзии. С. 151.
[50] Клюев, Н.А. Сердце Единорога: Стихотворения и поэмы / Н.А. Клюев; предисл. Н.Н. Скатова, вступ. ст. А.И. Михайлова; сост., подгот. текста и примеч. В.П. Гарнина. – СПб.: Изд-во Рус. христиан. гуманитар. ин-та, 1999. С. 177.
[51] Бердяев, Н.А. Смысл творчества: Опыт оправдания человека / Н.А. Бердяев. – Харьков. М.: Фолио: АСТ, 2002. С. 21.
[52] Соловьев, В.С. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории / В.С. Соловьев // Соловьев, В.С. Полн. собр. соч. и писем в двадцати томах. Сочинения в пятнадцати томах / В.С. Соловьев. – М.: Наука, 2000. Т.2. С. 730–731.
[53] Булгаков, С.Н. Очерк о Ф.М. Достоевском. Чрез четверть века (1881–1906) / С.Н. Булгаков // Булгаков, С.Н. Тихие думы: сборник / С.Н. Булгаков; Сост. подгот. текста и коммент. В.В. Сапова; послесл. К.М. Долгова. – М.: Республика, 1996. С. 199.
[54] Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики / Н.А. Бердяев // Бердяев Н.А. О назначении человека: сборник / Н.А. Бердяев; авт. вступ. ст. П.П. Гайденко; примеч. Р.К. Медведевой. – М.: Республика. 1993. С. 227.
[55] Белый А. Магия слов / А. Белый // Критика русского символизма: В 2т. Т. II / Сост., вступ. ст., преамбулы и примеч. Н.А. Богомолова. – М.: Олимп, АСТ, 2002. С. 174.
[56] Розанов, В.В. Апокалипсис нашего времени: Вып. № 1-10: Собр. соч. / В.В. Розанов; Под общ. ред. А.Н Николюкина. – М.: Республика, 2000. С. 6–7.
[57] Клюев, Н. Самоцветная кровь // Записки Передвижного Общедоступного театра. 1919. № 22–23. С. 3–4.
[58] Герасимов, М.П. «Я не в разнеженной природе…» / М.П. Герасимов // Пролетарские поэты первых лет советской эпохи. Сборник; вступ. ст. З.С. Паперного; подгот. текста, биогр. справки и примеч. Р.А. Шацевой. – Л.: Советский писатель, 1959. С. 192.
[59] Александровский, В.Д. «Душа, кричи громче…» / В.Д. Александровский // Там же. С. 86–87.
[60] «Маленькие» революционные поэмы 1917–1919 гг. – «Товарищ», «Певущий зов», «Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображение», «Инония», «Сельский часослов», «Иорданская голубица», «Небесный барабанщик», «Пантократор».
[61] Термин впервые введен О.Е. Вороновой. См.: Воронова, О.Е. Сергей Есенин и русская духовная культура. С. 385.
